Ресторан «Олимп», как на самом деле называется «Лумпа», в начале октября 2006 года был закрыт на капитальный ремонт и спустя немногим более года открылся снова. Хеннинг часто захаживал в «Лумпу» до того, как произошло То, О Чем Он Не Думает. Здесь можно было неплохо поесть и выпить кружечку пива. Местечко без претензий, с не слишком раздутой от собственной важности клиентурой и внимательным персоналом.

Едва зайдя в ресторан, он понимает, что атмосфера места изменилась. Чего-то не хватает. Для того чтобы сохранить приподнятое настроение, интимную атмосферу, нужно приложить усилия, но если лишить соус одного компонента, он уже не будет иметь прежнего вкуса. Нет, после ремонта внутри стало очень красиво, но все равно что-то не так.

Он замечает Брогеланда в баре. Тот без формы. В бокале, стоящим рядом с ним, пенится какая-то жидкость. Они снова пожимают руки друг другу.

— Ты не будешь возражать, если мы сядем за стол? — спрашивает Хеннинг. — Лучше всего поближе к выходу.

Он не хочет объяснять причину такого пожелания, поэтому говорит:

— У меня спина болит от стояния.

— Конечно.

Они направляются к ближайшему свободному столику у окна, за которым видна улица Гренландслейрет. Мимо проносятся машины. И все они кажутся серебристыми. Чрезмерно радостная официантка подходит к столику и вопросительно смотрит на него.

— Хотите посмотреть меню?

— Нет, спасибо. Мне чашку кофе.

Брогеланд показывает, что ему довольно пузырящегося в стакане напитка. Официантка удаляется и пропадает из поля зрения за барной стойкой, и все это время Брогеланд следит за ней глазами. Когда он поворачивается обратно к Хеннингу, взгляд его становится серьезным. Он молча смотрит на Хеннинга, и глаза его говорят: давай-начинай-рассказывать. Хеннинг делает вывод, что Брогеланд уже наговорился об их общем прошлом и о времени между школой и началом трудовой деятельности, когда они не общались.

Хеннинг достает сценарий и кладет его на стол между ними.

— Текстовые сообщения, которые Хенриэтте Хагерюп посылала Махмуду Мархони в тот вечер, когда она была убита, случайно не похожи на эти?

Он показывает ему страницу сценария с текстом первого сообщения и внимательно следит за выражением лица читающего полицейского. Это несложно. Потому что Брогеланд обалдевает.

— Что за…

— Это сценарий, который написали Хенриэтте Хагерюп и одна из ее одногруппниц.

Хеннинг показывает ему текст двух следующих сообщений. Брогеланд быстро пробегает их глазами.

— Слово в слово! Откуда ты взял это?

— У Анетте Скоппюм, — говорит Хеннинг, указывая на имя на титульном листе. Брогеланд склоняется над столом. Хеннинг продолжает:

— В сценарии говорится о женщине, полузакопанной в яму и забитой камнями в палатке на Экебергшлетте. История заканчивается тем, что невинного человека осуждают за это убийство и сажают за решетку.

— Мархони, — тихо произносит Брогеланд. Хеннинг кивает. Он решает рассказать большую часть из того, что выяснил и что надумал за последние дни. Монолог его длится почти пять минут. Это часть продуманной стратегии. Во-первых, всегда хорошо обсудить с кем-то свои мысли. Зачастую они наполняются другим содержанием, когда высказываешь их вслух. Почти так же, как написанные на бумаге предложения. Потому что бумага — это хорошо, но никогда не знаешь, удалось ли предложение, пока не выпустишь его в воздух.

Во-вторых, он хочет, чтобы Брогеланд почувствовал себя его должником. Теперь, когда Хеннинг абсолютно уверен в том, что до того, как Брогеланд вошел в «Лумпу», он ничего не знал обо всем только что рассказанном Хеннингом, Брогеланд должен ему как минимум одну услугу. Это прекрасный способ построения отношений с источником.

— Где сейчас Анетте? — спрашивает Брогеланд, выслушав Хеннинга.

— Не знаю.

— Мы должны найти ее.

— Не уверен, что это будет легко.

— Ты о чем?

— Она знает, что Хенриэтте убили из-за сценария, и если бы я был на месте Анетте, то побоялся бы оказаться в такой же яме.

— Думаешь, она залегла на дно?

— А ты бы так не поступил?

Брогеланд не отвечает, но Хеннинг видит, что полицейский с ним согласен.

— Я должен забрать этот сценарий.

Хеннинг собирается возразить, но знает, что это будет воспринято как противодействие ходу расследования. Что наказуемо.

Он совершенно спокойно может обойтись без наказания.

— Сделай мне копию и забирай, — говорит он.

— Хорошо. Черт возьми, Хеннинг. Это…

Он качает головой.

— Я знаю. Готов поспорить, что Йерстад проглотит свою бороду, когда ты выложишь все это на следующем совещании.

Брогеланд улыбается. Большинство подчиненных имеет нелицеприятное мнение о своих начальниках. О том, как они пахнут, об их вкусе в одежде, об их диалекте или пристрастиях в еде, о совершенно тривиальных вещах или о стиле руководства. Потому что на свете существует множество плохих начальников.

