После отъезда гостей в доме стало необычайно тихо. По мере того как один удушливый знойный день сменял другой, Люк, Джосс и Лин впадали во все большую апатию. Даже Том выглядел подавленным, лишившись орды обожающих бабушек и дедушек. Каждое утро, покормив Нэда и положив его спать, Джосс исчезала в кабинете, где, открыв французское окно, садилась за стол и начинала сражение с Ричардом и развязкой романа.

Дважды звонил Дэвид. В последний раз это было перед его отъездом на отдых в Грецию.

– Я звоню просто для того, чтобы узнать, как твои дела. Как продвигается книга?

Он не упомянул о своих изысканиях относительно дома, а Джосс не стала спрашивать.

Во дворе «бентли» сменили сначала «SS» 1936 года, а потом «лагонда». В тени гаража – в самом прохладном, если не считать погреба, месте Белхеддона – работа кипела ранним утром и вечером, дни оставались для купания в море, поглощения сандвичей и сиесты под деревьями. Длинными вечерами Люк, а иногда и Джимбо трудились в саду до темноты.

Лин, игнорируя все предупреждения медиков относительно вреда солнечных ванн, проводила многие часы в саду, растянувшись на одном из кресел и воткнув в уши динамики плейера, пока дети спали в своих спальнях. Дважды она писала Мэту, но он не ответил на ее письма.

Сидя за столом, Джосс изредка поглядывала на сестру и недовольно хмурилась. Несмотря на усиленное применение защитных кремов, ноги Лин начали шелушиться; красные, покрытые чешуйками пятна местами проступали сквозь коричневый загар. Лин непрерывно следила за сестрой. Это началось с того дня, когда она выхватила Нэда из рук Джосс. Теперь Джосс постоянно чувствовала на себе недреманное око. Джосс покачала головой и сцепила руки на затылке, чтобы растянуть уставшие шейные мышцы. Том и Нэд исправно росли, невзирая на жару. Если бы не ночные кошмары Тома, то все бы шло мирно и гладко. Однажды, по настоянию Лин, к Тому вызвали Саймона. Он осмотрел ребенка, ничего не нашел и во всем обвинил жару.

– Он успокоится, когда станет прохладнее, вот увидите, – пообещал врач.

Двое котят, присланных с фермы Гудиаров и окрещенных Томом Китом и Кэт, сильно подняли его настроение, но не избавили от страшных сновидений. Если это, конечно, были сновидения. Вставая каждую ночь кормить Нэда, Джосс все больше и больше уставала, и эта усталость начала сказываться. Книга продвигалась из рук вон плохо. Повествование застряло, и к тому же Лин продолжала портить нервы. Нэд, когда Джосс брала его на руки, тоже стал часто кричать. Она обнимала его, прижимала к себе, баюкала, но он, видимо, чувствуя ее истощение и расстроенные чувства, принимался плакать еще горше. И каждый раз, когда он начинал плакать, немедленно, откуда ни возьмись, появлялась Лин, которая отнимала ребенка у Джосс, обвиняя ее в крике Нэда.

– Видишь, как только я беру его на руки, он сразу замолкает. – При этом Лин мурлыкала колыбельные песенки, победно поглядывая на Джосс.

– Это нормально, Джосс, – мягко успокаивал ее Саймон. – Дети часто плачут, когда мамы берут их на руки, потому что они голодны, хотят молока, а кричат оттого, что чувствуют его близкий запах. У Лин нет молока, поэтому малыш предпочитает не тратить сил понапрасну.

Эти слова не убеждали Лин.

В начале сентября погода резко испортилась. Над садом пронесся ливень, и потекла крыша. Усталые и вымотанные Джосс и Лин постоянно таскались на чердак с ведрами и корытами, а Том схватил жесточайшую простуду. В сотый раз, пока они возились на кухне, Джосс вытерла сыну нос и отправила его играть, а сама пошла посмотреть почту. Перебрав десяток писем, она задержала взгляд на одном из конвертов, а потом швырнула всю пачку на стол.

