1801 года 12 марта император Александр I Павлович вступил на престол. Более всего обрадовало Россию, что в манифесте о восшествии своем он возвестил, что будет царствовать по сердцу бабки своей, великой Екатерины.

Я с женой в начале сего месяца поехал из Москвы в приданые ее казанские деревни, но за распутицей принужден был завесновать в Нижнем Новгороде. Случилось мне быть у кн. Грузинского, как ввечеру, часов в девять, вбегает почтмейстер в расстроенном виде, вызывает хозяина в кабинет; пробыв там с минуту, он с поспешностию отправился обратно. Князь отвел меня к стороне и сказал, что проехал курьер в казанскую адмиралтейскую контору с манифестом императора Александра о вступлении его на престол, что подорожная у того курьера печатная по приказу императора Александра I. Время было критическое. «Отчего же нет с манифестом курьера в Нижний?» — сказал я князю. «Пожалуйста, никому не говорите: из того могут произойти ужасные последствия». На другой день поутру нижегородский купец Костромин, пришед ко мне, сказал, что он уже дня три ожидал сего интересного и приятного известия. Несмотря на скрытность, весь город знал о проезде того курьера, и все были в ужасном недоумении. Уже на третий день в полночь услышан был заунывный звон соборного колокола. Губернатор прислал ко мне объявить о получении манифеста, предлагая мне прибыть в собор к присяге: тогда только отлегло на сердце. Причина замедления сенатского курьера была та, что он с сим манифестом послан был по пути сперва в Ярославль и Кострому, а потом уже прибыл в Нижний и отправился в дальнейшие губернии.

Радость на другой день была общая: друг друга поздравляли и обнимали, как будто Россия была угрожаема нашествием варвар и освободилась.

Император Александр I начал тем, что тотчас заключил мир с Англией, которой флот под командой Нельсона подступал к Ревелю. Послал повеление донским казакам, следовавшим к Волге, в Симбирской губернии, возвратиться на Дон; в прошлом царствии всех сосланных в Сибирь и содержащихся в крепостях повелел освободить; возобновил совестные суды, уничтоженные Павлом.

Рассказывал мне Александр Дмитриевич Балашев, в то время был он генерал-майором, в Ревеле военным губернатором и командующим сорокатысячным корпусом прибрежного войска, что когда английский флот подошел к Ревелю, а наш, за льдом, не мог выйти на рейд, то произошла такая тревога, что не знали, что и делать. Адмирал Нельсон прислал к Балашову просить позволения наливаться водой. На это Балашев отвечал, что не только он не может то позволить, но, ежли бы можно было, он бы лишил его той воды, которую его флот имеет. Нельсон прислал вторительно сказать, что он удивляется таковому отказу, когда мир заключен между обеими державами, в удостоверение чего приедет к нему в крепость без оружия со всеми флагманами и капитанами кораблей. Балашев просил сделать ему сию честь, а сам с донесением отправил курьера к императору, который разъехался с посланным от государя к Балашеву [с известием] о заключении мира.

Нельсон на шлюпках, со всеми им объявленными, прибыл в Ревель и Балашеву рекомендовал своих подчиненных: такой-то — первый атаковал при Абукире французский флот, такой-то — первый прошел через Зунд и т. д. Балашев угостил гостей как можно лучше, после чего они отправились на свой флот, и как скоро оный налился водой, то и отправился обратно с положенною с обеих сторон пушечной салютацией.

В августе государь император прибыл в Москву короноваться. Народ встретил его с превеличайшим восхищением, но народ когда не радуется? кричит всем «ура!»: кричал «ура Павлу!», кричал «ура Александру!» и кричал «ура Николаю!». Истинная любовь познается после кончины государей, а не по вступлении на престол.

Торжество коронации было великолепно: Александр, молодой, прекрасный мущина, в короне и мантии, был идеал монарха, обещавшего быть образцом всех государей и отцом своих подданных. После священнодействия коронации к престарелому иерарху, митрополиту Платону, подошед, князь Зубов сказал: «Я думаю, ваше высокопреосвященство устали». — «Очень устал, — отвечал митрополит, — однако ж я думаю, что вы не заставите меня еще так уставать». — «Не беспокойтесь, — возразил ему князь; этот не ваш воспитанник»; ибо Платон был законоучителем Павла I.

В царствование императора Александра многие изданы благотворительные узаконения: уничтожена вовсе тайная канцелярия, учреждение министерств, университеты в Казани, Дерпте, Харькове, Вильне, Абове, С.-Петербурге, а Московский университет преобразован по особому новому плану; в Москве учреждена медико-хирургическая академия, в Царском Селе лицей, в Петербурге Императорская Публичная библиотека; восстановлено свободное рыболовство по Каспийскому морю, позволено всякому званию людям приобретать земли, а помещикам целыми селениями отпускать крестьян, именуя их вольными хлебопашцами; учреждено управление водяных и сухопутных сообщений; учрежден для дворян 24-летний банк; учреждены военные поселения (которые, дай бог, чтобы для России по времени не были пагубны).

Грузия покорилась добровольно под Российскую державу.

Россия пользовалась миром и благоденствием под кротким скипетром государя Александра I до 1805 г.

Император сделал наступательный союз с Австрией, чтобы сделать оплот против колоссального могущества Франции. Отправил корпус из 60 т. войск под командою генерала М. Л. Кутузова к соединению с австрийскою армиею в Баварии. Кутузов, прошед Вену, приближался уже к реке Энсу, как узнал, что австрийский генерал Мак в Ульме сдался со всею армиею. Кутузов остановился в Брунау; не оставалось ничего более делать, как ретироваться, но славная сия и примерная ретирада может уподобиться ретираде Ксенофонтовой, ибо атакован был всею торжествующею французскою армиею, угрожавшей отрезать все пути к отступлению; но российская армия не только что-либо потеряла, но всегда с большою выгодою сражалась. При Кремсе кн. Багратион поразил маршала Мортье, который на рыбачьей лодке спасся чрез Дунай, и, оставлен будучи прикрывать отступающую армию с 6000 человек, быв окружен тридцатитысячным корпусом Мюрата, пробился и через два дни у Вишау соединился с главною нашею армиею.

Император Александр из С.-Петербурга 9-го сентября отправился к армии; вся гвардия была уже в походе, и разные корпусы сосредотачивались в Моравии.

14 ноября государь прибыл в главную квартиру армии Кутузова, который был усилен знатным числом войск присоединившихся к нему пришедших из России и австрийским корпусом, состоявшим близ 25 т. под командою принца Лихтенштейна, из-под Ульма ускользнувшего.

Кутузов представлял государю, что как Наполеонова армия еще не вся собралась и гораздо слабее австро-российской, то и должно воспользоваться и атаковать немедленно, но государь сказал, что он дал слою гвардии без нее не сражаться; когда же гвардия присоединилась, то уже армия Наполеона была в превосходных силах; почему Кутузов представлял, чтобы ретироваться к подходящим корпусам Эссена и Беннингсена и, соединившись с ними, тогда дать баталию. Государь сказал ему: «Видно, это не бегущих турок и поляков поражать, а здесь ваше мужество притупляется». — «Государь, — сказал Кутузов, — извольте сами располагать атакою, а что я не трус, вы сами изволите усмотреть, что я буду сражаться как солдат, а как генерал я отказываюсь».

На другой день прибытия государя Наполеон прислал поздравить его с прибытием к армии и просил личного свидания, но государь послал вместо себя своего генерал-адъютанта кн. Долгорукого; Наполеон предлагал сделать мир с Австрией на выгодных для нее условиях; но князь Д<олгорукий>, как молодой человек, отверг оный и в запальчивости много наговорил неприятного Наполеону, который сказал: «Скажите Его Величеству, что с соболезнованием принужден продолжать войну».

20 ноября была несчастная и постыдная Аустерлицкая баталия, где наши войска претерпели столь сильное поражение, что надолго потеряли тот дух, который их делал непобедимыми. Можно приписать одной только политике Наполеона, что он не разбил русских наголову и дал свободу отступать.

23-го в местечке Галиче отдан был следующий приказ:

«Истощенные силы венского двора, несчастия, постигшие оный, как же недостаток продовольствия, невзирая на сильное и храброе подкрепление российских войск, заставили римского императора на сих днях заключить с Франциею конвенцию, за которой должен вскоре последовать мир. Его императорское величество, пришед на помощь своего союзника, не имел иной цели, как собственную оного защиту и отвращение опасности, угрожающей державе его; видя в настоящих обстоятельствах [пребывание] своих войск в австрийских пределах ненужное, [повелеваю], оставив оные, возвратиться в Россию».

Государь требовал от Кутузова рапорта о баталии Аустерлицкой, но тот отвечал: «Вы сами распоряжались войсками, я не имел ни малейшего в том участия; я завишу от воли Вашего Величества, но честь моя дороже жизни». Государь никогда ему того не простил. Сего же года отправлен был вице-адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин с эскадрою к прежним нашим силам, защищавшим Ионическую республику, и сделан он главнокомандующим над всеми там находившимися морскими и сухопутными силами, коих было около 15 т. Прибыл он туда, приобрел уважение всех тамошних народов, а особливо черногорцев; занял крепостцу Боко-ди-катаро, по своему местоположению неприступную; вопреки перемирия нашего с Франциею и повеления сдать оную французам, удержал за собою. Во многих сражениях с ними под начальством маршала Мармонта герцога Рагузского всегда одерживал поверхность, но уже после несчастного Тильзитского мира Боко-ди-катаро сдана французам. В течении сей кампании два раза одерживал победу в Архипелаге над турецким флотом.

По утверждении мира с Франциею, началась война с Англиею. Сенявин получил повеление возвратиться в Россию; претерпев ужасную бурю, принужден был для исправления кораблей войти в Лиссабонскую гавань, и где он, атакован и заперт превосходными силами англичан, принужденным нашелся сделать с ними конвецию, делающую ему честь, состоящую в том, чтобы [англичане] русские корабли хранили в своих гаванях до заключения мира и тогда бы отдали в таком положении, в каковом им сданы; а всех, как начальствующих флотом, так всех офицеров и матросов доставили бы в Ревельский и Кронштадский порты. По прибытии Сенявина в Петербург государь, быв противу него предупрежден, лишил его милости во все продолжение его царствования. Но Сенявин заслужил к себе не только от всех морских уважение и любовь, но и всех русских, знающих цену достойности людей, и верных сынов России. Уже при государе императоре Николае I употреблен был по своему званию.

Аустерлицкая баталия сделала великое влияние над характером Александра, и можно назвать эпохою его правления. До того он был кроток, доверчив, ласков, а тогда сделался подозрителен, коварен, строг [до] безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду; к одному гр. Аракчееву имел полную доверенность, который по жестокости его свойства приводил государя на гнев и тем отвлек от него людей, искренно любящих его и Россию.

