Алек сидел, подперев кулаками голову. Желание обладать ею буквально жгло его изнутри. Пульсация в паху до сих пор оставалась невыносимой.

Розали Роуленд. Писательница, куртизанка и любительница попадать в опасные истории. Со своей стороны абсолютно права, обвинив его в желании произвести на нее впечатление великолепным дворцом, некогда считавшимся его домом. Определенно он хотел обмануть ее бдительность, заставить ошибиться. А вместо этого понаделал ошибок сам.

По правде сказать, пока миссис Роуленд не спустила проклятую косыночку, Алек подумывал о том, что совершенно не прав в ее отношении. Он стиснул зубы. Проклятье, она легко отделалась. Еще одна минута ее страстного ответа на его безрассудный поцелуй — и он бы уже не остановился, пока не взял ее прямо за столом в столовой!

Алек поднялся и принялся бродить по комнате, словно загнанное животное. И как он мог позволить, чтобы все зашло настолько далеко? Что ж, у него много ответов. И не последним в списке побудительных мотивов — и уж точно не самым лучшим — было импульсивное стремление доказать самому себе, что белокурая Афина в эфемерном одеянии и впрямь легко доступна любому мужчине.

И все равно Алек был вновь сбит с толку. Большинство опытных женщин осознало бы, что он возбудился до предела, после которого нет пути назад. Они предложили бы ему облегчить физическое напряжение любым доступным способом, а она даже не сделала попытки удовлетворить его дикое желание.

Загадочная, вечно досаждающая миссис Роуленд. Все в ней разжигало огонь в паху, однако с гой самой первой ночи в Храме красоты Алек так и не смог ее раскусить. Он был ошеломлен, сбит с толку ее изящной манерой двигаться и разговаривать, тем, как торжественно она исследовала каждую из картин и спокойно выносила свое экспертное заключение.

В дешевом и кричащем представлении доктора Барнарда Афина выделялась среди вульгарных шлюх, словно белая восковая свеча среди оплывших и почерневших сальных дешевок. Но как могла Розали оставаться неиспорченной? Невинной? Нет. Ради бога, да ведь она была замужем, она продавала себя в Храме красоты! Наконец, постоянно лгала ему. Он так бы и считал Кэти ее дочкой, если бы не подозрения Мэри. «Она даже не знает точно, сколько девочке лет, капитан Стюарт!» И конечно, полученные от Гаррета сведения о том, что прошлой зимой Розали обходила все лондонские театры, задавая вопросы о некоей Линетт.

Кто такая Линетт? Алек загибал пальцы, мысленно задавая вопросы. Кто послал эту омерзительную записку с угрозами? Кто пытался подкупить солдат Алека, чтобы они выдали Розали? И во что он, черт побери, ввязался, пообещав ей защиту?

* * *

Стоя в спальне наверху, Розали разглядывала себя в огромное зеркало. Она быстро переоделась в старое серое одеяние, но никак не могла найти в себе силы спуститься вниз и столкнуться лицом к лицу с капитаном после того, как снова предала себя, на этот раз позволив гораздо большее, чем просто поцелуй.

Боже, боже! Удовольствие, жидкая лава желания, пробуждаемого его губами, длинными изящными пальцами…

Розали увидела в зеркале, что ее губы припухли и покраснели от его поцелуев. «Ты должна сказать ему, что Кэти дочка твоей покойной сестры. Должна спросить, почему, умирая, Линетт шептала его имя».

Не завтра. Не потом. Именно сейчас.

Она прижала пальцы к горящим щекам, уверенная лишь в одном: невозможно больше пребывать в адском пламени подозрений.

Розали медленно спустилась вниз, снова обряженная в старую серую хламиду. Алек стоял в дальнем углу центрального холла и едва взглянул на нее. Очевидно, столь же сильно сожалеет о случившемся, как и она.

— Еще пара минут, и мы уезжаем. Я велел Гаррету заехать за нами в шесть, — произнес Алек.

Она кивнула, понимая, что он обходит помещение, гася свечи. Капитан Стюарт снял изысканный фрак, высоко поднял руку, чтобы погасить самые верхние канделябры, рукава его пышной рубашки поднялись до локтя, обнажив загорелые предплечья.

Розали уже хотела отвернуться, когда внезапно в мерцающем свете еще не погашенной свечи заметила ужасный зубчатый шрам, тянувшийся от запястья.

— О, боже мой, — сорвалось у нее. — Что случилось с вашей рукой?

