10.1. Сложное наследие советского израилеведения

Публикация в Советском Союзе научных работ, посвященных еврейскому государству, началась достаточно рано. Первая книга за официальным авторством К.П. Иванова и З.С. Шейниса «Государство Израиль, его положение и политика» вышла уже в 1958 году; как позднее стало известно из мемуаров З.С. Шейниса, под псевдонимом «Иванов» скрывался заместитель министра иностранных дел СССР В.С. Семенов, и мы, увы, так и не знаем, что заставило успешного карьерного дипломата публиковать монографию в Госполитиздате под чужим именем. Вплоть до разрыва дипотношений вышло еще две, посвященные Израилю, книги: в 1959 году – монография А. Леонидова «За кулисами израильской политики», а в 1962 году – книга С.А. Андреева «Израиль». После же отзыва посла в 1967 году количество издаваемых в СССР книг об Израиле заметно увеличилось. При этом изучение Израиля было в то время в Советском Союзе делом весьма и весьма противоречивым.

С одной стороны, Израиль и его конфликт с арабским окружением занимал одно из самых центральных мест в советской внешней политике, что отражалось отнюдь не только в документах Министерства иностранных дел, но и в весьма многочисленной продукции борцов идеологического фронта, от карикатуристов журнала «Крокодил» до членов Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. Складывалась достаточно парадоксальная ситуация: об Израиле печатались весьма многочисленные книги и статьи, однако подавляющее большинство из них были написаны людьми, имевшими об этой стране весьма смутное представление, и никак не стремившимися это представление расширить; их целью было не понять и разобраться, а заклеймить.

С другой стороны, в иерархической структуре Академии наук существовал и Институт востоковедения (в 1960-е годы он назывался Институтом народов Азии), в ведение которого по географическому принципу был отнесен и Израиль. Подобно тому как в Институте работало небольшое число специалистов по другим маленьким азиатским странам, были и те, кто профессионально изучал Израиль. Людей этих было, повторим, очень немного, всех их можно было пересчитать по пальцам, и никаких академических высот никто из них не достиг: жили, работали, немного печатались, иногда защищали диссертации, все как у всех их коллег, занимавшихся Кувейтом, Непалом, Таиландом и прочими не самыми центральными странами Азии. Изучение Израиля было частью советского востоковедения, но частью очень периферийной. Однако, учитывая, что публикации по гуманитарным и общественным наукам проходили в СССР достаточно жесткую цензуру, влияние соображений внешнеполитического характера на профессиональные публикации об Израиле было очень существенным, что, чем дальше, тем больше, снижало их уровень.

Была и третья, сравнительно малочисленная, но искренне заинтересованная, хотя, как правило, и не особенно компетентная в данном вопросе группа людей, порой что-то писавших об Израиле в контексте своих усилий по возрождению иудаики в Советском Союзе. Впрочем, Израиль, как правило, не находился в центре их интересов (никто из них в этой стране к тому же никогда не бывал), куда большее внимание привлекали трагические и героические сюжеты античной истории, описанные Иосифом Флавием и Леоном Фейхтвангером, а также история и этнография еврейских общин, живших на территории СССР. «Иудейская трилогия» («Иудейская война», «Сыновья» и «Настанет день») вошла в изданное в СССР в 1963–1968 годах тринадцатитомное собрание сочинений Л. Фейхтвангера, труды Флавия в советское время полностью никогда не переиздавались, но отрывки из «Иудейской войны» и «Иудейских древностей» в переводе А. Сыркина вышли в 1961 году в антологии «Поздняя греческая проза», и это дало импульс к поиску своих национальных корней немалому числу представителей еврейской интеллигенции. Далее естественным образом задавался вопрос о том, каковы иудейские войны настоящего времени, что, понятно, приводило прямиком к Израилю и его конфликту с арабским окружением, вследствие чего выстраивалась некоторым образом логичная историческая преемственность. Бен-Цион Динур и историки т. н. «иерусалимской школы», основоположники сионистского нарратива, представляли в своих работах ту же картину, что стало понятно, когда до Москвы и Питера дошел изданный в 1981 году в Израиле на русском языке труд Б.-Ц. Динура «“Чудо” возрождения Израиля и его исторические основы». В Израиле, кстати, замечали этот вектор поисков среди части советской еврейской интеллигенции. Барух Гур-Гуревич, имеющий значительный опыт работы в различных государственных структурах, занимавшихся поддержанием связи с евреями СССР, отмечает: «В поисках своей национальной самоидентификации советские евреи были ориентированы на зарубежье, естественным образом воспринимая “страну евреев” как источник ответов на многие мучившие их вопросы. Они искали объяснение записи в своих паспортах. Если там значилось, что они по национальности – евреи, то напрашивался вопрос: что является “еврейским народом”? На ум как бы само собой приходило Государство Израиль». Как и многие другие авторы, Б. Гур-Гуревич отмечает роль военных побед Израиля, как в Суэцко-Синайской кампании 1956 года, так и в Шестидневной войне 1967 года, в усилении чувства духовной связи некоторой части советского еврейства с Израилем: «Жизнь в условиях тоталитарного общества приучила советских граждан читать между строк. Все старания советской пропаганды создать в представлении граждан страны отрицательный имидж Израиля достигали прямо обратного результата: Израиль воспринимался как региональная держава, к которой следует относиться с уважением; держава, в которой происходит нечто значительное и захватывающее. <…> Советские евреи, в особенности молодое их поколение, испытывали солидарность с израильской молодежью». Понятно, что говорить в этой связи о советских евреях, и даже о молодом их поколении, в целом едва ли возможно, подобные мысли занимали сравнительно небольшую часть представителей еврейской интеллигенции, однако и недооценивать их число тоже не стоит.

