Спир

Всякий, кто умер с мемплантом в черепе и был загружен в Душебанк, обычно имел план. Он заключал договор, где подробно прописывал, чего хочет дальше, шаг за шагом: он готовился. Одни желали попасть в виртуальный мир и целую вечность прожить в собственных фантазиях. Другие выбирали воскрешение в кристалле ИИ, помещенном в тело голема. Третьи решали подселиться в корпуса дронов, звездолетов и даже стационарных планетарных ИИ. Но большинство все же предпочитали попасть в тела, клонированные из их собственных ДНК. Я же, будучи одним из первых обладателей мемпланта, ничего не выбирал, потому что тогда ни одной из этих возможностей еще не существовало. Клонированное тело мне предоставили как наименее травмирующий вариант.

Я еще удивлялся, отчего — перенесенный через век, совершенно выбитый из колеи — не чувствую паники, пока, все еще продолжая поиски Пенни Рояла, не наткнулся на описание способов воскрешения. Всех, возвращаемых к жизни, как бы «приглушали». Они выходили из палаты с отключенными негативными реакциями, с искалеченным инстинктом «борись или беги»; мозг их перенастраивали на юношескую пластичность, чтобы стимулировать способность к обучению. А еще я заметил, что, наряду с базовыми настройками наносистемы, генетическая модификация внесла вклад в мои «отношения» с Шил Глассер. Разум обрел не только податливость молодости, но и чувственность, как у юнца. Опять–таки слиянию помогло и то, что секс — нечто глубоко укоренившееся на самом примитивном уровне сознания.

Обычно подобная «заглушка» длилась пару месяцев, постепенно сходя на нет — к концу этого срока люди в большинстве случаев успешно интегрировались в общество и могли двигаться дальше. Возможно, этим и объяснялись мои проблемы с дежавю. Не знаю. Если верить Бобу, я был особым случаем, поскольку оставался мертвым слишком долго. И потому через два месяца «заглушка», вполне вероятно, только–только наберет силу.

Ну уж нет.

Четыре дня я провел в номере отеля, попеременно изучая то вопрос с Пенни Роялом, то наносистему своего нового тела. Несколько раз заглядывала Шил, но, боюсь, я не уделял ей достаточно внимания. В последний раз она предупредила, что не вернется. Заявила, что я обессилел, постоянно отвлекаюсь и становлюсь скучным. Едва девица вышла за дверь, я подкрутил настройки манжетона — и браслет посинел, сдерживая поиск плотских утех. Перестав отвлекаться на секс, я почувствовал, что мыслю четче — и спокойнее. Хотя, честно говоря, есть вероятность, что дело тут было в моих ожиданиях, и тогда вновь обретенная ясность разума — лишь иллюзия. Однако несколько часов спустя я, похоже, разобрался и с наносистемой, и с логикой управления манжетоном. Манипулируя кнопками, я наткнулся на сочетание, преобразующее адреналин в метамфетамин: тело само вырабатывало для себя наркотик. Тогда я сбросил настройки — все, кроме генетических: в способности учиться я сейчас очень нуждался.

Ясность вернулась, когда кашляющий двигатель — мой мозг — наконец завелся.

Значит, сперва — деньги. Несколько минут, и я нашел свой счет, выяснил, как получить к нему доступ из любого места, и узнал, сколько же у меня накоплений. А еще через минуту уже выбирал себе модернизатор — или «усилитель», как любил говорить Силак, или, в просторечье, «форс». А поскольку я теперь был очень богат, то хотел лучшее из имеющегося на рынке. Изучая характеристики самого дорогого устройства, я заметил в описании ссылку на сетузы — нанокомпьютеры, внедряемые в череп. Тот усилитель, который я нашел, по функциям ничем не уступал сетузам, а долгого восстановительного периода не требовал. Мне это было важно, поскольку мое стремление настичь Пенни Рояла ждать не желало. Еще пара минут — и я покинул гостиницу, направившись за оснасткой, не без иронии отметив, что модель называется «ХромоЗмей Силака-47».

Полчаса спустя я сидел в лабораторном боксе вместе с зависшим рядом автодоком — специализированным для данной конкретной процедуры устройством. Присутствие людей не требовалось. Вероятно, на этой работе интересных собеседников не встретишь. Специальные якорьки вошли в кость, холодный «форс» лег на череп — процедура соединения шла по заведенному порядку. Не обращая внимания на всплывший в памяти пакет инструкций, я включился в процесс почти инстинктивно. Эта модель модернизатора приспосабливалась к разным уровням интеллекта и реагировала великолепно. Радуясь наращиванию ментальных функций, я отклонил блокировку подключения к сети. Минута подгонки — и я принялся загружать данные в соответствии со своими интересами, совершенствуясь в вопросах форсирования, нанотехнологий, адаптогенетики и тысячах отраслей биологии. Способность быстро интегрировать знания определенно была причиной проявления ко мне особого интереса ИИ — больше века назад.

Загрузка еще шла, когда на моем браскоме замигали огоньки. Я уставился на них, даже не представляя, что это все означает.

— Слишком быстро! — предостерегающе воскликнул Боб.

Тогда я просто отключил браслет и мысленным приказом осуществил покупку расширенной памяти и оптимизированного процессора для моего «форса». Секундой позже я получил обновленную информацию о прадорах и послевоенной истории. Еще я извлек из гостиничного хранилища данных все, что собрал по Пенни Роялу, и настроил усилитель на постоянное поступление новейшей информации — по крайней мере в те моменты, когда сеть доступна. Последнее требовало загрузки квази–поискового механизма — чтобы отличал реальные факты от слухов и легенд.

Наконец подгонка завершилась, автодок отодвинулся, и я понял, что обрел все, необходимое для розыска. Деньги есть, «форс» на затылке постоянно обновляет мой банк знаний. Но важнее всего то, что моя твердая решимость найти и уничтожить Пенни Рояла никуда не делась. В отель возвращаться ни к чему — я готов был немедленно покинуть Землю. И, выходя из лаборатории, я бросил Боба, оставив браском на стуле.

