"Держательница копирайта" гарантирует, что "Малодые гости" — результат единоличных трудов девятилетней писательницы. "Труды", впрочем, не лучшее слово, о чем можно догадаться по торжествующему виду самой девочки, фотография которой предшествует ее возвышенному произведению. Изображенный автор явно не из тех, кто испытывает муки слова ночи напролет (собственно, имеются документальные свидетельства, что писательницу отсылали в постель каждый вечер в шесть); от портрета веет духом беспечного могущества, самоуверенности, какую суровый критик мог бы счесть и самодовольством. Для этого лица не составляло труда настрочить шедевр. Наверное, именно так она и выглядела, закончив главу. Непосредственно за работой, думается мне, выражение было серьезнее, а кончик языка высовывался между зубами; полнейший восторг рисовался на лице, когда приближалась любовная глава. Коллеги по ремеслу заметят, что к этой главе она стремилась с самого начала.
Оригинал написан карандашом в прочном маленьком блокноте (двухпенсовом), и пролежал долгие годы, поскольку писательница, которой в ту пору было девять лет, сейчас взрослая женщина. В том невзрачном блокноте он ожидал, будто пересыпанный лавандой, спасения от издателя, проезжающего неторной дорогой; и вот он здесь, наконец, и ни капли не страшится, что в наши дни может показаться "викторианским". Собственно, если изображение Высшего Света в нем правильно (да и как можно сомневаться, автор всегда непоколебимо уверен в точности фактов), тогдашний уклад жизни был по меньшей мере необычный. Даже высокопоставленные исторические личности чуждались условностей, вроде короля Эдуарда, изображенного с исключительной теплотой, наверное, лучший из его портретов, когда он появляется на "раскошном приеме" в "маленькой но дорогой короне", а затем ускользает полакомиться мороженым. Особенно заметно, что мы зря представляли себе юную викторианскую леди робкой и застенчивой, не в пример нынешним девушкам. Героиня, Этель, обворожительное создание, не упускает возможности повеселиться в мужском обществе, но ей более не удастся шагать по жизни столь же беспечно, не привлекая внимание разных придир. "Дуэнья", кажется, чуть ли не единственное утонченное слово, отсутствующие в словаре нашей писательницы.
Женщина, в которую она выросла, уже упомянутая "держательница копирайта", сообщила мне кое-какие подробности о бывшей девочке, кажется, даже с некоторым страхом перед ней. Наверное, и мы бы опасались (хотя и гордились тоже), будь это наш портрет, и нам пришлось бы объяснять, почему мы когда-то так высоко себя ставили.
Помимо улыбочки на лице, все, что я смог о ней разузнать: она происходила из небольшой семьи в сельской местности, где придумывали собственные игры, прятались от гувернантки и не обращали внимания на прочих. Она читала все, что попадалось, включая, как очевидно по контексту, взрослые романы того времени. "Я обожала писать и, бывало, молилась о плохой погоде, чтобы не гулять, а сидеть дома и сочинять". Ее мать пила утренний чай в постели; иногда в доме появлялись гости и вели разговоры о событиях в высшем свете; упоминали такие места как Хэмптон-Корт, театр "Гейети" и выставочный зал Кристал-Палас ("Хрустальный дворец"). Вот практически все, что теперь сохранилось в памяти, но тогда для сияющей девочки оказалось достаточно. Пососав минутку палец (чистый домысел), она села за свой великолепный рассказ.
"Ее мать пила утренний чай в постели". Многие авторы проходили через это, но все до единого упустили скрытые возможности, пока не появилась наша юная леди. Ее он приводил в трепет; и чай в постели наконец-то занял подобающее место в литературе. "Мистер Солтина проснулся чютачку рано поутру и был поражен и восхищен что лакей Хорэс входит с чашкой чая. Спасибо милейший сказал мистер Солтина повернувшись в раскошной кровати. Мистер Кларк почти закончил принимать ванну сэр обйавил Хорэс я с удавольствием наполню ее для вас если пожилаете. Да пожалуй согласился мистер Солтина решив что идея и в правду отличная". Мистер Солтина искусно скрывает свои чувства, но, как только остается один, мчится к дверям Этель: "Знаешь похвастался мистер Солтина я толькошто пил чай в постели".
