Номинально начавшийся в июле 2007 года одним событием с участием небольшого немецкого банка, державшего секьюритизированные активы, гарантированные ипотечными закладными sub-prime США, продолжающийся и углубляющийся глобальный финансовый кризис лучше всего осознается как неотъемлемая часть определенного исторического процесса, начавшегося с окончанием Второй мировой войны — взлетом и падением Американского Века.

Американский Век, гордо провозглашенный в знаменитой редакционной статье 1941 года в журнале Life основателем Time-Life и инсайдером истеблишмента Генри Льюсом, строился на выдающейся роли нью-йоркских банков и инвестиционных банков Уолл-Стрита, которые к тому времени явно заменили лондонское Сити в качестве центра тяжести в мировой финансовой системе. Американский век Льюса должен был выстраиваться гораздо расчетливее, чем Британская империя, которой он шел на смену. [1]

Уже в начале 1939 года, еще до того, как немецкие танки покатились по Польше, совершенно секретная группа послевоенного планирования Совет по внешним сношениям и Группа исследований войны и мира под руководством президента Джона Хопкинса и геополитического географа Исайи Боумана начали ряд исследований, направленных на то, чтобы заложить основы подходящего послевоенного мира. Американская империя должна была стать империей по сути. Но чтобы не повторять фатальную ошибку Великобритании и других европейских империй прежних времен, она не должна была быть империей открытых колониальных завоеваний с дорогостоящими войсками в процессе постоянной военной оккупации.

Вместо этого Американский Век должен быть упакован и продан миру (прежде всего развивающимся странам Африки, Латинской Америки и Азии) как гарант свободы и демократии. Он был облачен в одежды первейшего сторонника уничтожения колониальной системы, позиция, от которой однозначно выиграла единственная крупная держава без крупных колоний, а именно - Соединенные Штаты.

Во главе мира нового Американского Века должен быть чемпион свободной торговли во всем мире, который в первые послевоенные годы также однозначно выгодно отличался сильнейшей экономикой, т.е. Соединенные Штаты Америки. Как писал в конфиденциальном внутреннем меморандуме в 1948 году глава секции планирования Государственного департамента Джордж Ф. Кеннан: «У нас есть около 50% мирового богатства, но только 6,3% населения планеты… Наша реальная задача в предстоящий период заключается в том, чтобы выработать систему отношений, которая позволит нам сохранить это положение диспропорции без положительного ущерба нашей национальной безопасности» [2].

Ядром Исследований войны и мира, которое было разработано и принято после 1944 года на вооружение Государственным департаментом США, должно было стать создание Организации Объединенных Наций, чтобы заменить Лигу Наций, в которой доминировали британцы. Центральной частью этой новой организации ООН, которая должна будет служить в качестве хранителя дружественного США послевоенного статус-кво, было создание того, что было первоначально названо бреттон-вудскими институтами: Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития и Всемирного банка [3]. Позднее были добавлены многосторонние торговые соглашения GATT (Генеральное соглашение по тарифам и торговле — прим.перев.).

Делегация США на переговорах в Бреттон-Вудсе в Нью-Гемпшире, возглавляемая заместителем секретаря казначейства Гарри Декстером Уайтом, продиктовала такую конструкцию МВФ и Всемирного банка, которая гарантировала, что оба останутся существенными инструментами «неформальной» империи США, империи, первоначально основанной на доверии, а после 1973 года - на долгах.

В 1945 году в центре внимания новой империи были Нью-Йорк и нью-йоркский Федеральный резервный банк. Соединенные Штаты держали подавляющее большинство мировых золото-валютных резервов. Послевоенный бреттон-вудский золото-валютный стандарт оказал исключительно благотворное влияние на доллар США, с того момента и по сей день являющийся мировой резервной валютой.

Все валюты стран-членов МВФ были жестко привязаны к стоимости доллара США. В свою очередь, доллар США, но только доллар США был жестко привязан к стоимости золота: 35 долларов США за одну унцию золота. По этой фиксированной ставке иностранные правительства и центральные банки могли обменивать доллары на золото.

Бреттон-вудские соглашения установили систему платежей, основанную на долларе, в которой все валюты определялись по отношению к доллару США. Это решение было гениальным и однозначно выгодным для формирующейся финансовой власти Нью-Йорка, банкиры которого активно участвовали в подготовке окончательных соглашений.