Наполеон, оконча войну с Австрией, сделал прежде открытия оной с Пруссией секретное постановление, дабы отвлечь ее от союза, по которому Пруссия заняла Ганновер. Но тогда, имея руки развязанные, объявил Пруссии войну. Император Александр армии своей приказал двинуться к Висле.

В одну кампанию после Йенской баталии прусские войска истреблены, столица занята и все почти крепости и королевство Прусское как бы было уничтожено. В таком грозном виде Наполеон, подошед к российским границам, объявил войну.

[1806]. Государь издал манифест о сей войне, учредил милицию, разделя Россию на семь областей; дал власть главнокомандующим оными наравне с главнокомандующими за границею. Я был избран казанским дворянством губернским начальником. Конечно, милиция сама собой не могла действовать: 1-е, не было оружия, хотя дворянство и всякого звания люди жертвовали ружьями и саблями (а притом знатные суммы денег); но оного было столько мало, что в казанской милиции на 8 т. человек ружьев не было 500. Притом еще они были разнокалиберные, охотничьи, без штыков, для чего вооружены были пиками, наподобие штыков. 2-е, дворянство, вступившее в милицию поголовно, давно уже отставшее от военной службы; иные состарились, другие обленились, а много таких, которые почти никогда не служили в военной службе, а только по гражданской. Однако ж ратники отчасти научены были строиться без вытяжки, маршируя равняться; собранные ружья отданы были по частям, и люди научены были заряжать и стрелять в цель. Ежели бы милицию подвигали частями к действующей армии, и замещая ратниками убыль, в сражениях последовавшую, вместе с прочими, размещенными по полкам, то армия всегда была бы в комплекте. В таковом виде милиция большую могла бы принести пользу, а особливо в своих границах.

Когда уездные начальники принимали ратников, то я предписал, чтобы они отмечали в списках тех, которые были по промыслу стрелки, то есть: в Казанской губернии, в Царевококшайском и Козмодемьянском уездах черемисы промышляют стрелять дичь, и закупщики из Москвы покупают оную по заморозам в большом числе. Также сии черемисы бьют дробовиками белок и, чтобы не испортить шкурку, метят ее в нос; охотники сии ходят поодиночке на медведей с одним ружьем и рогатиною. Когда я представил списки набранным ратникам объезжавшему VII область главнокомандующему, князю Юрию Владимировичу Долгорукому, то, увидя он отметку «по промыслу стрелок», спросил меня, что это значит? Как я ему пояснил, то он сказал, что это будут егеря лучше тех, которые в армии. По поводу чего представил императору, чтобы из каждой губернии его области сформировать из таковых по батальону стрелков и отправить в армию, на что государь и изволил указать. Я сформировал тот батальон стрелков и отправил в Смоленск; там его обмундировали, дали негодные ружья и начали учить стрелять, прикладываясь по принятому образцу регулярных войск, вместо того чтобы оставить их целить, как они привыкли, и стрелять без промаха; а потому они не могли уже оказать ту пользу, какой я от них ожидал.

Главное начальство над армиею поручено было фельдмаршалу графу Каменскому, который к оной прибыл тогда, когда уже французы начали военные действия; по каким причинам он скоро оставил армию, верно никто не знал. Вместо него принял начальство армии генерал Беннингсен.

О действии наших войск я скажу только поверхностно: баталии наши, выигранные по реляциям: под Пултуском, Прейсиш-Эйлау и прочие, — оканчивались всегда ретирадою, что не очень всех русских радовало, привыкши слышать в царствование Екатерины и при Павле [о] славной кампании Суворова в Италии, действовавшего всегда наступательно. Тогда, когда часть французской армии занята была осадою Данцига, тогда наша армия была совершенно без действия, когда же Данциг сдался и французская армия соединилась, тогда Беннингсен предпринял разные неудачные атаки; подобные ошибки и несообразные предприятия ощутительно показывают худой успех кампании. В мае государь прибыл в Тильзит. Претерпенное поражение под Фридландом принудило нашу армию ретироваться к своим границам и занять позицию за Неманом. В Тильзите заключен мир. Государь и король Прусский имели с Наполеоном свидание на плоту, утвержденном посреди Немана, где положено основание мира между воюющими государями: русские границы остались неприкосновенно те же с присовокуплением Тарнопольской области. Прусское королевство приведено в ничтожное положение. Из земель по левую сторону Эльбы составлено Вестфальское королевство, которого королем сделан был брат Наполеона Иероним. Курфюрст Саксонский возведен в достоинство короля и получил герцогство Варшавское, составленное из всех отторгнутых от Польши владений королями Прусскими. Все крепости прусские, взятые Наполеоном, остались занятыми французами.

При возвращении государя в С.-Петербург чрез Ригу спросил [он] тогда бывшего военного губернатора A. A. Беклешова: «Что же не поздравляешь меня с миром?» Тот ему отвечал: «Государь, мы не привыкли радоваться таковым невыгодным мирам».

Милицию велено распустить, с позволением помещикам и казенным поселянам взять обратно тех ратников, коих пожелают, а которых пожелают оставить на службе, тем дать зачетные рекрутские квитанции; оставшимся на службе сделать разбор: рослых и лучших людей в гвардию, потом в армию, потом в гарнизоны, потом в крепостную работу, а уже совсем неспособных — в пожарную команду. Всем служившим в милиции дворянам даны золотые медали на владимирской ленте и позволено им носить милиционные мундиры с отличием, какие места они занимали; многие награждены орденами, в числе которых и я получил орден Св. Анны 2-ой степени, украшенный алмазами.

Из Казанской милиции поступило в армию, гвардию и гарнизоны более 4 тысяч человек, в оружейный Ижевский завод Вятской губернии, учреждавшийся г<осподино>м Дерябиным, 2 тысячи человек. Назначенных в армию и гарнизоны приказано было отправить на подводах в Кавказский корпус, разделяя по 500 человек в партию, и каждую при двух начальниках из дворян, служивших в милиции, и с обещанием, которые довезут исправно, наградить их следующими чинами.

По сдаче отчета в людях, суммах и провианте, отправился я в Москву. Отправленные мною команды на Кавказ не скоро доставили мне квитанции в доставлении ратников, ибо задержаны были при возвращении в карантине, по случаю бывшей там заразы; между тем военный министр граф Аракчеев в «Ведомостях» обеих столиц объявил благодарность чиновникам, отводившим ратников, что они исправно доставили их, почти всех здоровых, и ни одного из них не бежало.

Когда я получил от бывших тех дворян, под моим начальством находившихся, рапорты и квитанции, тогда рапортом донес бывшему главнокомандующему VII областью кн. Ю. В. Долгорукому, рекомендуя их [к] обещанному награждению; он от меня рапорта не принял, сказав, что милиция кончилась. Я написал о том к министру внутренних дел кн. Куракину, который мне отвечал, что без рекомендации главнокомандующего он представить государю не может. Поэтому я решился утрудить самого государя следующим прошением:

ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ,

Когда ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ угодно было высочайше повелеть учредить земское войско, я имел счастье от дворянства избран быть начальником его в Казанской губернии и, наконец, вместе с отличными в представлении от главнокомандующего VII областью удостоился МОНАРШИХ щедрот, всемилостивейше пожалованных нам в чинах и отличиях. Из сего войска некоторые отряжены были для отвода ратников в Георгиевскую крепость и на Закамские оружейные заводы и при тогдашней распутице чрез столь великое расстояние более 4000 человек довели сохранно, лишась только бежавшими 14 человек, умершими 30-ти и оставя в лазаретах по дороге с небольшим 200 человек, что с похвалою засвидетельствовано г. Военным Министром в «Ведомостях» обеих столиц. Те из чиновников, кои находились в Георгиевске, удержаны были на долгое время по причине предосторожностей, там определенных, и как они, так и бывшие на Закамских заводах вместе с своими собратьями не получили ВЫСОКОМОНАРШЕЙ ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА милости, хотя трудами своими и истощением собственных доходов справедливое заслужили награждение.

Благодарность к сословию дворян, ввергнувших мне себя в начальство, и верноподданнический долг к службе ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА побудили меня испрашивать от главнокомандующего VII областью особливого о них представления, но он не принял сего на себя единственно потому, что комитет о милиции уже кончился, и позволил мне донести о не получивших награждение господину министру внутренних дел; сие исполня, принял я недавно уведомление его сиятельства, что оные чиновники в общем представлении главнокомандующего не внесены, то и не может уже о них сделать особого доклада.

ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР! С чувством величия и снисхождения примите ревность верноподданного и ходатайство его пред освященным престолом ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА о моих собратьях, столь отлично исполнивших, по долгу своему, высочайшую волю, коих список, себя и представление мое повергаю к стопам ВАШИМ, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ, не находя уже других средств сделать их известными пред моим МОНАРХОМ.

На что от Г. Молчанова, при приеме прошений находившегося, получил, что государь приказал мне дать знать, что все уже награждения по милиции кончились. По крайней мере, я не упустил ничего к изъявлению моей благодарности дворянству Казанской губернии, удостоившему меня быть начальником его, засвидетельствовать пред монархом о их ревностной и усердной службе.

1807 года Порта нарушила мир. Генерал Михельсон занял Молдавию и Валахию, покоря Хотин. Спустя 8 месяцев при посредничестве Франции опять мир восстановлен в Слободзее 24 августа. Российские войска должны были оставить Молдавию и Валахию; но турки не прежде могли занять оные, как по размене трактатов. Переговоры, открытые в Яссах в 1809 году, не достигли мира, и война в том году опять возгорелась.

Возникшие споры со Швециею о границах причиною были войны, которая была так славна и выгодна для России. Всюду шведы были поражаемы, в Финляндии все крепости взяты и неприступный Гельсингфорс; наконец, зимою по замерзшему Ботническому заливу российская армия двумя колоннами, 1-ая, чрез Аландские острова, а 2-ая выше, прямо вошла в Швецию, приведя в трепет Стокгольм. Причиною сего было отречение короля Густава IV от шведского престола. Герцог Зюдермаландский, дядя короля, вступил на престол под именем Карла XIII, сделал с Россиею мир с уступкою навсегда всей Финляндии до реки Торнео, приняв в наследники себе французского маршала Бернадота, принца Понтекорво.

В 1810 году государь ездил в Эрфурт для свидания с Наполеоном и заключения иудейской их обоюдной дружбы, при чем был и несчастный ощипанный король Прусский. Следствием чего был заключен союз с Франциею, с тем чтобы запереть все гавани англицкой коммерции, как и вообще во всей Европе. Цель Континентальной сей системы Наполеона была: подорвать торговлю Англии и тем заставить их умерить тиранство на морях над всеми державами.

