Его удары были подобны языкам огня, такие глубокие, что она вскрикивала. Сильными руками он прижимал ее запястья к подушке, кровать скрипела и прогибалась.

Вдруг он скрипнул зубам и зарычал.

– Александр?

Он открыл глаза, и яростный голубой блеск резанул ее.

– Черт возьми. – Он сказал это по-нвенгарийски, но она часто слышала это слово у слуг и поняла. Он повторил по-английски. Пот заливал ему лоб. – Черт возьми. Не сейчас. Только не сейчас.

– Пожалуйста, – простонала она. Она шевельнулась, но руки приковали ее, как железными наручниками.

Его лицо выражало что угодно, только не удовольствие. Оно было твердым, как гранит, как будто он боролся, стараясь вернуться в обличье великого герцога.

– Нет, – взмолилась Миган, – останься со мной. Будь человеком.

Но он продолжал скачку, рот был сжат в зловещую линию, он впивался в нее с такой силой, что Миган не могла шелохнуться. Тело блестело от пота, мышцы перекатывались.

Александр терял контроль, она видела, как логош вырвался наружу, и это только возбуждало, и Миган покорилась: пусть делает все, что захочет. Она прогнулась, желая впустить его еще глубже. «Да, да!» – крикнула она, он ответил глухим рычанием, рот накрыл ее, зубы сомкнулись на губе.

Внезапно он оторвался от нее и сел на кровать. Дыхание вырывалось из него с хрипом, он дрожал и крепко сжимал себя руками.

Миган приподнялась, опершись на локоть; в теле разлилось блаженство и усталость. Она положила руку ему на плечо – кожа горела, как при лихорадке.

– Это все ты, – сказал он. – С тобой я не могу контролировать себя.

Ее кольнуло острое сочувствие.

– И не надо.

Когда он наконец поднял лицо, в его глазах была безбрежная тоска.

– Не контролировать себя? – Он приподнял ее руку и показал на синяки. – Тебе это понравилось? Хочешь еще?

– Мне не было больно.

– Нет? А если бы я сделал еще хуже? Ты смотрела бы на меня с прежней любовью?

– Ты нежный человек. – Она опять коснулась его руки.

– Я не нежный. Я не знаю, что я такое. Я – эта тварь, логош. Я думал… я был так самонадеян, что думал научиться его контролировать, что для меня быть логошем – всего лишь стать сильным, как никогда. – Его глаза потемнели. – Это все, чего я хотел, Миган. Могущества, чтобы никто не мог мне навредить.

– Александр, ты второй по могуществу человек в Нвенгарии. Поверь. Мне об этом постоянно напоминают.

– Притворство. Фальшь. – Он потер грудь. – Я сам заставляю людей верить в свое могущество, чтобы держать их на расстоянии. Когда я велел старому принцу-императору отдать мне правление королевством, я был холоден, как лед, хотя единственное, чего мне хотелось, – это вонзить нож в его гнусное сердце. Содрать с него кожу за то, что отнял у меня настоящую жизнь.

– Но сейчас у тебя есть жизнь. Он умер, его нет. – Миган погладила его, расстроенная тем, что не знает, как его утешить. – У тебя есть я, есть Алекс, есть друзья и Деймиен, и в Нвенгарии мир. Ты можешь жить. Начни с этой минуты.

Она понимала, что лепечет ерунду, но ее нервировал его тусклый взгляд. Он долго смотрел, потом вдруг засмеялся:

– Забавная ты женщина, Миган Тэвисток. Другая бы на твоем месте пришла в ужас, а ты похлопываешь меня по руке и говоришь: «Все хорошо, а будет еще лучше».

– Я никогда не стану тебя бояться. Я знаю, какой ты добрый.

– Колдовство одурманило твои мозги. Если бы не любовный приворот, ты бы дрожала от одной мысли о том, что будешь со мной.

– Побойся Бога, Александр, я же видела, как на тебя смотрят другие женщины, – поверь мне, безо всякого страха. В особенности герцогиня Гауэр, она не может глаз от тебя оторвать! А посмотри, как далеко зашла Дейдре в своем желании затащить тебя в постель. Они обе ненавидят меня с досады на то, что я вышла за тебя замуж.

– Миган, это страх. Они хотят быть со мной из-за того, что я внушаю им страх.

