Я просыпаюсь, укутанная невидимым покрывалом спокойствия. Привычного внутреннего смятения нет, на его месте появилась тихая удовлетворенность. Покой. Я знаю, откуда он взялся. Все благодаря Лоренсу и тому признанию, которое прошлой ночью я обрела в его объятьях. Мне хочется больше — больше его, — но вряд ли это может входить в его планы. Да и в мои. И все же, мысленно перебирая драгоценные воспоминания, я не могу сдержаться и улыбаюсь.

Мой друг.

Пока я наблюдаю за проникающими в окно солнечными лучами, мне в голову приходит одна идея. Я соскакиваю с кровати. Быстро, чтобы не успеть передумать, одеваюсь и выхожу на улицу. И меня окатывает волна облегчения, когда я вижу, что сегодня меня ожидает Тони. На фоне поблескивает на солнце «роллс-ройс» Лоренса.

— Доброе утро, Тони, — с искренней радостью здороваюсь я, спускаясь по лестнице.

Он открывает мне дверцу.

— Доброе утро, мисс Блэр.

У машины я кладу ладонь на капот и с заговорщицким взглядом поворачиваюсь к нему.

— Хочу спросить тебя. Как думаешь, Лоренсу сильно не понравится, если я без предупреждения нагряну к нему на работу?

Его мудрые, добрые глаза вспыхивают озорством.

— Напротив, ему будет приятно.

Пока мы едем по городу, сквозь мое сознание проносится множество мыслей в такт следующему без остановок поезду, что пыхтит вдали, но я не разрешаю себе анализировать их значение. Не сейчас.

Тони высаживает меня у штаб-квартиры Лоренса, и я, замерев на тротуаре, в благоговении оглядываю огромное офисное здание. Боже. Этот мужчина, наверное, никогда не перестанет изумлять меня.

Я неуверенно оглядываюсь на Тони, а он, ободряюще улыбаясь, одними губами говорит мне идти вперед. Запоздало возникает мысль вернуться к машине и сказать, что я передумала, однако я остаюсь на месте. Нервно вытираю руки о джинсы и делаю шаг ко вращающимся стеклянным дверям.

Миновав охрану, я поднимаюсь на лифте на нужный этаж и, оказавшись в приемной, становлюсь напротив гранитной стойки, где со мной тепло здоровается хорошенькая девушка-секретарь. Положив ладони на холодную каменную поверхность, я пытаюсь объять взглядом все сразу. Струящийся по стене водопад от пола до потолка за ее спиной и успокаивает, и завораживает одновременно.

— Доброе утро. Я бы хотела поговорить с Лоренсом… то есть, с мистером Ротшильдом.

— Конечно. — Под ее открытым, доброжелательным взглядом, рассматривающим меня, мне хочется переступить с ноги на ногу и поправить одежду, однако я сдерживаюсь. — У вас назначена встреча с мистером Ротшильдом?

— Нет… Вообще, не думаю, что он меня ждет. Но я… я… его друг.

— Никаких проблем, мисс…

— Блэр. Меня зовут Блэр.

Она улыбается.

— Мисс Блэр, не хотите пока присесть? В данный момент мистер Ротшильд на совещании, но я посмотрю, что можно сделать.

— Конечно. Большое спасибо.

Я отхожу. Сажусь в удобное на вид кожаное кресло. Нервно постукивая ногой по полу, наблюдаю за перемещающимися по офису людьми в дорогих костюмах. Каждые несколько секунд мерный гул разговоров прерывается трелью телефонных звонков. Открывается лифт, привлекая мое внимание, и мой взгляд падает на пару лощеных бизнесменов, выходящих оттуда. Они сразу же замечают меня. Я чувствую, как их глаза шарят по моей одежде, по телу, лицу. Мне неловко, однако показывать им свой дискомфорт я не намерена. Сев попрямее, я выгибаю бровь. Они немедленно отворачиваются и продолжают свой путь.

