Дэвид с досадой положил телефонную трубку на рычаг и тяжело вздохнул. Он безуспешно пытался дозвониться до Белхеддона в течение трех дней. Куда они все делись? Он еще раз прошелся по своему тесному кабинету, поглядывая на книги и листы бумаги, лежавшие на столе. Надо так много сказать Джосс. В растерянности он снова посмотрел на записи, которые сделал только сегодня утром. Он планировал съездить в Белхеддон, пока не начался семестр, а потом будет уже некогда. При его работе время приходится ценить на вес золота.

Он еще раз прошелся по кабинету – четыре шага к окну, четыре шага к двери. За это время решение созрело. Он поедет в Белхеддон прямо сейчас. Джосс должна узнать то, что ему удалось раскопать. Она должна узнать все как можно скорее.

Ворота гаража были открыты, когда Дэвид въехал во двор и поставил машину у входа на кухню. Изнутри доносились звуки тяжелого металлического рока. Музыка оставляла желать много лучшего. Очень подходящая мелодия, криво усмехнувшись, подумал Дэвид, вылезая из машины и подходя к гаражу.

– Э-гей, Люк! Есть здесь кто-нибудь?

Радио выключили, и на пороге появился Джимбо, вытирая мускулистые руки, испачканные машинным маслом.

– Здравствуйте, мистер Трегаррон. – Парень улыбнулся.

– Джимбо, где Люк и Джосс?

– Уехали во Францию.

– Во Францию?! – Он в изумлении уставился на Джимбо. Дэвиду ни на минуту не приходила в голову мысль, что Люк и Джосс могут куда-то уехать.

– Да, два дня назад. Джосс неважно себя чувствовала, и они решили поехать развлечься.

Дэвид не сразу смог взять себя в руки.

– Что случилось? Что с Джосс? Господи, я ведь ничего не знал!

– С ней все в порядке. Они вернутся в конце недели.

– Понятно. – Дэвид почувствовал себя опустошенным. Плечи его ссутулились. До сих пор он даже не сознавал, насколько сильно ему хотелось увидеть Джосс.

– А Лин и дети? Они здесь?

Джимбо отрицательно покачал головой.

– Они взяли с собой котят и уехали к мистеру и миссис Грант. Это, как я слышал, где-то возле Оксфорда.

– Это удар. Я рассчитывал пожить здесь пару дней.

– Если хотите, могу дать вам ключи. Я не думаю, что они были бы против, если вы здесь останетесь.

Джимбо наклонился к верстаку у стены гаража, порылся в куче инструментов и извлек оттуда связку ключей.

– Не помешает растопить печь – там, внутри, собачий холод. Меня просили присмотреть за домом, но я даже туда не заходил. – Он махнул рукой, давая понять, что вопрос исчерпан.

– Понятно, – Дэвид все еще колебался. – Может быть, у вас есть номер телефона, по которому можно с ними связаться?

Джимбо пожал плечами.

– Мне велели позвонить на ферму мистеру Гудиару, если возникнут проблемы.

– Ясно, – Дэвид оглянулся и посмотрел на дверь черного хода, испытывая, подобно Джимбо, странное нежелание заходить в дом. – Наверное, для начала я вскипячу воду. Вы не выпьете со мной кофе?

Джимбо затряс головой.

– Нет, я лучше останусь здесь.

– Ясно, – снова повторил Дэвид. Что ж, это, по крайней мере, честно. – Ладно, пойду посмотрю, что там делается.

Он протянул руку и взял ключи. Идя к двери, он спиной чувствовал пристальный взгляд Джимбо. Выражение лица молодого человека не внушало Дэвиду особого оптимизма.

На кухне стоял настоящий мороз. В помещении было непривычно пусто и опрятно. Дэвид включил свет, надеясь найти на кухне электрический чайник. Если его не окажется, то придется растапливать плиту и греть массивный железный чайник. Дэвид скорчил кислую мину. Выходные дни начинались совсем не так, как он предполагал.

