Действительно, на следующий день меня ожидает ошеломляющее зрелище. Когда я просыпаюсь, Ляшеналь и Ребюффа, сидя на сухой скале, не отрываясь глядят на Аннапурну.

Внезапный крик заставляет меня выскочить из палатки.

– Я нашёл путь! – кричит Ляшеналь.

Подхожу к ним. Ослепительный блеск снежных склонов вынуждает меня зажмуриться. Впервые Аннапурна открывает человеку свою тайну. Её громадный северный склон, покрытый реками льда, сверкает как алмаз. Ни разу я не видел ещё такой гигантской вершины во всем её величии. Это целый мир, ослепительный и грозный, необозримый в своей грандиозности. На этот раз, однако, перед нами нет отвесных стен, изрезанных гребней, висячих ледников и тому подобных прелестей, превращающих в утопию всякую мысль о восхождении.

– Понимаешь, – объясняет Ляшеналь, – задача заключается в том, чтобы выйти на этот ледник, похожий на серп, в верхней части Аннапурны. Чтобы дойти до его начала, не рискуя попасть в лавину, надо подниматься совсем слева.

– Но тогда, – прерывает его Ребюффа, – как же ты хочешь добраться до начала твоего пути? Ледник с другой стороны плато сплошь изрезан трещинами. Перебраться через него невозможно!

– Смотри…

Мы вовсю таращим глаза. Но, признаюсь, я почти не способен следить за объяснениями товарищей. Меня захлестывает волна энтузиазма.

Наконец-то наша вершина здесь, перед нами.

Сегодня, 23 мая, – самый замечательный день экспедиции.

– Смотри, – настаивает Ляшеналь, сдвигая набекрень свою вязаную шапочку, – трещины можно обойти слева. Затем достаточно преодолеть в лоб ледопад и постепенно уходить вправо, по направлению к «Серпу».

Наше внимание привлекает звон ледоруба. Это Аджиба колет лёд, чтобы натопить воды.

– Твой маршрут, Бискант, недостаточно прямой. Наверняка будем проваливаться в снег по пояс. Путь должен быть возможно короче, прямо к вершине.

– А лавины? – возражает Ребюффа.

– Опасность одинакова как справа, так и слева. Уж лучше идти там, где короче.

– Ну а… как же кулуар? – не сдается Ляшеналь.

– Если переходить его повыше, риск невелик. К тому же взгляни: видишь следы лавин на твоем пути?

– Да, верно, – вынужден признать Ляшеналь.

– Раз так, кто нам мешает подниматься прямо вверх, обойти сераки и трещины, взять влево, чтобы выйти к «Серпу» и оттуда идти прямо к вершине?

Я чувствую, что Ребюффа настроен не слишком оптимистично. В своем старом, плотно облегающем свитере, который он таскал на всех альпийских восхождениях, он более чем когда-либо оправдывает данное ему шерпами прозвище Ламба-сагиб.

– Однако, – возобновляет спор Ляшеналь, – можно было бы подняться прямо до основания стены и, траверсируя влево, прийти к той же точке…

– Взяв сразу влево, мы, безусловно, сократим путь.

– Ты прав, это вполне возможно, – соглашается Ляшеналь, постепенно сдавая свои позиции.

Сопротивление Ребюффа также понемногу слабеет.

– Эй… Лионель! Ну-ка иди сюда на минутку, взгляни!..

Террай, склонившись над ящиком, со своей обычной серьёзностью разбирает продукты. Красная лыжная шапочка и роскошная борода придают ему весьма колоритный вид. Я спрашиваю его в упор, каков «его» маршрут. Оказывается, он уже рассматривал вершину и составил свое мнение.

– Для меня, дружище, все совершенно ясно! – говорит он, выпячивая нижнюю губу. – Над лавинным конусом большого кулуара, прямо под вершиной… – И дальше идёт описание обсуждаемого нами пути.

Итак, все пришли к единому мнению.

– Туда и надо идти! – без конца повторяет возбужденный Террай.

Не менее взволнованный Ляшеналь кричит мне в лицо:

– Сто против нуля, что победа будет за нами! Что касается Ребюффа, то он более сдержан.

– Пожалуй, это наименее трудный и наиболее логичный маршрут, – признается он.

Погода великолепная. Никогда ещё горы не казались нам столь прекрасными. Наш оптимизм велик, возможно, даже чересчур, так как грандиозные масштабы стены ставят перед нами такие проблемы, с которыми в Альпах никогда не приходилось сталкиваться. Главное, время не терпит. Если мы хотим добиться успеха, мы не должны терять ни часа. Наступление муссона ожидается около 5 июня. Следовательно, остается 10—12 дней. Нужна быстрота и быстрота! Эта мысль не выходит у меня из головы. Необходимо увеличить расстояние между последовательными лагерями, организовать систему челночных операций для заброски максимального количества груза в минимальное время, акклиматизироваться [Я считал в этот момент:

1 – что приспособляемость организма и время, требующееся для акклиматизации, у различных людей различны;

2 – что приспособляемость в значительной мере зависит от предшествующей тренировки;

3 – что выше некоторой критической высоты, различной для разных лиц и могущей быть прогрессивно увеличенной, человек теряет свои силы и восстанавливает их, спустившись ниже этой высоты;

4 – что указанная критическая высота, судя по тактике, проводимой с начала экспедиции, в этот момент для большинства из нас должна быть между 5900 и 6000 метров.

