Новый золотой стандарт для нового мирового порядка

К началу Корейской войны в 1950 году расширение нового жизненного пространства Америки включало в себя полное экономическое доминирование на Гавайских островах и Филиппинах, в Либерии, Саудовской Аравии, Греции, Турции и Израиле. США фактически управляли Японией и Западной Германией посредством военной оккупации и наращивали существенный экономический контроль над Аргентиной, Испанией, Египтом, Таиландом и Югославией.

В Западной Европе, с помощью только что созданного ЦРУ, Соединенные Штаты управляли правительствами и ключевыми промышленными и финансовыми группами в Бельгии, Норвегии и Италии, а также имели сильное политическое и экономическое влияние в Голландии, Швеции и Франции.

4-е апреля 1949. Министр иностранных дел США Дин Ачесон подписывает Вашингтонский договор. (создание НАТО)

Вашингтон доминировал над экономикой своего южного соседа – Мексики, а также северного – Канады.

США имели «особые отношения» с Великобританией и наращивали и без того сильное присутствие в ключевых странах Британского Содружества, включая Австралию, Новую Зеландию и Южную Африку. Кроме того, Соединенные Штаты расширяли свое присутствие на богатом нефтью Ближнем Востоке и в бывшей голландской колонии – Индонезии.

Следуя доктрине Трумэна (номинально разработанной, чтобы оправдать вмешательство в гражданские войны в Греции и Турции), Вашингтон в одностороннем порядке объявил свое право вмешиваться в дела любой страны в мире, чтобы гарантировать там наличие тех правительств, которые его устраивают.

Не многие страны (если таковые вообще были) имели возможность противостоять или возражать Вашингтону. Создание Организации Североатлантического договора (НАТО) позволило США под лозунгом борьбы с советской коммунистической угрозой свободному миру в мирное время установить сеть постоянных военных баз (ВМС, ВВС и армии) по всей Западной Европе от Норвегии до Турции, от Греции до Испании. Под предлогом губительной угрозы безопасности Соединенные Штаты также создавали свои военные базы на всех континентах – от Африки до Южной Америки и Азии. Мир, который не находился под прямым политическим контролем СССР или Китайской Народной Республики, стал де-факто великой американской сферой влияния, послевоенным жизненным пространством США.

Одним из влиятельных геополитических мыслителей послевоенного Американского века, иногда называемым «первым воином холодной войны», был Джеймс Бернхэм, входивший в число оперативников Билла Донована в Управлении стратегических служб (УСС). После войны Бернхэм стал соучредителем архиконсервативного журнала «Национальное обозрение» и в 1947 году написал главную оду новой американской мировой державе под скромным заголовком «Борьба за планету».

Книга была адаптирована из совершенно секретного меморандума Управления стратегических служб, который Бернхэм в 1944 году подготовил для американской делегации в Ялте по поводу советской геополитической стратегии. Бернхэм описывал в самых положительных словах то, что он называл «американской империей, которая, хотя и не буквально в формальных границах всего мира, будет способна к осуществлению решающего управления миром».

Видение Бернхэма и его рекомендации были решительны и потрясающе недвусмысленны: «В пределах выделенного времени Соединенные Штаты не могут выиграть жизнеспособное лидерство в мировом политическом порядке, просто обращаясь к рациональному убеждению… Могущество должно заключаться (с известной готовностью использовать его) либо в косвенной форме… экономических санкций, либо в прямой бомбардировке. Как последний резерв в этом ряду могущества будет монопольный контроль атомного оружия».

Американский век должен был стать «нешуточным» предприятием. Как выразился Бернхэм: «В конце концов, независимость и свобода – это абстракции».

В пределах этого управляемого американцами экономического пространства, охватывающего более 560 миллионов человек, находился обширный потенциальный рынок, превышающий по размеру даже огромные пространства довоенной Британской империи. В первые пять лет своих послевоенных амбиций США удерживали в руках экстраординарную власть над большей частью мира в неофициальной экономической империи.

Это произошло благодаря использованию механизмов Бреттон-Вудских институтов – Международного валютного фонда и Всемирного банка, а также благодаря контролю над всей западноевропейской экономической политикой через План Маршалла и, находящуюся в Париже, Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), роли доллара, как мировой резервной валюты и центра мировых финансов и, прежде всего, действиям Денежного треста нью-йоркских банков, и связанных с ним государственных служащих в Вашингтоне.