– Какая глупость. – Миган тайком призналась себе, что его мощь и сила невероятно возбуждают, но не хотела, чтобы он считал ее похожей на Дейдре Брейтуэйт. – Куда лучше смеяться вместе с тобой, чем трястись от страха.

Он погладил ее по щеке.

– Черт тебя побери, Миган, ты так восхитительна.

Она дерзко провела рукой по его животу, еще более дерзко взялась за твердый горячий орган. Он сжал ее руку почти с той же силой, с какой недавно пригвоздил к кровати.

– Миган.

– Разреши, – взмолилась она. – Дай мне тебя потрогать.

Он смотрел на нее голубыми глазами, и за каменным упрямством она видела страх. Он очень медленно снял руку с ее кисти.

Не спрашивая дополнительного разрешения, она погладила его по всей длине органа вплоть до самого кончика.

– Помоги мне Бог, – сказал он, сжимая зубы.

Миган легла щекой ему на грудь и отдалась очарованию исследования органа, который доставлял ей столько удовольствия. Александр закрыл глаза, как будто от боли. Она забеспокоилась:

– Я сделала тебе больно?

– Нет. Господи, не останавливайся.

Он направил ее пальцы сверху вниз, потом отпустил, чтобы она могла делать все, что захочет. Она его слегка погладила, потом с силой сжала два твердых шарика.

– О черт, – сказал он и перешел на нвенгарийский.

Она улыбнулась:

– Отлично. Когда ты начинаешь говорить по-нвенгарийски, это означает, что тебе очень приятно.

Он открыл глаза, светящиеся голубизной, и что-то прорычал. Она не поняла и решила не обращать внимания.

– Ты всегда делаешь так, что я испытываю невероятное блаженство, и я хочу тоже научиться доставлять тебе максимум удовольствия…

Тяжело дыша, он взъерошил ее волосы. Миган приняла это за добрый знак и продолжила его гладить. Привыкнув к этому ощущению, нагнулась и лизнула. Она хотела бы исследовать побольше, но он со стоном поднял ее над собой и приник губами ко рту.

Она попыталась протестовать:

– Я еще не закончила.

– Закончила.

Муж почти швырнул ее на матрас, на лице не было улыбки, и она вдруг поняла, что он имел в виду, когда говорил, что его надо бояться.

Никакой нежности на этот раз не было. Он вошел в нее так властно, что у нее не было сил дышать. Он опять придавил к кровати ее запястья, не заботясь о том, что может случайно придушить ее. Она очень скоро дошла до кульминации и закричала, но он продолжал и продолжал, тяжелая кровать глухо стучала о стену.

Оргазм был неистовым – Александр рычал и извивался, как зверь, и скатился с кровати за мгновение до того, как превратился в могучего демона, глаза засветились, сверкнули голубым лезвием.

Миган завизжала, попятилась к изголовью, прикрылась подушкой.

Тело демона задрожало, и он опять стал Александром, стоял, тяжело дыша и обливаясь потом.

– Я не могу это контролировать. Не могу. Будь все проклято!

– Будь опять пантерой. Ты же сказал, можешь являть миру любой облик, – тихо посоветовала Миган, все еще дрожа.

– Ты не понимаешь? Я не могу это контролировать, когда я с тобой – чертов приворот мешает…

– Давай я опять тебя потрогаю. Тебе же нравилось.

Она протянула руку, но он отскочил от кровати:

– Держись от меня подальше. Самое лучшее для тебя – держаться от меня подальше.

– Не хочу.

Он зажмурился и сжал кулаки. Грудь высоко вздымалась, как будто он старался успокоить себя с помощью дыхания.

– Возвращайся на кровать, – попросила Миган. – Не обязательно заниматься любовью, мы просто полежим, поговорим, побудем вместе.

Александр открыл глаза, посмотрел на нее, и она увидела, что к нему возвращается холод.

– Я не могу с тобой просто разговаривать. Любовный приворот хочет, чтобы я овладел тобой. А в этом случае я не смогу контролировать логоша.

– Мы можем попытаться вместе.

Он долго молчал. Она видела, что он глубоко дышит, борется с логошем, старается вернуть себе обличье великого герцога Александра и завернуться в него, как в свой плащ с лентой…

– Нам не нужно быть вместе, – сказал он. – У меня уже нет необходимости произвести наследника.

– Нет необходимости произвести наследника? – недоверчиво повторила Миган. – Значит, до сих пор ты думал только о необходимости?