Когда Дэвид наконец вскипятил воду, заварил кофе и вышел с кружкой во двор, Джимбо уже не было. Гость разочарованно взглянул на амбарный замок, висящий на воротах гаража, и неохотно вернулся в дом.

Он обосновался в рабочем кабинете Джосс, аккуратно сложив ее рукопись, и заметки на пол, а на столе разместив свои собственные бумаги. Дэвид недолго боролся со своей совестью, решая, остаться ему в доме незваным гостем или нет. В конце концов, разве он, Дэвид, не крестный отец Нэда, можно сказать, родственник, и если бы Джосс была дома, то она, несомненно, была бы рада его приезду. Правда, неясно, насколько обрадовало бы его появление Люка, но Дэвид не стал размышлять об этом.

Он сел за стол Джосс и принялся читать свои записи. Он планировал сегодня посетить местную церковь. Было несколько предметов среди церковной утвари, которые он хотел посмотреть, но сначала надо проникнуться чувством дома.

Дэвид взглянул на камин, в котором весело потрескивал, согревая комнату, рыжий огонь. Кажется, Дэвид оказался прав в том, что замок был в свое время возведен на месте прежней римской постройки. Замок стоит здесь с начала пятнадцатого века, но, возможно, его выстроили и лет на сто раньше. Но Дэвида сейчас интересовал именно пятнадцатый век, в особенности время правления Эдуарда IV.

Дэвид снова мысленно припомнил даты. В 1482 году Эдуард трижды приезжал в Восточную Англию. Дважды при этом в хрониках прямо упоминался Белхеддон, один раз это место явно подразумевалось. Дэвид оставил карту передвижений короля за тот год. Кэтрин де Вер умерла ровно через девять месяцев после последнего приезда короля. В тот месяц, когда она умерла, Эдуард две недели гостил в замке Хедингем. В течение предыдущего года он провел в Белхеддоне несколько недель, а годом раньше он побывал там дважды и каждый раз гостил по неделе. Свадьба Кэтрин, которой занимались сам король и его свита, была предназначена специально для того, чтобы дать законного отца побочному ребенку Эдуарда. Несчастный молодой человек недолго наслаждался этой сомнительной честью. Через несколько месяцев он умер. Наступила ли смерть от естественной причины, или муж погиб от руки ревнивого венценосца, который не мог вынести того, что его любовница стала женой другого? Вероятно, этого никто никогда не узнает.

Некоторое время Дэвид сидел глядя в окно. Все эти факты были всего лишь тем, чем были, – фактами. Вероятно, он правильно понял мотив, догадавшись, что дитя, убившее Кэтрин, было ребенком короля, но все остальное – чистой воды беллетристика. Все прочее в его изысканиях выходило далеко за рамки строгого исторического анализа. Воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, Дэвид даже смущенно улыбнулся. Заключительная часть его записок касалась Маргарет де Вер и ее колдовства. То, что ее обвиняли, – факт. То, что ее дважды арестовывали, – тоже факт. То, что она и другие женщины были признаны виновными в колдовстве, было отметено историками как несущественный, средневековый вздор. Обвинения выдвигались сторонниками брата короля, Ричарда. Но!.. Дэвид снова проанализировал факты. В первый раз Маргарет была арестована по прямому приказу самого короля, вскоре после ее визита к нему. Следовательно, потом не могло быть и речи о ее привлечении к суду, если, конечно, обвинение не исходило от самого короля, который захотел бы обвинить Маргарет (то есть избавиться от нее). Но зачем было Эдуарду так поступать с матерью женщины, которую он любил? Такое могло произойти только в том случае, если бы она открыто встала в оппозицию к королю. Но был ли смысл противостоять королю даже в подковерной борьбе? Ни одна, даже самая амбициозная женщина того времени, не решилась бы на такой поступок.

Или решилась бы, будь она на самом деле ведьмой.

