Суббота, 3 августа

— Скажи мне, только честно, я выгляжу, как старая дура? — спросила я сегодня утром Джилл, вертясь в новых джинсах и футболке на кухне. Джинсы были явно тесноваты, а на животе жир собрался в складку, и мне постоянно хотелось натянуть футболку пониже, чтобы ее прикрыть.

Ребекка, Сьюзи и Дэйзи плескались в маленьком сборном бассейне, установленном для них в саду. Я потратила сегодня три часа на то, чтобы вытащить его из сарая, разогнать всех пауков, которые успели там поселиться, и отчистить от прошлогодней грязи. Девчонки пообещали следить за Томом, который ползал по саду нагишом, но, увлекшись своей игрой, совершенно забыли о малыше. Он копался в клумбе и жевал цветы бегонии. Наполнив бассейн, я не стала убирать поливочный шланг, и, судя по крикам, девчонки вовсю поливали друг друга. Обрадовавшись первому по-настоящему жаркому дню, мы вышли в сад, который теперь больше похож на джунгли. Ну и ладно. Пусть новые жильцы борются с триффидами. В нашем саду феи не водятся, и не ищите. Скорее наткнетесь на бродяг, которые предложат вам купить «The Big Issue».

Майк уехал куда-то рано утром. Я решила даже не пытаться помириться с ним до моего возвращения из Америки. Он сердится на меня еще больше с тех пор, как узнал об этой поездке, считая, что я не должна была на нее соглашаться и что я намеренно демонстрирую свою независимость. Наверное, думает, что я должна пасть к его ногам и молить прощения за ту ссору, уверяя при этом, что он мне очень нужен. Тем хуже для него. Не бывать этому. Но куда это он поехал? И надел все самое лучшее… Может быть, мне стоит нанять частного детектива? Или просто спросить у него, но тогда он поймет, что мне не все равно, куда он поехал. На самом деле меня это СОВЕРШЕННО не интересует.

— Ты прекрасно выглядишь! — сказала Джилл.

Джилл такая умница, она всегда говорит мне, что я замечательно выгляжу. Когда она спрашивает меня об этом, я говорю то же самое. Даже когда мы обе знаем, что больше похожи на Лес Даусон, чем на Клаудию Шиффер.

— У меня в этих штанах зад не слишком большой?

— Вовсе нет, — без всякого сомнения сказала Джилл. — Елена Кристиансен позавидовала бы твоей заднице. Расскажи-ка мне лучше про этого Гэри, который с тобой едет.

— Он ведущий программы. Самовлюбленный нахал. Такой загорелый, темноволосый, кудрявый. Носит брюки в обтяжку. У него очень большая голова. Помнишь, ты как-то видела его в нашей программе и сказала, что у него совсем нет шеи.

— Ага, вспомнила, — сказала она, кивая головой. Ее глаза оживленно заблестели. — Большеголовый Мистер Сексуальность. А что думает Майк по поводу того, что ты едешь в командировку с мужчиной, из которого прямо бьет сексуальная энергия?

— Он не знает, с кем я еду.

— А, холодная война еще не закончилась? — спросила Джилл, помешивая капуччино.

— Ага.

— Везет тебе. Тебе не нужно с ним разговаривать. Мне тоже нужно поругаться с Питом. Завтра начинается показ нового фильма по произведениям Джейн Остин. Я жду не дождусь этого фильма, а он будет сидеть рядом, шуршать своей дурацкой газетой и вздыхать. Рано или поздно я этого не выдержу.

Понедельник, 3 августа

Я все упаковала и готова к поездке. В субботу я подстриглась. Сделала себе короткую стрижку в надежде, что так будет легче укладывать мои непослушные кудри. К тому же, эта прическа прекрасно дополняет мой новый имидж. Я мужественно сидела в кресле и смотрела, как мои локоны падают на пол, а Том вертелся у меня на коленках. Пока парикмахер изо всех сил старался при помощи щипцов выпрямить мои кудри на макушке, я думала о том, что как только помою волосы, они снова завьются. Я не стану закручивать их на бигуди (на это у меня просто нет времени, к тому же, я не хочу ходить по дому в столь идиотском виде), и тогда я буду очень похожа на молодого Майкла Джексона. Ребекка висела на спинке моего стула, мешая парикмахеру, и упорно отказывалась пойти и посмотреть мультик.

— Ну, как тебе? — спросила я, вертя головой и глядя на себя в зеркало.

— Ужасно. Раньше у тебя были волосы, как у Барби, а теперь ты больше похожа на Кена, — сказала она, скорчив недовольную гримасу.

— Спасибо, дорогая, — ответила я, доставая свою кредитку и думая о том, что влезаю в еще большие долги. Отчего услуги парикмахера так дороги? Почему-то в наше время работу парикмахеров считают искусством.

По улице я везла Тома в коляске, а Ребекка висела у меня на руке, загребая асфальт носками своих новых туфель. Мы направлялись к машине, и я случайно увидела свое отражение в витрине. Я остолбенела, как будто увидела себя в зеркале впервые. Боже мой! Я ли это? У меня всегда были длинные кудрявые волосы. Теперь придется долго привыкать к моему новому облику. «Ты стала как все», — с грустью подумала я. «Нет, ты стала моложе и современнее. Ты изменилась». А изменения — это здорово!

Мы вернулись домой часам к пяти. После парикмахерской мы прошлись по магазинам. Я накупила столько вещей, что чуть не перевернула коляску с Томом, когда подошла к лифту в универмаге. Всего на минутку отвлеклась, и сумки, висевшие на коляске Тома, перевесили. Малыш испуганно вскрикнул, но я вовремя успела поймать коляску. Надеюсь, никто этого не заметил и не посчитал меня нерадивой мамашей. Когда мы подъехали к дому, Майк был на кухне и что-то делал около раковины. Я быстро отвернулась, чтобы помочь Ребекке выйти из машины, но успела поймать его взгляд, полный ужаса. Он так любил мои волосы. Когда мы занимались любовью (неужели и вправду были такие времена?), он любил накручивать локоны на пальцы. Когда он сидел за моей спиной, обычно гладил их руками. Теперь он не мог себе этого позволить.

Ребекка побежала на кухню с криком:

— Папа, папа! Мама обстригла волосы! Это ужасно! Мне совсем не нравится!

— Бекки, — сказала я, стараясь не реагировать на ее слова, — помоги-ка мне принести сумки.

— Мама теперь похожа на мальчика. Правда, пап?

Майк посмотрел на меня. Впервые за несколько недель наши глаза встретились. Во взгляде читалось: «Я люблю тебя. Вернись». Мы так давно друг друга знаем, что взгляды говорят гораздо больше, чем слова. Было понятно, что, не общаясь, мы причиняем друг другу боль. Я бы отдала все на свете за одно его прикосновение. Как я хочу, чтобы он подошел и прижал меня к себе, чтобы я могла почувствовать тепло его тела и биение его сердца! Как я хочу снова прикоснуться к его волосам и прижать его лицо к своей груди! Мы не пытались скрыть своих чувств в это мгновение и как бы говорили друг другу: «Не делай мне больно! Остановись!» Казалось, мгновение длилось целую вечность, но потом все резко оборвалось, и Майк отвел глаза.

— Очень стильно. Я думаю, в Америке все одобрят эту прическу, — произнес Майк.

Ребекка устроила мне сцену вчера вечером, когда я упаковывала вещи. Шла первая неделя ее каникул, и я пообещала ей, что постараюсь отпроситься на неделю перед моим отъездом.

