Если правда существует всемогущий и любящий Бог, то почему в этом мире столько невыносимой боли и невыразимых страданий? Этот вопрос очень долго преследовал меня. Именно он заставил меня обратиться к религии в юные годы, и он же заставил усомниться в своей вере, когда я стал старше. В конечном счёте, из-за него я и разуверился. В этой книге я рассматриваю некоторые его стороны, особенно как они поданы в Библии, авторы которой тоже были озабочены существующими в мире болью и страданием.

Чтобы пояснить, почему вопрос так для меня важен, придётся немного рассказать о себе. Большую часть своей жизни я был убежденным христианином. Меня крестили в Конгрегациональной церкви и воспитали в Епископальной. В двенадцать я стал алтарником и продолжал прислуживать все школьные годы. В старших классах я начал ходить в клуб «Юношество за Христа», где приобрел опыт «нового рождения». По прошествии времени последнее кажется немного странным — я и так годами был вовлечён в церковную жизнь, веровал во Христа, молился Богу, исповедовал грехи и так далее. Для чего именно требовалось мне перерождение? Думаю, так я бежал от ада — мне не хотелось переживать вечные мучения наравне с бедными душами, которые не были «спасены»; райский вариант выглядел предпочтительнее. В любом случае, «новое рождение» словно бы перевело мою религиозность на ступеньку выше. Я стал ещё серьёзнее относиться к своей вере и решил поступить в фундаменталистский библейский колледж — Библейский институт Муди в Чикаго, где начал готовиться к церковному служению.

Я старательно изучал Библию — многое училось наизусть. Я мог по памяти цитировать целые книги Нового Завета, стих за стихом. Окончив Муди с дипломом по Библии и Богословию (степень бакалавра они тогда ещё не давали), для получения степени я перешёл в Уитон — евангелический христианский колледж в Иллинойсе (alma mater Билли Грэма). Там я выучил греческий язык настолько, что смог читать Новый Завет в оригинале. Тогда я и решил, что хочу посвятить свою жизнь изучению греческих новозаветных манускриптов, для чего выбрал Принстонскую духовную семинарию — пресвитерианскую школу с великолепным профильным факультетом, где тогда работал Брюс Мецгер — величайший учёный текстолог в стране. В Принстоне я получил первую профессиональную степень для пастырского служения и, наконец, докторскую степень по Новому Завету.

Я даю этот краткий обзор, чтобы показать — я обладал твёрдым знанием христианства и был осведомлен о христианской вере изнутри задолго до того, как утратил свою веру.

Учась в колледже и семинарии, я активно трудился на ряде приходов. У себя дома в Канзасе я покинул Епископальную церковь, поскольку, как бы странно это ни звучало, она не казалась мне серьёзной в религиозном смысле (в свой евангелический период я был тем ещё максималистом). Вместо неё я пару раз в неделю ходил в церковь Плимутского библейского братства (мне казалось, только там собираются настоящие верующие). Живя в Чикаго вдали от дома, я служил молодёжным пастором в Церкви евангельского согласия. В семинарские годы в Нью Джерси я посещал консервативную Пресвитерианскую церковь, а затем Американскую баптистскую церковь. По окончании семинарии меня попросили занять проповедническую кафедру в баптистской церкви, пока они не найдут пастора на полную ставку. А до тех пор целый год в Принстонской баптистской церкви пастором был я, проповедуя каждое воскресенье, проводя молитвенные собрания и библейские занятия, посещая больных и вообще исполняя на приходе обычные пасторские функции.

Но затем, по ряду причин, о которых скажу в дальнейшем, я начал терять веру. Сейчас я утратил её окончательно. Я больше не хожу в церковь, больше не верую, больше не считаю себя христианином. Причиной является вопрос, ставший темой этой книги.

В ранее изданной книге «Искаженные слова Иисуса: Кто, когда и зачем правил Библию» я упомянул, что моя всецелая преданность Библии начала угасать по мере её изучения. Я начал понимать, что Библия представляет собой не столько непогрешимое откровение Бога (взгляд, усвоенный в библейском институте Муди), сколько очень человеческую книгу, несущую все следы рук человеческих: несоответствия, противоречия, ошибки, различные видения различных авторов, живших в разные времена в разных странах и по разным причинам обращавшихся к разным аудиториям, имевшим разные запросы. Но не проблемы с Библией заставили меня отказаться от веры. Мне казалось, эти проблемы просто показывали несостоятельность моего прежнего евангелического подхода к Библии. Я оставался христианином — совершенно убеждённым христианином ещё долгие годы после того, как покинул евангелическое стадо.

