– Почему он вернулся в Лондон? – Джосс сидела в постели, облокотившись на подушку, и смотрела на Лин. – С чего бы это вдруг?

Лин пожала плечами.

– Мне кажется, они с Люком вчера повздорили. – Она составляла кофейные чашки на поднос.

– Что значит повздорили? – нахмурилась Джосс. – По поводу чего?

– А ты не догадываешься? – взглянула на нее Лин. – Люк считает, что Дэвид к тебе неравнодушен.

Джосс открыла было рот, чтобы возразить, но сказала лишь:

– Это глупо.

– Разве?

– Сама знаешь. Мы с Дэвидом были коллегами. Да, он хорошо ко мне относится, и я к нему тоже. И все, больше ничего. Люк не может иначе думать. Бред какой-то. Черт побери, я ведь беременна!

– Люк думает, что Дэвид дарит тебе цветы.

– Цветы! – поразилась Джосс. – Да никаких цветов он мне не дарил. И даже если бы дарил, что тут такого? Гости часто приносят хозяйкам дома цветы.

Лин пожала плечами.

– Лучше поговори с Люком.

Джосс откинулась на подушки и глубоко вздохнула.

– Лин. – Она легко провела пальцами по покрывалу. – А какие цветы дарил мне Дэвид?

Лин коротко засмеялась.

– А это важно?

– Да, я думаю, важно.

– Тогда спрашивай Люка. Я не знаю.

– Обязательно спрошу. Он не может так просто выгонять гостей.

– Я не думаю, что он его выгнал. Дэвид сам уехал. Позор да и только. Мне нравится Дэвид. И в доме веселее, когда гости.

Она говорила без обиды, спокойно, но Джосс на мгновение отвлеклась от собственных забот.

– Тебе здесь слишком одиноко, Лин? Ты скучаешь по Лондону?

– Нет. Конечно, нет, я же тебе уже говорила. – Лин подхватила поднос.

– Я чувствую себя виноватой. Тебе приходится так много хлопотать, пока я лежу в постели. – Джосс положила руку на плечо Лин. – Сама знаешь, мы бы без тебя пропали.

– Знаю. – Лин смягчила резкость своего ответа улыбкой. – Не беспокойся, я крепкая. Этот дом не требует тяжелой работы, и ты знаешь, как я люблю Тома. – Она помолчала. – Джосс, отец только что звонил. Последние результаты анализов хорошие.

– Слава Богу! – Джосс улыбнулась. – Ты должна поехать и повидаться с мамой. В любое время.

– Обязательно съезжу.

– Я бы тоже поехала, если бы могла, ты ведь понимаешь.

Лин натянуто улыбнулась.

– Ну, разумеется, – сказала она и локтем открыла дверь, с трудом удерживая тяжелый поднос. – Саймон скоро подъедет. Он просил не говорить тебе, а то у тебя давление подскочит! – Она снова улыбнулась. – Вам, мадам, полагается дышать по принципу йоги и размышлять. Когда ты достаточно успокоишься, тебе, возможно, разрешат спуститься вниз.

В конечном итоге врач разрешил ей передвигаться по дому. Никакой домашней работы, и даже не пытаться поднять Тома. Такие вот инструкции.

Оставшись одна в кабинете, она тут же позвонила Дэвиду.

– Как это называется – уехать и даже не попрощаться?

Люк уехал в Кембридж за запасными частями, его она не имела возможности ни о чем расспросить. Она уловила в голосе Дэвида колебание.

– Джосс, может статься, я уж слишком часто стал к вам ездить.

– Что ты этим хочешь сказать? – нахмурилась Джосс. – Лин считает, что ты поссорился с Люком. Такого не может быть. Никто никогда не ссорится с Люком.

– Разве? – Дэвид помолчал. – Давай скажем так: мы с Люком не сошлись по одному вопросу. Ничего серьезного. Я просто решил, что пора возвращаться и начать готовиться к новому семестру. Ничего особенного.

– О чем вы спорили? – Она взглянула на дверь. В доме было тихо. Лин с Томом отправились на прогулку.

– Он считает, что я чересчур поощряю твою одержимость домом. – Дэвид ничего не сказал о внезапной враждебности Люка. Его диком обвинении насчет розы.

Джосс молчала.

– Джосс, ты меня слышишь?

– Да, слышу. Я не думала, что ему это не по душе.

– Он не возражает против твоего интереса к истории дома. Ему и самому любопытно. Он лишь не хочет, чтобы этот интерес выходил за разумные рамки.

Когда Люк вернулся, Джосс набросилась на него.

– Какого черта ты поссорился с Дэвидом и выгнал его? Если тебе не нравится, что он занимается изысканиями по поводу дома, скажи мне, не ему. Я его сама просила!

– Джосс, ты становишься просто одержимой…

– Верно, но это не имеет отношения к Дэвиду!

– А я думаю, что имеет. – Люк сжал губы.

– Нет. Кроме того, тут нечто большее, верно? Ты вбил себе в голову дурацкую идею, что он в меня влюблен.

– Я вовсе не считаю ее дурацкой, Джосс. Это видно всем, включая тебя, – грустно сказал Люк. – Ты же не можешь этого отрицать.

Она немного помолчала.

