Когда ему исполнилось тринадцать, ему разрешили взять напрокат фильм «Свидетель» с Харрисоном Фордом и Келли Макгиллис в главных ролях, один из немногих фильмов, где Дэнни Гловер играет убийцу. После этого прошло немало времени, прежде чем Хеннинг снова стал посещать общественные туалеты.

Несмотря на то что с тех пор прошло 22 года, он так и не смог забыть сцену, в которой напуганный до смерти мальчик-амиш захныкал, а Дэнни стал открывать одну за другой двери кабинок в туалете, чтобы узнать, не стал ли кто-нибудь свидетелем убийства.

И Хеннинг должен признать, что он думал о Дэнни, когда сидел в перелеске, смотрел на проносящиеся мимо поезда и прислушивался, не явится ли кто-нибудь открывать двери кабинок.

Теперь он сидит в комнате ожидания. Он знает, почему их так называют. Потому что в них ждут. И он ждет. Ему дали стакан воды. Почитать нечего. Потому что сейчас ему надлежит думать. Когда полицейские, которые будут его допрашивать, наконец явятся, воспоминания должны быть хорошо упорядочены, он должен как можно точнее вспомнить максимальное количество деталей.

Обычно его показания бывали очень точны, но Хеннинг давно не тренировался. Он думает об Ивере Гундерсене и Хейди Хюс, о том, что, возможно, ему надо было сообщить им о случившемся, но не успевает додумать эту мысль, потому что дверь в комнату ожидания открывается. Высокая, коротко стриженная сотрудница полиции входит первой. Она смотрит на него.

— Элла Сандланд, — говорит она, протягивая руку. Хеннинг встает, пожимает ее и кивает. Бьярне Брогеланд, идущий следом, пожирает ее глазами, а потом видит своего старого школьного знакомого и широко улыбается.

— Привет, Хеннинг.

И чувство, которое он испытывал в молодости, находясь рядом с Бьярне, немедленно возвращается. Это чувство «ты-мне-не-нравишься». Оно больше не имеет никакого отношения к Трине, просто некоторые вещи остаются неизменными.

Элла Сандланд усаживается с другой стороны стола. Бьярне подходит к Хеннингу и тоже протягивает ему руку. Бьярне наверняка допрашивал сотни человек, думает Хеннинг, встречался со всевозможными людьми, но, несмотря на хорошую тренировку, оно никуда не делось, то почти незаметное изменение в лице, которое Хеннинг наблюдал много раз, только теперь оно стало более отчетливым.

Не пройдет и доли секунды, как Брогеланд снова попытается выглядеть круто, постарается произвести впечатление профессионала, но Хеннинг заметил, что он вздрогнул, увидев его шрамы.

Они здороваются, крепко пожимая друг другу руки.

— Черт возьми, Хеннинг, — говорит Брогеланд, усаживаясь. — Давно мы не виделись, — продолжает он. — Как думаешь, сколько лет?

Он говорит веселым, приятным, нормальным тоном. Несмотря на то что они одновременно пытались поступить в Полицейскую школу, у них было очень мало общего. И Хеннинг отвечает:

— Лет пятнадцать-двадцать, наверное?

— Да, это как минимум.

Тишина. Обычно ему нравится тишина, но сейчас стены вопиют о звуке.

— Приятно снова встретиться с тобой, Хеннинг.

Он не может сказать то же самое о Бьярне, но тем не менее отвечает:

— Мне тоже.

— Вот только хотелось бы, чтобы эта встреча произошла при других обстоятельствах. Нам ведь есть о чем поговорить.

Да неужели, думает Хеннинг. Может, и есть. Но он смотрит на Бьярне и не отвечает ему.

— Может быть, начнем? — спрашивает Элла Сандланд уверенным голосом. Брогеланд смотрит на нее как на обед, ужин и ночной бутерброд вместе взятые. Сандланд выполняет все формальности. Хеннинг слушает ее речь, наверное, она из области Сюннмере, может из города Харэйд.