Наполеон снова объявил войну Австрии. Россия должна была послать вспомогательный корпус для сделания в пользу его диверсии; корпус сей поручен был генералу кн. Сер<гею> Фед<оровичу> Голицыну, который имел тайное повеление делать сколько можно менее вреда бывшим нашим союзникам; что он и исполнял, хотя Наполеон приносил беспрестанно за бездействие его жалобы.

В некотором деле австрийцы имели поверхность над Наполеоновыми войсками; кн. Лихтенштейн уведомил генерала кн. А. И. Горчакова, командующего войсками на австрийской границе; тот отвечал письмом, поздравляя его с победою, и что сердце всех русских радуется поражению французов. Сие письмо было перехвачено поляками и доставлено Наполеону, потребовавшему удовлетворения; кн. Горчаков был отставлен, и велено ему жить в своих деревнях и не въезжать в столицы.

Война сия кончилась тем: императору титуловаться не Римским, а Австрийским, и принужден был отдать дочь свою, Марию-Луизу, замуж за Наполеона. Сделан Рейнский союз, которого протектором объявил себя Наполеон.

В сем же году война с турками возобновилась, командование армиею поручено было генералу кн. Багратиону. Он переправился через Дунай, одержал многие победы, но не получил успехов, ожидаемых государем, почему принял командование армиею генерал гр. Ник<олай> Мих<айлович> Каменский, который не много приобрел лучших выгод противу своего предместника, штурм Рущука был для русских несчастлив, потеряв много войска, принуждены были отступить. По некотором времени, к сожалению, он умер. На место его уже в исходе 1811 года принял армию Кутузов, окончивший сию войну славным образом. [Он дал] свободу визирю перейти Дунай на левый берег, где запер его в лагере и принудил сдаться. После чего заключил мир в самое нужное для России время, в 1812 году. Наполеон, узнав о сем мире, чрезвычайно был озлоблен против турок, и если бы, по намерению его, удалось ему победить Россию, то, конечно бы, турки за сие дорого заплатили.

[1812]. Между тем скоплялась туча, которая готовилась разразиться над Россиею; Наполеон с грозными силами приготовлялся напасть на наше государство, которое только одно еще на твердой земле не вовсе от него зависело.

Александр был не обманут; он видел, что сильное вооружение Наполеона было целью завоевание России, с своей стороны усиливал войска, формируя новые полки, а старые комплектовал большим набором рекрут. Однако ж с обеих сторон изъявляли дружеское один к другому расположение. Посланник Коленкур представлял гордое лицо и пользовался, казалось, слепою доверенностию императора. В начале 1812 года, незабвенного для русских, и, можно сказать, для всего света, армия сближалась с прусскими и австрийскими границами, равно и вся гвардия выступила из Петербурга. Учреждены были две армии, первая поручена генералу Барклаю-де-Толли, главная квартира в Вильно. Вторая поручена была кн. Багратиону, главная квартира в Бресте. Корпус в Волыни поручен был генералу графу Тормасову. В феврале французские войска перешли Эльбу и Одер, направляя движение к Висле. В конце апреля уже нее неприятельские силы собрались.

По известиям, Наполеон прибыл в Дрезден, где имел свидание с императором Австрийским, с королем Пруссии и, как хозяином, королем Саксонским. В его свите были: король Вестфальский Иероним, Неаполитанский Иоахим Мюрат, вице-король Итальянский принц Евгений Богарне и известные французские маршалы.

Армия его состояла из 600 т. человек французских и союзных войск, как-то: австрийских, прусских, вестфальских, голландских, итальянских, неаполитанских, баварских, виртембергских, частью из шпанских и многих княжеств Рейнского союза.

Император Александр с великим князем Константином Павловичем прибыл в главную квартиру армии, Вильну, и сделал нужное распоряжение.

Двенадцатого июля неприятельские корпусы под начальством маршалов Нея, Даву, Удинота, Макдональда, Понятовского вошли в российские пределы, перешед Неман почти в одно время в Юрбурге, Ковно, Олитте и Мерече.

Государь издал манифест, в котором, между прочим, известил, что «не прежде положит оружие, пока ни единого неприятеля не останется в земле русской, и что на начинающего Бог». Приказал армии ретироваться к Дриссе на Двине, в приготовленный заранее укрепленный лагерь; Багратиону послал повеление соединиться с первою армиею; сам отправился в Москву, где имел счастие получить известие о заключении Кутузовым с турками мира.

Повелел учредить военное ополчение во всех губерниях для усиления армии и еще рекрутский набор с 500 душ по 10 чел. К командованию в Молдавии армиею послал адмирала Чичагова, а Кутузова отослал в Петербург, где он был выбран там губернским начальником ополчения.

Государь, по прибытии в Петербург, ездил в Финляндию, город Абов, там имел свидание с наследным принцем Шведским, бывшим принцем Понтекорво.

Тут я опять останавливаюсь описывать подробно военные действия, кроме важнейших происшествий и последствий оных.

Обе армии не могли прежде соединиться, как только под Смоленском. Ретирада обеих их могла бы назваться победами, если бы от необъятной, сверх всякого размера силы не были подавляемы превосходною силою: ни в которой армии порядок не был расстроен, ни один шаг без оспаривания не был отступаем, со значительною потерею неприятеля.

Я был в Казани, как в «Московских ведомостях» увидел о взятии Смоленска. Отец мой там был в своих деревнях; неизвестность, что с ним случилось, чрезвычайно меня тревожила. Между тем поехал я с моим семейством в Симбирскую губернию к свояченице моей Л. П. Чирковой, жившей от Симбирска в ста верстах, где получены были еще ведомости о славной Бородинской баталии, одержанной М. Л. Кутузовым, посланным принять начальство над всею армией настоянием императрицы Марии, матери государя, и всех там бывших, преданных к любезному нашему отечеству. Удачная его баталия, а более еще, что он командовал армией, оживила всех русских. Ожидали, что Наполеон, принужден будучи в первый раз в своей жизни отступить к прежней своей позиции, оставя поле сражения, будет ретироваться. Тем более обнадежены были, что Кутузов в реляции сказал, что на другой день пойдет атаковать французов.

Если бы сие и случилось, то самое отступление Наполеона могло бы быть пагубно для России, ибо отступя к Смоленску, подкрепя себя резервом, заняв все полуденные губернии, снабдив армию обильно провиантом и всем потребным, а притом мог сформировать сильные войска польских и литовских губерний, которые при самом его вступлении уже душою ему предались. Но Господь Бог в неисповедимом своем совете хотел показать перст своего гнева, низвергнув кичливого врага вселенной, и милосердие к России, возвеличив ее пред всею Европою.

Послан был от нас за почтою в Симбирск [нарочный], которого ожидали с нетерпением; но целые сутки человек не приезжал и приехал уже через день, сказав, что почта не приходила; тогда поняли мы, что случилось важное несчастье. Я уговорил свояченицу ехать с нами в Казань, где скорее можно получать известия и по оным предпринять нужные вообще меры. Надобно было проезжать деревню на большой Московской дороге, бывшую P. E. Татищева, у которого мы имели ночлег. Тут мы уведомились, что сенат и многие места правления из Москвы выпровождены, частные люди, которые могли, выехали, и тут же увидели из Москвы проезжающую в свои деревни графиню Орлову со многими с нею бывшими.

На другой день хозяин наш получил письмо от Волкова, бывшего в Москве полицмейстером, повергшее нас в неизъяснимую горесть: он в оном уведомлял, что наша армия ретировалась через Москву, и Наполеон в тот же день в нее вступил, предал пламени древнюю нашу столицу, и, кроме стен каменных домов и груды кирпичей, в Москве ничего не осталось.

Прибыв в Казань, мы уже там нашли сенат московских департаментов, институты Екатерининский и Александровский, чиновников и воспитанников воспитательного дома, ломбард оного с вещами и суммами опекунского совета и множество всякого звания жителей московских. Некоторые из них выбрались в самый день сдачи Москвы; рассказывали они разные анекдоты, один другого печальнее, и что от самого Владимира дорога была покрыта экипажами, едущим и идущим народом. Все были мрачны, унылы и горевали по отчизне, забыв о потере своей собственности, оставленных в Москве домах с имуществом, в числе которых и я того же лишился.

За Бородинскую баталию Кутузов пожалован фельдмаршалом, и дано ему 100 т<ысяч> рублей; всем нижним чинам по 5 рублей, рекомендованные все награждены орденами и чинами щедро.

После кровопролитнейшей Бородинской баталии, в которой с обеих сторон было более 300 т<ысяч> войска и более 1500 пушек, фельдмаршал, видя, что Наполеон был втрое его сильнее [и] отрядил два корпуса через Волоколамск обойти нашу армию; притом видя великую убыль в людях, особенно в генералах, убитыми и ранеными, в числе которых кн. Багратион ранен и после вскоре умер, гр. Кутайсов, сын бывшего любимца императора Павла, запечатлел кровью фавор своего отца, у генерал-лейтенанта А. И. Бахметьева оторвало ногу ядром; всех генералов убитых и раненых убыло из фрунта 18 человек, множество штаб- и обер-офицеров, нижних чинов до 30 т<ысяч> человек. Почему и принужден был ретироваться к Москве.

Предвидя, что если бы он пред Москвою дал баталию, то не мог бы ее спасти, а потеряв всю армию, оставил бы Россию на произвол Наполеона, почему решился сдать древнюю столицу. 3-го сентября, прошед Москву, взял направление к Калуге и Туле, заняв крепкую позицию при Тарутине, чрез что закрыл полуденную часть России, откуда шли войска, продовольствие и приходили к нему отовсюду подкрепления.

Наполеон того же числа вошел в Москву, думая быть встречену с ключами так, как входил в Вену и Берлин, но вместо того, кроме простого народа и тех, кои не могли выехать, никого не было; имущества, как казенные, так и частные вывезены, даже и полиция выступила, везя с собою все пожарные орудия. Продовольствие нашел маловажное. Тут он увидел, что, заняв столицу, не покорил еще Россию и что удержать ее за собою было затруднительно. Не скоро узнал он, какое направление приняла российская армия.

Народ необузданный для грабежа зажег некоторые части Москвы, в чем на тот же конец способствовали и его (Наполеона) войска. Пожар превратил большую часть столицы в пепелище.

Фельдмаршал разными политическими переговорами провел и удержал Наполеона в Москве до 10 октября, главное состояло в том, что будто ожидал от государя полномочия заключить мир.

Фельдмаршал учредил разные летучие отряды вокруг Москвы по разным дорогам, партизанов, действующих на коммуникацию неприятельскую и препятствующих подвоз жизненных продовольствий. Сии партизаны были: Денис Давыдов, Фигнер, Сеславин и Кудашев, лишавшие неприятеля его транспортов, военной амуниции и прервавшие сообщения со всею Европою.

