Вилла на Фавиньяне оказалась маленьким белым строением, возвышающимся над песчаным пляжем. На верхний этаж можно было подняться по внешней лестнице. Шезлонги, стульчики и стол были разбросаны по большой террасе. Под нависающим балконом стояла софа.
Одна из больших нижних комнат, в которую Полли заглянула через щель в ставне, была, очевидно, кухней, столовой и гостиной одновременно.
Спальни, должно быть, располагались внизу. Полли их пока не видела и поднялась наверх. Отсюда открывался вид на море, скалы, усеянные зелеными кустиками, и бледный полукруг пляжа. Воздух был теплым и густым.
— Нравится? — Марко незаметно подошел и встал позади нее. От его присутствия спокойствие как ветром сдуло.
— Это не то, чего я ожидала.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Я представляла… что-то более грандиозное.
— Мне показалось, тебе нравится простая жизнь. Прогулки по скалам, собирание раковин. Или ты предпочитаешь роскошный отель?
— Нет! — Она обернулась, нахмурившись. — Я не это имела в виду. Я люблю тишину… — Она умолкла.
Это вроде бы не в стиле Марко. Но что она знает о его вкусах? Если он проводит массу времени, живя в Риме и Лондоне, как того требует его специальность адвоката, это еще не означает, что в свободное время он одержим жаждой роскоши. Вот только трудно представить себе здесь Софи, подумалось ей.
— Любишь? — тихо повторил Марко. — Как ты думаешь, научишься ли ты любить меня, Полли?
Она вздрогнула.
— Что за странный вопрос? Как можно научиться любить кого-то?
— Браки по расчету не такая уж редкая вещь. Если даже два незнакомых человека могут полюбить друг друга, то у нас гораздо более радужная перспектива. Мы отнюдь не чужие, Полли. Нас связывает крепчайшая цепь.
— Бен.
Он слегка кивнул.
— Ты пытаешься шантажировать меня? Дескать, если тебе дорог Бен, то, будь добра, научись любить его отца? Гораздо лучше, если бы мы были незнакомцами, Марко. — Глаза ее блестели гневом. — Тогда у меня не было бы причин не слишком доверять тебе.
— Я могу попытаться научить тебя доверию.
— В самолете мне показалось, что ты не хочешь больше со мной разговаривать, — дрожащим голосом сказала она.
— Обмен оскорблениями — не лучшее начало медового месяца.
— Это не обычный медовый месяц.
Он насмешливо поднял брови.
— Попробуем устроить стандартный медовый месяц?
Спускаясь по ступенькам, он сжимал ее руку, направляясь на нижний этаж. Оказавшись внутри, в полумраке комнаты с окнами, закрытыми ставнями, она не сразу разглядела ее после яркого солнечного света. А разглядев, едва не ахнула: нижний этаж представлял собой одну огромную спальню с примыкающей к ней ванной комнатой и колоссальной кроватью.
Полли словно приросла к полу. Марко между тем открывал окна, убирая накладные деревянные ставни. Солнечный свет хлынул в комнату. Большие окна смотрели на море, двери выходили на террасу.
— Не знаю, как ты, а я умираю от жажды, — спокойно сказал Марко, открывая дверцу одного из шкафов. Это оказался холодильник, наполненный бутылками минеральной воды, белого вина, пива, фруктовых соков, в глубине розовела половина огромного арбуза, запечатанного в прозрачную пленку. Еще там была бутылка шампанского. — Что пожелаете? — Другое отделение шкафа скрывало ряды стаканов, тарелок, кухонные принадлежности.
— Просто… воды, пожалуйста. — Полли присела на кровать. — Марко, это единственная комната?
— Да. Хочешь принять душ или еще что-нибудь до того, как начнем распаковываться? — Марко протянул ей стакан воды со льдом.
Она отпила чуть-чуть, рука ее, державшая стакан, дрожала.
— Ты ожидаешь, что мы будем спать в одной кровати? Всю неделю?
Он жадными глотками осушил стакан, затем направился к другой стороне кровати и, попробовав прилечь, слегка покачался на матрасе.
— Размеры просто королевские, и довольно удобно, — высказал он свое мнение.
— Меня не беспокоит, королевских размеров кровать или лилипутских, — взорвалась Полли. — Я не собираюсь спать в этой чертовой постели с тобой всю эту чертову неделю! Понял?
