Я проснулась, когда Колт выскользнул из-под меня. Я стащила его подушку и, обхватив её обеими руками, прижала к груди.

Уилсон спрыгнул с кровати следом за Колтом и начал мяукать. Он пошёл за Колтом в ванную, потом в коридор, и через минуту или две заткнулся.

Я отпустила подушку Колта, посмотрела на часы и увидела, что уже перевалило за девять утра. Я перевернулась и услышала, как Колт идёт по коридору обратно. Я приподнялась на локте и откинула волосы с лица. Колт вошёл в спальню в одних боксерах.

Не сводя с меня глаз, он прошёл прямо к кровати, остановившись ненадолго, чтобы зацепить большими пальцами резинку боксеров и сдернуть из вниз. Я получила хороший обзор, и мне понравилось то, что я увидела, но это не продлилось долго, потому что Колт наклонился и стянул с меня одеяло. Прохладный воздух коснулся моей кожи, прежде чем Колт прогнал его, поставив колено на кровать и накрыв меня своим телом.

Он забрался руками под мою футболку и уткнулся лицом мне в шею.

— Утро, малыш.

Это было не просто утро, а доброе утро, но я решила не указывать на это, потому что он, наверное, и так уже знал.

Я провела ладонями по его спине, повернула голову и сказала в его волосы:

— Утро.

Ощущение его рук на моей коже, тяжести его тела было невероятно классным. Колт скользнул губами вверх по моей шее до подбородка и сказал:

— Обожаю субботы.

Я улыбнулась, потому что он был доволен и потому что я была с ним согласна. Лучшим днём недели, кроме субботы, было только воскресенье, и оно будет завтра. Я с нетерпением ожидала его, а прошло слишком много времени с тех пор, когда я чего-либо ожидала с таким нетерпением.

Колт задрал мою футболку, немного отстранился, и я выгнула спину и подняла руки над головой, чтобы он снял её с меня. Он отбросил её в сторону и накрыл мои губы своими.

— Я настроен на вафли, — пробормотал он мне в губы.

Я знала, что это значит.

Ещё кое-то, чего я ждала с нетерпением.

Я положила руку ему на шею и зарылась пальцами в его волосы.

— Я тоже.

Он улыбнулся мне в губы, потом поцеловал меня, а потом проделал ртом много других вещей с другими местами моего тела. Устроившись у меня между ног, он раздвинул их пошире, придерживая под коленями. Он ласкал меня ртом, заставив кончить, потом передвинулся выше и трахнул меня медленно и нежно, потом жёстче, потом быстрее, потом ещё жёстче. Наши руки цеплялись за тела друг друга, губы слились в поцелуе, языки боролись, снова подводя меня к краю, но теперь уже вместе с Колтом, пока я не взорвалась во второй раз за секунду до того, как он поднял мои колени ещё выше, ворвался ещё глубже и застонал.

Потом Колт нежно скользил во мне, обводя языком мои цепочки, и я думала, какое счастье, что я упаковала вафельницу вместе с посудой.

* * *

Колту пришлось подождать вафель, потому что я занималась йогой.

На самом деле, после двух оргазмов мне не нужна была йога, чтобы расслабиться и снять стресс, но мне нужно было заниматься, чтобы оставаться в форме.

Колт в шортах и футболке сидел за барной стойкой на стуле, читал газету и пил кофе. Я расстелила свой коврик для йоги вдоль бильярдного стола, зажгла одну из ароматических свечей, которые привезла из своей квартиры, и включила Нору Джонс. Я пыталась сосредоточиться, очистить мысли, сфокусироваться на позах, на своих мышцах, на дыхании, на полу, чтобы удержать равновесие, но это было трудно. Частично из-за того, что в голове крутилось много всякого дерьма, так что сложно было очистить мысли. Но ещё и потому, что каждый раз, когда я смотрела на Колта, он наблюдал за мной.

— Не смотри на меня, — приказала я, переходя из позы треугольника в позу собаки мордой вниз.

— Малыш, твоя попка торчит вверх, и на тебе обтягивающая одежда. На это невозможно не смотреть.

— Ты мешаешь мне сосредоточиться.

— Со временем ты привыкнешь к тому, что я наслаждаюсь видом.

Опустив голову к полу, я закатила глаза, чего Колт, к счастью, не мог видеть.

— В следующий раз будешь заниматься вместе со мной, — сказала я, и он расхохотался. — Что?

— Я займусь йогой в тот день, когда ты начнёшь играть в баскетбол.

Морри и Колт часто пытались зазвать меня, Джесси, Мимс или девушку, с которой в тот момент встречался Морри, поиграть с ними в баскетбол. Предполагалось, что это не контактный вид спорта, но с их манерой играть всё было наоборот. Я считала, что так они хотели показаться круче и побольше потолкаться с девчонками. Против этого я не возражала, а вот бегать, потеть, вести мяч и запоминать правила мне не нравилось.

Я ни за что не стану играть в баскетбол. Никогда.

— Наслаждайся видом, — разрешила я и опустилась в позу ребёнка. Колт только хохотнул.

Что-то в этом смешке, может, удовлетворение, смешанное с юмором, освободило мой разум. Все мысли покинули меня, остался только аромат океана, песни Норы, коврик подо мной и мои расслабленные мышцы.

* * *

Я сделала для Колта вафли. Мы вдвоём съели их, сидя на столешнице. Он помог мне убраться в кухне, что было приятно, но я поняла, что он сделал это, чтобы не идти в душ одному, а принять его со мной.

Душ с ним оказался ещё приятнее, чем его помощь по кухне. Намного приятнее.

Мы готовились встретить новый день, на что Колту потребовалось пять минут, а мне сорок пять.

Мы отправились ко мне на квартиру и перевезли ещё партию вещей, оставив только кровать, тумбочки, лампы, кухонный гарнитур, стол и кресло. Загрузив пикап коробками, мы ехали домой и обсуждали оставшуюся мебель, сетуя на то, что мама уже купила кровать, потому что теперь у нас была одна лишняя. Колт сказал, что в его гараже достаточно места, чтобы сложить там всю мебель, пока мы не найдём, куда её пристроить. Я позвонила своему арендодателю, и он был счастлив, что я съезжаю на несколько месяцев раньше. Наш город был популярен у тех, кто любит жить в пригороде, и у пенсионеров, которые ищут квартиры, которые можно убрать меньше чем за три часа, так что у него был лист ожидания.

Однако, когда мы затащили коробки в дом Колта и пошли проверить гараж, то обнаружили, что Колт ошибся насчёт места, потому что мама сложила туда все вещи из второй спальни.

Мы стояли, уставившись на сложенные горами вещи, между которыми осталось только немного места, чтобы пройти.

— Я не любитель соскребать лёд со своей машины, — заметила я, глядя на барахло в гараже, и почувствовала на себе взгляд Колта.

— Феб, ты два года парковалась под деревом.

Я начала понимать, что быть девушкой детектива не так уж круто, как я думала. Чтобы работать детективом, нужно быть очень умным и, определённо, не позволять кому-либо вешать лапшу себе на уши.

Я подняла на него глаза и ответила:

— Да, но мне это не нравилось. У тебя есть гараж, значит надо им пользоваться. Пикап туда не войдёт, а моя машина поместится.

— Здесь нет электропривода для открывания дверей.

— Установим.

— Малыш, я только что установил сигнализацию.

Блин, он сказал, что у него нет денег.

Вот же козёл, этот Денни Лоу.

— Я заплачу, — объявила я.

Он одарил меня чисто мужским взглядом, который ясно говорил, что он не в восторге от того, чтобы я за что-либо платила, поскольку являюсь обладательницей груди и вагины. Этот взгляд предвещал, что при разделении домашних обязанностей мне достанется покупка продуктов, инвентарь для уборки, одежда и постельное бельё, а также необычные безделушки или кухонное оборудование. Гараж был частью мужского мира, и женщинам нельзя к нему прикасаться или усовершенствовать его на деньги женщины.

Потом он мудро решил оставить этот вопрос и попробовать другую тактику.

— Лодка останется на своём месте.

Я повернулась к маленьким, высоко расположенным квадратным окошкам гаража, которые, между прочим, необходимо было помыть, и увидела лодку под пристроенным навесом, куда идеально поместился бы пикап Колта, и тогда ему не пришлось бы счищать снег или лёд.

Я посмотрела обратно на Колта:

— Как насчёт пристроить сбоку что-нибудь для лодки? Ты сможешь ставить пикап на место лодки.

— Похоже, я забыл упомянуть, что установил самую люксовую версию сигнализации, — заметил Колт.

Я приготовилась выдержать ещё один мужской взгляд.

— За пристройку я тоже заплачу.

Я не получила мужской взгляд, потому что вместо этого Колт свёл брови и спросил:

— У тебя столько денег?

— Я перевезла свои вещи к тебе за две поездки, используя две легковушки и пикап, Колт. Я хожу на работу в футболках. У меня мало расходов, — напомнила я. — Каждый месяц я покупаю депозитные сертификаты в трёх разных банках, которые могу погасить в любом филиале по всем Соединённым Штатам.

— Если ты обналичишь свои депозитные сертификаты, то купишь себе кучу туфель на каблуках и новую машину, — сказал он, или точнее, приказал.

И тут я задала вопрос, задавать который не следовало. По опыту я знала не только, что с мужчинами бесполезно обсуждать одежду и поэтому следует избегать таких разговоров, но я также знала, что никогда не следует обсуждать с мужчинами машины. Во-первых, они знают о машинах больше, чем женщины, или точнее, чем женщина, если эта женщина — я. Многие мужчины серьёзно изучают машины всю свою жизнь, но лично меня они мало волновали. Во-вторых, им известно, что они знают больше, а когда мужчинам известно, что знают больше, они обычно ведут себя ужасно самодовольно, когда разговор заходит о машинах. Это само по себе было причиной избегать разговоров о машинах. И в-третьих, они, как правило, оказывались правы, что было самой главной причиной избегать подобных разговоров.

Но даже зная всё это, я спросила:

— А что не так с моей машиной?

— Ничего, просто её построили ещё во времена президента Картера.

Теперь он начал меня злить. Мне нравилась моя машина. Да, она была старой. Да, она была маленькой. Да, она была не слишком привлекательной. Но она довозила меня из точки А в точку Б, в ней стояла обалденная стереосистема, и она всегда заводилась.

Ну, почти всегда. Иногда, в очень холодные дни, её приходилось немного поуговаривать.

— Неправда, — заступилась я за машинку.

— Там есть подушки безопасности? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Её построили во времена, когда подушки безопасности уже существовали?

— Нет, — ответила я, злясь ещё больше.

— Малыш, если ты попадёшь в аварию, твоя малолитражка сложится, как аккордеон, и ты в ней застрянешь, — сказал он, переводя взгляд обратно на гору вещей в гараже, и тон, которым он произнёс следующую фразу, означал, что он принял решение. — Тебе нужен седан.

У меня в голове промелькнули картины того, как я сижу в солидном седане, в котором, скорее всего, ужасная стереосистема. Потом я поняла, что Лорейн ездит на седане. И жена Криса Реники, Фейт. И жена Дрю Манголда, Синди.

И Мелани.

У меня зачесалась шея из-за того, что она начала гореть, потому что я перешла от злости к ярости.

— Мы поговорим об этом позже, — сказала я.

Колт кивнул и обнял меня рукой за плечи, выводя наружу со словами:

— Скоро это дерьмо закончится, и мы отправимся к Рики присмотреть что-нибудь четырёхдверное.

Я решила полностью проигнорировать слово «четырёхдверное», из-за которого у меня кружилась голова, и подозреваю, что, если бы я произнесла это слово, мои волосы моментально посинели бы.

Вместо этого я сосредоточилась на Рики.

Рики Сильвестри владел шестью разными автосалонами в округе, а это значит, что он расширил семейное дело, поскольку во время моего детства его папа владел только четырьмя. Рики был рождён и воспитан продавцом машин и обучал всех своих работников искусству шестидесяти лет продажи автомобилей, передающемуся от отца к сыну. Если мы с Колтом придём в один из его салонов вместе, я сразу же превращусь в женщину-невидимку. Если я приду туда одна, они облапошат меня тремя разными способами.

— Я не буду покупать седан, — сказала я, пока Колт закрывал дверь гаража.

— Я думал, мы собирались поговорить об этом позже, — сказал он, убрав руку с моих плеч, чтобы запереть гараж.

— Мы и собирались, пока ты не упомянул Рика.

— Рик хороший мужик. Он даст нам скидку.

