— Этот Святой Валентин был просто придурком с садистскими наклонностями, — пробормотала Лара Маллинс, топая мимо ещё одного осаждённого влюбленными «голубками» ресторана, от дверей которого тянулся длиннющий хвост очереди из бедных олухов, позабывших зарезервировать себе места.

День Святого Валентина в Лариной десятке «Самых Хреновых Поводов для Праздника» всегда занимал одно из лидирующих мест, но в этом году Купидон превзошёл всех и вся, и день для Лары стал отстойным уже задолго до рассвета.

А началась свистопляска в пять утра, когда решительно настроенный, но к сожалению ошибшийся номером квартиры, разносчик «сладких телеграмм» бодро затарабанил в её дверь. И если бы Лара была медсестрой на скорой помощи, то она бы уже проснулась и собиралась на утреннюю смену, и посылка оказалась бы чудесной и своевременной. Но поскольку медсестрой скорой была её соседка с верхнего этажа, а сама Лара — практикующей ведьмой, которая предыдущей ночью до последней секунды ведьминого часа смешивала зелья, то она была как-то не слишком рада шумному энтузиазму промахнувшегося адресатом эмиссара засахаренной любви.

После того, как ей удалось вытолкать посыльного со своего порога, указав направление к его настоящей цели, Лара вернулась в постель, полная решимости урвать ещё несколько часов сна, но не прошло и часа, как позвонила босс и дала первое срочное задание. Всё-таки это ведь был День Святого Валентина, когда ополоумевшие любители испытывали свои доморощенные любовные снадобья, а Лара весь день высунув язык бегала по городу и исправляла результаты их крышесносных творений.

Работа эксперта по снадобьям в «Кармических Консультациях» приносила ей несказанное удовольствие. Tриста шестьдесят четыре дня в году. Ее босс Карма была смекалистой деловой женщиной с паранормальными способностями, и нашла способ получать прибыль, разбираясь с проблемами, которые не укладывались в рамки нормального. Медиумы, экзорцисты, экстрасенсы, и, конечно, ведьмы — все они, как водится, были частью бизнеса «Кармических Консультаций». И Лара всё это обожала. Каждый божий день… за исключением Валентинова — дня, когда глупые и безнадёжно романтичные олухи «дружно взявшись за руки» доставали её по полной программе.

На данный момент она уже посетила восемь мест, где пришлось нейтрализовывать действия «истинных любовных напитков», давших неожиданные результаты. Один вызов даже поступил из начальной школы, где ученица второго класса, маленькая девочка с косичками, всех семилетних «принцев» превратила поцелуем в лягушек — и нетерпеливая малышка перецеловала столько мальчиков, сколько смогла поймать. Остальную часть дня Лара раздавала своё временное лекарство для разбитых сердец, которого в этот раз понадобилось больше двух десятков порций, а затем разруливала ситуацию в адвокатской конторе, где в бак с питьевой водой попала удивительно эффективная возбуждающая настойка. И чудесное зрелище, как упитанные адвокаты танцуют на столах зала заседаний, теперь будет преследовать её до конца жизни.

День был просто адский, и он всё ещё не закончился. Святой Валентин просто ополчился на неё.

Лара взглянула на салфетку, где у неё был нацарапан адрес последнего, и хотелось бы верить, что действительно последнего на сегодня, экстренного вызова. Она сверила свои наспех накарябанные каракули с позолоченными цифрами, выгравированными на огромной витрине еще одного модного, дорогого ресторана.

Осталось пройти один квартал.

Движение за стеклом ресторанного окна привлекло её внимание. Мужчина опустился на одно колено перед стулом своей девушки, ну прямо как в слащавом рекламном ролике драгоценностей. Ларе даже ну нужно было слышать слова, слетавшие с его губ или видеть кольцо, которое он собирался вытащить из кармана, чтобы понять, что же случится дальше.

Качая головой, она быстро прошагала мимо ресторана, спеша к следующему блоку зданий. Надо же, как банально! Предложение в День Святого Валентина. Современные люди напрочь лишены романтики, они настолько погрязли в избитых клише, что уже не в состоянии придумать ничего экстраординарного.

