При чтении раннехристианской полемики против лжеучителей часто бывает довольно трудно понять, в чем состояла вера объектов критики. Это происходит из-за того, что в большинстве случаев у нас нет оспариваемых сочинений и нам приходится реконструировать изложенные в них взгляды по тому, что о них говорят их противники. Далеко не всегда это получается. Представьте себе попытку реконструкции подлинных взглядов кандидата в президенты по тому, что о них говорят конкурирующие кандидаты. Реконструкция такого рода осуществима в наше время постольку, поскольку у нас есть средства массовой информации и развёрнутые репортажи о каждой из сторон по каждому спорному вопросу, поэтому просто так оговорить конкурента будет непросто. Как правило, современным политикам приходится быть относительно изворотливыми. А вот в Древнем мире практически не было средств противостояния явным передёргиваниям и искажениям фактов. Как об этом можно было узнать, не имея газетных или журнальных статей, где раскрывались бы настоящие взгляды оппонента?

В одних случаях доводы против оппонентов приводятся для читателей, которые прекрасно осведомлены об их взглядах, поскольку оппоненты живут среди них. Как следствие, автор не имеет нужды их описывать. Такой подход годится для древних читателей, которые знали, о чём говорит автор. Но нас, живущих спустя две тысячи лет, он обескураживает. Мы видим лишь скудные намёки на содержание лжеучения и изо всех сил пытаемся как-то связать их воедино, чтобы понять, что оно из себя представляло.

А ещё встречаются примеры того, как автор критикует ложные мнения, которые придумал сам для того, чтобы на их контрасте лучше пояснить свои собственные мысли. Это особенно характерно для подлогов, автор которых пытается выдать себя за жившего в прежние времена. Совсем не обязательно, что кто-то в самом деле придерживался критикуемого ложного учения. Последнее выступает лишь в качестве альтернативы, которую автору нужно очернить, чтобы показать «истинность» своей точки зрения.

Нам приходится сталкиваться со всеми случаями такого рода, когда мы имеем дело с раннехристианскими подлогами, включая те, что входят в состав Нового Завета. Несколько сочинений направлены против лжеучителей, но практически невозможно установить, во что они верили на самом деле, если вообще когда-либо существовали.

 

Послание к Колоссянам

Именно это происходит с Посланием к Колоссянам, написанным под именем Павла, но, как мы видели в третьей главе, практически точно ему не принадлежащим. Автор, кто бы им ни был, предупреждает своих читателей от увлечения ложными учениями: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (2:8). Далее он наставляет читателей относительно того, во что верить им следует, а во что нет, и какой религиозной практике им стоит следовать, а какой не стоит. Но против кого направлены его наставления?

Здесь классический случай, когда учёные практически бессильны это установить. Не то чтобы они не пытались. В 1973 г. в одной исследовательской работе указано сорок четыре различных точки зрения учёных на то, что за лжеучители это могли быть . В начале 1990-х гг. за каких-то пять лет на эту тему вышло четыре важные работы, написанных серьёзными специалистами; в каждой из них были представлены различные мнения . Моё мнение таково, что мы никогда не узнаем правды.

Мы знаем лишь, что автор изображает этих лжеучителей (существовали они на самом деле или нет) соблазняющими христиан служением ангелов и основывающими свои взгляды на мистических видениях. Кроме того, они будто бы побуждали своих последователей вести аскетическую жизнь: избегать определённой пищи и питья и, возможно, соблюдать иудейские субботы и праздники (см. 2:16–18, 21–23). Против этого восстаёт автор послания, называющий себя Павлом. Он полагает, что служение подобает единственно Христу, потому что во Христе (а не в ангелах) обретается вся полнота Божества. Кроме того, сущие «во Христе» уже вкушают плоды воскресения, для таковых нет нужды в следовании аскетическим практикам.

Для чего автору было называться Павлом, когда он полемизирует с этими неизвестными оппонентами? Очевидно, для того, чтобы иметь возможность невозбранно осудить тех, с кем он несогласен, и утвердить собственное мнение, хотя оно на самом деле и расходится с мнением Павла, как мы видели в третьей главе.

 

Послание Иуды

Рассмотрим другое новозаветное письмо – Послание Иуды. Эта короткая книга ещё более очевидным образом направлена против лжеучителей в христианском сообществе. Поприветствовав читателей, автор объясняет причины написания письма:

Возлюбленные!.. я почел за нужное написать вам увещание – подвизаться за веру, однажды преданную святым. Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа.

(стт. 3–4)

Уже здесь оппоненты упоминаются в довольно недоброжелательных выражениях, но дальше выражения становятся ещё менее доброжелательны. Обратите внимание, что хотя эти оппоненты входят в христианскую общину, они отвергают Христа. Это не следует воспринимать в том смысле, что они отвергли звание христианина. Наоборот, они описываются как христианские наставники. Но сказав, что они отвергаются Христа, автор подразумевает, что они ненастоящие христиане, потому что их учение является ложным. Нетрудно сообразить, что они сказали бы об авторе послания то же самое. Но его сочинение вошло в Писание. А их сочинения, если только они существовали, бесследно сгинули.

Так или иначе, во всём послании автор не находит ни одного доброго слова для своих противников. Они оскверняют плоть (что бы это ни значило), отвергают начальства и злословят ангелов. Они бессмысленные животные, объедающиеся на трапезах, они «безводные облака» и «бесплодные деревья, дважды умершие, выкорчеванные». Они безбожны и творят безбожные дела. Они «ропотники, ничем не довольные, поступающие по своим похотям (нечестиво и беззаконно); уста их произносят надутые слова» (стт. 8-16).

Опять же, трудно сказать, действительно ли мишенью автора являлась реально существовавшая группа лиц. Он явно исполнен желчи по отношению к своим противникам, но из сплошного потока эпитетов, которыми он их награждает, совершенно невозможно получить цельное представление об их реальном учении. Возможно, подлинные получатели послания доподлинно знали, о каких людях здесь речь и чему они учили. Или, возможно, автор использует воображаемых противников для создания должного контраста собственному учению об истинной сути христианской веры, «однажды преданной святым» (ст. 3). В любом случае, сам автор в своей попытке отстоять истину, несомненно, прибегает к обману. Он называет себя Иудой (ст. 1) и этим прозрачно намекает, что он брат Иисуса.

В Новом Завете есть пять человек по имени Иуда, самый известный из которых, конечно, Иуда Искариот. Другой из них – сын Марии и плотника Иосифа, один из четырёх братьев Иисуса, упомянутых в Мк 6:4. Вряд ли стоит сомневаться, что автор данного короткого послания имеет в виду именно этого Иуду, потому что называет себя «Иудой, братом Иакова». Поскольку большинство людей древности не имели фамилий, писатель с распространенным именем обычно отличал себя (чтобы вы знали, какой именно из Иуд пишет), назвав кого-то из своих известных родственников, чаще всего отца. Но здесь автор называет имя брата, а не отца. Это означает, что брат по имени Иаков является особенно известным членом семьи.

А какой Иаков был особенно известен в Древней церкви? Самый известный Иаков был главой первой церкви, церкви Иерусалима. И этот Иаков был братом Иисуса, упоминаемым во всём Новом Завете (см. Гал 1:19). Если этот Иуда указывает, что он брат того самого Иакова, то подразумевается, что он брат Иисуса.

Но можно быть уверенным, что исторический Иуда не писал этого послания. Его автор жил в более поздний период церковной истории, когда церкви уже упрочили своё положение, и когда просочившиеся в них лжеучителя нуждались в искоренении. В самом деле, автор говорит «помните предсказанное Апостолами» (ст. 17) так, как будто они, апостолы, жили в прежние времена. В отличие от них сам он живёт в «последнее время», предсказанное ими (ст. 18). Это некто, живший в послеапостольскую эпоху.

Есть и другая причина быть практически уверенным, что Иуда не писал послания (о ней говорилось во второй главе). Как и принадлежавший к простонародью галилеянин Петр, галилеянин Иуда из того же простонародья просто не умел писать. Тем более писать по-гречески. Тем более демонстрировать в риторически грамотном письме хорошее знание древнееврейских текстов на греческом. Это неизвестный автор, назвавший себя Иудой, чтобы христиане прочитали его письмо и противостали лжеучителям, державшимся других взглядов на вероучение.

