1

Наши дни

Август

На улице стояла невыносимая жара, лондонский воздух был пронизан солнечным светом и наполнен выхлопными газами многочисленных машин, что придавало ему медный металлический привкус. Эмма Диксон, выходя из такси, отдала водителю деньги и взглянула на часы. Таксист демонстративно долго копался в кошельке, подбирая сдачу. Жадная сучка, подумал он о женщине. Только три фунта из положенных двенадцати. Вообще-то она могла бы дать чаевые. Он посмотрел на Эмму и немного смягчился. А вообще-то она ничего. Черное изящное платье. Великолепные стройные ноги, аристократические руки. Волосы красивые, и макияж сделан со вкусом. Деловая женщина, однако наверняка и в постели хороша. Он протянул сдачу, Эмма взяла деньги, замялась на секунду, затем вернула их обратно.

– О'кей. Возьмите, – сказала она, словно «отследила» все стадии его мыслительного процесса. – Вы меня довезли как раз вовремя.

Он полюбовался, как женщина взошла по ступенькам к двери.

«Девонширская площадь, эге! Наверное, ехала к дорогому врачу». – Выруливая с обочины на дорогу, шофер вдруг поймал себя на мысли: он надеется, что эта красотка ничем «таким» не больна.

Эмма нажала кнопку звонка, и блестящая черная дверь с золотой табличкой открылась. Она вошла в холл, прохладный по сравнению с уличной жарой, от которой, казалось, вся кровь начинала кипеть, и вздохнула от облегчения. Была пятница. Эмма взяла отгул, чтобы сходить к стоматологу, после чего намеревалась, придя домой, принять прохладный душ и начать готовиться к приему гостей.

– Здравствуйте, мисс Диксон. – Секретарь открыла дверь и пригласила Эмму в приемную. – Мистер Форбс не заставит вас долго ждать.

В просторной, изысканно обставленной комнате, кроме Эммы, никого больше не было. Диваны и удобные стулья были размещены вдоль стен, придавая помещению некоторую официальность. По углам, друг напротив друга, возвышались две внушительные цветочные композиции. На большом низком столе в центре комнаты лежали аккуратно сложенные в стопки журналы, они как будто предлагали посетителям развлечься чтением в процессе ожидания. Эмма машинально взглянула на часы. Было трудно заставить себя как-то расслабиться. Сегодняшнее утро было просто сумасшедшее. С 8 часов она должна была безотрывно сидеть на телефоне, так что на ленч не оставалось времени. Ей, одному из главных менеджеров в фонде Спенсера Флайта на улице Трокмортон, подобная возможность перекусить и так предоставлялась редко... Ждать назначенного времени было свыше ее сил. Тяжело вздохнув, Эмма бросила сумку, взяла первый попавшийся журнал, сбросила туфли и уселась на самый огромный диван.

Эмме приходилось учиться расслабляться, отвлекаясь от работы, учиться отдыхать. Она уже не была так уверена, что по-прежнему наслаждается безумным, насыщенным ритмом жизни, которым буквально упивалась до недавнего времени. Глубоко вздохнув, она вытянула свои длинные стройные ноги, которыми так восторгался водитель такси, открыла журнал и стала небрежно его просматривать.

Ей попался номер «Сельской жизни». Без особого интереса Эмма перелистывала страницы с объявлениями о продаже недвижимости. Большие особняки, почти дворцы, поместья, даже замки, «принаряженные» и «причесанные», были сфотографированы с удачного ракурса и охарактеризованы с лучшей стороны. Невероятно! Ведь кто-то мечтает о новом доме. Ведь есть же люди, которые могут себе позволить остановиться на бегу и задуматься: а счастливы ли они там, где живут. Может быть, стоит переехать?

Эмма нехотя перевернула страницу и вдруг удивленно нахмурилась. Она резко выпрямилась, вглядываясь в фотографии. На них были изображены четыре дома, расположенных в графствах Эссекс и Саффолк. Снимки были поменьше, чем на предыдущих страницах. Внимание Эммы привлек дом в правом верхнем углу. Она еще сильнее сдвинула брови, вглядываясь в картинку. Этот дом был ей знаком!

Она прочла объявление с мрачным выражением лица.

«Жилой дом, построенный в XV веке, с фермой и большими теплицами; 3 спальни, 2 гостиные, большая кухня, гараж, служебные помещения. Площадь территории – 3 акра».

Дом был очень красив, стены окрашены в яркие тона. Одна половина крыши соломенная, другая покрыта черепицей. По бокам дубовой парадной двери растут великолепные розы. Эмма быстро просмотрела другие объявления на этой странице. Предыдущие здания тоже были привлекательны. Одно из них было даже намного лучше, но этот увиденный ею дом с розами был особенный. Он располагался в графстве Северный Эссекс, недалеко от местечка Маннингтри, в минуте ходьбы от живописной реки Стоур, как было сказано в описании.

«Это же дом Лизы!»

– Мисс Диксон? – уже во второй раз секретарь звала Эмму. – Мистер Форбс ожидает вас.

Она вскочила.

– Извините, я вас не слышала. – Неуклюже нашарив туфли под диваном, она встала, держа в руке журнал.

– Позвольте. – Секретарь протянула руку за журналом, собираясь положить его на место.

Эмма покачала головой.

– Извините, мне он очень нужен. Этот дом... – Она подняла глаза и столкнулась с раздраженным взглядом женщины. Пожав плечами, Эмма протянула журнал секретарше, однако вдруг передумала. – Можно, я вырву страницу? Этот дом мне знаком. – И, не дожидаясь возражений, она вырвала глянцевую страницу. Положив ее в сумку, Эмма вошла в кабинет врача.

Осмотр оказался недолгим, затем Эмма перешла в соседний кабинет, где ей отбелили зубную эмаль. Это не заняло много времени, и вскоре она вышла на крыльцо клиники. Две машины такси проехали мимо одна за другой, водители косились на Эмму, как на потенциального пассажира. Но она не замечала ничего вокруг себя, погруженная в мысли о доме, который она знала с детства как «дом Лизы».

Летние каникулы вдали от Лондона. Катание на лодке по реке Стоур. Проездки на пони по кругу. Трубка – ее курил прадедушка. Замечательные сочные пироги – их пекла прабабушка. Прогулки с собаками по аллеям. Вся жизнь тогда была сосредоточена на этих деталях, и казалось, что каникулы будут длиться целую вечность. Каждый раз они ходили мимо дома Лизы, гадая, какие тайны прячутся за его стенами? Они никогда не переступали его порога, никогда не встречали старую леди, которой принадлежал этот дом. И в детском воображении Эммы рождались сказки, главным героем которых была леди Лиза. Сюжеты этих фантазий каждый раз становились все сложнее и загадочнее. Единственный ребенок в семье, Эмма любила сочинять истории, где она являлась одной из главных героинь, и эти сказки не были исключением. Родители и дедушка с бабушкой даже и не подозревали, какие увлекательные приключения разворачиваются в сознании маленькой девочки. Не знали они и того, что означают для нее каждые каникулы, и как она тосковала, когда бабушка и дедушка, уже слишком старые, чтобы содержать большой сельский дом, продали его и уехали оттуда навсегда. С тех пор Эмме не доводилось побывать в тех краях.

Эмма, спустившись по лестнице, оказалась на Девонширской площади и медленно побрела в южном направлении под лучами палящего солнца. Разгоряченной и усталой, ей захотелось выпить чего-нибудь холодного. Она остановилась у светофора на Уэйтмаус-стрит и, дождавшись зеленого света, пошла дальше. Страница, вырванная из журнала, была спрятана в кармане сумки, застегнутом на молнию. Дома у нее будет много свободного времени, чтобы изучить ее поподробнее. Однако Эмме не терпелось, ей казалось, что лист бумаги буквально горит в сумке и вот-вот прожжет в ней дыру!

Она остановилась посреди тротуара и принялась искать страницу. Мужчина в темном костюме, шедший за Эммой, почти натолкнулся на нее. Он приостановился на мгновение, взглянул на Эмму и пошел дальше. Рабочие, выносившие старую водопроводную трубу из подъезда красивого старинного дома на углу улицы, обошли ее стороной и бросили трубу в кузов грузовика, стоявшего на обочине. Эмма даже не заметила облако пыли и мусора, взметнувшееся, когда отслужившая свой срок ржавая деталь ухнула в груду мусора. Она никак не могла оторваться от фотографии. Когда она, наконец, опомнилась, то решила поймать такси.

– Ма? – Эмма толкнула дверь, вошла в небольшой книжный магазин на Глоучестер-роуд и сразу увидела свою мать, стоявшую за прилавком.

В магазине никого не было, кроме женщины с двумя детьми. Пегги Диксон помахала рукой, приветствуя дочь, и снова повернулась к покупателям. Уложила две книги в сумку и протянула ее самому младшему из детей. Она с облегчением вздохнула, когда покупатели наконец-то покинули магазин.

– Я думала, что они никогда не уйдут. Эта женщина выбирала книги чуть ли не полчаса. Бедные детки, теперь книжные магазины всю оставшуюся жизнь будут у них вызывать страшную скуку и ассоциироваться с голодом, жаждой и желанием сходить в туалет.

Эмма засмеялась.

– Да ладно, мам. Они с удовольствием купили книги. Этот маленький мальчик наверняка станет академиком.

– Возможно. – Пегги устало вздохнула.

В свои шестьдесят с небольшим лет Пегги все еще была привлекательна. Мать и дочь походили друг на друга лишь чертами лица и фигурой, глаза и волосы у них различались: Эмма была брюнетка, Пегги – бывшая блондинка, теперь же ее аккуратная стрижка серебрилась сединой. Тембр голоса у них был одинаков – глубокий, певучий, изысканный.

– Ну что, дорогая, чем же ты занимаешься вне этого вечного офиса, где пребываешь под покровом мамоны?

Эмма улыбнулась.

– Я отпросилась. Сейчас на работе затишье. В августе в Сити почти никто не остается. Я только что была на приеме у стоматолога, а теперь направляюсь в Сайнтбери. Мы с Пайерсом ждем к ужину его начальника с женой. – Она скорчила гримасу. – После этого я надеюсь как следует отдохнуть в выходные. Вы с Дэном заглянули бы к нам.

Пегги пожала плечами.

– Посмотрим. Завтра я работаю до полудня. Конечно, если не будет покупателей, я закрою магазин, но не знаю, какие планы у Дэна.

Отец Эммы умер в 1977 году, когда она была еще совсем маленькой. Ее родители были влюблены друг в друга еще с тех далеких времен, когда, как говорится, в одной песочнице играли. Муж был младше Пегги всего на полгода, что всегда давало им повод ласково подшучивать друг над другом. Он был для нее самым дорогим на свете человеком на протяжении многих лет.

Порывшись в сумке, Эмма выудила страницу из «Сельской жизни».

– Мам, взгляни. Этот дом ни о чем тебе не говорит? Ты не узнаешь его?

Пегги достала очки и стала внимательно рассматривать картинку.

– Да вроде нет. Ты что, собираешься покупать загородный дом?

– Нет. – Эмма нахмурилась. – Пайерс даже и слышать об этом не захочет. Нет, это... – Она замялась, и лицо ее помрачнело. – Я увидела это объявление, когда ожидала приема у стоматолога. Ты разве не помнишь? Это недалеко от бабушкиного дома в Мистли. Я уверена, что это именно тот самый дом.

Пегги снова взглянула на страницу.

– Да, мы действительно туда ездили отдыхать, когда ты была маленькой. – Она задумчиво сжала губы, еще пристальнее всматриваясь в снимок. – Да, конечно, вспоминаю. Дом Лизы. Ты это имеешь в виду? Ты уверена, дорогая? На самом деле ведь подобных домов много, и они мало чем отличаются друг от друга. Хотя здесь сказано, что это дом с теплицами...

Она сняла очки, отложила страницу и, нахмурившись, внимательно посмотрела Эмме в глаза. Эмма кивнула.

– Я уверена на сто процентов, что это именно дом Лизы, он мне так дорог, что я никогда его не спутаю с другим.

– Да, я помню, – согласилась Пегги, – как ты, бывало, пыталась разглядеть, что происходит за оградой, и сочиняла различные истории про удивительную леди, которой принадлежал дом. Конечно, это дом Лизы. Это были замечательные времена, не правда ли? Казалось, что каникулы будут длиться бесконечно.

– Да... Долгие, солнечные летние деньки.

«Папа был тогда еще жив...»

Никто из них не сказал это вслух, хотя и мать, и дочь в тот момент подумали об одном и том же.

Пегги снова надела очки, внимательно разглядывая картинку.

– Дом очень красивый. Вполне понимаю, почему ты так им заинтересовалась. Соблазнительная идея – купить такой дом. – Она подняла глаза и испытующе посмотрела на Эмму.

Эмма кивнула. У нее появилась идея.

– Не говорит ли это о твоем желании свить свое гнездо? – Пегги внимательно посмотрела на дочь и покачала головой. – Да, это, наверно, к лучшему. Хотя вряд ли ты уверена, что Пайерс согласится, не так ли?

Эмма насупилась.

– Я люблю Пайерса, мама. И без его согласия я ничего не буду предпринимать.

– Да? – изумленно ответила Пегги. – Но он же будет против, Эм. Я уверена.

 

2

Пайерс целых пять минут стоял под душем, затем вышел из ванной комнаты и взял полотенце. По дороге домой он думал, что Эмма уже вернулась, и весьма удивился, обнаружив, что дверь заперта на два замка и в их квартире, размещавшейся на последнем этаже в конце Корнволл-гарденз, никого нет, кроме двух жалобно мяукающих кошек. Он кратко их поприветствовал и заглянул в холодильник – проверить, все ли готово к приему гостей. Эмма же не могла забыть, что сегодня к ним придут Дерек и Сью, и ведь она говорила, что отпросилась с работы. Переодевшись в легкие брюки и футболку, он зашел в спальню и взглянул на себя в зеркало, прежде чем пройти в гостиную. Высокий, стройный, смуглый, с хорошей стрижкой, он даже в домашней одежде выглядел вполне солидно. Войдя в гостиную, он огляделся по сторонам. Как всегда, в комнате было чисто, все в порядке, в углу на книжном шкафу стоял целый арсенал напитков. Все было, как всегда, элегантно: светлые кремовые диваны, льняные шторы и деревянный пол – дорого, престижно, уютно. Было видно, что здесь живут двое молодых, вернее моложавых, служащих с хорошим вкусом. Он направился к большой стеклянной двери, где за шторой в потайном месте был спрятан ключ, висевший на маленьком крючке. Отперев дверь, Пайерс вышел в домашний сад, располагавшийся на крыше дома и занимавший пространство между четырьмя трубами. Этот сад был творением Эммы, ее райским уголком. Итальянская керамика, глиняные горшки, маленькие деревца, розы, жимолость, различные травы, к которым Эмма питала особую страсть, – все это каждый раз радовало душу. Любовь к садоводству и постоянно зеленые от работы с растениями пальцы странно сочетались в характере Эммы с ее проницательным и деловым складом ума, с серьезным стилем жизни, свойственным им обоим. В сопровождении двух кошек он подошел к железному столику, окруженному такими же стульями, и открыл огромный льняной выгоревший зонт, защищавший садик от солнечных лучей и даже в пасмурные дни придававший особую элегантность этому уголку. Что может быть лучше тихого вечера в домашнем саду на крыше?

– Пайерс? – Голос Эммы вторгся в его мысли. – Прости, дорогой, в Сайнтсбери ужасные очереди! – Она появилась в дверях – типичная жительница большого города, элегантная, солидная и невозмутимая. Трудно было вообразить, что эта бизнес-леди, которая только что делала покупки в супермаркете, к тому же – настоящий садовод. – Я купила холодное мясо, копченую утку, лосося, салат, клубнику со сливками. Все будет готово уже через пять минут. – Она поприветствовала кошек, погладив каждую по голове, зашла к Пайерсу под зонт и подставила щеку для поцелуя. – Убери вино в холодильник. Когда они придут?

Пайерс почувствовал внезапное раздражение. Она не знает, когда будут гости! Ведь сама же звонила и договаривалась со Сью.

– Расстегни. – Прежде чем он успел ее поцеловать, она повернулась в объятиях Пайерса спиной к нему. – Я заходила к маме. Думала, что они с Дэном завтра соберутся и навестят нас. – Быстрым движением бедер она скинула с себя платье и оказалась в одном бикини.

– Эм! – Он, обернувшись, был шокирован. Он, наверное, никогда не сможет привыкнуть к виду почти обнаженной Эммы, необычайно соблазнительному, постоянно дразнящему.

– Никто не увидит! Разве если только возьмет бинокль и залезет на верхушку трубы электростанции. – Она похлопала пальцем по его губам. – Ерунда.

– Да, конечно. – Пайерс знал, что сейчас надо смеяться, но он был крайне зол на нее. Он так ее хотел! Но не было времени. Вздохнув, он быстро нырнул в гостиную и стал шарить в баре, расположенном в углу комнаты.

– Пойдет сухое «Хиллз Сэвингтон»?

– Прекрасно! Самое лучшее. – Она все еще стояла, раздетая, на крыше.

– Эм! Они придут с минуты на минуту!

Она кокетливо взглянула на него через плечо, затем смягчилась.

– Хорошо. Я быстро приму душ и оденусь. Это займет несколько секунд. – Проходя мимо Пайерса, руки в боки, Эмма вдруг усмехнулась: – Неплохо для тридцати с небольшим? А посмотрите, какие зубы! – Она увернулась от него и побежала в ванную.

Скорее через несколько минут, а не секунд, Эмма вышла уже одетая, причесанная, глаза и губы ее были слегка накрашены. Это снова была спокойная, невозмутимая горожанка, достойный кандидат на должность директора «Эванс Уотерман», одной из крупнейших брокерских фирм.

Дерек и Сью опоздали на полчаса. К этому времени упомянутый железный стол был уже накрыт: закуски разложены по тарелкам, вино охлаждено; были готовы салат и утка, тщательно спрятанная от облизывающихся кошек.

Они пили кофе, когда разговор зашел о загородных домах.

– Вы знаете, у нас есть дом с участком в Нормандии, – сказала Сью, откинувшись на подушки кресла и скрестив ноги. – Было бы замечательно, если б вы приехали к нам туда на несколько дней.

В доме было темно, светили лишь две лампы, скрывавшиеся за цветами. Нежный ветерок задувал в окно, принося запахи жаркого лондонского вечера. Сью потягивала кофе. Снаружи на одном из шезлонгов дремали кошки.

– Вы никогда не подумывали о том, чтобы приобрести себе где-нибудь дом?

– Нет.

– Да.

Пайерс и Эмма ответили одновременно, и все рассмеялись.

– Звучит как основательное расхождение во мнениях, – прокомментировал Дерек, протягивая руку за стаканом с бренди. Он часто ловил себя на мысли – как это Пайерсу удается удерживать рядом с собой эту восхитительную, непринужденную особу.

– Это потому, что мы еще по-настоящему не обсуждали данный вопрос. – Эмма встала и направилась к столику за сумкой. – Я сегодня увидела нечто весьма меня заинтересовавшее. Хочу поехать и посмотреть. – Она достала свернутую в трубочку страницу и показала ее гостям. – Это маленький домик с фермой в Эссексе.

– Эссекс! – с досадой сказала Сью. – Дорогая, ты могла бы найти что-нибудь и получше. – Она протянула руку за страницей.

– Эссекс – неплохое местечко, – мягко вставил Дерек, обращаясь к жене. – Эссекс, по поводу которого ты ворчишь, – на юге страны, это как бы часть Большого Лондона. Но если вы поедете на север, то там есть прекрасные места, где можно найти славные деревушки и городки. Настоящая провинция. Мили и мили от Лондона. – Он потянулся за листком, который Сью, рассмотрев, бросила на стол. – Этот? – Он указал на фотографию. – Выглядит неплохо. Хорошее место для отдыха и катания на лодках. Ты любишь кататься на лодке, Пайерс?

Пайерс встал.

– Нет, – резко ответил он. – Я полагаю, что загородные дома – это не для меня. – Он выглядел рассерженным. – И Эмма это знает. Я никогда не захочу тратить время на копание в саду и огороде, не собираюсь косить траву и любезничать с деревенщиной, живущей по соседству! Я ненавижу деревню! В детстве я был вынужден жить в глухой сельской местности и мечтал вырваться из этого заточения. Никогда не забуду, как мои родители прозябали в деревне, заставляли меня наблюдать за птицами, пытаясь таким образом привить любовь к природе. Моим единственным желанием было выбраться оттуда, и обратно я никогда больше не поеду!

Наступило напряженное молчание.

– О да. – Эмма заставила себя засмеяться. – Идея поистине получила признание! – Она взяла листок у Дерека и, свернув его, засунула в карман. – Кто-нибудь хочет еще бренди?

Дерек и Сью ушли рано, извинившись:

– Мы устали за неделю, пора отдохнуть.

Эмма с Пайерсом только после полуночи сложили посуду в моечную машину и вынесли две бутылки из-под бренди на балкон.

– Как ты думаешь, им понравилось? – сказала Эмма, вглядываясь в огни ночного Лондона.

– Да, конечно.

– Они слишком быстро ушли.

– Дерек же сказал, что они устали. – Пайерс облокотился на перила, перекатывая стакан между ладонями. – Не забудь, что они пригласили нас в Нормандию. И пока вы со Сью готовили вторую порцию кофе, он сказал, что все отлично. – Пайерс повернулся к Эмме, и она увидела выражение торжества на его лице. – Они собираются включить меня в состав правления!

– О, Пайерс, я так рада! Почему ты мне сразу не сказал?

– Я хотел дождаться того момента, когда мы будем стоять здесь вдвоем, со стаканами в руках. Я хочу поднять тост за наше будущее. Мое и наше. – Он поймал ее взгляд. – И я хотел тебе сказать это, когда мы будем наедине, потому что, я думаю, нам надо пожениться, Эм.

Она стояла, не шелохнувшись. Пайерс без труда мог прочитать на ее лице борьбу противоположных чувств: с одной стороны, радость, приподнятое настроение, и беспокойство, сомнение, настороженность – с другой. Затем ее взгляд внезапно стал отрешенным, как будто она всматривалась в будущее, разворачивающееся на волшебном внутреннем экране. Этот взгляд был хорошо знаком Пайерсу, Эмма так погружалась в себя. Он ждал. Ей обычно хватало нескольких секунд для принятия решения. Пайерс научился ждать.

Он почувствовал, как что-то мягкое слегка прижимается к его лодыжке. Это кот Макс, мурлыча, терся о его ногу. Пайерс, наклонившись, взял кота на руки, почесывая его под подбородком.

– Ну что? – Он посмотрел на Эмму и усмехнулся. – Твой энтузиазм меня, однако, потрясает!

Эмма улыбнулась. Она наклонилась и быстро поцеловала его в губы.

– Я люблю тебя, Пайерс, ты это знаешь. И я хочу быть с тобой навеки.

– Я чувствую, что близится какое-то «но».

– Нет, это просто... – Она помолчала немного и, поставив стакан на перила, полезла в карман. – Когда мы заговорили о загородных домах, ты был категорически против. – Она развернула страницу, вырванную из журнала. – Мне казалось, что ты ни за что не пойдешь мне навстречу. – Она рассеянно протянула руку и почесала кота за ушами. – Мы никогда не обсуждали будущее, которое предполагает семейная жизнь: дети, жизнь за городом, свой сад...

– А зачем нам это? Пока достаточно того, что имеем, и больше пока не о чем думать. Если отвлечься и помечтать, то да, я бы рад был иметь детей, если ты не против. – Он удивленно поднял брови. – Никогда бы не подумал, что ты вот так думаешь о времени, как будто ты слышишь тиканье часов, отсчитывающих минуты. Господи, а это ведь уходят годы...

Она рассмеялась.

– Не так уж много их ушло. Но не забывай, что мне перевалило за эти проклятые тридцать. – Эмма потянулась к Максу, и кот, забравшись к ней на руки, свесился через плечо, довольно мурлыча. – Я хочу поехать и посмотреть этот дом. В ближайшие выходные.

– Ради бога! – Он вырвал листок у нее из рук. – Эм, это глупо. Дался тебе этот дом! Ты же знаешь, что в ближайшие выходные мы никуда не сможем поехать. Завтра я играю с Дэвидом в сквош. Ты пригласила к нам свою маму и Дэна. Мне надо написать отчет. У нас куча дел. – Пайерс подошел к лампе и поднес к ней страницу, как будто так он мог лучше ее разглядеть. – Три акра. Коммерческие теплицы. Господи! Эм, это даже и не дача. Это уже бизнес. Если ты уж так помешалась на загородных домах, то почему бы нам не поехать в Сассекс или куда-нибудь еще и посмотреть что-нибудь там? А может быть, во Францию? Это идея! Дерек сказал, что, если заиметь там недвижимость, это означает владеть огромными инвестициями.

– Я не хочу делать загородный дом источником дохода. Отпустив кота, который спрыгнул на пол, Эмма села и откинулась на спинку мягкого стула.

– Да, я не совсем уверена, что хочу именно этот дом и даже что я вообще хочу его покупать. – В голосе Эммы прозвучала нотка замешательства. – Я только хочу поехать и посмотреть. Я помню его еще с детства. Это тот самый дом, о котором я тогда мечтала, в моем воображении он был центром целого фантастического мира. Этот дом значит для меня очень многое, Пайерс, и, если он продается, возможно, он предназначен именно для меня.

– Но только не для меня, – усмехнувшись, сказал Пайерс. – Я уже изложил тебе, что думаю о жизни в деревне.

– Да, но я хочу поехать и просто посмотреть. Как можно быстрее. Завтра. Вначале я позвоню агенту...

– Хорошо, но тогда без меня. – Он бросил листок Эмме на колени. – Его уже, наверно, продали. Ты видела дату внизу на странице? Журнал вышел три недели назад.