Конечно, прошло уже достаточно много времени с тех пор, как в жизни Лары было хоть что-то отдалённо напоминающее любовную историю, и скорее всего она и сама не смогла бы уже распознать истинную романтику. Она вздохнула. Ну, сегодня вечером ей уж точно не грозит стрела Купидона. Осталось разобраться с одной последней проблемой, а потом она прямиком направится домой, где погрузится в свою длинную, декадентскую ванну и насладится целой коробкой, разумеется, не в форме сердечка, шоколадных конфет. В одиночестве.

Лара скорчила гримасу и горестно вздохнула о своей жалкой личной жизни, а точнее о полном её отсутствии; гримаса стремительно переросла в хмурый взгляд, когда она заметила табличку с номером дома на здании прямо перед собою. Чёрт. Она прошла мимо нужного дома.

Резко развернувшись, она направилась обратно к маленькому, тёмному зданию, зажатому между картинной галереей и шикарным рестораном. У строения отсутствовали окна и не было никаких опознавательных знаков, ничего, что могло бы подсказать, к какого рода деятельности относилось данное заведение; имелась лишь дверь пурпурного цвета да маленькая золотая табличка сбоку. Лара подошла поближе и прищурилась, пытаясь в тусклом свете прочитать вычурную надпись.

Ведьмино Варево

.

Она нахмурилась ещё сильнее. Это не может быть настоящий магазин снадобий. Она бы непременно услышала, если бы в городе появилось новое предприятие, занимающееся обслуживанием оккультизма. Нет, этого не может быть. Наверняка какая-нибудь парфюмерная лавка, где продают эксклюзивную косметику. А название… скорее всего просто странное совпадение.

Совпадение или нет, но именно этот адрес дала ей Карма. Лара энергично постучала в дверь; и та распахнулась почти мгновенно, открывая интерьер такой же тёмный и подчёркнуто скромный, но элегантный, как и внешний вид здания.

Лара вошла в тускло освещённый проём, и дверь с тихим щелчком затворилась у неё за спиной. Даже несмотря на то, что она была привычна к волшебству, всё-таки с некоторой опаской относилась к самопроизвольно перемещающимся неодушевленным предметам, поэтому, когда из теней позади неё выступил швейцар с подобострастной улыбкой, вздохнула с облегчением.

— Могу я взять ваше пальто?

Стягивая с плеч серый шерстяной жакет, Лара воспользовалась возможностью и оглядела кабачок. И «кабачок» было определенно верным словом для этого заведения. Всё в этом месте, начиная от низких потолков и заканчивая тонким галстуком на шее швейцара, напоминало ей элитный ночной клуб времён сухого закона. Лампы в стиле ар-деко отбрасывали мягкие отсветы на стены, обшитые роскошными глянцевыми панелями. Она медленно направилась в главный зал, где из скрытых колонок разливался мелодичный джаз. Клуб был пуст; все столы, кроме одного, были заставлены опрокинутыми вверх ногами высокими чёрными стульями. В центре маленького танцпола был установлен единственный стол, и на нём одиноко стоял огромный бокал для мартини, до краёв наполненный разноцветной, бурлящей жидкостью.

— Из всех кабаков во всех городах всего мира она зашла в мой…

Лара резко повернулась на звук этого низкого голоса. Мужчина вышел из-за барной стойки. Так хорошо знакомый мужчина, который вовсе не был обычным барменом. Сердце Лары едва не остановилось, лёгким не хватало кислорода, она попыталась сделать глубокий вдох, но вышел лишь задушенный всхлип.

— Коннор.

На его губах расцвела сексуальная улыбка, та самая, от которой у неё всегда слабели колени.

— Привет, Лара. Скучала по мне?

Чёрт

, да! Лара прикусила язык прежде, чем этот предатель успел разболтать, как сильно она скучала по Коннору. Не то, чтобы она имела на это хоть какое-то право. Ведь то, что однажды… два мучительно долгих года назад… они едва не стали любовниками, совершенно не давало её сердцу никаких оснований скучать.