Я шагал по застроенной высотными зданиями улице, оглядываясь в поисках такси, которое доставило бы меня в ближайший телепорт. По пути я с помощью «форса» приобрел право на четырехпрыжковый переход: сначала с Земли в главный межзвездный телепорт на Луне.

Оттуда — на планету в центре владений Государства, затем — на недавно построенную внешнюю космостанцию, находящуюся на границе, разделяющей Государство и Погост. Возбужденный, целеустремленный, я тем не менее понимал: несмотря на все, что я так легко загрузил и интегрировал, мне следует быть осторожным. Стремительное увеличение объема знаний, интенсификация способности обрабатывать их могут запросто привести к избытку самоуверенности. Нужно помнить, что подобные возможности, пускай порой и с ограничениями, в принципе доступны всем. Хотя, должен признать, работе собственного мозга я доверял. Просто его содержимое нуждалось в обновлении.

Во время полета в автоматическом аэрокэбе я не отключал сознания и вскоре уже шагал к мерцающей арке Лондонского телепорта. Здешние трансмиттеры материи могли мгновенно перебросить добрую половину человечества через всю галактику. Но они же едва не стали причиной нашего поражения в войне с прадорами, поскольку человеческие технологии звездолетостроения сильно отставали от вражеских. Точно в назначенное мне время я вошел в кабину и, не ощутив переноса, вышел уже в грандиозном космическом комплексе на Луне. Знания по–прежнему добавлялись и суммировались. Я восхищался современными исследованиями и новой интерпретацией старых. Перерывая экзотическое и обыденное, я отбирал то, что считал для себя наиболее полезным.

Когда я наконец прибыл на Внешнюю Космостанцию Авиа, то заказал номер в местном метротеле и погрузился в конкретизацию планов, которые наметил во время путешествия. Теперь требовалось заняться материальным обеспечением, необходимым для воплощения планов в жизнь. Из накопленного на Пенни Рояла досье я извлек ценные сведения об одной даме. Благодаря своим специфическим связям эта женщина должна была знать, где сейчас находится одичавший ИИ, или по крайней мере иметь какую–то информацию о нем. Она также могла обеспечить меня индивидуальным звездолетом, который станет новым источником необходимой информации — и моим главным оружием. Я уже приметил такой, бесхозный, и, проверив пространство Погоста, убедился, что корабль очень кстати находится в нужной мне зоне. Но теперь мне нужно было убедиться, что я узнал об этой женщине все. Необходимо досконально понимать ее, чтобы предсказать ее действия. А еще надо вникнуть в ее уникальное положение.

Последний пункт требовал, кроме всего, уже загруженного мной, еще и всю доступную информацию о существах, называемых капюшонниками. Эти злобные инопланетные создания напоминали стоножек размером с монорельсовый поезд. А еще они являлись автономными потомками боевых машин — то есть биомеханизмами. Интересное наследие одной из трех вымерших рас Чужих, населявших галактику задолго до выхода на сцену человечества.

Еще нужно было раздобыть сведения о некоторых секретных разработках адаптогенетики и информацию из новой для меня сферы человеческой адаптации: о хайманах. Водитель, доставивший меня в гостиницу из Кронг–Тауэр, упоминал о них. Как выяснилось, то, ради чего другие модифицируют себя, для них — норма. Хайманы оказались людьми–киборгами с запредельно расширенной сферой чувств и максимально активизированным интеллектом. Их разум, оставаясь человеческим, вплотную подошел к компьютерному и остановился в шаге от ИИ.

Дополнительные исследования вынудили меня продлить пребывание на Авиа. Но я чувствовал, как разум мой взбирается к вершинам, которые были доступны прежде, и не жалел потраченного времени. К тому же та женщина была опасна. Если собираешься играть с огнем, выясни сперва, где висит огнетушитель.

 

Изабель Сатоми: Преображённая

Поступили посадочные координаты, и Изабель Сатоми долго смотрела на них, прежде чем перевести взгляд на экран рубки, демонстрирующий маячащий за бортом корабля черный планетоид. Правильно ли она поступает?

Почему человек заключает сделку с дьяволом? Отчаяние, стремление к власти и богатству… Или, возможно, ошибочная уверенность, что именно тебе удастся избежать ловушек, извлечь из сделки все выгоды и не «облажаться по–крупному», как некоторые. По слухам, кое у кого это действительно получилось. Джангер отомстил отцу–капитану за убийство своей семьи и вернулся в Государство. Это стоило ему его вошедшей в легенду удачливости, но он получил то, что хотел. Джин Фрейзер возвратила к жизни свое мертвое дитя, пятьдесят лет пролежавшее мумифицированным трупом. И мистер Пейс, конечно же, стал практически несокрушимым — победил всех врагов и провозгласил себя главой преступного мира.

Изабель решила, что рискнуть стоит. Действительно, если она не пойдет на это, то ее, весьма вероятно, ждет конец в лапах Копелльяна или одного из его киллеров. Мистер Пейс поощрял конкурентную борьбу воров в законе низшего звена, таких как она сама и Копелльян, — так их проще держать в узде. Еще пару лет назад Копелльян стоял на их «служебной лестнице» на несколько ступеней ниже, чем она, но теперь от него исходила реальная угроза. Его власть и богатство росли стремительно, у него повсюду были убийцы и связи — а награда за ее голову повышалась день ото дня. Бегство, конечно, вариант, но не из лучших. Она может выжить, отправившись на территорию прадоров, но их законы относятся и к людям: ты либо хищник, либо жертва. Можно двинуть и в Государство — но там она тут же попадет под надзор ИИ, и Центральный комитет безопасности Земли бросится за ней в погоню, как и люди Копелльяна. А ИИ ЦКБЗ, убийцы–дроны, наблюдатели и агенты, обычно менее снисходительны, чем даже наемники криминальных авторитетов. Можно бежать еще куда–нибудь, но — нет, она слишком многое вложила сюда. Придется остаться.