С каждой минутой уверенность в том, что я совершила ошибку, крепнет. Мне становится все больше не по себе. Боже, какая же ты идиотка, Блэр. Думала, Лоренс будет просто сидеть тут и ничего не делать?

Я возвращаюсь к стойке.

— Извините. Наверное, я лучше пойду.

— Но мистер Ротшильд…

— Нет, все нормально, — говорю я, уже готовая убежать. — Сама не знаю, о чем я думала.

— Блэр? Это ты?

Черт. Я зажмуриваюсь, потом открываю глаза и поворачиваюсь в направлении его голоса.

— Привет, Лоренс. — Я смотрю, как безукоризненно одетый Лоренс передает папку кому-то рядом, после чего становится напротив меня.

— Что ты здесь делаешь?

— Сюрприз! — Он злится, что я пришла? Черт-черт-черт. Я привыкла изображать на лице пресыщенность и кокетство, но сейчас ничего этого и в помине нет. — Надеюсь, ты на меня не сердишься.

Он сводит брови на переносице.

— Ничуть. Зачем ты так говоришь?

— Не знаю… Ты явно занят и вряд ли хочешь, чтобы тебе докучали. Я упустила это из виду.

— Ты никогда мне не докучаешь, Блэр, ты же знаешь. — Лоренс берет меня за руки. — Но скажи, дорогая, зачем ты здесь?

— Мне захотелось тебя увидеть. — И это чистая правда.

— Правда? — Отпустив мои руки, он берет в ладони мое лицо. — Мой бог, какая ты… загляденье.

Мои щеки вспыхивают огнем. Я изумленно моргаю. Словно загипнотизированная, смотрю ему прямо в глаза, сияющие дразнящим блеском так ярко, что отвернуться попросту невозможно. Наконец я киваю.

— Да. Правда. — Внезапно ощутив себя невероятно смелой и дерзкой, я кладу ладони ему на грудь. — Не возвращайся на работу. Проведи этот день со мной.

— И чем бы ты хотела заняться?

— Не знаю. Ничем. Всем подряд! Чем-нибудь сумасшедшим. О, придумала! — взбудоражено восклицаю я. — Давай поедем на Кони-Айленд? Я никогда не была там. А ты?

Ленивая улыбка, появившаяся у него на лице, творит со мной дикие, безумные вещи.

— Что скажешь, мой дорогой друг? — спрашиваю я.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты ненормальная?

Я лукаво усмехаюсь.

— Да. Пару раз.

— Есть ощущение, что я могу пожалеть об этом решении… но почему бы и нет?

— Сожаления — это нормально, Лоренс. Это значит, ты жив.

* * *

Мы с Лоренсом выбираемся из машины и стоим, молча глядя прямо перед собой. Я не знаю, смеяться мне или плакать. На Лоренса не смотрю. Мне стыдно, что я опозорилась перед ним, и меньше всего на свете я хочу увидеть в его глазах такое же разочарование, какое привыкла встречать со стороны всех остальных людей.

— Что ж, полагаю, вот и он — момент пожалеть о том, что ты пошел у меня на поводу. — Я отчаянно стараюсь, чтобы мои слова прозвучали, как шутка. Получается жалко. — Все так тупо, — после паузы добавляю я. — Я тупая. Ничего не могу сделать, как надо.

— О, да. Просто умереть можно, сколько времени я потратил зря. — Неожиданно он берет меня за руку и сплетается со мной пальцами. — Перестань, Блэр. Дай себе передышку. Да, парк закрыт, ну и что? Мало ли чем еще можно заняться.

Я отпускаю его и обхватываю себя за плечи, чувствуя себя, как сдувшийся шарик.

— Ты не понимаешь. Этот день должен был стать особенным, но ясно же, ничего подобного можно уже не ждать.

— Разумеется, понимаю. Но ты давай, дуйся. Я не стану тебе мешать.

— Пытаешься вызвать меня на спор? — спрашиваю я недоверчиво.

— Нет. Пытаюсь урезонить тебя — вот как это зовется.

Туше, черт побери.