Он направился в её сторону, его движения были размеренными и неторопливыми, он шёл словно танцевал под этот медленный, едва уловимый ритм джаза, что окутал комнату как дурман. Впрочем, он всегда обладал врождённой грацией. И он стал ещё привлекательнее с тех пор, как она в последний раз видела его. Или, может, это её память преуменьшила его красоту, чтобы она могла убедить себя, что он не был единственным интересным мужчиной, попавшим в поле её зрения? В любом случае, его теперешняя внешность ошеломила её. Овал лица. Непослушный локон тёмно-русых волос, так трогательно упавший на лоб. Озорной блеск тёмных глаз. Тех самых, что обшарили каждый дюйм её тела, пока он неумолимо приближался к ней.

— Спасибо, Эмилио. Это всё на сегодня.

Лара вздрогнула и оглянулась. Она совершенно забыла о присутствии швейцара. Не говоря уже о том, зачем пришла сюда. И в тот момент, наверное, даже имя своё вспомнила бы не сразу. У Коннора всегда была удивительная способность лишать её разума, причём абсолютно без малейших усилий с его стороны. Лара была бы не против оказывать на него то же воздействие, но он никогда не казался настолько поглощённым ею, как она им.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, пытаясь выровнять дыхание и унять дрожь в голосе, угрожавшую лишить её возможности говорить. — Я слышала, что ты переехал на Гуам или в Ирландию, или ещё куда-то.

Одна ночь, проведённая с нею… ну, почти проведённая… и он тут же сделал ноги. И этого оказалось достаточно, чтобы подорвать её самооценку.

Коннор тихо рассмеялся, закончив неспешное шествие и остановившись прямо перед ней. Он подошёл чересчур близко, и Лара почувствовала легкий дискомфорт от того, что он вклинился в её личное пространство, но она не позволила себе сделать шаг назад. Если он в состоянии выдержать эту близость, то, черт возьми, и она сможет.

— Ну, на самом деле это был Чикаго, — сказал он. — Мой дедушка скончался, и мне нужно было кое-что уладить с семейным бизнесом.

Чудесно. Выходит, она не должна была так уж злиться на то, что он сбежал от неё, раз он уехал будучи полон благородных намерений позаботиться о своей семье. И все же этот мерзавец мог хотя бы попрощаться. А то практически раздел девушку, распалил до такого состояния, что она связно мыслить не может, а затем исчез без единого слова.

Но Лара не горела желанием обсуждать внезапный отъезд Коннора, потому что тогда придётся говорить о событиях, предшествовавших его внезапному отъезду, а уж это было последнее, что ей хотелось бы делать. Возрождение воспоминаний о самой ужасной ночи её жизни не являлось главенствующим в списке её приоритетов.

Она осмотрела клуб в поисках чего-нибудь, что помогло бы отвлечься от Коннора и секса. Бокал мартини на столе привлёк её внимание. Это тот самый напиток, ради которого её вызвали?

— Так, где жертва?

Коннор выгнул бровь весьма позабавленный:

— Жертва?

— Меня ведь вызвали из-за никудышного любовного зелья. Так, кто его выпил?

— Никто. Пока.

Она нахмурилась, раздраженная туманным ответом.

— И что, чёрт возьми, это должно означать?

— Лара. — Коннор покачал головой, всё ещё улыбаясь. — Ты ранишь меня в самое сердце. Неужели ты действительно считаешь меня настолько некомпетентным, что я даже не в состоянии правильно приготовить простое любовное зелье?

Да, что верно, то верно. У Коннора всегда был талант и к привороту и к любовным зельям. Словно у него и так не было всё в порядке с женщинами. И это было чертовски несправедливо по отношению к прекрасному полу — мало того, что мужчина был безбожно красив, так ещё и имел в своём арсенале магические средства соблазнения. Коннор не был практикующим колдуном, больше любителем, но у него был к этому природный дар, который всегда заставлял Лару зеленеть от зависти… ну, во всяком случае, пока она не начинала пылать от простого, старого как мир желания.