– Он хорошо ко мне относится, я об этом знаю. И я к нему. – Она отважно взглянула в глаза Люку. – Но это не значит, что мы собираемся завести роман. Люк. Ты – мужчина, которого я люблю. За тебя я вышла замуж, ты отец моих детей. – Она на мгновение положила руку на живот и немного поколебалась. – Люк, ссора возникла из-за каких-то цветов?

Люк пожал плечами.

– Роза обычно считается признанием в любви, так я понимаю.

– Роза. – Она вся похолодела.

– Он оставил розу на твоей подушке. – Лицо Люка исказил гнев. – Будет тебе, Джосс, даже ты должна признать, что это значит.

Она проглотила комок в горле. Роза, которую она нашла на столике у кровати, была холодной и мертвой. Она знала, что не Дэвид ее принес.

На долгое время Джосс перестала говорить о доме и семье. Читала материнские дневники, когда бывала одна, лазила на чердак, когда хотела отдохнуть от компьютера, а Люк лежал под машиной. Дэвид в этот семестр больше не появлялся и не присылал ей ни вырезок, ни записок относительно своих расследований.

Воспользовавшись помощью Лин, присматривающей за Томом, Джосс, под предлогом посещения женской консультации и необходимости собирания материала для книги, пару раз съездила в Ипсвич и Колчестер. Там она ходила по библиотекам, просматривала книги по местной истории, интересовалась средневековыми костюмами, едой и политикой пятнадцатого века. Получив добро от Саймона, она отдыхала, только когда чувствовала себя усталой. Она ездила по окрестностям, сама удивляясь, что вдали от дома и напряженных отношений с Лин она чувствовала себя куда счастливее и увереннее. У Джосс создавалось впечатление, что она пишет под диктовку Ричарда. Ей стало казаться, что роман действует на нее как заклинание. Когда она думала только о нем и забывала о семье, членом которой являлась по рождению, дом оставался приветливым, не навязывал ей свои воспоминания, довольный тем, что она вплетала его историю в свой роман и разделывалась с легендами, записывая их так подробно на бумаге.

Иногда, когда приходила ее очередь делать что-то по хозяйству, она зачастую разгибала спину, отрываясь от груды разбираемого белья, от мытья посуды или вытирания пыли, и прислушивалась. Но голоса в ее голове были скорее плодом ее воображения. Возможно, духи покинули дом. А, может, их там никогда не было.

Спустя несколько недель появился Геральд Эндрюс. На заднем сиденье его машины высилась стопка книг.

– Подумал, стоит их вам оставить. Просмотрите, когда будет время. Торопиться некуда, отдадите, когда захотите. – Он пожал плечами. – Я надеюсь в следующем месяце лечь в больницу. Как вы думаете, когда я оттуда выйду, смогу я пригласить своих друзей и снова навестить вас? Мне так хочется присутствовать, когда они станут разглядывать своды. – Он заговорщически улыбнулся, а Джосс заверила, что будет ждать его с нетерпением. Она отнесла книги в кабинет и спрятала за креслом. Люк никогда не заметит, что книг прибавилось.

Несколько дней она не обращала на них внимания, пока не сообразила, что они могут стать блестящим источником материала для ее романа. Она стала вытаскивать их по одной и, если не сидела за компьютером, пролистывала их в поисках информации.

Там было все, особенно в путеводителях по Восточной Англии викторианского периода. Легенды, слухи, истории про привидения. Белхеддон-Холл пользовался дурной репутацией со дня своего основания.

Короткий, серый март тем временем сменился апрелем. Ее живот, наконец, слегка округлился. На вербах появились золотистые сережки, в живой изгороди мелькали светло-коричневые бутоны орешника. Подснежники и примулы сменили нарциссы. Под растущей рукописью она хранила листок со своим фамильным генеалогическим древом. Джосс постоянно добавляла туда отдельные детали – даты рождений, браков и смертей, забираясь вглубь уже больше чем на сто лет. Так много смертей. Это удручало. Джосс отодвигала рукопись и снова читала все, что можно, о доме. Она реже бродила по комнатам, разве что со щеткой и совком, или стопкой чистого белья и полотенец, которые надо было разложить по шкафам и ящикам, или когда подходила ее очередь стряпать, что случалось нечасто, поскольку она так же сильно ненавидела готовить, как Лин любила. Стоя у горячей плиты, она ловила себя на том, что снова прислушивается к голосам.

Иногда, когда Лин, Тома и Люка не было дома, Джосс практически против своей воли забиралась на чердак и бродила по пустым комнатам, внимательно прислушиваясь. Но слышала она лишь завывания ветра и со вздохом возвращалась в кабинет или спальню.

Она сумасшедшая – она это знала. Идиотизм – стремиться снова услышать голоса. Но то были голоса ее маленьких братьев; ее единственная связь с семьей оборвалась навсегда. Она стала отлынивать от работы над романом, придумав для себя версию, что якобы ее одержимость книгой изгнали Сэмми и Джорджи из дома. Но даже когда она не писала, в доме стояла тишина и внутри у нее было пусто, по поводу чего она печально улыбалась, похлопывая себя по растущему животу. От этой пустоты она терялась и ощущала неудовлетворенность.

Люк заметил ее беспокойство и попытался помочь.

– Лин предлагает сводить Тома в зоопарк, считает, что ему будет любопытно. С тех пор, как мы сюда перебрались, мы его почти никуда не водили. Давай отправимся туда на целый день все вместе. И ты уедешь из дома. – Он заметил, что она перестала в одиночку бродить по дому.