У нас с Колтом явно были разные критерии определения «хороший мужик». Я знала, что Рики всё ещё играет в футбол с Мории и Колтом, когда они собираются вместе время от времени. Я также знала, что Рики умеет пить и молчать во время рыбалки. Но из разговоров с Молли Джефферсон, которая была лучшей подругой Терезы, второй жены Рики, я знала, что он не платит алименты, пока Тереза не займётся с ним сексом или хотя бы не сделает минет. По слухам, он тяжело воспринял уход Терезы, поскольку всё ещё любил её. Что ещё хуже, Тереза всё ещё любила Рики, поэтому занималась с ним сексом или делала минет. И всё же у Терезы не было другого выбора, кроме как уйти, потому что Рики трахал свою секретаршу и об этом знали все, кроме Терезы, пока и она не выяснила.

Поскольку я обычно держала при себе услышанное в баре, я не стала ему ничего рассказывать, а вместо этого сказала:

— Колт, мы говорим не о нас, а о тебе. Я не хочу новую машину.

— А я не собираюсь рвать задницу, чтобы мы с тобой могли пережить это дерьмо с Денни, чтобы потом меня вызвали на место аварии наблюдать, как твоё мёртвое искалеченное тело вырезают из этой смертельной ловушки, на которой ты ездишь, — возразил он.

Ещё один знак того, что быть подружкой копа не так клёво, как мне думалось.

Я решила, что поскольку мне сорок два года, то, наверное, уже пришло время постараться вести себя по-взрослому.

Поэтому я предложила:

— Хорошо, Колт, я посмотрю с тобой машины, не седаны и определённо не четырёхдверные седаны, но мы посмотрим, если ты поможешь мне убраться в этом гараже, мы установим электропривод на дверь и пристроим навес для лодки.

Его брови снова сошлись.

— Сколько ты сказала у тебя сертификатов?

— Почти сорок, — ответила я, — но я ещё не упомянула о сберегательных бонах.

Его лоб разгладился, он усмехнулся, снова обнял меня рукой за плечи и повёл к дому.

— Чёрт, моя девушка богата.

Я подумала над этим и поняла, что так оно и есть. Я не была миллионершей, но подсчитала, что у меня достаточно денег, чтобы купить электропривод для двери гаража, построить навес для лодки и купить новую машину, не залезая в долги или кредиты. На это уйдёт много денег, но не всё подчистую. У меня было достаточно, чтобы отложить на чёрный день, даже если мы накинем сверху чумовой отпуск.

Так что, возможно, я не права, считая, что ничего не накопила, и на самом деле мне есть что принести. У меня опять возникло желание попрыгать с помпонами, как девушка из группы поддержки, но я его подавила, потому что тяжёлая рука Колта прижимала меня к земле.

Мы вошли через боковую дверь на кухню, и я повернулась к Колту:

— Если ты верно разыграешь карты, детка, тебя ждут восхитительные перспективы. У тебя скоро день рождения.

Его день рождения будет в конце апреля, через месяц.

Он положил ладонь мне на шею и притянул меня ближе к себе.

— Я уже знаю, что хочу получить на день рождения, и ты уже купила это, — сказал он.

— Что? — спросила я.

Он наклонил голову, приблизившись к моему лицу.

— Ты, в одних чёрных туфлях, наклонившаяся над бильярдным столом.

Я втянула воздух, потому что всё мое тело прошила внутренняя дрожь. Нечто вроде этого навсегда превратит бильярд с Колтом в восхитительный опыт. А потому нечто подобное слишком хорошо, чтобы ждать до дня рождения.

Это я тоже решила не рассказывать, а притвориться спокойной.

— Не хочешь, чтобы я упаковала подарок? Купила кружевное бельё или ещё что? Подвязки? Чулки? Всякое такое?

Он улыбнулся и прижался к моим губам.

— Ни в чём себе не отказывай, — сказал он, прежде чем поцеловать меня.

Потом он поднял голову, отпустил меня, развернул меня лицом к гостиной и шлёпнул по попе, пробормотав:

— Нам пора в парк.

Тогда я подумала, что всё-таки хорошо быть подружкой копа.

* * *

Мы с Делайлой сидели на качелях в парке «Арбакл Эйкерс», а Палмер и Тьюздей с воплями носились вокруг, поскольку Ди забрала у них сотовые телефоны и велела тем ласково-сердитым голосом, который получается только у мам:

— Идите поиграйте. Побудьте детьми.

Лично я считала, что в десять и двенадцать лет детям не следует иметь сотовые, и Ди думала так же. К сожалению, три недели назад Морри, который тоже считал, что детям в их возрасте не нужны сотовые, возил их в торговый центр и всё равно купил, потому что они очень упрашивали, и он сдался.

Качели были удобным местом, потому что смотрели на баскетбольную площадку, на которой Морри и Колт играли один на один.

Погода была солнечной, и температура поднялась до двадцати градусов. На мне была чёрная майка с вышитой на груди бабочкой и чёрный кардиган с поясом, закрывавший попу, потёртые джинсы с дыркой на правом колене и чёрные мотоботинки.

Колт надел футболку, шорты и баскетбольные кроссовки.

Он был мокрый от пота, тяжело дышал и усмехался, всё время поддразнивая Морри, который тоже весь взмок от пота и дышал ещё тяжелее. На его лице всё ещё красовался фингал, поставленный Колтом. К тому же Морри сердился, потому что проигрывал.

— Почему Морри с ним играет, я не понимаю. Даже не помню, когда он выигрывал в последний раз, — пробормотала Ди, не сводя глаз с мужчин, совсем как я.

Морри был моим братом и всё такое, но отвлечённым, незаинтересованным взглядом сестры я уже не в первый раз замечала, что мой брат привлекательный мужчина и, совсем как к папе, возраст был добр к нему. Он всегда был большим, красивым парнем, которого хочется обнять, и всё это осталось, но он начинал становиться интересным мужчиной. Из тех, на которых посмотришь только один раз и знаешь, что не зря потратишь время, если подсядешь к нему и выпьешь пива, или два, или три.

Опять, совсем как мой папа.

Другими словами, нам с Ди было на что посмотреть. На самом деле, просто чудо, что Колт и Морри, постоянно играя по субботам, не привлекали толпу.

— Потому что он любит быть где угодно и делать что угодно вместе с Колтом, даже если проигрывает, — ответила я на вопрос Ди.

Она кивнула, потому что это было, и так было всегда, абсолютно верно.

— Ди, — окликнула я, как будто она не качалась рядом со мной.

— Да, милая, — ответила она.

— Что заставило тебя решиться работать в баре?

На мгновение она остановилась, после чего снова начала раскачиваться и ответила:

— Всё произошедшее: и с этим психом, и между тобой и Колтом — всё. Это заставило меня задуматься.

— Да? — подбодрила я, когда она замолчала.

— Я уже думала об этом, просто не позволяла себе признаться, потому что сначала я разозлилась и действовала сгоряча, выгнав Морри, прежде чем поговорить с ним по-настоящему. Я была упрямой, думала, что так сохраню лицо. Но я осознала, что твои родители всю жизнь старались ради этого бара, а Морри, Колт и ты лучшие люди из всех, что я знаю. Их ситуация ничем не отличалась от нашей с Морри, у них даже не было сестры, которая была бы всё время в баре, делая большую часть работы. Но они всё равно добились успеха и, кроме того, вырастили трёх замечательных детей. Так что я подумала, может, я действовала слишком поспешно, а когда случилось всё это дерьмо, решила, что жизнь слишком коротка.

Я кивнула. Она была права. Жизнь слишком коротка. Я просто была рада, что Ди не потратила на это столько много времени, сколько я из-за своего упрямства и желания сохранить лицо.

Потом, всё ещё глядя на мужчин, она сменила тему и спросила:

— Колт такой быстрый, за ним не уследить. Думаешь, он когда-нибудь станет медленнее?

Я смотрела, как мой мужчина переместился, потом подпрыгнул, подняв руки, и сделал бросок. Мяч не упал в кольцо сразу, а немного прокатился по краю, но всё равно попал.

Из солидарности с братом я не завопила, хотя мне хотелось.

— Ты бы видела, как он играл в футбол, Ди, — сказала я. — Быстрый и сильный. Никогда не видела ничего похожего. Если он получал мяч, то бежал так быстро, что никто не мог его поймать, и так мощно, что даже если кому-то и удавалось, то они не могли его свалить. Если он сталкивался с другим игроком, щитки гремели так...

Я замолчала, услышав этот грохот, как будто это было вчера, и внезапно мой мозг заполнили воспоминания.

Колт бежит по полю, вытянув одну руку вперёд, а другой прижимая к себе мяч. Колт плечом врезается в другого игрока, защищая своего несущего. Колт подходит к кромке поля, дёргая застежки и срывая с головы шлем, его волосы мокрые и взлохмаченные, на лице такое выражение, которое мой папа называл «в ударе». Треск щитков, ворчание игроков, крики поддержки с трибун.

Я испытывала гордость, сидя рядом с Морри, папой и мамой на стадионе университета Пердью, когда Колт играл. Было здорово смотреть на Колта и волнительно видеть на спине его футболки надпись «Колтон».

Но не было ничего более впечатляющего, чем школьный футбол, ни тогда, ни сейчас. Весь город приходил на все домашние матчи, даже я, Морри и Колт. Укутавшись потеплее, с горячим шоколадом в руках, я сидела на трибунах плечом к плечу с Джесси и Мимс, накрыв колени одним шерстяным пледом на всех. Колт стоял вместе с Морри, Лором и полудюжиной других мужчин у металлической сетки вокруг беговой дорожки, которая ограничивала поле. Большинство из мужчин болтали и валяли дурака, только изредка поглядывая на игру. Но Морри и Колт, если мяч был в игре, не отрывали глаз от поля. Не вновь проживая старые добрые времена, нет, они находились на священном месте рядом со своими братьями.

— Феб, милая, ты со мной? — окликнула Делайла, и я оторвала взгляд от Колта и Морри и посмотрела на свою невестку.

— Да, просто... — Я вздохнула. — Вспомнила кое-что.

— Хорошее? — тихо спросила она, и меня осенило.

Я вспоминала хорошее, и впервые за долгое время эти воспоминания не причиняли боли.

— Да, — тихо ответила я.

Она сдвинулась на край своих качелей и протянула руку. Я сдвинулась ближе к ней и взяла её.

— Я люблю счастливые концы, — сказала она, сжав мою руку в своей, и слегка покачнулась туда-сюда на своих качелях, не отрывая ноги от земли, но подняв их на мысочки, а потом на пятки.

Я сжала её руку в ответ, тоже слегка раскачиваясь, и сказала:

— Я тоже.

Потом мы разомкнули руки, поджали ноги, и цепи, к которым были подвешены качели, растянули нас в стороны. Мы снова принялись смотреть на своих мужчин.

* * *

Обыграв Морри, Колт повёз нас домой, а я сделала себе мысленную пометку принести в машину полотенце, чтобы класть на его сиденье. Он был весь мокрый от пота. Я никогда не видела столько пота, а ведь выросла с тремя мужчинами.

А потом я необдуманно сказала:

— Тебе на сиденье нужно полотенце.

— Что?

— Ты такой потный. Тебе нужно полотенце на сиденье.

— Феб, это пикап, — был его нелепый ответ.

— И что?

— В пикапе можно потеть.

— Это правило? — спросила я.

— Да, — ответил он. — В пикапе можно потеть, а также в некоторых фургонах и в любой машине, которую построили до тысяча девятьсот девяностого года. Это правило. Знаешь, где потеть нельзя?

Я знала, к чему он ведёт, так что промолчала, глядя в окно.

Но он не отступился, что не удивительно. Колт никогда ни от чего не отступался. Давным-давно большинство наших споров случались из-за того, что Колт никогда не отступался, но ещё и потому, что я никогда ничего не рассказывала. Это было не слишком хорошее сочетание, но наши споры никогда не были злыми. Они всегда были вызваны раздражением на заморочки другого, но также всегда ограничивались любовью. Половину споров мы заканчивали, ухохатываясь.

Единственный раз, когда он отступился, — это когда позволил мне уйти. Но опять же, тогда я не желала ему ничего рассказывать.

Так что, не отступая, Колт сказал:

— В четырёхдверном седане.

— Нельзя потеть в «Фольсксваген Жук», — сказала я.

— Ты не будешь покупать «жука».

— Почему нет? — раздражённо спросила я, снова поворачиваясь к нему, потому что мне нравились «жучки».

— Потому что они нелепые.

— Нет.

— Никаких «жуков», Феб.

— С откидным верхом?

— Точно нет.

Я прямо почувствовала, как сузились мои глаза.

— Почему это «точно нет»?

— Потому что крыша создает хоть какой-то барьер для музыки, ревущей в твоей машине круглый год. Если ты купишь кабриолет, тебе влепят штраф за нарушение тишины во время движения.

Я уставилась на него с выражением ужаса на лице:

— Разве есть такое — «нарушение тишины во время движения»?

Колт не ответил, и я не знала, хорошо это или плохо.

