Блэр

— Я нужна тебе этим вечером?

Стоя у Лоренса за спиной, я наблюдаю за тем, как он собирается на работу. Кладу ладони на его широкие плечи и, пока он завязывает галстук, поблескивая своими «пиаже» на запястье, ощущаю под дорогим материалом его костюма движение мышц.

Взгляд его зеленых глаз встречается в зеркале с моими глазами, и я, привстав на цыпочки, губами обвожу по контуру его ухо.

— Не желаете еще раз отыметь меня, мистер Ротшильд? — интересуюсь я. Моя рука ложится на перед его брюк и ласкает очертания его члена. Его жар обжигает мою ладонь. Что в Лоренсе есть такого, отчего я постоянно хочу его? Когда я с ним, меня всегда охватывает эта внутренняя, глубинная жажда, утолить которую может только его язык или член.

Я вижу, как его рот, который всего пару часов назад так мастерски пытал мое тело, кривится в манере, которую я нахожу и угрожающей, и по-грешному сексуальной.

— Пытаешься с утра пораньше заманить меня своей песней сирены к погибели?

— Знаешь, некоторые авторы считают сирен каннибалками.

Лоренс поворачивается ко мне лицом, кладет мне на плечи свои ладони.

— И в твоем случае они совершенно правы, моя прекрасная пожирательница мужчин. Но какой бы искушающей ни была твоя песня, я не могу. Утром у меня важная встреча.

Когда я надуваю губы, он хмыкает.

— Избалованная девчонка.

— Причем донельзя.

Его глаза, путешествуя по моему обнаженному телу, весело вспыхивают.

— Сегодня ты не нужна мне, но, если хочешь, останься. Я позвоню тебе в ближайшие пару дней. — С сожалением улыбнувшись, он щелкает меня по носу. — До встречи, моя порочная сирена.

После того, как Лоренс уходит из спальни, я начинаю готовиться ко встрече со звездным риелтором. Я не знала, смогу ли заполучить его, но когда сообщила об этом Лоренсу, он рассмеялся и сказал оставить решение этого вопроса ему. Очевидно, его помощнице было достаточно сделать всего лишь один звонок, чтобы этот человек освободил свое расписание и на весь день отдал свое время мне. Что, впрочем, не удивило меня. Ну кто способен отказать Лоренсу?

Надевая серьги, я смотрю на себя в зеркало. Замечаю мешки под глазами и маленькую морщинку на лбу. Замечательно. Мешки под глазами и преждевременные морщины. Именно это мне сегодня и нужно. Огорченная, я наклоняюсь вперед и, пока поверхность зеркала затуманивается от моего дыхания, пытаюсь разгладить эту тонкую черточку у себя на лбу. Не выходит. Морщинка остается на месте, глумится надо мной, напоминая, из-за чего вообще она там возникла.

Зачем я звонила ему этой ночью?

Я знаю, зачем. После секса с Лоренсом меня внезапно охватила отчаянная потребность услышать Ронана, поговорить с ним. Я не представляла, что собираюсь сказать ему. Я знала одно: мне необходимо еще один раз услышать звук его голоса. Я взяла телефон и перед тем, как спрятаться в ванной, оглянулась на мужчину, который спал за моей спиной. Но моя совесть даже не шевельнулась. И я позвонила Ронану — наполовину боясь, что он ответит, и наполовину боясь, что нет.

Он не ответил.

Довольно. Возьми себя в руки, Блэр. Сожаления — это удел слабых. Им нет места в моей жизни. Ему нет места в моей жизни. Встряхнув головой, я заканчиваю собираться и, удовлетворенная своим нарядом, состоящим из рваных джинсов, облегающей футболки с марвеловским супергероем, черного блейзера и «оксфордов», выхожу из комнаты Лоренса.

Спускаясь по лестнице, я пытаюсь как-то растормошить себя, заставить себя обрадоваться тому, что на деньги Лоренса покупаю себе квартиру, но в груди все остается спокойным, как море в штиль летней ночью. Я сердито взираю на этот унылый пейзаж, недоумевая, что со мной происходит. Я должна прыгать от радости — ведь у меня появится собственная квартира, и мне больше не придется рассчитывать на мужчин в плане арендной платы. Нет, я осознаю, что куплю себе жилье не на свои деньги, но это не отменяет того факта, что, когда Лоренс уйдет, квартира останется у меня. И все же я ничего не чувствую.