– Счета, – произнесла она небрежно. – Счета и еще раз счета.

– В таком случае я пошел заниматься машинами. – Люк встал, отправив в рот последний кусок тоста. – Вы не принесете нам кофе часам к одиннадцати? Это было бы очень мило с вашей стороны. Ну пожалуйста… – умоляюще протянул он.

Все рассмеялись.

– Ладно, сделаем мы вам кофе, – пообещала Лин. Она встала и начала собирать со стола посуду.

Две дымящиеся чашки кофе и горку домашних пирожных отнесла в гараж Джосс, предоставив Лин вымыть посуду. Подняв воротник плаща, чтобы защититься от пронизывающего холодного ветра и проливного дождя, Джосс нырнула в спасительную сухость гаража и поставила кофе и пирожные на скамью рядом с тормозными барабанами, колодками и старыми гаечными ключами.

– Где он, Джимбо?

– Под машиной. – Джимбо резко вывернул большой палец в сторону шасси, поставленного на подставки в центре гаража.

Джосс опустилась на корточки и заглянула под машину.

– Еда прибыла!

Она посмотрела на мужа. Люк лежал на спине, копаясь во внутренностях автомобиля.

– Здорово, – голос его звучал приглушенно. – Спасибо.

Он начал вылезать. Когда его черное улыбающееся лицо появилось из-под крыла, машина внезапно соскользнула вбок.

– Люк! – Дикий вопль Джосс заставил Джимбо подлететь к машине.

– Берегись, стойка пошла! – заорал Джимбо, но его крик потонул в грохоте машины, корпус которой рухнул на пол гаража как раз в тот момент, когда Люк выкатился из-под шасси.

Люк, шатаясь, поднялся на ноги и тыльной стороной ладони вытер со лба пот.

– Люк, тебя же чуть не убило! – Джосс стала белой как полотно.

– Да, боюсь, что так. Но ничего, ведь не убило же. – Он повернулся к Джимбо, который ставил на место упавшие стойки. – Что случилось?

Посеревший от пережитого ужаса Джимбо в ответ покачал головой.

Люк сделал пару шагов к воде, остановившись на краю крутого берега, глядя в воду, где золотые рыбки и лини сновали между корнями лилий, словно призрачные тени, в воде, которая была здесь коварно глубока.

– Люк. – Голос Джосс донесся откуда-то издалека.

Он оглянулся и нахмурился, не увидев жену. На воде появилась крупная рябь, шевелившая плавающие по поверхности листья. По лилиям, почти не раскачивая их, тревожно квохча, легко пробежала куропатка.

– Джосс, где ты?

Он не услышал никаких предостерегающих звуков, никаких шагов – он лишь ощутил сильный, яростный толчок двух рук, ударивших его по пояснице. Издав крик удивления и страха, Люк вдруг понял, что летит с крутого берега в воду. Исчезло золотистое сияние водной глади – вокруг был теперь коричневый мрак, песок и сумасшедшая глубина. Открыв глаза, Люк увидел лишь тьму глубины озера, а потом, начав работать руками, он, задыхаясь, устремился к поверхности, чувствуя, как водоросли и корни лилий хватают его за ноги, стараясь утащить на дно. Люк вынырнул, отчаянно втянул в легкие воздух и вцепился ногтями в листья, покрывшие водную гладь.

– Господь Всемогущий, Джосс, зачем ты это сделала?! – Он едва не потерял дар речи от гнева и страха. – Ты же могла меня утопить!

– Люк! Люк, что случилось? – Джосс стояла в нескольких ярдах от воды. Лицо ее было бледным как полотно. – Быстрее хватайся за мою руку.

Она робко приблизилась к воде и наклонилась к мужу.

Ухватившись за протянутую руку Джосс, Люк выбрался на берег. С него струями стекала холодная вода.

– Ты думаешь, что это было очень смешно? – Он сверкнул на нее глазами, по-собачьи отряхиваясь. – Ты безжалостна, Джосс!

