До вечера в квартире на улице Маргутта крутился вихрь: уголовный розыск, криминалисты, следователь, заместитель прокурора Республики, ну и конечно, туча фотографов и журналистов, которые давили на кордон полицейских, выставленный фельдфебелем Фантином.

Судебный медик прибыл к семи. Это был унылый и спокойный человечек, которому не хватало только котелка, чтобы выглядеть англичанином. С трупами он обращался, как с манекенами.

Медик вошел и спросил «где?», имея в виду, естественно, труп; потом приступил к своим прямым обязанностям, на несколько минут отрешившись от всего, что его окружало.

Перед тем, как уйти, криминалист заявил, что данное состояние трупа не позволяет ему сделать вывод без вскрытия. Но как бы то ни было, он считает, что девушка мертва уже дней десять. Относительно возможности убийства, то так как раны на теле не замечены, можно предположить, что смерть наступила от эмболии или от чрезмерной дозы наркотика.

Все склонялось к тому, что произошел несчастный случай. Однако комиссар Сартори не торопился с выводами и молча осматривался вокруг, пока сотрудники пытались собрать улики.

До того как труп увезли в клинику, на место происшествия прибыл командор Соларис в сопровождении агента, который ходил за ним. При виде комиссара его лицо исказила гримаса, которая, очевидно, была следствием неудачной попытки сформулировать свою мысль вслух.

— Мы еще не знаем, — предупредил его Сартори. — Нужно, чтобы вы взглянули.

Они прошли сквозь две шеренги техники и полицейских. Комиссар, который шел впереди Солариса, остановился посреди комнаты и указал на тело девушки.

— Марина! — захрипел командор, и на миг показалось, что он рухнет на пол.

По знаку Сартори фельдфебель Фантин проводил его в соседнюю комнату.

— Увозите! — приказал комиссар и упал в мягкое кресло.

Санитары увезли тело.

Потом гомон прекратился, все потихоньку удалились, и он остался один в комнате, которая до сих пор, казалось, была взбудоражена трагедией. В прихожей на стене вырисовывался гигантский контур бригадира Короны, сосредоточенно курившего в компании фельдфебеля Фантина. На улице уже зажгли фонари, засверкали витрины; в каком-то доме слышался голос телевизионного диктора.

— Бригадир Корона!

— Я здесь, комиссар.

— Найдите хозяина этой квартиры и выясните, записан ли контракт о найме квартиры на имя Марины Соларис.

— Слушаюсь, комиссар.

— Постойте! Поручите это Мариани и Тортуозо. Чуть позже вы мне будете нужны. Фельдфебель Фантин еще здесь?

— Так точно! — тут же ответил подчиненный, показываясь в проеме двери с сигаретой, спрятанной в ладони.

— Приведите командора Солариса, фельдфебель. Спасибо.

— Слушаюсь, доктор.

Сартори закурил сигарету и затянулся, ощупывая взглядом предметы, находящиеся в комнате. Шприц и коробка с ампулами конфискованы и увезены в лабораторию. Под креслом осталась сумочка девушки, и комиссар собирался уже было заглянуть в нее, как тут вернулся фельдфебель Фантин с командором.

В течение долгой минуты полицейский разглядывал человека, которого несчастья за эти последние дни изменили до неузнаваемости.

— Садитесь, — предложил комиссар, и когда промышленник повиновался, продолжил: — Синьор Соларис, настал момент покончить с недомолвками, если не хотите оказаться в роли обвиняемого. Пока еще не поздно.

— Не понимаю.

— Напротив, очень хорошо понимаете. Вы достаточно умны и осознаете, что, продолжая в том же духе, ухудшаете свое положение. И поверьте, я бы не хотел свирепствовать против несчастного родителя. Командор, почему вы не сказали с самого начала, что ваша дочь ждала ребенка и вы настаивали, чтобы она сделала аборт?

Соларис не в состоянии был говорить, он только издал хрип.

— По мотивам, которых я не знаю, — сказал комиссар, — вы осуществили подмену своей дочери Катериной Машинелли и для этого перевели последней пять миллионов чеком в Неаполитанском банке. Мне думается, комедия была предназначена успокоить кого-то; заставить его думать, что Марина Соларис находилась в отеле «Гранада» в Сан-Феличи Чирчео. А в это время она рисковала жизнью в руках акушерки Элизабетты Коралло. На данный момент я не знаю, жива была ваша дочь после аборта или умерла. Во всяком случае, ясно одно: труп, найденный совсем недавно в этой квартире, не вашей дочери, а Катерины Машинелли. Вы же сыграли роль убитого горем отца в наивной попытке заставить меня подумать противоположное. Эх, командор, если бы люди больше доверяли представителям закона! Многие преступления, которые остались безнаказанными, раскрывались бы в кратчайший срок. А теперь я жду правды в интересах справедливости, ну, и ваших тоже. — Комиссар раздавил окурок сигареты в пепельнице и выдохнул последний клуб дыма. Но так как Соларис молчал, закрыв лицо руками, он продолжил: — Я хочу знать имя человека, от которого забеременела ваша дочь.