Но в конце концов я всё же пришёл к убеждению оставить христианство полностью. Это было непросто. Напротив, я покидал его вопя и брыкаясь, отчаянно цепляясь за веру, которую знал с детства и которую познал ещё глубже в зрелые годы. Однако я дошёл до точки, после которой уже не мог верить. Это очень долгая история, но вкратце она выглядит так: я осознал, что у меня больше не получается согласовывать притязания веры с жизненной реальностью. В частности, я больше не мог объяснить, как всеблагой и всемогущий Бог, действующий в этом мире, допускает такое положение вещей. Для многих людей, живущих на планете, жизнь стала выгребной ямой, полной невзгод и страданий. Я переступил черту, за которой уже не мог верить в существование благого и любящего Вседержителя, бывшего в ответе за происходящее.

Проблема страдания стала для меня проблемой веры. После долгих лет её переживания, после своих попыток объяснения, после попыток понять чужие объяснения (одни были очаровательны своей простотой, другие представляли собой чрезвычайно сложные и богатые нюансами размышления серьёзных философов и богословов), после обдумывания возможных ответов и продолжения борьбы с проблемой, лет девять или десять назад я наконец признал поражение, осознал, что больше не могу верить в Бога как раньше, и признал себя агностиком. То есть я не «знаю», есть ли Бог вообще, но я думаю, что если какой-то есть, то это точно не тот, которого почитает таковым иудео-христианская традиция, и не тот, кто деятельно и властно воздействует на этот мир. И тогда я перестал ходить в церковь.

Теперь я захаживаю туда только в редких случаях, обычно, когда моя жена Сара очень этого хочет. Сара — яркий интеллектуал, выдающийся профессор средневековой английской литературы в Университете Дьюка, и при этом сознательная христианка, активная прихожанка епископальной церкви. Проблемы страдания, с которой я бьюсь, для неё просто не существует. Прямо-таки удивительно, насколько по-разному могут видеть одни и те же вещи умные благонамеренные люди, даже когда дело касается самых важных жизненных установок.

Так или иначе, в последний раз я был в церкви с Сарой в прошлый Рождественский сочельник, когда мы гостили в Англии у её брата Саймона (тоже агностика) в Саффрон Уолден, торговом городке близ Кембриджа. Сара захотела пойти на вечернюю службу в местную англиканскую церковь, и мы с Саймоном, уважая её религиозные взгляды, согласились составить ей компанию.

В молодости я выделял службу Рождественского сочельника в ряду прочих богослужений как самую полную глубоких смыслов. Церковные песнопения и колядки, молитвы и славословия, торжественное чтение Священного Писания, тихие размышления о самой важной из ночей, когда божественный Христос стал человеком и младенцем пришёл в этот мир — эмоционально я по-прежнему сильно привязан к этой службе. История о пришествии Бога в мир для спасения грешников действительно проникает мне в самое сердце. И поэтому я был готов, даже больше не будучи верующим, признать богослужение сочельника душевным и трогательным.

Таковым оно и оказалось, но совсем иначе, чем я ожидал. Звучали песнопения, литургические возгласы, служба шла своим чередом. Но больше всего меня тронула общая молитва. Её не взяли из стандартного молитвослова, а написали специально для этого случая. Вставший в проходе мирянин читал её громко и отчётливо, его голос заполнял всё обширное пространство церкви, ставшей похожей на Вифлеемскую пещеру. «Ты сошёл во тьму и всё изменил», говорил он. «Сойди же во тьму снова». Этот рефрен повторялся в молитве несколько раз, низким и звучным голосом. И на мои глаза навернулись слёзы, когда я сидел там с опущенной головой, слушая и размышляя. Но это не были слёзы радости. То были слёзы отчаяния. Если с пришествием младенца Христа Бог сошёл во тьму, неся миру спасение, то почему мир в таком состоянии? Почему же он не сходит во тьму снова? Где оно, присутствие Бога в мире боли и страдания? Почему тьма настолько всё поглотила?