А шутки по поводу начальства, исходящие от того, кто пытается выстроить отношения с источником, являются неплохим оружием. Хорошо, если источник окажется к ним восприимчивым. Ведь может случиться, что источнику очень нравится его начальник, а может, он состоит с ним в связи. Другими словами, в такой ситуации надо действовать осмотрительно, учитывая все возможности. Но Хеннинг умеет учитывать возможности. И он видит, что в голове Брогеланда уже сформировался образ Йерстада.

Брогеланд отпивает свой лимонад и откашливается.

— В тот день, когда убили Хенриэтте, — говорит он, отставляя от себя стакан, — Мархони смотрел фотографию, присланную на почтовый ящик Хенриэтте.

Хеннинг внимательно глядит на него.

— Фотографию?

— Да.

— А что на ней?

— На ней Хагерюп с мужчиной, лица которого не видно. Они обнимаются.

— Объятие из серии «привет, как я рада тебя видеть» или что-то более серьезное?

— Выглядит более серьезно. Кажется, что она висит у него на шее.

— И вы не знаете, кто этот мужчина?

— Нет. По всей видимости, взрослый, ему лет за сорок.

— И эту фотографию прислали на электронный почтовый ящик Хенриэтте?

— Да.

— Кто?

— Этого мы не знаем. Пока не знаем. Фотография была отправлена с адреса, который на первый взгляд ничего нам не говорит. IP-адрес компьютера, с которого была послано письмо, принадлежит интернет-кафе в Мозамбике.

Брогеланд расстроенно разводит руками.

— Значит, Мархони залез в почтовый ящик Хенриэтте и увидел эту фотографию?

— Да. Он это отрицает, но одновременно утверждает, что кроме него никто компьютером не пользуется.

— И кроме этой фотографии он ничего не просмотрел?

Брогеланд отрицательно качает головой.

— В тот день он просматривал собственный почтовый ящик и несколько сайтов. Ничего особенного или компрометирующего.

Хеннинг пододвигает к себе сценарий и листает его. Очень скоро он находит то, что ищет. Он показывает пальцем на середину страницы.

— Здесь Мерете спрашивает Мону: «Ты с его компьютером сделала все как надо?» Видишь?

Брогеланд читает.

— Яшид пошел в душ после секса, и именно тогда Мона что-то сделала с его компьютером. Сделала все как надо.

Брогеланд кивает, допивая жидкость из своего стакана. Он ставит его на стол и тактично подавляет отрыжку.

— Хенриэтте могла сделать то же самое, — оживленно говорит он. — Она была у Мархони в день, когда ее убили. И имеются четкие доказательства того, что у нее был секс.

— Не знаю, — произносит Хеннинг после некоторых раздумий.

— Что?

— Это должно указывать на то, что Хенриэтте все делает сознательно. Она специально едет к Мархони, занимается с ним сексом, проводит манипуляции с его компьютером, когда он этого не видит, а позже вечером уезжает туда, где ее насмерть забьют камнями. В этой конструкции не слишком много смысла.

Брогеланд размышляет, а потом согласно кивает.

— Ни один человек не согласится добровольно на то, чтобы его до смерти забили камнями, даже если он больной на всю голову, — продолжает Хеннинг. — Я не допускаю мысли, что Хенриэтте поступила так, чтобы донести до общества послание. Ее посланием должен был стать фильм. Конечно, то, что она зашла в свой почтовый ящик в тот день, может быть простым совпадением. С компьютера Мархони. А может быть, кто-то хотел, чтобы она так поступила и тем самым подставила Мархони. У тебя есть список входящих и исходящих ее мобильного, ей кто-нибудь звонил примерно в это время?

— Конечно есть, но мы еще не успели его внимательно проверить.

Хеннинг рассказывает, что в сценарии ничего не говорится о кнуте, электрошокере и отрубленных руках. Полицейский задумывается.

— А откуда тебе известно об этих деталях? Их не сообщали прессе.

Хеннинг улыбается про себя.

— Да ладно тебе, Бьярне.

— Йерстад в бешенстве, потому что кто-то на днях слил информацию НРК и продолжает это делать.

— И это был не ты?

— Упаси Боже.

— И не та блондинка, глядя на которую ты пускаешь слюни?

— Ни за что в жизни.

И тут до Брогеланда доходит, о чем говорит Хеннинг.

— Что ты имеешь в…

— Мы никогда не выдаем свои источники, — произносит Хеннинг. — Тебе это прекрасно известно. И я никогда не выдам тебя и надеюсь, что и ты не будешь меня вмешивать в эту историю.

— Мне не удастся.

— Вот как. Но я не планирую потратить следующие сутки на новые допросы в Управлении полиции. Если вы хотите, чтобы я помогал вам в этом деле, то я буду разговаривать только с тобой и ни с кем другим. Договорились?

Он видит, что Брогеланд задумался. До сих пор Хеннинг смотрел на полицейского с такой же подозрительностью, как и в детстве. Но он знает, что его чувства меняются.