Еще более радикально произраильской была четвертая группа людей – позднее их назовут активистами советского неосионизма: желая не только самим связать свою судьбу с еврейским государством, но и побудить к этому максимально большее число сограждан и соплеменников, они рисовали образ вымышленного ими Израиля как Земли обетованной, где только и возможно национальное возрождение как на коллективном, так и на индивидуальном уровне. Понятно, что в официальных советских издательствах эти тексты не печатались (напротив, когда их находили при обысках, их изымали и вклеивали в уголовные дела), но они распространялись, как и другая диссидентская литература, в самиздате, а порой возвращались в Россию, будучи изданными типографским способом в Израиле или (что случалось реже, но тоже бывало) США. Евреи диаспоры, в особенности те, кто, несмотря на их желание, не могут попасть в Израиль, нередко пишут о «их» еврейском государстве не менее идеологизированные тексты, чем писали работники агитационно-пропагандистских ведомств ЦК КПСС; направленность, понятно, противоположная, не гневное осуждение, а восхищенная апологетика, но имевшая столь же мало отношения к реальному положению дел.

В результате сложилась парадоксальная ситуация: хотя интерес к Израилю проявлялся в Советском Союзе у людей с принципиально разной мотивацией, все они, чем дальше, тем больше, писали тексты, почти не имевшие отношения к тем сложным, интересным и противоречивым процессам, которые на самом деле происходили в израильском обществе. В то время как в мире немало писали о достижениях и проблемах, связанных с реализацией мечты о бесклассовых коммунах (кибуцах); о том, как в Израиле из людей, не имевших ни общего языка, ни общей культуры, ни общего прошлого, формировался единый народ, который обладал общностью самосознания, невзирая на вопиющее статусное неравенство; о превращении этого народа в «общество в униформе», в котором, однако, несмотря на любые войны и конфликты, свободные многопартийные выборы проходят строго по расписанию и т. д., – в это время в Советском Союзе либо обличали никогда не существовавший «фашизм под голубой звездой», либо воспевали не менее иллюзорное «братство всех евреев». Неплохие книги об Израиле, в сравнительно большом количестве издававшиеся и в самом Израиле, и за его пределами, в Советском Союзе не переводились и не издавались. Кроме текстов израильских коммунистов, обличительная монография Тадеуша Валихновского «Израиль и ФРГ», изданная в 1971 году, – чуть ли не единственная переводная книга об Израиле, выпущенная до конца 1980-х годов. В результате к концу советской эпохи в стране фактически не было израилеведения как науки: многообещающие зачатки были подавлены идеологическим прессом властей, с одной стороны, и националистически ориентированных диссидентов – с другой.

 

10.2. Изучение Израиля как поле идеологической борьбы

Изучая Государство Израиль, советские обществоведы и историки уделяли внимание самым разнообразным проблемам. Если в работах, посвященных внешней политике еврейского государства, всячески подчеркивался его агрессивный внешнеполитический курс по отношению к арабским странам, а также его зависимость от Соединенных Штатов и Западной Германии, то в работах, затрагивавших внутриполитические аспекты, круг тем был более вариативным, хотя тезис о том, что сионизм есть «крайнее проявление реакционной буржуазно-националистической идеологии» повторялся практически в каждой книге.

Одной из центральных тем в работах советских авторов были противоречия внутри израильского общества. Особый акцент делался на неравном статусе различных групп населения, вследствие чего еврейское государство характеризовалось как «строй сионистской диктатуры». Подчеркивались не только противоречия между еврейским и арабским секторами израильского общества, но и между различными этническими группами внутри еврейского социума. Эта картина дополнялась критикой той роли, которую играют религиозные структуры в стране; особо отмечался тот факт, что в стране отсутствует институт гражданского брака (он отсутствует до сих пор).

Советские авторы указывали на иерархию внутри еврейского социума в Израиле, выстроенную по субэтническому признаку. Разные авторы называли при этом разное количество субэтнических групп, однако все они подчеркивали, что внутри израильского общества существует отчетливая этносоциальная дискриминация. Указывалось, что наивысшее положение занимают сабры – уроженцы Израиля, затем несколько менее привилегированное положение занимают евреи – выходцы из Европы и Америки, и, наконец, самым низким социальным статусом обладают сефарды – «восточные» евреи, выходцы из арабских стран. Чем ниже социальный статус той или иной субэтнической группы, тем большей дискриминации в экономике, социальной сфере и политике она подвергается: «В то время как сефарды составляют более половины населения Израиля, в парламенте депутаты-сефарды составляют лишь пятую часть; среди высшего звена Гистадрута – не более одного процента; а высшее образование получают только 6–8 % молодых евреев восточного происхождения». Авторы указывают также на существование конфликтов не только между группами, но и внутри групп. Как отмечается, «внутри этих групп есть свои подгруппы: евреи из США привилегированнее евреев из Англии, последние же стоят на ступеньку выше иммигрантов из Румынии; сефарды из Йемена имеют более высокий статус в своей группе, чем выходцы из Марокко».

Даже если отдельные количественные данные, приводимые советскими авторами в подкреплении своих идей, и представляются неточными, то сам тезис о существовании в Израиле межгрупповых и межобщинных противоречий в целом верен. Если сравнить анализ израильского общества с аналогичными работами собственно израильских социологов (в частности, с изданной в 1989 году этапной книгой Дана Хоровица и Моше Лиссака «Trouble in Utopia»), картина окажется весьма схожей: иерусалимские социологи также говорят о «расколотом израильском обществе», где противоречия между сефардами и ашкеназами, между религиозной и светской частями населения то затухают, то вновь обостряются.

