Глава 1. Странные встречи

Новенький маршрутный автобус, плавно покачиваясь с боку на бок, покрутился в запутанных дорожных петлях и, наконец, устало выдохнув пневматикой, остановился у модернистского аэропорта, сверкающего стеклянными куполами в лучах высокого летнего солнца. Студент Витя Сомов подхватил свои немудреные вещички и, влившись в ручеек людей, отягощенный сумками, баулами и гремящими чемоданами на колесиках, потек из душного автобуса на свежий воздух. Глянув на табло «отправление» с бесполезным темным экраном он вслед за остальными потянулся к входу в здание аэровокзала с надписью «Пулково-1» по краю крыши и безобразным длинным баннером на фасаде.

Позади, остались капризная погода, неуютная съемная квартира в северном городе, утомительная учеба и культурный отдых, по недоразумению называемый студенческими попойками. В прошлом безумная зубрежка, бессонные ночи перед сессиями и успешно оконченный второй курс физического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Теперь он, не без гордости, мог представляться студентом третьего курса. А впереди его ждали: полет над облаками на европейском аэробусе, теплое черное море, встречи с друзьями детства, любимый родной дом и мама с папой, по которым он ужасно соскучился. Особенно по маме, и по ее вареникам с вишней.

Механические часы, недавний подарок отца (бесполезно было объяснять, что в век мобильных телефонов часы это анахронизм) на восемнадцатый день рождения, показывали три с мелочью после полудня и, до вылета домой, на рейс Санкт-Петербург-Сочи оставалось чуть больше часа. Витя остановился недалеко от входа, где было место для курения, вытащил сигарету и с наслаждением затянулся. Жизнь была прекрасна и безмятежна, и ничего, ну абсолютно ничего не предвещало, что это была последняя сигарета в его жизни.

Виктор обратил внимание на стоящего рядом подозрительного мужчину. Тот настолько сильно выделялся своим внешним видом от остальных, что его невозможно было не заметить. На голове мужчины была повязана черная бандана с черепами, вызывающая ассоциацию с голливудскими пиратами. Прямо на голый торс надет кожаный жилет с огромным количеством накладных карманов, кармашков и карманчиков, причем, судя по тому, как их распирало явно не пустых. Черные джинсы заправлены в берцы — последнее средство голодающих солдат попавших в окружение. И не жарко ему в них? Увитые венами мощные мускулистые руки мужчины, говорили о знакомстве с тяжелым железом, и были испещрены старыми шрамами, столь страшными и многочисленными, что было непонятно, как эти верхние конечности вообще не отрубили. С плеча смотрела коричневая татуировка в виде треугольника с глазом, как на однодолларовой купюре, от которого вниз шла вязь непонятных иероглифов. Совершенно разбойничью морду, лицом это вряд ли кто смог бы назвать, пересекал еще один длинный уродливый шрам, а глаза скрывали практически непрозрачные черные очки. Подозрительная личность, нечто среднее между пиратом, байкером и боевиком, курила большую резко пахнущую сигару. На одном из пальцев сжимающих сигару сверкнула драгоценными камнями элегантная печатка, единственная деталь, не вписывающаяся в облик злодея.

Невольно Виктор засмотрелся на необычного персонажа. Человек со шрамом это заметил и буквально в два шага оказался вплотную с юношей. Взгляд сквозь черные стекла был неприятным и пугающим. Мужчина медленно снял очки и сощурился, словно яркий свет причинял ему сильную боль. Сейчас их разделяло не больше метра, и они смотрели друг на друга в упор. Некий неуловимый момент, когда незнакомые люди, встретившись глазами, быстро отводят взгляд, был пропущен и перешел в ситуацию, когда первым опускает глаза тот, кто признает себя слабее духом. Виктор считал себя сильной личностью и продолжал смотреть, но и незнакомец в свою очередь не собирался отводить прищуренные темные глаза в сторону. Происходящее было необычно, крайне дискомфортно и больше походило на молчаливый вызов брошенный друг другу. Время стало измеряться бесконечно долгими секундами.

Да отвернись ты уже, наконец, твердил про себя Витя, ну что за идиотское положение.

Мужчина щурился, но смотрел не отрываясь. Хотя угрозы в его взгляде не было, будь дело не сейчас, днем и в многолюдном месте, а где-нибудь под вечер, в темном подъезде, юноша, пожалуй, уже побежал бы. Трусом он никогда не был и достаточно успешно занимался в свое время разными видами единоборств, но все же отдавал себе отчет в том, что не соперник подозрительному типу, даже по весовой категории. Вон, на полголовы выше и явно килограммов на двадцать-тридцать тяжелее. Но сдаваться Сомов не собирался. Он никогда не сдавался, и жил по принципу — храбрый тоже убежит, но на несколько секунд позже труса. Так что, нет, не побежал бы Витя.

- Мое имя Ной, — прервал наконец-то игру «кто кого пересмотрит» мужчина. Голос его под стать внешности оказался хриплым и сиплым.

Он улыбнулся, к удивлению Виктора достаточно дружелюбно. Вот только улыбка его совсем не располагала к себе, а напротив, отталкивала и устрашала двумя клыками в верхней челюсти. Этого еще не хватало.

- Витя, — от неожиданности Сомов даже поперхнулся, но откашлявшись, поправился нормальным голосом: — Виктор.

И воспользовавшись изменением обстановки, тут же потушил недокуренную еще сигарету, метнул ее в урну и поспешил внутрь аэровокзала, обрывая несостоявшийся и совершенно не нужный ему разговор.

- Ной! Не забудь! Меня зовут Ной! — донеслось ему в след. И в этом хриплом выкрике отчетливо прозвучала нотка беспокойства.

- Сумасшедший какой-то, — пробормотал Витя, не оборачиваясь и торопливо удаляясь.

Внутри аэровокзала, у автоматических стеклянных дверей стоял скучающий полицейский, который на студента внимания не обратил, дернулся было на голос подозрительного типа, но только глянул и сразу же равнодушно отвернулся.

Вот тебе и полиция, вот тебе и безопасность, разочарованно подумал Виктор, хотя бы документы проверил, может этот тип террорист какой, может быть у него жилет динамитом набит. А вдруг это сбежавший из больницы душевнобольной? Надо бы его психиатрам показать. И стоматологам в придачу. Впрочем, клыки, надо признаться, выглядели очень эффективно, такие же, как те, что однажды его сокурсник Серега принес на хэллоуин. Точно, это же игрушечные зубы вампира, сообразил, наконец, студент. Только какого черта этот придурок их нацепил сейчас или дни праздника перепутал? Хотя, с сумасшедшего станется. Слегка подпорченное настроение вернулось в норму, и студент зашагал по тихому и малолюдному в дневное время терминалу аэропорта в поисках стойки регистрации своего рейса.

Молодая миловидная девушка, но не красавица, рефлекторно улыбнулась Виктору, быстро проверила билет, паспорт, выдала посадочный талон и бирку на багаж, напоследок еще раз одарив эрзац улыбкой. Ноутбук Сомов решил не сдавать, а взять с собой в самолет, чтобы было чем заняться в часы полета. Так что в багаж поехала только пузатая спортивная сумка, набитая вперемешку чистым и не совсем чистым бельем. Ну а что вы хотели от студента? Следом в багаж отправилась любимая гитара в жестком чехле, которую он не рискнул оставить в студенческом общежитии. Любителей испортить музыкальный инструмент там хватало всегда.

Внимательно рассмотрев посадочный талон, Виктор выяснил, что место у него 15А, а это значит, что полет он проведет у иллюминатора, рядом с крылом. Будет на что посмотреть. Это была очень приятная новость для вирпила или виртуального пилота, как называли себя любители пиксельного неба. Витя не был заядлым вирпилом, но позволял себе временами расслабиться от учебы и погонять на играх-авиасимуляторах, причем идентичных тем, на которых тренируются настоящие пилоты, если конечно не лукавила реклама игры. Он неплохо знал авиационные приборы, предупреждающие сигналы и уверено владел управлением воздушного судна, начиная от планеров до Ан-225, самого большегрузного самолета в мире. Теоретически конечно владел. Впрочем, тот же небезызвестный Бил Клинтон, на вопрос умеет ли он летать, не моргнув глазом ответил: «Да, только взлетать и садиться не умею». Чем же вирпил Сомов хуже? Уж с аэробусом А320, а именно это воздушное судно было указано в его рейсе, он бы справился без особых проблем и с взлетом, да и с посадкой тоже. Опять же теоретически. И вскоре, у него будет прекрасная возможность собственными глазами понаблюдать, как в действительности работают элероны, закрылки, спойлеры и прочие детали этого современного чуда техники — самолета.

На пункте контроля безопасности скопилась небольшая, но вяло продвигающаяся очередь и Виктор пристроился ей в хвост, за пожилым седовласым мужчиной лет пятидесяти, с небольшим металлическим кейсом в руке и строгом дорогом костюме, видимо сшитым на заказ, уж больно ладно он сидел на его фигуре. Не иначе, как крутой бизнесмен, решил Сомов, или высокопоставленный военный в штатском, вон как спину держит прямо, аж завидно от такой выправки. От нечего делать, он принялся разглядывать и других своих случайных попутчиков. Большинство пассажиров, в пестрых и свободных одеждах, судя по всему, летело в Сочи отдыхать, наслаждаться южным солнцем и Черным морем. Кто-то с красивыми любовницами, кто-то с усталыми женами и непослушными детьми, которые пребывали в постоянном броуновском движении. Пассажиры слегка суетились, приглушенно переговаривались и осматривались по сторонам.

И вдруг что-то изменилось. Словно кто-то повернул регулятор громкости против часовой стрелки, и разговоры стихли, а в наступившей тишине застучали метрономом звуки женских каблучков. Виктор заметил, как взоры всех устремились в одном направлении и тоже обернулся. Обернулся и замер. По залу ожидания, приближаясь к ним, шла женщина поразительной красоты. Настоящая блондинка. Скорее даже и не шла, а плавно шествовала, словно королева, высоко подняв голову, чуть покачивая бедрами, и укладывая каждый шаг в видимый только ей одной вектор. Она и выглядела, будто королева. Блестящее оранжевое платье плотно облегало великолепное тело с узкой талией, оставляя открытыми предплечья, идеальные ноги чуть выше колен, верх очень высокой груди и шею, на которой сияло холодным огнем роскошное ожерелье. Вся она словно светилась изнутри и даже ее туфли на высоких каблуках сверкали стразами. Шаг за шагом она приближалась в полнейшей тишине, и только каблучки продолжали размеренно цокать по отполированному гранитному полу.

Незнакомка подошла и неожиданно остановилась прямо перед Сомовым. Она стояла так близко, что студент почувствовал тонкий пьянящий аромат ее духов, от которого сразу закружилась голова. Пахнет, словно ангел подумал Витя не в силах оторвать взгляд от ослепительной красотки. Белые с легким янтарным отливом волосы пышным водопадом спадали на ее открытые плечи. Парикмахер, наверное, превзошел самого себя, чтобы добиться такого эффекта. Изящный макияж, видимо и здесь постарался профессиональный стилист, подчеркивал изгиб чернокрылых бровей, тонкий хищный нос, чувственные перламутровые губы и ярко-голубые глаза. Никогда и нигде, ни в жизни, ни в кино, ни в интернете, Виктор не видел женщины прекраснее, чем та, которая сейчас стояла в шаге от него. Она была заметно старше студента, но он затруднился бы угадать ее возраст, может быть двадцать пять, а может быть и далеко за тридцать. Разум осознавал только одно — эта женщина была нереально божественно красива, и сердце юноши лишь подтверждало это, исполняя аллегро в груди.

Виктор судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от внезапной сухости во рту. Он ожидал вопроса прекрасной незнакомки, быть может, о номере рейса или еще о чем-нибудь, и уже заранее волновался, что не сумеет связно ответить. Но из ее уст прозвучал совсем не вопрос:

- Какой ты красивый мальчик, был, — произнесла незнакомка бархатным грудным голосом, от которого у бедного Вити прокатилась по телу дрожь, а затем уже совсем неожиданно протянула руку и нежно погладила ладонью его черные волосы, — Береги себя, мас геаран.

От ласкового прикосновения Сомов окончательно потерял голову и лишь отчасти понял смысл сказанного. Не добавили ясности и несколько слов на незнакомом языке. Он стоял словно замороженный, но внутри у него все полыхало, а волны сильнейших эмоций захлестывали разум. Надо было бы как-то отреагировать, но Виктор лишь зачарованно смотрел и не мог не пошевелиться, не произнести что-нибудь вразумительное. А блондинка глянула на других пассажиров, еле заметно улыбнулась чуть дрогнувшими уголками губ, грациозно повернулась и направилась к выходу. И исчезла так же внезапно, как появилась. Лишь когда автоматические двери с тихим шипением закрылись за ее спиной, все вокруг разом зашевелились, заговорили, а Витя, наконец, очнулся от наваждения. Оказалось, что очередь у пункта контроля безопасности поредела и нужно продвигаться вперед.

Витя шумно выдохнул, похоже, он все это время даже не дышал. Вытер взмокший лоб о плечо в футболке, а мокрые ладони о старенькие джинсы. Любопытные пассажиры, бросали на него короткие взгляды, женщины вопросительные, мужчины завистливые. А что тут ответишь и чему завидовать, если он сам ничего не понял. Седовласый сосед, стоящий в очереди перед ним повернулся к Сомову и тот увидел его глаза, они были разного цвета, один обычный темно-карий, а другой темно-красный, словно переспелая вишня. Красный глаз?! Витя окончательно утратил способность удивляться.

- Красивая женщина, — задумчиво сказал разноглазый, бесцеремонно и с каким-то странным интересом разглядывая Виктора, — за такую можно и мир перевернуть. Правда, парень?

Виктор лишь опять шумно выдохнул воздух носом и пожал плечами, дескать, ну что тут скажешь. Эйнштейн на его футболке тоже ничего не ответил, зато всем любопытствующим злорадно показывал язык. В таком смятенном состоянии студент добрался до рамки стационарного металлоискателя, к которому прижался боком транспортер рентгенотелевизионного интроскопа (то еще название). А там уже разворачивалось новое представление — поднял шум разноглазый бизнесмен, которого досматривали непосредственно перед Сомовым. Все-таки это не военный определился Виктор. Где-то он читал, что у военных кисти рук всегда сжаты в кулак, а у штатских расслаблены, к статье даже прилагалась фотография двух глав государства, подтверждающая сей факт. Возмущенный бизнесмен размахивал руками, а отнюдь не кулаками. В его раскрытом кейсе обнаружили предмет размером с тарелку, больше походивший на непомерно раздувшуюся брошь и весь усыпанный белыми и красными каменьями. Сам бизнесмен пояснял, что это уникальный экземпляр религиозного культа и никому не позволял прикасаться к реликвии. Однако необыкновенный объект на экране интроскопа показал нечто, что вызывало подозрение и обоснованный интерес досматривающих инспекторов. К месту конфликта стали подтягиваться сотрудники служб авиационной безопасности, обеспокоенные разгоряченным пассажиром и, наличием потенциально опасного для полета предмета. Разозленный бизнесмен предъявил бумаги с печатями и повышенным тоном принялся доказывать, что у него есть право на провоз данного объекта. Инспекторы возражали, и дело шло к тому, что пассажира сейчас снимут с рейса. Это вывело бизнесмена из себя. Он страшно зарычал, поднял кулаки и Сомов подумал, что сейчас, наверное, дело дойдет до рукоприкладства, а там до вызова полиции и применении спецсредств. Но драки не произошло. Бизнесмен начал подходить к работникам аэропорта участвующим в конфликте, отзывая их как бы поговорить с глазу на глаз, гневно бормотал неразборчивые угрозы и бесцеремонно чуть ли не тыкал указательным пальцем им в лица. После такого разговора тет-а-тет все служащие аэропорта один за другим пошли на уступки и, в конце концов, пропустили беспокойного пассажира вместе с его культовым предметом. Седовласый захлопнул крышку кейса и с непонятной фразой — «Я таких пачками делал», с надменным видом покинул сектор досмотра. Работники службы безопасности после разговора с нахрапистым бизнесменом выглядели слегка пришибленными и растерянными.

Чем убедил их бизнесмен, Виктор как-то не уловил, поскольку был занят собственными мыслями. В голове его вертелся образ блондинки с голубыми глазами, а в ушах до сих пор звучал бархатистый голос — «какой красивый мальчик». Ведь это она обо мне сказала, краснел от этих мыслей юноша. Контроль безопасности он прошел беспрепятственно. Видимо после яростного напора предыдущего пассажира инспекторы еще не до конца пришли в себя. Ручная кладь в виде ноутбука не вызвала претензий и даже сумку, в которой он находился, посчитали излишним открывать.

До объявления посадки, взволнованный Витя еще несколько раз отчаянно выглядывал в зал ожидания, сквозь небольшие прорехи в разделительном ограждении, в надежде увидеть ту самую блондинку, но тщетно. На холодном граните простыл ее след. Одним из самых последних пассажиров, с легкой грустью, он направился в самолет, на посадку.

Подумалось, как это странно, что ему раньше никогда не нравились блондинки с голубыми глазами. Всю сознательную жизнь, как он себя помнил, идеалом его женщины была кареглазая брюнетка с большим бюстом и никак иначе. Начиная с детской платонической любви в школьные годы и заканчивая интрижками в университете, все избранницы Виктора были исключительно брюнетки. Правда, не всегда они были кареглазые, да и большой бюст нынче редкость, но это уже второстепенные детали. Блондинок он вообще не воспринимал, как женщин, с которыми у него могли бы быть отношения. Так почему же эта блондинка, антипод его мечты, в одно мгновение лишила вдруг покоя? Удивительно и непонятно. Уж не влюбился ли я в таинственную незнакомку с первого взгляда, невесело усмехнулся Виктор.

Теперь, немного придя в себя и анализируя произошедшее, ему показались странными и нелогичными слова незнакомки, особенно та часть фразы, где она сказала, что он «был». Что значит был? Почему был, если он есть и никуда пропадать не собирался. И почему она подошла именно к нему? И что вообще хотела сказать этими двумя короткими фразами? Ведь из услышанного он ничего не понял, кроме того, что красив. Юноша снова покраснел. Однако, как все это загадочно и необычно. Руки чесались взять телефон и с кем-нибудь поделиться историей о случившемся. Но расскажи такое приятелям — ни один не поверит. И Витя, путаясь в собственных мыслях и чувствах, шагнул с пружинящего трапа в дверь самолета.

 

Глава 2. Ужас на крыльях

Рейс авиакомпании, на котором летел Виктор, имел только экономический класс обслуживания, а самолет соответствующую экономии компоновку. Сомов, цепляясь за выставленные локти пассажиров, протиснулся по узкому проходу между плотно расставленными рядами кресел к своему месту. Там его ждала пара неприятных сюрпризов. Во-первых, сидящий с краю прохода наглый седовласый бизнесмен с неприятным глазом, во-вторых, бритоголовый мужик спортивного крупногабаритного телосложения, устроившийся на его месте 15А рядом с иллюминатором. Виктор хотел было начать разборки по поводу места, оглянулся на стюардессу, маячившею в где-то начале салона, но потом махнул рукой и обреченно плюхнулся между мужчинами посередине. От бизнесмена пахло дорогим парфюмом, от соседа слева несло кислым пивом. Виктор поерзал, устраиваясь удобнее в мягком кресле синего цвета. Убедился, что спинка имеет фиксированное положение, что сначала его малость разочаровало, а потом обрадовало, так как впереди стоящее кресло тоже не наклоняется, а значит, не будет мешать его длинным ногам. Впрочем, ногам все равно оказалось тесно, как и локтям, особенно со стороны спортсмена, оккупировавшего не только его место, но подлокотник. Одним ухом Витя прослушал по громкой связи приветствие экипажа и правила использования аварийно-спасательного оборудования самолета, то есть куда бежать и как спасаться в случае аварийной посадки. Пристегнулся, отрегулировав ремень безопасности под себя, пристроил ноутбук на коленях. К взлету готов. Он чуточку волновался.

- Страшно? — с интересом спросил седовласый сосед.

- Нет, — покривил душой Виктор, стараясь выглядеть невозмутимым.

- А мне слегка не по себе, — честно признался сосед и туманно пояснил, — Я ведь даже не знаю, чем все это закончится на этот раз.

- Самолет самый безопасный вид транспорта, — уверено с видом бывалого авиапассажира произнес Сомов расхожее утверждение.

Седовласый глянул на него насмешливо:

- Ну-ну.

Пиджак у соседа распахнулся и под ним на его груди блеснул какой-то орден. Все-таки военный, определился Виктор, но сразу же засомневался. С каких это пор военнослужащие стали носить награды на жилетке под пиджаком? Да и сам орден, увиденный мельком, студенту не был известен, хотя и имел отдаленную схожесть с орденом победы из-за обилия алмазов и рубинов. А затем Сомов разглядел еще одну чудную деталь, не вяжущуюся с респектабельным видом седовласого. На тыльной стороне кисти у него имелась нелепая татуировка, состоящая из двух несогласующихся друг с другом частей. Сверху был изображен примитивный полукруг восходящего солнца с лучами, как у моряков прошлого столетия. Снизу шла цепочка изящных непонятных иероглифов, этакая модная современная надпись, какие любят себе делать всякого рода эпатажные знаменитости. Странный дядька и все у него не как у людей, подумал о своем попутчике Сомов.

Почувствовалось малозаметное изменение давления воздуха, значит, двери уже закрыли и салон загерметизирован. Пропархали стюардессы, проверяя, все ли пассажиры и правильно ли пристегнуты ремнями безопасности. Красивые изящные девочки в приятных голубых униформах с бейджиками на груди, брюнетки. Однако, куда им до таинственной блондинки, вздохнул Витя. А самолет уже гудел, набирая силу, посвистывал двигателями и, чуть подрагивая на бетонных стыках, неторопливо выруливал на взлетную полосу. Там он задержался на несколько мгновений, напрягшись, словно спринтер перед стартом и, взревев двигателями и вибрируя всем корпусом, помчался, разгоняясь вперед. Несколько десятков секунд Виктора слегка потряхивало, глубоко вдавив перегрузкой в кресло, а затем вибрация исчезла, и он понял, что они уже в воздухе. Где-то внизу фюзеляжа заскрежетали механизмы — убирались шасси. Должно быть, постепенно убирались и закрылки, ранее выпущенные на пятнадцать взлетных процентов. Сомов, прикрыл глаза и представил, как пилоты сейчас проделывают соответствующие манипуляции с управлением. Эх, жаль, что место у окна занято бритоголовым, и нет возможности увидеть своими глазами, как происходят изменения конфигурации крыла. Отметив снижение слуха, Виктор пару разу зевнул, чтобы выровнять внутреннее давление с окружающим. А самолет, тем временем, выполнив пару плавных поворотов, заметных по тому, как переместились тени от солнца внутри салона, забрался высоко над рваным белоснежным одеялом облаков и взял курс на южный город. Впереди было более трех часов полета на высоте десять тысяч метров.

С мелодичным звуком погасло световое табло «пристегнуть ремни». Витя расслабил, но не стал полностью расстегивать ремень безопасности и вытянул удобнее ноги, насколько позволяло расстояние между сиденьями. Без особого интереса полистал специфические авиационные брошюрки, находящиеся в спинке кресла напротив. Ничего интересного в них не нашел, поэтому распаковал и включил ноутбук. На такой высоте Wi-Fi конечно не работал и без интернета ноутбук был весьма неполноценным предметом, но Сомов предусмотрительно скачал пару фильмов и ленту свежих новостей. Поэтому он надел мини-наушники, запустил фильм и погрузился в просмотр, отключившись от действительности.

Как раз к окончанию фильма, стюардессы стали развозить на тележках обеды. К сожалению, обедом это только называлось. Так, холодная булочка с тонким ломтиком ветчины и сыра, пакетик с вафлями и стаканчик сока чтобы все это запить.

- Да уж, — вырвалось у проголодавшегося юноши, когда он увидел разносимую еду.

И тут вмешался в дело недовольный сосед бизнесмен.

- Так, девочка, — обратился он к стюардессе не терпящим возражений тоном и, подняв указательный палец вверх, — Смотри сюда. Мне и моему юному другу два нормальных обеда. Если лишних нет, можешь забрать их у пилотов. Выполняй.

Бизнесмен обернулся к Сомову и весело подмигнул ему вишневым глазом.

Витя ожидал, что «девочка» сейчас вежливо объяснит невозможность выполнения просьбы обнаглевшего пассажира, но к его изумлению, стюардесса безропотно удалилась, а уже через минуту на откидном столике перед ним стоял просто роскошный и даже разогретый обед. Гуляш с картофелем, морковью и зеленым горошком, отдельно овощной салат, запеканка и сдобная булочка. Все выглядело очень аппетитно и превосходно пахло. Дополнительным десертом прилагались маленькая упаковка йогурта и шоколадка. О деньгах за непредусмотренный обед стюардесса даже не заикнулась. Молча принесла, поставила и занялась другими пассажирами. Где она это взяла? У Виктора промелькнуло видение лица изумленного пилота рассматривающего булочку с ветчиной на обед.

- Совсем другое дело, — довольно пророкотал бизнесмен, — Ешь, студент.

- Ну что вы, — смущенно обратился Витя к соседу, чувствуя себя неловко, — Спасибо конечно большое, но, наверное, не стоило.

Сосед оторвался от еды и уже без веселья в разных глазах совершенно серьезно и медленно произнес:

- Ты ешь студент, ешь. Еще неизвестно когда в следующий раз придется нормально пообедать.

Под завистливым взглядом бритоголового Сомов быстро управился с действительно вкусной едой и еще раз поблагодарил седовласого. Тот после сытного обеда подобрел и пустился в воспоминания:

- Вчера только прилетел из Тайланда. Экзотическая страна, экзотические блюда. На обед подавали жаренных насекомых — кузнечики, тараканы там всякие. Умеют они их готовить, никогда таких вкусных не ел. Между прочим, ООН всерьез рекомендует употреблять насекомых в пищу. В них очень высокий процент содержания белков, жиров, протеинов и минералов. Больше, чем в говядине. Насекомые распространены повсеместно и практически все съедобны. Избегать следуют только любителей навоза и ядовитых, тех, что с яркой, предупреждающей окраской. Ты это запомни, студент.

- Я запомню, — вежливо улыбнулся Сомов. Рассуждения соседа ему были малоинтересны, но обрывать беседу с человеком, который любезно накормил его обедом, Витя посчитал неучтивым. Сомов решил тактично закончить разговор последним вопросом: — А вы что, правда, были в Тайланде?

- О-о! Где я только не был, — невесело усмехнулся седовласый и продекламировал с какой-то обреченностью и злостью: — Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдешь…

Когда сосед цитировал эту фразу из песни группы «Машина времени», голос стал у него удивительно низкий, хриплый и вызвал прямо таки мурашки, пробежавшие по коже. Юноша даже вздрогнул. Сосед замолчал и отвернулся, а Витя, посчитав, что правила приличия соблюдены, поднялся с места. Сходив на краткий осмотр летного туалета, студент вернулся к ноутбуку. Второй фильм как-то не пошел, и он принялся просматривать новости. Среди прочих новостей он наткнулся на эту:

В США разыскивается неизвестный человек, подозреваемый в смерти Джеймса Ранди. Американский иллюзионист и научный скептик, известный разоблачитель паранормальных явлений и псевдонаучных теорий Джеймс Ранди трагически погиб во время шоу по разоблачению очередного претендента на миллион долларов. Неизвестный претендент, имя и фамилия, которого впоследствии оказались принадлежащими другому лицу утверждал, что обладает магическим даром. Во время демонстрации сверхъестественных способностей между претендентом на миллион долларов и Джеймсом Ранди, на глазах у сотен зрителей, прямо на сцене разгорелся конфликт. Ранди впервые не смог объяснить способ, которым претендент, по его выражению «дурачит публику» и категорично заявил, что вознаграждение претендент не получит. Претендент назвал знаменитого разоблачителя мошенником и пригрозил, что тот сейчас увидит магию последний раз в своей жизни. После этих слов Ранди почувствовал себя плохо и упал на пол. Очевидцы утверждают, что несколько минут он оставался в сознании, хотя не дышал и сердце его не билось. Джеймс Ранди скончался до приезда службы спасения. Полиция пока не смогла установить причину смерти. Претендент на награду фонда Ранди в миллион долларов скрылся и место нахождения его в настоящий момент неизвестно. Представитель полиции заявил: «Мы рассматриваем смерть знаменитого иллюзиониста, как подозрительную и обращаемся к жителям штата с просьбой сообщать любую имеющуюся информацию».

К статье прилагались две фотографии. Одна благообразного седого старичка Джеймса Ранди. Вторая предполагаемого злоумышленника, похуже качеством, переснятая с видеопленки, на которую записывалось шоу-разоблачение. На ней был хмурого вида мужчина со шрамом через все лицо. На голове его был короткий ежик светлых волос, и не было черной банданы с черепами, но это был именно тот подозрительный тип, с которым Сомов столкнулся в аэропорту несколько часов тому назад. Ной — так он себя назвал.

Взбудораженный Виктор чуть не подпрыгнул в кресле. Срочно! Надо немедленно сообщить в полицию. Он заметался, озираясь по сторонам. Но спортсмен сладко посапывал, пуская слюну, а бизнесмен был почему-то мрачен, раздраженно поглядывал на часы и нервно барабанил пальцами по металлическому кейсу. Обращаться к нему не хотелось. Витя сложил ноутбук, раздумывая, что делать — сообщить ли известную ему информацию экипажу самолета, чтобы они далее передали ее на землю или дождаться прилета в пункт назначения и там лично обратиться в полицию.

Пока он раздумывал, самолет основательно тряхнуло. Затем тряхнуло еще раз. По неприятным ощущениям внизу живота было понятно, что летательный аппарат на десятки метров просел вниз. Напуганные дети, бегающие до этого по проходу, бросились к своим родителям. На табло зажглась запоздалая надпись: «пристегните ремни». Витя, вначале откровенно струхнул, но мало-помалу успокоился, когда самолет постепенно стабилизировал полет — обычная турбулентность. Но не успел он полностью отойти от испуга, как вновь возникла жестокая тряска, гораздо сильнее, чем предыдущая. Послышались устрашающе громкий скрип и треск пластиковых панелей, скрежет и дребезжанье металла. От очередного мощного толчка распахнулись некоторые багажные полки и из них посыпались вещи, падая в проход, а в отдельных случаях и на головы пассажиров. А самолет, не переставая сотрясаться, стал, как бы нехотя заваливаться на одно крыло все сильнее и сильнее. Этого не должно быть, нельзя превышать критический угол атаки, встревоженно подумал Виктор, наблюдая за увеличивающимся креном, так и до сваливания недалеко. И как только он об этом подумал, самолет сорвался с потока и повалился вниз. Тело Сомова испытало непривычное состояние невесомости. Совершенно жуткое непередаваемое чувство бесконечного падения, которое никак не заканчивалось. Нечто подобное он испытывал всего один раз, когда прыгал с вышки в бассейне. Но там это длилось не дольше секунды, а здесь же он все падал, падал и падал. Комок подкатил к горлу, внизу живота разлилась неприятная пустота, покалывающие пальцы судорожно вцепились в подлокотники, а тело удерживалось в кресле только благодаря ремню безопасности. Салон охватила полнейшая паника, пронзительно визжали женщины, орали мужчины. Это было похоже на хор апокалипсиса, состоящий из полторы сотни вопящих голосов дирижируемых ужасом. Было видно, как подскакивают вверх люди, ударяясь о потолок. Спящего рядом спортсмена подбросило так, что он бритой головой пробил декоративную пластиковую обшивку потолка и ошарашенный рухнул обратно в кресло. Несколько человек, те, кто оказались не пристегнутыми, кувыркаясь, с воплями летали по салону. Все незакрепленные предметы поднялись в воздух, и беспорядочно носились внутри самолета, сталкиваясь друг с другом и с несчастными пассажирами. Ноутбук оторвался от колен и, вращаясь, стал подниматься верх, проплывая мимо лица Сомова, пока он не догадался его схватить. И тут же увидел, как над его головой пролетел пластиковый стаканчик и отдельно выплеснувшийся напиток в виде больших и маленьких разлетающихся шариков. Вокруг летали буклеты, мелкий мусор, откуда-то взявшиеся болты, гайки, шурупы. Видя их, юноша перепугался — неужели разваливаемся? Болтам и шурупам полагалось быть закрученными, а не летать где попало.

Затем студент почувствовал, как тело вновь наливается весом, а парящие в воздухе люди и предметы одновременно грохнулись на пол. Самолет, вибрируя всем корпусом, с натугой ревя двигателями, выходил из пикирования. На смену невесомости пришли многократные перегрузки. Виктор расплющило в кресле, и он буквально физически ощущал, с какими усилиями пилоты вытягивают машину из пикирования. Экипаж с трудом, но справился с проблемой падения, и воздушное судно, взятое под контроль, перешло в нормальный горизонтальный полет. Впрочем, не вполне нормальный, так как самолет продолжал ощутимо дрожать, словно больной лихорадкой. Крики прекратились и сменились стонами раненых и плачем детей. Кого-то безудержно тошнило. После рева двигателей и криков сейчас казалась необычайно тихо. Повсюду слышались встревоженные голоса людей, но приглушенные, словно люди боялись громко разговаривать.

- Что случилось? Что происходит?

Пассажиры тяжело дышали, беспокойно и растерянно озирались. Их лица не покидал страх после только что пережитого кошмара.

Не сразу, но все же появилась растрепанная стюардесса и попыталась успокоить публику:

- Не стоит волноваться. Самолет попал в турбулентную зону. Мы скоро приземлимся.

Вот только в словах ее совсем не было уверенности, а вид был перепуганный. Она принялась оказывать стонущим пострадавшим первую помощь, но руки у нее заметно дрожали. Можно было ни о чем не спрашивать, и так было понятно, что стюардесса сама находится в отчаянии, хотя и пытается добросовестно выполнять свои обязанности.

Бритоголовый сосед Виктора отпрянул от иллюминатора, отчетливо сглотнул слюну и посмотрел на Сомова круглыми глазами, молча показывая большим пальцем в окно. Виктор наклонился через его плечо к иллюминатору и увидел, что у крыла отсутствует его окончание вместе с винглетом, а место отрыва напоминает размочаленное дерево с торчащими обрывками внутренних конструкций, трубок и проводов, бешено трепещущих в потоке набегающего воздуха.

В проходе показалась еще одна взволнованная стюардесса, которая принялась закрывать распахнутые багажные отделения. Наклоняясь к пассажирам, она просила убрать лишние предметы и снять очки. Выпавшую ручную кладь она не возвращала на верхние полки, а помогала убирать под сиденья кресел. Когда она оказалась рядом, Виктор уже пристроил ноутбук между ног, а стюардессе тихо, чтобы не пугать других пассажиров, указал на отсутствии части крыла. Та глянула в окно, побледнела и заторопилась обратно к кабине пилотов.

Сосед справа держался уверено и был, пожалуй, единственным спокойным пассажиром в самолете. Он не обращал внимания на окружающих, а сосредоточенно смотрел на циферблат часов, словно чего-то ожидал.

- Вы не знаете, как долго еще до посадки? — с надеждой спросил его Виктор.

Тот ответил долгим пристальным взглядом, словно раздумывая, стоит отвечать или нет. Страшный его глаз уже совсем не напоминал вишню, а казался налитым темной венозной кровью.

- Мужайся студент, посадки не будет, — абсолютно уверенно с оттенком грусти заявил он.

Сомова пробрал озноб от этих слов, разбивающих последние надежды, и он почему-то сразу поверил мрачному прогнозу разноглазого соседа. Виктор вжался в кресло и втянул голову в плечи. Самолет продолжал лететь стабильно, но не прекращал вибрировать. Откуда-то появился странный непонятный запах и вскоре по потолку вдоль багажного отсека пополз еле заметный дым. Ненадолго задремавшая паника начала опять овладевать пассажирами.

- Не хочу! Не хочу! — послышался чей-то отчаянный крик.

Один пассажир, вскрикнув, вскочил со своего места и, не обращая внимания на уговоры стюардесс, стал прорываться в хвост самолета. Сначала он бормотал, что в хвосте находиться безопаснее, а затем стал требовать выдать один из парашютов, которые, по его мнению, обязательно предусмотрены для членов экипажа. Он уговаривал стюардесс, совал им в руки деньги, которые падали на пол, разлетались по ковровой дорожке и забивались под кресла. Однако на валяющиеся под ногами банкноты никто внимания не обращал.

- Мамочка, я не хочу умирать, — заплакал в соседнем ряду совсем маленький мальчик.

Мать прижала к себе рыдающего ребенка, обвила его обеими руками, словно птица, которая пытается прикрыть крыльями своего птенца от опасности. В глазах ее застыл неописуемый ужас.

- Все будет хорошо, — как заведенная повторяла она безжизненным голосом, целуя его в голову, — все будет хорошо…

Рядом с ней пожилой мужчина крестился, закатив глаза, и шептал что-то неслышное, видимо читал молитву, время от времени касаясь губами нательного крестика на цепочке. Многие пассажиры лихорадочно нажимали кнопки мобильных телефонов, безуспешно пытаясь сделать последний в своей жизни и конечно самый важный звонок. Некоторые обнимались и начинали прощаться или молча смотрели друг на друга, взявшись за руки. Другие лихорадочно писали предсмертные записки на листочках, гигиенических пакетах или на том, что попалось им под руку, и что можно было положить в карман ближе к сердцу.

- Прощай, друг, — впервые вдруг заговорил с Витей бритоголовый сосед, глаза его были стеклянные и полные ужаса, — прости за все.

Он протянул Виктору большую потную ладонь, которую тот автоматически пожал.

Сам Витя впал в ступор. Он врос в кресло, не делал никаких движений, больше ничего не говорил, а то, что творилось вокруг, казалось ему нереальным. Никакой прожитой жизни перед его глазами не проносилось. Только одна мысль билась в парализованном страхом мозгу — неужели это конец? Смириться с этим Виктор был не в состоянии. Подумал о родственниках, о маме с папой. Как они перенесут его смерть? На глаза навернулись слезы. Вдруг захотелось заплакать, как тот маленький ребенок.