Его взгляд еле заметно потеплел.

– Миган, я прихожу к тебе за получением удовольствия. Лучше мне этого не делать.

Он остыл; в глазах было больше льда, чем даже в самую первую их встречу на балу у леди Федерстон. Но тогда они еще не были знакомы! Отвернувшись от Миган, Александр надел брюки, поднял с пола рубашку.

– Я поговорю с миссис Колдуэлл и Николаем о наших раздельных апартаментах. Приворот и так сводит меня с ума, а когда я тебя вижу, становится еще хуже. Я не имею права рисковать тобой ради своего удовольствия.

У Миган на глаза навернулись слезы.

– Что же мне делать?

– У тебя есть свои обязанности, – сказал великий герцог. – Пока придется их выполнять.

Он круто повернулся и пошел к выходу. Последнее, что Миган видела перед тем, как за ним захлопнулась тяжелая дверь, – как он выпростал из-под воротника рубашки длинные волосы.

Миган снова села на кровать. Сердце щемило. Он пытается закрыться от нее так же решительно, как только что захлопнул дверь. Неужели нельзя вместе найти выход, придумать, как победить логоша? Ее отец и мать, а теперь отец и Симона всегда действовали сообща, одной семьей, и она не знала других способов.

Раздельное проживание? Что это значит? Он будет так жесток, что отправит ее куда подальше? Куда? В далекую Нвенгарию? Или вместе с отцом обратно в Оксфордшир?

Миган уткнулась лицом в колени и заплакала. Он никогда не хотел жениться, просто попал в ловушку. Любовный приворот мешает ему жить. Но что теперь делать ей?! Она сойдет с ума без его объятий.

Миган подняла с пола служебную ленту и прижала к голой груди. Золотые нити ее оцарапали, и она прижала ленту к губам.

«Какое бы решение ни принял Александр, – пообещала себе Миган, – я не буду покорно склонять голову, во всяком случае, без борьбы». Отец всегда учил, что если требование неразумно, она не должна слепо его выполнять.

Прижимая к груди перевязь, она вспомнила его уроки, и в голове начали бродить идеи. Миган вытерла глаза; к ней вернулась решимость.

Великий герцог мог выстоять перед старым принцем-императором Нвенгарии, мог выстоять против торговцев рабами и наркотиками, мог выстоять против фон Гогенцаля с его головорезами, но он не устоит, когда Миган Тэвисток развернет кампанию по приведению человека в разум.

«Бедный Александр, – подумала Миган, стараясь похоронить худшие из горестей. – Он не узнает, что его сразит». Она поцеловала его ленту и улыбнулась влюбленной улыбкой.

Свою кампанию Миган начала на следующий день – вернее, в то же утро, когда Сьюзен пришла ее будить.

Миган подняла тяжелые веки и тут же зажмурилась от солнца, бьющего в окно. Она заснула, обмотавшись его лентой, и теперь лента лежала на подушке. После долгой ночи безумной любви утром у нее раскалывалась голова, в глазах был песок.

– У меня есть для вас кое-что, – сказала Сьюзен, с понимающей улыбкой убрала ленту и помогла Миган надеть халат. – Прекрасный напиток, он замечательно поднимает дух.

Напиток, что бы это ни было, действительно оказался удивительным – какая-то зеленовато-пурпурная смесь. Миган недоверчиво его попробовала, но через два-три глотка по всем жилам пробежал огонь и глаза полностью раскрылись.

– Боже всемилостивый! Что это такое? Сьюзен подмигнула карим глазом:

– Фамильный секрет. Моя мама была знахаркой.

Миган чувствовала себя свежей и готовой к битвам. Сьюзен ее умыла, одела, заплела косы, свернула их на голове и закрепила прическу кружевной заколкой.

Когда она наносила последние штрихи на костюм Миган, вошла миссис Колдуэлл и коротко сказала:

– Завтрак готов. В столовой.

Миган приступила к первому этапу кампании:

– Миссис Колдуэлл, столовая слишком велика для утренней еды, и там темновато. Накройте в маленькой утренней комнате в задней части дома. Там окна выходят на восток и к тому же прекрасный вид на сад.

Миссис Колдуэлл подняла брови, но кивнула:

– Как пожелаете, ваша светлость. В таком случае завтрак в утренней комнате через четверть часа.