— Я не знаю, — ответил командор, не поднимая головы.

— Как?

— Не знаю, клянусь!.. Она не захотела мне сказать. Может, этого не знает даже она.

— Где сейчас ваша дочь?

— Не знаю! — Догадавшись, что полицейский не поверит ему, Соларис поднял голову и добавил: — Поверьте, не знаю! Сейчас я вам все расскажу. В начале месяца я неожиданно оказался свидетелем диалога между моей дочерью и… — небольшое колебание —…Пальмирой, моей служанкой. Я понял, что Марина ждет ребенка. И мне показалось, что мир рухнул под моими ногами.

— Почему? Разве это не естественно, что ваша дочь может забеременеть?

— О, нет. Но это переворачивало все мои планы.

— Обручение с принцем ди Селинунте? — намекнул комиссар.

— Я вижу, вы многое знаете. Да, именно так. Не потому, что стремился связать свою семью с гербом принца. В этом отношении я более демократичен. Но потому, что если Марина не пойдет на этот брак, мой отец не оставит и лиры моей семье. А мои дела идут не очень хорошо.

— Как? «Космос» не приносит доход?

— Приносил. Но я ввязался в ошибочные операции, и теперь мне абсолютно необходимо наследство Марины. Мою часть отец отдал уже давно, когда мне в голову пришло открыть предприятие. Следовательно, мне по завещанию уже ничего не светит. Вы понимаете меня?

— Понимаю.

— Вот почему я решил заставить сделать аборт Марину. Да, именно я. Для такой сумасшедшей, как она, ребенок лишь своего рода хобби. Дочь не понимала, что мы на грани банкротства.

— И вы обратились к акушерке Коралло?

— Да.

— Вы ее раньше знали?

— Нет.

— Тогда кто вам указал на нее?

— Катерина, — ответил Соларис, прикуривая сигарету. — Не знаю, как она познакомилась с ней, но мне было достаточно намекнуть о моей проблеме, и девушка тут же нашла решение. Потом, чтобы предотвратить возможные опасности со стороны моего отца, я попросил Катерину сыграть роль Марины. Обе девушки были до странности похожи друг на друга и почти одного возраста. Конечно, прислугу не обманешь, даже самого последнего слугу. Но я всегда мог провести незамеченной Катерину вечером или на несколько часов днем, когда мой отец искал любимую внучку. Для этого Катерина обесцветила волосы, использовала гардероб моей дочери, одевала очки без диоптрий, сделанные специально для нее. Мой отец, как вы видели, полуслепой и глухой, не догадывался о подмене. Должен сказать, Катерина сыграла свою роль очень хорошо. Она даже пользовалась теми же духами, что и Марина. Мой отец довольствовался малым: ему достаточно ощутить ее присутствие рядышком, пожать ей руку, услышать, как она читает (или притвориться, что слышит). Причуды девяностолетнего. Но даже в этот раз моя дочь чуть все не испортила. Аборт прошел неудачно. Начались осложнения, опасное кровотечение. Поэтому мы вынуждены были отправить Марину в клинику.

— Какую клинику? И кто тот врач, который приезжал на виллу?

Командор посмотрел на полицейского влажными глазами.

— Это необходимо, комиссар? Зачем калечить жизнь известному врачу, единственная вина которого состоит в том, что он мой друг?

— Вашему врачу не грозит никакая опасность, командор. Он даже заслуживает одобрения. Его ошибка в том, что он не поставил в известность правосудие.

Командор глубоко вздохнул.

— Это профессор Ванини, главврач клиники «Ванини и Матеи». Наверное, вы слышали о нем.

— Кажется, — подтвердил комиссар. — Но не отвлекайтесь. Что делала потом ваша дочь?

Командор Соларис потряс головой, словно пытаясь еще раз убедиться в реальности происходящего.

— Три дня спустя она сбежала из клиники. Кровотечение было остановлено, состояние улучшилось. Я уже надеялся, что это послужит ей уроком. Ничего подобного. Сумасшедшая, сумасшедшая!.. В первое время я подумал прийти к вам и рассказать все, но потом мне позвонила Марина.

