В комнату сквозь шторы проникал утренний свет, отбрасывавший на стену разорванные тени. Я страдал от джетлэга, был совершенно дезориентирован и осматривался в незнакомой комнате, пытаясь вспомнить, где же я нахожусь. Из-за двери спальни я услышал приглушенные голоса, говорившие на незнакомом диалекте, – и тут все вспомнил. В надежде отсрочить неизбежное я натянул на голову одеяло и еще несколько часов то погружался в сон, то выныривал из него.

Но остановить часы было невозможно. Дом оживал. Сначала стали хлопать двери ванной комнаты. Затем загремели кастрюльки и сковородки. А когда из включенного телевизора раздались китайские новости, то я понял, что дальше прятаться нельзя. Меня ждут все сотрудники. А я боялся выходить к ним.

Я натянул брюки, накинул рубашку и заковылял вниз по лестнице. В гостиной я обнаружил свалку из использованных палочек для еды, грязных тарелок и скомканных подушек и одеял. У стены стояло несколько шатких столиков с компьютерами. Рядом с ними валялись недоеденные коробки с лапшой быстрого приготовления и, судя по покрывавшей их корочке, они лежали тут не первый день. Занавески были задернуты, и от этого воздух в комнате, и так наполненный прогорклым утренним дыханием, казался еще более душным.

Если бы я был в Китае, то все это было бы мне прекрасно знакомо. Но я был не в Китае. Я был во Фримонте, Калифорния. Это был дом «Алибабы».

Всего три дня назад я сидел за письменным столом в Гонконге, обдумывая прогулку на кораблике на выходных. Но тут мне позвонил Джо. Мы проводили сокращения в только что открытом офисе в Силиконовой долине. Он хотел, чтобы я полетел с Джеком в Калифорнию и сообщил об этом сотрудникам.

Дом «Алибабы» оказался американской версией квартиры «Алибабы», в которой изначально размещалась компания. Среди наших сотрудников квартира «Алибабы» уже превратилась в такую же легенду, как гараж «Apple» или трейлер «Yahoo!». Кроме того, она стала символом аскетичной культуры «Алибабы», в которой лишние деньги никто не тратил. Похоже, что такая же культура процветала и в США: решив сэкономить на плате за отель, компания сняла дом на окраине Фримонта, чтобы там могли останавливаться сотрудники, прилетевшие из Ханчжоу. Его сняли весной 2000 года, когда нам казалось, что мы будем бесконечно расширяться в США. Теперь, спустя шесть месяцев, многие жившие здесь сотрудники были уже отозваны обратно в Китай и казалось, что в доме «Алибабы» обитают их призраки.

Я огляделся и попытался представить, что бы сказали мои однокурсники из школы Келлога, если бы обнаружили меня в доме периметральной застройки, живущим вместе с коллегами, словно иммигрант, в стране, куда мои предки приехали еще лет двести назад. Кто-нибудь из моих однокурсников сейчас наверняка ел лобстера на бранч в одном из пятизвездочных отелей в Силиконовой долине. А я тем временем рылся в холодильнике, пытаясь найти хоть какую-нибудь еду, название которой я был бы способен прочесть.

Сидевшие перед телевизором два китайца внимательно слушали последние новости из Поднебесной, умело орудуя палочками и с хлюпаньем поглощая лапшу. Похоже, они удивились, когда увидели, как я спускался по лестнице.

Кажется, никто не сказал им, что в течение недели у них будет еще один сосед. Неловкость усилилась, когда я поздоровался с ними по-английски, на что они ответили недоуменными взглядами. Когда я перешел на «мандарин», им стало легче.

– Привет, я Портер. Я возглавляю наш отдел международного пиара.

– Привет, а мы программисты, – сказал один из них, – мы перемещаем наш английский сайт в США.