В те времена (в отличие от нынешнего года) доллар был «так же хорош, как золото». Валюта США была эффективной мировой валютой, стандартом, к которому привязывались все остальные валюты. Вследствие этого большинство международных сделок исчислялись в долларах США.

Начиная с 1945 года, сохранение роли доллара США в качестве мировой резервной валюты стало главной опорой Американской Века, даже более важной в стратегическом отношении, чем военное превосходство. История бесчисленных послевоенных военных конфликтов, финансовых войн, кризисов задолженности, а также угроза ядерной войны в наши дни являются летописью того, как до настоящего времени это превосходство доллара сохранялось.

Для того, чтобы понять революцию секьюритизации активов в глобальных финансах, которая после волны новых потрясений и неурядиц сейчас ввергает мировую финансовую систему в пучину, и оценить существенный вклад Алана Гринспэна в сохранение доминирующего положения доллара в качестве мировой резервной валюты далеко за пределы той точки, когда экономика США перестала быть самым продуктивным промышленным производителем в мире, является полезным краткий обзор ключевых этапов послевоенной гегемонии США.

 

Золотые времена Американского Века

На первом этапе, который мы могли бы назвать послевоенные "золотые годы", США вышли из пепла Второй мировой войны как неоспоримый мировой экономический колосс. США были господствующей мировой державой, никто даже и близко не стоял. Свыше половины всех международных денежных сделок проводились в долларах. США выдавали более половины мирового объема производства. Также в 1940 году США принадлежало примерно две трети всех официальных запасов золота в мире.

Когда различные европейские страны имели излишки резерва, они переводили их в доллары, а не в золото, поскольку могли получать дополнительный доход на долларовых активах, например, на облигациях Казначейства США, либо всегда могли конвертировать их в золото по 35 долларов США за унцию в тех случаях, когда это было необходимо. Американский доллар был центром этой системы.

Американская промышленность, возглавляемая General Motors, Ford и Chrysler Motors, the Big Three, лидерами мирового класса, была вне конкуренции. Черная металлургия США, тяжелое машиностроение, алюминиевая и самолетостроительная промышленность, смежные отрасли были в 1950 гг. основным критерием совершенства в всем мире.

Но прежде всего, американские нефтяные гиганты - Mobil, Standard Oil в Нью-Джерси, Texaco, Gulf Oil - эти ключевые компании доминировали в осфере уникального источника энергии, который становился очень важным для беспрецедентных послевоенных темпов роста в Европе, Японии и остальной части послевоенного мира, - нефтью. [4]

В начале послевоенного периода в мире был настолько велик спрос на доллары для финансирования реконструкции, что основной экономической проблемой, с которой столкнулись в 1950 гг. Европа, Япония, Южная Корея и другие страны, стал дефицит долларов для финансирования импорта из Америки необходимого промышленного оборудования, ее нефти, ее потребительских товаров.

В 1949 году запасы монетарного золота в США достигли рекордных 24,6 млрд. долларов, огромная сумма, которая сопоставима с нынешними 211 млрд. долларов, поскольку золото из-за рубежа стекалось в США, чтобы оплачивать торговый дефицит иностранных государств. Имея за спиной такие золотые резервы, Нью-Йорк стал бесспорным мировым банкиром.

Этот процесс начал вырождаться после резкого послевоенного спада в 1957-58 гг.. Спада, который должен был бы стать для американской экономической политики и планирования промышленности тревожным сигналом о том, что уникальный период выгод от относительных экономических неурядиц, нанесенных миру войной, подошел к концу. Начиная 1957 года, экономика США, если она хотела оставаться конкурентоспособной в мировом масштабе, нуждалась в существенном обновлении. Этого не произошло.

К моменту кризиса британского фунта стерлингов в ноябре 1967 года (в течение которого британское правительство было вынуждено нарушить правила МВФ и для поддержания своей экономики в условиях глубокого спада девальвировать фунт стерлингов на 14%) выяснилось со всей очевидностью, что программа президента Линдона Джонсона «Великое Общество» и катастрофические расходы вьетнамской войны привели к рекордному дефициту бюджета правительства США. Впервые с 1930 гг. доллар стал уязвимым к операциям обмена на золото.