Я решила спросить Салли, а ещё лучше спросить Лорейн, которая спросит Салли, что с большей вероятностью обеспечит мне правдивый ответ.

Потом я предложила:

— Как насчёт одного из новых «мини»?

— Как насчёт «бьюика»?

Не уверена, но мне показалось, что во рту появился привкус желчи.

— «Бьюик»? — прошептала я.

— Они безопасные и сделаны в Америке.

— «Мини» из Англии. Англичане наши союзники.

— Новые «мини» делает «БМВ», а они немцы.

Вот оно — доказательство, что он знает о машинах больше меня.

— Немцы теперь тоже наши союзники, — сказала я.

— Как насчёт поговорить об этом позже? — предложил Колт, и я промолчала, потому что подумала, что это хорошее предложение.

Когда мы приехали домой, Колт сразу отправился в душ, а я пошла к коробкам. У меня было время разобрать одну, с постельным бельём и полотенцами. Мои полотенца отправятся в гостевую ванную, и из-за них наши вчерашние покупки становились лишними, но я решила не говорить об этом папе. А моё постельное бельё подойдет на кровать во второй спальне. Оно было женственным, но без такого количества цветов, как на том, что купила мама. Поэтому я решила, что, когда мама с папой уедут, я поменяю бельё и покрывало во второй спальне на свои, а потом буду менять обратно, когда мама с папой будут приезжать в город. Также я решила рассказать об этом Колту, подумав, что это может приблизить меня к «жуку» с откидным верхом, хотя до этого я никогда не думала об этом. У меня никогда не было новой или хорошей машины, и я никогда не задумывалась о такой покупке. Теперь, когда эта идея засела у меня в голове, я не могла перестать думать о ней.

Когда Колт вышел из душа, я стояла около обеденного стола, уставившись на полупустую коробку со своими дневниками. Мысли о «жуке» испарились, а вместо них в голову прокрались мысли о Денни.

Я посмотрела на Колта и увидела, что его влажные волосы завиваются на концах. Он был одет так же, как утром: в старую голубую футболку Хенли с длинным рукавом, джинсы с широким ремнём и ботинки. Его взгляд остановился на коробке с моими дневниками.

— Я не писала в своих дневниках с...

Колт поднял руку и, скользнув мне под волосы, положил ладонь на тыльную сторону моей шеи.

— Я знаю, — сказал он.

Я опустила глаза на коробку и пробормотала:

— Не думаю, что когда-нибудь снова начну.

Его пальцы сжали мою шею, и я посмотрела на него.

— Разве всё это не о том, чтобы прожить нашу жизнь так, как мы хотим? — спросил он.

— Да.

— Значит, если хочешь писать, пиши.

Я снова посмотрела на коробку, там лежали в основном мои старые дневники, те, которые я писала, когда была ребёнком, подростком. И некоторые за последние пятнадцать лет.

Как только я заканчивала один, я никогда больше его не открывала. Я писала туда мусор из своей головы в надежде избавиться от него. Я делала так всегда, но только сейчас осознала, что это никогда не работало.

Я уставилась на коробку и прошептала:

— Нет. Мне не нужно делиться своими мыслями с бумагой, когда я могу поделиться ими с тобой.

Его пальцы на моей шее снова напряглись, но на этот раз непроизвольно. Это было бессознательным. Потом он притянул меня к себе.

Я обняла его руками, а он обнял меня второй рукой. Я прижалась щекой к его груди и вжалась в его тело.

— Насколько велик шанс, что ты возьмёшь отгул в субботу и проведёшь остаток дня со мной? — спросил он в мою макушку.

Я подумала, что это отличная идея. Однако я была совладелицей бара, а субботы были самыми напряжёнными днями, не говоря уже о том, что сейчас народу приходило ещё больше, чем обычно. Я и так уже опаздывала. Обычно по субботам я выходила на работу раньше, чтобы Морри мог поиграть с Колтом. К счастью, поскольку мама с папой были в городе, они могли взять на себя бар, пока мы ленились. Я могла бы сыграть на том, что мы с Колтом переживаем эмоциональную травму, чтобы получить целый свободный день, но это будет неправильно.

Мне снова приходилось вести себя по-взрослому, и это было отстойно.

— Скорее ад замёрзнет, — сказала я Колту в грудь, и мой тон отражал моё разочарование.

— Так я и думал, — ответил он, прежде чем поцеловать меня в макушку, и я задрала голову, чтобы посмотреть на него. — Мне всё равно нужно в участок.

— Мы можем заглянуть к Мимс, прежде чем разойдёмся по своим делам? — спросила я.

— Ты хочешь печенье на обед? — спросил он.

— Нет, — ответила я, — морковный пирог.

Он усмехнулся, но сказал:

— Малыш, я только что отыграл час один на один. Морковного пирога будет мало.

— Мама купила достаточно мясной нарезки и сыра, чтобы накормить батальон, а мы их ещё даже не трогали.

— Ты предлагаешь мне сэндвич?

— Я сделаю тебе два, если ты не будешь спорить насчёт «жука» с откидным верхом.

Его расслабленное лицо стало менее расслабленным.

Я быстренько предложила альтернативный выбор:

— Ладно, я исправлю условия. Я сделаю сэндвичи, если ты заберёшь эту коробку с дневниками в гараж и спрячешь туда, где я не увижу её лет двадцать.

Я увидела, как его лицо снова расслабилось, прежде чем он сказал:

— Годится.

Он поднял коробку, а я отправилась на кухню.

Сунув голову в холодильник, я крикнула Колту, который был уже возле боковой двери:

— Так что, ветчина и сыр?

Колт остановился у двери, многозначительно посмотрел на меня и спросил:

— Хочешь, чтобы я тебя отшлёпал?

Я задумалась. Колт посмотрел на это, потом тихо рассмеялся и вышел.

Я сделала ему сэндвич с говядиной и швейцарским сыром, а ветчину и сыр оставила на другой день, когда мы оба будем выходные.

* * *

Мы с Колтом вошли в бар. В руках мы оба держали белые картонные стаканчики с кофе Мими на вынос, а у меня на губе остался сливочный сыр от морковного пирога, который я слопала в кофейне.

Я выяснила это, потому что, когда я вошла в бар, Морри крикнул:

— Вы ели морковный пирог у Мимс и не принесли мне?

Морри нравился морковный пирог Мимс. Это был его любимый пирог. Я не принесла ему кусочек, потому что тот, который съела я, был последним. Несмотря на то, что моим любимым лакомством у Мимс был шоколадный кекс с цуккини, я без зазрения совести взяла последний кусок морковного пирога. Потому что моих бывших бойфрендов убивал какой-то психопат и потому что мне хотелось морковного пирога. Я посчитала, что первое даёт мне право на второе.

— Это был последний кусочек, — сказала я Морри, после того как облизала губу, подходя к стойке.

— У неё не было шоколадного кекса с цуккини? — проницательно спросил Морри.

— Нет, — соврала я.

— Врушка, — буркнул Морри, и я, как всегда, почувствовала раздражение, оттого что никогда не могла обмануть своего брата.

Колт прошёл за мной в кабинет, где я сунула свою сумочку в ящик стола, допила остатки кофе и выбросила стаканчик в мусорку.

Выпрямившись, я сказала ему:

— В следующий раз, когда у меня на губах останется глазурь, скажи мне, ладно?

Он обвил рукой мою талию и притянул меня к себе. Потом он наклонил голову и облизал мою губу в том месте, где была глазурь.

Я вцепилась пальцами в футболку Колта в попытке устоять на ногах, потому что язык Колта напрямую влиял на способность моих ног держать меня вертикально.

— Морри всё испортил, — сказал Колт и поднял голову. — Я приберегал это на потом.

— Да, а я шла по улице со сливочным сыром на губе, — возразила я.

— Насколько тебе это важно? — спросил он со странным любопытством.

Из-за прозвучавшего в его голосе любопытства я посмотрела в сторону, раздумывая над этим вопросом.

Потом я снова посмотрела на него и ответила:

— Не сильно.

Он усмехнулся.

Я продолжила:

— Опять же, на улице никого не было, и мы прошли всего два дома.

— Мимо нас проехало около пятнадцати машин, малыш.

— Да, но они не считаются, потому что я их не заметила, так что в моей голове их не существует на самом деле.

Он всё ещё усмехался, когда дверь в кабинет открылась, и за ней стоял папа. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, совсем ничего хорошего, так что мы с Колтом одновременно напряжённо замерли.

— Колт, — сказал папа, — чёрт, сынок, извини, но мне кажется, тебе нужно выйти в бар.

— Что? — спросил Колт, и я увидела, как папа повёл шеей, как делал — нечасто, но делал, — когда случалось что-то, что ему не нравилось, что-то, что его расстраивало или беспокоило.

Он посмотрел Колту в глаза и сказал:

— Твоя мама здесь.

Это было так неожиданно, что моя голова дёрнулась, а глаза распахнулись от потрясения.

— Его мама? — спросила я.

Папа покачал головой и сказал:

— Да, милая.

Потом он посмотрел на Колта:

— Она спрашивает тебя, и Джеки нарезает круги вокруг неё. Морри с Ди пытаются заставить её уйти, но она упорствует, и это злит Джеки, я вижу, что она готова взорваться. Мы не можем избавиться от Мэри, и у нас не получается не дать Джеки психануть. Извини, Колт, я бы не стал просить тебя, если бы не это, ты знаешь, но мне нужно, чтобы ты пошёл и разобрался со своей матерью.

Я подняла глаза на Колта и увидела, что его лицо ничего не выражает, но застыло как камень.

Хотя большую часть сведений о Колте от меня скрывали почти все, я много знала о том, что происходило с Тедом и Мэри Колтонами за последние двадцать с чем-то лет. И одной из этих известных мне вещей было то, что Колт много лет не виделся с матерью и не разговаривал с ней.

Колт присутствовал на моей свадьбе с Питом, потому что он был таким человеком, ответственным, поступающим правильно, даже если мне не нравилось его присутствие так же сильно, как и ему, что было очевидно, потому что он ушёл ещё до того, как мы разрезали торт.

Я не присутствовала на его свадьбе с Мелани, хотя Мелани даже прислала мне приглашение. Потому что я была безответственной и редко поступала правильно, но ещё и потому, что я была слабой и глубоко в душе знала, что ни за что не смогу это выдержать. После регистрации я отправила им свадебный подарок, который стоил больше, чем я могла себе позволить в то время, но я всё равно сделала это, думая, что делаю какое-то идиотское заявление, которое, вероятно, они не поняли.

Я также слышала от мамы, которая пришла от этого в ярость, что Мэри Колтон явилась на свадьбу. Она не держалась на ногах и начала устраивать сцену, громко крича (это я слышала не от мамы, а от Джесси), что вся эта свадьба была фарсом и Колт должен был жениться на мне. К счастью, она не вошла в церковь, а делала это снаружи, а потом Колт, папа, Морри и Салли избавились от неё, а Джимбо отвёз её домой. Колт каким-то образом сумел скрыть это от Мелани, и, насколько я знаю, она никогда ни слова не слышала о том, что это произошло. Даже тогда, думая, что не имею никакого права, когда мама позвонила, чтобы рассказать мне, что произошло, а потом Джесси дополнила информацию, это так сильно меня разозлило, что я была рада тому, что меня там не было, потому что я знала, что невозможно даже представить, что бы я сделала, если бы была там.

Перед тем как мы с Колтом расстались, но много позже того, как он переехал из дома своих родителей, Тед Колтон, будучи пьяным за рулём, насмерть сбил двух подростков. Мы с Колтом знали их. Они были хорошими, никогда не попадали в неприятности. Девочку звали Дженни, и за год до этого она выиграла конкурс красоты в одиннадцатом классе. Мальчика звали Майк, и он был выдающимся игроком школьной бейсбольной команды. Они встречались много лет и в тот вечер возвращались с позднего сеанса кино в торговом центре. Они заканчивали выпускной класс школы, но я два года проучилась с ними в школе до того, как закончила её. Мы с Колтом не очень хорошо их знали, но мы были знакомы.

У тому времени Колт был далёк от Теда и Мэри Колтон. В глазах всех он был достойным членом клана Оуэнов, задолго до того, как переехал в наш дом. Поэтому никто даже не посмотрел на него косо, когда это произошло.

И всё равно, Колт знал, что в его жилах течёт их кровь, и то, что его отец убил двух детей, глубоко ранило Колта. Вместе со мной он присутствовал на похоронах и на протяжении многих недель соскальзывал во тьму, так что я опасалась, что он никогда не выберется из неё. Но он сделал это, когда подал документы в Полицейскую Академию. Он всегда знал, что именно этого хотел для себя в будущем, но безответственные действия отца подстегнули его к этому.