По данному вопросу см. статьи д-ра Удо в журнале «La presse Medicale»: а) «Физиологические и клинические наблюдения в высокогорье», № 15, 7 марта 1951, стр. 297—300; б) «Влияние кислорода в высокогорье», № 17,17 марта 1951, стр. 326—327.] и, наконец, подтянуть тылы. Последнее обстоятельство меня особенно беспокоит. Наша группа была снабжена только для разведки и в настоящее время располагает лишь пятидневным запасом продуктов и ограниченным набором снаряжения.

В голове возникают тысячи вопросов. Мои товарищи охваченные энтузиазмом, шумно дискутируют, в то время как шерпы, по обыкновению, спокойно ходят взад и вперёд около своей палатки.

Здесь только два шерпа, и о том, чтобы начать с ними восхождение, не может быть и речи. Ну что же, сагибы пойдут одни и сами понесут грузы. Таким образом, уже завтра можно будет установить лагерь II. Мои товарищи с энтузиазмом принимают это предложение, позволяющее выиграть по меньшей мере два дня. Один из шерпов, Аджиба спустится в базовый лагерь и поведет оттуда группу до лагеря I, где мы находимся сейчас. Этот лагерь придется устанавливать заново, так как мы забираем с собой все.

Что касается Саркэ, ему дается ответственное задание передать всем членам экспедиции мой приказ о штурме.

На большом листе бумаги я пишу следующее:

«Срочно, со специальным курьером Саркэ из лагеря 1 в Тукучу

23 мая 1950 г.

Лагерь I установлен на леднике Аннапурны.

Принято решение о штурме Аннапурны.

Победа за нами, если каждый не будет терять ни одного дня и даже ни одного часа!

Каждому в части, его касающейся.

К у з и. Возможно быстрее перенести базовый лагерь и установить его примерно в двух часах ходьбы от старого места на широкой и удобной площадке перед снежным конусом. Перенести туда все. Послать в лагерь I максимум продуктов, рации, спальные мешки – мой и Гастона, кеды Лионеля (дай Саркэ 15 рупий, они лежат на дне моей «слоновьей ноги» 1, которую ты тоже должен мне переслать).

Ш а ц. Если Шац быстро спустится с ребра, установить лагерь I, так как Бискант, Лионель, Гастон и я переносим все в лагерь II. Лагерь I находится как раз у начала ледника и отмечен большим туром. Сосредоточить там максимум продуктов и снаряжения.

Марсель. Подняться возможно быстрее. У меня с собой маленький аппарат. Принеси пленку. До базового лагеря дойдут носильщики, можешь оставить там запас пленки.

Уд о. Прибыть поскорее в лагерь I с маленькой аптечкой. Основное может оставаться в базовом лагере (в частности, хирургическое оборудование).

Н у а е л ь. Очень важно. Не теряя ни часа, отправь в базовый лагерь 10 высотных контейнеров, 6 контейнеров «долина», все комплекты высотных лагерей, последнюю УКВ-рацию, спиртовую кухню «Жеррикан», около 10 литров бензина, верёвки 8-миллиметровой – 1 конец 30 метров, верёвки 9-миллиметровой – 2 конца по 15 метров,

1 Нейлоновый мешок, в который можно засунуть обе ноги, чтобы защитить их от холода.

Репшнура 5,5-миллиметрового – 200 метров, 15 ледовых крючьев, 5 скальных крючьев, 10 карабинов, все карманные фонари и два палаточных фонаря и запасные батареи.

Австрийский аварийный рюкзак [82] ,1 пару лыж с палками, сани, спальные мешки всех входящих во второй эшелон, установку Эмерсона с проводкой, 3 запасные пары гетр, 1 меховые брюки, 2 большие палатки (3 будут в базовом лагере и 2 в лагере I), 4 пары ботинок: 1 – размера 43, 2 – размера 42, 1 – размера 41. Поскольку комплекты для долинных лагерей разрозненны (спальные мешки и матрасы остались в Тукуче), необходимо доставить все недостающее для их укомплектования.

Кроме того, принести все запасные варежки, все запасные носки, тзампу и рис для шерпов. Остальное оставить под надежным присмотром. Приготовь 10 высотных контейнеров и 6 долинных, которые пригодятся нам в дальнейшем. При случае можно будет переправить их в сопровождении одного из шерпов. Поднимайся. Будешь находиться в базовом лагере. Ж.Б… может делать, что хочет.

Марсель. Отправь телеграмму Деви: «Лагерь I – 5100 метров. После разведки принято решение штурмовать Аннапурну с северного ледника. Путь исключительно снежно-ледовый. Погода благоприятная. Все в хорошей форме.

Полон надежды. С приветом. Эрцог».

Глубокая разведка переходит в окончательный штурм. Этот приказ наполнит радостью сердца всех членов экспедиции, однако меня тревожит мысль о том, что необходимо четыре дня, чтобы добраться до Тукучи. Я объясняю Саркэ:

– Аннапурна! – Я показываю пальцем на вершину. – Atcha now!

– Yes, Sahib.

– All Sahibs go now, – опять показываю на Аннапурну. – Yes, Sahib.

– This, – я делаю вид, что бегу, – very quickly to Tukucha for all Sahibs: Couzy Sahib, Doctor Sahib, Noyelle Sahib.

Лицо Саркэ серьёзно. Он прочел в моих глазах, что этот приказ отличается от других, он понял, чего я жду от него. Он знает, что у нас здесь мало продуктов, мало снаряжения и что, если сагибы решили идти на вершину, надо обеспечить помощь.