Много внимания советские авторы уделяли невозможности заключения в Израиле гражданского брака. Особенно подчеркивалась невозможность вступить в брак для атеистов, для смешанных пар, а также для тех, чье еврейство вызывает вопросы у раввината. Деятельность Министерства внутренних дел и Министерства по делам религий подвергалась острой критике и характеризовалась не иначе как «расовая дискриминация», деятельность же главного религиозного органа страны – Верховного раввината, наделенного не только религиозной, но и судебной и административной властью в религиозно-семейных вопросах – опирается, по мнению советских авторов, на «архаические, изжившие себя нормы». Объектами критики были как практика религиозного принуждения» в целом, так и, в частности, невозможность «тех, кто не придерживается иудейского вероисповедания», вступать в брак. Подчеркивалась «растущая клерикализация страны»: так, в пример приводилось принятое в 1970 году определение еврея как рожденного от матери-еврейки или прошедшего ортодоксальный гиюр, что является «насильственным навязыванием религии государством, отрицанием естественного права родителей смешанного происхождения решать, какую национальность выбирать для детей». Все эти проблемы – отнюдь не вымышленные, о них много говорилось и в самом Израиле, однако когда все это было написано в книге, озаглавленной «Сионизм – орудие империалистической реакции», стоит ли удивляться, что подавляющее большинство советских евреев (для которых, собственно, это и издавалось прежде всего) относились к ней, мягко говоря, с некоторым недоверием?

При этом важно отметить, что, даже верно указывая на проблему, касающуюся религиозного принуждения, советские авторы ни словом не упоминали о том, что в Израиле существуют различные механизмы, позволяющие существенным образом сгладить остроту проблемы. Так, в частности, нигде в советских публикациях не упомянуто, что Государство Израиль признает браки, заключенные гражданами страны за границей. Данная практика существует с 1962 года, когда постановлением Верховного суда израильская пара, заключившая брак в Республике Кипр, получила право подтвердить его в МВД Израиля. По этому же решению Верховного суда все браки, заключенные израильтянами за границей, должны признаваться Министерством внутренних дел.

Наиболее несбалансированный анализ советскими авторами израильских реалий имел место в области отношений между различными гендерными группами. Худшее положение женщин в экономической и политической сферах жизни многократно преувеличивалось. Утверждалось, будто женщины получают только половину от заработной платы мужчин, при выполнении той же работы, что они отстранены от активного участия в политической жизни страны и, наконец, что женщины из восточных общин «считаются гражданами второго сорта». Идеологически обусловленное стремление показать «антагонистичность классовой структуры израильского общества» затушевывало реальность и заставляло авторов искажать факты.

Однако наибольшее внимание уделялось различиям между уровнем жизни евреев и арабов в Израиле. «Арабы, составляющие около 15 % населения Израиля, в полном смысле изгои – будь то в области экономической или социальной, будь то в сфере образования или медицины»: арабские рабочие в большинстве своем неквалифицированны и заняты на сезонных работах; квалифицированные же работники сталкиваются с дискриминацией на рынке труда при устройстве в престижные компании; сельское арабское население значительно меньше охвачено системой медицинского страхования; наконец, лишь считанные проценты арабских молодых людей поступают в университеты и получают высшее образование. В подтверждение этих тезисов Л. Рувинский цитировал слова леворадикального израильского химика и правозащитника Исраэля Шахака (1933–2001): «Государство Израиль не является государством израильтян, это – еврейское государство». Опять-таки проблема неравенства между еврейскими и арабскими гражданами Израиля существует, она никак не выдуманная, но за прошедшие годы (с момента окончания войны в начале 1949 года и до конца 1970-х – начала 1980-х, когда печатались цитируемые здесь книги и статьи) она стала значительно менее острой, чем была изначально: в 1966 году был отменен режим военных администраций в районах компактного проживания арабского населения, в парламенте Израиля значительно выросло число независимых арабских депутатов, существенно вырос средний уровень жизни арабского населения и т. д.. Израиль ищет, как совместить свой национальный – еврейский – и свой демократический характер, достигнув немалого в ходе этих поисков. Обо всем этом в работах советских авторов не говорилось ни слова. Обличительный настрой препятствовал попытке непредвзято и вдумчиво разобраться в происходивших в израильском обществе сложных процессах.

Как уже отмечалось выше, одна из наиболее специфических особенностей советского израилеведения состояла в том, что значительная его часть была прямо вовлечена в идеологическую борьбу с эмиграционными настроениями советских евреев. В этом контексте авторы книг жертвовали научностью, ставя перед собой цель представить образ Израиля в максимально негативном свете. Если советские евреи полагали, что в СССР они подвергаются дискриминации по национальному признаку, то в книгах и статьях об Израиле рисовалась картина еще большей социальной дискриминации, которой подвергаются новые иммигранты в Израиле, в особенности приехавшие из Советского Союза. Демотивация потенциальных эмигрантов продолжалась путем представления Израиля как «псведосоциалистической» страны, в которой идеалы равенства и социальной справедливости остаются лишь на уровне риторики. Наконец, если советские евреи считали СССР тоталитарным государством, то Израиль нередко представлялся как «псевдодемократия», в которой существует лишь иллюзия выборов.

В рамках этой парадигмы советские авторы предпринимали попытки проанализировать израильскую партийную систему, в особенности программы и политический курс двух крупнейших партий страны – Партии труда и «Ликуда». Партия Труда (до 1968 года – МАПАЙ), образованная в 1930 году путем слияния нескольких более малых общественных объединений и бывшая до 1977 года доминирующей в Израиле, всегда лишь «прикрывалась социалистической фразеологией, отвергая базовые постулаты марксизма». Если и были различия в трактовках и оценках советскими авторами этого вопроса, то центральной темой неизменно оставалось проведение максимально четкого различия между советским «реальным социализмом» и израильским «социал-сионизмом». В то время как первый, по мнению всех авторов, являлся «еще одним большим шагом на пути к коммунизму», то второй – лишь «ширмой, за которой скрывается буржуазный реформизм и антагонистические классовые противоречия». Тот тип общественного устройства, который сложился в Израиле, чаще всего назывался советскими авторами «псевдосоциализмом» и служил, по их мнению, цели введения в заблуждение «трудящихся-евреев и мирового общественного мнения, не имея ничего общего с подлинным социализмом».