— Я не смогла. Слишком много работы. А теперь мне нужно ехать, — объяснила я ей.

— Возьми меня с собой. Я буду хорошо себя вести и помогать тебе нести сумки.

— Не могу. Ты останешься дома с папой и Клэр, а потом мы вместе поедем в отпуск. Мы замечательно проведем время. Маме нужно съездить в командировку, а потом мы снова будем вместе.

— Ты всегда только обещаешь, но никогда не сдерживаешь слова.

Самолет вылетал в семь из аэропорта Хитроу. Как обычно, я провозилась перед выходом. Я совсем забыла, что вечером в городе много машин. Естественно, застряла в пробке и проторчала на дороге целую вечность. Все во мне кипело, давление повышалось. «Успокойся, не то тебя хватит удар», — уговаривала я себя. Поставила свой любимый диск Эрика Клэптона и стала громко подпевать. «Лэйла!» — голосила я, пристукивая в такт по рулю. Мужчина из соседней машины с любопытством посмотрел на меня и быстро отвернулся. Я не успела поймать его взгляд. Но попыталась сделать умное лицо и очень обрадовалась, когда он меня обогнал. «Ну, давайте же скорее! Я ведь опаздываю!» — шептала я, сжимая руль все крепче.

Я влетела в здание аэропорта в четверть седьмого и с огромным трудом смогла найти исправную коляску для багажа. Гэри и компания нервно поглядывали на часы. Они уже сдали свой багаж. Я назначена ответственной за эту поездку, но даже приехать в аэропорт вовремя не могу. Сдала свой багаж и побежала извиняться. Нос блестел, а волосы торчали в разные стороны.

— Ничего страшного. Мы ведь вовсе не хотели заходить в дьюти фри. Да, ребята?

Они все покачали головами и усмехнулись. Боже мой! Да ведь я лечу с одними мужиками!

— А где Сэмми? — спросила я. Она была назначена аналитиком и тоже должна была поехать с нами.

— Ее парень не отпустил в эту поездку. Жаль, правда? Ник отправил Марка вместо нее, — ответил Гэри.

— Привет, Марк! — сказала я и улыбнулась, разглядывая молоденького парнишку, который явно только что закончил университет и чувствовал себя очень неловко в компании знаменитого Гэри. Тут я заметила, что все мужчины смотрят на меня как-то странно. На мне было новое платье, которое спереди застегивается на пуговицы. Оказывается, пока я носилась по аэропорту, шесть нижних пуговиц расстегнулись, и мои черные трусы были выставлены на всеобщее обозрение. Стыд-то какой! Я отвернулась и попыталась привести себя в порядок. Тут Гэри поймал мой взгляд, и мы оба расхохотались.

— Пошли, а то опоздаем, — сказала я ребятам.

Я не большая любительница летать на самолетах. Ничего не имею против самой идеи и ценю скорость, но начинаю нервничать, когда оказываюсь в воздухе. Я не понимаю, как эта штуковина вообще может лететь, и уверена, что именно мой рейс закончится экстренным выпуском новостей об очередной авиакатастрофе. Когда самолет начал разгоняться по взлетной полосе, я пристегнула ремень безопасности (Зачем? Кому это поможет, если самолет врежется в землю?) и крепко уперлась ногами в переднее сиденье. Когда мама едет со мной в машине, она нервно хватается за ручку при каждом повороте, а если я торможу, она упирается ногами в пол, как будто на пассажирском месте есть дополнительная педаль тормоза. Стюардессы все еще рассказывали о том, как следует себя вести в случае аварии. Как обычно, их никто не слушал. А капитан явно торопился взлететь. Стюардесса, стоявшая рядом со мной, показывала аварийный выход. Она слегка пошатнулась, когда самолет начал набирать скорость.

— Капитана нашего самолета зовут Стерлинг Мосс,— сказала она, вызвав нервные смешки у пассажиров.

Мы все умрем. Когда самолет оторвался от земли, я закрыла глаза, ожидая падения. Меня слегка затошнило. Возникло чувство, что содержимое желудка поднимается к горлу. Потом самолет набрал высоту и выровнялся.

— Теперь можно расслабиться, — сказал мне Гэри, который сидел рядом со мной. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Я ничего не ем и не пью во время полета, — ответила я твердо.

Вторник, 4 августа

Когда мы прилетели в Бостон, меня всю трясло. Гэри настоял на том, чтобы я выпила двойной джин, чтобы успокоиться. Сопротивляться не было смысла. Одна маленькая бутылка шампанского, несколько бутылочек красного вина и целый поднос несъедобных на вид деликатесов, которые обычно подают в самолете. В общем, мне хватило. Я попыталась разобраться в запутанных романах Гэри (дело не из легких, ведь у него несколько женщин в Англии и еще куча за границей), рассказала Марку (аналитику) о том, как добиться успеха в журналистике и прочитала целую лекцию Мику (оператору) о том, как приучить детей к самостоятельности. Потом я уснула. Проснувшись, я не могла понять, где нахожусь. Во рту как будто кошки нагадили. Гэри спал на моем плече. Я освободилась от него, встала со своего места и отправилась в туалет, где освободила свой желудок от курицы и красного вина, издавая при этом квакающие звуки. Надо быть осмотрительней, не то я превращусь в посмешище.

Съемки прошли в похмельном угаре. Сказывался также перелет и разница во времени, но фильм должен получиться замечательным. Детей обучают при помощи интерактивных компьютерных программ, и достижения педагогов налицо. Моим личным достижением на сегодня было то, что мне удалось сдержать постоянные рвотные позывы.

Гостиница просто шикарная. Роскошь на каждом шагу — отделанный мрамором вестибюль кишит богатыми людьми в кашемире и клетчатых костюмах. Есть даже бассейн, и я собираюсь плавать там каждое утро (надо готовиться к поездке во Францию). Я не собираюсь краснеть, глядя на Гарриет. С нами также сотрудничает американская команда. Их оператор — просто мечта! Его зовут Чак. У него белые волосы, завязанные в хвостик, и совершенно замечательное отношение к жизни. Вечером он отвел нас в ресторан, где подают только морепродукты. Он расположен недалеко от доков. Это довольно большое место с шумными официантами и кусачими ценами. Меню было написано на восьми страницах.

— Огромный выбор пива! — воскликнул Гэри, как только мы уселись. Этим своим замечанием он задал тон всего вечера. Би-би-си не поскупилось на командировочные, и мы были готовы сорить деньгами. Я надела белый новенький топ и широкие брюки. Я успела немножко загореть во время съемок, и в кои-то веки мне удалось нормально уложить волосы. А сколько удовольствия я получила от ванной! Никто меня не беспокоил, я лежала одна, слушая Си-эн-эн. Подкрасив губы и оценив свое отражение в зеркале, я должна была признать, что выгляжу просто замечательно. Гэри явно разделял мое мнение в данном вопросе. За ужином он уселся рядом со мной. Мик посмотрел на меня и вопросительно поднял брови. Я в ответ покачала головой. Я не хочу никаких сплетен. Наш журналистский мир такой маленький, и рано или поздно кто-нибудь обязательно расскажет все Майку. Но мне очень польстило внимание такого красавца, как Гэри. Он весь вечер ловил мой взгляд, смеялся над моими шутками и постоянно наполнял мой бокал.

Мы заказали коктейль из морепродуктов. Когда принесли наш заказ, оказалось, что мы получили всех представителей морского царства. На блюде были разложены омары, раки, мидии, кальмары и креветки. Всех и не упомнишь!

— Что-то мне с ним не справиться, — сказала я, ковыряя омара длинной крючковатой штуковиной.