Народ вокруг Москвы поголовно сам вооружился и истреблял французских фуражиров и мародеров.

Сожалительно, что мало известно верного о пребывании Наполеона в Москве; было некоторого рода устроенное правление, которое давало защиту прибегающим к оному; чем воспользовался оставленный в Москве действительный статский советник Тутолмин, директор Воспитательного Дома. Как скоро вошли французы в Москву, он тотчас, уведомясь, что Лесепс сделан губернатором, явился к нему и выпросил для охранения дома салвогвардию, и во все время жил у него полковник жандармов с командою, чем дом тот сохранился в целости, и продовольствовал воспитанников мальчиков (ибо вывезены были одни девочки свыше 10 лет) не только бывшими запасами, но и посылал чиновников своих за продовольствием вне Москвы за подписанием видов полковника жандармов. Сверх того пропитывал многих русских, которые не имели способа выехать из Москвы. Наполеон призывал его к себе и приказал ему донести государю, что сожжение столицы должно приписать не войскам его, но самим русским. Ослушаться было невозможно, и он донес государю, что исполняется сие по повелению изустному Наполеона.

В течение сего времени генерал граф Витгенштейн, оставленный с корпусом для защиты Петербурга, разбил маршала Удино, который был ранен; по нем принял начальство маршал Гувион Сен-Сир, которого разбил 18 июля и 20 под Полоцком, крепко им укрепленном; во время сего штурма Петербургское ополчение отличилось. Но в сих победах лишились храброго генерала Кульнева.

Тормасов имел счастливые успехи противу саксонцев и австрийцев под командою французского генерала Ренье.

Молдавская армия под предводительством адмирала Чичагова шла к Волыни и скоро сей край очистила, поспешая соединиться с главною армиею, а отряды оной устрашали герцогство Варшавское. Рига, угрожаемая осадою, заставила генерала Эссена сжечь предместья оной, а потом посыланными им отрядами удалены были в Курляндию прусские войска.

Туча, носившаяся над горизонтом России, стала проясняться, надежда и бодрость водворились.

В таком положении дела были до 6-го октября, когда потребовал Наполеон решительного ответа о мире. Тогда фельдмаршал, усилясь пришедшими подкреплениями и быв уже в состоянии действовать наступательно, велел объявить Наполеону, что тогда только война начинается, а о мире он и думать не хочет. Тогда приказал генералу Беннингсену атаковать неприятельский авангард, бывший при речке Чернышне, под начальством Мюрата; он был совершенно разбит, отнято у неприятеля 38 орудий, 40 зарядных ящиков, весь обоз и все принадлежавшее королю Неаполитанскому, до 2500 чел. пленных, но мы лишились генерал-лейтенанта Багговута.

10-го числа Наполеон оставил Москву, 11-го числа генерал-лейтенант Винценгенроде, имев свой пост по Петербургской дороге, близ Клина, прибыл с отрядом к Москве, и, видя, что, кроме Кремля, Москва неприятелем оставлена, по неосторожности попался в плен, и уже генерал-майор Иловайский, принявший после него команду, занял столицу. Французы, выступая из Кремля, взорвали часть оного; подкоп, сделанный под Успенский собор, при взрыве к Ивановской колокольне провод был засыпан, и тем собор уцелел, Всемогущий сохранил древний храм, где помазываются российские государи. Тоже чудесно сохранился образ Николая Чудотворца на Никольских воротах, которых половина по самую икону взлетела на воздух так, что и стекло у образа не повредилось.

Наполеон хотел прорваться чрез Малой Ярославец, чтобы ретироваться для лучшего продовольствия чрез полуденную часть России; но уже он нашел его занятым корпусом генерала Дохтурова, а потом и вся армия к оному подоспела. Сражение было упорнейшее, город семь раз переходил из рук в руки; наконец, Наполеон обращен по Смоленской дороге, и едва сам не попался казакам в плен. Тогда, как хищные птицы, русские его преследовали и беспрестанно поражали истощенные его войска от голоду и холоду.

Фельдмаршал, отправя генерала гр. Милорадовича с сильным авангардом и всех партизанов преследовать, и сам спешил боковым маршем чрез Ельню пресечь неприятеля ретираду к Красному.

Все сии известия о блестящих и счастливых наших подвигах восхищали нас, пребывающих в Казани; возблагодарив Бога, предались радости и веселию.

Государь наименовал Кутузова светлейшим князем Смоленским, который под Красным чуть было не перехватил Наполеона, но однако ж успел разбить маршала Даву, отнял у него всю артиллерию, причем и жезл его захвачен, потом корпус маршала Нея принужден был положить оружие, но Ней не в своем виде спасся бегством.

В ретираде французы бросали всю артиллерию и обозы, кавалерия их почти вся шла пешая, за неимением корму.

Чичагов с армиею своею поспешал пресечь ретираду Наполеону чрез Березину. Граф Витгейнштейн теснил перед ним ретирующие войска по тому же направлению, а главная армия шла по пятам; передовые корпуса ежедневно поражали его арьергард.

Чичагов не почитал себя довольно сильным отрезать от переправы французские войска, пропустил Наполеона, который, бросив свою армию, в санях приехал инкогнито в Варшаву, а оттоль уже не скрываясь отбыл во Францию.

Наконец неприятель был выгнан из российских пределов. Из числа приведенных им войск потерял более 200 т<ысяч> челов<ек>; взято в плен 50 генералов, 2545 штаб- и обер-офицеров, 1052 пушки, которые теперь служат памятником преславного нашего триумфа пред Московским Арсеналом; тут видны орудия французские с гербом королевским, с надписью республиканскою и с вензловым именем Наполеона; тут видны орудия: неаполитанские, итальянские, сардинские, баварские, голландские, вестфальские, прусские, саксонские, польские и австрийские.

Государь прибыл к армии в Вильну, облобызал Спасителя России, мудрого Фабия, фельдмаршала светлейшего князя Смоленского и храброго защитника петербургской столицы и всего того края генерала гр. Витгенштейна.

Вскоре сделана была конвенция с австрийским фельдмаршалом принцем Шварценбергом, очистившим Варшавское герцогство. Прусский генерал Йорк отложился от французской армии, сделав условие соблюдать нейтралитет, равно и другие прусские корпуса сему последовали. Часть наших войск послана преследовать бегущих неприятелей за Одер.

Двадцать пятого декабря государь издал два манифеста: 1-й, возблагодарение Господа Бога за избавление России от неприятеля, 2-й, о сооружении в Москве храма Христа Спасителя в память побед над врагом церкви.

Простил всех поляков, предавшихся Наполеону, то есть находящихся в подданстве России, в польских и литовских губерниях.

[1813]. 1813 года 1-го января российская гвардия под предводительством Цесаревича Константина Павловича перешла границу. 20-го февраля занят русскими Берлин и очищена шведская Померания.

В первых числах марта государь с королем Прусским заключил союз. Заняли Дрезден, и все крепости в герцогстве Варшавском взяты; Данциг обложили, где с многочисленным гарнизоном начальствовал Рапп.

Апреля 16 скончался в Бунцлау посреди своих геройских подвигов Спаситель Отечества. Смерть его оплакала вся Россия. Тело его отправлено в С.-Петербург и погребено по повелению государя в Казанском соборе.

Наполеон, собрав новые силы, шел стереть посрамление свое, претерпенное в России. Российско-прусская армия поручена была гр. Витгенштейну. Под Лютценом произошла баталия, которую мы проиграли и после которой наша армия ретировалась за Эльбу.

В мае при Бауцене вторительно соединенные наши армии проиграли баталию и принуждены были ретироваться к Богемии. Во время ретирады прусский фельдмаршал Блюхер при Ганау атаковал и разбил преследовавший французский корпус под командою маршала Нея.

23 мая заключено перемирие до 8 июня; для переговоров о мире должен был быть составлен конгресс в Праге, на который должны были быть уполномоченные министры: российский, английский, прусский, шведский и испанских инсургентов; с другой стороны: французский, Союзных Американских Штатов, короля Испанского, австрийский и всех государей итальянских и германских.

В течение сего перемирия Наполеон укрепил Дрезден, Лейпциг, Эрфурт и Гамбург. Маршал Даву, начальствовавший в Гамбурге, взял с оного контрибуцию 45 мил<лионов> франков.

Во время перемирия российские войска получили знатное подкрепление. Прусские войска успели устроиться и вооружиться лучше, нежели как они были перед перемирием, быв наскоро сформированы.

Перемирие продолжено было до 4 августа. Коленкур пред истечением перемирия объявил, что он не может начать переговоры, ежели перемирие еще не будет продолжено; в такой отсрочке Наполеон имел крайнюю нужду, потому что англичане и испанцы разбили его армию под Витториею. Предложение Коленкура [было] отвергнуто, и союзники 4 августа перемирие прекратили.

Австрия в сие время решилась приступить к наступательному союзу России и Пруссии. Шведский наследный принц с шведскою армиею прибыл в шведскую Померанию.

Над Большою австро-российскою и прусскою армиею принял начальство австрийский фельдмаршал князь Шварценберг, Силезскою — прусский фельдмаршал Блюхер. Резерв всей армии составляла польская армия под командою генерала Беннингсена. Северная армия была под главным предводительством генералиссимуса шведского Наследного Принца. Кроме сих армий учреждены были летучие корпуса российских, австрийских и прусских партизанов под командою разных генералов. В Италии была особенная австрийская армия, которою командовал генерал Гилльер. Число войск в союзной армии было до 400 тыс. Французы считали не менее свою.

По прекращении перемирия главная Богемская армия двинулась к Дрездену, чтобы отвлечь силы от Силезской армии. При атаке Дрездена оторвало ядром ноги известному французскому маршалу Моро, прибывшему из Америки, отчего он вскоре умер. Жаль, что сей прославленный муж хотел принять участие противу своего отечества, хотя и под предлогом желания избавить Францию от тиранического деспотизма Наполеона.

Богемская армия, исполня свое предприятие, отвлекши неприятельские войска в Силезии, ретировалась к Богемии. Но отрезанный французский корпус в 40 т<ысяч> под начальством Вандама, [отправленный] действовать в тылу Большой армии, отрезал было при Кульме Гвардейский корпус, в 8 т<ысяч> состоящий, под начальством гр. Остермана-Толстого, который, несмотря на несоразмерность числа неприятельских сил, пробился и удерживал позицию, пока Цесаревич приближался с подкреплением, и многие другие войска. Корпус Вандама почти весь истреблен, и сам (он) взят в плен с шестью тысячами человек и всею артиллериею, из 64 пушек состоящею. Сим геройским подвигом Гвардейский корпус увенчал себя вечною славою; но у графа Остермана ядром [была] оторвана рука.