После аварии Тед Колтон тоже был в довольно плохом состоянии, но он выжил. После выздоровления он предстал перед судом, а потом отправился в тюрьму. Через несколько лет он условно-досрочно освободился, но вскоре отправился обратно в тюрьму из-за нарушения режима условно-досрочного освобождения: его дважды задерживали за пьянство и нарушение общественного порядка, один раз за вождение в нетрезвом виде, и кроме того, он никогда не являлся на встречу со своим инспектором.

Отсидев свой срок, он вышел, только чтобы снова сесть за ограбление магазина спиртных напитков — он забрал там не деньги, а ящик выпивки. Мужчина за прилавком увидел его и вызвал полицию, но, вместо того чтобы остановиться, Тед устроил пятнадцатиминутные гонки на высокой скорости по улицам города, в результате чего въехал в чей-то двор и гостиную. К счастью, он никому не причинил вреда, даже себе. По глупости он вылез из машины, пьяный в хлам, сопротивлялся аресту и делал это при помощи ножа. Хуже того, он взял машину своих соседей без их ведома, что значило, что они были очень злы, когда выяснили, что её использовали для разбойного нападения и последующей за ним аварии в результате погони. Поэтому они с удовольствием заявили об угоне.

Тед Колтон всегда был злобным пьяницей, но я никогда не думала, что он был глупым.

Он вернулся обратно в тюрьму, где, насколько я знала, и гнил до сих пор.

А вот мама Колта переехала в трейлерный парк в соседнем городе, и как она умудрялась сохранить свой трейлер и пристрастие к водке и таблеткам, хотя я не знала, чтобы она когда-нибудь работала, я не имела ни малейшего понятия. Но она, без сомнения, смогла.

Папа развернулся и вышел, а мы с Колтом последовали за ним. Мне пришлось поторопиться, потому что Колт двигался очень быстро. Я догнала его, когда мы уже вошли в бар, и встала рядом с ним, взяв его за руку. Он не сводил глаз с женщины, которая стояла около стойки, но его пальцы так сильно сжали мою ладонь, что я испугалась, как бы он не сломал мне кости. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не проронить ни звука от боли.

В баре было почти тихо, не слышно гула разговоров, только музыкальный автомат играл какую-то мелодию. Днём мы обычно уменьшали громкость и увеличивали её по вечерам.

Вид Мэри Колтон меня потряс. Она выглядела не так, какой я её помнила: неухоженной, в мятой и иногда грязной одежде, с пожелтевшей кожей и непричёсанными волосами. Сейчас она выглядела чистой, волосы были подстрижены и убраны. Она была накрашена. На ней были джинсы и свитер, всё выстиранное и аккуратное, джинсы даже выглядели глаженными.

Ничто из этого не могло скрыть годы сильного пьянства и злоупотреблений, которые перенесло её тело. Она была слишком худой, её волосы, хоть и аккуратные, выглядели хрупкими и в них были заметны седые корни, остальная часть была выкрашена в тёмно-коричневый, явно в домашних условиях, и срочно нуждалась в обновлении. Её лицо было морщинистым, кожа обвисла, руки были тонкими, с выступающими венами, суставы казались огромными, видно было все косточки, отчего её руки походила на когти.

Моя мама, стоявшая неподалеку и злобно смотревшая на Мэри, по сравнению с мамой Колта выглядела просто воплощением юности и жизненной энергии. Они были приблизительно одного возраста, но мама выглядела лет на тридцать моложе.

Мэри повернулась и смотрела, как мы идём к ней. Она осмотрела нас обоих, потом её глаза опустились на наши соединённые руки, а потом закрылись, медленно, как будто она испытывала какую-то боль внутри.

Потом она открыла глаза, и Колт остановил нас в трёх футах от неё.

— Алек, — сказала она глубоким, хриплым и неженским голосом от многих лет курения травки.

Я вздрогнула всем телом, когда услышала, что она назвала Колта этим именем, и поклялась себе, в его постели или вне её, больше никогда не называть его так. Я наконец поняла, почему он ненавидел это имя. В её устах оно звучало ужасно.

— Я могу тебе чем-то помочь, ма? — спросил Колт.

Она повесила сумочку на плечо и переступила с ноги на ногу.

— Я кое-что слышала.

— Да? — спросил Колт. Даже несмотря на то, что это было приглашение, то, как он его произнёс, давало понять, что он не хочет ответа и ему всё равно, каким он будет.

Она посмотрела на меня, потом задрала голову, чтобы посмотреть на Колта, и я заметила, что она сильно усохла. Оба Тед и Мэри Колтон были высокими, поэтому и Колт был высоким. Я всматривалась в неё, стараясь увидеть в ней красоту, ломая голову в попытках вспомнить её, когда она была моложе, вспомнить папу Колта, пытаясь понять, как эта женщина и её муж создали такого мужчину, как Колт, и не могла.

— Я слышала, ты уладил всё с Феб, — сказала она.

— Уладил, — ответил Колт коротко, не поощряя дальнейший разговор.

— Я рада, — сказала она ему, но он не ответил, так что она посмотрела на меня и сказала: — За вас обоих.

Я не знала, что сказать, но подумала, что должна сказать хоть что-то, так что пробормотала:

— Спасибо, миссис Колтон.

Она кивнула, я замолчала, и Колт тоже хранил молчание.

— Я слышала и другие вещи, — продолжила она, снова глядя на Колта.

— Не верь всему, что слышишь, — сказал ей Колт, и её брови дрогнули.

— Ты в безопасности? — спросила она.

— Да, — тут же соврал Колт.

Она склонила голову набок, почти как мой папа, медленно двигая шеей. Она знала, что он соврал.

Потом она выпрямила шею, вдохнула и объявила:

— Твой отец выходит из тюрьмы.

— Хорошо, — сказал Колт, но он не звучал довольным, а просто вежливым — так вежливо говорят люди, когда оказываются в положении, когда они вынуждены быть вежливыми, но на самом деле им всё равно.

— Он бросил пить, Алек. Мы оба. На этот раз окончательно. Мы стали ходить в церковь, — сказала она ему.

— Хорошо.

Тон Колта не изменился.

Она прикусила нижнюю губу, показав зубы, не как делал Колт, когда злился. Она волновалась, а Колт не оказывал ей никакой поддержки.

Потом она сказала:

— Я подумала, что, может, ты захочешь знать, может, ты захочешь...

— Он не захочет, — перебила её мама.

Мэри повернулась к маме, всё ещё двигаясь медленно, настороженно и неуверенно, может быть, даже испуганно или, возможно, стесняясь, и тихо сказала:

— Джеки.

— Тебе хватило наглости прийти сюда, Мэри Колтон, — сказала ей мама, и папа придвинулся ближе к ней.

— Я пытаюсь поступить правильно, — сказала маме Мэри.

Мама издала короткий злой смешок и спросила:

— Поступить правильно?

— Джеки, — пробормотал Колт.

Но Мэри сказала, заглушая его:

— Да, Джеки, поступить правильно.

— Что ж, ты опоздала на сорок четыре года, — огрызнулась мама.

— Джеки, дорогая, давай пойдём с тобой в кабинет, — сказал папа.

— Я не оставлю Колта здесь с ней, — возразила мама.

— Джеки, он...

Папа замолчал, потому что мама так глянула на него, что её взгляд любого заставил бы замолчать, даже папу. Потом папа перевёл взгляд на Колта, а мама обратно на Мэри.

Я решила вмешаться, пока мама на самом деле не сорвалась, и сделала маленький шажок вперёд, не отпуская руку Колта.

— Миссис Колтон, — окликнула я, и она повернулась ко мне, — любезно с вашей стороны, что вы зашли сегодня и дали нам знать о мистере Колтоне. Но как насчёт того чтобы отправиться домой и дать Колту возможность подумать обо всём этом. Если хотите, идёмте в кабинет, и я запишу ваш номер. Если он захочет позвонить, он свяжется с вами. Хорошо?

Колт сжал мою руку, и я сжала его в ответ. Мэри переводила взгляд с Колта на меня.

Потом она сказала:

— Хорошо, Феб.

Я махнула головой себе за спину и сказала:

— Идёмте.

Я отпустила руку Колта, но посмотрела ему в глаза, поворачиваясь к кабинету. Его лицо всё ещё было невыразительным и застывшим, на нём было невозможно что-либо прочитать, оно ничего не выдавало. Если он так смотрел на свою мать, чудо, что она не сбежала за дверь.

Я пошла к кабинету, и Мэри последовала за мной. Она стояла около стола и выглядела неловко и совершенно не на месте, её рука конвульсивно сжимала ремешок сумочки. Она продиктовала мне номер своего телефона, а я записала его в блокнот на столе.

Закончив писать, я выпрямилась и увидела, что она смотрит на закрытую дверь.

Потом она повернулась обратно ко мне, продолжая сжимать и разжимать руку на ремешке сумочки, и торопливо сказала:

— Я слышала, что тебя допрашивали ФБР. Я слышала, что твой бывший муж был убит в Сент-Луисе. Я слышала, что полиция была у тебя дома. Я слышала, что Чип Джадд работал дома у Алека, устанавливал сигнализацию. Я много чего слышала, Фебрари. — Её глаза начали блестеть, и я заметила, как побелели её суставы, так крепко она сжимала ремешок сумочки. — Он соврал мне, Алек соврал. Вы в опасности.

— Всё хорошо, миссис Колтон.

— Вы в опасности.

— Всё хорошо.

Она затрясла головой, быстро и беспорядочно, потом перестала и сказала:

— Я подвела его.

Тут она была права, так что я промолчала.

— Я знаю, что подвела. Знаю. Мой мальчик, — прошептала она последние два слова, снова покачала головой, и её глаза заблестели сильнее. — Он всегда... — начала она, потом замолчала и начала снова: — Ты... ты так много значила... он и ты... — Она снова покачала головой и сказала: — Он вернул тебя, и вы в опасности.

— У нас всё хорошо, миссис Колтон.

Слёзы наполнили её глаза, но не пролились, лишь дрожали над нижними веками, блестя в свете потолочных ламп. Она смотрела на меня, не отводя глаз.

Потом она прошептала:

— Ты тоже врёшь.

Я ничего не ответила, потому что она уже отвернулась и пошла к двери. Я последовала за ней. Она подошла к Колту, медленно, неуверенно и настороженно, как будто готова была сорваться с места, если он сделает резкое движение.

— Надеюсь, ты позвонишь, Алек, — сказала она ему и быстро взглянула на маму, не желая давать Колту возможности ответить, зная, что ей не понравится то, что он мог сказать. — Извини, Джеки, — тихо сказала она. — Ты права, я знаю, это нагло, и я знаю, что ты не поверишь, но я просто беспокоюсь за твою дочь и своего сына.

Потом, прежде чем мама успела ответить, она торопливо вышла, продолжая сжимать сумочку.

Как только дверь закрылась, в баре раздался гул разговоров, и я подняла глаза на Колта. Он пристально смотрел на дверь.

Я взяла его за руку и сжала её.

— Ты в порядке?

Он посмотрел на меня и потянул меня ближе к себе.

— Это случается время от времени.

— Да?

— Ты в порядке, чувак? — спросил Морри из-за барной стойки.

— Да, Морри, — ответил Колт моему брату, но смотрел он на мою маму. Я тоже посмотрела на неё. Она всё ещё выглядела так, что впору надевать смирительную рубашку.

— Она знает, что у тебя неприятности, она сама это сказала, и всё равно она заявилась сюда... — заворчала она.

— Джеки, милая, оставь, — перебил её папа.

— Джеки, ты знаешь, это неважно, — сказал Колт маме, но он врал. Если бы это было не важно, его рука не сдавила бы мою так, что едва не сломала. Он жил отдельно от родителей двадцать восемь лет, и это время не уменьшило их власть над его эмоциями.

Мама одарила Колта долгим взглядом, потом резко повернулась и обратилась к Ди:

— Делайла, сделай мне «Джи-энд-Ти», и побольше.

— Я никогда не делала «Джи-энд-Ти», — прошептала Ди Морри, пока мама шла к стойке.

— Это не сложно, детка, — сказал Морри, поворачиваясь к задней стене, заполненной полками с бутылками. Ди повернулась к нам с Колтом.

— Я даже не знаю, что такое «Джи-энд-Ти».

— Джин с тоником, Ди, — сказала я.

Она кивнула, подняла руку и пробормотала:

— Ясно. Это я могу, и побольше.

И она повернулась к Морри.

Я снова посмотрела на Колта и подтолкнула:

— Это случается время от времени?

Он положил ладонь мне на бедро и притянул меня ещё ближе, опираясь спиной на барную стойку.

— Периодически за последние несколько лет. Она пыталась бросить пить.

Вот это новость.

— Пыталась? — спросила я.

— Она часто срывается. — Я кивнула, и он продолжил: — Она приходила домой.

Я положила ладонь ему на грудь и прошептала:

— Мне жаль, детка.