Марко встал, потянулся и направился в ванную.
— Если ты не спешишь, — как ни в чем не бывало спросил он, — то я пойду первым?
Она закрыла глаза и выпила свою воду, считая про себя до десяти, чтобы успокоиться. Затем заметалась по комнате, мысленно обдумывая возможные варианты отступления. Вышла на террасу. Море накатывало пенные волны на пляж. Она попыталась подавить приступ истерики. От одной мысли о том, что всю неделю каждую ночь она будет спать с Марко в этой большой кровати, ее бросало то в жар, то в холод.
У Марко не было никакого права ставить ее в такое затруднительное положение. Она ведь предупреждала его! Высказалась достаточно прозрачно о том, на каких условиях выходит за него замуж. Может, просто потребовать, чтобы один из них спал где-то в другом месте?..
— Извини, что так долго. — Марко прервал ее лихорадочные размышления, легким движением руки проведя по ее спине. — Твоя очередь, солнышко. Душ тебя оживит.
Она обернулась к нему. В нем не было ни капли лишнего жира, одни мышцы и сухожилия, формирующие тело прекрасное, как у греческого бога. На нем было коротенькое полотенце, прикрывающее бедра. Схватив свои туалетные принадлежности, Полли метнулась в ванную, стремительно захлопнув за собой дверь. Даже без защелки, испуганно отметила она. Как фурия она выскочила назад, на ходу высказывая свои претензии, но слова замерли. Марко стоял уже совершенно обнаженный, старательно расчесывая волосы. Он прервал свое занятие, весело глядя в ее разгоряченное, перекошенное лицо.
— Какие-то проблемы?
— Дверь не запирается. Ради бога, надень хоть что-нибудь…
Он с невозмутимым видом поднял бровь.
— Зачем? Мне не холодно. И мы теперь женаты. Женатым парам разрешается ходить в спальне без одежды, не так ли?
Едва не задохнувшись от возмущения, Полли вернулась в ванную, яростно хлопнув дверью.
— Не смей сюда являться, — прокричала она и, включив душ, встала под благодатную освежающую струю.
— Успокойся, — ответил Марко. — Мама научила меня, что невоспитанно врываться в ванную, когда там дама.
Спасибо тете Руфи, подумала Полли и внезапно едва не разразилась хохотом.
Как-никак все это уже смешно. Она нарочно медлила. Раздался легкий стук в дверь.
— Ты не можешь просидеть там всю неделю, Полли.
— Я и не собиралась… — огрызнулась она. Обернувшись в громадную белую махровую простыню, она осторожно приоткрыла дверь. Марко стоял перед ней, поблескивая глазами. На нем снова было все то же крохотное полотенце. Когда она попыталась проскользнуть мимо, он перехватил ее по дороге так, что она оказалась в кольце его рук, тесно прижатая к его телу стальными объятиями.
— Ты восхитительно пахнешь, — выдохнул он у ее шеи.
— Марко, перестань… — дрожь сотрясала все ее тело.
— Твоя кожа как теплый шелк…
— Это нечестно… — вырывалась она, голос осекся, когда он шагнул назад, увлекая ее к постели. — Марко, отпусти меня, ты обещал…
— Я ничего не обещал, — невнятно пробормотал он, опрокидывая ее на кровать и ловко отрезая ей путь, когда она попыталась выкатиться из-под его тела. — Кроме моих сегодняшних обещаний в церкви…
— Мы оба знаем, чего они стоят… — Непролитые слезы душили ее.
Он между тем обнажил ее грудь и нежными пальцами провел по набухшим соскам. Затем стянул с нее простыню совсем и поднялся на колени, чтобы оглядеть свою добычу.
— Я говорила, что выхожу за тебя с условием — мы не спим вместе, — настаивала она, пытаясь мобилизовать остатки сопротивления. — Я думала… думала, ты будешь считаться с моими чувствами…
— Я не могу, — хрипло выдохнул он, трепет прошел по его членам, он провел ладонями вдоль всего ее тела, следуя взглядом за руками. — Я не могу находиться рядом с тобой и не мечтать о сексе…
— О Марко… о боже всемогущий… — Она не позволяла себе закрывать глаза, пытаясь использовать накопившуюся ярость, чтобы не захлебнуться в волне страсти и желания, исходящей от него. Это не помогло, ее тело не слушалось, как всегда предавая ее, подыгрывая этому мужчине. В ней словно открывалась бездна томления по нему, требующая, чтобы ее заполнили, и тогда она становилась глуха и слепа ко всем доводам рассудка.