— Что она сказала?

— Что чувствует себя хорошо и не надо беспокоиться. Вот почему я оставил все как есть. Что касается Катерины, я попросил ее сыграть роль моей дочери из-за отца. Пообещал денег. Она приняла предложение, но спустя несколько дней и она исчезла. Я никогда не думал, что найду ее здесь, в этой комнате, мертвой.

— Ответьте откровенно на такой вопрос, командор, — проговорил Сартори твердым тоном. — Когда вы увидели труп, почему вы пытались заставить меня подумать, что это ваша дочь?

— Мне действительно показалось, что это Марина! — вырвалось у Солариса. — Схожесть между Катериной и моей дочерью, как я вам сказал, поразительная. Когда Катерина работала у нас, не однажды ее принимали за мою дочь или за сестру Марины. Увидев это тело, в метаморфозах смерти, я с первого взгляда подумал. И даже сейчас не уверен, что.

— Врач уже констатировал, что у мертвой девушки волосы обесцвечены и в остальном она брюнетка. А ваша дочь блондинка, кажется.

— Да, да, конечно!

Командор сделал затяжку и погрузился в молчание. На пороге, недвижимый как статуя, стоял фельдфебель Фантин. Послышались шаги возвращающегося бригадира Короны.

Комиссар встал и поднял сумочку, еще ранее обнаруженную им под креслом. Она была из коричневой кожи, броская на вид, с большими заклепками из белого металла и длинным ремешком.

Сартори открыл ее и вытряхнул содержимое на столик. Обычные безделушки всех девушек: губная помада, пудреница, зеркальце, пилочка для ногтей, два платочка, испачканных губной помадой, портмоне с несколькими тысячами лир, черепаховый бумажник с двумя банкнотами по пятьдесят тысяч лир и двумя — по десять тысяч, шоферские права на имя Катерины Машинелли, удостоверение личности муниципалитета Рима, также выписанные на нее.

Комиссар оставил эти простенькие предметы на столике и откинулся на спинку кресла.

— Теперь нам остается только расследовать, почему Катерина была убита и кем.

Подчиненные и командор вздрогнули.

— Убита? — вырвалось у Солариса. — Вы. вы думаете, что дело идет об убийстве?

— Не могу думать иначе, — со спокойствием произнес комиссар. — У двери этой квартиры старинный ключ, довольно броский, а в сумочке я нашел несколько маленьких ключиков, возможно, от квартиры Катерины и от «Мустанга», который вы ей вручили, чтобы убедительней была ее роль Марины. Дверь закрыта снаружи, и только снаружи ее можно закрыть, потому что изнутри замок блокируется запором. Кроме того, насколько мне известно, Катерина не употребляла наркотики. Какое заключение отсюда следует?

Глубокое молчание воцарилось в комнате.

Командор Соларис оставил квартиру на улице Маргутта с обязательством держаться в распоряжении полиции. Перед подъездом толпа поредела; на страже остались только агенты. Магазины опускали железные ставни, и только две витрины небольшой лавочки были освещены.

Вместе с бригадиром Короной и фельдфебелем Фантином комиссар Сартори произвел тщательный обыск тайного убежища Марины Соларис. В квартире не было телефона, и оба окна выходили на крышу соседнего дома.

Шкаф содержал различный ассортимент женской одежды: шуба из белой норки, вечерние платья, разноцветные костюмы стиля «бит», костюмы английского стиля, а также длинный ряд туфель и сапог. В ящичках лежали нижнее женское белье, длиннющие яркие шарфы, пояса из позолоченного металла и серебра. В первом ящичке в беспорядке валялись принадлежности для макияжа.

В углу громоздились книги, и комиссар пересмотрел их одну за другой. Почти все книги были англо-саксонских авторов: Хемингуэй, Стейнбек, Кронин, Трумэн Капоте, Фолкнер. Все на языке оригинала. Между страницами одного из романов лежала иллюстрированная открытка с видом Стокгольма, адресованная мисс Джойс, улица Маргутта, 115, Рим. Там было несколько строк по-английски: «Незабываемые моменты вместе. Петра».

— Фельдфебель, — позвал Сартори, — поищите сведения об этой Мэри Джойс. Думаю, в иностранном отделе должно быть что-нибудь.

— По имени вроде англичанка, — откликнулся подчиненный.

— Может быть. — Комиссар провел рукой по лицу. Он чувствовал себя уставшим. — Мне кажется, на сегодня хватит. Уже поздно.

Они вышли из квартиры. Бригадир опечатал входную дверь. На улице их ждал колючий ветерок. Наверное, к дождю.