Он мимоходом взглянул на руку:

— Это? Французский штык при Виттории.

У нее закружилась голова.

— Но…

— Это была битва, после которой французов изгнали из Испании, — кратко пояснил он. — Июнь 1813 года.

— Я знаю. — Губы едва двигались, язык заплетался. — Я знаю. Алек, так вы были там?

Он усмехнулся:

— Только не надо делать из меня героя. Любой английский солдат, который был в состоянии держать оружие, участвовал в той битве.

— Так вы были с армией Веллингтона в то лето?

— Весь год, — лаконично ответил Алек. — Офицерам не полагался отпуск.

Полное понимание пронзило ее насквозь. Боже мой! В то время как совратили Линетт, он был в армии. Алек Стюарт не мог быть отцом Кэти!

— Алек, — прошептала она. Что тут скажешь? Розали знала, ей следовало бы произнести: «Алек, я с редким упорством несправедливо вас осуждала. Я ужасно ошиблась».

Капитан обернулся к ней, в тот момент она увидела обычного человека, храброго мужчину, героя, что бы он ни говорил, пребывавшего в состоянии глубокого самоотречения. «Алек, мне так жаль». Розали медленно подошла к его замершей фигуре и положила руку на ужасный шрам.

Он скинул ее руку, угрожающе навис над ней, ее снова поразил внезапный испуг от грубого окрика:

— Видимо, вам нравится играть с огнем, миссис Роуленд!

Розали застыла. Он подумал, будто ее нежная ласка, всего лишь признание собственных грехов, еще одна попытка завлечь его в ловушку. Однако теперь она знала. Пришло время открыть ему правду.

Розали подняла голову:

— Алек, вы сказали мне, что мы с Кэти с вами в безопасности. И я бы хотела, боже, как бы я хотела вам поверить. Я поступила глупо, так ошибалась. Но теперь хочу открыть вам, что Кэти дочка моей сестры.

Алек не двигался.

— Линетт, — прошептал он. — Линетт была вашей сестрой.

Она изумленно взглянула ему в глаза:

— Так вы уже знали… Как?

Он потер лоб, будто пытаясь сорвать с головы тугую повязку.

— Проклятье, я провел собственное расследование. Я знал, что вы пришли в Храм всего на одну ночь, а перед этим обошли все лондонские театры, задавая вопросы. Задавая вопросы о девушке по имени Линетт. — Он выдвинул стул. — Объясните.

Розали принялась сбивчиво говорить:

— Линетт была младше меня на два года, Алек. — Ее голос звучал так глухо, что ему пришлось сильно напрячься, чтобы разобрать хоть слово. — Она ушла из дома три года назад. Забеременела летом 1813 года. Кэти ее дочка, Алек, а Линетт, бедная Линетт, — голос Розали дрогнул, — умерла в ужасающей бедности. Я приехала в Лондон, чтобы разыскать человека, сотворившего с ней это.

— Вы должны были мне рассказать, — хрипло пробормотал он.

— Я не могла, — выдохнула она, — не могла, потому что поначалу решила, что это вы.

Едва произнеся эти зловещие слова, Розали почувствовала, будто что-то внутри ее умерло. Каждый звук, каждая буква звучали обвинительным приговором. О, как же он станет ее презирать.

— Объясните! — приказал он, и все вырвалось наружу: как Линетт перед смертью произнесла его имя, как прошептала, что у него есть замок.

Он выдвинул стул для себя и уселся в полутьме догорающих свечных огарков, не сводя с нее глаз. Наконец произнес:

— Возможно, она искана убежища. Иногда мы берем в Вороний замок и бездомных женщин, равно как и мужчин. Вы ведь видели их, они часто помотают Мэри по дому, пока нам не удастся отыскать для них более подходящее пристанище.

— Да, — кивнула Розали, в горле ее по-прежнему было сухо. — Моя сестра прошептала: «Забери меня к нему, пожалуйста». Я подумала… подумала, возможно, она любила вас, но теперь вижу, бедняжка даже с вами не встречалась, Алек. Вы никому не отказываете, и Линетт должна была об этом слышать. Я все осознала только сейчас.

— Да ведь любой мог бы сказать, что все лето 1813 года я был с армией в Испании, — проговорил Алек, озвучив ее горькие сожаления. — А вы так рисковали, пустившись в расспросы по всему Лондону.

— Я полагала, что была осторожна, — попыталась оправдаться она, чувствуя непреодолимую усталость.