У Джосс сразу поднялось настроение.

– Здорово придумано. Будет интересно. Тому понравится!

Они назначили поездку на следующую среду, и Джосс принялась с нетерпением ждать этого дня. Ее бессмысленные посещения чердака прекратились, она стала помогать Лин подготавливать сына к встрече с животными, показывая ему картинки со слонами, львами и тиграми и рассказывая о других животных, которых они могут там встретить.

В ночь на среду Том плохо спал от возбуждения.

– Сами виноваты. – Джосс устало поднялась.

Они сидели за кухонным столом, заканчивая ужин, когда детская сигнализация сработала второй раз за вечер. – Моя очередь. Пойду и посмотрю, что там случилось.

Она вышла в большой холл, куда крики ребенка доносились с удвоенной силой. Том уже орал от души. Она подошла к лестнице, вгляделась в темноту и потянулась к выключателю.

Тень на стене на повороте лестницы была явно мужской. Она зловеще склонилась над ней, пока Джосс стояла, вцепившись в перила. Она стояла мгновение, глядя вверх, парализованная страхом. Вопли Тома не прекращались.

– Том! – В ее шепоте звучала тревога. Она поставила ногу на первую ступеньку, заставив себя двигаться. – Том!

Одна из рук тени приподнялась, маня ее к себе. Джосс замерла и вытянула шею, стараясь заглянуть за поворот. Водонепроницаемый плащ Люка висел на углу перил там, где кончалась лестница. И видела она тень от этого плаща.

В ту ночь ей приснился кошмарный сон. Проснулась она, дрожа и вся в поту. Во сне огромный металлический барабан на ножках медленно шел к ней через комнату. Сверху на нем была треуголка набекрень, подчеркивающая злобное выражение пуговичных глаз. Его руки, похожие на гигантские прищепки, были протянуты к ней. Как он двигался, она не могла понять из-за сверкающего алюминия, из которого он был сделан. Джосс резко проснулась и долго лежала, боясь пошевелиться. Сердце бешено колотилось. Рядом заворочался и застонал Люк. Она внимательно прислушалась. Ничего, кроме его легкого посапывания. У Тома тоже тихо. Ни звука в доме. Казалось, даже в саду стояла мертвая тишина.

Утром она проснулась с дикой головной болью. Села, взглянула на будильник и снова со стоном упала на подушку. Ей было слышно, как Лин весело разговаривает с Томом, поднимая его с постели. Малыш жизнерадостно смеялся. Люка нигде не было видно.

К тому времени как все позавтракали, ей уже было ясно, что она не в состоянии ехать с ними в зоопарк. Голова кружилась, она чувствовала себя настолько усталой, что едва могла двигаться.

– Отложим, поедем в другой день. – Обеспокоенный Люк наклонился над ней.

– Нет. – Она покачала головой. – Нет, не стоит разочаровывать Тома. Вы поезжайте. Я вернусь в постель и посплю еще немного. Затем поработаю над книгой. Честно, все будет хорошо.

Она помахала им рукой, хотя сердце разрывалось при виде слез Тома, который расстроился, что мама не едет с ними. Голова все не проходила. Она вернулась в дом.

Проснулась Джосс уже после двух часов. Утреннего солнца как не бывало, небо стало хмурым и затянулось тучами. Спускаясь вниз, она слышала, как гудит ветер в каминной трубе.

Она приготовила себе кофе и бутерброд и долго сидела за кухонным столом, прежде чем надеть куртку и выйти на свежий воздух.

Она остановилась на берегу озера и, засунув руки в карманы, наблюдала, как ветер гонит темные волны. Съежившись от холода, она смотрела в глубину, решительно отталкивая от себя мысль о маленьком мальчике с банкой для головастиков, склоняющемся к воде на скользком берегу.

Сзади раздался звук, и она замерла. Повернувшись, оглядела лужайку. Никого. Джосс прислушалась, напряженно пытаясь выделить звуки на фоне завывания ветра, но ничего не услышала.

Повернувшись, она медленно направилась к дому. Чашка чая – и за книгу. Она слишком много времени провела впустую, ей надо работать.

Сэмми!

Держа одну руку на мышке, а другую на клавиатуре, Джосс подняла голову, прислушиваясь. Кто-то бежал по лестнице.

Сэмми! Поиграй со мной!

Затаив дыхание, она медленно встала и на цыпочках направилась к двери.

– Эй! Кто там? – Она осторожно повернула ручку двери. – Эй!

Выглянула в холл и, прищурившись, попыталась разглядеть лестницу.

– Здесь есть кто-нибудь? Сэмми? Джорджи?

Тишина казалась наэлектризованной, как будто кто-то еще затаил дыхание и ждал.

– Сэмми? Джорджи? – Она сжимала ручку так, будто от этого зависела ее жизнь, между лопатками побежала холодная струйка пота.

Джосс заставила себя шагнуть в холл и медленно начать подниматься по лестнице.

– Вы знаете, вам не следует пить снотворное. – Саймон сидел рядом с Джосс на стуле в кабинете и внимательно наблюдал за ней. – Выкладывайте. Что с вами? Вы ведь не боитесь рожать?

