Отдаленные раскаты грома и темнота за витражными стеклами окон церкви не омрачили полный невыразимого очарования обряд крещения. Прижимая к груди Нэда, Джосс смотрела на толпу гостей, обступивших купель, и испытывала небывалое воодушевление, которое только усилилось, когда она передала ребенка Эдгару Гоуэру.

Она перевела взгляд на Джеймса Вуда, стоявшего рядом с Эдгаром. Счастлив младенец, которого крестят два пастыря. Это двойное благословение. Двойной защитный покров. Она поискала глазами Дэвида и увидела его нахмуренное, несколько отчужденное лицо. Размышляет ли он о том же, подумалось Джосс. Защитят ли младенца узы крещения от того ужаса, который заставил Джона Беннета навсегда бежать из дома? Против воли она взглянула на подоконник, куда Джанет поставила ведро с белопенными розами, и содрогнулась.

Кто-то прикоснулся к ее плечу. Люк. Он смотрел на нее с такой нежностью, что Джосс почувствовала, как к горлу подступает теплый ком. Она взяла Люка за руку, и так, соединившись, они услышали, как перед народом и миром их сына нарекли Эдуардом Филипом Джозефом.

В самый разгар чаепития Дэвид ухитрился увести Джосс в укромный угол. Гости наслаждались тортом и с равным энтузиазмом пили шампанское и чай. Том, с ног до головы вымазанный кремом и мороженым, уставший от волнения и шума, крепко уснул на диване, а виновник торжества, которого положили в колыбель в кабинете, где было не так шумно, тоже уснул сном праведника.

Большой зал сотрясался от приветственных криков и смеха. Вино лилось рекой, а столы ломились от яств.

Кэтрин и Ричард, рука об руку, шли первыми в танце, и лица их сияли в свете канделябров.

Дар короля, серебряная чаша, наполненная белыми розами, занимал почетное место на высоком столе.

Так началась их любовь.

– Итак, все идет хорошо, – Дэвид поднял бокал. – Все так чудесно устроено. Стол просто великолепен.

– Благодаря Лин. – Джосс, державшая в руке чашку чая, очень хотела сесть; ее шатало от усталости.

– Ты прочла фотокопии, которые я прислал? – Дэвид протянул руку к столу и взял себе пару сандвичей с яйцами.

Она кивнула.

– Давай не будем сегодня говорить об этом, Дэвид. – От одной мысли об этих листках глянцевой бумаги по спине Джосс начинал бежать холодок. – Эдгар думает, что все это… – она рукой обвела зал, в котором звучал все усиливавшийся гомон, – поможет дому снова стать средоточием счастья. Не будет больше никаких теней.

Дэвид пожал плечами.

– Хорошо, пусть так. Однако ты же понимаешь, что есть вещи, которые все равно придется выяснить. Если вернуться в прошлое, то там наверняка обнаружится что-то или кто-то, ответственный за все происшедшее, и я просто хочу узнать, кто это или что это.

Джосс взглянула на собеседника со смешанным чувством удивления и раздражения.

– А что, если я не захочу, чтобы ты это делал? Что, если я попрошу тебя прекратить поиски?

Эти слова поразили Дэвида.

– Джосс, ты не можешь говорить это серьезно. Ты не можешь не хотеть знать правду.

Она покачала головой, потом пожала плечами.

– Не знаю, что и думать. Я в растерянности. Если бы это был чужой дом, Дэвид. Если бы эта беда касалась кого-то другого. Но это мой дом, и здесь живу я. – Она оглянулась, словно ища совета, как ей поступить. – Предположим, Дэвид, что правда окажется очень страшной или невыносимой? – Она несколько секунд смотрела ему в глаза, потом отвела взгляд в сторону.

В этот вечер все легли спать очень поздно. Родители Люка и Мэтью расположились в двух комнатах верхнего этажа, которые были приведены по такому случаю в относительный порядок, Дэвид поместился в запасной спальне, которую занимал всегда. Стояла теплая душная ночь, и только сполохи на горизонте говорили о том, что где-то в открытом море бушует нешуточный шторм.