Саркэ наиболее энергичный, наиболее сильный из наших шерпов. Ему поручено дело первостепенной важности. Он стоит передо мной, широко расставив ноги. Его типично монгольское лицо оттеняется белым шерстяным шлемом с укрепленными на нём темными очками.

– Go, Sarki! Good luck! It is very important… – И я крепко жму ему руку.

Не теряя ни секунды он хватает вещи, что-то быстро говорит на своем гортанном наречии Аджибе… и через несколько минут мы видим, как они идут вдоль громадной сверкающей ледяной стены и исчезают за мореной…

Некоторое время я смотрю им вслед, а затем оборачиваюсь и любуюсь громадной цепью Аннапурны, залитой солнцем. Около нас мало тени. Несколько минут тому назад мы дрожали от холода, а сейчас приходится снимать пуховые куртки, затем свитера и, наконец, рубашки.

Вдали виден царствующий над всем Дхаулагири, ближе ко мне – Нилгири. В голове проносятся воспоминания… Дамбуш-Кхола, Неизвестное ущелье, Большое Ледяное озеро, Манангбот… Как далеки мы теперь от всего того, что было задумано: «легкая экспедиция» – «нейлон», как мы называли её, «быстрая» экспедиция. Перенести опыт альпийских восхождений в гималайские экспедиции – такова была основная тактика, намеченная в Париже. «Опасность, – считали мы, – это лавины, следовательно, надо придерживаться гребней». «Зачем обрабатывать вершину, чтобы могли пройти шерпы? Сагибы возьмут на себя все: шерпов не будет, значит, не надо будет и обрабатывать путь…»

Увы! Какое разочарование! О гребнях лучше не говорить. Шерпы? Как мы довольны, что они здесь! Легкость? Быстрота? Перепады высот здесь так велики, что всегда необходимы многочисленные промежуточные лагеря! А кроме того, мы явно недооценивали значение разведки: прибыть в исследованный район, сгорать от нетерпения, рваться на штурм… Куда?

Мы четверо: Ляшеналь, Ребюффа, Террай и я – собираем свои вещи, запихиваем в рюкзаки максимум продуктов, снаряжения, палаток, спальных мешков. Оставляем лишь один ящик с тем, что не потребуется в ближайшем будущем. Распределяем груз: как всегда, некоторые предпочитают тяжелые, но не громоздкие вещи, другие – наоборот. Нести придется килограммов по двадцать. На этой высоте, где малейшее усилие дается с трудом, мы чувствуем себя буквально раздавленными под рюкзаками. Лямки врезаются в плечи. Кажется, невозможно пройти и пяти минут. Однако, несмотря на чрезмерный груз, мы все же движемся, ибо нас поддерживает мысль о выигрыше времени.

Вытянувшись цепочкой, связанные длинной верёвкой, четверо сагибов тяжело шагают по снегу большого плато у подножия Аннапурны. Жарко, солнце прямо над головой, и в этом ледовом цирке его лучи полностью отражаются от окружающих стен. Движение быстро изнуряет, отупляет. Мы задыхаемся и обливаемся потом. Остановка. Достаем тюбики с глетчерной мазью и покрываем толстым слоем пасты наши потные лица. Ребюффа и Ляшеналь, страдающие, по-видимому, больше, чем мы с Терраем, вытаскивают вкладыши от спальных мешков и мастерят из них подобие ку-клукс-клановских капюшонов, уверяя, что такая конструкция прекрасно защищает от инсоляции. Я в этом не убежден, так как они, по-видимому, совсем задыхаются, и мы с Терраем все же предпочитаем мазь.

Кажется, что в этом пекле воздух исчез. Скорее бы добраться до первых склонов! А грузы, пригибающие к земле!.. Приходится мобилизовать все свое мужество, чтобы преодолевать усталость и одышку. Мы перелезаем скальный островок под гигантскими сераками. Целый лес сталактитов, причудливо преломляющих солнечные лучи, угрожающе навис над нами. Мы с Терраем по очереди прокладываем путь. Двое других, кажется, уже «дошли». Дыхание частое и неровное. Сказывается высота в 6000 метров, рекордная для экспедиции.

Что же с нами будет выше 7000 метров?.. Эта мысль неотвязно вертится в мозгу, и вскоре я убеждаюсь, что об этом же думают и мои товарищи.

– В конце концов, мы ведь не носильщики! – восклицает Ляшеналь.

– Не для того мы приехали в Гималаи, чтобы таскать тяжести, – поддакивает Ребюффа.

Террая передергивает от негодования:

– Альпинист должен уметь таскать!

Ляшеналь стоит, опершись на ледоруб, Ребюффа повалился на рюкзак. Багровые лица покрыты потом, в стеклянных, без всякого выражения, глазах внезапно загорается гнев.

– Если мы сейчас подохнем от этой идиотской работы, что будет через несколько дней? Ведь нам ещё придется прокладывать путь через сераки!

Террай взрывается:

– И они ещё называют себя проводниками из Шамони! Подагрики несчастные!

– На тебя чем больше навьючишь, тем тебе лучше. Тебе нравится такая ишачья работа! – кричит Ляшеналь.

– Когда нужно тащить, я тащу!

Стараюсь их утихомирить:

– Конечно, тяжело, я знаю, но мы выиграем на этом пару дней. Если восхождение будет успешным, то, может быть, именно благодаря тому, что мы делаем сегодня.