— Давай помогу, — ответил Гэри, придвигаясь ко мне ближе. Понятно, почему он пользуется таким успехом среди женщин. Он умеет ухаживать. Внимательно смотрит в глаза, улыбается, поворачивается, как только начинаешь ему что-то говорить. В конце ужина я случайно задела его ногой под столом.

— Извини, — сказала я.

— Ничего страшного, — ответил он, посмотрев мне в глаза. Внутри меня что-то затрепетало, и я впервые за столько лет почувствовала физическое влечение к представителю противоположного пола. Как-то мы сидели и разговаривали с Джилл, допивая вторую бутылку Шардоннэ. Джилл призналась, что самое замечательное чувство она испытывала во время первого поцелуя. Его долго ждешь, а потом влюбленный в тебя парень наклоняется и… Класс! В браке все совсем не так. Поцелуй становится привычной вещью. Все они похожи друг на друга. За столько лет я уже успела позабыть это ощущение, но сейчас, когда Гэри, улыбаясь, смотрел мне в глаза, оно снова ко мне вернулось. Бывает же такое! Не знаю, готова ли я противиться искушению. Только бы не напиться.

— Я слишком старая для тебя, — тихо сказала я ему, шлепнув клешней омара по его руке. Его подружкам нет и девятнадцати. — К тому же, тебе и так не разобраться с личной жизнью.

— Чак, — сказала я громко, — расскажи-ка нам про ловлю акул.

Но разве я могу отказаться от предложения выпить? Нет, конечно. Пара бокалов вина, и я уже не способна остановиться. К двум часам ночи мы переместились в гостиничный бар и пили коктейли. Гэри уселся за пианино и изображал Саймона и Гарфункеля одновременно, а Чак и Мик подпевали. Я попивала свою «отвертку». Давно так не веселилась. Я снова почувствовала себя беззаботным, независимым, свободным человеком.

— Мальчики, спойте «Kathy’s song»,— закричала я.

Четверг, 6 августа

На следующий день после вечеринки с коктейлями мы очень прилично поужинали в ресторане гостиницы. Даже в большой компании Гэри вел себя так, как будто бы я была единственным человеком, с которым он хотел общаться. Я очень устала, поэтому попрощалась со всеми в десять и собралась пойти лечь спать. Я услышала шаги за спиной, когда шла по коридору.

— Ты тоже устал? — спросила я Гэри, когда он догнал меня.

— Не очень, — ответил он, соблазнительно прикрывая глаза. — У меня в номере полно всякой выпивки.

— Ты знаешь, у меня тоже. Но я перебрала вчера и сегодня хочу выспаться, — сказала я ему и полезла в карман за магнитной карточкой, чтобы открыть дверь в свой номер. В этот момент он взял меня за руку.

— Кэрри, — произнес он, приближаясь ко мне так близко, что я почувствовала его дыхание на своей щеке. — Можно я зайду к тебе?

Я посмотрела на него. Он улыбался, склонив голову набок и подняв брови. На его лице было ясно написано: «Я конечно не подарок, но мне нет равных в сексе».

— Нет, нельзя, — ответила я (при этом я скорее запрещала себе, нежели ему). — У меня в жизни и без тебя проблем хватает.

— Ну пожалуйста, — умолял он, при этом лаская рукой мое лицо. — Никто не узнает.

— Может быть, тебя удивит мой ответ, но ты мне не нравишься, — сказала я, оттолкнув его. Я соврала ему, ворвалась в свой номер и захлопнула за собой дверь. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. «Врунишка, врунишка в коротких штанишках», — вдруг вспомнила я слова из Ребеккиной дразнилки. Очень подходят в данном случае.

Слава богу, я была трезвой. Если бы это случилось накануне, не устояла бы перед искушением. И кем бы я себя потом чувствовала? Я сходила с ума, просто находясь рядом с Гэри, чувствуя его прикосновения, думая о том, какое у него замечательное тело, и сгорала от желания дотронуться до него. Возьми себя в руки. Ты замужняя женщина, а не девчонка-подросток. Но я хочу быть любимой. Я нуждаюсь в поддержке. Мне нужно знать, что я что-то из себя представляю, а Майк сейчас ведет себя так, что я чувствую себя полным ничтожеством. Я приняла ванну и лежала, потея, в душном номере. Мне уже порядком надоели эти новые впечатления, и я ужасно хотела домой. Когда наконец заснула, мне приснился сон о том, как я занимаюсь любовью с каким-то мужчиной в полумраке коридора. Я не разглядела лица этого мужчины, но почувствовала такой знакомый запах Майка. «Слава богу, все закончилось, и мы наконец-то помирились», — подумала я, но, проснувшись, поняла, что это был лишь сон.

Суббота, 8 августа

Закрыть чемодан мне удалось только после того, как я на него села. Вещей было гораздо больше, чем в момент приезда, потому что я сделала несколько Очень Важных Покупок. Весь день, пока длились съемки, меня терзало беспокойство, что, когда мы вечером вернемся в отель, магазины уже будут закрыты. Ничего подобного! Огни магазинов гостеприимно мерцали в темноте. Мне хватило одного вечера, чтобы купить все, что я хотела. Мы приехали в отель, и парни сразу же пошли в бар, а я бросилась в свой номер и надела кроссовки — ходить предстояло много. Лучшим из всех магазинов был Gap Kids. Самый настоящий рог изобилия, полный великолепных, восхитительных вещей. И все они были так дешевы. За полчаса я купила столько одежды, что ее должно хватить Ребекке и Тому на целый год. Если бы за толковое проведение времени в магазине давали приз, этим вечером я бы его обязательно получила. По правде говоря, все это было очень похоже на самый лучший день в моей жизни. Мою радость удваивало осознание того, что суточные, которые выдают в Би-би-си, превышают сумму, которую я плачу за отель. Так что вся одежда была практически бесплатной! Великолепно! И еще я купила целую охапку вещей для себя, — ну, это было настолько естественным, что устоять перед желанием обновить гардероб было бы просто преступлением. Правда, при примерке я обнаружила, что моя талия опять располнела. Казалось, что с момента, как я сошла с трапа самолета, я только и делала, что ела и пила. Здесь можно найти любой сандвич, который только придуман в этом мире! Ну в самом деле, неужели кто-то ожидает, что можно потерять вес во время отпуска? Ой-ой-ой, я хотела сказать, во время деловой поездки… если на завтрак вы каждый день едите шоколадные кексы.

Сложно было привыкнуть к тому, что все здесь очень милы и любезны. Во вторник вечером я пыталась дозвониться домой. Сделала все точно по инструкции в телефонной книге, но из трубки слышалось только шипение. Пришлось позвонить оператору. «Никаких проблем, — сказала она. — Я дозвонюсь. Все в порядке». И она действительно дозвонилась. И все работало. Дома мне бы пришлось иметь дело с занудой Шэрон или, что еще хуже, с чертовой автоматической службой ВТ, которая сначала предлагает тебе восемь вариантов наборов номера, говоря при этом голосом, в котором нет ничего человеческого, а в итоге возвращает к тому самому сообщению, с которого начался «разговор». После чего остается только со злостью бросить трубку.

Трубку поднял Майк.

— Алло, — его голос звучал одновременно отрешенно и раздраженно. Он не любил отвечать на звонки.

— Это я.

Молчание.

— Как дела? — я решила заговорить первая.

— Сейчас позову Ребекку.

— Мамочка! — завопила Ребекка в трубку. — На что это похоже? Ты уже была в Диснейленде? Ты видела Микки-Мауса? Ты привезешь мне настоящие американские конфеты?

