В утреннем весеннем воздухе чистой музыкой раздавались удары молотка. Флинт свирепо улыбался, обрабатывая светившуюся малиновым цветом стальную пластину, периодически охлаждая металл в дубовой полубочке с водой. Пот тонкой струйкой стекал по его покрытой сажей брови.

Он начал в конце прошлого дня, отбросив на кровать одеяло, опрокинув кружку эля — исключительно ради своего хрупкого здоровья, уточнил он — затем разжег горн и выстучал несколько бесформенных глыб железа в маленькие бруски металла. Он расплющил бруски в ленты и нагрел их до высокой температуры на угольном жаре, превратив в углеродистую сталь. Затем он соединил эти полосы стопкой в виде сэндвича, непрерывно нагревая получившуюся пластину в углях, и резко сунул ее в холодную воду, чтобы упрочнить металл.

Теперь, наконец удовлетворенный толщиной и равномерностью куска стали, он вытащил его из жара горна при помощи железных щипцов и снова охладил. Облака пара шипели в воздухе, словно дыхание какого-то сказочного дракона, пока металл, наконец, не остыл. Флинт положил его на верстак и осмотрел критически. Он был все еще грубый и необработанный — на самом деле, чуть больше, чем просто плоская полоска стали — но достаточно скоро он будет кое-чем совсем другим — великолепным мечом. Голубые глаза Флинта блестели, он уже мог видеть законченное оружие, гладкое и мерцающее, под почерневшей поверхностью стального бруска.

Флинт отер пот и грязь со лба и глотнул воды из жестяного ковша, опущенного в стоявшее в углу ведро. Он сел на низкий деревянный стул и на мгновение закрыл глаза. Он прибыл в Квалиност два дня назад, и уже казалось, что он и не покидал его на зиму. Сколько прошло с того дня, как он впервые ступил в город? Вероятно, двадцать лет, с точностью до дня, подумал он, открыв глаза, чтобы выглянуть в окно.

Снаружи молодые листья осиновых деревьев мерцали изумрудом и серебром в лучах солнца.

Он чувствовал себя уютно в Квалиносте, и, несмотря на пойманные время от времени недружелюбные взгляды лорда Зеноса, Литанаса, Ультена и Тайрезиана — взгляды, редко сопровождавшиеся комментариями, ввиду популярности Флинта у Беседующего с Солнцем — гном чувствовал себя так, будто обитал в эльфийской столице больше, чем где-либо еще на Кринне. Не в первый раз он хотел бы знать, что его родственники в гномьей деревне Дом на Холме думают теперь о нем.

Маленький колокольчик прозвенел в дымном воздухе, и Флинт поднял голову, чтобы посмотреть на открывающуюся дверь своей маленькой мастерской. Он поспешно набросил тряпку поверх стального бруска на верстаке. Он не хотел испортить сюрприз.

«Флинт! Ты жив еще?»— с улыбкой сказал Танис Полуэльф. — «Я думал, мне придется организовывать похороны».

Флинт поспешно потянулся за своим носовым платком, высморкался, и принял больной вид. «Как говорит моя мама, 'Цыплят по осени считают'», — сказал он.

Выражение непонимания промелькнуло на лице полуэльфа; поговорки мамы Флинта всегда оказывали на него подобное действие. Затем он пожал плечами и медленно двинулся вперед. «Флинт, ты настроен на новое приключение? Мне кажется, возможно, нам снова стоит поискать тайлора».

Воплощение заносчивости, подумал Флинт, и на его лицо вернулась ухмылка.

«Парень, ты все еще ничего не понимаешь своим толстым лбом?»— грубо сказал гном. — «У меня есть работа. У меня нет, как у некоторых, целого дня, чтобы щеголем дефилировать вокруг города».

Танис рассмеялся, окинув взглядом свое одеяние. На нем была та же одежда, что привлекла взгляд Лораны вчера на Большом Рынке: синяя рубашка, жилет с бахромой и шерстяные бриджи.

«Флинт», — сказал Танис, в его карих глазах плясали искорки, — «возьми выходной».

«Выходной?» Флинт засопел, приняв выражение мученика. «Никогда в своей жизни не слышал такого термина».

