Раньше у Бьярне Брогеланда не возникало никаких проблем с покойниками, а теперь он едва может взглянуть на них. Особенно на подростков и детей. Наверное, все потому, что я сам отец, думает он. Каждый раз, когда Бьярне попадает на место преступления или в дом, где погиб или был убит ребенок, он вспоминает свою дочь, красавицу и умницу Алишу, и думает, на что была бы похожа его жизнь без нее.

Должно быть, Ингве и Ингвиль Фолдвик убиты горем.

Брогеланд входит в квартиру Фолдвиков. В ней царит особая атмосфера. Атмосфера отстраненного профессионализма. Это маска, которую надевают люди, пришедшие сюда, чтобы сделать свое дело. Приглушенные разговоры. Быстрые взгляды, заменяющие слова, которые нет смысла произносить. Никаких резких движений. Никакой болтовни, никакого обмена остроумными репликами, как показывают в полицейских телесериалах.

Бьярне входит в спальню. Над трупом склонилась Элла Сандланд. Бьярне позвонил ей с дороги, ведь она живет всего в нескольких сотнях метров отсюда. Она поворачивается к нему.

— Самоубийство, скорее всего, — говорит она тихо. Бьярне оглядывается, не решаясь бросить взгляд на Стефана.

— В стакане — остатки алкоголя, возможно водки.

Брогеланд подходит к тумбочке и обнюхивает стакан. Он не подтверждает и не опровергает ее предположение.

— Как насчет предсмертной записки?

— Пока не видела. А значит, вряд ли она существует.

— Но ведь может случиться, что он умер по естественным причинам.

Сандланд кивает. Брогеланд поворачивается так, чтобы в поле его зрения оказалась вся комната. Он замечает сценарий, о котором говорил Хеннинг Юль. Девятая сцена, в точности как этот скользкий типчик сказал по телефону. Над постелью Стефана висит рекламный плакат фильма «Семь». На столе лежит открытая коробка компакт-диска датской группы «Мью». Бьярне уверен, что сам диск находится в мини-проигрывателе, примостившемся на маленькой табуретке у кровати. Динамики висят в разных концах стены позади стола. За стулом стоит потертый скейтборд.

— Мы уже нашли его родителей? — спрашивает он.

— Да. Они едут домой.

— Где они были?

— Не знаю. Этим занимался Фредрик.

Брогеланд кивает.

— Бедняги.

— Да уж.

— Но мне кажется, здесь есть кое-что странное, — шепчет Сандланд. Она подходит ближе к нему.

— И что же?

— Посмотри на него.

Брогеланд смотрит. Он не видит ничего, кроме мертвого подростка, мертвого мальчика.

— Ну так что?

— Он голый.

— Голый?

— Да.

Сандланд подходит к кровати и аккуратно приподнимает покрывало и одеяло. Перед Брогеландом предстает Стефан в том самом виде, в каком появился на свет.

— Я никогда не слышала, чтобы человек раздевался перед тем, как свести счеты с жизнью.

— Да, это не совсем обычно, тут ты права.

— И потом, мне кажется, что он лежит в довольно странной позе.

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри на него. Он почти приклеен к стене.

— Ну, это же не очень необычно? А ты как обычно спишь, посередине кровати?

— Нет, но здесь создается впечатление, что он пытался вдавиться в стену.

— Моя дочь тоже так спит. Большинство детей, да и взрослых, кстати, любят спать, прислонившись к чему-нибудь. Может, это не имеет такого уж большого значения, а может, его тело боролось.

Сандланд несколько секунд изучает тело Стефана, но не отвечает. Они ходят по комнате, подмечая разные мелочи.

— Надо узнать, был ли он подвержен депрессиям, — продолжает Брогеланд, — и обращался ли он к психологу или психиатру. На первый взгляд это кажется самоубийством, но может быть, у него лопнул сосуд в мозгу или он страдал от врожденного порока сердца. В любом случае пока что мы будем рассматривать это как подозрительный случай со смертельным исходом. Позвонишь дежурному юристу? Нам нужно оцепить место преступления и вызвать техников.

Сандланд кивает, снимает резиновые перчатки и достает мобильный телефон.