В точном соответствии с инструкцией для высадки на поверхность она взяла самый маленький шаттл — кораблик немногим больше гравикара — и опустилась возле края кратера: из трещин его сочилась, подобно мутной реке, мерцающая серебристая пыль. На экране комма появились новые координаты, и Изабель, прежде чем натянуть и задраить шлем, загрузила их в программу–навигатор своего скафандра. Затем она выпустила из шаттла воздух, так что корабль на миг окутало туманное облачко, открыла единственный круглый люк и шагнула во тьму. Лицевой фильтр переключился в режим максимальной подсветки, как недавно экран рубки, давая возможность осмотреть окрестности, затем на щитке замигала, указывая направление, стрелка. Изабель послушно зашагала по россыпям камней, поросших шестиугольными, похожими на монеты кристаллами, и — долго ли, коротко ли — оказалась перед овальным зевом пещеры.

Это отверстие, насколько она понимала, являлось одним из многих входов во владения Пенни Рояла. Ходы вились в теле планетоида, как прогрызенные короедами червоточины. Едва войдя внутрь, Изабель заметила нечто, торчащее из углубления в скале, — вырост, напоминающий глазное яблоко, пронзенное тонким кривым железным шипом. Было ли это деталью самого ИИ или всего лишь частью его охранной системы, женщина не имела понятия, но один вид этой штуки вгонял в дрожь.

Через десяток метров Изабель наткнулась на переборку из кермета со встроенным воздушным шлюзом, но не шлюз привлек ее внимание. По обе стороны от переборки, запутавшись в клубке каменных змей, точно в волосах горгоны Медузы, застыли фигуры в скафандрах. Женщина подошла к первой «статуе», отметив, что «костюмчик» на ней довольно старомодный, и вгляделась в то, что скрывал щиток. Подсветки оказалось недостаточно, пришлось включать полное освещение. Лицо под козырьком было женским, с широко открытыми, слегка ошеломленными глазами. Никаких признаков разложения, неясно было даже, мертва ли вообще эта дамочка. Сильно сомневаясь в правильности своего прихода сюда, Изабель повернулась к шлюзу, вспоминая последний разговор с Трентом — наемником, бывшим с ней с самого начала.

— Итак, это опасно, смертельно опасно, но мне нечего терять, кроме своей жизни, — ответила она на его возражения против ее визита сюда.

— Нет, — сказал он. — Встань Пенни Роял не с той ноги — а я не знаю, есть ли у него вообще «та», — и смерть будет наименьшей из твоих проблем.

—Да, но мистер Пейс получил, что хотел…

Трент нахмурился:

— Не уверен, что мистер Пейс сильно счастлив от этого.

Изабель совершенно не представляла, о чем говорит Трент. Мистер Пейс был запредельно богат и абсолютно неуязвим. В ярости она прогнала Трента. Ничегошеньки он не понимает!

Внешние створы шлюза открылись автоматически при ее приближении. Женщина зашла внутрь, и они захлопнулись — точно ловушка. Изабель попыталась сохранять спокойствие и, пока шлюз герметизировался, проверила характеристики атмосферы: многовато инертных газов, но дышать можно. Когда открылись внутренние створы, она шагнула за порог и тут же отдраила шлем, сняла его и подвесила к штурмовому поясу. Она уже внутри, назад хода нет, и предосторожности излишни.

В пещере пахло железом, немного гнилью и нагретой электроникой. Женщина продвигалась медленно — и резко остановилась, когда навстречу ей кто–то шагнул. Скелетообразный голем с серебряным лицом поманил гостью за собой; к поясу его была приторочена длинная рифленая «пуповина», которая сматывалась на ходу. Голем провел Изабель через треугольную пещеру, где ей пришлось нагнуться, чтобы не стукнуться головой, мимо мумифицированного трупа человека, пришпиленного к полу метровым обломком балки, и они оказались в округлом помещении. Это место походило на свалку списанного в утиль космического оборудования — включая термоядерные реакторы и разномастных роботов. Только вот большинство этих штуковин были подключены и работали, угнездившись в сетях коммутационных и оптических кабелей. В центре возвышался шар из явного металлолома, пронзенный множеством черных штырей. Провод, присоединенный к голему уходил именно в этот шар. Минута — и голема всего втянуло внутрь, лишь лицо осталось на поверхности. Потом шар развернулся, перемещая лицо в центр.

Пенни Роял.

Изабель слышала много описаний этого взбунтовавшегося ИИ. Говорили, что он — коллекция взаимосвязанных големов, или стальной осьминог, или колючий черный цветок. Изображали его и сверкающим облаком хрустальных осколков. Каждое описание давал кто–то, действительно встречавшийся с ИИ, и каждое было подтверждено либо допросом с пристрастием, либо другими источниками. Вскоре женщина поняла, что Пенни Роял не придерживается одной формы или скрывает свой истинный облик. Зачем это ему — непонятно, ведь почти ничто на Погосте не способно причинить ему вред.

— Ты хочешь?.. — произнес голем.

Казалось, Пенни Роял и не участвовал в беседе.

— Я хочу быть хайманом, — заявила Изабель.

Отморозки, повинующиеся малейшему мановению руки, звездолеты и связи — не они одни несли Копелльяну победу. Ему помогала способность оперировать информацией и планировать действия. Он инсталлировал последние модели государственных усилителей и себе, и своим помощникам, и теперь все они были, очевидно, ментально связаны друг с другом. И вот результат: операции Копелльяна всегда стремительны, всегда безупречны, и власть его велика — достаточно велика, чтобы почувствовать себя в безопасности и двинуться в атаку на Изабель. Он даже публично объявил премию за ее голову. В сущности, он был умнее и энергичнее, и это следовало изменить.

— Хочешь быть сильнее и опаснее Копелльяна?

— Да, — ответила она, не удивляясь тому, что Пенни Роял знает, почему она здесь. — И у меня тут, в главном корабле, есть полтонны прадорской алмазной слюды, чтобы заплатить.

— Да, — сказал Пенни Роял.

— Ты можешь сделать меня хайманом?

— Хочешь стать хищником, а он будет добычей?

— Чертовски верно. — Изабель слегка озадачивал странноватый обмен репликами и тон Пенни Рояла, и она решила уточнить свои цели: — Я хочу содрать мясо с его проклятых костей!

— А, — уронил черный ИИ, и Изабель испугалась, не переборщила ли она.