— Признай, ты хочешь того же…
— Нет…
Он провел ладонью по ее животу, опускаясь все ниже, пока его пальцы не нырнули в шелковистые завитки. Глаза при этом не отрывались от ее лица, а пальцы нащупывали доказательство ее возбуждения.
— Нет? — Его голос осип от желания. — Ты говоришь, что не хочешь меня, одновременно так откликаясь на мои прикосновения?..
— Это на физическом уровне. — выдавила она, застонав от жажды и стыда. — О… о… пожалуйста, Марко…
— Ты на всех мужчин так реагируешь… на физическом уровне? — Его губы жадно бродили по ее грудям, рассыпали поцелуи по животу, пальцы и руки исследовали самые потаенные уголки ее тела. — Или только на меня, моя милая?
— Только… о, пожалуйста… только на тебя…
— Полли… родная… — голос его обволакивал, каждый нерв у нее вибрировал, как натянутая струна; она полностью капитулировала.
— О боже, Марко… — беспомощно прошептала она. — Я никогда не умела сопротивляться тебе…
— Тогда и не старайся, милая… — Слова прозвучали на хриплом выдохе; их глаза встретились, и понимание, так и не достигнутое на словах, казалось, пришло с соединением взглядов — соединением, разбудившим бешеное, глубочайшее вожделение, подчиняющееся лишь древнейшим инстинктам…
Судорожно изогнувшись, Полли притянула Марко к себе, открываясь в бездумном желании, чувствуя, как его тело неистово содрогается в ответ и резким внезапным толчком наполняет ее. Послышался хриплый стон его победы, она вскрикнула и задохнулась в затопившем ее наслаждении…
— Чтобы поверить, надо сначала попробовать. — Марко поставил перед нею блюдо спагетти по-болонски.
— Это означает очень вкусно или очень невкусно? — Она принюхалась к соблазнительному аромату, слегка улыбаясь в свете свечей. Пахло замечательно. Марко, уверенный в себе, настоял на том, что сегодня ночью ему принадлежит право на роль шеф-повара.
— Не желает ли синьора снять пробу?
— Если il patrone так усиленно рекомендует, отказаться невозможно.
Они ели на накрытом белой скатертью столе при свете большой противокомариной свечи. Ночной воздух казался очень жарким даже здесь, на террасе. Вокруг царили темнота и тишина.
— Кажется, мы одни во всем свете, — пробормотала она, следя за ароматным дымком, поднимающимся от блюда.
— Не считая полудюжины сов и двадцати миллионов цикад и кузнечиков. Не говоря о комарах.
— Я не принимаю во внимание мир животных и насекомых.
— А должна бы. Все они Божьи создания. — Он внезапно шлепнул ее по руке.
— Ой! За что?.. О черт!.. — Расплющенный комар был бесцеремонно сброшен на пол.
Марко рассмеялся.
— Сицилийский комар никогда не упустит своего шанса.
— Похоже на одного моего знакомого сицилийского мужчину… Вообще я побрызгалась спреем…
— Это говорит лишь о том, насколько ты неотразима. Вот видишь, всех влечет к тебе — не только меня.
Встретив его блестящие глаза, Полли потупилась и принялась за спагетти.
Их необузданная страсть совершенно выбила ее из колеи на пару часов; когда она наконец проснулась, Марко принес ей охлажденное шампанское и накормил крошечными кусочками арбуза. А потом они снова занялись любовью, долго и медленно, переживая агонию наслаждения, имеющего вкус шампанского и арбуза…
— Нам надо поговорить, — сказал он, разливая по бокалам красное вино.
— Разговор закончится тем, что мы наговорим друг другу кучу гадостей и отправимся утешаться в постель, — предупредила Полли, откладывая вилку и нож и берясь за бокал. — Действительно очень вкусно, Марко. Спагетти по-болонски теперь одно из моих любимых блюд. В следующий раз я приготовлю для тебя что-нибудь из английской домашней кухни, которую ты вроде бы любишь.