Я знал, что за словами этой искренней и благонамеренной молитвы скрывалась самая суть библейского послания. Для авторов Библии Бог, создавший этот мир, есть всемогущий Бог любви, который вступается за верных ему, чтобы избавить их от боли и печали, и даровать им спасение — не только в мире грядущем, но и в этом мире, где мы живем сейчас. Это Бог патриархов, который отзывался на их молитвы и творил чудеса для своего народа; это Бог исхода из Египта, который спас свой страдающий народ от горечи рабства; это Бог Иисуса, который исцелял больных, давал зрение слепым, ставил на ноги калек и насыщал голодавших. Где этот Бог теперь? Если он сошёл во тьму и всё изменил, почему всё осталось без изменений? Почему больные по-прежнему страдают от невыносимых мук? Почему дети по-прежнему рождаются с неизлечимыми дефектами? Почему маленьких детей похищают, насилуют и убивают? Откуда эти засухи, заставляющие миллионы людей голодать, ужасно и мучительно жить, чтобы потом также ужасно и мучительно умереть? Если Бог вмешался и спас воинства Израиля от их врагов, почему он не вмешается сейчас, когда полчища варваров и садистов беспощадно громят и сметают целые деревни, города и даже страны? Если Бог трудится в этой тьме, насыщая голодных чудесным умножением хлебов, то почему один ребёнок — просто ребёнок! — умирает от голода каждые пять секунд? Каждые пять секунд.

«Ты сошёл во тьму и всё изменил. Сойди же во тьму снова». Да, я хотел бы присоединиться к этой молитве, верить этой молитве, посвятить всего себя этой молитве. Но я не мог. Тьма слишком глубока, страдание слишком сильно, божественная безучастность слишком очевидна. За то время, что длилось наше богослужение, в мире больше семисот детей умерло от голода, ещё двести пятьдесят из-за грязной питьевой воды и ещё около трёхсот человек умерло от малярии. Не говоря о тех, кто был изнасилован, искалечен, подвергнут пыткам, расчленён и убит. Не говоря ни о безвинных жертвах индустрии работорговли, ни о тех, кто по всему миру страдает от нищеты, ни об обездоленных гастарбайтерах в нашей собственной стране, ни о бездомных и страдающих от психических заболеваний. Не говоря и о безмолвных страданиях, которые приходится ежедневно испытывать многим миллионам сытых и благополучных: боль детей с врожденными пороками развития, детей, погибших в автокатастрофах, детей, бессмысленно унесённых лейкемией; боль от разводов, разбивших семьи; боль от потери работы, потери средств, потери перспектив. И где же Бог?

Некоторые люди думают, что знают ответ. Или их не беспокоят эти вопросы. Но я не из этих людей. Я напряженно размышлял над этими вопросами многие, многие годы. Я слышал ответы и даже если когда-то сам их «знал» и был ими удовлетворён, то теперь всё не так.

Кажется, я знаю, когда страдание начало быть для меня «проблемой». Тогда я ещё был верующим христианином, точнее, тогда я был пастором Принстонской баптистской церкви в Нью Джерси. Однако начать задумываться меня заставило не само страдание, с которым я имел дело на приходе — разрушенные браки, финансовые затруднения, самоубийство подростка — а происходившее за пределами церкви, в академии. В то время, помимо работы в церкви, я писал докторскую диссертацию и на полставки преподавал в Ратгерском университете. (Я был тогда прилично загружен. Вдобавок ко всему, я успел жениться и у нас было двое малышей). Один из курсов лекций, что я вёл в тот год, был для меня новым. Прежде я в основном читал лекции по Ветхому Завету, по Новому Завету вообще и по посланиям апостола Павла в частности. Но тут меня попросили провести курс под названием «Проблема страдания в библейской традиции». Я был не против такой возможности, она показалась мне интересным способом глубже проникнуться Библией. Для это и впрямь стоило лучше изучить ответы, найденные различными библейскими авторами на вопрос о причинах страдания как во всём мире, так и в народе Божьем. Мне было очевидно тогда и очевидно сейчас, что у разных библейских авторов есть разные ответы на вопрос, почему страдает народ Божий: одни (например, пророки) решили, что страдание посылается Богом в качестве наказания за грехи; другие посчитали, что страдания насылают злобные духи, досаждающие людям за их старание жить по заповедям Божьим; третьи полагали, что страдание является испытанием веры для познания степени её твёрдости; и нашлись такие, что сочли мир необъяснимым бардаком, где нам остаётся «есть, пить и веселиться», пока есть такая возможность. И так далее. Мне и тогда казалось, и сейчас так кажется, что если мы хотим увидеть всё богатое разнообразие библейского наследия иудеев и христиан, то помимо прочего нужно установить, как разные авторы ответили на фундаментальный вопрос о страданиях.

И вот для этого курса студенты собрали множество текстов со всей Библии, дополнительно взяли несколько известных книг, где говорится о страдании в современном мире — например, такую классику, как «Ночь» Эли Визеля с наводящим ужас описанием жизни в Освенциме, где он оказался подростком, бестселлер раввина Гарольда Кушнера «Когда с хорошими людьми случаются плохие вещи», и гораздо менее известное, но невероятно трогательное переложение истории Иова Арчибальдом МакЛишем — пьесу «Джей Би». На занятиях студенты исписали кипу бумаг и каждую неделю мы обсуждали соответствующие места из Библии и дополнительно взятых книг.

