Первое ноября выдалось серым и дождливым днем. Погода подействовала угнетающе на комиссара Сартори. Казалось, в воздухе висит предупредительный знак на развитие следствия.

Поиски Марины Соларис, как в Риме, так и в других городах, оказались безуспешными. Центральное управление запросило Интерпол проверить, не отправилась ли девушка к родственникам в Париж или к друзьям в Лондон. Но бесполезно. Никто не видел Марину с тех пор, как она сбежала из клиники.

Вскрытие Катерины Машинелли установило, что девушка умерла от эмболии, вызванной посредством шприца, наполненного воздухом. Эта гипотеза была подкреплена двумя особенностями: шприц не содержал остатков наркотика или другого подобного препарата; на правой руке девушки имелся след иглы в вене, но в крови не обнаружено ничего постороннего.

Опознание трупа было произведено Харриет и Сальваторе Даммой, который и в этом случае устроил патетическую сцену отчаяния.

В медицинском заключении, кроме того, упоминались обширные кровоподтеки на затылке жертвы. В связи с этим можно было предположить, что девушку сначала оглушили, а затем убили посредством шприца, наполненного воздухом. Смерть наступила десять, максимум двенадцать дней назад.

Полицейскому управлению в Пескаре было поручено принести печальное известие матери девушки. Той сразу стало плохо, и медики отговорили ее от поездки в Рим, которую она хотела предпринять.

Обнаружился владелец квартиры на улице Маргутта: старый дипломат в отставке. Согласно его утверждению, он сдал внаем квартиру около двух лет назад красивой молодой иностранке по имени Мэри Джойс, актрисе кино. Бывший дипломат ничего не знал о ней и не имел возможности узнать больше; впрочем, он к этому и не стремился, потому что наем оплачивался регулярно.

Фельдфебель Фантин, однако, не обнаружил следов Мэри Джойс ни в иностранном отделе, ни в английском посольстве, ни в киногородке.

Светловолосая Мэри Джойс стала загадкой. Или это была сама Марина Соларис, взявшая себе фальшивое имя, чтобы ее не беспокоили домашние.

Когда комиссар показал фотографию Марины бывшему дипломату, тот не смог дать точного ответа. Он видел девушку два года назад, в течение нескольких минут в связи с газетным объявлением, опубликованным в «Темпо». И цель у него была одна: сдать квартиру внаем. Поэтому старик затруднялся сказать, была ли девушка на фотографии той же самой, которая представилась ему тогда.

Сартори спросил, не носила ли девушка очки.

— Нет, в этом я уверен, — заверил его старый дипломат.

События получили неожиданное развитие, и это раздражало комиссара.

Где пряталась Марина Соларис?

Кто убил Катерину Машинелли?

Почему она была убита в квартире таинственной англичанки? И существовала ли действительно Мэри Джойс, или это псевдоним Марины Соларис?

Сартори постарался снять все отпечатки пальцев, которые только можно было найти в квартире на улице Маргутта. Однако оказалось, что типов отпечатков пальцев пять (столько же, сколько машинописных страниц, на которых разместилось заключение), причем двое из них бесполезные. Что касается остальных, то не было никакой возможности определить личностей, которые их оставили. Правда, из них можно было исключить Катерину Машинелли — ее отпечатки были отчетливыми. Получалось, что девушка могла оказаться в квартире случайно или — гипотеза довольно неправдоподобная — была перевезена сюда мертвой.

В этот же день комиссар и бригадир Корона вернулись на улицу Маргутта и расспросили в соседних магазинчиках о доме под номером 115. Среди тех, кого они опросили, только продавщица лавочки вспомнила, что видела несколько раз красивую блондинку, которая выходила из такси и входила в этот подъезд.

Комиссар показал ей фотографию Марины Соларис.

— Нет, не эта! — уверенно заявила продавщица.

— Попробуйте представить ее без очков, — подсказал ей комиссар.