– Я совсем не думаю, что это смешно, – возмутилась она. Потом уголки ее рта дрогнули, на лице появилось подобие улыбки. – О, Люк, но ты действительно так забавно выглядел, когда вдруг прыгнул в воду. Зачем ты это сделал? Ты поскользнулся?

– Поскользнулся? Ты же лучше всех знаешь, что я не поскользнулся. Это ты меня столкнула.

– Я тебя не сталкивала! – Лицо Джосс выражало оскорбленную невинность. – Как ты только мог такое подумать?

Люк делал глубокие вдохи, стараясь отдышаться. На холодном ветру его начало сильно трясти.

– Ладно, я не собираюсь сейчас это обсуждать. Если я постою здесь еще немного, то точно схвачу воспаление легких. – Он повернулся и быстрым шагом направился к дому. Джосс, застыв на месте, смотрела ему вслед. Оживление прошло так же быстро, как и появилось. Она его не толкала. Она стояла в нескольких ярдах от мужа, когда он вдруг удивленно вскрикнул и бросился в воду. Он не поскользнулся и не спрыгнул. Было такое впечатление, что его толкнули. Но если это сделала не она, то кто?

Джосс вздрогнула и огляделась. Куропатка исчезла. Яркое осеннее солнце спряталось за тучу, сад стал тусклым и холодным.

Она видела, как Люк обогнул угол дома и пропал из виду, направившись в кухню. Потом Джосс отвернулась и взглянула на темную поверхность озера, озеpa, где утонул Сэмми. Ее начал бить озноб. Господь милостивый, все началось сначала.

Лин была на кухне и занималась тестом, когда через черный ход вошла Джосс, пересекла кухню и повесила жакет на крючок в холле. Лин подняла голову от скалки и вскинула брови.

– Люк из-за тебя просто писает кипятком, – сказала она. Том, в рубашке с закатанными рукавами, стоял на коленях на стуле и раскатывал другой скалкой свой, маленький, кусок теста. Мальчик был с ног до головы обсыпан мукой. – Ради Христа объясни, зачем ты это сделала?

– Я не делала этого, Лин. – Джосс подошла к плите, взяла чайник и потянулась к чашке. – Меня в этот момент вообще не было рядом с ним.

– Так он что, сам спрыгнул?

– Должно быть, он поскользнулся. Хочешь кофе?

Лин в ответ отрицательно покачала головой.

– Папочка весь мокрый, – подытожил свои наблюдения Том. Он два раза ковырнул пальцем свой кусочек теста. Получилось два глаза. После этого малыш расковырял на рожице улыбающийся до ушей рот.

– Отнесу ему горячего питья. – Джосс насыпала кофе в две чашки, налила в них кипятка. Потом добавила молока. – Я не делала этого, Лин, – твердо повторила она. – Я действительно не делала этого.

Люк убежал в ванную. Он поспешно сдирал с себя промокшую одежду, когда в ванную вошла Джосс.

– Вот кофе, – сказала она. – Чтобы ты немного оттаял. Ты нормально себя чувствуешь?

На ноге Люка виднелась длинная кровоточащая царапина.

– Я чувствую себя прекрасно. – Он блаженно погрузился в горячую воду и потянулся за кофе. – Прости, что я тебе нагрубил, но это не я придумал такую дурацкую шутку.

– И не я тоже. – Она села на закрытую крышку унитаза. – Я не делала этого, Люк. Должно быть, ты просто поскользнулся. Я была чуть ли не в миле от тебя. Я же видела, как ты внезапно упал в воду.

Он откинулся назад и, закрыв глаза, начал прихлебывать горячий кофе.

– Ну, если ты так говоришь…

– Люк, я думаю, нам надо покинуть Белхеддон.