Правившая с 1948 по 1977 год в Израиле Партия труда «лишь распространяла иллюзии о социальной гармонии», не будучи, по мнению советских авторов, подлинно социалистической. В.А. Семенюк, например, подробно показал несоответствие программы МАПАЙ, а затем Партии Труда марксизму. Он привел целый ряд фактов, которые, по его мнению, позволяли этой партии «называться партией власти, правящей партией, но никак не “рабочей” или “левой”». Так, к этим фактам отнесены покровительство крупным государственным компаниям, по сути монополиям, отказ от предоставления полного равноправия арабским гражданам, коррупция в высших эшелонах власти, отсутствие внутрипартийной демократии, продолжение милитаризации страны. Всё это – верные по сути утверждения, в 1960–1990-е годы в Израиле было опубликовано большое количество работ, в частности – этапная монография профессора Иерусалимского университета Зеэва Штернхелля, в которых говорилось фактически то же самое, а созданные в рамках МАПАЙ/Рабочей партии фракции «Мин ха’есод» [ «От основания»] и «Хуг 77» [ «Кружок 77»] ставили себе целью борьбу именно с этими явлениями. При этом Израиль был в то время (сейчас уже нет) одной из самых социально ориентированных стран западного мира, но об этом в работах советских авторов не говорилось вообще.

Важную роль в демотивации потенциальных эмигрантов из СССР играла тема милитаризированности общества. Авторы указывали, что на военной службе занят самый высокий в мире процент населения: призываются мужчины от 18 до 29 лет, равно как и женщины, до 26 лет. При этом численность армии постоянна и не зависит от периодов мира или войны, что означает для многих людей «постоянную необходимость жить между казармой и домом». Военная подготовка, начинающаяся в старших классах школы и фактически продолжающаяся всю жизнь, так как резервисты могут призываться на сборы до 55 лет, и охватывающая большую часть населения, «делает из Израиля государство, поставленное под ружье… для большинства работоспособного населения которого военная подготовка, казарменное положение и угроза новой войны стали своего рода нормой». Подчеркивалось, что вооруженные силы играют гипертрофированную роль в обществе: как для новых иммигрантов, откуда бы они ни приехали, так и для жителей Израиля «служба в армии является решающим этапом в становлении хорошего гражданина», этапом, без которого фактически невозможно сделать карьеру. Учитывая, что в СССР евреи в мирное время, как правило, не шли в Советскую армию, получая отсрочки для получения высшего образования, всё это должно было побудить их серьезно задуматься о том, стоит ли им бросать советскую родину.

Все авторы особо отмечали трудности, с которыми сталкивались евреи, уехавшие из СССР в Израиль. «Подавляющее число эмигрантов жалуется на тяжелую жизнь, отсутствие работы, непомерные налоги и обманутые надежды», «они оказываются в стране, где чувствуют себя брошенными на произвол судьбы, а зачастую – и людьми второго сорта». Деромантизация образа Израиля и разрушение иллюзий были центральными в описании быта эмигрантов из Советского Союза. При этом в совершенно гротескном виде подчеркивалось различие между жизнью в СССР, где якобы «человек – это все, высшая ценность», и жизнью в Израиле, где они «словно в пустыне, брошены всеми и беззащитны». Постоянно звучала мысль о том, что единственное предназначение новых иммигрантов в Израиле – это пополнение вооруженных сил и заселение оккупированных земель.

Отдельный прием, используемый с целью лишить желающих уехать возможных иллюзий, состоял в приведении писем, якобы написанных ранее эмигрировавшими советскими евреями и адресованных различным газетам и журналам в СССР (с тем чтобы быть опубликованными и служить предупреждением против «необдуманных и опрометчивых шагов»). Из множества различных отрывков текстов, которые цитировались как письма эмигрантов, можно выделить три постоянно присутствующих фактора демотивации: во-первых, опасность потери социального статуса («на своей Родине я был врачом и имел уважение и почет – тут я сторож!»), во-вторых, доминирование религиозных структур в сфере семейного права («мы здесь как неполноценные, нас занесли в список неполноценных без нашего ведома») и, наконец, в-третьих, перспектива, что дети новоприехавших иммигрантов будут воевать в очередной арабо-израильской войне.

Одновременно авторы указывали на постепенное возрастание эмиграции из Израиля, особенно после войны Судного дня 1973 года. Помимо прочего, среди причин, способствовавших увеличению числа эмигрантов, назывались рост стоимости жизни, нерешенность жилищной проблемы, высокие налоги. Все это усиливалось фактором нестабильности и ожиданием новых вспышек эскалации арабо-израильского конфликта. Для подкрепления этих тезисов приводились данные о том, что к концу 1970-х годов число новоприезжающих и число эмигрантов из еврейского государства сравнялось. Подчеркивалось, что значительную часть всех уехавших составляет молодежь, «которая теперь не склонна считать себя сионистски настроенной».

Советское израилеведение, будучи одновременно частью регионоведения, частью внешней политики и ее агитационно-пропагандистского обеспечения, равно как и частью зарождавшейся позднесоветской иудаики и борьбы советских евреев за выезд, по сути, не существовало в качестве строгой и самостоятельной научной дисциплины. Во всех без исключения своих проявлениях оно было перегружено идеологическим компонентом, различавшимся в зависимости от мировоззрения и политических задач авторов. Изучение социальных и политических проблем еврейского государства либо приносилось в жертву идеологическим требованиям государства, как то зачастую случалось с израилеведением, встроенным в структуру Академии наук, либо в принципе подменялось выстраиванием новых социальных мифов о «Земле обетованной», как это было в случае с активистами неосионизма в Советском Союзе. Научное изучение Израиля началось фактически уже в постсоветскую эпоху.