— Так, если твоё мастерство по-прежнему на уровне, для чего же тебе нужна я?

Коннор хищно усмехнулся:

— Чтобы проверить снадобье, душа моя.

— Прошу прощения?

Он приблизился вплотную, пристально глядя на неё.

— Это совершенно особенное зелье, Лара. Можно сказать — вершина моих достижений. Любовный Напиток Номер Девять. — Он одарил её сладкой улыбкой. — И я не смогу проверить его без тебя.

— Без меня? — пискнула Лара.

Замечательно. Она уже пищит по его милости.

— Без тебя. — Он наклонился к ней и на одно прекрасное, жуткое мгновение, ей показалось, что он собирается поцеловать её. Но затем он словно опомнился, отодвинулся от неё и как-то буднично пожал плечами. — У тебя всегда был иммунитет ко всяким любовным снадобьям. Как это Люк тебя называл?

Лара скорчила гримасу:

— Антикупидон.

— Точно. И я не смогу на сто процентов быть уверенным, что средство действует, пока оно не сможет заставить Антикупидона влюбиться.

— А я, стало быть, подопытный кролик?

— Других нет.

Лара с сомнением взглянула на разноцветный коктейль.

— Ты ведь понимаешь, что нарушил чистоту своего маленького эксперимента. Ты же знаешь, так же как и я, что любовные снадобья гораздо менее эффективны, если объект в курсе, что его собираются опоить.

Сопротивление на подсознательном уровне было очень мощной вещью. И теперь, когда Лара знала, что он попытается с помощью волшебства заставить её влюбиться, она соберёт всю силу воли, чтобы блокировать воздействие зелья.

Коннор усмехнулся совершенно беззаботно:

— Это совершенно особенный коктейль. — Он неспешно направился к столу. — Конечно, только тебе решать, хочешь ты его попробовать или нет. Я не могу тебя заставить.

Лара расслышала вызов в его голосе и прикусила губу. Вот оно. Момент истины. Романтичная обстановка, по-другому не назовёшь, и она наедине с мужчиной, который был героем девяноста процентов чувственных фантазий, что посещали её, с тех пор как она достигла половой зрелости, и он предлагает ей любовный напиток. И всё, что ей нужно было сделать — это выпить.

Но принять этот коктейль было бы крайне унизительным. Это означало бы признать, что она всё ещё хотела его, даже после того, как он тогда оторвал её от себя, практически раздетую, навешал какой-то лапши на уши о том, что «не стоит спешить», а потом просто растворился в ночи; и больше она его не видела и не слышала. До сегодняшнего вечера.

Выпить этот проклятый любовный напиток означало бы подтвердить, что она всё ещё хотела в него влюбиться. А ей, помоги ей Купидон, в самом деле хотелось в него влюбиться.

Ей хотелось выпить зелье. И больше того, ей хотелось, чтобы оно подействовало. Возможно она и Антикупидон, не подвластный чарам любви, и её обычная сопротивляемость могла быть легендарной, но сегодня вечером её хотелось быть легкомысленной и влюбиться. И устроить себе простое свидание.

Но этого никогда не произойдёт, если только она не опустошит этот бокал.

Однако гордость всё ещё не давала ей совершить этот шаг.

— Это не сработает, — упорствовала она, самоуверенно качая головой, пока неторопливо подходила к столу, на котором стоял напиток. — Ни одно зелье никогда на меня не действовало, и никогда не подействует.

Его усмешка была еще более самоуверенной — человек, абсолютно уверенный в победе:

— Тогда тебе нечего бояться, пей.

Она упёрла руку в бедро.

— А тебе кажется, что я выгляжу испуганной?

— Мне кажется, ты выглядишь… — Он прошёлся взглядом по её телу и с трудом сглотнул. — Ты выглядишь в точности такой, как я тебя запомнил.

