Когда я пришла в сознание, я лежала на чем-то твердом. Голова болела, но как-то по-другому. Боль была сильнее и сконцентрирована в одном месте. Кроме того, у меня болели корни волос.

Инстинктивно я попыталась поднять руки, чтобы ощупать себя. Но ничего не вышло, потому что обе руки были крепко связаны на груди. Я резко дернулась, пытаясь высвободиться, и правое плечо будто пронзили тысячи острых ножей. Боль была такой сильной, что я едва опять не потеряла сознание.

Поблизости слышался какой-то скребущий звук. На периферии зрения двигался чей-то силуэт, и мне удалось расслышать тихое бормотание. Понемногу я вспомнила все, что случилось перед тем, как погас свет. Женщина на крыльце. Ее крик. Весло у нее в руке.

Я вновь попыталась пошевелить кистями рук, теперь с большей осторожностью, и почувствовала веревку вокруг запястий. Мой взгляд был затуманен, было тяжело пошевелиться, поменять положение. Стоило огромных усилий и прилива еще более острой боли просто слегка повернуть голову, чтобы увидеть комнату. Где я? Постепенно я смогла собрать воедино твердую поверхность подо мной и ближайшие предметы: диванную раму и ножки журнального столика. Мы по-прежнему были на даче. Я лежала на коврике в гостиной. Судя по всему, она приволокла меня сюда, когда я потеряла сознание. Боль у корней волос указывала на то, что она тащила меня за волосы.

Я попробовала пошевелить ногами и ничуть не удивилась, что они тоже крепко связаны. Я снова закрыла глаза, чувствуя, как пульсирует боль в голове и плече. Усталость, граничащая с полным оцепенением, разлилась по всему телу. Даже если бы я не была связана, я, очевидно, не смогла бы сдвинуться с места, а уж тем более подняться и убежать. Я ничего не могла сделать. Только смотреть и ждать.

Услышала, как кто-то открыл и закрыл дверцу кухонного шкафчика. Какое-то шипение, потом звон стекла и звук льющейся жидкости. Решительные шаги, приближающиеся ко мне.

– Вот, – сказал строгий голос. – Пей.

Я снова с усилием открыла глаза и с трудом сфокусировалась на стакане, который мне протягивали. Рука, держащая стакан, была маленькой и бледной. Та же рука, которая однажды сомкнулась на моем запястье и удержала, заставила слушать. «В следующий раз, когда вы переживете какое-либо потрясение или столкнетесь с неожиданными трудностями, все повторится по тому же шаблону. Вам будет становиться все хуже и хуже. Вы рискуете потерять равновесие. При наихудшем сценарии ваше психическое состояние приведет к очень неприятным последствиям. И для вас, и для ваших близких». Мой бывший психотерапевт. И мама Смиллы. Безликая жена, которая всегда скрывалась за кулисами, была для меня ненастоящей, всего лишь картонным силуэтом. Это она. Все это время это была она. Этого не могло быть, это казалось полным безумием. Но все же это было так.

Даже если бы я очень постаралась взять стакан, у меня бы ничего не вышло. Женщина нетерпеливо фыркнула, как будто я была виновата в том, что лежу связанная. Она отставила стакан, видимо, догадавшись, что, для того чтобы я смогла пить, мне требуется небольшая помощь. Она бесцеремонно подхватила меня под руки и потянула вверх. Я вскрикнула, когда боль в плече напомнила о себе, но это не произвело на нее никакого впечатления.

Она прислонила меня спиной к дивану, подталкивая то с одной, то с другой стороны, пока мое тело не пришло в равновесие. Как будто я была мешком с картошкой, безжизненным предметом. Потом она поднесла стакан к моим губам.

– Давай, пей.

Жажда царапала горло, и я послушно открыла рот и сделала большой глоток. Мне обожгло горло, и я моментально осознала свою ошибку. Зачем давать мне спирт? Чистый спирт? Инстинктивно я отпрянула от стакана и попыталась выплюнуть те капли спирта, которые еще не успела проглотить.

– Что… зачем?..

Язык пересох и как будто распух, я не могла им шевелить как следует. Но двух бессвязных слов оказалось достаточно, чтобы она разговорилась:

– Я все про вас знаю, про Алекса и про тебя, Алекс все сам рассказал. Я знаю даже про ребенка. Ты ждешь его ребенка. Ты должна была сама это понять. Я не могу с этим просто смириться.

Она наклонилась ближе, и запах ее шампуня достиг моих ноздрей. Нежный цветочный аромат. Как у Смиллы. Она пахнет точно как Смилла.

