Боль. Это все, что он чувствовал. Алекс закрыл глаза, защищаясь от палящего солнца, но спасенья от света и изнуряющей жары так и не нашел.

Он был настолько слаб, что не мог даже сосредоточиться, не мог обрести контроль над своими мыслями. Как не мог и отогнать воспоминания…

Об АннеМаре…улыбающейся ему за другим концом обеденного стола, когда он манил ее к себе… позволяющей ему целовать себя…обещающей любить его до конца своей жизни…

АннаМара…лежащая рядом и обнимающая его.

АннаМара…подарившая жизнь их дочери…

Алекса охватила тоска, сильнее и болезненнее, чем телесные муки.

АннаМара…держащая на руках АнТарес…сколько утренних часов он провел рядом с женой, пока та растила их дочь…сколько ночей он прислушивался к тихому пению колыбельных?

АннаМара…лежащая в луже собственной крови…навсегда утратившая живой блеск своих красивых глаз…

— Нет! — Он открыл глаза, и все образы испарились под ярким светом солнца.

Пытаясь избежать опаляющих солнечных лучей, Алекс отвернул голову и увидел смотрящего на него Баррета.

— Мне сказали, что солнце беспокоит тебя, — проговорил доктор. — Это так?

Алекс молчал, не зная, что лучше: раскрыть правду или солгать. Ведь ложь могла сейчас оказаться на руку.

— Ну?

— Беспокоит, — согласился Алекс, подумав, что «беспокоит» — слишком мягко сказано.

— Я распоряжусь, чтобы в обед люк закрыли. Это поможет?

Алекс кивнул, испытывая отвращение к себе за чувство благодарности Баррету.

— Она рассказала, что ты здесь уже двести лет, — заметил Баррет. — Я хочу знать все. Каждую деталь — как ты сюда попал, откуда прилетел, как выжил.

Доктор принялся возбужденно мерить комнату шагами.

— Твоя раса освоила космические полеты. Вы бывали на других планетах? Там есть жизнь? Есть ли еще представители твоего народа на Земле?

Он посмотрел на Алекса, ожидая ответов, но их не последовало.

Баррет прищурился.

— Было бы разумнее рассказать мне все, что я хочу.

— А если я откажусь?

— Не откажешься, — ответил Баррет с самодовольной улыбкой. — Похоже, эта девчонка переживает за тебя. Думаю, ты за нее тоже. К сожалению, она стала для меня обузой, которую я не могу более здесь держать, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты не можешь просто…просто убить ее! — Заорал Алекс в ужасе оттого, как спокойно доктор рассуждал об убийстве.

— Могу. Но не волнуйся, я пообещал ей, что смерть будет быстрой. Хотя, если ты не пойдешь мне на встречу, то я легко нарушу данное обещание.

— Отпусти ее и я расскажу все, что пожелаешь.

— Не могу. Мы оба с тобой понимаем, что девчонка сразу же побежит в полицию. А этого я не должен допустить.

— Приведи мне ее. Я смогу заставить ее все забыть.

В глазах Баррета загорелось любопытство.

— Каким образом? — Баррет отвлекся, чтобы проверить иглу, торчащую из вены пришельца. — Так о чем это ты?

— В ней моя кровь. Мы связаны друг с другом. Я могу контролировать ее мозг. Могу заставить забыть все. Тебя, меня… все.

Баррет покачал головой.

— Не верю.

— Я могу это доказать. Скажи мне то, чего она не может знать, и я передам ей эту информацию. — Алекс нервно вздрогнул, когда солнце обожгло его кожу. — Но… не…сейчас.

— Почему нет?

Алекс опустил веки.

— Не могу думать. Солнце…

Баррет потер подбородок, задумчиво приподняв бровь. Если то, что говорит пришелец, правда, то на кон поставлено намного больше, чем просто деньги и слава. Намного больше.

Подойдя к двери, доктор позвал Келси.

— Да, док?

— С этого момента я не хочу, чтобы пришелец находился на солнце больше пары часов утром и вечером.

— Почему? Вы же говорили, что солнце отнимает у него силы.

Баррет кивнул.

— Да, но есть вероятность, что оно убьет его окончательно. Давай будем закрывать люк с двенадцати до четырех и посмотрим, что из этого получится.

— Как скажете. По ночам по-прежнему держать его закрытым?

— Конечно. Завтра пусть закроют люк, скажем, э… в одиннадцать. Хочу следующей ночью провести эксперимент, так что ты и Хенделенд должны быть здесь в семь.