Неожиданно сосед бизнесмен страшно зарычал. Он распахнул свой кейс, с которым не расставался ни на минуту и вытащил сверкающий камнями предмет культа.

- Держи! — он безапелляционно сунул Виктору этот предмет в руки и пригрозил: — И не вздумай отпустить, чтобы ни происходило! В это вложено средств больше, чем в американскую лунную программу. Держи изо всех сил!

Его губы задвигались — он с непонятной злостью забормотал что-то тихо и неразборчиво, а пальцы стремительно зашевелились, словно лапы паука опутывающего жертву. Возможно, от страха он тоже сошел с ума, но только по-своему.

Салон все сильнее и сильнее заполнялся едким раздражающим дымом. Пассажиры начинали кашлять и прикрывать лица платками. Сверху с шумом выпали и повисли, болтаясь на веревочках, прозрачные кислородные маски. Виктор торопливо схватил ее одной рукой, нацепил на лицо, а другой рукой продолжал удерживать, тяжелый предмет культа доверенный ему бизнесменом. А затем последним аккордом раздались частые звонкие щелчки, словно по корпусу стали бить пули, выпущенные из сотен ружей (это отлетали заклепки из обшивки), самолет задергался в предсмертной агонии и под душераздирающий треск металла опрокинулся на одно крыло и камнем рухнул вниз в окончательном неконтролируемом падении.

И снова самолет заполнился отчаянными криками обезумевших от страха людей, и вновь поднялись в воздух предметы и вещи, и вспугнутыми бабочками заметались по салону серо-зеленые стодолларовые банкноты. Самолет вошел в неуправляемый штопор, это было видно потому, как солнце бешено закрутилось вокруг воздушного судна, мелькая частыми вспышками в иллюминаторах то с одного, то с другого борта. Сомов и представить себе не мог такого леденящего ужаса, который его сковал. Несмотря на кислородную маску, он задыхался, сердце бешено колотилось, пытаясь выпрыгнуть из грудной клетки, волосы по всему телу встали дыбом. Секунды кошмарного падения казались вечностью, и каждая была наполнена невыносимым страхом и беспредельным отчаянием.

В этот момент, сквозь безумные крики пассажиров, вой надрывающихся двигателей и треск рвущегося металла он услышал из кабины пилотов знакомую ему по авиасимуляторам фразу электронной системы предупреждения о столкновении с землей. Аварийная система, не замолкая повторяла тревожный сигнал — отрывистые звонки и два слова на английском «pull up», то есть — «тяни вверх». Автомат, надрываясь буквально вопил:

- Pull up! Дзинь-дзинь! Pull up! Дзинь-дзинь! Pull up!

Виктор понял, что это последние мгновения его жизни.

И мир вокруг взорвался безмолвной черной вспышкой.

 

Глава 3. Мертвые не потеют

Сомов неподвижно лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. Озорные травинки упирались прямо в нос и приятно щекотали. Легкий ненавязчивый ветерок изредка шевелил волосы на макушке, спину и затылок пригревало солнце. Виктор бездумно слушал, как стрекочет вокруг нестройный хор кузнечиков, тупо разглядывал растительность перед собой и вдыхал ее дурманящий аромат. В душистый запах трав вклинился неуместный здесь запах окалины. Безмятежность исчезла, как только он вспомнил только что пережитую авиакатастрофу. Но страх не успел вернуться полностью, как его тут же сменило чувство огромного счастья, что он живой. С радостно бьющимся сердцем, Сомов осторожно перевернулся, приподнялся и сел. Посмотрел на мир одним глазом, затем вторым — слава богу, зрение в порядке. Осмотрел руки, ноги, подвигал ими, наклонился, проверяя позвоночник. Боли нигде нет, тело без видимых повреждений. Поднялся на ноги — все в идеальном порядке. Просто чудо какое-то. Радость, счастье, восторг, все эти чувства одновременно нахлынули и переполнили его. Атеист Сомов поднял глаза к небу. Он был близок к тому, чтобы уверовать в бога.

- Спасибо, Господи, — прошептал он и впервые в жизни неумело перекрестился слева направо.

Вытер увлажнившиеся от переизбытка чувств глаза.

Рядом с ним, примяв траву, лежала целехонькая сумка с ноутбуком, а в метре от нее зиял чернотой аккуратный выгоревший круг, с остывающими еще каплями метала и остатками пепла, которые уже уносил ветер. По форме и размеру это несомненно были остатки того самого предмета культа, который ему передал в самолете сосед. Некоторое время Сомов завороженно смотрел на черное выжженное пятно, которое вызвало у него состояние когнитивного диссонанса. Было абсолютно необъяснимо, почему артефакт целиком и полностью сгорел и расплавился, а ноутбук остался цел и невредим. Да и сам юноша нисколько не пострадал. Впрочем, не совсем. Только сейчас Витя ощутил слабое жжение в кончиках пальцев. Внимательный осмотр выявил явственное покраснение на подушечках пальцев, напоминающих легкий ожог. Что за чертовщина? Он с опаской покосился на выгоревшее пятно, от которого все еще шел жар, а вокруг пожухла и завяла трава. С богом это уже как-то не ассоциировалось.

Озадаченный студент привычно похлопал себя по карманам джинсов в поисках пачки сигарет и запоздало вспомнил, что отправил сигареты с зажигалкой в багаж. Виктор, давая волю чувствам выругался. Но привычные поиски сигарет повлекли за собой привычные мысли и направили их в нужное русло. Телефон, спохватился юноша, конечно первым делом нужно выяснить работает ли сотовая связь. Сомов торопливо расстегнул молнию сумки и схватил мобильный телефон.

«Идет поиск сети», — обнадежила ненадолго всплывшая на экране надпись, но вскоре сменилась на другую безнадежную: «Сеть не обнаружена».

- Облом, — удрученно вздохнул Витя, убирая бесполезный телефон, — И что же дальше?

Впервые Сомов внимательно осмотрелся по сторонам. Он находился на бескрайней зеленой равнине с разбросанными по ней редкими холмами. Далеко на грани видимости миражами маячили серые горы. Местность была покрыта умеренной растительностью, одинокими деревьями и кустарниками, которые где-то вдалеке разрастались в полноценный лес. В окружающем умиротворенном пейзаже не отмечалось никаких следов деятельности человека. В пределах видимости также не наблюдалось не других выживших пассажиров, не следов крушения самолета.

- И где же все остальные? Что за попадос?

Он судорожно сглотнул. Ему стало страшно. Озадаченно озираясь, студент пытался вспомнить все виденное и слышанное им об авиакатастрофах. Информация о крушениях в основном была почерпнута из художественных фильмов и телепередач. Ну да, вроде как были случаи, когда разные части авиалайнеров оказывались в разных местах, и бывало, что люди падали отдельно от обломков самолета, оставаясь при этом даже живыми. Сами обломки могут быть разбросаны на несколько километров и наивно полагать, что все они окажутся в одном месте. Размышляя таким образом, он сам того не замечая, скорее пытался себя успокоить, чем что-то объяснить, а отдельные невозможные факты просто игнорировал. Например, то, что обломки воздушного судна не раскиданы по большой территории, а их вообще нигде нет, будто бы лайнер просто испарился без следа.

Тем не менее, Витя усилием воли взял себя в руки и принял твердое решение, направиться на поиски людей, не дожидаясь появления спасателей. Надо было, как можно скорее выйти к людям, не то родители с ума сойдут, когда узнают о крушении самолета, а от него не будет никаких известий.

Направление он особо не выбирал и просто двинулся в ту сторону, куда глаза глядели. Авось, куда-нибудь да доберусь. Виктор выдержал два часа упорного непрерывного движения. Солнце пекло нещадно, редкие облачка не желали его затмевать и проплывали далеко в стороне, а то и вовсе бесследно растворялись в ярко-голубом небе. Температура поднялась, наверное, градусов под сорок и студент вынужден был снять майку, чтобы прикрыть ей голову. Очень хотелось пить, но с собой не имелось никаких запасов, а природных источников воды в округе не наблюдалось. Сомов упрямо двигался вперед. Местность была однообразная, но вот показалась примятая трава, словно кто-то здесь недавно прошел. Витя двинулся по следу и наткнулся на черный выжженный круг с остатками расплавленного артефакта.

- Пипец! — не выдержав, с отчаянием ругнулся Сомов, — Приехали!

Совершенно расстроенный он доковылял до ближайшего деревца и упал в его тень. Сказывалась общая усталость, а ноги так те просто гудели. Скинул кроссовки, давая ступням остыть, привалился спиной к тонкому стволу дерева и погрузился в невеселые размышления. Два часа он впустую ходил по кругу. Про эффект разных ног он слышал. Была такая спорная теория. Каждый человек немного асимметричен. В частности, одна нога всегда длиннее, чем другая на какие-то миллиметры. Шаг длинной ногой получается чуть больше, чем короткой, а в итоге они вместе, со временем, выписывают круг. В эту теорию Витя верил, но полагал, что такое может происходить лишь в лесу, где нет явных ориентиров, а теперь убедился, что и на равнинах действуют те же правила. Только круг получается больше. Конечно, существовали и другие объяснения, почему человек ходит кругами, только сейчас ему было не до отвлеченных размышлений. Он переживал, что два часа усилий потрачены впустую, но еще сильнее беспокоило то, что за это время так и не появились спасатели. Он часто посматривал на небо в надежде увидеть вертолет или самолет спасательной службы, но голубое пространство над головой было безжизненным и даже без инверсионных полос высоколетящих лайнеров. Это было совершенно необычно и вызывало плохие предчувствия. Почему нет ни дорог, ни линий ЛЭП? В какую глушь он угодил? И совсем зловещим открытием было то, что часы его показывали девять часов вечера, а судя по солнцу, которое гуляло где-то в зените, этого быть никак не могло. Разум, учитывая время вылета, продолжительность полета и хождение по кругу говорил, что часы идут точно, а глаза утверждали обратное. Он включил мобильный и удостоверился, что на них тоже двадцать один час. Возникло ощущение, что он сходит с ума и даже мелькнула мысль, что он все-таки умер не пережив катастрофу, но его тут же отрезвил холодный пот, выступивший бисером на лбу — мертвые не потеют.

Теперь Сомов стал действовать умнее и решил придерживаться ориентира — самого высокого холма. Если постараться, то доберется до него засветло. Была слабая надежда что, там, на возвышенности сможет заработать сотовая связь. До захода солнца, но совершенно без сил и мучимый жаждой он смог таки взобраться на намеченный холм. Связи не было.

Устроившись на ночлег, он с некоторой опаской посматривал на темнеющее небо, в котором медленно проявлялись звезды. Привычная желтая луна с темными пятнами кратеров и пара знакомых созвездий Большой медведицы и Лебедя, единственные которые он знал, внесли некоторое спокойствие в его душу. Чего греха таить, весь день его не отпускала сидевшая на задворках сознания бредовая мысль, что очнулся он после авиакатастрофы не совсем в своем мире, а может быть даже в загробном. Ведь никто не знает, как выглядит загробный мир, если такой и существует.

Спал юноша беспокойно, урывками, скорее даже и не спал, а лишь дремал, часто и беспричинно приходя в сознание. В прерывистый сон внесли свою лепту комары и боль от сгоревших на солнце плеч. Вместе с ночью пришла прохлада, а под утро от холода стало и вовсе не до сна. Пришлось встать, ходить, приседать и растирать и без того расчесанные от укусов руки в волдырях, чтобы согреться. Состояние у него было подавленным. То дневной жар, то ночной холод оптимизма не добавляли.

С первыми лучами солнца, наслаждаясь теплом, которое скоро должно было смениться солнцепеком, Виктор пошел дальше. Теперь своей целью он выбрал далекую лесную полосу. Нарастающая жажда сменила приоритеты. Найти людей было нужно, но для этого необходимо было выжить хотя бы в ближайшее время. Там где есть бурная растительность, должна быть и вода, разумно посчитал студент. Пить хотелось уже просто безумно.

К полудню он совершенно вымотался. От обезвоживания организма появилась постоянная слабость, мысли путались, перед глазами плавали круги и Виктор решился на отчаянный шаг — выпить свою собственную мочу. За неимением хоть какой-либо подходящей тары, он использовал пластиковую обложку от паспорта. Вывернутая наизнанку она имела пару небольших непромокаемых кармашков. Поступок был омерзительным, но чувство жажды пересилило брезгливость, а затем его вырвало обратно. Придя в себя от неудачного эксперимента и кляня себя за дурость, Сомов собрал остатки сил и, шатаясь, побрел дальше, держа курс на низину с лесом.

Двигаясь уже на автомате, он добрел до леса и вышел к мелкому заросшему водоему. Вспыхнувшая было радость, оказалась преждевременной. Стоячая вода, покрытая тиной, была совершенно непрозрачной и явно не годилась для питья. Скорее это было болото, чем озеро и соответствующе попахивало. Несмотря на безудержное желание напиться, осторожность взяла верх. Риск пить стоячую воду полную паразитов это верный шанс подхватить смертельную болезнь. Это Сомов знал точно. Зато он позволил себе раздеться и, распугивая лягушек, забрался по колено в грязную воду, поплескался, намочил лицо и голову. С трудом удержался, чтобы не хлебнуть хотя бы глоток грязной воды. Но удержался и продолжал поливать себе голову. Попытка хоть таким способом охладиться и уменьшить жажду сработала. Появилась некоторая ясность ума. Он нашел воду, и хоть она была грязная, от нее не следовало удаляться. Нужен был только огонь, чтобы ее обеззаразить. Не беда что нет посуды, можно было бы вырыть ямку в глине и использовать для кипячения, раскаленные в костре камни. Вот только для огня нужна была зажигалка. Будь они не неладны эти правила провозки ручной клади в самолетах, из-за которых он не рискнул взять зажигалку с собой. Сомов смочил одежду тухлой водой и заполз в тень, под кроны деревьев. Ему требовался длительный отдых. И тут ему, наконец-то, повезло. Словно маленькое сердечко в пупырышках, знакомая красная ягода выглядывала из-под травы. Землянику ни с чем невозможно перепутать. Когда она лопнула у него во рту, растекаясь влагой и сладостью, Виктор даже застонал от наслаждения. Ягод было много, и следующий час он азартно ползал в траве, насыщаясь и забыв про все на свете. А жизнь то налаживается, улыбнулся он, вспомнив бородатый анекдот.

Появились новые силы. Теперь держаться рядом с водоемом он посчитал излишним и двинулся вдоль кромки леса, не забывая подбирать ягоды и одновременно посматривать на небо. Небо было безоблачным. Однако прошли уже целые сутки и где же эти долбанные спасатели?

Попытка углубиться в лес оказалась напрасной тратой времени, тот был фактически непроходим. Поваленные деревья и сросшиеся кустарники не позволяли хоть как-то нормально двигаться. Видимо здесь никогда не ступала нога человека, а значит, и Виктору там нечего было делать. Студент попытался припомнить, что за заповедник может быть в Краснодарском крае, может быть Кавказский? Прямо у него из-под ног выскочил бешеный заяц и в несколько прыжков затерялся в зарослях. Если бы юноша не растерялся то, наверное, смог бы даже схватить животное за уши и поймать, но от неожиданности Витя испугался больше самого зайца. Потом он вспугнул вспорхнувшую из травы птицу и на ее месте обнаружил гнездо с тремя маленькими яйцами в коричневых маскировочных крапинках. Желание разнообразить диету разбилось вместе с яйцом, в котором оказался отвратительного вида зародыш птенца. После этого студент, преследуемый безжалостными комарами, окончательно выбрался из леса и опять пошел вдоль него, не забывая время от времени срывать ягоды земляники и отправлять их в рот. Пить все равно хотелось, но уже не так сильно, как раньше, да и заходящее солнце уже не жгло.

Силуэт человека верхом на лошади Виктор увидел, когда начало темнеть. Сомов пришел в крайнее возбуждение, исступленно заорал во все горло и, размахивая руками, бросился наперерез всаднику. Бежать было далеко, и он очень боялся, что человек может его попросту не заметить. Наконец на его крики обратили внимание, и наездник остановился, развернувшись в его сторону вместе с конем. Однако не двинулся навстречу студенту, а продолжал неподвижно стоять на месте. Юноша поняв, что его, наконец, увидели, тоже остановился, упершись руками в колени, хрипло дыша и приходя в себя после сумасшедшего забега по пересеченной местности отнявшего последние силы.

- Эй, я здесь! — закричал он, выпрямляясь и поднимая руки: — Я здесь! Помогите!

Однако незнакомец не торопился помогать и не собирался двигаться с места. Он был достаточно далеко и Виктор не мог разглядеть ни его лица, ни того, что тот делает. Мелькнуло лишь несколько бликов в лучах заходящего солнца, словно всадник рассматривал студента в бинокль. Затем всадник совершенно неожиданно развернул лошадь и вскачь помчался прочь, оставляя позади себя облака пыли.

- Эй! — закричал опешивший Витя, — Эй! Стой!

Он бросился вдогонку, не переставая надсадно орать, но вскоре в изнеможении упал на колени, да и догонять уже было некого. Облака пыли полностью осели, как будто никого и не было.

- Да что же это такое происходит? — прошептал пораженный юноша и со злостью ударил кулаками в сухую землю: — Да что же это такое?!

Он силился понять, по какой причине встреченный им человек не захотел ему помочь и бросил одного в беде, но не понимал этого. Может быть это был конокрад или контрабандист? Бред какой-то.

Виктор запомнил примерное направление, куда умчался бессердечный наездник, чтобы завтра пойти по его следам и выбраться, наконец, к людям. Сгущались сумерки, и пора было приготовиться ко второму нелегкому ночлегу.

Небо зловеще багровело в предзакатных лучах солнца, а лес казался абсолютно черным, угнетающим, и идти в него было страшно. Если водятся зайцы, могут быть и медведи, запоздало сообразил Сомов. Он предпринял попытку разжечь огонь с помощью аккумулятора мобильного телефона. Что-то подобное он видел в передачах о выживании в дикой природе. Но то ли он плохо запомнил такой способ получения огня, то ли что-то не правильно делал, но итогом были полностью раскуроченные и больше ни на что непригодные обломки телефона. С раздражением Виктор зашвырнул их далеко в степь.

- Провались оно все пропадом!

Вторая ночь отличалась от первой большим количеством комаров и жуткими звуками, доносившимися из близкого мрачного леса. Юноша вздрагивал, и сразу открывал глаза услышав крик ночной птицы, или звук треснувшего сучка. Кто там может ходить? Он со страхом вглядывался в непроницаемый мрак леса, и ему чудилось, что из леса за ним тоже наблюдают голодные глаза зверя. Тогда он крепче сжимал сухую короткую палку, которая предназначалась для незадавшегося костра, а теперь пришлась кстати и была единственным его оружием. Вряд ли бы она помогла, в случае возникновения реальной опасности, но при потенциальной угрозе придавала уверенности.

С рассветом развеялись и ночные страхи. Вдоль леса стелилась густая пелена тумана. Было холодно и сыро, но зато на листьях лежала обильная роса. Виктор воспользовался моментом и, ползая на четвереньках, жадно слизывал с листьев драгоценные капельки. Он полностью вымок, замерз до дрожи, но вроде как впервые за два дня более или менее смог утолить жажду. Под лучами утреннего солнца хорошо искалась земляника, которую Витя частью тут же съедал, а часть собирал в кулек, сделанный из стандартного листа, завалявшегося в сумке с ноутбуком. Готовил запас в дорогу. Когда кулечек наполнился, это стало сигналом, что пора отправляться в путь.

Следы вчерашнего всадника долго искать не пришлось. Он нашел даже больше, чем ожидал. Он сразу наткнулся на дорогу. Дорога была, конечно, так себе — колея с примятой травой, местами вытоптанной до голой земли, но какая-никакая, а это была дорога. А любая дорога, как известно, обязательно куда-нибудь ведет. Воспрянувший духом студент, закинул сумку с ноутбуком за спину, зажал в руке кулек с земляникой, и зашагал по дороге. И даже негромко запел себе под нос что-то бодрое и жизнеутверждающее.

Не успел он съесть и половины запаса земляники, как далеко впереди показалось приближающееся облако пыли. Кто-то очень быстро ехал по тому же пути, что и Сомов. Витя облегченно вздохнул — ну вот и все, закончились его мучения. И он с новыми силами радостно заторопился навстречу.

Клубы пыли приближались. Сомов ожидал увидеть автомобиль, но вскоре он смог различать, что это скачут во весь опор всадники. Шесть или семь человек. Это было несколько неожиданно, но какая разница, на чем они ехали, главное, что он встретил людей. За сотни метров всадники одновременно разошлись в стороны, охватывая студента полумесяцем, и это ему вдруг перестало нравиться. Кроме того, теперь было видно, что все они чернолицые. Негры? Откуда тут негры, в полном изумлении Витя остолбенел. Всадники были вооружены короткими копьями, топорами, и другим явно боевым железом, рассмотреть, которое подробно не было времени. Они слаженно взяли его в кольцо и осадили хрипящих взмыленных лошадей, обдав опешившего студента пылью. Теперь Витя увидел их лица и ужаснулся — это были не люди! Черти! Все-таки я умер. Пробегая паническим взглядом по их кошмарным лицам, Виктор разглядел, что на чертей они все же не очень-то похожи, но явно кого-то напоминали. Самое близкое сравнение, которое приходило в голову при более внимательном рассмотрении — орки! Одно другого не лучше. Большеголовые, безбородые, с массивными надбровными дугами, выпирающими челюстями и огромными широкими носами, они скалились клыкастыми зубами и рассматривали юношу нехорошими оценивающими взглядами. Значит, я все-таки сошел с ума, нашел единственное объяснение своим видениям Сомов. Если бы еще зеленый, а не темно-коричневый почти черный цвет кожи, то Виктор определенно признал бы во всадниках несуществующих в природе орков. Но эти, несомненно, существовали и гарцевали сейчас вокруг на крупных, под стать им самим лошадях. Разило неприятным резким запахом пота, то ли от лошадей то ли от их наездников, а скорее всего и от тех и других вместе взятых. Всадники были легко одеты, большей частью в темные кожаные штаны и жилеты, с накладными металлическими пластинами. Головы прикрывали шапочки или шлемы, также сшитые из кожи и обмотанные серой материей наподобие чалмы. Один из орков смотрел на человека сквозь странные громоздкие очки, которые Виктор не сразу признал, а потом ахнул — да это же гогглы. Голова у него пошла кругом — негры, орки, боевые топоры, азиатские чалмы, гогглы, все это никак не связывалось вместе.

Насмотревшись на студента, владелец гогглов сдвинул их на лоб, словно рога и опять стал отдаленно похож на черта. Обращаясь к своим соплеменникам, он что-то сказал на непонятном языке. Остальные дружно и почти по-человечески загоготали, а один наездник шутливо потыкал Сомова кончиком копья, заставляя его испуганно отступить, чем вызвал еще одну порцию веселья. Виктору стало по-настоящему страшно. Встреченные им существа не были людьми, и они не были добрыми. Предводитель с гогглами сделал отрывистый жест рукой, и наступила тишина, только лошади продолжали переступать копытами, фыркать и позвякивать сбруей. Орк наклонился в седле к Виктору и, расширив огромные ноздри шумно принюхался. Затем выпрямился, произнес короткую фразу и вопросительно посмотрел на студента.

- Я не понимаю, — ответил растеряно Виктор.

Предводитель медленно произнес еще несколько фраз видимо на разных языках, так как они заметно отличались произношением.

- Я не понимаю, — повторил Виктор и добавил: — Я русский. Студент. Летел на самолете в Сочи. Рейс сорок пять тридцать восемь. Попал в авиакатастрофу.

Его слова прозвучали достаточно нелепо в данной ситуации, среди существ, словно сошедших со страниц фэнтези. Вряд ли они слышали о самолетах, если вооружены средневековым оружием. Главарь орков прислушался к чужой речи, потом коротко рыкнул. Незаметно для студента, находившийся позади орк ловко перехватил свое оружие и, привстав на стременах, тупым концом копья с размахом ударил Виктора в затылок. Мир в глазах юноши мгновенно померк, ноги подкосились, и он безжизненно рухнул плашмя, прямо лицом в пыль. Безвольные пальцы разжали бумажный кулечек, и красные бусинки земляники раскатились во все стороны по дороге.

Когда Виктор пришел в сознание, то не смог сдержать болезненный стон. Голова раскалывалась от боли, а руки и ноги были крепко стянуты грубой веревкой. Насколько позволяли связанные руки, он осторожно потрогал затылок и нащупал гигантскую гематому с корочкой запекшейся крови. На запястье, там, где раньше были часы, кожа была ободрана. Неужели ума не хватило расстегнуть браслет и его просто сломали, сдирая с руки? На ногах отсутствовали кроссовки, и исчезла майка с изображением Энштейна. Из одежды на нем остались только носки и застиранные старенькие джинсы. Меня избили и ограбили, понял Витя, дрожа от холода и от страха за свою дальнейшую судьбу. Он затравленно огляделся.

В преддверии ночи его похитители устраивали привал на берегу небольшой тихой речушки. Лошади были расседланы, и один из монстров повел их на водопой в реку. Остальные расположились вокруг большого костра, над которым жарилась на вертеле туша животного, вроде как небольшого кабана. Сам связанный Виктор лежал неподалеку у одинокого дерева. Сколько прошло времени? Как он сюда попал? Мысли в его травмированной голове путались и разбегались. Витя не понимал, что происходит и не представлял чего ожидать от захвативших его монстров. Несколько успокаивало то, что, по крайней мере, употреблять его в пищу не собираются, ужин у похитителей уже был. Не собираются сейчас, но что будет дальше? Зачем его связали и куда везут? Кто эти ужасные существа, с которыми он столкнулся? Неизвестность пугала больше всего. Происходящее было каким-то ирреальным кошмарным сном. Страх усиливали уродливые агрессивные создания, населяющие этот мир и рассевшиеся неподалеку вокруг огня. Сомов вынужден был признать, что место, в котором он находится, не является его землей, как бы невероятно это не звучало. Может быть, теория о параллельных мирах оказалась верна, и он находится сейчас в одном их таких миров? Может быть этот мир населен не людьми, а оркоподобными монстрами? Подумал и ужаснулся — неужели здесь совсем нет людей? Виктор в отчаянии застонал. Вот засада, куда я попал?!

Орки, студент решил называть их так, потому что это название подходило им более всего, рассматривали свою добычу, то есть вещи, отобранные у Виктора. По рукам долго ходили часы Сомова с разорванным браслетом. По тому, как орки цокали языками и покачивали головами, предмет вызывал у них восхищение. Зачем же было тогда браслет ломать, дурни? Один из орков достал кроссовок и под хохот окружающих приложил его к своей огромной лапе. Кроссовок ему был явно мал. Потом настал черед сумки с ноутбуком, которую вертели и так, и сяк, пытаясь понять, как же она открывается. Видимо замки-молнии им не были знакомы, и сумку открыть не удавалось. Тогда, не мудрствуя лукаво, в дело пустили нож, которым и вскрыли упрямую сумку, как консервную банку. Извлеченный ноутбук произвел на монстров сильное впечатление необычной формой и качеством изготовления. Корпус из неизвестного им материала — пластика гладили грязными руками, ковыряли ногтями и даже нюхали. Раскрыть ноутбук, как это обычно делается, ума недоставало, и поэтому рассматривали только сам корпус. Причем интересовались нижней стороной с вентиляционными прорезями и сложным рельефом, а также наклейками с названиями фирмы, модели, марки, страны производителя и прочими данными, гораздо больше, чем гладкой верхней поверхностью. Ноутбук рассматривали все, передавая его друг другу по очереди и держа его верх ногами. Рассматривали, обязательно через гогглы. Что они там пытались увидеть? Ведь глядели они только на внешний корпус и при этом еще отворачивались от света костра в сторону. Ноутбук вызвал ожесточенный спор, начинающий переходить в ругань пока главарь не убрал предмет раздора, завернув его в шкуры и перетянув веревками. Остатки распотрошенной сумки интереса не вызвали и валялись у костра. В сумке было еще одно тонкое отделение, также закрытое на молнию, в котором находились документы Виктора и билет на самолет. Их орки не обнаружили.

Жареная туша кабанчика источала дразнящий аромат, говорящий о готовности и роняла шипящие капли жира в огонь. Не снимая жаркое с вертела, орки приступили к шумной трапезе. У всех оказались ножи, которыми они ловко обрезали горячие куски мяса и с громким чавканьем пожирали. От культуры они были далеки, поэтому позволяли себе сыто рыгать и ковырялись пальцами в зубах. Глядя на них Виктору тоже захотелось и есть и пить, но когда кто-нибудь из орков поворачивался в его сторону, студент вздрагивал и съеживался под этим холодным взглядом. Насытившийся главарь, Витя его уже отличал от других, лениво поднялся и, поглаживая свое пузо, вразвалку подошел к пленнику. Орк грузно присел рядом на корточки. Даже присев он был огромен, наверное, в нем было не меньше двух метров роста и от него прямо таки шибало запахом застарелого пота. Он взял студента за лицо жирными пальцами, повертел в стороны, рассматривая свозь окуляры гогглов, в которых монстр казался еще более зловещим. Затем потрогал волосы юноши. Чем-то они его заинтересовали. Сам орк был сейчас без головного убора, и имел гладко выбритую голову с покатым убегающим назад лбом. Наконец главарь закончил осмотр, привычно сдвинул гогглы на лоб и удовлетворенно засопел. Хотя Сомову было совершенно не по себе, но его обезвоженный организм требовал жидкости и пересилил страх перед монстром.

- Пить, — попросил он и показал связанными руками на рот, — пить.

На этот раз человека поняли и даже снизошли до его просьбы. Когда главарь вернулся к костру, то отдал короткое распоряжение. Другой орк, подчиняясь приказу, принес флягу из тыквы, небрежно бросил ее рядом с Виктором и глянул на человека так, что стало понятно — для него, что воды подать, что ножом пырнуть было одно и то же. Внутри фляги оказалась свежая и холодная вода, показавшаяся необычайно вкусной для человека, который не пил несколько дней. Утолив жажду, Витя сразу почувствовал себя намного лучше. Мяса ему не предложили, а обращаться с просьбой еще раз юноша не посмел.

Вскоре орки угомонились и стали устраиваться на ночлег вокруг костра, ногами к огню. Расстилали попоны, под голову приспосабливали снятые седла или свернутые шкуры. Охрану не выставили, а значит, пребывали в уверенности, что им ничего не угрожает, однако оружие аккуратно пристраивали рядом, под рукой, на всякий случай. Караулить Виктора также никто не собирался, да и куда он связанный денется? Ночь предстояла ужасная. Раздетый и разутый юноша был убежден, что от переохлаждения он если не умрет, то уж наверняка заболеет. Беспокоили и другие мысли — где он оказался, как сюда попал и есть ли способ вернуться назад, домой? А если такой способ есть, то когда он сможет вернуться? Да и выживет ли он в этом негостеприимном мире? Тело дрожало от холода и возможно, что уже эту ночь он не переживет. Невыносимо сильно захотелось назад на землю, в свой благополучный понятный и цивилизованный мир. Только теперь в полной мере Витя оценил, как хорошо было дома. Подумалось, что сейчас в это время на Земле, его, наверное, уже считают погибшим. На глаза навернулись слезы. Бедные мои мама и папа.

Негромко журчала вода в реке, изредка раздавался плеск невидимой рыбы, фыркали стреноженные кони и потрескивали, стреляя искрами дрова в костре. Эти, такие мирные звуки, перекрывались противным сопеньем и храпом засыпающих орков. Перед сном, один из последних бодрствующих монстров подвесил недоеденную тушу на сук дерева, а затем подбросил больше дров в костер, чтобы тепла хватило до утра. Туда же, в огонь он отправил и бесполезные, по его мнению, остатки сумки из неопрена. Свернувшись калачиком, студент отрешенно смотрел, как вместе с сумкой от ноутбука сгорает в красном коптящем пламени паспорт гражданина Российской Федерации, Сомова Виктора Владимировича.

 

Глава 4. Добро пожаловать в рабство

Виктор лежал в общем сарае, на глиняном полу посыпанным соломой, укрывшись дырявыми грязными тряпками и сквозь отдушину под потолком смотрел на подсвеченные луной ночные облака. Это было единственное его развлечение в новом мире, в котором он прожил уже два месяца. Когда наступала ночь, и он оставался один, то всегда смотрел на такие очень земные облака и вспоминал свою далекую потерянную родину. Эх, половину жизни бы отдал за то, чтобы сейчас оказаться дома. Да вот только не с кем было заключить подобную сделку. От безнадежной грусти Сомова отвлекла боль, стрельнувшая в плечо.

В своей земной прошлой жизни Витя всегда хотел иметь татуировку, но никак не мог определиться какую конкретно. Ведь потом от нее не откажешься и, передумав уже не смоешь. Татуировка это навсегда. Теперь она у него есть. Коричневые косой крест и вязь иероглифов на левом плече, которые означали, что он является рабом, указано было имя хозяина с титулом, название местности и дата, когда было поставлено клеймо. Теперь он раб. И у него есть хозяин орк, которого зовут Вендор Ихар. И первые слова на чужом языке Сомов изучал по этому клейму. Но самое невероятное заключалось в том, что клеймо было магическое. Да, в мире, куда попал студент физического факультета, существовала сказочная магия, что явилось еще одним сокрушительным ударом по мировоззрению студента. Как она действует, Виктор пока не понимал, а объяснять ему никто не собирался. Но совершенно точно, что магия была не такой, как это представляли в фэнтезийных книгах, фильмах и компьютерных играх на земле. Никто не кастовал фаерболы, не бил молниями и не произносил заклинания. Магия была напрямую связана с магическими амулетами, и не как иначе, но все же это была именно магия, непостижимая пугающая и никак не укладывающаяся в рациональную научную картину мира. Обладание магическими амулетами было уделом избранных таких, как например, его хозяин орк Вендор, на котором всегда было надето несколько блестящих магических штук. Непосредственно в действии магические амулеты Виктор наблюдал всего лишь два раза. Это магическое клеймо и магические светильники. Магических ламп было полно в доме у хозяина, и Витя глядя издали поражался, как те светят без какого-либо внешнего источника энергии. Их никто не включал, они сами разгорались вечером, и сами к утру гасли. Но что самое удивительное свет их распространялся не далее тридцати метров. Стоило сделать шаг чуть дальше, как магический свет быстро тускнел и исчезал, словно его и не было вовсе. Фотоны себя так не ведут, но если это не фотоны то тогда что? Загадка.

А с магическим клеймом студент познакомился лично. Когда амулет лег на плечо, Сомов предполагал, что это будет безболезненная процедура, раз используется чудесная магия, а не раскаленное железо. Но он жестоко ошибся. Больно было до невозможности, почти до того предела, когда еще чуть-чуть и потеряешь сознание. Юноша захлебывался криком, а орки вокруг хохотали. Они вообще любили повеселиться. Вот только веселые забавы орков часто были связаны с истязаниями и жестоким обращением. Да и была ли грань между удовольствием и жестокостью в их понимании, кто знает? Когда-то древние римляне тоже не особо не разделяли секс и убийства, считая и то и другое наслажденьем. Боль в плече, спустя день притихла, но не прошла совсем и теперь время от времени напоминала о его статусе в этом мире. О самом унизительном и презренном статусе, который только может быть у человека в любом из существующих миров — о статусе раба. По злой иронии судьбы, бесправного раба с неоконченным высшим образованием.

В бараке громко храпели и шумно пускали газы, но Сомов к этому давно привык. Притерпелся настолько, что почти не замечал противную вонь и неприличные звуки. Да и храпели к тому же люди, такие же товарищи по несчастью, как и он сам. Для юноши было немалым облегчением узнать, что мир, в который он попал, населен не только жуткими орками, но и обычными людьми. Жаль только, что их было совсем немного. Большая же часть рабов состояла из существ похожих на людей, но которые сами себя людьми не считали. Они гордо именовали себя «первейшими из первых», но учитывая, что все были рабами, звучало это скорее хвастливо, чем гордо. Их раса жила на севере и являлась непримиримым врагом орков. Сейчас между северным народом и орками действовало перемирие, что впрочем, не мешало обеим сторонам совершать небольшие набеги друг на друга и захватывать пленников, обращая их в рабство. Внешне северяне отличались от людей тем, что были низкорослые кряжистые и обильно волосатые. Да и лица у них были грубые и какие-то туповатые. Манеры первейших также оставляли желать лучшего. Насекомых, которые постоянно досаждали рабам, северяне ловили и запросто ели, прямо как обезьяны. В остальном же это были почти нормальные люди. Однако за их повышенную волосатость, широкую кость и низкий рост Витя, не задумываясь, окрестил их гномами. Раз есть орки пусть будут и гномы. Всего у рабовладельца Вендора насчитывалось более сотни невольников — людей, гномов и даже один чем-то проштрафившийся орк, который сам, будучи рабом, считался старшим над остальными. Работали все с восхода и до захода солнца по принципу — раб должен или работать или спать. Объектов для работы хватало: коровники, свинарники, кошары, конюшня, птицеферма и бескрайние поля. К разведению сельскохозяйственных животных в хозяйстве Ихара подходили с особым вниманием, так как из всех видов пищи орки отдавали предпочтение мясу и ели его много. Однако, несмотря на регулярный убой скота, рабам мясо если и перепадало, то только в виде остатков на костях и сытым Виктор себя еще ни разу не чувствовал, а если говорить более точно, то юноша сильно голодал. Хотя и стыдно в этом признаваться, но за еду среди рабов иногда вспыхивали драки, в которых принял участие и студент. К его горькому разочарованию владение земными единоборствами мало чем помогло в таких потасовках. Какой-то деревенщина гном, никогда не слышавший ни о дзюдо, ни о карате, оказался сильнее Сомова, организм которого сейчас был крайне истощен и ослаблен, а знание приемов, как оказалось, не заменяет силы, с которой их нужно применять. Вот как раз сил-то у Виктора и не хватало от постоянного недоедания. Руки и ноги студента истончились, а ребра из-за худобы, в прямом смысле слова, можно было пересчитать. Он стал похож на больного анорексией, хотя отсутствием аппетита отнюдь не страдал.