Чтобы скрыть масштабы этого дефицита, администрация Джонсона ввела креативный бухгалтерский учет. Впервые руководитель Административно-Бюджетного Управления при президенте США добавил к консолидированному общему бюджету фонды, выплаченные работающими американцами в Федеральный социальный целевой фонд, излишек, который подразумевался для выплаты будущих пенсий и связанных с этим прибылей большинству американцев. Это стало началом бюджетных приписок, которые в первые годы наше столетия стали огромными.

Джонсон также начал манипуляции с ключевыми государственными экономическими статистическими данными, используемыми для расчета любых показателей: от безработицы до инфляции и ВВП. Статистические манипуляции по причинам очевидного, если не рокового политического оппортунизма молчаливо одобрялись каждой последующей администрацией, из которых наиболее вопиющим примером является нынешняя администрация Буша-Чейни. [5]

 

Долларовый переворот 1971 года

Несмотря на все манипуляции в 1971 году, когда иностранные государства с положительным торговым балансом, возглавляемые Францией, потребовали выплатить их прибыль золотом из Федеральной резервной системы США, золото-валютные резервы США достигли неустойчивого низкого уровня. Реальностью оказалось не так легко манипулировать, как государственной статистикой. Европа и Япония возрождались вследствие большого положительного сальдо торгового баланса, современной и быстро развивающейся экономики.

Север Соединенных Штатов становился обширным полем приходящих в упадок и устаревающих производств. Манипуляторы с Уолл-Стрита и некоторые «мозговые центры», такие как фонды Форда и Рокфеллера, выступили с лингвистическим эвфемизмом, назвав это «постиндустриальным обществом», но лингвистика не меняет реальность. В конце 1960-х гг. некогда бурно растущие американские промышленные центры от Детройта до Питтсбурга и Чикаго превратились в грязные трущобы на фоне роста преступности и безработицы.

Если бы Соединенные Штаты потеряли свои последние запасы золота, доллар бы резко потерял свою роль в качестве единственной мировой резервной валюты, которая наряду с военным превосходством США была столпом послевоенной империи Американского Века.

Чтобы избежать этой катастрофы, в августе 1971 года президент Никсон посовещался со своими ближайшими советниками, среди которых был чиновник Казначейства США по имени Пол Волкер, ставший затем заместителем министра финансов по международным валютным вопросам, и бывший долгое время партнером Дэвида Рокфеллера и его семьи.

«Решение» Волкера в ответ на массовые требования обменять доллары США на золото был столь же прост, как и разрушителен для мирового экономического здоровья.

15 августа 1971 года Никсон объявил встревоженному миру о том, что с этого момента Соединенные Штаты не будут больше выполнять свои международные договорные обязательства в соответствии с Бреттон-Вудским соглашением. Никсон приостановил конвертируемость доллара в золото. В нью-йоркском здании ФРС было закрыто Gold Discount Window. Мировые валюты вышли в свободное плавание в отношении неопределенного доллара, так называемой, не обеспеченной золотом валюты. Теперь за долларом не стояло ни ни золото, ни даже серебро, только лишь «полное доверие и кредит» правительства США, товар, чья рыночная ценность начинала ставиться под сомнение.

 

Долг как движущая сила

Вскоре, в качестве главного средства убеждения неявно угрожая снять свой ядерный щит, последующие Администрации США осознали, что до тех пор, пока американские финансы и доллар доминируют в глобальных финансах, вместо того, чтобы быть мировым кредитором, как это было до 1971 года, Американский Век теоретически может процветать и как величайший мировой должник.

Пока основные послевоенные сатрапии [6] США, такие как Япония, Южная Корея и Германия, вынуждено зависели от американского зонтика безопасности, на их Минфины было относительно просто оказывать давление и принудить их использовать свое положительное сальдо торгового баланса на покупку государственного долга США. В ходе этого процесса рынки долговых обязательств или облигаций США стали безоговорочно крупнейшими в мире. Дилеры первичных облигаций на Уолл-Стрит постепенно заменяли сталелитейный Питтсбург и автомобильный Детройт в качестве «настоящего американского бизнеса».