— Обычно ей нужны деньги.

— Ты давал ей их?

— Сначала давал, или Мелани давала. Когда Мелани ушла, я ещё пару раз давал, а потом перестал.

Я скосила глаза вбок, мама сидела через пять стульев от нас, два из которых были заняты посетителями, которые притворялись, неудачно, что не прислушиваются, но мама также обладала материнским слухом, так что я придвинулась к боку Колта, повернувшись спиной к маме и клиентам, и тихо прошептала:

— Мама знает об этом?

— Нет, — ответил Колт.

— Сегодня она не просила денег.

— Нет.

Я придвинулась ещё ближе:

— Ты правда в порядке?

— Нет.

Я отпустила его руку и провела кончиками пальцев по его уху, потом вниз по его шее и тихо проговорила:

— Детка.

Он наклонил голову, так что его лицо оказалось рядом с моим, и тихо ответил:

— Теперь лучше.

Господи, как же я его любила.

Чтобы показать это, я поднялась на цыпочки, быстро коснулась своим носом его и опустилась обратно.

— Ты встретишься с отцом? — спросила я.

— Мой отец находится здесь, — ответил Колт, и мою грудь сдавило, не в плохом смысле, а потому что я была рада, что он нашёл хорошую замену.

— Колт...

— Ма раздражает, но я могу с этим справиться. Мужчина, чьё семя меня породило, для меня не существует.

— Колт...

— Он избивал маму, меня, убил двух детей, его не существует.

Я сжала его шею и отпустила:

— Хорошо, детка.

Колт посмотрел на дверь, потом обратно на меня:

— Она тебя любит, знаешь?

— Что?

— Ма, даже когда я жил с ними и она была пьяная, она всё время говорила о тебе. Говорила, что ты напоминаешь ей её. — Я попыталась удержаться и не скривить губы, но он заметил это и, обняв меня обеими руками, притянул к себе. — Раньше она была красавицей, Феб, она напивалась и показывала мне фотографии. Ты не поверишь, пока не увидишь, но, клянусь Богом, она была красавицей.

Ещё одно доказательство тому, что я приняла правильное решение и навела порядок в голове, прежде чем стало слишком поздно.

Я кивнула и сказала:

— Отстой, у нас был такой хороший день.

— Да, — согласился он.

Я улыбнулась ему:

— Но день ещё не закончился, а завтра воскресенье.

Он улыбнулся в ответ и повторил:

— Да.

— Не заморачивайся насчёт «Коста» сегодня. Приходи сюда, Ди работает, Джесси присматривает за детьми. У нас будет семейный вечер в «Джек и Джеки».

— Звучит здорово.

Я прижалась к нему и сказала:

— Я выберу песню получше, под которую мы сможем потанцевать.

— Я не танцую, милая.

Это правда, он не танцевал. Он предпочитал смотреть, как танцую я. Однако я знала, что он умеет двигаться, потому что он танцевал под медленные песни. Он был замечательным партнёром, его бёдра покачивались, увлекая мои за собой, и у него было фантастическое чувство ритма. Если бы раньше у меня был хоть какой-то опыт, я бы поняла, что это сулит много приятного в будущем.

Размышляя об этом, я сказала:

— Мы поставим какую-нибудь музыку, когда придём домой.

Он усмехнулся:

— Всё что захочешь, малыш, но дома мы будем танцевать горизонтальные танцы.

— Меня устраивает, — усмехнулась я в ответ.

* * *

Колт отправился в участок, чтобы выяснить, как продвигается расследование ограбления, а я встала за барную стойку, разрешив Ди стоять рядом. Наливать напитки и давать сдачу — не высшая математика, но у нас бывало довольно многолюдно, а когда посетителей много, нужно иметь хорошую память и уметь делать несколько дел одновременно.

Я увидела, что в бар вошёл Джордж Маркхэм, главный в похоронном бюро «Маркхэм и сыновья», всё ещё в официальном костюме. Он сел рядом с Джо-Бобом. Папа заметил его и пошёл в его сторону.

В городе было два похоронных бюро, но большинство жителей выбирали «Маркхэм и сыновья». В основном потому, что он располагался на главной улице. Таким образом, если вы проводили похороны, то получали максимум внимания от проезжающих мимо людей из-за стоящих снаружи гостей, которые беседуют или курят. Расположение «Маркхэм и сыновья» позволяло оценить популярность умершего.

Эми была тихой, но молодой и всеобщей любимицей, но даже просто её молодость заставила бы людей прийти, потому что подобные трагедии имеют такое свойство. Она работала кассиром в банке, так что многие её знали, даже не будучи на самом деле знакомыми. Нам с Колтом пришлось пробираться через плотную толпу перед залом прощания, должно быть, Эми получила три с половиной из пяти баллов по шкале популярности. Это говорило о многом, учитывая слова Колта о том, что у Эми не осталось настоящих друзей, когда она умерла.

Я знала Джорджа. Он был из тех людей, которых знает весь город, потому что никому не удавалось избежать посещения его фирмы. Я знала его, но он редко заходил в «Джек и Джеки». Он любил играть в гольф и выпивал в клубе. Хотя, когда баром управлял папа, Джордж время от времени заходил поболтать.

Поэтому присутствие Джорджа, да ещё в таком виде, словно он пришел прямиком с похорон, означало, что что-то случилось.

Я подошла поближе к Джорджу, а следом за мной и Ди. Папа почувствовал наше присутствие и начал поворачиваться, Джордж и Джо-Боб посмотрели на нас.

— Феб, дорогая, — сказал папа, — прежде чем начнет собираться вечерняя толпа, может, ты покажешь Ди, как пополнять запасы.

— Я уже знаю, — ответила Ди. Ей явно хотелось узнать, почему пришёл Джордж. — Феб научила меня в прошлое воскресенье.

Папа посмотрел на Ди, желая что-то сказать, но прикусил язык.

Я посмотрела на Джорджа.

— Это не секрет, Джек, — сказал Джордж папе.

— Что происходит? — спросила я.

Джо-Боб заёрзал на своём стуле. Я увидела это краем глаза, но продолжала смотреть на Джорджа.

— Энджи у меня в бюро, уже некоторое время. Я дважды разговаривал с её родителями, они говорят, что у них нет денег на похороны. Если я не найду никого, кто мог бы помочь, то Энджи похоронят...

— Я оплачу, — сразу же сказала я, перебивая его и посылая прощальный поцелуй чумовому отпуску.

Я поняла, почему он пришёл сюда. Во-первых, Энджи много времени проводила в «Джек и Джеки», а во-вторых, что более важно, папа умел решать такие проблемы. Много лет назад в городе была детская команда, которая играла так хорошо, что прошла на какой-то чемпионат, а это значило, что вся команда должна была лететь в Японию. Сложность состояла в том, что родители половины детей в команде не могли позволить себе отправить детей в Японию, чтобы играть в бейсбол. Поэтому папа собрал с каждого посетителя пожертвование, чтобы помочь детям полететь, и кроме того, сам добавил крупную сумму. Так же и с Уитни Уэстом, когда он потерял страховку и не мог позволить себе химиотерапию. Так же и с Микаэлой Боумэн, которая когда-то работала в «Джек и Джеки», когда её сын, несовершеннолетний преступник, заснул в кровати с зажжённым косяком с травкой, из-за чего половина дома выгорела. Сам он, к счастью, успел выбежать, не сильно пострадав. Но страховая компания отказала в выплате, так что папа устроил сбор денег.

— Феб, — сказал папа.

— Мы с Морри тоже скинемся, — сказала Ди.

Папа повернулся к ней.

— Делайла, дорогая, вам с Морри нужно кормить два рта.

— И что? — спросила Ди папу.

— У меня мало что есть, но я могу кое-что добавить, — вставил Джо-Боб.

— О чём это вы? — спросила Лейни Гилберт, сидевшая через стул от Джо-Боба.

— Ищем деньги на похороны Энджи Марони, — сообщила ей Ди.

— Я в доле, — сказал Лейни, и я уставилась на неё. Лейни частенько приходила в «Джек и Джеки», не чтобы напиться, а потому что была общительной и ей нравился репертуар музыкального аппарата. Однако я никогда не видела, чтобы она проводила время с Энджи, как и большинство женщин, она обходила её стороной.

Пока никто из них не передумал, я обратилась к Джорджу:

— Как мы это устроим?

Джордж посмотрел вокруг и сказал:

— Если кто захочет поучаствовать, пусть просто приходят в бюро, и мы с мальчиками всё устроим.

— Что насчёт памятника? — спросила Лейни.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал ей Джордж.

Лейни встала со стула.

— Я зайду, принесу чековую книжку и посмотрю какие-нибудь каталоги с памятниками.

Я понятия не имела, существуют ли каталоги с памятниками, и посмотрела на Ди, которая крепко сжимала губы. Она поймала мой взгляд и пожала плечами, ответив на мой невысказанный вопрос.

— Мы расскажем всем, Джордж, — сказал папа. Джордж повернулся к Лейни, которая уже шла к двери.

— Спасибо, Джек, — сказал он. — Энджи, она была... — Он замолчал, а потом сказал: — Неважно, город должен заботиться о своих.

— Да, — ответил папа. Джордж кивнул, махнул рукой и вышел следом за Лейни.

Джордж прав, город должен заботиться о своих. Так и будет, папа проследит за этим.

Я посмотрела на Ди и спросила:

— Разливного «Будвазера» почти не осталось. Хочешь научиться менять бочонки?

— Это главное событие моего дня, милая, — ответила она, хотя это была ложь. Мы обе знали, что главным событием её дня было смотреть на играющего в баскетбол Морри, несмотря на то, что он проиграл. Для меня смотреть на играющего в баскетбол Колта было третьим в рейтинге главных событий дня, а поскольку ночью мы будем танцевать горизонтальные танцы, это станет номером четыре.

С этой мыслью я улыбнулась папе, потом Джо-Бобу, потом Ди и сменила бочонок.

* * *

По дороге из бара к участку у Колта зазвонил телефон. Он достал его из заднего кармана джинсов, посмотрел на экран, открыл и приложил к уху.

— Да, Салли.

— Ты далеко от участка?

— Иду туда из «Джек и Джеки».

— Бегом, мужик, только что пришли Эвелин и Норман Лоу с большой старой коробкой. Мы отвели их в первую допросную и делаем им кофе.

— Буду через две минуты.

— Хорошо, но я тебя не жду, мужик, хочу взять их тёпленькими. Я пошёл.

Колт захлопнул телефон и сунул его обратно в карман. Он на сто один процент был уверен, что не хочет знать, что находится в коробке, которую родители Денни Лоу принесли в участок. Но всё равно зашагал быстрее.

Он вошёл в непривычно тихий участок. Суббота, выходной, так что день будет спокойным. А вот ночью станет оживлённее.

Но тихо было ещё и потому, что в здании находились родители серийного убийцы, и они принесли с собой коробку. Скорее всего, комната наблюдения рядом с первой допросной была переполнена.

Колт встретился с пристальным взглядом Конни через окно диспетчерской. Она что-то говорила в микрофон, находившийся у её рта, но дважды ткнула пальцем в потолок, после чего показала ему большой палец.

Салли был уже там с родителями Лоу.

Колт поднялся по лестнице, перешагивая через ступеньку, бросил стаканчик с остатками кофе от Мимс в мусорку и вошёл в комнату наблюдения.

Он оказался прав, там было не протолкнуться. Без слов все сдвинулись в сторону, чтобы предоставить ему лучший обзор.

— Вы же понимаете, это трудно, — услышал Колт слова Норма Лоу, когда подошёл к одностороннему зеркалу.

Норм стоял позади и немного сбоку от стула жены, положив руку ей на плечо. Эвелин Лоу сидела, наклонив голову, и обеими руками прижимала носовой платок к лицу, её плечи тряслись.

Колт много лет не видел этого мужчину, и сейчас в его памяти возникло воспоминание.

Это случилось, когда Колт был ещё маленьким — семь, может, восемь лет — и заболел. Он нечасто болел, но в тот раз даже не пошёл в школу, которую всегда любил, даже в детстве, — это был способ сбежать из дома. Он даже не пошёл к Морри, а значит, ему было очень плохо, потому что он всегда предпочитал проводить время у Оуэнсов, не говоря уже о том, что даже тогда он понимал, что Джеки намного лучше могла позаботиться о больном ребёнке, чем его мама. На самом деле, ему было так плохо, что его мама набралась смелости выйти в мир, что делала нечасто, если не было нужды пойти в магазин спиртного, и отвела его к Доку. Потом, поскольку его было не с кем оставить, она, несмотря на то, что была полупьяной, посадила его в машину и поехала в аптеку Норма Лоу, чтобы купить лекарства для Колта.