— Ловлю тебя на слове. Итак, будем притворяться, что все идет прекрасно и никаких разногласий не существует? — Он не поддался на ее явную попытку увести разговор в сторону. — Есть вещи, которые необходимо обсудить… Свежие персики, мороженое? — спросил он, исследовав содержимое холодильника.
— Персики, пожалуй…
Он вернулся с вазой персиков и, взяв нож, уселся их чистить.
— Так ты хочешь поговорить о… нас? — смиренно напомнила она.
— О нас, о сыне. О нашем… соглашении.
— Мне хотелось бы, чтобы Бен вырос счастливым и здоровым… — осторожно высказалась она.
Марко откинулся в кресле.
— И я этого хочу. Потому-то и работаю так много, чтобы обеспечить Бену наличие двоих родителей.
Полли хмыкнула.
— Это такая тяжелая работа?
Тень улыбки коснулась его губ.
— Я думаю, ты и сама знаешь ответ.
Она беспокойно заерзала на стуле. Каким-то образом эти разговоры с Марко постоянно заставляли ее чувствовать себя виноватой. И это ее злило. Все время выходило так, что это он должен ее простить, и никаких других вариантов не предвиделось.
— Назвать ее легкой нельзя, верно? — добавил он с иронией.
Это зависит от того, что он имеет в виду, подумала Полли, мрачнея; затащить ее в постель оказалось унизительно легко.
— Просто, когда бы мы ни завели об этом разговор, я чувствую себя как подсудимая… а я считаю, что у тебя нет права осуждать мои действия, — напрямик сказала она.
Марко изучал персиковые косточки на столе. После паузы он медленно произнес:
— Что ты собиралась говорить Бену? Он уже начал задавать вопросы, правда?
Она кивнула.
— Я бы сказала ему, что его отец живет за границей…
— В какой-то мере это правда.
— И что папа… — она проглотила комок в горле, — очень его любит, но он очень занятой человек…
Его сдержанность внезапно прорвалась безграничной яростью.
— Великолепно. Значит, Бен должен был расти, зная, что его отец слишком занят даже для того, чтобы приехать и посмотреть на него? Знать, любят тебя твои родители или нет, — самое важное в жизни каждого человека, Полли.
— В твоих лекциях об ответственности родителей нет нужды. — Она была близка к слезам.
— Извини… я не собирался читать лекций. Мне хочется рассказать тебе, что случилось с одним из моих друзей, Луи, парнем из университета. Ему было двадцать два, когда он нашел своего настоящего отца. Луи всегда удивлялся, почему человек, которого он считал отцом, не любит его, хотя прекрасно ладит со своими двумя другими сыновьями. Он услышал правду от матери незадолго до ее преждевременной кончины. Его отцом был испанский рыбак. Уже будучи замужем, мать Луи завела с ним короткую интрижку; муж обнаружил это, пообещал, что воспитает мальчика как своего собственного, но так никогда и не сумел преодолеть своей антипатии к нему.
— Марко, как это грустно… — Полли впилась ногтями в ладони.
— Отец Луи знал о нем, но у него не было денег — ничего, что он мог бы предложить ребенку, кроме бесконечной отцовской любви. Перед своей смертью мать Луи отдала ему пачку писем, получаемых ею годами, спрятанных от мужа, с адресом и телефонным номером Испании. Луи позвонил, и ответивший мужчина подтвердил, что у него есть сын в Англии. Заливаясь слезами, он говорил, что ожидал этого телефонного звонка всю жизнь. Луи отправился навестить его, а после рассказывал мне, что впервые в жизни почувствовал, что у него есть место, где он родной, в первый раз узнал, что такое отцовские ласки. Он говорил, что в первые полчаса они сидели и плакали, как дети.
— Слава Богу, они встретились. — Полли издала короткий смешок, скрывая смятение. — Я уж подумала, что ты ведешь к драматической развязке — например, его отец умер, не дожив до приезда несколько дней…
— Трагедия Луи в том, что он вырос без отцовской поддержки и любви. — Марко пожал плечами. — Его отец неважно себя чувствовал, когда они встретились. Он умер через шесть месяцев после этого. Луи мог только горько сетовать на потерянные годы. У него был нервный срыв, он завалил выпускные экзамены и последующие несколько лет регулярно посещал психотерапевта. Возможно, все зависит от того, как ты смотришь на такие вещи, Полли…
— Да. Да, я понимаю… — Она прерывисто вздохнула.