— Конечно же, привезу, — я не могла не рассмеяться. — Как там папа? Он рядом? Мне бы хотелось с ним поговорить.

— Папочка! — Ребекка закричала прямо в трубку с такой силой, что у меня заложило уши.

— Он говорит, что он занят, — продолжила она обычным голосом через секунду. — Когда ты приедешь домой?

В самолете, который увозил меня домой, я опять сидела рядом с Гэри. Но на этот раз не было ни флирта, ни взглядов искоса, ни предложений выпить еще вина. Когда я шутливо отказала ему в тот вечер, он был искренне удивлен. Он настолько привык к тому, что женщины были всегда готовы ответить на его ухаживания, что был не в состоянии поверить, что я имела в виду именно то, что сделала. Поэтому на следующий день он был очень холоден со мной. Настолько холоден, что мне хотелось фыркнуть прямо ему в лицо. Не думаю, что он считает, будто я пошутила. Скорее, мое поведение привлекает его. Это нормально. Я могу справиться с тем, что нравлюсь Гэри. Фактически, это сделает мою работу чуть-чуть интереснее. И с учетом безразличия со стороны Майка в последнее время мне нужен кто-то, для кого я буду одеваться по утрам.

Майк. Одна мысль о нем заставляет мой желудок сжиматься, как при приступе диареи. Пока я была здесь, я чувствовала себя настолько свободной от всяких обязательств, настолько довольной собой. И я совсем не уверена, что, вернувшись, смогу выстоять в домашней драме.

Пятница, 14 августа

Через шесть недель «Лужки» будут нашими! Дата подписания контракта уже назначена. Как сказал бы мой отец, пути назад нет.

Паром отходит из Дувра сегодня вечером, в пять часов. Я надеялась, что Майк закажет билеты на самолет до Бордо, и там мы наймем машину, но пуританские корни моего мужа напомнили о себе. На этой неделе я почти не виделась с Майком, так как все время просидела во мраке монтажной, пытаясь закончить работу над фильмом до отъезда. А это значит, что я уходила из дома в семь утра и возвращалась, когда дети уже были в кроватях. Майк каждый вечер приходил домой около одиннадцати. Естественно, Ребекка заметила, что происходит, и в воскресенье утром в супермаркете очень громко спросила меня, почему я и папочка спим в разных кроватях. «Папа храпит, — ответила я. — И говори потише». Хотелось бы мне знать, где Майк ест — скорее всего, перекусывает в кафетерии на работе, и затем в пабе — по дороге домой. Я только надеюсь, что он не садится пьяным за руль. В Америке я купила для Майка несколько рубашек и джинсы Levi’s 501. После всего шума и неразберихи, когда я одновременно вручала детям подарки и спасалась от мокрых собачьих носов, я почти застенчиво повернулась к Майку и сказала: «Это тебе». Он не открыл сверток, пока я была в комнате. Но, когда я вернулась, уложив детей, оберточная бумага уже была снята. Я порылась в его шкафу и обнаружила, что все вещи аккуратно сложены. Мне захотелось заплакать. Почему, в конце концов, он не может подать мне ясного знака, что наша ссора закончилась?

Сегодня утром я вылезла из кровати в семь, с намерением заняться сборами. За неделю я перестирала горы одежды, пытаясь успеть до отъезда. И все равно, в последний вечер ровно в полночь я вытаскивала шорты и футболки из стиральной машины и развешивала их на батареях, которые оставила включенными на всю ночь. В результате, утром мы проснулись в поту и с красными лицами. Кроме того, в одной из наволочек каким-то образом оказался темно-синий носок, и теперь все белое белье приобрело серо-стальной оттенок.

Вечно все идет наперекосяк!

Я была полна решимости ограничиться минимумом багажа и взять ровно столько вещей, сколько нам может понадобиться на две недели в солнечной Франции. Купальные костюмы, шорты, футболки, по одному джемперу для каждого и только один вариант выходной одежды. Там ведь будем только мы — для кого наряжаться? Гарриет, которая на этой неделе звонила мне каждый вечер, в конце концов удалось заставить нас собраться вместе и обсудить, где мы будем останавливаться по дороге — как будто ей больше делать нечего! По ее словам, наш дом находится в сельской местности, рядом с хорошеньким маленьким городком, в котором есть очаровательный маленький рынок. Они с Мартином ездили туда с мальчиками в прошлом году и восхитительно провели время. Не нужно ничего делать, только лежать на солнце и пить вино, — это так расслабляет, дорогая. Между прочим, Арнольду и Сиднею семь и девять лет — они достаточно взрослые для того, чтобы играть самостоятельно. И когда они плавают в бассейне, родителям не приходится каждую секунду проверять, не утонули ли они. С Ребеккой все должно быть в порядке — она уже умеет плавать без резинового круга, — но Том! О Том! Я буду постоянно следить за ним. И еще я надеюсь, что Майк готов мне помогать. Но кто на самом деле сможет понять этого человека-загадку?

Я запихнула наши вещи — свои и Майка — в один чемодан. О господи! Такое ощущение, что я беру с собой чертову прорву вещей, а Майк — всего несколько футболок и шорты.

Сегодня утром Майк повел детей гулять, так что дом полностью в моем распоряжении. Обычно я очень счастлива, собирая вещи для поездки, но сейчас ощущаю страх с того самого момента, как проснулась. Сможем ли мы помириться во время отпуска? Эта мысль постоянно крутилась у меня в голове. Я так хотела, чтобы мы провели отпуск все вместе — только своей семьей, потому что Гарриет и Мартин обязательно будут крутиться вокруг со своими разговорами, а я хотела провести время только с Майком.

К одиннадцати часам я сложила весь багаж Тома у дверей: складная коляска, манеж, зонтик от солнца, упаковки памперсов, высокий стул, сиденье для машины. В тот момент мы были похожи скорее на труппу бродячих циркачей, чем на приличную английскую семью. Собаки с несчастным видом сидели у этой кучи: уши висят как мягкие тряпочки, хвосты безжизненно опущены. Они ненавидят малейшие признаки перемен, а собранные чемоданы повергают их в депрессию. Плюх отличается еще и тем, что всякий раз норовит улечься прямо в открытый чемодан, только чтобы не позволить нам заняться упаковкой. Собак нужно было привезти в питомник к обеду. Этим занялся Майк, потому что я каждый раз начинаю рыдать. А еще нужно было найти их сертификаты с прививками.

Для того чтобы запомнить все, что требуется семье, уезжающей в отпуск, необходимо иметь компьютер вместо мозга. Вне зависимости от того, сколько списков составляешь, совершенно невозможно помнить обо всем. Каждый раз, когда мы куда-нибудь едем всей семьей, Майку приходится несколько раз разворачивать машину, потому что с криком «О нет!», я вспоминаю, что оставила на столе фотоаппарат или забыла запереть дверь. Как-то раз, перед нашим отъездом, я была твердо намерена не забыть о том, что нужно все выключить. И я выключила абсолютно все, включая морозилку. Когда мы вернулись, весь пол на кухне был залит мороженым, а курица раздулась до размера пляжного мяча.

В двенадцать Майк и дети вернулись домой. Ребекка была чересчур возбуждена. Том, милое дитя, не представлял себе, что происходит. Но Ребекка постоянно хватала его за руки, прыгала вокруг и кричала: «Том, Том, мы уезжаем в отпуск!»

— Все собрала? — голос Майка звучал чересчур спокойно. Приглядевшись к нему, я заметила, что его лицо осунулось и на нем появилось больше морщинок. Он так не похож на моего Майка.