Тут уже Танис засмеялся вслух.

Флинт сердито посмотрел на него. «Ты, молодой человек, ничего не слышал об элементарном уважении, так что ли?»— проворчал он. Молодой человек… эти слова эхом отозвались у него в голове и снова поразили его, как уже это было несколько раз с момента его возвращения из Утехи. Танис давно уже не был тем мальчишкой, как в ту пору, когда Флинт впервые попал в эльфийский город. Даже по прошествии первой зимы Флинт был потрясен переменой, тем, насколько больше… ну, насколько больше по-человечески стал выглядеть парень. Особенно по сравнению с остальными эльфами, главным образом, с молодыми, которые не выглядели сильно изменившимися.

Сам Флинт едва ли сильно изменился с того дня, когда впервые ступил в Башню Солнца, разве что за исключением тех нескольких седых прожилок — ладно, ладно, может и больше, чем нескольких — что пробились у него в бороде и в темных волосах, которые он все так же стягивал ремнем на затылке. Если не обращать внимания на углубившиеся борозды на лице и небольшое увеличение в размере талии — перемены, которые Флинт категорически отрицал — он был все тем же гномом средних лет, его синевато-стальные глаза были все так же ясны, а ворчание все так же привычно.

Но Танис — другое дело. Он сильно подрос за эти несколько лет — не догнав Беседующего, но достаточно, чтобы Флинту приходилось вытягивать шею в разговоре с ним. Теперь различия между полуэльфом и его ровесниками — полными эльфами стали более очевидны. Он был сильнее любого из них, его грудь была шире, хотя в сравнении с сильным человеком он бы выглядел стройным. Его лицо также несло доказательство перемен. Чертам его лица не хватало характерной эльфийской гладкости, скорее казалось, что они высечены из камня, чем вылеплены из алебастра. Его подбородок был квадратным, переносица прямой и мощной, щеки угловатыми. И, конечно же, его глаза были не такими миндалевидными, как глаза других эльфов.

Флинт знал, что там, в Утехе, Таниса бы сочли красивым молодым человеком, но здесь… ну, большинство местных жителей, казалось, уже привыкли к нему, и, по большей части, пристальные взгляды прекратились — или, по крайней мере, уступили место редким комментариям под нос, никогда не произносившимся достаточно громко, чтобы Танис или Флинт могли их услышать. Тем не менее, для Таниса наступило трудное время. Люди взрослели настолько быстрее эльфов и гномов, что казалось, что Танис, по сравнению со своими эльфийскими ровесниками, рос не по дням, а по часам.

«Тебе не нужно чем-нибудь заняться?»— раздраженно спросил Флинт, старательно держась между Танисом и спрятанным мечом.

«Чем, например?»— спросил Танис. Казалось, он подозревал, что с гномом что-то не так.

«Например, заняться тем, чем ты обычно занят», — сварливо закончил Флинт. — «Я слишком… слишком болен, чтобы развлекать тебя, парень, сегодня. Мне нужно отдохнуть». Он следил уголком своего голубого глаза, не купился ли на это полуэльф.

Танис покачал головой. Итак, Флинт был в том самом настроении.

«Ладно, Флинт. Я хотел предложить испытать небольшое приключение», — глаза Флинта расширились, и он внезапно оглушительно чихнул, — «но, полагаю, это может подождать другого раза». Полуэльф рассеянно поскреб подбородок.

«Или снова пройдись по этой штуковине бритвой», — сказал Флинт, — «или дай ей отрасти. Либо так, либо эдак, если не хочешь выглядеть, словно разбойник с большой дороги».

Танис с удивлением провел рукой по щеке, почувствовав щетину растущей несколько дней бороды. Подарок его отца — человека — или проклятие, смотря, как посмотреть на это, подумал Танис. Она стала заметна год или около того назад, и Танис все еще не привык к ней. Ему снова придется воспользоваться бритвой, которую смастерил для него Флинт.

«Не знаю, почему ты предпочитаешь сбривать отличную бороду», — выразил недовольство Флинт.

Танис рассеянно покачал головой. Дать ей отрасти? Он не мог так поступить. Флинт это видел, и пусть так все и будет.

