Граф приказал опустить мост. Первым делом выгнали Стива Белку, потом разрешили крестьянам Стокепорта вернуться в свои дома. Арнуль был отряжен в деревню, подсчитывать убытки от стаффордцев. Жизнь входила в свою колею. Де Бельвару с каждым днем становилось все лучше и лучше. Джованни заговорил с ним о своем возвращении в Силфор, но граф просил его подождать еще немного, пока он совсем не оправится от ранения. Джованни только этого и нужно было, он согласился, причем весьма поспешно. Время шло, Джованни не хотел уезжать, де Бельвар не хотел его отпускать. Граф отнюдь не разделял уверенности своего добросердечного друга относительно непричастности силфорцев к проискам аббата Бернара и говорил, что было бы не лишне ему самолично проводить Джованни в город. Продемонстрировать таким образом всем и каждому свое графское над ними покровительство. Джованни не спорил, но ему не хотелось, чтобы де Бельвар торопился с поездкой, а время, меж тем, близилось к Пасхе.

— Гийом, уже половина поста прошла, — собрался наконец с силами для решающего разговора Джованни. — Позвольте мне ехать. Ваши люди говорят, в Силфоре болтают разное, будто меня здесь убили.

— Ладно, — нехотя согласился граф. Джованни был прав. — Я вам дам в сопровождение с дюжину рыцарей, они разберутся там, на месте, что к чему. Обещайте мне быть осторожным, опасайтесь ваших каноников, чует мое сердце, недоброе они замышляют.

— Обещаю, — ответил Джованни.

— А я приеду к вам, как только смогу, — продолжал де Бельвар.

— Нет, вы поберегите себя, не торопитесь. Дайте мне такое обещание взамен моего, — попросил Джованни.

— Хорошо, обещаю, — согласился граф. — Жан, я прикажу Арнулю приготовить для вас деньги во исполнение нашего нового договора.

— Как скажете, Гийом. Я хотел вам, кстати, сказать… я не стану говорить об этом договоре своим каноникам, вообще никому, пусть лучше не знают ничего, а то очень уж они жадны до денег.

— Правильно, — одобрил де Бельвар.

На следующий день Джованни собрался в дорогу Де Бельвар спустился во двор проводить его. Дюжина добрых рыцарей в полном вооружении под началом капитана Робера ждали приказа выезжать, пока граф прощался с Джованни.

— Я так привык, что вы здесь, у меня под присмотром. Не хочется вас отпускать этим вашим силфорцам на съедение, — невесело шутил де Бельвар.

— Бросьте, Гийом, они меня до сих пор не съели, — улыбнулся в ответ Джованни, едва сумев подавить тяжкий вздох. — Я еще не уехал, а уже соскучился.

— Жан, я кое-что хотел вам сказать, что-то очень важное, но не помню что… все слова у меня из головы вылетели.

— Значит, не важное, потом как-нибудь вспомните и скажете. Они стояли посреди двора друг против друга, взявшись за руки, то говорили, то умолкали, и никак не могли расстаться. Уже несколько раз то один, то другой произносил слова прощания. Они пытались разнять руки, но тут же начинали нести всякий вздор, лишь бы отсрочить разлуку. Рыцари переминались с ноги на ногу, кони фыркали, ожидание затягивалось.

— Все, Гийом. Если вы меня сейчас же не отпустите, сегодня будет уже поздно ехать, придется откладывать на завтра, а я не поручусь, что завтра опять не повторится та же история. Так я никуда вообще не уеду, решительно заявил Джованни.

Де Бельвар выпустил его руки из своих:

— Прощайте, Жан, езжайте с Богом.

— Прощайте, Гийом, храни вас Господь.

— Капитан Робер, слушаться приказов епископа Силфорского, как моих собственных, — приказал граф.

— Да, мессир, — поклонился им обоим капитан и скомандовал: «По коням!» Затем он самолично подержал Джованни стремя.

Горнист затрубил в рог, Джованни пустил Логику вскачь, отрывая, отдирая себя от графа Честерского, злосчастные мили от Стокепорта до Силфора: «Целых восемь, или даже больше, миль. Как я смогу жить так далеко от него? Никак, я не смогу, мне остается лишь смириться и принимать как испытание это безрадостное существование, когда лишь делаешь вид, что живешь, — рассуждал Джованни. — Если бы я мог не уезжать, я бы остался, если бы я только мог».