– Джосс, – он открыл глаза и посмотрел на жену, – мы уже обсуждали этот вопрос. Мне очень жаль, но это невозможно. Даже при условии, что нам удастся выручить деньги за вино. Ты должна понимать, в чем дело. По условиям завещания твоей матери, мы не можем его продать, и наш единственный шанс заключается в сохранении условий; нам надо зарабатывать на жизнь, мне восстанавливать старые машины, а тебе писать. Я допускаю, что ты можешь писать где угодно, но не так обстоит дело с машинами. Мне нужно место. Место и крытый гараж с мастерской. Ну и еще мне нужен Джимбо. Этому парню нет цены. У него просто нюх на старые машины. И мне не надо здесь думать о Барри и банкротстве. Мне нужна новая жизнь, Джосс. Кроме того, здесь у нас есть комната для Лин. Это прекрасно во всех отношениях. – Он взял кусок мыла и принялся лениво намыливать руки. – Я знаю, что ты очень нервничаешь из-за историй, связанных с этим домом, но все они – вздор, и в глубине души ты сама это понимаешь. Не позволяй людям заводить себя. Таким людям, как Дэвид. – Он внимательно посмотрел на жену, ожидая ответной реакции, потом лицо его расплылось в улыбке. – Я рад, что сумел позабавить тебя своим падением. Тебе стало смешно, когда твой муж рухнул в ледяную воду, где глубина пятнадцать футов. Нет, правда, я уже давно не видел, как ты смеешься.

– Я не смеялась.

– Ну улыбалась. Это неважно, Джосс. Я знаю, что тебе нелегко, любовь моя, жить здесь со всей памятью об этом доме, зная все связанные с ним истории твоей семьи. Я все понимаю.

– Понимаешь ли? – Она задумчиво посмотрела на мужа.

– Да. – Он сел и потянулся за полотенцем. Вода стекала с его плеч. Джосс подала ему полотенце. – Я понимаю и то, что тебе очень непросто сознавать, что Лин занимается детьми, когда ты запираешься в кабинете и начинаешь работать над книгой.

– Я просто в ужасе: мне кажется, что история окажется не такой уж интересной, когда я ее закончу.

– Она получится интересной. В конце концов, все видели отрывок и знают, что должно произойти. Так что все будет хорошо.

– Ты правда так думаешь? – Она обхватила себя руками.

– Я знаю, что так и будет. – Он встал, завернулся в полотенце и обнял жену. Джосс ощутила тепло его объятия и запах мыла, смешанный с ароматом пены. – Забудь о привидениях, любовь моя. Их не существует. Во всяком случае, в реальной жизни. Это чудесная пища для романистов, историков и деревенских гадалок, а также для отставных викариев, которым нужна работа типа изгнания нечистой силы.

Но все это не годится для настоящей, реальной жизни. Никоим образом. Да?

Она натянуто улыбнулась.

– Да.

– Ладно, дай мне одеться, а потом мы спустимся вниз и выпьем за белхеддонское предприятие и за посрамление всех привидений прошлого. Согласна?

– Согласна.

Первый крик Тома вырвал Джосс из объятий сна. Она села и с быстротой молнии спрыгнула с кровати. Следом за ней в спальне Тома появилась Лин, волоча за собой пеньюар.

Том стоял на полу. Джосс подбежала к нему и взяла на руки.

Ребенок, рыдая, прильнул к ее плечу.

– Том-Том упал. Том-Том упал на пол. – Прижавшись к матери, мальчик зарылся лицом в ее волосах.

Лин осмотрела перильце кроватки.

– Господи, Джосс, посмотри. Ты плохо закрепила оградку. Бедный ребенок мог сильно ушибиться. – Она раздраженно принялась возиться с кроваткой.

– Нет, я правильно все закрепила, я всегда проверяю. – Джосс сверкнула глазами, глядя поверх головы Тома.

Лин фыркнула.

– Ну, если ты так говоришь…

Она ловко расстелила простынку и отвернула одеяло.

– Давай, Том-Том, иди сюда, я посмотрю, не надо ли тебя переодеть, перед тем как уложить. – Она протянула руки к ребенку, и Джосс почувствовала, как мальчик отпустил ее шею, чтобы обнять Лин. Она вцепилась в сына.

– Том-Том, останься с мамочкой, – твердо сказала она. – Я все сделаю сама. Иди спать, Лин.

Лин недоуменно уставилась на сестру.

