Если слеза отуманит вам вежды, если пробьет для вас тяжкий час, {20} я протяну вам ветку надежды, мой прозвучит для вас вещий глас. Не пропустите вы речи эти, небом пророчеству сила дана: есть непреложный закон на свете, каждому выполнить долг сполна. Путь свой у моря река кончает, к небу поднявшись, огонь падет; все, что землей рождено, погибает, но без следа ничто не пройдет. Прочны и стойки судеб веленья, что неизбежно, — придет в свой час; то, что сегодня прошло без значенья, завтра значительным станет для вас. * * * Виден был муж мне на бреге Белины {21} , праотец славных наших вождей, он урожай подымал наш старинный, плуг свой ведя средь родимых полей. И приходили послы от собранья, и нарекали его королем, в пышные облачив одеянья, и не допахан был чернозем. Выпряг из плуга волов он на волю: «Туда, где я взял вас, вернитесь опять!» Бич с кнутовищем закинул он в поле дикими травами зарастать. Скрылись волы за горою неспешно— в следы их поднесь вода налита; от кнутовища же буйный орешник выпустил три молодых куста. Они зацвели и плоды давали, только созрел из них — лишь один; два же увяли, с веток опали, не проросли из земных глубин. Слушайте вещее, верное слово! пусть прорицанье запомнит народ: век благодатный вернется снова, когда и мертвая ветвь [28] зацветет. Снова раскинутся ветви эти облагороженней, шире, пышней, на удивление всем на свете плод понесут от своих корней. Явится в золото вождь облаченный, словно бы долг возвращая вдруг, выйдет из праха им извлеченный Пршемыслов старый заржавленный плуг. Из-за горы те волы вернутся, мерно опять пойдут под ярмом, и — недопаханные — проснутся пашни под золотым зерном. Ветер задышит, всходы всколышет, вскинется буйных колосьев гладь, и счастье родины солнцем запышет, древнюю славу вернув опять. * * * Вижу скалу над рекою кипучей {22} , на той скале город Кроков злат; [29] а подле града в долине цветущей Либуши княжий привольный сад. Долу — построечки малой, надводной, княжей купальни тесины блестят; вижу княгини я лик благородный, серебротканный ее наряд. Став на пороге речной светлицы, вглубь устремила она свой взор; страшные стали слова ей светиться; родине милой судеб приговор. «Вижу я зарево, сечу сражений, острый клинок твою грудь пробьет, узнаешь ты беды и мрак запустений, но духом не падай, мой чешский народ!» Здесь же две няни, стоявшие сбоку, к ней подошли с колыбелью златой; поцеловала и в бездну потока, кинув ее, погребла под скалой. Слушайте ж Либуши мудрое слово — я ее слышала вещий глас: «Пусть здесь лежит колыбель [30] , пока снова ей не приспеет урочный час! С темного дна из глубокого моря новый поднимется юный мир; лип благовонных в отцовом подворьи снова раскинутся ветви вширь. Всходы пробудит весенний ливень, свет засияет, что тьмою рожден: новою славой народ осчастливлен, встанет, как старою был озарен. В час этот из глубины быстротечной вновь колыбель золотая всплывет, и земля, чье спасенье предвечно, словно как в зыбке дитя, отдохнет». * * * Помню тебя, колыбель святая, верю в тебя — путевую звезду! Матери верой думы питая, снова тебя я увидеть жду. Год за годами проносится мимо, весен и зим кружит хоровод; все ж моя вера неколебима, с каждым мгновеньем она растет. Если кто в глубине под скалою в омуте летом ко дну пойдет, если у буйной ватаги зимою вдруг под санями подломится лед, то я вздыхаю, к Либуши войску новых немало прибыло сил! Близко ли время, когда успокоюсь? все еще час тот не наступил! Так ведь начертано в книгах судьбою, слушайтесь голоса моего: утро поднимется голубое, мертвые встанут в честь его. Либуша княгиня с мощными полками выступит из глубоких вод и материнскими руками к славе поднимет родной народ! * * * Видела костел я над Орлицей речкой, слышала его колокола, прежде чем честность старой воли чешской, разорвали когти зла. В те дни, когда святость в Чехии исчезла с верой и надеждой золотой, костел тот земная поглотила бездна, и покрылась местность та водой. Все ж не навеки скрыт он под землею: воды эти схлынут вспять, и костел восстанет с силою былою благовестом к славе звать. Помните ж и знайте слов предначертанье, неумолимый судьбы закон: «Зримо вам станет жарких зорь сиянье, если тот раздастся звон. И с другого берега Орлицы снова ветер посеет новый лес, и молодняк народится сосновый встанет бор могучий до небес. И когда сосна на краю того бора век свой многолетний доживет и в Орлицу реку рухнет без опоры, а сосновый корень догниет, тогда придут сюда дикие свиньи вырыть остатки корней, и заблещет золотом под ними дивный колокол в глубине. Ибо ему суждено от рожденья путь под землею пройти такой и в предназначенное мгновенье цели достигнуть своей за рекой». Знайте ж: у края зеленого бора дерево сохнет, век отслужа, ветви теряют зелень убора, только вершина еще свежа. Может, и колокол путь свой кончает и к предназначенной цели спешит? Кто прорицания те разгадает, а в сердце надежду нам укрепит? Видела я, как пахал крестьянин в поле поблизости Быстрины, песнью простор оглашая ранний: «Боже, святые Троицы!» Дивной он был остановлен помехой, вывернув, стал он обломок бранить: «Какого дьявола я переехал? чтоб ему в бездну опять угодить!» Так проклинал он, и жалобным стоном отозвался уходящий глас колокола погребенного звоном: «Нет, не настал, не настал мой час!» {23} Ах, это время еще не с нами! Все ж преклоните к земле свой слух, там под сосны величавой корнями колокол дивный услышите вдруг. * * * Не обвиняйте в несчастьях судьбины, камни и кремни, жестокость ее, лучше признайте скорей свои вины — собственное безрассудство свое! Вижу я гору под облаками — всем та вершина знакома вам — окружена она пышно садами, а на верху ее божий храм. В храм этот входят тремя вратами, также тремя выходят на свет; [31] писано в книгах то, но и сердцами запоминайте вещий завет: «Все вы напрасно мечту бережете, вы не избудете бед и забот, если потоком в одни ворота весь не вольется чешский народ!» [32] Тот, кто имеет уши, да слышит, что ж ты их пальцем заткнул, дорогой? ты, кому разум присвоен свыше, что же ты топчешь его ногой? Тысячу минуло лет, как к согласью звал сыновей своих Святополк, но, не достигнув нашего часа, зов золотого завета умолк! * * * Вы кто отцов своих славных делами любите чваниться в похвальбе, в Праге у моста стоит перед вами полугерой на гранитном столбе. {24} Голову снес ему времени ветер, плечи разбиты шведской войной, ноги и торс еще — на постаменте, в глупой гордыне своей стариной. Не говорите, что «давней порою полуразрушена мощь столба!» Знайте, то нынешних ваших героев ознаменована здесь судьба! Вслушайтесь вдумчиво в мое слово: бросьте на статую эту расчет, пока в ней сердце не дрогнет снова и голова к ней не прирастет!