Я кошусь на него украдкой. Он наблюдает за мной с чем-то на лице, что я описала бы, как веселое озорство. Все это и впрямь смешно. Я стукаю его по плечу, сражаясь с улыбкой, но не выдерживаю и все-таки улыбаюсь.

— Умник чертов.

— Он самый, моя дорогая.

— Извини. Я превращаюсь в такого ребенка, когда не выходит по-моему, но ты столько для меня сделал, что и мне захотелось для разнообразия сделать тебе что-то приятное. И надо же было выбрать… — Я вздыхаю. — Могла бы знать, что в несезон аттракционы закрыты.

— Но ты не знала, так что теперь?

— Не знаю. Не уверена, заметил ли ты, но мы со спонтанностью обычно не дружим.

— У меня в голове два сценария. Хочешь узнать, какие?

Глядя на него, я киваю.

— Мы можем вернуться в машину. Я высажу тебя, где попросишь, а сам вернусь в офис. И день пойдет своим чередом, словно этого небольшого приключения никогда не было.

— А второй? — спрашиваю. Первый сценарий мне совсем не понравился.

— А второй… — Он простирает руку в сторону парка. — Неизвестность — вместе со мной.

Еще раз оглянувшись на силуэты аттракционов в осеннем небе, я вновь перевожу взгляд на Лоренса. К черту. Почему бы и нет? Я беру его за руку и начинаю идти по направлению к парку.

— Вы умеете сделать неизвестность чрезвычайно заманчивой, мистер Ротшильд.

Он крепко сжимает мою ладонь.

— Как и вы, мисс Уайт.

На набережной мы заходим в кафе перекусить. Пока я жду, когда Лоренс принесет нашу еду, мне становится ясно, что сосредоточиться на чем-то, кроме него, крайне сложно. Он выглядит белой вороной в своем тысячедолларовом костюме среди толпы одетых по-простому отдыхающих и туристов. Я хихикаю, когда замечаю ошеломленное лицо взирающего на него кассира. Таков «эффект Лоренса» — полная утрата способности двигаться, мыслить и говорить.

Еще улыбаясь, я отворачиваюсь, и тут в поле моего зрения попадает торчащее за зданием знаменитое чертово колесо. Одно давно забытое воспоминание становится настолько четким, что я буквально ощущаю вкус пирожного, которое ела в тот день. Это воспоминание — одно из самых счастливых. Может даже последнее счастливое воспоминание моего детства. Не помню, сколько мне было лет. В наш городок заехал бродячий цирк, и так совпало, что мой отец тогда в очередной раз бросал пить. Не притрагивался к спиртному и не пропускал ни одного собрания группы анонимных алкоголиков. Мама тоже бывала дома чаще обычного. В кои-то веки в нашем доме вместо криков и ругани звучал смех и песни The Beatles.

В своей невинности я думала, что мы наконец-то станем семьей. Что они наконец-то полюбят меня, как любила их я. Оглядываясь назад, я понимаю: мы все осознавали, что этот момент скоротечен. Будто приятный сон, который рано или поздно закончится. Думаю, тогда я впервые поняла, что хорошее не задерживается навечно. И вот, не сговариваясь, мы смеялись сильнее нужного, крепче нужного обнимали друг друга и притворялись идеальной семьей. О будущем мы, однако, речи не заводили. Мы наслаждались настоящим. Как есть.

Но самый лучший момент того вечера наступил, когда отец повел меня прокатиться на чертовом колесе.

…Мы были на самом верху, наш маленький городок казался коллекцией мерцающих огоньков, когда отец обнял меня и привлек к себе. Поцеловал в макушку и произнес:

— Как красиво, правда? — В его голосе слышалась дрожь.

— Угу, пап. Я запомню этот день навсегда.

— Я тоже.

Но по выражению муки на его лице я поняла, что мой сон подходит к концу, и это разбило мое юное сердце. Горло стянуло страхом, и мне стало трудно дышать.

— Моя красавица. Прости, что я не смог стать отцом, которого ты заслуживаешь.