– Немного. Какая женщина не боится? – Джосс встала и отошла к окну, повернувшись к врачу спиной. Ей хотелось спрятать лицо. Во дворе Лин и Том играли в футбол на траве. Не приближайтесь к воде, хотелось ей крикнуть. Не подходите слишком близко. Но, разумеется, Лин не позволит ребенку подойти к озеру. Помимо всего прочего, озеро сейчас окружала плотная стена растительности.

Голос прозвучал громко прямо в комнате. Сегодня с утра она слышала его в третий раз. Джосс резко повернулась и взглянула на врача.

– Вы слышали?

Саймон нахмурился.

– Что? Простите?

– Кто-то звал. Вы слышали?

Он покачал головой.

– Идите сюда, Джосс, и сядьте.

Она поколебалась, потом подошла и села на кончик стула напротив него.

– Видно, у меня слуховые галлюцинации. – Она заставила себя улыбнуться.

– Возможно. – Он помолчал. – И как часто у вас такие галлюцинации, Джосс?

– Не очень часто. – Она смущенно улыбнулась. – Когда мы только что сюда переехали, я начала слышать мальчиков, они кричали, играли, и еще Кэтрин – голос, зовущий Кэтрин. – Она передернула плечами, ей трудно было продолжать. – Я не хочу, чтобы вы решили, что я созрела для смирительной рубашки. Я не сошла с ума. И я это не придумала… – Она снова помолчала. – По крайней мере, я не думаю, что придумала.

– Мы с вами говорим о духах? – Он поднял брови. Наклонился вперед, поставив локти на колени и пристально вглядываясь в ее лицо.

Она отвернулась, не в состоянии встречаться с ним взглядом.

– Наверное.

Последовала длинная пауза. Он ждал, не скажет ли она чего-нибудь еще. Джосс нервно засмеялась.

– Беременных женщин часто мучают фантазии, верно? И я ведь беременна с тех пор, как мы сюда переехали.

– Так вы считаете, в этом все дело? – Саймон откинулся в кресле, перекинул ногу на ногу и взглянул на Джосс с напускным безразличием.

– Это вы должны сказать. Вы же врач.

Он глубоко вздохнул.

– Я не верю в привидения.

– Значит, я схожу с ума.

– Я этого не говорил. Мне думается, вы были истощены физически и морально с той поры, как перебрались сюда. Мне думается, что вы позволили романтике, истории и пустоте дома взять верх над вами. – Он вздохнул. – Полагаю, если я предложу вам поехать отдохнуть, вы скажете, что об этом не может быть и речи?

– Вы же знаете, Люк не может уехать. У него сейчас три машины в гараже. Мы даже обсуждали, не взять ли ему помощника.

– И без него вы, разумеется, уехать не можете? – Он все еще изучал ее лицо. Слишком худое. Слишком бледное.

– Разумеется. – Она улыбнулась.

Почему же ему мерещится, что ее ответ не имеет никакого отношения к Люку?

Он тряхнул головой.

– Тогда вы должны строго следовать правилам, Джосс. Больше отдыхать. По-настоящему отдыхать. Больше общаться с людьми. Я понимаю, здесь имеется некоторое противоречие, но ведь у вас есть такое сокровище, как Лин. Я знаю, вы радушно принимаете гостей, они помогут вам расслабиться. Вам нужно отвлечься, вам необходимо больше смеха и, если без перебора, больше шума.

На этот раз она рассмеялась по-настоящему.

– Саймон, если бы вы знали, как ужасно это звучит. Я вовсе не одинока. Я не страдаю от тишины и уверена, что мне ничего не мерещится.

– Получается, что вы верите в привидения.

– Да. – Одно-единственное слово, но сказанное частично с вызовом, частично со смущением.

– Когда я увижу что-нибудь собственными глазами или услышу что-нибудь, я вам поверю. – Он потянулся и встал. – Увы, жаль, но с бессонницей я вам помочь не в силах. Больше гуляйте на свежем воздухе, пейте какао перед сном, позаботьтесь о чистой совести, вот и все, что я, как врач, могу вам посоветовать. – Он повернулся к двери, потянулся к ручке и снова обернулся. – Надеюсь, вы не боитесь привидений, Джосс?

– Нет, – решительно ответила она. – Я не боюсь.

Чердак был весь наполнен солнечным светом. Он высветил следы дождя и пыли на стекле и полосами плясал в воздухе. Прекрасная декорация для одной из сцен из ее романа, все то, что надо – жаркое солнце, запах столетий, старый дуб, пыль и абсолютная тишина. Джосс слегка запыхалась, поднимаясь по лестнице, но решительно направилась к старому сундуку в конце комнаты и откинула тяжелую крышку. Еще несколько дней назад она справилась с замком. Ей не хотелось просить Люка спилить замок, поэтому она часами сидела на полу со шпилькой, и внезапно замок щелкнул и открылся. Полная энтузиазма, она приоткрыла крышку и увидела книги, бумаги, письма и букет засохших цветов. Она взяла букет и присмотрелась к ним. Розы. Старые увядшие розы, обесцветившиеся от времени, перевязанные шелковой лентой. Она осторожно положила цветы на пол рядом с собой и принялась просматривать бумаги. Из глубины сундука поднимался густой запах кедра.

На дне она отыскала дневник Джона Беннета, того самого, который женился на ее прабабушке в 1893 году и через десять лет, в 1903, исчез, не оставив следа.