В то же время фельдмаршал Блюхер при Кацбахе разбил Макдональда, взял 103 пушки и 18 т<ысяч> пленных.

Наследный шведский принц при Денневице разбил Нея, взял до 2000 пленных и 20 пушек.

Приятные известия о победах узнал я в Москве, в проезде к отцу моему, в Смоленскую губернию. Нельзя было увидеть Москву без сердечного сокрушения: уцелели только в Кремле некоторые здания, Китай-город (но не Гостинный двор), улицы: Тверская, Дмитровка, Петровка, часть Лубянки, Покровка, Мясницкая, Кузнецкий мост, Большая Мещанская и Запасной дворец. Остальное все было выжжено, и кое-где оставались небольшие домики.

По Смоленской дороге только что начали выстраиваться некоторые деревни. В Московской губернии все убитые тела были сожжены, а в Смоленской до самого города не надобно было спрашивать о дороге, а следовать по большим могилам, бывшим по обеим сторонам в самом близком расстоянии одна от другой. Города Гжатск, Вязьма, Дорогобуж и самый Смоленск представляли печальное зрелище; стена в Смоленске во многих местах была подорвана.

Отца моего в его деревне Рославльского уезда нашел, благодарение Богу, здорового; во время нашествия неприятелей он укрывался в Вельском уезде, на границе Псковской губернии. Смоленское дворянство почти все на то время выехало в ближние губернии. Оставались родственник мой Павел Иванович Энгельгардт и Шубин, из побуждения, чтобы вредить неприятелю. Когда они были французами схвачены и принуждаемы присягнуть Наполеону, то за отрицание от сего были расстреляны; жены их за верность мужей государем были щедро награждены.

Я умалчиваю о победах не столь великих, одержанных нашими генералами, которых было множество.

Наши летучие корпуса действовали успешно по бокам и в тылу французской армии; генерал Чернышев занял Кассель, и король Иероним едва мог спастись. 21-го сентября Северная армия соединилась с Силезскою. 23-го Наполеон, оставя Дрезден под защитою сильного корпуса, которым начальствовал маршал Гувион-Сен-Сир, сосредоточил все свои войска при Лейпциге.

Король Баварский вступил в союз с австрийским [и] российским императорами и королем Пруссии; войска, бывшие при Наполеоне, отозвал и обратил против него.

Все союзники решились атаковать неприятеля в занимаемой им позиции. 4 октября союзная армия в 10 часов утра начала атаку во всех пунктах. Сражение было упорное и продолжалось 5-е и 6-е число. 7-е, в семь часов утра, возобновлено нападение, неприятеля загнали в Лейпциг. Император Александр с королем Пруссии находились на возвышении в 500-х саженях от города. Саксонский король прислал парламентера просить 4 часа отсрочки, чтобы пощадить город, но государь отверг сие предложение. Колонны только ожидали повеления двинуться, и, получа оное, все войско, закричав: «Виват! Ура Государь Император Всероссийский!» — ринулось к городу. Наполеонова армия в совершенном расстройстве побежала. Взято в плен 20 генералов, 37 т<ысяч> человек, 370 пушек, 200 т. ружей; убитыми и ранеными полагается до 60 т<ысяч>. Наша потеря несравненно менее. Кн. Понятовский в реке Плейс утонул. Генерал Сакен послан преследовать неприятеля, вслед ему пошла вся армия. Несчастное бегство французов вторительно представило картину бегства их от Москвы и Березины.

Король Виртембергский также приступил к союзу и отдал армию свою в распоряжение баварскому генералу Вреде.

Наполеон, собрав идущие к нему подкрепления из Франции и с ними некоторые войска уцелевшие, видя занятый Ганау генералом Вреде, хотел пробиться и перейти чрез мост на реке Кинциг, но в тот день был отражен.

Девятнадцатого числа возобновил атаку, генерал Вреде, видя превосходство неприятельских сил, принужден был оставить Ганау; Наполеон тем воспользовался и ретировался к Франкфурту. Во время своего отступления французы при разных поражениях лишились половины своих войск, ушедших из Лейпцига.

Маршал Грион Сен-Сир в Дрездене сдался военнопленным с тридцатитысячным гарнизоном. Двенадцатого декабря генерал Рапп на капитуляцию сдал Данциг, обороняясь в оном с отчаянною храбростию.

Двадцатого декабря фельдмаршал Блюхер, перешед Рейн, вступил во Францию.

Действующие в 1814 году силы союзных монархов состояли из следующих армий:

I. Большая австро-российская армия под командою кн. Шварценберга, к которой принадлежали: австрийские отряды под командою гр. Колоредо, кн. Лихтенштейна, принца Гессен-Гомбургского, генерала Бианки, графов Гиулая и Бубны, главная российская армия под командою гр. Барклая-де-Толли и корпус гр. Витгенштейна, баварская армия под командою гр. Вреде, виртембергская армия под командою кронпринца Виртембергского.

II. Российско-прусская армия под главною командою фельдмаршала Блюхера, к коей принадлежали: прусские корпуса генералов Йорка и Клейста, русские корпуса гр. Ланжерона, Сакена и кн. Щербатова, саксонский корпус под командою герцога Веймарна и генерала Тиллемана.

III. Армия наследного шведского принца, к коей принадлежали: шведский корпус под командою фельдмаршала Дебинга, прусский корпус генерала Бюлова, русские корпуса Беннингсена, гр. Воронцова, гр. Строганова, Винценгероде, Тетельборна, Дернберга, Чернышева, англо-немецкие и ганзеатические под командою гр. Вальмодена.

IV. Австрийская армия в Италии под командою гр. Бельгарда.

V. Англо-испанская и португальская под командою лорда Веллингтона.

VI. Собирающаяся в Соединенных Нидерландах армия англо-голландская.

Сверх того должно к сему причислить прусские войска под командою генерала Тауцена, осаждающие крепости на Одере и Эльбе, и дополнительные войска, подходящие к союзной армии.

Я умолчу о действии наших армий во Франции, будучи в таком числе, казалось, чтобы ничто не могло против них устоять. Но гений Наполеона напрягал свои силы; искусными своими маневрами и доверенностью к нему храбрых французских войск [он] не только долго противился и удерживал союзников, но еще в иных местах по частям побеждал их. Военные люди приписывали честь и отдавали ему справедливость, что то была его лучшая кампания. Наконец, при победах его всегда терял и истощал свои силы. Предпринял намерение прорваться между союзников и идти к границам Франции, чтобы тем заставить его преследовать и оттянуть [союзников] от Парижа, а между тем, собрав гарнизоны из крепостей и оными себя усилив, дать генеральную баталию, победить и заставить своих неприятелей оставить Францию.

Государь, постигнув его план, собрал совет, на котором положено, и как сказывают, что то было по настоянию Барклая-де-Толли, послать сильный корпус кавалерии надзирать и за ним следовать, а самим со всеми силами идти к Парижу.

10 т<ысяч> кавалерии поручено было для сего предмета генералу Винценгероде. Наполеон обманулся, думая, что вся армия его преследует, и радовался успеху своего предприятия; узнал свою ошибку, но уже поздно. Пошел обратно к Парижу и пришел к Фонтенбло, когда уже Париж был занят союзниками.

После 13 марта император Александр с королем Прусским, соединя все армии, пошел к Парижу. Остатки корпусов маршалов Мюрата и Мармонта в числе двадцать пять т<ысяч> человек, претерпев поражение, отретировались к Парижу и встали в укреплениях на горах Монмартра и Бельвиля, 17-е число, союзники приблизились к Парижу. 18-го поутру началось сражение и кончилось в 6-ть часов вечером; Монмартр взят приступом, на поле взято 80 пушек, и уже наши войска готовились вооруженною рукою вступить в столицу Франции, как маршал Мортье прислал парламентера для заключения капитуляции о сдаче Парижа.

Вечером того же числа мэры всех частей города прибыли в главную квартиру императора Александра для испрошения пощады и покровительства жителям. Государь дал в том свое монаршее слово.

Девятнадцатое число, поутру союзные монархи вступили в столицу Франции. При въезде в заставу государь пожаловал Барклая-де-Толли фельдмаршалом, сказав ему: «Parfait, Mr. le Marechal». Подобным образом пожаловал гр. Ланжерону орден Св. Андрея, сказав ему: «Mr. le Comte, vou avez perdu cela à la hauteur de Monmartre, et je l'ai trouve».

Их величества остановились в доме г. Талейрана; войска расселились по всем частям города, окрестности Пале-Руаяля походили на бивак.

Жители Парижа, когда проезжал император, наполняли воздух кликом: «Vive l'Empereur Alexandre! Vive le Roi Louix XVIII!»

При въезде союзников в Париж генерал Сакен назначен губернатором, а прусский генерал Ягов комендантом оного.

Император Александр издал прокламацию, что союзники не будут иметь дела с Наполеоном Буонапарте, что они признают целость древней Франции в том виде, как она была при законных ее королях, вследствие чего приглашают Сенат сделать временнное правление.

Папа, содержимый во Франции, отправился в Рим.

Король испанский Фердинанд VII, содержимый во Франции, быв освобожден, вступил на престол своих предков.

Двадцатое число. Сенат избрал членами временного правления принца Беневендского, Талейрана, сенатора гр. Бернонвиля, сенатора гр. Жокура, дюка Дальбергского, г-на Монтескью.

Двадцать первое. Воспоследовало низложение Наполеона Буонапарте с престола Франции и возвращение Бурбонов.

Наполеон письменно отрекся от престола в Фонтенбло 26 марта.

Граф д'Артуа, брат Людовика XVIII, торжественно въехал в Париж 26 марта. Император австрийский прибыл в Париж 30 марта. Король Французский Людовик XVIII торжественно въехал в свою столицу 8 апреля.

Того же числа поутру выпровожен из Фонтенбло император Буонапарте на остров Эльбу, назначенный ему для пребывания, в сопровождении генералов: российского, прусского и английского. Бертран последовал за ним.

Я был в Москве, когда получено официальное известие о взятии Парижа, отречении Наполеона и вступлении на престол Лудовика XVIII. Торжество в опаленной столице было восхитительно; без всякого приказания вся Москва несколько дней была иллюминована; один пред другим выдумывали эмблематические прозрачные картины. Дворянство сделало особый праздник в доме Полторацкого, у Калужских ворот, от пожара уцелевшем. А. М. Пушкин сочинил «Пролог», соответствующий сему торжеству; княгиня Вяземская со многими дамами и девицами представляли оный; бюст государя императора был поставлен на пьедестале, богато и искусно украшенном, охраняемый и увенчанный гениями, и к нему хор относился. Надпись на пьедестале сочинена была князем Вяземским:

Для народа поставлены были амфитеатры с балансерами и разными фокусниками; иллюминация с эмблематическою картиною была превосходна; по окончании «Пролога» сожжен был фейерверк, а потом бал продолжался до пяти часов утра.

