– Знаешь, ты чертовски несправедлива к Полу!

Джиллиан Ройленд взяла бокал с фруктовым соком и не спеша сделала несколько глотков. Прищурив близорукие глаза, она взглянула на невестку из-под опущенных полей шляпы. – Разве ты не хочешь иметь детей?

– Ты же знаешь, что хочу. – Клер посмотрела на расплывшуюся фигуру беременной Джиллиан в модном сарафане и опять откинулась на спину, закрыв глаза и опустив одну руку в прохладную воду бассейна. Они сидели в саду Бакстерса, загородного дома Клер.

– Тогда почему ты до сих пор не сдала анализы, чтобы узнать в чем дело?

Клер вздохнула.

– Мы с Полом уже были у доктора Станфорда.

– Ну да, поболтали с вашим семейным врачом. – Джиллиан поудобнее устроилась в шезлонге. – Что он в этом понимает? Я же сказала тебе: ты должна пойти к моему гинекологу с Харли-стрит.

– Со мной все в порядке, Джилл. – Клер сжала опущенную в воду руку в кулак, не желая вспоминать об унижении, которое им с Полом пришлось вынести. – Джон Станфорд сказал, что я должна научиться расслабляться, вот и все.

– И чтобы выполнить его рекомендации, ты отправилась к этому сумасшедшему гуру!

– Он не гуру! – Клер резко поднялась, нетерпеливым движением отбросив мокрые волосы с лица. – Он обучает йоге. Миллионы людей занимаются йогой. В этом нет ничего плохого. Тебе тоже следовало бы попробовать. Да, даже в твоем нынешнем состоянии!

– Эй, успокойся. – Джиллиан поспешно опустила очки на нос, сразу же уходя от спора. Она спокойно посмотрела на свою темпераментную родственницу. – Тебе определенно надо научиться расслабляться. – Клер промолчала в ответ. Джиллиан осторожно продолжила, чувствуя себя более уверенно за темными стеклами очков. – У вас с Полом все в порядке?

Вопрос на мгновение как бы повис в воздухе. Клер обхватила руками колени и зябко поежилась. Несколько листьев слетело с бука и упало на воду бассейна.

– А почему тебя это беспокоит? – наконец произнесла она.

Джиллиан искоса посмотрела на нее.

– Да так просто. Вы, конечно, оба придете на нашу вечеринку в субботу? – Она так внезапно переменила тему разговора, что Клер удивилась.

– Если Пол сумеет вырваться из Лондона на этот уик-энд. – С непринужденной грацией Клер поднялась на ноги и помедлила у края бассейна, ощущая на себе критический взгляд Джиллиан. Потом она нырнула в воду. Вода была холодной, бодрящей, вобравшей в себя прохладное дыхание осени. Был первый день октября.

Когда она наконец выбралась из воды на другом конце бассейна, ее пробирала дрожь.

– Он ведь все еще злится из-за завещания твоей тетки? – Холодный тон Джиллиан заставил Клер замереть с полотенцем в руке.

– Он так сказал тебе? – Клер повернулась к ней лицом.

– Он сказал Дэвиду. Но мы и сами догадались, что что-то произошло. Все думали, что она разделит свои деньги поровну между тобой и Джеймсом.

– Это никого не касается! – бросила Клер.

– Перестань, мы же члены одной семьи. – Джиллиан стала осторожно подниматься на ноги. – Пол ведь волнуется не из-за денег, верно?

– Пол волнуется? – Клер удивленно уставилась на нее, явно шокированная вопросом. – Почему ты об этом спрашиваешь?

Несколько мгновений обе женщины смотрели друг другу в глаза: спокойные серые глаза Клер глядели прямо в водянистые глаза Джиллиан. Та смущенно отвела взгляд.

– Мне показалось, что он расстроился, вот и все.

– Он расстроился из-за меня. – Клер принялась энергично растираться полотенцем. – Он решил, что я недовольна.

– Разве нет?

Клер покачала головой.

– Я хотела получить только Данкерн.

Когда Джиллиан ушла, Клер еще долго стояла у бассейна, глядя, как золотые листья падают в воду. Она, конечно, расстроилась из-за денег. Очень расстроилась. Они дали бы ей независимость.