«Ладно, Флинт. Оставляю тебя наедине с твоим ворчанием», — сказал Танис. — «На самом деле, я пришел, чтобы доставить тебе послание. Завтра после обеда при дворе намечается какое-то объявление, и Беседующий попросил меня пригласить тебя».

«Объявление?»— спросил Флинт, сдвигая вместе свои кустистые брови. — «О чем?»

Танис снова пожал плечами. «Понятия не имею. Беседующий на целый день уединялся с лордом Зеносом и Тайрезианом. Полагаю, мы узнаем это одновременно». Улыбнувшись, полуэльф покинул мастерскую. Снова прозвенел маленький колокольчик. Флинт выждал какое-то время, чтобы убедиться, что Танис не вернется, и затем раскрыл меч, потирая руки. О, да! Это будет превосходный меч!

Вскоре, в теплом весеннем воздухе снова зазвучала ритмичная музыка его молота.

* * * * *

Мастерской Флинта суждено было в этот день принять еще несколько гостей. Не успели стихнуть шаги Таниса по уличной плитке, как вскоре снова прозвенел колокольчик. Флинт снова набросил ткань на меч и поспешно стал перед оружием.

Но это оказался не Танис. Это была пожилая женщина, старая даже по эльфийским меркам — и Флинт подумал, что здесь он тоже видит намек на человеческую кровь. Она была низкорослой и жилистой, и одета слишком эксцентрично для эльфа; эльфы предпочитают свободные ниспадающие одежды, а эта старуха носила свободный зеленый топ из какой-то сетчатой ткани и шерстяную юбку в складку почти до земли, отчего женщина казалась еще ниже. Фактически, ее глаза были практически на одном уровне с глазами гнома, чего он никогда не встречал раньше среди взрослых эльфов. Однако, эти изучавшие его глаза на треугольном лице были круглыми и карими — другой намек на человеческого предка. Флинт мог бы ручаться, что эта человеческая кровь влилась в ее семейную линию за несколько веков до Катаклизма. Ее лицо, широкое на уровне глаз и сужающееся к подбородку, придавало пожилой женщине вид кошки. В отличие от других эльфов, она носила свои серебряные волосы сплетенными в косу, выставляя напоказ уши, указывавшие на ее эльфийское происхождение. Ее пальцы были такими длинными и тонкими, что казались непропорциональными. Как и Танис, она носила мокасины; только ее были украшены вышивкой из темно-пурпурного бисера в цвет юбки. А поверх на ней был надет бледно-зеленый с сиреневыми крапинками легкий плащ с капюшоном.

Держась за ее юбку, рядом стоял малыш, смотревший на женщину с морщинистым лицом с выражением, близким к обожанию. Этот маленький мальчик — который, судя по его мертвой хватке за шерстяную юбку, лишь совсем недавно научился ходить — робко улыбнулся Флинту.

«Флинк!»— произнес ребенок, отважившись ослабить хватку одной руки, чтобы указать на гнома, и улыбнулся старой женщине. «Флинк!»

«Флинк?»— повторил гном, наклонившись, чтобы заглянуть ребенку в лицо. Брови Флинта взлетели почти до линии волос. «Я не помню тебя по Залу Неба — О, да, вспомнил! Прошлой осенью. Ты еще не ходил. Ты был со своим старшим братом. Я дал тебе — Что это было?»

Ребенок сунул руку в карман своего свободного зеленовато-голубого комбинезона и показал кусочек розового кварца размером с палец, рыхлый кусочек квит-па и вырезанного дрозда. Ребенок положил все три сокровища в руку Флинта и снова улыбнулся. Гном рассмотрел их все, серьезно кивая, и протянул обратно камень и хлеб; затем выпрямился и посмотрел на эльфийскую женщину, держа на ладони деревянную птичку.

«Вы это сделали?»— спросила она альтом, прозвучавшим как у эльфа несколькими веками моложе. Она вытянула тонкий палец и указала на птицу.

Дрозд был снизу толще, чем сверху, и нижняя грань его была закруглена таким образом, чтобы игрушка, когда ее толкают, ложилась на бок, а затем снова маятником возвращалась в вертикальное положение. Флинт изготовил эту простую игрушку из двух кусочков дерева, прикрепив у днища, между этими двумя половинками, тяжелый кусочек железа, чтобы птицу невозможно было перевернуть.