Семестр я начал с изложения перед студентами классической постановки «проблемы» страдания и объяснения термина «теодицея». Слово «теодицея» было придумано великим мыслителем и эрудитом семнадцатого столетия Готфридом Вильгельмом Лейбницем, написавшим пространный трактат, в котором он пытался объяснить, зачем и почему в мире существует страдание, если Бог всесилен и желает людям абсолютного добра. Термин составлен из двух греческих слов: θεός, означающего «Бог», и δίκη, означающего «правосудие». Иначе говоря, теодицея исследует вопрос, как Бог может быть «справедливым» или «праведным», при том что подвластный ему мир, который, как мы полагаем, он же и создал, переполнен страданием.

Поскольку философы и богословы обсуждали теодицею на протяжении многих лет, они разработали своего рода логическую проблему, которую необходимо решить, чтобы объяснить страдания в мире. Проблема заключена в трёх допущениях, которые по отдельности выглядят истинными, но будучи собраны вместе, вызывают противоречие. Вот они:

Бог всемогущ.

Бог всеблаг.

Существует страдание.

Как три этих высказывания могут быть истинными одновременно? Если Бог всемогущ, то он может делать всё, что хочет и, следовательно, может исключить страдание. Если он всеблаг, то очевидно желает людям только добра и, следовательно, не желает их страдания. А люди страдают. Как это можно объяснить?

Некоторые мыслители пытались отрицать то или иное допущение. Например, некоторые из них оспаривали Божие всемогущество. В частности, к такому конечному выводу приходит раввин Кушнер в своей книге «Когда с хорошими людьми случаются плохие вещи». Согласно Кушнеру, Бог хотел бы вмешаться, чтобы прекратить страдания, но его руки связаны. И он лишь стоит рядом с тобой, давая тебе силы переносить мучения, но прекратить саму муку он не может. Однако для оппонентов это означает ограничение силы Божьей и, по сути, лишь является способом сказать, что Бог на самом деле не есть Бог.

Другие говорили, что Бог не всеблаг (по крайней мере, в традиционном представлении). В большей или меньшей степени этот взгляд свойственен тем, кто считает Бога виновным за все невыносимые страдания, что люди терпят. Об этом говорит Эли Визель, когда гневается на Бога и винит его за то, как он обошёлся со своим народом. Опять же, оппоненты этого не принимают и полагают, что если Бог не есть любовь, то он вовсе и не Бог.

Есть даже такие, кто отрицает третье допущение. Они говорят, что в мире нет никакого страдания. Но таких чрезвычайно мало, и для большинства из нас они неубедительны, если только мы не прячем голову в песок, как страусы, а воспринимаем мир как он есть.

Большинство из тех, кто бьётся с этой проблемой, предпочитает говорить, что все три допущения истинны, но есть своего рода смягчающее обстоятельство, объясняющее противоречие. Например, в классическом представлении ветхозаветных пророков (как мы увидим в следующей паре глав), Бог безусловно всемогущ и всеблаг. Одна из причин страданий же в том, что его народ нарушил его волю и данный им закон, и Бог попускает им скорби, чтобы обратить их к себе и к праведной жизни. Это объяснение вполне работает, когда страдает нечестивый. Но что насчёт нечестивца, процветающего в то самое время, когда праведник сражен безжалостной болью и невыносимым страданием? Как объяснить страдание праведника? Для этого требуется другое объяснение (например, что всё выправится в будущей жизни — этого нет у пророков, но есть у других библейских авторов). Так обычно и делают.

Хотя философ Лейбниц придумал свой термин «теодицея» только в эпоху Просвещения, когда и началось оживлённое философское обсуждение проблемы, по сути «проблема» существовала с незапамятных времён, что признавалось в том числе и самими мыслителями Просвещения. Один из них, английский философ Давид Юм, отметил, что тема ещё две с половиной тысячи лет назад была заявлена Эпикуром — одним из великих философов Древней Греции:

«Старые вопросы Эпикура еще остаются без ответа. Может быть, божество хочет, но не может предотвратить зло? Значит, оно не всемогуще. Если же оно может это сделать, но не хочет, значит, оно недоброжелательно. Если же оно и хочет и может, то откуда же берется зло?»