 

3

Проснувшись, Эмма долго лежала в кровати, прислушиваясь к дыханию все еще спящего Пайерса. Вчера они попытались уладить все на скорую руку, залатать «тяп-ляп» все дыры в их взаимоотношениях, однако тщетно. Ночью на улице внезапно похолодало, и они, закрыв окна, порознь разошлись по своим кроватям.

Когда Эмма вышла из ванной, где долго нежилась под душем, Пайерс все еще спал. Эмма прошла на кухню, где со стола на нее взглянули две пары живых, зорких и голодных глаз.

– Вы же знаете, что здесь сидеть нельзя, – спокойно заметила Эмма, даже и не пытаясь согнать кошек со стола. Не включая свет, она открыла холодильник. Пока Эмма наливала себе в стакан ледяную родниковую воду, лампочка внутри холодильника озаряла кухню приглушенным, мрачным, даже каким-то жутким светом. Захлопнув дверцу, она прошла в полутемную гостиную. Здесь все еще ощущалось недавнее присутствие гостей – воздух был насыщен запахом кофе и вина, ароматом духов Сью; из стакана, который Пайерс поставил на тумбочку, по пути в спальню, доносился резкий запах бренди. Эмма улеглась на диван и закрыла глаза. Шторы были открыты, и слабый свет просачивался в комнату, скупо освещая мебель, отражавшуюся, как в зеркале, в вазе граненого стекла, в которой стояли розы. Две черные тени неслышно проследовали из кухни в гостиную и, легко запрыгнув на диван, уселись рядом с Эммой. Все погрузилось в тишину...

Эмма вздохнула и закрыла глаза.

В ее сне возник 1646 год. Дом был очень маленький, с темными комнатками, но сад поражал пышностью цветов и богатством красок... Она стояла у ворот спиной к церкви и оглядывалась вокруг, чувствуя, что улыбается. Мальвы и штокрозы теснились на клумбах, соперничая с жимолостью за лучшее место у фасада дома. Она чувствовала, как жаркие солнечные лучи греют ей спину. Она открыла ворота и направилась вверх по тропинке. Она знала, что положено стучаться, но парадная дверь была открыта, и она быстро юркнула внутрь.

– Лиза! Где вы? – Звуки ее собственного голоса не вызвали в ней никакого удивления. – Я принесла вам пирожки с нашей кухни! – Она вдруг вспомнила, что в руке держит корзину, в которой под белой салфеткой лежала еще теплая, свежая домашняя еда. Она поставила корзину на стол и подошла к подножию узкой и длинной лестницы, ведущей наверх.

– Лиза? Вы наверху?

В доме стояла тишина. Единственными звуками вокруг было пение молодых ласточек, доносившееся из гнезд, висевших под ветхой соломенной крышей.

Она поднялась по лестнице, ощутив внезапно нахлынувшее беспокойство, и осмотрелась. Маленькая кроватка, покрытая одеялом из разноцветных лоскутков, была пуста. Единственным предметом мебели, кроме кроватки, был металлический кованый сундук, стоявший в углу комнаты.

– Лиза? – Она снова сбежала вниз по лестнице, всем своим существом ощущая, что в доме никого нет.

– Лиза, где вы?

Жара стояла невыносимая. Ни дуновения ветра. Душно. Тяжело. Ласточки уже не щебетали. Все как-то застыло. Она на цыпочках прошла по тропинке и заглянула за угол дома: там был участок, где Лиза выращивала свои травы: чабрец и розмарин, вербену, лапчатку ползучую, траву св. Иоанна, девясил, шандру обыкновенную. Рядом на земле лежали корзина и ножницы.

Эмма наклонилась и подняла их.

– Лиза? – Ее голос прозвучал как-то странно тихо. Долгое эхо вторило ему, как будто доносясь откуда-то издалека. Вокруг тутового дерева была завязана зеленая лента. Эмма долго смотрела на нее, затем повернулась и направилась обратно к воротам.

Вдали виднелось широкое синее устье реки. Был прилив. Две лодки плыли к берегу. Она остановилась, разглядывая их. Дотронувшись рукой до лица, чтобы смахнуть слезу, Эмма вдруг поняла, что плачет...

Когда Эмма проснулась, еще не до конца понимая, что с ней и где она, щеки ее все еще были мокры от слез. Пока она спала, решение ее полностью созрело. Сегодня утром она поедет смотреть дом, и, если Пайерс не захочет ехать с ней, она поедет одна.

 

4

Суббота

Майк Синклер, одетый в футболку и джинсы, стоял на кухне дома священника и смотрел, как в тостере медленно поджариваются мягкие кусочки белого хлеба, которые он вынул из сумки, принесенной служанкой еще два дня назад. Он вздохнул. Надо бы урвать время, чтобы хоть иногда делать покупки самому. Каждый раз он просил ее купить черный хлеб или хлеб из муки грубого помола, специально подчеркивая это в списке покупок. И каждый раз она приносила белый и мягкий. Два ломтика поджаренного хлеба выскочили из тостера. Он бросил их на тарелку и, взяв кружку с кофе, понес еду на стол. Там его ожидал кувшин с оксфордским повидлом и бумага от масла, щедро усыпанная вчерашними хлебными крошками. Он усмехнулся сам себе. Если не обращать внимания на вечный белый хлеб, тосты с повидлом были его любимым блюдом на завтрак. С этого лакомства начинался еще один знаменательный, полный событий день. Большую его часть, однако, Майк был вынужден проводить в своем кабинете, занимаясь бумагами и перечитывая проповеди. Но сейчас еще рано, есть время для прогулки.

Майк был назначен в этот приход всего лишь несколько месяцев назад и пока что еще не освоился, не прощупал почву, не успел поближе познакомиться с прихожанами. Поэтому лучшим временем для изучения местности было раннее утро, когда почти никого не встретишь на улицах и аллеях и он мог спокойно бродить по окрестностям, не отвлекаемый приветствиями местных жителей. Он мог выделить часа два для завтрака и прогулки перед тем, как вернуться в кабинет и взяться за очередную стопку бумаг.

Он позавтракал, внимательно изучая заголовок на первой странице газеты, которую уже подобрал с половика у двери. Когда Майк впервые приехал сюда, его очень удивила и позабавила уверенность продавщицы местного газетного киоска, что он будет читать «Телеграф». Он тогда зашел ее поблагодарить и поздравить с удавшейся уловкой приобрести очередного покупателя и тактично заметил, что он все-таки предпочитает «Таймс».

Пора в путь.

Дом священника находился в глубине сада, в конце длинной, усыпанной гравием аллеи, отходящей от Черч-стрит. Старинный дом сгорел сто лет назад, но и этот «новый» тоже можно было назвать старым, даже старинным; он стал принадлежать церкви с конца 1920-х годов и предназначался для священника и его домочадцев. Он оказался слишком большим для одного человека, но Майк был очень рад, что прихожане выделили ему именно этот дом, а не какое-нибудь современное, безликое строение. Вид здания радовал глаз, фасад был выполнен в георгианском стиле, стены выкрашены в бледно-розовый цвет, характерный для графства Саффолк, внутреннее убранство, скорее всего в стиле эпохи Елизаветы, очерчивалось мощными перекладинами. Выделить бы свободный денек, чтобы узнать что-нибудь из истории этого дома. Сад, с грустью заметил Майк, ничего особенного собой не представлял, за исключением нескольких красивых деревьев. Он был не очень большой, как раз для Майка, учитывая, что ни у него, ни у епархии не нашлось бы денег на садовника, а священник вряд ли выкроит какое-то время и захочет сам возиться в саду. Удивительно даже, что ему удалось найти уборщицу, которая приходила два раза в неделю по утрам. Может быть, это ненадолго. Майк не был уверен, что сможет ее держать постоянно. Он был поражен, когда вдруг осознал, как на самом деле ничтожно жалованье сельского священника! Он пристально разглядывал траву на газоне. Как обычно, она была аккуратно скошена, и Майк каждый раз интересовался, кто это так красиво подстригает ее... Возможно, кто-нибудь из приходского совета улучал момент, когда его не было дома, или это кто-то из тех добрых людей, которые предлагали свою помощь, когда Майк впервые прибыл в приход. А таких людей было много.

Две корзины с едой, которыми встретили его по прибытии – утолить голод с дороги, – время от времени появлялись вновь, и две женщины постоянно предлагали свою помощь в приготовлении еды.

Майк усмехнулся. Некоторые люди, в том числе и сам епископ, предупреждали его относительно женщин. Холостой симпатичный священник, сорока с небольшим лет – а Майк был высокий широкоплечий блондин с голубыми глазами – станет их основной целью, если только они вдруг не решат, что он «голубой»!

Закрыв дверь, Майк направился к воротам. Черч-стрит больше походила на аллею. Сама церковь находилась вдали от дома, она безмятежно стояла во дворе, укрытая кронами трех огромных тисовых деревьев. Типичный сельский пейзаж, никак не сочетавшийся с тем фактом, что Маннингтри официально считался городом, «самым маленьким городом в Англии», как кто-то рассказывал Майку. За забором были видны крыши домов, возвышающиеся над холмами.

Ранним утром на улице было пусто. Майк целеустремленно шагал вниз, проходя между домами, похожими на его дом, кроме построек в центре города. Они стояли рядами, за которыми скрывались сады и дворы. На углу, где соединялись Черч-стрит и Хай-стрит, два последних дома были модернизированы и перестроены в магазины, фасады которых выходили каждый на свою улицу. Однако по крышам было видно, что они построены в те же годы, что и остальные дома. Один из них не был заселен еще с тех пор, как Майк приехал в эти места.

На Хай-стрит он повернул за угол и пошел в восточном направлении к реке Стоур. Вдоль обочины шли канавы, заполненные соленой водой, и болота, характерные для данной местности. На пути встретился прохожий, выгуливавший собаку. Он поприветствовал священника и пошел своей дорогой. Майк наслаждался прогулкой. Он шел под кленовыми деревьями, росшими вдоль дороги, по направлению к Мистли, который являлся другой половиной его прихода.

Майк вышел на мостовую, которая справа шла вдоль длинной стены, когда-то отграничивавшей поместье великого Ригби. Из-за этого улице было дано название Уолл-стрит. Слева от него был изумительный, захватывающий дух пейзаж: из воды, неба и зарослей. Он остановился полюбоваться. Прилив закончился, и устье реки представляло собой скопление тины; на другой стороне в утреннем тумане скрывался низкий берег Саффолка. Заросли морской лаванды и крошечных астр с желтой сердцевинкой придавали пейзажу смешанный голубой и розовато-лиловый оттенок. Майк увидел, что над тиной кружит множество птиц. Он не очень хорошо в них разбирался, но мог различить морских чаек, лебедей и, возможно, «ловцов устриц» с их красивым черно-белым оперением и яркими красными клювами. Он направлялся ко второй церкви, относившейся к его приходу, охватывающему Маннингтри и Мистли. Эта церковь, как он тайно себе признавался, привлекала его намного сильнее, чем он сам предполагал. Когда Майк приехал сюда впервые, он несколько раз специально просил показать ему здание этой церкви. Да, он знал, что церковь была разрушена, но тем не менее там было чем полюбоваться. Майк осознавал свой несколько романтический настрой, он всегда старался держать его под контролем, но здесь он ясно почувствовал, что, хоть и разрушенная, церковь воистину остается святым местом. Возможно, как-нибудь он отслужит молебен на этих руинах. Тогда у него не было возможности с кем-то поделиться этой идеей, может быть, и к лучшему. Это было бы «услышано» с тем же «успехом», что и его просьба показать ему разрушенную церковь. Уход от прямого ответа его заинтриговал. Майк изучал историю этой местности и среди других фактов обнаружил, что в этом месте, возможно, находится могила пользовавшегося дурной славой генерала, главного инквизитора по кличке «охотник за ведьмами». И конечно, он тогда использовал первую возможность самому пойти и осмотреть руины церкви. Майк был несколько разочарован увиденным, но он тогда не выходил из машины из-за дождя. Сегодня же утро было прекрасным, и Майк шел пешком. Он пытался понять, как могли допустить, чтобы церковь пришла в такой упадок.

Майк пересекал центр Мистли, где причудливо сочетались промышленные постройки в викторианском стиле, старые причалы и солодовни, знаменитые Адамовы башни и фонтан в виде лебедя, симпатичные маленькие домики и коттеджи. Все это придавало городу своеобразный колорит. Он направлялся к проселочной дороге, пересекавшей поле. Майку нравился Мистли. Центральная его часть была небольшой и теперь настолько тихой, что трудно было представить, что когда-то это был шумный, полный суеты город.

Руины старой церкви раскинулись вдоль узкой улицы за пределами Нью-Мистли, пересекавшей дорогу, по которой шел Майк. За выступом холма виднелось, мерцая, широкое устье реки, доступное для приливов, вода в нем ярко голубела под чистым ясным небом. Налетал легкий ветерок. Он увидел белый парус, гонимый ветром в море. На берегу было тихо, становилось все жарче и жарче. Из зарослей веяло ароматом жимолости, жаркий ветер приносил с поля запах цветов. Майк остановился и посмотрел вокруг: ни души. Стояла потрясающая тишина. Майк подумал, что неплохо было бы завести собаку – она сопровождала бы его во время утренних прогулок. Вдали виднелись беспорядочно скученные крыши домов маленькой деревушки в пределах старого Мистли, а за ними были разбросаны новые постройки. Но здесь, посреди поля, Майк был совершенно один.

Развалины церкви мало напоминали храм. Майку удалось различить лишь остатки кирпичной стены, которая когда-то окружала церковный двор. Она была почти полностью скрыта под разросшимися кустами ежевики и зарослями крапивы, напоминавшими небольшой фруктовый сад. И никаких признаков, что здесь когда-то была церковь. В памяти нынешнего поколения, как он понял, еще сохранилась колокольня, бывшая ориентиром для похоронных процессий. Затем ее снесли из-за вероятности обвала, а участок был продан.

На противоположной стороне дороги из-за старого плетеного забора виднелся дом с темными окнами без занавесок. Стены его были окрашены в розовый цвет. На воротах лениво болталась на ветерке табличка с надписью «Продается».

– Могу ли я быть чем-то полезен? – Оказывается, следом за Майком шел коренастый мужчина с бородой в сопровождении двух лабрадоров. Собаки сели на хвосты у ног хозяина. Тяжелый взгляд этого человека был исполнен подозрения.

Майк покачал головой.

– Нет, спасибо. Я всего лишь изучаю местность. Меня интересует, осталось ли что-нибудь от старой церкви.

– Она давно разрушена. – Выражение лица собеседника не внушало доверия, и Майк подавил желание назвать себя.

– Жаль, – мягко заметил он.

– Черт побери! Проклятое место! Держитесь от него подальше. Это теперь частная собственность. – Свистнув собакам, мрачный тип пошел вверх по дороге.

Майк вздрогнул: «проклятое»? Ему хотелось крикнуть: как же так, ведь это территория церкви. Его территория! Частное владение... Минуту-две он провожал взглядом удаляющегося странного незнакомца с собаками, после чего продолжил осмотр. Здесь не было надгробий, не росли деревья – ничто не напоминало о когда-то существовавшей церкви, за исключением стены. Майк, прищурившись, смотрел сквозь заросли крапивы на скрытые глубоко в зарослях остатки ворот. Прилежащий к ним угол стены уже начал осыпаться.

Не думая ни минуты, Майк пробрался через крапиву, вскарабкался по разбитым кирпичам и, преодолев стену, очутился в бывшем церковном дворе. Ветки хлестали его по лицу, обвивались вокруг ног, но через две секунды он был уже там, скрывшись от дороги.

Майк улыбнулся. Возможно, это не очень-то солидное поведение для священника, особенно если кто-нибудь увидит, как он нарушает общепринятые нормы поведения. Однако, с другой стороны, он помнил настойчивое предупреждение незнакомца относительно этой местности, и это еще сильнее подстегивало его любопытство. Майк вышел на освещенный солнцем пятачок и огляделся вокруг. Теперь были хорошо видны очертания древних стен, а ложбинка в земле, прямоугольной формы, с нечеткими контурами, указывала на место расположения какого-то надгробия. Весь участок был густо засажен деревьями. Как он помнил из «Описания исчезнувших приходских храмов графства Эссекс», здесь была красивая средневековая церковь с центральным и боковым приделами, галереей и колокольней. Деревня со временем переместилась вниз, к подножию холма, ближе к суете маленького порта на берегу реки. Но это не объясняло, почему церковь полностью забросили. В конце концов, ведь в окрестностях много храмов, отдаленных от населенных пунктов, например, стоявших посреди леса или поля, однако их не сносят, а наоборот, украшают и охраняют. Вдруг Майк снова вспомнил слова незнакомца: «Проклятое место!» Почему? Связано ли это с именем Мэтью Хопкинса, «ведьмами» или чем-нибудь в этом роде? Или с более древними событиями? Старый ясень бросал тень на землю, всюду росли кусты боярышника и бузины, их ветви клонились под тяжестью спелых ягод. Траву, очевидно, выщипали овцы, пасшиеся вдали. Место было красивым и каким-то умиротворенным. Майк сделал пару шагов вперед и остановился. Пение птиц внезапно смолкло. Он вздрогнул, увидев тень, протянувшуюся через весь двор к его ногам.

Зачем разрушили церковь? Даже если она была в аварийном состоянии, то все же как это допустили? И почему кладбище сровняли с землей? Ни одного надгробного камня не осталось. И почему на этом когда-то почитаемом месте не был поставлен хотя бы крест в память о когда-то существовавшем храме?

Он медленно обернулся. Солнце зашло за единственное облако, наверняка предвещавшее бурю, и утро потеряло прежнюю яркость красок. Когда Майк повернул к воротам, ему показалось, что кто-то следит за ним. Дрожь пробежала по спине, и он снова оглянулся. Никого не было.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь? – Его голос прозвучал странно в этой унылой тишине.

Никто не отвечал.

У дальней стены послышался шелест листвы. Майк обернулся.

– Эй! – снова позвал он.

Неровная кирпичная кладка, заросшая мхом и обвитая плющом, скрылась в тени деревьев. Внезапно что-то промелькнуло, и Майк стал осторожно всматриваться. Маленькая коричневая птичка порхала туда-сюда среди плетей плюща. Это был крапивник. Майк понаблюдал за птичкой и понял, что улыбается. Напряжение сразу рассеялось. Направляясь к месту, где когда-то были ворота, Майк вгляделся в пролом стены. Он был завален колючей проволокой. Ржавая цепь, которой когда-то запирали ворота, свисала, покачиваясь, в проломе. Майк зачем-то потрогал ее и повернулся, чтобы перелезть через стену. Священник был явно не первым, кто делал так: он ясно увидел чьи-то следы на осыпающейся известке, поломанные ветки растений, старый след в грязи, засохшей под лучами августовского солнца.

Один только раз он оглянулся на церковь и затем быстро зашагал в сторону Мистли. В следующий раз, когда он сюда придет, он будет в облачении. Он поднимется на холм и скажет несколько слов. Приступая к обязанностям священника, он сможет задать несколько вопросов об этой церкви, которая больше не существует. Майк даже и не вспомнил о доме, стоявшем на другой стороне дороги.

 

5

Суббота

Линдси Кларк жила в Мистли уже в течение пяти из своих двадцати пяти лет. Она знала каждый клочок земли – развалины храма, церковный двор, дом Лизы – и считала все это своей собственностью. Она узнала священника сразу, как только он появился на дороге, шедшей через поле, и с любопытством наблюдала за ним. Что он собирается делать? Она с подозрением затаила дыхание и увидела, что он перелез через стену и забрался в церковный двор. Линдси спряталась в зарослях боярышника и из своего убежища наблюдала за его действиями. Ему здесь нечего делать! Дрожь пробежала по ее телу. Священник нарушил покой этого места, растревожил его, правда, не нарочно... это она сразу почувствовала. Линдси нахмурилась и навострила уши, словно охотничья собака. Он не знает, что делает. Линдси резко тряхнула головой от переполнявшего ее чувства тревоги.

«Уходите отсюда. Немедленно! Пока вы не причинили зло».

Сжав губы, она затаилась между ветвями, следя выразительными синими глазами за человеком, стоявшим под сенью деревьев.

Через некоторое время священник повернул обратно по направлению к дороге, затем остановился и взглянул прямо на нее. Линдси была уверена, что он не сумеет ее заметить, потому что на ней была зеленая футболка и черные джинсы, сливавшиеся с тенью. Тем не менее... Она затаила дыхание. Да, этот тип – наверняка медиум, хотя, подумала она, опираясь на свой небольшой жизненный опыт, это редко встречается в наше время.

Линдси услышала, как рядом в зарослях плюща копошится крапивник, увидела, что мужчина заметил птицу, с улыбкой понаблюдал за ней некоторое время и направился восвояси. Он перелез через ограду и, даже не посмотрев в ту сторону, где пряталась девушка, скрылся за стеной.

Линдси про себя поблагодарила маленькую птичку, которая «отвела ему глаза». Крапивник приостановился, посмотрел в ее сторону, также выражая признательность, и улетел.

Линдси выждала несколько минут: пусть священник отойдет подальше. Затем она направилась к осыпающейся части стены, там было легко перелезть. Дух мечтательного умиротворения, который здесь царил благодаря ее усилиям, был смущен, нарушен: его сменило возникшее напряжение, действовавшее на нервы. Линдси медленно направилась к неровному участку лужайки, на который с фундамента стены свешивались плети лишайников и длинного мха. Примерно в этом месте она особенно явственно ощущала злую силу, исходящую от Хопкинса, образ которого преследовал ее всю ее жизнь. Это, конечно, не было местом его захоронения, хотя многие люди утверждали, что он был погребен именно здесь. Эти слухи получили особое распространение после того, как церковь была окончательно разрушена, кладбище уничтожено, а земля секуляризована. Да, да, особенно – после секуляризации. Людские мысли, опасения, тревоги и злоба сгустились в осязаемое облако скорби и страха. Долгое время она могла противостоять этому. Линдси знала, как сдерживать зло – надо было без конца читать молитвы и заклинания. Все это при верном понимании и действиях «работало», препятствуя материализации зла и разрушительных замыслов. До той поры, пока кто-нибудь не нарушит равновесие.

Оглянувшись еще раз и убедившись, что вокруг никого нет, Линдси полезла в карман за маленьким мешочком. В нем были засушенные травы, собранные в саду у Лизы. Она осторожно счистила грязные листья с внутренней стороны стены, прежде чем вернуться в то место. Там она наклонилась и пальцем вырыла в земле маленькую ямку среди корней травы. Линдси воткнула в эту ямку булавки, положила туда завязанные в узел нитки и засыпала ее, замаскировав это место травой, так что от ее вторжения не осталось и следа. Она встала, подошла к старому пню и села, повернувшись спиной к солнцу. Где-то рядом вновь зажужжали пчелы. Теперь они успокоились, их тревога рассеялась. Прислушавшись, можно было различить, как они беседуют, передавая родовую память веков из поколения в поколение.

Во времена Кромвеля сад, обнесенный частоколом, был немного меньше, маленькие аккуратные клумбы пышно цвели летом, удивляя богатством красок. Пространство между дорожками, посыпанными щебнем, было щедро засеяно травами и цветами, среди них возвышались фруктовые деревья и теснились овощи. Ноготки и пиретрум девичий, одуванчики и иссоп, чабрец и майоран пышно цвели во всем своем разнообразии. Лиза медленно пробиралась среди кустов розмарина с корзиной в руке, срывая с ветвей листочек за листочком. Солнечные лучи высушили утреннюю росу, и растения начинали источать ароматы, наполняя утренний воздух благоуханием. Каждым летним утром она выходила на рассвете, с удовольствием разминая после сна свои старые, больные косточки. С годами Лиза ссутулилась, склонилась к земле, тело становилось более хрупким, а боль – все сильнее. Горб был настолько явно выражен, что ей было трудно смотреть вверх – взглянуть на небо, увидеть солнце, полюбоваться полетом птиц. Ее знания и опыт лечения больных лекарственными травами уже почти не приносил ей прибыли, а людям – пользы. Лишь солнечные лучи утешали ее, согревая тело и облегчая боль. Лиза поприветствовала старую кошку, которая сидела на тропинке прямо у нее на пути. Кошка встала, чтобы потереться о ноги, после чего снова заняла прежнюю позицию под солнечными лучами и утонченными движениями лапки стала умываться. Надо было собрать шандру и чабрец для молодой Джейн Батчер, которая должна была вот-вот родить. Роды будут, скорее всего, затяжными и болезненными, насколько Лиза могла предполагать.

Ребенок в ее утробе был поистине огромных размеров – весь в своего отца Джона Батчера, крупного мужчины, две предыдущие жены которого умерли при родах. Почему бы ему не выбрать себе жену с широкими бедрами? Зачем он женится на таких хрупких и тоненьких девицах? Лиза печально покачала головой. Джейн ужасно боялась родов, и не без причины. Лиза продвигалась сквозь заросли. Надо было набрать листьев иссопа и черной смородины для больного горла ее соседки, а также для компрессов работнику с фермы сэра Харботтла Гримстона, который порезал руку, и вот теперь рука его пожелтела и раздулась от накопившегося гноя. Лиза вздохнула. Клиенты платили хорошо, и ей было очень приятно помогать им, облегчая их боль, но иногда Лизе хотелось, чтобы кто-нибудь позаботился и о ней – приносил бы по вечерам теплые успокоительные напитки, помогал бы ей переодевать старое шерстяное платье – снимая его через голову, она буквально кричала от боли в руках. Предложил бы ей кто-нибудь свою помощь по уходу за садом, не давая ему прийти в запустение, а разросшимся веткам – когда-нибудь удушить ее. Подумав об этом, Лиза усмехнулась. Пока растения живы, все хорошо. Нет необходимости содержать их в идеальном порядке, как она делала раньше, когда только начала возделывать свой маленький целебный сад с лекарственными травами. Растения, скорее всего, переживут свою хозяйку. И Сара заходит, когда может, приносит корзинку с едой, теплую шаль или кувшин теплого пива. Сара была дочерью помещика, Лиза стала для нее молочной матерью после смерти ее собственного ребенка. Она достала маленькие ножницы из кармана и принялась срезать листья и ветки, до тех пор пока корзина не наполнилась. Кошка догнала ее, остановилась у кошачьей мяты, прыгнула в самые заросли и в экстазе принялась перекатываться в гуще душистых листьев. Лиза засмеялась.