 

Демонтаж конкурирующей Британской империи

Германия, бывший военный конкурент Америки в ожесточенной борьбе за наследство Британской империи и глобальную гегемонию, после 1945 года была обескровлена и разделена на восточную и западную части. На фоне, больше не представляющей потенциальной угрозы, Германии первая послевоенная задача Вашингтона и Уолл-Стрит состояла в том, чтобы расчленить Великобританию, своего истощенного, но все еще крупного потенциального конкурента.

Они проделали эту работу полностью, постоянно восхваляя «дружбу» и англо-американские «особые отношения».

Используя пример из книги мафиозного этикета Дона Корлеоне, можно утверждать, что политика Вашингтона по отношению к ближайшему военному союзнику стала вариацией на тему «падающего подтолкни». В 1941 году, в момент встречи для подписания Атлантической хартии между Рузвельтом и Черчиллем, согласно рассказу очевидца Эллиота Рузвельта (сын Франклина Делано Рузвельта), расстроенный Черчилль резко выговаривал американскому президенту: «Господин президент, я полагаю, что Вы пытаетесь покончить с Британской империей. Каждая идея, которую Вы лелеете, о структуре послевоенного мира демонстрирует это. Но, несмотря на это, мы знаем, что Вы составляете нашу единственную надежду». Как всегда, Черчилль правильно ухватил суть геополитических амбиций Вашингтона.

Резкое завершение американской помощи по ленд-лизу Великобритании в 1945 году предшествовало трудным переговорам Лондона и Вашингтона по поводу займа на восстановление экономики. В конце концов Лондон получил этот заем, но на тяжелых условиях. За эти доллары Вашингтон потребовал услугу за услугу: соглашение, что Великобритания и страны ее Содружества подчинятся правилу недопущения дискриминации в торговле.

Это означало, что усилия Британии по созданию собственного экономического пространства с бывшими колониями от Южной Африки до Канады и Австралии военными методами, так называемые «имперские преференции», нацеленные на уменьшение долларовой зависимости, отныне были запрещены. Вашингтон хорошо знал, где находится ахиллесова пята британской послевоенной экономики, и ударил прямо туда.

Относительное положение Соединенных Штатов и Великобритании во время войны развернулось на 180 градусов. К 1949 году американские зарубежные инвестиции превзошли британские более чем в три раза. Соединенные Штаты (особенно горстка банков в Нью-Йорке) стали «мировым банкиром», отобрав пальму первенства у лондонского Сити.

К 1950-му, когда к этому прибавились и зарубежные инвестиции американского правительства, доля зарубежных инвестиций Соединенных Штатов превысила не только долю Великобритании, но и всех остальных промышленных стран вместе взятых. Великобритания безнадежно отстала. Как администратор послевоенного Бреттон-Вудского долларового стандарта нью-йоркские банки и Вашингтон скоординировали усилия таким образом, чтобы максимально усилить рычаги своей новой финансовой власти. Именно у них были доллары, в которых отчаянно нуждался весь остальной мир.

Атлантическая Хартия. 14 августа, 1941 г.

Используя новую доктрину Трумэна, Соединенные Штаты также начали наступление на традиционное британское господство в богатых нефтью странах Ближнего Востока с помощью поставок американского оружия для «оборонительной защиты» от, по их уверениям, «угрозы коммунистического поглощения».

По условиям Плана Маршалла некоторым бывшим европейским колониям, прежде всего в Африке, предписывалось поставлять США достаточный запас стратегического сырья «для обороны». В 1949 году в Европе разразился серьезный кризис ликвидности, поскольку европейские экономические системы отчаянно боролись за твердую валюту – доллары, чтобы финансировать срочно необходимый импорт.

Вашингтон эксплуатировал этот кризис для давления на Великобританию в обесценивании фунта стерлингов, ослабляя тем самым способность Великобритании в дальнейшем использовать систему «имперских преференций» в тщетной попытке избежать порабощения своей экономики диктатом доллара.

 

НАТО распахивает новые рынки

С подписанием Атлантического договора и созданием НАТО в апреле 1949 года у Вашингтона появился новый аргумент в пользу своего экономического вмешательства. На место «европейского восстановления» по Плану Маршалла пришло намного более обширное экономическое вмешательство США в дела европейских «партнеров» по НАТО: теперь во имя «военной готовности», «стратегического планирования» и «объединенного командования» – ради всего того, что называли холодной войной. США ввели тяжелые ограничения на торговлю с коммунистическими странами и их сателлитами, что в значительной степени наносило урон традиционным торговым схемам Западной Европы, но не касалось США. Особенно тяжело эти ограничения ударили по Великобритании. Кроме того, при поддержке американского капитала в период Корейской войны западногерманская экономика быстро восстановилась и составила конкуренцию британскому индустриальному экспорту. В результате всех этих недружественных шагов в 1951 году британский долларовый дефицит в платежном балансе достиг нового послевоенного кризисного уровня.