 

Не только при своей жизни, но и после неё Павел служил мишенью для участников бесконечных споров. Часть христиан видела в нём величайший авторитет Древней церкви, которому в видении явился Христос по дороге в Дамаск и наделил его истинным пониманием евангельской вести. Другие считали его человеком внешним по отношению к группе апостолов, самозванцем, который извратил подлинное послание Иисуса и его учеников до другой религии, весьма далёкой от истины.

Мы уже видели, что сторонники Павла подделывали послания от его имени. Эти псевдонимные авторы определённо чувствовали, что авторитет Павла мог оказаться убедительным в контексте разных споров и тяжб, раздиравших христианское сообщество. Так у нас появился целый ряд паулинистских сочинений, которые он на самом деле не писал: послания к Ефесянам, Колоссянам, Второе Фессалоникийцам, Первое и Второе Тимофею, Титу, Третье Коринфянам, переписка с Сенекой и, без сомнения, много других текстов, которые не сохранились с тех времён.

Но и ругатели Павла тоже создавали подлоги. В этих случаях псевдонимные сочинения оспаривали поучения апостола или, по крайней мере, то, что считалось его поучениями, поскольку часть из них Павлу не принадлежала. Эти подлоги прямо или косвенно бросали тень на «апостола языков» (как его часто называют) и, разумеется, подписывались уже не именем Павла, а именами других известных личностей, обладавших высокой репутацией.

 

Неканоническое Послание Петра

Один из таких подлогов мы рассматривали во второй главе. Это Послание Петра, выступающее чем-то вроде предисловия к Псевдо-Клементинам. Письмо подразумевает то, что было широко известно в Древней церкви и по-прежнему известно сейчас учёным и простым верующим: Петр и Павел не сходились во взглядах на евангельскую истину.

Исторический Павел сам говорит в своём подлинном сочинении, что он и Петр иногда не ладили. Нигде об этом не сказано так чётко, как в Послании к Галатам, где Павел рассказывает, как в Антиохии Петр перестал разделять трапезы с христианами из язычников после прибытия в город иудеохристиан (см. 2:11–14). По-видимому, Петр предполагал, что новоприбывшие будут оскорблены его отступлением от кашрута. Отход Петра от языкохристиан (ради кашрута) мог быть всего лишь попыткой не раздувать страсти среди тех иудеохристиан, что считали важным сохранение национальной самоидентификации даже в лоне христианства. Но для Павла самоустранение Петра выглядело оскорблением Евангелия. По его мнению, евангельская весть устанавливала перед Богом равенство во Христе иудеев и язычников, так что для последователей Иисуса не было нужды соблюдать кашрут и следовать иудейскому закону.

Павел публично противостал Петру и назвал его лицемером, поскольку тот ел вместе с языкохристианами, пока рядом не было собратьев иудеев, но как только те появились, перестал это делать. Очень и очень жаль, что мы не знаем, как ответил Петр и чья аргументация в споре была выше. Мы знаем только о действиях Павла, поскольку он сам о них сообщает в Послании к Галатам. Однако ясно, что у него некогда возникло разногласие с Петром, и совсем неясно, достигли ли они, наконец, согласия по спорному вопросу.

Напряженность отношений между Петром и Павлом в вопросе соблюдения иудейского закона, как мы видели, занимает важное место в неканоническом Послании Петра, автор которого, называющий себя Петром, но пишущий через много лет после его смерти, нападает на человека, которого называет своим врагом. Этот «враг» проповедует язычникам беззаконное учение, то есть такую евангельскую весть, которой утверждается праведность пред Богом независимо от закона. Этот личный враг Петра солгал, что он, Петр, согласен с его ложным пониманием веры. «Петр», однако, не согласен и нападает на своего врага за его ложь.

То есть это слегка прикрытое нападение именно на Павла за авторством некоего иудеохристианина, который считал, что верующему в Иисуса иудею прилично и даже необходимо продолжать соблюдать иудейский закон. Его несоблюдение означало бы повреждение истинного вероучения. Для этого автора Павел не обладал апостольским авторитетом. Он был лжепроповедником.

 

Псевдо-Клементины

Похожая доктрина содержится в самих Псевдо-Клементинах . Если помните, это собрание объёмных текстов, якобы написанных четвёртым епископом Рима (т. е. папой) Климентом, в которых он описывает свои странствия, встречу с апостолом Петром и своё обращение в христианство. В основном же там рассказывается о последующих приключениях, когда автор сопровождал Петра в его миссионерских путешествиях. В частности, эти истории повествуют о конфликте и чудесном состязании Петра с Симоном Волхвом, который говорил, что действует от имени Бога и которого Петр называл лжеучителем. Из некоторых фрагментов истории становится ясно, что под Симоном следует понимать кого-то иного, а именно невымышленного врага Петра – апостола Павла.

Особенно очевидным это становится из нескольких отрывков в той части Псевдо-Клементин, что известна как Омилии . В одном отрывке Петр подробно говорит о божественном мироустройстве. Петр указывает, что в Священной истории значимые фигуры часто возникают попарно. И первая из них всегда хуже второй. Например, первым сыном Адама и Евы был злой Каин, а вторым – праведный Авель. Так же и отец иудеев Авраам имел двух сыновей: перворожденный Исмаил не наследовал обетования, а второй, Исаак, наследовал. Затем у Исаака было двое сыновей – грубый Исав и набожный Иаков. И так далее на всём протяжении истории.

Этот пример хорошо применим к христианскому миссионерскому полю, заявляет «Петр». Первым миссионером среди язычников был «Симон» (т. е. Павел), и, соответственно, он был худшим. Вторым, и превосходящим его, был сам Петр, который говорит: «Я пришёл за ним (Симоном/Павлом) и победил его, как свет побеждает тьму, как знание побеждает невежество, как исцеление побеждает недуг» (2.17). Не слишком одобрительное изображение Павла! Петр следует по миссионерскому пути Павла, исправляя всё, что тот успел испортить.

Ещё более резким является второй отрывок. Хорошо известна история, как Павел был послан на апостольскую проповедь самим Христом в чудесном явлении на дороге в Дамаск (см. Деян 9). Изначально Павел не был последователем Иисуса. Напротив, он начал как гонитель христианской церкви. Но потом ему явился Христос и обратил его, поручив ему миссионерство среди язычников. Сам Павел, исторический Павел, принял это назначение чрезвычайно серьёзно и прямо говорит, например, в Послании к Галатам, что, поскольку он получил благую весть непосредственно от Иисуса, он никому не обязан. Любой, кто проповедует противное сказанному им, скорее выступает поборником лжи, а не истины (см. Гал 1:6–9). Ему, Павлу, открыта истина самим Христом. И, помимо прочего, она заключена в том, что язычникам не нужно усваивать себе иудейский закон ради обретения спасения во Христе (Гал 2:15–16).

Автор Псевдо-Клементин с этим искренне не согласен и изображает Петра насмехающимся над Павлом за его притязания на прямой доступ к учению Иисуса, основанному на единственном кратком видении. В семнадцатой Омилии Петр говорит Симону (т. е. Павлу):

Ты утверждаешь, что… знаешь учение Иисуса лучше меня потому, что в видении слышал Его слова… Но неблагонадёжен тот, кто верит видению, призраку или сну. Потому что не знает, кому он верит. Ибо то мог быть злой демон или обманчивый дух, в своих речах себя выдающий за иного.

Видениям нельзя доверять, потому что никогда не узнаешь, что ты видишь на самом деле. Так что если авторитет Павла основан исключительно на видении, то никакой это не авторитет.

Петр выдвигает следующий аргумент, на который трудно возразить.

Разве может кто быть пригоден для наставлений через видения? И если ты скажешь: «Это возможно», то я спрошу: «Зачем же наш Учитель старался и целый год наставлял тех, кто бодрствовал?» И как нам верить твоему слову, когда ты говоришь нам, что Он тебе явился? И как же Он явился тебе, когда ты поддерживаешь мнения, противные Его учению? Но если ты был принят и научен Им, и в одночасье стал Его апостолом, то провозглашай Его пророчества, толкуй Его слова, люби Его апостолов, борись не со мной, бывшим Его спутником. Ибо восстав на меня, на твёрдый камень, основание Церкви ты восстал.