Перефразируя известные слова бывшего президента General Motors Чарльза Уилсона, новой мантрой стало : «Что хорошо для Уолл-Стрит, то хорошо для Америки». На самом деле, хорошего тут было мало. Название «финансовое производство» стало даже привычным, словно бы назначив деньги в качестве законного преемника производству реального физического богатства в экономике.

Долг – долларовый долг – должен был стать движущей силой для новой роли нью-йоркских банков во главе с Chase Manhattan Bank Дэвида Рокфеллера, и Citibank Уолтера Ристона. Их идея состояла в том, чтобы использовать сотни миллиардов долларов своих недавних приобретений, тех нефтедолларов, которые саудовцы и другие страны ОПЕК сначала разместили в банках Лондона или Нью-Йорка, после "убеждения" со стороны американцев. Затем эти долларовые вклады из стран ОПЕК, которые Генри Киссинджер и другие назвали в то время «нефтедолларами», были превращены в кредиты для импортеров нефти из стран Третьего мира, испытывающих хроническую нехватку валюты. [7]

 

Картеровский кризис доверия к доллару

Этот второй этап, после эпохи золота, был обусловлен искусственно созданным нефтяным шоком 1973 г. и американским давлением на Саудовскую Аравию и страны ОПЕК, чтобы те продавали нефть только за доллары, а также «вторичной переработкой нефтедолларов» по плану Киссинджера. [8] Этот этап продолжался без особых проблем до начала 1979 года, когда под конец пребывания Джимми Картера на посту президента иностранцы стали массированно продавать доллары. Американский Век в этот момент пережил крупнейшее испытание. Немецкий, японский, даже саудовский центральные банки начали сброс активов казначейства США из-за того, что было названо утратой «доверия» к ведущей роли Картера в мире.

В августе 1979 года, чтобы восстановить мировое «доверия» к доллару, президент Джимми Картер, сам бывший протеже Трехсторонней комиссии Дэвида Рокфеллера, был вынужден уступить давлению со стороны крупных банков Нью-Йорка, и прежде всего «Чейз Манхэттен» во главе с Дэвидом Рокфеллером. Президента вынудили принять Пола Волкера, протеже Рокфеллера из Chase Manhattan Bank, в качестве нового председателя Федеральной Резервной Системы и дать ему неограниченные полномочия для сохранения доллара в качестве резервной валюты.

При вступлении в должность Волкер прямо заявил, что «уровень жизни среднего американца должен снизиться». Он был избран лично Рокфеллером для спасения нью-йоркских финансовых рынков и доллара за счет благосостояния всего народа.

 

«Шоковая терапия» Волкера

Шоковая терапия Волкера, начатая в октябре 1979 года, продолжалась до августа 1982 года. Процентные ставки взлетели до двузначных цифр. Американская и мировая экономика были ввергнуты в чудовищную рецессию, худшую со времен Второй мировой войны. В течение года основная ставка подскочила до неслыханного уровня 21,5% по сравнению со средним показателем в 7,6% за четырнадцать предыдущих лет, это был более чем трехкратный рост в течение недель. Официальный уровень безработицы в США достиг значения 11%, а неофициально, при учете тех, кто уже отчаялся найти работу, он был намного выше.

Шоковая терапия Волкера удвоила официальный уровень безработицы США Источник: AngryBearBlogspot.com

Латиноамериканский долговой кризис, зловещее предвестие сегодняшнего кризиса sub-prime, возник как прямое следствие шоковой терапии Волкера. В августе 1982 года Мексика объявила, что не может платить в долларах проценты по своей огромной задолженности. Она, как и большинство стран третьего мира от Аргентины до Бразилии, от Нигерии до Конго, от Польши до Югославии, угодила в долговую ловушку нью-йоркских банков. Ловушка заключалась в заимствовании в крупных банках Нью-Йорка и Лондона нефтедолларов «вторичной переработки». Эти «евродолларовые» банки предоставляли долларовые займы отчаявшимся странам третьего мира первоначально по принципу «плавающей ставки», привязанной к лондонской ставке LIBOR.

Когда ставка LIBOR выросла в течение месяца примерно на 300% в результате шоковой терапии Волкера, эти страны-должники были не в состоянии продолжать выплачивать проценты. Призвали МВФ, и начался величайший разбойный шабаш в мировой истории, по ошибке названный «Кризис задолженности стран Третьего мира». Этот кризис вполне предсказуемо спровоцировала шоковая политика Волкера.