В изнеможении Джосс, не раздеваясь, упала на кровать.

– Боюсь, что у меня нет сил даже для того, чтобы принять ванну.

Люк присел рядом с ней на краешек кровати. Он с довольным видом вздохнул и потянулся, подняв руки над головой.

– Сегодня я получил истинное удовольствие, Джосс. Как хорошо, что приехали ма, па и Мэт. Им очень понравился дом, они тебе сказали? – Он улыбнулся и наклонился к жене, чтобы поцеловать ее. – Ну, сонюшка, не ленись, разденься. Представляешь, во что превратится платье, если ты будешь в нем спать. Давай, давай, а я пока пойду посмотрю на Тома и Нэда.

Нэда поместили в маленькой спаленке напротив комнаты Тома. Кроватка, сосновый комод и масса сверкающих подарков по случаю крещения украшали комнатку, которую Лин оклеила обоями с медвежатами и воздушными шариками. Люк заглянул в кроватку. Розовощекий младенец крепко спал, закинув за голову сжатые кулачки. Над кроваткой висел автомобильчик – подарок крестного отца Мэта.

– Ему надо что-то такое, чем он мог бы пользоваться прямо сейчас, – радостно говорил Мэт, объясняя свой выбор. – Дарить ему какую-нибудь скучную пивную кружку глупо; он начнет пользоваться ею лет в двадцать. Я не знаю, что любят дети, когда они такие большие, – он с сомнением посмотрел на ребенка, – вернее сказать, такие маленькие.

Автомобильчик был просто великолепен. Нэд был совершенно счастлив, созерцая чудесный подарок крестного целых полчаса, прежде чем уснуть.

Том тоже крепко спал, лежа на животе. Одеяльце сбилось в ком, лежавший у его ног. Люк не стал накрывать ребенка.

Несмотря на открытые окна, в комнате было душно. Люк зашел в ванную, ополоснул лицо и голову холодной водой, вернулся в спальню и, лежа в постели без сна, долго смотрел в темноту.

Много позже его разбудил пронзительный крик Тома.

– Господи, Джосс, что это? – Толком не проснувшись, Люк пулей вылетел из кровати, не успев понять, что рядом нет Джосс. Включив на ходу свет, он ворвался в комнату Тома. Мальчик лежал на полу рядом с кроваткой, запутавшись в простынях, и громко плакал.

– Том? Том, Господи, что случилось, старина? – Люк наклонился и, взяв сына на руки, попытался его успокоить. В это время в дверях детской появилась Джосс. В белой хлопковой ночной рубашке она выглядела, как призрак.

– Что случилось? – Она, ничего не понимая, словно упала с другой планеты, уставилась на Люка.

– Где, черт возьми, ты была? – закричал он. – Ты что, не слышала, как заплакал Том? Он выпал из кроватки!

Джосс нахмурилась.

– Том? – Она огляделась. – Этого не может быть, перильца подняты. – Она вошла в комнату. – Я кормила Нэда.

Она протянула руку и потрогала голову Тома, потом наклонилась и подняла с пола простыни.

– Значит, он выбрался. Я поправлю кроватку, а потом ты его положишь.

Встряхнув маленькую простынку, Джосс постелила ее на матрац и подоткнула края.

– Ну что же ты его не кладешь?

– Он не хочет ложиться, Джосс. Ему очень плохо.

Малыш изо всех сил обхватил отца за шею, лицо его покраснело от крика, слезы текли по носу и щекам.

Джосс вдруг тоже чуть не расплакалась.

– Люк, я больше не могу. Я очень устала. Тебе придется остаться с Томом. – Лицо Джосс стало бледным и напряженным. – Хорошо?

Люк посмотрел на жену, и лицо его смягчилось.

– Конечно, солнышко мое. Иди, ложись спать.

Прошло много времени, прежде чем Люк вернулся в спальню и лег рядом с Джосс. Она зашевелилась первая.

– Который час?

– Думаю, около трех. Прости, я разбудил тебя?