— Велеть моим людям сгружать алмазы? — спросила она.

— Ты насытишься, — ответил ИИ.

Он вытянулся, потом распался на части. Утиль, казавшийся его внешней оболочкой, осыпался, обнажив непроницаемую, затейливо колышущуюся черноту. Женщина попятилась, когда сгусток, приблизившись, обернулся серебристо–аспидной волной. Изабель замерла. Отступать было слишком поздно. Волна накрыла ее.

Мучительная боль — не наказание ли за сделку с дьяволом? Но ей даровали могущество, подъем на уровень хаймана превратил ее разум в нечто доселе невообразимое. Женщина даже не сразу поняла, что видимые модификаторы на ее теле не из металла, а из органики.

Теперь разобраться в замыслах Копелльяна и разрушить его планы оказалось так просто, что она намеренно усложнила задачу, чтобы было интереснее. Падение этого человека было долгим и унизительным, но в конце он все равно обманул Изабель, лишив себя жизни прежде, чем она смогла захватить его. Изабель Сатоми превратилась в легенду Погоста — но легенда эта вскоре получила неожиданное развитие. Стало очевидно, что купленное ею у Пенни Рояла продолжает ее видоизменять — и она влилась в ряды проклятых.

 

Изабель

Этот район был наиболее безопасен для Изабель, поскольку большая часть ее организации обосновалась в деловой части города, но предосторожности никогда не излишни. Она осталась ждать возле «Крабьей ухи», некогда любимого ее бара, а Трент и Габриэль вошли первыми. Появляясь в общественных местах вроде этого, она предпочитала, чтобы сперва позицию занимали ее люди. Они не столь узнаваемы, как она, и, несмотря на склонность к насильственным действиям, врагов у них меньше.

«Так, я засек его», — мысленно передал Трент и тут же выслал изображение мужчины, сидящего за одним из столиков, — вместе с подтверждением опознания.

— Не вижу никого, кто создал бы нам проблемы, — доложил Габриэль по комму. — Но мы тебя прикроем, если что.

— Людей, которые меня беспокоят, не так–то просто увидеть, — ответила она, толкнула дверь и вошла.

Шагнув внутрь, Изабель открыла лепестки сенсорного капюшона на затылке, отыскивая оружие, как видимое, так и припрятанное, а также имплантированные устройства и «форсы». Еще она проверила тех, кто скрывался за стенами, — не приобрели ли они какие–нибудь игрушки со времен прошлого наружного осмотра. Все вроде выглядело нормально, и женщина слегка расслабилась. Как всегда, когда она появлялась здесь, взгляд ее задержался на стеклянном крабе в стенной нише. При виде этой скульптуры из розового и кроваво–красного хрусталя по спине женщины всегда бежали мурашки — казалось, что стекло скрывает какую–то страшную тайну, и даже Изабель со своими усиленными ощущениями не могла определить, в чем тут дело. Она бы разбила стекляшку вдребезги, не будь та подарком несокрушимого мистера Пейса, верховного криминального авторитета Погоста. В который раз содрогнувшись, она отвлеклась от разглядывания скульптуры и с усилием закрыла капюшон, как обычно обнаружив, что узловатые мышцы в основании хитиновых лепестков, растущих из загривка, сначала отказываются повиноваться.

Всякий раз, когда она входила в комнату, разговоры прекращались. Скорость затухания зависела от внимательности людей в баре к тому, что творится вокруг. В «Ухе», где напивались, случалось, в стельку, беседы умирали медленной смертью. Женщина остановилась, машинально провела кончиком пальца по ряду твердых острых шипов, торчащих из ее нижней челюсти. Коснувшись одной из впадин под глазами, Изабель осознала наконец, что делает, и резко уронила руки.

Потом пожала плечами, скрытыми подбитым ватой нарядом, кое–как маскирующим телесные изменения, и медленно двинулась к столику клиента — к «мишени». На ходу она сконцентрировалась, пытаясь предотвратить конфликт кибердвижков и новых упругих мускулов, обволакивающих растворяющиеся кости. Остановившись возле мужчины, Изабель опустила руку на газовый пульсар, висящий на поясе.

— Торвальд Спир?

Тот мигом переслал опознавательный индекс вместе с ограниченным допуском через свой «форс» — ультрасовременную серебряную змейку, обвившую ухо, и только потом ответил вслух:

— Это я. Не присядете?

Говорил он спокойно, выглядел общительным и дружелюбным, но защита его «форса» оказалась непробиваемой — получше защиты гермошлюза. Изабель ощущала его предельную настороженность; и не таится ли в этом изгибе рта неодобрение? Он определенно знал, кто она. Вероятно, знал он также о существовании ордера на арест, где ее обвиняли в пособничестве в похищении и убийстве, — и догадывался, что эти слова не вполне точно описывают состав ее преступлений. Но судить ее он не вправе — ему же неизвестно ее прошлое. Не перевелись еще прадоры в Королевстве, которым нужны люди–рабы, и она поставляет им их. И — что? Вселенная жестока. Она вспомнила о последней партии, томящейся сейчас на одном из складов. Еще пять дней, и вирус Спаттерджея в полном объеме подготовит людишек к удалению «сердцевины» и рабству. И их можно будет продать прадорам. Женщина смотрела на Торвальда Спира, и вдруг что–то темное заворочалось в глубинах ее души, толкая к насилию, побуждая напасть. Но, как обычно, ей удалось подавить желание. Однако она решила: этот тип присоединится к стаду на складе, если только причина, по которой он пригласил ее на встречу, не окажется прибыльной.

Она отодвинула стул и села, поморщившись от прикосновения к шероховатому псевдодереву, и снова вздрогнула, попытавшись расслабить спину. Позвоночник–то отсутствовал, а свежие наросты хитиновых пластин на теле оказались жутко болезненными.

— Выпьете что–нибудь? — спросил мужчина.

— Просто воды, — ответила она.

Она пыталась лечиться спиртным, но скоро поняла, что данный метод расслабления в случае с кибердвижками не работает — только рвутся мышцы да еще больше повреждается ослабленная спина.