Клер не спеша вытерлась и бросила полотенце, почувствовав тепло выглянувшего из-за туч солнца, медленно провела рукой по своему стройному, загорелому телу и нахмурилась, подумав о расплывшейся фигуре Джиллиан, ждущей ребенка. Внезапно она заметила, что на дорожке за живой изгородью, окаймлявшей бассейн, появилась женщина. Клер помахала ей рукой.

– Иди сюда, Сара. Поплавай, пока еще тепло, – крикнула она ей.

Сара Коллинз нахмурилась. Высокая, строго одетая женщина лет пятидесяти, в фартуке поверх юбки, она держала в руке пачку писем.

– Тут почту принесли, когда леди Ройленд уезжала, – крикнула она в ответ. – Я решила принести сюда то, что адресовано вам. Мне некогда сейчас плавать. У меня много работы на сегодняшнее утро.

Показалось ей или нет, что Сара слегка выделила последнюю фразу, подумала Клер: это конечно намек на то, Клер вообще ничего не делает.

Клер улыбнулась.

– Я уверена, домашние дела могут подождать, Сара. Сомневаюсь, что в этом году будут еще такие чудесные дни, как сегодня.

Она знала, что Сара не будет плавать. Она никогда не пользовалась бассейном. Несмотря на все настойчивые попытки Клер стать ей подругой, Сара Коллинз так же решительно старалась соблюдать дистанцию и никогда не переступала черту. Госпожа и прислуга. Хозяйка дома и экономка. Доверенное лицо – что традиционно было частью ее роли в доме, – но ничего не дающее взамен, а значит не подруга. Никогда.

Клер пожала плечами. Подняв полотенце, она вытерла руки и принялась за письма. Просмотрев их без всякого интереса, она бросила их на белый резной столик.

Сара уже направилась в дом. Калитка захлопнулась за ней, и Клер вновь осталась одна. Вздохнув, она налила сока из кувшина, но пить не стала. Вместо этого она пошла к циновке, расстеленной на краю бассейна. Сейчас она уделит минут двадцать занятию йогой, пока ее тело дышит чистотой и покоем после купания.

Сбросив мокрый купальник, она грациозно опустилась на циновку. После нескольких глубоких вдохов она закрыла глаза и начала расслаблять мышцу за мышцей, стараясь ни о чем не думать. Потом она медленно приняла первую позу.

– Йога, медитация, релаксация. Это очень полезно, моя дорогая. Очень. – Она как бы слышала чуть наставительные интонации Джона Станфорда. – Все что угодно, чтобы помочь тебе снять стресс. Ни о чем не беспокойся. Я уверен, анализы покажут, что у тебя все в порядке. Вот увидишь. Когда сама природа решит, что ты готова иметь детей, ты забеременеешь, но не раньше. Мы не можем ускорить ход событий, понимаешь.

– И мне не придется ложиться в больницу и принимать лекарства? – Она ожидала самого худшего: больничную палату, процедуры, и все прочее. А вместо этого – дружеское похлопывание по плечу и совет заняться йогой.

Он покачал головой.

– Ты принимала противозачаточные средства в течение пяти лет, Клер. Нужно время, чтобы твоя способность к зачатию восстановилась. Я глубоко убежден, что дело только в этом. Пол давит на тебя, дорогая? Хочет иметь сына и наследника и все такое прочее? Я поговорю с ним. Предоставь это мне.

Этим все и кончилось. А пока родственники Пола окружили ее своими детьми. У Джиллиан уже было трое, и она ждала четвертого; у Хлои, другой невестки, – двое; и даже у Эм, ее лучшей подруги, младшей сестры Пола, была дочь Джулия.

По дороге к дому Клер распечатала первое письмо. Чтобы не оскорблять чувства Сары, она опять надела купальник. Она шла по мягкой траве лужайки, читая письмо.

«Как мы понимаем, вы являетесь владельцем гостиницы, замка и земель в Шотландии, известных под названием Данкерн. Наш клиент дал понять, что он заинтересован в приобретении упомянутой недвижимости полностью... переговоры о цене могут состояться...»

Клер удивленно уставилась на письмо. Приступ гнева вдруг охватил ее. Неужели они серьезно рассчитывают, что она продаст Данкерн? Продаст свое право на владение землей, продаст семь веков истории, наследство тети Маргарет; продаст всю эту красоту дикой природы и свои воспоминания? Письмо было написано официальным, требовательным языком; его сухие фразы говорили о чем-то большем, чем простой интерес. Авторы намекали на знание местности и выражали твердое намерение купить Данкерн. Внезапно Клер испугалась.