Она торопливо вышла, и Сьюзен хихикнула. Миган притворялась холодной, но сердце учащенно билось, а нервы покалывало от собственной наглости.

Утренняя комната была гораздо интимнее огромной столовой. Им с Александром придется сидеть за небольшим столом, она видела там стол, когда осматривала дом. Они будут есть и разговаривать, как муж и жена, обсуждать предстоящие дела. Миган ничего от него не попросит, только этот совместный завтрак.

Через двадцать минут Миган сидела в солнечной комнате за столом, разложив на коленях салфетку. Гай, Марк и Брут начали свои пляски в обслуживании, то и дело сталкиваясь в маленькой комнате. Миган безмятежно ждала, делая вид, что спокойна, как никогда.

Наконец на ее тарелке оказались яйца, ветчина и тосты с маслом, сзади стоял сияющий лакей. Тарелка Александра напротив нее оставалась упрямо пустой.

Слегка упав духом, Миган приступила к еде.

– Его светлость уже позавтракал? – спросила она. – Кажется, я ясно сказала миссис Колдуэлл, что желаю, чтобы меня будили, чтобы мы с его светлостью могли завтракать одновременно.

Брут и Марк не поняли и в замешательстве переглянулись. Только Гай, знавший английский язык, с важностью выпрямился.

– Его светлость принимает завтрак одновременно с вами.

Миган уставилась на пустое кресло:

– Неужели? Он что, невидимка?

Гай мгновение хмурился, потом понял и ухмыльнулся:

– Нет, он не невидимка. Он завтракает в столовой.

– Но я велела накрыть завтрак в этой комнате.

Гай энергично кивнул. Марк и Брут тоже закивали, хотя не знали, что он сказал.

– Да, в утренней комнате накрыт завтрак для ее светлости, а его светлость распорядился, что будет есть в столовой.

Миган отшвырнула салфетку, опрокинув яйцо на скатерть.

– О Господи!

Три лакея едва успели отскочить в сторону, когда она промчалась мимо них, шелестя юбками.

Миган прошла по полукруглой галерее и остановилась перед устрашающими двойными дверями столовой. Тяжелые панели орехового дерева выглядели угрожающими, словно велели ей немедленно отправляться назад в утреннюю комнату и сидеть там одной. Она сжала губы, толкнула дверь и решительно вошла.

Александр преспокойно сидел во главе стола, великий герцог до кончиков ногтей. Лента ровно лежала поперек груди, как будто никогда не была в кровати Миган.

– Александр, – возмущенно начала она и тут же умолкла. Он поднял на нее глаза, полные холодной решимости держать обещанную дистанцию.

– Доброе утро, ваша светлость, – вежливо кивнул он. Миган приблизилась к столу, с отчаянием осознавая, что ее собственная решительность угасает, как слабый костер под ливнем.

– Я имела в виду, что мы оба будем завтракать в утренней комнате. Вдвоем.

– Вот как? Боюсь, слуги тебя неправильно поняли.

Она подбоченилась.

– Вот как?! Так это слуги меня не поняли?

– Я уверен, что так.

У него снова волосы были гладко причесаны, в ухе сверкал рубин, руки твердо держали вилку. Он смотрел на нее без вызова, просто внимательно.

Можно было закусить губу, повернуться и убежать, но Миган была не готова сдаваться.

Она просияла солнечной улыбкой, наклонилась к нему и поцеловала в лоб.

– Ну, не важно. Желаю приятно провести день, ваша светлость. Успехов вам в запугивании короля.

От поцелуя Александр напрягся, а когда она выпрямилась, по его горячим глазам поняла, что он ее по-прежнему хочет. Но роль великого герцога отнимает у него все силы.

– Сегодня я начну планировать большой бал, – продолжала она. – Герцогини правы, я должна выполнять светские обязанности хозяйки дома. Мне поможет мама, она будет очень рада. Я попрошу миссис Колдуэлл информировать вас о ходе подготовки, а Николая – вставить это в ваш график.

– Миган, – предупреждающим тоном сказал Александр. Миган отступила на шаг, сделала быстрый реверанс.

– Да-да-да, ваша светлость, я буду с нетерпением ждать, когда наши графики совпадут в следующий раз.

Она развернулась и не оглядываясь вышла из столовой, шелестя юбками, и не останавливалась, пока не пришла в утреннюю комнату, где ее ждали слегка испуганные Гай, Марк и Брут. Она шлепнулась в кресло, перевела дыхание. Начало кампании было положено.