Павел мог иметь краткое видение Иисуса. Но Петр-то был с ним месяцами, целый год! Не в сонных видениях, а наяву внимая каждому его слову. И сам Иисус назвал не Павла, а Петра тем «камнем», на котором будет основана церковь. Павел позже сам вмешался в ту среду, где его никто не ждал, и весь его авторитет покоился на зыбком основании. Нужно следовать учению Петра, а вовсе не Павла.

Мы, вероятно, никогда не узнаем, было или не было это взглядом исторического Петра. Но именно как принадлежащий Петру он излагается в подложном сочинении, известном как Псевдо-Клементины.

 

Послание Иакова

И в самом Новом Завете можно найти книгу, которая явно направлена против учений Павла, или, по крайней мере, против ошибочного истолкования его учений. Это послание, в котором говорится, что оно написано неким Иаковом. В Древней церкви было принято считать, что этот Иаков был брат Иисуса.

История Древней церкви знает Иакова как твердого приверженца иудейских корней и наследия, даже в качестве последователя Иисуса . Согласно Новому Завету, он не был учеником Иисуса при его жизни (см. Ин 7:5), зато был одним из первых, кто увидел его воскресшим после смерти (1 Кор 15:7), из-за чего, предположительно, и уверовал в него. Без сомнения, в ранг церковного авторитета он был возведён именно благодаря своему родству.

Апостол Павел, лично знавший Иакова (Гал 1:19), указывает на его приверженность иудейскому закону, позволяющую думать, что тот настаивал на соблюдении закона другими последователями Иисуса из числа иудеев (2:12). Он был известен своей набожностью; один ранний источник сообщает, что Иаков молился так часто и подолгу, что колени его стали мозолистыми, как у верблюда. Наиболее достоверные источники датируют его смерть около 62 г. н. э., после тридцатилетнего главенства над церковью Иерусалима.

В первом столетии имя Иаков было весьма распространено и среди палестинских евреев, и среди христиан. В Новом Завете есть несколько Иаковов. Мф 10:3–4 указывает, что так звали двух из двенадцати учеников Иисуса. Чтобы различать их, к именам добавили отчества – «Иаков Зеведеев» (сын Зеведея) и «Иаков Алфеев» (сын Алфея). Однако когда автор послания называет себя, он не пользуется дополнительными обозначениями, подразумевая, что читатели знают, кто он такой. Это практически не оставляет сомнений, что он называет себя самым известным из всех Иаковов, т. е. братом Иисуса. Эта гипотеза подтверждается тем, что он пишет «двенадцати коленам, находящимся в рассеянии», т. е. двенадцати коленам Израиля, разбросанным по всей Римской империи. Иаков, старший из иудеохристиан, обращается к иудеохристианам в рассеянии.

Книга содержит множество наставлений этического характера, которые призывают читателей вести образ жизни, приличествующий последователям Иисуса. Они должны иметь веру и не должны сомневаться, должны переносить искушения, быть «медленны на гнев», обуздывать язык и желания, не оказывать лицеприятия, не иметь «горькой зависти» и сварливости, не искать богатства и не выказывать пристрастия к нему, и так далее. Видно, что многое из этих наставлений отображает поучения самого Иисуса, например, из Нагорной проповеди (Мф 5–7).

Но в особенности автор озабочен вопросом, который выглядит яблоком раздора среди христиан. По всей видимости, некоторые христиане считали, что для стяжания праведности пред Богом достаточно одной веры; для них делание добрых дел не имело отношения к спасению, доколе есть вера. Иаков же считает ровно наоборот, что если ты не совершаешь добрых дел, то просто не имеешь веры:

Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе.

(2:14–17)

Далее автор доказывает, что обладание верой при отсутствии практических дел не даёт спасения и фактически бесполезно. Это прежде всего показано примером Авраама, отца иудеев, который был спасён тем, что сделал, а не только тем, во что уверовал:

Но скажет кто-нибудь: «ты имеешь веру, а я имею дела»: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим». Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только?

(2:18–24)

Мы видим здесь резкий выпад в сторону всех тех, кто считает веру достаточной для оправдания пред Богом. Его доказательство – пример Авраама и Писание, которое он приводит в подтверждение: «Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт 15:6).

Одна из причин, делающих этот отрывок примечательным, заключается в том, что он звучит почти как пародия на то, что ранее написал сам Павел в Послании к Галатам, когда пытался убедить языкохристиан, что им не нужно соблюдать иудейский закон, чтобы быть оправданными пред Богом, но что всё, что им нужно, это вера во Христа. Самое изумительное, что Павел пытается проиллюстрировать свой тезис именно на примере Авраама и на той же самой цитате из Бытия 15:6. Вот что пишет Павел:

…узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть… Так Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность. Познайте же, что верующие суть сыны Авраама.

(Гал 2:16; 3:6–7)

Веками исследователи Нового Завета считали, что книга Иакова является ответом на учение из Послания к Галатам. Павел учил, что именно вера во Христа ставит людей в правильные отношения с Богом, независимо от того, делают они дела закона или нет. Иаков настаивал, что дела нужны, и что одна лишь вера оправдания не даст. Оба автора используют тот же язык («оправдание», «вера», «дела»), они ссылаются на ту же ветхозаветную фигуру – Авраама, и оба они цитируют тот же библейский стих Быт 15:6. Со времён начала Реформации вслед за Мартином Лютером определённая часть толкователей была уверена, что Иаков спорит с Павлом. И Лютер заключил, что в этом споре неправ Иаков.

Однако более поздние ученые с сомнением отнеслись к такому прочтению. В значительной степени из-за того, что хотя в послании используются те же самые выражения, Иаков явно вкладывает в них какой-то иной смысл. Когда Павел использует слово «вера», то, как мы видим из общего контекста, он подразумевает нечто относительное; вера во Христа означает веру в то, что его смерть и воскресение могут восставить человека в праведности пред Богом. Для Павла это происходит помимо «дел закона», то есть никто не обязан исполнять дела, предписанные иудейским законом, для того, чтобы верить в Христа. Никто не обязан соблюдать субботу, кашрут в еде, обрезание мужчин и так далее.

При этом Иаков подразумевает нечто иное как под «верой», так и под «делами». Для него «вера» не значит «верить кому-то». Она означает мысленное согласие с утверждением: «И бесы веруют (что Бог един), и трепещут» (2:19). Иными словами, даже бесы знают, что есть один настоящий Бог, но это не приносит им никакой пользы. Это определенно не означает, что бесы верят Богу; они лишь обладают умственным знанием о его существовании. Вера как мысленное согласие с утверждениями христианской религии, согласно Иакову, никого не спасёт. Но разве Павел возразил бы на это? Вряд ли.

Ещё более примечательно, что когда Иаков говорит о «делах», он не ссылается на действия, диктуемые иудейским законом: суббота, кашрут и т. д. Он определённо говорит о добрых деяниях: накормить голодного, одеть нагого (он даёт два этих примера) и т. д. Для Иакова мысленное согласие с христианством, которое не выражается в образе жизни, бесполезно. Оно не спасает душу.

И хотя может показаться, будто книга Иакова противоречит Павлу, на деле это не так. Как же с этим быть? Несложно заглянуть в историю событий. В третьей главе мы говорили о позднейших писателях, которые подобно автору Послания к Ефесянам назывались Павлом, но при этом трансформировали его учение о том, что «дела закона» (т. е. его соблюдение) не приносят спасения, в учение о «добрых делах», которые не спасают (см. Еф 2:8–9; см. также Тит 3:5). Для автора вроде псевдонимного сочинителя Послания к Ефесянам делание добрых дел не оправдывает человека пред Богом. Получается, Иаков реагирует на сказанное не Павлом, а позднейшими христианами, не понявшими Павла.