К 1951 году американские капиталовложения в Канаде, бывшей номинально членом Британского Содружества, возросли с 4 миллиардов долларов в 1939 году до более чем 9 миллиардов, превзойдя британские инвестиции в эту страну, которые к 1948 году упали до 1,6 миллиарда долларов. По той же схеме проводились американские капиталовложения и в других британских настоящих или бывших колониях, включая Индию, Австралию и Новую Зеландию.

Наиболее геополитически существенным было американское вторжение в традиционную британскую сферу влияния на богатом нефтью Ближнем Востоке.

В дополнение к удачному ходу Рузвельта в 1945 году, обеспечившему группу «Стандарт Ойл» Рокфеллера нефтью Саудовской Аравии, американская разведка с удовольствием и пользой для себя использовала конфронтацию между британской Англо-иранской нефтяной компанией и националистическим премьер-министром Ирана Моссадыком. В итоге США провели удачный переворот в стране, чтобы воспрепятствовать как национализации Ираном его собственной нефти, так и британскому господству на нефтяных месторождениях Ирана.

В октябре 1951 года премьер-министр Ирана Моссадык предписал, чтобы британцы покинули страну, поскольку, как он объявил перед Генеральной ассамблеей ООН, нефтяные ресурсы Ирана принадлежат иранскому народу.

Американская разведка приступила к планированию своего переворота, чтобы вовремя оказаться на месте и принять обширное нефтяное богатство, принадлежавшее ранее британцам. В ноябре 1952 года американским президентом был избран Дуайт Эйзенхауэр, и возглавляемый США переворот начался.

Премьер-министр Ирана Моххамед Моссадык 1953 год

Тем временем в 1952 году в британской Северной Родезии (названной в честь британского основателя «Круглого стола» Сесила Родса) американский капитал приобрел контроль над богатым родезийским медным поясом через свое решающее участие в родезийской «Americal Metall Company».

В Южной Африке группа Рокфеллера, действующая посредством слияния компаний двух банковских групп, «Lazer Brothers» и «Ladenburg thalmann & co. inc», приготовилась взять под свой контроль свыше ста южноафриканских индустриальных и добывающих компаний. «J.P. Morgan & Co» объединилась с влиятельной южноафриканской «Anglo American Corporation» семьи Оппенгеймер, чтобы доминировать в золотодобывающей и горнорудной промышленности. Журнал «Time» Генри Льюса назвал это предприятие «первым крупным плацдармом американского капитала в Южной Африке». В тот же самый период нью-йоркский гигант «Kennecott Copper Corporation» вкладывал капитал в два главных новых южноафриканских золотых рудника, в то время как «Newmont Mining corporation» из Делавэра перенимала активы горнорудной и железнодорожной компаний в Юго-Западной Африке, ранее принадлежавших Германии.

Возможно, ничто из минерального богатства Африки не было более ценным в разворачивающемся американском жизненном пространстве, чем огромные запасы урана в бельгийском Конго, где группировка Рокфеллера во главе с «Chayse Manhattan Bank» в апреле 1950 года смогла приобрести контрольный миноритарный пакет акций в концессиях Танганьики, которые контролировались бельгийским «Юньон Миньер дю О Катанга». В то время считалось, что область Катанга в юго-восточном Конго содержала свыше 50 процентов разведанных запасов кобальта в мире и 60 процентов всего разведанного урана, жизненно важного для строительства ядерного арсенала Соединенных Штатов на фоне разворачивающейся Корейской войны и последующей американо-советской холодной войны.

 

Трещины в послевоенном американском здании

Золотые дни американского доминирования в «свободных» денежно-кредитных и экономических делах в мире продлились чуть более десятилетия. Затем в дефектном фундаменте Бреттон-Вудского здания начали появляться трещины. Рецессия 1957 года в период президентства Эйзенхауэра стала первым звоночком о проблемах в долларовом мире. В действительности 1957 год сигнализировал об износе американской военной промышленности (стальных и алюминиевых заводов, станкостроительной промышленности и так далее), которая была выстроена в военный период 20 лет назад.

Тем временем к концу 1950-х годов большинство стран Западной Европы, особенно Западная Германия и в меньшей степени Франция и Италия, возродились в качестве жизнеспособных конкурентов с современными заводами и оборудованием. Мало того, что западные европейцы уже не нуждались в большом объеме американского индустриального импорта, чтобы восстанавливать свои экономические системы, но к 1957 году они начали еще и экспортировать, составляя прямую конкуренцию американским компаниям.