Келси одарил Алекса беглым взглядом.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Нет. Если кому-то понадоблюсь — я в лаборатории.

Когда дверь за мужчинами закрылась, Алекс вздохнул с облегчением. Насколько он мог прикинуть, было начало одиннадцатого. Значит, оставалось еще два часа, прежде чем закроют люк.

Длинный прерывистый вздох вырвался из груди Алекса. Еще два часа терпеть на своей коже губительные солнечные лучи, слепящие и обжигающие глаза, отбирающие по капле все силы, пока не станет трудно дышать и думать. Он успокаивал себе тем, что это будет длиться лишь пару часов. Он все вынесет. Ради спасения Кары.

Алекс попытался сосредоточиться на возможности побега. Ему необходимо было обдумать, спланировать. Он должен был найти способ вытащить Кару отсюда, пока не стало слишком поздно.

Но попытки сосредоточиться и подумать не увенчались успехом. Кожа буквально горела, кровь в венах бурлила. Бурлила от боли и ярости. Бурлила от острой необходимости поохотиться, уничтожить наконец всех врагов. Ощутить вкус их крови на своем языке.

Вампир…

Алекс повернул голову к стене, взволнованный картиной, которую только что нарисовала в его сознании. Он писал о вампирах многие годы. Может, в некотором роде он выражал свои скрытые желания с помощью своих персонажей, их жизней. Может, мужчины с ЭрАдоны так и не смогли обуздать потребность пить кровь своих врагов.

Сжав кулаки, он посмотрел на люк в надежде отогнать от себя ненависть и злость.

Но боль лишь усилила его ярость. Он поклялся себе, что Баррет за все заплатит. Заплатит за боль и страх Кары. Заплатит за боль Алекса и его унижение, которое он испытывал, будучи привязанным к столу. О да, Баррет поплатится!

— Алекс? Алекс, ты слышишь меня? — Голос Кары, нежный, ласковый и полный беспокойства. Он окатил его словно ушат с холодной водой, уменьшая боль, смягчая гнев.

— Алекс? Прошу ответь, если можешь.

— Я слышу тебя, Кара.

— Ты в порядке?

Он сделал глубокий вдох.

— Да.

— Я сказала Баррету, что солнце губительно для тебя. Он сделал что-нибудь, чтобы уберечь тебя от него, а?

— Пока нет. Завтра…завтра он хочет сделать…какие-то тесты.

— Тесты? Что за тесты?

— Не могу пока объяснить… — Он тяжело вздохнул. Алекс сжимал и разжимал кулаки в безуспешной пытке порвать ремни, стягивающие его запястья и грудь. Он был так слаб, так чертовски слаб!..

— Алекс?

— Сильно…устал…постарайся не переживать за меня…вытащу тебя…отсюда…обещаю…

— Алекс, я люблю тебя.

— Люблю тебя…Люблю тебя, люблю тебя. — Он повторял эти слова снова и снова. Это была последняя его мысль перед тем, как он погрузился в темноту.

Почти в одиннадцать часов следующим утром тяжелая заслонка опустилась на люк, закрывая собой слепящий солнечный свет.

Алекс вздохнул с облегчением и расслабился, как только комната погрузилась в долгожданную темноту. Боль начала утихать практически сразу. Никогда раньше он так долго не находился под прямыми солнечными лучами. Вероятно, понадобятся дни или даже недели, чтобы его тело вновь обрело прежнюю силу.

Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох. Может, теперь он в состоянии составить план побега.

Он ощущал рядом возившегося с капельницей Баррета, и пытался представить, что еще, помимо глюкозы и физраствора, вольет в него одержимый доктор.

Прошло уже три дня. Самые долгие три дня в его жизни. За это время Баррет наполнил кровью множество пробирок, взял анализы, обследовал Алекса с ног до головы. Сегодня утром доктор отрезал небольшую полоску кожи с узора на спине Алекса. Боль от надреза скальпелем в столь чувствительном месте была невыносимой, единственным, что удержало Алекса от крика, была мысль о мести, которая непременно свершится, когда Алекс все-таки вырвется на свободу.

— Поразительно, — пробубнил Баррет. — Просто невероятно.

— Что невероятно? — Поинтересовался Келси.

— Сходство между людьми и этим пришельцем. — Баррет засмеялся в неподдельном изумлении. — Все эти годы Голливуд и пресса представляли нам пришельцев, как более развитую интеллектуально, но физически всё же уступающую нам цивилизацию. Они всегда показывали крохотных созданий с тощими ручками, ножками и огромными задумчивыми глазами, а, в действительности, их внешность практически идентична нашей.