Ребюффа возражает:

– Ты и Террай, вы можете тащить, а мы не можем!

– Вы ведь сверхлюди, – добавляет Ляшеналь, – а мы только жалкая посредственность.

Это ядовитое замечание как будто приносит ему облегчение, и движение возобновляется. «Сверхлюди» по очереди прокладывают путь. Мы совсем отупели, ноги подкашиваются, темп медленный и неровный, но все же метр за метром отвоевывается у вершины. Двигаемся как автоматы, взор прикован к пяткам идущего впереди. Поддаваться искушению и останавливаться ни в коем случае нельзя. Никаких компромиссов! Время от времени Террай для бодрости осыпает нас отборной бранью. Может быть, эта ругань не так уж необходима, но в глубине души каждый вынужден признать её справедливость.

Сзади слышатся какие-то крики. Это может быть только Шац. Его маршрут здесь смыкается с нашим. Не нашёл ли он «идеальный» путь? Во всяком случае, это превосходный предлог для длительной остановки: ледорубы втыкаются в снег, на них надеваются лямки рюкзаков, и удобные сиденья готовы. Открываются консервы. В ход пускаются фляжки, однако каждый глоток на счету, так как запас воды весьма ограничен.

Подходит Шац с двумя шерпами:

– Ну, братцы, я «дошел»!

На лице товарища я вижу неподдельное страдание. Вероятно, нам досталось не меньше, чем ему. Однако он был единственным сагибом в группе.

– Ну, рассказывай, каковы твои успехи?

– Этот путь не представляет никакого интереса! Если ваш проходим, о моем надо забыть.

– Что, слишком сложен?

– Да и к тому же… очень опасен. Вместо того чтобы спокойно страверсировать от верхней части контрфорса к плато, я откопал боковую ветвь ледника, страшно крутую и с великолепными сераками! Вчера пришлось установить палатку кое-как, на крошечной площадке. Сегодня утром мы прошли под стеной сераков, каждую минуту готовых свалиться нам на голову, и наконец преодолели невероятно крутой снежный склон, по которому я ни за какие деньги не рискнул бы спускаться.

– А дальше?

– По-твоему, этого мало? Дальше я увидел вас и стал лавировать между сераками, чтобы добраться до ваших следов… Кстати, хватит болтать, я голоден как волк!

Пока он наспех поглощает старательно приготовленный завтрак, нас начинает окутывать туман – предвестник обычной бури. Террай торопит:

– Пошли!

Постепенно видимость уменьшается. Все заволакивается густым туманом. Путь, который мы с Терраем прокладываем наугад, вероятно, далеко не лучший, но что делать? Нам нужно сегодня установить лагерь II где-то посреди плато, вдали от лавин. Снег начинает падать густыми хлопьями, и мы вытаскиваем из рюкзаков штормовки. Сейчас Террай идёт за мной, и я ориентируюсь на него, чтобы двигаться по прямой. Совсем не хочется брести по кругу, как это уже бывало со мной при подобных обстоятельствах. Насколько я могу судить, мы уже должны находиться примерно около центра плато.

Во всяком случае, ночевать будем здесь.

Сагибы и шерпы один за другим подходят ко мне и сбрасывают рюкзаки. Устраиваем короткое совещание. Отпускать шерпов одних в лагерь I опасно. Лионель Террай, находящийся в хорошей форме, вызывается сопровождать их.

Уже поздно, и снег по-прежнему валит вовсю. Террай спешит покинуть нас, так как следы уже еле видны. Ночевать он будет в лагере I, в спальном мешке Саркэ, а шерпов отправит в базовый лагерь, путь к которому несложен. Таким образом, у нас будут люди для ближайшего челнока.

– Нет, Лионель явно ненормальный, – замечает Ляшеналь, – ему нравится делать из себя мученика! Гастон, разве тебе придет в голову, вместо того чтобы спуститься в базовый лагерь и с комфортом провести ночь, спать на камнях, впивающихся тебе в спину… да ещё и хвастаться этим?

Мимика Ребюффа весьма красноречива – он считает такое самоистязание совершенно бессмысленным. У каждого альпиниста свой характер. Есть ли на свете более упрямый народ?

Наш бедный лагерь II затерян в снегах. Мы оглушены непрерывным грохотом лавин, падающих неизвестно где. Этой ночью придется довольствоваться весьма относительной безопасностью.

Борясь со снежными вихрями и порывами ветра, выравниваем площадки, вбиваем колья, натягиваем палатки. Через час все уже отдыхают в тепле.

Мы с Шацем расположились в «опытной» палатке, послужившей прототипом для четырнадцати других. Она немного больше остальных. Шац убеждает меня, что, если лечь головой в глубь палатки, комфорт будет идеальным. Да, возможно… Тем не менее ни разу ещё мне не доводилось так плохо провести ночь, и никогда в жизни я не соглашусь повторить этот печальный эксперимент, во время которого едва не задохся. Предпочитаю устраиваться головой ко входу, когда можешь регулировать приток свежего воздуха. Во всех других отношениях Шац – идеальный компаньон! Лежа в своем спальном мешке, я наблюдаю, как он занимается стряпней. Сытный ужин подан мне «в кровать»!.. Вскоре снотворное оказывает свое действие, болтовня прекращается, и мы быстро погружаемся в сон.