Они приехали в США лишь несколько недель назад и все еще были в восторге от всего увиденного. Мало кто из китайских программистов мог рассчитывать на то, чтобы жить и работать в мировом центре Интернета. Они рассказали мне, что в какой-то момент в этом доме жило около двадцати человек, в основном программисты из Ханчжоу. Но в последнее время количество жильцов уменьшилось, так как программистов отзывали обратно в Китай. Когда они спросили меня, зачем я приехал, я не знал, что сказать. Как я мог им сообщить, что моя цель – увольнение тех, кто приехал с ними?

Тут меня временно спас звонок в дверь. Это приехал Тони Ю, один из основателей «Алибабы», который должен был отвезти меня в офис.

– Ты готов? – спросил он.

«Не очень», – подумал я, но надо было ехать.

Выйдя из дома, я как будто перенесся из Китая в Америку. Резкие цвета только что подстриженных газонов, флуоресцентная реклама и безоблачное голубое небо напомнили мне, что я нахожусь в Калифорнии. Мы проехали по окраинным районам, и я задумался, каким образом в Силиконовой долине людям удается придумывать что-либо новое. Здесь все было таким отполированным, зрелым, предоставлявшим все возможные удобства. Даже аутлеты «Jamba Juice» были расположены так, что шагу невозможно было сделать, не увидев их рекламы. По сравнению с Китаем, напоминавшим одну большую незавершенную стройку, здесь казалось, что все, что надо, уже было сделано. Я представил себе, как однажды все здешние жители возьмут и просто на роликовых коньках отправятся на пенсию.

Мы проехали мимо нескольких биллбордов, рекламировавших интернет-компании, подъехали к маленькому офисному комплексу и остановились на парковке у блестящего одноэтажного офиса.

– Мы на месте, – сказал Тони.

Мы зашли в офис, и Тони стал знакомить меня с сотрудниками. Здесь были и европейцы, и китайцы, рожденные в Америке, и служащие из Китая, большинство из которых училось и жило в США уже несколько лет. Обычно я бывал рад знакомству с коллегами, но сейчас чувствовал себя мрачным убийцей. Я натянуто улыбался, понимая, что через несколько минут мне придется уволить многих.

Меня завели в кабинет, где Джек сидел и читал почту. Он был явно озабочен из-за предстоящего совещания.

– Я не знаю, что мне сказать сегодня, – произнес он. – Пока мы развивались, я все время только брал людей на работу. И вот впервые нам нужно людей увольнять. Как нам это сделать?

Я очень сочувствовал Джеку. Многие иностранные сотрудники считали его вызывавшим доверие менеджером, но я-то знал, что в нашем нынешнем положении мы оказались только из-за его добрых намерений и оптимизма. Для китайской компании офис в Силиконовой долине был источником большой гордости. Последние несколько месяцев мы разъезжали по всему Китаю и хвастались тем, что у нас все больше сотрудников в США, выдавая этот факт за признак возрастающего значения «Алибабы» в мире.

Мы обсудили с Джеком, как лучше всего решить эту проблему, и затем собрали сотрудников. Царила мрачная тишина: люди чувствовали, что приближается что-то плохое. Некоторые из них впервые увидели Джека, и я лишь надеялся, что это совещание не пройдет во враждебной обстановке. После того как все места за столом были заняты, остальные люди расселись сзади на стульях, заполнив всю комнату до стен. Когда все зашли, мы закрыли дверь, и Джек начал говорить.

– Я хочу, чтобы вы все знали, как мы ценим ваш тяжелый труд. Но я вынужден сообщить вам дурную новость. Мы собираемся сократить число сотрудников.

По всей комнате люди опустили глаза. Джек продолжал.

– Несколько месяцев назад мы думали, что нам необходимо переместить центр своих операций в Силиконовую долину. Все считали, что англоязычным сайтом лучше всего управлять отсюда. Поэтому в тот момент это казалось нам правильным решением.