— Вы поймали того парня? — спрашивает он, когда Сандланд собирается задать ему свой первый вопрос. Полицейские переглядываются.

— Нет, — отвечает Брогеланд.

— Вы знаете, куда он делся?

— На самом деле здесь мы будем задавать вам вопросы, а не наоборот, — говорит Сандланд.

— Все нормально, — вмешивается Брогеланд и кладет свою ладонь на ее руку. — Неудивительно, что ему это интересно. Нет, мы не знаем, где находится преступник. Но надеемся, ты сможешь помочь нам установить это.

— Не могли бы вы рассказать нам, что произошло? — добавляет Сандланд. Он делает глубокий вдох и рассказывает об интервью, выстрелах, побеге, говорит медленно и сдержанно, хотя внутри у него все переворачивается. Довольно странно снова переживать все случившееся, облекать это в слова, осознавая, что он находился на миллиметр или два от смерти.

— Что вы делали у Мархони?

— Брал у него интервью.

— Зачем?

— А почему бы и нет? Его брата арестовали по подозрению в убийстве, которого он не совершал. Тарик лучше всех знает или знал своего брата. Если эта мысль не приходила вам в голову, то я удивлен.

— Конечно, приходила, — говорит Сандланд обиженно. — Мы еще не дошли до этого.

— Ну хорошо.

— О чем вы разговаривали?

— О его брате.

— А нельзя ли поподробнее?

Он театрально вздыхает и пытается мысленно вернуться в прошлое. На самом деле в кармане его пиджака лежит диктофон, на который все записано, но он совершенно не собирается расставаться с ним.

— Я попросил его рассказать о брате, чем тот занимался, об отношениях с Хенриэтте Хагерюп — обычные вопросы, которые задают, когда хотят побольше узнать о человеке.

— И что он рассказал?

— Да не так уж много интересного. Мы не успели.

— Вы сказали, что его брат арестован по подозрению в совершении преступления, которого он не совершал. Почему вы так сказали?

— Потому что я очень сомневаюсь в том, что он его совершил.

— Почему?

— Потому что в его прошлом ничто не указывает на приверженность принципам худуда и предписанным им наказаниям, а убийство, насколько я понял, с ними связано.

Сандланд сидит неподвижно и довольно долго смотрит на него, после чего обменивается взглядом с Брогеландом.

— Откуда вам это известно?

— Просто знаю.

Сандланд и Брогеланд вновь переглядываются. Хеннинг понимает, о чем они думают.

Кто проболтался?

Сандланд не сводит с него ледяных синих глаз. Хеннингу внезапно захотелось выпить джин-тоник.

— Наблюдается определенная тенденция: вы слишком много знаете.

В устах Сандланд это звучит как вопрос. Он пожимает плечами.

— По крайней мере, так было раньше. «Капитал», «Афтенпостен», «Неттависен», «123новости». Сколько ваших материалов было опубликовано на первых полосах, Юль? Сколько прорывов вы совершили? Или как там это называется у вас, журналистов?

Его плечи опять двигаются к ушам.

— Если это важно для следствия, то я могу выяснить.

Сандланд улыбается. В первый раз он видит, как она улыбается. Безупречные зубы. Красный манящий язык. Наверное, Брогеланд знает его вкус.

Да нет. Она не настолько глупа.

— И снова вы оказались в центре расследования, на этот раз в качестве свидетеля. Ну и как вам это нравится?

— А вы что, подрабатываете в спортивных новостях на НРК?

— Я думаю, что этот допрос пройдет намного быстрее и эффективнее, если мы воздержимся от язвительности, Хеннинг, — произносит Брогеланд, дружелюбно глядя на него. Хеннинг кивает, полагая, что в чем-то он прав.