— Угу, кроме этого замысловатого узорчика на спине.

— Хм, да, он странный. Но, похоже, это единственное различие. Две ноги, две руки с тем же количеством пальцев. Ну, прямо копия человека!

— О, я почти забыл. Филипс сказал, что ему надо еще кровь.

— Так скоро? Что он с ней делает, пьет что ли? — Баррет рассмеялся, довольный собственным остроумием.

— Сказал, что десять кубиков (прим.: 10 куб. см) вполне достаточно. У нас уже есть две дюжины готовых наполненных пробирок. За сколько планируете их продать?

— Еще не решил. — Баррет подготовил шприц, нащупал вену у Алекса и начал наблюдать, как сосуд наполняется кровью, отметив, что та темнее и плотнее человеческой. — Сделки будут разные, в зависимости от дохода и потребностей покупателей. — Он передал пробирку Келси. — Отдай это Филипсу. И напомни Хенделенду, что я жду его здесь в семь.

— Хорошо.

— Как там успехи у Митча по поиску девчонки и старух?

— Пока никак, но он продолжает. Я отнесу это в лабораторию и сбегаю на обед.

— В семь. — Напомнил Баррет. — Без опозданий.

— Да, да, — проворчал Келси.

Баррет фыркнул, когда Келси покинул комнату. Парень чертовски раздражал, но в то же время был очень преданным и, как Хенделенд, готовым выполнять любое поручение.

Доктор скользнул взглядом по пришельцу. Несомненно, тот был замечательным экземпляром, особенно если учесть его отлично сложенную фигуру, мускулистые руки и ноги. Создание с иной планеты. В это верилось с трудом. Баррет покачал головой. Всего год — и он разбогатеет. Его имя узнает весь мир. Его автобиографию опубликуют в газетах, журналах, медицинских изданиях.

Док улыбнулся, представив себя благодетелем, возвращающим здоровье и жизнь тем, кто сможет заплатить за целительную кровь. А сколько люди будут готовы платить за бессмертие? Но, разумеется, сначала предстоит провести некоторые исследования. Если он докажет на грызунах, что кровь пришельца продлевает жизнь, то можно будет взяться и за опыты над людьми. Но с этим вообще не было никакой проблемы. Он не сомневался, что желающих пройти этот эксперимент будет сотни, а то и тысячи. Болеющие и умирающие будут только рады получить шанс на выздоровление. Эксперимент может занять годы. Но Баррет был терпелив. Как только он продаст первые пробирки с кровью, у него появится достаточно средств для любых исследований.

Доктор взглянул на пришельца. Они не могут вечно держать его привязанным к столу. Необходимо было найти какое-нибудь укромное местечко поблизости, чтобы тот всегда был под рукой для легкого доступа к крови, и подыскать способ регулировать дозу солнечного света, способ держать его в узде, не причиняя при этом физических увечий.

Веки пришельца приподнялись, и Баррету вдруг стало интересно, о чем тот думает. Несомненно, это создание умело разумно мыслить. И Баррету не стоило никогда об этом забывать.

Доктор сделал несколько глубоких вдохов, ощутив прилив энергии. Вскоре у него будет все, о чем раньше мог лишь мечтать: богатство, слава, власть, его имя в журналах и книгах, наравне с именами Кюри и Солка.

Вскоре у него будут ответы на вопросы, над которыми ученые бились не одно столетие.

Вскоре в его руках будет рычаг, с помощью которого он будет управлять жизнью и смертью.

Вскоре…

Алекс дождался, пока Баррет покинет комнату, а затем, зная, что это бесполезно, начал дергаться под ремнями, связывающими его. Он должен был выбраться, должен был помочь Каре сбежать, пока не поздно.

Он зло посмотрел на прочные ремни, сковывающие его талию и грудь, напомнившие ему, как Баррет и Келси обсуждали его, словно он был предметом мебели, словно он не умел думать и говорить. Было оскорбительно, унизительно понимать, что Баррет считал его ниже человеческой расы лишь потому, что Алекс прибыл с иной планеты.

Невыносимый тип! Если б только Александр не был столь ослаблен, то разорвал бы ремни, а затем и Баррета вместе с Келси, на мелкие кусочки. Если б только…

Выругавшись, он прикрыл глаза. Не время было злиться и думать о мести, еще не время. Надо было передохнуть, набраться сил к предстоящему бою.