В Силфоре возвращение епископа наделало переполоху. Люди повылазили из дверей и окон поглазеть на мощную кавалькаду, прогремевшую по улицам.

— Ишь ты, гляди, как грязь-то подняли, — качали головами горожане.

Любопытство заставило каноников выйти встречать Джованни. — Добро пожаловать, мессир епископ, давненько мы вас не видали, — поприветствовал Джованни от имени всех собравшихся декан Брендан.

Джованни уже довольно сносно разбирал местный язык, а такие простые фразы и подавно, но сам говорить еще не выучился, поэтому он только кивнул в благодарность за приветствие и попросил кого-нибудь из графских людей переводить его слова.

— Все ли у вас благополучно? — спросил Джованни.

Декан Брендан пожал плечами и пробурчал нечто сколь пространное, столь и маловразумительное.

— Говорит, вроде архидьякон ваш приболел, а так все по-старому, мессир, — перевел для Джованни его ответ капитан Робер.

— Да, хорошо, я понял, спасибо, — Джованни, как обычно, почувствовал себя неловко перед своими канониками, словно был виноват перед ними в чем-то, или они были перед ним виноваты.

— Граф приказал нам тут осмотреться. Вы позволите, мессир? — спросил капитан.

— Да, разумеется, прошу вас, — Джованни пригласил графских людей в епископский дом.

Здесь царило полнейшее запустение: пыль по углам, холодно и сыро. Капитан Робер позвал каноников и напустился на них с упреками. Декан Брендан попробовал было возражать. Они, мол, и знать не знали, когда епископ вернется и вернется ли вообще, но не тут-то было. Капитана, усвоившего повадку де Бельвара твердо отдавать распоряжения и требовать беспрекословного подчинения своим приказам, невозможно было сбить с толку подобным нытьем.

— Сей же час натаскать дров, развести огонь, вычистить тут все, полы вымыть, прибрать в спальне, обед сообразить! Быстро, я сказал! — гаркнул он на каноников.

Они опешили от такого обращения, но декан еще раз осмелился возмущаться:

— Мы же не слуги, не ваши подчиненные, мы каноники, служители святой Девы Марии Силфорской, — забормотал он, пятясь к двери.

— Стоять! — капитан чуть ли не схватил декана за шкирку. — Так по-вашему, может быть, нам, рыцарям, тут прибираться, а? У вас кто дома камин разводит, уборку делает, обед подает? Вот и здесь пусть постараются! Брысь!

Каноникам некуда было деваться, пришлось подчиниться, они собрали всех своих домочадцев на подмогу и устроили основательную кутерьму. Повсюду мыли, скребли, выбивали пыль, снимали паутину. Джованни сунулся было в свою спальню: там жена декана перестилала ему постель и прикрикнула на него через плечо, не посмотрев, кто пришел:

— А ну не натаптывайте мне тут, пол чистый!

Джованни потихоньку передал капитану денег, купить все необходимое к обеду, и тот отрядил людей на рынок. Всеобщими усилиями скудное убранство епископского дома было быстро приведено в надлежащий порядок. В приемном зале перед жарко пылающим камином установили стол, и рыцари, гости Джованни, уселись обедать. Бабы каноников едва успевали подносить свою стряпню, честерские рыцари любили хорошо поесть.

— Спасибо за гостеприимство, мессир епископ, хороша у вас печеная рыбка, — прощаясь, сказал капитан Робер.

— Да что там, вам спасибо, — ответил Джованни.

— Ваше удовольствие — наше удовольствие, мессир, — поклонился капитан.

Когда люди графа уехали, Джованни побродил немного по чистому дому, хранящему запахи горячей еды и влажной уборки, посидел перед камином, глядя на веселые языки пламени. «Стокепорт не на Луне, Гийом приедет рано или поздно», — думал он, но все равно было очень тоскливо, одиноко. Джованни потянуло сочинить песню про свои несчастья. Он удивился — никогда не имел он склонности к подобным занятиям. «Придет же в голову, — усмехнулся он сам себе. — Глупости какие». И отправился спать. Уже лежа в постели он подумал, что верно каноники смертельно на него разобиделись. «И Бог с ними», — Джованни слишком устал от своих проблем, чтобы заниматься еще и обидами каноников.