С этим у Дэвида возникали проблемы. Большие проблемы. Колдовство не могло быть реальностью. Или могло? Феминистки всегда полагали, что обвинения в колдовстве, как правило, следствие политических интриг мужчин-женоненавистников. Разве не так? Колдовство либо вообще не существовало и служило надуманным поводом для обвинений ни в чем не повинных женщин со стороны ненавистников-мужчин, либо оно существовало в виде безобидного пережитка дохристианского язычества, уходящего корнями в Золотой Век, которого не было, но который в умах людей противопоставлялся чисто мужской иерархии христианства.

Но предположим, что неверно и то и другое. Предположим, что колдовство, которое практиковала Маргарет де Вер, было реальным, эффективным и злодейским, каким считала его народная мифология.

Дэвид посмотрел на жаркий, бодрящий огонь в камине и пожалел, что рядом нет Джосс. Он бы с удовольствием поспорил с ней на эту тему. Без ее едких замечаний, которые держали его в тонусе, Дэвид все глубже забирался в дебри своих рассуждений. Могла ли Маргарет убить или проклясть короля Эдуарда IV? Могло ли это проклятие до сих пор быть губительным для дома, в котором оно было произнесено пять столетий назад? Мысль, которая теперь неотвязно преследовала его, пришедшая ему в голову во время одной из бессонных ночей, была очень проста. Убила ли Маргарет де Вер ребенка, которого ее дочь родила от короля? И могло ли проклятие, вышедшее из-под контроля, угрожать каждому младенцу мужского пола, рожденному в этом доме?

Он содрогнулся. Не самая лучшая мысль, если учесть, что он собирается в одиночестве провести в этом доме ночь. Не самая лучшая.

Дэвид встал, подошел к камину, наклонился к куче дров и бросил в огонь полено. Дэвид смотрел, как огонь принялся жадно облизывать сухое дерево. В пустом доме стояла неестественная тишина. Эта тишина наводила на печальные размышления. Дэвид не верил в привидения и в силу оккультизма. Оккультизм – интригующая теория, но основана она исключительно на суеверии и невежестве публики. Колдовство могло работать – и должно было – в пятнадцатом веке. Конечно, можно допустить, что колдовство бывает эффективным и в двадцатом веке, но только по ассоциации; слухи, страхи и невежество – вот источники оккультной энергии. Он повернулся спиной к огню и, грея поясницу, помассировал ее. Но Джосс верит в колдовство. Она ни невежественна, ни легковерна и, насколько он может судить, не суеверна. Он нахмурился. Однако она была матерью двоих детей, а значит, очень уязвимой.

В холле раздалось еле слышное шарканье ног. Дэвид едва различил этот шорох на фоне шипения и треска пламени. Оцепенев, он застыл на месте, весь превратившись в слух, не сознавая даже, в каком напряжении находился с самого начала пребывания в доме. Дэвид почувствовал, как у него вспотели ладони. Это не кошки. Скорее всего, шорох ему почудился. В худшем случае, это были мыши.

Дэвид на цыпочках отошел от камина и приблизился к двери, напряженно, прислушиваясь и ругая себя за брошенное в огонь полено, которое, весело потрескивая, заглушало все звуки. Приложив ухо к двери и обратившись в слух, он взялся за дверную ручку. Тишина. Снаружи не доносилось ни единого шороха. Постояв так пару минут, Дэвид осторожно повернул ручку.

В коридоре было темно. Дэвид нахмурился. Неужели он забыл включить свет? Ну конечно, он его не включил, потому что, когда вошел в дом, было еще светло. Плотные ноябрьские сумерки, словно одеялом, накрыли сад. Распахнув дверь пошире, чтобы свет падал в коридор, Дэвид поднял руку и протянул ее к выключателю.

Шарканье ног раздалось на этот раз сверху, на лестнице, в том месте, где она делала изгиб, исчезая в темноте. Дэвиду потребовалась вся его решительность, чтобы не нырнуть обратно в кабинет, захлопнув за собой дверь. Вместо этого он шагнул вперед и, включив свет, посмотрел на лестницу. Тихо. Прижавшись спиной к стене, он снова, нахмурив брови, прислушался. У Дэвида было такое впечатление, что на ступенях верхнего пролета лестницы кто-то есть, просто его не видно.