— Договорились.

— Хорошо. Кстати, Тарик тоже действует в сценарии, — продолжает Хеннинг. — Но у него роль второго плана.

— А его случайно не убивают?

— Нет.

— Значит, кто-то вольно трактует этот сценарий.

— Или подстраивается под него. Или заботится о том, чтобы все, кто хоть что-то знает о случившемся, были устранены.

— Не уверен.

— Ты о чем?

— Мне кажется, речь идет не об одном преступнике.

— То есть?

— Яссер Шах убил и Хагерюп, и Тарика Мархони? Как-то не вяжется.

— Он мог убить обоих, чтобы подставить Махмуда?

— Мог, но я в этом не уверен. Зачем так возиться с убийством Хенриэтте, если два выстрела в грудь и один в лоб Тарику имели тот же результат?

— Может быть, Тарик знал, кто убийца, и его убили, чтобы оборвать эту ниточку.

— Это означает только то, что Тарик знал намного больше, чем мы думали. И то, что они с братом были замешаны в каких-то темных делишках.

— Но Тарик не произвел на меня впечатления такого человека. Он занимался фотографией. И казался тихим и вполне нормальным.

— Да, тебе лучше знать. Ты ведь брал у него интервью прямо перед тем, как его убили.

— Да. И он не сказал абсолютно ничего, что могло привлечь мое внимание, или ничего, свидетельствующего о том, что у кого-то может появиться желание ухлопать его. Единственное, что мне показалось немного странным, — это то, что он не сразу ответил на вопрос о том, чем занимается его брат.

— Ясно.

— А вы так и не поймали Яссера Шаха, насколько я понимаю?

— Нет. Его нет дома, нет на работе, он не появляется в местах, куда имел привычку захаживать, и его кредитка в последние дни нигде не засвечивалась. И на пограничных пунктах его не засекли.

— Ты думаешь, он еще жив?

— Считаешь, его могли убить?

— Ну да. Это не так невероятно, ведь я его опознал, а вы за ним охотитесь. Яссер Шах, насколько я понял из полицейского досье, не слишком крупная рыба. Он попадался только на всяких мелочах. Возможно, он выполнял заказ, оплачиваемый заказ, или приказ. И если кто-то дергает за веревочки, пытаясь замести следы, то Шах представляет для этого человека потенциальную угрозу. Наверняка он много знает. Может, даже все: и о Хагерюп, и о том, почему убили Тарика.

— Да, но они заботятся друг о друге. У них есть разработанная схема, благодаря которой они могут спрятать человека, попавшего в переделку.

— Может быть. Но ты действительно думаешь, что они решат ею воспользоваться? Мы ведь говорим об убийстве.

— Не знаю. Мне мало известно о ППП. Они появились на горизонте после того, как я закончил работать «чарли», и после того, как было открыто спецподразделение по борьбе с бандитизмом.

Хеннинг ненадолго задумался. Чем больше аргументов приводит Брогеланд, тем больше он соглашается с ним. Убийство Тарика не связано с убийством Хенриэтте Хагерюп. Тарик был слишком незначительной персоной. Он не был действующим лицом. Единственное, что он делал, — это фотографии.

И вдруг ему приходит в голову мысль. И как только приходит первая мысль, вслед за ней устремляется множество других. Хеннинг думает, что убийство Тарика Мархони — это послание Махмуду. Именно поэтому Махмуд молчит на допросах и поджег свой компьютер. Что-то в содержимом его компьютера может привести к другим людям. К людям, готовым убить, чтобы сохранить в тайне эту информацию. И речь идет не о фотографии Хенриэтте с незнакомым мужчиной.

Хеннинг делится своими мыслями с Брогеландом, уже давно хранящим молчание. И тот начинает говорить, на этот раз очень осторожно. И крайне серьезно.

— Если твои построения верны, то мы должны затянуть веревку на шее ППП. И еще одно, Хеннинг, — произносит он, буравя его взглядом. — Твои построения означают, что ты поступишь умно, если в ближайшее время будешь вести себя крайне осмотрительно.

— Что ты имеешь в виду?

— Если эти ребята похожи на другие банды, действующие в Осло, то они жестокие подонки. У них нет совести. Раз ты единственный, кто может доказать связь Яссера Шаха с местом преступления, в их глазах ты труп. Как я уже говорил, они заботятся друг о друге. Кроме того, ты помог привлечь внимание к ним и их деятельности, а это может лишить их доходов. Или как минимум сильно их сократить. Эти парни очень любят деньги. Так что все вместе — это смертельный коктейль.

— То есть ты считаешь, что они могут меня устранить?

Брогеланд смотрит на него серьезным взглядом.

— Это очень вероятно.

— Может быть, — говорит Хеннинг, глядя в окно. На противоположной стороне улицы стоит мужчина и курит. Хеннинг смотрит на него. Он смотрит на Хеннинга. Долго.

Он обдумывает сказанное Брогеландом. Его лицо есть во всех сегодняшних газетах. Нетрудно выяснить, где он работает, где живет, кто его родственники.

Вот черт, говорит он себе.

Мама.