— Неправда, пап. Ты самый лучший отец на свете, — сказала я и обняла его. И поняла, что плачу только в момент, когда увидела на его рубашке мокрые пятна.

— Ты — свет, который не дает мне окончательно уйти в темноту. — Он помолчал немного. — Что бы ни случилось, моя маленькая Блэр, помни, что я люблю тебя. Если мне и есть чем гордиться в жизни, так это правом называть тебя своей дочерью. Никогда этого не забывай.

Но в итоге все стало по-старому, и его маленькая Блэр обо всем забыла…

— Вот, держи, — возвращает меня в настоящее голос Лоренса. Опуская на стол целый поднос дымящейся, божественно пахнущей еды, он, видимо, замечает, что меня что-то тревожит, поскольку спрашивает: — Что случилось?

Натянув на лицо фальшивую улыбку, я подхватываю с подноса хот-дог.

— О… да все то же самое. Не хочу это обсуждать. Давай есть. Ты, наверное, страшно проголодался, да и я тоже. — Слова сыплются одно за другим, чтобы у Лоренса не было возможности возразить, и он это понимает, но не настаивает на ответе, давая необходимое мне пространство.

После еды я отношу к ближайшему мусорному баку салфетки с тарелками, а после замираю с закрытыми глазами и лицом, обращенным к небу, впитывая последние солнечные лучи. Стало заметно прохладнее, но мне не хочется уходить. По мере того, как порывы холодного ветра становятся все сильней, мои чувства пробуждаются к жизни. Глубоко дыша, я наслаждаюсь солоноватым запахом океана и криками чаек. Я ощущаю, как за спиной появляется Лоренс, а затем меня окружает тепло его пиджака. Его ладони трут мои руки, согревая меня и одновременно притягивая к нему. Откинувшись на его грудь, я медленно открываю глаза. Сквозь ресницы вижу затянутое облаками небо, штормовой океан и поистине бесконечную линию горизонта.

Мир и покой.

Настоящее волшебство.

И я не знаю, как — то ли из-за надежности его рук, обнимающих меня, а может, из-за ощущения его спокойной силы, что просачивается ко мне в кровоток, — но вдруг обнаруживаю, что открываюсь и доверяю ему свои самые глубоко запрятанные секреты. Я рассказываю Лоренсу о своем детстве, о том, как каталась с отцом на чертовом колесе, о своей матери и о том, как она собирала вещи и бросала меня. Я рассказываю ему о Пейдж Каллахан и о Мэтью, ее отце. О том, как трахалась с Мэтью в грязном мотеле в обмен на подарки и деньги, после чего он возвращался в свой большой дом в модном районе города и притворялся образцовым отцом и столпом общества.

Закончив, я ощущаю небывалую легкость и, как ни странно, полное отсутствие чувства стыда. В том-то и состоит разница между Ронаном и Лоренсом. Ронан возвел меня на пьедестал. Он видел перед собой не меня, а девушку, в которую я должна была превратиться, чтобы стать достойной его любви. Я же слишком боялась развенчать эту иллюзию. Мне и самой хотелось верить, что, если мы пробудем вместе достаточно долго, то я стану его достойна. Если б я рассказала ему о своем прошлом — о том, кто я на самом деле, — его бы и след простыл, но эгоизм не позволил мне этого сделать. Я слишком сильно его хотела. Но жить ложью можно лишь до момента, пока она не начнет душить тебя, отравляя каждое слово, каждую ласку и поцелуй. Лоренс, с другой стороны, никогда не питал на мой счет иллюзий. Он точно знает, кто я такая. И это дарит ощущение невыразимой свободы.

— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я хочу, чтобы ты знал: все уже в прошлом. Оно больше не беспокоит меня.

Лоренс упирается подбородком в мою макушку. Обнимает меня потуже.

— Совсем?

Я молчу, пытаясь нащупать внутри ответ.

— Блэр, я не стану притворяться, будто знаю, что у тебя на сердце. Это известно только тебе одной. Но скажу тебе вот что. Я надеюсь, что однажды ты проснешься и поймешь: тебя определяют не люди и не воспоминания, а ты сама. И больше никто.