 

10.3. Изучение Израиля в постсоветской России

Кооперация между Россией и Израилем в сфере образования и науки началась еще до формального восстановления отношения, в 1990 году, когда было подписано первое соглашение между Академией наук и Министерством науки Израиля. В это же время в активный обмен студентами включились такие вузы, как Институт стран Азии и Африки МГУ и РГГУ, а крупные израильские университеты – прежде всего Иерусалимский и Открытый – начали разрабатывать совместные научные и образовательные проекты с российскими партнерами. К значительным достижениям того периода можно отнести создание в ИСАА МГУ Центра иудаики и еврейской цивилизации под руководством А.Б. Ковельмана, организацию в рамках структуры РГГУ Центра библеистики и иудаики, который возглавил М.С. Куповецкий. Кроме того, в Москве были созданы Академия им. Маймонида (сейчас – Государственная классическая академия имени Маймонида) и Еврейский университет в Москве (позднее переименованный в Высшую гуманитарную школу им. С. Дубнова, и, проработав восемнадцать лет, он был закрыт в 2009 году). Эти структуры стали базовыми центрами по подготовке российских специалистов в области иудаики и израилеведения. Как справедливо отмечает Е.Я. Сатановский, «специалистов-ближневосточников в престижных вузах Москвы готовят израильские профессора, что не мешает выпускникам работать в Министерстве иностранных дел и прочих престижных ведомствах». Позднее в сотрудничество включились новые университеты с российской стороны: МГИМО подписал договора с четырьмя израильскими университетами, РУДН начал принимать у себя израильских преподавателей русского языка для стажировки и повышения квалификации, а Открытый университете Израиля подписал в 2005–2007 годах договора о сотрудничестве с Нижегородским, Томским, Уральским и Казанским университетами, МГОПУ и РГПУ им. А.И. Герцена. В связи со значительным сокращением финансирования программ в области русскоязычного еврейского образования как в России, так и в Израиле в последние два года (после краха Фонда Чейза и других еврейских филантропических институций в афере Б. Мэйдоффа в декабре 2008 года) существует реальная опасность существенного сокращения масштабов российско-израильских научно-образовательных связей – собственно, в ряде организаций, в том числе и наиболее значительных, это сокращение уже имеет место. Все последствия этого оценить пока сложно.

В 1990–2000-е годы изучение Израиля на русском языке развивалось невиданными прежде темпами. Если в предшествующие годы большая часть выходившей в России литературы об Израиле появлялась под заголовками типа «Палестина в петле сионизма» или «Расизм под голубой звездой», то в последние пятнадцать лет, после восстановления дипломатических отношений между двумя странами, в Москве был издан значительный корпус сбалансированной и даже откровенно произраильской литературы. Немаловажно отметить и то, что если до 1991 года фактически единственным еврейским издательством, выпускавшим книги об Израиле на русском языке, была иерусалимская «Библиотека Алия», то впоследствии возникли и другие: «Гешарим/Мосты культуры», издательство Открытого университета Израиля, «Лехаим/Текст», «Дом еврейской книги/Параллели», среди сотен наименований изданных которыми книг немало посвящено и Государству Израиль. Общая численность более или менее серьезных книг и статей об Израиле (включая и историю сионистского движения, бывшую непосредственной предтечей независимого еврейского государства), изданных на русском языке, приближается к четыремстам – ситуация немыслимая в принципе двадцать лет назад.

Вопреки стереотипным ожиданиям месту Израиля в конфликте с арабами и его роли в противостоянии исламскому экстремизму и терроризму посвящена лишь примерно четверть всех публикаций. Примерно 10 % русскоязычных публикаций посвящено истории сионистского движения и еврейской общины Палестины/Эрец-Исраэль в догосударственный период, примерно четверть – общественным, политическим и правовым аспектам жизни Израиля, примерно 10 % – вопросам экономики, сельского хозяйства и внешней торговли, примерно столько же – развитию культуры, науки и образования. Многие десятки вышедших на русском языке книг и статей посвящены русскоязычной общине Израиле, а около десяти опубликованных работ посвящены арабам – гражданам Израиля. Иначе говоря, сегодня, даже и владея исключительно русским языком (и не зная ни иврита, ни английского), можно собрать несколько солидных полок литературы об Израиле, причем изданные книги и статьи покрывают практически все основные сферы истории страны и ее сегодняшнего дня.

Постепенно сложилась ситуация, при которой на русском языке появляются публикации об Израиле, написанные тремя группами авторов: исследователями и журналистами, живущими и работающими в России (иногда – на Украине и Белоруссии, но их число можно пересчитать буквально по пальцам одной руки); социологами, политологами и этнографами, эмигрировавшими в Израиль из стран СНГ; а также израильскими и американскими (и крайне редко – европейскими и арабскими) учеными, дипломатами и публицистами. Авторы из разных стран встречаются и на научных конференциях, в частности ежегодных форумах Ассоциации научных работников и преподавателей иудаики в вузах «Сэфер», на которых две-три секции всегда посвящаются современному Израилю. Такое положение дел обеспечивает конструктивное обогащение российского и русско-израильского «рынка идей», что приносит очевидную выгоду и авторам, и читателям.

Вместе с тем нельзя не отметить целый ряд проблем, осложняющих развитие русскоязычного израилеведения.