Дома на полке стояла вся необходимая для приготовления лекарств утварь, которую Лиза содержала в идеальном порядке. Пестик и ступка, чашки, ковши и кувшины – все было начисто вымыто и высушено. Корзины и сумки, наполненные высушенными травами, висели на крючках, прибитых к перекладинам под потолком. Коробки были аккуратно сложены в углу. Лиза поставила корзину с только что собранными растениями на стол и пошла к камину, чтобы проверить, все ли там в порядке. Вода в металлическом чайнике, висевшем над углями, уже закипала.

В первую очередь – приготовить лекарство для Джейн Батчер.

Процесс занимал много времени. Лиза видела, как солнечный луч, проникший через открытую дверь в кухню, медленно двигался по кругу. Скоро солнце повернет к югу, и кухня снова погрузится в темноту и прохладу вечера. Прищурившись, Лиза старалась работать быстрее. С заходом солнца становилось труднее различать предметы и контролировать свои действия, и все чаще и чаще темные густые ароматные настойки расплескивались на старый, поцарапанный дубовый стол.

Вдруг она замерла и прислушалась, глядя на дверь. Кажется, кто-то стоит у ворот. Лиза слышала, как птицы тревожным звонким пением предупреждали птенцов об опасности, давая команду спрятаться в гнездах. Этот крик подхватили все пернатые обитатели сада. Может быть, это ее старая кошка устроила такой переполох? Возможно, пребывание в зарослях мяты опьянило ее, и кошка, почувствовав себя моложе, решила подкрасться и поймать птичку? Но Лиза усомнилась в этом. Она нахмурила брови. Слух у Лизы оставался прекрасным, несмотря на то, что зрение становилось все хуже и хуже. На фоне тишины сада она уловила угрозу. Медленно поставив кувшин и положив ложку, она, прихрамывая, направилась к двери и остановилась на крыльце, вглядываясь в сад. Никого. И на дороге пусто. Никаких признаков, что здесь бродит кошка. Но что-то было не так.

И тут она увидела фигуру мужчины, наполовину спрятавшегося в тени старого грушевого дерева, росшего у забора. Лиза узнала в нем одного из слуг Хопкинса. Она в замешательстве смотрела на него. Зачем он за ней следит? Заметив, что Лиза повернулась в его сторону, мужчина спрятался в тень, и она увидела, как он сжал кулаки, сделав защитный знак от дурного глаза, а потом вдруг повернулся и исчез. Ощущение тепла летнего солнца и аромата трав сменилось холодным ужасом, пробежавшим по спине Лизы.

 

6

Суббота

Пытаясь приткнуть автомобиль на стоянке у кооперативного магазина, Эмма с трудом пробиралась между плотными рядами машин в поисках свободного места. Лучше припарковаться там и пешком дойти до магазина – так советовал агент по продаже недвижимости, утверждая, что вдоль Хай-стрит нет стоянок, а в субботу вообще невозможно найти свободное место. До чего же он был прав! Все места были заняты. Кто-то задним ходом выезжал со стоянки, она успела занять освободившееся место. От Лондона до этого местечка было два часа езды. Ее путешествие началось со скандала с Пайерсом.

– Прости, я вчера говорил тебе, что не собираюсь отправляться в эту «погоню за дикими гусями», чтобы только посмотреть на этот дом. Я не хочу убивать выходные на эту деревню. Я желаю провести их дома!

Он не выразил особого недовольства, когда узнал, что Эмма уже в восемь утра созвонилась с агентом по продаже недвижимости.

– Да, вы были правы. Этот дом принадлежал леди Лизе. – Голос у молодого человека был каким-то простуженным. – Да, он все еще предлагается к продаже, многие им интересовались, но пока еще никто не решился его купить. Вы можете сегодня его осмотреть.

– Лиза. – Эмма машинально повторила это имя, вставая. – Дом Лизы.

Билл Фортингейл, молодой служащий агентства по продаже недвижимости, действительно был простужен. Его нос распух и покраснел. В одной руке он постоянно держал большой носовой платок, даже тогда, когда открывал шкаф, где хранились файлы, и доставал оттуда папку с отчетами и связку ключей.

– Вы знаете, как пройти к дому? – Он вытащил два листа бумаги, скрепил их степлером и протянул Эмме.

– Я там была очень давно.

– Понятно. В доме сейчас никто не проживает, и вы сможете его самостоятельно осмотреть. Или мне вас проводить?

Он испытующе посмотрел на Эмму. Она отрицательно покачала головой и увидела в его глазах выражение облегчения.

Агент оценивающе смотрел на Эмму, выходящую из кабинета.

Он всегда мог определить, серьезно ли настроен покупатель. Эмма явно к таким не относилась. Не было смысла особо утруждаться, к тому же он так ужасно себя чувствует. Он небрежно написал некоторые указания, ксерокопировал карту данной местности и передал ключи. Эмма вышла на улицу.

Она, оказывается, совсем не помнила Маннингтри. Эмма стояла и с наслаждением озиралась вокруг. Городок был красивый, его центральную часть составляли всего лишь главная улица с оживленным движением и парочка других улиц, пересекающих центральную под прямым углом.

Прищурившись, Эмма разглядывала карту города, стоя на углу Черч-стрит. Южная улица шла параллельно на протяжении около пятидесяти ярдов. Фасады старых жилых домов и магазинов были украшены цветущей фуксией, геранью, лобелией и плющом. Эмма прижалась к стене, пропуская проезжавшую мимо машину, и подумала, что ей не помешало бы выпить чашку кофе, прежде чем отправиться смотреть дом. Есть ли поблизости кафе? Эмма выехала из дома, не позавтракав, а путь был настолько долгим, что она ощущала полный упадок сил. Она поймала себя на мысли, что с интересом предвкушает осмотр дома, ключи от которого она крепко сжимала в руке. Все это мероприятие предполагало изрядную эмоциональную перегрузку, и это обеспокоило Эмму.

Она стояла рядом с кафе, расположенным неподалеку от пустого магазина с закрашенными окнами и табличкой «Продается», болтавшейся над входом. Пока она раздумывала, дверь открылась, и из магазина вышел мужчина, что-то резко говоря на ходу и глядя через плечо в темный дверной проем. Он налетел на Эмму, чуть не сбив ее с ног.

– О, простите ради бога! – Он схватил ее за руку, Эмма покачнулась, едва не упав в канаву у обочины, ключи выпали у нее из рук.

– О, черт! Я подниму. Вы не ушиблись? Пойдемте, присядьте на минутку.

Пока Эмма успела осознать, что случилось, незнакомец провел ее в пустой магазин и усадил на стул, покрытый холстом.

– Честное слово, со мной все в порядке. – Она наконец-то отдышалась.

– Вряд ли – взгляните на свои ноги!

Она посмотрела на свои босоножки. Выступающая из-под розовых джинсов лодыжка вспухла и сильно потемнела.

– Ох, это, наверное, не так серьезно, как кажется, я надеюсь. – Она была ошеломлена и несколько смущена участием этого постороннего человека.

Мужчина встал на колени и склонился над ее пострадавшей ногой. Он был примерно ее возраста – тридцати с небольшим, высокий, мускулистый. На нем были голубые джинсы и простая клетчатая рубашка. Темные, коротко подстриженные волосы обрамляли удлиненное и немного печальное лицо.

– Какой же я олух! Никогда не смотрю, когда иду. Колин! Иди сюда, помоги!

Эмме даже и не приходила в голову мысль, что здесь есть кто-то еще. Появился коренастый плотно сбитый мужчина, начинающий седеть, примерно сорока с небольшим лет. Он дружелюбно улыбнулся ей.

– Мой коллега всегда налетает на людей, а мне постоянно приходится в прямом смысле слова ставить их на ноги. – В его голосе прозвучал мелодичный оттенок, типичный для жителей Уэльса. – Давайте я вызову врача, или «скорую помощь», или юриста, или... может, выпьете чашку кофе?

Эмма расхохоталась.

– Остановимся на чашке кофе. Я именно за этим и шла в кафе, когда мы так внезапно налетели друг на друга.

– Господи, какой такт! – Молодой мужчина встал и отряхнул колени. – «Налетели друг на друга»! Да я почти уронил вас в канаву!

– Я вас прощаю. – Эмма растирала ногу. – Более того, я использую ваше сочувствие и жду кофе. А на ноге вовсе не синяк, это просто грязь налипла.

– Грязь... с моих огромных, тяжелых ботинок. – Молодой человек с раскаянием посмотрел на свои ноги. – Эта мерзкая грязная дорога!

– Я принесу кофе, а Марк пока развлечет вас. – Старший мужчина выудил из кармана мелочь. – У нас договоренность с кафе по соседству. Мы приносим свои чашки, а у них, между прочим, есть замечательные домашние пирожки и сдобные булочки с изюмом. – Он подмигнул.

– Вы покупаете этот магазин? – Эмма впервые осмотрелась, когда тот вышел.

Марк покачал головой.

– О нет, ни за что. Я думаю, этот магазин никогда не удастся продать.

В комнате был еще один стул, два больших железных ящика, выглядевших как кофры для телекамеры или фотоаппаратуры, лежала тяжелая катушка кабеля, на полу стояли две большие брезентовые сумки и прожектор на трех ножках. Неровные дубовые доски устилали пол; тяжелые перекладины, которыми были обиты стены и потолок, – все это говорило о том, что дом был старый. В дальнем углу виднелась лестница с широкими ступенями, ведущая наверх. С одной стороны у стены размещался современный прилавок пребезобразного вида. На нем, кроме пары тарелок, двух пустых чашек, ручки, пары тетрадок, измерителя уровня освещенности и папки для бумаг, ничего не было.

– Вы фотографы? – Эмма предприняла попытку немного пошевелить пострадавшей ногой.

– Нет, мы с телевидения, снимаем фильмы. – Марк повернулся, достал из портфеля упаковку «Клинекса» и протянул ее Эмме. – Может, с помощью этих штучек вам будет легче привести себя в порядок? Там, наверху, туалетная комната.

– О да, я хотела бы вымыть руки. – Невольно морщась от боли, Эмма заставила себя встать.

– Вперед. – Марк улыбнулся. Для него сегодняшний день оказался удачным. Красивая женщина, и буквально у его ног.

Эмма оглядела верхнюю комнату с лестничной площадки второго этажа. Она была просторная, пустая, с грязными окнами. Муха билась о стекло, на полу под подоконником валялись дохлые насекомые. Эмму вдруг пробрала дрожь. За исключением неистового жужжания мухи, в комнате царила какая-то странная тишина, и это лишало присутствия духа. Эмма нашла уборную, смыла грязь, вымыла руки и быстро пошла по направлению к пустой комнате. Вдруг она услышала чьи-то шаги. Кто-то шел по направлению к лестнице.

– Марк, – окликнула она, замерев у входа и почему-то оглядываясь. Ответа не последовало. – Марк, вы здесь? – В комнате никого не было. Муха лежала на подоконнике кверху лапками, слабо шевеля крылышками. Эмма с опаской вошла в комнату.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь? – Стояла поистине мертвая тишина, казалось, что кто-то затаился и прислушивается.

– Марк? Колин? – Эмма беспокойно огляделась по сторонам. – Кто здесь? – Никто не ответил.

Пятясь назад к лестнице, Эмма еще раз обернулась и взглянула на окно. У нее захватило дух от изумления. Она не одна! Кто-то, ссутулившись, стоял посреди комнаты за кучей коробок и пристально глядел на Эмму.

«Вернись».

Слова, произнесенные неизвестно кем, словно зависли в воздухе. Эмма застыла, не сводя расширившихся глаз с бледного, неясно очерченного лица, но тут ее внезапно отвлек детский крик на улице. Фигура исчезла. Комната была пуста. Это была игра света и... обман воображения.

Эмма ощутила, как от пережитого страха комок подступает к горлу. Сердце замерло в груди. Усилием воли она взяла себя в руки, быстро спустилась вниз по лестнице, кое-как доковыляла до стула и устало опустилась на него.

– Вы были сейчас наверху? – спросила она Марка.

Марк поднял глаза от блокнота.

– Нет. Почему вы так подумали?..

Эмма пожала плечами.

– Я, кажется, слышала чьи-то шаги. – Она стала осторожно растирать лодыжку.

Марк испытующе смотрел на нее.

– Правда?

Эмма кивнула.

– Честно говоря, стало немного страшновато. – Она усмехнулась, словно извиняясь. – Это, скорее всего, игра воображения. Вы говорили, что снимаете здесь фильм.

Марк кивнул.

– Документальный.

– Почему именно здесь? Конечно, здание магазина старое и вызывает интерес, но неужели настолько, чтобы снимать о нем фильм?

Марк покачал головой.

– Нет. Вы, наверно, уже догадались, что это один из тех домов, где обитают привидения. – Он как-то криво усмехнулся. – Вы, я надеюсь, не собираетесь покупать этот дом? – Он кивнул в сторону связки ключей, лежащей рядом с ее сумкой. Яркий брелок выдавал, что они принадлежат агенту по недвижимости.

Эмма невольно вздрогнула.

– О Господи! Ни в коем случае. Я собираюсь смотреть другой дом... загородный. – Она нахмурилась и нерешительно произнесла: – Может быть, я схожу с ума, но мне показалось, что я только что видела там, наверху, у окна это ваше... приведение. Могло такое быть?

Марк уставился на Эмму.

– Возможно. Как он выглядел?

– Как человек, только какой-то... прозрачный.

Он ухмыльнулся.

– Звучит как чистая правда. Завидую! Никогда еще такого не видал.

– Но это могла быть игра света?..

– Возможно. – Он все разглядывал Эмму.

– Так кто же это был?

Она внезапно поймала себя на мысли, что не желает этого знать. Решительно не желает! Но Марк уже начал рассказывать.

– Хорошо, я поведаю эту полную ужасов историю! Этот магазин так часто посещают привидения, что в течение последних нескольких лет у него сменились уже десятки хозяев. Никто здесь надолго не задерживался, репутация этого места давно всем известна. И уже три года никто его не покупает.

– И вы хотите снимать фильм об этих... привидениях? – Эмма невольно скрестила руки на груди и взглянула на потолок.

– Это наша основная задача. Мы услыхали об этом от одного парня, который работал в полиции, неподалеку отсюда. Немного разведав обстановку, мы решили, что такая тема нам очень даже подходит. А вот и Колин, пришло подкрепление!

В дверях показался уэльсец, держа в руках поднос с тремя чашками кофе и тарелкой с пирожными. Он вошел и поставил поднос на прилавок.

– Если дело затянется больше чем на сутки, я потребую дополнительную плату за перегрузку организма пирожными. – Он передал тарелку Эмме. – Возьмите, пожалуйста, шоколадное. Если вы его не съедите, это сделаю я, а мне никак нельзя. – Он с сожалением похлопал себя по животу.

Чувствуя себя немного неловко, Эмма принужденно засмеялась и взяла большой липкий кусок пирожного. Она еще раз оглядела комнату. Внезапно ее напряжение прошло, и атмосфера стала приятнее.

– А вы видели его, Колин?

– Кого «его»?

– Привидение.

– А... – Колин взглянул на Марка. – Нет, пока еще не видел. Я буду весьма признателен, если вы никому не проговоритесь о нас. Я сказал в кафе, что мы топографы. Хотя не надо быть особо проницательным, чтобы догадаться, что это – липа. Конечно, все знают эту историю о призраках и, в конце концов, поймут, почему мы здесь, но я не хочу, чтобы детишки из этого городка стучали в окна и вопили под дверью, как только стемнеет.

– А вы когда-нибудь раньше снимали камерой привидения? – Вместо того чтобы совсем расслабиться и наслаждаться шоколадным пирожным, Эмма никак не могла перестать думать о комнате наверху, с ее загадочным обитателем, так похожим на тень.

– Угу. – Марк отхлебнул кофе и съел грецкий орех. – Мы с Колином убеждены, что поймали кое-кого на видеопленку. И готовы к любым последствиям и недоверчивым вопросам. Это случилось в Линконшире.

– Да, и это был тяжелый случай. – Колин пересел на другой стул. – Весь городок участвовал! Это же очень актуальная тема. Считается, что в данной местности обитают привидения, и среди них один парень по имени Мэтью Хопкинс. Это был генерал Кромвеля, который преследовал ведьм, один из выдающихся злодеев того времени. «Охотник за ведьмами» – так его и называли. Вы слышали что-нибудь о нем? Есть и фильм на эту тему.

– Фильм вышел несколько раньше, чем наша гостья появилась на свет, – улыбнулся Марк. – Это фильм Майка Ривса, снятый в 1968 году. Нашего главного героя играл Винсент Прайс, которому тогда было 57 лет, хотя сам Мэтью умер, не дожив до 25. – Он нервно вздохнул. – Да уж, знаем мы эти исторически «правдивые» фильмы! Возможно, нам удастся упорядочить некоторые факты. Но в той правде, что я здесь услыхал, хватает и кошмара.

– Я очень хорошо помню этот фильм, – сказала Эмма, нахмурившись. Она снова подумала: «Здесь что-то не то», вспомнив о комнате на втором этаже. – Не знаю, основан ли фильм на реальных событиях, но ведь действительно столько бедных невежественных женщин были сожжены на кострах! – Эмма содрогнулась.

– Да нет, что вы. – Марк присел на корточки и достал из сумки, стоящей на полу, стопку газет. – Я все еще изучаю данный вопрос, но мне кажется, что никого на самом деле на кострах не сжигали. Их просто вешали. И не сотни, а лишь несколько десятков.

– Марк уже стал фанатиком этой темы, – снисходительно ухмыльнулся Колин. – Но это и к лучшему. Нам нужны реальные факты, тем «сильнее» будет сюжет. Считается, что Хопкинс расправлялся со своими жертвами именно здесь, в этом доме, где теперь находится магазин. Раньше здание было намного больше. Дом принадлежал семье Филипс, и Мэри Филипс, которая одно время помогала Хопкинсу, жила здесь какое-то время. Она была необычайно отвратительной особой. И выполняла самую жестокую часть «работы» – пытала ведьм, колола их иголками, пытаясь найти на их телах «печать дьявола».

– О, как ужасно! – Эмма встала. – Это... это Хопкинса я видела там, наверху? – Ее вдруг охватила сильная дрожь.

– Вы что-то видели? – Колин уставился на Эмму. – Медиум! Черт побери! И были-то там всего две минуты! Может, нам использовать вас как приманку для привидений?

– Нет уж, – содрогнулась Эмма. – Ни за что. – Она покачала головой. – Это был просто плод моего воображения.

Марк усмехнулся.

– Вы побледнели. Но вам нечего бояться средь бела дня. – Он поднял брови. – Как вы сказали, это, возможно, была игра света и тени. Дело в том, что, когда подобные слухи начинают разноситься по округе, они распространяются буквально со скоростью света, и каждый начинает принимать любую тень за привидение, поэтому и трудно отличить настоящего призрака от откровенной лжи. Хотя, как утверждает Колин, здесь, должно быть, их много, и они довольно-таки злые, хотя... – Он помолчал, пожав плечами. – Об этом месте ходит дурная слава. Я имею в виду не только магазин, но и всю округу. – Он задумался. – Странно, в таких красивых местах... Извините. Не берите в голову. Мы постараемся быть максимально объективными, не правда ли, Кол? На следующей неделе мы берем несколько интервью и, конечно, днем и ночью будем проводить здесь съемки. Хорошая возможность, пока в магазине никого нет. Его вроде снова собираются сдавать в аренду на какое-то время, и мы уже не сможем попасть сюда.

Эмма покачала головой.

– Да, у вас увлекательная работа.

– Конечно, – кивнул Марк.

– Я буду с нетерпением ждать результатов... – Эмма заколебалась. – То, что я там увидела, было действительно страшным и очень похожим на привидение.

Марк и Колин переглянулись.

– Вполне возможно, – тихо сказал Марк.

– Я постараюсь не бояться. – Колин дружелюбно улыбнулся. – Я не хочу, чтоб во время съемок у меня тряслись руки. – Он помолчал, наклонив голову. – Я не думаю, что вы захотите поучаствовать в работе над нашим фильмом? Хотя нам хватит по горло и того, что вы уже видели и рассказали.

– Конечно.

– О'кей. – Он улыбнулся. – Хотя стоило бы попробовать... Возьмите еще пирожное.

Смеясь, она покачала головой.

– Мне пора. – Схватив сумку и карту, Эмма зажала в руке связку ключей. – Спасибо за гостеприимство. Может быть, если мне удастся купить дом, мы еще увидимся.

Марк пожал плечами.

– Желаю успеха! Я надеюсь, это то, о чем вы мечтали. – Он проводил ее взглядом.

Повернувшись, чтобы на прощание помахать рукой, она закрыла за собой дверь.

Эмма не заметила выражения лица Марка, полное тоски и восхищения, и не могла слышать хихиканье Колина.

– Брось, Марк. Она уже уехала.

 

7

Суббота

Эмма вспомнила слова, сказанные Марком на прощанье, когда подъехала к коттеджу и выключила зажигание. Розовый дом с черными балками словно дремал под солнечными лучами. Одна половина крыши была соломенная, другая – покрыта черепицей, поросшей лишайником. Коттедж стоял боком к улице, в том месте, где ее пересекала более узкая дорога, ведущая за город. Разросшийся сад, словно стена, закрывал дом с фасада. Эмма вышла из машины и замерла, любуясь завораживающей картиной.

Ворота были сломаны. Покрытые когда-то черной краской, теперь облупившейся, они казались такими хрупкими, что страшно было дотронуться. Эмма подошла и хотела было открыть их, но вдруг ощутила, что за ней кто-то следит. Она обернулась. Молодая женщина с велосипедом стояла в ста ярдах от Эммы, уставившись на нее и не скрывая явной враждебности. Заметив, что Эмма увидела ее, незнакомка села на велосипед и укатила прочь. Эмма пожала плечами и повернулась к воротам. Если кто-то другой собирался купить этот дом, мог бы позаботиться об этом пораньше. Так зачем же теперь возмущаться, что она осматривает участок? Она осторожно толкнула ворота. Они распахнулись, и Эмма вошла в сад. Над клумбами с цветами кружили бабочки и жужжали пчелы, составляя как бы легкую мозаику из ярких красок и благоухания. Это был дом ее детских фантазий, которые она смутно помнила. Эмма уже позабыла о той злой женщине на велосипеде. Сделав несколько шагов, она остановилась, испытывая странное ощущение. Несмотря на то, что она никогда не бывала во дворе этого дома, все казалось ей удивительно знакомым. Эмма точно знала, где какая клумба находилась среди зарослей неухоженных кустов и бурьяна; она как будто помнила, где лежит рукоятка насоса – сбоку от входной двери; знала, где растут шелковица, терн и дерево под названием «мушмула германская»; понимала, что яблоневый сад – за домом, при этом каждое дерево обложено каменными глыбами в виде круга, а груши растут вдоль забора...

Покачав головой, Эмма вдруг шмыгнула носом и, к своему удивлению, обнаружила, что почему-то плачет. Вытерев слезы рукой, она сделала еще несколько осторожных шагов к двери. И только тогда вспомнила, что, охваченная желанием быстрее войти в этот дом, она забыла связку ключей в машине на сиденье. Она вернулась и нашла их. В связке было шесть ключей: два от парадной двери, один от черного хода и три – от подсобных помещений. Выбрав подходящий ключ, Эмма трясущимися от волнения руками вставила его в замочную скважину. Он легко повернулся, и дверь открылась. Еще не переступив порога, Эмма уже знала, что непременно купит этот дом, чего бы это ни стоило – морально и материально. Она теперь не сможет жить без него.

Предельно взволнованная, Эмма даже и не вспомнила о самом существовании Пайерса.

В коридоре было темно. Пахло пылью и хорошим, старым, дорогим деревом, нагретым солнечными лучами. Перешагнув через стопку рекламных проспектов и другой макулатуры, лежащей на коврике, Эмма остановилась, затаив дыхание.

«Добро пожаловать домой, Эмма!»

Голос, прозвучавший у нее в голове, был тихим, но четким. Это был тот же голос, который она слышала в магазине, но сейчас он не испугал ее. Голос был теплым, гостеприимным, зазывающим. Он словно окутал Эмму со всех сторон.

Она улыбнулась и шагнула вперед.

«Я давно жду твоего приезда, дорогая».

Эмма нахмурилась. Невольно дрожь пробежала по ее спине. Конечно же, это была игра ее воображения, но в один момент Эмме показалось, что голос звучит не в ее сознании, а идет откуда-то извне. Она тревожно огляделась. Это Марк и Колин, с их разговорами о привидениях, виноваты во всем. Как глупо! Здесь нет никого. Никого!

«Это твой дом, Эмма. Твой и мой. Мы будем здесь жить вместе. Ты будешь здесь счастлива».

Голос снова зазвучал в ее сознании, являясь как бы частью ее существа. Эмма глубоко вздохнула и закрыла глаза. Когда она их открыла, голос исчез.

– Есть ли здесь кто-нибудь? – тихо проговорила она.

Конечно, здесь никого не было. Да и откуда? Это воображение...

На первом этаже располагались две гостиные и большая кухня. Они были освещены солнечными лучами. Узкие ступеньки из дубовых досок вели из коридора вверх к лестничной площадке, туда выходили три спальни и небольшая ванная, отремонтированная, казалось, лет сорок назад. Одна из спален была очень хорошая, окна ее выходили на дорогу и в сад перед домом, и Эмма сразу решила, что это будет ее комната. Все вокруг было грязным и обшарпанным, но, тем не менее, вселяло прекрасное ощущение счастья и покоя. В комнатах наверху витал аромат цветов. Эмма почувствовала себя как дома.