Зажав письмо в руке, она бросилась бежать к дому; ее босые ноги мягко касались отполированных временем плит дорожки. Клер распахнула стеклянную дверь в гостиную. Там было прохладно и сумрачно от полузадернутых штор; Йокаста, ее длинношерстый золотистый ретривер, спокойно спала в углу. Когда Клер вошла, собака подняла голову и завиляла хвостом.

Бросив остальные письма в кресло, Клер направилась к столу. Даже не прочитав взволновавшее ее письмо еще раз, она продвинула к себе стопку бумаги и взялась за ручку.

Ничто и никогда не заставит ее продать Данкерн. Ни за какие деньги. Ее перо летало по бумаге. Эта собственность не продается и никогда не будет выставлена на продажу. Как смели господа Митчисон и Арчер даже спрашивать об этом? Она поставила свою подпись и вложила листок в конверт. Только тут она поняла, что у нее от гнева трясутся руки.

С громким вздохом собака опустила голову и опять закрыла глаза. Этот звук привел Клер в чувство. Несколько мгновений она смотрела на Касту, потом медленно разорвала конверт. Она сделала глубокий вдох. Ощущение своего тела, говорил Зак. Чувствуй свое тело; замечай, когда оно напряжено. Чувствуй свой пульс, свое сердцебиение. Отмечай, как ты дышишь. Дай своему телу больше кислорода. Ничего не стоит таких волнений... Его ровный сдержанный голос звучал у нее в ушах. Спокойнее. Не спеши. Она не сознавала, что вся дрожит, реагируя на письмо так, как будто этот человек, этот незнакомый юрист с его назойливым предложением был в комнате рядом с ней.

Клер медленно поднялась. Какая она идиотка. Спешить некуда. Письмо можно отправить в любое время, земля не продается. Для каких бы целей она ни нужна была их клиенту, ему придется поискать что-то другое. Ничто и никто не может заставить ее продать Данкерн...

Она вдруг подумала о муже и почувствовала, что нервничает. Что сказал бы Пол, если бы узнал о предложении? И с этой мыслью к ней пришла уверенность, что она никогда не расскажет мужу об этом.

Наверху она приняла душ, потом, завернувшись в купальный халат, вошла в свою спальню. Это была очень уютная комната, полная солнечного света, с бледно-розовыми шторами, создававшими атмосферу теплоты, тогда как серебристо-серый ковер говорил о сдержанности хозяйки. Клер чувствовала запах роз, стоявших в хрустальной вазе на столе у окна. Медитация. Это средство предлагал ей Зак для тех ситуаций, с которыми она не могла справиться. Медитируй, не спеши, расслабляйся. Только после этого берись за решение проблем. А потом забудь о них.

Клер открыла шкаф в углу комнаты, достала свечу в низком хрустальном подсвечнике и спички. Она зажгла свечу; осторожно поставив ее на ковер, задернула шторы и села на пол, скрестив ноги, закрыв глаза и свободно положив руки на колени.

Ее любимое упражнение не было в полном смысле медитацией. Она испробовала много способов, которые предлагал Зак, но ни один не привлек ее так, как первое упражнение, которому он ее научил.

– Закрой глаза и думай о своем самом любимом месте. О том месте, где ты чувствуешь себя счастливой и раскрепощенной. Представь себе его. Сделай его настолько реальным, чтобы почувствовать его запахи, услышать его звуки, ощутить тепло солнечных лучей на коже, чтобы было слышно пение птиц и ощущался аромат трав, чтобы твоя душа могла отдохнуть.

Клер всегда выбирала Данкерн.

Последний раз она была там в июне, в самой середине лета, сразу после того, как они с Полом в первый раз поссорились.

Завещание было совсем простым. Клер получала разрушенный замок, тысячу или чуть больше акров заболоченной земли вокруг него, старомодную, тихую гостиницу и право получать арендную плату с жителей деревушки, примостившейся у подножия скал. У нее был богатый муж, который содержал ее, поэтому она не нуждалась в деньгах, а следовательно, три фермы и все деньги переходили к Джеймсу, такому же непрактичному, как его покойный отец. Ему же отходил Эрдли, дом и все поместье в Пертшире, хотя их мать и ее второй муж Арчи получали право пожизненной аренды дома.