– Кто здесь? – Голос прозвучал потрясающе громко. – Выходите, я же все равно вас увижу.

Раздался сдавленный смех – детский смех, а потом Дэвид услышал топот ног: кто-то взбежал вверх по лестнице. Он судорожно глотнул. Дети из деревни? Или привидения Джосс? Застыв на месте, Дэвид облизнул пересохшие губы.

– Сэм, Джорджи?

Это уже смешно. Своим вопросом он доказал, что был таким же суеверным и внушаемым, как любой обыватель, который оказался бы один в заколдованном доме.

– Ну же, Трегаррон, соберись с духом, – проговорил Дэвид, сдерживая дыхание. – Поднимись наверх. Осмотри дом. Предположим, что они воры. Или вандалы!

Произнося эти слова, он не двигался с места. Ноги словно приросли к полу. За его спиной был кабинет – такой теплый и гостеприимный. Кофе остывал. Робкими шагами он вернулся в кабинет, оставив гореть свет в коридоре, и закрыл дверь. Держа в руке кружку кофе, он боязливо подошел к телефону и поднял трубку. Номер Гудиаров он нашел в телефонной книге.

– Я не знал, что Джосс и Люк уехали, и оказался в несколько нелепом положении – один в чужом доме, куда меня никто не звал. Не могу ли я пригласить вас посидеть со мной и что-нибудь выпить. Думаю, что Люк и Джосс не стали бы возражать. – Дэвид посмотрел в окно, увидел в темном стекле свое отражение: напряженная фигура, примостившаяся на краешке стула и нервно поглядывающая по сторонам. Надо было задернуть шторы, прежде чем звонить.

– О, я понимаю! – Дэвид постарался не выказать в голосе разочарования и страха, когда Рой принялся пространно объяснять, что они с женой собираются уезжать. – Не беспокойтесь. Может быть, в следующий раз. Нет, нет. Я уеду отсюда в город рано утром. Покойной ночи.

Дрожащей рукой он положил трубку на рычаг. Поднявшись, Дэвид подошел к окну и задернул шторы, потом приблизился к столу и взглянул на свои написанные аккуратным почерком записки.

Джорджи!

Охваченный ужасом, Дэвид воззрился на дверь. Голос звучал так близко, так отчетливо.

Джорджи!

Дэвид сжал кулаки. Это же всего-навсего дети. Они не в состоянии причинить ему вред.

«Что я говорю?! Ведь они не существуют.»

В мозгу его заметались нелепейшие бессвязные обрывки мыслей и фраз. Суеверный вздор. Идиот. Невежественный идиот.

«Я в них не верю.»

Торопливо сложив свои записки в стопку, Дэвид направился к двери и рывком распахнул ее. Быстро подойдя к лестнице, он бегом, перепрыгивая через две ступеньки, бросился наверх и зажег свет на лестничной площадке.

– Где вы? – Голос его на этот раз обрел силу. – Выходите, я хочу, чтобы вы убрались отсюда.

Дэвид вошел в спальню Люка и Джосс. Там было чисто, в отсутствие хозяев как-то безлико и пусто. Выйдя из спальни хозяев, Дэвид заглянул в комнаты Нэда и Тома. Обе оказались также пусты. Осмотрел он и комнату Лин, а затем, не дав ceбе времени на раздумье, опрометью бросился в аттик, пробежал по двум комнатам для гостей и остановился перед дверью, ведущей в пустое пространство чердака. Есть ли необходимость осматривать чердак? Конечно, есть. Он яростно выругал себя за трусость. Не будь дураком! Он со злостью распахнул дверь и заколебался, глядя в непроницаемый мрак. Выключателя нигде не было. Здесь, наверное, вообще нет света. Пахло сыростью и промозглым холодом запустения. Дэвид признал свое поражение и отступил. Закрыв дверь, он вернулся на лестницу.