– В чем дело, я же предлагаю помощь.

– Я знаю, что ты предлагаешь помощь, и очень тебе благодарна, но я все хочу сделать сама.

Лин отпустила Тома и отошла.

– Пожалуйста, делай все сама. Мне пойти посмотреть на Нэда?

Джосс отрицательно покачала головой.

– Нет, я пойду к нему, когда уложу Тома. Как раз будет пора его кормить. Иди спать, Лин.

Джосс посадила мальчика на коврик и принялась расстегивать пижамку. Ребенок все еще всхлипывал, когда она положила его на спину и начала снимать штанишки, чувствуя, что Лин стоит в дверях и внимательно смотрит. На ноге Тома, полуприкрытой подгузником, красовался огромный синяк. Расстегнув липучки, Джосс сняла подгузник и ахнула. Кровоподтек покрывал все бедро мальчика.

Лин тоже подошла поближе.

– Господи, как он умудрился? – Она склонилась над Томом.

Джосс, объятая ужасом, разглядывала ногу ребенка.

– Том-Том, солнышко мое! Бедный маленький ягненочек! – Она нежно провела пальцами по синяку. – Как ты это сделал? Дай мамочке посмотреть. Сейчас мы помажем синяк арникой. – Она свернула мокрый подгузник и бросила его в ведро под столом, потом потянулась за тальком и новым подгузником.

– Он не падал с кровати, – внезапно сказала Лин, присмотревшись. – Посмотри, какие синяки у него на ноге. Это же следы пальцев. – Она отступила и внезапно уставилась на Джосс. – Должно быть, это сделала ты. Ты!

Джосс, покрыв синяки болеутоляющей мазью, положила ножку ребенка на подушечку, обернула бедро и закрепила концы пластырем, после чего яростно взглянула на Лин.

– Как у тебя язык поворачивается говорить такое?

– Люк, посмотри! – Лин обернулась к Люку, пришедшему в комнату и стоявшему у стены. – Ради Бога, Люк, скажи что-нибудь. Она его бьет. Своего собственного ребенка.

– Лин! – злобно повторила Джосс. – Люк, не слушай ее!

– Ты же понимаешь, что это невозможно, Лин, – спокойно сказал Люк. – Не глупи, Джосс не может причинить вред Тому. Никогда.

– Да, никогда! Как ты смеешь? – Джосс перевела дух. – Иди спать, Лин, – повторила она еще раз. – Ты устала, это очевидно. Дай мне самой заняться Томом. – Она с видимым трудом держала себя в руках. – Да я не ударю его ни за что на свете, и ты знаешь это. Бедный мальчик выпал из кроватки, от этого у него синяки. А теперь у нас все хорошо, правда, Том-Том?

Она натянула на Тома штанишки и, застегнув лямки, поставила малыша на ноги.

– Ну, солдатик, а теперь марш в постель.

– Железный человек ушел? – Том не хотел ложиться. Он стоял в кроватке, ухватившись за прутья и со страхом глядя в угол детской.

Джосс закусила губу. Откуда-то из живота вверх исподволь пополз червь паники.

– Нет никакого железного человека, Том. Это был просто очень плохой сон. Он ушел, этот глупый железный человек. Он не хотел тебя напугать. Он все понял и ушел.

Она заметила, как Люк и Лин обменялись быстрыми взглядами поверх ее головы.

– Давай, ложись. Я тебя укрою.

Ночное кормление осталось единственным, когда Джосс давала Нэду грудь. Имело смысл постепенно отучить малыша от грудного молока и приучить к бутылочке, чтобы Лин могла сама кормить Нэда, но это последнее кормление в глубине тихой ночи было очень дорого Джосс, и она не хотела от него отказываться, хотя оно отнимало у нее много сил. Нежно прижимая ребенка к груди, она думала о том, что постарается как можно дольше наслаждаться этими драгоценными мгновениями. По ночам Нэд принадлежал ей, и только ей одной.