Она поморщилась.

– Я не могу спать, слишком устала. Как Том? И как он не разбудил весь дом?

– Сейчас он успокоился. Бедный парень. Джосс… – Люк повернулся к ней лицом, положив голову на ладонь. – Джосс, я переодел его. Он весь в синяках.

– Но с ним было все нормально.

– Да, с ним было все нормально.

– Должно быть, он получил их, когда выпал из кроватки. – От усталости Джосс говорила нечленораздельно. – Не волнуйся, все будет хорошо.

На следующее утро гроза ушла в открытое море. Воздух был чист и свеж.

Мэтью был просто потрясен всем увиденным. Стоя рядом с братом на террасе, он глубоко вздохнул и расплылся в лучезарной улыбке. Они с Люком были одного роста, одинаково темноволосые. От матери Мэтью унаследовал веснушки и беззаботную внешность, которая делала его неотразимым в глазах женщин.

– Повторю тебе еще раз, брат: ты – счастливчик! – От избытка чувств Мэтью ударил Люка по плечу. Подняв руки над головой, он снова втянул в себя свежий сладкий воздух. – Это божественное место для детей. Я слышал, как Том утром играл наверху за стеной моей спальни. Боже, хотел бы я, чтобы у нас с тобой в детстве был такой дом!

– Ты слышал, как Том играл на втором этаже? – Люк удивленно воззрился на брата. – Ну, положим, там его не должно было быть. Он слишком мал, чтобы самостоятельно взобраться на второй этаж. Может быть, он искал тебя или ма.

– Он искал Джорджи. Того, кого он окликал, зовут Джорджи. – Мэт спустился на лужайку. – Пошли, я хочу увидеть твою рыбу. В озере водятся карпы?

Он уселся на траву. Люк, задумавшись, смотрел на брата.

– Ты знаешь, что Том весь покрыт синяками? – Лин подошла к Люку сзади, неслышно ступая босыми ногами по теплым камням, которыми была вымощена терраса.

– Знаю, он выпал из кроватки.

– Когда? – Лин в ужасе уставилась на Люка.

– Этой ночью.

– И где же была Джосс? Почему ты не позвал меня?

Люк покачал головой.

– Джосс кормила Нэда. А тебя я не позвал, потому что в этом не было нужды. Я справился сам. – Он улыбнулся. – Ладно, иди лучше покажи Мэту самого жирного карпа.

Дэвид наблюдал за ними из окна кабинета. Он отошел от окна, когда в комнату вошла Джосс. Сердце Дэвида сжалось. Истощение превратило знойную смуглую красоту Джосс в нечто эфирное и призрачное. Он закрыл глаза и постарался отогнать от себя нахлынувшее желание. Усилием воли заставив себя говорить спокойно, он спросил:

– Как дети?

Она устало кивнула.

– Две бабушки определились в няньки. Думаю, мне не мешает немного отдохнуть.

Она выглянула в окно. Мэт, Люк и Лин шли по траве к озеру.

– Бедная старая Джосс. Но прости и меня, старика. Для отдыха нет времени. Я хочу, чтобы ты пошла со мной в церковь. Мне необходимо там кое-что проверить.

– Нет, Дэвид, – с этими словами она в изнеможении упала в кресло. – Говорю тебе, я не хочу сейчас об этом думать. Действительно не хочу.

– Хочешь, Джосс, особенно если это вернет тебе покой. – Он сел перед ней на корточки и коснулся ее руки. – Вчера я долго беседовал с твоим священником – стариком с копной седых волос – и представил на его суд пару мыслей. – Дэвид внимательно посмотрел в глаза Джосс. – Думаю, что у него и у меня одинаковые теории на этот счет, Джосс. Правда, он рассматривает это с точки зрения интуиции, а у меня, как у историка, есть зацепки. Я знаю, где искать доказательства.

– Доказательства? – Она откинула голову на спинку кресла, внимательно глядя на собеседника. – Что за доказательства?