— Вам удалось кого-то напугать, причем довольно сильно. Не забывайте об угрозах и попытках подкупа моих людей.

Розали подняла глаза:

— За всем этим стоит совратитель Линетт?

— Я склонен так думать.

О боже. И ни слова осуждения ее грубым и несправедливым обвинениям на свой счет, глупым поступкам, множеству ошибок. Розали набрала в легкие воздух:

— Алек, мне очень жаль, я несправедливо вас подозревала, так глупо. Почему вы так добры ко мне?

Он вздохнул, поднялся и подошел к канделябру затушить еще одну мерцающую свечу.

— Возможно, не люблю несправедливость. И не судите себя слишком строго, миссис Роуленд. Напротив, я полагаю, вы поступили очень храбро, приехав в Лондон и предприняв собственные поиски.

— Линетт была моей сестрой, — просто ответила Розали, — Разве не поступил бы так каждый ради своей семьи? Разве семейная преданность не самый сильный из человеческих инстинктов?

Алек задержал дыхание.

— Ваша преданность достойна восхищения, — вот и все, что ему удалось выдавить. — У вас есть еще какие-нибудь подсказки, кроме тех фактов, что Линетт хотела стать актрисой и когда-то работала в Храме красоты?

Она рассказала ему о театре Марчмонта и тайной тетради записей доктора Барнарда, спрятанной в «Мифологической библиотеке» Аполлодора. Он внимательно ее выслушал.

— Я также наведу справки, — заявил Алек.

— Вы?! — изумленно воскликнула Розали.

— Давайте посмотрим на это так: кто-то весьма опасный устроил на вас охоту, и мне бы очень хотелось узнать кто. Не стану обещать, но мои люди могут быть полезными в разведывании тайн. — Он посмотрел на часы и грустно улыбнулся, что мгновенно опечалило Розали. — Время возвращаться в Вороний замок, Розали. Вы уже осознали, я полагаю, что должны доверить мне свою защиту, безопасность. В свою очередь я даю вам обещание. Начиная с этого момента, заверяю вас, вы можете полностью на меня положиться. Абсолютно во всем. Я достаточно ясно выразился?

О да. Розали в точности поняла, что он имел в виду. Другими словами, Алек Стюарт больше и пальцем к ней не притронется. Розали медленно поднялась со стула, ощущая острую боль невосполнимой утраты, которая охватила ее при воспоминании о горячих объятиях и ласках, которым она столь охотно отдавалась.

— Не думаю, что вам следует винить себя в произошедшем, — прошептала Розали.

Внутренняя тоска и боль, вероятно, как-то проявились на ее лице, потому что Алек нежно коснулся ее руки.

— И не вам, Розали. Не бойтесь, мы обязательно найдем мужчину, соблазнившего вашу сестру, и, подозреваю, это окажется тот же человек, который пытался вас запугать. — Он убрал руку, и Розали почувствовала холод. — А между тем, — продолжал Алек, — мои люди заслужили приятный сюрприз. Как вы считаете? — Он небрежно накинул изысканный фрак, подхватил пустые мешки, которые она до сих пор не замечала, и стал складывать в них со стола всякую снедь. Ветчина, пироги, огромные круги сыров, свежеиспеченные буханки хлеба летели в мешки, пока те не оказались забитыми под завязку.

У Розали оборвалось дыхание.

— Что вы делаете?

Алек ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами.

— Доставляю партию продовольствия в Вороний замок. Пока вы были наверху, Джарвис принес мне парочку мешков. Склонен думать, в Замке все это пригодится гораздо больше, чем здесь, не так ли?

Она подумала о голодных, одетых в обноски солдатах.

— О, это так! Но разве никто не хватится?

— Я же объяснил, отец уехал в деревню, и ему это не понадобится. Я вполне волен поступать, как мне угодно. Как это оценить по вашей журналистской шкале преступных деяний?

— Я считаю, это превосходная идея! Но, Алек…

— Гм? — Он обернулся, продолжая упаковывать провизию.

— Алек, — порывисто проговорила Розали, — помните, на углу Лотбери-стрит всегда собирается столько нищих. Мы проезжали по дороге сюда. Здесь много еды, не могли бы вы раздать и им что-нибудь на обратном пути?

— Охотно. Возьмите мешок и положите в него пироги с буфета, а я скажу Джарвису, что мы уезжаем. И у меня есть еще кое-что для него. — Он взмахнул списком подделок, который составил во время их импровизированной экскурсии по дому.