Колт помнил, как Норм смотрел на его маму сверху вниз из-за своего приподнятого прилавка, за его спиной высились ряды белых полок с лекарствами. На нём был белоснежный халат с вышитым синими нитками именем на кармане. В руке он держал пакет с нужными лекарствами, но так и не отдал их маме Колта, сказав:

— Послушай, Мэри, мы оба знаем, что это плохая идея.

Колт вспомнил всё так ясно, словно это случилось секунду назад, но до этого мгновения он подавлял это воспоминание. Подавлял, потому что в тот день много лет назад в очереди за его мамой стояли люди. И все понимали, что Норм имел в виду, отказываясь отдавать лекарства для Колта. Он намекал на то, что она сама их выпьет. Даже Колт, в таком возрасте, это понимал, и он был унижен, главным образом из-за того, что Норм Лоу, скорее всего, был прав.

Его мама не стала спорить. Она взяла Колта за руку, опустила голову и как могла прямо вышла из аптеки. Она отвезла его обратно к Доку, и Док сразу же их принял. Вручив ей лекарство из своего шкафчика, он сказал маме Колта:

— В следующий раз запомни, Мэри. Если тебе понадобится что-то для Алека, ты получишь это напрямую от меня.

Колт не помнил, дала ли она ему таблетки в итоге, и это был единственный раз на его памяти, когда они ему вообще понадобились.

Однако он помнил, что, когда через много лет на окраине города появилась новая сетевая аптека, он уговорил Мелани покупать медикаменты там, хотя никогда не мог понять, почему хотел, чтобы она это сделала. У большинства жителей, имеющих медицинскую страховку или входящих в программу медицинской помощи престарелым, не было выбора, кроме как идти в сетевую аптеку. Если у них была такая возможность, они ходили к Норму, только потому, что он был местным. Но не Колт.

С тех пор как ему было семь и до того времени, пока в городе не открылась эта сетевая аптека, он никогда не заходил в аптеку Норма Лоу, частично потому, что в этом не было необходимости, а частично потому, что его удерживало это подавленное воспоминание.

Теперь, глядя на стоявшего прямо как палка Норма с окаменевшим лицом, чья жена была сама не своя от горя, а сын находился в бегах и сеял жестокое безумие, Колт обнаружил, что не испытывает никакого сочувствия к этому мужчине.

Скоро он поймёт почему.

— Мы дадим вам время прийти в себя, — тихо сказал Салли, сидевший рядом с Эвелин.

Все ждали, пока Эвелин успокоится, и Колт увидел, как Норм сжал её плечо. Колт не знал почему, но этот жест показался ему не выражением поддержки, а больше требованием взять себя в руки. В этот момент Колт осознал, что Норм Лоу не из тех мужчин, которые позволят жене идти по улице с глазурью на губах. Не из-за того, как это отразится на ней, а из-за того, как это отразится на нём.

Эвелин кивнула и подняла голову, вытерев слёзы с лица и высморкавшись в платок.

— Извините, лейтенант Салливан, — прошептала она.

— Теперь вы можете говорить, миссис Лоу? — спросил Салли, и она снова кивнула, но заговорил её муж.

— Мы нашли это в доме, — заявил Норм, кивая головой на средних размеров коробку, стоявшую на столе рядом с двумя нетронутыми пластиковыми стаканчиками с кофе.

— И что это, мистер Лоу? — спросил Салли, и Эвелин издала горестное приглушённое рыдание, которое Норм проигнорировал.

— Деннис попросил мать подержать это дома. Она согласилась. Не сказав мне. Если бы я знал об этом, то... — Он не закончил, и Колт увидел, как лицо Эвелин лишилось всякого выражения, став пустым. В одно мгновение она рыдала, а в следующее её лицо стало похожим на чистый лист. Это заняло всего секунду. Защитный механизм, выработанный годами. Тогда Колт понял, что Эвелин Лоу жила с тираном.

Как и Денни.

— Я никогда не заглядывала в коробку, — тихо сказала она. — Я просто думала, что это какие-то вещи, для которых у Денни с Мари не нашлось места.

На это муж снова сжал её плечо, напоминая ей и одновременно давая понять Салли, что его жена идиотка, а сам он не имеет никакого отношения к этой коробке или к тому, что происходило с его сыном.

— Эв, у них в доме было пять спален.

— Да-да, я не подумала, глупо с моей стороны, — быстро сказала она.

— Когда мы узнали о событиях, Эвелин вспомнила про коробку, — сказал Норм, и Колт подумал, что слово «события» весьма интересный выбор слова для описания серии убийств, интересный и жуткий, причём второе в большей степени, чем первое. — Она достала её, открыла и показала мне. Это произошло меньше часа назад. Мы сразу привезли её сюда.

Другими словами, мой сын психопат-убийца, но я достойный гражданин, пришедший помочь.

— Могу я посмотреть, что в коробке? — спросил Салли, и Эвелин сжала губы. Норм коротко кивнул.

Салли встал и раскрыл коробку. В помещении повисло напряжение, когда он заглянул в коробку и сунул туда руку. Со своего выгодного места Колт видел, что коробка заполнена фотографиями, и он знал, кто на них изображён. Колт никак не отреагировал на это. Это не стало неожиданностью, и он решил, что лучше сохранить свои реакции на более стоящие события.

Салли достал всего несколько фото. Он сумел сохранить нейтральное выражение лица, пока просматривал их. Потом он положил фотографии на стол и повернулся к Лоу.

— Здесь много фотографий Феб Оуэнс и Алека Колтона, — заметил он.

— Полная коробка, — дружелюбно согласился Норм.

— Это Денни снимал? -— спросил Салли.

— Понятия не имею, — ответил Норм.

Салли посмотрел в коробку и достал из середины ещё фотографии.

Просматривая их, он сказал:

— Похоже, кто-то снимал Феб и Колта много лет.

— Похоже, — ответил Норм.

— Есть у вас идеи, почему Денни это делал?

Эвелин издала какой-то высокий звук, но Норм заглушил её, сказав:

— Никаких.

Салли посмотрел на женщину:

— Миссис Лоу?

Муж опять стиснул её плечо, поэтому она повторила за ним:

— Никаких.

Лицо Салли напряглось, и он на мгновение опустил глаза на руку Норма на плече Эвелин, после чего посмотрел на отца Денни.

— Как думаете, могу я поговорить с вашей женой наедине?

— Нет. Не. Можете, — ответил Норм, чётко проговаривая каждое слово. Готовый помочь гражданин испарился в мгновение ока.

— Норм, — прошептала Эвелин.

— Мы не подозреваемые, — сказал Норм жене.

— Никто этого и не говорил, — вмешался Салли.

Именно тогда Норм подвёл черту, чётко обозначив, где находятся они с женой и тот факт, что их сын находится по другую сторону, и именно так все, включая полицию, должны это видеть.

— И мы не позволим обращаться с собой, как с подозреваемыми.

— Прошу прощения, если вам показалось, что я обращаюсь с вами таким образом. — Салли сел обратно, позволив Норму остаться в доминирующей позиции. — Я не хотел. Просто пытаюсь докопаться до причин.

— Мы не имеем к этому отношения, — твёрдо заявил Норм. — Деннис принёс коробку в дом. Мы хранили её там по его просьбе, не зная, что внутри. Эвелин полагает, что он принёс её чуть больше года назад.

Когда Феб вернулась в город. Возможно, он принес её, потому что Мари могла найти коробку и потом случайно столкнуться с Феб или, если на то пошло, с Колтом. Но скорее всего, он принес её, потому что планировал установить более тщательное наблюдение за Колтом и Феб. При наличии видео ему не приходилось бы перебирать фотографии или рисковать привлечь к себе внимание, делая снимки.

— Мы можем оставить содержимое этой коробки для дальнейшего расследования? — вежливо спросил Салли.

— Зачем оно нам? — спросил в ответ Норм. Он был только счастлив избавиться от коробки.

— Спасибо, мы очень признательны, что вы принесли её.

Тон Салли говорил о том, что разговор закончен.

— Дерьмо, — сказал рядом с Колтом Шон, один из молодых детективов, — он даёт ей сорваться с крючка.

— Она что-то знает, — тихо произнёс стоявший рядом с Шоном Майк Хайнс, один из самых опытных детективов в подразделении. — Сал этого так не оставит.

Норм помог жене подняться со стула, а Салли встал со своего.

Когда они повернулись к двери, Салли заметил обыденным тоном, который настолько контрастировал со сказанными словами, что они потрясли комнату с силой, которую невозможно было игнорировать.

— Вы, конечно, слышали, что вчера ночью Денни напал на ещё одного из друзей Феб Оуэнс. Раскроил ему плечо топором, потребовалось наложить сорок швов. — Салли смотрел в коробку, Лоу молчали, потому что, конечно же, они этого не слышали, а Салли продолжил, как будто озвучивая запоздалую мысль: — О, и ещё обнаружили два неопознанных тела, один мужчина убит сегодня ранним утром в Оклахоме, похоже, убийца был в ярости, от тела мало что осталось. Второй мёртв уже некоторое время, его обнаружили только сегодня утром в Пуэбло, штат Колорадо. У него осталось неповреждённым лицо, так что полиция просматривает заявления об исчезновении.

— Что? — прошептал Колт. Этого он ещё не слышал.

— Новости пришли минут за десять до появления Лоу, — пробормотал Гаррет Меррик, Мерри, ещё один опытный детектив.

Эвелин застыла, лицо Норма превратилось из камня в лёд.

— Конечно, у нас есть все шансы его поймать, поскольку он сказал нам, что направляется сюда, чтобы сделать то же самое с Колтом. И всё-таки, мы считаем, что он очень разозлён, поскольку ему не удалось прикончить намеченную жертву в Техасе. Так что, если мы не остановим его заблаговременно, то, подозреваем, трупы будут появляться всю дорогу от Оклахомы сюда. Дорога занимает два дня, с перерывами на убийство людей. Мы считаем, это ещё как минимум два трупа. Чьи-то отцы, братья, сыновья. — Салли пожал плечами, как будто ему всё равно. — На такой работе видишь многое, так что учишься отгораживаться.

— Эв, давай отвезём тебя домой, — сказал Норм жене с притворной заботой, но не отвёл ледяного взгляда от Салли. Он знал, какую игру тот затеял.

Салли убрал фотографии обратно в коробку и закрыл её.

— Иногда помогает, если знаешь, что ими движет. Хотя и не всегда, но иногда помогает, — тихо сказал он.

Колт перевёл взгляд на Эвелин. Было видно, что она готова сломаться.

Норм крепко сжимал руку своей замершей жены. Он ошибся, приведя её в участок. Она или сама потребовала пойти туда, что вряд ли, или оказалась так потрясена новостями, что он не знал, что с ней делать, и совершил ошибку, позволив ей прийти, думая, что сможет держать её под контролем.

Но с другой стороны, любовь матери, даже если её сын совершил преступление, сложно контролировать. Колт постоянно это видел. Мать Пита Холлистера была ярким примером. Эта женщина знала, что её сын сотворил с Феб, отправив ту в больницу, но продолжала защищать Пита, заодно обливая грязью Феб.

Салли тоже знал это и собирался на этом сыграть.

Норм увидел, что его жена сломалась, и в его голосе прозвучало предостережение:

— Эвелин.

— Также это знание помогает, — встрял Салли, — найти способ безопасно взять их. Оказать помощь.

— Вы не собираетесь помогать моему сыну, — обвинил Норм в надежде, что Эвелин клюнет и усомнится в Салли.

Салли посмотрел на него и добродушно спросил:

— Вы меня знаете, сэр?

— Я... — начал Норм, но Салли его перебил. Добродушие исчезло, голос Салли стал холоднее стали и твёрже бетона.

— Вы меня не знаете, мистер Лоу, а значит, не можете говорить обо мне так.

— К нему приставали, — прошептала Эвелин, и в наблюдательной комнате разве что не заискрило от напряжения.

— Эвелин, — рявкнул Норман.

Салли повернулся к ней лицом, сосредоточившись только на ней.

— Приставали?

— Приставали.

— Эвелин!

Голос Норма стал резче, и он коротко, но заметно тряхнул жену.

— Мистер Лоу, при всём уважении, но я не думаю, что вам следует так обращаться со своей женой в присутствии полицейского, — негромко предостерёг Салли, но сталь из его голоса никуда не делась.

Норм тут же отпустил руку жены, но объявил:

— Мы уходим.

— Когда он был маленьким. Брат Нормана, — тихо сказала Эвелин.

— Молчи, Эвелин, — прошипел Норм жене, наклонившись к ней. — Ты этого не знаешь.

Она повернула к нему голову, продолжая говорить тихо, словно нащупывая дорогу, неуверенно и явно испуганно.

— Я знаю, — прошептала она.

— Не знаешь.

— Денни говорил мне.

Норм отмахнулся.