Миган только сейчас поняла, чего ей это стоило. Ее трясло так, что вилка выстукивала дробь по тарелке. Пришлось попросить Сьюзен смешать еще одну порцию целебного эликсира.

Миган сразу после завтрака начала подготовку к балу. Миссис Колдуэлл осталась довольна сообщением, что дом откроют публике, и помогала Миган стать такой хозяйкой, которая должна будет восхитить весь высший свет.

Миган призвала Симону на помощь по нескольким причинам. Во-первых, мачеха будет оскорблена, если с ней хотя бы не посоветуются, а Миган не хотела начинать новую жизнь с обрубания связей с прежней семьей. Во-вторых, Симона была ходячей энциклопедией, она знала все и обо всех.

Далее Миган проконсультировалась с мистером Эдвардсом, сравнила свой график с распорядком мужа и сделала некоторые поправки, к огорчению мистера Эдвардса.

– Мы не будем упоминать об этом его светлости, – с улыбкой сказала она.

Секретарь попытался возразить, но неожиданно на помощь Миган пришла миссис Колдуэлл.

– Я нахожу, что это блестящие изменения. Его светлость будет счастлив уделять больше времени домашним делам. – При всей краткости речи миссис Колдуэлл была романтичной натурой. Она была счастлива в браке, родила трех дочерей, которые тоже удачно вышли замуж.

Миссис Колдуэлл одобряла, что Миган проводит время с маленьким Алексом, и показала ей газету, где было нарисовано, как Александр, Миган и Алекс торжественно ловят рыбу в луже на Беркли-сквер.

«Эксцентричная нвенгарийская семья», – написал журналист и пустился в рассуждения о том, что может происходить за дверями пышного особняка.

– Абсолютная чепуха, – с широкой улыбкой сказала миссис Колдуэлл. – Теперь к каждому отцу сын будет приставать, чтобы тот разрешил порыбачить в луже. Вы оригиналка, моя дорогая.

– Это хорошо? – с трепетом спросила Миган.

– Вами будут восхищаться и завидовать, поверьте мне, ваша светлость. Вы будете знамениты.

Миган постаралась радоваться, а не тревожиться.

Днем, когда по графику Миган полагалось кататься в ландо в Гайд-парке в самый модный час, она заменила этот пункт на поездку в фаэтоне, запряженном пони, с Алексом под боком, и на час раньше. Как обычно, по сторонам ехали четыре верховых, привлекая всеобщее внимание, но тут уж она ничего не могла поделать.

Она дала Алексу поуправлять фаэтоном, показала, как пропускать поводья между пальцами. Алекс уже умел управляться с лошадьми, его с трех лет обучали ездить верхом. Он заявил, что когда-нибудь будет так же красиво сидеть в седле, как тот мужчина на черном жеребце, что движется им навстречу.

У Миган сердце пропустило удар, когда она увидела высокую фигуру всадника, его ноги, твердо направлявшие лошадь, руки, спокойно державшие уздечку.

– Папа! – Алекс замахал руками, уронил поводья, Миган еле успела их подхватить, прежде чем лошади воспользовались случаем и помчались, куда им угодно.

Она подумала, что Александр может повернуть свою лошадь и ускакать, сделав вид, что не заметил, как сын отчаянно машет ему руками. В парке не было пусто. Ранние всадники или тренировали лошадей, или наслаждались тихой ездой, пока сюда не съехались толпы из высшего света.

Кажется, Александр решил не давать им почву для сплетен. Он продолжал двигаться навстречу фаэтону. У Миган взмокли руки под перчатками, когда он развернул своего жеребца и поехал рядом с ними. Охранники, ее и его, отстали, чтобы дать им некоторое личное пространство.

Александр был очень красив в седле. Костюм для верховой езды плотно облегал стройные бедра, черные сапоги обнимали икры, перчатки подчеркивали сухожилия на руках. Он ехал без шляпы, как принято у нвенгарийцев, и черные волосы блестели под весенним солнцем.

Он слега поклонился в седле, холодно глядя на них.

– Ваша светлость. Алекс.

– Добрый день, муж, – весело сказала Миган. – Какая приятная встреча.

– Да, забавное совпадение. – Он посмотрел на нее в упор, черные ресницы слегка дрогнули.