Во-первых, почти все авторы, профессионально занимающиеся Израилем на постсоветском пространстве, живут в Москве и сотрудничают (как правило, одновременно) в трех московских научных учреждениях: Институте востоковедения, Институте Ближнего Востока и МГИМО. Практически каждый из специалистов является единственным экспертом по своей области в России: А.В. Федорченко и Д.А. Марьясис – по израильской экономике, Т.А. Карасова – по израильской партийно-политической системе, С.М. Гасратян – по роли религии в израильской общественной жизни, Г.Г. Косач и Н.А. Семенченко – по израильским леворадикальным движениям, Т.В. Носенко и Г.А. Меламедов – по проблеме Иерусалима, И.В. Масюкова – по русскоязычной общине страны, Е.Ю. Усова – по израильской внешней политике, А.Е. Локшин – по истории советского еврейства и советско-израильских отношений, В.П. Воробьев – по израильскому конституционному праву. Г.И. Мирский, И.Д. Звягельская и Е.Я. Сатановский являются признанными экспертами по широкому кругу ближневосточных вопросов и, в частности, арабо-израильскому конфликту. За пределами Москвы Израилем на сколько-нибудь приемлемом уровне занимаются в буквальном смысле слова единицы: Е.Е. Эпштейн – в Санкт-Петербурге, С.В. Вольфсон и В.П. Румянцев – в Томске, О.А. Колобов, А.А. Корнилов и И.В. Рыжов – в Нижнем Новгороде, М.Г. Агапов – в Тюмени, Д.Т. Шевелев – в Минске, Ю. Корогодский – в Киеве, причем у них крайне мало публикаций не только в международной, но даже и в центральной российской научной периодике. В результате российским ученым – специалистам по Израилю практически не с кем вести интеллектуальную полемику: каждый из вышеназванных авторов де-факто является «монополистом» в сфере своей специализации. За последние годы в Москве, Нижнем Новгороде и других городах были защищены несколько десятков диссертаций и дипломов о тех или иных аспектах израильской политики, общественной жизни и культуры, однако лишь небольшое число этих работ представляют собой действительно оригинальные авторские исследования, а не переписывание своими словами уже появившихся публикаций. Численность молодых научных сотрудников-израилеведов, пришедших в научные учреждения и публикующихся в признанной научной периодике, остается крайне малочисленной.

Во-вторых, проблема состоит в том, что практически никто из перечисленных выше авторов не пишет по-английски, из-за чего их работы недоступны иностранным коллегам. На русский язык переведено более сотни книг по истории сионизма и Государства Израиль, опубликованных в оригинале на иврите, по-английски и (в редких случаях) по-французски, но ни одна из книг об Израиле, написанная по-русски, не была издана ни на каком другом языке (насколько известно, единственным исключением является труд В.П. Воробьева «Конституционно-правовая система Государства Израиль», изданный в Москве в 2002 году, переведенный на иврит). Это касается как важных книг, написанных российскими специалистами, так и трудов эмигрировавших в Израиль ученых, пишущих на русском языке. Единственная книга об Израиле из всех опубликованных на русском языке, которая вышла и на английском – «Русская улица в еврейской стране. Исследование фольклора эмигрантов 1990-х в Израиле» Марии Еленевской и Ларисы Фиалковой (Москва, 2005). Сборники статей, над которыми совместно работали российские и израильские ученые, также были опубликованы только по-русски. Таким образом, диалог идет исключительно в одну сторону: читающие по-русски имеют возможность, даже и не зная в достаточной мере иностранных языков, изучать в переводах работы многих израильских и американских ученых, дипломатов и журналистов, однако не владеющие русским языком израильтяне и американцы лишены возможности следить за работами специалистов по Израилю, пишущих на русском языке.

В-третьих, ни в Израиле, ни в России не существует какой-либо реально функционирующей консультативной редакционной коллегии, которая бы отбирала книги, которые наиболее целесообразно было бы перевести. Каждая организация, как правило, переводит и издает то, что соответствует ее собственным институциональным интересам. Хотя по-русски изданы такие важные книги, как монографии Шломо Авинери «Происхождение сионизма» и Амнона Рубинштейна «От Герцля до Рабина и дальше», двухтомник Хаима Герцога «Арабо-израильские войны», переведенное с французского языка исследование Жан-Кристофа Аттиаса и Эстер Бенбасса «Вымышленный Израиль» и другие, целый ряд важнейших трудов остается непереведенным. Бывало и так, что прекрасные книги выходили в подстрочном переводе, которого не касалась рука научного редактора, как случилось с фундаментальным трудом Уолтера Лакера «История сионизма».

В-четвертых, тексты даже уже изданных книг об Израиле в большинстве своем не размещены в сети Интернет, из-за чего они недоступны массовой аудитории потенциальных читателей. Единственное издательство, помещающее (хотя и с задержкой в год-полтора) в Интернете полные тексты своих книг, – это издательство Института Ближнего Востока. На сегодняшний день книга, пусть и изданная, но не размещенная в сети, имеет очень небольшое распространение, однако, к сожалению, никто и нигде не поставил себе целью создание масштабного «виртуального павильона русскоязычного израилеведения», который бы стал тем порталом, где искали бы информацию об Израиле заинтересованные пользователи. Сайты «Электронной еврейской энциклопедии» и Открытого университета Израиля, вероятно, являются на сегодняшний день наиболее полными и авторитетными источниками научной информации по данной теме, однако они очень далеки от того, что необходимо создать, чтобы русскоязычное израилеведение было представлено в Интернете адекватно уровню его нынешнего развития.

 

10.4. Актуальные тенденции русскоязычного израилеведения

Учитывая, что большая часть настоящей монографии посвящена событиям трех последних лет, начиная с 2008 года, имеет смысл постараться проанализировать отдельно и развитие израилеведения в России в этот же период. Столь резких поворотов, аналогичных тем, которые имели место в политической сфере, здесь, очевидно, не было; скорее, продолжались те же тенденции, которые выкристаллизовались в предшествующие годы.