Когда двадцать с лишним лет назад я вёл в Ратгерсе свой курс о библейской точке зрения на страдания, то вдруг увидел, что студенты оказались удивительным и трудно объяснимым образом далеки от темы. Группа состояла из хороших студентов, умных и прилежных. Но по большей части они были отпрысками белых семей среднего класса, и личный опыт страданий у них практически отсутствовал. Мне пришлось немало потрудиться, прежде чем они хоть как-то осознали, что это реальная проблема.

Чтобы донести до студентов, насколько тяжелы могут быть страдания, я посвятил некоторое время проблеме голода. В это самое время в Эфиопии случился сильнейший голод. Отчасти из-за политической ситуации, но еще больше по вине засухи, восемь миллионов эфиопов начали испытывать острую нехватку продовольствия и жестокий голод. Каждый день в газетах появлялись фотографии этих несчастных — голодающих, отчаявшихся, потерявших всякую надежду. В итоге каждый восьмой из них умер ужасной голодной смертью. Это один миллион человек, умерших от голода в мире, где еды больше, чем достаточно, чтобы прокормить всех своих жителей, в мире, где американским фермерам платят, чтобы они уничтожали свои урожаи, и где большинство американцев потребляет гораздо больше калорий, чем нуждается или хочет их организм. Свои объяснения студентам я иллюстрировал фотографиями голодающих эфиопских женщин с истощёнными малышами на руках, отчаянно нуждающихся в еде, которую им не было суждено получить, так что в конце концов голодная смерть косила матерей вместе с детьми.

Ближе к окончанию семестра мне показалось, что студенты начали понимать. Большинство из них ухватило суть проблемы. В начале курса многие из них думали, что на любой вопрос о страданиях можно ответить довольно легко. Самого популярного среди них ответа и сегодня придерживается, как я подозреваю, большинство людей в нашем западном мире. Он связан со свободной волей. Согласно этой точке зрения, причина, по которой в мире так много страданий, заключается в том, что Бог дал людям свободу воли. Без свободной воли любить Бога и повиноваться ему мы были бы просто роботами, делающими то, на что нас запрограммировали. Но поскольку у нас есть свободная воля любить и повиноваться, у нас также есть свободная воля ненавидеть и выходить из повиновения, откуда и возникает страдание. Гитлер, Холокост, Иди Амин, коррумпированные правительства по всему миру и коррумпированные люди внутри и вокруг них — все это объясняется наличием свободной воли.

В сущности, этот ответ более или менее соответствует тому, что утверждалось некоторыми великими мыслителями Просвещения, включая Лейбница, который утверждал, что люди должны быть свободными, чтобы этот мир стал лучшим из возможных. Для Лейбница Бог всемогущ и поэтому мог создать любой мир, какой хотел. А будучи всеблагим, он, очевидно, хотел создать самый лучший из всех возможных миров. Поэтому наш мир со свободой выбора, дарованной его созданиям, является лучшим из всех возможных миров.

Другие философы отвергали эту точку зрения, и прежде всех Вольтер, так живо, саркастически, и даже смешно описавший в своем романе «Кандид» историю человека, на долю которого выпали столь бессмысленные и случайные страдания и несчастья в этом якобы «лучшем из миров», что он отказался от своего лейбницианского воспитания и приобрёл более рациональный взгляд на вещи: дескать, мы не можем знать всех нюансов творящегося в этом мире, так что стоит просто стараться насладиться им, пока есть такая возможность. Тонкий и убийственно остроумный роман «Кандид» по-прежнему заслуживает прочтения. Если это лучший из возможных миров, то представьте себе, каким был бы худший.

Так или иначе, к большому удивлению моих учеников оказалось, что стандартное объяснение страдания тем, что Бог наделил людей свободной волей, а те неудачно воспользовались данной им свободой, в библейской традиции играет весьма незначительную роль. Библейские авторы не задумывались о возможности отсутствия свободной воли. Конечно, они не знали о роботах или любых других машинах, делающих то, на что они запрограммированы. Но помимо свободной воли у них было много других объяснений, почему люди страдают. Цель нашего курса состояла в том, чтобы обсудить эти объяснения, оценить их и попытаться понять, возможно ли вообще какое-либо решение проблемы.