«Ты кушай студент, кушай, а то неизвестно когда в следующий раз придется нормально поесть». Эти пророческие слова разноглазого «бизнесмена» Витя вспоминал часто. Кто был этот человек, который заранее знал, что самолет не приземлится? Террорист, который сам это и подстроил? Что за странный артефакт он дал Сомову в руки перед катастрофой? Сейчас Виктор понимал, что артефакт седовласого очень уж похож на амулеты, которые носит на груди его хозяин орк Вендор. Не замешана ли здесь магия и не артефакт ли забросил студента в этот проклятый мир? Кстати, у Булгаковского Волланда глаза тоже были разного цвета. А может его попутчик был вовсе не человек, а сам дьяволом? Чего только не передумал Виктор по этому поводу. Наконец он пришел к выводу, что без магии и участия разноглазого пассажира того злополучного рейса, невероятный перенос из одного мира в другой точно не обошелся. Следовательно, чтобы попасть домой, нужно было отыскать этого мага с разными глазами. Если же разноглазого мага здесь нет, и Сомов обречен, прожить в этом мире всю свою оставшуюся жизнь, то нужно, по крайней мере, найти в нем свое место. Найти себя и постараться жить достойно, как подобает свободному человеку, а не влачить жалкое рабское существование. Значит нужно бежать при первой возможности, пока остались хоть какие-то силы. Бежать! Приняв первое самостоятельное решение в новом мире, Сомов закрыл глаза и моментально уснул.

Вроде бы только лег спать, а всех невольников и его, в том числе уже снова поднимали окриком на работу. Задерживаться не стоило, а то самых неторопливых надсмотрщики обожали подгонять плетью. Вскочил, словно и не спал вовсе, а так — закрыл глаза, открыл глаза. Обрывки приятных земных сновидений стирались настолько быстро, что встав на ноги, он уже и не помнил, что ему снилось, да и снилось ли вообще. Лишь внутри осталось горько-приятное чувство утраты чего-то родного.

Стояли жаркие летние дни, и сегодня большинство рабов вооружив деревянными и кожаными ведрами, погнали на орошение полей. Меланхолично таская воду, Сомов осматривался по сторонам и обдумывал варианты побега. То что он видел казалось ему весьма подходящим местом для начала побега. Поля находились далеко от замка Вендора, не меньше часа пешим ходом, а это уже неплохая фора для беглеца и располагались они удачно, как раз к северу от замка, в той стороне, куда и собирался бежать Виктор. К гномам, тьфу ты, то есть к людям, живущим на севере. Охрана рабов состояла из одного единственного орка без лошади, да к тому же еще и ленивого, поскольку надсмотрщик весь день валялся на берегу маленькой речушки в тени необычного домика без окон. В этот странный домик, из трубы которого валили, смешиваясь, белый пар и черный дым, Сомов заглянул, вызвавшись занести внутрь мешок с углем. Ничего полезного для побега он там не обнаружил, зато увидел много интересного. В помещении находился другой орк, который обслуживал механизм для подачи воды в каналы. По его одежде и уверенным действиям было ясно, что это не какой-то случайный орк, а специально приставленный и обладающий соответствующими знаниями — механик и кочегар в одном лице. Сам механизм, который обслуживал орк, хотя и был невелик размером, но сразил Сомова наповал. Это был отлично сделанный паровой насос, блестевший от масла. Крутились медные начищенные детали с черными большими колесами, двигались вперед-назад поршни, поднимались и опускались десятки рычагов взаимосвязанные между собой. Все движения агрегата были неторопливые плавные под звуки поскрипывающего металла, фыркающего пара и гудения огня в топке. Никакой магии, только вода огонь и металл. Вот тебе и средневековье. Вот тебе и мир меча и магии.

На какое-то время увиденное затмило даже мысли о побеге. Если в деревне есть подобные машины, то любопытно, что тогда можно увидеть в городе. Какая никакая, а здесь все же имелась цивилизация. Интересный должно быть это мир, если не оставаться в нем вечно рабом. Бежать, надо было срочно бежать. Сомов окинул взглядом поля, изрезанные каналами. Очень хорошо. Главное, что здесь полно воды, которую можно взять в дорогу. В качестве сосуда сгодится кожаное ведро, если его края плотно стянуть и перевязать. Недоставало только веревки. Еще одной проблемой была дряхлая обувь. Впрочем, если добыть достаточно большой моток шпагата, то хватит и для ведра и для разваливающихся старых сандалий. Все посадки на огромных полях и за несколько дней не полить, а значит, рабская мелиорация продолжится, и водить сюда будут еще долго. Какое-то время на поиски у него есть. Решено, как только добуду веревку, сразу ухожу.

Хотя Виктор и побаивался того, что затеял, но настроение у него стало приподнятым и даже сил вроде прибавилось. О том, что его могут поймать и что тогда с ним сделают орки, юноша старался не думать. Студент настолько оживился, что вечером даже выиграл бой, за хорошую порцию еды отправив в нокаут наглого, но после этого сразу присмиревшего гнома. Еще бы! Не каждый день получаешь сокрушительный удар ногой в голову. Вы меня еще не знаете примитивные создания, разошелся Сомов, я вам покажу, что значит маваши гери. Он жадно вгрызался в кость с сочными остатками мяса и свирепо зыркал глазами, чтобы никто не приближался. Рабы на него поглядывали с нескрываемым удивлением и некоторой опаской. Где это видано, чтобы ногой да в голову попасть? Разве ж ногу так высоко задерешь? Старший над рабами орк Нокс подошел, полюбовался красным опухшим ухом гнома, а потом с удивлением посмотрел на Виктора. Студент, не переставая жевать, ответил ему уверенным оценивающим взглядом, прикидывая про себя, что, пожалуй, точным сильным ударом он свалит и этого орка. Его уже давно не пугала внешность монстров, да и были они на самом деле не такие и рослые, какими показались при первой встрече. Может, те первые орки были отборными воинами, а может, у страха просто глаза велики. Тем более, чего ему опасаться орка, который сам является рабом, хотя и считается формально старшим. Неизвестно, что прочитал в глазах человека орк, но насмотревшись, сказал:

- Сангин сильно бить. Так не делать.

На самом деле Нокс произнес намного больше слов, но это единственное, что смог разобрать Сомов, еще очень плохо понимающий язык орков. Он ничего не ответил и с невозмутимым видом принялся хлебать жиденький бульон. Силы, ему сейчас были нужны только силы.

К пострадавшему гному подошла пожилая целительница и осмотрела ухо. Целительница среди рабов была самым уважаемым человеком. Она обладала уникальной способностью излечивать людей от любых самых безнадежных болезней и без магии явно не обходилась. Витя несколько раз был очевидцем самых настоящих чудес в ее исполнении. Целительница оказывала помощь всем, как рабам, так захворавшим оркам. Все ее пациенты без исключения поправлялись, но в том, как и каким образом это происходило, и заключалось чудо. Именно с ней Витя познакомился одной из первых, потому как после роковой встречи с орками и ночи проведенной в полураздетом состоянии, он все-таки заболел. Когда сухой кашель перешел в отдышку, а к острой боли в груди добавились головная и мышечные боли, он и попал в заботливые руки целительницы. Студент подозревал у себя пневмонию, метался в лихорадочном состоянии, истекал потом и понимал, что отсутствие антибиотиков в этом мире означает скорый конец его короткой жизни. Вынырнув из забытья, он и увидел тогда в первый раз строгие усталые глаза немолодой женщины. А глаза такие же, как у мамы, удивился Витя. Холодные тонкие пальцы легли на его лоб, вызывая чувство необычайного облегчения, а через некоторое время он с изумлением понял, что идет на поправку. Вскоре, сотворив очередное чудо, она подняла его на ноги. Целительницу звали Ийсма. Она, как и все люди была рабыней Вендора, но ее положение было привилегированным. Намного лучшим, чем даже у старшего над рабами орка Нокса. В бараке, где они жили, у целительницы была своя комнатка с топчаном и нехитрой утварью. Ей позволяли иметь не только личные вещи, но и магические предметы. Более того, она никогда не ходила на общие работы и могла днем свободно перемещаться даже за пределами замка в поисках лечебных трав. Ийсма была чистокровным человеком, если так можно выразиться о женщине-маге. И она была единственная, кто общался с Виктором доброжелательно, и понемногу учила его языку орков. Для всех остальных рабов он был чужаком, потому что рабы-люди в большинстве своем родились здесь в замке и были, что называется прирожденными рабами, а захваченные в плен и обращенные в рабство гномы оставались горделивыми первейшими.

Целительница отпустила ухо гнома, не увидев опасности для его здоровья и уже обращаясь к Виктору строго сказала:

- Плохо, Сангин. Плохо.

Сомов согласно кивнул головой, но абсолютно без раскаяния и пошел следом за целительницей. Если Ийсма не слишком сердится, то возможно позволит ему побыть с ней рядом, помочь с различными снадобьями, потолочь что-нибудь, перетереть, а заодно и поучит его языку. Он старался вечерами, перед сном брать у нее вот такие своеобразные уроки языка. Если конечно не уставал так, что засыпал сразу после ужина, что случалось гораздо чаще, чем обучение у целительницы. В комнатке у Ийсмы было хорошо, уютно и всегда приятно пахло различными сухими травами. Его не прогнали, вручили каменные пестик со ступкой, в котором твердые кусочки какого-то вещества, требовали доводки до состояния порошка. Было уже темно, чтобы рассмотреть, что он там перемалывает и юноша работал на ощупь. Магические светильники рабам не полагались, а свечи Ийсма зажигала в исключительных случаях и только ненадолго. Но глаза раба давно привыкли к мизерному свету проникающему сквозь отдушины, а для общения темнота вообще не являлась помехой.

- Не надо ухо, — сказала целительница и взялась пальцами за мочку своего уха, — Ухо, — повторила она. Так примерно проходили все уроки.

- Ухо, — послушно повторил незнакомое раньше слово студент, стараясь его запомнить.

Разглядев пучок трав связанных веревкой, он показал пальцами на искомый предмет:

- Что это?

- Веревка, — медленно, чуть ли не по слогам пояснила учительница.

- Веревка, — повторил за нею Виктор на орском и попросил: — Веревка. Надо. Много.

Для объяснения причины, зачем ему понадобилась веревка, он показал свои расползающиеся сандалии. Сомов предполагал, что у целительницы должен иметься соответствующий запас, ведь чем-то она перевязывает многочисленные пучки трав. Ийсма порывшись в вещах, вытащила и протянула ему метровый кусок пеньковой веревки. Она даже чуть улыбнулась, что бывало крайне редко. Виктор приложил руку к сердцу, показывая, как он благодарен и повторил:

- Надо много.

С лица умной женщины сбежала улыбка, и оно стало обеспокоенным. Она даже руку непроизвольно вскинула к губам, словно боялась произнести вслух то, о чем подумала. Целительница прожила довольно длинную жизнь и была очень умная женщина. Сандалии юноши не могли ввести ее в заблуждение относительно истинных мотивов Сомова. Но и говорить открыто, она остерегалась, понимая, что у этих стен есть уши. Много ушей.

- Не надо, — сказала она.

- Надо, — упрямо повторил Виктор.

Какое-то время Ийсма отрицательно качала головой и умоляюще смотрела на молодого человека. Сомов не знал, что где-то у этой женщины был сын примерно его возраста и чем-то на него похожий, и когда она увидела Витю, то он напомнил ей об утраченном ребенке. А сейчас она боялась потерять и этого глупого юношу. Она слишком хорошо знала орков и то, как они мастерски умеют выслеживать, а потом безжалостно наказывать беглецов. Ийсма была уверена, что шансов убежать отсюда, нет. Однако Сомов имел другое мнение и не собирался отступать от поставленной цели. Юноша тихо и, как бы извиняясь, повторил:

- Надо.

Сдавшись, целительница молча и печально протянула ему весь моток веревки. Виктор также молча обмотал колючую пеньковую веревку вокруг своего худого торса, пряча ее под бесформенной длинной рубахой. Грубое рубище со швами наружу, которое он называл рубахой да кусок ткани для тюрбана были его единственной одеждой. Поношенные джинсы у него давно отобрали, а носки скоропостижно сносились, так как первое время он ходил только в них. Выданные страшим рабом никудышные сандалии, приходилось постоянно чинить. Такая обувка мало годилась для ходьбы, не говоря уже о беге, но босиком быстро не побегаешь и далеко не убежишь. Веревка, как нельзя кстати была в этой бедственной ситуации с обувью. Ийсма тяжело вздохнула и протянула ему маленькое кресало. Вот это подарок! Добывать огонь, используя кресало проще простого, а главное ему не страшна влага. Сомов не сдержал порыв благодарности, и наклонившись, поцеловал холодные руки доброй женщины.

- Глупый Вик, — погладила она его по голове, — Сангин.

Вик — так обращались к нему крайне редко. Виктором он не имел права называться, потому что окончание имени на «ор» означало у орков принадлежность к знати. Так в этом мире он стал Виком. Но почему-то и орки и рабы гораздо чаще назвали его Сангин, даже те которых он видел в первый раз, словно его представили всем заочно. До этого вечера он не задумывался, почему именно так его называют, а тут вдруг разыгралось любопытство.

- Почему Сангин? — спросил он.

- Потому что ты сангин, — несколько недоуменно ответила целительница.

- А почему сангин?

- Не знаю, — пожала плечами женщина и начала говорить так много и так быстро, что оказалось безнадежным что-нибудь разобрать.

- Не понимаю, — вздохнул Сомов.

Тогда целительница достала потертый кожаный саквояж, где у нее хранилось самое ценное, в том числе и магические амулеты, которые она никогда не показывала студенту. Щелкнув запорами, она осторожно перебирала в нем какие-то предметы и наконец, выудила то, чего совсем не ожидал Виктор. Это было маленькое, меньше ладони, тусклое зеркальце с отслоившейся местами амальгамой, в медной позеленевшей рамке. Зажгла огарок свечи, по-хитрому щелкнув пальцами. Студента всегда изумляло, как Ийсма вызывает крохотную вспышку огня легким движением пальцев. Настоящее маленькое чудо. Ну, что-то будет, подумал Сомов. Однако ничего необычного не произошло. Целительница пододвинула свечу ближе к юноше и протянула зеркальце:

- Смотреть.

Виктор взял зеркало. Свое отражение он не видел больше месяца. Сейчас на него глядел исхудавший молодой человек с впалыми щеками, глубоко запавшими беспокойными и настороженными глазами, под которыми образовались темные круги. Он с трудом узнавал себя. Словно панда какая-то, пришло на ум грустное сравнение. Сомов повернул зеркало выше и увидел свои волосы. Перекрывая дыхание, в горле встал ком, заныло и замерло сердце — он был совершенно, абсолютно седой.

 

Глава 5. Попытка к бегству

Утром, бредущая на работу, колонна понурых рабов столкнулись у ворот замка с хозяином и его ближними родственниками. В нарядных одеждах орки рассаживались по коляскам, запряженными парами лошадей собираясь видимо в ближайший город, а может и в саму столицу. Из скудной информации об этом мире, Виктор уже знал, что отсюда, в одном дне пути верхом, располагался портовый город Эсгабар, а еще в нескольких днях пути морем находился Макабр — одноименная столица государства орков. Когда впервые он услышал это название, то даже не удивился, настолько это было символично. Макабр — танец смерти. Проходя мимо отъезжающих орков, Сомов, как и все рабы, низко кланялся и всем своим видом выражал радость лицезрения хозяина и остальных господ. Попробуй, прояви малейшее неуважение — живо вытянут плетью. И подтверждая это правило, раздался сухой щелчок и болезненный вскрик, заглушенный хохотом надсмотрщика. Разглядывая принарядившихся и веселых орков, он с удивлением заметил знакомые белые кроссовки. В единственной в этом мире паре спортивной обуви щеголяла маленькая орчанка, дочь Вендора.

- Вот дрянь! — не сдержался Сомов, продолжая улыбаться, кланяться и одновременно двигаться вперед, загребая пыль дырявыми сандалиями.

Однако вид украденных кроссовок ненадолго омрачил настроение студента. Все складывалось на редкость благоприятно для побега. Хозяин уезжает, а с ним и большая часть орков, которых не будет несколько дней, а то и целую неделю. Лучшее время для побега вряд ли представится. Если и были зерна сомнения, посеянные убежденностью целительницы Ийсмы в то, что от орков не сбежать, то теперь они полностью исчезли.

До полудня Витя, как и все рабы трудился на поливе, особо не усердствуя и экономя силы. Побег он, взвесив все за и против, запланировал на послеобеденный час. С утра их не кормили, а пускаться голодным в путь было не разумно. К тому же, после обеда, у преследователей будет не так много времени, чтобы засветло настигнуть беглого раба. А там глядишь, он затеряется в темноте, и ищи тогда ветра в поле. Собак у орков не было, а значит, след его взять будет некому.

После жидкого обеда, не то чтобы насытившего, но притупившего чувство голода, он спешно занялся приготовлениями. Уединившись от посторонних глаз в кустах, снял наконец-то с тела колючую веревку и пару минут с облегчением чесался. Потом перемотал, как смог тюрбан, оберегая голову от палящего солнца. Говорят, что есть тысяча способов намотать тюрбан, но Витя знал всего один, свой собственный — вяжи узлы, мотай по кругу. Крепко перетянул сандалии, надеясь, что пенька достаточно прочный материал и обувь теперь выдержит многокилометровый забег. Туго затянул ведро с водой, чтобы не расплескалось, пристроил его через плечо, а остатками веревки, перепоясался и привязал кресало. Выглянул из кустов, оценивая обстановку. Орков поблизости не видно, лишь несколько рабов, уныло сгорбившись, плелись с ведрами в его сторону.

- Ну, — выдохнул, пытаясь унять начавшуюся нервную дрожь: — Пора!

И рванул. Побежал не быстро, чтобы не перенапрячься, раньше времени и выдерживая равномерный темп. Дышать старался глубоко и в ритм бегу. Назад не оглядывался. Неожиданно до него донеслись крики людей:

- Сбежал! Сбежал!

Это что еще такое? Не выдержав, Сомов все же обернулся. Его товарищи по несчастью, такие же рабы, как и он, бросив ведра, с криками неслись по полю к домику, где обычно находился надсмотрщик орк. Такого предательства Сомов совершенно не ожидал.

- Уроды!

Злоба вспыхнула в нем и придала дополнительный импульс, заставляя непроизвольно ускориться. С самого начала все пошло не по плану. Форы, на которую он рассчитывал, теперь у него не было. Внутри поднялась легкая паника, но он продолжал бежать вперед, как заведенный. Наученный горьким опытом, юноша строго придерживался выбранных ориентиров. Цель — добраться до ближайшего, но такого далекого леса. Успеет добежать, появится шанс на свободу. На ходу занялся подсчетами — пока рабы добегут до охранника и будут разбираться это полчаса, еще час надо добираться до замка, чтобы собрать погоню понадобится еще минут тридцать. Погоня на лошадях настигнет беглеца за полчаса. Итого два с половиной часа в лучшем случае. Мало. Не успеть. Ай, как нехорошо все повернулось. Он с ненавистью вспоминал рабов, которые его предали, и поносил их страшными словами. Останусь жив — убью предателей. Но в голову лезли и другие мысли. Он с ужасом представлял, что будет, если его поймают орки. Убьют сразу, запытают до смерти, изуродуют или покалечат? Адреналин бурлил в крови и подгонял вперед. Когда бежать становилось невмоготу, переходил на быстрый шаг, затем опять на бег. Такой способ передвижения использовали военные в каком-то фильме. Хороший способ, но двигаться совсем без перерывов оказалось невозможно. Примерно через час, когда легкие просто разрывались от боли, сделал короткий отдых. Перевязал разболтавшиеся веревки на сандалиях трясущимися руками и захлебываясь вдоволь напился воды. С тоской посмотрел на по-прежнему далекий лес, который почти не приблизился. Оглянулся назад — полей уже совсем не видно, отмахал порядочно. Надежда на благополучный исход слабо затеплилась внутри. Ведро с собой дальше нести не имело смысла. Сейчас это была лишняя тяжесть, которая только мешала двигаться и снижала скорость. Если сможет уйти от погони, то проблему с питьем решит позже. Окатил себя остатками воды из ведра с ног до головы и снова побежал.

Чем дольше он бежал, тем чаще начинал оглядываться. Преследователей пока не было видно и до спасительного леса, по его прикидкам, оставался всего лишь час нормального бега. Вот только бежать сил уже совсем не осталось. Расстояния между передышками становились короче, а время отдыха увеличивалось. Закат, на который надеялся Сомов, не торопился наступать. Когда в очередной раз он упал на землю, пытаясь отдышаться и мысленно прикинул путь, который смог преодолеть то в душе шевельнулась гордость. Смог ведь. Почти. Вдали показалась пыль, поднятая копытами мчащихся во весь опор лошадей. Виктор закрыл глаза. Ну, вот и все. Конец. Минуту он лежал неподвижно убитый полным отчаянием. Затем последний взрыв энергии заставил его вновь прийти в движение. На всякий случай он утопил в землю кресало, чтобы с его побегом не связали добрую целительницу. Веревки можно было не прятать, так как они все были одинаковые. Оставалось укрыться где-нибудь самому в последней надежде, что его не найдут. Сомов пригибаясь, добежал до небольшого кустарника и с разбегу нырнул в него. Он забурился между веток вниз к самым корням, чувствуя как тело сдавливают часто растущие ветви кустарника и стрелами впиваются обломанные сучья. Как мог, втянул голову в плечи, подтянул голые исцарапанные ноги и испуганно замер.

Топот копыт и ржание лошадей не заставили себя долго ждать. Все ближе, ближе и наконец, остановились совсем рядом. Да что они меня чуют что ли, едва не плача подумал юноша. Он услышал голос орка Геора, одного из первых помощников хозяина, полный сарказма:

- Сангин, вылезай. Перестань паясничать.

Послышался дружный хохот остальных орков. Шутка им понравилась.

- Может он умер там от страха. Надо бы проверить, пощекотать его копьем, — не так остроумно добавил другой орк, продолжая развлекаться.

Виктор не умер, но ему действительно было страшно, однако вылезать было еще страшней.

- Сейчас мы его оттуда выдуем, — заявил Геор и орки радостным ржанием поддержали своего предводителя.

О чем шла речь, Витя не понял, но так его впервые познакомили с действием боевого магического амулета «воздушный удар». Раздался громкий хлопок воздуха и тело юноши, ломая ветви, в прямом смысле этого слова выдуло из кустарника. Сам воздушный удар был не особо болезненным, а вот последствия того, что Сомов кувыркаясь, пролетел несколько метров, оказались серьезными. Тело покрылось синяками и ссадинами от ударов о землю и камни, порезами и рваными ранами от ветвей и сучьев, которые он переломал. Несколько раз, основательно приложившись головой о землю, Виктор окончательно потерял ориентацию в пространстве и валялся сломанной куклой в одежде с быстро расплывающимися пятнами крови и припорошенный свежесорванными зелеными листьями. Он ошарашенно таращил бессмысленные глаза, в которых расплывались, двоились силуэты неторопливо приближающихся орков. Неторопливо со знанием дела его принялись бить. Били долго и весело, перемежая экзекуцию шутками и смехом. Перед тем, как юноша потерял сознание от невыносимой боли, мелькнула последняя мысль, что его, наверное, так и забьют до смерти.

Пришел Сомов в себя от ведра холодной воды, которое ему вылили на голову. Стояла безлунная ночь, и вокруг почти ничего не было видно, кроме расплывающихся пятен светильников у дома Вендора. Он понял, что висит подвешенный за руки на позорном столбе, который был установлен на небольшой площади в замке. Значит, не добили, подумал Виктор и снова потерял сознание от всепоглощающей боли.

Второе ведро воды привело его в сознание утром. Дали попить. Зачем? Хотели продлить мучения? Он разглядел заплывшими от побоев глазами, что напротив позорного столба, высится каменная статуя языческого бога, которому поклонялись орки, с черным блестящим жертвенником у подножья. Бог орков грозно взирал на истекающего кровью раба словно ожидал, когда того перенесут к нему на жертвенник.

Днем Сомов несколько раз терял сознание от боли и солнечных ударов. Его приводили в чувство испытанным средством — холодной водой. Вечером мимо него облепленного мухами и в собственных испражнениях, демонстративно провели рабов. Геор произнес перед ними пафосную речь, перемежающуюся карами для потенциальных беглецов и восхвалением послушных и покорных рабов. Невольники, видя жуткий пример Сомова, прониклись. Почему-то в памяти застряло выражение, где орк сравнил его, с лягушонком пытающимся взобраться на вишню. Оратор, чтоб его так.

Виктор провисел четыре дня, пока из города не вернулся хозяин. Тут же, на площади, перед ним бодро отчитался Геор и заслужил одобрение, выразившееся в барском похлопывании по плечу. Потом Вендор, хмуро посмотрел на человека и недолго думая, определил беглому рабу наказание — двадцать плетей, но только аккуратно, чтобы не засечь до смерти. Жаден был Ихар, считал, что рабов у него слишком мало, и терять он не хотел ни одного, даже самого строптивого. Наказание вызвался исполнить лично Геор. Взялся с нескрываемым удовольствием и проявил себя отменным специалистом этого ужасного дела. Каждый удар плетью Виктор получал, находясь в сознании. Орк приводил человека в чувство, ждал, если это было необходимо, и только когда видел осмысленный взгляд раба, только тогда продолжал экзекуцию. На это зрелище собралось посмотреть много развлекающихся орков. Тут же весело прыгала маленькая любопытная орчанка в белых кроссовках и с алыми брызгами крови на них.

Боль, адская боль прожигала спину, истекала раскаленной кровью и тягучими каплями падала в пыль. Боль превращалась в ненависть и это было единственное, что теперь чувствовал Сомов. Ненависть к хозяину. Ненависть к Геору. Ненависть к оркам. Ненависть к рабам. Ненависть ко всему этому миру. Ненависть застилала его разум. И только вдруг увидев мамины глаза, с горечью и страданьем глядящие на него, ненависть отступила. Потребовалось время, чтобы сообразить, что смотрит на него не мама, а целительница Ийсма. Когда она увидела, что юноша пришел в себя, ее глаза наполнились слезами. Витя не хотел, чтобы добрая женщина расстраивалась из-за него. Он попытался было сказать какие-нибудь успокаивающие слова, но не смог произнести не звука. Тело не слушалось, словно онемело. Тогда он просто ободряюще улыбнулся, и у него сразу же лопнула распухшая губа, а рот наполнился соленой кровью. Ийсма забеспокоилась, запричитала, осторожно напоила из чашки крепким пахучим настоем и приказала спать. И Витя послушно уснул, а когда проснулся, рядом никого не было. Он попытался шевельнуться, но опять ничего не вышло. Он осмотрелся и понял, что лежит на топчане в коморке целительницы. А где же спала она сама? Юноше стало стыдно, что не только втянул Ийсму в свою авантюру, но и чуть ли не выжил ее из дома. Надо выбираться отсюда, как можно скорее. Но как? Теперь он обратил внимание на то, что на его голой груди лежит магический амулет похожий на тарантула раскинувшего лапы и пока он его рассматривал, вернулась и целительница.

- Здравствуй, Сангин, — сейчас она была такой, как прежде строгой и усталой, — Не отвечай, говорить у тебя все равно не получится. Это действие магического амулета. Он отнимает чувствительность. Благодаря его действию ты не ощущаешь боли, но не можешь двигаться и разговаривать. Твои раны уже затянулись, и ты обязательно поправишься, но у тебя очень сильное истощение организма. Тебе нужно восстановить силы, а для этого нужно много есть. Я принесла коренья и травы, которые помогут. Этого конечно мало, но это все что я смогла найти в лесу. Сейчас я их приготовлю, а потом мы попробуем снять амулет. Если боль будет нетерпимой, то опять мы его используем.

Удивительно, но Сомов, в общем и целом понял, что сказала целительница. Он согласно моргнул глазами и улыбнулся.

- Глупый Вик, — проворчала целительница и взялась за чистку и мытье корешков.

Когда дошла очередь до продолжения лечения, и амулет оторвался от груди, то первое, что ощутил Сомов, это не способность двигаться, а боль, которая взорвала спину. Он подскочил, борясь с желанием схватить амулет и немедленно прижать его обратно к своему телу. Целительница обеспокоенно придержала его за плечи холодными пальцами.

- Больно?

- Терпимо, — прошептал Сомов, стиснув зубы и закрыв глаза в которых потемнело, — Спасибо, Ийсма.

- Я знаю, что больно, но нужно поесть, — целительница подвинула глиняную миску с корешками и зеленью, — Ты сильный мальчик, ты справишься.

Виктор съел все, что было приготовлено, да и было то там немного. Еда была низкокалорийная, но это была все же еда. Тем временем, целительница смазала его спину мазью, которая приятно охладила и сняла большую часть боли.

- Прости, Ийсма, но кресало я потерял, — попытался пошутить юноша.

Целительница лишь отмахнулась:

- Забудь о нем. Главное, что ты живой.

- Не могу забыть. У тебя есть второе кресало? Мне надо. Скоро.

- Глупый, глупый Вик! — повысила голос целительница, — Ложись. Тебе надо амулет.

- Нет, — возразил Сомов, он больше не хотел стеснять славную женщину: — Я пойду. Спасибо тебе, Ийсма. Спасибо большое за все.

Он низко поклонился, как кланялся только хозяину и, пошатываясь, вышел за дверь.

- Глупый Вик, — прошептала целительница и еще долго сидела без движения глядя ему вслед, а потом заплакала.

Сомов добрел до своего места и рухнул на солому. Лежать он мог только на животе. Хорошо, что в этот день его не трогали, но уже наутро вместе с остальными выгнали на работу. Раб должен работать. Благодаря целительнице боль в спине окончательно отпустила через неделю, оставив как напоминание о сбе уродливые шрамы. С рабами, что его выдали, Виктор разбираться не стал. Да и сил для этого у него не хватило бы. Рабы-предатели это знали и Сомова не боялись, но все же обходили стороной, когда натыкались на его недобрый взгляд. Впрочем, Виктора сторонились и другие рабы. Он по-прежнему оставался для всех чужаком. Для всех, за исключением одного. Кроме Ийсмы, у Сомова неожиданно появился еще один друг — гном Хэк. Их знакомство произошло необычным бессловесным способом, так как оба плохо говорили на орском. Гном подошел к лежащему человеку, уселся рядом и стал на него с любопытством смотреть. Виктор обратил внимание на настырного гнома, недовольно приподнялся и тоже сел на соломе. Гном смотрел долго, словно размышляя достоин ли человек того, чтобы вступать с ним в диалог или нет, а затем снял свою рубаху и гордо повернулся спиной. Она вся была исполосована шрамами, явно за очень серьезный проступок и все сразу стало понятно без лишних слов. Виктор протянул ему руку. Гном сначала не понял, но потом сообразил, что нужно делать и крепко ее пожал. В свою очередь гном положил левую руку на правое плечо Виктора, что было дружеским приветствием у гномов. Сомов ответил аналогичным жестом. Так они и сидели, одобрительно посматривая друг на друга.

- Хэк, — представился гном, на своем языке, — наследный принц дома Хоганов.

- Вик, — ответил Сомов на русском, — студент физического факультета.

Несмотря на то, что оба, кроме имен ничего не поняли, они заулыбались. Так родилась их крепкая мужская дружба. Хэк был молод, чуть старше Виктора и у принца уже росла рыжая борода, которую он аккуратно подстригал, в отличие от своих соплеменников. Выделялся он еще и тем, что носил волосы, смешно забранные в пучок прямо на макушке и заколотые палочкой, отчего немного напоминал самурая. В первый же день знакомства Виктор переместился в комнату на шесть человек, вернее на шесть гномов, и у него появилась своя кровать с ременными сетками. Спящий там ранее раб беспрекословно подчинился требованию Хэка и озадаченно удалился в поисках другого для себя места. Даже будучи рабом, Хэк, благодаря своему знатному происхождению, имел влияние на сородичей. Кто бы мог подумать о существовании таких сложных отношений в среде рабов, удивлялся Виктор. Теперь он лучше знал гномов, а со временем узнал и печальную историю принца Хэка. В плен к оркам тот попал во время Большой кровавой войны. Была тут такая три года назад, когда воевали все со всеми, прямо как на Земле. Молодой и неопытный, рвущийся стяжать славу в боях принц заработал лишь плен, когда их армию разгромили орки. В поражении гномов он винил каких-то альтов, которые снабдили орков огромным количеством боевых амулетов. В остальном гномы ни в чем не уступали оркам, даже по физической силе несмотря на малый рост, в чем Виктор уже имел возможность убедиться в стычках за еду. Как бы там ни было, наследный принц это важная персона и Вендор, в плен к которому попал Хэк, рассчитывал на нем прилично заработать. Однако родственники принца разочаровали и гнома и орка. Выкуп платить никто не торопился, а может и не собирался вовсе. Вспоминая о родственниках гном, приходил в ярость и брызгал слюной. Было понятно, что исчезновение одного из наследников только на руку оставшимся претендентам на трон, коих имелось в избытке. Единственный кому судьба молодого гнома была небезразлична, мог бы быть сам Король-отец, но он погиб в боях, предпочтя героическую смерть постыдному плену. Кто сейчас сидит на троне, Хэк не знал. Отцом он очень гордился, а на вопрос о матери отмахнулся — кто будет слушать женщину, ее слово последнее. Такие вот, высокие гномские отношения. Когда Вендор устал ждать выкупа, гнома до этого содержавшегося в более-менее нормальных условиях перевели к остальным рабам, стали привлекать к работам и дали презрительную кличку принц Мохнатый зад. Когда Хэк, спустя два года, устал ждать выкупа, он решился на побег. Поймали, улыбнулся Тэк и выразительно почесал спину. Человек и гном посмотрели друг на друга. Блеск в их глазах говорил больше слов. И опять, не сговариваясь их левые руки, легли на плечи, а правые встретились в рукопожатии.

Как-то много позже, Виктор поинтересовался у Хэка, почему тот снизошел до знакомства с ним и принял его за равного. Он же обычный человек, а не первейший, и тем более не королевских кровей, как принц Хоган.

- Все кто тут есть, это затравленная трусливая чернь. Для них нет особой разницы, что один господин, что другой. Рабы, — презрительно плюнул Хэк, и оценивающе посмотрел на Виктора: — Ты — не раб.

 

Глава 6. Попытка номер два

Гном был один из немногих невольников, который имел постоянное место работы на конюшне. Проще говоря, принц работал конюхом. Он имел несомненный талант общения с лошадьми, который оценили орки. А к лошадям у орков было принято особое отношение, о них заботились, берегли, высоко ценили и крайне редко ели. Неизвестно, как Хэк договорился со старшим рабом и надсмотрщиками, но ему вдруг срочно понадобился помощник в конюшню и к нему «совершенно случайно» определили Виктора. Для студента это не стало полностью постоянной работой, его иногда выгоняли потрудиться и на других участках, но большую часть времени новые приятели проводили теперь вместе. Когда между ними окончательно установились доверительные отношения, Хэк посвятил Сомова в свой план побега. Он считал, что сбежать от орков можно только верхом на лошадях, поскольку, во-первых можно быстро и далеко уйти, во-вторых запах оркам-следопытам будет взять сложнее. Для этой цели он и перебрался на конюшню, поближе к лошадкам и уже приготовил для побега старую уздечку и нож с коротким, но острым лезвием. Только возможности завладеть конем за пределами замка ему пока не представилось. В замке кони были — вот они, но прорваться сквозь ворота рабу на лошади стража никогда бы не позволила. Гном продолжал искать варианты побега и ждал счастливый случай уже больше года.

- Вместе, вдвоем, Сангин, — убежденно шептал гном, озвучивая скорректированный план, — за воротами, мы сможем отобрать коня силой у одинокого зазевавшегося орка. Они часто ездят с заводными лошадьми, как раз и для меня и для тебя. Сил у нас хватит, я видел, как ты ногой машешь, — и горестно вдыхал: — Эх, мне бы амулет боевой или хотя бы меч я бы и один справился.

Для Сомова явилось неприятным открытием то, что у орков, оказывается отличный нюх, не такой как у собак, разумеется, но специальные орки-следопыты вели поиск по запаху легко и уверено. И это создавало проблему для беглецов. А собак они давно поели, проинформировал его Хэк, это же их лакомое блюдо. Другой проблемой для студента стало то, что он абсолютно не представлял, как управляться с лошадью, о чем он с грустью и поведал гному. Время есть, успокоил его принц, я научу, ничего сложного в этом нет.

Знакомство с лошадьми началось с чистки мест, где они содержатся. На языке конюхов это называлось отбить денник. Виктор таскал ведрами воду в поилки, охапками сено в ясли, следил, чтобы у каждого коня в деннике был доступ к соли, поил, кормил и снова чистил конюшню. Когда разобрался, как подходить и где стоять, а самое безопасное место оказалось слева у переднего плеча, его допустили до чистки самих лошадей. Животные быстро признали Виктора и охотно принимали его заботу. Несмотря на размер и вес под пятьсот килограмм, в большинстве своем, они оказались смирными и миролюбивыми существами. Но не все. Один жеребец черной масти никак к себе не подпускал, прижимал уши, в деннике разворачивался задом, а при случае мог лягнуть или укусить. К нему Сомов подходил с осторожностью, а лишний раз старался вообще не подходить.

Вечерами, как и прежде Витя просиживал у благодетельницы Ийсмы и перетирал ароматные снадобья. Починил, как смог ее расшатанный топчан, воском от свечи смазал пазы для дверцы у крохотного шкафчика, чтоб не заедали. Для огарка свечки согнул колечко из кусочка медной жести, которое теперь не давало растекаться потекам воска и значительно продлило время горения. Ийсма продолжала учить его языку и понемногу подкармливала кореньями, что приносила из леса. Дружбы с Хэком она не одобряла, видимо догадывалась о ее причине, но и не вмешивалась в личные дела Сомова.