– Давай, ты должна все это выпить.

Слова отскакивали от стен. Она держала стакан прямо перед моим лицом. Я посмотрела ей в глаза. Они были светло-голубыми, зрачки – узкими и колючими. Были ли они такими уже тогда? Когда она сидела напротив меня в своем кресле и терпеливо слушала мои рассказы, пытаясь выяснить, что же на самом деле меня гнетет. На каждый вопрос она отвечала вопросом, о себе не рассказывала абсолютно ничего. Теперь она снова сидела передо мной, все та же женщина и все же так бесконечно далекая от той, которую я знала когда-то.

«Ты ждешь его ребенка… Я не могу с этим просто смириться». Вряд ли она хотела, чтобы я напилась. Ей было нужно что-то другое. Мы посмотрели друг на друга. Она излучала ненависть такой силы, что ее почти можно было ощутить в воздухе. Была ли она такой уже тогда? Что скрывалось под ее благопристойным видом?

– Ты же… – начала я хрипло. – Ты говорила…

Узнавание. Все строится на узнавании. Несмотря на полубессознательное состояние, я должна каким-то образом сделать так, чтобы она тоже меня вспомнила. Чтобы она увидела во мне не только женщину, с которой ей изменил муж, но и свою бывшую пациентку. Человека, с которым ее связывали профессиональные отношения, за которого она даже в какой-то мере несла ответственность. Если бы мне удалось напомнить ей, кто я, она не смогла бы мне навредить. Или ребенку в моем чреве. Я сделала вдох, напрягла голосовые связки и заговорила:

– Психотерапевт. Вы – психотерапевт.

Ни один мускул на ее лице не дрогнул, она даже не моргнула.

– Вы помните меня? Я была…

– Заткнись и пей.

И внезапно я осознала: она давно все знает. Она узнала меня, прекрасно поняла, кто я такая. Но это не играло никакой роли. Несчастливое совпадение, оно не имело никакого значения для ее нынешней задачи.

Я сжалась и почувствовала, что соскальзываю обратно на пол. Я ничего так не хотела, как вычеркнуть из памяти все, что Алекс делал и говорил, чем мы с ним были. И я хотела сделать это сразу же, у меня не было терпения ждать. Я хотела содрать его со своей кожи, как липкий пластырь, и было все равно, будет ли это больно и не оторвется ли вместе с ним частичка меня. Частичка меня… Я сглотнула. Отпечаток, который он оставил в моем теле, действительно мог – если ему позволят вырасти и выжить – вечно напоминать о нем. И все же. Медленно, очень медленно я помотала головой. Нет, я этого не сделаю.

Жесткие пальцы схватили меня за подбородок и раздвинули губы. Прежде чем я успела понять, что происходит, содержимое стакана потекло мне в рот. Не хватало воздуха, и я была вынуждена сделать глоток, чтобы дышать. Глаза наполнились слезами от боли и ужаса. Мысли бешено вертелись в голове. Я не могла навредить живому существу, которое зарождалось во мне, не могла позволить отравить или даже уничтожить его. Я с силой дернула головой так резко, что ударила подбородком по стакану и выбила его у нее из рук. В следующий момент произошло сразу несколько вещей.

Маневр снова вызвал боль в плече, острую и жестокую. Остатки жидкости в стакане вылились на грудь и намочили тонкую ткань футболки. Спирт слегка обжег, расползаясь по коже. В это же время ее рука звонко ударила меня по щеке, и мне показалось, что и так покалеченная голова сейчас расколется.

– Ну ладно, – сказала она. – Тогда мы сделаем по-другому.

Она схватила меня и снова уложила на спину на пол. Все мое тело захрустело. Боль сверлила в голове и в плече. Зрение расфокусировалось, картинка перед глазами разбилась на множество сверкающих осколков и потом медленно померкла по краям. Но было нужно удержаться от обморока. Это все, о чем я могла думать.

Я заметила, что она удаляется от меня в сторону входной двери. И тут внезапно в голове возникла другая мысль. Топор! Если она найдет топор, все кончено. Я застонала. Знала, что надо во что бы то ни стало подняться, защититься, бороться за свою жизнь. Но я была не в силах даже пошевелиться. Не могла даже перевернуться на бок. «Тогда пусть все закончится», – пронеслось в голове.

Она снова вошла и захлопнула за собой дверь. Я не слышала, чтобы она заперла ее на замок, но это не имело значения. Я никогда не встану с пола. Мрак подбирался все ближе. Я снова повернула лицо к потолку и лишилась чувств.