— Майк, — я нерешительно поднесла руку к его лицу.

Мы были одни. Ребекка забрала Тома с собой в сад.

— Майк, пожалуйста. — Я чувствовала приближающиеся слезы, и мне стоило больших усилий говорить нормальным голосом. Я обхватила его лицо ладонями и развернула так, чтобы он смотрел мне прямо в глаза, и сказала: — Объясни мне, что происходит. Так дальше не может продолжаться, это просто бред какой-то. Я люблю тебя.

Его лицо смягчилось, он обнял меня и крепко-крепко прижал к себе. И когда я стояла так близко от него, ощущая его тело, волосы, лицо, — у меня появилось чувство, что я наконец-то вернулась домой после долгого отсутствия.

— Прости меня, — пробормотал он, уткнувшись лицом в мои волосы. — Пожалуйста, прости меня.

— Все в порядке, — ответила я. — Мы оба вели себя глупо. Но давай больше не будем. Я больше не могу молчать, мне необходимо с тобой говорить. Ты мне так нужен.

— Да, — очень тихим голосом сказал Майк. — Больше не будем. Все закончилось.

Он отстранился от меня и начал тереть пальцами глаза, чуть скривившись как от боли. А потом он отвернулся.

В коридор вбежала Ребекка. Увидев меня, она замерла и спросила: Мамочка! Почему ты плачешь?!

— Потому что я счастлива, — сказала я, наклонившись и подхватывая ее на руки.

— Пойду за Томом. — Майк вышел, не посмотрев на меня.

Пока я складывала вещи в машину, мне пришло в голову, что каким-то непостижимым образом багаж самого маленького члена семьи занимает почти две трети пространства. Если так пойдет дальше, то, для того чтобы добраться до Франции, нам потребуется грузовик.

Еще раньше я сказала Ребекке, чтобы она выбрала мишку, которого возьмет с собой. Войдя в кухню через какое-то время, я обнаружила на полу целую гору медведей. Мне пришлось ее остановить:

— Ребекка, у нас нет места.

— Но я не могу выбрать, — захныкала моя дочь.

— А Тому действительно это нужно? — спросил Майк, запихивая высокий стул в багажник.

— А где он, по-твоему, будет есть? — ответила я. — У нас на коленях?

— В машине, на своем месте, — ухмыльнулся Майк.

Когда все было уложено, единственным свободным местом в машине оставалось пространство между двумя передними сиденьями. Ребекке пришлось карабкаться по горе вещей, чтобы сесть. Я слышала, как она вздыхала, пытаясь найти место для ног между упаковками с памперсами и большой сумкой со сложенным манежем, который не поместился в багажник. Полотенца и простыни нам пришлось взять с собой. Единственным местом, куда я могла их положить, было пространство для ног у переднего пассажирского сиденья. А это означало, что за всю дорогу мне ни разу не удастся по-человечески вытянуть ноги. Майк и Том, судя по их довольному виду, были готовы наслаждаться комфортной поездкой гораздо больше, чем мы с Ребеккой.

— Может, я поведу? — спросила я.

— Даже и не думай. — Майк внимательно наблюдал за моими попытками пристроить ноги поудобнее.

Когда все наконец-то оказались на своих местах, я стала судорожно вспоминать: все заперто; мусор вынесли; холодильник пуст и отключен; доставка газет и молока отменена; паспорта, билеты и деньги при мне; фотоаппарат. Фотоаппарат! О черт! Лежит на кухонном столе… рядом с сотовым Майка и зарядным устройством, которые он попросил меня положить в мою сумочку, чтобы быть уверенным, что мы их не забудем. Ему ведь нужно быть на связи с офисом, если там вдруг возникнут проблемы.

— М-майк…

Отправление номер два. Вскоре после того, как мы отъехали, Ребекка решила, что ей нужно в туалет, поэтому нам пришлось вытащить из машины половину вещей. К этому моменту Том наконец-то почувствовал всю важность происходящего и завопил. Майк не замедлил отреагировать:

— Дай же ему бумагу и карандаши.

— Они… в багажнике.

Громкий плач Тома служил фоном большей части дальнейшей поездки. Но меня это не волновало, я вся была переполнена радостью из-за капитуляции Майка. Мне хотелось запеть во весь голос. Однако каждый раз, когда я смотрела на него, он упрямо смотрел на дорогу.

Через пару часов Том неожиданно перестал плакать, и через минуту на его лице появилось очень задумчивое выражение. Запах, который вслед за этим заполнил машину, нельзя было спутать ни с чем.

— Мама-а-а… А Том обкакался! — Ребекка явно горела желанием помочь взрослым.

— Майк, остановись у следующего поворота. Мне необходимо его переодеть.

Даже в лучшие времена переодевать ребенка на заднем сиденье автомобиля — задачка не из легких. Том же сделал все, что было в его силах, чтобы максимально усложнить мое положение. Он извивался и кричал все время, пока я натягивала на него чистый памперс. Затем возник вопрос, что же делать с грязным.

— Нам придется взять его с собой.

— Только положи его в багажник, — ответил Майк. Его лицо уже успело позеленеть.

Поместите мужчину и двоих маленьких детей в одну машину на продолжительное время — так, наверное, можно было бы начать рецепт приготовления катастрофы. К тому моменту, как мы приехали на пристань, атмосфера в салоне была накалена до предела. Мы с Джилл уже не раз обсуждали, что было бы гораздо проще, если бы мы с ней путешествовали вдвоем. Женщины справляются с проблемами по мере их поступления. И, конечно, никогда не устраивают панику из-за разлитых жидкостей или криков, то есть явлений, сопровождающих жизнь маленьких детей. Мужчины слишком остро реагируют на все происходящие мелочи, что только усложняет ситуацию. Единственный выход, по-моему, это вколоть мужчине успокоительное, крепко его связать и положить в багажник. Доставать и распаковывать его можно только тогда, когда вы уже прибыли на место, дети выпущены на волю, все вещи из машины вытащены и у вас есть бутылка холодного пива, чтобы занять мужские руки. Затем вы проводите отпуск отдельно, встречаясь только по вечерам, когда дети уже спят, и у вас появилось наконец-то время что-нибудь выпить. Система дежурств по уходу за детьми работает только в том случае, если за отпрысками присматривают пары мужчина-мужчина или женщина-женщина. В таком случае спокойный отдых вам гарантирован.

С Гарриет и Мартином мы встретимся только в нашем домике. Они, как разумные (читай — богатые) люди, решили добираться до Франции на самолете, что, конечно, дороже парома. В этот момент они, скорее всего, уже пьют шампанское на высоте двух тысяч футов над землей и лениво листают журналы, которые обычно выдают в самолетах, а мы тут пытаемся достать самые необходимые вещи Тома, не распаковывая при этом машину полностью. Кроме того, почти вся семья занята лихорадочными поисками пакета с бельем и пижамами, который я точно упаковала. Даже в хорошем настроении Майк не очень-то любит сталкиваться с большим количеством людей, а уж сейчас переполненный паром явно напоминает ему ад. Нам пришлось доплатить, но зато теперь у нас собственная каюта. А значит, мы все-таки сможем поспать.

— Надеюсь, каюта будет хорошей, — сказала я Ребекке, таща за собой Тома по узкой металлической лестнице и выискивая взглядом Майка в этой толпе. Определенно, на этом пароме не меньше десяти тысяч человек!