«Это твой дом, Эмма!»

Снова странный голос зазвучал у нее в голове. Соблазнительный. Нежный. Настойчивый. Словно голос лучшего друга.

– Да, не правда ли? – Эмма улыбнулась, заметив, что говорит вслух сама с собой. – Да, вы правы, кто бы вы ни были. Это действительно мой дом!

Она весь вечер бродила из одной комнаты в другую, гуляла в саду, с любопытством исследовала подсобные помещения, полностью захваченная ощущением счастья.

Это был именно такой сад, о котором Эмма всю жизнь мечтала той заветной, тайной мечтой, в которой она не давала себе отчета. Неухоженный, заполоненный сорняками и беспорядочно растущими цветами и травами, сад словно умолял, чтобы кто-нибудь, наконец, пришел и любовно занялся приведением его в порядок. Эмма стояла за домом и смотрела вокруг, каждой клеточкой ощущая страстное желание заняться любимой работой, погрузить руки в землю, сорвать несколько оставшихся розовых цветков и зарыться лицом в их нежные алые лепестки. Раньше здесь был питомник, приносящий доход. Кто бы ни купил дом, садоводство стало бы образом жизни хозяина. Эмма сможет возродить былой питомник, занявшись этим бизнесом.

Взглянув на часы, Эмма поняла, что надо быстрее ехать, чтобы успеть застать агента до закрытия конторы. Но вдруг перед ее глазами ясно встала молодая женщина на велосипеде, которая тогда так пристально уставилась на нее, и она встревожилась. Та женщина явно не хотела, чтобы она покупала дом. Почему?

Билл Фортингейл собирался домой. Секретарь уже ушла, и он собирал бумаги со стола, когда открылась дверь и вошла Эмма. Он устало улыбнулся.

– Как вы нашли дом? Вам понравилось?

– Мне он очень понравился. – Эмма положила ключи на стол.

– В самом деле? – Агент явно оживился. – Конечно, там долгое время никто не жил. Придется вложить в этот дом много денег. Последние владельцы содержали питомник, но в доме не жили. У них есть другой дом, в Брэдфилде. Я полагаю, они время от времени сдавали этот дом дачникам. – Он сделал паузу, снова оценивающе оглядывая Эмму из-под ресниц. «Неплохо обеспечена и на дуру не похожа», – подумал он. – Хозяева, скорее всего, примут ваше предложение. Дом уже весьма долгое время выставляется на продажу.

– Кто такая была... Лиза?

Вопрос Эммы застал его врасплох.

– Я не знаю. Одна давняя обитательница этого дома, как я полагаю. Симпсоны, которым сейчас он принадлежит, возможно, знают. – Он взглянул на часы, разрываясь между двумя противоположными желаниями, с одной стороны – заинтересовать потенциальную клиентку, с другой – побыстрее закрыть контору и уйти домой.

Эмма испытующе посмотрела на него и улыбнулась.

– Я готова сделать им деловое предложение. Сегодня. Сейчас. Вы сказали, что больше никто не хочет купить этот дом, но я видела, как за мной наблюдала... какая-то женщина. – Она закрыла глаза и перевела дыхание, не справляясь с внутренним беспокойством. У нее тряслись руки. Это было, конечно, безумием, но Эмма ощутила, как волны настоящей паники подкатывают к груди.

Билл Фортингейл засмеялся.

– Это, скорее всего, была просто какая-нибудь любопытная соседка. Если честно, никто больше не приезжал смотреть дом за последние две недели. Когда вышел номер «Сельской жизни» с объявлением, нахлынул целый шквал интересующихся людей, но со временем их поток иссяк. – Он пожал плечами. – Участок слишком велик для дачников и слишком мал для того, чтобы бизнес процветал. – Билл, подняв брови, глядел на Эмму.

– Я полагаю, вам нужна именно дача?

– Нет. Я собираюсь поселиться там навсегда, – сказала, не раздумывая, Эмма и вдруг опомнилась. Это же бессмыслица. Абсолютный вздор! Как она сможет там жить постоянно? Конечно, это будет просто дача. Если только будет...

Эмма на ощупь пыталась найти рядом со столом Билла стул. Опустившись на него, она закрыла лицо руками. Пайерс никогда не согласится. Она не сможет это сделать без его разрешения.

– Что такое? Вам плохо? – Билл пристально смотрел на Эмму. Он понимал, что она сейчас чувствует, он с этим сталкивался, и не раз. Синдром «влюбленности в дом», синдром длительного, тоскливого ожидания «того дня, когда мечта воплотится». Эмма, сидя напротив него, в течение всего лишь нескольких секунд как бы воплотила мечту в жизнь. Люди, как правило, долго обдумывают свои поступки, пытаются выиграть время, взвесить свое решение. Или они предлагают некоторую сумму, как правило, смехотворно низкую, что делает невозможным принять их предложение, и таким образом избегают позора, или же просто бесследно исчезают – когда мечта отвергнута ими самими и признана неосуществимой.

Билл обошел вокруг стола.

– Вам подать воды?

Лицо Эммы было мертвенно-бледным.

Она кивнула, сцепив руки. Он пошел в конец офиса к буфету, который служил и маленькой кухонькой, и вернулся со стаканом воды.

Эмма жадно выпила ее и поставила стакан на стол. В голове снова зазвучал голос, уже не ласковый, а настойчивый.

«Ты должна купить его, Эмма. Должна. Мы слишком долго ждали этой возможности. Покупай его, Эмма!»

Она глубоко вздохнула.

– Я должна его купить. Я не могу объяснить... Это такая глупость... – В ее голосе прозвучала душевная боль. Что будет с ее работой? Эмма ведь любила ее... Но действительно ли ей так нравится работать в Сити? Считает ли она это главным делом своей жизни? В Эмме словно заговорила ее внутренняя сущность, она будто стремилась вернуть то прекрасное время, когда была ребенком, был жив папа, и вся жизнь была наполнена ощущением покоя и постоянства. А что будет с Пайерсом?

Казалось, что Эмма вот-вот расплачется, и Билл невольно с сочувствием сжал губы.

– Почему бы вам не отложить решение этого вопроса, мисс Диксон? Никто, кроме вас, пока не делал четкого предложения. – Опять он ее изучает, пытается разгадать! Что это с ним? – Вы могли бы подумать один-два дня. Может быть, еще раз поедете туда и возьмете кого-нибудь с собой для объективной оценки? – Билл помолчал. Он вдруг ощутил ясное и четкое желание, чтобы она побыстрее убралась из офиса. Он чувствовал себя рядом с ней крайне неловко. От этой женщины явственно исходили волны тревоги и даже страха, из-за чего Биллу просто становилось нехорошо.

Эмма сидела, закрыв глаза, и он вдруг усомнился, слышит ли она его вообще.

– Какая сумма их устроит? – спросила она вдруг.

Билл задумался в нерешительности, прикидывая, не вздуть ли цену. Но что-то удержало его. Он покачал головой.

– Их устроит пятьдесят процентов от запрашиваемой цены, чтобы быстрее избавиться от этого дома.

– Согласна. – Эмма уже контролировала свой голос. – Я куплю его. – Она действительно могла себе это позволить. У нее были сбережения, а также деньги, оставшиеся от отца в наследство. Он бы одобрил это решение, Эмма была уверена. Папа всегда был на ее стороне.

– Вам нужен план дома и участка? – Билл никак не мог свыкнуться с такой непосредственностью клиентки. Это было вне его представлений о приличиях.

– Нет. – Эмма покачала головой и встала. Она подошла к окну и стояла, глядя на улицу, на пустой магазин через дорогу, где она утром так неожиданно выпила кофе. Сейчас он выглядел пустынным и необитаемым, входная дверь была заперта на замок. Эмма повернулась к Биллу.

– Позвоните владельцам. Убедитесь, устраивает ли их предложенная цена. – Она так впилась в край стола пальцами, что суставы их казались белыми на его фоне. – И насчет задатка. Они потребуют задаток?

– Не раньше понедельника, мисс Диксон. – Билл теперь был весьма обеспокоен. – Честно говоря, если хотите, считайте, что дом ваш. – Он открыл папку и стал искать номер телефона, указав Эмме на стул. – Пожалуйста, присядьте, пока я буду им звонить. Я уверен, что все будет в порядке.

 

8

Суббота, полдень

– Я предлагаю снять интервью наверху. – Колин вернул поднос в кафе и теперь прилаживал линзы к камере. – Стена там будет неплохим фоном, кирпич сложен «елочкой» или как-то вроде этого.

Джо Томсон, звукооператор, и его дочь Алиса, которой предназначалась функция помощника режиссера, приступили к работе в полдень. Высокий и худой, Джо в сорок два года уже начал лысеть. Дочь унаследовала от отца рост и фигуру. В свои восемнадцать лет она уже была такая же высокая, как Джо. С короткой стрижкой, серьгами-пирсингом в бровях и в носу, Алиса казалась намного старше и выглядела более уверенной в себе, чем на самом деле. Для нее это был первый опыт работы в каникулы, за месяц до начала учебного года в университете. Одна половина ее существа была уверена, что она справится, вторая же изрядно напугана. Колин и Марк уже два дня находились в Маннингтри, остановившись в пансионате «Би-энд-Би» на Брук-стрит. Алиса и Джо присоединились к ним позже, приехав на машине из Лондона. Первый день для Колина и Марка пропал даром: Стэн Баркер, владелец магазина, так и не принес им долгожданный ключ от двери. В конце концов они нашли его в одном из пабов, после чего им впервые удалось попасть в помещение. Уже стемнело, и атмосфера, царившая в магазине, была весьма зловещей – как раз то, что им надо.

После первого визита в магазин Марк с трудом заснул. На следующую ночь он в ужасе проснулся от чьего-то крика. Умывшись ледяной водой, он постоял несколько минут в ванной гостиницы, глядя на себя в зеркало, потом на цыпочках вернулся к себе в спальню. Крик ему приснился, он это точно знал, тем не менее, казалось, что кто-то действительно кричал. Голос словно донесся откуда-то извне. Марк забрался обратно в кровать и так и сидел с включенным светом, откинувшись на подушки и борясь со сном. В конце концов, он задремал, и ему приснилось, будто он бежит по темной улице и за ним кто-то гонится. Он слышит крики, лай собак, погоня все ближе и ближе... Он все еще бежал на последнем издыхании, обливаясь потом, когда зазвонил будильник.

Марк посмотрел на помощников.

– Я собираюсь брать интервью в разнообразной обстановке. Может быть, на берегу реки или в каких-нибудь других местах, также связанных с именем Хопкинса. Пока не появятся привидения, здесь не на что смотреть. Магазин пустой, на втором этаже никого нет. Но мне хотелось бы сделать несколько кадров на фоне лестницы, при хорошем освещении. Я уже снял три интервью после обеда, Джо. Первым был Баркер. Я нормально отношусь к тому, что он туда ходит. Лишь бы ему нравилось. Затем мы дополним его другими интервью.

– Не кажется ли тебе, что он опять там? – Колин взгромоздил тяжелую камеру на прилавок.

– Мне кажется, он слишком увлекся. – Марк склонился над листом бумаги и сделал заметку в своем расписании. – Меня посетило вдохновение, и я сказал ему, что после выхода нашей программы десятки людей захотят купить недвижимость в этой местности.

– Не обязательно именно после нашей программы! – сухо парировал Колин.

– Кто знает! – Марк посмотрел на часы. – Пойдем наверх и посмотрим, где ему лучше встать.

Он первым взобрался по скрипучей лестнице. Наверху остановился, озирая большую комнату, и нахмурился. Что-то в ней изменилось с тех пор, как он входил туда в прошлый раз.

– Какие-то проблемы? – Колин стремительно догнал его в сопровождении Джо и Алисы.

– Нет. – Марк зашел в комнату. Последней здесь была эта... Эмма. И она что-то видела, она почувствовала, что здесь витал чей-то дух. Марк задумчиво огляделся вокруг. – Ощущаете что-нибудь?

– Кроме холода? – Все остальные столпились у него за спиной.

Колин слегка поежился.

– Холод – это только начало. Не забывайте, что сейчас август.

Колин высунулся из окна и посмотрел вниз на улицу. Подоконник располагался на уровне его колен, и ему пришлось, сильно наклониться.

– Мы так и ожидали, что здесь будут плохие флюиды. Как же без них может обойтись дом, заселенный привидениями? – Сев на корточки, он повернул щеколду и открыл форточку. – Комнату надо проветрить. Это место ужасно сырое, здесь наверняка водятся жуки-могильщики и другая нечисть. Все это, конечно, отбивает всякое желание купить магазин. – Он выпрямился и посмотрел на остальных.

– Марк?

Марк уставился в кирпичную стену.

– Я видел, как там что-то движется. У стены. – Он побледнел.

Остальные тоже взглянули на кирпичную кладку, куда указывал Марк. Атмосфера в комнате накалилась. На один миг все застыли, не говоря ни слова и не смея пошевельнуться. Движение на Хай-стрит стихло, и наступила мертвенная тишина.

– Ничего не видно. Принести камеру? – тихо сказал Колин и посмотрел на Алису. Она вглядывалась в стену, слегка нахмурившись. Если она и боялась, то умела не подавать виду.

– Нет. – Марк подошел к нему. – Нет, если оно и было, то уже исчезло.

На улице загудела машина.

– Может, это был паук, – твердо вставил долговязый Джо, который стоял, скрестив руки на груди, и приходил в себя, стараясь не подавать вида.

– Возможно. – Повернувшись, Марк высунулся из окна, глубоко заглатывая свежий воздух, задувавший в комнату. Сильный запах выхлопных газов вдруг ворвался с улицы, где в пробке застряли машины. В комнате внезапно и резко потеплело.

Интервью длилось около двадцати минут. Они думали, что вся работа вообще пойдет насмарку уже тогда, когда Стэн Баркер вошел в магазин.

– Я не пойду наверх, – заявил он, лишь переступив порог, и встал у самой двери, чувствуя себя явно неловко в парадном костюме.

Колин отметил его румяное лицо, слишком тугой воротничок, яркий пестрый галстук и с недоумением взглянул на Марка. Тот в ответ многозначительно пожал плечами.

– Может, вам встать здесь, у подножия лестницы? Я всего лишь собираюсь задать несколько вопросов, и мы сделаем пару кадров в помещении магазина. – Сам Марк, как ведущий, планировал остаться за кадром. При необходимости он попросит Колина снять его разок-другой с разных точек. Они всегда, если это было нужно, вставляли несколько эпизодов с участием ведущего.

– Итак, мистер Баркер, как долго вы с семьей были владельцем дома номер один на Черч-стрит?

Колин стоял, установив перед собой камеру, Джо приколол микрофон к галстуку Стэна. Баркер выглядел как перед расстрелом.

– Мой дедушка приобрел этот дом сразу после войны. – Он замялся. – Я думаю, старый дом был разделен на две части и переделан в магазин примерно... в начале века. Тот малый, которому принадлежала эта часть, больше ни разу сюда не возвращался. Его жена мечтала побыстрее избавиться от этого дома, так что он был продан по дешевке.

– Какой конкретно магазин был здесь после того? Чем торговали?

Казалось, вопрос Марка сразил собеседника наповал. Он замялся и пожал плечами.

– Мясная лавка. Мой дед был мясником.

Они были вынуждены вытягивать из собеседника каждое слово. Все это напоминало нудный процесс обязательной чистки зубов по утрам.

– И что произошло затем?

– Дед был уже слабоват здоровьем, он предложил моему отцу продолжить его дело, но тот не собирался становиться мясником и отказался. И тогда дед нанял человека, управляющего магазином. Это был старый Фред Эрроу. Но он проработал здесь только год.

Наступило молчание. Взгляд Стэна был прикован к монитору микрофона на верхушке камеры.

– И что же дальше? – Марк тихо задал наводящий вопрос. Колин, перешагнув через шнур, плавно передвинул камеру, изменив угол съемки.

– Он сказал, что больше не останется здесь. Он возненавидел это место, говорил, что здесь обитают привидения. Он сказал, что видел Дейва Пеграма – одного парня, которого убили на войне, стоящим на лестнице. – Стэн прервал рассказ и оглянулся через плечо. Его глаза были расширены от страха. Колин невольно улыбнулся. – Итак, он ушел, и то же самое произошло со следующим владельцем, после чего другой мясник открыл свой магазин на этой самой улице, и папа решил свернуть все это дело. Затем в 1950 году появилась одна женщина. Она собиралась устроить здесь пекарню. Эти... экзотические пирожные и всякое такое. В течение года все было нормально, но тут она вдруг увидела Дейва, так же как и...

– Когда она увидела... Дейва, как вы говорите, – мягко перебил Марк, – она узнала его?

– Нет. – Стэн энергично покачал головой. – Она же не местная и никогда не видела его раньше.

– Но она описала его внешность?

Стэн пожал плечами.

– На лестнице, наверху стоял, говорила она. Она жила на втором этаже, а сам магазин был внизу. Тогда в квартире было три комнаты и мансарда. Она говорила, что призрак постоянно ходил вверх-вниз по лестнице. Ох, да вы же вся дрожите, девушка! – Он вдруг обратился к Алисе, которая стояла рядом, одетая в джинсы и обтягивающую футболку, вся охваченная дрожью, крепко прижимая папку для бумаг к груди. Было видно, что ее руки покрыты гусиной кожей.

Марк вздохнул. Реплика... не важно, они могут и вырезать этот эпизод.

– Я думаю, она пыталась убедиться, что в доме никого нет, – продолжил Стэн. – Она не желала больше ходить наверх. Не дождавшись истечения срока аренды, она собралась и уехала. После этого здесь была целая куча разных людей. Магазин одежды, потом скобяная лавка, снова пекарня, еще здесь продавали велосипеды, был и небольшой чайный магазин. Но никто здесь надолго не задерживался.

– Я так понимаю, вы попросили изгнать духов из магазина, – сказал Марк.

Было видно, что Стэн чувствует себя неловко.

– А, ну... Никто не шел на службу в этот магазин после смерти моего отца. И я привел сюда старого священника. Мы думали, что бедняга Дейв не был как следует похоронен, может быть, надо прочесть несколько молитв, и он успокоится и уйдет отсюда.

– И как, подействовало?

Камера придвинулась ближе, сфокусировавшись на лице Стэна.

Он покачал головой.

– Нет. Это вообще оказался не Дейв. Мы прочитали молитвы о нем, грешном. Однако как-то в наши края заехал его сын, посмотреть, где жил его отец. Оказалось, что он вообще не умер, он жив. Просто укатил в Канаду с чьей-то женой!

Взрыв хохота Алисы внезапно разрядил обстановку. Джо и Колин уставились на нее.

– Итак, что же было после? – спокойно продолжил Марк.

– Ну, мы думали, что молитвы в любом случае подействуют, но всякий шум и звуки разные все усиливались. – Стэн вдруг опустил глаза, словно боялся больше смотреть в камеру. – И они... были уже намного громче, чем прежде.

Марк почувствовал, что у него вдруг пересохло во рту. Вопрос, который он собирался задать, замер на губах. Наступило долгое молчание. Колин хмуро смотрел на него. Он остановил съемки и сказал:

– Это потрясающе! Будем продолжать, Марк?

Марк полез в карман за носовым платком и вытер им лицо.

– Да, давай дальше. Мы должны дойти до наших дней.

– Почему вы хотите снова попытаться продать магазин?

Стэн пожал плечами. Он неловко повернулся, когда Джо стал заново прилаживать микрофон к его галстуку. Колин продолжил съемку.

– Здесь всегда слышатся какие-то странные звуки. Словно некие люди ходят вверх и вниз по лестнице.

– А что вас заставило думать, – Марк глубоко вздохнул, – что в доме обитает именно Мэтью Хопкинс, генерал по прозвищу «охотник за ведьмами»?

Стэн начал с диким видом озираться по сторонам. Марк подумал, что Стэн вообще не собирается отвечать на этот вопрос, но тот вдруг повернулся к камере и, быстро произнося слова, доверительным тоном начал разъяснять свою позицию. Это выглядело, как показалось Марку, уж очень отрепетировано, искусственно.

– Его, то есть «охотника за ведьмами», видели в разных местах в нашем городе – на Хоппинг-бридж и в Торне, это в Мистли. Это место названо в его честь – Хоппинг-бридж. Почему бы ему не появляться и здесь? Самое жуткое место расположено через дорогу. Там когда-то была ратуша или что-то вроде этого, и там их пытали. Ведьм! Так вот, я поразмыслил и решил, что именно Хопкинс обитает здесь. И в тот раз появился именно он. – Стэн торжествующе завершил свой рассказ.

– Как вы узнали, что это был именно он? – Марк посмотрел на Джо, который стоял позади него на колене, держа в руке второй микрофон. Джо удивленно поднял брови.

– Потому что... знаю, и все тут. Я видел его.

Марк не мог точно сказать, почему Стэн отвел глаза – или он говорил неправду, или боялся нацеленной на него камеры.

– Можете его нам описать?

– Высокий такой. В больших ботинках. В треуголке. С козлиной бородкой.

– И он был здесь, в этом доме?

– Да, стоял на лестнице. Как раз за тем местом, где я сейчас стою.

Стэн обернулся, и все вслед за ним посмотрели туда, в угол, где неровные ступеньки лестницы скрывались в темноте.

Когда Колин аккуратно навел камеру и сфокусировался на широких ступеньках, Алиса слабо взвизгнула.

Марк тяжело вздохнул.

– Существует ли какая-нибудь историческая связь между этим домом и Хопкинсом?

– Здесь он «выгуливал» ведьм. – Стэн вызывающе скрестил руки на груди. – Вверх и вниз их гонял. Всю ночь напролет, не давая им спать. В конце концов, в головах-то у них была такая путаница, что они сами не понимали, о чем говорят. Таким путем Хопкинс заставлял их признаться в колдовстве, а затем спроваживал их в темницу, в подземелье Колчестерского замка.

– Какой мерзавец! – вскрикнула Алиса.

– Тихо! – Марк, резко махнув рукой, оборвал ее крик. – Алиса, еще раз вмешаешься – отправлю тебя домой.

Джо, нахмурившись, повернулся к дочери.

– Держи себя в руках, ты знала, какую работу мы здесь будем выполнять. «Приятную», как ты тогда выразилась. Дорогая, ты же мне обещала.

Алиса, нарочито шаркая, подошла к прилавку. Она была раздосадована.

– Извините.

Марк снова обратился к Стэну:

– Итак, убедившись, что в доме обитает дух «охотника за ведьмами», вы решили сократить расходы и продать магазин. Но никто не хочет покупать, не правда ли?

Стэн мрачно кивнул.

– Беда в том, что это здание постепенно приходит в упадок. Необходим ремонт. Крыша течет. – Он пожал плечами. – Я не могу себе позволить содержать этот магазин. И не желаю! Ни за что. И мне нужны деньги. Я думаю, что некоторым людям понравился бы дом, где обитают привидения. Я слыхал, что даже существует рынок недвижимости такого рода. Но пока что желающих не находилось.

Джо взглянул на Марка и подмигнул ему. Наконец-то они поняли, в чем суть дела! Старый хрыч просто хочет извлечь выгоду. Он думает, что продаст магазин дороже, если в нем обитает дух знаменитости. Марк сдержал гнев. Это обстоятельство вряд ли сделает их передачу более правдоподобной.

– Спасибо, Стэн. Я думаю, на сегодня хватит.

– Хорошо. – Стэн живо отошел подальше от лестницы. – Ну, я пошел. Не забудьте, до завтра вы должны все закончить, потому, что приезжает новый арендатор.

– Стэн! – Марк вдруг окликнул его. – А как насчет второй части дома? Я имею в виду соседний магазин. Там ведь тоже обитают привидения, не так ли?

Стэн пожал плечами.

– Никогда об этом не слыхал. Хопкинс «выгуливал» ведьм только здесь, смотрите. – Он резким движением показал в сторону лестницы. – И никогда он не водил их в лучшую часть дома. Там проживала обычная семья. Как будто они не слышали, как ведьмы кричат в соседней половине дома! – внезапно взорвался он.

После того как он ушел, воцарилась глубокая тишина.

Колин взвалил тяжелую камеру на плечо и, с облегчением вздохнув, уложил ее на место. Алиса закрыла за Стэном дверь и следила за ним в окно, пока тот не скрылся из виду.

– Господи, хоть бы еще один лишний денек! А на самом-то деле нам нужна по крайней мере неделя, – посетовал Марк, пока Джо сматывал провода. – Стэн говорил, что здесь собираются устроить приграничный комиссионный магазин, где будут продавать по сниженным ценам всякий хлам, вываливающийся из кузовов грузовиков. Вплоть до Рождества! Как ты думаешь, нам могли бы дать чуть больше времени?

– Мы успеем. – Колин взял папку из рук Алисы. – Если проведем здесь весь завтрашний день и, конечно, вечер. – Он улыбнулся Алисе. – В конце концов, привидения обязательно появятся ночью, не правда ли? Меня больше волнует то, что Стэн явно делает их приманкой для покупателей. Если его уловка сработает, то вся наша программа пойдет насмарку. Тьфу! Лучше бы он об этом не говорил!

– Мы вырежем этот эпизод, – сказал Джо, закуривая сигарету.

Марк покачал головой.

– Мы должны и это иметь в виду.

– Я думаю, он говорил правду. – Алиса села по-турецки, оперевшись на прилавок. – Последний момент его речи был ужасен – как кто-то мог не слышать криков, доносящихся из соседней половины дома.

Марк пожал плечами.

– Я думаю, что Стэн еще не опомнился после поспешной сделки. Это ему же и отозвалось. Людям нравятся привидения. Но вряд ли... такого сорта. И вряд ли люди хотели бы иметь привидения своими соседями. Я боюсь, что история этого дома, если все это правда, навсегда отобьет желание его покупать. Но... – Он помолчал и, криво усмехнувшись, продолжил: – Я полагаю, если кто-нибудь всерьез думает об этом, мы сможем это использовать в наших целях, что как раз сделает фильм правдоподобнее.