"Иногда в доме появлялись гости". Ничего особенного с нашей точки зрения, но как внимательно, должно быть, та девочка их изучала; представив себе, что она успевала узнать до того, как "экипаш" увозил их назад на станцию, вы больше не осмелитесь провести уик-энд в доме, где может скрываться девятилетняя романистка. Я уверен: когда спальня пустела, девочка прокрадывалась внутрь, все рассматривала и оценивала. Особенно ее привлекали мелочи на туалетном столике, включая маленькую коробочку с красноватым порошочком, и она не прекращала наблюдать, пока не ловила вас на том, как вы наносите его на щеки. Этот порошочек, в ее записи "руммяна", немного вскружил ей голову, и он сопутствует Этель в путешествиях с грандиозным эффектом. Например, она не забывает его нанести перед тем, как ей сделают предложение; а его первое появление оправдывается словами, которые впредь должны пригодиться в любом будуаре. "Мне надо нарумяницца сказала Этель а то я бледная потомушто в доме ужасная канализация".
Читатели заметят, как комнаты в Хэмптон-Корте стали "апортаментами" в "Хрустальном Дворце", и как отель "Гейети" возник из театра "Гейети", со многими весьма приятными изменениями. Романист возьмет сюжет за образец своей будущей работы. Как бесподобно, например, писательница сразу ныряет в повествование. Как изощренно она все время держит нас в напряжении, перепрыгивая к мистеру Солтине, когда мы дрожим за Этель, и возвращаясь к Этель, как только мы забеспокоимся о мистере Солтине. Девятилетняя писательница постоянно кокетничает со своими читателями. Ее память — настоящая золотая жила, и стоит ей копнуть (склонив голову к плечу и высунув язык), как на нас обрушивается град самородков. Вероятно, редко встречаются романисты, знающие своих персонажей так глубоко, как она знает мистера Солтину. Первая же строчка обрисовывает его на века: "Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости". На следующей странице мистер Солтина рисует трогательный автопортрет, отвечая на приглашение в письме: "Надеюсь мне у тебя понравицца. Люблю копацца в саду еще неравнодушен к дамам если они приятные такова моя натура. Я не совсем джентельмен но это небросаецца в глаза и тут уж горю непоможешь". "Когда наступило утро отйезда мистер Солтина не стал есть ийцо на завтрак чтобы не поплохело в дороге". Со своей стороны, я обожаю мистера Солтину, в котором есть что-то от Гамлета; мне до самого конца хотелось, чтобы Этель осчастливила его, хотя и без особой надежды — после того, как прочитал описание ног Бернарда Кларка.
Неудивительно, что мистер Солтина "чютачку ревновал" к Бернарду, который с самого начала стал пускать пыль в глаза. "Моя спальня рядом с ванной сказал Бернард вся темнокрасная потомушто у меня строгий вкус. В ванной комнате была откидная раковина". Так мистера Солтину поставили на место, и жестокая писательница (высунув язык дальше, чем обычно) там его и продолжает держать. "После обеда Этель играла веселую музыку на пианино а Бернард отплатил чютачку длинной песней басом и Этель долго хлопала. Потом мистер Солтина загадывал загадки а то он был немузыкальный". Неудивительно, что мистер Солтина уныло отправился в постель, не спать, а решать труднейшую задачу, как стать джентльменом — и его победоносным приключениям книга главным образом и посвящена.