Питание студента значительно разнообразилось, и в этом была не только заслуга Ийсмы, но и вина гномов. Именно вина. Началось все с того, что однажды вечером Витя увидел, как принц отправил в рот пойманного у них в комнате крупного таракана. На подобные повадки остальных гномов Сомов давно уже перестал обращать внимание, но от принца такого не ожидал. Вид брезгливости на лице человека не остался не замеченным.

- В чем дело? — спросил, вскинувшись Хэк. Парень он был гордый и горячий. Даром что раб.

Сомов быстро пошел на попятную, сменив выражение лица. Не хватало еще поссориться из-за пустяка, как таракан.

- Прости друг, я не хотел тебя обидеть, — тон Виктор выбрал спокойный и примирительный, — Мне просто необычно видеть то, что ты сейчас сделал. По моим традициям считается неприемлемым употреблять в пищу насекомых.

- Ах, вот в чем причина, — сразу успокоился гном, — Вы люди, погрязли в своих гастрономических заблуждениях. Насекомые отличная еда, питательная и вкусная, разве что размером мала, но зато ее много.

Остальные гномы, находящиеся в комнате дружно поддержали принца, вспоминая, что и как они ели из насекомых и зачмокали губами. Хэк развалился на лежанке и продолжил:

- Мы гномы употребляем только правильную и здоровую пищу. А наша кухня лучшая в мире и самая разнообразная. Мы не какие-нибудь там альты или орки. Мы первейшие, самая древняя и культурная нация. Ты знаешь, что наши страны раскинулись от северных морей до дальних океанов на востоке? У орков, например, Макабр это единственное государство, которого коснулась цивилизация. А дальше на юг, только дикие племена, которые живут под открытым небом, ходят без одежды и жрут всех подряд — гномов, людей и своих собственных соплеменников. Всех кого смогут поймать. Они даже специально охотятся друг на друга. Думаешь, цивилизованные орки Макабра далеко от них ушли? Тогда слушай. Был у меня старый слуга, с которым мы вместе попали в плен. Совсем старый гном, работать уже не мог, разве что подать чего или одежду мне помочь надеть. Я и держал его лишь потому, что род их поколениями служил нашему дому. Так вот, орки вывели несчастного старика за ворота и снесли ему голову. А тело порубили и съели.

Тут принц слегка замялся и сам того не замечая начал съезжать в другую тему:

- Хотя некоторые утверждают, что вроде как и не сами съели, а накормили этим мясом рабов. Не знаю чему верить, но накормили нас однажды мясом щедро. Примерно в то самое время.

Гномы загомонили, мол, да, было дело, накормили. Хэк задумчиво посмотрел в потолок и погладил свой живот.

- Хороший был слуга, — двусмысленно произнес он.

Потом ему в голову пришла новая мысль:

- А может, Сангин, ты кровосос? Уж больно сильно ты похож на альта.

Опа! Сомов даже присвистнул от удивления. Кровосос? Неужели вампиры? То-то я смотрю, подумал он, что что-то здесь не так, орки и гномы есть, а вампиров нет. Оказывается, все-таки есть. Так он выяснил, что в этом мире существует еще одна раса неких альтов, которых для себя, в уме он стал именовать вампирами. Он улыбнулся Хэку:

- Нет, друг, я не вампир.

- Ну, а если нет, то завтра когда поедем на сенокос, наловим кузнечиков и саранчи. Я научу тебя любить здоровую пищу, — пригрозил Хэк.

Витя хотел было возразить, но тут опять зашумели, зацокали языками гномы:

- Да, кузнечики это да!

Но не на другой день, не на следующий, студент не смог перебороть отвращение к поеданию насекомых. Однако гном был настойчив, а человек неизменно голоден и однажды привычка сформированная поколениями европейцев о запрете на употребление насекомых в пищу сломалась. Последней каплей и первой жертвой стал укусивший Витю жирный слепень, чем не замедлил воспользоваться засмеявшийся гном.

- Смотри, Вик, он тебя ест, значит, и ты его сможешь. А ну-ка, покажи, кто кого должен есть.

И тогда злой и голодный Сангин показал. Оказалось, что это не так уж и противно, как ожидалось, если не акцентировать внимание на том, что ты жуешь. Стоило сделать первый шаг, как меню быстро и значительно расширилось и в него вошло практически все летающее, прыгающее и ползающее в округе. Личинки и жуков ели сразу, а земляных червей предварительно ополаскивали, чтоб песок не скрипел на зубах. Главное было тщательно пережевывать, а крылышки и хитиновые панцири удалять.

Сомов смотрел, как вверх по его руке карабкается божья коровка, а добравшись до кончика пальца, расправила оранжевые крылышки и улетела. «Нельзя есть насекомых с яркой предупреждающей окраской. Запомни, студент». Виктор это запомнил. Выходило, что маг из самолета предвидел, что должно было произойти с Сомовым в этом мире и что уже в точности произошло. Он постарался вспомнить каждое слово сказанное магом и, надеясь найти еще не исполнившиеся предсказания, но разноглазый маг был слишком скуп в своих пророчествах. А может, это было вовсе и не предвидение, а всего лишь пара случайных совпадений.

Закрыв ворота в конюшне изнутри, гном вывел из денника самую смирную кобылу. Лошадь стояла совершенно спокойно и большими грустными глазами смотрела на Виктора.

- Залазь, — скомандовал принц.

- Э-э, а как же без седла? — опешил Сомов, когда не увидел не луки, чтобы ухватится руками, не стремян, чтобы вставить ногу.

- Седло нам не нужно, — отрезал гном, — Запомни Сангин, седло это всего лишь снасть для того, чтобы удержаться на лошади, если ты ей не понраву. Заслужи доверие лошади, и седло тебе не понадобится. А учиться чувствовать лошадь, двигаться вместе с ней, как одно целое, седло будет только мешать. Считай, что день тренировки без седла равен месяцу тренировок в седле. Залазь.

Сомов подошел к кобыле, похлопал по шее, погладил, прикинул так и сяк и понял, что взобраться на нее без посторонней помощи вещь невозможная.

- Может, покажешь как? — ехидно спросил он гнома.

- Смотри. Стал здесь, обе руки сюда, теперь с правой ноги — опа!

За одно мгновение, невысокий гном стремительно обернулся вокруг шеи лошади и оказался на ней верхом. Виктор не поверил своим глазам — быть такого не может.

После еще одной демонстрации учителя и нескольких своих безуспешных попыток, а затем с помощью друга подталкивающего снизу, Сомов все же вскарабкался на лошадь.

- Держи, — гном вручил Виктору поводья и пояснил: — Это снасть для управления, но запомни, что главное это воля и желание всадника.

Чтобы разобраться с системой управления лошадью, Виктор представил себе аналогию с автомобилем. Поводья — это руль для поворотов и одновременно тормоз. Часть ноги от ступни до колена, прилегающая к боку лошади и называемая шенкелем — это педаль газа. Все выглядело довольно таки просто. Но оказалось совсем не просто, когда он поехал, и выяснил, что лошадь реагирует на малейшие движения всего тела, рук, ног, положения корпуса и даже седалища.

Так он стал вечерами потихоньку прокатываться по конюшне от стены до ворот и обратно. Перебрал всех имеющихся лошадей, кроме своенравного жеребца и скоро уже считал, что при необходимости сможет с ними как-нибудь управиться. Однако гном был недоволен. Глядя, как Сомов запрыгивает на лошадь, недопрыгивает, а потом висит на одной ноге и рывками пытается забраться, он подбадривал:

- Давай, давай, головастик, дергайся, но залезай.

Когда гному не нравилось, как человек держится на лошади, то даже негромко покрикивал:

- Поясницей работай! Ноги опусти свободно, спину выпрями, держи баланс. Куда плечи гнешь? Расслабь поясницу!

Потом Хэк, не имея возможности показать все способы движения лошади (в конюшне не разгонишься), объяснял это студенту на пальцах:

- Есть несколько видов аллюров, но тебе достаточно знать основные три: шаг, рысь и галоп. Шагом ходить ты уже умеешь. Рысью лошадь движется быстро, переставляя ноги поочередно и при этом отчетливо слышны четыре удара копытами. Слушай.

Он поочередно забарабанил четырьмя пальцами по перевернутому медному корыту.

- А вот так лошадь скачет галопом, — три пальца отбили короткую дробь, — Слышны три удара копытом. Начинает задняя нога, заканчивает передняя, а между ними две ноги одновременно по диагонали — задняя и передняя. Если пустить в карьер, то лошадь пойдет большими прыжками в два темпа. Тот же галоп, но очень быстро. В такие моменты она просто летит, временами совсем не касаясь земли.

Гном замолчал, мечтательно закрыл глаза, а потом вдруг на его лице разлилась такая тоска, что он поднялся и, не прощаясь, ушел. Время шло, приближалась зима, в преддверии которой зачастили долгие проливные дожди, а благоприятного случая для побега приятелям не выпадало. Принц начал хандрить. В отличие от гнома Виктор чувствовал себя неплохо, особенно по сравнению с первыми безнадежными месяцами нахождения в этом мире. Он перестал голодать, регулярно получая приличную порцию еды без драк, которую добивал протеином из насекомых и витаминами в корешках от щедрой целительницы. И даже, простите бедные лошадки, ухитрялся побаловать себя овсяной кашей с солью. Кроме всего прочего на него благотворно повлияло общение с животными. Он стал испытывать доселе неизвестное необычайное состояние, когда практически сливался с лошадью, становясь с ней единым целым. Мир лошадей для него раскрылся в новом цвете. Теперь он замечал не только отношение лошадей к людям, но и то, как животные общаются друг с другом, как жеребцы смотрят на кобыл и как ревностно относятся к соперникам, как меняется поведение кобылы, у которой родился жеребенок. Он находил успокоение в общении с животными и платил им заботой о них. Даже неукротимый черный жеребец покорился Виктору и теперь чаще других катал его по конюшне. Жеребец, как и прежде, проявлял свой норов, то становился на дыбы, то взбрыкивал, то начинал выяснять отношения с другими жеребцами, но именно с ним Виктору было интересней всего. Тренируясь с лошадьми Сомов укрепил ноги и начал регулярно делать растяжку, что помогало легко запрыгнуть на лошадь, а при необходимости и ударить противника. Несколько приемов, которым он пытался обучить гнома не нашли у того понимания, как впрочем и попытки Тэка научить Виктора фехтованию. Иногда они брали палки от метел, и гном мутузил человека, как хотел. Даже палка в руках принца становилась грозным оружием, и студенту приходилось лишь отмахиваться. Кое-что для себя он почерпнул из искусства владения холодным оружием, которое демонстрировал принц, и готов был учиться дальше, но гном разбил его надежды:

- Не выйдет из тебя толковый фехтовальщик. Тренируй ноги, Сангин.

Однако не все так радужно было в жизни рабов. Осень и часть зимы пришлось надрываться на полях и пастбищах. Когда стояла сухая погода, то это было еще терпимо, да и обилие кузнечиков радовало, но в дождь и слякоть работа превращалась в сущее мучение. Грязь налипала на ноги пудовыми гирями, и ее бесполезно было счищать, так как она тут же налипала снова. Рабы медленно брели по полям, широко расставляя ноги, словно водолазы по дну. Полей у Вендора хватало и всех рабов в любую погоду выгоняли на сенокос или сбор урожая. Разнообразие выращиваемых культур потрясало, от пшена и подсолнечника до винограда и арбузов. Это при том, что сами орки, впрочем, как и гномы предпочитали употреблять в пищу мясо. Основная часть сельскохозяйственной продукции выращивалась для экспорта в другие страны, а значит, где-то жили люди, много людей.

Часто орки напоминали рабам плетью, палками, а иногда и просто кулаком, кто они есть такие в этом мире. Доставалось и Виктору. Однажды, когда он попался на глаза Геору, тот подозвал, приказал повернуться и без всякой причины вытянул плетью по спине. Вытянул от души. Пришлось ковылять к Ийсме, а потом отлеживаться на животе и штопать на спине рубаху.

Зимой было холодно, но снега не было. В конюшне температура не опускалась ниже десяти градусов, а полежать на теплой мягкой спине лошади было вообще верхом блаженства. Над денниками, под крышей был устроен настил, где хранилась часть сена для лошадей. Когда принц был в настроении, приятели забирались туда и, зарывшись в сено, разговаривали. Сомов о себе больше помалкивал, считая опасным раскрывать информацию о том, что он пришелец из другого мира. Его история начиналась с момента, когда он очнулся от удара копьем по голове, а что было до того не помнил. Гнома его рассказ нисколько не удивил, случались и не такие вещи на войне, когда огреют палицей. Хэк сам высказал предположение, что Виктор с семьей жили где-то у гномов, пока его не захватили в плен орки. Гномы терпимо относились к людям, которые переезжали жить и работать в их страны, а специалистов — магов, механиков и ремесленников ценили очень высоко. Та же Ийсма до Большой кровавой войны успешно врачевала у гномов в одном из крупных городов, который пал под нашествием орков. О прошлом, о своей стране и о себе любимом Хэку рассказывать нравилось.

- Ну, принц, и что в этом такого особенного? В нашем доме двадцать принцев, не считая принцесс. А по всему Харсанту (так называлась страна гномов) претендентов на трон наберется вообще больше сотни. Благородство заключается не в крови, а в характере. Храброе сердце лучше хорошей крови. Запомни это, Сангин. Впрочем, ты и сам явно не простолюдин. Пускай ты этого не помнишь, но я то чувствую. Достаточно посмотреть на твое каменное лицо. Когда вырвемся, непременно разыщем твоих родителей и увидишь, обязательно выяснится, что ты знатного рода.

Виктор не возражал, хотя точно знал, что в этом мире его родителей нет. А насчет каменного лица ему уже говорила и Ийсма только другими словами, называя Виктора очень выдержанным и умело скрывающим свои эмоции. Себя со стороны Сомов давно уже не видел, чтобы об этом судить, но он видел окружающих и местные действительно никогда не прятали своих эмоций, а наоборот выставляли их напоказ. Поначалу ему даже казалось, что все вокруг него кривляются, настолько все явно читалось на их лицах. Страдание, боль, удовольствие или радость автохтоны выражали преувеличенно словно в плохом театре. Может быть, из-за отсутствия зеркал они просто не знали, как выглядят со стороны в отличие от Виктора, который часто видел свое отражение и как все дети двадцать первого века с детства привык контролировать выражение своего лица. Может быть, слабое проявление эмоций было своего рода иммунитетом для людей информационного века, которые иначе были бы перегружены чувствами, льющимися на них потоком с экранов телевизоров и мониторов компьютеров в виде бесконечных новостей порой шокирующего характера, откровенных фильмов, душещипательных сериалов и жестоких игр.

По крыше конюшни монотонно барабанил дождь.

- Хорошая погода для побега, — прислушиваясь, сообщил студент, — Дождь отлично смывает запах, а если бы дул сильный ветер было бы еще лучше.

- Это почему? — приподнял брови гном.

Студент, пользуясь скудным запасом орского языка, объяснил про молекулы, что такое диффузия и принцип работы обоняния. Гном выслушал и согласился — да, похоже, что так орки и вынюхивают, когда идут по следу.

- А что, Сангин, пойдешь служить мне первым министром, когда я стану королем? — размечтался Хэк, — Ты умнее многих наших министров, легко справишься. Станешь жить сытно, богато, собственных рабов заведешь. Женишься на одной из моих сестриц, получишь титул барона, но конечно, без права на трон. Сестры у меня знаешь какие, все красавицы — глазастые, грудастые, волосатые.

В ответ на это Виктор улыбался и подтрунивал:

- А сестры полностью волосатые, ноги там, попа? А то я других понимаешь, не люблю.

- Конечно, и не сомневайся! — уверял его гном, не замечая юмора, — Выберешь самую волосатую принцессу ту, которая больше всех понравится. Ее согласия мы даже спрашивать не будем, поженим вас по моему королевскому указу. А когда появятся дети, то станут полноправными престолонаследниками по материнской линии. Соглашайся. Между прочим, ваш великий император Марк тоже был наполовину гномом. Пусть покоятся нетронутыми его кости. Станешь жить в столице Хиргосе, у меня во дворце. У нас знаешь, какой огромный и красивый город! Дворцы самые роскошные! Храмы самые величественные! Есть такие древние храмы, что в то время как их строили первые гномы, людей еще и не существовало вовсе. Гномы древнейшая раса, именно мы основали цивилизацию и принесли ее людям. Мы первейшие!

Этим же вечером, Сомов беседовал перед сном с Ийсмой. Разговор зашел о странах, населенных людьми и конечно о заинтересовавшем его императоре Марке. Целительница знала очень много и охотно делилась знаниями. И как всегда, свои рассказы она часто прерывала, чтобы объяснить Вику новое слово.

- Велик был император Марк. При его правлении было сделано столько много хорошего, что не хватит и ночи, чтобы все перечислить. Он первый император, который смог ограничить беспредельную власть магистров, сдерживающих развитие прогресса. При нем проложили первые паровые дороги по всей стране. В городах заработали новые заводы и фабрики. У людей появилась работа, улучшилось питание, выросла продолжительность жизни. Нарушивших закон людей — беззаконников перестали вешать и рубить им головы, а построили дома для перевоспитания работой. Была принята стандартизация. Представь, как до этого трудно приходилось нам лекарям. Вот, например как померять температуру больному, если существуют сотни градусников и каждый со своей шкалой и точкой отсчета. Причем некоторые градусники вели отсчет температуры от подмышки человека, — она тихонько посмеялась и вернулась к теме рассказа: — Но главное император смог объединить десятки разрозненных мелких государств в одну могучую империю. Всего лишь две страны, граничащие с гномами, не вошли в империю и остались самостоятельными. Процветала торговля с другими расами и странами. Люди богатели. Сама империя управлялась железной рукой и мудрой головой. Да, велик был император Марк. Пусть же покоятся нетронутыми его кости.

Целительница прервала свою речь ритуальной фразой и, опустив глаза, коснулась лба и сердца ладонью.

- И что, все мирно объединились? — продолжал интересоваться студент.

- Без сражений, конечно, не обошлось, но таких кровавых битв, которые были в последнюю войну, мудрый правитель избежал. А вот его Лучезарный наследник, которому слава отца не давала покоя, решил присоединить к империи последние два независимых человеческих государства и втянул весь мир в войну, которая осталась в памяти как Большая кровавая и длилась пять лет. В итоге империя осталась империей только в названии. Теперь в мире шесть отдельных стран, населенных людьми, не считая десятков мелких княжеств. Потеряли часть территории на западе. Юг захватили орки. Утратили выходы к северному и южному морям. А сколько жизней и судеб было загублено, никто не считал.

- Я слышал, что император Марк был полукровка, гном наполовину?

Впервые Виктор увидел, как целительница расхохоталась. Потом извинилась и вытерла слезы, выступившие от смеха.

- Прости, я не смогла удержаться. Тебе, наверное, об этом Хэк рассказал? — и, скрывая улыбку, дипломатично ответила: — Ну, я лично императора Марка не видела, но думаю, что вряд ли в его родословной были гномы. Кроме того, брачные связи между людьми и гномами запрещены. Не рождаются дети от таких браков, а если вдруг и рождаются, то они потомства точно уже не дают.

Ну и болтун, подумал о принце Вик.

Проживая в одной комнате с гномами, он уже неплохо их изучил. Отличительными чертами гномов были хвастовство, вороватость и неудержимое желание приврать. Причем лгали они много и без всякой выгоды для себя, лгали просто так, по привычке. Этого Сомов не понимал. Принц в этом плане был исключение, но сегодня Виктор убедился, что и Хэку ничего гномье было не чуждо. Но попенять приятелю не пришлось. В комнату притащили стонущего и одновременно улыбающегося повара. Этот повар гном давно работал на кухне и наловчился отливать вино, а чтобы не заметили, разбавлял оставшееся водой. Когда у него скопился приличный запас вина, он его употребил по назначению, да только не успел вовремя покинуть кухню. Запах от него орки унюхали и поволокли сначала к хозяину, а затем к позорному столбу. Вендор повара пожалел и назначил всего три удара плетью. Да и наказывал гнома кто-то или неумелый или без желания, но даже кожу на спине почти не порвали. Сейчас повар лежал на животе и выглядел совершенно довольным, хотя ойкал и морщился от боли. То, что ему удалось славно напиться, было для него куда важнее, чем то, что его наказали. Единственное из-за чего он сокрушался, так это то, что вовремя не ускользнул с кухни и так глупо попался. Сомов смотрел на счастливого гнома и думал со страхом — неужели и я когда-нибудь также привыкну к тому, что я раб? Неужели и я однажды смирюсь со своей участью? На душе было муторно, и в ней ворочалась ненависть.

Время шло и дождливую сонную зиму, сменила солнечная жизнерадостная весна. Животные резвились в брачных играх, птицы вили гнезда и откладывали яйца, а молодую нежно зеленную травку обживали миллионы насекомых. Человек и гном сидели за конюшней, подальше от глаз надсмотрщиков и грелись на солнышке. Хэк делился одним из своих секретов:

- Почему, мой друг Сангин, мы с тобой здесь, а остальные на полях? Потому что взятки я раздаю. Старшему над рабами даю, надсмотрщикам даю. Всем даю. Золота конечно у меня нет, вот и пишу им расписки, что если вернусь домой в Хиргос, расплачусь. Расписки клятвенные, приходится и кровью мазать и палец ставить, потом не отвертишься.

- А если не вернешься домой? — осторожно спросил Вик.

- А если не вернусь, значит, утонули их монеты, — невесело посмеялся гном.

- Слушай, а как же орки за долгами к гномам поедут? Разве гномы их там не убьют? — Удивился Сомов.

- Ну, кого-то может, и убьют, — добродушно согласился Хэк, — но все же мы не дикари какие. Потом есть еще маги, купцы, послы всякие. Разве мага кто посмеет тронуть? Да и вообще в городах достаточно спокойно, особенно днем. Ночью, конечно, могут и зарезать. Но ночью испокон веков злодеи промышляли. А таким кого резать орков или гномов, это уж без разницы. Так что расписку мою пару раз перепродадут за полцены, а потом кто-нибудь приедет и предъявит к оплате. Точно предъявит, это как солнцу встать.

Беседу прервал орк-зубогляд, как называли здесь ветеринара, который занялся осмотром лошадей и сразу одну отбраковал. Пришлось Виктору неохотно подниматься и вести лошадь к кузнецу менять подковы.

Пока шла работа по замене подков, в кузницу заглянул озабоченный надсмотрщик.

- Кузнец, колесо переднее для телеги есть? Давай. Телега на сухом ручье встала. Колесо недотепы сломали, и теперь придется кому-то туда тащиться, чтобы поменять его на новое, — взгляд надсмотрщика наткнулся на Виктора, — Чем занят, раб? А ну-ка, хватай колесо, шагай за мной.

- Я лошадь привел, — попытался возразить Сомов, — мне ее обратно в конюшню отвести надо.

- Без тебя отведут, — отрезал орк.

Виктор подхватил выданное кузнецом тяжеленое колесо, килограммов двадцать пять не меньше и с трудом зашагал за надсмотрщиком. У ворот их уже ждал другой орк, по свирепому выражению лица, одежде и оружию сразу видно — воин.

- Ты чего одного привел? — сразу насел он на надсмотрщика, — Там телега доверху углем груженная, мне что, ждать пока он с ней до ночи возиться будет?

- Нет больше никого, все рабы сейчас в поле, а этот выносливый, один справится, — попытался надсмотрщик убедить воина.

- На конюшне еще есть раб, — быстро вставил фразу Витя.

И тут же получив удар кулаком присел, хватая ртом воздух и держась за живот.

- Тебе кто пасть позволил открывать, раб? — взревел воин, — Давно плетей не получал? Встал быстро. Бегом за вторым!

Сомов, не зная кого слушаться, растерянно посмотрел на надсмотрщика.

- Ну, если есть второй, то бери, — легко согласился орк-надсмотрщик.

И Витя помчался в конюшню. Зубогляд и гном непринужденно о чем-то беседовали, когда к ним ураганом влетел взволнованный студент.

- Хэк, нас с тобой на разгрузку требуют. На ручье телега застряла груженная доверху углем, не иначе как две лошади ее тащат, — он выделил слово «две».

По тому, как блеснули глаза гнома, тот все правильно понял и сразу метнулся в сбруйную, где находился тайник. Уже через минуту приятели были у ворот замка.

- А, принц Мохнатый зад, — узнав гнома, презрительно хохотнул воин, взбираясь на лошадь, — А ну-ка взяли колесо и вперед бегом.

Приподняв ржавую скрипучую решетку, охрана пропустила их через ворота, и по пыльной дороге троица направилась к сухому ручью, до которого было километра три. Нести колесо вдвоем было удобней и легче, но сзади рабов непрерывно подгонял недовольный орк. Из-за него же нельзя было и рта раскрыть, но взгляды друзей полные решимости говорили сами за себя. У приятелей был только общий план — напасть на орка и завладеть конем, однако сейчас Витя начал сомневаться, что с этим злобным орком они справятся даже вдвоем. Конечно, у Хэка имелся нож, точнее огрызок ножа, которым с одного раза и не убьешь, но противопоставлять его мечу орка было смерти подобно. С таким размером клинка орк даже подойти близко не даст и еще на подходе пообрубает все что захочет. И совсем худо, что впереди вместе с телегой ожидает еще один орк и тогда их станет два на два, а это уже совсем без вариантов на победу. Нет, к телеге идти нельзя, нужно нападать сейчас. Видимо те же мысли были и у гнома, поскольку в глазах его нарастало беспокойство. Но опытный орк не оставлял рабам не единого шанса. Грамотно держался сзади на расстоянии, с лошади не слезал и постоянно криком подгонял рабов вперед, не давая расслабиться. Когда показался ручей и застрявшая в нем телега с грузом Виктор упал духом. А когда разглядел, что рядом с телегой не один орк, а целых два то окончательно сник. Правда один из орков был простым работником и без оружия, но это уже ничего не меняло. План побега с треском провалился.

Рабы остановились, и устало бросили колесо на землю. Надо было минутку передохнуть, но неугомонный Хэк сразу пошел к телеге.

- Ну что там с колесом? — деловито спросил он, вклинившись между орками

Орк с мечом у телеги наклонился, показывая рукой под днище:

- Колесо старое, налетели на камень, — договорить он не успел, а лишь удивленно выдохнул: — Ах ты!

Сомов не заметил, как и что произошло, он еще и отдышаться толком-то не успел, а события уже разворачивались в бешеном темпе. Оба орка резво отпрыгнули от телеги в разные стороны, а в другую сторону еще проворнее отскочил гном. В одной руке у него был знакомый огрызок ножа, а в другой ловко срезанные с пояса орка кожаные ножны вместе с мечом. Через мгновение Тэк уже выхватил меч из ножен, крутанул им пару раз, оценивая вес и балансировку, и почти сразу встал в боевую стойку. Меч и нож он держал перед собой направленные вверх под углом в сорок пять градусов, передняя нога полусогнута, задняя далеко отставлена назад, рыжая борода топорщится вперед. Гном был готов к битве и вид у него был самый решительный. Работяга орк предусмотрительно отбежал еще дальше, прячась за телегу. Орк, лишившийся меча, вытащил нож, но также держался за краем телеги, и приближаться не рисковал.

- Эй, Мохнатый зад, — подал голос орк на лошади и нарочито медленно потащил меч из ножен, издавая неприятный звук шелестящего металла, от которого у Вити мурашки пошли по коже, — ты решил сегодня умереть? Бросай оружие раб или клянусь богом, через минуту ты будешь собирать свои кишки, ползая в пыли. Все слышали? Я предупредил раба о смерти.

Последние две фразы предназначались оркам. Чтобы убить чужого раба, собственность другого орка, а тем более Вендора, нужны были очень веские причины.

А Витя все стоял у брошенного колеса, тяжело дышал открытым ртом и не понимал, что нужно делать в этой ситуации. Гном быстрым шагом прошел мимо него, направляясь к всаднику, и коротко бросил на ходу:

- Сангин, твой у телеги!

Получив руководство к действию Сомов переключил внимание на орка с ножом, а за его спиной уже яростно заорал гном, заржала лошадь и зазвенели частые удары мечей.

Его орк выбрался из-за телеги и начал крадучись приближаться, но двигался он отнюдь не к Виктору, а заходил в тыл гному. Студента орк вообще игнорировал. Тогда Сомов встряхнулся и, приняв боевую стойку из каратэ, перегородил ему путь. Встать то, он встал, но совершенно не представлял, что сможет сделать против орка с ножом. В такие переделки Виктор еще ни разу в своей жизни не попадал. Какую авантюру мы затеяли, ужаснулся он. Ладно, попробую хоть немного задержать орка с ножом, а там, если Хэк справится с первым, то разберется и со вторым — возник какой-никакой план. Хотя уверенности в том, что Хэк справится с всадником, у Виктора почти не было, и он со страхом ожидал, что вот-вот раздастся предсмертный крик гнома. И крик вскоре раздался. Только это был торжествующий крик принца, заглушенный ревом взбешенного орка, которому явно досталось. Виктор сразу приободрился.

Орк с ножом стоял, не двигаясь, слегка озадаченный позой человека преградившего ему путь. Но глянув через его плечо, как протекает схватка, решил больше не медлить и пошел на Сомова держа нож перед собой. Виктор взмахнул перед ним ногой, демонстрируя прием маваши гери, но больше для острастки, лишь бы тот не приближался. Орк отшатнулся и остановился, оценивая возможности удара ногой, а затем снова пошел вперед. Теперь Сомов начал отступать. Он перемещался в стойке, готовый к удару и, надеясь нащупать расстояние, при котором орк не достанет его ножом, а он сможет дотянуться ногой. Выбить нож было нереально, у орка слишком хорошая реакция и на это Виктор не рассчитывал. Это только в кино холодное оружие вышибают из рук одним легким небрежным движением. В реальности это, увы, не работает, если твой противник не последний лопух. Орк пока лишь одергивал руку с ножом, реагируя на ложные замахи Сомова, но в следующий раз может и выставить так, что студент, ударив, сам воткнется в лезвие. Целить нужно было не в нож, а в менее подвижную голову орка. Голову как руку быстро не одернешь. Вот только как в нее попасть?

Виктор весь сосредоточился на поединке и уже совсем не замечал крики и удары мечей раздающихся рядом. Наконец он решился, и резко подавшись вперед ударил. Увы, орк успел не только убрать голову, но и в ответ полоснуть ножом. Виктор отскочил, чувствуя, как по ноге потекла горячая кровь. Ой, как плохо. Он не знал, насколько опасна рана и сколько теперь сможет продержаться. Бой продолжался. Орк, ранив человека, стал действовать увереннее и пошел в атаку.

Оставалось последнее средство, которое пришло на ум Сомову — удар пяткой с разворотом. Удар назывался ура маваши гери или по-простому — вертушка в голову. Виктор в свое время неплохо выполнял этот прием на тренировках. Сила удара при выполнении вертушки была огромной, но главное достоинство заключалось в том, что удар являлся коварным и неожиданным для противника. Были, конечно, и свои минусы — удар нужно было наносить, находясь очень близко к противнику и что хуже всего выполняя разворот повернуться спиной. Если прием не удастся, то нож в спине ему гарантирован. Однако других вариантов Сомов не видел. Орк шел в атаку, но теперь это было только на руку. Еще чуть ближе, еще. Виктор решился. Он на мгновенье повернулся к орку спиной и крутанулся на раненой ноге. Другая нога описала стремительно восходящую дугу, и пятка с треском ударила орка прямо в лоб. Звук был такой, словно два бильярдных шара врезались друг в друга. Секунду другую орк еще продолжал неподвижно стоять, с занесенным ножом для удара. А потом медленно, словно подрубленное дерево безжизненно рухнул на спину.

Виктора охватило ликование — он его сделал! Сделал!!! Сомов поднял отлетевший в сторону нож и обернулся посмотреть, как там дела у Хэка. Гном налегал на своего уже ставшего пешим противника, а тот лишь отбивался и надсадно хрипел. Наконец удачный выпад гнома заставил орка покачнуться и бессильно опустить меч. Хэк не останавливаясь, нанес еще два удара, каждый из которых был явно смертельным и третьим взмахом отрубил орку голову. Зрелище совершенно кошмарное для неподготовленного человека и Виктора прямо тут же чуть не стошнило. Он, содрогнувшись, отвернулся, борясь с сильнейшими позывами рвоты.

- Вик! Друг мой! — воскликнул принц и радостно обнял дрожащего Сомова за плечи, — Не ожидал увидеть тебя живым.

- Честно говоря, я тебя тоже, друг, — нашел силы улыбнуться в ответ Виктор.

Оба тяжело дышали, оба были в крови, и в глазах обоих плескалось легкое безумие.

- Однако надо и этих кончать, — гном показал взглядом на оставшихся в живых орков.

- Не надо, — тихо возразил Вик, которого все еще мутило, — давай их просто свяжем. Пусть живут.

Он до сих пор не отошел от жуткой смерти орка, произведшей на него крайне тягостное впечатление.

- Ты добр, мой друг, — удивился гном, — Ты добр, но запомни, однажды ты поймешь, что жалость к врагу не есть достоинство.

Орк, лежащий на земле, зашевелился, и гном тут же походя, добавил ему рукояткой меча по голове, опять лишив признаков жизни.

- Эй, ты! — крикнул он другому орку, прятавшемуся за телегой, и торжественно произнес: — Подойди сюда. Мой друг Вик великодушно дарит тебе жизнь.

Орк трусливо показался из-за телеги, не очень-то доверяя словам гнома, который внушал ему благоговейный ужас, и стал боком, словно краб приближаться. Однако, трусливый орк это что-то.

- На колени! — приказал принц, задрав бороду, — Благодари моего друга и помни, кому ты обязан своей никчемной жизнью.

- Благодарю, господин Вик, благодарю покорно.

Орк, не переставал кланяться и елозил на коленях в пыли. Жизнь переменчивая штука, изумленно думал Вик, разглядывая унижающегося орка, еще пять минут назад я был раб и вот меня уже называют господином.

- Однако следует поторопиться и перевязать раны, — озаботился гном и от души пнул орка ногой под зад, — Вставай, раб. Тащи воды или вина, а если есть и то и другое. Найди веревки покрепче и собери всех лошадей. Да пошевеливайся, пока мой друг не передумал оставить тебя в живых, — и, наклонив голову, добавил пониженным угрожающим тоном: — Или пока не передумал я.

Орка словно подстегнули и он, как угорелый бросился выполнять указания гнома.

Промыли и наскоро перевязали раны, к счастью оказавшиеся не слишком глубокими и опасными. Связали оставшихся в живых орков, забрали у них все, что могло пригодиться в дороге и на трех лошадях без оглядки поскакали на север.

До самой ночи не слезали с лошадей, пытаясь уйти как можно дальше и гадая, как скоро спохватятся орки и вышлют погоню. Скакали рысью, временами переходили на шаг, давая лошадям возможность немного отдохнуть, и снова уходили рысью, а на ровных участках иногда ненадолго пускались галопом. Ветер свободы пьянил, туго бил в лицо, развивал волосы и приятели орали от счастья и восторга. Виктор первый раз скакал на лошади так быстро, хотя заставить тягловых животных перейти в галоп оказалось непросто и скорость они развивали небольшую, зато веса всадника почти не замечали. Проблем с управлением лошадью у Сомова не возникло, но вечером болело все тело, особенно ноги и часть спины от поясницы и ниже.

Гном, еще днем, пересев на скаковую лошадь исхитрился добыть детеныша косули и сейчас сам разделывал тушу, не беспокоя болезненного Сомова. Хэк был уверен, что погоня есть, но пока еще очень далеко и рискнул развести огонь. Он сложил дрова и, разжигая костер, щелкнул пальцами, как это делала целительница.

- Хэк, — удивился Виктор, даже приподнявшись от неожиданности, — ты тоже маг?

Гном засмеялся.

- Если ты спрашиваешь, про огонь, так это почти каждый ребенок умеет, это же азы магии. А я все-таки принц и получил не только королевское воспитание, но и разностороннее образование, которое включало и основы магии. Однако без амулетов магом быть невозможно — темной энергии накопленной за день, хватает только на одну такую слабенькую вспышку. Так что никакой я не маг, а просто обычный принц.

Сомов посмотрел на Тэка, который в свете костра вгрызался в жареное мясо, и вдруг ему показалась очень знакомой эта картина, словно он уже видел нечто подобное ранее. Видел где-то человека с очень похожим лицом и точно так же сидящего на корточках у огня. И он вспомнил где. В Санкт-Петербурге, в музее восковых фигур, среди экспозиции было несколько реконструкций первобытных людей сидящих вокруг примитивного очага, и одна фигура могла бы быть родным братом принца настолько они были похожи. Пелена фэнтези спала с глаз Сомова. Как же он раньше этого не замечал, удивлялся Виктор, покатый лоб, надбровные дуги, скошенный подбородок, это же так очевидно.

- Тэк, а ведь ты не гном, — произнес обалдевший от сделанного открытия студент, — Ты — неандерталец.

Принц, продолжая грызть мясо, задумался и попытался понять смысл сказанного. Потом вытер жирные губы ладонью.

- Сангин, ты умный человек. Хотя и не помнишь своего прошлого, но образование ты явно получил и возможно даже в Альтарийской академии, а магию просто забыл от удара по голове. Ты знаешь много незнакомых и удивительных слов, но это слово мне кажется бранным. Уж не хочешь ли ты меня обидеть, друг Вик?

- Нет, Хэк, конечно, нет, — заулыбался Виктор, — Но я теперь полностью согласен с тем, что гномы самая древнейшая раса на земле. Вы воистину первейшие.

- Ты позволил сомневаться в моих словах? — заиграл бровями гном, — Да гномы самая честная раса в мире! Запомни это и никогда больше не сомневайся. А сейчас отдыхать. Нас ждут еще два тяжелых дня, и мы достигнем границ Харсанта, территории гномов. Спи. И пусть тебе приснятся мои красавицы сестры.