В 1986 году, после семи лет неустанно высоких процентных ставок со стороны ФРС под руководством Волкера, подаваемых легковерной публике как «выдавливание инфляции из экономики США», внутреннее состояние экономики США было ужасным. Многое в Америке стало напоминать страны третьего мира: растущие трущобы и двузначные цифры безработицы, растущие проблемы преступности и наркомании. Доклад ФРС показал, что 55% всех американских семей являлись нетто-должниками. Ежегодный дефицит Федерального бюджета достигал неслыханного до этого уровня более 200 млрд. долл.

В действительности, Волкер, личный протеже Дэвида Рокфеллера из Рокфеллеровского Chase Manhattan Bank, был направлен в Вашингтон для единственной цели – спасти доллар от свободного падения и краха, что угрожало роли доллара США как глобальной резервной валюты.

Эта роль доллара как резервной валюты была скрытым ключом к американскому финансовому владычеству.

После того как процентные ставки в США взлетели до небес, иностранные инвесторы ринулись за прибылью, скупая государственные облигации США. Облигации были и остаются сердцем финансовой системы. Шоковая терапия Волкера для экономики означала грандиозные прибыли для нью-йоркских финансовых кругов.

 

Волкер превосходно справился со своим заданием

За период с 1979 года до конца 1985 года доллар вырос до своего исторического максимума по отношению к валютам Германии, Японии, Канады и других стран. Переоцененный доллар США привел к тому что промышленные товары из США стали на мировых рынках слишком дорогими, и это привело к резкому сокращению американского промышленного экспорта.

Высокие процентные ставки ФРС Волкера с октября 1979 года привели к значительному снижению в национальном строительстве, в конечном итоге, к уничтожению автомобильной промышленности, а вместе с ней и сталелитейной промышленности, в то же время американские производители начали выносить производство вовне (аутсорсинг), туда, где производство было выгоднее. Говоря о Поле Волкере и его сторонниках свободного рынка в рейгановском Белом доме, республиканец Роберт О. Андерсен, в то время председатель компании Atlantic Richfield Oil жаловался: «они сделали для развала американской промышленности больше, чем любая другая группа в истории. И при этом они всем рассказывают, как все замечательно. Это как Волшебник из страны Оз». [9]

К началу 1987 года традиционные ипотечные банки страны, Savings & Loan (ссудо-сберегательные банки — прим.перев.), испытывали кризис ликвидности, который в конечном итоге обошелся налогоплательщикам США в сотни миллиардов по причине предоставления кризисных правительственных займов. Главное бюджетно-контрольное управление Конгресса объявило о несостоятельности Федеральный страховой корпорации Savings & Loan, гаранта от банковской паники S&L. Однако под давлением со стороны банков S&L, было разрешено накапливаться огромным потерям банков, а несостоятельные учреждения оставались открытыми и росли, что приводило ко все более нарастающим убыткам. Конечная стоимость фиаско S&L в 1980-х превышает 160 млрд. долл. Некоторые расчеты реальных издержек для экономики достигают 900 млрд. долл. В период с 1986 по 1991 год число построенных новых домов снизилась с 1,8 до 1 млн., самый низкий показатель со времен Второй мировой войны.

 

Вторая американская революция: все внимание на Приз

Денежно-кредитную политику ФРС, как правило, представляли в искаженном виде как ряд сиюминутных практических ответов на повторяющиеся кризисы в послевоенном банковском деле и финансах. Реальность же состоит в том, что ФРС добросовестно следует последовательному скрытому направлению политики, впервые изложенному в 1973 году официальным представителем одной из наиболее влиятельных семей американского истеблишмента.

Эта политика была изложена в почти незамеченной книге, достаточно зловеще озаглавленной «Вторая американская революция». Книгу написал Джон Д. Рокфеллер III, являющийся наследником могущественной империи Standard Oil и Chase Manhattan Bank, и, вместе со своими тремя братьями - Дэвидом, Нельсоном и Лоренсом – архитектором мироустройства после 1945 года, известного как Американский Век.