— Ну, это новая для меня роль, можно так сказать, — начинает Хеннинг, на этот раз более вежливо. — Я был свидетелем самых неожиданных событий, ограблений и нападений с ножом, двух автоголов, забитых одним и тем же игроком за один матч, но, когда видишь, как человеку, с которым я только что разговаривал, который только что предлагал мне стакан молока, всаживают две пули в грудь и одну в голову, появляется очень странное чувство.

— Молока?

— Суперобезжиренного.

Брогеланд кивает, пряча улыбку.

— Вам удалось разглядеть преступника?

Он раздумывает.

— Все произошло очень быстро.

— Но мозг способен зарегистрировать довольно много даже за короткое время. Попробуй вспомнить еще раз. Подумай хорошенько.

Он думает. Хорошенько. И внезапно в мозгу что-то взрывается. Он что-то видит. Лицо. Овальное лицо. Борода. Но не на всем лице, а только вокруг рта, борода четырехугольной формы. Густая растительность на лице.

Он рассказывает. И вспоминает еще одну деталь: губа. Чуть искривленная с левой стороны. Бьярне прав, думает он. Черт возьми, Трахаль Бьярне прав!

— Ты видел, какое у него было оружие?

— Нет.

— Точно?

— Ручное оружие. Может быть, пистолет. Я не так хорошо разбираюсь в оружии.

— С глушителем?

— Да. А вы нашли гильзы на месте преступления?

Сандланд снова смотрит на Брогеланда. Ну конечно же нашли, думает он, почувствовав, как в кармане пиджака начал вибрировать мобильный телефон. Он решает не отвечать на звонок, но телефон не замолкает.

— Извините, — говорит он, указывая на внутренний карман.

— Отключите мобильный телефон, — произносит Сандланд властным голосом. Он вынимает аппарат из кармана и успевает разглядеть, что его разыскивает Ивер Гундерсен. Он изо всех сил нажимает на клавишу отключения и долго удерживает ее.

— Вы видели, во что был одет преступник?

Думай, думай.

— Темные брюки. Кажется, черный пиджак. Нет. Пиджак был бежевым.

— Так черный или бежевый?

— Бежевый.

— Какого цвета у него были волосы?

— Не помню, но вроде бы тоже темные. Весь этот парень казался темным.

Сандланд недоверчиво смотрит на него.

— Ну, за исключением бежевого пиджака, — быстро добавляет он.

— Иммигрант? — спрашивает Брогеланд.

— Скорее всего, да.

— Пакистанец? Как и жертва?

— Вполне возможно.

Брогеланд и Сандланд записывают что-то, чего Хеннинг не может прочитать со своего места, хотя он знает, что они пишут.

Преступник знал жертву.

Хеннинг пользуется возникшей паузой.

— Так вы думаете, что арестовали не того Мархони?

Он достает блокнот. Сандланд и Брогеланд снова обмениваются взглядами.

— Мне кажется, мы достаточно четко дали вам понять…

Брогеланд покашливает. Снова кладет ладонь на ее руку. У Сандланд покраснели щеки.

— Слишком рано говорить об этом.

— Так вы не исключаете, что мотивом могла быть месть?

— Мы ничего не исключаем.

— А по каким версиям вы работаете? Махмуда арестовывают, подозревают в убийстве, а меньше чем через сутки убивают его брата?

— Бьярне…

— На этот счет у меня нет комментариев. А теперь интервью закончено, — произносит Брогеланд очень серьезным тоном.

— Как вы думаете, вы смогли бы узнать преступника, если бы снова увидели его? — продолжает Сандланд. Хеннинг размышляет, вновь прокручивает происшествие в квартире Мархони на быстрой перемотке и отвечает:

— Я не знаю.

— А попробовать можете?

Он мгновенно понимает, о чем она говорит.

— Мне что, фотографии сейчас рассматривать, что ли?

Она кивает, глядя на него совершенно серьезно.

— Ну, я могу попробовать, — говорит он.