Солнце еще не взошло, а только осветлило утреннее небо, как приятели уже снова были верхом. Второй день непрерывной скачки был совершенно изматывающим. Устали и люди и лошади, приходилось даже останавливаться, что совсем не загнать бедных лошадей. Сомов поражался послушным животным, которые повинуясь человеку, готовы были бежать вплоть до своей смерти. Под вечер у маленькой речки сделали привал, уже не разжигая огня — боялись себя обнаружить. Гном нервничал, что лошади не скаковые, очень медленные, и что они прошли не такой большой путь, как он рассчитывал. Он часто вставал и подолгу смотрел в ту сторону, откуда они прискакали.

В очередной раз, всматриваясь вдаль он, вдруг взорвался потоком гневных слов на родном языке. Понять его было нельзя, но по эмоциональному накалу было ясно, что принц ругается. Потом он воткнул меч в землю, сел опустив голову и замолчал. Беспокойство гнома передалось и человеку. Виктор попытался разглядеть, что там сзади могло так расстроить принца, но ничего не увидел. На его вопросы гном долго не отвечал, а потом поднял голову, и Сомова поразили его глаза полные печали.

- Все кончено мой друг. Мне жаль. Нам оставался всего один день, чтобы добраться до границы Харсанта, но мы не успеем. Я видел дым позади нас в двух часах быстрой езды. Это орки встали на ночевку, больше некому. Завтра к полудню они нас догонят. И завтра принц Хэк Хоган примет свой последний бой в этой жизни. И умрет принцем, но не рабом.

Он провел ладонью по лезвию меча, будто погладил.

- Я с тобой, друг Хэк, — твердо сказал Виктор. Дыма позади он не видел, но доверял чутью гнома полностью.

Он достал второй меч и тоже попытался воткнуть в его землю, но неудачно попал в камень и меч скользнул не воткнувшись. Гном грустно улыбнулся, наблюдая за неловкими действиями человека.

- У меня нет выбора, Сангин. Я убил орка, а значит в любом случае меня ожидает смерть, и я хочу ее принять, как полагается принцу и воину — в бою. А у тебя есть шанс уцелеть. Вендор из жадности не станет убивать раба, он, даже наказывая, увечит только спину, чтобы не портить внешний вид собственности, которую может быть, потом удастся выгодно продать. Но на меня это правило уже не распространяется и я этому только рад.

- Хэк, мы вместе это начали и мы вместе это закончим. Мы примем завтра бой. И это не обсуждается, принц Хоган, — добавил Вик, заметив, что гном собирается возразить.

Больше они не о чем не говорили. Молча лежали, и каждый думал о своем. Виктор долго не мог уснуть, а как уснул, так почти сразу же проснулся от тихих осторожных звуков. Было еще совсем темно, но гном уже поднялся и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить, как он думал спящего Сомова, тайком седлал лошадь.

- Куда собрался, друг? — спросил его Виктор, подкравшись сзади.

Гном вздрогнул от неожиданности и обернулся. Сомов оглядел его приготовления. Принц седлал только одну тягловую лошадь, к которой были уже приторочены оба меча. Скакуна гном оставлял студенту, но полностью лишал его оружия возможности драться с орками. Первая мысль, о том, что Хэк хотел его бросить, как паршивую овцу оказалась неверной. Не надо плохо думать о гномах. Принц собирался уйти и принять смерть сам в одиночку, а Виктору оставлял вариант быть пойманным, но остаться в живых. А две лошади оставленные студенту, в том числе и скаковая, даже давали шанс оторваться от орков.

- Решил поиграть в благородство, Хэк?

- Меч я тебе не отдам, — угрюмо ответил гном, — Убьют тебя. Сразу убьют.

И тут Виктору пришла в голову, как ему показалось гениальная идея.

- И не надо меч, — легко согласился он, — Мы поступим по-другому.

Минут пять он объяснял принцу свою идею. План заключался в том, чтобы гном верхом на быстром скакуне зашел в реку, а потом повернул по течению направо и по воде уходил около часа. Запаха на воде не останется, и орки не почуют его след. Затем выйдя из воды, принц должен скакать на север забирая правее. Сомов же перейдет реку прямо и уйдет на двух лошадях по земле, забирая влево, и по его отчетливому следу пойдет погоня. Везде трава и на ней не останется разборчивых отпечатков копыт, чтобы понять, сколько перешло реку лошадей две или три. Значит, орки будут ориентироваться только по запаху. Мы им и запах подкинем. Виктор заставил гнома снять и отдать свою грязную потную рубаху. Этой же рубахой основательно обтерли и скакуна, на котором должен был уходить гном. Позже эту рубаху Сомов собирался привязать веревкой к своей лошади так, чтобы она свисала, слегка задевая траву, и оставляла частицы запаха.

- Течение реки уходит немного на юг. Оркам и в голову не придёт, что беглец может отправиться назад. Когда меня догонят, а потом начнут искать тебя это самое последнее место, где они станут вынюхивать след. Кроме того пока догонят меня, пока вернутся обратно к реке и будут искать след, пройдет почти день. Ты за это время уже будешь там, где тебя точно не достанут. Когда вернешься домой, надеюсь, у тебя хватит денег чтобы выкупить меня у орков?

- Я клянусь, Вик, — гном положил руку на плечо Виктора, — Клянусь, если останусь в живых приложить все силы чтобы вызволить тебя из неволи. Я клянусь, друг!

Они стояли в привычном положении, сжимая друг другу руки и плечи, а потом, не выдержав крепко обнялись.

- Прощай, Хэк. И последняя просьба — зажги мне огонь. Я замерз и хотя бы согреюсь, а скрываться уже нет необходимости. Пусть видят.

Гном щелкнул пальцами, поджигая кучку хвороста.

- Прощай, Сангин.

Он сел на коня и неспешно вошел в реку. Там развернулся и минуту стоял неподвижно глядя на Вика, который также молча смотрел на гнома. А потом принц пришпорил коня и, поднимая брызги, помчался вниз по течению. Студент провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду окончательно. Потом Сомов присел у костра, погрел над ним руки и не торопясь начал собираться сам.

Преследователи догнали Виктора, как и предполагалось около полудня. Он остановил вконец измученных взмыленных лошадей и спокойно смотрел, как его окружил десяток свирепых вооруженных до зубов орков.

- Где Мохнатый зад?! — голос Геора налился злобой и яростью, когда он обнаружил только одного беглеца.

- Не знаю, он ушел ночью пока я спал, — ответил Вик.

- Эти хитрые уроды разделились. Все обратно к реке искать след, — прорычал Геор, — Со мной остаются двое. А этим рабом я сейчас займусь лично.

Витя успел взглянуть на высокое голубое небо и с наслаждением глубоко вдохнуть запах вольной степи, прежде чем его рывком стащили с лошади и начали жестоко бить кулаками и топтать ногами.

 

Глава 7. Мальчик для битья

Орки обедали на свежем воздухе, во внутреннем ухоженном дворике замка. Сидели под легким матерчатым навесом на длинных скамьях по нескольку человек, за дубовыми столами черными от времени и отполированными до блеска частыми прикосновениями локтей. Столы были заставлены глазированными глиняными кувшинами с вином и различными блюдами в основном мясными на серебряных подносах. Тут же в нескольких метрах от столов находилась большая жаровня с углями, над которой жарился цельный поросенок на вертеле. Около жаровни суетился слуга, поворачивая тушу, чтоб не подгорела, и поливал ее соусом. Весь дворик был заполнен дымом и запахом жареного мяса. За столом собралась почти вся семья Вендора по случаю возвращения из столицы Лексора — старшего сына хозяина, который был бойцом регулярно проводившихся в Макабре соревнований между орками наподобие гладиаторских боев в древнем Риме. Лексор был крупный и красивый по местным меркам орк, с лоском столичного жителя. Его здесь любили и очень им гордились. Особенно отец, который видел в старшем сыне достойного наследника. Лексор на последних соревнованиях занял третье место и сейчас его шумно поздравляли родственники, но он лишь кривился — третий не первый. Мечта стать лучшим бойцом Макабра не давала ему покоя.

- Отец я решил остаться на лето в замке. Хочу потренироваться перед осенними соревнованиями в спокойной обстановке. В Макабре слишком много женщин и друзей, которые отвлекают от занятий.

- Очень разумно, сын, — похвалил его Вендор, — Здесь тебе будет спокойно. Завтра соберу самых сильных и умелых воинов, какие у меня есть. Выберешь любого, кто подойдет тебе для тренировок. Хоть всех забирай, — засмеялся орк.

- Спасибо, отец.

- Хотя, если честно хороших бойцов осталось мало, лучших забрала война, а некоторые из оставшихся даже с рабами и теми не могут справиться, — Вендор раздраженно бросил обглоданную кость на поднос, — Недавно бежали два раба, гном и человек. При этом представь себе, гном мечом зарубил в равном поединке охранника, а безоружный человек избил другого охранника вооруженного ножом.

- Ты шутишь? — неподдельно удивился Лексор.

- Какие тут шутки. У одного охранника на лбу гуля выросла размером с яблоко, а голову второго вообще принесли в мешке. Помнишь гномского принца? Его рук дело. Сбежал Мохнатый зад. А мои олухи так и не смогли его догнать. Сплошное разорение. Хорошо хоть второго раба поймали. Все меньше убытку.

На стол подали поросенка, которого орки стали рвать руками на части. Лексор отломив исходящий паром кусок свинины, и откусив сразу половину, заговорил с набитым ртом:

- Ну, то, что гном смог зарубить орка меня это не удивляет. Коротышка мечом махать был горазд. Мы же этого принца вместе с тобой видели в бою, прежде чем полонили. А вот как человек справился против орка с ножом? Любопытно. Он что этот человек — великан?

Вендор пожал плечами:

- Нет. Вроде обычный человек. А как справился, можешь расспросить того охранника, он сейчас на кухне приглядывает за рабами. Растяпа не на что больше не годный. Позвать его?

Повинуясь приказу хозяина, послали за охранником, который уже через несколько минут кланялся, стоя перед знатными орками и непроизвольно раздувал ноздри от раздражающего приятного запаха жареного мяса. Когда стали расспрашивать о подробностях побега орк сразу скис. Неприятная это была для него тема, вспоминать о ней не хотелось, да пришлось.

- Раб хотел ударить меня ногой, но я всадил в нее нож, — начал он с момента, выставляющего его в наиболее выгодном свете, — И еще несколько раз я почти доставал его ножом, но раб был очень быстрый и успевал отскакивать, а в ответ все норовил ударить ногой. Никогда не видел, чтобы так дрались. А потом даже не знаю, как все произошло. Не иначе, как магия или хитрость, какая здесь замешана. До раба можно было уже рукой дотянуться, а он дурак в этот момент еще и спиной ко мне повернулся. Размахнулся, я было, чтобы нож прямо в почку всадить, размахнулся, а дальше то и не помню ничего.

- Дурак говоришь, — задумчиво произнес Лексор, — Любопытная история. А ну как тащи мне этого дурака сюда. Хочу собственными глазами на него посмотреть.

Когда привели Сомова и бросили на колени у Лексора невольно расширились глаза, и он даже малость отшатнулся. Отец это подметил и засмеялся, похлопывая его по плечу.

- Что сын и ты первый раз обманулся? Нет, это не альт, это человек, просто седой. Мы его так и зовем — Сангин.

Лексор быстро пришел в себя и удивленно хмыкнул:

- Однако, как он сильно похож на альта, — орку было крайне неловко за мимолетный испуг, и он повысил голос: — Встань раб и отвечай — ты владеешь магией?

- Нет, господин, — ответил Виктор, не поднимая головы.

- Это ты безоружный справился с вооруженным охранником?

Отпираться никакого смысла не было.

- Да, господин.

- Как ты это сделал? — продолжал допрос орк.

- Ударил ногой в голову, господин, — Виктор решил ничего не скрывать. Может хотя бы сегодня не накажут. А отрывочные знания о каратэ не принесут оркам никакой пользы.

- Почему именно ногой? И как ты исхитрился так высоко поднять ногу, что до самой головы дотянулся?

- Нога длиннее, чем рука и в пять раз сильнее, господин. А если растягивать ноги ежедневно, то со временем они поднимаются очень высоко.

- Вот как? Ты занимался акробатикой?

- Нет, господин. Я занимался боем без оружия.

Лексор не был уверен, что раб говорит правду. Он смотрел на этого худого совсем еще молодого парня и не мог поверить, чтобы тот мог справиться с взрослым орком. Надо это проверить, решил он.

- Я сейчас приглашу своего воина. Без оружия. Ты сможешь его победить?

- Нет, господин.

- Почему? — в голосе орка прозвучало явное разочарование.

- Я очень слаб, господин. Меня почти не кормят, я недосыпаю, и мне просто не хватит для этого сил.

- А если бы силы были, то справился? — усмехнулся недоверчиво Лексор.

Впервые человек поднял голову и сквозь седые волосы исподлобья блеснули холодной ненавистью его глаза.

- Да, господин, — тихо и покорно ответил раб, вновь опустив голову.

Орк помолчал, раздумывая, что делать с этим странным человеком. Самоуверенный раб ему совсем не понравился, но если тот действительно знает какие-то способы боя без оружия, то это обязательно нужно знать и орку. В последнем бою на арене у него сломался меч, и он потерпел обидное поражение. Если бы не это, то первое место было за ним. Его имя навечно бы выбили на камне славы, и он стал бы самым знаменитым гладиатором Макабра. Лексор, наконец, определился, что делать с наглым рабом.

- Хорошо. У тебя будет неделя, чтобы набраться сил. Но если после этого ты не сможешь одолеть моего воина, если ты меня обманул… — орк грохнул пудовым кулаком по столу, так что опрокинулись несколько серебряных чаш для вина на тонких ножках, — Ты будешь очень, очень жестоко наказан раб. А сейчас пошел прочь!

На некоторое время все орки замолчали, пытаясь понять, чем вызвана вспышка гнева своего родственника. Слуги быстро вытерли пролитое вино и вновь наполнили пустые чаши. Успокоившись вином, обед продолжился, как ни в чем не бывало. Орки часто выражали агрессивные эмоции бурно и открыто.

- Лицо у этого раба какое-то мертвое, а взгляд, как у волчонка, — буркнул Лексор и повернулся к Вендору: — Отдашь мне его на недельку, отец?

- Бери сын кого хочешь. Ты мой старший сын, мой будущий наследник, моя надежда. Однажды и этот дом и все рабы станут твоими. Только не пусти нажитые богатства прахом и сердце мое будет спокойно — сказал Вендор и добавил: — А насчет волчонка ты это верно подметил. Поганый раб уже два раза убегал. Продавать его надо пока убытку не наделал и в третий раз не сбежал. По роже вижу, что опять убежит.

Вот так в жизни Виктора произошли неожиданные перемены. Уже вечером, после работы его забрал старший над рабами орк Нокс и повел на кухню, где питались особо избранные рабы. Там он встретил удивленную его приходом Ийсму, знакомого вороватого повара гнома, там же столовались еще несколько женщин, относившихся к разряду домашних рабынь. Набросившись на еду, студент понимал что это, скорее всего, остатки со столов орков, но зато их было много. Когда он вдоволь наелся, его утащила к себе расспрашивать любопытная целительница. Выслушав Сомова она распереживалась, что же будет с глупым Виком через неделю.

- Мало тебе было сорока плетей за прошлый побег, ведь еле живым остался, неужели совсем не дорожишь своей жизнью, — причитала целительница.

Сам Вик по этому поводу не волновался вообще, он давно жил одним днем. Прожил день, не били, накормили и ладно. Разомлев от сытной обильной еды, он попрощался с целительницей и пошел в комнату к гномам. Спал он теперь на лучшем месте, на том самом, которое раньше занимал Хэк. Гномы знали, что именно он помог бежать принцу и его авторитет с тех пор среди них стал непререкаем. Слегка напрягало лишь то, что поговорить было не с кем. Без Хэка гномы общались между собой исключительно на своем языке и только изредка на орском, когда обращались к человеку.

Целых шесть дней Сангин абсолютно ничего не делал, а только ел и спал. На работы его не привлекали и хорошо кормили три раза в день. Однако такая идиллия вот-вот должна была закончиться, и он стал задумываться. Виктор лежал на топчане и вспоминал свою прошлую жизнь. Занимался он спортом много, но достигнуть успехов всегда что-нибудь мешало. В шестом классе отец привел его в секцию бокса к низкорослому тренеру кавказской внешности с тяжелым взглядом исподлобья. На всю жизнь запомнились первые слова тренера, сказанные новичкам:

- Защищайте подбородок, старайтесь прижимать его к груди, тогда и от удара его убережете, и взгляд у вас будет как у настоящего мужчины.

Витя научился обматывать кисти рук эластичным бинтом и узнал, что без посторонней помощи боксерские перчатки одному не зашнуровать и открыл для себя еще много нового и интересного. Школьник Сомов с большим желанием ходил на тренировки, разучивал боксерские стойки, прыгал на скакалке, молотил по боксерским грушам и лапам. А через два месяца его поставили на ринг против такого же, как он пацана. Первый (и как оказалось последний) свой бой Витя тоже запомнил на всю жизнь. Запомнил, с каким удовольствием удачно, раз за разом попадал по лицу противника и чувствовал себя при этом победителем. А потом неожиданно пацан попал и по нему. Когда один глаз у Вити заслезился и заплыл настолько, что им стало невозможно смотреть, он пропустил еще несколько ударов и прямо на ринге пересмотрел свою точку зрения на бокс. Спорт, где тебя бьют по лицу, Витя посчитал для себя неприемлемым, о чем и заявил родителям глядя на них одним сердитым глазом. Отец разочарованно вздохнул, а мать поддержала сына и сразу предложила пойти на бальные танцы. Однако бальные танцы Витя с негодованием отверг. Он хотел стать сильным и научиться драться, чтобы уметь постоять за себя. Вот только получать при этом по лицу он больше не желал. Он выбрал дзюдо. К борьбе Витя относился довольно скептически, но школа дзюдо была недалеко от дома, что и определило окончательный выбор. И он не разочаровался. Школа была хорошей, и преподавали в ней грамотные тренеры. Теперь в шкафу Вити висело белоснежное кимоно, а боксерские перчатки отправились пылиться в кладовку. За два годы тренировок Виктор существенно улучшил фигуру (один-два дня на тренировках отводилось занятиям с тяжестями) проникся духом японской борьбы и показал хорошие результаты на юношеских соревнованиях. Он заработал зеленый пояс, что соответствовал первому разряду и сразу вырос в глазах сверстников. Однако тренер был не очень доволен своим учеником, считая, что тот зациклен на нескольких приемах в ущерб остальным. Это было правдой, но Виктор сознательно отдавал предпочтение только подсечке и броску через бедро, как самым эффективным, по его мнению, приемам. Зато уж в выполнении этих приемов он достиг совершенства. А потом их семья переехала жить в Сочи и карьера борца Сомова оборвалась. Зато здесь он увлекся каратэ. В новой школе вечерами проводил занятия по каратэ неплохой молодой тренер, куда и стал заглядывать Виктор. Занимался он уже так, для себя, понимая, что профессиональный спортсмен из него уже не выйдет в силу возраста. Зато здесь он получил то, чего так не хватало ему в борьбе — научился ударам руками, ногами и прочими частями тела и узнал, что у человека есть много уязвимых мест называемых болевыми точками. Здесь практиковали контактные спарринги в боксерских перчатках, и здесь повзрослевший Сомов научился, наконец-таки терпеть боль и принимать удары в лицо. И как прежде он оттачивал всего несколько избранных приемов. Но спустя какое-то время он забросил и этот вид спорта. Он вырос, забурлил гормонами, и его внимание переключилось на девочек и игру на гитаре, которая как ему казалось, нравилась девочкам. Впоследствии он выяснил, что девочкам нравилось нечто совершенно другое, и что айфон последней модели гораздо круче гитары, но это уже другая история. Виктор еще раз возвращался к единоборствам, уже обучаясь в институте — записался в секцию тайского бокса, но быстро бросил ее, так как опять появились другие интересы — его захватили музыка и наука, а для спорта времени не осталось.

Сегодня Виктор выбрался из барака рабов и с разрешения Лексора присутствовал на тренировочной площадке, где занимались он и еще двое орков. Оба крепкие ловкие ребята, наблюдая за действиями которых его уверенность, что он с ними сможет справиться поколебалась. Сомов был далеко не мастер единоборств, и свои способности трезво оценивал, как любительские. Обнадеживало только то, что в этом мире даже у любителя не должно быть достойных соперников. Впрочем, он слишком мало знал об этом мире, чтобы так полагать наверняка и следовало бы серьезно подготовиться к схватке. Когда орки ушли, Виктор занял площадку, с которой постарался убрать все мелкие камешки. Сняв разбитую обувь, неторопливо и основательно провел разминку и перешел к катам, вспоминая забытые движения. За его тренировкой с интересом следил Лексор, который незаметно стоял возле узкого окна на верхнем этаже замка. Движения человека больше походили на танец были плавными гармоничными и не могли быть случайными, а свидетельствовали о том, что их долго разучивали и многократно повторяли. Значит, в этом раб не солгал. Любопытно, где и кто его учил так двигаться, ничего похожего орк никогда раньше не видел. Лексор далеко не был убежден в эффективности странного танца человека, но в любом случае это было красиво. Ну что ж посмотрим на него завтра в деле.

Когда орки пришли на тренировочную площадку Виктор уже пару часов там разминался и хорошо разогрелся перед боем. Сомов хорошо знал правило — нельзя выходить на бой или спарринг, если ты не веришь в победу. Только вера в себя и огромная решимость позволяют одолеть противника, даже если он заведомо сильнее. Такого состояния Виктор не смог достичь, когда дрался с орком вооруженным ножом, но там и бой был насмерть. И тогда ему просто повезло. А здесь, как надеялся Сомов, будет всего лишь спарринг. Поэтому он встретил орков уверенным холодным взглядом стоя босиком в центре площадки.

Два воина уставились на человека со смесью легко удивления и крайней неприязни. Лексор же рассматривал студента, словно видел первый раз с любопытством, и какой-то неопределенной улыбкой, то ли поощряя раба к дальнейшим действиям, то ли угрожая последствиями, если тот не справится.

- Я вижу, раб, ты набрался сил и готов показать свои способности биться без оружия.

- Да, господин, — поклонился Виктор, — Я предлагаю начать с борьбы, чтобы не травмировать друг друга ударами.

- Что это за воин, который боится травм, — фыркнул один из орков.

Но Лексор не торопил события и согласился:

- Хорошо, для начала можно и без ударов, пусть будет борьба.

Его интересовало все, на что был способен человек. Он сделал жест самому недовольному орку, приглашая его сразиться с человеком.

Орк рыкнул и решительно пошел на Сомова. Они схватились руками, и орк сразу попытался свалить Виктора сначала своей массой, а затем примитивной подножкой. Сомов наклонил спину и уперся, широко расставив ноги, не позволяя ему это сделать. И тут же воспользовавшись моментом, когда орк переступал ногами, провел молниеносную подсечку. Орк грохнулся на бок, подняв облако пыли. По его растерянной морде было видно, что этого он не только не ожидал, но и не понимал, как это произошло. Десять секунд и первый раунд окончен. Виктор церемонно поклонился. Разозленный орк зарычал, вскочил и снова бросился на человека. Но, несмотря на злость, он сообразил, что ноги лучше человеку не подставлять и попытался только одними руками обхватить и завалить человека. На стороне орка было явное преимущество в массе. Сомов изворачивался, как мог, уходил от захвата, и заставлял орка двигаться. Вскоре он вновь подловил момент, когда орк переносил вес с одной ноги на другую и снова резко подсек ногу, на которую хотел опереться орк. Не ощутив опоры но, продолжая двигаться по инерции, тело орка повалилось вниз. Достоинство подсечки заключалось в том, что ей можно свалить практически любого противника независимо от его веса. Менее полминуты понадобилось для того, чтобы орк вторично оказался распластанным на земле. Виктор отступил и достоинством поклонился.

- Достаточно борьбы, — Лексор остановил схватку, — Теперь посмотрим, как ты справишься, если бой будет без ограничений.

Лексор подумал, что разгадал хитрость человека, что тот действительно ловок в борьбе, но не сможет противостоять ударам. Достаточно лишь не позволять ему хватать себя руками. Возникло желание лично проучить зарвавшегося раба. Он сбросил кожаный плащ и сам вышел на площадку. Принял достаточно странную стойку боком с вытянутыми круками на уровни груди и ринулся на Сомова. Судя по всему, он собирался просто замордовать человека своими огромными кулачищами, а учитывая длинные руки орка, сделать это было нетрудно. Виктор запрыгал, перемещаясь по площадке. Ему оставалось лишь уклоняться, ставить блоки и не подпускать орка на дистанцию опасного удара. Но он понимал, что бесконечно увертываться невозможно, рано или поздно он пропустит удар и на этом все будет кончено. Нужно было отвечать, а Виктор не мог определиться как именно. Все-таки противник был не рядовой орк, а сын самого хозяина и последствия могли быть самыми непредсказуемыми, если нанести травму. Тут вертушка в голову никак не годилась, хотя и очень напрашивалась. Надо было вывести Лексора из строя аккуратно — ненадолго и без особого ущерба для его здоровья. Решение пришло спонтанно. Неожиданно для орка Сомов ответил хлестким ударом ноги по бедру соперника. В тайском боксе этот удар называется лоу-кик. Удар был несильный, своего рода предупреждающий и пристрелочный одновременно. Виктор давал понять, что его стоит воспринимать более серьезно и одновременно попытался нащупать болевое место. Само место удара бедро — это мышцы и кость и, казалось бы, ну что там может быть уязвимого? Однако профессионалы знают, что хороший жесткий лоу-кик часто приводит к техническому нокауту, когда ногу так «сушит», что она попросту отказывается функционировать. Орк не внял предупреждению или болевой порог у него был выше, чем у человека и продолжал переть, как танк. Виктор чуть зазевался и тут же пропустил скользящий удар по челюсти. В глазах потемнело, но он сумел быстро разорвать дистанцию и пришел в себя, до того как его оглушенным состоянием успел воспользоваться Лексор. Но удар орка моментально разбудил дремавшую ранее ненависть. Сомов продолжал уклоняться от ближнего боя, делал ложные замахи руками, но периодически стал наносить удары в одну точку — бедро орка. Он с удовлетворением заметил, что орк теперь гораздо медленнее двигается по площадке, а пару раз и вовсе чуть ли не присел от боли в ноге, которая у него начала подламываться. Глаза Лексора начали пылать гневом, и Сомов отвечал ему ненавистью. Виктор принялся наносить удары все сильнее и жестче. Вскоре орк уже почти не мог двигаться и встал окончательно. Но даже неподвижного орка человек продолжал награждать безжалостными ударами.

- Довольно! — взревел, не выдержав, орк.

Виктор послушно отступил назад и поклонился. Его грудь вздымалась, и он сделал несколько упражнений, успокаивая дыхание. Лексор стоял только на одной ноге, а вторую придерживал на весу, так как она ему не подчинялась. Было заметно, что он сдерживается изо всех сил, чтобы не выдать как ему больно и не упасть. Два других орка, потрясенные небывалым зрелищем переводили взгляд с Лексора на человека и переглядывались друг с другом. Только что на их глазах раб избил хозяина, одного из лучших гладиаторов Макабра да так сильно, что тот ни ходить, ни стоять нормально не мог. Стояла тишина, которую никто не решался нарушить.

Лексор поглаживал рукой бедро, к которому постепенно возвращалась чувствительность, и осторожно пробовал принять вес на болезненную ногу. Несколько долгих минут он не сводил с человека тяжелый мрачный взгляд и этот взгляд не предвещал ничего хорошего.

- Годится, Сангин, — орк впервые назвал человека по имени, — годится. А сейчас мы будем драться так, как положено воинам. Принесите мечи!

Чего-то подобного Виктор и ожидал от подлого орка. Бесполезно спорить, что мы так не договаривались. Даже напоминать об этом опасно. Поэтому он молча взял в руки тяжелый деревянный меч, изготовленный видимо из какого-то железного дерева, и с отчаянной решимостью принял боевую стойку, которую помнил по занятиям с Хэком.

Лексор, который уже стоял на обеих ногах, взмахнул мечом перед собой крест накрест с шумом рассекая воздух и заметно прихрамывая, двинулся на Сомова.

Первую пару ударов Виктор парировал, а третьим ударом в плечо орк «отсушил» ему руку и он выронил меч.

- Поднимай! — не терпя никаких возражений, прорычал орк.

Виктор поднял меч и на него градом посыпались удары со всех сторон: по голове и шее, по рукам и ногам, по спине, в грудь и в живот. Сомов ронял меч, когда его не держали перебитые руки, падал, сгибаясь от нестерпимой боли и терял сознание от ударов в голову. Но приходя в себя, Сангин без напоминаний сам поднимал меч и упрямо становился в стойку.

Когда в какой-то очередной раз он пришел в себя, то понял что лежит на топчане в бараке рабов. Болела каждая косточка избитого тела, мучительно раскалывалась голова. В комнате находились целительница Ийсма и гномы. Раз гномы здесь, то работа закончена и уже вечер понял Сомов, а значит, я был без сознания несколько часов. Увидев, что Вик открыл глаза, все загалдели и обеспокоенно столпились вокруг него.

- Вы бы видели, как я его отделал, — улыбнулся студент и засмеялся, но тут же сморщился от боли в груди и застонал.

- Лежи, не шевелись, — сказала, неизменно строгая целительница, — у тебя сломаны плечо и три ребра. А как осталась целой голова могу лишь удивляться. Кости я начала сращивать, но до утра требуется полный покой. Вот выпей снадобье и спи, победитель.

- Покой это хорошо, — согласился Виктор, послушно выпив лекарство и погружаясь в сон без сновидений, — покой это прекрасно…

Утром он чувствовал себя несколько лучше и сам сходил на кухню позавтракать. На работу никто не гнал, поэтому он вернулся в барак и нагло улегся спать. К обеду его разбудил надсмотрщик и велел явиться к Лексору. Не зная, чего ожидать Вик направился на встречу с сыном хозяина, испытывая беспокойство.

- А, Сангин, — Лексор к удивлению человека был в отличном расположении духа, — Живой? Это хорошо, что ты такой живучий. Тренироваться можешь?

- Вашими стараниями нет, господин. Вчера вы случайно сломали мне несколько костей.

Орк довольный расхохотался, а потом стал серьезным поднялся, подошел к человеку и вздернул своей лапищей его за подбородок.

- За твою дерзость тебя вообще следовало бы убить. Ты должен благодарить меня за то, что я оставил тебя в живых.

- Благодарю, господин Лексор.

Орк еще некоторое время гипнотизировал человека свирепым взглядом, а потом вернулся за стол и кивнул, указывая на скамью:

- Садись. Рассказывай все. Откуда ты? Кто тебя учил? И в чем хитрость твоего умения биться без оружия?

Сомов осторожно присел на скамью — тело еще болело, и для начала изложил официальную версию истории своей жизни:

- Откуда я и кто меня учил, не помню. Память моя берет начало только с момента, когда я очнулся в лесу после удара копьем по голове. Наверное, от этого удара я позабыл свое прошлое. Предполагаю, что до этого я жил у гномов, возможно, что у них же и учился бою.

- Есть у меня подозрение, — перебил его Лексор, — что ты все врешь, Сангин. Не умеют гномы так биться. Но впрочем, продолжай врать дальше. Только помни, если ты и про секреты своего боя станешь мне врать или скрывать чего, то я просто тебя убью. Вся ценность твоя только в этих знаниях. Ты меня понял, раб?

Сомов согласно кивнул головой:

- Да, господин, обманывать или скрывать я ничего не намерен. Могу и рассказать и показать на деле все, что знаю и умею сам.

- Вот и рассказывай.

Несколько часов студент излагал теоретические основы боевых искусств настолько насколько знал их сам. Как важна гибкость, равновесие, точка опоры в борьбе и как силу противника можно повернуть в свою пользу. Как пустая рука и босая нога в каратэ могут противостоять оружию, если знать чем, куда и как правильно наносить удары. Практически все, что говорил Сомов, для орка явилось полным откровением. Он внимательно слушал, не перебивая лишь переспрашивая и уточняя неясные моменты. Со стороны могло показаться, что беседуют не хозяин и раб, а ученик и учитель. Но реальность взяла свое, когда Вик завершил теоретические основы самообороны без оружия.

- Значит так, Сангин, — голос Лексора стал деловым, — теперь ты мой личный раб. Выполняешь только мои указания и не на что более не отвлекаешься. С завтрашнего дня начнешь приходить на тренировочную площадку к полудню. А сегодня так и быть, отдыхай. Все, можешь идти к себе.

Сомов кряхтя, поднялся и медленно заковылял к выходу.

- И вот, что еще, — остановил его Лексор в дверях, — если твои знания боя, хоть как-то помогут мне стать чемпионом Макабра, ты получишь свободу Сангин. А теперь ступай.

Так, будучи начинающим спортсменом на земле, а по большому счету являясь всего лишь недоучившимся любителем, Сомов в этом мире стал сенсеем орка. Положение его, коренным образом изменилось, он теперь входил в круг избранных рабов, много ел, долго спал, и даже имел свободные время. Впервые за долгий срок пребывания в рабстве появились мысли о противоположном поле и соответствующие желания. Выбор среди молодых рабынь был невелик, да и красавиц среди них не было. Вроде и не сестры Хэка, но ноги брить им в голову не приходило, а расскажи, что где-то бреют, так не поверили бы. Однако на безрыбье и рак рыба, и Вик удовлетворялся тем, что имел. Жизнь его стала гораздо полноценнее в компании с одной из домашних рабынь. Речь о любви здесь конечно не шла, да и сама рабыня планов на него не строила. Какие планы у рабыни? Как прикажет хозяин, так и судьба сложится. Но главное, что им никто не запрещал встречаться и Вика это вполне устраивало.

Однажды его старый враг орк Геор по привычке захотел было покуражиться над человеком. Однако Виктор полностью проигнорировал и орка и его приказы подойти. Кода взбешенный орк догнал раба, рывком развернул за плечо и поднял плеть, студент спокойно произнес:

- Я личный раб господина Лексора. Хозяин запретил мне выполнять чьи-либо распоряжения, кроме его собственных. Я как раз иду к господину и если опоздаю, мне придется объяснить причину задержки и назвать имя того кто меня задержал. Уважаемый Геор желает, чтобы я назвал его имя?

Плеть, занесенная для удара, медленно и неохотно опустилась вниз.

- Ступай, раб, — раздраженно отпустил его орк, поморщившись, словно от зубной боли и пообещал вдогонку: — Через три месяца твой господин уедет, вот тогда мы и продолжим прерванный сегодня разговор.

Несмотря на угрозу, Виктор радовался этой маленькой победе над орком и тихо посмеивался. Шел он конечно не к Лексору, а по своим делам, но разве Геор рискнет проверять его слова и лезть с вопросами к хозяину.

Жизнь студента по сравнению с другими рабами можно было считать просто отличной. Однако за это приходилось платить. Каждый вечер он возвращался в барак с сильными побоями. От теории они с Лексором перешли к практике. Орка мало интересовали приемы борьбы, все усилия он сосредоточил на ударах, особо делая акцент на удары ногами. Любимым приемом стал у него лоу-кик, видимо потому, что прочувствовал его эффективность в полной мере на своей собственной шкуре. И также как человек в свое время орк оттачивал только несколько избранных ударов ногами и коленями в ущерб остальным приемам. Возможно, сказалось влияние Виктора, а может быть, решение сосредоточиться на паре приемов, это был единственно возможный вариант достичь результатов за столь короткое время обучения. Орк не ограничивался примитивной тренировкой ударов, а пытался интегрировать их в бой на мечах и ножах, и это было страшнее всего для студента. Ему почти каждый день приходилось браться за деревянный меч и получать очередную порцию синяков и ушибов, а вечером отлеживаться на топчане. Иногда в голову приходила мысль, что орк, таким образом, мстит ему за прошлую обиду или тешит свое самолюбие. Радовало только то, что переломов он больше не получал. А когда в редкий день до избиения человека у орка не доходили руки (он тренировался с другими орками), Виктор отлеживался вместе с рабыней.

Туманное обещание Лексора подарить свободу человеку сыграло свою роль, и Виктор изо всех сил старался научить орка максимально хорошо выполнять приемы. Он даже смастерил некое подобие боксерской груши из кожаного мешка набитого песком, на котором орк отрабатывал удары в полную силу. Виктор часами раздумывал над вариантами связок для ударов мечами и ногами. Наверное, ему больше, чем самому орку хотелось, чтобы тот достиг совершенства и победил в приближающихся соревнованиях. Так продолжалось до неприятного разговора с Ийсмой.

Как-то вечером Виктор пренебрег сексом с рабыней и пришел в ароматную каморку целительницы. Там он впервые рассказал ей, что Лексор обещал ему дать вольную в случае успеха на состязаниях. Целительница нахмурилась и долго ничего не отвечала, и Виктору даже показалось, что она расстроена тем, что они могут навсегда расстаться. Все-таки отношения между ними сложились весьма теплые, и Ийсма заботилась о Викторе почти как о родном сыне. Он попытался утешить пожилую женщину и клятвенно заверил, что получив свободу, заработает денег и обязательно выкупит ее из рабства. Целительница, выслушав его горько усмехнулась:

- Ты добрый человек, Сангин. Но ты по-прежнему все тот же глупый Вик. В своей жадности хозяин скорее удавится, чем просто так отпустит раба. А обещание Лексора ничего не стоит, когда по закону ты раб Вендора. Разве хозяин хоть когда-нибудь, хоть кому-нибудь давал вольную? Я такого не помню. Зато я очень хорошо помню, как Вендор обещал отпустить на свободу меня. Это было давно, когда еще шла Большая кровавая война, а я только-только попала в плен к оркам. На поле боя Лексор получил серьезное ранение, от которого должен был скоро умереть. Тогда-то Вендор и принес его на руках ко мне обескровленного и почти уже мертвого. Он умолял спасти жизнь сына, и обещал подарить мне свободу, если я верну его к жизни. Это было четыре года тому назад и как видишь, Лексор жив и здоров, а я так и осталась рабыней.

Целительница осторожно прикоснулась рукой к помрачневшему Виктору и попыталась сгладить свои слова:

- Прости, я не хотела тебя расстраивать. Может быть, я ошибаюсь, и на этот раз все будет по-другому. Может быть, тебе повезет и Вендор подарит свободу.