Крупнейшие промышленные и финансовые корпорации США смотрели за границу в поисках выгоды от политики сильного доллара и не вкладывали капитал в обновление внутренней промышленности. Успешный запуск советского космического спутника в октябре 1957 года убедительно продемонстрировал, что Америка в технологическом отношении отстала от остальных индустриальных стран.

Во время Корейской войны Соединенные Штаты начали значительно искажать в свою пользу собственные правила Бреттон-Вудского золотого обменного стандарта. Чтобы покрыть свои огромные, растущие военные расходы, Вашингтон выбрал принцип «пушки и масло». Он покрывал растущие иностранные долги не золотом, как того требовали правила, а с помощью выпуска специальных банкнот ФРС и краткосрочных американских казначейских облигаций. Как только стало понятно, что остальная часть мира продолжала принимать банкноты ФРС, словно они «хороши, как золото», американские финансовые власти решили и дальше наращивать этот поток бумажных долларов в мире без пропорционального увеличения своих золотых резервов. В реальности Вашингтон без лишнего шума медленно понижал качество собственной валюты относительно остальных своих торговых партнеров, прежде всего Западной Европы.

После 1961 года, начиная с эры Кеннеди, Соединенные Штаты запустили практику существенного торгового дефицита. Для иностранных центральных банков это стало четким сигналом: прежде чем эта проблема усугубится, необходимо переводить свой долларовый активный торговый баланс в американское золото и скупать его из хранилищ ФРС. Одновременно американские промышленные магнаты почти прекратили новые существенные инвестиции в американские заводы и оборудование. Вместо этого они принялись инвестировать капиталы в ультрасовременные промышленные предприятия в Западной Европе, где доллар был все еще сильным, а обменные курсы устанавливались по правилам Бреттон-Вуда.

 

Кеннеди бьет тревогу

В 1949 году, накануне Корейской войны, золотые запасы Соединенных Штатов превышали общее количество американских долгов иностранным государствам на 18 миллиардов долларов. К октябрю 1960-го ситуация развернулась на 180 градусов: иностранные долги США превысили общую стоимость американских золотых резервов на 800 миллионов долларов. За тот же самый период времени прямые иностранные инвестиции и авуары американского долгосрочного корпоративного имущества за границей возросли с 27 миллиардов в 1949 году до более чем 62 миллиардов в 1960-м – почти на 250 процентов.

Только вопросом времени оставалось, когда остальная часть мира поймет, что доллар США больше не столь хорош, как золото. И осознает, что желающие приобрести на свои лишние доллары золото должны оказаться первыми в очереди у золотого дисконтного окна Федерального резервного банка Нью-Йорка. Это означало, что Соединенные Штаты, страна-кредитор всей послевоенной Бреттон-Вудской системы, уже были неспособны оплатить свои краткосрочные долги золотом.

Разрыв между американскими долгами иностранным центральным банкам (прежде всего немецкому Бундесбанку, Банку Франции и Банку Японии) и золотым запасом в 1960-х годах стал пропастью. В этом состояло колоссальное преимущество для американских корпораций, работающих за границей.

В своем первом послании Конгрессу «О положении страны» в январе 1961 года президент Джон Ф. Кеннеди признал тревожное состояние внутренней американской экономики: «Мы занимаем свой офис после семи месяцев рецессии, трех с половиной лет ослабления, семи лет пониженного экономического роста и девяти лет падающего дохода от сельского хозяйства… Деловые банкротства достигли своего высшего уровня начиная с Великой депрессии. С 1951 года доход от сельского хозяйства упал на 25 процентов. За исключением краткого периода в 1958 году страхование по безработице находится на высочайшей отметке в нашей истории. Из приблизительно пяти с половиной миллиона безработных американцев более одного миллиона искали работу свыше четырех месяцев…

Восьмая часть тех, кто не имеет работы, живет практически без надежды в почти ста особо депрессивных и тревожащих регионах. Остальные безработные включают школьных выпускников, неспособных использовать свои таланты, фермеров, вынужденных прекратить использование своей неполной занятости, помогавшей им уравновешивать семейные бюджеты, квалифицированных рабочих и чернорабочих, уволенных в таких важных отраслях промышленности, как сталелитейная, станкостроительная, автомобильная и текстильная».