— В твоих устах это звучит так просто… Признавайся, что ты сделал с моим циничным другом? Ты так похож на него, но говоришь совершенно другие вещи.

Я смотрю вверх, он смотрит вниз. И наши взгляды встречаются.

— Он временно недоступен. Так что, пока его нет, ты застряла со мной. — Он усмехается.

— Ах вот как? И кто же ты?

— Самый обычный парень, который наслаждается обществом прекрасной женщины.

Краснея, я чувствую, как бабочки у меня в животе совершают свой обычный хаотический танец. Поворачиваюсь к нему и задом наперед начинаю шагать назад с самым кокетливым своим выражением на лице.

— Идем, Казанова. Ты обещал увести меня в неизвестность, и я все еще этого жду.

Забавная штука счастье. Неважно, долго ли длится этот прекрасный хаос или не очень, но счастье заставляет тебя парить, вызывает желание смеяться и танцевать. Когда ты счастлив, кажется, что все на свете тебе по плечу, и нет чувства приятнее, чем возможность разделить свое счастье с особенным человеком.

Я убегаю к лестнице, спускающейся к пляжу. Едва ступив на песок, сбрасываю кожаные ботинки с носками, опускаю пиджак Лоренса на ступеньку и со всех ног мчусь к океану. Вода ледяная, но холод бодрит. Я раскидываю руки в стороны, запрокидываю голову назад и начинаю кружиться — все быстрее, быстрее, быстрее, пока, потеряв равновесие, не падаю в воду. Смеясь, я пытаюсь встать, но ноги меня не держат, и я вновь приземляюсь на задницу.

Я вижу, как по лестнице спускается Лоренс. Он убирает телефон и прячет руки в карманы брюк. Его волосы треплет ветер. На лице лихая усмешка. Я тону в его мужской красоте.

— Как вода?

— Теплая, — клацая зубами, говорю я.

— Обманщица.

Я отбрасываю с лица мокрую прядь волос.

— Может, проверишь сам?

— Пожалуй, я пас. Не хочу портить тебе веселье. Кроме того, любоваться тобой лучше издалека.

— О… что это с нами? — насмешничаю я. — Боишься чуть-чуть промокнуть?

— Это был вызов?

Я приподнимаю бровь.

— Называй, как тебе больше нравится, детка.

— Хулиганка.

Он снимает ботинки с носками и подворачивает брюки, белая ткань рубашки обтягивает мышцы рук и груди. Без галстука, с расстегнутыми верхними пуговицами он выглядит как настоящий ходячий секс, и мне становится трудно дышать. Я облизываю губы, ощущая, как внутри разливается совсем иное тепло.

Он заходит в воду, начинает идти ко мне.

— Иисусе, да она ледяная.

— Помоги, пожалуйста, — прошу я, протягивая руку. — Не могу встать.

Лоренс берет мою руку.

— Ты… — Я изо всех сил дергаю его на себя, и он тоже плюхается в воду. Оправившись от первого шока, он вытирает лицо, пока я, катаясь по песку, безудержно хохочу. Бедняга выглядит так, словно хочет меня прикончить.

Он откидывает назад мокрые волосы. Его убийственный взгляд фиксируется на мне. Мамочки.

— Ох, как ты за это поплатишься, моя дорогая Блэр.

— Неужели? — смеюсь я, не показывая, что боюсь, и готовясь дать деру.

В его глазах загорается вызов — а может быть, озорство. Лицо темнеет от хищной, восхитительно опасной улыбки. И не успеваю я опомниться, как он бросается вперед, ловит меня за лодыжки и подтаскивает к себе, а потом накрывает меня своим телом. Хохоча, я кричу. Потом нервно облизываю свои внезапно пересохшие губы. Лежа на мне, он ловит обе мои руки и, превращая меня в свою пленницу, заводит их мне за голову.