— То, что случилось с Луи, легко могло бы быть и моей судьбой. На мою мать оказывали невероятное давление, пытаясь заставить ее прервать отношения с отцом и выйти замуж за приличного англичанина.
Они встретились взглядами, в которых отразились воспоминания о годах взаимных раздоров и обид.
— Теперь ты видишь, — сказал Марко тихо, — у меня очень серьезные мотивы, чтобы бороться за своего сына.
В наступившем молчании неожиданно затрезвонил мобильный телефон. Потом Полли вспоминала об этом как о совпадении, подстроенном дьяволом.
Марко скорчил гримасу.
— Я в конце концов выключу эту штуку насовсем, — пробормотал он. Брошенное им в трубку имя прозвучало неприветливо. — Соф… — не договорив, он отвернулся от Полли и вошел внутрь дома.
Знакомая тошнотворная боль возникла у нее в животе, боль отверженности и унижения…
Через несколько минут Марко присоединился к ней. В полном молчании он выдержал ее взгляд.
— Как я понимаю, это была Софи? — спросила Полли.
— Да. — Марко глубоко вздохнул и тяжело сел.
— В Тоскане все в порядке? — продолжала она. — Как Бен?
— Да. Да. С Беном все хорошо, Полли.
— Как твоя мать? Отец? Сестры? Никаких эксцессов в жизни семейства Даретта?
Его лицо потемнело, он настороженно смотрел ей в лицо, побелевшее от гнева.
— Полли…
— Так откуда же у Софи номер твоего мобильника? — Слова падали с холодным бесстрастием. — Почему она считает возможным звонить во время твоего медового месяца, Марко?
— В ответ могу сказать, что не знаю, откуда у нее мой номер; должно быть, она позвонила ко мне в офис и получила его от секретаря, — тихо сказал Марко. — Полли, не смотри так: Софи будет невероятно довольна, что своим звонком вызвала разлад между нами. Но у нее легальное оправдание — она отложила ради меня выполнение обязательств своего модельного контракта, когда привозила Бена в Италию…
Полли невидяще глядела на него. Красный туман поднимался перед ее глазами, лишая одновременно возможности слышать. Она не могла более сражаться с ревностью и подозрениями. Слова Марко, его объяснения звучали правдоподобно, но с каждым новым вмешательством Софи в их жизнь червь сомнения опять шевелился в ее душе, отравляя краткую иллюзию счастья…
— Раньше ты говорил, что нам надо обсудить наше соглашение. Я теперь прекрасно понимаю. Ты хотел обсудить то, что даже после нашего брака и независимо от наших обязательств по отношению к Бену ты собираешься видеться с Софи! — выпалила она горько.
Наступила звенящая тишина. Даже цикады притихли.
— Нет. — Голос Марко неожиданно стал ровным и безжизненным. — Это не то, что я хотел обсудить, Полли.
— Извини… — У нее вырвался короткий безрадостный смешок. — Как нетактично с моей стороны! Дурная привычка — атака как лучший способ обороны.
— К черту! — проскрипел зубами Марко. — Ты права, нам не стоит разговаривать. Как ты сказала? Мы наговорим кучу гадостей и отправимся в постель? Пожалуй, так и поступим. Это единственное место, где мы понимаем друг друга, точно?
Ярость ослепила ее. Проглотив горячие слезы, она подтвердила:
— Точно. Секс — это все. Так чего желала Софи на этот раз? Детального описания подробностей медового месяца? Ты удовлетворил ее любопытство? Ведь вам двоим нечего стесняться?
Даже сквозь пелену злости она увидела, что зашла чересчур далеко. Никогда лицо Марко не было настолько мрачным.
— Трудно поверить… — Он встал, нависнув над ней, цепляясь руками за край стола, впившись глазами в ее белое лицо. — Ты думаешь, что для сына я собираюсь притворяться верным мужем, — слова вырывались как сдавленное рычание, — а на деле буду лгать и изворачиваться, не имея ни стыда ни совести? Вплоть до того, чтобы продолжать интимные отношения на стороне, пренебрегая неудовлетворенной супругой?
Полли поднялась, тяжело дыша.
— Это чудовищно… — прошептала она. — Теперь я понимаю… совершенно ясно… что из этого никогда ничего не получится. Я не позволю тебе так со мной обращаться… Я не желаю терпеть подобные издевательства…
Марко грубо ухватил ее за кисть, на которой тут же проступили синяки.