Последняя запись в дневнике, который велся нерегулярно примерно в течение пяти лет, была датирована 29 апреля 1903 года. Почерк был корявым, строчки набегали одна на другую.

«Итак, он забрал еще одну жертву. Мальчик умер. Следующим буду я. Почему она не может понять, что происходит? Я попросил, чтобы в доме провели святое причастие, но она отказалась. Иисус Христос, всемилостивейший, спаси нас».

И все.

Джосс сидела на закрытом сундуке с дневником на коленях и смотрела в пыльное окно. Небо было ослепительно голубым. Иисус Христос, всемилостивейший, спаси нас! Слова эхом звучали в ее голове. Что случилось с Джоном? Просто сбежал или, как он и страшился, умер? Она снова взглянула на дневник, полистала страницы. Вплоть до самых последних записей почерк был твердым, решительным, тема записей обычная – о ферме, деревне и так далее. Она нашла запись по поводу рождения маленького Генри Джона.

«Мэри сегодня в восемь часов легко родила мальчика. У него рыжие волосы, и он похож на отца Мэри».

Джосс улыбнулась, растроганная этой попыткой сострить. Но если это так и было, повод для смеха давно исчез с лица земли.

В начале дневника Джосс нашла короткую запись, относящуюся к его женитьбе на Мэри Саре весной 1893 года.

«Сегодня мы с Мэри обвенчались в церкви в Белхеддоне. Шел дождь, но, мне кажется, вечеринка удалась. Мы так долго ждали этого брака, и я теперь искренне надеюсь, что он будет удачным и плодотворным и что в Белхеддон-Холле воцарится счастье».

Джосс закусила губу. Выходит, он уже тогда знал. Откуда взялся Джон Беннет? Где они с Мэри познакомились? Все нашлось в дневнике. Джон был сыном священника в Ипсвиче, его мать рано умерла. Сам он учился на юриста и несколько лет был партнером юридической фирмы в Бэри. Женившись, он отказался от партнерства, видимо, чтобы заняться Белхеддоном, который по тем временам был большой и процветающей усадьбой с фермами, коттеджами и сотнями акров земли.

Дневник упал на колени. Джосс прислонилась к стене, всматриваясь в тени в дальнем конце чердака. Яркий солнечный свет, грубо высеченные опорные столбы, арочные потолочные балки – все это вместе давало такое сплетение темных теней на обоях, что в нем ей почудилась фигура человека. Она нахмурилась, попыталась сосредоточиться, чувствуя, как сердце начало биться в бешеном темпе. Ладони покрыл пот. Она плотно прижала их к крышке сундука, на котором сидела – его плотность придавала ей уверенности – и взглянула на дверь. Ей показалось, что она находится за тысячу миль от нее. На чердаке было неестественно тихо. Ни обычного поскрипывания половиц, ни мягкого посвиста апрельского ветра, ничего.

– Кто ты? – Шепот показался криком в этой пустоте и тишине. – Кто ты такой?

Ответа не последовало. Тени слегка переместились и снова представляли собой лишь пересечения архитектурных деталей.

Джосс нервно сглотнула и с трудом поднялась на ноги, не заметив, что дневник упал на пол страницами вниз.

– Во имя Иисуса Христа, уходи! – Голос дрожал, она перекрестилась, рука машинально двигалась привычным путем: от головы к сердцу, от плеча к плечу. Медленно, еле передвигая ноги, Джосс двинулась к двери, не сводя глаз с того места на стене, где она видела или думала, что видела, фигуру мужчины. Прижавшись спиной к стене, она выбралась с чердака и побежала. Она сбежала по лестнице, потом по главной лестнице, пробежала через большой холл и влетела в кухню. Здесь, еле переводя дыхание, она бросилась на стул, положила голову на стол и закрыла ее руками.

Паника медленно оставляла ее, дыхание замедлялось. Она прижала ладони к глазам. Потом рефлекторно положила их на живот. Она все еще сидела в такой позе, когда вошла Лин, везя за собой в коляске Тома.

– Джосс? – Лин бросила коляску и подбежала к ней. – Джосс, что случилось? Ты как себя чувствуешь? – Она обняла Джосс за плечи. – Что-то с ребенком? У тебя боли?

Джосс слабо улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Нет, нет. Со мной все хорошо. Немного болит голова, вот и все. Пожалуй, мне следует выпить чашку чая, а то я не в себе.

– Я позвоню Саймону.

– Не надо, – в панике крикнула Джосс. Потом потише повторила: – Нет, не надо, не суетись, Лин. Я в порядке. Честно. Просто я сидела, а потом резко встала, вот и все дела. – Она заставила себя встать, подойти к Тому, распутать его упряжь и помочь вылезти из коляски. – Привет, Том-Том. Хорошо погулял?

Все, что она слышала – детские голоса, голоса ее братьев, не имели никакого отношения к тому, что ужасало поколение за поколением взрослых мужчин и женщин, живших в этом доме. Джорджи и Сэмми родились много лет спустя после смерти их дедушек, бабушек и прародителей. Джон Беннет, Лидия Мэннерс не могли слышать смеха Джорджи и Сэмми на чердаке. С трудом взяв себя в руки, Джосс наполнила водой чайник. Кроме нее, никто ничего не слышит. Никто не беспокоится. Возможно, Саймон и прав. Она довела себя до идиотского нервного состояния в результате беременности. Кто знает, может, все беременные женщины в ее семье мучились подобными фантазиями. Мысль внезапно показалась ей смешной и, ставя чайник на плиту, она улыбнулась.