На самом деле, некоторые проблемы действительно легко объяснить происхождением страдания от свободной воли. Да, можно объяснить политическую борьбу противоборствующих сил в Эфиопии (или в нацистской Германии, или в сталинском Советском Союзе, или в древнем Израиле и Месопотамии) тем, что люди плохо справились с предоставленной им свободой. Но как можно объяснить засуху? Когда она наступает, то не потому, что кто-то решил отменить дождь. Или как объяснить ураган, разрушивший Новый Орлеан? Или цунами, убивающее за одну ночь сотни тысяч людей? Или землетрясения, оползни, малярию, дизентерию? Список можно продолжать. Более того, утверждение, что за всеми страданиями стоит свободная воля, всегда выглядело несколько проблематично, по крайней мере для тех, кто задумывался. Ведь большинство людей, верящих в данную Богом свободу, также верит и в загробную жизнь. Мы полагаем, что у людей в загробной жизни все еще будет свободная воля (они же там не станут роботами, правильно?). И все же, мы полагаем, страданий тогда не будет. Но откуда люди знают, как реализовать свободную волю на небесах, если они не знают, как реализовать ее на земле? В самом деле, если Бог дал людям великий дар — свободу воли, то почему он не дал им достаточно разума, чтобы позволить жить всем вместе счастливо и мирно? Если вы утверждаете, что он всемогущ, то не можете говорить, что он не мог этого сделать. Кроме того, если Бог иногда вмешивается в ход истории, чтобы воспрепятствовать чьему-то проявлению свободной воли — например, когда во время Исхода он погубил воинство фараона (принявшего свободное решение подавить выступление израильтян), или когда во времена Иисуса он накормил народ (людей, собравшихся на проповедь в пустынном месте, и не захвативших с собой достаточно еды), или когда он противодействует злой воле римского наместника Пилата, пожелавшего уничтожить Иисуса, и воскрешает того из мертвых, — так вот если он иногда вмешивается, чтобы противостать свободной воле, почему бы ему не сделать это еще раз? Или, чего уж там, почему не делать это постоянно?

В итоге придётся признать, что ответ покрыт тайной. Мы не знаем, почему свобода воли так хорошо работает на небесах, но не на земле. Мы не знаем, почему для осуществления свободной воли Бог не даёт достаточно ума. Мы не знаем, почему он иногда нарушает свободу волеизъявления, а иногда нет. И это представляет собой проблему, потому что если в итоге мы решаем, что ответ покрыт тайной, то это уже не ответ. Это признание, что ответа нет. «Решение» проблемы через свободную волю в конечном итоге приводит к заключению, что это всё тайна.

Оказывается, это один из распространенных выводов, к которым подводит Библия. Мы просто не знаем, почему существуют страдания. Но другие выводы Библии по данному вопросу распространены ничуть не меньше, вернее, распространены еще больше. Я хотел, чтобы моя группа в Ратгерсе изучила их все, посмотрела, что библейские авторы об этом думали, и оценила сказанное ими.

Основываясь на своем опыте ведения курса, по его окончании я решил, что хочу написать книгу об этом, об исследовании страдания и библейского ответа на него. Но чем больше я думал об этом, тем лучше понимал, что ещё не готов писать на эту тему. В то время мне было всего тридцать лет и, хотя я кое-что повидал, мне было понятно, что этого недостаточно. Такая книга требует многолетних размышлений, более богатого жизненного опыта и более глубокого понимания жизни.

Сейчас я на двадцать лет старше, и всё ещё не могу сказать, что готов. Конечно, я повидал за эти годы намного больше. Я сам пережил намного больше боли, видел боль и страдания других, иногда крупным планом: разбитые семьи, разрушенное здоровье, рак, забирающий близких в расцвете сил, самоубийство, врожденные заболевания, погибших в автокатастрофах детей, бездомность, психические болезни — вы можете составить свой собственный список из своего опыта последних двадцати лет. И я много читал: про геноциды и этнические чистки не только в нацистской Германии, но и в Камбодже, Руанде, Боснии, а теперь и Дарфуре; про теракты, массовый голод, древние и современные эпидемии, про сель, одним махом убивший тридцать тысяч колумбийцев, про засухи, землетрясения, ураганы, цунами.

И всё же, даже с дополнительным багажом двадцатилетнего пережитого опыта и размышлений, я снова чувствую, что не готов написать книгу. Но я предполагаю, что и ещё через двадцать лет я буду чувствовать то же самое, поэтому всё же решил написать её сейчас.

Как я уже говорил, основная цель данной книги — исследовать библейские решения проблемы страдания. Считаю эту задачу важной по ряду причин:

1. Многие обращаются к Библии как к источнику утешения, надежды и вдохновения. Даже для тех людей, которые этого не делают, Библия лежит в основе западной культуры и цивилизации, формируя наш образ мыслей о мире и своём месте в нём (как мне кажется, это верно для всех нас, верующих и неверующих; Библия влияет на наше мышление в большей степени, чем мы склонны ей позволять).