Должно быть, я устала сильнее, чем думала.

Как только я выхожу из особняка Лоренса, то сразу же вижу Ронана. Он стоит, прислонившись к машине. На нем черный костюм, но другой, который сидит лучше вчерашнего, идеально до порочности облегая его стройное тело. С легкой щетиной на челюсти и в своих «рей-бен» он кажется уверенным в себе и спокойным. Недосягаемым. Вздохнув, я поднимаю взгляд в чистое синее небо. Пора положить конец этому наваждению. Нам лучше поскорее смириться с мыслью, что время от времени мы будем пересекаться.

Я не поддамся искушению. Ронан — запретный плод в моей извращенной версии райского сада.

Но это больно. Так больно.

В момент, когда он замечает меня, и наши взгляды смыкаются, Ронан отталкивается от машины и открывает пассажирскую дверь. Мое сердце гулко бухает в грудь, но я заставляю себя не обращать внимания на реакцию своего тела, на покалывание в кончиках пальцев, которым хочется, как бывало раньше, укротить знакомые волны каштаново-золотистых волос, обрамляющих его красивое мальчишеской красотой лицо. Думай головой, а не сердцем, Блэр. Он в прошлом. Ты не можешь его иметь.

В прохладном воздухе пахнет осенью. Мне холодно, и я потираю плечи, чтобы прогнать дрожь. А может, я просто нервничаю от того, что надвигается на меня. Его взгляд держит меня в плену, пока я преодолеваю расстояние между нами. Вздернув подбородок, я прибавляю шаг. Я не стану поджимать перед ним хвост — пусть даже внутри меня всю трясет, а его глаза беззастенчиво-медленно путешествуют по моему телу, заставляя меня чувствовать себя оголенной и грязной.

Я уже готова сесть в машину, не сказав ему ни единого слова, как вдруг он цедит сквозь зубы:

— Мне тоже приятно снова с тобой увидеться, Блэр.

Я останавливаюсь. Смотрю на него в упор.

— Хотелось бы ответить тем же, но я не лгунья. — Я проскальзываю в салон на бежевое сиденье, а потом, сложив руки на груди, устремляю взгляд в лобовое стекло и жду, когда он сядет за руль.

— Из чего, видимо, следует, что лжец это я, — произносит он едко, после чего захлопывает за мной дверцу. В груди вздымается злость. Его ответ причиняет боль, однако все это я заслужила.

Краем глаза я слежу за тем, как он уходит к водительскому сиденью, по пути снимая очки. Впитываю его своим изголодавшимся за время, что мы не виделись, взглядом. Он даже красивее, чем мне запомнилось, но еще что-то в нем изменилось. Теперь он выглядит старше. Суровей. И в его лице есть нечто опасное, чего раньше там не было, но оно лишь добавляет ему привлекательности.

Сев за руль, он заводит машину и отъезжает от тротуара.

— Куда ехать? — спрашивает грубо.

— К «Плазе». И на твоем месте, Ронан, я бы следила за своим тоном. Не забывай, — я делаю паузу, — я трахаю твоего босса и могу сделать так, что тебя уволят.

Он хмыкает.

— Да мне насрать, Блэр. И я уверен, что мистеру Ротшильду не меньше насрать на то, как я с тобой обращаюсь или разговариваю. Для него ты очередная дырка между ног. Поверь, до тебя я возил очень и очень многих, так что лучше наслаждайся моментом, пока он не устал тебя трахать и не выставил вон.

Смеясь, я кладу ногу на ногу.

— Ты-то не устал.

Когда мы останавливаемся на светофоре, наши взгляды сталкиваются в зеркале заднего вида и вступают в бессловесную битву.

— Все потому, что я был гребаным идиотом. Меня ослепила твоя красота и твое вранье, и я не осознавал, что за твоей безупречной внешностью пусто. Что ты годишься только для хорошего траха. И да, ты причинила мне боль, Блэр, но в общем и целом ты всего лишь очередная девка, которую я поимел да и забыл.

Мое сердце раскалывается на части, однако я ослепительно улыбаюсь.

— Браво, Ронан. Жестоким быть так приятно, верно? Но, по крайней мере, ты наконец-то прозрел.

— О, да.

— И дай угадаю — уже нашел себе кого-то получше? — с сарказмом продолжаю я.