Он подошел к Алисе.

– Давай просмотрим список кандидатов для интервью. Сегодня планируется еще два. Интересно, можно ли их перенести и все внимание пока что уделить этому магазину? Завтра тоже два интервью, отлично. Мы создадим соответствующую атмосферу. Затем понадобится подтверждение из других источников, несколько кадров в Колчестерском замке и его подземельях... Ты попросила разрешения туда поехать, Алиса? Хорошо. Давайте еще поснимаем на первом этаже и в мансарде. Солнце как раз повернулось, изменилась игра теней. Все будет выглядеть более устрашающе, как говорила Эмма. И это было ее собственное, а не кем-то внушенное мнение. Затем немного поснимаем на улице.

Пока они собирали камеру и налаживали свет, на лестнице, рядом с колонной в углу, где пыльные следы на дубовом полу растворялись в темноте, появилась какая-то тень. Алиса резко обернулась. Но тень исчезла так же внезапно, как и появилась. Никто из них не услышал, как кто-то шагает по грязным ступенькам наверх.

 

9

Ветер перестал дуть с моря. Волны вздымались и падали, ударяясь о песчаный берег Ганфлит-Сандз. На исходе дня на пляже «Фринтон» появился человек с собакой. Он прошелся вдоль берега, затем остановился и стал вглядываться вдаль Северного моря. Там, где еще минуту назад он видел далекую линию горизонта, окутанную предвещавшими бурю облаками, и волны, бьющиеся об отмель, теперь вдруг вообще ничего не стало видно. Мужчина тревожно нахмурился. Прямо на его глазах небо явственно меняло свой цвет, приобретая грязно-желтый мутный оттенок. Становилось все холоднее, и он ощутил привкус морской соли на губах, ощутил запах северных морей и плавучих льдин. Собака тоже почуяла это, хотя она уже привыкла к запаху ракушек на песке и морских зарослей. Она стояла рядом, глядя туда же, куда и хозяин, потом подняла переднюю лапу, словно указывая куда-то, навострила уши и взглянула на него, словно ища поддержки. Он беспокойно пожал плечами.

– Пора домой, парень, – с усилием сказал он.

Собака все понимала с первого раза. Печально тявкнув, пес вильнул хвостом и направился к небольшому утесу с лужайкой на вершине. За считанные минуты мгла покрыла край берега. Холодный и липкий туман окутал местность и следовал по пятам мужчины и его пса. Во мраке, словно эхо, раздавались чьи-то голоса, доносившиеся словно из разных мест и времен. Отдаленный звук сирены, озлобленные крики людей... Он обернулся. Это, конечно, игра воображения... Происходящее лишало присутствия духа. Ему вдруг захотелось узнать, сможет ли он увидеть страшный клюв на носу призрачного корабля, вздымающегося на волнах. Но нет, в море никакого корабля не было...

Он повернулся и пошел вверх по утесу вслед за собакой, дрожа от страха. В надвигающейся мгле таилось зло. Оно гналось за ним вдоль берега, окутывало широкое устье реки и направлялось вверх к Мистли и Маннингтри. За несколько минут весь полуостров был скрыт холодным, влажным туманом.

 

10

Суббота, вечер

– Что-что ты сделала? – Пайерс вскочил и уставился на Эмму с диким упорством, приведшим ее в замешательство.

– Я купила его. Дом в Мистли.

Она вернулась домой почти в десять вечера. Пайерс сидел один в их домашнем саду, слушая нежные звуки струнного квартета. На железном столе стоял стакан белого вина. Кошки мирно спали в шезлонге. Жаркий вечер здесь, наверху, казался нежно-бархатистым, даже светлым. Впрочем, лондонские вечера почти никогда не бывают по-настоящему темными. Оранжевый воздух был насыщен выхлопными газами и копотью десятков дымовых труб, смешанными с ароматами цветов, растущих в парках, на площадях и в тысячах маленьких садиков. Дуновение холодного ветерка на миг коснулось их лиц и исчезло, оставив их одних, в тишине, глядящих в глаза друг другу.

Пайерс грузно сел и протянул руку за стаканом.

– Прости, Эмма, но я, кажется, услышал, что ты купила дом, или мне это показалось? Должно быть, я схожу с ума?

– Ты действительно это слышал, Пайерс. – Вся ее самонадеянность быстро испарилась. Эмма села рядом с ним и скинула сандалии. Ее лодыжка все еще была припухшей и побаливала. – Тебе там понравится, я уверена. Я должна была принять такое решение. После этого еще произошло кое-что... – Изнуренная долгой поездкой, она потерла щеки руками. – Можно мне выпить немного вина?

– Нам обоим не помешало бы немного выпить. – Голос разгневанного Пайерса был натянутым. – После этого, может быть, ты сможешь мне все объяснить?

Но как она могла что-то объяснить? Уверенность в правильности своего поступка и боязнь потерять Пайерса боролись в душе Эммы. Панический страх, отчаяние и безрассудство сплелись в один бессмысленный узел и буквально раздирали ее на части.

– Ты сошла с ума! – выразительно отреагировал Пайерс, когда Эмма, в конце концов, завершила отчет о своих скитаниях в течение дня.

– Возможно. – Она видела, как он встал и облокотился на перила. – Я должна была так поступить, Пайерс, и не спрашивай почему. Это просто... – Она помолчала. – Я знала в детстве этот дом. В нем каждый уголок, и снаружи и изнутри, мне знаком.

– И ты решила покупать каждый дом, в котором когда-нибудь бывала?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда почему именно этот?

Эмма покачала головой.

– Потому что это был именно Мой Дом. Как будто я там жила и раньше, а не только знала его в детстве. Как только я увидала его с дороги, я поняла, что знаю каждое дерево в саду, помню каждую перекладину в его стенах. Я не могу этого объяснить! – Эмма пыталась сдержать слезы. Откинувшись назад, она сидела и молча глядела на небо. Молчание затянулось.

– Я иду спать, Эм.

Она не заметила, что Пайерс отошел от перил и теперь стоял напротив нее, глядя ей прямо в глаза. Его фигура скрывалась в полумраке, он пытался сдержать гнев.

– Где ты возьмешь деньги, Эм? Ты думала об этом?

– Деньги – не проблема, Пайерс. У меня есть папино наследство, и я использую собственные вложения. Я могу себе это позволить. И не прошу тебя мне помочь в этом смысле.

– Я рад это слышать! – Он глубоко вздохнул. – Не забудь, что твоя мама с Дэном завтра собираются у нас обедать. Может, они вложат немного здравого смысла в эту маленькую, глупую головку, а? – Он наклонился и поцеловал ее волосы. – Спокойной ночи!

Она не шевельнулась. Пытаясь сдержать слезы, она все смотрела на небо. Под его нежными словами скрывался суровый, какой-то стальной оттенок. В этом случае у них не будет компромисса. Всхлипывая, Эмма встала и дотянулась до бутылки с вином. Деревянный пол под босыми ногами был еще теплым. Она ощущала запах белых цветов жасмина, которые росли у французской двери и словно светились в сумерках. Черная тень легко и бесшумно возникла в темноте и направилась к Эмме. Она услышала громкое мурлыканье. Это проснулся кот. Наклонившись, она взяла его на руки и посадила себе на плечо. Слезы застилали ее глаза. Держа в руке стакан с вином, Эмма села в шезлонг и откинулась, глядя в небо. Через секунду к коту Максу присоединилась его сестра, прыгнув в шезлонг и свернувшись калачиком в изгибе Эмминой руки. Через десять минут Эмма заснула.

Когда она успокоилась, кошки одна за другой нырнули в благоухающую тень растений, выпрыгнули в окно и растворились в темноте.

Если они обнаружат, куда спряталась старая леди, то она погибнет. Будет некуда спрятаться. Она сильнее прижалась спиной к старой кирпичной стене и затаила дыхание. Сердце колотилось в груди и, казалось, готово было вырваться наружу.

«Мы знаем, ты здесь, Лиза. – Голоса приближались. Женские голоса. Нежные. Вкрадчивые и льстивые. – Выходи и поговори с нами. Ты знаешь, что ты должна это сделать. Такова воля Божья!»

Она крепко зажала уши руками, пытаясь не слышать эти голоса. Если бы ей удалось не проронить ни звука! Если бы ее дыхание остановилось, а сердце прекратило проклятое биение, она была бы спасена! Они ее здесь никогда не найдут. Никогда!

«Лиза! – Они теперь были совсем близко, у самых ворот. – Лиза, зачем же делать себе хуже? Сдайся и принеси покаяние. Давай, Лиза. Мы знаем, что ты здесь!»

Голоса становились все ближе, отдаваясь у нее в голове, и казалось, что они звучат со всех сторон.

«Лиза!»

«Лиза!»

«Лиза!»

«Всемогущий милостив».

«Тебе стоит лишь принести покаяние...»

Она чувствовала, как капли ледяного пота стекают по ее спине и груди. Ее одеревеневшие вспухшие руки были крепко сжаты в кулаки, так что пальцы побелели, а ногти впивались в ладони.

«Выходи, Лиза!»

Они смеялись.

«Молись, Лиза...»

«Теперь твоя очередь, Лиза...»

Эмма проснулась, вздрогнув от испуга, и села. Она в безумном страхе оглядывалась по сторонам, ощущая, как холодный пот проступил по всему телу. Она вся дрожала от ужаса. Через несколько секунд Эмма пришла в себя, осознав, что она – в садике на крыше дома. Звуки движущихся машин лились в окно. Ночное благоухание жасмина и табака заглушало запах копоти и выхлопных газов.

Эмма встала и, пошатываясь, подошла к перилам. Облокотившись, она бездумно глядела вниз, в темноту, где был парк. Она пыталась успокоиться, восстановить душевное равновесие, чувствуя, как биение ее сердца отдается в ушах.

Это был лишь ночной кошмар, возбужденный ее ссорой с Пайерсом. Глупый, дурной сон!

Эмма взглянула на свои руки, вцепившиеся в перила. Эта ограда являлась продолжением стены, они с Пайерсом пристроили ее, когда переехали в эту квартиру. Перила шатались, Эмма отчетливо ощущала, как они дрожат под ее пальцами, впившимися в холодный металл. Нахмурившись, она с трудом заставила себя отойти от них, и пошла к двери.

Она долго стояла под душем, подставляя лицо под упругую струю воды, как будто приказывая ей изгнать страх. Затем она завернулась в огромное полотенце и пошла на кухню.

– Эмма? – Пайерс застал ее там часом позже. Он включил свет. – Иди спать, дорогая. Мы обсудим твой... дом утром.

– Нам нечего обсуждать. – Она утомленно протерла глаза руками. – Предложение уже сделано.

– И может быть отклонено. Ты же еще ничего не подписала.

– Да, но...

– Мы поговорим об этом утром, Эм. Пойдем. – Он взял ее за руку и легонько потянул вверх. – Может быть, мы пойдем навстречу друг другу? Загородный дом – это, конечно, прекрасно. Возможно, когда-нибудь он окажется весьма кстати. Мы могли бы немного поездить по окрестностям.

Она почувствовала, что он смягчился, и окинула Пайерса быстрым взглядом.

– Ты так считаешь?

– Да, я подумаю об этом.

Выключив свет, он повел ее в спальню.

Пегги и Дэн опоздали к обеду. Они проследовали за Эммой в садик на крыше дома, где застали Пайерса, который уютно устроился в шезлонге со стопкой газет в руках. Вино было уже открыто, и стакан с вином стоял на столе.

– Прости, дорогая, мы еле нашли где припарковаться. – Пегги поцеловала Эмму в щеку и уселась на один из мягких стульев.

Дэн взял бутылку, посмотрел сквозь запотевшее стекло, сколько там осталось, и начал разливать. Он был крепкого телосложения, седовласый, с короткой стрижкой, свежим румяным лицом и выразительными голубыми глазами. Проработав долгое время в Сити, он ушел на пенсию в пятьдесят лет, и последние десять лет занимался новым бизнесом, импортируя вина. Дэн сотрудничал с небольшими предприятиями, где производили отборные сорта, известные лишь немногим знатокам.

Он разлил всем вино и, наполнив до краев стакан Пайерса, изрек:

– Неплохая штука! Прекрасная выдержка.

– Я того же мнения. – Пайерс свернул газету и отложил ее в сторону. – Ну, как вы оба поживаете?

– Неплохо, – улыбнулась Пегги. – Все по-старому. Хотелось бы знать, что у вас происходит. Ты вчера ездила смотреть дом? – Она испытующе смотрела на дочь.

Пайерс нахмурился.

– Значит, Эмма вам говорила об этом?

– Она позвонила и сообщила, что вы, может быть, поедете смотреть дом, – ответила Пегги, сдвинув брови. – Но она сказала, что ты вряд ли одобришь эту идею, хотя...

– Она и это вам сказала? – Пайерс вскочил, подошел к перилам и облокотился о них. – Напомните ей об этом еще разок!

– Пайерс! – Эмма последовала за ними на веранду, держа в руках чашу с маслинами. – Мама не хочет во все это вмешиваться. Так же, как и Дэн.

– Во что именно? – Дэн сел на кресло рядом с Пегги и ожидающе наклонился вперед, опершись локтями на колени. – Продолжайте. Скажите мне, что вообще происходит?

– Я ездила смотреть дом сама, а Пайерс не захотел, – сказала Эмма, передавая ему маслину. – И дом мне очень понравился!

Наступила пауза.

– Ну, а ты тоже собираешься поехать и посмотреть коттедж? – осторожно вставил Дэн, глядя на Пайерса.

– Нет. – Пайерс допил до дна. – И, несмотря на то, что я не хочу в данный момент покупать дом, – он намеренно сделал паузу, чтобы усилить эффект, – она решила купить его!

Все молчали. Эмма повернулась к Пайерсу.

– Ты, может быть, и не можешь позволить себе купить загородный дом, – тихо сказала она, – но, как я говорила тебя вчера вечером, я – могу.

И снова последовала неловкая тишина.

– У меня здесь есть подробный план. – Она встала, ненадолго вышла и вернулась, держа папку с планом, взятым у агента по недвижимости. – Дом на самом деле лучше, чем здесь, на бумаге. Вот он, взгляните.

– А почему бы нам всем вместе не поехать и не посмотреть его? – Дэн откинулся в шезлонге, допил стакан и протянул его Пайерсу, чтобы тот налил еще. В это время Пегги взяла у дочери бумаги и начала их изучать.

– Как насчет следующих выходных? Для меня это будет увлекательное путешествие.

– Возможно. Для вас! – Наполнив стакан, Пайерс поставил бутылку и снова облокотился о перила. – Если Эмма хочет купить этот дом, это ее дело. Однако лично я не вижу никакого смысла тратить целый день моей жизни, чтобы тащиться туда. Если что-то и покупать, то я хотел бы иметь дом в Нормандии или Бретани. Но, еще раз повторяю, не в Эссексе!

Эмма пожала плечами.

– Сколько поводов для совместного обсуждения.

Он обернулся.

– Прости, пожалуйста, в каком же обсуждении ты участвовала, прежде чем решить купить дом? Ты отправилась туда, прекрасно зная мою точку зрения. И, тем не менее, ты сделала свой выбор. – Он говорил на повышенных тонах.

Дэн и Пегги переглянулись. Пегги наклонилась к дочери и, дотронувшись до ее локтя, мягко сказала, покачав головой:

– Давайте сменим тему разговора. Я думаю, вам надо обсудить это еще раз, чуть позже и наедине. Пошли, я помогу тебе на кухне. – Она встала и вышла, Эмма нехотя последовала за ней.

Она подобрала два скрепленных между собой листа со стула, где их оставила Пегги.

– Я должна его купить, – сказала она в коридоре. – Я не знаю почему, но – должна!

Пегги обернулась к ней.

– Не знаешь почему? – Она пристально смотрела дочери прямо в глаза.

Эмма покачала головой:

– Я сделала деловое предложение, так как была в панике, страшно боясь упустить этот дом. Он вполне симпатичный, но заурядный. Я видела и лучше. Он далеко не в идеальном состоянии. Сад слишком большой для дачи, и Пайерс терпеть не может все это... Я могу порвать это. – Эмма помахала бумагами перед лицом Пегги. – И забыть обо всем. Даже агент по продаже недвижимости подумал, что я сумасшедшая!

– Но? – Пегги не сводила глаз с лица дочери.

– Но! Я не могла тогда здраво рассуждать. Все началось с объявления, которое я увидела в журнале «Сельская жизнь», и я сразу решила, что буду там жить. – Эмма открыла холодильник и вынула тарелку, накрытую фольгой. – Мама, это судьба. Все это непонятно и даже... как-то пугает.

Пегги задумчиво сдвинула брови.

– Ты готова к тому, что из-за этого дома ваши отношения с Пайерсом будут поставлены на карту?

Ее дочь кивнула. В глазах у нее были слезы.

– Возьми отгул на следующей неделе. Я поеду с тобой. И Дэн тоже, если его отпустят с работы.

– А... если завтра? Я скажу на работе, что плохо себя чувствую. Я... да, я больна! – Она схватила рулон бумажных полотенец и, оторвав неровный кусок бумаги, высморкалась. – Ты можешь найти кого-нибудь, чтобы присмотрел за магазином?

Пегги кивнула.

– Я позвоню Эдварду. Он всегда готов подменить меня на денек.

Эдвард, полковник в отставке, жил в соседней с матерью квартире. Его сердце было разбито, когда на горизонте появился Дэн.

– Не говори Пайерсу, – вдруг попросила Эмма.

– Не буду, – вздохнула Пегги. – Но я считаю, что ты должна сама ему сказать, Эмма. Ваша совместная жизнь... будет слишком жалко это потерять, дорогая.

 

11

Воскресенье, утро

Майк рано пришел в церковь. Утренний туман рассеялся, и погода стояла чудесная.

На церковном дворе пахло свежескошенной травой. Это Билл Стэндинг, работавший землекопом, приводил в порядок газон вокруг древних захоронений. Садовник по профессии, Билл ушел на пенсию и больше всего любил косить траву и подстригать живую изгородь. Он ловко направлял в нужное русло рост вьющихся роз, которые аркой оплетали ворота кладбища и вились по стене, образуя восхитительный ковер из красных и розовых лоскутков. Но Билл не желал ухаживать за участком вокруг дома священника, и, Майк был в этом уверен, ни разу в жизни не переступал порога церкви. Этот факт приводил Майка в изумление. Он никак не мог этого понять, тем более что старику так нравилось само это местечко. Майк остановился и поприветствовал садовника, помахав рукой. Он с удовольствием как-нибудь поговорил бы со стариком, который, как предполагал Майк, был знатоком местных слухов, и спросил бы, почему Билл не желает ходить в храм. Но пока все его попытки завязать разговор оказывались безуспешными. Билл стоял, глядя вниз, на устье реки, на лице его застыло выражение неодобрения и тревоги. Майк посмотрел туда же, но, кроме яркой полоски воды и нескольких чаек, круживших над рекой, ничего особенного не увидел. Билл задумчиво покачал головой и отвернулся. Выражение его лица было мрачным. Майк подождал немного и окликнул садовника. Билл поднял глаза, молча кивнул, и, повернув косилку, откатил ее в сторону. Майк пожал плечами и стал оглядывать церковный двор. На обветренных надгробиях было трудно разобрать надписи с именами: восточные ветра, дувшие со стороны устья реки, насыщенные морской солью, стерли и обезличили их, превратив в неподдающиеся расшифровке, покрытые лишайником, знаки. Но здесь, под покровом теплого августовского утра, ощущалось умиротворение, превращавшее кладбище в надежное пристанище для усопших, полное спокойствия и тишины.

Майк открыл калитку и пошел вверх по тропинке. Храм был уже открыт одним из церковных старост, который пришел пораньше, чтобы подготовить все необходимое к службе. Доналд Джеймс, проработав менеджером в одном из старейших банков в Колчестере, ушел на пенсию три года назад. Он принес богослужебные книги из ризницы и раскладывал их на полке возле двери.

– Доброе утро, священник! – Доналд улыбнулся. – Давайте оставим дверь открытой, чтобы в храм проникал солнечный свет.

Майк услужливо толкнул ее изо всех сил. Побеленная дубовая дверь со средневековым железным узором, слегка заскрипев, открылась во всю ширь, и солнечные лучи озарили храм.

– Этих книг будет достаточно, Доналд. Сейчас каникулы. Несколько наших постоянных прихожан в отъезде.

Он направился вдоль бокового придела к ризнице. В небольшой комнате пахло книгами и ветхими, заношенными сутанами, которые кто-то кучей бросил в углу, вместо того чтобы просто выкинуть. Майк постоял немного в дверном проходе, затем повернул обратно и направился к алтарю. Встав на колени на верхней ступеньке перед престолом, он поднял глаза на крест, собираясь с мыслями, и, успокоившись, начал молиться.

Доналд тихо прошел между скамьями, подбирая лепестки роз, упавшие на ковер под кафедрой. Он оглянулся и увидел, как чья-то тень появилась в дверях. Это была Юдит Садлер, из мирских, она служила чтецом. Высокая темноволосая женщина сорока с небольшим лет, одетая в строгий брючный костюм синего цвета и светло-голубую рубашку, воротник которой сильно смахивал на узенький воротничок священнослужителя. Доналд нахмурился, увидев, что она направилась к приделу. Ей, наверно, и не пришло в голову, что священника не следует беспокоить, пока он не окончит молитву. Ну вот, конечно, Юдит еще на расстоянии нескольких ярдов начала что-то говорить.

– Доброе утро, Майк. Какой прекрасный день!

Ее голос сразу оборвал молитву. Майк открыл глаза и быстро изложил про себя Господу последнюю просьбу. Его предшественник был очень высокого мнения о Юдит и рекомендовал ее как очень хорошего чтеца. И только позже Майку стало известно, что он не одобрял ее страстного желания стать священником, и именно из-за этого епископ отверг ее кандидатуру на рукоположение в духовный сан. А Юдит не могла и не хотела все это забыть и простить...

Майк встал с колен и повернулся к ней с улыбкой на лице:

– Доброе утро, Юдит.

Они направились к ризнице – Майк вслед за Юдит, чтобы успеть облачиться, и тут он заметил, что в храм вошел незнакомец.

Это было хорошим знаком. Сразу за ним на фоне ярких солнечных лучей вырисовывались еще три фигуры. Возможно, Майк недооценил число своих прихожан.

Во время службы Майк несколько раз ловил себя на том, что смотрит на незнакомца, который сидел слева от алтаря. Он сидел там один. Молодой человек, возможно тридцати с небольшим лет, коротко подстриженный, с удлиненным печальным лицом. Хоть он и слушал внимательно проповедь Майка и сидел там, где и полагалось во время службы, он явно оставался безучастным к происходящему. Он не читал молитвы вслух, не участвовал в пении гимнов и не подошел причаститься.

Возможно, это был просто турист, интересующийся богослужением. Он не выглядел каким-то несчастным или взволнованным, но кто знает... Майк совсем не удивился, заметив, что после окончания службы этот человек не ушел, явно надеясь поговорить с ним наедине. Когда Майк попрощался и проводил взглядом последних прихожан, выходящих на освещенный солнцем двор, он повернулся к незнакомцу, и они прошли в боковой придел, чтобы их случайно не услышали Юдит или Доналд.

– Марк Эдмундс. – Незнакомец протянул руку. – Мы здесь уже несколько дней. Может, вы нас уже встречали? Мы затеяли съемки в одном из магазинов в конце этой улицы.

Майк пожал плечами.

– Извините, я вас, наверно, не видел. А что вы там снимаете?

– Документальный фильм. О привидениях.

– А! – Майк пристально разглядывал собеседника. – И вы хотите снять какой-нибудь эпизод в церкви?

– Я бы не отказался. – Улыбка промелькнула на лице Марка. – Но я не для этого к вам пришел.

Они подошли к мемориалу, установленному в память о прихожанах, погибших во время Первой мировой войны.

– Допустим, вы верите в существование духов. Это тоже часть вашей работы. – Марк засунул руки в карманы.

Майк задумчиво кивнул.

– Да, – осторожно согласился он. – Я действительно в это верю. Но, признаюсь, ни разу их не видел. И ни разу не советовался по этому поводу с кем-либо из других пасторов. У вас какие-то проблемы?

Марк пожал плечами.

– Это была сумасшедшая идея. Мы, как я уже говорил, снимаем фильм о старом магазине, владельцем которого сейчас является Баркер. Честно говоря, мне кажется, что старик, пытаясь поскорее продать его, немного привирает. Много всяких слухов ходит об этом месте и событиях, связанных с ним. Мы сделали несколько интервью, засняли вечерние туманные пейзажи, игру теней, общую атмосферу. Мы снимали несколько часов подряд прошлой ночью, вы представляете, что это такое? – Он замолчал, разглядывая аккуратно выбитые надписи на мемориальной доске.

– И что же? – тихо спросил Майк. – Случилось что-то непредвиденное?

Марк усмехнулся:

– Именно так.

Вчера, после девяти вечера, Марк ушел, пожаловавшись на головную боль, в то время как остальные остались сидеть в пабе. Он медленно побрел в гору по направлению к «Би-энд-Би», с облегчением вдыхая свежий воздух. После шумного прокуренного помещения бара, где они сидели за маленьким круглым столиком и ели бифштекс с чипсами, воздух был изумителен. Два интервью, которые они снимали поздно вечером, удались. Первое – с женщиной, которая двадцать лет назад работала в этом магазине уборщицей. Она поделилась своими воспоминаниями, говоря тихим, ровным голосом, что невольно внушало всем доверие к ее словам. То, о чем он рассказывала, более или менее совпадало с мрачной историей, поведанной Стэном. Несколько раз женщина слышала чьи-то шаги на втором этаже. Она уверена, что видела и фигуру человека, крадущегося по лестнице, и она испытывала страх, когда раньше всех шла в магазин на работу, особенно зимой, и должна была в темноте отпирать дверь и включать свет. Хотя она осознавала, что, кроме нее, там никого нет, но... В квартире тогда никто не проживал; она была обустроена в начале 50-х, после того как владелица пекарни покинула эти края. В конце концов, уборщица уволилась, и с тех пор в магазине не появлялась. Она давала интервью, стоя на фоне реки.