Флинт несколько раз слегка толкнул ее, зачарованно любуясь, как она качается, пока не обнаружил, что кареглазая женщина ожидает ответа, а маленький мальчик тянется за игрушкой. Гном протянул птичку обратно малышу и кивнул женщине.

«Вы — Флинт Огненный Горн», — констатировала она. Это не был вопрос.

Флинт снова кивнул.

«Я хотела бы приобрести у вас несколько игрушек», — резко произнесла она.

«Ну», — протянул Флинт, — «это может оказаться проблемой».

«Почему?»— потребовала ответа она.

Гном повернулся и присел одним бедром на дубовый стол. Положил руку на колено и посмотрел мимо нее на дубовый сундук. «Во-первых, я не продаю игрушки. Я раздаю их. Во-вторых, я никогда не торгую с незнакомцами».

Ее заостренное лицо приобрело обиженное выражение, и она так резко развернулась, что малыш практически повис у нее на ноге. «Ну, мастер Огненный Горн, тогда я полагаю, что разговор окончен», — сказала она и потянулась, чтобы открыть дверь.

Флинт глубоко вдохнул металлический воздух мастерской, затем снова заговорил, как раз когда женщина взялась за дверную ручку. «Конечно, если вы потрудитесь представиться, то уже не будете незнакомцем», — спокойно произнес он, изучая ногти левой руки и счищая железной полоской кузнечную грязь, инкрустировавшую их.

Женщина замерла, стоя спиной к Флинту; казалось, она раздумывает. Затем она обернулась, моргая. «Айлия», — отрывисто сказала она. — «Для хороших знакомых, Эльд Айлия». «Эльд» по-эльфийски означало «тетушка».

Флинт наклонил голову. «А я — Флинт Огненный Горн».

«Я зна…»— начала было говорить она, затем вздохнула и подождала.

«И», — продолжил он, так как она молчала, — «хоть я и не продаю игрушки незнакомцам, я вполне могу дать несколько другу».

Она снова вздохнула, но ее тонких губ коснулась слабая улыбка. Она походила на абанасинийскую кошку, которой предложили давно желанный приз. Но в ее речи лишь сквозило раздражение. «Я слышала, мастер Огненный Горн, что вы можете вести себя подобным образом», — прокомментировала она.

Флинт быстро прошел перед ней и открыл сундук, чтобы показать дюжины резных игрушек, которые он принес с собой из накопленного за зиму в Утехе запаса. Некоторые не пережили тряски на спине напуганного тайлором мула, но большинство были в прекрасном состоянии. Он внимательно изучил содержимое сундука, выбрал свисток, достаточно большой, чтобы малыш не мог его проглотить, и протянул маленькому мальчику, который тотчас же выдул такой жуткий свист, что гном сразу пожалел, что не выбрал какой-нибудь другой подарок. Толстые руки Флинта продолжали копаться в игрушках, выдергивая то одну, то другую, пока в передних карманах его свободной кожаной туники не оказалось их больше дюжины.

Несколько минут спустя, малыш счастливо восседал на краю Флинтовой кровати, выстраивая шеренги резных животных на бельевом сундуке гнома и периодически трубя в свисток. Флинт ждал, пока закипит железный чайник на крюке над горном, и Эльд Айлия определила в ситечке соблазнительную смесь сушеных апельсиновых корок, кусочков корицы и черного чая. Она сделала паузу, чтобы понюхать ароматную смесь. «Восхитительно», — тихо сказала она и вздохнула. — «Напоминает мне напиток, который готовила моя семья, когда я была ребенком».

«Где вы выросли?»— на автомате спросил Флинт. Чай со специями, который он в каждую поездку привозил с собой из Утехи, был больше человеческой привычкой, чем эльфийской.

«В Каерготе», — ответила она. Заметив, что Флинт поднял бровь, она продолжила, — «Мой отец был изгнан из Квалинести».

«За что?»— не подумав, спросил Флинт. Эльфы практически никогда никого не изгоняют; должно быть, по законам Квалинести, это преступление считалось одним из самых общественно опасных.