Спир поднял палец, и автоподнос завис в воздухе над их столиком. Он напоминал кленовый лист, только с суставчатой ручкой вместо черенка, оканчивающейся цепкой трехпалой «кистью».

— Воды для дамы и еще один ром мне.

Мужчина поднял рюмку, допил остатки и поставил опустевший сосуд на стол. Поднос подхватил рюмку пальчиками, поставил ее себе на «спину» и унесся прочь.

— Те, кому требуются мои услуги, обычно приходят сами, — заявила женщина.

— Но я разбередил твое любопытство? — предположил он.

Она кивнула, соглашаясь, хотя его послание первым делом пробудило в ней алчность и только потом — интерес. Он был из Государства — а значит, простак — и, очевидно, хотел предложить ей выгодное рисковое дельце. А когда он добавил, что может также помочь с ее «проблемой», о которой сейчас известно практически всем, ее внутренний хищник воспрянул.

— Итак, ты хочешь зафрахтовать «Залив мурены»? — уточнила Изабель.

— Да.

— Это дорого.

Он небрежно кивнул.

— И чего ради? — Ей хотелось поскорее разобраться с первым вопросом, чтобы поскорее перейти к собственной «проблеме». Есть вероятность, что он лжет, и тогда можно наброситься на него.

— У меня есть предположения о возможном местонахождении неконтролируемого истребителя Государства, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты сперва отвезла меня туда, где можно приобрести кое–что… необходимое, а затем доставила меня к истребителю.

Женщина смотрела на собеседника оценивающе. Государственный истребитель. Насколько подобное вероятно? Такие корабли, управляемые ИИ, обычно сами добираются до дома или вызывают подмогу — если только они не полностью разрушены. Так что либо парень идиот, у которого слишком много денег и времени, либо… Изабель вновь открыла сенсорный капюшон, отметив, как насторожились при этом Трент и Габриэль, и снова просканировала окружающее пространство. Может, он охотник за головами, пожелавший получить вознаграждение за нее? Возможно, но к чему тогда было назначать встречу здесь, на подконтрольной ей территории? Ее репутация ему, несомненно, известна.

— И истребитель, и необходимое мне снаряжение находятся на дальнем конце Погоста, на самой границе с Королевством прадоров, — добавил мужчина.

Долгую секунду она продолжала разглядывать его, потом сказала:

— Вероятность находки брошенного, но при этом не превращенного в груду бесформенного лома государственного истребителя чертовски мала, полагаю.

Поднос вернулся с напитками и принялся выставлять их на столик, а Спир вытащил из кармана небольшую коробочку.

— Что ж, — проговорил он, когда поднос удалился, — если корабля там не окажется, я все равно заплачу тебе за работу в полной мере.

Открыв коробку, он толчком отправил ее по столу к женщине.

Она опустила взгляд, активировав капюшон на обнаружение отравляющих веществ или наноатаку, но коробочка не содержала ничего, кроме шести ограненных сапфиров. Изабель взяла один, поднесла к глазу — точнее, к микроскопу с близкофокусным сканером в искусственном зрачке. Камень был хорош, и если остальные не хуже, то этой платы с лихвой хватит на полную модернизацию первичного термоядерного реактора «Залива мурены». Похоже, в битве внутренних противоречий начала побеждать жадность.

— Это, естественно, аванс, — сказан мужчина, — чтобы покрыть издержки. Кажется, здесь можно связаться с Галактическим банком — проверь мою кредитоспособность.

Изабель положила сапфир.

— Если ты знаешь координаты исправного покинутого истребителя, тебе также должно быть известно, что для пилотирования потребуется ИИ.

— Вот почему я упомянул о необходимом оборудовании — за ним придется завернуть в Литораль.

— Люди — «моллюски», — протянула она, хотя и без отвращения, которое некогда питала к этой породе.

— Да, люди — «моллюски».

— Я подумаю. — Она помолчала. — Но ты еще предлагал помощь…

Он показал на сапфиры:

— Сетевая информация обо мне ограничена, так что я загрузил личный файл в транзакционную память сапфира Т-782. Думаю, ты заинтересуешься. И еще убедишься, что платежный баланс может включать кое–что поценнее денег.

Все еще глядя на мужчину, Изабель протянула руку и огладила камни кончиками пальцев: встроенные сенсоры утверждали, что драгоценности настоящие. Облокотившись на стол, она поднесла сапфир к глазу, чтобы проникнуть в память камня прямо сейчас. Женщина провела собственное расследование и уже знала, что человек, назначивший ей встречу, стар, он участвовал в войне людей и прадоров — но, кроме этого, почти ничего. Файл, который она после тщательной проверки на вирусы загрузила прямо в сознание, содержал массу подробностей.

— Политический биошпионаж? — не поверила она.

— В том числе. Просмотри остальное.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы полностью скачать информацию и разобраться в ней, затем женщина осторожно опустила камень обратно в коробочку. Да, во время войны он работал в сфере биошпионажа, но куда интереснее то, что было раньше. Парень, оказывается, знаток многих наук, ему довелось даже сотрудничать со знаменитым доктором Силаком. А вот еще данные: отчет аналитического ИИ о его психическом состоянии. Большинство показателей максимальны, остальные значатся как неустановленные, то есть ИИ просто не нашли способа измерить их. Из глубин души Изабель поднималась давным–давно угасшая и подавленная надежда. Чтобы исправить сотворенное Пенни Роялом, требовалось мастерство, которым не обладал никто на Погосте. Наверное, ИИ Государства могли бы что–нибудь для нее сделать, но с учетом истории Изабель они, конечно, предпочли бы ее анатомировать и тщательно изучить. А если бы вскрытие ее не прикончило, они бы привели в исполнение смертный приговор — сразу после исследований.

— Твоим нервным конфликтом я могу заняться прямо сейчас, — сказал Спир. — Но это почти наверняка самая незначительная из твоих проблем. Сотворение хаймана перегрузило человеческое тело, тут требуется переустановка базовой наносистемы. А еще — вспомогательные кибериммунные микрофабрики в костях: там будут производиться наномехи, чтобы постоянно восстанавливать повреждения.

— И ты можешь все это сделать? — спросила она, пытаясь подавить горькое разочарование от того, как небрежно он обошел ее основную проблему.