— Даже не думай покинуть меня, Полли, — проскрежетал он, угроза была совершенно неприкрытой.
— Я не могу остаться с тобой… в подобных условиях.
— Если ты уйдешь, то Бен останется. Запомни это. Хорошенько запомни.
— Чтобы вырасти без любви и поддержки своей матери? — Ее голос сорвался. — Ты этого добиваешься, Марко?
Всхлипнув, она вывернулась и убежала, вслепую отыскивая тропинку от виллы к темнеющим скалам, пытаясь спуститься к пляжу.
Ночь была черным-черна; сердито смахнув с глаз слезы, она отыскивала на небе луну и ничего не видела. Ночь прядильщиков лунных нитей, вспомнила она детскую сказку. В такие безлунные ночи животные могут безопасно выходить из убежищ, потому что лунные прядильщики собирают лунные лучи, оставляя вокруг полную темноту.
Она сама чувствовала себя преследуемым животным. Марко выступал в роли охотника. Он поймал ее и не собирался выпускать на свободу. Найдя наконец дорожку, она пошла по ней, едва различая путь под ногами; воздух был пропитан ароматами трав и соли, горячий, без единого дуновения ветерка. Низкие кусты задевали за ноги. Недалеко шумело море, набегая и откатываясь от берега. Цикады притихли, только где-то во тьме ухала сова.
Полли перевела дыхание и чуть не упала, внезапно попав с дорожки на мягкий песок. Проваливаясь в него по щиколотку, она пошла к краю моря. Темное пространство воды простиралось до самого горизонта.
Сердце ее ныло от тоски по Бену, по дому, по обычной жизни. Как продолжать жить дальше? Она с ума сойдет… Марко находится под влиянием навязчивой идеи, решила она, в сотый раз отирая слезы тыльной стороной ладони. Его обуяла мания обладать своим сыном, создать идеальную семью для Бена. Незначительные помехи типа его отношений с Софи или ее собственных чувств отметены как досадное недоразумение, не стоящее внимания. Предполагается, что ее личное несчастье — наказание за попытку утаить Бена, а возможно — и месть всем Гамильтонам… Две важнейшие вещи сицилийской культуры — семья и честь, так говорила тетя Руфь. Главные мотивы поведения сицилийского мужчины.
Казалось, теперь Марко ничем другим и не руководствовался. Нынешнее ее обольщение было частью плана — зачем проводить медовый месяц в спорах и ссорах, когда можно насладиться неделей сексуальных удовольствий с безотказной партнершей?
— Полли?.. — Его хриплый голос внезапно прозвучал сзади. Она испуганно отшатнулась. — Не смотри на меня так, — сердито сказал он, ловя ее за плечи и легонько встряхивая. — Что, ты думаешь, я собираюсь сделать? Задушить тебя и бросить акулам?
— Оставь меня в покое, — прошептала она, стараясь освободиться.
— Нет. Не сейчас. Возвращайся в дом.
— Нет.
— Пойдем, Полли… — Теперь она ясно слышала в его голосе отчаяние. — Ты… переутомилась. Я не могу оставить тебя тут…
— Я просто хочу побыть одна, мне надо подумать…
— Мы оба устали, — настаивал он. — Мне определенно нужно немного поспать. Думаю, что и тебе не помешает. Возвратимся в дом.
Мягко, но решительно он повел ее назад по дорожке. Как тряпичная кукла, она покорно позволила тащить себя к огням виллы… в спальню.
Спальня казалась приветливой и уютной; прикроватные лампы бросали пятна теплого золотистого света на сосновые тумбочки. Марко расправил постель. Не глядя ему в глаза, она собрала свои туалетные принадлежности, ночную рубашку и направилась к двери.
— Куда тебя черт несет?
— Наверх. Я посплю на софе, на террасе…
— Ты с ума сошла. Комары тебя живьем съедят.
— Тогда… посплю в одном из кресел внутри, — сказала она через плечо.
Он стоял посередине комнаты, следя за ней, лицо было темным и безразличным.
— Нет нужды в этом. — Его уверенность заставила ее заколебаться. — Можешь остаться в спальне. Я пойду наверх.
Она отрицательно покачала головой. Быстро подойдя к ней, он положил руку ей на плечо.