— Думаю, по его поведению ясно, что не стоит доверять всему, что говорил тебе Денни.

Всё так же тихо Эвелин сказала:

— Не тогда, не тогда, Норман.

— Эв.

— Ему было пять лет, — прошептала она, и Колт закрыл глаза.

— Господи, мерзость какая, — пробормотал Шон, и Колт открыл глаза.

Эвелин опять повернулась к Салли, расправила плечи и глубоко вдохнула через нос, рассчитывая, что кислород придаст ей сил.

— Насколько я помню, это происходило с тех пор, как он был малышом.

— Нет, вот теперь «Господи, мерзость какая», — заметил Майк.

— Эвелин, ты будешь молчать, слышишь? — предупредил Норман.

Не отводя глаз от Салли, она ответила:

— Я долго молчала.

— Нет смысла это ворошить, — сказал ей Норм.

По какой-то причине эти слова стали его ошибкой. Тело Эвелин заметно напряглось, но взгляд метнулся к мужу.

— Нет смысла это ворошить. — Её голос по-прежнему оставался тихим, но в нём слышалось сердитое шипение. — Нет смысла вести его к психологу, когда он видел те сны, рисовал те картинки. Нет смысла заставлять его поговорить с кем-нибудь, когда он убил нашу собаку, — возразила Эвелин, с каждым словом обретая уверенность.

— Мать твою, — пробормотал Мерри.

— Классический случай. Господи, — заметил Майк.

Норм посмотрел на Салли и объявил:

— Денни не убивал нашу собаку.

— Значит, Спарки сам упал на топор? — спросила Эвелин. Сарказм в её тоне звучал непривычно, но всё равно сработал.

— Эвелин, я думаю, вряд ли... — начал Норм, но она его перебила.

Повернувшись обратно к Салли, она торопливо проговорила:

— Брату Норма нравилось оставаться с Денни. Он часто отпускал нас. Часто. Говорил нам сходить в кино, пойти поужинать, отдохнуть от нашего мальчика. У Феликса не было жены, не было подружек, никогда, но он любил детей, ему нравились маленькие мальчики, очень нравились. Бывало он ходил в парк, только чтобы понаблюдать за ними. Если я в выходные брала Денни в парк, он всегда ходил со мной. Я думала, что это странно, считала его немного своеобразным, но это было больше, чем немного своеобразно.

— Денни говорил вам, что он его трогал? — спросил Салли.

— Говорил, да, и говорил, как, — ответила Эвелин.

— Деннис не мог знать... — начал Норм, но замолчал, когда Эвелин опять глянула на него.

— Если он не знал, если ты не знал, почему ты отослал Феликса?

— Он получил назначение в другом штате, — напомнил ей Норм.

— Ты организовал для него назначение в другой штат.

Норм отмахнулся от жены и обратился к Салли:

— Это глупости. Феликс умер от лейкемии пять лет назад. Он даже не может защитить себя.

— И слава Богу. Слава Богу. Слава Богу, — сказала Эвелин. Это копилось годами, и она сдерживалась или Норм её подавлял, но сейчас всё вырвалось. За её словами стояли такие сильные чувства, что просто чудо, что её мужа не отбросило на фут. Чёрт возьми, она так долго сдерживалась, что чудо, что она сама не взорвалась.

— Эв, ты говоришь о моём брате.

— Этот человек подтолкнул нашего мальчика к безумию, Норм.

— Вы знаете, что связывает его с Феб и Колтом? — вмешался Салли.

— Да, — сказала Эвелин.

— Абсолютно нет, — одновременно с ней сказал Норм.

Эвелин повернулась к нему.

— Мы знаем. — Она повернулась обратно к Салли. — Или я знаю.

Норм терял самообладание, его лицо покраснело, глаза уже гневно сверкали. Если она не найдет другого пристанища на ночь, то её ждут последствия.

— Эвелин, — оборвал он.

Она проигнорировала его и продолжала смотреть на Салли. Глубоко вдохнув, она сказала:

— Иногда он разговаривал со мной. Нечасто, время от времени. Я хотела, чтобы он поговорил с кем-нибудь ещё... — Она дёрнула головой в сторону мужа, слегка, но обвинение было ясным. — Но мы не смогли это сделать, и я подумала, что было бы хорошо, если бы Денни поговорил со мной.

— И он рассказал вам о Феб и Колте, — подтолкнул Салли.

— Однажды, о каждом, — кивнула она. — Фебрари как-то заступилась за него в школе. — На мгновение она бросила взгляд на мужа, а потом снова посмотрела на Салли. — Вскоре после этого Алек Колтон избил своего отца и ушёл жить к Оуэнсам.

— Он сказал, почему это имело для него значение? — спросил Салли.

— Нет, но думаю, в случае с Феб… никто не заступался за него, никогда в жизни, а он сражался с собственными демонами и не нуждался в том, чтобы кто-то вроде высокомерной дочери Девона Шепарда превращал его школьную жизнь в ад.

— А Колт? — надавил Салли.

— Преклонение перед героем, полагаю. Подозреваю, что, избив отца и оказавшись у Оуэнсов, Алек Колтон сделал то, чего хотел бы сам Денни. И, конечно, тот факт, что у Алека была Феб.

— Я в это не верю, — пробормотал Норм.

— Ты был строг с ним, — сказала Эвелин Норму.

— Я его отец! — повысил голос Норм.

— Ты был слишком строг с ним, — возразила Эвелин.

— Он был трудным ребёнком, — ответил Норм.

— Да, трудным, и этому была причина, не так ли, Норм? Причина, которую ты игнорировал.

— Ему была нужна твёрдая рука.

— Ему было нужно понимание и профессиональная помощь.

— Точно, — пренебрежительно выпалил Норм.

— Точно, — прошептала в ответ Эвелин и обвела рукой помещение. — Посмотри, где ты. Как ты можешь стоять здесь и продолжать говорить, снова и снова, что Денни не нужна была профессиональная помощь?

— Тут она права, — пробормотал Майк.

— Это вам поможет? — спросила Эвелин, теперь глядя на Салли.

— Да, миссис Лоу, это очень сильно поможет, — ответил Салли.

Она ещё раз медленно вдохнула и спросила:

— А Денни это поможет?

— Денни? — переспросил Салли.

— То, что вы знаете, означает ли это, что вы поймёте, окажете ему помощь?

Вот она, материнская любовь.

Даже зная это, Салли не понимал её, Колт знал, но Салли не подал вида и твёрдо сказал:

— Абсолютно.

Она кивнула, вздохнула ещё раз, подняла голову и спросила:

— Могу я воспользоваться телефоном? Хочу позвонить сестре, чтобы приехала меня забрать.

— Слава Богу, — прошептал Шон, — у старикана руки чешутся проучить её.

— Это что такое? — спросил Норм, не собираясь отказываться от возможности вернуть её туда, куда он хотел, к себе в кулак.

Эвелин посмотрела на него и заявила:

— Думаю, мне нужно время побыть одной.

— Надеюсь, следующие двадцать лет, — вставил Мерри.

— Побудьте здесь, миссис Лоу, потом мы отведём вас к телефону, — быстро сказал Салли и повернулся к Норму. — Мистер Лоу, я вас провожу.

— Но... — начал Норм.

— Сюда, — настаивал Салли.

— Моя жена...

— Хочет побыть одна. — В голос Салли вернулась сталь, и он оттеснил Норма к выходу.

Не желая терять лицо, Норм сердито глянул на Эвелин, но последовал за Салли. Эвелин пригладила волосы, убранные в аккуратный пучок. Её рука дрожала. Глядя в пол, она сидела спиной к двери и к своему мужу.

Салли открыл дверь, и Норм вышел.

Шоу закончилось, люди в комнате наблюдения зашевелились и начали тихо выходить.

Майк подошёл к Колту.

— Пришли ещё новости, Колт, — сказал он. — Не только тела, но и топор той же фирмы, что Скип продал Денни, и он бросил машину Шерил Шекл. Неизвестно, на чём он сейчас ездит, но её машину обнаружили в трёх кварталах от сегодняшнего тела.

Что ж, по крайней мере им известно, куда он направился, хотя они больше не знают, на чём он туда едет.

— Что нового по трупам? — спросил Колт.

— Сегодня утром — чистая ярость. В докладах говорится, что останки выглядят, как Мари. Им даже сложно было установить, мужчина это или женщина.

— Господи, — пробормотал Колт.

— Вторую жертву он убил по дороге из Айдахо-Спрингс в Таос. Зарубил, как Энджи, Пита и Бутча, единственное различие, что он проломил ему голову сзади, пока мужчина бежал по дорожке. Скорее всего, внезапное нападение. Тело обнаружили в стороне от тропы, оно пролежало там некоторое время, и до него добрались животные. Но всё равно осталось достаточно, чтобы опознать по фото. Мы ожидаем, что скоро что-нибудь появится.

— Шесть, — сосчитал Колт жертв — тех, что погибли, по крайней мере людей.

— Это те, о которых мы знаем, — ответил Майк, ему явно не доставляло удовольствия говорить эти слова.

— Что я хочу знать, — повернулся к ним Шон, кивнув головой на окно, — неужели эти люди не обращали внимания? Полицейские сериалы? Фильмы? Новости? Блин, их сын убивает собак и рисует нездоровые картинки — и что? Ничего? Это же, блядь, учебник.

— Отрицание может сыграть злую шутку, — сказал Шону присоединившийся к ним Мерри.

— Нет, — ответил Шон, показав на допросную. — Она знала. Думаю, этот парень просто козёл. Я покупал там лекарства, — сказал Шон, — у него. Теперь у меня аллергия. Его определённо ждут перемены.

— Подозреваю, дела Норма Лоу пойдут хуже, — заметил Майк, и Колт перевёл взгляд на допросную.

Норм и Салли ушли. Эвелин всё ещё сидела, но теперь пристально смотрела на коробку. Даже при том, что она не двигалась, создавалось впечатление, что она потерялась так далеко, что больше никогда не найдется. Хотя с другой стороны, похоже, что Эвелин Лоу потерялась уже давно.

— Думаю, будет лучше, если Норм Лоу выйдет на пенсию, — пробормотал Колт.

— И переедет, — добавил Майк.

— Ты следующий, — осторожно заметил Мерри, глядя на Колта. — Ты принял меры?

Колт посмотрел на него:

— Да.

— Жутковато, Колт, — заметил Майк, и Колт посмотрел на него.

— Да, — повторил он.

Майк усмехнулся:

— Но всё равно, как бы жутко не было, думаю, что мужчине легче справиться с этим, если он возвращается домой, зная, что может сыграть в бильярд с Фебрари.

Шон тоже усмехнулся:

— Да, Феб, играющая в бильярд у тебя дома, в этом своём чокере и в своих джинсах. Чёрт. От этого становится намного легче.

Гаррет Меррик ничего не сказал, он просто улыбнулся Колту.

— Слышал, ты дал ей выиграть только одну игру, — заметил Майк, и Колта слегка рассердило, а слегка впечатлило, насколько точны были слухи. — Будь я на твоём месте, дал бы ей выиграть все.

— Но ты не на моём месте, — напомнил ему Колт и был чрезвычайно доволен, что имеет право так говорить.

Майк ещё шире усмехнулся и пробормотал:

— Чертовски жаль.

Единственный плюс этого разговора состоял в том, что он отличался от разговоров, которые Колт слышал с тех пор, как Феб вернулась в город. Феб в его постели — значит, ему больше не придется слушать, как мужчины обсуждают, как дрочат на неё, и он должен признать, что это было облегчением.

Это всего один из множества плюсов от её присутствия в его жизни. Маленький плюс, но в сложившихся обстоятельствах Колт цеплялся за любой положительный момент, который мог найти.

Коротко махнув рукой Шону, Мерри и Майку, Колт вышел из допросной и сумел сделать это, не оглянувшись на сломленную Эвелин Хоу.

И сделал он это потому, что Салли был прав. С их работой, с тем, что им приходится видеть и слышать, учишься отгораживаться.

* * *

Колт выключал компьютер и готовился уйти из участка, чтобы успеть на семейный вечер в «Джек и Джеки» — на вечер, где, как он подозревал, Феб будет в музыкальном настроении, — когда к его столу подошёл Салли.

— Есть минутка? — спросил напарник.

Колт посмотрел, как погас экран компьютера, и повернулся к Салли:

— Это меня напугает, разозлит или и то, и другое?

— Просто проинформирую тебя.

Колт откинулся на спинку кресла, а Салли сел за свой стол напротив стола Колта.

— Труп в Колорадо опознали. Мужчину зовут Джейден Уилан. Жена заявила о его исчезновении четыре дня назад. У него было двое детей, он занимался строительством крыш. По воскресеньям бегал. Ушёл и не вернулся.