Кеннеди продолжал описывать тревожное состояние американской международной финансовой и денежно-кредитной ситуации: «С 1958 года, за три года, полный дефицит нашего платежного баланса возрос почти на 11 миллиардов долларов, и держатели долларов за границей перевели их в золото в таком количестве, что это вызвало полный отток золота из наших резервов почти на пять миллиардов долларов. Дефицит 1959 года был вызван в значительной степени неудачей проникновения нашего экспорта на иностранные рынки, ставшей результатом ограничений на наши товары и наших собственных неконкурентоспособных цен. С другой стороны, дефицит 1960 года был больше результатом увеличения оттока частного капитала в поисках новых возможностей и намного более высоких прибылей или спекулятивного преимущества за границей».

Дж. Кэннеди во время послания Конгрессу, 1961 год.

И большая часть этого капитала так и оставалась за границей в повторных инвестициях, не возвращаясь домой.

Чтобы защитить доллар, Вашингтон обратился с просьбой к Германии и другим европейским членам НАТО увеличить «свою долю в расходах на оборону». В 1962 году Вашингтон повысил давление на Западную Европу, чтобы удалить тарифные и прочие торговые барьеры американскому импорту в попытке снизить торговый дисбаланс, особо оказывая давление на общую сельскохозяйственную политику Европейского экономического сообщества (ЕЭС) – сердце соглашения между Францией и Германией. Но ничто из этого не принесло большого эффекта.

 

Кеннеди обыгрывает ФРС

За несколько месяцев работы в Белом доме президент Кеннеди заработал себе много влиятельных врагов, от главы «US Steel» до шефа ЦРУ Аллена Даллеса и Пентагона. Однако, вероятно, никто не выступал против Кеннеди более жестко, чем влиятельные банкиры Уолл-Стрит. Глава «Chayse Manhattan» и, разворачивающийся в качестве наследника могущественной династии Рокфеллеров, Дэвид Рокфеллер в июле 1962 года открыто напал на экономическую политику Кеннеди в статье в журнале «Лайф» Генри Льюса. Рокфеллер обвинил Кеннеди в попытке удержать процентные ставки слишком низкими и вместо этого призвал к «финансовой ответственности», которая привела бы к более высоким процентным ставкам и большим прибылям для торговцев государственными облигациями на Уолл-Стрит, в частности и для «Чейз Манхэттен Банк». Со своей стороны Кеннеди был обеспокоен вытаскиванием экономики из семилетней рецессии.

За пять месяцев до своей гибели (несколько десятилетий спустя выяснилось, что это убийство было проведено группой убийц ЦРУ, Кеннеди сделал практически неизвестное публике заявление, которое, возможно, стоило ему его жизни.

Президент Кеннеди поступил почти так же, как сделал Авраам Линкольн. Последний в финансировании Гражданской войны избежал зависимости от лондонских кредитов, вместо этого выпуская беспроцентные американские казначейские билеты – собственно, доллары. Кеннеди издал Правительственное распоряжение 11110 от 4 июня 1963 года. Это распоряжение, которое не требовало утверждения в Конгрессе, наделило американское Министерство финансов полномочиями «выпускать серебряные сертификаты против любого серебряного слитка, серебра или стандартных серебряных долларов в Министерстве финансов».

Копия судьбоносного Правительственного распоряжения Джона Кеннеди, бросившего вызов Федеральной резервной системе

Это означало, что правительство могло вводить в обращение новые деньги на каждую унцию серебра в хранилище американского Министерства финансов. В целом Кеннеди принес в обращение почти 4,3 миллиарда долларов в американских банкнотах номиналом пять и два доллара. Кеннеди был убит, когда были почти готовы к выпуску банкноты США номиналом 20 и 10 долларов. Они никогда не распространялись.

Впервые со времен Линкольна президент выпустил беспроцентные деньги. И впервые президент бросил вызов монопольной денежной власти частной Федеральной резервной системы.

Во время президентства Кеннеди председателем ФРС был Уильям Макчесни Мартин-младший. Когда Мартин в 1970 году покинул Вашингтон, пробыв на посту главы Федеральной резервной системы дольше всех своих коллег, он стал директором Фонда братьев Рокфеллеров и их Фонда семьи Рокфеллеров. ФРС и Рокфеллеры были одной дружной семьей.

Банкноты, выпущенные в обращение Джоном Кеннеди

После смерти Джона Кеннеди Правительственное распоряжение 11110 было положено под сукно, серебряные сертификаты больше не выпускались, а уже выпущенные выведены из обращения. Само существование Правительственного распоряжения 11110 было скрыто от общественности и забыто или проигнорировано большинством историков.