Лин заметила это и тоже улыбнулась.

– Когда мы собирались гулять, звонил Дэвид, – проговорила она. – Я уверила его, что нам хочется, чтобы он приехал. Сказала, что тебя это взбодрит. Он немного сомневался, но пообещал появиться на следующие выходные. Я правильно поступила?

– Разумеется.

– Я сказала Люку.

– Вот и хорошо. – Джосс взглянула на Лин. – И как он прореагировал?

– Нормально. Я объяснила, что не только тебе нравится Дэвид. И не все у нас тут замужем. – Лин слегка покраснела, а Джосс взглянула на сестру, и внезапная догадка пришла ей в голову. Джосс еще не приходилось видеть, чтобы обычно бесцветная и мрачноватая Лин так сияла. Джосс вздохнула. Бедняжка Лин. Высокообразованный, начитанный и воспитанный Дэвид никогда не обратит на нее внимания.

Уикенд начался удачно. Дэвид привез вина для Люка. («У вас так много этого добра увезли, что я решил, неплохо будет пополнить погреб. Кстати, когда аукцион?»), книги для Джосс, прелестную фарфоровую вазочку для Лин и здорового черного плюшевого медведя в свитере для Тома. Дэвид настоял на том, чтобы помочь Лин приготовить обед, похвалил последнюю машину в каретном сарае, познакомился с новым помощником Люка, двадцатилетним учеником механика из деревни и, как заметила Джосс, по возможности избегал ее.

Она решила ни в коем случае не выказывать своей обиды по этому поводу и, решительно отказавшись от прогулки вместе с остальными после обеда, забралась в спальню и улеглась в постель. Она устала, поэтому почти сразу же уснула.

Во сне она как будто смотрела сама на себя спящую. Фигура, стоящая у кровати, на этот раз была более четкой. Высокая, широкоплечая, явно мужская, вернее то, что осталось от духа, когда-то бывшего мужчиной. Фигура подвинулась ближе, наклонилась и положила прозрачную, невесомую руку на ее плечо под одеялом. Потом мягко двинулась и задержалась на бугре ее живота, практически лаская ребенка, угнездившегося в темной безопасности матки. В комнате было необыкновенно холодно, атмосфера казалась заряженной. Джосс тихонько застонала и повернулась во сне, чтобы дать отдохнуть спине. Фигура не пошевелилась. Наклонилась ближе. Ледяные пальцы легко коснулись ее волос, провели по щеке. Джосс проснулась от собственного крика и долго лежала, уставившись на балдахин. Она слегка вспотела, но одновременно промерзла едва ли не до костей. Дрожа, она поплотнее завернулась в пуховое одеяло.

Фигура исчезла.

Незадолго до сумерек ей удалось поговорить с Дэвидом наедине. Люк пошел к соседям, а Лин укладывала Тома спать. Дэвид сидел напротив Джосс в кабинете, протянув ноги к огню, и потягивал виски из стакана, который держал в руке. Дэвид некоторое время присматривался к ней, потом широко улыбнулся.

– Как дела с книгой?

– Хорошо. Нравится. Но и трудно.

Он отпил глоток.

– На той неделе я обедал вместе с Геральдом Эндрюсом. Не знаю, говорил ли он тебе, но ему, бедняге, предстоит операция на бедре. Он сильно напуган. Получается, он не сможет нам помочь с изысканиями. Мы много говорили о тебе.

– И?

– И… – Он помолчал, казалось, раздумывая, сказать или не сказать то, что собирался. – Джосс, ты никогда не думала о том, чтобы продать Белхеддон?

– Нет. – Ответ прозвучал решительно, безапелляционно, она не раздумывала ни секунды. Некоторое время оба молчали. Затем она взглянула ему прямо в глаза. – Почему?

Он смущенно поставил стакан с виски. Поднялся, подошел к раздвижным окнам и уставился на залитую лунным светом лужайку. Там было очень светло и холодно. По краям живой изгороди все еще лежал вчерашний иней.

– Мы подумали, что все эти истории насчет дома могут ввергнуть тебя в депрессию, – наконец произнес он.

– Ты Люку об этом говорил?

– Нет.

– И, пожалуйста, не говори. Я никакой депрессией не страдаю. С чего бы это? Уж такова суть истории – большинство персонажей давно мертвы.

Он невольно улыбнулся.

– Это ты хорошо сказала.

– Дэвид, что произошло между тобой и Люком? Как сейчас, все нормально? – Она несколько смущенно смотрела в сторону.

– Все замечательно. Я бы иначе не появился. – Он так и не повернулся к ней. После длинной паузы Джосс поднялась. Подошла и встала рядом. Потом решила сменить тему.

– Кое-что из того, что говорил Геральд, застряло у меня в мозгу. Он заметил, что Белхеддон почти всегда переходит из рук в руки по женской линии. Оттого разные фамилии, хотя все эти люди – родственники. Я потом проверила по генеалогическому древу, которое сама нарисовала. Он прав. Ни один из сыновей не прожил достаточно долго, чтобы унаследовать Белхеддон. Ни один. Никогда.