На верхней ступеньке лежала опрокинутая игрушка – деревянная крашеная повозка. Он уставился на нее, чувствуя, как холодеют от страха его руки и спина. Несколько секунд назад здесь не было этой игрушки. Если бы она была, он не мог бы ее не заметить. Да что там! Он просто наступил бы на нее. В ужасе наклонившись, он подобрал повозку с пола. Игрушка имела четыре дюйма в длину и два в ширину, была грубо сработана из дерева и выкрашена ярко-синей, порядком облупившейся краской. Повертев повозку в руках, Дэвид сунул ее в карман и бегом спустился по лестнице, оставив включенным свет на площадке.

Печь на кухне была еще достаточно горяча для того, чтобы приготовить что-нибудь в духовке. Дэвид порылся в холодильнике и нашел пирог с мясом и почками, упакованный в фольгу. Одним небесам ведомо, как готовить это блюдо, но Дэвид рассудил, что оно приготовится само, если просто сунуть его в духовку. Положив замороженный пирог на противень и задвинув его в духовку, Дэвид протянул руку к шкафчику, где Люк держал виски. Только после этого он достал из кармана повозку и принялся ее рассматривать. Поставленная на стол, она выглядела потертой, растрескавшейся и очень старой. В наши дни игрушки делают из металла и пластика, покрывая их нетоксичными красками, а эта краска явно была ядовитой. При малейшем прикосновении она чешуйками слетала с деревянной поверхности. Дэвид нахмурился. У призраков не бывает игрушек. Или все же бывают? Он снова нахмурился и сделал добрый глоток шотландского виски, от души надеясь, что Mapгарет де Вер, если она действительно была повинна в колдовстве, до сих пор получает свое в аду.

В одной из книг, которые привез Дэвид, чтобы показать Джосс, излагалась история средневековой магии. Сейчас книга лежала на письменном столе в кабинете Джосс. Поставив на стол стакан, он сходил за ней в кабинет, прихватив заодно еще несколько книг, и вернулся в тепло и уют кухни. Здесь он чувствовал себя более комфортно. Он почитает, ожидая, пока пирог либо поджарится, либо развалится, смотря по тому, что случится раньше. Налив себе еще виски, он проглотил его, запил водой, потом положил на стол книги и открыл историю магии.

Дважды он отрывался от книги, напряженно прислушиваясь, пока запах жаркого и подливки разливался по кухне. Тишина в этой части дома была очень дружеской: она не угрожала; даже, пожалуй, успокаивала.

Внезапную смерть в средние века, как правило, объясняли колдовством – это была достаточно распространенная практика. Но чего можно ожидать от того времени, когда медицинских знаний было очень мало, а патологоанатомической службы не было вовсе? Дэвид вздохнул и перевернул несколько страниц. Был ли он прав, отмахиваясь от изучения магии как от пустого вздора? Его взгляд невольно задержался на маленькой игрушечной повозке, стоявшей на столе. Что, если Маргарет де Вер обладала реальной силой? Не она ли заставила короля влюбиться в ее дочь? Не продолжила ли она свою интригу после смерти дочери, добиваясь падения короля и его побочного ребенка? Возможно ли такое? Если да, то откуда она черпала необходимые знания? Взяв со стола повозку, он принялся вертеть ее в руках, словно стараясь обрести озарение от маленькой деревянной игрушки. Легенды о дьяволе в Белхеддоне были подернуты седой дымкой веков. Возможно, что эти легенды зародились еще в дохристианские времена. Маргарет должна была знать эти легенды. Не в них ли черпала она свою силу и власть?

Дэвид непроизвольно вздрогнул. Поставив игрушку на стол, он встал и подошел к плите, взял тряпку, выдвинул из духовки противень и осмотрел свой предполагаемый ужин. Внутри это по-прежнему был плотный ком льда, окруженный благоухающей подливкой и ароматным мясом. Тесто рассыпалось на куски. Дэвид пожал плечами и сунул противень обратно в духовку. Как бы ни выглядело это месиво, оно, вероятно, окажется очень вкусным.