— Ты видела мой послужной список. Я специализировался на хирургической адаптации и адаптогенетике, прежде чем занялся церебральным форсированием под руководством Силака.

— Ты не представляешь, — пробормотала она, размышляя, не стоит ли пришибить его прямо сейчас — и отправиться домой.

— Ты имеешь в виду изменения, через которые прошла? — Мужчина невесело улыбнулся. — Очень хорошо представляю, Изабель.

— Неужто?

— Именно. Я точно знаю, что Пенни Роял сделал с тобой, поскольку видел подобные… преображения прежде.

Он вдруг принялся яростно чесать затылок, потом, спохватившись, отдернул руку.

— Хорошо, — сказала Изабель. — По рукам.

Если он не справится с ее неотложной проблемой, то присоединится к грузу — она выпотрошит его, обратит в рабство и продаст прадорам. Если он соврал насчет своей способности разобраться с ее прочими неприятностями, то она, возможно, отложит «потрошение», но результат в итоге будет тем же. В сущности, даже если парень и не сказал неправды, его судьба решилась сейчас. Как–никак, работающий или, по крайней мере, восстановимый государственный истребитель стоит чертову уйму денег, так не может же она просто позволить этому типу улететь с такой игрушкой!

 

Спир

«Залив мурены» был старым ударным кораблем Государства, лишенным оружия и выставленным на аукцион после того, как его бортовой ИИ решил удалиться. Кажется, этот ИИ вселился в дрона, оболочке которого придали форму гигантской барракуды, напичкав ее ультрасовременным оружием и прочей техникой, включая У-двигатель. В последний раз его видели целеустремленно двигающимся к центру галактики. Зачем — неизвестно.

Основной корпус «Залива мурены» походил на железный кирпич с частично срезанной под углом плоскостью. По обе стороны плоского торца торчали два обтекателя — там гнездились жерла движков. На верхней грани разместилась толстая орудийная башня — сразу за скошенным носом, наводящим на мысль о десантных судах двадцатого века. Таща за собой багаж, я поднялся по боковому трапу в грузовой отсек, где уже стоял один из помощников Изабель, Трент. В «Крабьей ухе» я его внимательно не разглядывал, а здесь представилась такая возможность. Он был на голову выше меня и, пожалуй, вдвое тяжелее. Странную форму его вытянутого, с остроконечной макушкой черепа подчеркивал черный щетинистый ирокез. Радужки его глаз были абсолютно белыми, в левом ухе болтался фиолетовый сапфир, а за ухом разместился мильтехский стандартный «форс». Одежду помощника Изабель составляли длинный плащ из крокодильей шкуры поверх старомодного делового костюма и тяжелые ботинки с металлическим носком. Я сразу понял, что физическим модификациям он не подвергался — в отличие от генетических.

— Родом с Возчика, полагаю, — сказал я, приблизившись. — Адаптоген серии НС-92… из семьи Собелей?

Трент смотрел на меня долго, тяжело, молча, потянулся было к серьге, но потом просто кивнул, подтверждая предположения, и жестом пригласил внутрь. Там он провел меня по устланному ковром коридору: такой был бы вполне уместен в каком–нибудь средневековом замке. Внешний вид «Залива мурены», может, и был простым и утилитарным, но интерьер буквально блистал роскошью. Сразу становилось ясно, что это личный корабль Изабель Сатоми — все прочие она использовала для ведения презренной торговли с прадорами.

Моя каюта тоже оказалась шикарной и просторной, но я понимал, что долго наслаждаться комфортом мне не придется, если я не выполню условие первого пункта нашего контракта.

— Она хочет видеть тебя сейчас, — заговорил наконец Трент, — в нашем медицинском отсеке.

— Мне еще понадобится кое–какое оборудование.

Очередной кивок.

Поставив чемодан на псевдодеревянный пол, я вытащил ключ, запрограммировал и послал требующийся сигнал. У чемодана откинулась — нет, не крышка — боковина, открывая выдвижную панель. Нагнувшись, я достал то, что мне нужно: микроботовый заводик, сетевой диагностер Сибан (делая серия технических наименований так или иначе перекликалась с именем моего старого босса Силака) и ряд других медицинских приборов, приобретенных на Авиа. Маловероятно, что они нашлись бы на борту корабля Изабель. Упаковав все в докторский саквояж «под девятнадцатый век», я почувствовал, что звездолет движется. Мы отправились в путь — и назад дороги нет.

Мы с Трентом двинулись по очередным роскошным коридорам к гравишахте, выводящей на нижнюю палубу. Здесь повсюду поблескивали чистотой кафель и шлифованный металл, которые постоянно стерилизовали неутомимые жукоботы. Медицинский отсек тоже был стерилен, опрятен, а что до оборудования — вот уж не ожидал, что здесь, на Погосте, можно найти такое. Изабель ждала возле хирургического кресла, раскладывающегося при необходимости в стол. Ее правая рука подрагивала. Женщина, очевидно, не могла сесть из–за сильнейших болей. Она шагнула ко мне… Кулаки ее сжимались и разжимались, сжимались и разжимались. Усилием воли она заставила себя это прекратить и жестом отослала Трента. Тот поспешно удалился.

— Знаешь, что такое пеня за неуплату? — спросила женщина.

Я взглянул на потолок, где висел похожий на чайное блюдце охранник–дрон — этакий смертоносный светильник. Наверное, в его полированной глотке скрывался какой–нибудь парализатор, отслеживающий мои перемещения.

— Знаю, не дурак, — сказал я, ставя саквояж на ближайшую рабочую поверхность. — Сможешь забраться на кресло?

— Раздеваться надо? — резковато спросила она.

— Да. — Еще работая с Силаком, я привык никогда всецело не доверять дистанционным диагностерам.

Женщина скривилась, но начала стягивать свои стеганые одежды, а я пока занялся осмотром ее автодока.