Пока мы таким образом приспосабливаемся к обстановке, Террай, спустившийся ночевать в лагерь I, вынужден из-за сильного ветра провести часть ночи без сна. Обильно падающий снег покрывает его целиком, и, рискуя задохнуться, он с головой закутывается в штормовку. Через несколько часов, совершенно измученный, положив под голову какие-то камни, он забывается тяжелым сном.

В лагере II, на высоте 5900 метров, мы просыпаемся в 9 часов. Уже тепло, и сквозь стенки палатки пробиваются золотистые лучи солнца. Но как трудно надеть замерзшие ботинки: они словно деревянные. Теперь я всегда буду класть их с собой в спальный мешок. Высовываю голову наружу: на небе ни облачка, зрелище сказочное.

Вокруг нас на высоте более 7000 метров развертывается фантастическая вереница вершин и гребней.

Рядом, прямо над головой, виден великолепный, изрезанный гребень, прозванный нами «Цветной капустой». Ниже он переходит в то самое северо-западное ребро, на котором мы напрасно тратили свои силы. Теперь его видно полностью, и ясно, что мы не прошли и десятой части! Сюрприз!.. В самой середине ребра громадный, непреодолимый провал. Таким образом, наша совесть может быть спокойна.

В глубине вырисовывается сверкающий, как кристалл, Дхаулагири. Ближе к нам – неприступный и величественный Нилгири. Справа над нашим крошечным лагерем возвышается Большой Барьер, стены которого отвесно обрываются в верхний цирк Миристи-Кхола. Ещё правее видны колоссальный вздувшийся ледник и симпатичная вершина – знаменитая Черная скала!

Я оборачиваюсь: грандиозная ледяная стена со множеством сераков и трещин блестит на солнце. Над ней, в неизмеримой вышине, сверкая алмазами, Аннапурна царит над всем, как и подобает богине. Она так высока, что приходится запрокидывать голову, чтобы рассмотреть её.

С тревогой гляжу я на стену, которую нам предстоит штурмовать. Как все это колоссально и как не соответствует нашим слабым силам! Какую тактику применить? Я должен правильно оценить состояние своих товарищей, учесть ограниченность снаряжения, находящегося сейчас в нашем распоряжении, технические трудности, опасности и, главное, возможные задержки. Сколько действующих факторов! Так или иначе, я твердо решил форсировать установку лагерей независимо от погоды, если, конечно, не разразится буря. Все сводится к математической формуле: выполнять ежедневно максимальное количество килограммометров работы, поддерживая спортивную форму восходителей на высоком уровне вплоть до решающего штурма. В этот момент, находясь вблизи от вершины, мы не сможем избежать ослабления организма, и тогда физический и моральный потенциал каждого из нас должен проявиться во всей своей силе, учитывая, что некоторый резерв необходим для спуска.

Утром от вчерашней усталости нет и следа. Надо использовать хорошую погоду и продолжить подъем для установки лагеря III.

Привязываем к ботинкам облегченные кошки, с которыми теперь почти не придется расставаться. Берем с собой палатку, оставляя вторую с небольшим количеством продуктов на месте лагеря. На каждого приходится около 10 килограммов. Перед тем как покинуть лагерь, ещё раз бросаем взгляд на ледяную стену. Пытаемся наметить путь через многочисленные сераки, загромождающие склон, ибо, выйдя на стену, мы уже не сможем видеть вперёд больше, чем на полсотни метров.

Связываемся по палаткам: Ляшеналь и Ребюффа идут вперёд, а мы с Шацем на второй верёвке.

Уже почти 10 часов. Пора! Тщательно застегнув палатку – единственное, что остается от лагеря II, направляемся к лавинному конусу большого центрального кулуара, спускающегося с предвершинных склонов. Идём напрямик, так как трещин на пути немного. На снегу ноги начинают мерзнуть и теряют чувствительность. В то же время в воздухе так тепло, что вскоре нам приходится снять пуховые куртки. Чудовищная ледяная стена нависает над нами все больше и больше. Слева гребень чистого льда, типично гималайский по своей формации, поражает меня своей прозрачной голубизной, ещё более подчеркиваемой боковым освещением. Справа кружевной гребень «Цветной капусты», сияя бело снежной чистотой, кажется, смеется над нами: попробуйте до меня добраться!

В этом необычайном мире, где кругом сплошные отвесы, понятие равновесия приобретает особый смысл, перспектива этого хаоса создает в корне неправильные первые впечатления.

Вот уже час, как мы идём, и только теперь вступаем на склоны конуса! Меня волнует, что будет дальше: впечатление такое, как будто миллиарды тонн гигантского потока застыли в неописуемом беспорядке. Чем ближе мы подходим к стене, тем круче становится склон. С адским грохотом обрушиваются сераки. Гул падающих лавин действует на нервы. Пока что кулуар чист, но в течение нескольких минут мы будем подвергаться большой опасности, так как придется пересекать горловину кулуара. Конечно, этот участок невелик, но любая глыба, упавшая с верхних склонов, неизбежно попадает сюда.

Первым проходит Ляшеналь. Каждый из нас по очереди идёт по его следам под настороженными взорами товарищей, ожидающих на краю кулуара. Над нашими головами – громадная ледяная крыша, отливающая теперь, когда солнце скрылось, мертвенно-зеленым цветом. Сомнительная защита! Выдержит ли она, если пойдет лавина?