Император, по заключении мира с Францией, которого главнейшие статьи состояли в том: Франция приведена в старинные свои границы, из которых вывел ее революционный поток, с королем Прусским 25 мая отправился в Англию; в Булони сели на линейный корабль «Imprenable» («Непреодолимый»), пристали в Дувр и прибыли в Лондон, где приняты были с восторгом не только принцем-регентом, двором и знатным дворянством, но и простым народом. Из Англии, сев на корабль в Портсмуте, где государь распростился с принцем-регентом, отправился в Голландию, откуда сухим путем прибыл в Петербург 13 июля, прямо в Казанский собор. Народ его принял с восхищением, уже не с принужденными кликами «Ура!», [как] когда он возвратился после Аустерлицкой баталии, но с живым чувством восторга.

Сенат и Синод подносили ему и упрашивали принять именование Благословенного. Государь отрекся от оного с таковым выражением: «Да соорудится мне памятник в чувствах ваших, как оный сооружен в чувствах моих к вам! Да благословляет меня в сердцах своих народ мой, как я в сердце своем благословляю оный. Да благоденствует Россия, и да будет надо мною и над нею благословение Божие!»

Государь издал следующий указ:

«Указ Святейшему Правительствующему Синоду, Государственному Совету и Правительствующему Сенату.

Внимая посланному ко мне от Святейшего Синода, Государственного Совета и Правительствующего Сената прошению о воздвигнутии мне в престольном граде памятника и принятии наименования Благословенный, не мог я, во глубине души моей, не почувствовать величайшего удовольствия, видя, с одной стороны, действительно свершившееся над нами благословение Божие, а с другой, чувствование государственных сословий, подносящих мне самое для меня звание лестнейшее, ибо все старания и помышления души моей стремятся к тому, чтобы теплыми молитвами призывать на себя и на вверенный мне народ Божеское благословение, и чтобы быть благословляемому от любезных мне верноподданных, любовь вообще от всего рода человеческого; сие самое есть верх моих желаний и моего благополучия! Но при всем тщании моем достигнуть до сего, яко человек, дерзновенно мыслить, что я уже достиг до сего и могу сие звание принять и носить! Тем паче почитаю я оное с правилами и образом мыслей моих несогласным, что всегда и везде преклоняя верноподданных моих к чувствам скромности и смирению духа, сам первый покажу несоответствующий к тому пример; сего ради, изъявляя совершенную мою признательность, убеждаю государственные сословия оставить оные без всякого исполнения; да соорудится мне памятник в чувствах ваших, как оный сооружен в чувствах моих к вам! Да благословляет меня в сердцах своих народ мой, как я в сердце своем благословляю оный. Да благоденствует Россия, и да будет надо мною и над нею благословение Божие!»

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою тако: Александр.

Тогда император был во всей своей славе: русскими — обожаем, в Европе — превозносим, не только как победитель, но как величайший политик, великодушный и скромный благотворитель рода человеческого; все несли ему в дань свои души и сердца. Со времени Аустерлицкого сражения, за несправедливый гнев его к Кутузову и оскорбление других генералов понапрасну, он отвлек сердца подданных своих, но после торжества его все было забыто. Ожидали, что мир доставит России благоденствие, что император будет более заниматься внутренним устройством государства, что он, увидя настоящую цель военной службы, не будет заниматься мелочною; но впоследствии оказалось противное, и военная служба сделалась несноснее и труднее; от генералов требовали то, что требовалось от низших классов офицеров.

[1815]. В 1815-м году монархи и уполномоченные съехались в Вену на конгресс, где сделано положение владениям всех, участвовавших в войне с Франциею. Австрия получила в свое владение все, прежде ей принадлежавшее в Верхней Италии со включением бывшей Венецианской республики. Король Иоахим остался неаполитанским королем. Папа при прежних своих церковных владениях. Сардинский король получил прежнее свое королевство. Эрцгерцогине Марии-Луизе, бывшей женою Наполеона, даны герцогства Пармское и Пьяченское. Голландия названа Нидерландским королевством с присоединением всех Нидерландов.

Король Прусский получил все прежние свои владения, взамен герцогства Варшавского, кроме Великого Герцогства Познанского, часть земель от Саксонии и за Рейном. Швеция получила Норвегию, взамен которой уступлена шведская Померания. Англия получила под свое покровительство Ионическую республику. Варшавское герцогство названо Царством Польским и присоединено к Российской империи. Наполеону с титлом императора оставлен остров Эльба как особое правление, позволено ему иметь до 800 человек войска и несколько небольших судов.

Когда союзные монархи занимались устройством государств в Европе, тогда Наполеон со своим войском выехал из острова Эльбы и произвел во Франции революцию. Народ скоро к нему пристал, равно и войска, его обожавшие, по пути к Парижу к нему приставали; ничто не могло противиться торжественному его маршу. Король выехал в Гент, где и оставался до времени вторичного низвержения Наполеона.

Как скоро дошли известия о сем событии союзным монархам, бывшим на конгрессе, они тотчас послали повеление, чтобы войска их шли к границам Франции.

Наполеон снова провозгласил себя императором французов, король Неаполитанский объявил себя его союзником и шел с армиею своею с ним соединиться.

Наполеон, набрав войска, пошел атаковать англичан и пруссаков в Нидерландах. Прусская армия под командою Блюхера встретила его, была разбита и ретировалась к своим подкреплениям. Наполеон пошел против английской армии под начальством Веллингтона в позиции при Бель-Альянс и атаковал оного; уже англичане начали ослабевать, как Блюхер, получив подкрепления, пришел вовремя и стремительно ударил во фланг французов; англичане, ободрившись, атаковали их с лица. Тогда поражение Наполеона было совершенно. Он потерял всю артиллерию, и бегство его уподобилось как из России и из-под Лейпцига. Обе союзные армии преследовали по пятам неприятеля без отдыха до самого Парижа. Наполеон вторично отрекся от престола, уехал к берегам Британского пролива, где и отдался в покровительство Англии.

Фельдмаршал Веллингтон и Блюхер потребовали сдачи Парижа [и] вошли в оный; король Людовик XVIII возвратился в свою столицу, объявил прощение всеобщее, кроме некоторых лиц, как-то: маршала Нея расстреляли и некоторых других, более способствовавших к измене. Я не пишу историю чужих государств, а потому о всем, там происходившем, умалчиваю.

Император Александр и король Прусский с своими и австрийскою армиями прибыли в Париж.

В Италии находившаяся австрийская армия разбила Мюрата, заставила его отрешись от Неаполитанского престола в пользу прежнего короля Обеих Сицилий. Наполеон по согласию всех европейских держав сослан на остров Св. Елены, где он чрез несколько лет там и умер. Во время пребывания союзных государей в Париже положено, чтобы все произведения искусства, при республиканском режиме и Наполеоне похищенные, как-то: статуи, картины, мраморы, бронзы и прочее, откуда что взято, по принадлежности всякое владение могло взять обратно; в числе чего и колесница, взятая на Триумфальных воротах в Берлине, и шпага короля Фридриха II Великого.

Для охранения и соблюдения спокойствия во Франции от всех союзных государей оставлена часть их войск под начальством фельдмаршала всех дворов лорда Веллингтона, пока Франция не выплатит положенную контрибуцию; а прочие войска возвратились в свои государства.

Мюрат, думая играть Наполеона, явился в Калабрии и некоторых возмутил, но вскоре маловажная его толпа была рассеяна, сам был взят и, как возмутитель, расстрелян.

[1816]. В 1816-м году император ездил на конгресс в Аахен, а потом на короткое время был в Париже.

В оном году скончался в Смоленске мой отец в своих деревнях Смоленской губернии на 78-м [году] своей жизни.

[1817]. В 1817 г. устроены военные поселения в Новгородской, Белорусской, Воронежской и Харьковской губерниях, по поводу чего происходили беспокойства, а особенно за бритие бород, но строгими мерами все приведено в порядок.

[1818]. В 1818 г. двор прибыл в Москву и нашел ее уже выстроенною, как феникс, возродившийся из своего пепла.

Заложена была церковь Христа Спасителя, о которой сказано было в манифесте по изгнании неприятеля из российских пределов, за Москвой-рекой, у Воробьевских гор. К торжеству сему собран был большой корпус войск; государь со всем двором прибыл в церковь, что на Лужниках, отслушав литургию, которую совершал преосвященный Августин, за крестным ходом всего московского духовенства шествовал император с императрицами, матерью и супругою, за ними великие князья и весь двор, император сам положил первый камень. После чего произведена пушечная пальба с батарей, поставленных у стоящего в параде корпуса войск.

Должно сказать, что план сего огромного храма сочинил по сонному видению архитектор Витберг, который не только ни одной церкви, но даже ни одной часовни и никакого дома не построил; хотя назначена была комиссия к построению сего храма, но он один распоряжался суммою 10 миллионов рублей, покупал деревни, 20 т<ысяч> душ для работ оного. Сам получал в год 10 т<ысяч> рублей жалованья до тех пор, пока [не] окончит здание, имеющее строиться 50 лет.

Король Прусский, прибыв в Москву, до церемониального въезда остановился в Кунцове, принадлежащем А. Л. Нарышкину, расстоянием 5 верст от Москвы, взошед на бельведер, откуда видна вся столица, снял шляпу и сказал свите своей: «Господа, поклонимся сему преславному городу, пожертвовавшему собою для спасения своего государства, и который был и избавитель нашего отечества»; король Прусский, пробыв в Москве остальное время пребывания двора, отправился с оным в С.-Петербург.