Типичная государственная конструкция. Хромированный жук, порождение ночных кошмаров, с многосуставчатой рукой, растущей из подвижного цоколя–основания, — хотя в данный момент жук пребывал в сложенном состоянии, купая хирургические инструменты в лохани с дезинфицирующим раствором. Я обошел цоколь, чтобы изучить ручной пульт управления, появившийся, едва я остановился перед тем местом, где он должен быть. Впрочем, среагировал он не на меня. Его включила Изабель, желая убедить меня, что благодаря хайманским модификациям она глубоко погружена в технологическую систему и следит за каждым моим движением. Придвинув сенсорную клавиатуру, я вывел характеристики интегрального диагностера. Ну, так и знал: современный, но на хайманов не рассчитан. Значит, пришла пора моего Сибана — кубика, изобилующего портами данных и пробоотборными каналами. Наклонившись, я вскрыл цоколь, извлек ядро старого диагностера и вложил на его место Сибана. Загрузка требовала некоторого времени, так что я вновь обошел «пьедестал», чтобы осмотреть Изабель.

— Интересно, — заметила она. — Весьма продвинуто.

Очевидно, она уже начала изучать загружающийся межканальник.

— Подняться до уровня хаймана тебе помог Пенни Роял… ну, отчасти, — сказал я, — но здешняя медицинская техника рассчитана лишь на человеческие модификации вроде «форсов».

Она уже сидела в кресле, тяжело дыша, — возможно, от боли, или усталости, или из–за каких–то внутренних неполадок. Взгляд, брошенный на меня, говорил одно: выкажи малейший признак отвращения, и ты мертвец. Однако таилась в нем и немая мольба. Женщине хотелось сочувствия, но не показного, и уж точно не жалости.

Все ее тело было покрыто синяками, и виной тому были не только ушибы. Груди, некогда налитые, обвисли пустыми мешочками. Туловище, как и лицо, выглядело чрезмерно удлинившимся, с неестественно сглаженными изгибами. А ноги были слишком коротки. Я смотрел на нее, радуясь про себя, что мой манжетой способен подавлять определенные базовые человеческие позывы. То, что лежало передо мной, могло вызвать и омерзение, и ужас — а проявлять подобные эмоции было смертельно опасно. Сейчас я видел лишь интересного пациента — и только.

Я поднял руки:

— Начинаю осмотр.

Ее сенсорный капюшон открылся, в одном из зрачков блеснул металл: Изабель изучала мои руки. Очень медленно потянувшись, я коснулся пальцем сенсорного пульта, давая приказ спинке откинуться, а подножке подняться, превращая кресло в операционный стол. Дождавшись завершения процесса, я прощупал ее ключицу — просто чтобы установить первый контакт. Изабель поморщилась, потом, когда я начал считать ее ребра, — расслабилась.

Ножи…

На миг я провалился в вихрящуюся тьму, переполненную железом и обсидианом; потом тело пронзила боль. Я отдернул руку — боль исчезла, и я сразу понял, что этот фрагмент памяти связан с ощущением дежавю, не оставлявшим меня с того момента, как я поднялся на борт этого корабля. Возможно, это как–то связано со временем, проведенным в паучьем рабстве? Нет, не похоже. Так, отставим гипотезы, они сейчас только мешают.

— Их восемнадцать, — сказала женщина, — и еще два растут.

Я кивнул, не решаясь пока заговорить.

На самом деле нужды считать на ощупь не было — там, где должны были находиться ее ребра, из боков торчали щетинящиеся хитиновыми пластинами наросты, доходя почти что до самого таза. При этом верхние ребра оказались более широкими и плоскими, чем обычные, а верхняя пара вообще соединялась друг с другом внахлест. Интересно, скоро ли начнет отмирать кожа — она уже выглядит нездоровой, хотя повреждений или патологических изменений пока не наблюдается.

Руки тоже укоротились, плечи расположены выше нормального уровня, шея слишком толста. Хитин на руках и ногах отсутствует, но и там и там пальцы высохли, съежились. Вместо больших пальцев ног и мизинцев рук торчат жалкие пеньки. Полагаю, скоро Изабель придется обходиться вообще без конечностей.

— Можешь показать спину?

Она попыталась перевернуться, не смогла, и я после секундного колебания помог ей, и на этот раз прикосновение к ее телу ничто не пробудило в мозгу. Подсчитав прямоугольные хитиновые пластины, ровным рядком расположившиеся на месте позвоночника, отметив заостренную шишечку выступающего из основания этого ряда хвоста, я перевернул женщину обратно.

— Ты уже пыталась превратиться в хаймана — сама, еще до визита к Пенни Роялу, — заявил я.

Женщина подозрительно прищурилась:

— Откуда ты знаешь?

Я махнул рукой.

— Это же очевидно. Что ты сделала?

Она пару секунд что–то прикидывала, взвешивала, потом все же ответила:

— Суставные кибердвижки, сдвоенные суб-ИИ «форсы», сенсорный обруч. Потом «форсы» и обруч удалила — когда купила на черном рынке сетуз, который через два месяца отказал. Продавцы отправились в Королевство — рабами я их не делала, продала на мясо. — Она умолкла на миг, изучая мою реакцию. — Их, верно, давным–давно съели.

Я включил автодок. Насекомья головка выдвинулась из подставки. Запустилась обычная программа проверки многочисленных хирургических насадок — выглядело это так, словно механический паук готовится перекусить.

— Расслабься. — Я придвинул аппарат к ее лицу.

Мелькнула мысль — запрограммировать что–нибудь быстрое и необратимое: рассечь позвоночник, пережать сонную артерию. Но я, хоть и занимался биошпионажем, не был убийцей. Однако хорошо, что женщина напомнила мне о том, кем является, поскольку я уже начинал ей сочувствовать.

Док принялся сканировать тело и брать анализы, он исследовал женщину с головы до пят, мне оставалось лишь просматривать поступающие на монитор изображения и данные. Наконец аппарат замер над животом пациентки.

— Кстати, насчет Пенни Рояла, — сказал я, — если тебе интересно: он может подарить тебе способность перепрыгивать небоскребы. Только при этом не позаботится сообщить о том, что мягкая посадка не гарантируется.

— Знаю, — ответила Изабель.

Я занялся своей фабричкой — перекачал в память результаты сканирования, чтобы на их основе выбрать подготовленные микроботы, ввел шунт: микроботам необходим раствор на основе крови пациента.