Эти христиане-паулинисты придали аргументам Павла об оправдании верой, а не делами, такой смысл, будто неважно, что ты делаешь или как живёшь. Важно лишь то, во что ты веришь. Учение Павла о «делах закона» было использовано в качестве основы для учения о «добрых делах». А учение Павла о «вере во Христа», как доверии Христу и надежде на него, преобразовалось в учение о том, «во что верить». То есть для этих христиан был важен предмет вашей веры, а не ваша жизнь. Они считали, что это учение исходит от Павла, и они тоже обращались к примеру Авраама, отца всех верующих, и цитировали Быт 15:6, где говорилось об оправдании Авраама его верой, а не делами. Иаков реагировал отрицательно, утверждая противоположное: ваша вера не может быть истинной, если она не отражена в вашем образе жизни. «Вера без дел мертва».

То есть это был ещё один спор о воззрениях Павла, которые подвергались перетолкованию в его церквах после его жизни. Иаков не называет Павла прямо, но совершенно ясно, что он имеет в виду именно его учение, или, по крайней мере, то учение, которое в то время принималось за Павлово. Но был ли это настоящий Иаков или кто-то назвался его именем?

Есть веские основания думать, что послание не было написано братом Иисуса, но что оно было подделано от его имени. Во-первых, то учение, которому оно противостало, могло возникнуть лишь после появления сочинений Павла. Иными словами, это учение является позднейшим развитием паулинистских идей в позднейшем паулинистском сообществе. Оно действительно весьма похоже на учение, обретаемое в Послании к Ефесянам, написанном от имени Павла после его смерти. Но оно идёт ещё дальше него, потому что автор Еф нигде не говорит, что неважно, как вы живёте, лишь бы была вера. Совсем наоборот! (См. Еф 2:10.) Кто бы ни написал книгу Иакова, он имел дело с более поздней ситуацией в среде паулинистских церквей. Но поскольку исторический Иаков, видимо, был умучен в 62 г. н. э., за пару десятилетий до появления Послания к Ефесянам, книга с его именем никак не могла быть написана им.

Более того, об Иакове Иерусалимском лучше всего нам известно то, что он был поборником соблюдения требований иудейского закона последователями Иисуса из числа иудеев. Но это поборничество никак не отображено в его послании. Автор, называющий себя Иаковом, озабочен деланием «добрых дел», и ему нет дела до соблюдения кашрута, субботы и иудейских праздников или обрезания. У него разные интересы с Иаковом Иерусалимским.

Ну а главный довод, конечно, тот же, что и в случае Петра и Иуды. Этот автор написал очень живой и красноречивый текст на греческом. Он близко знаком с греческим вариантом Ветхого Завета. А исторический Иаков, будучи галилейским селянином, говорящим на арамейском языке, вероятнее всего, даже читать не умел. А если он и учился чтению, то только чтению на еврейском. Если же он когда-то и учил греческий, то лишь как второй разговорный язык, в этом нет сомнений. В школу он ходить не мог. Никаких возможностей достичь искусности в греческом языке у него не было. Он никогда не учился писать даже на родном языке, не говоря уже о втором. Никогда не изучал греческий Ветхий Завет. Никогда не учился сочинительству на греческом. Никогда не совершенствовался в греческой риторике.

Эта книга не была написана неграмотным евреем, чьим языком был арамейский. Кто бы ни написал её, он назвался Иаковом, потому что это лучшим образом помогало ему в достижении цели: подчеркнуть мысль, что последователи Иисуса должны являть свою веру своей жизнью, совершая добрые дела, поскольку без дел вера мертва.

 

Точно так же, как были фальсификаторы, делавшие акцент на разногласиях Павла с Петром и Иаковом, и утверждавшие, соответственно, что Павел толковал христианскую идею неверно, были и такие, кто принял сторону Павла и хотел доказать, что он пребывал в полной гармонии с учениями Петра и Иакова и что все трое, таким образом, были на стороне истины. Это одна из основных идей, содержащихся в уже рассмотренных нами Первом и Втором Посланиях Петра. То же касается и другой книги, которую учёные, как правило, неохотно называют подлогом, хотя, по сути, она им является – это новозаветная книга Деяний.

 

Первое послание Петра

Во второй главе этой книги мы видели много оснований считать, что 1 Пет не было написано Петром. Однако для такого мнения есть и дополнительные причины, две из которых имеют отношение к моему тезису, что послание было написано с целью представить Петра и Павла полными единомышленниками. Первая причина имеет отношение к читательской аудитории послания. О миссионерской деятельности исторического Петра мы знаем одно – он пошёл к иудеям, чтобы попытаться обратить их в Христову веру. Когда Павел встретился с «иерусалимскими апостолами» (Петром, Иаковом и Иоанном), они согласно решили, что как Петр исполнял миссию среди иудеев, так и на Павла следует возложить миссию среди язычников (Гал 2:6–9). Поэтому в Первом Послании Петра удивляет то, что оно адресовано язычникам, а не иудеям (2:10; 4:3–4), хотя это зона ответственности Павла, а не Петра. Более того, и географическое положение читателей относится к зоне Павла. Послание адресовано христианам, жившим в пяти областях Малой Азии, то есть там, где церкви основаны Павлом. Исторического Петра с этими местами ничто не связывает.

Эти особенности послания выглядят менее странно, если рассмотреть их в контексте тех целей, которые оно преследует. Оно не просто преподаёт утешение тем, кто страдает за свою веру; оно пытается заставить Петра звучать как Павла, миссионера среди язычников Малой Азии. Для чего это делается? Разумеется, всё для того же: существовали христиане, в том числе в Малой Азии, которые знали о неладах между Петром и Павлом, и связанной с этим их различной трактовкой Евангелия. Но автор 1 Пет был не таков. Он написал послание от имени Петра, которое чрезвычайно похоже на послание Павла.

В своём послании псевдонимный автор упоминает двух человек – Силуана и Марка (5:12–13), которые нам также известны как спутники Павла (см., напр., 1 Фес 1:1; Фил 24). Писание используется весьма схоже с тем, как им пользуется Павел. Например, Ос 1:6; 1:9-10 цитируется в 2:10 для того, чтобы доказать, что язычники теперь – народ Божий. Павел использует ту же ссылку в Рим 9:25. Нравственная проповедь в послании также звучит по-паулинистски. Например, христиане должны быть «покорны властям» так же, как и в Рим 13:1–7. И самое важное, что поддерживаемое в послании богословие тоже является паулинистским. Это видно в отдельных примерах, приведённых ниже, число которых можно многократно умножить: спасение достигается верой (1:9), конец близок (4:7), грехи искуплены Христовой смертью (2:24; 3:18). Звучит это так, как мог бы сказать любой христианин. Но если обратить внимание на оригинальные формулировки интересующих нас отрывков, то будет трудно избавиться от ощущения, что это слова именно Павла: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды» (2:24), «потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных» (3:18).

Встречная аргументация, говорящая о существующих в послании отличиях от Павла, не выглядит убедительной. То же самое можно сказать и обо всех бесспорных посланиях Павла: каждое из них имеет индивидуальные отличия. Но это послание, подделанное от имени Петра, выходит за рамки своего мнимого авторства, чтобы охватить взгляды, характерные для Павла. Здесь мы имеем дело с фальсификатором, желающим всех убедить, что два великих апостола церкви совершенно одинаково понимали Евангелие, хотя другие христиане и говорили о противоречиях между ними.

 

Второе Послание Петра

Нечто похожее можно сказать и о Втором Послании. В данном случае в своих попытках доказать, что он является Петром, автор идёт ещё дальше, поскольку не просто называется «Симоном Петром» (1:1), но делает акцент на том, что лично присутствовал на горе при преображении Иисуса: «быв очевидцами Его величия… будучи с Ним на святой горе» (1:16–19). Это действительно Петр! И ему действительно нравится Павел! На самом деле даже больше, чем просто нравится: он считает его послания частью Священного Писания.

Как мы уже видели, в 2 Пет подчёркивается, что хотя и прошло много времени с тех пор, как Иисусом было предсказано, что конец всему настанет «скоро», на самом деле всё идёт по плану. «Скоро» по божественному календарю не то же самое, что «скоро» по нашему, поскольку «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (3:8). На самом деле Бог отложил наступление конца, чтобы дать время спастись большему количеству людей: «долготерпение Господа нашего почитайте спасением». Автор говорит, что тому же учит и «возлюбленный брат наш Павел», который «по данной ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (3:15–16).