Но Сомов уже и сам понимал, что целительница не ошибается, не будет по-другому и свободу ему не подарят. И от Хэка нет никаких вестей, а ведь уже и лето почти на исходе. Получается, что помощи ждать неоткуда и не от кого.

- Что же делать? — невольно и с болью в голосе произнес он вслух мучавший его вопрос.

- Жить, — смиренно ответила Ийсма, — просто жить и надеяться на лучшее.

- Нет, Ийсма, жить рабом я не согласен, — голос Сомова наливался решимостью, — И тебе не позволю. Мы рождены свободными, и мы будем жить свободными. Я тебе это обещаю. Или я выполню свое обещание или умру.

- Храбрый Вик, — улыбнулась пожилая женщина и загрустила, — Как бы я хотела, чтобы и мой сын был таким же, как ты. Где он сейчас мой бедный мальчик?

Наступила осень, рабы зачастили на поля, начиная собирать урожай, а многие из семейства Ихара стали готовиться к поездке в столицу. Все хотели посмотреть на своего любимца Лексора на арене и поболеть за него на соревнованиях. Сюрпризом для Сомова оказались слова орка:

- Поедешь в Макабр со мной. Собирайся.

Узнав эту новость, очень обрадовалась за Сомова Ийсма. Радовалась, что он увидит настоящий большой город и не один, а целых два, поскольку путь в Макабр лежал морем через ближний портовый город Эсгабар. Сама она всю свою жизнь прожила в городах и тяготилась унылым замком Вендора и сельским укладом, наверное, даже больше, чем своим положением невольницы. Старший раб Нокс расщедрился и выдал Сомову новую добротную одежду и почти не ношенные крепкие сандалии. Хотя, наверное, он это сделал не по собственной инициативе, (от него дождешься), а скорее всего, получил соответствующее распоряжение. Негоже рабу выглядеть оборванцем при солидном хозяине. С утра пораньше стала собираться вереница из колясок и повозок для господ и телег для груза и рабов. Подъехало и сопровождение из хорошо вооруженных всадников. Лексор отправлялся в путь верхом на черном норовистом жеребце. Вид знакомого коня вызвал у Виктора нестерпимое желание обхватить ногами скакуна и помчаться навстречу свистящему ветру, но ему плетью указали забраться в телегу и сидеть смирно. Вместе с ним в телеге ехало еще несколько рабов и рабынь, кто-то ведь должен был заботиться о господах во время пути. Выезжая из ворот, Сомов увидел Геора, который провожал его недобрым взглядом и при этом многообещающе поигрывал плетью.

Несмотря на осень, стояла великолепная и все еще по-летнему теплая погода. Природа вокруг была нетронутая дикая и прекрасная до совершенства, а вот дорога безнадежно разбитая и безобразная. Сомов не заглядывал под колеса, но сомневался, а есть ли она вообще эта дорога. Телега, на которой он ехал, тащилась в конце колоны и собирала всю пыль, поднятую впередиидущими лошадями и повозками. На зубах поскрипывал песок, рабы часто сплевывали и протирали глаза от пыли. К тому же телегу немилосердно трясло, а подложенное сено не могло заменить отсутствующих амортизаторов и резиновых покрышек. Все внутренности болели от бесконечной тряски по камням и ухабам.

За время пути из достопримечательностей увидели всего один замок, совсем маленький, даже без защитной стены, у которого сделали короткую остановку, чтобы напоить лошадей и дать им небольшой отдых. Сами орки успели наскоро перекусить и недолго пообщаться с хозяевами замка. Рабам хватило и того что их как и животных всего лишь напоили. Далее на пути попадались только захудалые деревеньки с покосившимися глинобитными домиками, которые проезжали не останавливаясь. В них Сомов видел много орков, которые будь они людьми, он бы назвал простолюдинами. Они выходили на обочину дороги, снимали тюрбаны и кланялись проезжающим господам. Эти усталые худые крестьяне выглядели не намного лучше рабов Вендора. Среди них попадались совсем старые орки, сгорбленные временем и опирающиеся на суковатые палки. Вот тебе и хозяева мира, глядя на них размышлял студент. Здесь, как и везде мир делился на богатых и бедных, а те в свою очередь на несметно богатых и абсолютно нищих. Тот же орк Нокс, как уже знал Виктор, попал в рабство за долги перед Вендором.

За полдень добрались до неширокой горной речки с быстрым и шумным течением. Через реку был перекинут основательный каменный мост по обе стороны, от которого на сотню метров расходилась булыжная мостовая. Здесь не пылило совсем, а по берегам реки буйно разрослись деревья. Когда въехали на мост Виктор был погружен в невеселые раздумья о своей дальнейшей участи. Станет ли он когда-нибудь свободным человеком? Надежда, конечно, есть — если сгинувший где-то Хэк остался в живых, если не забыл о своем спасителе, если найдет средства и способ его выкупить, если неудачник Лексор победит, наконец, на соревнованиях, если жадный Вендор согласится впервые в жизни отпустить раба на волю. Но не слишком ли много если?

Ровно на середине моста Сомов свечой взвился с телеги в воздух, перелетел невысокий каменный парапет и с всплеском ушел под воду, подняв тучи брызг. Вынырнув из неожиданно холодной воды и отфыркиваясь, он с тревогой оглянулся. Течение стремительно уносило его прочь, а караван повозок и телег продолжал свое неспешное движение. Никто его не преследовал, лишь всадник на черном жеребце стоял на мосту и смотрел ему в след.

Виктор уходил в свой очередной побег. Уходил вплавь. Решение это он принял мгновенно, как только сошлись все необходимые условия. Выяснилось, что внутренне он был всегда готов к побегу и только ждал благоприятного момента. И сейчас условия для побега оказались действительно очень подходящими, если не сказать идеальными. Преследовать его некому, из охраны орков не пошлешь, да и следопытов среди них нет. Пока соберут погоню, пройдут долгие часы, а может даже сутки, ведь орки как раз на полпути между замком и портовым городом. Это значит, что у студента просто огромная фора по времени. Река быстрая горная и несет его не медленнее, чем несла бы лошадь и к тому же вода в отличие от животного никогда не устает. Можно сплавиться по ней за сутки на сотни километров. Отыскать следы на таком расстоянии да еще по обоим берегам реки задача просто невыполнимая. У следопытов на это уйдет не один день, а к тому времени и след выветрится. Получается, что он наконец-таки сбежал и сбежал гарантированно без преследования. Душа Виктора пела от радости и он, не сдерживаясь, и сам запел на русском языке:

Радость и ликование еще его переполняли, но он уже оценивал обстановку и понимал, что все далеко не так идеально, как показалось на первый взгляд. Во-первых, он ударился грудью о камни при прыжке в воду, река оказалась не слишком глубокой, но эта боль была терпима. Во-вторых, дно реки было усеяно валунами, Сомов несколько раз сильно ушиб себе ноги и оставался риск получить опасную травму. И в-третьих и самое главное вода в реке была очень холодной, у Виктора уже зуб на зуб не попадал от дрожи, и песня смолкла сама собой. Ориентируясь по солнцу, получалось, что его уносит все дальше на юг, и в этом тоже не было ничего хорошего, ведь гномы жили на севере.

Замерзший юноша выдержал заплыв больше часа, прежде чем выбрался на берег в подходящем месте. Выбор места был обусловлен небольшим завалом из бревен, которые Сомов собирался использовать. Но первым делом он снял, выжал одежду и голышом растянулся на горячем камне подставив продрогшее тело ласковым лучам солнца. Как только отогрелся, взялся растаскивать бревна из завала. Время не ждало. Пару выбранных бревен перехватил посередине веревкой, которой подпоясывался и получил маленький хлипкий плотик, не дававший никакой гарантии, что он не развалится при первом подходящем случае. Однако Виктор все-таки взобрался на него и пустился в дальнейшее плавание. Бревна связанные только посередине опасно гуляли вразнобой, грозясь прищемить человеку конечности. Под его весом они почти полностью уходили под воду, и студента заливало водой, но это было все же лучше чем плыть самому, полностью погрузившись в воду. К тому же спину пригревало солнце и немного компенсировало холод, идущий от воды. Берега реки то расширялись, и скорость течения реки снижалась до скорости хода пешим шагом, то сужались буквально до нескольких метров, и тогда плотик с человеком несло взбесившейся лошадью. Сомов загребал озябшими руками стараясь вписываться в извилистое русло реки, несколько раз наскакивал на подводные камни, застревал на них и сваливался в воду. Плотик при ударах о камни стремился развалиться на два отдельных бревна и держался только чудом. После захода солнца Сомов и не подумал останавливаться. В сумерках осторожно проплыл мимо деревни орков. В деревни было тихо и не было огней, словно она вымерла. Его никто не заметил и он никого не увидел. Витя замерз до чертиков и уже почти ничего не мог разглядеть в темноте, особенно когда над рекой нависали деревья закрывая листвой и без того тусклый свет луны, но он упрямо продолжал плыть вперед. От столкновений с берегом или камнями спасало ставшее медленным течение и расширившаяся река. Однако в какой-то момент, без явных причин, бревна плотика просто разошлись под человеком в разные стороны, и он бултыхнулся в воду. Плаванье закончилось, и пора было выбираться на берег.

На берегу он выжал одежду и еще влажную надел обратно. Ничего, на теле досохнет. В потемках отыскал небольшое углубление, где ветра было поменьше, и там решил заночевать. Сгреб опавшие листья в кучу и зарылся в них, как крот с головой. Осенние ночи прохладные, он дрожал до самого рассвета и спал урывками. Утреннее солнце не торопилось отогреть продрогшее за ночь тело. Тогда он принялся пополнять энергию слизнями, собирая их с влажных камней. Хорошая еда и за ней не надо было гоняться, просто бери и ешь. Разворошил муравейник и на облизанную палочку стал ловить муравьев. Некоторые санитары леса ухитрялись даже во рту укусить за язык, прежде чем были проглочены. Этого было ничтожно мало, чтобы насытиться, но хоть желудок перестал быть пустым. Спустившись к реке, потрогал воду, и она показалось ему просто ледяной. Лезть в нее совершенно не хотелось, но и выбора другого не было. Уходить по земле с того места где он ночевал и наследил так что его запах сразу почувствуют орки было нельзя. Виктор скрепя сердцем снял одежду, связал ее в компактный узел, зашел в воду и поплыл. Река разлилась, течение стало вялым и приходилось работать руками и ногами, чтобы двигаться быстрее. Грести мешала ставшая тяжелой от воды одежда, которую приходилось удерживать одной рукой, и Сомов быстро выбился из сил. Когда впереди показалась большая деревня орков, раскинувшаяся на обоих берегах, человек торопливо выбрался из воды. Прячась в кустах и наблюдая за суетой в деревне понял, что незаметно миновать ее по реке не выйдет. Вариант ждать ночи и потерять весь день исключался. Оставался один выход — дальше уходить по суше на север. Его и так уже основательно снесло рекой на юг. Но обойти деревню оказалось непростым делом, вокруг было полно возделанных полей, на которых трудились многочисленные орки. Виктор прятался по зарослям кустарника, пригнувшись, перемещался перебежками на открытых местах. По пути сорвал с поля спелую дыню, на ходу разломил об колено и, впиваясь в сладкую сочную мякоть с наслаждением съел. Вторую дыню Сомов прихватил с собой, получив в дорогу запас еды и воды в одной упаковке. Он старался скорее уйти от опасной деревни, но ему мешали нескончаемые поля. И совсем некстати стало саднить горло, а горячее солнце, почему то никак не могло согреть, появился озноб и слабость. Он начал покашливать. Только бы не заболеть, только не это, твердил он про себя, как заклинание. Страшно было представить себе, что его ждет в случае болезни.

К вечеру Сомов почувствовал себя так плохо, что решил найти укромное место и немного отлежаться. Его донимал непрекращающийся сухой кашель. Когда попался небольшой овраг, по которому протекал ручей с чистой водой, он решил остановиться здесь и устроить себе временное убежище. Из последних сил наломал веток и нарвал травы, из которых попытался соорудить маленький шалашик, но получилось нечто напоминающее гнездо. Забрался в него и забылся беспокойным сном.

Утро не принесло облегчения, а стало лишь еще хуже. Тело колотила непрерывная дрожь, кашель просто разрывал легкие, любая активность, даже вылазки из шалаша к воде вызывали учащенное дыхание и сердцебиение. Стоило только подняться, как сразу же хотелось лечь обратно. Идти в таком состоянии было немыслимо, оставалось только лежать и надеяться, что организм сам справится с недугом. А если иммунитет не осилит болезнь, то прямо здесь он и умрет от простуды. Ну, хотя бы умру свободным человеком, с сарказмом подумал студент. Стоило ли это того? Головная боль усиливалась и даже думать было больно.

В этом беспомощном состоянии изможденности и прострации его и нашли орки. Слезящимися глазами Виктор разглядел, что это были не следопыты, а два обычных крестьянина, видимо из деревни, от которой он так и не смог далеко уйти. Оба орка настороженно рассматривали человека и не осмеливались подходить ближе. Видимо их, как и многих других отпугивали белые волосы человека, заставляя считать его тем, кем он на самом деле не являлся.

Еще днем раньше Виктор беспокоился о том, что его могут поймать, то сейчас с некоторым удивлением отметил, что даже рад тому, что его нашли. По крайне мере нашли живым.

- Ты кто? — издалека выкрикнул один из орков.

- Мне нужна помощь, — еле слышно произнес Виктор и не узнал свой голос настолько сели голосовые связки.

Один орк осторожно приблизился, помог человеку сесть, задрал рукав его рубахи, увидел клеймо на плече и указал на него второму.

- Раб, — произнес он, и этим коротким словом было сказано все.

Оба орка сразу успокоились, стали уверенными и деловыми.

- Спасибо за помощь, ребята — просипел Сомов, когда ему связывали руки и ноги.

Дальнейшее в памяти сохранилось урывками. Его поволокли в деревню, где он какое-то время валялся в грязном насквозь провонявшемся навозом сарае вместе с домашними животными. Приходило много разных орков, с любопытством его рассматривали, но медицинской помощи никто оказывать не собирался. Запомнились детишки орков, с озорством тыкающие в него палкой и веселящиеся, когда в ответ он беспомощно мычал от боли. Потом его крепко связанного как тюк бросили на телегу и долго везли. Связывали напрасно, в таком разбитом состоянии он не мог ни бежать, ни идти, ни стоять. Даже солнечный свет вызывал болезненные ощущения в глазах. Как везли и куда, не запомнил совсем, потому что периодически терял сознание от непереносимой боли, вызванной тряской телеги по бездорожью. Когда ненадолго вынырнул из забытья, и мелькнули знакомые очертания замка Вендора, ему было уже все равно. Он умирал. Болели все мышцы тела так сильно, что даже пошевелиться было невозможно, а добивал мучительный кашель, но из-за боли даже откашляться не получалось и он просто задыхался.

А потом появилась надежда. Она положила холодную руку на раскаленный лоб, и стало спокойно и хорошо. Виктор поднял тяжелые веки и увидел Ийсму. Она плакала. Беззвучно. Слезы просто катились по ее щекам, когда она натирала человека мазями, прикладывала амулеты, обкладывала душистыми травами и поила снадобьем. Студент поймал ее руку и чуть придержал, не зная как выразить свою благодарность.

- Ийсма, — губами произнес он ее имя, но голоса своего не услышал. Голос у него пропал совсем.

Лишь через несколько дней благодаря невероятным усилиям целительницы он почувствовал себя лучше. Исчезли кашель и боль, и вернулся голос — хриплый низкий чужой, который остался у него навсегда.

А потом Ийсма исчезла и больше не появлялась. Зато появился Геор вместе с кузнецом. Геор вопреки ожиданиям Сомова не стал избивать человека, хотя по злобному выражению его лица было заметно, как сильно ему этого хочется. А кузнец без лишних разговоров приступил к работе и очень быстро на руках и ногах Сомова оказались тяжелые железные оковы с короткими цепями. Теперь захочешь не убежишь. Потом Геор лично отконвоировал человека в помывочную, где стояли большие чаны с обычной и кипящей водой, приказал выстирать и прокипятить одежду, а самому вымыться. Было указано особенно тщательно отмыть волосы, для чего даже был выдан кусок местного вонючего детергента. Затем Виктора вернули в отдельную каменную камеру, о существовании которой он и не подозревал. Перед тем как закрыть дверь за Сомовым, орк злорадно оскалился:

- Готовься, Сангин. Завтра утром тебя принесут в жертву.

Он лязгнул засовом и его удаляющийся зловещий хохот еще долго звучал в ушах Виктора.

Ну, вот и закончились его приключения в этом странном жестоком мире. Что ж, можно было считать эти полтора года, как небольшую отсрочку перед смертью. Ведь по большому счету он должен быть погибнуть еще тогда, в самолете рейс номер сорок пять тридцать восемь. Теперь для Сомова это было совершенно очевидно.

В камеру доносились приглушенные звуки музыкальных инструментов, смех, выкрики орков. Они сегодня что-то очень шумно праздновали и даже пели. Интересно что? Может быть, Лексор стал наконец-то чемпионом, а может у них так принято веселиться перед жертвоприношением? Эти звуки веселья еще сильнее терзали душу человека, приговоренного к ужасной смерти. Какой? Виктор старался об этом не думать и отгонял от себя видение черного блестящего жертвенника у подножья каменного истукана, бога орков. Мелькнула мысль покончить с собой прямо здесь в камере, чтобы не достаться на растерзание монстрам. Он даже огляделся в поисках средств для самоубийства, но кроме соломы в камере ничего больше не было. Да и не решился бы Виктор на такой поступок, даже перед лицом неминуемой смерти он не испытывал склонности к суициду. Очень хотелось жить. Как-то незаметно страх перед смертью сменился отрешенным спокойствием. Виктор смирился. Наверное, он уже просто привык умирать, Сначала в самолете, затем, когда пошел на нож, потом вместе с Хэком, когда они готовились принять последний в жизни бой с преследующими их орками. Да и при каждом неудачном побеге он готовился к смертельной расплате, а еще дважды смерть приходила с болезнью и отступала только благодаря целительнице. Смерть всегда стояла рядом и он привык к ее присутствию. Как там в песне пелось: «не насильственной смерти бояться надо, а насильственной жизни».

Ночью пошел дождь. Сомов не спал, ему было жаль тратить последние часы своей жизни на сон. Он слушал дождь, как тот шумит, падая в траву, как барабанит по крышам и как иногда его перекрывают ленивые раскаты грома. Под утро незаметно для самого себя Витя все-таки уснул на пару часов.

На рассвете, когда Сомова вывели из камеры во двор, дождь продолжал плакать. Погода, как говорится, соответствовала обстоятельствам. Он вышел спокойный слегка бледный и подставил лицо каплям дождя. Его отрешенное состояние резко контрастировало с суетой, царящей в замке и, особенно у большого обоза из груженых телег у ворот. Кричали надсмотрщики и бегали рабы, прикрывая от дождя груз в мешках, состоящий из урожая, который отправляли в столицу на продажу. Виктора подтолкнули в спину, провели через двор и поставили позвякивающего цепями перед очами самого Вендора Ихара. Хозяин сидел под навесом от дождя в окружении родственников и помощников. Лексора среди них не было. Вендор оценивающе посмотрел на стоящего перед ним молодого человека с непокорно поднятой головой, мокрыми белоснежными волосами, прилипшими от дождя ко лбу и взглядом устремленным куда-то вдаль.

- Хорош, очень даже хорош, — оценил хозяин и наклонился в сторону Геора, отдавая распоряжение: — На рынок сразу не вези. Попробуй сначала продать на аукционе рабов. И только если на аукционе не возьмут, тогда отдашь на рынок. Торгуйся и меньше, чем за пять золотых не уступай. Хотя такой необычный тип может уйти и за все десять, если я что-нибудь смыслю в рабах. И в железо его, чтобы опять не убег. В железо!

Сначала Виктор не понял, что разговор идет о нем, а когда понял, то растерялся от услышанных слов. Его не убьют? От сердца отлегло, и он испытал огромное облегчение, словно камень с души свалился. А потом его охватил гнев за жестокую шутку Геора насчет жертвоприношения, в которую он поверил. Человека собирались всего лишь продать, а не убивать. Сомов нашел шутника взглядом и сузившимися глазами попытался выразить всю свою ненависть к орку. Геор же наблюдая за ним, читал его как открытую книгу и, видя все состояния человека оглушительно расхохотался. Орк тут же поделился рассказом про удачно исполненную шутку со всеми присутствующими, и теперь вокруг хохотали все орки глядя на Виктора. Некоторые надрывались от хохота, держались за животы, хлопали себя по коленям, а сам хозяин даже прослезился от безудержного смеха. Ненавижу! Стиснув зубы и клокоча от ярости человек, смотрел на хохочущие клыкастые морды орков окружающие его со всех сторон. Ненавижу! Ненавижу!!!

Словно поняв, что жертвоприношение не состоится, дождь перестал лить, и показалось солнце, слегка разгоняя ненастную погоду. Виктора посадили в одну из телег, где сразу прикрепили цепь от его оков к одной из боковых жердин и телега, не мешкая тронулась в путь. И тут Сомов увидел Ийсму, порывавшуюся подойти к нему и которую не подпускал Геор гарцующий на коне и даже замахнувшийся на нее плетью. Телега, на которой сидел Виктор, протиснулась через узкую арку ворот и медленно покатилась прочь от замка, скрипя и покачиваясь на ухабах. Сомов, не отрываясь, смотрел, как уменьшается фигурка целительницы, выбежавшей за ворота. Скованный цепями он не имел возможности даже помахать ей на прощанье. Ийсма прижимала руки к груди и что-то шептала ему вслед может быть, прощалась, а может, произносила заклинания удачи, если таковые были в этом мире, и если вообще в этом мире была удача.

 

Глава 8. Добрый хозяин

Город Эсгабар поразил Виктора и оказался намного больше, чем он представлял себе города орков. Дольше часа понадобилась обозу, чтобы по узким улицам добраться до рынка и всю дорогу под аккомпанемент колес грохочущих по каменным мостовым Сомов непрерывно вертел головой переполненный самыми разными впечатлениями. Город начинался убогими глинобитными хижинами, переходящими в кварталы с деревянными домами. Все строения старые серые и неухоженные, а крыши домов черные, покрытые въевшейся сажей и копотью. На окраине располагались немногочисленные промышленные предприятия и фабрики. Рабочий район был небольшой из-за явно слабо развитой промышленности, но что-то здесь все-таки производили, поскольку из труб валил черный густой дым. По улицам бродили чумазые орки, возможно рабочие этих же фабрик, прислонившись к заборам, с обреченными лицами сидели нищие в грязных лохмотьях и повсюду сновали маленькие и шустрые оборванцы, которых возницы отгоняли кнутами. Вдоль обоза проскакал Геор, блеснув стеклами гогглов на лбу и предупреждая, чтобы все следили в оба глаза, пока шантрапа чего-нибудь не стянула.

Периферия остался позади, и появились каменные и кирпичные здания, которые становились все выше и лучше. Вдоль улиц, по которым они ехали, потянулись дома и лавки с разнообразными пестрыми вывесками. Читая названия, Виктор многие из них затруднялся перевести и мог только догадываться о содержании по сопровождающим надписи рисункам. Мясные и рыбные лавки, сапожные мастерские, готовая одежда, оружейная, а в этом доме, похоже, сдавали комнаты. По пути проехали мимо ничем не примечательного магазинчика с вывеской «Магические амулеты». Судя по его невзрачному виду, магия здесь занимала далеко не первое место, и это было странно. Когда проезжали мимо пекарни Виктор испытал настоящий шок, такого запаха свежеиспеченного хлеба он давненько не слышал. Он с упоением вдыхал сладкий аромат, пока булочная не скрылась за углом и пока не почувствовал, что пахнет уже не хлебом, а воняет нечистотами.

Навстречу попадались всевозможные торговцы. Одни куда-то катили свои тележки с товарами, а другие, уже выбрав подходящее место, бойко вели торговлю громкими зазывающими голосами. Чем ближе к центру города, тем больше разнообразного люда было на улицах, кто пешком, кто верхом, некоторые на извозчиках. Больше всего Виктора привело в изумление то, что среди горожан были не только орки, но и обычные люди и их было много. Не так много как орков, но все же предостаточно, а главное эти люди беспрепятственно перемещались по городу и, судя по всему, были свободными жителями. Это было неожиданно и совершенно непонятно. По одежде горожан, что орков, что людей можно было сразу определить их положение в обществе. Из толпы резко выделялись знатные орки. Они облачались преимущественно в кожаные одежды с многочисленными ремнями, поясами и блестящими медными пряжками и застежками. Обязательным аксессуаром являлись амулеты на груди, меч на боку и гогглы, чаще всего сдвинутые на лоб. Такие господа шли ледоколом свозь уличную толпу и прохожие почтительно расступались. Но чаще знатные орки перемещались верхом на лошадях, вращая головой, словно башней танка и целясь в окружающих окулярами гогглов. Поймав такой взгляд проезжающего мимо орка, Виктор испытал неприятное ощущение, словно его взял на прицел снайпер.

Но город поразил Сомова еще и отвратительным запахом, а точнее даже нестерпимой вонью, которой здесь пропиталось все вокруг. Вонь от желто-зеленого конского навоза, размазанного по мостовым, характерный канализационный смрад от сточных канав вдоль улиц, зловоние от куч мусора и грязи, наваленных, где попало и миазмы от помоев выплескиваемых иногда прямо из окон. На все это накладывался запах дыма и гари из низких фабричных труб, который оседал на город, а не уносился ветром. По сравнению с городом сельский замок Ихара, просто благоухал.

У входа на рынок творилось настоящее столпотворение, и стоял неимоверный гвалт. Здесь Сомова отстегнули от телеги, и дальше обоз двинулся уже без него. Геор привязал один конец веревки к цепям человека, а другой к седлу своей лошади и они двинулся в другом направлении, вниз по улице, имевшей явный уклон. Приходилось семенить за лошадью орка изо всех сил, бренча цепями, часто спотыкаясь и падая.

А потом они вышли к гавани, и Виктору открылось безмятежное бескрайнее море. Он забыл и про город и про своего надсмотрщика и все никак не мог оторвать глаз от синих бесконечных вод с белыми барашками на гребнях волн, над которыми кружились и пронзительно кричали чайки. Не меньше получаса ему позволили наслаждаться этими давно забытыми видами морских просторов, пока орк договаривался с капитаном судна о переправе в столицу. Когда переговоры успешно закончились, Сомова подняли с места и загнали в трюм одного из стоящих у пристани кораблей. Судно это было парусное трехмачтовое и, наверное, могло относиться к типу барков. Трюм барка оказался темным тесным и битком набитым вперемешку такими же, как и он, горемычными невольниками людьми и гномами. Поговорить Сомову удалось только с теми людьми, которые худо-бедно понимали орский язык, а таких нашлось всего пару человек. С остальными разговаривать возможности Виктор не имел, и выглядело это нелепо. Даже гномов владеющих орским оказалось на порядок больше, чем людей, но первейшие сами не хотели общаться с человеком. Впрочем, общаться рабам между собой было особо не о чем. Так и провели они около двух суток в мрачном антисанитарном трюме грузового судна, откуда их не выпускали даже оправиться. На третий день рабов подняли из трюма, и болезненно щурясь от яркого солнечного света, Сомов увидел Макабр.

Столица орков была еще огромнее, чем предыдущий город. Первое, что бросалось в глаза это несметное количество всевозможных кораблей стоящих в гавани и берега, густо усыпанные малыми судами и лодками. Потом взгляд натыкался на прибрежный бастион, возвышающийся над портом. Основательное сооружение из серого гранита с тремя башнями уменьшающегося диаметра, которые были поставлены друг на друга. Бастион возносился на десятки метров вверх, и носил явные следы былых сражений. Где-то камни почернели и даже оплавились, местами поверхность шла трещинами и то тут, то там видны были заплатки из материала отличающегося по цвету от основного серого фона. Когда-то тут кипела жаркая битва. Дальше взгляд притягивал далекий белый роскошный дворец, окруженный пятью высокими башнями и раскинувшийся на возвышенности. Виктор подумал, что, наверное, именно там сидит правитель орков и что это, скорее всего, королевский дворец. Но Геор уже тащил его по улице не давая разглядывать достопримечательности. В общем, то, что успевал рассмотреть студент, было похоже на то, что он видел уже ранее, только дома в столице были красивее и гораздо выше. Практически с любой точки города всегда можно было увидеть верхушки дворцов, храмов или других высотных сооружений. А воняло тут точно также как в Эсгабаре, несмотря на то, что чистоту здесь пытались поддерживать — им встретилась не одна телега с водой специально поливающая улицу. Цивилизация, подумал Сомов глядя на проезжающую поливальную телегу, грязная воняющая, но все же цивилизация.

Виктор был сильно потрясен тем, что успел увидеть за последние дни. Время, которое он прожил в замке Вендора, приучило его к мысли, что весь мир состоит из таких небольших сельских замков и население этого мира невелико. Он был наслышан от Ийсмы и Хэка о существовании городов, но даже близко не имел представления об их масштабах. И вдруг ему открылся такой размах, такое невероятное количество жителей и такие огромные города, что эта информация с трудом укладывалась в голове. Его мировоззрение претерпевало очередные кардинальные изменения, в то время как орк нетерпеливо дергал его за веревку.

Наконец, они достигли цели своего путешествия, исходя из количества рабов, которых здесь было больше, чем где-либо еще. В замке Сомов слышал, что речь шла об аукционе рабов и, судя по крайне довольному виду Геора, который закончил переговоры с каким-то орком и передал ему конец веревки, Виктора будут продавать с молотка. Хорошо это или плохо он не знал. К нему вразвалочку подошел Геор.

- Хочу попрощаться, раб, — сказал орк и нанес неожиданно резкий удар кулаком в живот.

Виктор охнул и присел от боли. На самом деле он успел сгруппироваться и даже немного увернуться от удара, месяцы тренировок не прошли даром, и тело само среагировало на опасность. Было больно, но вполне терпимо, даже захотелось гордо подняться и с превосходством усмехнуться в лицо орку или даже плюнуть. Однако Витя решил отбросить неуместное позерство, которое закончилось бы еще одним ударом. А оно ему надо? Но не смог удержаться от слов брошенных уже вдогонку уходящему орку:

- Я вернусь, Геор!

Орк обернулся и презрительно процедил свозь клыки:

- Я буду ждать.

Виктор не нашелся, что ответить и последнее слово осталось за орком.

Теперь студент попал в лапы работорговцев. Его вновь заставили вымыться, отобрали старую одежду, взамен выдав тонкий балахон, единственное достоинство которого было в том, что он легко снимался (впоследствии это пришлось делать очень много раз) и повесили на грудь бирку с номером семнадцать. В таком виде он просидел три дня в ряду таких же невольников, как и он прикованных к длинной общей цепи. Мимо протекал поток покупателей или просто зевак пришедших поглазеть на живой товар. Когда кто-то интересовался Сомовым, он обязан был подниматься, снимать балахон и выполнять все требования потенциального покупателя. Первоначальные попытки воспротивиться были пресечены надсмотрщиком с очень хитрым болевым амулетом, который следов не оставлял, но словно игла вонзился в позвоночник так, что болевой шок едва не закончился для студента обмороком. Сломали меня, суки, совсем сломали, упал духом Виктор, безропотно обнажаясь перед очередным клиентом. Среди тех, кто заинтересовался человеком, запомнился гном, который на чистом орском языке спросил его имя и сразу ушел, но оставил после себя мучительное чувство надежды на то, что это посыльный от Хэка. Еще запомнился пьяный покупатель в компании нескольких других хмельных и веселых людей. Видимо он был магом и достаточно состоятельным, поскольку одет был соответствующим образом, с амулетами на шее, навороченными гогглами скрывающими глаза и только вместо меча у него на поясе висело нечто напоминающее кобуру. Сопровождающие его лица так и вились вокруг него и были, похоже, обычными прихлебателями. Сначала вся эта камарилья интересовалась рабынями, но увидев Сомова, неожиданно переключилась на человека. Дальше разговор шел то на человеческом языке, когда люди общались между собой, то на орском, когда расспрашивали торговца и Виктор лишь отчасти понимал суть переговоров.

- Однако каков экземпляр, — маг с интересом рассматривал Сомова.

- Это полукровка уважаемый, — тут же подбежал с пояснениями торговец орк, услужливо кланяясь, — удивительная помесь вампира и человека.

- Сомневаюсь, — пробормотал маг, продолжая рассматривать Виктора свозь окуляры гогглов, на которых линзы то и дело сменяли друг друга, а потом выдал: — Лжешь ты торговец. Это просто седой человек.

И уже обращаясь к своей компании с веселым возмущением произнес:

- Этот мерзавец хочет меня надуть, выдавая седого мальчишку за вампира.

Компания отреагировала смехом и нелесными комментариями в адрес торговца.

- Как будет угодно господину, — покладисто согласился орк, — я лишь передаю слова его прежнего необразованного хозяина.

- Ну, что вы думаете, друзья, оценит ли такой подарок госпожа Конкорсия? — маг кивнул на неподвижно стоящего Виктора, — Зная ее слабость к необычным рабам, разве она не проявит ко мне свою благосклонность после такого щедрого дара?

Пьяная компания дружно поддержала планы мага в отношении некой госпожи Конкорсии. Судя по всему, они были готовы одобрить любое его предложение без раздумий.

- Сколько ты просишь за него, торговец?

- Раб будет продан с аукциона сегодня вечером, господин. Начальная цена семь золотых.

- Не слишком ли много за раба, пусть и светловолосого? Больно он тощий какой-то и лицо застывшее, уж не болен ли чем? — засомневался покупатель.

- Здоров, как акула, никакая хворь этого раба не берет.

- Склонен ли к побегу? Я гляжу, спина у него чересчур разукрашена.

- Что до спины уважаемый, так это прежний хозяин чудил, а сам-то раб смирный и покорный, никогда не убегал, — продолжал лгать торговец.

- Ну, хорошо, — маг внезапно утратил весь интерес к рабу, — А не пойти ли нам друзья в кабак? От жажды у меня совершенно пересохло в горле.

Все как один восторженным ревом выразили полное согласие с желанием благодетеля, и в предвкушении хмельного развлечения компания шумно двинулась прочь с невольничьего рынка.

Следующего покупателя без содрогания Сомов вспоминать не мог. Толстый лоснящийся орк с жирными часто облизываемыми губами и неприятным масленым взглядом, которым он долго разглядывал человека со всех сторон. Особое пристальное внимание орк уделил половому органу, который не только осмотрел, но и ощупал сальными пальцами. Спина Виктора, изуродованная плетьми, от загрубевших шрамов и ставшая твердой и похожей на панцирь черепахи, вызвала у орка нездоровую восхищенную реакцию. Пришлось не только открывать рот, показывать язык и зубы, но даже наклоняться, раздвигать ягодицы и стоять в такой унизительной позе достаточно долго, пока покупатель не насладился зрелищем. Покрывшись холодным потом, студент с ужасом понял, для каких целей его собираются купить и как планируют использовать. Он испытал глубочайший шок и на некоторое время полностью потерял связь с действительностью, ничего не видя и не слыша. Казалось, что хуже того, что происходило с Сомовым в этом мире, уже и быть не могло, но судьба приготовила еще один чудовищный сюрприз — стать сексуальной игрушкой для орка-извращенца. Виктор с трудом справился с захлестнувшей его паникой, подавив ее спасительной ненавистью. Убью, подумал он с холодной решимостью, выдержу все и убью при первом возможном случае.

Зал аукциона представлял собой скромный амфитеатр с несколькими ярусами каменных лавок, где полукругом расселись покупатели и основной площадки, на которой выстроили рабов. Объявлял товар аукционист, называл имя раба, возраст, физические данные, расхваливал его достоинства и принимал ставки. Его ассистенты выдергивали очередного невольника, выводили в центр амфитеатра, а потом в стороне оформляли завершение сделки. Зал амфитеатра был полон, хотя торговались, как правило, всего несколько человек. Среди покупателей и зрителей Виктор заметил в первом ряду мерзкого толстого орка и уже совершенного пьяного мага с единственным оставшимся на ногах товарищем. Ярусом выше Сомов с затаенной радостью увидел знакомого немногословного гнома и сжал кулаки на счастье. На последнем ряду нарисовалась морда Геора. Виктор почему-то ожидал, что вместе с ним придет и Лексор, но злобный орк сидел один. Торговля началась, рабы один за другим получали новых хозяев и покидали амфитеатр. Цены на живой товар колебались от трех до девяти золотых. Лишь за одного коренастого могучего гнома с фигурой Шварценеггера завязалась оживленная торговля с повышением ставок, и он был продан за рекордную сумму в двенадцать с половиной золотых. Когда настала очередь Сомова, с него сорвали одежду, вывели голого в центр амфитеатра и на нем сошлись сотни оценивающих глаз. Начали с семи золотых, прибавляя по пол золотому. В торговле приняли участие знакомые лица и несколько новых, среди которых была даже одна важная дородная орчанка решившая заполучить человека для каких-то своих женских целей. На ставке в десять золотых из конкурирующих покупателей остались только трое: гном, пьяный маг и толстый орк. Никто из них не собирался уступать друг другу, и зрители аукциона оживились, наблюдая за битвой кошельков. Когда гном несколько напряженно произнес «шестнадцать золотых» присутствующие ахнули, а Виктор замер.

- Семнадцать золотых, — вылез с предложением пьяный маг, вырываясь из рук своего товарища пытающегося удержать его от непомерно высоких ставок.

Мрачный гном молча встал и вышел из амфитеатра. У Виктора опустились руки и разжались кулаки — ну вот и все. Являлся ли этот гном посланником Хэка, Сомову уже не суждено было узнать.

- Восемнадцать, — взвизгнул толстый орк, и Виктору стало совсем муторно на душе.

На лавке, где сидел маг с приятелем, шла борьба. Вырывающегося мага хватали за одежду и что-то ему втолковывали, а он отбивался и на повышенных тонах возражал, часто упоминая госпожу Конкорсию. Победила магия. Маг встал, и слегка покачиваясь громко провозгласил:

- Девятнадцать золотых! — и с гордым видом посмотрел сначала на своего расстроенного приятеля, а потом перевел победоносный взгляд на орка.