— Что это? — спросила женщина.

— Ты понимаешь, что твои кибердвижки конфликтуют с меняющимся телом?

— Конечно.

— Ты могла бы бросить в бой сетуз или «форсы», но у тебя их нет. Установленные Пенни Роялом части хаймана в тебе даже говорят на другом языке, так что доступа тебе не получить. Пенни Роялу это не важно. Степень твоих страданий в процессе трансформации его не касается. — Я умолк, разглядывая Изабель. — Но ты просила не просто превращение в хаймана, верно?

— Полагаешь, я не думаю об этом постоянно?

— И все же?

— Я сказала, что желала бы содрать мясо с кое–чьих костей, — ответила она. — И Пенни Роял поинтересовался, хочу ли я быть хищником, чтобы мой враг стал жертвой. Я сказала «да».

Я поморщился: вот слова, которые обрекли ее на проклятье.

— Твои кибердвижки опечатаны и закодированы. Микроботы снимут защиту, и я их перепрограммирую. Фактически отключу.

— Я не хочу, чтобы они отключались, — рявкнула она, нащупывая торчащие из боков шипы. — Я хочу убрать это\

— Все возможно, но не сейчас. Мы договорились, что я облегчу твои текущие проблемы с кибер движками. Тем, что сотворил с тобой Пенни Роял, я займусь, когда добуду свой корабль.

Женщина готова была меня прикончить — и я знал, что едва она получит то, что хочет, точно попытается это сделать. Но теперь она лишь кивнула на шунт:

— Проведи глубинное сканирование.

Я послушно положил шунт на плоский предметный столик тут же включившегося наноскопа. По экрану наверху побежала рябь, потом настройка завершилась, и в перекрестии фокуса возник микробот. Крупным планом это электрохимическое устройство походило на какой–нибудь землеройный агрегат, сделанный из детского конструктора. Изабель быстро изучила широкий спектр микроботов, проверила и жидкость–носитель. Едва она закончила, моя фабричка бибикнула, мигнув огоньками. Женщина не только осматривала механизмы, которые я собирался запустить в ее тело, — она проверяла и заложенную в них программу. Это заняло минут двадцать — а я меж тем бродил по отсеку, изучая оборудование.

Паранойя цвела и пахла, иного и не ожидалось, но все–таки… Изабель просканировала мои руки, прежде чем я коснулся ее, но сконцентрирована она была, как и при проверке шунта, на микроскопических механизмах. Она не предвидела биологической атаки. В любом случае, прионы просочились из моих пор сразу после сканирования и уже внедрились в тело женщины. Там они размножатся, распространятся по нервно–технологическим узлам, проникнут в спинной мозг, начнут вырабатывать первичные белковые кольца, готовя фундамент для третичной структуры, а там настанет черед и запрограммированному белковому каскаду. А инициировать процесс я могу серией инфразвуковых сигналов на частоте, к которой прионы чувствительны.

— Продолжай.

Я взял шунт, пристроил его на предплечье пациентки. Прежде чем войти в вену, аппарат блокировал нервные окончания. А я вернулся к пульту, активировав Сибан — теперь я мог следить за процессом через диагностические сенсоры автодока, который завис в метре от тела для лучшего обзора. Микроботы, войдя в руку, стремительно распространялись по телу вместе с кровотоком, проникали в плоть и оседали на узлах кибердвижков, сидящих в каждом суставе — включая и находящиеся в позвоночнике, пальцах и челюстях. Потом они начали внедряться в электрохимические интерфейсы, радиопорты и гидроакустические приемники. На выходе я получал сперва сплошные помехи, но Сибан вскоре разобрался, в чем дело, взломал код и выдал перечень вариантов. Игнорируя все доступные подопции, я выбрал одну, основную — и отключил кибердвижки.

Изабель тяжело вздохнула и обмякла, расслабившись.

— Лучше? — Я переключился на первичную диагностику нервной системы и переслал рецепт автоаптечке.

— Да, лучше, — ответила женщина, приподняв голову.

Она выглядела не такой напряженной, как прежде, — и уж точно не как человек, страдающий от неизлечимого недуга. Но от этого ее настороженность вдруг стала еще более чужеродной, хищной и опасной. Женщина казалась не просто существом, подвергшимся серьезным физическим изменениям. Изабель подняла голову, чтобы взглянуть на меня, и я заметил, что впадины под ее глазами прорисовались четче, а выпирающие из нижней челюсти шипы удлинились. Поворачиваясь к аптечке, я подумал, что не зря не сообщил ей заранее, что теперь, когда не нужно сражаться с кибердвижками, ее трансформация ускорится. Затем я вернулся к пациентке со старым добрым шприцем, в котором находился медленно высвобождающийся лекарственный имплантат.

— Зачем это? — по–прежнему подозрительно поинтересовалась она. — Зачем обезболивающее?

Изабель явно следила и за работой автоаптечки.

— Как ты, несомненно, уже заметила, я устранил проблему кибердвижков, но больно все равно будет. Это препарат, притормаживающий афферентные нервы, на работу мозга он не влияет.

Она резко кивнула, и я ввел иглу под нижние ребра, над самым пахом.

— Итак, первая часть нашего соглашения выполнена, не правда ли? — спросил я.

Изабель села, выпрямилась.

— Правда.

И тут она закричала.

Трент ворвался в отсек как вихрь, не дав сказать ни слова, сбил меня с ног и ударил по почкам так, что в глазах потемнело. Я еще не успел перевести дыхание, а к моему лбу уже приставили пульсар, и тяжелая рука пережала горло. Только тогда телохранитель посмотрел на Изабель:

— Какого хрена?

И увидел дьявольский красный глаз, открывшийся под правым, человеческим глазом женщины. Какой же ужас показало Изабель это око, чтобы вырвать из ее уст такой вопль? Возможно, ее будущее, ее превращение в хищника — способного срывать мясо с чужих костей. Да, наверное, она увидела, как вытягивается ее лицо, как открываются на нем новые глаза, как она сама постепенно перестает быть человеком, неуклонно трансформируясь в капюшонника.