Тот факт, что за трехлетний период, с 2008 года по 2010 год, в России было издано двадцать четыре новых монографии и сборника, непосредственно посвященных современному Израилю (т. е. в среднем по восемь новых книг в год), и это не считая изданий книг израильских писателей, говорит сам за себя. При этом все книги о еврейском государстве, изданные в России в последние три года, написаны либо российскими учеными-востоковедами, работающими в различных университетах или структурах Академии наук, либо израильскими русскоязычными исследователями, имеющими тот или иной академический бэкграунд; с иврита или английского переводились лишь отдельные статьи. Практически все труды так или иначе посвящены социальным, политическим, историческим, правовым, чуть реже – экономическим проблемам еврейского государства; фактически ни одна изданная за последние годы в России книга об Израиле не затрагивает вопросы культуры, науки или общественных движений.

Обращает на себя внимание тот факт, что в 2008–2010 годы не было переведено на русский язык ни одной книги о еврейском государстве, написанной собственно израильскими, европейскими или американскими авторами на иврите, английском или любом другом европейском языке. Русскоязычным читателям остаются недоступными многие современные исследования, выходящие в Израиле, Европе и США. В частности, на русский язык до сих пор не переведена ни одна из книг ведущих специалистов по истории арабо-израильского конфликта профессора Университета им. Бен-Гуриона Бенни Морриса и профессора Хайфского университета Йоава Гелбера, ни одна из книг скончавшегося в 2007 году профессора социологии Иерусалимского университета Баруха Киммерлинга (в журналах «Диаспоры» и «Ближний Восток и современность» вышли лишь два фрагмента из них), работы которых уже изданы на всех основных языках мира. По состоянию на конец 2010 года на русский язык не переведена ни одна книга об Израиле, написанная в оригинале в двухтысячные годы. При этом довольно значительное число работ – двадцать четыре книги и сборника статей за три года – говорит об определенном динамизме развития израилеведения на русском языке. При этом недоступность русскоязычным читателям как многих классических работ об Израиле, так и практически всех самых современных исследований свидетельствует об определенной степени изоляции отечественного интеллектуального дискурса по ближневосточной проблематике от общемировых тенденций.

В последние годы монографии об Израиле опубликовали шесть российских авторов: В.П. Воробьев, Т.А. Карасова, С.М. Гасратян, Е.В. Воробьева, Р.Д. Дауров и И.В. Рыжов. Первые трое – опытные исследователи, ранние работы которых были опубликованы еще в советское время; последние трое, напротив, опубликовали свои первые книги, имеющие отношения к их недавно защищенным диссертациям. Даже несмотря на разницу в поколениях, в профессиональном плане этих людей объединяет многое. Во-первых, все они являются представителями советской школы востоковедения и израилеведения, формально организованной в современной России в рамках тех же кафедр и отделов ведущих университетов, как МГИМО и Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, а также профильной структуры Академии наук – Института востоковедения, в которых данный круг тем изучался и в советский период. Учителя Е.В. Воробьевой, Р.Д. Даурова и И.В. Рыжова – профессора В.П. Воробьев, И.Д. Звягельская и О.А. Колобов – занимаются изучением Израиля и арабского Востока уже несколько десятилетий. Во-вторых, сфера научных интересов этих более или менее опытных научных работников, хотя и достаточно разнообразна, локализуется преимущественно в области политической истории Ближнего Востока, международных отношений, конституционного права и политологии. Среди их публикаций, как современных, так и относящихся к более раннему периоду, нельзя найти ни одной работы, посвященной израильскому искусству и литературе либо социологическому анализу процессов в многокультурном и многоязычном израильском обществе.

Анализу партийно-политической системы Государства Израиль посвящены две изданные в последние годы монографии: «Политические партии Государства Израиль» В.П. Воробьева и Д.Р. Бостоганашвили и «Политическая история Израиля. Блок “Ликуд”: прошлое и настоящее» Т.А. Карасовой. Интерес авторов к данной проблеме объясняется тем, что «израильскую политическую систему составляет сложный, динамичный конгломерат партий… которые по-прежнему находятся в центре общественно-политической жизни страны». Понимание логики их функционирования и их роли предполагает рассмотрение исторических особенностей складывания партийной системы, государственного строя, а также внутренних особенностей партийной системы в изменяющемся израильском обществе как таковой. Если первая книга представляет собой обобщенный юридический и политологический анализ роли, значения и принципов функционирования политических партий в еврейском государстве в целом, то вторая ставит несколько более узкую, но при этом и более глубокую задачу: изложение политической истории Израиля в контексте формирования, развития, прихода к власти и выработки политического курса одной из крупнейших партий – «Ликуда». Принимая во внимание длительное игнорирование российскими учеными темы роли и функционирования политических партий в Израиле (последняя крупная монография была посвящена Партии Труда и издана еще в конце 1980-х годов), появление обеих книг нельзя не признать очень своевременным.