Нечувствительный к нюансам Алекс потянулся к отцу:

– Привет, папа, мама дала мне править лошадьми. Она говорит, эти животные спокойные и надо учить их двигать ленивыми толстыми задницами.

У Миган на губах застыла улыбка.

– Кажется, кобылы для меня слишком нежные животные.

Александр вежливо кивнул, словно хозяин, которому гость пожаловался на отсутствие свежего белья.

– Прошу прощения, я слышал, с лошадьми вы проявляли застенчивость.

– Вообще-то я люблю норовистых жеребцов вроде того, что под вами, или по имени Люцифер или Раскат Грома. Я уверена, несколько змей обогнали нас с Алексом, пока мы ехали по аллее.

Александр наклонил голову.

– Я прослежу, чтобы вам дали более игривых лошадей.

– Спасибо, вы очень любезны.

От деревянной улыбки заболели мышцы, Миган надеялась спровоцировать его на более живую реакцию, но его лицо было непроницаемым. У того, кто сядет с ним играть в карты, нет ни малейшего шанса.

Конечно, Александр годами отрабатывал умение делать каменное лицо, об этом говорил Иган Макдональд. А у Миган не было причин скрывать чувства.

– Лошади боятся Мина, – вдруг заявил Алекс. Он перегнулся через Миган, чтобы погладить черного жеребца. – Потому что Мин – логош.

– Лошадь понимает, что он демон, – согласился Александр.

– А твоего отца лошади совсем не боятся, – сказала Миган, стрельнув в Александра многозначительным взглядом.

Александр, черт его побери, не принял подачу. Он рассеянно похлопан лошадь по шее, ожидая, что еще Миган в него швырнет. Алекс ничего не заметил.

– Папа, можно мне покататься с тобой?

Миган заметила, что у Александра смягчилось лицо.

– Конечно. Давай руки.

Алекс потянулся к нему, Александр нагнулся и вынул мальчика из фаэтона. Куртка великого герцога задела щеку Миган, ее окатил запах Александра и свежего ветра.

Ей самой страшно захотелось сидеть перед Александром на лошади, чтобы он обнимал ее за талию. Миган закусила губу, любовный приворот дыхнул ей в самое лицо.

Александр помог Алексу правильно взять уздечку, потом кивнул Миган и пустил лошадь неторопливой рысцой. Миган смотрела, как они удаляются, и думала, что так даже лучше – издали она может всласть налюбоваться высокой фигурой Александра, сидящего на лошади.

Она подумала о письме, которое написала подруге этим утром, – второй шаг в желании заставить Александра принять ее доводы. Пенелопа прислала ей пачку писчей бумаги, по виду обычную, но волшебную. Пенелопа объяснила, что если Миган напишет на этой бумаге, то ее послание через несколько минут окажется у Пенелопы в далекой Нвенгарии. У Пенелопы в кабинете тоже есть такая бумага, и она сразу же ей ответит. Советник принца Деймиена по имени Саша несколько месяцев разрабатывал это волшебное средство.

Миган раньше не пользовалась этой бумагой, не веря в Сашину магию, но подумала, что не будет беды, если она попробует. Она проворно написала письмо и оставила его в таком месте, где дотошный секретарь его не найдет.

В письме Миган объяснила Пенелопе, что хочет быть хорошей нвенгарийской женой, и попросила давать ей советы. Пенелопа говорила, что нвенгарийские жены с особым искусством обращаются с мужем в постели. Написаны целые тома о том, какими способами женщина может доставить супругу удовольствие, и он будет ей благодарен за сексуальный опыт.

Однажды Пенелопа уже писала об этом насмешливое письмо, но потом его тон изменился и она сказала, что многие такие техники работают великолепно.

Миган посмотрела вдаль, чувствуя странное волнение в груди при виде того, как мальчик твердо держится в седле. Александр любит сына, это очевидно, так что бояться его глупо. Александр – человек страстный и заботливый, она это видела по тому, как он наклонялся к сыну.

Когда отец и сын вернулись к фаэтону, Миган улыбнулась мужу – искренне, без вызова. Он пересадил Алекса в фаэтон, бросил на Миган короткий, острый взгляд, потом поклонился обоим и ускакал. Алекс помахал ему рукой. Миган смотрела на Александра и не могла оторвать глаз, пока он не скрылся из виду.

Когда она вернулась домой, письма, что она написала Пенелопе, не было, на его месте лежал ответ Пенелопы.