Суббота, 15 августа

Каюта хорошей не была. Больше всего она напоминала узкую железную трубу. Для того чтобы закрыть дверь, нам всем пришлось отойти в противоположный конец комнаты, да еще и выдохнуть на всякий случай. «Господи!» — пробормотал Майк за моей спиной.

— О, прекрати нервничать по пустякам. Это же всего на одну ночь.

Майк громко вздохнул, вытащил из сумки свою книгу и вскарабкался на верхнюю полку. Ребекка начала рыться в красном пакете, который она собирала сама (куклы Барби, фломастеры, книжки, маленькие медвежата, скакалка, целая россыпь бусинок), и вытянула оттуда книгу Роальда Даля. Зажав ее под мышкой, Ребекка залезла на верхнюю полку и улеглась рядом с Майком. Они были пристроены. Тома нужно было покормить, и я отправилась на поиски ресторана. Я металась по парому, поднимаясь и спускаясь по бесконечным лестницам, Том становился все тяжелее и тяжелее. Огромные карты, висевшие на стенах, мне ничуть не помогали. Все они пестрели от красных квадратиков и стрелок, радостно восклицавших: «Вы здесь». Кончилось тем, что мы оказались на палубе, рядом со спасательными шлюпками. Я очень старалась не думать о «Титанике».

Наконец мы нашли кафе и смогли поесть, правда, в компании с оравой кричащих детей. У меня возникло подозрение, что их всех звали Линни или Райан. Ну, в конце концов, нельзя же рассчитывать, что на пароме вашими соседями окажутся такие же люди, что и в самолете, ведь так? Даже после того, как мы справились с огромной порцией картошки и бобов, у меня оставался еще час до того момента, когда Тома нужно было укладывать спать. О возвращении в душную железную каюту не хотелось даже думать. Мы провели время, разглядывая в магазине духи. Когда мы вернулись в каюту — потратив полчаса на ходьбу вверх и вниз по лестницам — Майк и Ребекка крепко спали. Стараясь не шуметь, я молча начала раздевать Тома. Он сначала что-то лопотал, но заорал во всю силу своих легких, когда я попыталась подмыть его над маленькой металлической раковиной. На ощупь она казалась просто ледяной. В конце концов мне удалось надеть на Тома чистую пижаму. Я дала ему бутылочку с молоком и стала укачивать, шепотом напевая колыбельную. Затем положила его в манеж и на цыпочках пошла к своей полке. Я надеялась, что мне удастся хоть немного поспать. Но, когда я легла, над краем манежа показалась голова с двумя огромными глазами, уставившимися на меня. «Том, — прошептала я. — Ложись! Пора спать!» Какое-то мгновение он пытался осмыслить тот факт, что я, его мамочка, нахожусь в пределах видимости, но не держу его на руках. Это было невообразимо. Я повернулась к Тому спиной и притворилась спящей. Он помолчал ровно столько, сколько нужно было, чтобы набрать побольше воздуха в легкие. И завопил. Я вскочила и подхватила его на руки.

— Что? Что случилось? — Майк завозился на своей койке. — Ребекка, подвинься! У меня руки затекли.

И в этот момент, в нескольких метрах под нами, заработал двигатель парома. Наша каюта тут же превратилась в шумящую и вибрирующую железную трубу. Ночью мы спали урывками. Все, кроме Тома, конечно, который наотрез отказался возвращаться в манеж и провел всю ночь, ползая по полу каюты. К шести часам утра мы все перебрались в пустой ресторан. Чувствовали себя отвратительно. И только Том выглядел свеженьким как огурчик.

Среда, 19 августа

— Ну, и как прошла поездка? — прокурорским голосом спросила Гарриет.

Мы только что благополучно припарковали машину перед домом, стоящим прямо посередине цветущего поля. Он был великолепен. Впрочем, я и не ожидала ничего другого, — у Гарриет действительно хороший вкус. Она всегда выбирает все самое лучшее. Дом построен из желтого песчаника с реки Дордонь. Он расположен в самом конце длинной, обдуваемой всеми ветрами дороги, и пока мы ехали по ней, могли наблюдать, как рядом с домом ярко сверкает голубая вода бассейна. В пути наше настроение заметно улучшилось.

Когда мы, потные, измученные, грязные и голодные, сошли на берег, Ребекка сказала:

— Мне так понравился паром! Мы поедем на нем еще раз?

Мы с Майком переглянулись и беспомощно рассмеялись.

— Никогда, — сказал он. — Больше никогда в жизни.

— Пока мы не уехали… Как насчет того, чтобы попросить выделить нам каюту прямо в машинном отделении, когда мы поедем домой?

— Ага. И возможно они смогут найти что-нибудь поменьше.

— Точно, — я чувствовала себя ослабевшей от недосыпа и приступа веселья. — И пожарче.

Было раннее утро, но солнце припекало. Мы решили выпить кофе. Я чувствовала себя гораздо лучше уже от возможности погреться в солнечных лучах. Мы во Франции. Все вокруг говорят по-французски. Ребекку разговоры на незнакомом языке потрясли.

— Что она говорит? — спросила моя дочь, когда какая-то женщина в кафе потрепала ее светлые волосы с возгласом: «Сотте elle est mignonne, si mignonne».

— Она сказала, что ты очень хорошенькая.

— О! — радостно сказала Ребекка.

Она кокетливо улыбнулась женщине, которая взяла Ребекку за подбородок. Французы обожают детей.

Мне очень нравится, что здесь все по-другому. Другой хлеб, другой кофе. Это даже поднимает настроение. Мы спокойно сидели за столиком перед кафе, мне показалось, что даже Майк начал расслабляться. Солнечные лучи буквально смывали следы усталости с его лица. В сумку с постельным бельем, которое мы брали с собой на паром, я положила пару льняных шорт для Майка, и его ноги уже начал покрывать легкий загар. Мои были гораздо светлее, но, когда мы приедем в наш летний дом, я собираюсь загорать у бассейна каждую свободную минуту.

На ночь мы остановились в маленькой романтичной auberge. Дети отправились в кровати счастливые и радостные от возможности спать на новом месте. Хотя гостиница была крошечной, еда оказалась восхитительной. «Pate de foie gras! — воскликнула я, открыв меню. — Посмотри, он стоит всего двадцать франков! Это же около двух фунтов».

— Две сотни франков, — улыбнулся Майк. — Выбери что-нибудь другое.

За едой мы разговаривали. И какое же это было блаженство. Я рассказала ему все про Бостон (ни слова о Гэри), а Майк рассказал, чем он занимался на работе, пока длилась наша ссора. Его начальника уволили. Если бы я в это время не была в Америке, то обязательно узнала бы — на нашей работе новости распространяются со скоростью лесного пожара. Новый начальник (он, как и Майк, перешел из Би-би-си) пытается доказать свою компетентность и поэтому мешается под ногами у всех подряд.

— Я боюсь, что он может привести за собой собственную команду, — сказал мне Майк.

Господи! Я всегда думала о работе Майка как о чем-то надежном, незыблемом. Он ведь великолепный специалист.

— То, что я специалист в своем деле и хорошо работаю, мало значит в такой ситуации, — продолжил мой муж.

После еды мы вышли на террасу. Мы просто сидели там, наслаждаясь душистым вечерним воздухом, и лениво потягивали бренди. Я потянулась и вздохнула: «Слава богу, теперь я понимаю, почему он был таким странным!» Позже мы на цыпочках прокрались в комнату, стараясь не разбудить детей. Они крепко спали. Я разделась, легла в постель и стала ждать, когда Майк придет и ляжет рядом со мной. Может, если мы будем вести себя очень тихо, то сможем заняться любовью? Но Майк только поцеловал меня в щеку и прошептал: «Спокойной ночи». Я лежала с открытыми глазами. Несмотря на распахнутые окна, было очень жарко. Где-то рядом настырно пищал комар. Мы же уже помирились, ведь так? Тогда почему он не хочет заниматься со мной любовью?