— Картины! Я совсем забыла. О, и что же вы собираетесь с ними делать?

— Удостовериться, что оригиналы таинственным образом вернутся владельцу, — заверил ее Алек. — А теперь, если вы выйдете наружу, заметите прибывшего в экипаже Гаррета. — Он зашагал к двери. — Джарвис!

Престарелый дворецкий немедленно появился:

— Сэр?

Алек вручил ему список и дал шепотом какие-то указания, прежде чем выйти за дверь.

На улице уже стоял Гаррет с огромным рыжебородым сержантом Макгратом. Они прибыли на старой, видавшей виды колымаге.

— Немного продовольствия, ребята, для Вороньего замка, — весело объявил Алек, указывая на собранные у парадного мешки с едой.

— Да, сэр! — Мужчины охотно принялись грузить мешки. Алек помог им, а когда с этим было покончено, проводил к экипажу Розали.

— Вот и все, — заметил Гаррету капитан. — Ах да, кстати, мы собираемся оставить один мешок с едой на углу Лотбери.

— Вы правы, капитан, — кивнул Гаррет. С неуклюжей улыбкой он обернулся к Розали. — Все в порядке, мадам? Ваша малышка, с ней все хорошо, она будет рада снова вас увидеть! — После чего вскарабкался на козлы рядом с Макгратом, уже державшим вожжи.

Алек бросил на Розали потрясенный взгляд:

— Боже мой! Гаррет вам улыбнулся. Какое колдовство вы на нем опробовали?

— Не знаю, не знаю. Возможно, я просто проявила доброту к его собаке?

Алек приподнял бровь.

— Да вы ведьма, миссис Роуленд, — мягко проговорил он, — через пару дней мы все будем брать пищу у вас с рук.

Розали вновь замерла. Миссис Роуленд — о боже! Она рассказала ему о Линетт, но не призналась в остальной лжи, в частности, касательно своего мнимого вдовства. Но если расскажет, что не замужем, капитан, возможно, поставит под сомнение все ее слова и выставит из Вороньего замка. Откажется помогать.

Он насмешливо посмотрел на нее:

— Что-то не так?

— Нет! — Розали покачала головой, выдавив улыбку. — И… Алек, спасибо вам. За щедрое предложение помощи.

— Абсолютно не за что. — Он уже хотел посадить ее в экипаж, но запнулся. — Меня беспокоит одна вещь. Хотя мы оба знаем, что вам достаточно безопасно оставаться со мной в Вороньем замке, от вашей репутации, мягко говоря, ничего не останется.

Розали едва не рассмеялась. Это се сейчас меньше всего волновало.

— О господи! А я-то ожидала получить парочку предложений руки и сердца на ярмарке невест в начале следующего сезона! Боюсь, капитан Стюарт, мои шансы на достойный брак довольно низки. И появление на сцене в Храме красоты совсем их не улучшило!

— Вы не мечтаете снова выйти замуж? — осторожно поинтересовался он.

— О господи, нет!

— Думаете, никто не сможет заменить вашего покойного супруга?

Розали пожала плечами:

— Если вам угодно, можно сказать и так, да.

Алек не сводил с нее глаз:

— Миссис Роуленд… Розали, надеюсь, мы, по крайней мере, будем друзьями.

Она молча кивнула, он помог ей подняться в экипаж и проследовал за ней. Сидя на козлах, Гаррет и сержант Макграт затянули песню, лошади потащили древнюю карету по темным лондонским улицам. Алек присоединился к поющим, и его голос, мелодичный баритон, показался ей почти божественным.

Алек улыбнулся Розали. Она улыбнулась ему в ответ, присоединяясь к хору. Однако на сердце по-прежнему было тяжело. Розали не доверяла ему и лгала. Да, теперь он на ее стороне в поисках соблазнителя Линетт. Однако пообещал, что больше никогда ее не коснется и Розали лишь сейчас полностью осознала, насколько опустошительны эти простые слова.

— Лошадка! — радостно воскликнула Кэти, размахивая маленькой деревянной игрушкой. — Лошадка.

Когда они вернулись, она была в небольшой комнат при входе на кухню, восседая на коленях у Мэри. Повсюду лежали милые свидетельства радостного семейно го путешествия за покупками, имбирные человечки, металлическая дудка-свисток, разноцветные ленты и другие игрушки.

— Мы водили детей в Бишопсгейт, — объяснила Мэри. — Конечно, в сопровождении парочки солдат капитана. Надеюсь, вы не возражаете, мадам?