 

Лондонский Золотой фонд тает

Утечка американского золота продолжалась несмотря на все меры, и в конце 1961 года Вашингтон убедил Великобританию и европейские центральные банки учредить Международный Золотой фонд, базирующийся в Банке Англии, с целью объединить усилия по предотвращению любой паники по поводу золотых резервов любого государства – члена Фонда. Запросы иностранных центральных банков на получение золота за свои избыточные доллары отныне должны были обслуживаться на 50 процентов американской ФРС и на 50 процентов совместно Великобританией, Германией, Францией, Италией, Бельгией, Нидерландами и Швейцарией. Результатом стало снижение числа требований обмена на золото со стороны основных европейских центральных банков, но ничего не изменилось в запросах на золотой обмен со стороны частных инвесторов.

К октябрю 1962 года прямые частные долларовые инвестиции за границей (американские инвестиции в иностранные фабрики, заводы и прочее, как отмечалось выше) превысили 35 миллиардов, в основном за счет инвестиций в Западную Европу, Канаду и Латинскую Америку. Несмотря на попытку американского Конгресса замедлить отток американского капитала за рубеж через принятый в сентябре 1964 года Закон об уравнительном налоге на доход от процентов, лазейка, освобождающая от налогов инвестиции в Канаду, позволяла долларам безостановочно утекать за границу. Эти доллары на руках зарубежных держателей становились основанием для растущей угрозы американским золотым резервам, поскольку держатели подсчитали, что доллар будет только обесцениваться против золота, и уходили в твердое золото, пока это было возможно.

Операции по поддержке доллара срабатывали только до ноября 1967 года, пока не сломалось слабое звено в Бреттон-Вудской цепочке – британский фунт.

Великобритания была вторым столпом послевоенной системы Бреттон-Вуда со своими бывшими колониями в Африке, Азии и прочих регионах, которые для удобства держали золотовалютные резервы в британском фунте стерлингов в банках Лондона. Несмотря на слабость британской индустриальной экономики (ее технологии устаревали по сравнению с Западной Германией или Францией), значение Великобритании, как финансового посредника, помогло сделать лондонский Сити вторым в мире важнейшим центром капиталов после Нью-Йорка. Британские банкиры просто пытались вернуть Лондону то значение, которое он имел перед войной.

Это не сработало. Британские банки, как и их нью-йоркские кузены, предпочитали вкладывать свои средства за границей в ущерб внутренней британской промышленности, все более слабеющим британской торговле и платежному балансу, ставя под угрозу паритет фунта стерлингов против доллара, который был установлен после девальвации 1949 года. Прибыли на капитал, вкладываемый в европейские отрасли промышленности, составляли 12–14 процентов, в два с лишним раза превышая доходность внутренних американских или британских инвестиций в индустрию.

К середине 1960-х годов, после того, как Великобритания в попытках стабилизировать свою валюту была вынуждена привлечь две большие ссуды Международного валютного фонда, иностранные держатели фунтов стерлингов, опасаясь неизбежного, начали серьезные изъятия депозитов из британских банков и перевод стерлингов в золото или другие валюты, наращивая давление на фунт стерлингов. Поскольку частным финансовым спекулянтам не давали продавать стерлинг и покупать золото, они вместо этого скупали доллары, создавая иллюзию усиления британской валюты. На деле фунт стерлингов оказался слабым звеном во всей послевоенной долларовой Бреттон-Вудской системе. Как только фунт обесценился, внимание немедленно сосредоточилось на глубинной уязвимости доллара США.

 

Французская муха в британской мутной воде

Когда Линдон Джонсон решил существенно увеличить американское участие в боевых действиях во Вьетнамской войне, все более расширяя брешь в американском платежном балансе, в феврале 1965 года французский президент Шарль де Голль произнес речь с резкой критикой международной валютной системы и нежелания США обесценить доллар против золота, чтобы золотой обмен стал соответствовать реальности.

Де Голль вполне справедливо обвинял американских высших чиновников в, по существу, экспорте американской инфляции в Европу, что позволяло финансировать и войну во Вьетнаме, и программу внутренней политики – так называемую джонсоновскую программу «пушки и масло» – просто за счет печати большего количества долларов, за которыми не стояло достаточно золота. Де Голль, вопреки британским и американским возражениям, призывал вернуться к реальному золотому стандарту, который вынудит страны проводить правильную экономическую политику для исправления растущего дефицита в своих платежных балансах.

Утечка золота из Великобритании и США только возрастала. В марте 1965 года по настоянию нью-йоркских и других финансовых групп Конгресс принял закон, отменяющий Монетарный акт 1945 года, по которому Федеральная резервная система была обязана держать обеспеченными золотом или застрахованными 25 процентов от полных резервов не только для банкнот ФРС в обращении, но также и для депозитов банков – членов ФРС. Запасы золота Федеральной резервной системы таяли и почти достигли этого 25-процентного порога. Американское положение в качестве оплота послевоенного золотого обменного Бреттон-Вудского стандарта к середине 1960-х значительно пошатнулось.