Орк ответил ему ненавидящим взглядом, нервно покусывая и облизывая свои толстые губы и напряженно сжимая лапами кожаный мешочек с деньгами.

- Девятнадцать с половиной, — неуверенно выдавил он из себя.

Тогда маг подошел прямо к нему и, глядя сверху вниз на сидящего орка рявкнул:

- Двадцать!

А потом, явно куражась над орком, продолжил, будто считал:

- Двадцать один, двадцать два, продано!

И он с видом триумфатора повернулся к аукционисту. Неизвестно на какую реакцию рассчитывал пьяный маг, но зрители отреагировал положительными возгласами, гулом, топаньем ног и даже несколькими аплодисментами. Счастливо и пьяно улыбаясь, маг артистично поклонился оценившей его выходку публике. Приятель мага не столь пьяный и сохранивший остатки рассудка сокрушенно качал головой.

- Номер семнадцать продан господину Преану за двадцать два золотых! — объявил аукционист, и Виктора быстро оттащили в сторону.

Там уже со звоном отсчитывались золотые монеты, поскрипывая перьями, подписывались бумаги и мелькала морда необычайно радостного Геора. К плечу Сомова на прежнее клеймо наложили магический амулет, который в этот раз без боли бесследно уничтожил старую запись и выжег новые иероглифы: «Раб Вик Седой, хозяин Эргис Преан, город Макабр, год такой-то».

Потом все естественно направились в кабак, отпраздновать «удачную» сделку и отметить победу Эргиса, которую он сам воспринимал не просто как победу на аукционе над менее состоятельным конкурентом, а так словно одержал викторию на поле сражении. Пока кабак буквально гудел от разошедшегося мага, купленный раб сидел снаружи на улице у кухни, прислонившись спиной к стене, слушал пьяные крики и смотрел на город, погружающийся в ночь. Полная пожилая кухарка орчанка заметив глубоко несчастного раба, неожиданно вынесла ему кусок настоящей хлебной лепешки.

- Спасибо, госпожа, — искренне поблагодарил Виктор, жадно отрывая куски зубами и упиваясь давно забытым вкусом хлеба.

Казалось, что ничего вкуснее в жизни он не ел, чем эта сухая соленая лепешка. Кухарка молча посмотрела, как он ест, покачала головой, вдохнула и ушла обратно к себе на кухню. Никто студента не охранял, ночная улица была пустынна, за исключением двух извозчиков, мирно дремлющих в ожидании поздних клиентов. Можно было спокойно встать и уйти. Вот только куда пойдешь в незнакомом городе с оковами на ногах и клеймом раба на плече? Пришлось дождаться, пока новый хозяин закончит веселье и вслед за ним грузиться в гужевой транспорт. Извозчик орк крайне не довольный, что рядом с ним посадили раба, всю дорогу негромко ругался под свой огромный нос и неторопливо правил в сторону гавани.

Там их встретил нетерпеливо расхаживающий по пирсу молодой морской офицер и несколько матросов у небольшой шестивесельной шлюпки.

- Господин Преан, — едва сдерживая гнев, начал выговаривать офицер, — вы заставили нас ждать более пяти часов. Это просто возмутительно так поступать. Ни я, ни мои матросы даже не ужинали.

- Но-но-но! — пригрозил пальцем господин Преан и что-то еще хотел сказать, но посопев, лишь махнул рукой — в путь.

Когда Сомов полез в лодку за остальными, его властно остановил офицер:

- Стоять! Ты куда прешь? Кто таков?

Сомова посмотрел на мага, ожидая поддержки, но тот уже сладко посапывал сидя в шлюпке. На выручку рабу попытался прийти приятель мага, который оставался на берегу, но только еще больше напустил туману, чем что-то пояснил своим заплетающимся языком:

- Это самый дорогой раб в мире.

- И? — офицер ожидал дальнейших разъяснений.

Но приятель мага видимо был уже на пределе своих интеллектуальных возможностей.

- И все! — лаконично закончил он, повернулся, с трудом удерживая равновесие, и нетвердой походкой направился к извозчику.

Раб, приученный к тому, что его слово последнее, решил, что наступила его очередь говорить. Не зная языка, Витя не понял ни слова из прозвучавших диалогов, но примерно догадывался, почему его не пускают в лодку.

- Я новый раб господина Преана, — произнес он хриплым голосом, к которому еще сам не привык и показал клеймо на плече.

Офицер внимательно осмотрел клеймо, отступил в сторону, и, пропуская его в лодку, проворчал на чистом орском языке:

- Новый говоришь? Я у него и старых рабов никогда не видел. Залазь и садись на дно шлюпки, — а затем последовала команда матросам: — Отваливай.

И они отвалили. А примерно через час уже карабкались по лестнице на судно, которое Виктор не смог толком рассмотреть из-за наступившей темноты. Единственное что он разглядел, когда они подплывали так это черный силуэт на фоне темно синего неба — большой и красивый. Было очень неудобно и опасно взбираться по раскачивающейся неустойчивой лестнице в оковах, но Сомов справился. А вот господин Преан, сколько его не будили, не проснулся, и его позорно поднимали на судно ручной лебедкой вместе со шлюпкой посмеивающиеся втихаря матросы.

Увидев на борту корабля человека в оковах, капитан брезгливо поморщился:

- Это что еще за чучело?

- Говорит, что новый раб Эргиса. Клеймо есть, я проверил, — доложил офицер.

- Отправить к матросам в кубрик. Утром разберемся, — распорядился капитан.

Так Виктор оказался в кубрике в удобном спальном гамаке, где смог наконец-то блаженно расслабиться. Что его ждало дальше? Кто знает… Сверху из палубных иллюминаторов размером с блюдце лился голубоватый лунный свет, приглушенно били о борт ленивые волны и похрапывали спящие матросы. Все было, в общем, не так уж и плохо. Все лишь один раз, когда он заворочался, и цепи на его оковах забренчали, сердитый голос шепотом пообещал из темноты:

- Я тебе позвякаю! Будешь мешать спать — дам по башке!

Виктор не понял слов, но по интонации догадался, что требуют вести себя тише.

На рассвете судно наполнилось криками и беготней босых ног по палубе. Корабль оживал — снимался с якоря, гремя цепью, расправлял с хлопками огромные белые паруса и начинал величавое неторопливое скольжение по волнам. Виктор не знал, куда деваться среди бегающих и занятых делом матросов, пока раздраженный вчерашний офицер не указал ему место на корме возле входа в каюту мага. Сам маг еще не соизволил появиться. Сомов присел в уголке и стал с любопытством наблюдать за слаженными действиями экипажа. Его окружали нормальные человеческие лица, никаких орков или гномов и от этого на душе было спокойно и хорошо, даже невзирая на статус раба и железные оковы. Он впервые плыл на корабле (перевозку в трюме с рабами плаваньем не назовешь) и сейчас все происходящее для него было словно захватывающее кино про морскую жизнь с его непосредственным участием. Судно было узкое длинное с тремя косыми мачтами, многоэтажными парусами и называлось, вероятно, клипер, если Виктор хоть что-то понимал в различных типах парусных судов. Далеко вперед выступал бушприт, этакая установленная на носу судна наклонная мачта, к которой крепились косые паруса. Бушприт придавал кораблю вид грациозный стремительный и неудержимо рвущийся в небо. Между фок-мачтой и грот-мачтой из палубы торчала внушительная железная труба, а значит, кроме парусов у судна имелся еще один тип движителя. Какой именно двигатель можно было только догадываться, так как труба не дымила, но вряд под палубой находилось что-нибудь иное, чем паровой котел. Корабль оставлял за кормой город Макабр, но куда несли его паруса, для Виктора оставалось загадкой.

Распахнулась дверь, и появился маг, хмурый с недовольной помятой физиономией. Скользнул по Виктору безразличным взглядом, явно его не узнавая, и сразу спрятался за другой дверью морского туалета — гальюна. Виктор дождался его облегчения и проявил инициативу:

- Доброе утро, господин.

Маг смотрел на него, что-то мучительно припоминая, и Сомов пришел на помощь:

- Вы вчера купили меня на аукционе рабов в Макабре, господин.

- Вот как? — маг озадаченно потер шею, — А ну-ка, иди за мной.

Позвякивая цепями, Виктор зашел в каюту мага и остановился в дверях. Здесь было на что посмотреть: книги, сундуки, стены увешанные картинами и приборами, стол заваленный бумагами и предметами необычной формы и непонятного предназначения. Впрочем, в одном длинном цилиндрическом предмете Сомов распознал обыкновенную подзорную трубу. Маг сел за стол и первым делом налил себе из пузатой бутылки большую чашу вина, которую выцедил за один присест. Крякнул, вытер губы тыльной стороной ладони и начал перебирать кучи бумаг на столе.

- Как говоришь, тебя зовут? — рассеяно спросил он.

- Виктор Сангин.

- Имя у тебя какое-то орчье, — проворчал хозяин, — А то, что седой я и сам вижу. Ты кроме орского другого языка, не понимаешь что ли?

- Нет, господин, другим языкам не обучен. Можно звать Вик. Меня так раньше все называли.

- Ну, значит, будешь Вик, — согласился хозяин, а затем, когда он нашел купчую, глаза его медленно полезли на лоб и он, закашлявшись, спросил с затаенной надеждой: — За сколько говоришь, я тебя купил?

- Двадцать два золотых, господин.

Эргис застонал и снова взялся за бутылку. Выпив для успокоения нервов, он стал печально разглядывать своего нового раба.

- Ну и что за достоинства у тебя такие, если пришлось выложить целых двадцать два золотых?

- Никаких, господин, — честно признался студент и попытался развести руки в стороны, но лишь звякнул натянувшимися цепями.

Затем Виктор вспомнил обрывки вчерашних разговоров на рынке и осторожно предположил:

- Возможно, вы хотели меня подарить некой госпоже Конкорсии.

- Что за вздор ты несешь? За двадцать два золотых я бы мог купить саму госпожу, — нелестно отозвался маг о неизвестной даме и рассердился: — И потом, какого дьявола ей что-то дарить, если она осталась в Макабре.

Его дрожащая рука опять потянулась к бутылке.

- Охо-хо, — горестно вздохнул он и отдал Виктору первое распоряжение: — Уйди, с глаз моих долой, чтоб я тебя больше не видел.

Виктор послушно вернулся на прежнее место на палубе и забился в уголок, стараясь быть незаметным. Маг больше не показывался, а когда судно легло на курс и, накренившись, набрало приличную скорость, появился капитан. По его суровому лицу, тонко сжатым губам и грающим желвакам на скулах было видно, что он идет на разборки. Ему явно претил предстоящий разговор, и не нравилось нарушение субординации, заключающееся в том, что он идет к магу, а не наоборот. Маг магом, но главный на корабле все же капитан. Но если маг и не помышлял выходить из каюты, то капитан вынужден был направиться к нему лично. Сомов поднялся, стараясь не греметь цепями и вежливо поклонился:

- Добрый день, господин капитан.

Офицер не счел нужным отвечать рабу и без стука вошел в каюту мага.

- Господин Преан, вы исчерпали чашу моего терпения. По возвращении я буду вынужден подать рапорт о вашем недостойном поведении и лишении вас права быть магом на флоте его величества, — голос капитана был ледяным.

- Как вам будет угодно, капитан Креон, — высокомерно ответил маг.

- Вы подрываете не только свой авторитет, но тем самым и авторитет офицеров корабля, — возмутился капитан, — Нужно ли объяснять, как это важно для правильных отношений между членами команды.

- Мой авторитет вас не касается, а о своем извольте заботиться сами, — чванство мага было непробиваемым.

Оба на минуту замолчали, со злостью глядя друг на друга.

- Теперь о рабе, которого вы притащили на мое судно, — продолжил предъявлять претензии капитан, — Этот бездельник сидит на палубе, путается под ногами у команды и у меня в том числе. Я намерен отправить его в котельную и на период плавания пусть ваш раб поработает кочегаром. Хоть какая-то польза.

- Ну уж нет! — голос мага был полон яда, — Раб моя собственность и делать он будет то, что посчитаю нужным я. И потом, я заплатил за раба двадцать два золотых не для того, чтобы он грузил уголь.

- Вот как? И для чего же вы его купили?

- Это мое личное дело.

- Раб не может столько стоить. Вы позволяете себе издеваться надо мной?

- А вы позволяете себе обвинять меня во лжи? — возмутился маг, а потом продолжил скороговоркой: — Дуэли нам запрещены, но как порядочный человек вы должны отвечать за свои слова и я предлагаю пари на пять золотых, утверждая, что за раба я заплатил двадцать две золотых монеты.

Капитан язвительно рассмеялся, но будучи трезвым и осмотрительным человеком не торопился принимать предложение мага.

- Если я вдруг окажусь не прав, то думаю, вы удовлетворитесь одним золотым.

- По рукам, — сразу согласился маг и с ехидством протянул купчую: — Читайте.

Капитан пулей вылетел из дверей, окатив Сомова неприязненным взглядом. Следом за ним на палубу вышел, посмеиваясь, очень довольный маг. Похоже, всего один выигранный золотой привел его в хорошее расположение духа и уже заставил забыть, о двадцати двух потерянных. Он посмотрел Сомова, сиротливо сжавшегося в углу.

- Значит, говоришь, Вик тебя зовут? Вот что Вик найдешь плотника или механика, пусть снимут с тебя железо. С утра будешь приходить сюда, и убирать у меня в каюте, ну, а дальше поглядим, что с тобой делать, — маг почесал волосатую грудь в разрезе свободной рубахи и спохватился: — Только и не вздумай меня беспокоить, пока я сам не проснусь. Ну и под ногами не путайся, особенно у капитана.

С этого дня началась новая страница в жизни бывшего студента Виктора Сомова в этом невероятном мире. Нет, статус его как раба не изменился и это быстро ему разъяснил нынешний хозяин, пригрозив за непослушание смутными магическими карами. Но вместе с тем новый господин был относительно добр, никогда не наказывал своего невольника и даже определил ему содержание — пять медяков в неделю. То, что хозяин собирался платить рабу, студента несказанно удивило, а что касается послушания, то за время пребывания у орков Виктор был настолько вышколен, что не давал поводов для наказания. Первое время маг намеревался перепродать раба и прикидывал варианты, как бы это сделать с выгодой для себя. Но как ни крутил, получался только огромный убыток, и он решил оставить его себе, пока, по крайне мере. В то время, когда Сомов проводил уборку, хозяин не чурался беседовать со своим рабом. Душа мага требовала общения, а с господами офицерами он часто ругался и потому подолгу с ними не разговаривал и здесь раб пришел как раз кстати. Преан подробно расспрашивал его о жизни с орками (о побегах Виктор скромно умолчал), удивлялся тому, что Сомов не помнит своей прошлой жизни и даже намекнул, что если тот проявит безукоризненное послушание то, возможно, покажет его целителям, у которых имелись амулеты для восстановления памяти. Когда же Эргис находился в изрядном подпитии и соответственно в хорошем настроении то обещал даже больше — если раб докажет свою верность и преданность, то после его смерти получит вольную. А однажды предложил принести магическую клятву верности, за что был готов внести Виктора в завещание и выделить малую долю из наследства, а покамест повысить ему жалование. В чем заключалась клятва верности, Сомов не очень разобрался, но поостерегся принимать скоропалительное решение, помня пример капитана. Хозяин был очень хитрый человек.

- Я лучше помою пол, господин, — ушел Виктор от прямого ответа.

Постепенно выяснилось, что полувоенное судно, на котором оказался Сомов, совершало рейс по дипломатическим миссиям в разных странах, куда доставляло специфические грузы, официальные бумаги и корреспонденцию. Посетив последнюю миссию, сейчас корабль возвращался на родину в Останд самое большое из государств населенных людьми со столицей Маркатан, названной так в честь бывшего правителя. Попутно экипаж корабля занимался картографией, уточняя береговую линию. На борту судна находилось около тридцати человек: капитан, маг, два офицера, боцман, двадцать матросов и обслуга в виде повара, стюарда, плотника, парусного мастера и механика. Спал и столовался Сомов вместе с матросами, на еду, которая оставляла желать лучшего, но была несравнима с рабской похлебкой, не жаловался, морской болезни не испытывал, несмотря на трудности языка, нашел взаимопонимание с моряками, которые по существу были тоже подневольными людьми, а многие были пойманы и определены на судно силком. Маг своего раба не напрягал, и у Виктора было полно свободного времени, которое он проводил в обнимку с гитарой. Музыкальный инструмент обнаружился в кубрике матросов и вызвал у человека не только безмерную радость, но и легкую ностальгию по земле. Гитарой, судя по ее запыленному виду и совершенно расстроенному состоянию, долгое время никто не пользовался и матросы не только не возражали, когда ей занялся Виктор, а наоборот выражали ему всяческое одобрение. Хотя инструмент имел классическую грушевидную форму и привычные шесть струн из жил, но звучал он непривычно и негромко. Чтобы настроить гитару более или менее приемлемо Сомову потребовалось несколько часов. Вспомнилось, что на земле на настройку гитары у него уходила всего одна минута с помощью приложения для андроида на мобильном телефоне. Там достаточно было поднести гитару к микрофону и подтянуть струны по графику на экране телефона и ориентируясь по звуковому сигналу. Здесь же пришлось изрядно помучаться, и все равно идеального звучания он не добился. И дело было не в способностях Виктора, а в особенностях самого музыкального инструмента.

В детстве мама, наверное, видела в своем сыне будущего великого музыканта, поэтому с третьего класса он ходил заниматься к соседке учительнице музыки, которая пыталась научить его игре на пианино. Без всякого интереса он несколько раз в неделю терзал клавиши бедного музыкального инструмента и быстро бросил занятия, после которых в памяти осталось только знание нотной грамоты. Мама была настойчива, и он еще два года учился игре на гитаре, пока не подрос настолько, что смог отстоять перед родителями свои приоритеты — стать сильным спортсменом, а не знаменитым музыкантом. Мама тогда сильно расстроилась, а отец полностью поддержал сына и отвел в секцию бокса. Впрочем, как мы знаем тоже ненадолго. К гитаре Виктор вернулся в старших классах, потому что это нравилось девочкам. Слух у него был великолепный, а играть дворовые песни, пользуясь несколькими аккордами и имея за плечами хорошую школу игры на гитаре было парой пустяков. Вот только собственный голос его подводил, он был какой-то не слишком музыкальный, что несколько портило образ крутого романтичного парня с гитарой. Переехав учиться в Санкт-Петербург, он сошелся с несколькими единомышленниками студентами, которые играли в самодеятельной группе, где Виктору чаще всего доверяли бас-гитару, а уж к микрофону с его голосом и вовсе не подпускали. Репертуар группы составляли известные шлягеры, да и играли они в основном для себя и в свое удовольствие. В это время студент начал писать стихи и тесты для песен, но они оказались востребованными только девушками из института, а группа их петь не желала. Вот и метался Сомов по жизни то в спорт, то в музыку, то в учебу так и не определив окончательно свое место в жизни пока не купил билет на самолет рейс номер сорок пять тридцать восемь.

Зато теперь гитара стала его отдушиной в этом мире. Он вспоминал забытые земные мелодии, и негромко наигрывал их в кубрике или где-нибудь в укромном месте на носу клипера, раскачиваясь над волнами и разглядывая острова мимо которых они проплывали. Играл исключительно мелодии и никогда не позволял себе открыть рот и запеть что-нибудь на русском языке. Кроме переборов, соло и боя пробовал разные способы игры на гитаре, которые знал в теории, но раньше овладеть ими, просто не имел свободного времени. А таких способов игры были десятки, если не сотни. В свое время школьник Сомов хотел быстро научиться играть на гитаре, пока до него не дошло, что учиться можно было всю жизнь. И сейчас он с удовольствием продолжил свое обучение. Для матросов его игра была практически единственным развлечением, скрашивающим их досуг в отсутствии радио и телевидения, и никто никогда не говорил ему заткнуться. Капитан Креон, застав его однажды на палубе не проявил неудовольствия, а даже постоял немного не то чтобы рядом, но достаточно близко, чтобы слышать необычные звуки гитары и, не сказав ни слова ушел. Этим же вечером ему выдали матросскую робу и боты, которые были куда лучше тех обносков, в которых он ходил до сих пор. Кто отдал распоряжение его переодеть, Виктор не знал, но почему-то был уверен, что без капитана здесь не обошлось. Хозяин узнав, что Виктор умеет играть, теперь накачавшись вином, часто вызывал раба к себе, чтобы насладится звуками музыки. Как-то он растроганный музыкой и вином поделился с Виктором тем, что на самом деле на корабль он попал, чтобы посмотреть мир и набраться новых впечатлений. Сам себя он считал писателем, показал свою единственную изданную книгу и даже по пьяной лавочке пытался читать ее вслух, но конечно Сомов ничего не понял из набора слов на незнакомом языке. Хотя кое-какие основные слова, встречающиеся в обиходе матросов, Виктор уже выучил. У хозяина был затянувшийся творческий кризис, он жаждал славы и топил свои несбывшиеся мечты в вине. Его каюта часто была завалена скомканными, разорванными в клочья листами бумаги и пустыми бутылками. Кризис был непреодолим. Глядя на Эргиса и его муки творчества Сомов стал подумывать, а почему бы не помочь бедолаге хозяину и под это дело выторговать себе свободу. Ведь за спиной бывшего студента было все богатство мировой литературы земли. В похожей ситуации орк Лексор обещал ему свободу, а значит и Преан должен соблазниться. Но для начала следовало осторожно прощупать почву. Виктор выбрал подходящее время утром, когда пришел заниматься уборкой каюты и хозяин пребывал еще в трезвом уме и хорошем настроении, поправив его чашей вина.

- Господин Преан, а если бы вы стали очень знаменитым, вы бы подарили свободу человеку, который помог вам этого достичь?

- Уж не хочешь ли ты написать бестселлер вместо меня? Пиши раб! — рассмеялся маг, — Но не забывай, что все плоды рабского труда являются собственностью владельца.

- Я понял, господин, — разочаровано вздохнул Виктор, — Позвольте я помою пол.

Договориться не вышло. Но заинтригованный маг иногда возвращался к этому разговору, пытаясь выяснить, что же такое хотел предложить ему раб. Сомов молчал как партизан и на подобные вопросы предлагал то помыть пол, то поиграть на гитаре для хозяина. Чем больше отнекивался Виктор, тем больше убеждал себя Эргис, что у раба есть какая-то тайна, которая может привести к славе.

На самом деле у Сомова не было пока никакого конкретного предложения для мага. Первоначальную мысль — дать писателю несколько готовых сюжетов земных книг он отбросил. Идея и сюжет это одно, а вот написать так, чтобы сырой сюжет превратился в готовый литературный шедевр это совершенно другое. Тут был нужен талант, которого у господина Преана как раз и не хватало. Писать самому вместо хозяина на орском языке было еще глупее. Для орков что ли писать? И кто сказал, что у Сомова есть писательский талант? Опыт сочинительства собственных стихов говорил, что таланта у него скорее нет, чем он есть. Возможно, что Преан пишет даже лучше, чем он. Кроме того, написание книги процесс длительный и может занять не год и не два, если ты конечно не Дарья Донцова. Так что вариант с книгой студент отбросил. Нужно было предложить что-нибудь быстро реализуемое, мало затратное и приносящее всемирную известность. Если при этом еще и денег можно будет заработать, то это только добавит приятный бонус к славе. Деньги для мага играли второстепенную роль, поскольку он был далеко не бедным человеком. Весь день Сомов перебирал варианты земных изобретений, которые смог бы воплотить здесь и дать возможность прославиться хозяину. Наконец, наблюдая за тем, как Эргис царапает бумагу пером, Сомов остановился на пишущей ручке. Шариковую ручку ему, конечно, не сотворить, а вот автоматическую перьевую, чтобы можно было писать, не макая перо каждые полминуты в чернильницу запросто. Пусть в этом мире вместо «Паркера» будет «Перо Преана». Звучит, кстати, очень даже ничего. Но работу над проектом перьевой ручки пришлось отложить.

На обратном пути судно выполняло задачу королевской академии — уточнение береговой линии побережья орского государства. Неторопливо курсируя вдоль берега, вечером они наткнулись на орских пиратов, которые в сумерках на двух кораблях ринулись на перехват. На палубу вышли офицеры и спешно вооружились все свободные матросы. Капитан и маг стояли отдельно, спокойно обсуждая тактику предстоящих действий. Но до активных действий не дошло. Капитан, прежде чем вступать в бой предложил подсветить преследующие их корабли, чтобы лучше разглядеть с кем они имеют дело. Когда управляемый Преаном магический световой амулет прожектором ударил с корабля и принялся узким световым конусом нащупывать пиратские суда, те моментально заложили развороты и легли на обратный курс. Все закончилось, так и не начавшись. Напряжение спало, матросы смеялись и отпускали шуточки, а Виктор был разочарован и вместе с тем рад, что дело не дошло до абордажной схватки. Зато Сомов выяснил, что магию пираты очень уважают и избегают кораблей, в составе которых есть маги с боевыми амулетами. И все же жаль, что действия самих боевых амулетов увидеть не удалось. Судя по прологу в виде магического прожектора, это должна была быть та еще феерия.

Закончив с картографией, спустя месяц плавания они вошли в порт Олгаф, чтобы пополнить запасы воды для команды и вина для господина мага.

В каюте Сомов застал Преана склонившегося над картой. Карта! Студент дорого бы дал, чтобы взглянуть на нее. Он вытянул шею и чуть приподнялся на носках, пытаясь увидеть, что там изображено. Эргис заметил его нестерпимое любопытство.

- Ты чего шею тянешь, как жираф? Все ведь равно читать не умеешь.

- Всегда хотел увидеть, как выглядит мир, нарисованный на бумаге, — заискивающим тоном попросил Сомов.

- Ну-ка, достань мне бутылочку из ящика, — распорядился маг, а затем развернул карту к Виктору и насмешливо спросил: — Ну? Тебе хоть что-нибудь здесь понятно?

- Да, господин, — деревянным голосом ответил Сомов глядя на грубо нарисованную карту Европы. Это была земля. С другими государствами и чужими названиями, но все-таки земля.

- И что тебе понятно? — не поверил маг.

- Все, господин, — Виктор еще не мог прийти в себя от новости, что он находится на двойнике земли и чисто автоматически пояснил: — Это континент, здесь два моря, тут океан, вот проливы, острова, горы, реки, а это страны и города. Только не соображу, где находимся мы.

Он вопросительно посмотрел на Эргиса.

Маг озадаченно хмыкнул:

- Интересный ты раб, Вик. Карты понимаешь, музыку удивительную играешь, тайну какую-то хранишь про всемирную славу. Не желаешь поговорить об этом?

Виктор немедленно одел маску простачка:

- Не пойму я вас, господин Преан. Полы, что ли, помыть надо?

- Не придуривайся, Вик, все ты прекрасно понимаешь. Иди сюда, — его палец указал в карту рядом с сапогом Италии, — Мы сейчас здесь. В порту Олгафа.

Далее палец мага сдвинулся по карте куда-то в район Бельгии, Нидерландов или Германии, что трудно было понять, так как на их месте было нарисовано другое государство в форме ромба с вытянутым правым углом, занимающего значительную часть Европы.

- Это Останд и наша столица Маркатан — пояснил маг, а затем ткнул в Стамбул, — Это столица орков Макабр.

- А где Эсгабар? — напряженно спросил Виктор, уже догадываясь, куда покажет Преан.

Маг ненадолго поводил пальцем над картой, читая названия, и показал на берег Черного моря:

- Здесь.

Сомов судорожно вздохнул. Все правильно именно там где-то в районе Новороссийска или Сочи и разбился его самолет. Именно в том месте оборвалась его земная жизнь, и точно в том же районе он появился уже здесь на другой земле. Целая гама чувств отразилась на его лице.

Внимательно наблюдая за студентом, Эргис сделал видимо для себя какие-то выводы и неожиданно заявил:

- Ладно, Сангин. Будет тебе свобода в обмен на мою славу. Если ты не лжешь.

Виктор очень серьезно посмотрел на мага пытаясь понять, насколько можно верить его обещаниям. А если обманет? В каюте возникла напряженная тягостная тишина.

- Хорошо, — наконец согласился Сомов, а глаза его сузились и потемнели, — Вы получите свою славу и станете очень знаменитым, господин Преан.

Эргису стало немного не по себе от такой невероятно странной сделки, словно заключаемой с самим дьяволом. Он никому бы не признался, но этот молодой седой раб с хриплым голосом, каменным лицом и тяжелым взглядом его немного пугал. Хуже того, он верил в то, что ему обещал раб и сам не понимал, почему верит.

- Когда? — в горле мага пересохло.

- Как только так сразу, — улыбнулся Виктор довольный тем, что договор состоялся, — Мне потребуется время.

- Ты смотри не забывайся, раб! — пригрозил опомнившийся Эргис своему невольнику.

Сомов почтительно опустил голову в поклоне:

- Не волнуйтесь, господин, вы останетесь довольны. Еще до прибытия в Маркатан.

Стараясь сгладить осадок от необычной сделки, маг развязал кошелек, долго там копался и наконец, выудил тридцать медяков. Найти три медных монетки достоинством по десять оказалось непросто среди серебра и золота.

- Держи. Это тебе за первый месяц службы. Я иду на берег и хочу, чтоб ты меня сопровождал. Заодно сможешь прикупить себе что-нибудь в городе.

Хозяин и его раб стояли у борта, ожидая шлюпку, на которой первый рейсом отбыл в город капитан. Холодный утренний бриз освежал, и Виктор обхватив себя руками чуть пританцовывал. Эргис при параде, с неразлучными амулетами, кутался в кожаный плащ и глядел на город взглядом завоевателя.

- По случаю прибытия в Олгаф грех не выпить, — громогласно объявил он.

Сомов печально покосился на мага. Такое начало не внушало оптимизма. Пытаясь отвлечь хозяина от опасной темы, он спросил мнение Эргиса о городе, в который они прибыли и его жителях. Шлюпка задерживалась, и Преан охотно принялся разглагольствовать. Страна, которая располагалась на месте Италии, здесь именовалась Кассиус и входила в союз трех государств населенных олгами. По словам мага олги это почти люди, но с некоторыми особенностями внешности, одной из которых являлось практически полное отсутствие растительности на теле за исключением головы. Олги были создания крайне эгоистичные высокомерные и строго блюли чистоту расы. Браки с людьми у них не просто осуждались обществом, но и были законодательно запрещены под страхом поражения в гражданских правах.

- Спеси в них чересчур много, воображают о себе не весть что, — недовольно ворчал маг и нехотя признавал: — Раса, конечно, раса красивая, особенно олгийки. Женщины у них смуглые брюнетки, большеглазые стройные и изящные. Перед такими красотками трудно было бы устоять, если бы они того пожелали. Впрочем, говорят, что у капитана Креона здесь есть пассия и именно олгийка. Верится в это с трудом, учитывая местные нравы, но капитан каждый раз стоит нам зайти в Олгаф, пропадает где-то с утра и до ночи. Тут одно из двух — либо роковая женщина, либо наш доблестный капитан олгийский шпион.

Сплетни про любовные похождения капитана Креона Виктора мало интересовали, а вот рассказы об олгах наоборот. То обстоятельство, что новая раса не совсем люди требовало немедленного их переименования в соответствии с устоявшейся земной классификацией. В кого? В эльфов конечно. И не важно, что это раса брюнетов, решил бывший студент, все равно они будут для меня эльфами. Вампиры, которых он не видел, судя по рассказам, являлись в этом мире тоже неправильными блондинами, а орки так те вообще были чернокожими. Единственные кто идеально соответствовал сложившемуся образу фэнтезийных персонажей, были гномы — низкорослые волосатые, но и те на поверку оказались не вымершими неандертальцами. Эх, какой-то неправильный мир мне попался, вздохнул Сомов, забираясь в раскачивающуюся на волнах шлюпку следом за магом.

Портовый город эльфов заметно отличался от городов орков. Здесь было намного чище, воняло меньше и как-то по-другому. Дома в Олгафе были невысоки, но зато выглядели они красочно, и были заботливо ухожены. Преобладали двухэтажные постройки из белого или желтоватого камня с красными черепичными крышами и балкончиками, нависающими над узкими улицами. На балконах и на окнах снаружи висели длинные ящики с пышными цветами или вьющимися растениями, которые порой разрастались по стенам домов так, что забирались даже на крыши. Растения оживляли город, несмотря на то, что неумолимо наступающая осень уже подсушивала их и красила желтым.

Прямо на улицах под матерчатыми навесами шла торговля фруктами и овощами. Торговцы эльфы были мало похожи на торговцев орков, вели дела степенно и без крика. Выбор товаров был колоссален и глаза просто разбегались от гор винограда разных сортов, яблок всех цветов и размеров, персиков, апельсинов, бананов, ананасов, дынь, арбузов и прочих фруктов не считая овощей. Покупатели у прилавков не задерживались, эльфы большей частью казалось, просто прогуливаются по улицам. Жители предпочитали перемещаться пешим ходом, поскольку Олгаф раскинулся на склоне горы, и движение транспорта ограничивалось нижней частью города, а там, где мостовые из-за крутого подъема переходили в ступенчатую дорогу, он становился недоступен.

Виктор шел по мощеным улицам следом за магом и с интересом разглядывал встречных прохожих. Эльфы мужского пола все без исключения черноволосые, даже у старых эльфов седина едва заметна, безбородые безусые с гладкой кожей и правильными чертами лица. Эльфийки с огромными жгучими глазами, обрамленными длинными ресницами и безупречными фигурами, которые они подчеркивали широкими поясами под грудью или туго утянутыми корсетами. Однако яркая выразительная внешность эльфов неприятно контрастировала с их характером, в котором сквозило неприкрытое высокомерие. Украшениями эльфы не злоупотребляли, но следуя моде или скорее традиции, все без исключения носили золотые серьги, женщины, как полагается пару, а мужчины почему-то только одну серьгу. Как и орки, эльфы предпочитали кожаную одежду, препоясанную вдоль и поперек ремнями. Многие по погоде были в плащах, накинутых на плечи, а головы прикрывали красивыми широкополыми шляпами вполне современного вида, иногда декорированные одним или несколькими перьями, защищавшими как от солнца, так и от дождя. В ближайшей лавке маг не удержался и купил себе такую же шляпу за тридцать пять серебряных. Самый дешевый головной убор стоил здесь восемь серебряных монет, и с деньгами Сомова в этой лавке делать было нечего. Виктор быстро произвел в уме подсчет: если маг платит ему по тридцать медяков в месяц, а в одном серебряном сто медяков, то шляпу он сможет себе позволить через два года и пару месяцев. Виктор разочарованно покосился на Эргиса, однако, его хозяин не слишком-то щедр и платит рабу чисто символически.

После шляпной лавки они заглянули в магазин магических амулетов. Это был странный магазин больше похожий не на торговое помещение, а на картинную галерею. Готовых амулетов в наличие имелось всего несколько экземпляров, если это вообще были не образцы и хранились они на единственном маленьком прилавке за толстым стеклом. Зато все стены были увешаны картинами, эскизами, а иногда и чертежами необычных устройств. Маг и очень скупой на слова продавец обсуждали несколько изображенных предметов. Из лаконичного разговора Сомов не понял не единого слова, поскольку разговор шел на эльфийском, но Виктор не позволял себе скучать и с любопытством разглядывал причудливые рисунки на стенах. Все что он видел, сопровождая мага, было необычайно интересно и познавательно. Сомов готов был часами бродить, рассматривая всевозможные лавки с диковинными товарами, архитектуру города и своеобразных эльфийских жителей, но к его величайшему сожалению следующей и последней достопримечательностью оказался кабак.

Преану, несмотря на огромный выбор и количество алкоголя в кабаке было невесело. У мага не нашлось собутыльников, с которыми можно было бы поговорить по душам и поэтому Сомов вынужден был стоять рядом, и выслушивать пьяную болтовню Эргиса и его сентенции по поводу положительного влияния горячительных напитков на организм человека. Виктору было скучно, подобное он слышал уже не первый раз.

- Вик, а ты знаешь, что вино в небольшой мере очень полезно для здоровья? — разглагольствовал маг.

- Как скажите, хозяин, — равнодушно соглашался Сомов, озираясь по сторонам.

Место, в котором они находились, напоминало скорее приличный ресторан, чем захудалый кабак. Небольшое, но уютное и светлое помещение, столы, накрытые чистыми скатертями, серебряная посуда и вежливая немногословная обслуга. За столиками обедали несколько эльфов, которые чопорно вели беседы между собой и недовольно морщились, бросая презрительные взгляды на Преана, когда тот перебивал их своими громкими восклицаниями. Маг замечал их негативную реакцию, злорадно посмеивался и, похоже, намерено вел себя дерзко и вызывающе. В отличие от других посетителей Эргис почти ничего не ел, несмотря на то, что стол был обильно накрыт горячими и холодными закусками, но зато очень много пил и быстро пьянел. Сомова беспокоило два варианта развития событий: не учинит ли пьяный маг скандал и не придется ли тащить его бесчувственное тело на себе, если тот переберет со спиртным. Виктор предпринял последнюю попытку остановить мага:

- Господин Преан, разве не вы только что говорили, что вино полезно лишь в малой мере?

- Ну, говорил, — согласился маг, наливая себе очередную порцию.

- Зачем же вы, господин, не ограничиваетесь малой мерой, а вливаете столько, сколько влезет? — укоризненно спросил Виктор.

Маг, ничуть не смутившись, поднял серебряную чашу с вином и задумался на пару секунд.

- У каждого своя мера, Вик, — философски изрек он и опрокинул чашу залпом.