— О, совсем нет. — Розали улыбнулась Кэти. — Дорогая, твоя лошадка просто прекрасна!

— Для куклы Полли.

Кэти усадила маленькую тряпичную куклу на новую лошадку. Алек, вошедший в комнату вслед за Розали, приблизился к девочке и бережно погладил ее волнистые каштановые волосы. Розали кольнуло, когда она заметила в его взгляде нежность.

— Время идти в кроватку, Кэти, — с напускной беспечностью проговорила Розали. Подхватила малышку на руки, вдыхая нежный младенческий аромат ее кожи, и направилась к лестнице, однако на полпути обернулась. — Спасибо вам, — горячо поблагодарила она Мэри и Гаррета и всех других жильцов Вороньего замка, — за то, что вы сегодня так замечательно присматривали за Кэти. За то, что делаете для нас обеих.

— Очень приятно, мадам, — просияла Мэри.

Розали бережно уложила Кэти в маленькую кроватку и спела колыбельную. Алек предложил ей помощь и поддержку. Да, придется жить под одной крышей с мужчиной, который привлекает ее, как никто другой. Господи, как же это тяжело.

Алек направился в свою спальню, бормоча проклятия. С тех пор как в Храме красоты он увидел Розали Роуленд, ему не удается избавиться от постоянных мыслей о ней. Каким образом сегодня в доме отца он смог совладать с собой, в высшей степени недоступно пониманию.

Было так легко сделать ее своей. Гигантским усилием воли он сумел сдержаться, поскольку не был уверен в ее мотивах. И потому что, как ни странно, Розали ему 1 доверилась. А она бы так никогда не поступила, если бы ей были известны его секреты.

Алек взъерошил волосы. Сегодня вечером ему пришло письмо. С тяжелым сердцем он сломал печать, ему не надо было смотреть на подпись, чтобы угадать имя отправителя. Слабый аромат гардений, исходивший от дорогой почтовой бумаги, говорил сам за себя.

«Алек, я возвращаюсь в Лондон прежде твоего отца, который последует за мной через несколько дней. Я собираюсь остановиться в доме на Бедфорд-стрит, поскольку необходимо приготовить особняк к сезону. Знаю, это рискованно, мой дорогой, но могу ли я с гобой увидеться на балу у лорда Фэнтона? Нам надо кое-что обсудить».

Письмо от мачехи. Его прекрасной мачехи. А бал у лорда Фэнтона назначен на завтра.

Раздался стук в дверь, на пороге появился Гаррет:

— Капитан, вы просили разузнать имя человека, приказавшего поджечь дом, где жила девчонка. А также того, кто сломал печатный станок.

— Полагаю, тебе это удалось?

И Гаррет назвал ему имя.

После его ухода Алек принялся мерить шагами комнату. Люди Стефана. Господи, почему?

Он опасался, что знает ответ.

В ту ночь Стефан пребывал в доме отца, причем в далеко не лучшем своем настроении. На вечер была намечена дружеская пирушка, за изысканным ужином последовали бы напитки и азартные игры, а потом первоклассные шлюхи, прекрасно знавшие свое дело.

Но… ужина не было. Не было еды. Не было вина. Черт побери, да над этой «попойкой» будут потешаться во всех лондонских клубах еще несколько недель, и все из-за проклятого брата!

В довершение всего Джарвис, старый дурак, церемонно сопроводил Стефана в гостиную, где его взору предстали картины. Почти к каждой из них были прикреплены этикетки. «Подделка», — гласила сделанная огромными буквами надпись. Стефан бросился осматривать дом, и его ярость возросла. «Подделка». И каждое определение было верным, неизвестный эксперт не сделал ни одной ошибки.

Опять проклятый Алек! Но как чертов братец узнал правду? Стефан был уверен, что ему удалось провернуть дельце без сучка без задоринки. Потрясающая идея — отправить картины на реставрацию, тщательно скопировать и продать оригиналы.

Адский пламень, сказал ли Алек отцу?

И наконец, еще один факт, который ему удалось выудить из старика Джарвиса: Алек по-прежнему покровительствует девице из Храма красоты. Розали. Стефан стал догадываться, что ребенок, которого та держала при себе, совсем не ее.

Его угрозы не достигли цели. Он надеялся подкупить кого-нибудь из бандитов Алека и выкрасть девицу, но случилось непредвиденное. Проклятье, это смертельно опасно. Особенно если Алек заподозрил правду!