Могла ли Маргарет вызывать дьявола? Не продала ли она свою бессмертную душу за обладание такой силой? Надо было обращать больше внимания на все эти истории и легенды, которые он всегда игнорировал, как философские бредни. Теперь такое отношение казалось ему сомнительным.

Повинуясь внезапному импульсу, он подошел к тумбочке и взял телефонную книгу, в которой нашел имя Эдгара Гоуэра, священника из Олдебурга.

Дэвид говорил, а священник внимательно слушал. Эдгар сидел за столом, вглядываясь в черноту ночного моря и вертя в руках карандаш. Время от времени он хмурился и вставлял в разговор короткие замечания.

– Мистер Трегаррон, я думаю, что нам с вами необходимо встретиться.

Эдгар переставил стул, чтобы продолжать видеть огни рыболовного судна, за которыми он наблюдал. Шхуна медленно приближалась к берегу.

– Когда вы в следующий раз приедете в Восточную Англию?

– Я здесь. – Дэвид перенес телефон на стол и сел. Запах мяса и почек стал сильнее, и у Дэвида потекли слюнки.

– Здесь? – Голос на другом конце провода прозвучал неожиданно резко.

– Я приехал сегодня утром и сейчас нахожусь в Белхеддоне. – Дэвид пальцем дотронулся до крыши игрушечной повозки и принялся катать ее взад и вперед по столу.

– Понимаю. – Последовала долгая пауза. – Догадываюсь, что вы там один?

– Люк и Джосс уехали в Париж.

– А дети?

– Думаю, что они у бабушки.

– Но не в Белхеддоне?

– Нет, не в Белхеддона.

Наступило короткое молчание. Оба собеседника подумали одно и то же: «Слава Богу».

– Мистер Трегаррон, – Эдтар перестал видеть судно, – мне в голову пришла одна мысль. Если хотите, приезжайте в Олдебург, это всего в часе езды от Белхеддона. Было бы недурно все это обговорить, и, кстати, – добавил он словно между прочим, – вы могли бы остаться здесь на ночь.

Дэвид, испытав громадное облегчение, прикрыл глаза.

– Это любезно с вашей стороны. Очень любезно.

Дэвид почувствовал неуемное желание бросить все, сесть в машину и немедленно покинуть это проклятое место. Его остановила гордость. Он съест ужин, соберет свои книги и бумаги, потом осмотрит дом, выключит свет и только после этого уедет. Дэвид с досадой посмотрел на бутылку виски. Он выпил слишком много этого проклятого зелья. Надо закусить, прежде чем садиться за руль.

Пирог, хотя и был больше похож на бесформенное месиво, раскрошившееся по краям, оказался весьма вкусным. Дэвид съел его прямо с фольги, не перекладывая на тарелку. Вымыв за собой вилку и стакан, он разворошил золу, загасил тлеющие угольки и направился к двери.

Сначала он заставил себя подняться наверх, выключить свет и закрыть двери. Дом вел себя тихо и даже как будто благодушно. Однако Дэвид с трудом уговорил себя заглянуть в спальню Джосс и Люка. Некоторое время он молча постоял посреди комнаты, внимательно прислушиваясь. Тишина была тяжелой, почти осязаемой. Чувствовалось какое-то движение воздуха. Было такое впечатление, что за Дэвидом кто-то внимательно наблюдает. С трудом проглотив слюну, Дэвид направился к двери, выключил свет и вышел на площадку, но странное ощущение не покинуло его и здесь: смутное раздражение, холод, который не имел ничего общего с физическим холодом, царившем в доме.

«Не обращай на это внимания. Собери книги и уезжай.» Положив руку на перила, Дэвид посмотрел вниз. В холле освещенные холодным светом лежали разбросанные по всему полу игрушки. Повозки, похожие на ту, которую он оставил на кухонном столе, детали детского конструктора, пенал…

– Ладно, – громко произнес Дэвид высохшими губами. – Намек понял. Иду.