Прошло довольно много времени, прежде чем ей удалось убедить Люка и Лин идти спать и предоставить ей успокоить Тома. Когда муж и сестра ушли, Джосс села рядом с кроваткой и начала читать сыну сказку. Скоро, очень скоро он закрыл глаза и уснул. Поцеловав его, она, почти не сознавая, что делает, перекрестила его, подоткнула одеяльце и на цыпочках вышла из детской.

Усевшись кормить младенца, она взяла Нэда на руки, и мысли ее вернулись к Лин. Выходило, что сестра не доверяет ей. А может быть, она просто ревнует, потому что у нее нет своих детей? Джосс нахмурилась, представив себе синяки Тома. Мальчик падал не в первый раз, синяки бывали у него и раньше, и Лин наверняка их видела. Что ж, мальчик растет и становится все более активным и любопытным. Сидя за столом на кухне, он то и дело ударяется головой об угол стола и едва не опрокидывает свой высокий стульчик. Синяки – явление обычное для малыша. Но что можно сказать о ночных кошмарах? Кошмарах, героем которых неизменно был железный человек.

Она вздохнула. Это были отнюдь не кошмары. Она сама видела его, чувствовала его присутствие в углу комнаты, в детской, в собственной спальне и в большом холле. Она чувствовала, что он всегда стоит там и наблюдает, будучи сам не болев чем тенью, но он всегда стоит и ждет. Ждет чего? Даже котята ощущали его близость, Джосс была в этом уверена. Они оба не любили большой холл, и когда хотели поиграть с Джосс, то всегда проскакивали холл с расширенными от ужаса глазами и прижатыми ушками. Джосс задрожала и крепче обняла младенца. Нэд перестал сосать, открыл глаза, взглянул на мать и протестующе захныкал. Она улыбнулась и поцеловала его в макушку.

– Прости, маленький.

Мысли ее снова вернулись назад, теперь к письму Дэвида. Она взяла тогда конверт на кухне и нераспечатанным положила на стол в своем кабинете. Джосс больше не хватала его писем по получении, не вскрывала, полная нетерпеливого предвкушения. Теперь она стала бояться их, хотя ей не хватало силы воли попросить Дэвида больше не писать. Она села за стол, придвинула чашку кофе, обхватила ее ладонями и невидящим взглядом стала смотреть в окно. Лежавшая перед ней стопа листов рукописи за прошедший месяц стала ненамного толще. Долгие сидения за работой становились все менее и менее плодотворными. Тогда за столом она напряженно вслушивалась в тишину дома – не хнычет ли Нэд, не плачет ли Том – и никак не могла сосредоточиться на лежавшей перед ней рукописи. Ко всем переживаниям примешивался страх услышать другие голоса – голоса умерших мальчиков.

Включив компьютер, Джосс, потягивая дымящийся кофе, смотрела, как на экране постепенно появляется ее программа. Потом ее взгляд снова упал на конверт. Вздохнув, она взяла его и ногтем вскрыла клапан.

На этот раз в конверте не было фотокопий, только несколько листков, покрытых машинописным текстом через один интервал. Джосс явственно представила себе старую машинку Дэвида – иногда она стояла на его рабочем столе, а иногда валялась за задним сиденьем машины в футляре, на котором красовались наклейки множества аэропортов мира. Дэвид печатал двумя пальцами и при этом часто зачеркивал написанное. Но на этот раз в тексте не было рядов иксов, которые столь часто портили вид его работы. В сегодняшнем письме Дэвид не стал исправлять ошибки.

«Дорогая Джосс!

Надеюсь, что мой крестник благоденствует. Поцелуй его за меня.