Рокфеллер заявил в своей книге о решимости истеблишмента отказаться от уступок, неохотно предоставленных богатыми и могущественными во время Великой депрессии. Рокфеллер опубликовал этот призыв в 1973 году, задолго до того как Джимми Картер или Маргарет Тэтчер пришли к власти, чтобы претворить его в жизнь. Он призывал к «продуманной, последовательной долгосрочной политике децентрализации и приватизации многих государственных функций… чтобы распространить власть по всему обществу». [10] Последняя фраза являлась преднамеренным обманом, так как его цель заключалась не в распространении власти, но наоборот – в сосредоточении экономической и банковской власти в руках тесно спаянной элиты.

Программой Рокфеллера была приватизация важных и общественно полезных функций правительства, которые были созданы часто при значительном общественном обсуждении и политическом давлении в ходе сложных кризисов 1930-х гг.. Короче говоря, это была отмена государственного регулирования эпохи Депрессии всех аспектов экономической и социальной жизни в Америке.

Как виделось Рокфеллеру и его друзьям, прежде всего целью являлось дерегулирование Уолл-Стрита и финансовых рынков вместе с существенным сокращением равного распределения общественных богатств, связанного с такими программами как «Социальное обеспечение». «Сокращения налогов для богатых» Джорджа Буша-младшего были всего лишь продолжением программы влиятельных кругов истеблишмента, продолжающейся уже три десятилетия.

Как ни трудно в это поверить, но вся основная политика США с 1970-х гг. до неверно названного кризиса sub-prime сегодня прошита одной красной нитью. Ключевые фигуры из ФРС и Казначейства США, другие американские политики всегда держали в уме «Приз».

«Призом» были неисчислимые финансовые преимущества, которые нужно было отвоевать за счет свертывания уступок рабочему классу и американцам со средним уровнем дохода, уступок, которые были сделаны влиятельными кругами под руководством банковских групп Рокфеллера и Моргана в период Великой депрессии, чтобы не допустить более радикальное восстание.

Социальное обеспечение стало первой целью. Финансовое дерегулирование и, прежде всего, отмена Закона Гласса-Стиголла от 1933 года, - второй. Здесь банкир с хорошими связями на Уолл-Стрите по имени Алан Гринспен в течение своего пребывания на посту председателя Федеральной резервной системы с 1987 до 2006 должен был сыграть решающую роль во имя программы финансового дерегулирования. Секьюритизация sub-prime или некачественной ипотеки должна была стать королевской жемчужиной его наследия. Как представляется в момент написания этой статьи, безусловно, так и будет, хотя, возможно, не так, как это виделось ему самму и на Уолл-Стрит. Скорее это будет венцом позора.

 

Примечания

1 Luce, Henry, The American Century, reprinted in The Ambiguous Legacy, M. J. Hogan, ed. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1999.

2 Kennan, George F., 1948, “PPS/23: Review of Current Trends in U.S. Foreign Policy”, Foreign Relations of the United States, Volume I.

3 New York Council on Foreign Relations, undated, The War & Peace Studies, http://www.cfr.org.

4 Engdahl, F. William, A Century of War: Anglo-American Oil Politics and the New World Order, London, Pluto Press, 2004, pp. 88-9.

5 For an excellent historical account of the impact of those systematic government statistical manipulations, see John Williams’ http://www.shadowstats.com/. John has been tracking the manipulations for well over two decades, the only systematic attempt I know of.

6 The term “satrapy” to describe US relations with Japan, Germany and other postwar allies is used by Zbigniew Brzezinski in his book, The Grand Chessboard: American Primacy and its Geostrategic Imperatives, New York, Basic Books, 1997.

7 The best treatment of this new role of endless debt creation backed by US military power as the foundation for the US domination, see the excellent personal account in the remarkable work by Michael Hudson, Super Imperialism: The Economic Strategy of American Empire, London, Pluto Press, 2nd Ed.2003, www.michael-hudson.com. p.289 ff.

8 See Engdahl, op.cit., pp.130-141 for an unusual account of the role of then-Secretary of State Kissinger in the events leading to the 400% OPEC oil price rise in 1974.

9 Anderson, Robert O., cited in Greider, William, Secrets of the Temple: How the Federal Reserve runs the country, Simon & Schuster, New York, 1987, p. 648.

10 Rockefeller, John D. III, The Second American Revolution, Harper & Row, New York, 1973.

Оригинал: The Financial Tsunami: The Financial Foundations of the American Century