Собрав в кулак всю свою волю, он спустился по ступеням и, перешагивая через игрушки, направился к двери кабинета. Он огляделся, ожидая увидеть и здесь что-нибудь странное, однако в кабинете ничего не изменилось. Огонь в камине погас, и стало холодно, но в остальном комната выглядела дружелюбно и даже безопасно. Дэвид разровнял золу, для пущей надежности поставил перед камином экран, собрал книги и бумаги. Еще один беглый взгляд. Все. Выключив свет, он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

В холле он некоторое время в нерешительности постоял на месте, потом наклонился, поднял с полу несколько деталей конструктора, повозку и положил их в карман.

– Я возьму это с собой, парни, – громко сказал он. – Хочу кое-что проверить.

С невидимого отсюда поворота лестницы раздалось хихиканье. Дэвид посмотрел вверх. Нет, он не собирается ни идти наверх, ни позорно бежать. Это же всего-навсего дети. Они не могут причинить ему вреда.

Или могут?

Поколебавшись, он снова взглянул наверх.

– Пока, ребятки, – тихо произнес он. – Благослови вас Бог.

Закрыв за собой дверь черного хода, он услышал, как щелкнул замок. Бросив книги в машину, он сел за руль. Только опустив защелки дверей, он понял, что дрожит – ему потребовалось несколько секунд, чтобы вставить ключ в гнездо зажигания. Когда машина проехала под аркой ворот, Дэвид посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что все окна дома освещены. Нажав педаль газа, Дэвид стремительно выехал на шоссе.

Мэри Саттон остановилась посреди деревни, окутанной зеленоватым мраком. Мэри вернулась домой ночным автобусом, водитель которого высадил ее на Белхеддон-Кросс. Она только что видела, как из ворот замка выехала машина, разбрызгивая колесами грязь и разбрасывая камни, проехала по деревне и свернула на запад. Женщина следила взглядом за задними габаритными огнями, пока они не скрылись из виду, а потом принялась с задумчивым видом рассматривать подъездную дорогу к замку. Фред Коттинг, отец молодого Джимбо, сказал ей, что Гранты уехали. Дом должен быть пустым.

Стояла ясная холодная ночь, и Мэри, стоя под аркой ворот, могла видеть залитый светом звезд дом. Окна были темны, шторы не задернуты. Стекла не отражали свет, и амбразуры окон казались черными бездонными глазницами.

Мэри некоторое время колебалась, обеими руками держа свою объемистую сумку. Малышка Лолли не стала бы возражать, если бы она, Мэри, присмотрела за домом. Лолли – так Роберт, брат Лауры, звал свою младшую сестру. Роберт, который погиб в четырнадцать лет, упав с каштана, растущего перед фасадом замка. Мэри ничего не говорила дочери Лауры о тех двух мальчиках, братьях Лауры. Было видно, что Джоселин едва сохраняет разум, страдая от мыслей по поводу смерти своих братьев.

Мэри поджала губы и медленно пошла по подъездной дорожке. Она не думала, что машина, выехавшая из ворот замка, принадлежала каким-нибудь грабителям. За всю историю никто и никогда не решался грабить Белхеддон-Холл. Никто. Итак, кто же это был?

Остановившись посреди вымощенного двора, она еще раз взглянула на дом, чувствуя, как ее захлестывают эмоции: страх, ненависть, любовь, счастье, чувство блаженства, которое Мэри испытывала от смеха детей, и за всем этим ледяной холод ядовитого зла, которое отравило самый воздух замка.

Покрепче сжав в руке сумку, Мэри начала обходить дом. Все двери и окна были заперты, и, проходя мимо каждого окна и каждой двери, она произносила несколько невнятных слов и чертила на стенах фигуры, изображая рукой запечатывающий звездный знак. Она долго не пользовалась своей силой, которая, конечно, намного уступала силе Маргарет де Вер, но зато верность Мэри по отношению к Лолли и ее дочерям была абсолютна и безгранична. Она отдаст им всю силу, которая у нее осталась.