– Ты знала, что задумала эта старая карга? – набросился Пол на жену после оглашения завещания, когда они остались совсем одни в гостиничном номере.

– Нет, не знала. – Ее голос звучал глухо. – Тетя всегда говорила, что оставит все нам двоим. Я должна была получить Данкерн – я всегда знала, что получу Данкерн, но я думала, что она оставит мне еще и немного денег.

– Немного денег! – прошипел Пол. – Да состояние Маргарет Гордон составляет полтора миллиона только в ценных бумагах, а с фермами еще по крайней мере три! – Его красивое лицо было бледным и раздраженным, он схватил Клер за руку и заставил ее повернуться к нему лицом. – И это все она оставила Джеймсу! Ты должна опротестовать завещание, Клер.

– Нет!

– Нет? – Он удивленно посмотрел на жену.

– Нет, Пол. Я не буду его опротестовывать. Она поступила правильно. Ты состоятельный человек. А у моего брата ничего нет. У него не было даже отца. Папа умер еще до его рождения!

– У него был Арчи...

– Арчи ненавидел нас. Он всегда был против нашего присутствия в доме; он считал, что мы становимся между ним и мамой. Тебе это известно не хуже, чем мне. – Глаза Клер решительно сверкнули. – Нет, эти деньги по праву принадлежат Джеймсу. Я получила все, что хотела. – Внезапно ее гнев улетучился. Она положила руки на плечи Пола. – Ну ладно, дорогой. Нам не нужно больше денег.

Пол резко высвободился.

– Всем нужны деньги, Клер. Данкерн ничего не стоит, – отрывисто бросил он.

Несколько мгновений она, потрясенная, молча смотрела на него, потом отвернулась и подошла к окну, из которого за крышами соседних домов можно было разглядеть залив Ферт-оф-Форт.

– Ну для меня он очень много значит, – прошептала она. – Все. Неужели ты не понимаешь? – Она порывисто обернулась. – Он принадлежал нашей семье в течение семисот лет!

– Тогда, вероятно, Джеймс тоже захочет владеть им. Ведь именно он является наследником дворянского титула, на который претендует ваша семья, а не ты. – Пол был намеренно груб.

– Пол! – воскликнула она.

– Конечно. Или ты отстаиваешь это право как старшая в семье? Может быть, мне следовало взять твою фамилию, когда мы поженились? – Его голос был полон сарказма.

– По крайней мере, этим именем можно гордиться! – бросила Клер ему в ответ. Она продолжала говорить, уже не выбирая выражений. – В конце концов, кто ты такой? Третий сын в семье, которая не знает своих предков даже до второго колена! Я никогда не могла понять, почему ты так жаждешь иметь наследника. Ему нечего наследовать после тебя!

– Кроме состояния, ты хочешь сказать? Состояния, о котором все говорят, – ледяным тоном произнес Пол.

Клер пристально посмотрела на него, раздраженно почувствовав, что готова расплакаться. Чтобы скрыть это, она опять повернулась к окну и сделала вид, что рассматривает крыши домов и чаек, парящих над ними. Она вся поникла.

– Кроме твоего богатства, – как эхо повторила она.

– Вот именно. По крайней мере, теперь я знаю, что ты обо мне думаешь, – спокойно продолжал он. – Могу я спросить, почему ты снизошла до того, чтобы выйти за меня замуж?

– Ты знаешь, почему я вышла за тебя! – Она не повернула головы. – Я любила тебя.

– Любила, понимаю. А не «люблю».

– Люблю конечно! Пол, в чем дело? Что с тобой? Почему ты такой? – Клер отошла от окна и встала перед мужем.

Он пристально посмотрел на нее. Ее бледное лицо с выразительными серыми глазами в обрамлении темных волос всегда поражало его своей хрупкой красотой настолько, что у него захватывало дух. Но эта внешняя хрупкость была обманчивой. Клер была твердой как скала, хоть и часто вела себя излишне эмоционально. Он заметил следы слез у нее на щеках и почувствовал раскаяние – он не хотел причинять ей боль, но разочарование было слишком велико. Боже правый, как он рассчитывал на эти деньги! Они были жизненно необходимы ему. Это был единственный способ выбраться из того ада, в котором он оказался. Он почувствовал, как при одной мысли о том, что случилось, у него взмокли ладони, и стал поспешно снимать пиджак.