Перехожу к сути дела: железный человек. Полагаю, что я знаю кто/что это!!! Может быть!!! Я провел изыскания по поводу Кэтрин де Вер и ее матери-колдуньи. Есть совершенно замечательные, сохранившиеся до наших дней протоколы заседаний суда. Ты знаешь, что это дело не было доведено до конца. Маргарет была действительно арестована в 1482 году. Ее отвезли из Белхеддона в Лондон, но, прежде чем предстать перед судом, она потребовала встречи с королем Эдуардом Четвертым. Он лично допрашивал ее в Тауэре. В протоколах не записано, что именно она говорила королю, но все дело в том, что после их встречи все обвинения были с Маргарет сняты, и она отбыла из Лондона отягощенная королевскими дарами. Мне кажется, что у нее было что-то, компрометирующее самого короля, и это что-то каким-то образом связано с ее дочерью Кэтрин. Король Эдуард четыре раза посещал Белхеддон на протяжении предыдущего года и каждый раз останавливался там на несколько дней, а во время последнего посещения задержался на целых десять дней – срок совершенно неслыханный. В чем заключалась притягательность этого места для короля? Замок вряд ли являлся политическим центром в каком бы то ни было смысле, и отвлекаться ради пребывания в нем от дел войны и управления государством представляется действием не вполне разумным. Один из современных источников утверждал, что Маргарет околдовала короля и он влюбился в ее дочь. Идея заключалась в следующем: после смерти Элизабет Вудвилл король женится на Кэтрин де Вер.

Белхеддонские де Веры приходились близкой родней графам Оксфордским, а их политическое влияние было огромным, если они смогли заманить в сети короля и связать себя браком с Белой розой…»

Джосс отложила письмо и устало протерла глаза. Белая роза. Это показалось почти банальностью, но, может быть, король Эдуард дарил своим подружкам именно белые розы? Может быть, именно здесь зарыта собака? Или, быть может, Маргарет де Вер использовала белые розы в своих колдовских заклинаниях в надежде направить любовь короля на представительницу захудалого дворянского рода, проживавшего на самой восточной окраине королевства? По спине Джосс пробежал озноб. Потянувшись вперед, она открыла ящик стола. Однажды она положила туда одну розу; это было давно, сразу после переезда, до того, как эти цветы стали внушать ей страх.

Джосс порылась среди карандашей, печатей и восковых палочек, но розы не было. Не было даже раскрошившихся сухих лепестков. Джосс вытянула ящик и понюхала его. От ящика пахло камфарой и пылью, больше ничем. Она тяжко вздохнула, задвинула ящик на место и снова взялась за письмо.

Конечно, мы никогда не узнаем, насколько все это является злонамеренной сплетней и плодом слухов и насколько подозрения основаны на фактах.

Факт: Элизабет Вудвилл пережила своего супруга.

Факт: Кэтрин де Вер вышла замуж за человека, который умер при загадочных обстоятельствах через шесть месяцев после свадьбы.

Факт: сама Кэтрин де Вер умерла через месяц после смерти мужа, вероятно, во время родов.

Король умер семь месяцев спустя, в 1483 году, в возрасте сорока лет. Скончался он в Вестминстере внезапно и неожиданно. Смерть посчитали подозрительной и по этому поводу были возобновлены все дела по колдовству, при этом обвинения были предъявлены многим, кого посчитали заинтересованными в смерти Эдуарда. Среди прочих была арестована и Маргарет де Вер. Очевидно, что она, защищаясь, выступила против короля, обвинив его в смерти дочери. Почему? Я подозреваю, что король был отцом ребенка, убившего Кэтрин. Здесь, Джосс, я прихожу к не совсем оправданному заключению. Как ты сразу поймешь, в моих рассуждениях, возможно, много потрясающе ненаучного и даже романтичного, но, может быть, все это имеет какой-то смысл? Как ты думаешь? Может ли наш призрак быть тенью короля Эдуарда IV – железного человека в латах?

Мне пора идти. Должен прочитать дамам с пятого курса лекцию о Дизраэли и Гладстоне. Да поможет мне Бог. Если бы я мог говорить о расистских романах Диззи и девочках Глада, то меня, наверное, слушали бы с большим вниманием. Проклятый ирландский вопрос – никакой надежды на внимание! Скоро увидимся. Привет и наилучшие пожелания Люку и Лин».

Джосс не спеша сложила листки и вложила их обратно в конверт, который сунула в один из потайных ящиков стола. Потом она, заблудившись в своих мыслях, долго сидела, уставив в окно невидящий взгляд.