— Это было несложно, Блэр. Любая будет лучше тебя.

Наши взгляды на мгновение пересекаются, и кажется, будто в этом мгновении столько медленно проходящих секунд, что оно растягивается на целую вечность. Сказано так много — и так мало. Когда красный свет сменяется на зеленый, Ронан сосредотачивается на дороге, а я отворачиваюсь к окну. Вижу женщину в красном платье, которая выгуливает своего «мальтийца», и, глядя на эту обыденную картину, пытаюсь сладить с эмоциями. Вонзая ногти в ладонь, я пытаюсь заглушить чувства болью.

Бесполезно. Я все равно чувствую.

Остаток поездки проходит в тягостной тишине. Когда он притормаживает у знаменитой «Плазы», я оглядываю висящие над козырьком флаги, массивные колонны и красную ковровую дорожку, что лежит на ступеньках, ведущих в мир изобилия и воздушных замков. В мир, которому люди вроде нас с Ронаном не принадлежат. И все же я здесь. Я, самозванка, собираюсь вторгнуться в этот мир в своих туфельках от «Шанель». К машине подходит швейцар и открывает для меня дверцу.

— Можешь уезжать, — обращаюсь я к Ронану. — Сегодня ты мне больше не нужен.

— Мне дали указание ждать тебя.

— Я же сказала, ты мне больше не нужен, — с нажимом повторяю я. От досады так и хочется ударить ладонями по кожаному сиденью.

— Может, ты и трахаешь Лоренса, но ты мне не босс. Я не обязан слушать твои приказы.

— Как знаешь, Ронан. Оставайся, уезжай… делай, что хочешь — мне безразлично.

— Я буду здесь, — игнорируя меня, тянет он.

Не глядя на него, я выхожу из машины, и если бы вежливый швейцар, наблюдающий за нами с озадаченным выражением на лице, не придерживал для меня дверцу, я бы с треском ее захлопнула. Ну, вы понимаете… для эффекта.

И только в момент, когда я здороваюсь с риелтором, которому сегодня предстоит помогать мне, я понимаю, что мы так и не обсудили мой вчерашний звонок. Хорошо. Очевидно, его чувство ко мне прошло. Либо ему плевать. Мне бы радоваться, но от этой мысли мне становится тошно.

* * *

Его зовут Уильям Доулинг. Он привлекательный. Среднего роста. Дорого одет. Риелтор для богатых и знаменитых. Пока мы пожимаем друг другу руки, он окидывает меня оценивающим взглядом, вероятно, гадая, как это мне удалось привлечь внимание Лоренса Ротшильда, и под этим взглядом я ощущаю себя голой. Знает ли он, кто я для Лоренса? Я не удивлюсь, если да. Наверняка любовные гнездышки, которые богатые мужчины покупают своим любовницам, составляют львиную долю всех его сделок.

Я без улыбки отпускаю его ладонь.

— Ну что, посмотрим квартиру?

— Разумеется. Лифты вон там.

Он отходит в сторону, пропуская меня вперед. По дороге к лифту я замечаю, что люди в холле с откровенным осуждением поглядывают на меня. Под их взглядами внутри меня все сжимается, однако я скорее умру, чем покажу, что их презрение меня задевает. И потому я распрямляю спину и, напоминая себе, что их мнение для меня ничего не значит, иду с таким видом, словно все это проклятое здание принадлежит одной мне.

Мой взгляд падает на молодую женщину, которая выглядит так, словно родилась и выросла в загородном клубе — кремовый кардиган и все прочее. Уставившись на меня, она хватает своего бойфренда за локоть и притягивает его к себе. Так и хочется сказать ей: «Дорогуша, не надо меня бояться. Он наверняка уже с кем-нибудь путается у тебя за спиной». Но я молчу. Только развязно ухмыляюсь ей, потом подмигиваю ее бойфренду, отчего они оба остаются стоять с разинутыми ртами, и прохожу себе мимо.

Улыбка испаряется с моего лица только в момент, когда за нами закрываются двери лифта.

И вот мы стоим посреди пустого пространства квартиры. Эмоционально выжатая, я брожу по огромной площади, оглядываюсь, но ничего толком не вижу. Где-то на фоне Уильям описывает разнообразные достоинства этого места, но я не слушаю, о чем он там говорит. Я смотрю на панораму Центрального парка. И пока мои глаза привыкают к его красоте, вижу свою первую встречу с Ронаном, вспоминаю, как он улыбался мне, что говорил мне, как смеялся в тот судьбоносный летний день.