Лара с трудом разорвала визуальный контакт; мысль, что он вообще помнил о ней, доставила несказанное удовольствие, гораздо большее, чем ей хотелось признавать. Её взгляд остановился на коктейле. Она так резко схватила бокал мартини, что часть жидкости пролилась на руку.

— До дна! — И начала жадно пить, ещё больше расплёскивая напиток.

Ответ Коннора прозвучал так тихо, что Лара не была уверена расслышала ли она его верно, но ей показалось, что он сказал что-то вроде: «Очень на это надеюсь.»

Она осушила бокал одним залпом. Вкус напитка не оказался неприятным, как это обычно бывает у зелий. Сладкий и мягкий, он слегка задержался на языке.

Лара ждала сигнального покалывания волшебства, но ничего не было.

Никакой искры любви или вожделения. Ну, по крайней мере, ничего нового, кроме того, что она уже чувствовала перед тем, как выпила.

Коннор пристально наблюдал за ней, выискивая хоть малейший признак воздействия напитка. Время шло, секунда бежала за секундой, джаз окутывал их медленной дымкой, а Лара так ничего и не чувствовала. Ни возбуждения, ни трепета, ни жара, ни даже простого чувственного влечения.

— Похоже, не действует, — наконец сказала она, надеясь, что Коннор не расслышит нотки разочарования в её голосе.

— Подождём ещё минутку, — настаивал он.

Он взял её руку и, аккуратно расцепив пальцы, вынул бокал и отставил его в сторону, а затем поднёс её запястье к губам. Его глаза не отпускали её взгляд, когда он принялся медленно слизывать капельки пролитой настойки с её ладони, а затем стал покусывать и посасывать влажную плоть. Кожа вспыхнула, жар начал расходиться кругами от того места, где прикасался его рот.

— Ты чего меня вылизываешь, как кошка? — спросила она, пытаясь отгородиться защитным барьером острых слов.

Но Коннор не отреагировал на обидные слова. Он лишь хрипло рассмеялся и посильнее сжал её запястье, не позволив выдернуть руку.

— Я надеялся вызвать более благородный образ.

Он стал покрывать её руку лёгкими, не слишком целомудренными поцелуями, продвигаясь всё выше с каждым прикосновением. И когда она уже практичесски чувствовала его глубокое дыхание у своего лица, её голова непроизвольно откинулась и губы уже были готовы встретить его рот, Коннор зашёл ей за спину, и его поцелуи продолжили свой путь по её голому плечу. Лара закрыла глаза, но чувствовала движение его губ — вот они прошлись по её лопатке, отодвинули в сторону тонкую бретельку блузки, потёрлись о затылок, а затем припали к чувствительному месту в изгибе шеи. Его дыхание обожгло кожу, и Лара задрожала.

— Ну, думаю теперь зелье наверняка уже действует, — пробормотал он, уткнувшись ей в шею.

— Умм-гум, — согласилась она, одурманенная и разгорячённая. Лара чувствовала себя так, словно её опустили в банку с нитроглицерином, готовая взорваться от малейшей искры. У него определённо был дар в приготовлении любовных снадобий. Вне всяких сомнений.

Он обнял её сзади и притянул к себе, полностью беря её тело под контроль. Её живот, бёдра, ребра, груди, всё было в его власти, и каждое рассчитанное движение его рук доказывало верность этого утверждения. Голова Лары опустилась на его плечо, когда он стал поглаживать её груди, а его рот в это время выписывал замысловатые узоры на девичьей шее и подбородке.

— Коннор. — Его имя прозвучало и мольбой и требованием, в шёпоте отразилась вся сила желания, бурлившего у неё в крови.

Развернув Лару, он накинулся на её рот в быстром, требовательном и беспощадном поцелуе. Заставив пятиться, он вёл её до тех пор, пока её икры не упёрлись во что-то мягкое, и они оба не упали на низкую кушетку, стоящую возле стены.

Они начали срывать одежду с себя и друг с друга, выходило не очень быстро — то ли руки у обоих вдруг стали неловкими, то ли оба слишком часто отвлекались от дела, чтобы насладиться ещё одним прикосновением, урвать ещё один поцелуй.