Для многих самой привлекательной частью рассказа окажется глава под названием "Идея Бернарда". Эта идея (горячо поддержанная Этель) состоит в том, чтобы им вместе поехать в Лондон "и весело пожить несколько недель". Нечто подобное частенько делалось в художественной литературе и путеводителях, но столь же пламенно — пожалуй, ни разу. Добравшись до отеля "Гейети", Бернард "сунул голову в окошко где платить. Найдецца у вас парочка комнат для меня и юной леди спросил он с высока". Ему сообщают, что есть две "прелесных спальни". "Спасибо сказал Бернард мы поднимаемся если вы не против. Ничють сэр приветливо пригласила дама кровати заправлены какследует и очень красивый вид. Идем Этель воскликнул Бернард подходяще а. Вполне согласилась Этель с лучизарной улыбкой". Он галантно предлагает Этель занять комнату побольше. "Я могу и потеряцца в такой граммадной кровати", — говорит Этель. "Очень может быть ответил Бернард а сейчас предлагаю табльдот и затем тиатр".
Предложение Бернарда каждый потенциальный кавалер должен носить в кармане. Он решает, "попивая утренний чай под розовым одеялом из стеганого шелка", что "предложжение надо делать не в Лондоне в городе не подобает". Вскочив с кровати, он стучит в дверь Этель. "Ты уже встала позвал он. Не совсем ответила Этель поспешно выпрыгивая из своего пухового гнездышка". Он предлагает пикник. "Ура закричала Этель я скоро буду готова раз я брала ванну вечером сейчас ненадо особо мыцца".
Они плывут в лодке по реке, и после того, как они поели и "пригубили лакомых яств а закончили меренгами и шоколадками", Бернард "предложил зжаром погреемся на солнышке под развесистыми деревьями. Пожалуй сказала Этель". "Этель прошептал он дрожащим голосом. Что такое сказала Этель". Что это было (как она прекрасно знала) — вечная любовь. Этель принимает предложение, теряет сознание и приходит в себя, когда Бернард решается вылить на нее воды. "Она вскоре пришла всебя и подняла взгляд со слабой улыбкой. Отвези меня назад в Гейети прошептала она еле слышно. С охотой дорогая сказал Бернард только упакую яства и отцеплю лодку. Этель почюствовала себя лутше после глотка шампанского и стала приглаживать волосы пока Бернард собирал остатки еды. Затем рукаобруку они заковыляли к лодке. Надеюсь ты не больна дорогая заметил Бернард помогая ей забрацца внутрь. О нет я крепкая отвечала Этель а в обморок упала от радости добавила она чтобы обйаснить. Понимаю сказал Бернард протягивая ей поддушку иногда бывает добавил он ласково".
"На этом я закончу главу", — сообщает писательница; и мы можем представить себе, с каким самодовольством она медленно втягивает язык назад.
Этель венчалась в Вестминстерском аббатстве. На свадебное платье она выбрала "раскошный белоснежный атлас с рельефным золотым узором и у него был длинный шлейф с каймой из белых лилий". "Ты будешь прелесно смотрецца дорогая воскликнул Бернард когда они вышли из магазина", в чем я не сомневаюсь. Она получила множество превосходных подарков, особенно от своего отца, который "подарил чек на два фунта и обещал прислать чюдного новорожденного теленочка когда такой появицца". Это, наверное, самая трогательная деталь во всем рассказе, и нам надо снять шляпы перед невинным любознательным умом, который до нее додумался.
Бедный мистер Солтина! Он присутствовал на свадьбе, одетый в черное, рыдая в большой носовой платок. Однако он все-таки утешился и женился на Другой, завел десять детей, "по пять тех и других", хотя, конечно, не чета детям самой Этель, которых за весьма короткое время стало семеро, что писательница, очевидно, сочла необходимым.
Мне представляется, что это замечательное произведение для ребенка, и длинное, и завершенное, потому что дети, когда принимаются писать, обычно останавливаются на середине, как котенок в прыжке. Карандашная рукопись воспроизведена точно, ни слова не добавлено и не убавлено. Каждая глава, однако, была написана сплошь, поэтому для удобства читателей они разбиты на абзацы.