– Если мы хотим встретиться с остальными в баре перед ленчем, то нам надо собираться, – отрывисто сказал он. – Без сомнения твой братец захочет поставить бутылку-другую, чтобы отметить свое неожиданно свалившееся наследство.

– Пол...

– Нет, Клер. Ничего не говори. Больше ни слова. Ты уже и так сказала достаточно. – Сняв галстук, он бросил его на кровать и скрылся в ванной, громко хлопнув дверью.

Клер молча посмотрела ему вслед. Она почувствовала, как ее начинает пробирать дрожь. Ее вдруг поразило чувство одиночества, как будто она внезапно оказалась в комнате с чужим человеком. С человеком, которого в какое-то мгновение даже испугалась.

Ее взгляд упал на туалетный столик, куда Пол бросил ключи от машины. Она быстро взяла их и, с опаской поглядывая на дверь ванной, вышла из комнаты и поспешила к выходу.

Жмурясь от яркого полуденного солнца, Клер смотрела на руины замка. Позади нее тихо урчал мотор зеленого спортивного «ягуара», оставленного на обочине дороги. Прохладный ветер доносил запах моря, смешанный с ароматом диких роз, вившихся по развалинам серых стен.

Клер медленно прошла по выступу скалы и осторожно глянула вниз. Вероятно, лет сто назад в широком проломе между стен было сделано ограждение, потом камни со стороны моря начали падать вниз, и теперь полуразрушенное ограждение висело над пропастью. Клер смотрела на воду, серо-голубую и тусклую, холодную даже под ослепительным июньским солнцем, и следила за полетом чаек над морем. Птицы оглушительно шумели; на скалах сидели моевки, их крики эхом отзывались в гранитных стенах башни; где-то в развалинах кричала галка; черный дрозд прятался на вершине рябины, растущей между стен в том месте, где раньше стояла часовня.

Замок был безлюден. Стоявший в стороне от туристических маршрутов, он был известен лишь постояльцам местной гостиницы, которые посещали его, а их было немного даже летом. Клер оглянулась на каменные стены гостиницы «Данкерн», выглядывавший из-за широкой полосы берез и елей. Гостиница давно не приносила дохода, и Клер это знала, но у нее не хватало духа изменить существующее положение вещей. Она любила Данкерн за тишину и покой, любила его очертания на фоне низкого контура далеких холмов. Процветающая гостиница в миг разрушила бы эту первозданную атмосферу.

Клер не спеша пошла по траве. На участке между стенами кто-то скосил ее так, чтобы было легче пробираться к развалинам – вероятно, Джек Грант из гостиницы, предположила она. Она хотела бы переночевать там, прежде чем возвращаться в Эдинбург. Это дало бы ей и Полу время немного остыть. Клер не могла заставить себя поехать назад в Эрдли. Особенно теперь, когда он принадлежал Джеймсу.

Она уже больше не дрожала – ее боль и гнев прошли, пока она с сумасшедшей скоростью гнала по шоссе, не заботясь о том, что ее может остановить полиция. Но она по-прежнему была напряжена и расстроена после официального оглашения завещания, когда она явственно почувствовала, что была единственным человеком в комнате, кто по-настоящему искренне оплакивал Маргарет Гордон.

Клер вздрогнула и стала озираться по сторонам, когда на траву рядом с ней упала тень, но никого не было, только ветер раскачивал тонкие ветви березы. Она медленно пошла вдоль стен, время от времени прикасаясь рукой к теплым серовато-розовым камням, как будто приветствуя их и вступая во владение ими. Пробравшись сквозь чертополох и густую траву к каменным ступеням, она осторожно поднялась на полуразрушенный второй этаж центральной башни. Пол здесь давно обрушился, и отсутствовали две стены, но высокое стрельчатое окно, смотрящее в сторону моря, осталось нетронутым временем, она добралась до него и остановилась, положила руки на нагретый солнцем подоконник и замерла, глядя вдаль, На воду уже опускался туман, в блеске солнечных лучей он казавшийся перламутровым.