– Свидетельства. Сплетни. Хроники. Дневниковые записи. Письма. Конечно, это не те доказательства, которые можно представить суду, но, во всяком случае, это нечто существенное, что может помочь объяснить и обосновать то, что происходило здесь в прошлом.

– И предотвратить повторение? – Она устало посмотрела на него.

– Пока мы не узнаем, что было здесь на самом деле, мы не сможем бороться, Джосс.

– Ответ находится в церкви?

– Может быть. – Он встал и протянул ей руку. – Пойдем. Воспользуйся возможностью, пока бабушки здесь и млеют от своего нового внука. Воспользуйся случаем. Второй раз он может и не представиться.

– Ладно. – Она подала ему руку и позволила поднять себя из кресла. – Пойдем и посмотрим.

Дорожка, ведущая к церкви, была приведена в порядок по случаю крещения. Ее обрамляли красные розы, каскадом свисавшие с кустов, растущих между деревьями живой изгороди и ивняком. Под ногами стелился мягкий мох, ярко зеленевший после дождя. Дэвид и Джосс молча шли по дорожке до самой церкви. Взявшись за ручку двери, Джосс открыла ее, и они вошли в прохладные сумерки храма.

– Какие красивые цветы, – сказал Дэвид, закрывая тяжелую дверь.

– Мы пришли сюда не на цветы любоваться. – Она отвела взгляд от белых роз на подоконнике. Одна из них осыпалась, и белые лепестки усеяли пол.

– Здесь. – Дэвид подошел к ступеням алтаря. – Гоуэр сказал, что надо заглянуть под ковер.

Они оба посмотрели на вытертый персидский ковер, лежавший между столбами хоров. Даже в сумраке было видно, каким богатым было некогда убранство этой церкви. Дэвид присел и отогнул угол ковра.

– Боже, он был прав. Посмотри, какая великолепная бронза под ковром. – Он оттащил ковер в сторону, открыв филигранную деталь вделанного в пол бронзового изображения длиной около шести футов.

– Это женщина, – сказала Джосс после недолгого молчания. Она поморщилась. Чего еще можно ожидать от Белхеддона?

– Красивая богатая женщина. – Дэвид стоял спиной к алтарю и мог хорошо видеть все изображение. – Гоуэр говорит, что ее обнаружили в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, когда меняли подгнившие половицы. Когда-то здесь был каменный пол, но его покрыли досками, чтобы немного приподнять.

– Мы знаем, кто она? – Джосс подошла к Дэвиду и тоже встала спиной к алтарю.

– Маргарет де Вер. Смотри. – Он указал на красивые письмена: «Hic jacet… Margaret… uxor… Robert de Vere… morete in anno domine 1485». – Дэвид взглянул на Джосс. – Это мать Кэтрин!

Кэтрин!

Она заметила, что взгляд короля преследует девушку по всему залу, и почувствовала вожделение в его взгляде.

– От мужей можно избавиться, милорд. – Онаулыбнулась, прищурив глаза.

Он нахмурился и отрицательно покачал головой.

От самого присутствия этой женщины по его коже поползли мурашки, но все тело изнывало от желания обладать девушкой.

Присев возле филигранно выполненных ног женщины, Дэвид потрогал пальцем холодную бронзу.

– Маргарет де Вер была обвинена в колдовстве и прорицании будущего – так звучала тогда формула обвинения ведьм, – прошептал он. – Ходили даже слухи о том, что она предсказала смерть короля Англии. Тогда это был Эдуард Четвертый, король, посетивший Белхеддон.

Наступило долгое молчание. Первая реакция Джосс – недоверие – быстро угасла. В Белхеддоне могло произойти все, что угодно.

– Что с ней сталось? Ее сожгли или повесили? – Джосс всмотрелась в орлиный профиль под богато украшенной диадемой.

– Ни то, ни другое. Ничего не удалось доказать. Она умерла дома, в своей постели.

– В Белхеддоне?

– В Белхеддоне.

Они оба пристально вглядывались в бронзовое изображение.

– Так ты думаешь, что она все же была ведьмой? – спросила наконец Джосс.

Дэвид в задумчивости покачал головой.