Сегодня в полдень, когда мы наконец добрались до дома, навстречу из темноты коридора появилась Гарриет в ослепительно желтом бикини. Ее кожа уже приобрела ровный темный загар, а фигура у нее — как у супермодели. Она что, никогда не ест? Когда Гарриет подошла ко мне, чтобы поцеловать, я почувствовала, что она пахнет Ambre Solaire и солнцем. «Дорогая! Как прошла поездка?» — «Даже не спрашивай», — я рассмеялась и принялась доставать из машины истерически кричащего Тома.

— О, как здесь чудесно! — вырвалось у меня, когда мы вошли в прохладный, темный холл.

— О да. На ланч я приготовила салат, и еще у нас есть сыр и хлеб. Будете есть?

— Ребята! — завопил Мартин. Он был весь мокрый — видимо, только что вылез из бассейна. — Я уж думал, что вы никогда не приедете!

Он хлопнул Майка по спине, потом обнял меня так крепко, что я забеспокоилась о своих ребрах. Ребекка стояла, вцепившись в мою ногу. Он наклонился к ней: «Мальчишки в бассейне. Не хочешь пойти к ним?» Ребекка подняла на меня глаза, полные восторга: «Мамочка, можно?» — «Сейчас, мне нужно найти твой купальник».

На столике у бассейна Гарриет разложила столько различных сыров и ветчины, что хватило бы на небольшой пир.

— Тебе не стоило так беспокоиться! — сказала я ей.

— По-твоему, слишком? — Гарриет выглядела слегка обиженной.

— Что ты, все просто великолепно! — торопливо ответила я.

Суббота, 22 августа

Сегодня утром я загорала, блаженствуя, пока Майк играл в бассейне с Томом. И мне пришло в голову, что если уж вы отправляетесь в отпуск вместе с какой-нибудь парой, то выбирать в попутчики нужно людей, к которым вы уже чувствуете отвращение. Тогда вы будете просто счастливы, если никогда их больше не увидите. Ну, или с такими людьми, как Джилл и Пит, которых вы знаете настолько хорошо, что спокойно можете им сказать: «Прекрати лентяйничать и помоги мне на кухне», — или даже: «Ваши дети совсем от рук отбились, и я собираюсь их отшлепать». К сожалению, Гарриет и Мартин принадлежат к совсем другому типу. С какой бы радостью я ткнула Мартина вилами! Он ведет себя так, будто из-за того, что он богат, все должны его слушаться. Но Гарриет… она действительно хороший человек. Это понимаешь, когда перестаешь обращать внимание на весь тот блеск, который ее окружает. И с каждым днем мне становится ее жаль все больше и больше. Я думала, что ее жизнь лишена недостатков, но это определенно не так. К примеру, она могла бы с гораздо большей свободой, чем я, лежать у бассейна, доводя до совершенства свой загар, но чаще ее можно найти на кухне, где она готовит, убирает, моет и драит. Что она пытается доказать? Я чищу, следовательно, я существую?

Она одержима стремлением создавать уют и делать жизнь Мартина и детей абсолютно безоблачной. Их желания — смысл всей ее жизни. Если бы Майк сказал: «Кэрри, принеси-ка мне чего-нибудь выпить», то моим ответом, скорее всего, было бы: «Тебе надо — ты и иди!» Гарриет такое не может даже присниться. Как только у кого-нибудь пустеет стакан или тарелка, Гарриет сразу же хватает посуду и несет ее на кухню. Обычно я не выдерживаю и говорю ей: «Пожалуйста, давай я тебе помогу». Но в ответ всегда слышу: «У тебя руки заняты Томом. А мне совсем не трудно». Неудивительно, что она такая худая — она постоянно находится в движении, обслуживая свою семью. Стоит только раздаться крику Арнольда или Сидни, которые плещутся в бассейне: «Мам, принести мне попить!», как она откликается: «Конечно, солнышко!» — и вскакивает с места.

Вчера мне настолько надоела ее постоянная беготня, да и руки у меня так чесались от желания отшлепать ее мальчишек, что я не выдержала и спросила Гарриет, почему бы не заставить их самих сходить на кухню за лимонадом.

— Но зачем? — У нее даже глаза расширились от удивления. — Мне так нравится ухаживать за ними.

Я обнаружила еще одну причину, почему Гарриет не толстеет. Она ничего не ест. Когда мы выбираемся в ресторан, я каждый раз наслаждаюсь каким-нибудь новым для меня блюдом восхитительной французской кухни. Что-нибудь вроде тонко нарезанного картофеля с пряным соусом, да еще и с сочным мясом. А рядом со мной сидит Гарриет и равнодушно водит вилкой по листьям салата, сиротливо лежащим на ее тарелке. В такие моменты мне так и хочется сказать ей: «Давай же! Закажи себе огромный десерт и, пожалуйста, напейся!» Но она никогда этого не сделает. Ей ведь необходимо вставать ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак Мартину и мальчикам.

Каждое утро у нас происходит что-то вроде соревнования: кто первым спустится в кухню. Из-за Тома я, конечно же, просыпаюсь первой. Но каждый раз, дав ему первую утреннюю бутылочку молока, я стараюсь убаюкать его еще на часик. В результате засыпаю сама, а он в это время ползает по полу. Естественно, когда мы, окончательно проснувшись, появляемся в кухне, Гарриет уже принесла из булочной свежий хлеб, накрыла на стол и встречает нас с кофейником в руке. Из-за нее я чувствую себя ненужной. Вот она — самая настоящая домохозяйка.

Майк почти все время проводит в бассейне с Ребеккой. С тех пор как помирились, мы еще ни разу не занимались любовью. «Возможно, это из-за того, что я ложусь спать гораздо раньше Майка», — успокаиваю я себя, втирая в кожу очередную порцию крема для загара. И потом, он очень много пьет. Каждый вечер он до поздней ночи пьет бренди вместе с Мартином. А у меня глаза слипаются уже в одиннадцать часов — мне ведь приходится рано вставать, чтобы покормить Тома. Конечно, это здорово — отдыхать в таком очаровательном месте, но, по правде говоря, мне никак не удается по-настоящему расслабиться. Я все время помню про бассейн и поэтому не могу ни на секунду выпустить Тома из поля зрения. А он каждый раз, когда я пытаюсь почитать, устремляется прямиком к воде. Я очень боюсь, что он сгорит на солнце, и пытаюсь заставить его носить панамку, но мои усилия практически бесполезны. Том ее немедленно снимает. Кроме того, он больше не хочет спать по утрам и очень громко возмущается, когда я пытаюсь его уложить. Возможно, это потому, что вокруг происходит столько всего интересного и малыш не хочет ничего пропустить.

Ребекка совершенно потеряла голову от Арнольда и Сидни, которые разрешают ей участвовать во всех своих развлечениях. Они вместе играют в крикет в саду или плещутся на надувных матрасах в бассейне. Мартин часто играет вместе с ними. Этот человек просто не в состоянии сидеть на одном месте. Я чувствую себя счастливой, когда могу просто полежать у бассейна, Мартин же хочет, чтобы мы что-нибудь делали. Вот и сейчас он кричит нам с другой стороны бассейна: «Эй, ребята! Пошли, сыграем в крикет!» «О господи! — прошептала я тихонько. — Исчезни!» А Майк немедленно присоединился к их компании. Такое ощущение, что он согласен на что угодно, лишь бы не оставаться вдвоем со мной.