Здесь есть несколько важных моментов. Павел – «возлюбленный брат» Петра. Оба они согласны по всем важным вопросам. Другие христиане ложно трактуют («превращают») послания Павла. Они поступают так же и с «прочими» Писаниями. Вдобавок ко всему это означает, что Петр считает послания Павла Священным Писанием. То есть, по мнению этого автора, если кто-то трактует послания Павла в том смысле, что тот в чём-то не согласен с Петром, то он просто извращает их смысл. В посланиях Павла сообщается истина, и Петр согласен с ними.

Если не принимать во внимание, конечно, что подписавшийся именем Петра не является им на самом деле. Одна из главных целей псевдонимного автора совершенно ясна: он очень хочет, чтобы его читатели думали, будто между взглядами апостола иудеев и апостола язычников нет различий.

 

Деяния Апостолов

Деяния Апостолов являются самым ранним из сохранившихся повествований о распространении христианства в первые годы после смерти Иисуса. Это исторический очерк, в котором предпринимается попытка объяснить, каким образом христианство, получив своё начало в Иерусалиме, двинулось через Иудею в Самарию, а затем распространилось по остальным частям Римской империи, пока не достигло самого Рима. Но Деяния рассказывают не только о географическом распространении религии, но и о том, что можно назвать «этническим» распространением. Автор уделяет особое внимание тому, как иудейская религия Иисуса и его последователей начинает усваиваться язычниками, а не иудеями. Учитывая интерес автора к теме обращения язычников в новую веру, неудивительно, что главным героем истории становится Павел, известный в Древней церкви как апостол преимущественно среди язычников.

Однако в этом рассказе Павел начинает не как последователь Иисуса. Совсем наоборот. По мере того как зародившаяся христианская церковь растёт благодаря проповеди таких апостолов, как Петр, который является главным персонажем первых двенадцати глав книги, ей приходится сталкиваться с ненавистью иудеев, которые её не принимают и считают новооснованную религию богохульной и опасной. Главным гонителем новой веры выступает Савл из Тарса, высокорелигиозный иудей, наделённый властью преследовать и заключать в темницу всякого, кто исповедует веру во Христа.

Но затем случился один из величайших поворотов истории церкви, или даже всеобщей истории, как думают некоторые, и великий гонитель веры стал её великим проповедником. Когда, преследуя христиан, Павел отправился в Дамаск, у него было видение воскресшего Иисуса, заставившее его поверить в истинность гонимой им религии (Деян 9). После встречи с теми, кто стал апостолами ещё прежде него – Петром и остальными, Павел посвящает себя насаждению новой веры с той же ревностностью, с какой прежде преследовал её. Он предпринимает путешествия по средиземноморским областям – Малой Азии, Македонии и Ахаии (современные Турция и Греция), посещая самые густонаселённые районы, проповедуя Евангелие, обращая преимущественно язычников и основывая церкви.

При этом ещё в самом начале его миссионерской деятельности среди глав церковных общин возникает повод для разногласий. Разве не должны обращаться в иудаизм уверовавшие в Иисуса язычники, коль скоро они стали последователями иудейского мессии? Разве они не должны обрезываться и соблюдать иудейский закон? Одни христианские старейшины давали положительный ответ, другие – отрицательный. Сам Петр в этом изложении определённо считает, что не должны. В немалой степени это обусловлено видением, случившимся ещё до миссионерских поездок Павла, в котором Бог открыл лично Петру, что язычников должно принимать в веру без обращения в иудейство (Деян 10–11). И сам Петр первым принимает язычника.

И вот, когда в середине повествования происходит созыв церковного собора для решения этого вопроса (Деян 15), находятся люди, не названные конкретно, которые выступают за то, чтобы новообращённые из язычников соблюдали закон. Но главные члены собора – не только Павел, но и Петр, и глава иерусалимской церкви Иаков – имеют совершенно другое мнение и буквально в один голос настаивают, что поскольку спасение Христово достигло и язычников, то, чтобы быть спасенными, им нет нужды принимать иудейский закон.

Уполномоченный этим согласным решением, Павел продолжает миссионерствовать и основывать новые церкви, пока у него не начинаются проблемы с иудейскими властями по возвращении в Иерусалим. Последняя треть книги Деяний в основном посвящена злоключениям Павла в темницах и судах, где он отстаивает свою невиновность перед иудейским законом. Он говорит, что всегда поддерживал закон в своей проповеди Иисуса как воскресшего из мертвых иудейского мессии (хотя при этом и продолжает думать, что обращённым язычникам закон не требуется). В конце концов Павел как римский гражданин требует, чтобы его дело рассмотрел сам император Рима. Книга заканчивается тем, что Павел прибывает в Рим, заключается под домашний арест и в ожидании суда проповедует всем, кто готов его слушать.

Как понятно из этого краткого изложения, одной из главных тем Деяний является полное согласие Петра, героя первой трети книги, и Павла, героя остальной части, во всех отношениях. Они согласны в практическом вопросе, следует ли язычникам соблюдать иудейский закон; они согласны в необходимости миссии среди язычников, и оба обращают их; они согласны по каждому богословскому вопросу. В этом смысле книга Деяний очень точно соответствует двум другим книгам Нового Завета, о которых мы уже говорили, – 1 и 2 Пет, но противоречит другим источникам, не относящимся к Новому Завету, таким, как Неканоническое послание Петра и Омилии из Псевдо-Клементин. Можно добавить, что она противоречит и тому, что сам Павел говорит в Послании Галатам, в котором заметно не совсем дружественное отношение к Петру.

Оказывается, есть ещё много отличий между тем, что говорит о Павле книга Деяний, и тем, что Павел сам говорит о себе в своих посланиях. Я не буду здесь вдаваться во все «жуткие» подробности, поскольку их полное обсуждение легко найти в других местах . И всё же я бы заметил здесь, что хотя Деяния и показывают со всей определенностью, будто к Петру раньше, чем к Павлу, пришло осознание правомерности совместных трапез с языко-христианами, не соблюдающими кашрут, однако именно Петр перестаёт делить с ними стол, когда в городе появляются «братья» из иудеев, как это показано во второй главе Послания к Галатам. Можно возразить, что Павел был прав, а Петр просто лицемерил. Но в Галатах ничто не указывает, что Петр сам считал совместные трапезы правомерными или что он был согласен с пониманием Павла. Исторический Петр мог подумать, что нельзя есть вместе с язычниками при иудеях. Если это так, то образ мыслей исторического Петра был иным, чем у Петра из книги Деяний.

Есть и другие различия между Деяниями и Галатами, которые согласовать ещё сложнее. Здесь я упомяну только о двух. В Галатах Павел пытается убедить своих языческих читателей, что с их стороны было бы огромной ошибкой обрезываться и следовать иудейскому закону. Он стремится обосновать своё понимание вопроса тем, что оно было получено им непосредственно от Бога, в видении Христа, обратившего Павла в своего последователя. Он категорически и однозначно не получал его от предшествовавших апостолов – Петра, Иакова и прочих. Он особо подчёркивает, что после бывшего у него видения Христа он даже не пошёл в Иерусалим, чтобы пообщаться с апостолами. Павел направился в другую сторону – в Аравию, потом обратно в Дамаск и ещё три года не появлялся в Иерусалиме (Гал 1:15–19). Это делает весьма интересной историю его обращения в книге Деяний. В ней говорится, что Павел был ослеплён видением Иисуса по дороге в Дамаск и что потом он приходит в город, где к нему возвращается зрение. И что же он делает после этого в первую очередь? Он прямиком направляется в Иерусалим, чтобы увидеть апостолов (Деян 9:1-26). Так чему верить? Павел сторонился Иерусалима, как говорит он сам, или отправился в него сразу, как говорят Деяния?