— Я же говорю, что нет. Девушка, которая приезжала на улицу Маргутта, — высокая и стройная. Эта ниже и полнее.

— В котором часу вы обычно закрываете магазин?

— В восемь.

— А когда приблизительно приезжала девушка, о которой вы говорите?

— Где-то около трех. Мы открываемся в три с половиной зимой и в четыре с половиной летом. Значит, я могла ее видеть только в это время. Она была всегда элегантной.

— Вы ее видели всегда одну?

— Да, всегда.

— А теперь попытайтесь вспомнить, синьора, вы никогда не замечали, чтобы сразу же после этой девушки приезжал мужчина?

— По правде говоря, нет. Или, может быть, у меня не было случая.

— И сколько раз вы ее видели здесь?

— Да часто. Она находилась там не более двух, трех часов.

Комиссар на секунду задумался, затем возобновил расспросы:

— Как вы думаете, девушка приезжала на квартиру для свидания с любовниками?

Продавщица рассмеялась.

— Конечно уж не молиться она ходила в эту квартиру, — проговорила она с лукавым видом. — То, что она не жила там, так это точно. Квартира, наверное, предназначалась для встреч и только. Своего рода. как сказать.

— Да, я понял. И девушка всегда приезжала на такси, вы говорите.

— Да, всегда.

— С какого времени вы работаете в этом магазине?

— Почти три года.

— Вспомните, когда впервые вы увидели эту девушку.

— Ну, не могу сказать с точностью!.. Полтора года назад, так мне кажется. Около года с половиной, вот!

— А уходила она пешком?

— Да.

Комиссар поблагодарил продавщицу и вышел из магазина в сопровождении бригадира.

— А не нанести ли нам визит наверх? — предложил он, когда они вышли на улицу. — Кто знает, не пропустил ли я чего.

Полицейские вошли в подъезд дома 115 и двинулись по извилистой лестнице. Вдруг Сартори резко остановился и повернулся к почтовым ящикам, линией протянувшимся вдоль стены. Их было пять. На втором прикреплена табличка с именем Мэри Джойс. Сквозь стеклянное окошечко виднелся краешек большого конверта.

Мужчины обменялись взглядами.

Корона взломал хрупкий запор, вытащил конверт и подал его комиссару.

На конверте не было ни адреса, ни марки — признак того, что его принесли в руках.

Внутри находилось пять цветных фотографий картины, на которой изображена женщина с преувеличено длинной шеей. Даже профану стало бы ясно, что автор картины не кто иной, как Модильяни.

Записка, написанная от руки, без особых эмоций гласила: «Дорогая синьора Джойс, моя последняя цена двадцать два миллиона. Ни сольдо больше. Я и так сильно рискую. Жду вашего ответа. До свидания».

Комиссар поднял глаза и встретил взгляд Короны.

— Это один из тех художников, которые стоят дорого, — буркнул бригадир.

— Да, это действительно Модильяни. И тот самый Модильяни, которого мы видели в доме Соларисов. Помните?

— Как же!

Комиссар положил конверт в карман.

— Кто знает, может быть, это след. Пройдем наверх?

— Я только подумал об этом, доктор, но у меня нет с собой ключа.

— Наверное, так будет лучше, — решил начальник. — Кроме того, у нас нет разрешения муниципалитета.

Они вышли на улицу и забрались в автомобиль. Пошел дождь, стало холодно.

Корона направил машину к площади Пополо.

После нескольких минут молчания комиссар произнес:

— Марина Соларис захотела продать Модильяни своего отца?

— Возможно. Но письмо этого неизвестного адресовано синьорине Джойс. И теперь мы знаем, что синьорина Джойс действительно существует.

— Ну, и что же получается? — раздраженно проворчал Сартори. — Что Марина поручила Джойс продать картину для нее?

Вопрос остался без ответа.

Они пересекли площадь Пополо и выехали на улицу Муро Тото.

— Куда едем? — поинтересовался Корона.

— К Соларисам, в Париоли.