— Полли, как насчет компромисса? Мы ложимся на разные стороны кровати, накладывая вето на любые сексуальные домогательства? Я поклянусь своей честью, устраивает? — вкрадчиво добавил он.
— Своей честью? Ты такой честный человек? Не смеши меня, Марко…
Она уже собиралась скрыться в ванной, когда он внезапно заступил ей дорогу и, схватив на руки, понес к кровати.
— Марко, пусти… — сопротивлялась она.
— Зачем же? Я ведь, по твоим словам, настоящий злодей, — поддразнил он. — Будь я проклят, если отпущу тебя в самый интересный момент…
Теперь она боролась по-настоящему. Колотила кулаками, пока он не поймал ее кисти в одну руку и не приподнял их у нее над головой. Она попробовала лягаться, но голые ноги ударяли не слишком сильно, а он тут же опустился на нее, прижав своим телом.
— Полли, перестань… перестань сопротивляться мне, дорогая… — выдохнул он, осыпая поцелуями подбородок, шею, находя пульсирующие жилки над ключицами, дразня и возбуждая ее, пока она не изогнулась под ним со смешанным чувством паники и желания. Ну вот, тело снова предавало ее…
Он между тем ласкал ее, нежно, но жадно, как будто она была врагом, которого нужно победить чувственностью; его пальцы перемещались по ее шее, ощупывая по дороге впадинки и выступы, повторяя форму груди, стягивая бретельки платья с плеч.
В последней попытке сопротивления она попыталась ускользнуть, когда он снимал платье, но сделала это недостаточно быстро. Ее поймали, и с сердцем, трепещущим от желания и стыда, она снова оказалась под его жестким и теплым телом.
— Убери от меня свои руки, — сдавленно прошипела она.
— Ты действительно того хочешь? — Дрожащими руками он ласкал ее плечи, спуская материю с груди. Ненавидя свою слабость, она чувствовала, как кожа покрывается мурашками там, где он проводил пальцами, задерживаясь на набухших сосках…
— Ты обещал! Марко!..
Он склонился, прильнув губами к крепкому, трепещущему холмику, и она не смогла сдержать стон невыносимого желания.
— Нет, я сказал лишь, что могу пообещать. Только честный человек может выполнять свои обещания. Разве не так, сага mia?..
— Марко… — У нее вырвалось рыдание. — Секс не решит наших проблем…
— Может, и нет… но он хорош, верно? Зачем лишаться его? — бормотал он, лаская ее трепещущее тело, пока горячая волна желания не разлилась внутри нее широко и неодолимо. — Если мы разговариваем, то все портим. Это способ нашего общения, помнишь? Нам разрешено это делать, дорогая, благодаря священным узам брака, предназначенного для зачатия детей… По всем законам мы должны быть вместе, ты и я, любящие и ненавидящие, возможно, это одно и тоже…
— Нет, Марко… не одно и тоже. — рыдала она, извиваясь под его настойчивыми ласками, пытаясь совладать с собой, но тут же проваливаясь в горячую пучину страсти и томления, чувствуя неодолимость своей жажды…
— Тогда… может, мы поладим, называя это взаимным притяжением, Полли… Скажи, что ты хочешь меня… скажи…
— Нет…
Она плакала слезами страсти и смятения, боролась из последних сил, слепо отталкивая его от себя. И ощущала дрожь, сотрясавшую все его тело.
— Скажи это, Полли…
— Нет, нет!.. — Откуда-то у нее нашлись силы уже без колебаний отвергнуть его. Слова вырывались у нее с яростными всхлипами. — Марко, я не хочу тебя, потому что не могу доверять тебе даже в наш медовый месяц. Ты слышишь? Перестань, перестань… пусти меня…
Внезапно он отпустил ее. Она скатилась с кровати, дрожа с ног до головы, и схватила платье, чтобы прикрыть грудь.
Он медленно поднялся, провел нетвердыми руками по шевелюре, затем невидяще оглянулся. Лицо его ничего не выражало, глаза все еще были темны от сексуального голода. Найдя свои джинсы, он натянул их, затем надел футболку.
— Ради бога, возвращайся в кровать, — угрюмо сказал он, направляясь к двери. Теперь лицо его выражало презрение — к ней или к себе, Полли не могла понять. — И не смотри так испуганно. Твои пожелания приняты к сведению.
— Куда ты? Он обернулся.
— У меня назначено свидание с комарами.