И потом, с кем он там виделся? Сам Павел говорит, что за свой пятнадцатидневный визит он повидал только двух человек – Петра и Иакова, брата Иисуса (Гал 1:18–19). Это утверждение Павла столь категорично, что даже подтверждается клятвой: «А в том, что пишу вам, пред Богом, не лгу» (Гал 1:20). Непонятно, почему он так настойчиво выделяет этот момент. Не потому ли, что не хочет, чтобы его понимание вопроса воспринималось кем-то, как полученное от подлинных апостолов Иисуса, большинство которых он никогда не видел? В любом случае мы ясно видим разницу между Галатами и Деяниями. Согласно последним, когда Павел приходит после своего обращения в Иерусалим, то встречается с апостолами и проводит среди них какое-то время. Не только с Петром и Иаковом, но, по всей видимости, со всеми ними (Деян 9:26–30).

Можно найти множество других отличий между тем, что говорят о Павле Деяния, и тем, что говорит он о себе сам, особенно если обратиться и к остальным посланиям Павла, а не только к Галатам. Одна из причин, почему эти отличия важны, заключается в том, что Павел сам дистанцируется от апостолов, заявляя о своём понимании Евангелия как полученном непосредственно от Бога, а не от прежних апостолов. А книга Деяний, с другой стороны, настаивает, что прежде вынесения своего благовестия на миссионерское поле Павел совещался с остальными апостолами. Кроме того, насколько можно понять Павла, другие апостолы не сказали ему ничего, что не было бы уже открыто Павлу самим Христом. Если другие, даже Петр с Иаковом, в чем-то не соглашались с Павлом, то они не соглашались не с ним, а с самим Богом, открывшим себя Павлу через Христа. А согласно Деяниям никаких разногласий между Павлом и остальными вообще быть не могло. Бог сообщил истину Евангелия всем им в равной степени, и все они проповедовали его в согласии друг с другом. У них одно и то же послание, одинаковое богословие и те же самые практические выводы: все они словно с одной и той же страницы, от первой до последней строки.

Другая причина, делающая важными различия между Павлом и Деяниями, заключается в том, что авторство последних приписывается человеку, бывшему спутником Павла. Но в свете многочисленных расхождений между посланиями Павла и книгой Деяний это выглядит крайне сомнительным. Автор Деяний ни разу не называет себя, что делает его работу анонимной. Но начиная со времени приблизительно через столетие после написания Деяний, церковная традиция приписывает их авторство человеку по имени Лука. А почему Лука?

Объяснение не совсем простое, но выглядит как-то так. Первое, что необходимо отметить, это общее авторство Евангелия от Луки и Деяний Апостолов (при том, что оба произведения анонимны). Это видно по схожести изложенных богословских взглядов, общего лексикона и стилистики, а также такого ясного показателя, как начальные строки обеих книг, посвящённые некоему Феофилу. Вторая книга действительно говорит, что она является второй из двух книг, написанных для этого человека. Таким образом, практически нет сомнений, что автор Деяний является и автором Евангелия от Луки. Деяния – это второй том двухтомной работы.

Но почему считается, что она написана человеком по имени Лука? Хотя Евангелие ни слова не говорит о своём авторстве, несколько нарочитых намёков содержит книга Деяний. В четырёх местах книги Деяний автор перестаёт говорить в третьем лице о том, что делали «они» (Павел и его спутники), и начинает говорить о том, что делали «мы» (16:10–17; 20:5-16; 21:1-18; 27:1-28:16). То есть он явно подразумевает, что сам был спутником Павла во время его миссионерских путешествий. Но при этом не сообщает, кто он такой .

Однако читатели столетиями думали, что его личность установима. Автор был человеком, особенно заинтересованным в миссии Древней церкви среди язычников и лично приложившим немало усилий для убеждения язычников, что им не нужно становиться иудеями, чтобы стать христианами. Напрашивается вывод, что этот человек сам происходил из язычников. Теперь круг поисков немного сузился: автор, вероятно, язычник и спутник Павла. Известен ли нам кто-то, подходящий под описание?

Из Послания к Колоссянам мы знаем о трех спутниках Павла из числа язычников: Епафрасе, Димасе и Луке, «возлюбленном враче» (Кол 4:12–14). Из этих трёх Димас вряд ли мог быть автором, потому что в другом месте мы узнаём, что он «оставил» Павла (2 Тим 4:10). Епафрас, видимо, основал церковь в Колоссах (Кол 1:5–7), а эта церковь ни разу не упоминается в Деяниях. Это было бы странно, будь автором её основатель. Остаётся только один кандидат – языческий врач Лука. Таково происхождение древнего предположения, что Деяния были написаны Лукой, спутником Павла в его путешествиях. Это предположение можно найти уже у Иринея – отца церкви конца второго века. Ириней писал приблизительно через сто лет после того, как на свет появилась книга Деяний. Но для нас он является первым христианским автором, от которого сохранилась обширная справка о Деяниях, где на основании тех самых отрывков, написанных от первого лица, он сообщает, что «Лука был неразлучным спутником Павла и сотрудником его в благовествовании, он сам это объявляет» .

Несмотря на древность традиции, проблема идентификации Луки в качестве автора книги сохраняется. Во-первых, сама мысль, что Лука был спутником Павла из числа язычников, исходит из Колоссян – послания, явно написанного за Павла уже после его смерти. Для верности, есть ещё Лука, упомянутый в подлинном послании Павла Филимону (ст.24), но там ничего не говорится о его языческом происхождении. Он просто упомянут в числе других пяти человек. А гораздо большая проблема заключается в многочисленных противоречиях между тем, что говорят о Павле Деяния, и тем, что говорит он о себе сам.

Я упомянул лишь о трёх таких противоречиях. Но есть много других . Они касаются почти каждого вопроса, связанного с историческим Павлом. Богословие и проповедь Павла различаются в Деяниях и Посланиях; остальные различия обнаруживаются в отношении Павла к язычникам и иудейскому закону, в миссионерской стратегии, в маршрутах путешествий. И противоречия обнаруживаются практически везде, где можно сравнить сказанное о Павле в Деяниях со сказанным им самим в его подлинных посланиях. Невозможно не заключить, что Деяния, скорее всего, не были написаны никем из спутников Павла.

Но зачем автору нужно было говорить от первого лица в четырёх случаях? Это должно быть понятно любому, кто читал книгу. Автор заявляет о себе. Он не называет себя. Он просто заявляет о себе как о спутнике Павла, то есть о человеке, очень хорошо подходящем для того, чтобы представить «подлинную» историю о взглядах и миссии Павла. С одной стороны, он писал давно после того, как Павел и его спутники умерли. Учёные обычно датируют Деяния приблизительно 85-м годом н. э., то есть более двух десятилетий после смерти Павла. С другой стороны, автор выглядит слишком плохо осведомлённым о богословии и миссионерской деятельности Павла, чтобы быть человеком с информацией из первых уст. Если автор заявляет о себе как о ком-то, кем он не является, то как называется написанное им творение? Книга с ложными претензиями на авторство называется подлогом. Очевидно, что авторские претензии здесь не столь нахальны, например, как в 1 Тим и 3 Кор, где авторы прямо называют себя Павлом. Но претензии Деяний всё равно отчётливо видны: автор показывает, что он был участником и непосредственным свидетелем миссии Павла, хотя на самом деле это не так.

Можно возразить, что если бы автор желал убедить читателей в своей близости к Павлу, ему пришлось бы сообщить о себе больше, то есть он бы обязательно назвался или более настойчиво обозначил себя в качестве спутника Павла. Возражение такого рода, предполагающее, что автор «сделал бы», никогда не бывает убедительным. Это вообще довольно забавно, когда современный читатель говорит древнему автору, что тому следовало бы сделать для пущей убедительности. С какой стати автору Деяний делать что-то отличное от того, что он сделал? Как бы он смог обмануть читателей более успешно? Он добился впечатляющего результата тем, что уже сделал. На протяжении восемнадцати столетий читатели безо всяких сомнений считали автором Луку, соратника Павла. Вставив в свою историю лишь считаное число местоимений первого лица, автор преуспел в создании подлога, который по сей день продолжает вводить читателей в заблуждение.