Второй человек, дававший интервью, не возражал и против съемок в магазине, но, как и Стэн, наотрез отказался подняться на второй этаж. Он поступил на работу в магазин электриком примерно пять лет назад и большую часть дня работал наверху, налаживая новую проводку. Однажды он лицом к лицу столкнулся с каким-то мужчиной с козлиной бородкой. Видение длилось считанные секунды, но парню и этого хватило: завершать работу пришлось уже другому электрику. Он описывал свои переживания в забавной манере, с юморком, вставляя весьма сальные шуточки. Алиса не могла удержаться от восторженного хихиканья, а Джо все это привело в негодование.

Им придется переписать текст большей части второго интервью. И они оставили на втором этаже две включенные камеры.

Марк шел в гору, чувствуя себя все лучше на свежем воздухе и наслаждаясь мягким дуновением прохладного ветерка, долетавшего со стороны реки. Воздух был напоен ароматами морской соли, смолы и тины...

Марк вошел в гостиницу – громадное здание в стиле времен короля Эдуарда, которое как-то неупорядоченно «раскинулось» на все стороны света. В нем было множество номеров, и, как отметила вся их компания, подавались самые лучшие завтраки в Англии. Марк поднялся наверх. Сейчас он примет душ, сразу ляжет спать, а завтра они найдут еще что-нибудь интересное для немых кадров.

Он почти сразу уснул, засунув одну руку под подушку, а другой прикрыв лицо. Им тотчас овладел сон: он бежит куда-то вдоль узкой дороги, в темноте, грязь хлюпает под его ногами. За спиной слышен цокот копыт. Он бежит все быстрее, обливаясь потом и еле переводя дыхание. По бокам темнеют улицы, закрытые высокой живой изгородью, и он не видит, куда он бежит. Он споткнулся и влетел в лужу, затем в другую, в отчаянии пытаясь не сбиваться с бега и чувствуя, что лошадь его нагоняет. О Господи, она собирается его растоптать?! Он безумно ищет глазами дырку в заборе, куда можно было бы скрыться, но все кусты – с шипами, ветки рвут его одежду, они переплелись в виде непроходимой стены. Он слышит за спиной крик. Затем другой. За кошмарной лошадью бежит толпа людей! Он слышит, как они свистят, чувствует, что все они жаждут его крови – его... или той женщины, которую он хочет спасти. Он заставляет себя бежать еще быстрее, но силы его на исходе. Он должен ее спрятать! Где-нибудь! Должно же найтись хоть какое-нибудь убежище!.. Теперь он видит ее: она бежит рядом с ним. Волосы ее выбились из-под капора, длинная юбка путается в ногах... Она потеряла туфлю и плачет. Затем он слышит ее крик! Такой же крик... он слышал тогда, в магазине... Он вдруг оказывается посреди комнаты на втором этаже магазина и слышит, как в ужасе и агонии кричит женщина...

Марк проснулся весь в холодном поту, часто и тяжело дыша. Сердце колотилось в груди. Включив лампу, он взглянул на часы, которые положил на тумбочку. Было всего лишь десять часов вечера. Он весь дрожал.

Марк не скоро заснул опять. Проснувшись утром, он поймал себя на мысли, что надо разыскать местного священника.

Глубоко вздохнув, Марк обратился к Майку.

– Вы знаете, почти каждый старый дом здесь в округе претендует на роль обиталища ведьм или их палача.

Майк ухмыльнулся.

– Легенды часто преувеличивают. Но я знаю, здесь действительно есть несколько таких мест. Подобные периоды в истории накладывают отпечаток на все местное общество.

– И это не так уж плохо для туристического бизнеса, а?

– Да, верно. – Майк искоса посмотрел на собеседника. – Могу ли я узнать, что именно заставило вас меня разыскивать?

– Ночные кошмары. – Марк содрогнулся.

– И вы думаете, что это – сфера деятельности священника, а не врача? Извините.

Марк почесал затылок.

– Мистер Синклер, у меня крепкие нервы. Я обычно сплю как убитый. – Он помолчал и глубоко вздохнул, прикрыв глаза. – Может быть, я не совсем так выразился. Я отлично сплю! Я здоров. Единственное, что приводит меня в ужас, – это последний срок выплаты моих долгов! – Он усмехнулся. – Эти дикие сны начались, как только мы приехали сюда. Прошлой ночью, – и он потряс головой, – да и позапрошлой, мне снилось, что я от кого-то убегаю, прячусь, пытаюсь спрятать кого-то; затем, во сне, – он слегка замялся, было видно, что ему трудно говорить, – я оказался в том магазине, наверху. И я... слышал крик. Он до сих пор не выходит у меня из головы.

Майк почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

– Это совпадает с историческими событиями, связанными с магазином? – мягко спросил он.

– Возможно. Нам сказали, что Хопкинс выгуливал там некоторых ведьм.

– Выгуливал?!

– Да, гонял их вверх и вниз по лестнице, всю ночь напролет. Он лишал их сна. Очень эффективная пытка! Настоящие пытки официально были запрещены в Англии. Он придумал свою и делал это весьма профессионально. И не нужно было никаких специальных приспособлений, никакой... возни. – Он вздрогнул. – Но они не должны были в таком случае кричать, если палач лишь водил их под конвоем. Значит, было что-то еще? – спросил Марк.

Майк не смог сразу ответить. Он отсутствующим взглядом разглядывал нежные оттенки осколков цветного стекла, валявшегося у них под ногами на серых камнях.

– Вы не против, если мы вернемся ко мне в дом, и подробнее обсудим этот вопрос? Это весьма серьезно, и мне действительно нужно время, чтобы все обдумать. И чтобы помолиться. – Майк смущенно улыбнулся.

Марк покачал головой.

– Я сейчас не могу. – Он взглянул на часы. – В час дня мы снимаем интервью. Может, в другой раз...

Майк кивнул.

– Когда вам угодно. Вы теперь знаете, где меня найти. – Он помолчал. – Мистер Эдмундс, перед тем как вы уйдете... Вы сказали, что снимали всю ночь. Было ли... что-то необычное на пленке?

Марк криво усмехнулся.

– Ничего. Ничегошеньки! – сказал он.

Майк проводил взглядом Марка до двери и видел, как тот словно растворился в солнечных лучах.

– Ну, и о чем же это вы беседовали?

Он и не заметил, как подошла Юдит. Все еще в своем галстуке и стихаре, она стояла в нескольких шагах от Майка, наполовину скрытая колонной.

Майк нахмурился, пытаясь подавить внезапно возникшее раздражение против Юдит, которая вновь прервала ход его мыслей.

– Так, обычная беседа. Не стоит беспокоиться.

Он посмотрел в сторону двери: Доналд уже ушел.

Юдит сказала:

– У Доналда дела. Майк, если вы свободны, не зайдете ли ко мне перекусить? Салат? Стакан вина? – Она неуверенно улыбалась, явно ожидая отказа, и Майк вдруг почувствовал, как жалость подкатила к его сердцу. Он знал, что Юдит одинока.

– Спасибо, я приду.

Она жила на окраине города в одноэтажном доме, стоявшем на холме. Такие однотипные дома, с верандой и тремя спальнями, располагались на улице в ряд, окруженные маленькими прямоугольными участками. Выйдя из машины, Майк оглядел сад. Он был здесь много раз и знал историю жизни Юдит во всех подробностях. Она жила в этом доме с самого рождения. Ее мать умерла, когда Юдит училась в педагогическом колледже, и она осталась ухаживать за отцом. Сад был самой большой радостью в его жизни. Майк слышал от людей, знавших старика, что, когда он был еще крепким и полным сил, сад пышно цвел и поражал богатством красок. Этого уже нельзя было сказать о нынешнем состоянии сада и об интерьере в стиле пятидесятых годов. Теперь от благоухавшего когда-то сада не осталось и следа. Майк до сих пор не мог понять: или Юдит сознательно уничтожила красоту сада после смерти отца в 1996 году, или она его просто запустила, потому что не интересовалась садоводством, и не замечала, как гибнут розы и увядает листва. Каждое погибшее растение срубалось и сжигалось, ямы сразу засыпались соломой, и давно заросли подорожником.

Майк прошел за ней в дом, покорившись необходимости выпить рюмку сладкого хереса, который, как он предположил, Юдит купила специально для него. Она сама не пила, сидела и смотрела, как он потягивает напиток из рюмки в форме наперстка. Это заставляло Майка чувствовать себя как-то неловко.

Стол был накрыт на двоих, и Майк вообразил, как она вернулась бы одна в пустой дом, откажись он от приглашения; как печально убрала бы один прибор, оставив только свой. Вот почему он согласился, как делал и раньше, каждый месяц с тех пор, как прибыл в приход.

– Юдит, вы живете здесь всю свою жизнь. – Он прошел за ней на кухню (эта его привычка ее сильно раздражала). Юдит предпочла бы, чтобы он спокойно остался сидеть в кресле, пока она накроет на стол в маленькой гостиной. – Не случалось ли вам сталкиваться с повышенным интересом к истории, связанной с «охотником за ведьмами»? – Майк облокотился о стойку. Там стояла пара бутылок и два флакона с лекарствами. Майк почему-то всегда был уверен, что она здорова. Он деликатно перевел взгляд в окно и стал разглядывать лужайку за домом. Среди сорной травы и вдоль деревянного забора уже не было клумб, которые раньше украшали двор. Единственной деталью, как-то оживляющей унылый пейзаж, была одинокая белая пластиковая веревка для белья, болтавшаяся на ветру.

Юдит включила электрическую конфорку, рядом стояла кастрюля с картофелем, который был очищен заранее.

– Вы говорите о Мэтью Хопкинсе? – Она открыла холодильник и вынула несколько упаковок холодного мяса. – Я думаю, большинство здешних жителей знают, кем он был. – Открыв ящик, Юдит достала ножницы, срезала край каждого пакета и красиво разложила на блюде кусочки ветчины, салями и куриного мяса. – Почему вас это интересует? – Она проницательно посмотрела на него.

– Говорят, что его дух обитает в различных местах в этом городе, – заметил Майк.

– В пабах. – Она снова полезла в холодильник за помидорами и салатом, который лежал в полиэтиленовом пакете. – Он обитает в пивных барах.

Майк улыбнулся.

– Это весьма странно. Учитывая, что он был пуританин...

– Верно. – Она бросила салат в миску и поставила ее в раковину, включив холодную воду.

– Вы никогда не рассказывали о нем детям на уроках? – Он сделал еще один глоток хереса, пытаясь не морщиться от ощущения приторной сладости на языке.

– Да, действительно, я говорила об этом на занятиях. Я даже организовала для пятиклассников мероприятие. Посылаю их с карандашом и бумагой гулять по окрестностям, с заданием сделать наброски. Затем провожу урок, где подробно разъясняю им все. Рассказываю о том зле, которое приносит колдовство. Думали ли вы, когда учились в школе, что это тоже можно проходить на уроках?

– О нет. – Майк покачал головой. – Нет, честно говоря, я был даже несколько смущен тем, что сегодня услышал.

– От мужчины, который подошел к вам после богослужения? – Юдит выключила воду и повернулась к Майку. – Я сразу увидела, что вы чем-то озабочены. Но он совсем не похож на человека, увлекающегося подобными вещами.

Майк нахмурился.

– Конечно, нет.

– Что он вам сказал?

– Я не могу рассказать вам об этом, Юдит. – Он улыбнулся, чтобы смягчить отказ. – Но его слова заставили меня задуматься. Действительно ли существуют, – он помолчат, пытаясь подобрать подходящее слово, – ну... призраки прошлого?

– То есть привидения? – Юдит выглядела изумленной. – Вы разве не верите в их существование?

Майк нахмурился.

– Конечно, я верю в существование духов, Юдит. – Он сделал паузу. – И вы, как церковный человек, тоже должны верить. Можно не иметь опыта общения с этими явлениями, но не стоит огульно отрицать их существование.

Майк заметил, как она покраснела и поджала губы. Он не хотел, чтобы его слова прозвучали как упрек.

– Я согласен, что так называемые привидения считаются многими людьми плодом воображения, но в любом случае мы все же не должны отрицать, что эти создания... существуют. – Он поставил рюмку на стол и спросил: – Можно, я возьму немного мяса? – и потянулся к тарелке, давая ей время прийти в себя.

– Я очень даже верю в духов, – мягко заметила Юдит. – И в колдовство также. Я просто не знала, верите ли вы.

– Я не был бы священником, если бы тоже в это не верил, Юдит.

– Понятно. – Она разорвала пополам лист салата. – Да, именно поэтому я рассказываю детям об «охотнике за ведьмами». Его методы, может, и были жестокими, но женщины, которых он преследовал, я считаю, вполне этого заслуживали. Они были источниками зла! Я рассказываю об этом детям, чтобы припугнуть маленьких сорванцов, которые уже иногда играют в колдовство, и, может, собираются когда-нибудь заняться этим всерьез.

Майк стоял у двери с тарелкой в руке. Он задумчиво смотрел на Юдит, пытаясь не показать, насколько его потрясли ее слова.

– Вы имеете в виду, что здесь... существуют ведьмы? В наше время?

Юдит кивнула:

– Вы бы удивились, узнав, сколько людей в этих краях претендует на роль последователей и учеников колдунов. И они гордятся этим! Ведьмы существуют. И привидения. И духи ведьм тоже. – Она положила листы салата в дуршлаг и сильно встряхнула его, разбрызгав воду по всей комнате. – Остается только поражаться, сколько времени им понадобилось, чтобы начать выползать из мрака, где они так долго таились, и встать у нас, живых людей, на пути!

 

12

Понедельник

– Поверни направо у столба со знаком. Здесь! – Эмма глубоко вздохнула. – А вдруг на этот раз он мне не понравится?

Пегги переключила передачу, сбросила скорость и взглянула на дочь с улыбкой.

– Ты еще ничего не подписала, можешь отказаться в любой момент.

Эмма сидела, наклонившись вперед, пока они ехали вверх по дороге, и щурилась от яркого солнечного света. Уже был почти полдень, они потратили около трех часов, преодолевая забитые машинами улицы Лондона. Дэн остался присматривать за магазином.

Эмма затаила дыхание.

– Он здесь недалеко, вверх и налево. Прямо за этим поворотом.

Пегги свернула на обочину и остановилась. Женщины выбрались из машины и уставились на дом. Наступило глубокое молчание.

– Ну? – В конце концов, Эмма нетерпеливо обратилась к Пегги.

– Очень даже симпатичный. Я не помню, было ли здесь так много роз. С ними дом выглядит просто конфеткой. – Пегги глубоко вздохнула. – А воздух – просто прелесть! У тебя есть ключи?

Эмма полезла в окно машины за ключами: они взяли их у агента, заехав к нему по пути. Билла Фортингейла совсем одолела простуда, и он провел весь день в постели. Вместо него работал помощник, который, казалось, с удовольствием предоставил им возможность пользоваться ключами, сколько им будет угодно. Крепко схватив их, Эмма на секунду оперлась о крышу автомобиля. Сердце почему-то сильно и тревожно колотилось в груди.

Оглянувшись, Пегги посмотрела на дочь, нахмурилась и обняла Эмму:

– Все в порядке, дорогая?

Эмма кивнула. Она кусала губы.

– Жаль, что Пайерс не поехал с нами.

– Мир должен был перевернуться, чтобы он поехал! Ты, наверное, все же должна заставить себя отказаться от этой затеи. Если ты купишь этот дом, то вашим отношениям с Пайерсом придет конец. – Она пристально смотрела на дочь. – Ты ведь это понимаешь, не правда ли?

Эмма покачала головой.

– Он передумает и согласится, он всегда так поступает, в конце концов. Он сердится, так как на самом деле твердо ничего не решил. И он якобы решает – не купить ли нам дом где-нибудь во Франции? Если б мы приобрели дом во Франции, то уже не ездили бы в гости к Дереку и Сью. А Пайерс хочет отдыхать с ними вместе.

Пегги пожала плечами:

– Ладно, пойдем в дом.

Эмма остановилась в коридоре, прислушиваясь, с робостью ожидая, что вновь услышит голос, который позвал ее в прошлый раз. Но в доме царила тишина, словно он, в свою очередь, тоже ждал, какое решение примет мама. Целый час они изучали дом вместе с пристройками, затем вышли в сад.

– Признаться, здесь очень мило. – Пегги огляделась вокруг. – Даже можно сказать – идиллия в каком-то смысле. Но я бы хотела, чтобы ты стремилась приобрести что-либо более утонченное и современное. А сад такой огромный! Это не самый подходящий вариант, дорогая. Ты никогда в жизни не занималась садоводством.

Эмма уставилась на мать.

– Извините! А как же вы назовете уголок на крыше рядом с нашей квартирой, мадам?

– Ну, не считая этого маленького домашнего садика. – Пегги сорвала цветок с розового куста и понюхала его. – Там же у тебя все растет в горшках!

Эмма покачала головой.

– А в горшках – земля. И в земле – растения. И я ухаживаю за каждым из них, все четыре года существования этого сада. Я же сама его придумала, купила цветы и горшки и создала его своими руками! Пайерс не пошевелил и пальцем, только мебель купил, на которой и восседает, наблюдая, как я ухаживаю за растениями.

– Прости! – Пегги покачала головой. – Итак, какая-то часть твоего существа страстно желает заниматься садоводством. Но ты же специалист по капиталовложениям, а эта работа полностью привязывает к Лондону. Найдешь ли ты свободное время для садоводства?

– Значит, найму садовника. – Эмма прогуливалась между клумбами. Длинная трава щекотала ноги и застревала в пряжках сандалий. – Я могла бы и переехать из Лондона сюда и заниматься бизнесом здесь, извлекать прибыль из этого участка. – Она обернулась к матери. – Я хочу сама возделывать свой сад! Ухаживать за ним, оберегать его, пропалывать от сорняков и получать прибыль.

– А Пайерс? – Пегги задумчиво смотрела на нее. – Как он вписывается в этот план?

– Он мог бы сюда иногда приезжать. – Эмма промолчала, и внезапно на ее лице засияла озорная улыбка. – Надеюсь, я смогу его убедить. Посмотри, как здесь красиво! – Она вскинула руки над головой и сделала пируэт. – Я знаю, он все же пойдет мне навстречу. Это мой дом, мама, и именно здесь я хочу провести всю свою оставшуюся жизнь!

 

13

Понедельник, полдень

Линдси резко затормозила и подъехала остановке, когда увидела впереди зеленый «пежо», сворачивавший в переулок. Корзина на багажнике ее велосипеда была нагружена книгами, и из-за их веса велосипед вилял и качался из стороны в сторону, пока Линдси слезала с него. Он стояла достаточно близко, чтобы узнать в пассажирке ту самую шатенку, которая приезжала сюда в субботу. Линдси задумчиво нахмурилась. Так, та женщина привезла еще кого-то, посоветоваться.

– О чем задумались?

Линдси даже подпрыгнула, услышав неожиданный оклик. Старый грязный «вольво» синего цвета плавно причалил к тротуару позади нее. Она обернулась и поздоровалась с мужчиной, который сидел за рулем.

– Привет, Алекс! Извини, не слышала, как ты подъехал.

– Я сбавил скорость. – Он хихикнул. Ему нравилась яркая внешность этой девушки, похожей на хулиганистого мальчишку. – Шпионишь, что ли?

Она улыбнулась в ответ:

– Конечно. Эта женщина уже приезжала сюда два дня назад.

– Пора уже кому-нибудь купить этот старый участок. Он придет в упадок, если не найдется хозяин. – Алекс заглушил мотор и вылез из машины. Это был высокий мужчина сорока с небольшим лет, с весьма благородной внешностью, с небольшой лысиной, голубыми ясными глазами, и выгоревшими, почти белыми бровями. На нем была голубая рубашка-поло с короткими рукавами, подчеркивавшая цвет глаз, и кремовые брюки. Он указал на поклажу Линдси.

– Кидай книги в машину, я довезу их тебе. Слишком жарко, чтобы ездить на велосипеде, да еще с такой грудой книг!

– Я взяла их почитать у Оливера Дента. Ему все равно, сколько я беру, так как я всегда их возвращаю вовремя. – Линдси бережно передала Алексу тщательно отобранные тома.

Он открыл дверь машины и взял у Линдси пачку книг.

– Я и не знал, что Оливер – любитель почитать, – заметил он.

– У него тысячи книг! Я устроилась к нему на работу, вытирать пыль с полок раз в неделю. Бедный старик уже не справляется сам.

– Отлично, но я надеюсь, у тебя все-таки осталось время присматривать за моими детьми? – Алекс осторожно положил книги на сиденье и захлопнул дверь. Мельком взглянув на них, он заметил, что все они были на тему садоводства и цветоводства.

– Ты же знаешь, у меня много времени. – Линдси оттащила велосипед от изгороди и села в седло.

Она присматривала за детьми Вестов два-три раза в неделю по вечерам, иногда и после школы. Алекс кивнул.

– Мы с Паулой ужинаем с какими-то людьми, с которыми она познакомилась в поезде. – Он пожал плечами и мрачно посмотрел на небо. – Связывается с кем попало! За что мне досталась такая жена, которая все время мотается туда-сюда?!

Линдси ухмыльнулась.

– Ты же знаешь, что на самом деле тебе нравится висеть у жены на шее. Если бы Паула не ездила в Сити зарабатывать все эти «огромные» деньги, то ты и дети не могли бы праздно болтаться здесь, за городом.

– Да, ты права, – вздохнул Алекс. – Но это еще не означает, что я сознательно избрал достаток и сидение дома с детьми как свое жизненное предназначение.

Наступило молчание. Его лицо всегда становилось очень серьезным, когда он думал о своих неудавшихся планах, связанных с бизнесом, о тех резюме, которые он печатал и отсылал в различные фирмы, полный надежд, и которые всегда оставались без ответа, о вечно молчащем телефоне... Но через несколько секунд улыбка вновь появилась на его лице.

– Полагаю, это обычные богатые дачники, и они хотят купить дом Лизы. Интересно, может, я смогу устроиться к ним – вести хозяйство? Симпсоны в свое время неплохо зарабатывали на теплицах.

– Вряд ли они извлекали большую прибыль с этого дома. – Линдси с нежностью посмотрела на дом. – Поэтому они и продают его. Основной их доход – от садового участка в Брэдфилде, они сдавали его дачникам. Их сын не хочет всем этим заниматься после того, как родители ушли на пенсию, и я его не осуждаю.

– Ну да, – вздохнул Алекс. – Ладно, я должен ехать. До вечера. – Он улыбнулся. – Я сказал Софи и Джеймсу, что ты придешь присмотреть за ними. Я думаю, они планируют устроить жуткую драку с нанесением тяжких телесных повреждений, так что будь осторожна!

Линдси помахала ему рукой на прощанье.

– Не паникуй, – улыбнулась она. – Драться-то я умею получше, чем они!

 

14

Понедельник, полдень

Все уже собрались, когда Марк подошел к магазину и осмотрелся. Никаких признаков, что прибыл новый арендатор.

– Ни звука. – Колин ел гренку, его пальцы блестели от масла. – Если мы будем действовать достаточно быстро, то нам удастся снять дополнительные кадры наверху и покинуть помещение, прежде чем они приедут. Все готово? – Он перестал жевать и нахмурившись поднял глаза на потолок. – Ты проверил, Джо? Такое впечатление, что там, наверху, ходит кто-то посторонний.

Они все взглянули наверх. Алиса почему-то сильно побледнела. Было ясно слышно, как кто-то медленно, словно волоча ноги, шагал по деревянному полу у них над головами, и доски явственно скрипели одна за другой, когда на них наступали.

Джо беззвучно присвистнул. Он погасил сигарету в крышке от банки – она служила пепельницей.

– Я просто ошарашен этой комнатой. Может быть, кто-то есть на чердаке? Или в ванной? Давайте еще раз взглянем. – Однако сам он явно не горел желанием идти туда.

Марк посмотрел на лестницу и ощутил четкое нежелание подниматься по ней. Прошлой ночью он снова проснулся внезапно, сердце его ушло в пятки, а в ушах все еще звучал отголосок женского крика. Страх парализовал Марка, и он лежал, замерев, тупо глядя в потолок, пытаясь выровнять дыхание и ощущая, что весь покрыт потом. Он настолько боялся пошевелиться, что даже не решился дотянуться до ночника и включить свет.

А теперь еще и это! Он заметил, что Колин, подняв брови, смотрит на него.

– Ну что, идем наверх?

Марк пожал плечами.

– Мне кажется, сегодня утром со мной случился нервный приступ. Глупости. Ладно, пойдем наверх. Мы должны посмотреть, сможем ли хотя бы отчасти зафиксировать нужную атмосферу для нашего фильма. – Он глубоко вздохнул.

Колин кивнул:

– Мне пойти первым, сэр? – Он поднял бровь, поддразнивая Марка.

Шаги вдруг прекратились. Всем был ясно слышен шум машин, движущихся по улице, словно никаких шагов вовсе не было.

Марк кивнул и криво усмехнулся:

– Если хотите, сэр!

– О'кей. – Колин взгромоздил тяжелую камеру на плечи.

– Я не пойду наверх, – взвизгнула Алиса. – И думаю, что никому из нас не стоит этого делать!

– Алиса, – сказал Джо наполовину с упреком, наполовину подшучивая над ней. – Не дури. Ты же совсем не боишься, не правда ли? Такая большая девочка!

Алиса залилась краской.

– Нет, конечно, нет! Но я думаю, что там... не интересно. – Бросив папку на прилавок, она направилась к двери. – Я в любом случае там не нужна. Я лучше прогуляюсь.

– Алиса! – закричал Джо.

– Оставь ее, – тихо сказал Марк. – Пошли.