2. Библия предлагает много различных объяснений причины страдания в мире.

3. Многие из этих объяснений противоречат друг другу и тому, что думает большинство наших современников.

4. Большинство людей — будь то верующие библейской традиции или обычные люди с улицы (может, и имеющие смутное уважение к Библии, но не из числа её приверженцев) — не имеет представления о том, какие именно объяснения причины страданий даёт Библия.

За эти годы я разговаривал со многими людьми о проблемах, связанных со страданиями, и меня поражает их реакция. Многие люди, вообще-то, просто не хотят говорить об этом. Для них говорить о страданиях — это всё равно что говорить о туалетных привычках. Они есть, и их нельзя избежать, но это не то, что может быть предметом непринуждённого разговора на вечеринке. Есть другие люди, и таких немало, которые смотрят на проблему просто и снисходительно, и вообще особо на ней не заморачиваются. Мне кажется, их много и среди тех, кто читает настоящую главу. Когда я продолжаю говорить обо всех этих страданиях, происходящих в мире, у них возникает соблазн связаться со мной по электронной почте, чтобы объяснить их причину (это из-за свободной воли, страдания призваны сделать нас сильнее, Бог иногда испытывает нас, и так далее). Другие люди, в том числе некоторые из дорогих мне друзей, понимают, почему лично я считаю это религиозной проблемой, но не считают ее проблемой для себя. Их мнение в своём самом утончённом виде (а у этих друзей всё чрезвычайно тонко) говорит, что религиозная вера не является интеллектуальной системой, объясняющей всё. Вера — это тайна и переживание божественного в мире, а не решение множества проблем.

Я глубоко уважаю эту точку зрения и порой хотел бы разделять её, но уже не могу. Бог, в которого я когда-то верил, активно влиял на этот мир. Он спас израильтян от рабства, он послал Иисуса для спасения мира, он отвечал на молитву, он помогал своему народу, когда тот был в отчаянной нужде, он деятельно проявлял себя и в моей жизни. Но в такого Бога я верить больше не могу, потому что, судя по творящемуся в мире, он не вмешивается ни во что. Могут возразить, что он действует в сердцах страждущих, принося им утешение и надежду в их тяжёлой нужде. Мысль достойная, но насколько я вижу, это совсем не так. Подавляющее большинство людей, умирающих от голода, малярии, или от СПИДа, не чувствует никакого утешения или надежды вообще, тело испытывает муку, а душа — одиночество и безысходную тоску. Можно снисходительно заметить, что будь у них вера, они бы чувствовали иначе. Нет, не думаю. Оглядитесь вокруг!

Как бы то ни было, главная цель этой книги — изучение библейских объяснений причины страдания. Надо посмотреть, что они собой представляют, определить, чем они могут быть полезны для мыслящих людей, пытающихся в реальной жизни справиться со своими или чужими страданиями, и оценить их адекватность в свете реалий нашего мира. Как я уже сказал, для многих читателей Библии является неожиданностью, что некоторые из этих объяснений не соответствуют их ожиданиям, а некоторые противоречат друг другу. Я постараюсь показать, например, что книга Иова имеет два набора объяснений проблемы — один находится в начале и конце самой истории Иова, другой — в диалогах между Иовом и его друзьями, которые занимают большую часть текста. Эти две точки зрения противоречат друг другу. Более того, обе точки зрения отличаются от объяснения пророков. А профетическое объяснение, прослеживаемое на протяжении большей части Ветхого Завета, противоречит взглядам иудейских «апокалиптиков», таких как Даниил, Павел и даже Иисус.

Мне важно донести, что Библия обладает широким спектром ответов на проблему страдания. Потому что если это понять, то станет ясно, как сильно заблуждаются люди, видящие в Библии книгу, где каждому вопросу соответствует один простой ответ. Ведь многие подходят к Библии, как к шведскому столу, выбирая лишь то, что им удобно и подходит их взглядам. Они не замечают, что Библия представляет собой чрезвычайно сложное и замысловатое переплетение взглядов, ракурсов и идей. Например, в нашем мире есть миллионы людей, страдающих из-за социального отчуждения по причине своей сексуальной ориентации. Отчасти это социальное отчуждение исходит из среды простых библейских верующих, которые уверены, что гомосексуальные отношения осуждаются в Писании. Как оказалось, это дискуссионный вопрос, по которому серьезные ученые имеют разные мнения. Но кроме того, осуждение гомосексуальных отношений по принципу «потому что Библия это осуждает» — это тот самый случай, когда люди предпочитают принять те части Библии, которые их устраивают, и игнорируют всё остальное. Ведь там же, где в Библии осуждаются однополые отношения, также требуется, например, до смерти забивать камнями своих детей за непослушание, казнить любого, кто работает в субботу или ест свинину, и осуждать каждого, кто носит рубашку из смешанной ткани. Ни один из этих законов не важнее других — все они являются частью библейского закона. Тем не менее, в некоторых частях общества гомосексуальные отношения осуждаются, а есть сэндвич с ветчиной во время обеденного перерыва в субботний рабочий день считается вполне приемлемым.