Футах в двадцати внизу она заметила мужчину, наблюдавшего за ней со стороны развалин восточной башни. Клер инстинктивно отпрянула в тень. Это, должно быть, постоялец из гостиницы, предположила она. Она украдкой стала рассматривать его, отметив выцветший свитер цвета хаки, поношенные вельветовые брюки и видавший виды бинокль, висевший у него на шее. Мужчина был высокий, светловолосый, с несколько грубоватыми чертами лица типичного шотландца, но весьма привлекательный. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. Его присутствие мешало Клер, она почувствовала раздражение – ей хотелось побыть здесь одной. Резко повернувшись, она стала спускаться по ступеням, чувствуя, что он следит за каждым ее шагом. Интересно, что он подумал о ней, лазающей по развалинам и при этом одетой в строгое темно-синее шелковое платье и туфли на высоких каблуках. Только прическа ее уже не была идеальной: ветер растрепал волосы.

Клер рассчитывала, что при ее приближении мужчина уйдет, но он не тронулся с места. Скрестив руки, он небрежно прислонился к стене, и ей показалось, что она заметила в его взгляде насмешку, когда проходя мимо него, она зацепилась высоким каблуком за траву и споткнулась.

Ощущение чего-то необычного пришло к Клер в тот момент, когда она шагала по мягкому мху; по совершенно непонятной причине на нее внезапно накатила такая волна горя и отчаяния, что она замерла на месте, задрожала и стала озираться по сторонам. Казалось, это настроение передалось ей извне, прилетело вместе с холодным ветром. Позади нее сгустился туман: бесшумно ползя из моря на огромные гранитные скалы, он оседал среди камней. Даже птицы смолкли.

Клер невольно затаила дыхание; ее ладони покрылись липким потом; она подняла глаза к небу и взглянула на солнце. Еще минуту назад оно ярко светило с голубого неба, а сейчас оно превратилось в холодный белый диск, полускрытый туманом.

Без всякой причины Клер вдруг стало страшно.

Она инстинктивно оглянулась на незнакомца, ища поддержки в присутствии другого человеческого существа. Теперь он стоял под рябиной, разглядывая разрушенную арку высокого окна, которое когда-то было в часовне. И даже не видя его лица, Клер поняла, что он тоже ощутил, как что-то похожее на холодную тень пролетело над замком.

Погруженная в медитацию Клер нахмурилась, направляя свои мысли назад к солнечному свету, как ее учили, убегая от промозглого тумана Северного моря, от отчаяния и страха, которые преследовали ее до тех пор, пока она не вернулась к машине и не поехала в гостиницу. Незнакомца она больше не видела.

Сара Коллинз чистила на кухне серебро, когда зазвонил телефон. Она терпеливо дождалась, пока прозвучали четыре звонка, чтобы проверить, не возьмет ли Клер трубку в комнате наверху, потом ответила сама.

– Алло, миссис Си. Это Эмма Кассиди. Клер дома?

Сара нахмурилась. Ей очень не нравилось, когда к ней обращались не по имени.

– Мне кажется, она наверху, миссис Кассиди. Если хотите, я позову ее. – Она не стала дожидаться ответа. Положив трубку с шумом, что должно было выражать ее раздражение, она не спеша направилась по лестнице наверх.

Дверь спальни хозяйки была закрыта. Сара прислушалась, почти приложив ухо к двери, потом очень осторожно постучала.

Ответа не последовало. Она надулась и хотела было уйти, но, поддавшись внезапному порыву, взялась за ручку и слегка нажала на нее. С легким щелчком дверь открылась. Клер по-прежнему сидела на полу, скрестив ноги и положив руки на колени. Ее глаза были закрыты. Сара с ужасом смотрела на свечу, воск с которой стекал на ковер, и на распахнувшийся купальный халат Клер, из-под которого виднелось ее колено и левая грудь. Ее дыхание было глубоким и абсолютно ровным, тело расслаблено, на лице выражение безмятежного спокойствия. Сара поежилась. За окном стояло бабье лето, но в затененной спальне почему-то было очень холодно.

Резко повернувшись, Сара выбежала из комнаты, и, закрыв за собой дверь, поспешно вернулась в кухню. Трубка телефона дрожала в ее руке.

– Мне очень жаль, миссис Кассиди, но я не смогла найти ее. Вероятно, она вышла куда-то. Попросить ее позвонить вам позднее?

Она не дождалась, пока Эмма отключится первой. Уронив трубку на рычаг, она перевела дух, потом вновь взялась за телефон и набрала номер.

Ее сразу соединили с офисом Пола. Зажав трубку в левой руке, она настороженно повернулась к двери кухни.