В 1949 году Соединенные Штаты держали официальный золотой запас на уровне приблизительно 23 миллиардов долларов против 41 миллиарда в целом на депозитах Федеральной резервной системы и банкнот в обращении, то есть золотом были обеспечены примерно 57 процентов. К началу 1965 года золотые запасы уменьшились до 15 миллиардов долларов, в то время как депозиты и банкноты в обращении возросли до 55 миллиардов, золотое покрытие теперь составляло только 27 процентов.

Единственной мухой в денежно-кредитной мутной воде аннулирования принудительного 25-процентного американского золотого покрытия был тот факт, что Бреттон-Вуд установил доллар США не просто как национальную валюту, но и как основание для всей мировой платежной системы. Весь торговый мир принимал доллары США вместо золота, базируясь на представлении, что доллар твердо поддерживается золотом, на которое они могут этот доллар обменять при необходимости. К концу 1960-х годов Франция, Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды и Швейцария устойчиво накапливали золото в результате своих положительных торговых балансов.

Призыв Франции к существенной девальвации доллара подвергся резкой атаке Уолл-Стрит и Федеральной резервной системы как «предоставление необоснованного преимущества» для стран, которые накапливали золотые запасы.

Они так никогда и не потрудились объяснить, что по Бреттон-Вудским соглашениям было «необоснованного» у стран, желающих обменять свои избыточные доллары на золото, а не держать раздутые бумажки.

В действительности девальвация доллара ослабила бы его роль и значение американских транснациональных банков и корпораций в мировой экономике, что вызывало у Денежного треста отвращение уже на стадии рассмотрения.

Экономический советник де Голля Жак Рюэфф объяснил французскую позицию в статье от 5 июня 1969 года в «Уолл-Стрит Джорнэл». Он указал: «Цена золота была установлена на текущем уровне в 1934 году президентом Рузвельтом. С тех пор все цены в Соединенных Штатах более чем удвоились».

Рюэфф утверждал, что экономическая логика требует 100-процентной девальвации доллара к золоту, чтобы вернуть нарушенное равновесие.

К 1967 году Великобритания была вынуждена поддерживать фунт, заимствуя иностранные валюты, – сигнал, что конец жестко закрепленного обменного курса совсем близок. Частный международный спрос на золото взамен стерлинга или долларов в 1967 году резко возрос, вызывая все более частые интервенции лондонского Золотого фонда Банка Англии.

Шарль Де Голль, президент Франции 1959-1969 гг.

В соответствии с законом, утвержденным парламентом в январе 1967 года, Франция приняла полную конвертируемость франка, основываясь на том, что франк был обеспечен золотом более чем на 80 процентов. Этим французы попытались поставить ребром вопрос о срочно необходимой международной денежно-кредитной реформе.

Летом 1967 года Франция отказалась от участия в Золотом фонде, не желая больше использовать свое золото в бесполезном усилии поддержать доллар. Результатом стало продолжающееся падение обменного курса фунта и повышение рыночной цены частного золота. Капиталы продолжали убегать в золото.

Спекулянты, делающие ставки только на надежные вещи, ринулись конвертировать свои фунты в доллары или другие валюты, на которые они затем обычно скупали золото на всех возможных рынках от Франкфурта до Цюриха, от Парижа до Претории. Поскольку частная рыночная цена на золото поднялась относительно неподвижной Бреттон-Вудской цены, сама стабильность доллара, как якоря платежной системы всего мира, оказалась под давлением.

В драме, мало чем отличающейся от кризиса фунта против золота в 1931 году, чрезвычайные стерлинговые стабилизационные займы были неспособны остановить давление на стерлинг. Консорциум богатых золотом швейцарских банков во главе с Объединенным банком Швейцарии в октябре 1967 года обеспечил Великобритании ссуду в 104 миллиона долларов. Международный валютный фонд и основные европейские страны отвергли идею дальнейшей поддержки фунта стерлингов.

Британское правительство вело переговоры о дополнительном частном швейцарском кредите в 1–3 миллиарда долларов, когда 18 ноября 1967 года премьер-министр от лейбористов Гарольд Уилсон объявил о девальвации фунта против золота на 14 процентов. Новый паритет к доллару был установлен в 2,40 доллара за фунт. Это было намного меньше, чем 30-процентная девальвация 1949 года, но оказалось достаточно существенным в изменившемся мире, чтобы сосредоточить давление на сердце глобальной денежной системы – американском долларе.