– Не знаю. Сомневаюсь, что нам удастся найти ключ к разгадке. Может быть, на бронзе найдется какой-то символ. Знаешь, как можно по изображению крестоносца сказать, побывал ли он в Иерусалиме? У побывавших ноги изображались скрещенными. Мне всегда хотелось узнать, правда это или нет.

Джосс выдавила из себя улыбку.

– Хочешь сказать, что мы ищем геральдическое помело?

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда колдовство и ведовство не считались простонародными промыслами. Колдовством в прошлые века занимались аристократы. Двор кишел обвиняемыми. Ходили слухи об Элизабет Вудвилл, жене короля Эдуарда Четвертого, о герцогине Бедфорд, ее матери, и об одной из фавориток короля, Джейн Шор…

– Уверена, что большинство этих обвинений – плод пропаганды Ричарда Третьего, который интриговал против принцев – детей Елизаветы.

– Но это не все. Обвинения против Элизабет Вудвилл выдвигались с самого начала, потому что никто при дворе не мог понять, зачем король Эдуард женился на ней. Юный, высокий, красивый, романтичный король. Вот он встречает эту вдову из дома Ланкастеров, у нее двое детей, она не слишком привлекательна, встречается он с ней в глухом лесу и буквально через несколько дней, ни с кем не посоветовавшись, женится на ней. Видимо, она его приворожила. – Дэвид улыбнулся. – Вот здесь-то и таится наша проблема. Ни один историк, солидный ученый историк, в это не поверит. Здесь замешано что-то еще, видимо, династическое.

– Или ее прекрасные голубые глаза? – усмехнулась Джосс.

Он поморщился.

– Или не бывает дыма без огня? Могли ли эти женщины – герцогиня Бедфорд или Маргарет де Вер – действительно вызывать дьявола, чтобы он помогал им добиваться их целей?

Температура в церкви упала на несколько градусов.

Джосс задрожала. Неужели она действительно в это поверила?

– Ты говоришь о сатанизме, Дэвид, а не о ведовстве, – произнесла она наконец.

– Я говорю о поклонении дьяволу. – Он посмотрел ей в глаза. – Не говори мне, что ты из тех женщин, которые верят, что ведовство – невинное занятие, не способное обидеть даже муху, эдакое язычество, которое никому не приносит вреда и представляет собой феминистский ответ патриархальной женоненавистнической церкви!

Джосс улыбнулась.

– Наверное, так оно и есть. – Она вгляделась в глубину темного нефа. – Но не в этом случае. Здесь, я думаю, ты прав.

Почти против воли она принялась разглядывать бронзовое изображение у своих ног, выискивая в прихотливо изогнутых линиях мельчайшие детали. Где находится тут символ, ключ, который она не в состоянии разгадать?

– Ты веришь, что она, – Джосс указала на изображение, – вызывала дьявола здесь, в Белхеддоне?

– Думаю, что она творила здесь странные вещи. Достаточно странные, чтобы возбудить подозрение людей. Мне надо заглянуть в кое-какие источники, прежде чем я смогу сформулировать внятную теорию на этот счет.

– Думаю, что будет очень трудно найти доказательства, Дэвид. – Джосс одарила его терпеливой улыбкой. – Здесь мы начинаем играть на поле, где не уместно упрощение.

Дэвид наклонился и принялся укладывать на место ковер.

– Ничто не остановит меня, старушка, – весело ответил он. – Во всяком случае сейчас, когда я вцепился в этот предмет зубами.

Она в последний раз, прежде чем он успел прикрыть бронзовое изображение, посмотрела на холодное, надменное лицо женщины на полу и содрогнулась.

– Будет просто чудесно, если ты найдешь способ прекратить все эти несчастья.

– Мы найдем способ, Джосс, вот увидишь. – Он протянул ей руку. – Пошли, надо возвращаться домой.

Понимает ли Джосс, подумал он, как она прекрасна – она становится все прекраснее с каждым разом, когда он посещает этот дом, с каждым разом, когда он смотрит на нее.