Она не смотрела на Дэвида, пока говорила. Казалось, ее глаза остановились на отдаленном дереве за озером, серую поверхность которого освещала луна, из-за чего вода становилась похожей на бархатный плащ.

– Мы надеялись, ты не заметишь.

– Трудно не заметить. Это что, совпадение?

– Что же еще? – Голос звучал неуверенно.

– Верно, что же еще, – резко откликнулась она. Вернулась к камину и села на стул.

– Ты Люку об этом рассказывала, Джосс? – Дэвид последовал за ней и остановился спиной к камину, глядя вниз на нее.

Она отрицательно покачала головой.

– Я пыталась рассказать ему про дневники и письма. Но он ничего не хочет знать. Это ведь ты учил меня не слишком часто напоминать ему, что это мое наследство. Как я могу сказать ему, что дом проклят?

– Неправда. Я уверен, что это не так. – Но Дэвид тем не менее поежился.

– Не так, говоришь? А ты знаешь, как много несчастных случаев здесь произошло за не такое уж долгое время? А за века? И никогда с женщиной. Никогда. Только с мужчинами. Моими братьями, отцом, дедушкой. Только прадедушка избежал такой участи и знаешь, почему? Он знал, что его ждет. Он в своем дневнике написал, что будет следующим. – Ее голос звенел. Внезапно Джосс съежилась в кресле. – Кто знает, может, это его тоже достало. Мы ведь только знаем, что он исчез. И никогда не узнаем, сбежал ли он или с ним случилось что-то ужасное. Возможно, оно настигло его где-нибудь в лесу или саду, и останки его до сих пор не нашли.

– Джосс, прекрати. – Дэвид сел на подлокотник ее кресла и взял ее за руку. – Это смешно. Простое совпадение. Наверняка совпадение.

– Тогда почему ты хочешь, чтобы я продала дом?

Он грустно улыбнулся.

– Потому что в каждом из нас, какими бы практичными и реалистичными мы ни были, есть малая толика предрассудков.

– И эта толика верит, что в Белхеддоне живет дьявол, – тихо заметила она.

Дэвид рассмеялся.

– Ну, зачем сразу дьявол. Я этого не говорил. Я в дьяволов не верю.

– Но это, прости уж меня, не доказывает, что он не существует.

– Верно. Но теория меня вполне устраивает. Да нет, все, что здесь случилось, смесь разных вещей. Трагические случаи, как с твоими братьями и отцом, случаются во многих семьях. В прошлом, возможно, еще какой-то фактор оказывал влияние. Кто знает, вода могла быть зараженной, и микробы сильнее действовали на мальчиков, чем на девочек. В семье мог быть связанный с полом ген, который делал детей мужского пола слабее, более подверженными всяким болезням.

– Связанный с полом ген, который делал мальчиков более подверженными к падению в озеро? – Джосс вымученно улыбнулась. – Не слишком убедительно, Дэвид.

– Нет, но весьма вероятно, как и любая другая теория.

Дверь за их спинами открылась, и вошел Люк. Его глаза сразу же остановились на подлокотнике кресла и руке Джосс в руке Дэвида.

– Я вижу, я не вовремя, – холодно заметил он.

– Ничего подобного, Люк. – Дэвид отошел, и Джосс встала.

– Слушай, я должна тебе кое-что сказать. Ты только выслушай.

Он закрыл за собой дверь. Лицо его побледнело.

– Не уверен, что хочу это слышать.

– Ну, я хочу, чтобы ты меня выслушал. Ты должен знать. Я пыталась тебе сказать, но… – Она беспомощно взглянула на Дэвида. – Это связано с домом. Мы… я думаю, что на нем лежит проклятие.

– Ох, пожалуйста. – Люк оттолкнул ее. – Только не начинай все сначала. Никогда не слышал подобной ерунды. Проклятие! Только этого нам и не хватало. Если ты забыла, так я напомню: мы вынуждены жить здесь. Продать дом ты не можешь. Таково условие завещания твоей матери. Если мы уедем, то его потеряем. У нас нет денег, работы. Здесь я могу работать. Ты можешь писать свои романы. Лин и твои родители могут приезжать, если захотят. Есть место для всех наших друзей. – Он взглянул на Дэвида. – Должен сказать, Дэвид, я удивлен, что ты поощряешь ее во всем этом. Я полагал, что ты более здравомыслящий человек.

– Я действительно считаю, что в том, что она говорит, что-то есть, старина. – Дэвид явно чувствовал себя неуютно. – Ты должен ее выслушать. Я не считаю, что дом проклят. Возможно, все это нагромождение старых легенд и обстоятельств, согласен, но впечатление странное. Ведь вряд ли можно считать совпадением все те многочисленные несчастья, которые преследовали жильцов этого дома в течение нескольких столетий.

– Так ты считаешь, что здесь живет дьявол? Сам сатана вместе с вилами и печью в подвале?

– Нет. Не то. Разумеется, не то.

– Я тоже, черт побери, считаю, что нет. Пораскинь мозгами, Дэвид, Джосс беременна. Меньше всего ей нужно, чтобы кто-то заводил ее и поощрял ее бредни. Я разговаривал с Саймоном Фрейзером. Он сказал, что она сама себя доводит. Ей требуется покой. А что я вижу – ты держишь ее за руку и обсуждаешь с ней вероятность смерти нашего сына. Наступила полная тишина. Джосс побелела.