 

США мстят Франции

В ответ на это «невыносимое французское вмешательство» в американскую денежную систему Вашингтон, поддерживаемый банками Уолл-Стрит, пошел в полномасштабное экономическое наступление на Францию и французский франк.

Причиной стала роль Франции как основной сторонницы денежно-кредитной реформы. Чтобы дискредитировать французскую идею денежно-кредитной реформы, банки Уолл-Стрит и Вашингтон решили подорвать валютную и финансовую стабильность Франции. К началу 1968 года развернулась полномасштабная валютная война, которая, впрочем, открыто не декларировалась. Все проделывалось негласно, однако всем участникам рынка было очевидно, что за последовавшими бегством из франка и утечкой французских золотых запасов стояли именно американские банки. Бегство было спровоцировано нью-йоркскими банками, резко изымавшими свои депозиты из французских банков и скупавшими вместо этого немецкие марки. Это был основной удар. Вашингтон оказал давление на западногерманские банки, чтобы те последовали его примеру, заявляя об общей нехватке уверенности во французской валютной политике, а не о том, что ведется американская финансовая война.

Вашингтон ограничил французский импорт в США и посоветовал американцам не ездить во Францию на каникулы. Американские компании, которые инвестировали во Францию, начали без лишнего шума выводить свои капиталы из Франции, оказывая дальнейшее давление на франк.

Тогда, выбрав момент, который едва ли был случайным, малоизвестная радикальная левая анархистская секта «Situationist International» вырвалась на французскую политическую арену и получила экстраординарное освещение в ведущих англо-американских СМИ, таких как лондонский «Экономист».

Она появилась неизвестно откуда и позиционировала себя как лидеров студенческого правительства в Университете Западный Париж («Нантер-ля-Дефанс») и влиятельную силу в студенческом движении Сорбонны.

Уолл-Стрит и лондонский Сити воспользовались, широко освещавшимся в прессе, восстанием студентов Парижского университета в мае 1968 года. Несмотря на очевидность широкого распространения и политического разнообразия студенческого движения вокруг Сорбонны, СМИ в одну ночь сделали молодого радикала, дармоеда-ситуациониста Даниэля Кон-Бендита известным как «Че Гевара французских и германских левых». Кон-Бендит входил в группу, которая организовывала забастовку 12 тысяч студентов в ноябре 1967 года против переполнения университетских помещений. В предыдущие десять лет число учащихся во Франции выросло со 170 тысяч до 514 тысяч человек.

Общая площадь, покрытая университетскими зданиями, с 1962 года удвоилась, когда как число студентов почти утроилось. Строения отчаянно не соответствовали новой ситуации, и переполнение зданий стало серьезной проблемой. Это было «социальным трутом», и требовалось совсем немного, чтобы высечь искру.

Позиции де Голля были ослаблены, а общественная поддержка серьезно пострадала от финансового кризиса и жестокости полиции против студентов и их сторонников во время восстания мая 1968 года – события, которые агентства американской разведки, действовавшие в гуще студентов, по крайней мере поощряли. Год спустя, в апреле 1969 года, де Голль ушел в отставку.

Круги, управляющие финансовой атакой на франк, искусно распустили слух, что немецкую марку собираются повторно повысить против франка, что и далее подпитывало панические продажи французской валюты и утечку французского золота. Когда накал студенческих протестов спал, результат финансового кризиса стал очевидным: разрушительная утечка французских резервов и ухудшение международной финансовой способности Франции стать угрозой доллару.

Между мартом 1968 года и мартом 1969-го французские золотовалютные резервы упали на 80 процентов, поскольку Банк Франции безуспешно попытался защитить паритет франка к доллару. К августу 1969 года Франция была вынуждена обесценить свою валюту на 12 процентов. К октябрю западногерманские финансовые органы были вынуждены оценить немецкую марку на 8 процентов выше, увеличив на 20 процентов разрыв между двумя самыми сильными экономическими системами Европейского экономического сообщества.

Германия была не в том положении, чтобы поддержать французское требование реформы денежно-кредитного порядка или сопротивляться давлению американских банков, требующих присоединиться к атаке на франк. Она боялась вывода американских войск, на что намекнул Вашингтон. Без американского военного присутствия, как последней гарантии американского ядерного зонтика, Германия чувствовала себя перед СССР очень неуютно.

С помощью финансовой атаки на режим де Голля Уолл-Стрит и Федеральная резервная система выиграли немного времени, прежде чем фокус внимания вернулся к уязвимости доллара. Отсрочка продлилась недолго: атаки на доллар скоро возобновились.

Постеры Situationist International