Все в порядке! Опасный участок пройден, и мы, запыхавшиеся, стоим на противоположной стороне кулуара. Место здесь малопригодно для отдыха, склон настолько крут, что снег на нём не держится. Останавливаться нельзя.

Передняя связка быстро вырубает крошечные ступени, едва достаточные для двух зубьев кошки. Лёд гладкий, твердый, похожий на стекло, под ударами ледоруба он разлетается с сухим треском. Куски льда с головокружительной скоростью летят в бездну и исчезают, вызывая каждый раз небольшие лавины. Мы продолжаем уходить вправо, под защиту сераков. По ненадежному снежному мосту добираемся до заваленной снегом площадки, где можно наконец отдохнуть. Хорошая погода пока что удерживается. По небу плывет несколько безобидных облачков. Настроение бодрое.

Под нами во всей своей грандиозности открывается плато, на котором установлен лагерь II; палатка едва видна, и отыскать её можно лишь по следу, проложенному нами при подъеме. Дальше маршрут выглядит неважно. Метров на пятьдесят выше путь нам преграждает громадная ледяная стена. Ни слева, ни справа обхода нет. Неужели мы уже в самом начале попали в тупик?..

Полные решимости, мы с Шацем начинаем атаку. Проваливаемся по пояс. Под снегом – крутой лёд, избежать скольжения невозможно. Хватаю двумя руками свою правую ногу и, опираясь на левое колено, ставлю её сантиметров на тридцать вперёд над снегом, затем, воткнув ледоруб как можно выше, подтягиваюсь на нём, стараясь освободить оставшуюся сзади ногу. Скольжу и возвращаюсь на старое место. Сердце готово выпрыгнуть из груди, легкие вот-вот разорвутся. В конце концов приходится вырыть настоящую траншею. Целый час потрачен на эти пятьдесят метров! Теперь мы подошли вплотную к стене и, несмотря на жаркий день, дрожим от холода. Тщательно рассматриваю врага: забитая снегом косая расщелина позволит подняться под громадный ледяной карниз. Этот гордый колосс, отшлифованный многочисленными лавинами, придется преодолеть с помощью ледоруба. Прежде чем приступить к делу, сообщаю второй связке, что для выхода на крышу потребуется не меньше двух часов. За это время они могут пройти вдоль стены в поисках более легкого пути.

Я на минуту снимаю очки, но не в состоянии выдержать ослепительного блеска снега. Далеко внизу виднеется зеленое пятно растительности, на котором глаза могут немного отдохнуть. Протираю платком помутневшие от снега и от пота очки, проверяю узел на поясе, количество ледовых крючьев, наличие молотка-ледоруба. Последний взгляд в сторону Шаца – убедиться, что он стоит надежно.

– Пошел! Дай слабины, пожалуйста!

– Давай, – отвечает Шац, понемногу протравливая верёвку вокруг крепко забитого в снег ледоруба.

Начинаю расчищать расщелину. Снег плотный и твердый. На такой высоте эта работа отнимает массу сил. После каждого удара я с трудом перевожу дыхание. Наконец вырубаю площадку сантиметров тридцать глубиной и около метра длиной, на которой едва размещаюсь, скорчившись и упираясь головой в нависающий лёд. Нужно продвинуться по горизонтали ещё на пару метров. Отвоевываю у стены сантиметр за сантиметром; расщелина сужается, стена давит все сильнее, сталкивая меня в пропасть. Заканчиваю путь ползком. Лежу на животе, судорожно вцепившись в древко ледоруба – моей единственной опоры. Теперь надо пробиться через ледяной карниз. Одной рукой, без всяких точек опоры я не могу рубить в полную силу… Осколки льда сыплются на Шаца, стоически выдерживающего этот душ. Он зорко следит за каждым моим движением, готовый страховать в случае срыва. Для начала разбиваю мешающий мне край карниза. Несколько углублений, выцарапанных во льду, служат зацепками для левой руки. Вися над бездной, прилипая к нависающему льду, подтягиваюсь на левой руке и медленно… очень медленно выпрямляюсь. Чувствую на себе настороженный взгляд Шаца. Освободив правую руку, хватаю ледоруб и вырубаю над карнизом более надежную зацепку для левой руки. Затем втыкаю клюв ледоруба и, держась за него правой рукой, мгновенно хватаюсь левой рукой за эту зацепку. С невероятными трудностями вырубаю как можно выше на карнизе две ступени для ног, они дадут мне возможность после преодоления карниза продержаться несколько минут на стене и выйти наверх.

Спускаюсь обратно, на свое старое место в расщелине. Дышу словно паровоз. Втыкаю ледоруб до головки, и, пока я держусь за него, Шац, извиваясь, как змея, поднимается по расщелине. Вскоре он стоит вплотную за мной… Как только я поднимусь на метр, он займет моё место, организует страховку и передаст мне свой ледоруб.

Настает моя очередь… Приподнимаюсь и встаю правой ногой на ледоруб, который при этом входит в снег; тем не менее мне удается дотянуться левой рукой до верхней зацепки. Я полностью теряю равновесие и держусь только чудом. Вытащив из заднего кармана молоток-ледоруб, использую его клюв как дополнительную, правда весьма сомнительную, опору. Шац выполняет задуманный нами маневр: занимает моё место, страхует меня и протягивает свой ледоруб. Я хватаю его не оборачиваясь и изо всех сил вбиваю на полметра выше. Нельзя терять ни секунды: мои ноги болтаются в пустоте, подтягиваюсь, держась за левую зацепку и за воткнутый в лёд ледоруб Шаца. Проходит вечность… каждый сантиметр дается с боя. Правое колено доползает до нижней ступени и там заклинивается, уже облегчение! Новый прилив энергии: ботинок становится на ступень, где только что находилось колено. Смогу ли я достаточно высоко поднять ногу? Почти… ещё немного!.. Кошка медленно подползает: один зуб, второй, ещё усилие, чтобы встать на ступень… Есть!