С момента выхода в 2001 году книги профессора В.П. Воробьева «Правовой статус личности в Государстве Израиль: его основы, особенности и специфика», этим автором и его учениками был выпущен целый корпус важных работ по генезису и современному состоянию конституционного права в еврейском государстве. Осмыслению весьма своеобразной роли и центрального места Верховного суда в политико-правовой системе Израиля посвящена важная монография, изданная В.П. Воробьевым и Е.В. Воробьевой в 2008 году. Авторы справедливо отмечают, что с момента вступления Аарона Барака в должность председателя Верховного суда в 1995 году практика «судебного актинизма» привела к тому, что «в стране сложилась уникальная ситуация, когда в отсутствие единой писаной конституции повсеместно осуществляется конституционный контроль. Эта задача осложняется и тем, что Верховный суд должен оценивать конституционность законов и на основании принципов, содержащихся в Декларации независимости Государства Израиль, которая лишь относительно недавно получила правовой статус». Однако авторы не ограничиваются лишь рассмотрением истории формирования израильской судебной системы и факторов, приведших к практике «судебного активизма», анализируя и деятельность Верховного суда в качестве Высшего суда справедливости, уполномоченного рассматривать иски граждан против решений органов государственной и муниципальной власти. Если «гибридный» (в терминологии авторов) статус Верховного суда в Израиле и его активизм представляются авторам явлением весьма неоднозначным, то его вклад в утверждение либеральных свобод и прав личности в стране, а также контроль, который он осуществляет в области соблюдения прав человека на контролируемых территориях, справедливо удостаиваются самых положительных оценок. Этот круг тем углубленно рассматривается и в монографии «Конституционно-правовой статус человека и гражданина в Государстве Израиль», изданной Е.В. Воробьевой и Р.Л. Илиевым в издательстве МГИМО в 2009 году. В этой книге с беспрецедентной в русскоязычной юридической литературе полнотой рассмотрены права, свободы и обязанности граждан Израиля, причем в книге цитируются самые актуальные судебные решения по этому кругу тем.

Во вторую группу авторов, чьи монографии о еврейском государстве, изданные в 2008–2010 годах, заняли достойное место в русскоязычном израилеведении, можно отнести таких исследователей, как Б.И. Дубсон, М. Кенигштейн, В.И. Месамед, В.Ю. Чернин и А.Д. Эпштейн. В эту группу входят и авторы отдельных статей в изданных в последние годы коллективных монографиях: В.Э. Ханин, М. Низник, Е. Римон (Константиновская), З. Илатова, М. Филиппов, М. Вайскопф, Д. Соболев, З. Зарецкая, Л. Юниверг, М. Еленевская, Л. Фиалкова, Л. Ременник, С. Лисица и некоторые другие. Отличительной чертой, объединяющей этих ученых, является факт их рождения в Советском Союзе и сохранения на протяжении многих лет культурных и профессиональных связей с Россией. Хотя Борис Дубсон, Владимир Месамед, Владимир Ханин, Лариса Ременник, Злата Зарецкая, Лариса Фиалкова и некоторые другие получили образование и сформировались как ученые еще в СССР, а Алек Д. Эпштейн, Велвл Чернин, Сабина Лисица и Денис Соболев защитили свои докторские диссертации уже после эмиграции, все они продолжают писать об Израиле в периодические издания (прежде всего в журнал «Диаспоры»), равно как и издавать книги на русском языке. К этой же группе примыкает и опытный журналист Петр Люкимсон, написавший изданную достаточно большим тиражом биографию Ариэля Шарона. Важной особенностью русскоязычных израильских ученых, отличающей их от российских востоковедов, является богатство сферы их научных интересов: в нее входят и история, и политическая наука, и социология, и культурология, и литературоведение, и экономика. Монографии и статьи русскоязычных израильских ученых скорее дополняют тот корпус работ, который был издан российскими израилеведами, нежели конкурирует с ним.

В 2008 году книга, посвященная современному Израилю, впервые вышла за пределами Москвы. Сборник статей «Израиль, Россия и мир: история и современность», изданный в Екатеринбурге по итогам конференции, прошедшей в Уральском государственном университете к 60-летию провозглашения государственной независимости Израиля, с одной стороны, затрагивает современные общественно-политические проблемы еврейского государства, а с другой – уделяет особое внимание советско-израильским и российско-израильским отношениям. Авторы из России и Израиля рассматривают в исторической перспективе восстановление дипломатических связей между Москвой и Иерусалимом, а также различные аспекты этих отношений сегодня.

Не менее половины из двадцати четырех изданных в 2008–2010 годах монографий и сборников так или иначе освещают вопросы израильской политики, что ярко контрастирует с диспропорционально малым – всего два сборника – количеством работ, затрагивающих проблемы израильского общества и его интеллектуальной и культурной жизни. Российское израилеведение за последние годы не только не видело крупных переводных работ, но и в рамках собственных исследований сосредоточилось на довольно узком, хотя и несомненно важном, круге вопросов. Посвященные актуальным политическим проблемам Израиля и его политической истории работы отчетливо группируются вокруг двух основных тем: они освещают динамику развития политической системы Израиля, с одной стороны, и взаимовлияния векторов развития арабо-израильского конфликта и тенденций израильской общественно-политической жизни – с другой.

Проблемы израильского общества занимают в русскоязычном израилеведении куда меньшее место, чем вопросы политики, истории и дипломатии, однако необходимо все же отметить три сборника статей: один из которых вышел в Москве, а два других – в Израиле: «Еврейское государство в начале XXI века: антология современной общественно-политической мысли» и второй и третий тома антологии «Национальной безопасности и демократии в Израиле» (первый том вышел в 2007 году, все – в издательстве Открытого университета Израиля). Израиль не только воюет, но и ведет мирную жизнь, и в этой жизни израильское общество раздирают многочисленные внутренние проблемы: противостояние светского и религиозного населения, межобщинная напряженность, дилеммы в области образования и так далее. Недостаточное внимание российских израилеведов к данным проблемам, принимая во внимание их остроту, представляется неоправданным. Порой и уровень публикуемых работ существенно отстает от международных стандартов в этой области знаний.

Все сказанное выше не может заслонить того факта, что за последние двадцать лет русскоязычное израилеведение развивалось беспрецедентными темпами. На сегодняшний день оно ничем не уступает уровню развития данной дисциплины во Франции, Германии и других наиболее «продвинутых» странах неанглоязычного мира. В середине 1980-х об этом можно было только мечтать. При этом нет никакой идеологической или какой-либо иной цензуры, которая бы препятствовала развитию израилеведческих исследований в России. Сегодня всё зависит от самих исследователей.