Но после того, как мы это сделали, проблем стало еще больше. Вы все здесь много работали над различными проектами, но нам очень трудно поддерживать связь между вашим офисом и офисом в Ханчжоу. Когда вы приходите на работу, в Ханчжоу как раз заканчивается рабочий день. Когда мы приходим на работу, вы уходите. Нам невозможно полноценно общаться в таких условиях, и я знаю, что всем вам не нравилось, когда мы начинали какие-то проекты, а затем приостанавливали их.

Для всех нас «Алибаба» – это мечта. Каждый из присутствующих очень много работает и верит в эту мечту. Мы хотим создать такую компанию, которая будет существовать восемьдесят лет. Но если мы хотим добиться исполнения этой мечты, нам надо быть реалистами. Сейчас нам нет смысла содержать большой центр в Силиконовой долине. Если мы хотим, чтобы наша компания когда-нибудь снова выросла, то сегодня нам придется ее сократить.

Мне очень жаль, и я очень сочувствую вам и вашим семьям. В конце концов, я несу ответственность за совершенные нами ошибки. Поэтому мне очень жаль. Я надеюсь, что когда-нибудь, когда наша компания оздоровится, мы снова сможем увеличить штат и предоставить вам новую возможность прийти на работу в «Алибабу».

Он говорил эмоционально и, как и всегда, от всего сердца. Я посмотрел вокруг и не почувствовал той враждебности, которой опасался. Казалось, люди с уважением отнеслись к искренности Джека и смирились с принятым им решением. Оставался только вопрос о том, кого же уволят, и это должен был сообщить я.

Предстояло уволить примерно половину служащих. Хоть я и не знал лично этих людей, но каждый раз, усаживаясь перед одним из этих несчастных, я чувствовал, как у меня все скручивалось в животе. Для того, чтобы облегчить этот процесс, всем увольняемым предлагали трехмесячную зарплату и позволяли им сохранить часть их опционов на покупку акций. Я был удивлен тем, что многих из них скорее волновало не то, что они теряли работу, а то, что им приходилось уходить из «Алибабы».

Даже некоторые европейцы, многие из которых вообще никак не были связаны с Китаем, кажется, ощущали свою принадлежность к компании и ее миссии.

Вернувшись в дом «Алибабы», я рухнул на диван, радуясь, что этот тяжелый день уже прошел. Будущее компании все еще оставалось неясным, но мы по крайней мере предпринимали болезненные шаги, необходимые для выживания, мы были способны на жертвы и сокращение расходов. Мы начали проводить стратегию «Назад в Китай», и, если понадобится, то количество сотрудников сократится до того, каким оно было в квартире «Алибабы». «Если бы только, – подумал я, – у нас была модель получения прибыли, то мы могли бы получить шанс…»

Через несколько дней, когда я уже вернулся в Китай, мне позвонил Джек. Я был поражен, услышав в трубке его дрожащий голос.

– Портер, можно, я у тебя кое-что спрошу? – его голос прерывался, казалось, что он даже плачет.

– Конечно, Джек. Что случилось?

– Я плохой человек?

За те восемь месяцев, что мы были знакомы, я еще никогда не видел, чтобы его оптимизм и уверенность покачнулись.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мне все время звонят мои сотрудники и говорят, как они сердятся из-за увольнений. Я знаю, что это моя ошибка, ведь это я принимал те решения. И теперь все на меня обижены. А ты тоже считаешь, что, раз я это сделал, то я плохой человек?

Я слышал, как Джек всхлипывал. Мне было его очень жаль. В какой-то мере я предчувствовал приближение этого дня. В глубине души Джек все еще оставался учителем английского, желавшим добиться успеха. Было трудно осудить его за то, что он хотел слишком многого.

– Джек, ты сделал то, что должен был сделать. Если бы ты не принял этих решений, компания бы не выжила.

– Да, я думаю, что ты прав. Но у меня такое ощущение, как будто я всех предал.

Мы поговорили еще несколько минут, но когда я повесил трубку, то ощутил еще большее беспокойство, чем в то переломное утро. Если Джек потеряет уверенность в себе, то кто же будет нас вдохновлять?