Тщательно рассчитанным движением, стараясь не потерять равновесия, подтягиваюсь на ледорубе, прижимая древко к склону, чтобы клюв не выскочил из льда. Левая нога находит опору. Ещё один шаг… Ещё усилие – и обе предусмотрительно приготовленные ступени заняты.

– Ух! Готово!.. Вот собака!

У Шаца, в смертельной тревоге ожидающего внизу, камень сваливается с сердца.

– Браво, Морис!

– Не двигайся! Метр слабины!

Я стою очень ненадежно и поэтому не теряя ни секунды вырубаю в хорошем твердом льду большие ступени. В двух метрах отсюда крутизна уменьшается и появляется снег. Вырубаю удобную лоханку и кричу Шацу:

– Подожди ещё немного! Три метра слабины! Сейчас забью крюк!

Поднявшийся ветер доносит до меня едва слышный ответ: «О'кей!»

Сердце готово вырваться из груди. Дыхание беспорядочное. По лицу крупными каплями стекает пот. Прежде чем двинуться с места, я опираюсь на ледоруб и на минуту закрываю глаза… Снова начинаю вырубать ступени; теперь лёд зернистый, рубить легче. Сейчас карниз уже подо мной. Ещё метр, и я на удобном месте. Вырубаю в ледяном склоне площадку для забивки крюка. Осколки льда летят вниз. Интересно, о чем думает сейчас Шац, распластавшийся на животе в своей расщелине?

– Ещё чуть-чуть!

На поясе у меня висит нечто вроде гигантского рыболовного крючка – лезвие длиной сантиметров тридцать. Ожесточенными ударами молотка-ледоруба забиваю этот крюк. Фирн здесь нетвердый, и после нескольких ударов крюк на месте. Будет ли он держаться? Надеюсь, что мороз сделает его прочным. Теперь очередь за верёвкой. Это прекрасная нейлоновая верёвка, совсем новая, чистая, сухая. Вытаскиваю из кармана нож, отрезаю два метра. Этого хватит на кольцо, прикрепляемое к крюку. Пропущенная через кольцо двадцатиметровая верёвка спускается по склону и свешивается с карниза. Делаю несколько рывков, чтобы убедиться в прочности. Все в порядке!

Честь первого испытания принадлежит создателю. Схватив верёвку, я спускаюсь на руках к своей уютной лоханке.

– Алло, Шац! Можешь идти!

– Хорошо! Я крикну, когда пойду.

Марсель собирается, надевает рюкзак, засунутый им под карниз, и прикрепляет ледоруб к руке специальным шнуром, над которым так издевались все остальные. Слышен звонкий возглас «иду!». Я страхую его, держа верёвку все время натянутой.

Шац хватается за верёвку. Слышатся проклятия, и над карнизом появляется засаленная кепка, а за ней почерневшее, искаженное гримасой лицо. Нет, в эту минуту он явно не блещет красотой! Упор на кошку, взмах ледоруба. Шац перебирает верёвку, подтягивается, и вот он уже рядом со мной. Препятствие взято!

Внезапно становится холодно, небо покрывается облаками. Надеваем штормовки. Но что делают наши друзья? Начинаем кричать…

– Мы здесь! – отвечают они таким тоном, как будто их оторвали от важного дела…

Оба с комфортом устроились на нижнем склоне. Их разведка оказалась неудачной. Как справа, так и слева стену обойти нельзя. Наш путь является единственным… Убедившись в этом, Ляшеналь и Ребюффа с философским спокойствием ожидали дальнейших событий. Через четверть часа они поднимаются к нам.

Продолжаем трудный подъем зигзагами среди ледяного хаоса. Время летит быстро. Каждый шаг, каждый метр стоит невероятных усилий, доводящих нас до изнеможения. На этот раз я серьёзно обеспокоен: если нам долго придется здесь барахтаться, мы никогда не доберемся до конца. Мои товарищи настроены не менее пессимистично.

Если бы только прекратились эти каждодневные мощные снегопады! За день снег осел бы, ночью его схватило морозом, и можно было бы продвигаться сравнительно быстро. Однако регулярно каждый день после обеда начинается пурга, и в результате – ежедневная порция свежего снега, тридцать—сорок сантиметров толщиной. Таким образом, каждый день приходится заново проделывать совершенную работу. Мы надеемся, что по крайней мере под нашими следами снег будет немного более плотным и это облегчит последующие челноки. Неужели и эта слабая надежда не оправдается?

Через завесу снежных хлопьев различаю серую тень Шаца, идущего сейчас первым и воюющего с сыпучим снегом. Ветер свирепствует по-прежнему, видимость не более пятнадцати метров. Склон все такой же крутой. Палатку ставить негде. К тому же лучше было бы установить лагерь III повыше: альтиметр показывает 6600 метров. Однако позднее мы убедились, что высота здесь всего 6400 метров. Нам кажется, что мы забрались невероятно высоко!