– Она опять этим занимается, – прошептала она. – Сейчас, в эту минуту. Со свечой и всем прочим.

– Хорошо, что вы позвонили, миссис Коллинз. – У себя в кабинете Пол медленно встал из-за стола. – Но я не думаю, что есть какой-то повод для тревоги. Созерцание зажженной свечи – это известный способ медитации.

Сара глубоко вздохнула.

– Мне кажется, это не медитация, – мрачно произнесла она. – Я видела медитацию по телевизору, но когда этот ужасный Закари приходил сюда давать свои уроки, он показывал ей совсем другое. То, что делает миссис Ройленд, нехорошо. Очень, очень нехорошо.

Пол устало прислонился к столу.

– Что в этом нехорошего, миссис Коллинз?

Она закусила губу, задумчиво теребя прядь волос.

– Просто нехорошо, – упрямо повторила она. – Вы должны запретить ей делать это, мистер Ройленд.

– Я сомневаюсь, что мне это удастся. – Она с удивлением услышала горечь в его сдержанном смешке. – Я сомневаюсь, что мне удастся запретить Клер что-либо делать, если она этого хочет.

Он положил трубку и несколько минут невидящим взглядом смотрел на телефон. Потом порывисто сел в глубокое кожаное кресло у стола. Его просторный кабинет, стены которого были обшиты деревянными панелями и украшены портретами прежних директоров банка, сегодня, когда солнце не светило прямо в окно, выглядел мрачным.

Телефонный звонок опять нарушил тишину, и Пол раздраженно повернулся к аппарату.

– Пол, я бы хотел, чтобы ты заглянул ко мне в конце недели. – Это был семейный доктор Ройлендов, Джон Станфорд.

Пол нахмурился и машинально потянулся за календарем. Потом отбросил его, не открывая.

– Что случилось, Джон? Как я понимаю, это не визит вежливости?

– Я получил результаты анализов, которые мы брали у тебя и Клер. Я бы хотел поговорить о них с тобой, прежде чем встречаться с вами обоими.

Пол закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Это практически означает, что у нас проблемы. А если ты хочешь видеть меня, то они, как я понимаю, у меня? – Он глубоко вздохнул. – Выкладывай, Джон. Со мной не надо миндальничать. Не требуется держать меня за руку и смотреть мне в глаза во время разговора. Ты можешь сказать мне все по телефону.

– Хорошо. – Последовала пауза, как будто Джон Станфорд у себя в Суффолке подбирал слова. – Анализ спермы, Пол, плохой. Очень плохой. Мы повторили анализ, но результат не изменился. Я боюсь, что ты не сможешь стать отцом. В данных обстоятельствах нам больше не требуется брать анализы у Клер. – Тишина. Потом: – Пол? Ты меня слушаешь? Слушай, нам надо все обсудить. Может быть, ты все же заглянешь ко мне? Есть ряд возможностей, которые ты должен оценить на данном этапе.

– Ты хочешь сказать, что это излечимо? – Пол сжал в руке карандаш.

– Нет, Пол. Мне очень жаль. Но есть другие пути. Усыновление, искусственное...

– Нет! – Пол ударил кулаком по столу и карандаш с треском сломался. – Если это неизлечимо, то нечего обсуждать, Джон. Нечего. Забудь об этом. Ты понял? И, Джон, я запрещаю тебе сообщать об этом Клер или что-либо обсуждать с ней. Ясно? Я запрещаю. Я сам скажу ей, когда наступит подходящий момент.

Он положил трубку и встал. Бутылка виски в баре все еще стояла неоткрытой. Отвинтив пробку, он налил себе полбокала и медленно отхлебнул. В голове не было никаких мыслей; он посмотрел в окно – по шоссе мчались машины, люди шли по тротуару.

Несколько мгновений он тупо смотрел на эту картину, потом его внимание сфокусировалось на дальней стороне улицы. Там стояла женщина, ожидавшая, когда можно будет перейти улицу. Она держала за руку маленького мальчика. Пока они ждали, ребенок начал нетерпеливо подпрыгивать, заглядывая в глаза матери, и Пол увидел лицо женщины, когда она улыбнулась малышу. Оно выражало такую нежность, что у него перехватило дыхание. Со стоном он отвернулся от окна и швырнул бокал на пол.