Осознав, что мага уже не остановить Сомов попросился на воздух. Преан с явной неохотой отпустил раба и заказал еще одну бутылку. Покинув хозяина, Виктор прогулялся до ближайшего торговца фруктами, где за десять медяков купил гроздь зеленого винограда. Устроившись на выступе фундамента у дверей кабака, он наслаждался сладкими ягодами и, не церемонясь, сплевывал виноградные косточки прямо на мостовую. Ни одной урны в городе не было, но улицы были относительно чистыми видимо по причине того, что все дороги имели сильный уклон и мусор с грязью периодически смывались дождями в море. Виктор несколько часов просидел, греясь на солнышке и любуясь проходящими или проезжающими в экипажах эльфийками, пока эту идиллию не разрушили стражи порядка. Стражников в подошедших эльфах выдавали одинаковые пластинчатые доспехи и шлемы, мечи на перевязях и гогглы на глазах у начальника. В чем суть претензий к нему Сомов не понял и пригласил блюстителей порядка внутрь кабака, где находился хозяин.

Расчет на то, что Преан легко разрулит ситуацию не оправдался. Пьяный маг уже допился до состояния супермен, готов был сразиться с любым врагом, в любом количестве и желал этого. Надменность эльфийских стражников моментально вывела его из себя, и разговор пошел на повышенных тонах, в которых зазвучали угрозы с обеих сторон.

- Седой! Выбрось этих негодяев за дверь! — отдал гневное распоряжение маг, — Не хочу марать о них руки.

Стражники понимали орский язык, судя по тому, как они сразу же схватились за рукоятки мечей и даже слегка потянули их из ножен. Виктор посмотрел на готовых ощетиниться острым железом эльфов и перевел беспомощный взгляд на Эргиса. Тот, сообразив, что ситуация его рабу неподконтрольна, опрокинул еще одну чашу, вытер губы салфеткой и запустил руки под стол.

- Сейчас, сейчас, — с нехорошим многообещающим взглядом приговаривал он, шаря у себя на поясе.

Наконец маг справился с упрямыми застежками кобуры и извлек оттуда совершенно невероятное оружие, грохнув им по столу. Мама дорогая, ахнул Виктор — на столе лежал револьвер. Это конечно был не наган и не другая земная система, но это, несомненно, был револьвер. Магический револьвер. Оружие было сделано из меди, потемневшей от времени и выглядело неестественно пузатым, из-за удлиненного вращающегося барабана, вместо ствола. Накладки из красного дерева на рукоятке, отполированное трением пальца блестящее спусковое кольцо и черные угрожающие дула. Один только вид этого револьвера отбивал всякую охоту спорить с его владельцем. Маг щелкнул предохранителем, после чего оружие где-то внутри засветилось рубиновым огнем и зашипело словно змея. Стражников как ветром сдуло, а вместе с ними заведение спешно покинули и остальные посетители. Маг презрительно рассмеялся, а потом поскучнел и скривился лицом.

- За подмогой побежали мерзавцы, — пояснил он и, сохраняя еще остатки рассудка, добавил: — Пора и нам отсюда убираться. Полагаю, что нескольких невоспитанных эльфов не стоят того, чтобы из-за них устраивать международный конфликт и разносить половину этого красивого города. Впрочем, это было бы забавно.

До пристани добирались пешком и встреченные эльфы уже не демонстрировали высокомерие, а испугано шарахались в стороны, поскольку маг и не думал прятать свое жуткое оружие в кобуру, а размахивал им всю дорогу. Магический револьвер время от времени шипел, стравливая воздух и напоминая, что находится в боевом режиме. Дежурная шлюпка с матросами оказалась на месте и незамедлительно переправила их на корабль, где Сомов смог наконец успокоиться и расслабиться в теплом уютном кубрике, а маг продолжил одиночное пьянство в своей каюте. Капитана долго не было и вследствие этого, Преан вдруг возомнил себя главным на корабле и совершенно распоясался. Он несколько раз выбирался с бутылкой на палубу, прикладывался к ней и громогласно отдавал команды сниматься с якоря, орал обрывки песен, выкрикивал угрозы в чей-то адрес, в общем, вел себя недостойно и безобразно. Матросы вместе с офицерами старались лишний раз не попадаться пьяному магу на глаза и сидели по каютам и кубрикам. Маг буянил и не давал спать почти всю ночь, а потом шандарахнул чем-то магическим так, что всех аж подбросило от неожиданного грохота. Не иначе, как маг все-таки не удержался и пальнул из своего магического револьвера. Оставалось надеяться, что выстрелил он просто в воздух, а не в сторону города. После этого наступила полная тишина, но никто так и не рискнул подняться на палубу и посмотреть, что там произошло.

Утром вернулся с берега грустный капитан, и судно сразу снялось с якоря, окуталось облаком парусов, развернуло нос в открытое море и стало набирать ход. Когда и без того расстроенному Креону доложили о ночной попойке со стрельбой, капитан взбеленился. Но разговор взбешенного капитана и мага не состоялся по причине невменяемого состояния последнего.

- Какой стыд! — не удержался от брезгливого восклицания капитан, выйдя из каюты мага, — И это наш корабельный маг. Позорище!

Сомову через боцмана донесли приказ Креона разбудить мага и привести его самого и каюту в порядок. Виктор осторожно заглянул в каюту и поморщился от гадкого запаха. В помещении стоял тяжелый дух перегара, к которому примешивалась вонь от обмоченного и высушенного на теле белья. По всей каюте были разбросаны листы бумаг и катались пустые бутылки. Господин маг спал в страшно неудобной позе буквой «П», вроде бы сидя на табурете, но прогнувшись спиной назад и уперевшись головой в пол. Как такое вообще было возможно? Сомов разогнул замычавшего Эргиса и перетащил так и не проснувшегося мага на постель. Будить его Виктор не осмелился. Стараясь не шуметь, убрал мусор, на скорую руку протер пол и открыл окно, чтобы проветрить помещение. Закончив, он осмотрелся и на столе заметил перьевую ручку мага. Тонкий медный десятисантиметровый цилиндр был покрыт искусными узорами, с одного конца в него было вставлено сменное золотое перо для чернил, а с другого воткнуто черное перо птицы. Разглядывая это произведение искусства, Виктора взяло сомнение в правильности выбора того, что должно было прославить мага, но затем он справедливо рассудил, что красота и удобство суть вещи разные. Отыскав на столе простое железное перо, чернильницу, несколько чистых листов бумаги и, прихватив все это с собой, он направился к плотнику. Пора было приступать к созданию первой автоматической перьевой ручки в этом мире.

Никаких сложностей Сомов не видел, однако реализация простого на первый взгляд проекта неожиданно столкнулась с непреодолимыми трудностями. Всю следующую неделю он изготавливал различные варианты ручки из склеенной бумаги, согнутой в трубочку меди или высверленного дерева. Самый удачный вариант получился из деревянной основы, в которой он просверлил камеру для чернил и вырезал канал для подачи чернил на железное перо. Внешне ручка выглядела неплохо и даже немного писала, но имела один существенный недостаток — писала она совсем недолго, а потом вдруг или переставала писать совсем или не с того ни с сего выпускала чрезмерную порцию чернил, оставляя на бумаге жирную кляксу. В чем заключалась причина этого безобразия, Виктор, хоть убей, не понимал. Железное перо было аналогом перьев на земле — раздвоенное, с изгибом на конце, чтобы не рвать бумагу и отверстием в центре для излишков чернил. Здесь придраться было не к чему, а значит, проблема заключалась в способе подачи чернил на перо. Он то уменьшал, то расширял канал для поступления чернил, делал его длиннее или короче, но каждый раз результаты были плачевными. Ручка или отказывалась писать или ставила кляксы. К концу недели изобретатель пришел в полное отчаяние, оставил бесплодные попытки настроить автоматическую ручку и начал подумывать над другими способами, как бы ему прославить хозяина.

Вечерами инженерные раздумья Сомова прерывал Эргис, который не просыхал уже вторую неделю и желал, чтобы его развлекали игрой на гитаре, а также остро нуждался в компании, поскольку господа офицеры объявили магу бойкот. Пальцами фиолетовыми от чернил Виктор бегал по струнам и выслушивал бесконечные пьяные бредни хозяина. Так выяснилось, что Преан был самым сильным магом в королевской академии и ему до сих пор шлют приглашения на работу ректором, но обида на столичных магов не позволяет ему принять эту почетную высочайшую должность. Также оказалось, что он участвовал в Большой кровавой войне, лично штурмовал какую-то оркскую крепость, где получил смертельное ранение и чудом выжил. Маг задирал рубаху и пытался показать, как доказательство шрам нанесенный мечом неприятеля и был абсолютно серьезно обескуражен его отсутствием.

- Наверное, целитель все бесследно залечил, — подсказывал ему Виктор с нескрываемым сарказмом, которого хозяин не замечал.

Преан жаждал славы и часто грезил ей в пьяных мечтах. Первая и единственная книга Эргиса, по его словам, разошлась огромным тиражом, вызвала небывалый ажиотаж в обществе, и даже сам король лично оставил благодарность в одном экземпляре, расписался и приложил большую королевскую печать. В поисках уникальной книги с королевским автографом и печатью они перерыли все полки, но так ее и не нашли, что для Виктора оказалось вполне ожидаемым, а Преана расстроило до слез. Писатель ругал издателей, которые не дают ему публиковать новые произведения и одновременно жаловался, что у него кризис творчества и ничего не пишется, как он не старается. А однажды совершенно упившийся маг схватил Виктора за грудки, прижал к стене и, дыша перегаром в лицо с угрозой произнес:

- Я тебе поверил, Седой. Не вздумай меня обмануть!

Такое внезапное проявление агрессии не на шутку напугало Сомова. Его хозяин был неплохим человеком, когда оставался трезв, но выпив, становился неадекватным, и огорчать его в таком состоянии было крайне опасно. Обманывать Преана Виктор не собирался, но затея с автоматической ручкой потерпела фиаско, а ничего другого подходящего на ум не приходило. Стоило ему задуматься над проблемой, как в голову упрямо лезли всякие мобильные телефоны, компьютеры, телевизоры и микроволновки. У Сомова уже голова шла кругом от привычных для него, но абсолютно невозможных для создания в этом мире вещей.

Тем временем судно миновало гибралтарский пролив и порт Улаф. Якорь в порту бросили всего на пару часов, только чтобы забрать дипломатическую корреспонденцию, после чего корабль взял курс на север вдоль побережья второго государства эльфов — Феслании. Дул сильный встречный ветер и пришлось идти галсами, отклоняясь от цели и теряя время. Палуба судна накренялась так сильно, что по ней стало трудно не только передвигаться, но даже чтобы просто стоять приходилось обязательно за что-нибудь держаться. Спустя сутки такого изматывающего плавания капитан отдал приказ спустить паруса и раскочегарить машину. Теперь они шли точно на север, из трубы валил густой черный дым, а под палубой пыхтел и постукивал поршнями паровой двигатель. Когда достигли, и стали огибать французский полуостров Котантен, который здесь принадлежал третьему эльфийскому государству Фаргаус, заметно выросло количество встречных кораблей. Некоторые из них шли под необычными черными или красными парусами, а иногда одновременно и черными и красными вперемешку. Альты, пояснил Виктору один из матросов, недобро провожая взглядом огромный клипер вампиров, несущийся на раздутых разноцветных парусах.

Полтора месяца плавания подходили к концу, а Виктор так и не придумал ничего, что могло бы прославить его хозяина. Маг, между тем, не выходил из запоя и в очередной холодный вечер, подогревшись вином, решил поразить Сомова своими писательскими талантами и прочитать ему лучшие моменты из своей книги, которая называлась «Хфиласан и Елизада». Произведение было естественно о несчастной любви обильно политой слезами и кровью. Спьяну Преан начал читать на языке оригинала, пока не сообразил, что Виктор ни слова не понимает из того, что слышит. Писатель попытался сходу переводить на орский, но это получилось у него плохо и, кроме того, он заявил, что бедный орский язык не способен был передать всей многогранной красоты его гениального произведения. И тогда маг загорелся идеей обучить своего раба человеческому языку. Среди прочих магических предметов у Преана имелись языковые амулеты всех известных стран. Когда в трясущихся руках хозяина появился амулет похожий на обруч для надевания на голову, Виктор забеспокоился, как бы пьяный маг не сотворил с ним чего-нибудь нехорошего. Однако будучи человеком подневольным у Сомова не оставалось иного выбора кроме как подчиниться, сесть на табурет и покорно надеть амулет на свою седую голову. Хозяин минуту манипулировал с амулетом, а затем в глазах у раба потемнело, и он потерял сознание.

Судно накренилось на бок, от чего Виктор упал на пол, амулет слетел с его головы, а сам он пришел в себя. От звука падения очнулся и задремавший за столом маг. Уснул он видимо прямо на своей книге, потому что, когда оторвал голову от стола и поднял лицо, на его щеке явственно проступили большие рельефные буквы — «Елизада». Сомов без проблем прочитал и понял это слово, несмотря на то, что оно отпечаталось зеркально. По случаю удачного завершения обучения маг налил вина не только себе, но и своему рабу, а затем торжественно протянул свою книгу. В голове студента шумело от вина, от воздействия амулета, от удара при падении и строчки книги расплывались перед глазами. Странное дело, все буквы казались Виктору знакомыми, он даже мог назвать каждую из них, знал, как она звучит и даже мог прочитать слово или предложение целиком, но что эти слова значили, он понятия не имел. Единственными понятными словами в тексте были только имена главных героев. Об этом он и сообщил озадаченному магу. Эргис долго осматривал амулет и наконец, радостно заявил, что все в порядке, и он просто перепутал амулеты. Оказалось, что вместо языкового амулета он использовал амулет для обучения письменности. Ошибка привела мага в пьяный и веселый восторг, ведь теперь у него был единственный в своем роде раб умеющий писать, но не умеющий говорить на остандском. Эргис даже задумался, а не оставить ли все так как есть, чтобы затем использовать раба в качестве писца, не понимающего смысла того что пишет. Эта идея казалась Преану весьма привлекательной. Сомов не возражал, так как голова его раскалывалась от боли, а эксперименты пьяного мага пугали своими непредсказуемыми последствиями. Однако нестерпимое желание писателя похвастать своей книгой хотя бы перед собственным рабом пересилило чащу весов в пользу дальнейшего магического обучения. Виктор вынужден был со страхом снова надеть обруч с новым амулетом на свою многострадальную голову. Вторично за эту насыщенную магическими событиями ночь в его глазах померк свет, и он провалился в беспамятство.

Очнулся он от собственного стона и невыносимой головной боли. Маг спал уже не сидя, а лежа на кровати не снимая ни одежды, ни обуви. Виктор стащил с головы обруч и положил его на стол рядом с книгой. Проверять свои способности к языку не было ни сил, ни желания. Хватаясь за борт и перебирая ванты, он еле дотащился до кубрика, сполз вниз, с нескольких попыток забрался в гамак и провалился в мучительный сон, наполненный кошмарными видениями.

Проснулся студент совершенно разбитым и нисколько не отдохнувшим. Боль продолжала пульсировать в голове так сильно, что Сомов сжимал череп руками и тихо постанывал, когда его никто не видел. Вдобавок пришлось слушать ругань мага, что, дескать, на раба были потрачены слишком дорогие магические амулеты. Виктор не стал напоминать о том, что инициатива магического обучения исходила от самого мага, а лично он, как раз таки возражал изо всех сил. Заметив, наконец, болезненное состояние невольника, Эргис велел убираться, что с удовольствием Сомов и сделал. Весь день он провел лежа в кубрике, поднимаясь только чтобы поесть. Несколько матросов отметили его плохое самочувствие, и он прекрасно понял, что они сказали, но даже это не радовало. Только на второй день Виктор оправился от негативных последствий использования магических амулетов и только тогда в полной мере оценил их потрясающую эффективность. Сомова поразило, что всего за одну ночь он полностью освоил человеческий язык и письменность. Всего за одну ночь! Такая магия вызывала у студента привыкшего получать знания долгой и нудной зубрежкой полнейшее изумление и восхищение. О том, что за это пришлось заплатить несколькими днями чудовищной головной боли, он уже не вспоминал. Болезненные ощущения прошли, а знания остались, и это было главное. Матросы, когда он на идеальном языке Останда поддержал беседу, не придали этому факту особого значения и в отличие от него не слишком удивились.

- О, немой заговорил, — по-дружески подтрунивали моряки над невольником, — Может, теперь споешь нам под гитару, Седой?

Действительно, подумал Виктор, почему бы и не спеть, раз уж открылись новые возможности. Оставалось только написать подходящий текст, чтобы было о чем петь, и он незамедлительно взялся за перо и бумагу. Регулярно окуная перо своей «автоматической» ручки в чернильницу, он стал набрасывать свои первые стихи в мире Осаны. Теперь, владея языком, он знал, что люди называют свой мир Осана. Писалось на удивление легко и быстро, благо стандартизация, проведенная в свое время правителем Марком, коснулась и языка. Почти все окончания слов были на «а», «о» или «ан». Исключение составляли только имена собственные ну и некоторые другие исключения, существующие для того, чтобы подтверждать правило. Язык Останда оказался похожим на земное эсперанто, звучал красиво, а рифмовать строки стихов на нем было настоящее удовольствие. Виктор не стал повторять свой предыдущий земной опыт рифмотворчества, когда даже друзья по студенческой музыкальной группе отказывались петь песни на его стихи. Зачем было мучиться и изобретать велосипед, когда в его распоряжении имелись творения авторов, уже прошедшие строгий отбор читателей, слушателей и критиков на земле и выдержавшие испытание временем. Достаточно было просто перевести их на остандский и при этом заменить всего несколько слов незнакомых здешней отсталой цивилизации. В процессе перевода Сомов стал беззастенчиво менять текст, если ему казалось, что автор подобрал неудачное слово в силу требования рифмы или размера. В остандском языке практически не было проблем с рифмой и это открывало безграничные возможности для поэта. Виктор быстро и без затруднений закончил первый пробный перевод песни на морскую тематику. Он перечитывал еще раз и еще получившееся произведение и не мог избавиться от впечатления, что его вариант и по смыслу и по звучание гораздо лучше оригинала. Сомов терял скромность и ничего не мог с собой поделать. Простите меня Булат Шалвович, мысленно попросил он прощения у великого барда за то, что ваш Портленд превратился в мой Останд. Не останавливаясь, сходу он перевел еще одну песню о море и кораблях на этот раз принадлежащую Владимиру Высоцкому.

Учитывая, с какой легкостью и скоростью он написал первые два стихотворения, такими темпами он мог в очень короткое время настрочить целый сборник стихов. Причем стихов такого высочайшего уровня, которого мир Осаны еще не видел. Сомов, конечно, понятия не имел, как обстоят дела с поэзией у людей, пока ему доводилось слышать лишь вирши орков, и у них-то он точно прослыл бы Байроном и Пушкиным в одном лице. Однако Виктор нисколько не сомневался, что и в Останде творения земных классиков ожидает фурор. Иначе и быть не может. Вот и подарок для господина Преана, который не только сделает его известным, но и прославит мага-алкоголика в веках. Но поразмыслив немного, Сомов решил, что не стоит торопиться и отдавать шедевры земных классиков Эргису.

Работу над переводом стихов пришлось отложить и бежать по требованию хозяина к нему в каюту. Преан сегодня вышел из запоя и был непривычно трезвым и хмурым. Он пригласил Сомова присесть за стол, выложил перед ним свою книгу и уставился мутным взглядом.

- Я научил тебя говорить и читать, — не стал скромничать маг, — и теперь ты в состоянии самостоятельно насладиться высоким литературным искусством. Дарю тебе мое сочинение. Читай Сангин и наслаждайся.

- Спасибо, хозяин, — поклонился Виктор, — Вы необычайно добры.

Он взял книгу со стола, на котором, кроме всего прочего, лежала старая остандская газета. Сомов рассеяно посмотрел на печатное издание, невольно задержался взглядом, и тут его озарила идея. Идея с большой буквы. Даже навскидку было ясно, что воплотить эту идею будет проще простого, а создателю она сулит и всемирную славу, и неплохие деньги. Все было настолько просто, что студент удивился, как же он раньше до этого не додумался.

- Господин Преан, — заискивающе спросил Виктор, — А нет ли у вас словаря? Вдруг в вашей книге мне попадутся непонятные выражения, а я не хочу пропустить ни одного слова из вашего гениального произведения.

Хозяин криво улыбнулся неприкрытой лести и дал Сомову толстенный словарь в потертой кожаной обложке. Теперь у Виктора было все, что требовалось для реализации его плана. Он посмотрел прямо в глаза Эргису и уже другим голосом твердо и уверенно произнес:

- Господин Преан, у меня тоже есть для вас подарок. Завтра вы получите то, что принесет вам всемирную известность, славу и деньги. Я же ожидаю получить за это обещанную свободу.

Улыбка сбежала с лица мага, а глаза его ожили и заблестели.

- Завтра? — переспросил он и облизнул внезапно пересохшие губы.

- Завтра, господин Преан, — подтвердил Сомов и снова напомнил: — А взамен я получу свободу.

- Конечно, конечно, — поспешил согласиться маг, а оставшись один, распахнул окно и долго смотрел на волны атлантического океана, — Какого черта я ему верю? — спрашивал сам себя Эргис и не находил ответа.

Преан вздохнул и достал бутылку вина, задумчиво повертел ее в руках, разглядывая этикетку, а затем еще раз вздохнул и с сожалением убрал бутылку на место.

Сомов тем временем выпросил у плотника линейку, а вернувшись в кубрик, принялся за черчение. Когда чертеж был закончен, начал вдоль и поперек перерывать словарь и делать записи на отдельных листах. К вечеру, когда он почти завершил работу, на палубе вдруг раздались радостные крики, а в кубрик свесился матрос вниз головой и выкрикнул:

- Останд!

Все разом помчались наверх и Виктор, не удержавшись, полез вслед за остальными. Честно говоря, берег Останда ничем не отличался от эльфийского берега, и смотреть было не на что. Те же горы покрытые лесом, свозь которые местами прорвались голые вершины скал, а над ними все то же грязное пасмурное небо. Но общая радость команды невольно передалась Виктору, и он заулыбался, как и все остальные. Единодушному настроению поддался и обычно суровый капитан, который приказал выдать всем матросам по чарке вина, и радость повысилась до ликования. Вслед за бочонком вина свободные от дел моряки устремились в кубрик, а вахтенные матросы проводили их завистливыми взглядами. Виктор, слегка подмерзнув, покинул палубу одним из последних и вернулся к прерванной работе со словарем.

В кубрике набилось огромное количество народа. Кроме постоянно обитающих здесь моряков пришли матросы из котельной и почти весь обслуживающий персонал. Виктора зажали в углу на рундуке и мешали работать. Несколько раз Сомова просили поиграть на гитаре и предлагали выпить, но лишь отнекивался — позже. Краем уха он слышал, как разговоры перескакивают с одной темы на другую, и в какой-то момент речь зашла о кораблях-призраках. Вот тогда Виктор, захваченный новой идеей, отложил работу для Преана в сторону и второпях набросал текст песни «Летучий голландец», слышанный им в исполнении Лермана. И когда его в очередной раз попросили сыграть он не стал отказываться и пробрался в центр кубрика. Матросы оживились, раздвинулись, освобождая место за столом, и передали гитару.

- Сотни лет тому назад, — начал предысторию Виктор своим хриплым низким голосом, — альтарийский капитан вез на борту молодую пару. Капитану очень приглянулась девушка, он убил ее суженого, а девушкой попытался овладеть силой, но она бросилась за борт. Затем огибая мыс Бурь, его корабль попал в сильнейший шторм. Матросы стали роптать и предлагали переждать непогоду в спокойной бухте. Капитан убил всех недовольных и поклялся, что никто из команды не ступит на берег, пока они не обогнут мыс, даже если для этого потребуется вечность. Этим он навлек на свое судно ужасное проклятье. С тех пор его корабль с черными парусами и мертвой неуязвимой командой бороздит волны океана. И никто из команды не может сойти на берег и горе тому, кто встретит его черные паруса в открытом океане.

Виктор перехватил удобнее гитару, прошелся по струнам перебором и, поначалу грустно и негромко но, постепенно повышая голос и напряжение запел:

И повторил припев с хриплым надрывом, вкладывая в него всю свою боль и отчаяние:

Он бил по струнам все взвинчивая и взвинчивая себя и слушателей, и не узнавая свой низкий и хриплый голос, а когда закончил последний куплет, и затихли звуки струн, в кубрике наступила гробовая тишина. Стало слышно, как жалобно скрипят доски бортов и мощно ударяют волны в форштевень.

- Ну, ты Седой даешь. У меня мурашки по коже от твоей песни, — первым очнулся от наваждения и нарушил мертвое молчание боцман, — Вот это ты нагнал на нас жути. Какая странная песня. Ни начала нет, ни конца. Откуда ты только ее взял?

Виктор пожал плечами. Он понимал, что его песня разительно отличается от того что пели местные барды, где события происходили с завязкой, развитием сюжета и заканчивались либо смертью героя либо «жили они долго и счастливо». Для этого он и рассказал историю летучего голландца словами, перед тем как петь, иначе бы матросы его вообще не поняли.

- Жуткая песня, аж в самое нутро проникает, — боцман протянул чашку: — Налейте-ка мне вина. И Седому налейте! Полную! Заслужил.

После слов боцмана все загомонили и зашевелились, разливая вино и делясь впечатлениями от необычной песни. Виктору тоже налили доверху, он пригубил кислое вино и задумался. Во-первых, он не узнал своего голоса, настолько низко тот звучал, и хрипота не мешала, а наоборот дополняла тембр, во-вторых он сам был потрясен тем эффектом, который произвела песня. Он даже не представлял, что отважных мореходов может что-нибудь напугать, но ведь они действительно испугались. Просто чертовщина какая-то.

- Давай-ка что-нибудь веселое, Седой, а? — попросил боцман, — Не то боюсь, что команда от страха не уснет ночью.

Шутка боцмана вызвала несколько неуверенных смешков и напряжение, вызванное песней, стало спадать.

- Да я только одну веселую знаю, — сказал Сомов.

- Но точно веселую? — недоверчиво спросил кто-то из молодых матросов.

- Точнее не бывает, — улыбнулся Виктор и заранее извинился: — Только она тоже без начала и конца.

- Ничего, давай пой, — послышались голоса с разных сторон, — но только обязательно веселую.

Сомов провел рукой по струнам, заметил, как напряглись вокруг матросы, и опять наступила тишина.

Эту пиратскую лирическую песню он записал самой первой еще утром и сейчас решил исполнить ее не в стиле автора, а так как однажды спел ее актер Филатов в каком-то фильме. И Виктор начал в бодром темпе и с залихватским весельем:

Чем дальше он пел, тем сильнее расслаблялись матросы, и расцветали улыбками лица, понимая, о чем в песне идет речь. А вскоре уже весь кубрик горланил припев хором:

Песня о пиратах вызвала бурю эмоций, видимо она с чем-то перекликалась в душах суровых морских парней. Наверное, они и сами были не прочь пуститься в свободное плавание, чтобы пощипать купцов на кораблях. А потому как переглядывались некоторые матросы, возможно, они даже и плавали когда-то под флагом веселого Роджера. Виктору снова налили вина, заставили выпить до дна, и столько раз дружески хлопнули по спине, что там непременно должен был образоваться синяк. Затем последовали просьбы повторить песню еще раз, а как только Виктор вместо чашки с вином взялся за гитару, в кубрик спустился один из офицеров.

- Вы чего тут разорались? — спросил он не сурово, а больше из любопытства.

Ему наперебой стали объяснять причину не без гордости указывая на Вика и снова похлопывая его по болезненному плечу. Офицер вертел головой со всех сторон слушая пояснения, а затем сказал:

- Ну что же пойте, а я тоже послушаю.

Виктор ударил по струнам и вскоре небольшой кубрик содрогнулся от десятков нетрезвых голосов:

Утром Виктор проснулся всеобщим любимцем. Чувствуя себя местной корабельной звездой, Сомов начинал понимать Преана. Слава оказалась довольно таки приятной штукой. Каждый матрос старался поздороваться или просто сказать ему что-нибудь доброе. А кок даже приготовил ему персональный завтрак.

- Как у господ офицеров, — хитро подмигнул он Виктору.

О том, что он раб, все или забыли или считали это несущественным. Пожалуй, этот последний день плавания был самым счастливым днем Виктора Сомова в мире Осаны. А корабль уже вошел в русло реки и маневрировал на паровом двигателе медленно, но верно приближаясь к цели путешествия. Завтра утром они должны были прибыть в порт Маркатана.

Когда Виктор пришел к магу, тот был абсолютно трезв. Сомов выложил перед магом несколько аккуратно исписанных листов бумаги и сделанный по линейке классический квадратный чертеж кроссворда.

- Что это? — Эргис с удивлением взял в руки листы.

- Игра господин Преан, — пояснил Виктор, — Цель игры угадать слова, которые написаны слева направо и сверху вниз и начинаются с номеров. Для каждого номера есть свой вопрос или определение слова. Цель игры угадать все слова и вписать их в сетку. Каждая буква слова записывается в отдельную ячейку. Все слова пересекаются, как минимум дважды и это облегчает нахождение других загаданных слов.

- И это все? — Эргис был явно разочарован.

- Вы попробуйте для начала поиграть, господин Преан, а потом мы продолжим разговор.

- Поиграть? Ну что же можно попробовать. Так, и что здесь? — маг прочитал первый вопрос, и что-то забормотал про себя, наморщив лоб.

Виктор улыбнулся, Эргис его уже не замечал, моментально погрузившись в мир слов. Поэтому Сомов тихо вышел из каюты и с любимой гитарой устроился на носу корабля, возвращаясь к мелодии, которую он разучивал все время плавания. Мелодия в идеале должна исполняться на двух, а лучше на трех гитарах, Сомов же пытался добиться похожего звучания на одной. К нему часто подходили матросы послушать совершенно необычные звуки гитары, но не отвлекали его от игры. Иногда на палубе появлялся маг, который прогуливался с задумчивым видом глядя на лист кроссворда в руке, а потом вдруг убегал к себе в каюту вписать очередное отгаданное слово. Когда дневное солнце плотно закрыли тучи и пальцы Сомова начали замерзать, он вернулся в кубрик и записал еще одну песню на морскую тематику «Девушка из Нагасаки». На этой песне он немного споткнулся с переводом и стал его править, добиваясь идеальной рифмы. За этим занятием и застал его маг, который полностью разгадал кроссворд (студент не стал делать его слишком сложным) и довольный собой не утерпел и лично спустился в кубрик к Сомову. Увидев, что там полно матросов, Эргис сразу напустил на себя важный вид.

- Седой, ступай за мной, — отдал он распоряжение.

Разговор продолжился уже в каюте мага.

- Занимательная игра, оригинальная, но есть ли у нее будущее? — сомневался Эргис.

Виктор усмехнулся недоверию мага, поскольку сам-то он знал точный ответ и поэтому сказал:

- Господин Преан, можете быть уверены, что даже когда не будет ни вас, ни меня в эту игру будут продолжать играть люди всех возрастов и любого пола. А чтобы мир не забывал, кому он этим обязан, предлагаю назвать ее «Преанолла», то есть «Игра слов Преана» и всегда указывать это название над сеткой.

- Не думаю, что книгу со сборником таких игр будут покупать, это довольно скоро наскучит, — продолжал терзаться сомнениями маг.

- Вы не совсем правильно видите будущее этой игры, — убеждал его Сомов, — Вариант в виде книги не подходит совсем, разве что в виде небольших брошюрок с десятком другим сеток, да и то не в первое время. Заметьте, что лист обычной книги вы читаете меньше минуты, а на кроссворд вы сегодня потратили несколько часов. Всего на одну сетку. Идеальным вариантом было бы печатать кроссворды в журналах или газетах в единичном варианте. Например, в еженедельном журнале, а в последующем номере журнала давать ответы на предыдущий кроссворд. Когда игра наберет популярность, можно будет предлагать небольшое вознаграждение первому, кто отгадает кроссворд. Это еще сильнее подстегнет к ней интерес.

- Ты уверен, что игра будет популярной? — магу очень хотелось, чтобы Вик оказался прав.

«Я знаю это» — чуть было не сказал Сомов, но избрал более обтекаемую форму ответа:

- Я уверен, господин Преан, что эта игра станет самой востребованной из всех существующих интеллектуальных игр, и вы сами в этом скоро убедитесь.

Абсолютная уверенность раба передалась и его хозяину, который успокоился, аккуратно сложил листы кроссворда в кожаную папку и завязал тесемки. Но перед этим он вывел над сеткой своим красивым почерком «Преанолла» и полюбовался, как смотрится кроссворд и название вместе. Смотрелось просто отлично и Эргису уже не терпелось увидеть то же самое, но в напечатанном виде в каком-нибудь столичном журнале и желательно с большим тиражом.

Ближе к ночи у капитана Креона состоялся традиционный прощальный ужин, на котором в обязательном порядке присутствовали все офицеры и маг. Перед расставанием старые обиды были забыты, и капитан даже соизволил выставить бутылку крепкого алкогольного напитка сродни земному коньяку. Все пили понемногу и даже корабельный маг не злоупотреблял, а наслаждался букетом великолепного коньяка. Однако крепкий напиток сильно пьянил, и господам захотелось музыки, а когда выяснилось, что седой раб не только играет, но уже и поет на чистом остандском языке, Сомова немедленно призвали к себе.

В каюте капитана Виктор оказался впервые и с удивлением оглядел спартанскую обстановку, которую предпочитал суровый Креон. Господа не прервали ни беседы, ни трапезы при появлении раба с гитарой лишь указали жестом — играй. Удобнее устроившись на стуле, Сомов выдал мелодию, которую разучивал все время плавания — первую музыкальную тему из игры Silent hill. Нельзя сказать, чтобы слушателям понравилось, и Сомов с сожалением констатировал, что с исполнением он не справился. Господа возжелали не странной грустной музыки, а веселых песен, и он сыграл уже проверенный на матросах вариант «Когда воротимся мы в Останд». Песня вызвала улыбки и была принята благосклонно. Но той бурной реакции, что была днем ранее, не наблюдалось. Может, тема пиратов была не так близка офицерам, как матросам? Ну что же посмотрим, как вы отреагируете на Владимира Семеновича. Он ударил по струнам:

- Корабли постоят и ложатся на курс…

По лицам слушателей было заметно, что песня их зацепила. Разговаривать, и есть они, наконец, перестали. Но что-то все равно было не так, как раньше и Сомов сам это чувствовал. Виктор задумался, в чем дело, и поймал себя на том, что играет и поет он отстраненно, не вкладывая в песню те эмоции, которые рвались из него во время исполнения «Летучего голландца». Оставалась последняя песня в его репертуаре, и он решил выложиться полностью.

Сомов настроился на нужный лад, собрался с мыслями и чувствами и попытался вжиться в роль того человека от чьего имени сейчас будет петь. Неторопливо перебирая струны, он начал даже не петь, а хрипло говорить:

- Он капитан и родина его Останд…

Постепенно в его голосе проявлялась мелодичность, и вот он уже с силой ударил по струнам и запел. Виктор исполнял песню «Девушка из Нагасаки», только в его песне девушка была из Олгафа. С каждым куплетом он повышал голос и усиливал эмоциональное наполнение песни. Виктор настолько был поглощен исполнением, что не замечал, как все буквально замерли и оказались полностью во власти его песни. А как только смолкли звуки гитары, капитан Креон неожиданно порывисто встал и, не говоря ни слова, почти выбежал из каюты. Все только проводили его взглядом. Может быть, Виктору показалось, но в глазах мужественного капитана блеснули слезы. Впрочем, все же, наверное, показалось.

- Девушка у него в Олгафе, — пояснил маг, ни к кому конкретно не обращаясь, налил себе коньяк и неприлично хихикнул: — А в Маркатане жена.

Он выпил и крякнул от крепости напитка. Поискал закуску, водя рукой над столом, но передумал и не стал закусывать. Его взгяд упал на Виктора.

- Хорошие песни, душевные. Ты продолжаешь меня удивлять, Вик. Но хватит, иди, отдыхай, — отпустил его Эргис, — Достаточно на сегодня песен.

Выйдя на палубу Сомов, увидел капитана. Тот стоял неподвижно и смотрел куда-то в ночь, вцепившись побелевшими пальцами в борт. На ветер, моросящий дождь и холод он не обращал никакого внимания. Виктор подумал, что капитан Креон его не заметит, но ошибся.

- Седой, — окликнул его капитан, — подойди сюда.

Виктор подошел, ежась от холодного ветра. Капитан показал ему на место рядом с собой. Некоторое время Креон молчал, а Сомов прижимал гитару к себе пытаясь прикрыть ее от дождя.

- Ты талантливый человек, Седой, — нарушил наконец молчание капитан, — У тебя могло бы быть большое будущее, если бы не плачевное положение раба. Если хочешь, я могу устроить тебя придворным певцом к кому-нибудь из моих богатых знакомых и очень хороших людей, понимающих толк в искусстве и музыке. Будешь жить в достатке и возможно со временем получишь свободу.

- Спасибо, господин Креон, — довольно сдержанно поблагодарил его Сомов так как быть в роли придворного певца студенту вовсе не хотелось и кроме того имелась еще одна веская причина для отказа от предложения капитана: — Хозяин уже обещал отпустить меня на свободу в скором времени.

- Порядочная скотина твой хозяин, — грубо отозвался капитан об Эргисе, — Впрочем, как знаешь. А гитару можешь забрать себе. Я заплачу ее прежнему владельцу, так что считай теперь она твоя. Это тебе за песню.

- Спасибо, господин Креон, — на этот раз от души сказал Виктор.

Он спустился к себе в кубрик и безмятежно уснул, не ведая, что о его судьбе состоялся еще один разговор.

- Продайте мне вашего раба, — без обиняков предложил капитан магу, — Я готов заплатить за него пятнадцать золотых. Дороже все равно его никто не купит. Соглашайтесь господин Преан, это очень хорошая цена.

Слегка захмелевшие офицеры встрепенулись и изумленно переглянулись. Всех поразили, и неожиданное желание Креона приобрести раба и огромная цена, которую он предложил. Пятнадцать золотых это было больше, чем жалование капитана, полученное за три месяца плавания. Эргис нахмурился и долго не отвечал, постукивая пальцами по столу, а затем впервые за вечер решительно налил себе полную чашу коньяку и лихо выпил его одним залпом.

- Не продам, — выдохнул Преан и посмотрел на всех присутствующих с вызовом, — Даже за тридцать не продам.