[1819]. По случаю смерти моего зятя Вязмитинова, за несколько перед оною месяцев пожалованного графом, приехал я в Петербург навестить овдовевшую сестру мою и записать сына моего в гвардию. Граф Сергей Кузьмич Вязмитинов был из незнатного и небогатого дворянства Курской губернии, Рыльского уезда; записан был на службу почти ребенком в армейский полк, там квартировавший, сержантом; вскоре тот полк для содержания караула назначен был в Петербург. По прибытии туда потребован был от сего полка в канцелярию президента военной коллегии графа З. Г. Чернышева унтер-офицер, знающий хорошо писать; Вязмитинов был для сего наряжен. Остротой, прилежанием и поведением своим снискал он благосклонность правителя канцелярии, который, видя его дарования, отличал его и обращался с ним ласково; по поводу сего он познакомился и с графскими адъютантами. Праздное время от должности употребил он на изучение французского языка, в котором по времени был очень силен, занялся чтением касательно разных наук. Ум его, трудолюбивый и острый, доставил ему то, чему редкие могли выучиться, получа рачительное воспитание. Он пристрастился к музыке, и как в штате графа некоторые были музыканты, то по охоте своей скоро выучился на виолончели, и играл на оном инструменте не как артист, но как охотник и знаток очень хорошо. Вскоре и граф Чернышев его узнал, сделал его своим флигель-, а потом и генерал-адъютантом. Он был при нем пятнадцать лет и управлял уже его канцеляриею и всеми делами. За учреждение белорусских губерний особенно он был графом рекомендован, за что императрица пожаловала ему в Белоруссии 800 душ. По истечении шести лет в звании генерал-адъютанта при фельдмаршале пожалован он полковником, и дан ему Вологодский мушкатерский полк, который он довел до того, что полк этот служил образцом во всей армии. Потом сформировал он Сибирский гренадерский полк, также доведенный им до совершенства. Обратил на себя внимание фельдмаршалов графа Румянцева и светлейшего князя Потемкина и стал известен самой императрице. По старшинству пожалован он был генерал-майором; по болезни же глаз и худому зрению принужден был оставить военную службу; пожалован был губернатором в Могилев, а потом сенатором. Императрица, почитая пост генерал-губернатора Уфимской губернии важным касательно башкирцев и Оренбургской линии, возвела его в сие достоинство, при котором он и оставался до вступления на престол Павла I, который, оттуда его вызвав, сделал губернатором Петропавловской крепости и генерал-кригскомиссаром и пожаловал тысячу душ в Минской губернии. В конце царствия его он был в опале. Император Александр пожаловал его генералом от инфантерии, вице-президентом военной коллегии; при учреждении министерства военным министром и главнокомандующим С.-Петербургским, но после Аустерлицкой баталии на него прогневался и отставил даже без мундира. Место его заступил граф Аракчеев, который, по некоторым обстоятельствам, был личным его неприятелем. Но к чести графа Аракчеева, и, можно сказать, в одном только сем случае, он показал себя незлобивым. Чрез две недели по приеме сей должности он подал государю просьбу об увольнении его от службы. Государь удивился и спросил своего любимца, какая тому причина? Тот ему отвечал: «Когда Ваше Величество отставили с таким позором Вязмитинова, то все думали, равно как и я, что он найден вами в нерачении, изобличен в злоупотреблении и расстройстве в делах; но когда я принял его должность и вошел в подробность дел, то увидел, что коллегия, департамент, равно и канцелярия главнокомандующего, все было в совершенном порядке: не только не заметил злоупотребления, но, напротив, я увидел редкое его бескорыстие; а по тому судя, что ежели такой человек, каков Вязмитинов, служа всегда с такою честию столь долгое время императрице — бабке вашей, императору — родителю вашему и вашему величеству, отставлен так позорно, то я и всякий другой должны ожидать такой же участи, без всякой причины, по одному только вашему капризу. Для чего и прошу меня отставить, и я иначе не соглашусь служить, если не отдадут должной справедливости Вязмитинову». По поводу сего государь в приказе объявил, что Вязмитинов отставлен по просьбе его с мундиром и всем получаемым им трактаментом, притом препроводил к нему лестный рескрипт. По некотором времени поместил государь его в Государственный Совет и возвратил к нему его доверенность: в начале 1812 года опять сделал его главнокомандующим в С.-Петербурге и министром полиции, пожаловал ему аренду на двенадцать лет, приносящую более сорока тысяч рублей ежегодного доходу. Возвратясь по взятии Парижа, он пожаловал ему орден Св. Андрея, а сестру мою кавалерственною дамой ордена Св. Екатерины 2-го класса; неоднократно жаловал его деньгами и один раз сто тысяч рублей под видом на экстраординарные расходы, без отдания в оных отчета, незадолго перед его кончиной и графским достоинством. Он во всю свою жизнь и службу не имел и не искал ни у кого протекции, приобретая чины и все единственно своею ревностною службою. Как он сверх родства был мне благодетель и дружески ко мне расположен, то я за долг почел изложить его биографию. Скончался он семидесяти восьми лет, после пятидесяти лет службы. Похороны его были великолепны: сопровождали его гроб весь сенат и войска до Александро-Невского монастыря, где он и погребен. Государь посетил два раза вдовствующую его супругу, мою сестру, и пожаловал ей по жизнь все, что получал покойный Сергей Кузьмич.

В июле сгорела часть дворца в Царском Селе и лицея. Император был чрезвычайно огорчен, сказав, что до сих пор он был так избалован счастьем, что от сего времени страшится противного себе. На сей случай А. Л. Нарышкин сказал, что дворец царскосельский сгорел оттого, «que la cour n'a pas de pompe», ибо там не было пожарных инструментов.

Государь отправился в Варшаву на сейм, где объявил в своей речи, что, дав Польскому Царству конституцию, даст таковую же и всей Российской империи. Откуда приехал в Вену на конгресс, где сделан был Священный союз главнейших держав европейских, по положению которого ни одно государство Священного союза не могло объявить войны; если в котором возникнет мятеж и какой-либо беспорядок, то оный общими силами тотчас разрушить и водворить спокойствие.

Войска наши, быв долгое время в чужих краях, видя все государства во всей Европе управляемые законами и постоянными конституциями, и притом наклонность самого государя к таковому образу правления, как и подал повод к таковому ожиданию в торжественной его речи на Варшавском сейме, заразились духом времени. Молодые люди уже в 1818 г. составили тайные общества в Москве, а потом в Петербурге и в некоторых других губерниях, которые отчасти были известны императору, но он их пренебрег, дальнейших изысканий не делал, а искра сия тлелась. Самые нижние чины почувствовали разность в обращении и содержании чужеземных войск, а притом и сами содержимы были за границею инаково, нежели в России. Там от них не требовалось изнурительной вытяжки, не занимали их беспрестанными учениями, довольствовали их лучшею пищею, и спали [они] на тюфяках; возвратясь в Россию, редко для постели имели хорошую и свежую солому, ели пустую кашицу и очень редко по небольшой порции мяса; требовалась от них чистота и опрятность в узких мундирах, без отдыха их учили, что и произвело между ними ропот.

Император увидел, что гвардейский Семеновский полк, которого, будучи наследником, был шефом, им самим избалованный, от прочих полков гвардии в экзерцициях отстал, [то] пред отъездом своим определил командиром оного полка полковника Шварца, служившего всегда в армии, не имевшего никакого воспитания, но отличавшегося чрезвычайной строгостию фронтовой службы. При отъезде своем государь сказал ему, что он надеется по возвращении своем не только найти Семеновский полк сравнившийся с прочими полками, но чтобы он, как первый полк, был бы во всем лучший.

Семеновский полк наполнен был офицерами из лучшего дворянства, людьми воспитанными и гордящимися пред прочими, быв в любимом полку государя. Солдаты были выбраны из всей армии лучшие. Уже само определение Шварца было им тягостно: как, армейский полковник будет ими командовать? Видя его грубое и неблаговоспитанное обращение, еще более против него вооружило. Офицеры говорили между собою, но так, чтоб некоторые нижние чины могли слышать: «Шварц может командовать скотами, а не людьми». К тому же, как он хотел, чтобы к приезду государя представить полк во всей исправности, стал беспрестанно учить без отдыху. По обыкновению, полки гвардии в летнее время по частям отпускались работать на биржу, где они вырабатывали много денег для улучшения своего содержания и чтобы чище одеваться, но за беспрестанным учением семеновские не имели на то времени, да и Шварц их не отпускал, что и обратило на него общее полка негодование. Всякий день требовал он, чтобы фельдфебели из каждой роты приводили к нему по десяти рядовых во всей амуниции и чтобы перевязи к сумам и тесакам были чисто выбелены; сам их учил ружейным приемам и маршированию; за малейшую ошибку наказывал их строго, к чему они не привыкли; а еще более несносно им было, что он их ругал поносно и непристойными словами, плевал им в лицо и прочее. Ежели [он] кого из них наказывал строже других, офицеры таковым давали деньги, браня Шварца. В один день лейб-роты фельдфебель привел, по обыкновению, 10 солдат с худо выбеленною амуницией. Шварц его выгнал, приказав привести других, а если они будут также неопрятны, то обещал дать 500 лозанов; а он уже имел три нашивки, означавшие 25-летнюю службу, и имел орденский знак, по которому от телесного наказания освобождается. Фельдфебель, пришед в роту, стал наряжать других солдат, но те ему сказали, что им амуницию нечем выбелить, что как они на работу не отпускаются, то и не на что купить ни мыла, ни клею, ни мела. Тогда фельдфебель сказал: «Ну, братцы, так мне придется принять 500 лозанов, ежели не приведу в таковом виде, в каковом полковник приказал». Вся рота закричала в голос: «Мы до того никак не допустим». Как он ни упрашивал, чтобы перестали противиться, но они и слушать не хотели. Фельдфебель пошел доложить ротному командиру капитану Кашкареву об ослушании роты. Кашкарев пришел к роте, стал увещевать, но солдаты отвечали: «Ваше Высокоблагородие, мы не ослушиваемся, но нам нечем белиться, как вам угодно». Капитан донес о том полковнику, а он поехал доложить великому князю Михаилу Павловичу как бригадному командиру. Великий князь прибыл в казармы и некоторых наказал; но солдаты в один голос и его высочеству сказали, что они не выходят из должного повиновения, но докладывают, что они не имеют денег, на что выбелиться, и просят его высочество сделать инспекторский смотр, по которому начальство усмотрит варварские с ними поступки полковника. Великий князь поехал к командующему гвардейским корпусом генерал-лейтенанту Васильчикову, который приказал всю роту в шинелях привести в экзерциргауз, где собран был вооруженный гвардейский Павловский полк. Как скоро рота была приведена, то тотчас полк ее окружил и отвел со всеми офицерами в Петропавловскую крепость под арест. На другой день 1-ый батальон Семеновского полка должен был вступить в караул. За недостающим числом людей приказано было нарядить оных из других батальонов. Весь полк в шинелях без ружья вышел на плац-парад и требовал 1-ую роту, как составляющую голову полка, без которой отрекались идти в караул. Офицеры как ни уговаривали рядовых, чтобы перестали бунтовать, но они, снимая перед ними фуражки, отвечали с вежливостью одно и то же. Некоторые ворвались было в дом Шварца, но он скрылся.

Вскоре дошло об этом до великих князей и корпусного командира. Они, прибывши к полку на плац-парад, спрашивали о причине их бунта. Они отвечали: «Возвратите нам лейб-роту, иначе в казармы не пойдем». — «Лейб-рота за ослушание арестована, — отвечал Васильчиков, — она в крепости». — «Извольте и нас арестовать; если лейб-рота виновата, то и мы с нею виновны». Васильчиков приказал им идти в крепость. Весь полк пошел без малейшего сопротивления. В крепости их разместили в разные казармы. Лейб-гренадерский полк с заряженными ружьями назначен был в крепость, в караул к арестованному полку.