В любом случае, повод для подлога или, по крайней мере, один из поводов, вполне ясен. Автор хочет, чтобы его считали соратником Павла и, соответственно, обладателем прямых сведений о его миссии. Согласно его истории, по каждому вопросу, имеющему богословское или практическое значение, Павел пребывал в согласии с прочими апостолами, особенно Петром и Иаковом. С самого своего начала церковь находилась в прочной и полной гармонии. Вопреки заявлениям других авторов у Петра не было расхождений с Павлом. Оба апостола согласно утверждали, что спасение достигло язычников, которым не нужно было становиться иудеями, чтобы стать христианами.

 

Раннехристианский гностицизм

В наиболее резкие и напряжённые конфликты второго и третьего столетий были вовлечены христианские группы, которые учёные называют «гностическими». Гностическое христианство представляло собой чрезвычайно сложное явление, но для наших целей здесь будет достаточно его краткого обзора .

Как я уже говорил в третьей главе, термин «гностицизм» происходит от греческого слова γνῶσις, которое означает «знание». У целого ряда раннехристианских групп считалось, что спасение приходит не через веру в смерть и воскресение Иисуса, а через приобретение тайного знания, гносиса, которому учил Христос. Фактически это знание заключалось в самопознании, в знании, кем ты был на самом деле глубоко внутри, откуда ты пришёл, как сюда попал и как сможешь вернуться. Гностики полагали, что некоторые из нас не просто человеческие существа из плоти и крови. В нас есть искра божественного, зародившаяся в небесном царстве, но падшая в материальный мир и оказавшаяся в ловушке наших смертных тел. Целью гностических религий было овладение тайным знанием, необходимым для освобождения этого божественного элемента, чтобы он смог вернуться в свою небесную обитель. В христианских формах гностицизма (ведь были ещё и нехристианские) представлялось, что Христос сошел с небес, чтобы сообщить нам это тайное знание.

Существовало большое количество гностических групп с массой невероятных учений и верований. Многие из этих групп описывали падение божественной искры при помощи замысловатых и туманных мифов, призванных объяснить происхождение как этого материального мира, так и горнего Божественного царства. Хотя мифы различных групп порой значительно отличались друг от друга, многие из них имели схожие черты.

Во многих из этих мифов тем, из чего всё произошло, выступало божественное существо, представлявшее собою чистый дух, в котором не было ничего материального. Это божественное существо произвело другие божества, являвшиеся выражением его различных качеств: молчания, разума, истины, слова, жизни и т. д. Некоторые из этих существ произвели другие божественные существа, пока не возникло населённое ими божественное царство. Но одно из этих существ (в некоторых текстах это София – греческое слово «премудрость»), отпало от божественного царства и произвело другие существа, уже не вполне божественные, поскольку они пришли в бытие вне божественного царства. Одно из этих существ невежественно вообразило себя высшим божеством, с помощью других захватило свою мать и создало материальный мир, чтобы в нём заключить её внутри человеческих тел. Этот невежественный создатель и есть Бог Ветхого Завета, Бог иудеев.

Так что материальный мир, в котором мы живём, отнюдь не благое место, это место заключения. Бог иудеев отнюдь не высшее, а подчинённое, невежественное и, возможно, даже злое божество. Цель спасения не в том, чтобы вступить в правильные отношения с Богом-создателем, а в том, чтобы вырваться из его тисков. Спасение приходит не тогда, когда падшее создание возвращается в прежнее положение (возвращение в Эдем); оно приходит, когда удаётся сбежать из этого материального мира. Конец мира не принесёт спасения плоти, но принесёт освобождение от неё. Это спасение наступает, когда божественные искры, пойманные в наши тела, как в ловушки, овладеют тайнами своего происхождения и узнают, как им можно сбежать.

Поскольку в христианских гностических представлениях именно Христос пришёл из божественного царства, чтобы дать это тайное знание, то он никак не мог быть частью материального мира. Он был бесплотным существом. Так что мы видим две формы докетических воззрений, упомянутых во второй главе. Одни гностики считали, что Иисус только представлялся в человеческом обличье (как считал и Маркион, который гностиком не был). Другие полагали, что божественный Христос вошёл в человека Иисуса в момент крещения, а затем покинул его перед смертью, потому что для самого Христа страдание было невозможно. Согласно обоим представлениям о Христе, он не был настоящим страдающим и умирающим человеком из плоти и крови, который вернулся в плоть по своём воскресении. Как и прочие искры божественного, он покинул плоть и обладающий ею материальный мир, чтобы вернуться в небесную обитель.

Гностики, исповедовавшие подобные взгляды, порицали материальный мир и создавшего его Бога. Неудивительно, что христиане видели в них серьёзную опасность, поскольку сами они верили, что есть один Бог, а не целое царство божеств, что Бог сотворил этот мир и что Бог никому не подчинён, что он благ, а не зол, что он создал плоть человеческую и потом воскресит эту плоть, что спасение достигается в телесной оболочке, а не вне её. Кроме того, противоставшие гностикам христиане утверждали, что сам Христос был человеком из плоти и крови и что его страдания и смерть принесли спасение, что его воскресение было во плоти, в которой он живёт сейчас и будет жить вечно.

Эти альтернативные антигностические воззрения поддерживались такими известными писателями второго столетия, как Ириней Лионский и Тертуллиан. Их произведения были широко известны и читаемы на протяжении многих веков. Гностики же проиграли спор, и с ними было покончено, а их литература оказалась в основном уничтожена. Писания гностиков были вновь открыты лишь в наше время, по большей части благодаря совершенно случайной, но выдающейся находке целой библиотеки гностических текстов в 1945 году близ египетского селения Наг-Хаммади .

Эта так называемая «библиотека Наг-Хаммади» содержит 46 различных документов, некоторые из которых дублируются. Одни из них подробно описывают мифологические представления разных гностических групп, другие представляют собой мистические размышления о природе реальности и месте, отведённом в ней человеку, третьи передают тайные откровения, данные Иисусом своим ученикам после его «воскресения», прочие являются сборниками земных поучений Иисуса. Некоторые из этих текстов были написаны от имени апостолов. Иными словами, это гностические подлоги.

 

Гностические подлоги

 

О существовании гностических подлогов было известно задолго до обретения хотя бы одного из них. Например, в четвёртом веке известный искоренитель ересей Епифаний Кипрский упоминает в своей книге, направленной против восьмидесяти еретических групп, об одной такой особенно нечестивой группе, которую он называет фибионитами. Подвергая их острой критике, он сообщает об использовании ими целого ряда псевдонимных произведений, включающих Евангелие Евы, Малые Вопросы Марии (Магдалины), Большие вопросы Марии, Книгу Сифа, Откровение Адама, Родословие Марии и Евангелие от Филиппа . Хотя Евангелие от Филиппа было обнаружено в Наг-Хаммади, невозможно точно установить, является ли эта книга той же самой, на которую ссылается Епифаний. Есть у нас и текст Родословия Марии, однако в нём нет ничего гностического, так что это тоже может быть другая книга. Остальные названные книги не сохранились .

Зато сохранилось много других гностических подлогов. Среди текстов Наг-Хаммади, в которых излагаются взгляды гностиков от имени апостолов, есть Апокриф Иоанна (сына Зеведея), подробно пересказывающий один из гностических мифов, и Апокалипсис Павла, от первого лица описывающий мистическое восхождение апостола на небо. Есть там и два Апокалипсиса Иакова, и вышеупомянутое Евангелие от Филиппа. Самый известный из этих текстов – Евангелие от Фомы, собрание ста четырнадцати изречений Иисуса, якобы записанных Дидимом Иудой Фомой, которого в некоторых областях Древней церкви считали братом-близнецом Иисуса .

Не касаясь всех гностических подлогов, остановимся здесь только на двух, наиболее интересных потому, что они не только отображают учение гностиков, но и направлены против учения, ставшего ортодоксальным. Последнее, отстаивавшееся Иринеем, Тертуллианом и Епифанием, было в конце концов признано «истинным» и одержало верх над «лжеименным гносисом».