Колин уже прошел половину лестницы, когда дверь магазина открылась. Они обернулись и увидели молодую женщину с короткими темными волосами и исключительно яркими голубыми глазами. Она напоминала сказочного лесного эльфа. Девушка стояла на пороге, не решаясь войти.

– Можем ли мы вам чем-то помочь? – Марк обратился к незнакомке, почему-то ощущая облегчение. Если уже прибывают новые арендаторы, им надо спешить, но, с другой стороны, горстка посторонних людей сможет рассеять сгустившуюся неприятную атмосферу.

Ее глаза были яркими и огромными. Марк не мог оторвать взгляд от этой девушки. Она вошла в магазин, не закрыв за собой дверь.

– Что вы делаете?

Колин спустился обратно и положил тяжелую камеру на прилавок. Марк улыбнулся и, протянув руку, подошел к незнакомке.

– Позвольте представиться: Марк Эдмундс. Мистер Баркер разрешил нам находиться здесь. Извините. Мы, конечно, должны были закончить все до вашего приезда.

Она вдруг забеспокоилась:

– Вы меня ждали?

– Да, мы знали, что кто-то приедет. – Марк опустил руку, так как девушка проигнорировала его приветствие. – Я полагаю, вы собираетесь как можно быстрее начать переоборудование магазина? Если бы у нас был еще часок в запасе, мы бы успели убраться подальше с ваших глаз. – Он улыбнулся как можно очаровательнее, ответной улыбки так и не дождался.

– Я пришла не для того, чтобы переоборудовать магазин. – Она слегка нахмурилась. – Я пришла сказать, что вы... мешаете нам. Всем, кто здесь живет.

Марк взглянул на Колина – тот ухмыльнулся.

– Уверяю вас, мисс... – Марк сделал паузу, чтобы она могла назвать свое имя. Девушка проигнорировала возможность представиться и молча стояла, мрачно уставившись на Марка и явно ожидая от него какого-то объяснения. Он заговорил более взволнованно: – Мы вовсе не собирались причинять кому-то беспокойство. И мы находимся здесь с разрешения мистера Баркера!

– Стэн сказал мне, что вы здесь снимаете фильм о привидениях. – Она впервые оторвала свой взгляд от лица Марка и перевела его на лестницу. Марк преодолел желание повернуться и посмотреть туда же.

– Мы снимаем документальный фильм. Он входит в сериал о тех домах, где обитают привидения, – сказал он.

– Вам придется это прекратить. – Ее голос вдруг стал строгим, и резким движением она засунула руки в карманы брюк. На ней были джинсы в обтяжку. Обрезанные ниже колен и неподшитые, они подчеркивали изящность ее фигуры. – Придется!

– Могу ли я узнать почему? – осторожно спросил он. – Вы сказали, что мы здесь для того, чтобы причинять людям беспокойство. Я уверяю, это не так. Такие передачи, как наша, всегда чрезвычайно популярны.

– И слишком возбуждают зрителей!

Эти слова его словно ударили. Он увидел, что яркие глаза девушки горят от гнева.

– Вам-то все равно! Вы и ваши друзья, – она испепеляюще взглянула на Колина и Джо, – вы закончите съемки, уедете обратно в Лондон и никогда сюда больше не вернетесь, а нам здесь жить и иметь дело с тем, что вы натворили!

– Простите, что заставили вас волноваться. – Марк старался говорить спокойно. – Но, как я уже сказал, самое худшее, что может случиться, это наплыв туристов. Обычно местные власти это приветствуют. Очень выгодно для развития местной экономики.

– Я не говорю о приезжих! – Она нервно облизала губы, неожиданно напомнив ему гибкую опасную змею. Ее тон был непреклонным.

– Тогда в чем дело? В чем же?

Она на минуту отвела глаза и впервые слегка замялась.

– Вы пробуждаете...

– Что «пробуждаем»? – вставил Колин.

– Энергию стихии. – Она закусила губу. – Ваш интерес, эти съемки, разговоры обо всем этом... Все это подпитывает энергию. Я это ясно ощущаю. Весь город меняется. Вся атмосфера! И все это сконцентрировано здесь, в этом магазине.

– Почему? – Джо тайком включил микрофон и начал потихоньку записывать.

– Этот магазин всегда был эпицентром... Здесь столько всего произошло.

– Что именно произошло? – спросил Джо.

– Он... приводил сюда тех женщин. Некоторых из них. Это тот самый дом, где жила Мери Филипс.

– Одна из сообщниц ловца ведьм? – спросил Марк.

– Их страх, злоба и смятение насквозь пропитали эти стены. Неужели вы не чувствуете? – горячо закричала девушка. – Никто здесь надолго не задерживается! Никто не может этого вынести! Эти женщины были оторваны от родного дома, напуганы, замучены и убиты всего лишь по чьему-то слову!

– Это, несомненно, придает истории об «охотнике за ведьмами» особое очарование, – медленно произнес Марк. – Злодеем считается человек, который, очевидно, был на стороне правды, а жертвами – женщины, которые, скорее всего, действительно были ведьмами, служили дьяволу и приносили всем несчастья.

– Нет, они не были ведьмами. – Девушка сурово смотрела на него. – Они, в худшем случае, были просто старыми, глупыми тетками, которые не понимали, что делают. А те, кто понимал, всего-навсего занимались народным целительством с помощью вполне невинных заклинаний и трав, которые в наше время выписывают в обычных рецептах!

Марк кивнул.

– Вы могли бы внести неоценимый вклад в нашу передачу. Почему бы вам не сняться в ней и изложить свою точку зрения...

– Нет! – Ее глаза горели. – Неужели вы ничего не поняли из того, что я сказала? Вы должны прекратить съемки! Уехать и забыть обо всем этом!

– Вы так мне и не сказали почему. – Марк облокотился о прилавок, разглядывая собеседницу, и вдруг ясно припомнил крик, который слышал ночью. – Если старые дамы не были виноваты, почему наш рассказ о них повлечет какие-то неприятности? Наоборот, это их реабилитирует. Хопкинс наверняка был садистом и насильником, но из всего прочитанного о нем я вывел, что он искренне верил в свою идею и служил ей.

– Он заплатил за эту идею своей головой, Марк, – мягко вставил Колин.

– Каким бы искренним он ни был, он имел верное побуждение уничтожать всех, кого даже отдаленно считал виновными, – сказал Марк.

– Его совершенно не интересовали ни справедливость, ни милосердие, – возразила девушка. – И он теперь не может спокойно спать в могиле! Так же, как и его жертвы. Пожалуйста, уезжайте!

– Мы так и собирались. – Джо улыбнулся и откинулся на прилавок, скрестив руки на груди. – Сегодня. Не волнуйтесь так, дорогая. Мы уберемся с ваших глаз долой к вечеру, и все ваши «энергии» и «стихии» утихомирятся.

– А вы уничтожите уже отснятые кадры? – Она прищурилась.

– Мы тщательно обдумаем каждое ваше слово, – осторожно сказал Марк. – Я обещаю.

Она одно мгновение стояла, разглядывая по очереди каждого из собеседников, затем резко повернулась и выскользнула в дверь. Они услышали, как кто-то на улице радостно поприветствовал ее.

– Привет, Линдси!

Все увидели, как она в ответ помахала рукой и ушла.

– Линдси, – повторил Марк. – Запомните это имя. Вот это да! Если б мы записали этот короткий разговор на пленку!

– А мы и записали, – самодовольно усмехнулся Джо. – Другое дело, сможем ли мы это использовать?

– Молодчина! – Марк задумчиво следил за недавней гостьей – она, удаляясь, быстро шла по улице. Затем он подошел к выходу и захлопнул за ней дверь.

– Вы знаете, я почти что с ней согласен.

– Ты имеешь в виду, что мы должны прекратить съемку? – Колин и Джо во все глаза уставились на него.

Марк пожал плечами.

– Нет, нет. Но я думаю, что мы и вправду «пробуждаем» что-то. А, ладно! Давайте поснимаем немного наверху, а затем начнем потихоньку собираться. По-видимому, после нашего отъезда «атмосфера», о которой она говорила, то есть все эти «флюиды», утихомирятся сами собой.

 

15

Понедельник, вечер

– Нет! – Пайерс побелел от гнева. – Я никогда в жизни туда не поеду! Если ты будешь продолжать в этом духе, я думаю, нашим отношениям придет конец. Навсегда!

Эмма стояла, облокотившись на перила, ее взгляд был устремлен на деревья в садике на площади. Светящийся перламутровый туман сгущался вокруг них. Она ничего не ответила.

– Эмма? – Голос Пайерса смягчился. – Пожалуйста, дорогая. Подумай! Я люблю тебя. Я не хочу, я не могу жить без тебя!

Молча она повернулась к нему, и он увидел, что она плачет. Пайерс обнял Эмму и поцеловал в макушку.

– Я постараюсь пойти тебе навстречу.

Она зарылась лицом в его рубашку, Пайерс ощутил, как она слабо кивнула, и обнял ее еще крепче.

– Вот что: почему бы нам не поехать осенью в отпуск? В какое-нибудь восхитительное местечко. Куда захочешь!

Эмма молча освободилась от его объятий и наклонилась, чтобы взять на руки кошку.

– Ты кормил их? – Она уткнулась лицом в темную шелковистую шерсть.

– Конечно. А Пегги разве не собиралась к нам прийти?

– Нет, она устала, долго была за рулем. – Эмма выпустила кота. – Я, пожалуй, приму душ.

– Хорошо. Почему бы мне не приготовить для тебя какой-нибудь горячий напиток на ночь и не подать прямо в постель?

Эмма вяло улыбнулась:

– Спасибо.

Уже стемнело, когда он вернулся в квартиру из домашнего сада, закрыл за собой дверь и побрел на кухню, гадая, какой напиток бы ободрил Эмму. Чай? Какао? Бульон? Крепкий виски?

– Эм! – позвал он.

Звук льющейся воды уже давным-давно прекратился.

– Эм? Что ты будешь пить?

В спальне было темно.

– Эмма? Ты спишь?

Он включил ночник в углу комнаты. Эмма лежала поперек кровати, уткнувшись лицом в подушку. На ней была серая шелковая пижама.

– Эм, – прошептал Пайерс и присел на край кровати. – Ты уже спишь?

Ответа не последовало.

– Тебе принести что-нибудь? – Он подождал несколько секунд, вздохнув, выключил свет и на цыпочках вышел из комнаты.

Эмма, обняв подушку, перевернулась, темные волосы разметались по простыням. Она плакала во сне и металась в постели.

Она опоздала на работу и, не просидев и нескольких секунд за столом, внезапно вскочила. У нее тряслись руки, а голова болела так сильно, как еще никогда в жизни.

«Эмма!»

Снова в ее голове послышался голос.

«Эмма! Покупай его! Ты должна это сделать, Эмма. Ты должна вернуться, Эмма!»

Сегодня утром она проснулась поздно, вся в холодном поту. Постель была вся измята, но сон, если он и снился, был уже забыт. Пайерс уже ушел. Он, скорее всего, спал на диване.

– Ты в порядке, Эмма? – озабоченно спросил ее сотрудник, проходя мимо. – Ты выглядишь так, словно всю ночь напролет с кем-то сводила счеты! – Он засмеялся.

Эмма молча посмотрела на него и, повернувшись к своему столу, стала рыться в ящике в попытке найти парацетамол. Затем она решительно набрала телефонный номер.

– Мистер Фортингейл? Это Эмма. Эмма Диксон. Как ваша простуда? Вам лучше? Скажите, пожалуйста, есть ли какой-нибудь ответ со стороны Симпсонов насчет моего намерения приобрести дом? – Обхватив трубку ладонями, Эмма невидящим взглядом уставилась в экран компьютера, стоявшего у нее на рабочем столе, и вслушивалась в приглушенный голос на другом конце провода.

– Да, – быстро сказала она. – Нет, мне не нужен план дома! Я оформлю денежный перевод через своих поверенных. Спасибо!

Когда разговор был окончен, она некоторое время стояла, слушая монотонные гудки телефона, а затем бережно положила трубку.

Дэвид Спенсер поднял глаза от отчета, когда на пороге его кабинета показалась Эмма. Она как будто не увидела его и молча застыла на пороге.

– Эмма? – Он поднялся. – Какие-то проблемы?

Она вздрогнула, явно пытаясь взять себя в руки, и вошла в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

– Я хотела сказать, что... собираюсь увольняться. – Эмма стояла у стола, не решаясь посмотреть на Дэвида. – Я уезжаю из Лондона.

– Что?! Вы шутите? – Дэвид резко провел рукой по редким, седеющим волосам, и они беспорядочно взъерошились на голове. – Эмма! Да это же невозможно! Что-то случилось? Ради бога, присядьте. Вы что-то не то говорите... Вы ведь не за этим пришли?..

Она села, облокотившись о стол, и обхватила голову руками.

– Я пришла именно за этим, Дэвид. Извините. Я напишу заявление.

– Но почему? – Голос Дэвида вдруг стал заботливым. – Вы заболели?

– Нет. – Эмма покачала головой. – Хотя, может быть, просто сошла с ума. – Она беспомощно усмехнулась. – Я покупаю дом в деревне и собираюсь жить и работать там. Мне надо отдохнуть от Сити.

«Ты должна вернуться, Эмма!»

Слова снова прозвучали у нее в голове. Что она делает? Она перечеркивает свою карьеру, рвет близкие отношения, оставляет дом, губит всю свою жизнь! Эмма посмотрела на Дэвида. Он заметил ее бледное лицо и покрасневшие глаза.

– Это как-то связано с Пайерсом? Вы разошлись?

– Нет. – Она пожала плечами. – Но, я думаю, нам придется это сделать. Он считает меня сумасшедшей.

– Скорее всего, так и есть. Послушайте, – он снова встал, – пока ничего больше не говорите, Эмма. Идите домой. Вы выглядите не совсем здоровой. Возьмите несколько дней за свой счет. Не делайте то, о чем потом будете сожалеть всю жизнь. – Он наклонился над столом и положил свои руки на ее. – Вы же очень хороший специалист, Эмма. Не губите себя.

Он видел через стеклянную перегородку кабинета, как Эмма вернулась на свое рабочее место. Она взяла сумочку и портфель, постояла немного, глядя на свой стол, и ушла, не отвечая ни слова своим коллегам, которые что-то говорили ей, пока она проходила мимо них. Дэвид нахмурился. Случилось что-то очень серьезное! Он постоял несколько секунд, уставившись на телефон, затем поднял трубку и набрал прямой номер Пайерса.

 

16

Вторник, вечер

– Эмма? – Пайерс открыл входную Дверь и прошел через небольшой холл с белыми стенами в гостиную. – Ты уже вернулась?

Он сразу увидел Эмму через открытую французскую дверь.

Она лежала в шезлонге с закрытыми глазами, Макс свернулся клубочком в изгибе ее локтя.

– Привет, старушка. Что это ты делаешь дома? – Пайерс присел на край стула рядом с ней. В квартире он выглядел немного нелепо в строгом костюме и дорогих черных ботинках, в которых ходил на работу, так же как и Эмма, тоже не успевшая переодеться.

– Я себя не очень хорошо почувствовала. – Она открыла глаза и взглянула на него. – А что ты здесь делаешь?

– Мне пришлось просмотреть целую кипу отчетов, и я не переставал думать о нашем садике на крыше и о стакане белого вина. И еще о том, как ужасно торчать в такую жару в душном стеклянном чертоге под названием «офис». И я подумал, почему бы мне не прогулять? – Он улыбнулся и, вздохнув, поднялся на ноги. – Я собираюсь принять душ и переодеться во что-нибудь более комфортное.

Покачав головой, Эмма молча закрыла глаза. Пайерс, нахмурившись, наблюдал за ней.

Когда через некоторое время он вернулся на крышу. Эмма уже спала. Пайерс засел за отчеты, то и дело поглядывая в ее сторону. Солнце двигалось к западу, и тень под навесом, где лежала Эмма, все больше сгущалась. Стояла сильная жара. Пайерс закончил изучать свои бумага, убрал их в портфель, подумал и извлек еще одну стопку. Где-то внизу на шумной улице; он услышал звук полицейской сирены. Она несколько секунд гудела где-то совсем близко, затем звук постепенно стих, по мере того как машина удалялась в сторону Кромвель-роуд.

Эмме приснилось, что она стоит в дверях дома, оглядываясь вокруг. Она одета в черный плащ, под ним – шелковое платье, украшенное цветами.

– Лиза? – Это был ее собственный голос, но он звучал как-то странно, с мягким деревенским картавым «р». – Лиза, где вы? Я принесла вам масла, молока и пряностей.

Она прошла в кухню, которая была ей очень хорошо знакома. Этот маленький вдовий дом остался Лизе на старости лет, в благодарность от отца и брата этой своенравной девушки, за ее заботу о них после смерти ее матери... В камине горел огонь, над ним висел котелок с водой. Она заглянула в него. Вода почти выкипела. В котелке не было ни овощей, ни трав. Взяв тряпку, чтобы не обжечь руки, Эмма сняла его с крючка и поставила на край камина. Она осмотрелась вокруг в поисках Лизы и ее кошек. Их было две, Лиза их обожала и баловала. Старая леди взяла их маленькими котятами еще несколько лет назад. Если не проследить, они могут утащить кусок масла, прежде чем Лиза его заметит. Но кошки тоже не подавали признаков жизни.

Стол, перед которым стояла Эмма, был усыпан лепестками цветов. Рядом стояли две маленькие коробочки с сушеными травами, обе были открыты, и трава высыпалась из них. На полу валялся нож, рядом с ним – небольшой пестик и ступка. Она нахмурилась, ее внезапно объяли страх и дрожь. Холод и туман сгущались на дороге и постепенно окружали церковь.

– Лиза? Где вы?

Шепот ее был едва слышен ей самой. Она подошла к подножию лестницы, занесла ногу на ступеньку. Одно мгновение она не могла себя заставить шевельнуться. Затем, сделав усилие, шагнула вверх. Дверь позади нее вдруг открылась.

– Я здесь, голубушка. – В дверях стояла Лиза, закутавшись от сырого тумана в теплую шерстяную накидку. Она вошла в комнату, огляделась вокруг и заулыбалась, увидев гостинцы, лежащие на столе.

– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

– Где вы были, Лиза? – Она нахмурилась, все еще ощущая страх. – Вода почти вся выкипела.

Лиза покачала головой.

– Я выскочила на минутку. Там кто-то был на улице. – Она нервно пожала плечами. – Тот, кого я не хотела бы видеть.

В дверях позади нее появилась кошка. Она мурлыкала и терлась о ноги, желая, чтобы ее приласкали. Лиза ласково отпихнула ее.

– Сари, дорогая, если со мной что-нибудь случится, ты присмотришь за моими кошками, не правда ли? Чтобы они были накормлены и пригреты.

– Конечно. – Она взяла Лизу за руку. – Что это с вами, Лиза? Что-то не так? Почему вы говорите такие странные вещи?

Лиза пожала плечами.

– Там, на улице, толпятся люди, присутствие которых предвещает беду. Это служители Хопкинса. Кто-то донес ему на меня.

Она вскрикнула:

– О нет, Лиза! Я никогда не допущу этого. Они никогда не придут сюда. Слишком много людей вас любит!

Лиза улыбнулась беззубым ртом.

– Кто знает... – Она наклонила голову. – Ты помнишь все, чему я тебя учила, Сари, не так ли? Никогда этого не забывай. – Лиза пожала плечами. – Со мной все будет в порядке. Я постараюсь держаться от них подальше. Но, – Лиза хрипло рассмеялась, – я беспокоюсь за своих кисок. Это мои дети, так же как и ты.

– Нет, Лиза, не говорите так! – Она прильнула к Лизиной руке... – Никто вас и пальцем не тронет. И ваших кошек тоже…

– Никто не посмеет причинить вреда кошкам! – С этими словами на устах Эмма и проснулась. Открыв глаза, она увидела лицо Пайерса, склонившегося над ней.

– Эмма! Эмма! Это был сон. – Он держал ее за руку.

– Кошки! – Она села, озираясь по сторонам. – Где кошки? – Она вдруг заплакала.

– Кошки в порядке...

Эмма быстро спустила ноги на пол, что заставило Пайерса отступить немного назад.

– Но где же они?

– Здесь, Эмма. Макс спал рядом с тобой, свернувшись в клубочек, но, когда ты закричала, он испугался и убежал. Они где-то здесь.

Она вскочила. Пайерс наблюдал, как она пробежала через террасу. Она была босиком, волосы ее растрепались. В гостиной Эмма огляделась вокруг.

– Макс? – Она увидела кота, сидящего под столом. Он бил хвостом из стороны в сторону. – О, Макс! – Эмма полезла за ним, пытаясь ухватить за шкирку и вытащить оттуда, но он внезапно набросился на нее и, злобно царапнув за запястье, убежал в кухню.

– Оставь его, Эм. Он напуган. Так же, как и ты. – Голос Пайерса дрогнул: Эмма вдруг бросилась на диван и зарыдала.

– В чем дело, дорогая?

Она всхлипнула:

– Я не знаю! Это был сон. Я так испугалась, что с кошками что-то случится!

Пайерс сел рядом и обнял ее.

– С ними все в порядке. Ты их сильно напугала, когда так закричала. Давай я чем-нибудь обработаю царапину.

Он промыл рану антисептиком и заклеил пластырем. Эмма немного успокоилась.

– Скажи, что же тебе приснилось? – спросил он. Эмма закрыла глаза.

– Я уже забыла.

Пайерс взглянул на нее.

– Эмма, ты себя плохо чувствуешь? Я удивился, что ты вдруг ушла с работы.

Она, нахмурившись, обхватила голову руками.

– У меня что-то кружится голова. Я думаю, мне надо просто принять душ, Пайерс. Жарко.

– Может, я сам скажу? – тихо спросил он. – Или ты просто решила мне об этом не говорить? Ты сегодня написала заявление об уходе.

Она медленно подняла на него глаза.

– Я не забыла. Но как ты об этом узнал?

– Мне позвонил Дэвид. Он очень обеспокоен, думает, что ты заболела. Поэтому я и пришел пораньше домой.

– Я здорова.

– Тогда, может быть, ты вдруг сошла с ума? – Его голос стал суровым.

Эмма встала. Босая, в синей помявшейся юбке от костюма и шелковой блузке, с растрепанными волосами, она выглядела очень беззащитной.

– Скорее всего.

Атмосфера накалилась внезапно. Они уже почти кричали друг на друга, произнося такие ужасные вещи, которые в жизни не сказали бы друг другу в обычной обстановке. И потом, Друг все это осознав, умолкли. Пайерс заговорил первым:

– Я не хочу тебя терять, Эмма.

– Нет. – Она сказала это так тихо, что он с трудом ее расслышал.

– Ты же не можешь взять и перечеркнуть свою карьеру?

– Нет.

– Тебе ведь нравится твоя работа.

– Да.

– Тогда почему, почему, Эм?!

Она беспомощно пожала плечами.

– Я не знаю.

– Что же ты собираешься делать?

– Выращивать лекарственные травы.

Пайерс уставился на нее во все глаза:

– То есть... речь все еще идет об этом проклятом доме?! Я не верю в это! Даже сейчас тебе уже снятся ночные кошмары на эту тему. И ты об этом кричала во сне! Ты звала Лизу! И напугала Макса! Пожалуйста, Эмма. Ты не можешь этого сделать!

– Я должна.

– Ты готова бросить все-все, уехать из Лондона и жить там?

Она кивнула.

– В таком случае ты действительно сумасшедшая. Полностью! Абсолютно!

Она улыбнулась сквозь слезы.

– На этом мы и порешим. Я вовсе не хочу, чтобы нашим отношениям пришел конец, Пайерс.

– Но как нам этого избежать? Сити – моя стихия, здесь моя жизнь, работа, друзья. Я не буду мотаться туда из деревни каждый день. И я не хочу проводить выходные вдали от Лондона!

– Люди спокойно ездят оттуда на работу. Это всем лишь...

– Мне все равно, насколько это далеко или близко! Я просто не хочу этого делать. Не желаю!

– Тогда нашим отношениям действительно конец. – Слезы уже высохли на ее бледном лице. – Что ж, значит, так суждено. Я переезжаю туда, как только оформлю все бумаги. Прости, я должна это сделать. Это мой путь, моя судьба. Я... принадлежу тому дому.

– Ты принадлежишь этому дому! – Он вдруг заплакал.

– Нет, я не останусь, Пайерс. Прости. – По ее лицу тоже текли слезы.

Она отошла от Пайерса и побежала к двери. Он остался сидеть, рыдая, как ребенок. Хлопнув дверью, Эмма очутилась спальне и упала на кровать. Обе кошки были в комнате. Они сидели, забившись под комод, прижавшись друг к другу, и глядели на нее полными ужаса глазами.

– Вы испугались, – жалобно пробормотала она. – И я тоже напугана. Я ничего не понимаю...

 

17

Среда, утро

Флора Гордон ждала Эмму в кафе «Планет Органик». Она сидела на высоком стуле у стойки и потягивала апельсиновый сок. Ее вьющиеся белые волосы были, как всегда, сильно растрепаны.

– Эм? – Она соскользнула вниз и обняла Эмму. – Что стряслось? Твой голос звучал так... дико, когда ты мне позвонила. Почему ты не на работе?

Флора была одной из лучших подруг Эммы. Они ходили вместе в школу, но потом их жизненные пути надолго разошлись. Эмма поступила в университет, затем стала работать в Сити, а Флора училась на врача и работала в разных концах света, прежде чем обосновалась в Лондоне.

Эмма еле сдерживала слезы.

– Я уволилась. Кажется, мы с Пайерсом расстаемся. Я переезжаю в деревню, навсегда.

Шокированная Флора молча уставилась на нее, затем мягко улыбнулась.

– Что же ты так ревешь? Для меня, например, это самая лучшая новость за последнее время.

Она снова взобралась на высокий стул.