Четверг, 21 августа

Вчера мы решили выбраться куда-нибудь все вчетвером. На вечер мы наняли женщину, которая может посидеть с детьми и прибраться в доме. Последнее, по-моему, совершенно бесполезно, так как за порядком и чистотой неусыпно следит Гарриет. В пяти милях от нашего дома есть совершенно восхитительный ресторанчик, расположенный в старой мельнице. Мы заказали столик на террасе. Все были в приподнятом настроении. Я так довольна своим загаром, что почти без проблем смирилась с тем, что Гарриет выглядела ослепительно в красном шелковом платье с открытой спиной. Бледно-голубая рубашка подчеркивала темный загар Майка. Он был восхитителен. С легкой горечью я подумала, что он и Гарриет могли бы быть очень красивой парой.

У Мартина слишком светлая кожа, поэтому он не загорел, а только очень сильно покраснел. Его везде можно было узнать по ярко-розовой сверкающей лысине.

Мы заказали вино и углубились в меню. Гарриет даже выразила желание попробовать улиток. Постепенно разговор зашел о политике. Мартин, убежденный тори, громогласно возмущался состоянием экономики. Майк начал его подначивать, и я тоже вмешалась в разговор. Гарриет молчала. Внезапно, в ответ на одно из особенно возмутительных замечаний Мартина о безработице, она сказала: «Уверена, это не потому, что они в принципе безработные. Все дело в недостатке опыта, ведь так?» — «Гарриет, — раздраженно сказал Мартин, — помолчи, а? Ты же совершенно не представляешь, о чем идет речь. Так вот, Майк, — продолжил он свою мысль, развернувшись к жене спиной, — что ты думаешь о процентных ставках? Они поползут вверх? Или будут опускаться? По-моему, тебе нужно решить, куда вложить деньги. Я тут знаю одного парня…»

Я взглянула на Гарриет и увидела, что ее глаза наполняются слезами. Она отбросила салфетку, неловко выбралась из-за стола и бросилась в туалет. Майк с удивлением поднял глаза от тарелки, потом перевел взгляд на меня. Я пожала плечами и пошла за Гарриет. Мартин продолжал болтать, ничего вокруг не замечая.

Гарриет стояла, нагнувшись над раковиной, ее плечи вздрагивали от рыданий.

— Гарриет, — позвала я, — ты как?

Она подняла голову и встретилась взглядом со мной в зеркале.

— Какой же он ублюдок! — прошипела она. — Я его ненавижу. Меня тошнит от всего этого. Меня просто выворачивает, когда он обращается со мной, как с идиоткой.

— Но… но я думала, что вы… счастливы, — пробормотала я. У меня было такое чувство, будто меня сильно ударили по голове. Когда я видела их вместе, мне всегда казалось, что она боготворит даже землю, по которой он ходит!

— Он мне изменил.

— Нет! — Я была потрясена. В конце концов, кто может хотеть с ним спать?

— Я обнаружила этот номер в квитанции об оплате его мобильного. Когда я по нему позвонила, ответила женщина. Я проверила выписку из платежей по его кредитной карте и нашла номер счета, о котором я никогда не слышала. Это оказался отель в Джерси. Платеж был сделан именно тогда, когда он, по его словам, ездил по делам в Лондон. — Гарриет всхлипнула. — Он ведет себя так, будто я ничего не значу, будто мое мнение вообще никого не интересует.

Но ведь она такая восхитительная. Как же можно относиться к ней так, словно она — обычная женщина? Я немного поколебалась, прежде чем спросить:

— И что ты собираешься делать? Бросишь его?

Она взглянула на меня с жалостью: «Как, по-твоему, я могу его бросить? У меня ничего нет. В отличие от тебя, у меня нет работы. Нет денег. Мне ничего не принадлежит. Одна я мальчиков вырастить не смогу, не говоря уже о том, чтобы отправить их в приличную школу». Гарриет выпрямилась, стерла салфеткой следы туши под глазами и подкрасила губы. Я заметила, что ее руки слегка тряслись.

— Вот. Теперь порядок. — Она улыбнулась своему отражению. На ее лице не было и следа недавних слез. — А теперь давай вернемся. А то мужчины будут беспокоиться.

Суббота, 30 августа

Пока нас не было, пришло столько почты, что мы с трудом открыли входную дверь. Автоответчик бодро сообщил, что для нас оставлено пятнадцать сообщений. В почтовом ящике обнаружилось два банковских счета, две выписки платежей по кредитным картам, счета за телефон, электричество и газ и письмо с напоминанием о неуплаченном штрафе за неправильную парковку (я совсем забыла заплатить). Зажав в руке пачку коричневых конвертов, я пошла к Майку на кухню:

— Восхитительно! Вот что я называю «идеальным возвращением домой»!

Погода в Англии была пасмурной. С того момента, как мы сошли на родную землю, я чувствовала, как все больше удаляюсь от теплого солнца Франции. Все-таки отпуск очень сильно выбивает из колеи. Возвращение домой ужасно. Неудивительно, что так много людей, вернувшись, просто пакуют все свои вещи и переезжают жить в какое-нибудь бунгало на Гибридах. У меня было такое чувство, будто все обязанности, которые кто-то временно убрал из моей жизни, внезапно обрушились всем своим весом на мои плечи. Дом больше не выглядел как наш дом, а был безжизненным и очень пыльным. Мне даже не хотелось думать о том, что завтра нужно идти на работу. Столько всего нужно сделать. И опять оставить Тома… Невидимые нити, которые нас связывали, были восстановлены, и они оба снова стали моими детьми. За все это время Ребекка ни разу не упомянула Клэр. И я чувствовала, что Том — мой. Я могла спокойно обнимать его, вдыхать запах его кожи, когда мы вместе дремали в шезлонге. Его смех, когда он плескался со мной в бассейне, предназначался только мне. Как это было восхитительно проводить столько времени со своим ребенком (даже если временами я от него уставала)! Вчера, когда мы ехали домой, Майк выглядел полностью погруженным в свои мысли. Каждый раз, когда я с ним заговаривала, мне казалось, что он находится за многие километры от меня. Возможно, он беспокоился по поводу своей работы. В течение всего отпуска мы с ним вели себя предельно цивилизованно: ни одного грубого слова (после парома, конечно). У меня уже возникло чувство, что наша лодка наконец-то заходит в спокойные воды. Но физический контакт оставался равным нулю. Я была так счастлива, что наша ссора закончилась, и пыталась обнять его при каждом удобном случае. Хотя он не отталкивал меня, но ни разу не ответил на мои объятия. Мы ни разу не занимались любовью. Ну, полагаю, это можно объяснить — наша комната находилась слишком близко от комнаты Гарриет и Мартина, да и я всегда уже спала, когда он приходил… но, когда мы спали, он не обнимал меня, а если я обхватывала его руками — он высвобождался. Но теперь мы дома, и все должно прийти в норму. Это совершенно не похоже на меня, но мне нужно, чтобы Майк показал, наконец, что он хочет заняться любовью.

После того как мы достали из машины все сумки, Майк взглянул на часы:

— Слушай, если ты не возражаешь, я заскочу на работу. Поработаю пару часиков, пока там тихо. Ты же знаешь, какой хаос творится в понедельник утром в офисе. Не беспокойся об ужине, я перехвачу что-нибудь по дороге.

Он сел в машину и уехал. Опять одна. Это уже становится обычаем!