Снег идёт непрерывно, и вытаптывание ступеней – изнурительная работа. Но все же мы движемся; с огромной радостью я отмечаю, что мы набираем высоту.

Хватит! У подножия серака, похожего на полумесяц, складываем палатку, снаряжение, продукты. Чтобы отметить место склада для тех, кто придет сюда позднее, выкапываем в стене углубление, в котором заклиниваем красную фляжку.

– Она будет видна издалека, – говорю я Шацу. Он соглашается со мной.

Ещё раз убеждаюсь, что спускаться намного легче, чем подниматься. Первыми теперь идут Ляшеналь и Ребюффа. Они уже скрылись в тумане. Снегопад усиливается. Я иду впереди Шаца. Решаю спуститься с ледяной стенки, просто… спрыгнув вниз.

Увы! Я забыл о соединяющей нас верёвке. Резкий рывок сдергивает Шаца, и он с криком летит мимо меня вниз по склону. К счастью, глубокий снег, который мы так проклинали, смягчает удар и тормозит падение. Шац с трудом встаёт на ноги и подходит ко мне. Он сильно потрясен и шатается, как пьяный, хотя совершенно невредим. Теперь ему предстоит идти первым, я страхую его на короткой верёвке. Буря свирепствует, и мы с трудом находим свои следы. Ребюффа и Ляшеналь ждут нас перед кулуаром. Их беспокоит состояние Шаца, и дальше мы идём плотной группой, соблюдая максимальную осторожность. Вновь без всяких происшествий пересекаем лавинный конус большого кулуара. В последующие дни многочисленным челночным группам, проходившим этот опасный участок, удалось так же счастливо избежать лавин.

Температура несколько повышается, но мы по-прежнему глубоко проваливаемся в снег. Обнаружить лагерь II, скрытый в облаках, невозможно. Двигаемся наугад, время от времени находя едва видимые следы подъема. Дует ветер, снег залепляет очки, бьет по лицу; все затягивают туже капюшоны штормовок. Идём, согнувшись вдвое, под порывами ветра; короткое глиссирование, какие-то следы, большая трещина… Лагерь должен быть где-то здесь! Забираем вправо и в нескольких шагах замечаем занесенную снегом палатку – виден лишь кусок торцевой стенки. Что делать? Провести здесь ночь невозможно, места для всех не хватит. К тому же, спустившись, мы сможем сделать ещё один челнок… Решение принято!

Слегка закусив, продолжаем спуск. Уже поздно. По мере приближения к плато видимость уменьшается. Вокруг сплошной туман. Однако мы идём гуськом и поэтому примерно сохраняем прежнее направление. Около лагеря I нам придется пройти через зону трещин. Там всего один проход, отмеченный турами. Невозможно обнаружить первый тур!

Ребюффа считает, что нужно взять влево. Ляшеналь уверяет, что надо идти правее. Мне же кажется, что мы идём правильно. Во всяком случае, разделяться нельзя.

В конце концов склоняемся к предложению Ребюффа, хотя он и не убедил нас окончательно. В самом деле, взяв влево, мы наткнемся на мощные гряды сераков, которые в принципе должны привести нас к лагерю I.

Туман сгущается все больше и больше. Мы идём между двумя трещинами, и внезапно они сходятся. Дальше нельзя сделать ни шагу. Нужно возвращаться и многочисленными зигзагами обходить всю зону трещин. Усталость сразу даёт себя знать. Это последнее незначительное препятствие лишает нас последних сил. Зная, что мы должны быть недалеко от лагеря, начинаем кричать:

– Э-гей! Э-гей!

Через несколько секунд справа до нас доносится слабый ответ:

– Сюда! Сюда!

– Я же говорил! – кричит Ляшеналь. – Надо было держать вправо!

Вскоре вырисовывается какая-то тень. Это Террай. По его словам, в лагере очень мало снаряжения и для всех места не хватит. Что касается продуктов, то их надо тщательно беречь для верхних лагерей. Вывод напрашивается сам собой: Ляшеналь, Ребюффа и я, используя последние светлые часы, спустимся в базовый лагерь. Шац же, ещё не вполне оправившийся после падения, попытается восстановить свои силы здесь. Перед нашим уходом Террай при явном неодобрении Ляшеналя повествует о своей ночевке… В свою очередь мы рассказываем ему о том, что нами сделано, и описываем место, где оставлен склад.

– Я выйду завтра рано утром вместе с Панзи и Айлой, – говорит он. – В это время Аджиба совершит рейс между базовым лагерем и лагерем I.

Аджиба, исключительно выносливый шерп, стал специалистом в этом деле. Дважды в день он совершает такие челноки и уже поднял сотни килограммов в лагерь I. Он выполняет неблагодарную и незаметную, но очень нужную работу. Именно такое отношение каждого из нас к своему долгу обеспечит успех экспедиции.

Оставив Шаца, Террая, Панзи и Айлу, мы в сопровождении Аджибы устремляемся вниз по склону. Тормозя по мере возможности, глиссируем по осыпям, повороты проходятся галопом: за несколько минут мы теряем сотни метров высоты и, добравшись до фирна, находим на месте базового лагеря не одну, а несколько палаток.

Только что прибыли Ишак и Удо с шерпами и многочисленными носильщиками. Для всех есть пуховая одежда и большое количество продуктов. Принесена даже большая зеленая палатка, которая должна особенно понравиться носильщикам, так как снегопад не прекращается.

Впереди победа! Тыл и авангард соединились.