Когда его обнажённая кожа наконец-то коснулась её, Лара задохнулась от ощущения и внезапного осознания, что сегодня они продвинулись гораздо дальше, чем когда-либо прежде. И это действительно происходит. Не похоже было, чтобы он собирался отстраниться от неё и произнести какую-то идиотскую банальность о том, что сильно заботится о ней и поэтому не будет спешить. Сейчас они очень спешили.

Его нетерпение было ничуть не меньше, чем её. И Коннор не колебался. Он тесно прижался к ней и, беспрестанно повторяя её имя как молитву, скользнул внутрь её тела. Лара едва не утонула в ощущениях, захлестнувших её от этого неторопливого, размеренного движения и, упершись пятками в подушки, приподняла бедра, чтобы дать ему возможность проникнуть глубже.

Он переплёл её пальцы со своими и удерживал их сжатые в кулаки руки высоко над её головой, его глаза не отпускали её взгляд, когда он начал двигаться внутри неё. Лара изо всех сил старалась не закрыть глаза и смотреть прямо на него, это было трудно, ничем незамутнённая, чистая радость от его обладания переполняла её, и собственные веки почти не слушались. Выбранный им ритм подогревал бурлящий коктейль в её крови, вызванный зельем, естественным вожделением к нему и любовью, которая всё ещё жила в укромном и предательском уголке её сердца. Лара бессвязно бормотала какие-то любовные клятвы, перемежая их рваными, пронзительными криками, пока он неумолимо подводил её к оргазму. Она кончила с душераздирающим криком, тело затряслось, словно по нему прошла волна электрического тока и мир её взорвался. Через мгновение Коннор последовал за ней, и его собственный крик прозвучал в унисон с её.

Когда минутой спустя он скатился с неё, аккуратно, чтобы не свалить их обоих с узкой кушетки, реальность всего произошедшего накрыла её со страшной силой.

Лара застонала.

— Мы только что устроили Эмилио самое шикарное представление в его жизни.

— У Эмилио очень хорошая зарплата, и ему были даны чёткие инструкции запереть за собой дверь после того, как уйдёт.

Лара пошевелилась, внезапно почувствовав себя неуютно, будучи зажатой между Коннором и стеной, где всего несколько мгновений назад являла собой картину полного удовлетворения. Он всё спланировал, это же очевидно — достаточно лишь вспомнить о зелье, но кое-что в его словах смутило её.

— Ты был настолько во мне уверен?

— Нет. Но… возлагал надежды. — Он поймал её и прижал к груди, когда Лара попыталась подняться и слезть с кушетки. — Лара, пожалуйста. Я планировал совсем не это. — Он махнул рукой в сторону одежды, которую они второпях снимали и швыряли на пол, и кушетки, на которой он продолжал удерживать её.

— То есть ты не хотел со мной переспать? — спросила она голосом полным скепсиса.

— Секс не был целью.

— Тебе удалось одурачить меня.

Ему удалось. Снова.

Он скривился:

— Ладно, секс был не единственной целью. Лара, я люблю тебя.

Лара вся словно окаменела. Эти слова… она всегда хотела услышать, как он говорит ей именно эти слова, но почему-то внезапно они показались ей ужасно неправильными. Как она может верить ему? Особенно, когда воспоминание о том, что он слизывал с её руки любовное зелье было настолько ярким. Может, на него это снадобье тоже подействовало? Она-то знала, что по-настоящему любит его, всегда любила, но что, если он попал под воздействие собственной настойки? Что, если все, что случилось после того, как первая капля этой жидкости коснулась его губ, было ненастоящим? Могла ли она быть с ним, зная, что всё это ложь?

— Коннор, что было в том любовном напитке?