– Дорогая, я знаю, что Пайерс – красавец, и ты была уверена, что ваши отношения сложились накрепко, но... вы бы не смогли долго продержаться. Вы слишком разные. Он, если честно, очень зависим от мнения окружающих, немного отстал от жизни, и он зануда! – Она схватила Эмму за руки и усадила ее на соседний стул. – Я знаю, он хороший и добрый, и он тебя обожает, но он же тебя и подавляет. – Она указала на подругу рукой. – Вот передо мной сидит замечательная женщина, которая желает вырваться на свободу! – Она наклонилась вперед. – А куда именно ты перебираешься? Я надеюсь, что смогу часто к тебе приезжать?

Эмма, сама того не замечая, улыбнулась. Она заказала девушке, стоящей у стойки, две чашки кофе, повернулась к Флоре и пожала плечами.

– Ты первая, кто не заявил, что я – свихнулась.

– Конечно, нет! – Флора наклонила голову и с улыбкой смотрела на Эмму. – У тебя полно друзей, Эм, которые тебя искренне любят, просто они все ужасно заурядные. Во всяком случае, те, кого лично я встречала. Никто из твоих коллег и друзей Пайерса не понимает твою истинную сущность. Я даже начала бояться, что Пайерс постепенно убивает твое «я», заменяя его на своего делового партнера!

Эмма расхохоталась:

– Да, вот они, нужные слова, которые я так надеялась услышать! Но... Мне снятся ночные кошмары. Я не могу передать, как мне страшно. Это такой ответственный шаг! Я до сих пор не могу объяснить, почему я делаю это.

Флора сказала:

– Потому что ты поняла, что клетка закрывается.

Эмма задумчиво посмотрела на подругу.

– Ты думаешь, именно поэтому? А не из-за того, что я просто... влюбилась в знакомый с детства дом?

Флора покачала головой.

– Все мы иногда влюбляемся в какие-то вещи, но редко что-то предпринимаем для достижения цели. – Она хихикнула. – Эм, на самом деле ты действовала, повинуясь внутреннему порыву, а это очень важно. Ты помнишь, как мы мечтали в детстве? Играли в наше будущее. А когда выросли, забыли о наших мечтах. Но они все еще живут в нас, хотя кажутся недостижимыми, нереальными, о них иногда хочется забыть, но иногда хочется и вспоминать. – Она наклонилась и положила свою ладонь на руку Эммы. – Ты вернулась в детство, когда была очень счастлива. Не упускай свой шанс. И не оглядывайся назад. Иди навстречу судьбе!

Эмма ответила не сразу.

На улице, провизжав тормозами, остановилась машина, и услышали злобные голоса двух человек, которые обменивались резкими репликами под аккомпанемент звука мотора. Пара вошла в магазин, громко споря, и ребенок, шедший между ними, заплакал.

– Ты приедешь ко мне? – Эмма закусила губу.

– Попытаюсь. Извини, дорогая, мне пора, – сказала Флора, глядя на часы. – Через полчаса ко мне придет пациент. Не пропадай и не забудь дать мне свой новый адрес. – Она соскочила со стула и наклонилась, чтобы взять сумки. – Помни, это все произошло с тобой не случайно, Эм. Звони и пиши мне. – Она, обняв и поцеловав Эмму, ушла.

 

18

Среда, вечер

Майк Синклер проснулся внезапно. Сердце неистово колотилось от страха, он сильно вспотел. Сев на кровати, он потянулся к будильнику и неловким движением свалил его на пол, а потом долго искал. Было всего половина двенадцатого, он проспал меньше получаса. С тихим стоном он встал, подошел к окну и раздвинул шторы. Светила огромная желтая луна, изливая свой сумрачный свет в сад и в окна дома. Какой же он видел сон? Постепенно он вспомнил. Он видел медведя, бегущего по аллее ему навстречу. Зверь был черный-черный, его длинные изогнутые когти яростно скребли дорожку, зубы у него были огромные, дыхание зловонное, аленькие красные глаза злобно смотрели прямо ему в лицо. А он не мог пошевелиться, не мог сдвинуться с места...

Майк глубоко вздохнул, глядя в окно, и понял, что невольно высматривал медведя среди черных лунных теней сада.

– Ладно, Майк. Это же всего лишь сон, – пробормотал он сам себе и, вернувшись к кровати, сел и включил ночник на тумбочке. Рядом лежала его старая Библия, подаренная бабушкой по случаю его конфирмации. Он взял ее, и в голове вдруг зазвучала старая детская молитва: «Избави нас, Боже, от страшилок, пугалок и противных ужастиков». В ней уже сказано все, что нужно. Он прижал Библию к груди.

– Отче наш, иже еси на небесех. – Он сделал паузу. За дверью спальни скрипнула половица. Потом он услышал звуки, будто кто-то скребется. Ритмичные поскребывания и постукивания, словно... когти медведя! Он тряхнул головой и, положив Библию, направился к двери. Дернув за ручку, он распахнул ее и выглянул в коридор. Там никого не было.

– Эй? – В тишине его голос прозвучал неожиданно громко. В ответ – тишина. Он шагнул вперед и включил свет: блеснул отполированный пол коридора, осветилась красная дорожка в самом узком месте у его двери. Осветились и двери, ведущие в запертые спальни по обеим стенам, и главная лестница со старинными дубовыми перилами, тонувшими в темноте холла внизу. Он поднялся по лестнице на самый верх.

– Здесь есть кто-нибудь? – Дверь его кабинета была открыта, и он увидел залитую лунным светом пустую комнату. Босиком сбежав по лестнице, он остановился на пороге кабинета, внимательно его осмотрев. Высокие французские окна в сад были распахнуты, и можно было видеть клочья тумана, ползущего по лужайке к дому...

– Проклятие! – прошептал он и включил свет. Если в дом кто-то залез, виноват он сам. Он вспомнил, как закрывал окна и уже собирался повернуть ключ в замке. В этот момент зазвонил телефон, и он отвлекся. Разговор с архидьяконом занял двадцать минут. Потом он вышел из комнаты, так и не проверив окна.

За дверью стояли несколько тростей, принадлежавших его предшественнику, страдавшему артритом. Он взял одну из них и, крепко сжав, принялся обыскивать дом. Столовая, гостиная, кухня, чердак, четыре спальни, два аттика... Нигде никого не было. Когда он завершил обход, в доме уже горели все огни. Посторонних он не нашел.

Заснуть будет трудно. Он быстро надел джинсы и рубашку из хлопка и вышел в сад. Когда Майк открывал калитку с табличкой «Дом священника», она скрипнула и сверкнула табличкой. Буква «м» давно поблекла, он намеревался обновить черные буквы в ближайшие дни. На дороге было гораздо темнее, чем он ожидал, деревья совсем не пропускали лунный свет. Во сне именно здесь за ним и гнался медведь.

– Отче наш, иже еси на небесех, – шептал он, ступая в темноту, – да святится имя Твое...

Глаза его начали привыкать к темноте. Дорога была пустынна, среди деревьев таяли остатки тумана. Медведя не было видно. Конечно, никакого медведя и не могло быть!

Он не спеша направился к центру городка. Там были люди, привлеченные необычайной лунной ночью. У паба собралась группа подростков. Он обошел их стороной и направился к реке. Заканчивался отлив, серебристый поток лился меж широких глинистых берегов, лохмотья тумана, почти невидимые, плыли над водой. Дюжина небольших лодок беспорядочно сгрудилась у причала, там, где их оставила убывающая вода. Скоро они снова будут на плаву, аккуратно выстраиваясь в линию у причала, нежно ласкаемые прибывающей водой. Майк медленно шел, засунув руки в карманы, слушая кряканье уток и отдаленное щебетание стайки перелетных птиц, совсем далеко, там, где грязь казалась серебряной, когда прибывала вода. У припаркованного на повороте фургончика с хот-догами собралась группа людей. Приблизившись, он почувствовал запах сосисок с луком и острыми приправами, и у него невольно потекли слюнки. Он пошарил в карманах: пусто. Жаль, неплохо было бы сейчас перекусить. Проходя мимо, он пожелал молодым людям доброго вечера, но в ответ получил лишь угрюмое молчание. Отойдя, он услышал тихое замечание и вздохнул.

За ним медленно ехал какой-то автомобиль. Но он не обращал на него внимания и остановился, чтобы взглянуть на реку. Автомобиль замер в ярдах пятидесяти от него, дал задний ход и остановился рядом.

– Майк? – Из окна выглянула Юдит. – Я так и решила, что это ты.

«Проклятие!»

За этот вечер он выругался уже второй раз, правда, теперь про себя.

– Юдит, что ты тут делаешь?

– Еду домой с обеда у Олли Дента. Было так здорово, что я решила вернуться самой красивой дорогой.

Она открыла дверцу, вышла из машины и тоже взглянула на реку.

– Тебе не спится? – спросила она.

Он покачал головой.

– Лег пораньше, но толку было мало. Кошмары замучили. Снилось, как за мной гнался медведь, вообрази.

Юдит засмеялась:

– Ну, просто Шекспир! Должно быть, на ночь сыру наелся. От него всегда бывают плохие сны. Однако в такую ночь спать невозможно.

В голосе ее прозвучала тоска, и Майк искоса взглянул на; нее. Он понял, что ничего не знал о том, как она на самом деле живет. Вряд ли у нее был близкий мужчина, по крайней мере, с тех пор, как они познакомились. Женщины-любовницы тоже не было. Она жила совсем одна, преподавала в школе, а все свободное время посвящала церкви.

– Как поживает Олли? – спросил он. Оливеру Денту было лет восемьдесят, и вряд ли их отношения выходили за рамки дружеских, хотя кто знает? Вопрос Майка вывел их обоих из задумчивости.

– Ему лучше. Завел себе домработницу, и это его очень забавляет. Жаль, что ею оказалась Линдси Кларк, но, полагаю, даже она лучше, чем вообще никого.

– Линдси Кларк? – Он наблюдал, как вода окружает лежавшую неподалеку на отмели лодку. – Не уверен, что я знаю ее.

– Нет, вы не знакомы. – Тон Юдит стал более жестким. – Возвращаясь к нашему вчерашнему разговору о ведьмах: она как раз одна из них. Священника она вряд ли сочла бы своим другом.

– Она... ведьма? – Майк повернулся и уставился на нее. – Настоящая ведьма?

Юдит кивнула и неожиданно вспылила:

– Ужас в том, что она умная! Оливер говорил только ней! У нее была возможность сделать блестящую карьеру в Кембриджском университете. Но это ее не устраивало! Несомненно, ее неоднократно пытались вразумить. Но она, точно глупый, капризный ребенок, которым, по сути, и является, взяла и совсем бросила университет. Не знаю, когда она стала ведьмой. Возможно, ее завербовал один из наших местных колдунов, и она не делает из этого секрета. Каждая пора ее тела источает зло! – Она на миг смолкла и продолжала: – Живет случайными заработками. В ней бездна очарования, она очень привлекательная. Мужчины так и падают к ее ногам! – Ее губы презрительно искривились. – Так что, дорогой Майк, будь осторожен. Если она положит на тебя глаз, ты пропал!

– Я уже заинтригован. – Теперь лодка была окружена водой, которая уже подбиралась к их ногам, тихо шелестя. – Ты и раньше говорила, что здесь повсюду много колдовства. Настоящего колдовства. Это ощущается даже в школе?

– Иногда. – Юдит поежилась. На ней было цветастое платье с короткими рукавчиками и легкие сандалии без каблуков. Теплый ночной воздух был совершенно неподвижен, ни ветерка, но на мгновение ее плечи покрылись гусиной кожей. – Это свойственно подростковому возрасту. Увлечение сатанизмом! Даже дети в моем классе считают, что это здорово, что это возбуждает. В этих местах не менее двух колдунов, и есть реальная опасность, что дети будут втянуты в это безобразие.

– А церковь не дает им тех ощущений, какие им нужны, – задумчиво произнес Майк.

– Совершенно не дает, – снова поежилась Юдит. – Но почему она вообще должна это делать? Это же не развлечение.

– В самом деле. – Он отвернулся, чтобы скрыть легкую улыбку.

– Будь осторожен, Майк. – Она взглянула на него. – Знаешь, ты ведь очень уязвим.

– Неужели? – Он был искренне удивлен.

– Ты должен был раньше спросить меня о здешних ведьмах. – Она украдкой взглянула на него. – Ты должен знать, Майк: зло всегда ощутимо. В такую ночь, когда стоит эта полная луна и по реке поднимается туман, опасность буквально витает в воздухе. Тот человек, который обратился к тебе по поводу привидений, был искренне напуган, иначе бы он с тобой не заговорил об этом.

Помимо своей воли Майк оглянулся и посмотрел на реку. Минуту он молчал нахмурившись. Говоря, Юдит следила за выражением его лица.

Наконец он произнес:

– Ты полагаешь, мне надо поговорить с этой Линдси? Наверное, так будет лучше?

– Нет! – Ответ прозвучал так резко, что он даже отступил на шаг. – Нет, Майк. Не хочу, чтобы ты вообще к ней приближался!

– Не считаешь меня достаточно сильным, чтобы противостоять злу? – В его голосе послышался упрек.

– Уверена, ты сильный. – Юдит смотрела на молодую парочку, идущую в их сторону по дорожке, рука в руке; время от времени они останавливались, чтобы слиться в жарком поцелуе. Она содрогнулась. – Не привлекай ее внимания, Майк. Я сама займусь ею. Мои молитвы... Мы обуздаем ее.

Майк мельком взглянул на нее. Почему, с удивлением подумал он, почему ее фраза так сильно обеспокоила его?

Спустя час Юдит в хлопчатобумажной пижаме и дымчато-голубом халате вошла в свою кухню. Взяв одну из коробочек с лекарствами, она достала таблетку варфарина и проглотила ее, запив двумя глотками воды. Это она делала каждый вечер с тех пор, как перенесла операцию на сердечном клапане, незадолго до приезда Майка в их город. Затем она ушла в спальню, где встала на колени перед кроватью и молитвенно сложила руки, точно так же, как делала это с раннего детства. Молитва длилась пятнадцать минут, но в конце Юдит почему-то была странно напряжена и дрожала, хотя ночь была такая теплая. Но в ее спальне, неотапливаемой даже зимой, всегда было холодно. Поднявшись с колен, Юдит скинула халатик, выключила свет и залезла в узкую кровать. Обычно она засыпала быстро, но теперь ею овладело беспокойство. Ей показалось, что она выпила слишком много кофе, пульс ее неровно стучал, дыхание прерывалось, глаза отказывались закрываться. Она невольно высматривала в комнате, среди теней от уличных огней, у садовых ворот какие-то смутные силуэты...

«Мне нужна твоя помощь, добродетельная Мери Филипс».

Голос прозвучал из угла комнаты.

Тихонько вскрикнув, Юдит зарылась в подушки. Потом она попыталась разглядеть, что таится в углу? Или – кто? Но там, где стоял шкаф, между дверью и окном, было темно.

«Мы должны отыскать в этом районе всех ведьм. Это богоугодное дело».

В ужасе Юдит вздрогнула. Она не добродетельная Филипс! Он обращается не к ней!

«Тебе ведь понравилось работать со мною, и нам предстоит сделать еще немало, Мери».

– Я не Мери! – Юдит обнаружила, что говорит вслух, хриплым от страха голосом, трясясь и в то же время, негодуя, оттого что ее с кем-то спутали. – Вы обращаетесь не к той женщине!

Она сильно дрожала. Ей показалось, что из угла донесся смешок. Когда она напрягла глаза, чтобы разглядеть того, кто прятался в углу, на ее улицу повернул автомобиль, и сквозь занавески полыхнул свет фар, осветив стену. Там никого не было. Конечно, никого и не могло быть! Показалось. Она сильно зажмурилась и укрылась одеялом с головой.

К утру она обо всем забыла.

 

19

Среда, ночь

Когда Линдси вышла из дома, огромная луна все еще заливала ярким, почти дневным светом всю округу. В тени старых построек, у причала, ютились рядком три дощатых рыболовных домика. Здесь глубокий канал подходил к берегу совсем близко, вода была темная и беспокойно колыхалась в лунном свете. В полной тишине Линдси остановилась и посмотрела вдоль реки, в сторону ее широкого устья. Где-то там, за мерцающей полоской воды и прибрежной топи, таилось древнее зло, прячась в холодном морском тумане. Она все отчетливее ощущала, как оно поджидает, и это пугало ее. Неужели она одна-единственная на всем полуострове чувствует его?

Казалось, что спит весь мир; здания с обеих сторон ее дома были окутаны мраком. Линдси тихонько вернулась и, выкатив велосипед, захлопнула парадную дверь. Никто не видел, как она направилась вдоль причала и свернула на узкую дорожку к центру городка.

Старая церковь в лунном свете смотрелась как старинный гобелен: сочетание серого и темного бархатно-зеленого. Перебравшись через ограду, Линдси долго стояла неподвижно и прислушивалась. Где-то жалобно запела разбуженная лунным светом птица и смолкла; и Линдси услышала тонкий свист крыльев летучих мышей, когда они пронеслись над травой.

Уверенным шагом девушка направилась в самую чащу, где раньше была стена церкви, и, опустившись на мокрую от росы траву, вынула из кармана потайной фонарь. Запалив фитилек, она обхватила лампу ладонями, ожидая, пока вокруг фитилька растопится воск. Добавив щепотку сушеных, трав и несколько зерен фимиама, которые сразу зашипели и забрызгали огнем, она начала тихо молиться богине, произнося слова слабым шепотом и все равно боясь, что в тишине ее могут услышать. И вовсе не потому, что поблизости мо кто-то быть. Дорога была пуста, дома остались далеко за деревьями, во мраке, дом Лизы был пуст и погружен в сон.

Закончив молитву, она долго стояла в напряжении, ожидая прихода теней. Но вокруг все было тихо и спокойно.

Наконец Линдси повернулась и возвратилась к церковной стене. На дороге она постояла в нерешительности у своего велосипеда, затем, после недолгого сосредоточенного раздумья, направилась к коттеджу. Вместо таблички «Продается» появилась горделивая и категорическая надпись «Продано»; Табличка была привязана к воротам в конце живой изгороди, бросавшей черную тень на дорогу. Билл Фортингейл сказал ей, что покупателем была какая-то деловая женщина из Лондона, весьма богатая. Дачница! Некто, кто, вероятнее всего, наймет дизайнера по интерьеру и кучу садовников, которые переделают здесь все до полной неузнаваемости. Линдси осторожно вошла в сад. В лунном свете тени были совершенно черными. Казалось, что дом пуст, что он крепко спит. За дверями и пустыми окнами без занавесок она почувствовала всю его внутреннюю опустошенность, и вдруг девушке стало страшно. Она остановилась, оглядываясь вокруг. Короткие волосы у нее на затылке встали дыбом.

– Лиза? – прошептала она. – Лиза, ты здесь?

Никто не ответил. Луна поднялась высоко в небо и казалась меньше. На яблоне у ворот тревожно вскрикнула птица, и Линдси увидела маленькую темную тень, быстро метнувшуюся через сад и исчезнувшую в темноте.

Пробираясь между кустами роз, усыпанными тяжелыми, полностью распустившимися и сладко пахнущими цветами, Линдси осторожно обошла дом с тыла. Терраса была расширена лет тридцать назад, этими Симпсонами. Покрытые пушистым мхом красные кирпичи были уложены «елочкой» по краям террасы, и еще там оставалось много огромных старых цветочных горшков, в которых пышно росли давно не стриженые кусты лаванды и розмарина. Линдси стояла и смотрела через лужайку на цветочные клумбы. Отяжелевшие от цветов розовые кусты заполонили беседку, и аромат, густой и сладкий в ночном воздухе, казался почти приторным. Она сошла с террасы в сад и почувствовала множество устремленных на нее глаз – это были мелкие животные и птицы, а также иные ночные существа: затаившиеся, невидимые обитатели сада, для которых он стал родным домом. Они тоже были встревожены, так же как она; были обеспокоены тем, что станет с этим местом?

– Я обо всем позабочусь, мои дорогие, – прошептала Линдси. Она почувствовала, что они прислушались к ней, что они насторожились. И... что они одобрили ее намерения. – Мы все не хотим, чтобы здесь кто-то поселился, не так ли? Не беспокойтесь, я от нее избавлюсь. Вы должны мне помочь!

Ухнула сова, она посмотрела вверх, наблюдая за ее стремительным беззвучным полетом по саду, и улыбнулась.

– Это будет забавная игра для всех нас, верно? И Лиза тоже нам поможет. – Девушка помедлила, огляделась. – Лиза, ты нам поможешь, правда? Мы не хотим, чтобы чужаки вторглись сюда! Это наше место, твое и мое!

Ей рассказывали, что Симпсоны кое-как протянули восемнадцать месяцев и все же съехали из этого дома. Отдыхающие дачники приходили и уходили. Казалось, они не тревожили Лизу. В конце концов, были и долгие периоды, когда коттедж стоял совсем пустой. А с тех пор, как Линдси вернулась в городок, отдыхающих вообще не было. Она об этом позаботилась! Ей не хотелось, чтобы здесь кто-то жил, потому что этот сад принадлежал ей. Она владела этим местом, но делала все так осторожно, что случайный наблюдатель ни за что не догадался бы, что здесь вообще кто-то бывает. Здесь она выращивала травы и ухаживала за своими растениями.

В университете она продержалась всего четыре семестра. Ненавистное место! Город полный людей, машин и шума! Ее родители отказались от нее, буквально умыв руки, когда она вдруг бросила учебу. Отец был взбешен, мама плакала.

– Большинство нормальных ребят отдали бы руку на отсечение, лишь бы попасть в Кембридж! Как ты могла так поступить с нами?!

Они никогда ее не понимали. Им было безразлично, кем она была на самом деле, что было хорошо лично для нее, а не только для них. Когда умерла Люси Штебинг, сестра ее бабушки, и оставила ей в наследство свой небольшой коттедж в городке Мистли, Линдси восприняла это как знак благословения своему стремлению к независимости. Она поселилась; в доме и жила случайными заработками в поселке, чтобы спокойно отдаться давней страсти: созданию подробных иллюстраций и исследованиям оккультного применения растений, должных когда-нибудь составить основу своеобразной библии колдовских трав, которую она собиралась написать. Она так и не вернулась в родительский дом в Вудбридже, никогда больше не видела отца. Ее мать изредка навещала ее с грудой домашней еды и одеждой и хлопотала вокруг нее. Линдси едва замечала ее. Она мечтала, чтобы они оставили eе в покое!

Тряхнув головой, она удивилась, что именно могло вдруг заставить ее вспомнить о прошлом. Возможно, Лиза? Лиза не была ее предком. У нее не было потомков среди нынешнего поколения. Но у Сары были. А Сара как раз была предком Линдси. Сара, которая была воспитанницей Лизы, ее ближайшим другом и ученицей. Сара, которая закончила свои дни в этом коттедже, во вдовьем доме, где она поселилась уже в старости и где она продолжила дело Лизы.

Этот дом должен принадлежать Линдси по закону! То, что он в течение трехсот лет не принадлежал никому из ее семьи, не имело никакого значения. Эта земля, дом и все это место были ее настоящим наследством, и никто не смел отобрать его у нее!

Линдси содрогнулась. Она чувствовала ее повсюду, эту богатую незнакомку, которая купила дом. Она тогда стояла здесь у террасы и излучала странную энергию. Обеспокоенная, испуганная! Она принесла с собой несчастье и опасность. Вдруг в Линдси все существо ее возмутилось. Этого нельзя допустить! Это разрушит все то хорошее, над чем она работала в течение нескольких лет! Разбудит все зло, которое с таким усилием пыталась сдерживать она, Линдси! Это даст ему возможность проникнуть в реальную жизнь, привлечет этот туман с моря, который окутает и погубит их всех!

Заклинание было очень простое. Сперва Линдси начертила на траве круг, шепотом призывая древних стражей этого края, потом воздела руки к богине – Луне, плывущей в чистом полуночном небе.

– Пусть никто не войдет в сей дом! Пусть никто здесь не живет! Пусть никто не переступит его порог, если дом ему не принадлежит! Лиза, мать матери моего народа, выслушай мою молитву и помоги оградить свой дом! Если кто-либо здесь все же поселится, пусть его пребывание будет кратким. Пусть сами эти двери и стены, потолки и полы, пауки, крысы и мыши, пусть все они дружно выживут чужака из этого дома! Пусть трубы дымят, и плесень пусть расползется по стенам, пускай доски гниют, а древесный жук подточит сваи. – Она умолкла, довольная резонансом своих слов. Вдруг она нахмурилась. – Но не слишком усердствуй, чтобы дом не развалился. – Она улыбнулась сама себе и покачала головой. – Лиза, это все же твой дом! Твой дом и твое место! Избавься от этой женщины. Затрави ее! Сживи ее со свету! Доведи до сумасшествия! Не позволяй ей жить здесь!..

Она молча смотрела на луну, чувствуя, как лунная сила проникает в нее, переживая приступ острой ненависти, и вдруг нахмурилась. Луна все еще была не совсем полной. Возможно, ей придется прийти еще раз, когда она будет в полной силе, и повторить заклинание. Какое имя назвал Бил? Эмма Диксон? Она снова воздела руки.

– Этот дом никогда не будет твоим, Эмма Диксон, не будет тебе здесь счастья! Не приблизишься ты к его двери, не переступишь его порога! Не касайся этого сада, священной памяти о Лизе! – Она сунула руку в карман джинсов. Да, он здесь, кусок веревки, который она взяла на случай, если придется связать свое заклятие. Подняв веревку перед собой обеими руками, она сделала крепкий узел. – Связую свое заклятие! Узел удержит то зло, что скоро должно сюда явиться! – Три узла, тройная печать. Пошарив пальцами в центре круга на траве, Линдси вырыла небольшую ямку, в которую и спрятала веревку, аккуратно ее закопала и тщательно расправила траву. Дело сделано! Если эта Эмма Диксон посмеет вселиться в дом, она будет об этом жалеть до самого конца своих дней!