Через день Семеновский полк по частям за караулом отправлен в Кронштадт, а оттуда морем по разным приморским крепостям; одна только лейб-рота оставлена в Петропавловской крепости, как первая, которая возмутилась.

Во все время мятежа Семеновского полка тишина не была нарушена, и многие узнали о том спустя несколько дней после. О всем том происшедшем отправлен к государю курьер с донесением, по которому получен от государя указ: Семеновский полк кассировать; по частям нижних чинов разместить в разные отдаленные полки армии; офицеров [перевести] по Табели о рангах, также и юнкеров, в армейские полки; Шварца отставить; Семеновский полк сформировать лучшими людьми из гренадерского корпуса, равно офицеров выбрать исправнейших, но считаться им наравне с молодою гвардиею.

Государь дал секретное повеление корпусным командирам, чтобы бывших в Семеновском полку офицеров не брать в адъютанты, не принимать от них прошений ни в отставку, ни в отпуск и не представлять их к производству. В таковом несчастном положении сии офицеры были до коронации императора Николая I.

В то же время государь указал уничтожить все масонские и мартинистские ложи и всякого рода секты и тайные общества, обязав подпискою, чтобы никто не осмеливался быть членом таковых обществ, под строгим взысканием, а до того не только не было препятствия, но даже поощрение к самым нелепым сектам.

По возвращении государя в Петербург строго надзирали за авторами и журналами, чтобы ничего не писали о конституциях и ничего касающегося до правления. Гр. Аракчеев взял сильную власть, обленившийся государь подписывал все, что граф ему ни подавал, которого суровый и жестокий нрав обратил к себе ненависть всех русских.

В 1821 году я лишился моего друга, жены и нежнейшей матери детей моих, с которой блаженствовал 22 года.

В сем году государь опять ездил на конгресс, сперва назначенный быть в Лейбахе, потом переведен в Вену, а кончился в Вероне. По поводу возмущения в Неаполитанском королевстве карбонариев все союзные государи приняли строгие меры. Австрийский император отправил тотчас сильную армию в сказанное государство; мятежники были разбиты и водворено там спокойствие; карбонарии рассыпались было и по другим местам, но равномерно были усмирены.

В сем же году восстала Греция против утеснителей их турок; претерпенное сим несчастным христианским народом неизобразимо; ни одна держава не хотела принять участие в злополучии страждущей христианской религии у сих варваров и вступиться за свою братию. Отставной российский полковник князь Ипсиланти, сын бывшего молдаванского господаря, хотел произвести революцию в княжествах Молдавии и Валахии, думая, что они оживлены тем же духом, что и греки в полуострове Морее, но сия нация, бывши всегда рабами, не могла знать цену свободы; он набрал арнаут до 3000 человек, но сии подлые наемники, как скоро турки вошли в Молдавию, разбежались. Ипсиланти, оставленный всеми, принужден был искать спасения в австрийских владениях, где он был схвачен и по настоянию Порты заключен в крепость, где содержался до 1827 года.

В Константинополе турки с греками поступали зверообразно, в ужасных мучениях и неслыханных истязаниях предавали смерти; цареградского патриарха Григория отдали жидам на поругание, которые его, распявши, умертвили и бросили в море. Греки, ночью оное тело взяв, отдали на отправляющееся российское судно в Одессу, где оно было принято с подобающею почестью его сану и как пострадавшему за веру.

Греки на полуострове Морее боролись несколько лет с такою храбростью, что достойны древних греков, своих предков. Об окончании их мужественных подвигов сказано будет в свое время.

Обращаюсь опять к случившемуся в России: содержание армии, 1 200 000 войска, стало тягостно России; поездки государя на конгрессы умножили расходы до чрезвычайности, а потому требовалось умножение податей; дворяне обедняли, торговля упала, земледельцы не в состоянии стали платить подушное за чрезвычайным понижением цен на хлеб, потому что некуда стало его сбывать; промышленность исчезла, к тому же несколько лет [был] неурожай; довершила все отмена откупа винной продажи: казна взяла на себя оную ответственность, почему все деньги, бывшие в обороте, оставались в казне. Государь совсем перестал входить в гражданскую часть. Злоупотребления возникли до чрезмерности: хотя и посылаемы были сенаторы ревизовать губернии и сменялись часто губернаторы, но новые не лучше были прежних; нравственность совсем исчезла, словом, Россия никогда не была в худшем состоянии. Государь, думая искоренить злоупотребления, думал разделить Россию на области, по пяти губерний в каждой, определяя начальниками известных ему генералов, и несколько таковых областей было учреждено, но пользы мало оказалось, почему в последующем царствовании было отменено.

1824-го, 7 ноября. В Петербурге было великое наводнение, несколько дней прежде сего несчастного числа ужасные бури свирепствовали как в Немецком, так и в Балтийском морях, от которых прибрежные города и порты много претерпели. 6-го ноября, [вдень], предшествовавший наводнению, дул сильный ветер от Финляндского залива при великом дожде, вода в Неве стала сильно возвышаться, в 7 часов вечера на Адмиралтейской башне выставлены были сигнальные огни, в ночь настала ужасная буря, с рассветом все каналы наполнились водою, и стала выступать на улицы; Галерная гавань, Васильевский остров, Выборгская и Петербургская стороны, Коломна, и постепенно покрылись водою все площади и улицы до самой Литейной. Погреба, подвалы и все нижние жилья наполнились водою, многие деревянные строения разрушились до основания, ужас во всей столице царствовал.

Катера разъезжали по улицам для спасения погибающих, на одном из оных, по повелению государя, был военный генерал-губернатор гр. М. А. Милорадович, а на многих других генерал-адъютанты государевы.

В третьем часу пополудни вода стала сбывать, в 7 часов уже начали ездить в экипажах, тротуары во многих местах стали удобно-проходимы, в ночь все улицы очистились, и вода вошла в подчиненный устав природы. Потеря в людях и имущества, как государственного, так и частных людей, неисчислима; утопших почиталось до 15 000 человек.

Государь учредил комиссию: 1-е, дать приют лишенным своих кровов; 2-е, снабдить пропитанием; 3-е, пожаловал миллион рублей более потерпевшим, в соразмерности каждого состояния. Вся Россия приняла участие, и каждый класс людей по силе возможности делал приношения; в городах открыты подписки и собраны великие суммы. Между прочими пожертвованиями в Москве благородные обоего пола любители музыки дали концерт, в числе отличившихся своими дарованиями были: пением княгиня Зинаида Александровна Волконская, граф и графиня Ричи; на фортепьяно сенаторша Рахманова и дочь сенатора девица Катерина Петровна Озерова. Сим концертом собрано 22 000 рублей. Чувствительнейшая потеря была повреждение бурею в Кронштате: разоснащенные и привязанные к фалам корабли сорвало, много из оных село на мель, другие совсем разбило, так что многие совершенно пришли в негодность; в самом Кронштате заводимое целым веком разрушено до основания. К возобновлению всего того требовалось сумм непомерных, а времени и того более.

Подобное наводнение было в царствование императрицы Екатерины Великой, 1777 году 11 декабря; но не так было сильно и не нанесло таковых убытков и несчастья. С того времени учреждено давать сигналы, пушечными выстрелами, когда начнет вода возвышаться, по назначению знаков на Неве, число выстрелов означает, до какой степени воды возвышается; сверх того, ночью жители извещаются в предосторожность фонарями на Адмиралтейской башне.

Страшно подумать об участи Петербурга; если уже было два наводнения, а последнее сильнее, то кто может ручаться, что не будет после, — дующих. Кажется, Петр Великий лучше бы сделал, если бы основал свою столицу на Пулковской горе, десять верст от Петербурга по дороге к Царскому Селу, и будто один тамошний старожил сказывал ему, что вода нередко потопляла в прежние времена все до самой сказанной горы; но сие сказание есть только одно предание, думать надобно, что столь прозорливый и осторожный монарх, быв предупрежден, не решился бы свою столицу подвергнуть таковым угрожающим бедствиям.

Император уже известен был о буйственном духе неблагомыслящих или заблуждающихся, опасался покушения на его жизнь, умножил шпионов, но зло не прекращал. Ежегодно разъезжал в разные части государства, [но] не только не делал пользу своими объездами, но обременял оными жителей; для его проезда делали дороги, на которые в самую рабочую пору высылали почти поголовно крестьян, тем лишая их хлеба, а дворян дохода; осматривал войска, но на гражданскую часть не обращал внимания. Сначала, как я сказал, казалось, хотел дать законы представительного государства, но после, напротив, ввел строгий деспотизм; всеми сими обстоятельствами собирал грозную тучу, которая грозила разразиться при окончании его царствования.

Великий князь Цесаревич Константин Павлович был женат на принцессе Саксен-Кобургской, с которою без формального развода расстались. 1820 года, приехав из Варшавы в Петербург, просил позволения вступить в брак с польской дворянкой Груздинской; на которое, как противное правилам греко-православной церкви, от живой жены жениться как наследнику престола Синод разрешить не может. Его высочество объявил, что он отрицается от права наследия престола, предоставляя оное брату своему Николаю Павловичу, женатому на дочери короля Прусского. Отречение свое утвердил письменным актом. После чего Синод [его] с прежнею супругою развел, и дозволено ему было по желанию его жениться, но с тем, чтобы супруга его не именовалась российскою великою княгинею. Государь император купил для нее имение в Польше, называемое Лович, по которому она и именовалась княгинею Лович.

Император сделал духовную, чтобы по смерти его вступил на престол великий князь Николай Павлович, при которой приложил отречение Цесаревича; положил оное в Москве, на престоле в Успенском соборе, приказал московскому архиепископу хранить ее запечатанною до конца его жизни и тогда отправить в Государственный Совет.

В 1825 году императрица Елизавета Алексеевна, быв уже несколько лет нездоровою, в сей год почувствовала себя гораздо хуже; медики сперва советовали ей употреблять ослиное молоко, а потом кумыс, но от сих средств не имела ни малейшего облегчения, почему и советовали ей пользоваться климатом полуденных стран; она никак не хотела поехать в чужие государства, то и выбрали для ее пребывания Таганрог. Государь отправился туда наперед, чтобы приготовить ей спокойное пребывание. Вслед за ним и императрица отправилась; император, дождавшись ее там, поехал в Крым, объездил всю нагорную часть той страны верхом; погода была остро-прохладная, отчего и простудился; приехал в Таганрог уже больной, скоро болезнь его усилилась, и 27-го ноября, в объятиях императрицы, супруги его, скончался на 25 лето его царствования, от рождения же на 48-м году, 10 месяцев и 15 дней.