— Попалась! — Он наклоняется и, пока я жду поцелуя, кусает меня за шею. — Может, в качестве наказания отыметь тебя прямо здесь и сейчас? — Он трется о мое естество своим членом. Сильно. Заставляя меня стонать.

— Лоренс… — выдыхаю я хрипло и, приподнимая бедра ему навстречу, закидываю ноги ему на талию.

— Мужчины не влюбляются в таких женщин, как ты, Блэр. — Он обжигает меня своим взглядом. — Они теряют свой чертов разум.

Пространство между нами исчезает, и он впивается в мои губы обжигающим, пробирающим до самой души, стирающим логику поцелуем. Холодный песок, ледяная вода, пронзительный ветер — все, что есть вокруг нас, меркнет. В мире остается одно. Мужчина, лежащий поверх меня. Его соприкасающееся с моим тело, его губы, вдыхающие в меня огонь.

Мы отрываемся друг от друга, я пытаюсь прийти в себя и вдруг чувствую, как мне на щеку влажно шлепается пригоршня песка. Открыв глаза, я вижу, что надо мной с широкой усмешкой возвышается Лоренс.

— Ах ты, бессовестный! Так нечестно!

— Quid pro quo [3]Латинский фразеологизм, букв. «то за это» или «услуга за услугу» (Прим. пер.).
, подружка.

Надувшись, я вытираю щеки.

— Легко тебе говорить. Не ты же остался с женским стояком и песком на физиономии.

А потом напротив меня происходит самая прекрасная вещь на свете. Лоренс запрокидывает голову и заходится смехом. Легким. Свободным. Непринужденным. Неужто это его я встретила в музее целую жизнь назад? Тот человек — с непреклонным взглядом, с издевательскими улыбками — пропал. На его месте появился беспечный незнакомец с искрящимися зелеными глазами.

Да, неизвестность с Лоренсом — это определенно очень заманчиво.

Мы выходим было к машине, однако на полпути Лоренс, изменив траекторию, поворачивает обратно к парку.

— Забыл кое-что.

Я сонно киваю. Бреду рядом с ним, обнимая его за талию, а он обнимает меня за плечи. Случайно подняв глаза вверх, я вижу, что чертово колесо освещено и работает.

— Лоренс, гляди! Чертово колесо работает! — На миг я замираю на месте, любуясь огнями на фоне розово-оранжевого заката. — Они что, открываются только по вечерам?

Спустя секунду-две он отвечает:

— Понятия не имею.

Я так устала, что даже не замечаю, куда он ведет меня, пока мы не оказываемся напротив огромного разноцветного колеса, где нас встречает служащий в униформе. Озадаченная, я отпускаю Лоренса и поворачиваюсь к нему лицом.

— Что это? — Мой взгляд шариком для пинг-понга мечется между колесом, Лоренсом и служащим парка. — Это же не ты? — Но стоит мне сказать это, и я, перестав дышать, вспоминаю, как на пляже Лоренс доставал телефон. Мое сердце бьется так сильно, словно хочет взломать мне грудь.

Приласкав мою щеку, он ласково заправляет сбежавшую прядку волос мне за ухо.

— Я.

— Почему? — спрашиваю я дрожащим голосом.

Он берет меня за подбородок, заставляет посмотреть на себя.

— Я думаю, пришла пора творить новые воспоминания. Разве сейчас для этого не самое подходящее время?

Он начинает расплываться у меня перед глазами. Чертовы слезы. Я делаю шаг вперед и обнимаю… нет, скорее пытаюсь раздавить себя о него. Не в состоянии говорить, я трясу головой, зарываясь лицом ему в грудь. Наконец, почувствовав, что я могу посмотреть на него без того, чтобы не выставить себя дурочкой, я откидываю голову назад и встречаюсь с ним взглядом.

— Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?

— Можешь начать с поцелуя, — предлагает он ровно.

— И все?

Он весело выгибает бровь, а я, хихикнув, крепко чмокаю его в губы.

— Вот так?

— Эй, старайся получше, — тянет он и выглядит при этом убийственно привлекательно.

— Развратник, — шепчу я и с радостью целую его еще раз.