«Он возглавлял движение за доступ чужаков в Квалинести», — пояснила она. — «Его изгнали. Семья, конечно же, последовала за ним. В конце концов, мы осели в Каерготе, где у семьи были дальние родственники». Должно быть, люди, догадался Флинт; все звенья стали на место. «Я выучилась с группой клириков на акушерку, и когда достаточно подросла, вернулась сюда».

«Зачем?» Вода закипела, и Флинт снял чайник с огня. Схватив толстый шерстяной носок — по его меркам, практически чистый, ношеный всего лишь один день — чтобы воспользоваться им в качестве прихватки, он подтащил воду к столу и налил ее поверх чайных листьев в тяжелый керамический горшок.

По лицу Эльд Айлии скользнуло выражение грусти, но исчезло столь быстро, что Флинт не был уверен, что ему не показалось. «У меня не было друзей, кроме людей, и к тому времени, когда я, наконец, выросла, они все поумирали от старости. Я владею кое-какой магией — зелья, чтобы облегчить родовые муки, иллюзии, чтобы развлекать детей, и тому подобное — но я ничего не могла поделать, чтобы остановить старение и предотвратить смерть моих друзей детства».

Не был ли среди тех давно умерших людей особенный человек, возлюбленный, чей уход вызвал ту грусть, что проскочила в глазах старой эльфийки, подумал Флинт. Сидя за столом и рассеянно помешивая ситечком в чае, она устремила взгляд вдаль и сухо закончила: «Мои родители умерли. В Каерготе было еще лишь несколько эльфов. Я была одинока, поэтому вернулась сюда».

Дымка апельсинового и коричного аромата струилась из толстого заварочного чайника. На кровати Флинта спал малыш, раскинувшись на спине, с деревянной коровой в одном кулачке и игрушечной овцой в другой. Эльд Айлия снова заговорила, внезапно уже веселее: «Здесь я лучше обустроилась, чем там».

Она подняла взгляд и, должно быть, заметила сочувствие в глазах Флинта, потому что рассердилась, ее зеленовато-карие глаза под короной седой косы стали жесткими. «Не надо меня жалеть, мастер Флинт Огненный Горн», — сказала она. — «Я сама выбирала тот путь, которым шла».

Он не нашелся, что ответить.

«Вы уверены, что я не смогу заинтересовать вас кружкой эля?»— произнес Флинт.

Эльд Айлия направила на него строгий взгляд. «Я — няня», — все, что она ответила.

Они сидели некоторое время и пили маленькими глоточками свои напитки, затем Флинт подумал, что, в конце концов, уже почти было время обеда. Поэтому он достал немного квит-па, нарезал несколько ломтиков сыра, а Эльд Айлия достала тарелки из буфета. Флинт бывал в Каерготе в одном из своих путешествий, поэтому они поговорили о городе. Казалось, Эльд Айлия покинула его еще до рождения Флинта. Затем Флинт продемонстрировал, как он сделал птичку-неваляшку малыша, и подарил ей точно такую же. А Эльд Айлия рассказала ему о некоторых из детей, которых она приняла за несколько столетий — «я принимала Беседующего с Солнцем и обоих его братьев», — гордо произнесла она — и как она ушла на заслуженный отдых с работы акушерки, но продолжала заботиться о младенцах и маленьких детях. «Я люблю детей», — пояснила она, впервые оживившись. «Вот почему я пришла за игрушками».

В общем и целом, это был неплохой способ провести весенний день.

Наконец, они закончили с сыром и хлебом. Эльд Айлия ополоснула и убрала тарелки, а Флинт вернулся к работе над мечом для Таниса — сначала перенеся спящего эльфийского ребенка с кровати, стоявшей слишком близко к горну, на колени Эльд Айлии. Слабый стук молотка, разбудив, было, ребенка, в конце концов, убаюкал того еще сильнее. Пожилая женщина сидела тихо, напевая младенцу, допивая последнюю чашку чая и наблюдая за продвижением работы над мечом. Прошел час, и Флинт, подняв взгляд, увидел, что Эльд Айлия тоже заснула, положив руку с зеленым рукавом на стол и прижавшись щекой к головке маленького мальчика. Гном улыбнулся и продолжил работать.