— Я беру ее, — шепчу я.

— Прошу прощения? — спрашивает Уильям.

— Я беру ее, — повторяю громче и тверже, поворачиваясь к нему лицом. — Я хочу эту квартиру.

Он дружелюбно улыбается мне.

— У вас изысканный вкус.

Я киваю и снова выглядываю в окно, высматривая что-то — кого-то, кого здесь нет.

— Мне переслать документы помощнице мистера Ротшильда?

Вопрос риелтора напоминает о Лоренсе. Закусив губу, я перевожу глаза на свои туфли, чувствуя, как внутри разгорается стыд и чувство вины.

— Да, наверное, так это и работает, — отвечаю я, не встречаясь с ним взглядом. Я боюсь, что увижу в его глазах отражение того, что он думает обо мне.

На этот раз я буду не в состоянии притвориться, что мне все равно.

Когда мы собираемся уходить, он встает передо мной, преграждая мне путь.

— Один момент.

— Да? — спрашиваю я холодно, выгибая бровь.

— Я лишь хотел дать вам вот это. — Он протягивает мне свою визитку.

Я хмурюсь.

— У помощницы Лоренса уже есть ваши контакты. Сделку будет вести она.

Он опять улыбается все той же дружелюбной улыбкой, но на сей раз от нее по моей спине бежит дрожь.

— На будущее. Когда вы уже не будете с…

И тут до меня доходит.

— А. Вот вы к чему.

— Возможно, мы могли бы заключить своего рода соглашение. Из тех, которые женщина вроде вас не упустит.

Меня не должно это задевать. Я должна давно к этому привыкнуть. Ложь. Ложь. Ложь. Снова ложь.

Оглянувшись, я вижу, что мы стоим рядом с кухонным столом из серого мрамора. Я подхожу к его краю и, усевшись на скользкую поверхность, раздвигаю ноги. Призывно. Развратно. Почему бы и нет? Ведь это я — то, кто я есть.

— А может прямо сейчас? Зачем ждать, пока я расстанусь с Лоренсом? — отвечаю я. Мой голос звучит на удивление ровно. Наши взгляды смыкаются; я беру его за руку и приставляю ее себе между ног, тру ею свою промежность сквозь джинсы. — Ты этого хочешь, да?

Его глаза на секунду отрываются от моих, отвлекшись на движения моих пальцев. В них горит похоть, и я осознаю, что никогда еще не ощущала себя такой дешевкой. Он встает между моих ног. Так близко, что я, поймав его за подбородок, притягиваю его лицо к себе — будто бы собираясь поцеловать.

Когда наши губы почти что соприкасаются, я откидываюсь назад и смотрю ему прямо в глаза.

— Даже если Лоренс бросит меня, тебе я не дам. — Я улыбаюсь. — Я не трахаюсь с рабочим классом.

Оттолкнув его в сторону, я соскакиваю на пол и, когда мои ступни мягко приземляются на паркет, бегу к выходу из квартиры, затем спешу к лифтам и нетерпеливо, настойчиво жму на кнопку. Поняв, что лифт прибудет нескоро, я, не желая задерживаться здесь ни секундой дольше, озираюсь в поисках лестницы. Вижу дверь справа и бросаюсь к ней, распахиваю, лечу по ступенькам вниз со всей скоростью, которую только способна из себя выжать. Темп такой бешеный, что в конце концов я пропускаю пару ступенек и падаю у подножия лестницы на колени. В ступоре я приваливаюсь спиной к стене. Поднимаю руки и смотрю, как они бесконтрольно трясутся. Эмоции, которые грозились выплеснуться наружу с момента, когда Ронан привез меня к «Плазе», наконец-то вырываются на свободу и обрушиваются на меня с такой силой, что стены начинают кружиться.

Все потому, что я был гребаным идиотом. Меня ослепила твоя красота и твое вранье, и я не осознавал, что за твоей безупречной внешностью пусто. Что ты годишься только для хорошего траха.

Когда все начинает расплываться перед моими глазами, я шепчу себе:

— Как же ты прав, Ронан. Как прав. — Я закрываю лицо руками, и с моих губ срывается всхлип.

И я начинаю плакать.