Поэтому важно видеть, что говорит Библия в целом, и не притворяться, что она умалчивает о чём-то, противоречащем чьей-то личной точке зрения. Оценки требует всё, о чём говорит Библия. Здесь речь не о том, чтобы выставлять себя Богом, определяя, что является божественной истиной, а что нет, но о том, чтобы использовать свой разум для должной оценки сказанного библейскими авторами, будь то вопросы страданий, сексуальных предпочтений, работы в выходные дни или выбора еды и одежды.

Сказав это, я должен подчеркнуть, что цель книги не состоит в том, чтобы убедить вас, мой читатель, разделить мою точку зрения на страдание, Бога или религию. Я не заинтересован в том, чтобы уничтожать чью-либо веру или лишать людей их религии. Я не собираюсь никого убеждать стать агностиком. В отличие от других агностиков и атеистов, издавших свои книги за последнее время, я не думаю, что когда дело доходит до важных жизненных вопросов, то каждый разумный и мыслящий человек должен в конце концов увидеть мир таким, каким его вижу я. Но я знаю, что многие мыслящие люди задумываются о страданиях. Это в немалой степени потому, что все мы страдаем, и многие из нас страдают сильно. Даже те из нас, кто хорошо обеспечен, хорошо образован, о которых хорошо заботятся — даже мы можем разочароваться в своей работе или вовсе неожиданно её лишиться, потерять средства к существованию, здоровье, ребенка; может обнаружиться рак, сердечные заболевания или СПИД; все мы в конечном итоге страдаем и все умрём. Об этих вещах стоит думать, и при этом стоит посмотреть, как до нас о них думали другие — в данном случае те, кто составил книги, ставшие Библией, самой продаваемой книгой всех времен, которая легла в основу нашей цивилизации и культуры.

Моя цель в том, чтобы помочь людям в их размышлениях о страданиях. Конечно, об этом уже написано много книг. Но на мой взгляд многие из этих книг либо интеллектуально несостоятельны, либо нравственно сомнительны, либо практически бесполезны. Некоторые из них пытаются дать простой или понятный ответ на вопрос, почему люди страдают. Для людей, которые предпочитают простые ответы, эти книги могут быть полезны. Но тех, кто пытается разобраться с жизненными вопросами всерьёз и вовсе не находит простые ответы удовлетворительными, такие книги лишь раздражают и действуют им на нервы, а пользы от них никакой. Тем не менее, о страдании написано много примитивного шлака. Время идёт, но благочестивые или снисходительные (и при этом невообразимо старые) ответы по-прежнему хорошо продаются.

Нравственно сомнительными мне кажутся книги (особенно те из них, что написаны интеллектуальными богословами или философами), которые разбирают вопрос о зле абстрактно, пытаясь дать интеллектуально удовлетворительный ответ на вопрос теодицеи. То, что я нахожу нравственно неприемлемым во многих таких книгах, это их бесконечная отдаленность от реальной боли и страданий, происходящих в нашем мире. Они рассматривают зло как «идею», а не как опытную реальность, которая рвёт человеческую жизнь на куски.

Эта книга как не даст простого ответа, так и не станет применять философский подход, со всеми его сложными интеллектуальными концепциями и труднопонимаемыми утверждениями, использующими мудрёную специфическую лексику. Предмет моего интереса здесь ограничен некоторыми древними и традиционными размышлениями о зле, найденными в основополагающей книге иудео-христианской традиции.

Будут рассмотрены следующие вопросы:

Что говорят о страдании библейские авторы?

Даётся ими одно или несколько объяснений?

Какие из них противоречат другим и какое это имеет значение?

Насколько мы, жители XXI века, способны понять объяснения, данные в различных контекстах много столетий назад?

Коль скоро предметом наших размышлений является один из самых насущных и мучительных вопросов человеческого существования — почему мы страдаем, то я надеюсь, что рассматривая древние тексты, из которых состоит Библия, мы получим новые силы для более ответственной и сознательной борьбы с поднятыми в них проблемами.