Снова прозвенел жестяной колокольчик на дубовой двери мастерской, и Флинт торопливо поднял взгляд, приготовившись метнуться к ней и вытолкать Таниса наружу. Меч начал обретать форму, с гладким конусным лезвием, с замысловатой гардой из мерцающей перекрученной стали. Флинт подавил вздох облегчения, когда в мастерскую ступила фигура в мантии.

«Я ведь ничего не прервал, мастер Огненный Горн?»— спросил Мирал, с шутливой улыбкой на тонком рте. Его голос, обычно скрежещущий, был осипшим до шепота. Бросив острый взгляд, он кивнул на медленно просыпавшуюся Эльд Айлию. Подопечный на ее коленях зашевелился и открыл голубые глаза.

«Не особо», — сказал Флинт, — «я думал, это кое-кто другой…» Он шагнул в сторону от жара горна и вытер платком пот со лба и бороды.

«Танталас?»— спросил Мирал, расплывшись в улыбке. Старая женщина села прямо и зашептала малышу; ребенок соскользнул с ее колен и побежал, чтобы собрать резных животных, разбросанных на кровати. «На самом деле», — продолжил маг, — «я пришел сюда, разыскивая Таниса. Казалось логичным предположить, что раз он не практикуется на дворе в стрельбе из лука, то, скорее всего, находится здесь, с вами. Хотя, если по какой-то причине вы избегаете его…»

«Просто я не хочу испортить ему сюрприз».

На вытянутом лице Мирала отразился невысказанный вопрос.

Флинт улыбнулся и потер руки. «Это подарок», — сказал он, махнув в сторону наполовину готового меча, остывавшего у горна.

Мирал подошел поближе, чтобы рассмотреть оружие, оранжевый отсвет углей играл на его бледных волосах и отражался от черной кожаной отделки его кроваво-красной мантии с длинными рукавами. Он протянул руку в перчатке и мягко, почти благоговейно коснулся теплого металла.

«И это будет чудесный подарок», — сказал он, повернувшись, чтобы выразить Флинту свое уважение. Казалось, мгновение его мысли блуждали где-то далеко. «Он прекрасен».

«Ба, он даже еще не закончен», — грубо сказал Флинт, но, тем не менее, выпятил грудь. Он расправил грязный кусок ткани и набросил на оружие. Эльд Айлия стояла у двери, готовясь к уходу. «Я еще прошлой зимой в Утехе сделал для него несколько наконечников стрел», — добавил Флинт. — «Я хочу сделать Танису один большой подарок».

«Гмм?»— произнес Мирал. Внезапно он мотнул головой, будто возвращаясь из грез. «Прошу прощения, мастер Огненный Горн. Боюсь, я мало спал прошлой ночью. Беседующий завтра после обеда собирается сделать важное объявление — похоже, только он и лорд Зенос знают о чем — и приготовления заняли всех. Даже у слабого мага есть обязанности. Как и у Таниса, если я, конечно, разыщу его».

Сказав, что пойдет искать полуэльфа в Большом Рынке, Мирал попрощался с Флинтом и Эльд Айлией, задержавшись, чтобы погладить малыша по головке. Тот замахнулся на мага деревянной лошадкой; Мирал ловко уклонился от удара и вышел за дверь.

«Слабого мага», — прошептала Эльд Айлия, нахмурив брови. Она выглядела задумавшейся. Даже после того, как стихли шаги мага, Эльд Айлия продолжала топтаться в дверях. Дважды казалось, что она была готова что-то сказать, но каждый раз останавливала себя. В это время ребенок нашел себе занятие, обрывая у росшей розы нижние листья и разбрасывая их на пороге. «Вынуждена признаться, мастер Огненный Горн», — наконец произнесла она альтом. — «Я тоже пришла сюда, надеясь найти Танталаса. Я… Кое-кто во Дворце больше не желает меня видеть. Поэтому я надеялась найти Танталаса здесь».

«Да?»— спросил Флинт, продолжая наблюдать за удалявшимся магом в красной мантии. — «Зачем?»

«Я знала его мать».

Она не стала продолжать и сразу же вышла.