– Я никогда такого не говорила, – прошептала она. – Я никогда не упоминала Тома.

– Ну и что, все ведь к этому сводится? В этом доме сыновья умирают. Голоса из темноты. Маленькие мальчики в подвале. – Люк засунул руки глубоко в карманы комбинезона. – Уж прости меня, Джосс, я лишь хотел, чтобы ты поняла, как глупо все это звучит. Члены твоей семьи мертвы. Никого в живых не осталось. Как и в других семьях, некоторые из них умерли молодыми, некоторые – в преклонном возрасте. Ясно, что чем дальше ты будешь забираться в глубь веков, тем больше встретишь непонятных и странных смертей – такое уж тогда было время. Не было лекарств, хирургов. Дети мерли как мухи, именно поэтому в викторианских семьях было столько детей – чтобы хоть кто-то выжил. Нам повезло, мы живем в более просвещенный и цивилизованный век. Тут и конец проблеме. Теперь, если вы меня извините, я пойду и закончу свою работу. Потом мы поужинаем и забудем обо всей этой чепухе.

Он с силой захлопнул за собой дверь. Джосс и Дэвид переглянулись.

– Его нелегко убедить, – тихо сказал Дэвид после минутной паузы. – Кроме того, Джосс, я считаю, что во многом он прав. Расслабься. Постарайся выбросить все из головы, но, тем не менее, будь немного начеку.

– Что значит начеку? – Содрогнувшись, она встала и подошла поближе к огню. – В дневниках его называют он или оно. Что-то или кто-то, приводивший в ужас разумных, образованных женщин.

И убивавший мальчиков. Она не выговорила этих слов вслух.

– Но ты, тоже разумная и образованная, не видела ничего. И не слышала ничего, ничего, кроме голосов, которые могли быть лишь эхом, запутавшимся в перекрытиях дома. – Он улыбнулся. – Будет тебе, Джосс. Ты знаешь, каким знаком надо защищаться от зла, верно? – Он поднял два пальца и скрестил их перед ее лицом. – Будь наготове, если он или оно покажется. А так – забудь. Тому здесь нравится. Дом просто чудо. Во всех домах есть свои заморочки. Лестницы в погреб, озера, и ребенок без присмотра может свалиться туда в любой день – сегодня или давным-давно. Ты будь осторожна, следи за ним. Лин кудахчет над ним как курица-наседка. Большего и желать трудно.

– Наверное.

Итак, он забрал еще одну жертву. Мальчик мертв. Следующим буду я. Почему она не может понять, что происходит…

Как могут столь многие люди воображать себе одно и то же? Или они читали дневники друг друга, возможно, сидя в этой самой комнате, греясь у огня, а их волосы вставали дыбом от ужаса в темноте долгих зимних ночей? Почему-то Джосс в такое не верилось.

В кухне было тепло, уютно и светло. Когда они вошли, Лин взглянула на них. Она только что поставила в духовку торт, и лицо ее раскраснелось от жары. В углу на полу Том играл в кубики, строя замок с довольно странной симметрией. Лин машинально вытерла лицо рукавом.

– Люк только что вышел, что-то бормоча, – сказала она. – Я решила, он подумал, что вы свихнулись.

– Что-то в этом роде, – вымученно улыбнулась Джосс. – Так или иначе, мы получили хорошую взбучку, полны раскаяния и готовы помочь тебе накрыть на стол. – Она смотрела на Тома, борясь с желанием взять его на руки.

– Замечательно, – отозвалась Лин. – Люк сказал, что ты считаешь, будто на доме лежит проклятие. – Она нахмурилась. – Ты ведь так не думаешь, Джосс?

– Конечно, она так не думает. – Дэвид сел рядом с Лин. – Что мне прикажете делать? Жду кулинарного урока.

Лин кокетливо взглянула на него.

– Может быть, я сделаю печенье. – Она покраснела.

Магическое слово немедленно привело в действие Тома. Разбросав яркие кубики по полу, он поднялся на ноги, удачно избежал протянутых рук Джосс и вцепился в Лин.

– Том готовить печи, – твердо заявил он, встал на цыпочки и завладел деревянной ложкой.

Джосс несколько минут наблюдала за ними. Спина ныла, она чувствовала себя на редкость уставшей. Лин откровенно флиртовала с Дэвидом, который пытался обратить все в шутку. Когда Джосс ушла из кухни, никто не заметил ее ухода. Дэвид и Лин, перемазанные не меньше Тома, слишком громко смеялись, чтобы услышать стук закрывшейся двери.

В большом холле Джосс остановилась и огляделась. Лин поставила на стол огромную вазу с бутонами нарциссов. В относительном тепле дома они распустились, и холл наполнился дивным ароматом. Это был счастливый запах, напоминающий о весне, оптимизме и возрождении. Она некоторое время стояла, глядя на цветы, потом медленно направилась в кабинет. На стуле, где она недавно сидела, лежал бутон розы. Джосс не в состоянии была отвести от него глаз. Дэвид не мог его туда положить. Он бы никогда так глупо не поступил! Протянув руку, она потрогала розу. Ледяная, замерзшая. В тепле комнаты она уже начинала опадать. Джосс с отвращением взяла цветок и принялась рассматривать. Было в нем что-то печальное и неприятное, хотя она не могла сказать, что именно. Она еще немного посмотрела на него и швырнула в огонь.