Он как-то весь съёжился, и у Лары внутри всё оборвалось. Ну вот. Теперь он осознал, что находится под действием зелья. И будет сопротивляться ему изо всех сил. И его любовь испарится как дым, и она опять останется одна, беззащитная и жалкая, и в этот раз у неё даже не будет слабого утешения, что дескать ничего не случилось; потому что в этот раз кое-что случилось. Так много всего случилось. Но всё это было чародейством, иллюзией. Лишь химерой любви.

— Это специальное снадобье, — повторил Коннор уже произнесённые ранее слова, очевидно пытаясь ввести её в заблуждение. — Секретный рецепт, и всё…

— Коннор!

— Ну… там был сок. И немного воды. И… хм… пищевой краситель.

Лара растерянно моргнула, мысли смешались в голове, и в сердце начала робко расцветать надежда.

— Что?

Коннор смущёно улыбнулся.

— В напитке не было никакого волшебства. Мне просто нужен был предлог, чтобы подступиться к тебе.

— Ты… — Она затихла, не в состоянии произнести ни слова.

Коннор начал быстро говорить, слова переполняли его, как полноводная река, и в голосе звучала такая искренность:

— Я люблю тебя, Лара. Я всегда тебя любил. И всегда хотел быть с тобой. Но моя семья далека от совершенства, и уж конечно не такая, куда хочется ввести свою избранницу. Мои родители, бабушка и дедушка, кузены, мы не всегда в ладах с законом. Когда мы встретились, мне не хотелось впутывать тебя во всё это, но когда дедушка умер, и я осознал, что мои обязанности перед семьей изменятся, ты была единственным человеком, которого я хотел видеть. Я должен был увидеться с тобой прежде, чем вернусь в Чикаго. Не знаю, что я собирался тебе сказать. Я никогда не намеревался делать ничего из того, что случилось, но увидев тебя такую прекрасную и как будто тоже желавшую меня… Господи, оставляя тебя в ту ночь, я чуть не умер, но я не мог дать тебе обещание, которое, я точно знал, не смогу сдержать. Я не знал, когда вернусь, и вернусь ли вообще. Я должен был разобраться с семьёй, объяснить им, что хочу быть законопослушным гражданином, и тогда я стал бы достаточно хорош для тебя.

Лара хранила молчание, с чувством благоговейного трепета слушая признания Коннора, его руки по-прежнему крепко обнимали её, словно он боялся, что она убежит.

— Возвратившись, я знал, что мне потребуется чудо, чтобы вернуть тебя. Чёрт, чудом уже было то, что ты не нашла никого лучше меня за те два года, что я отсутствовал. Я подумал, что любовный напиток будет шикарным романтическим жестом. Мы бы оба выпили его, а впоследствии я бы сказал тебе, что там ничего не было. Но потом я увидел тебя и забыл обо всём на свете, кроме того, как сильно я люблю тебя, и как сильно хочу тебя. И я не смог вспомнить свой план. Боже, я даже имя своё не сразу вспомнил, когда ты вошла сюда сегодня вечером.

Лара лучезарно улыбнулась ему, не в состоянии удержать затопившего её счастья.

— Ты улыбаешься. Я думаю, это хороший знак.

— Хороший.

— Ты прощаешь меня за эту ложь о напитке и за все мои макиавеллевские планы по возвращению тебя?

— Я благодарна тебе за эту ложь о напитке. Без него я, возможно, никогда бы не набралась храбрости, чтобы сказать, как люблю тебя. Хотя, конечно, в твоей логике есть один существенный просчёт.

— О?

— Нет никого лучше тебя, Коннор. — Она прильнула к его губам, вложив в этот поцелуй всю силу своей любви.

— Выходи за меня замуж, Лара, — прошептал он ей в губы.

Лара застонала, уткнувшись головой ему в грудь и сотрясаясь от беззвучного смеха.

— Ну, конечно, куда ж без этого? Сделать предложение в День Святого Валентина. Как ты мог опуститься до такого клише?

— Это значит нет?

— Нет, глупыш, это не значит нет. Конечно, я выйду за тебя.

День Святого Валентина, романтичный джаз-клуб и любовь всей её жизни. Что ж, иногда клише не так уж и плохо.

КОНЕЦ