 

Коптский Апокалипсис Петра

Об одном Апокалипсисе Петра мы уже говорили во второй главе. В Наг-Хаммади был открыт другой Апокалипсис – тайное откровение, данное Симону Петру . Тот, что мы уже рассматривали, чётко выделяет телесную природу вечного бытия, в котором люди оказываются физически вознаграждены блаженством или наказаны мучениями по итогам нынешней временной жизни. Коптский Апокалипсис Петра отражает совершенно противоположный взгляд, согласно которому абсолютно не понял и извратил истину тот, кто верит в важность плоти, идёт ли речь о плоти Христа или телесной жизни человека.

Эта книга также написана от первого лица, якобы Христовым апостолом Петром. Она начинается беседой Христа и Петра о дне смерти Иисуса, после чего переходит к тому, что «на самом деле» произошло при распятии. Это одно из самых замысловатых описаний смерти Христа, какое только можно встретить. В начальном диалоге Христос особо подчёркивает необходимость истинного «знания» для спасения и словами «они слепы и нет у них поводыря» (72.12–13) порицает христиан, не обладающих этим знанием. Негностические возглавители христианской церкви слепы и глухи (73.13–14): прославляя Христа, они лишь злословят его. Они «привержены имени мертвеца», то есть думают, что для спасения важен распятый Иисус. Но как же они заблуждаются! «Они не понимают» (76.28–35). Эти «епископы и дьяконы» – лишь «каналы безводные», не имеющие животворной влаги.

После Христовой отповеди тем, кто видит ценность в материальном бытии и думает, будто его смерть приносит спасение, начинается повествование о распятии. Прямо во время беседы с Христом Петр видит Иисуса схваченным и распятым его врагами у подножия холма, на котором они стоят. Но у креста ему представляется другой Христос, «радостный и улыбающийся». В замешательстве Петр спрашивает о своём видении у стоящего рядом Христа. Тот объясняет, что стоящий у креста «есть живой Иисус», а распятый на кресте – его «отражение», то есть лишь подобие настоящего Иисуса, который не может быть распят, ибо бестелесен. Распинаемое тело является «домом бесов и сосудом, в котором они обитают и который принадлежит Элохиму» (имя ветхозаветного Бога). Стоящий же у креста смеётся над невежеством распинающих его, потому что они слепы и думают, будто могут убить Христа. Но они не могут убить его. Он – дух, не могущий страдать.

То есть мы видим здесь гностическое определение мира и места Христа в нём. Не смерть Христа имеет значение. Спасение приходит посредством его истинного учения, которое ставит материальный мир и человеческую плоть ни во что. Его плоть ничего не значила, как и плоть его последователей. Это учение дано через непререкаемый авторитет, оно представлено самим Петром и исходит из его собственных уст, или, по крайней мере, из подлога, написанного от его имени.

 

Книга Фомы Атлета

Ещё более прямому нападению подвергается плоть в другом гностическом тексте, также найденном в Наг-Хаммади и известном как Книга Фомы Атлета . Эта книга тоже псевдоэпиграфична и представляет собой откровение Фомы, брата-близнеца Иисуса, записанное Матфеем. Обычно исследователи считают его евангелистом Матфеем, автором первого из Евангелий.

В этой книге Иисус даёт откровение непосредственно перед своим вознесением на небо. Цель откровения – подчеркнуть важность самопознания: «…тот, кто себя не познал, не познал ничего. Но тот, кто познал себя самого, уже получил знание о глубине всего» (138.16–18). Познание себя означает знание того, что настоящий ты – это не «ты» твоего тела. Это дух, который отделён от плоти.

Христос указывает, что человеческое тело таково же, каково и у всех животных, поскольку возникает в результате соития. Кроме того, оно живёт благодаря поеданию других созданий и подвержено изменению. Но всё, что меняется, в конце концов исчезает и прекращает своё существование. Так же и с людьми: «сосуд плоти пропадёт» (141.6–7). Надеющиеся на спасение во плоти достойны сожаления: «Горе вам, уповающим на плоть и темницу, которая погибнет».

Поскольку тело не предназначено к возрождению, не следует потакать и желаниям тела. Одна из главных идей книги в том, что душа поймана и заключена в тело плотскими похотями, и тот, кто уступает огню желания сейчас, будет наказан огнём в вечной жизни. Таким образом автор убеждает своих читателей искать спасения бегством из телесной оболочки: «Бодрствуйте и просите, дабы вы не пошли в плоть, но вышли из оков горечи жизни… Ибо когда вы выйдете из мук и страданий тела, вы достигнете ваш покой через благо и восцарствуете с царем, став одно с ним. И он будет одно с вами отныне и во веки веков» (145.9–14).

На самом деле, конечно, это не откровение Фомы, записанное Матфеем. Это очередной гностический подлог, написанный против учения других христиан о важности материального бытия.

 

Антигностические подлоги

 

Конечно же, не только гностики использовали подлоги для подтверждения своих идей. «Ортодоксальные» христиане платили им тем же, пуская в обращение собственные подделки.

 

Третье Послание Коринфянам

Мы уже видели один подлог, который мог бы прекрасно служить целям антигностической полемики – Третье Послание Коринфянам. Выше я упоминал о нём как о направленном против Маркиона, который подобно гностикам обесценивал бытие плоти. Сложно понять, против кого именно выступал автор, когда он чествовал плоть Христа и спасение плоти. Возможно, он нападал на все группы, придерживавшиеся противоположных взглядов. Но, по крайней мере, его собственные взгляды понять несложно. Он делает основной упор на то, что Христос пришёл в этот мир, чтобы «всякую плоть искупить плотью Своей и во плоти нас из мертвых поднять, и явил Он Собою пример нам в том».

Согласно этому автору, Иисус был рождён Марией в самом деле. Это произошло во исполнение сказанного пророками Ветхого Завета. Эти пророки говорили от лица истинного Бога, который создал этот мир и который был «всемогущим», а не каким-то подчинённым божеством среднего ранга. Именно «собственным телом Своим спас Иисус Христос всякую плоть», и именно во плоти обретут своё спасение его последователи при всеобщем воскресении. Таким образом, подлоги еретиков встретили возражение в виде Третьего Послания Коринфянам, подлога ортодоксов, якобы написанного Павлом, но на самом деле сочинённым автором, жившим гораздо позже.

 

Послание Апостолов

В качестве второго и заключительного примера ортодоксального подлога можно упомянуть книгу второго столетия, известную как Epistula Apostolorum, или Послание Апостолов . Она представляет собой письмо, якобы сочинённое двенадцатью апостолами после воскресения Иисуса, причём апостолы поименно называют себя и пишут от первого лица, в противоположность «лжеапостолам» Симону и Керинфу. Как архиеретика второго столетия мы уже встречали Симона и раньше, например, в Деяниях Петра и Псевдо-Клементинах, где его хорошенько выбранили. Здесь он упоминается вместе с другим известным еретиком – Керинфом. Им обоим достаётся за то, что «в них обман». Конечно, это обвинение выглядит особенно парадоксально в сфальсифицированном сочинении, пытающемся заставить читателей поверить, будто его вправду написали апостолы.

Послание представляет собой откровение, данное Иисусом апостолам после своего воскресения, аналогично описанному в Книге Фомы Атлета и других гностических сочинениях, передающих «тайное учение» Иисуса по его воскресении. Только смысл здесь совершенно антигностический. Немногие тексты подчёркивают важность плоти так энергично. Об Иисусе говорится, что его действительно распяли и что он действительно телесно воскрес, как это отмечено, например, апостолом Андреем, увидевшим на земле отпечатки ног воскресшего Иисуса: «Призрак, демон не оставляет следов на земле», говорит он (Гл.11). Апостолы подчёркивают: «Мы осязали его, как истинно воскресшего во плоти».

Сам Христос говорит: «Я… облекся в вашу плоть, в которой я родился и умер, и был погребён и вновь восстал» (Гл.19), и указывает, что «плоть каждого воскреснет с его живой душой и его духом» (Гл.24). Каждый, кто учит другому (авторы Книги Фомы Атлета и Коптского Апокалипсиса Петра!) понесут вечное наказание, связанное с настоящей, физической болью (Гл. 29).

Интересно, что книга открыто заявляет, что она написана против тех, кто «намеренно говорит неправду» (Гл. 50). И это книга, которая намеренно заявляет, что она написана апостолами, которые были уже сто лет как мертвы.