Колт закрыл глаза и повёл шеей, стараясь не думать о двух детях без отца и о женщине, которая несколько дней провела, беспокоясь о том, где её мужчина, и которой теперь придётся провести жизнь, зная, что он никогда не вернётся. Колт старался не думать об этом, отгородиться, но у него не получалось.

Открыв глаза, Колт уставился в пол и некоторое время сидел так, прежде чем снова посмотреть на Салли.

— За каким хреном Лоу охотится на бегунов?

— Ты меня спрашиваешь? Потому что Джейдену Уилану был сорок один год, и он был ростом метр девяносто, имел тёмные волосы и светло-карие глаза и на фотографиях, которые мы получили, выглядит чертовски похожим на тебя. Думаю, где-то по дороге Джейден просто попался Денни на глаза, и тот последовал за ним.

— Это не «просто проинформирую», Салли, — сказал ему Колт, — это меня пугает и злит.

Салли понимающе кивнул, но сказал:

— Готовься, мужик, у нас нет данных по сегодняшней жертве, но велики шансы, что будет так же.

Колт не ответил, потому что тут нечего было сказать. Скорее всего, Салли прав.

— Все дороги вдоль и поперёк отсюда до Оклахомы кишат федералами, копами и дорожными патрульными. У всех есть его фото, все знают, что делать. Будет чудом, если Денни доберётся до города.

— Он добрался до Риса и сбежал от него, — напомнил Колт.

— Да, — согласился Салли, внимательно глядя на Колта. — Вы с Феб подумали насчёт программы защиты?

О чём Колт думал сейчас, так это о том, что вопрос больше не был открытым — глупо или нет они поступили, не позволив федералам забрать себя.

И всё-таки, ни за что на свете он не мог заставить себя отнять у Фебрари то, что она хотела, не только из-за того, почему она это хотела, но также и из-за того, что именно она хотела.

— Феб хочет жить нормальной жизнью, — сказал ему Колт. Салли набрал воздуха, приготовившись что-то сказать, так что Колт тихо продолжил: — Я знаю, Сал. Но у неё есть свои причины, и у меня есть свои причины согласиться с её причинами.

— Он вышел на охоту, Колт...

— Значит, мы подготовимся. Посадим человека в гражданской одежде в бар, патрули будут ездить по улице и переулку за баром весь день и всю ночь, как можно чаще. То же самое и около моего дома, когда мы с Феб там.

— Хочу посадить человека перед твоим домом, — сказал Салли.

— Если людей хватает, давай, — согласился Колт.

Салли серьёзно посмотрел на него и сказал:

— У Феб свои причины, у тебя свои, но я всё же скажу, хотя и знаю, что ты знаешь. У нас есть человек в бешенстве. Он промахнулся с целью, и его резко отключили от любимого наркотика — видео с тобой и Феб. Я провёл всего десять минут, Колт, изучая содержимое той коробки с фотографиями, но он много лет следил за вашими жизнями, и никто из вас не знал об этом. Неважно, что я пообещал Эвелин Лоу, я не вижу счастливого конца, не для Денни. Чего я хочу, если это вообще возможно, так это чтобы вы с Феб не попали под перекрёстный огонь.

— Это и моя цель, Салли.

— Тогда поговори с ней насчёт защиты ещё раз.

Колт медленно вдохнул через нос.

— Я поговорю с ней, — пообещал он.

Салли расслабился в своём кресле, но Колт дал обещание не только, чтобы Салли стало спокойнее. Он сделал это, потому что его напарник был прав. Он не хотел, чтобы Феб пропустила хотя бы секунду жизни, которая им осталась, и он тоже не хотел пропустить ни секунды. Но конец близко, они могут пожертвовать несколькими днями, чтобы обеспечить себе безопасность.

На его столе зазвонил телефон. Колт увидел имя на экране, наклонился вперёд и снял трубку с базы.

— Да, Бетси.

Бетси работала в приёмной по выходным и иногда по ночам. Бетси рано вышла на пенсию, она была католичкой, и у неё было около тридцати детей и внуков, и все они жили в городе. Она пошла работать, чтобы позволить себе покупать им подарки на Рождество и ещё потому, что каждый из её детей считал: раз она на пенсии, то должна быть няней, шофёром, посыльным и горничной. Они её загоняли. Дежурство по выходным и пара смен с трёх до одиннадцати на неделе были её убежищем.

— Знаю, что на тебя многое свалилось, Колт, поэтому ты представляешь, как мне жаль говорить, что Моника Мерриуэзер пришла увидеть тебя.

Колт представил себе Бетси в приёмной и Монику Мерриуэзер прямо перед ней. Бетси говорит всё как есть, даже в присутствии Моники. Она, может, и готова на всё ради своей семьи, но научилась отстаивать свою точку зрения и была известна как женщина, которая прямо высказывает своё мнение. Больше того, она работала в полицейском участке. А слабакам в полицейском участке долго не продержаться.

— Передай ей, что я сейчас спущусь, — сказал Колт Бетси.

— Я бы предпочла передать ей кое-что другое, но передам это, — ответила Бетси и положила трубку.

— Моника, — сказал Колт Салли.

— Давай сделай её, тигр, — ухмыльнулся Салли.

Колт взял куртку и надел её, пока спускался по лестнице. Увидев Монику, он уже не отводил от неё взгляд.

Стрижка боб и выкрашенные в рыжий цвет волосы не подходили ни её цветотипу, ни форме лица. Она была среднего возраста, низкого роста и в последние пару лет набрала лишний вес, большей частью благодаря регулярным визитам к Мими и летней привычке останавливаться у лотка Фулшэма с замороженным кремом.

Её должность ведущего журналиста в местной газете придавала ей важности, люди искали её внимания, хотели, чтобы их имена или мероприятия упоминались в печати. Моника и сама взращивала эту важность, её убежденность в собственной влиятельности делала её более любопытной, чем следовало бы, даже учитывая её профессию. Десятилетия настойчивых, но неудачных попыток заставить работников «Индианаполис Стар» посмотреть её материалы обернулись склонностью к слухам и иногда язвительности, что не только не нужно для еженедельной газеты маленького городка, но и не приносило популярности самой Монике. Но власть, которой она обладала, — власть печатного слова — означала, что ей это сходило с рук, и люди всё ещё проявляли к ней уважение. Может, они и делали это, но за глаза она не нравилась довольно многим, а некоторые её даже ненавидели.

Она никогда не была замужем, скорее всего потому, что несла тройное проклятие, будучи непривлекательной, несимпатичной и смирившейся с положением женщины, которая известна только как репортёр.

— Колт, — произнесла она с фальшивой заискивающей улыбкой, когда он подошёл.

— Моника, — поприветствовал он, остановившись на приличном расстоянии.

Как он и предвидел, она подошла к нему вплотную.

— Чем могу помочь? — быстро спросил он.

Она склонила голову набок:

— Я так понимаю, Салли разговаривал с тобой?

— Да.

— Здесь федералы, — продолжила она.

— Да, — согласился Колт.

— Происходит что-то, о чём людям следует знать?

Она не хотела оказать услугу жителям города. Она хотела заполучить пикантную историю, которую могла бы показать редакторам «Стар».

— Думаю, они уже знают всё, что следует, — сказал ей Колт.

— Я слышала, что это не всё, — возразила Моника.

— Да? И что ты слышала? — спросил Колт, и она снова улыбнулась и положила ладонь ему на предплечье, но быстро убрала руку, прежде чем он успел убрать свою.

— О, мне не стоит рассказывать тебе, не так ли? — спросила она.

— Почему нет? — прикинулся дурачком Колт.

Она только ещё раз усмехнулась.

Колту хотелось оказаться в баре, а не беседовать с Моникой, так что он перешёл к делу.

— Хочешь совет, Моника? Не лезь в это.

— Звучит интересно.

— На данный момент это гораздо менее интересно, чем ты думаешь, — соврал Колт. Она подошла ещё ближе, и Колту потребовалась вся сила воли, чтобы не сделать шаг назад.

— Судя по тому, что я слышала, это очень интересно, — прошептала она.

Колт решил разыграть другую карту.

— Если скажешь мне, что именно ты слышала, возможно, я смогу подтвердить или опровергнуть. Не скажешь и решишь заняться этим сама — останешься в дураках.

Он нанес удар по её уверенности, она колебалась. Она знала, что разговоры — всего лишь разговоры, а события могут быть приукрашены. Если она будет действовать слишком поспешно, все её мечты о «Стар» будут потеряны. Она попыталась скрыть эти мысли, но Колт увидел их на её лице.

Он продолжал размахивать морковкой у неё перед носом.

— Если будешь работать с нами, мы дадим тебе эксклюзивный материал, когда всё закончится.

— Эксклюзивный материал для газеты, которая выходит раз в неделю? — спросила она, подняв брови. В её голосе ясно слышалось недоверие.

— Для городской газеты, кому же ещё? — ответил Колт, но она поняла, о чём он. Он предлагал эксклюзив не газете, а Монике.

Она пристально разглядывала его, после чего начала юлить.

— Это стоит того, чтобы ждать?

Колт не поддался.

— Извини, Моника, тебе придётся подождать и увидеть самой, как и нам.

Она снова положила ладонь ему на руку и на этот раз не убрала, и опять Колту пришлось подавить порыв отодвинуться.

— Колт, здесь федералы. Четыре трупа в трёх штатах. Одинаковый почерк.

— Не одинаковый.

По крайней мере это было правдой, во всяком случае в том, что касалось Мари.

— Но очень похожий, — возразила она.

— Моника, поверь мне, я дал тебе хороший совет.

— Ты пытаешься заткнуть прессу.

Это разозлило Колта. Конечно, именно это он и делал, но не для того он столько лет терпел её и подыгрывал ей, чтобы она упрекала его в таком важном деле.

Он понизил голос.

— Если будешь внимательнее, то поймёшь, что я предлагаю тебе кое-что. Не будешь — всё кончено, и ты останешься ни с чем.

Он заметил, что её любопытство возросло ещё больше.

— Тебе придётся дать мне кое-что посущественнее, — надавила она. Жадная сука.

— Посущественнее, чем эксклюзив? — спросил он.

— Тебе придётся дать мне Кэла Джонсона.

— Старая новость, Моника, ты писала о нём на этой неделе.

— Но это не было интервью с полицейским, который заставил его сдаться.

Колт не видел в этом новости, только способ отнять его время, что она любила делать.

— Никому не интересно это дерьмо.

— Да, ты прав, — согласилась она. — Значит, взамен я возьму тебя и Феб.

Колт сглотнул и зарычал. Она с самого начала вела к этому. Она знала, что убийства связаны с ним и с Феб, и хотела знать всё.

Она сжала его руку, воодушевившись.

— Школьные влюблённые, воссоединившиеся из-за убийства и кровавой бойни. — Она подалась вперёд. — Чёрт, из этого могла бы получиться книга.

— Этого не будет, — сказал ей Колт.

Она снова сжала его руку.

— Таково моё предложение. Я буду вести себя тихо, пока всё не закончится, а потом ты дашь мне настоящий эксклюзив.

— Если ты не будешь вести себя тихо, то ни хрена не получишь, — ответил он.

Она отпустила его руку, отстранилась и снова усмехнулась, думая, что разгадала его блеф.

— Переживу.

Колт покачал головой, но улыбнулся, также отстранившись:

— Нет, Моника, если ты опубликуешь то, что у тебя есть, то будешь пинать себя следующие сорок лет.

Она дёрнула головой и приоткрыла рот, прежде чем выдала себя.

— Мы же говорим не про «Стар», да?

Колт знал, что скоро город заполонят журналисты. Это дерьмо станет крупной сенсацией на всю страну, и Моника не ошиблась — эта история достойна книги, и, возможно, какой-нибудь большой режиссёр даже сделает по ней фильм. Если этому всё равно суждено случиться, то с тем же успехом автором может стать жительница их собственного города, но всё равно у Колта не было ни малейшего желания вручать ей себя и Феб. И учитывая, что она нажила много врагов в этом городе, людям будет всё равно, что Моника одна из них. Они расскажут кому угодно всё, что знают про Феб и Колта, прежде чем станут разговаривать с Моникой. Она сама себя подставила.

Поэтому Колт подавил улыбку и сказал:

— Туры в поддержку книги.

На её лице отразилась алчность, и её усмешка превратилась в улыбку.

— Эксклюзивный материал? — уточнила она.

— Я поговорю с Салли.

И он поговорит, и, может быть, Салли даст ей эксклюзив, если будет великодушен, в чём Колт сомневался. Колт не собирался спрашивать федералов. Они могут поделиться, а могут и нет. У них свои планы и свои сделки, он не собирался вручать их Монике.

К счастью, она не подумала развить успех.

— Я буду ждать подтверждающего звонка от тебя, — сказала она.

— Не жди. Я не позвоню. Это вопрос доверия, или мы ни к чему не придём.

Салли может её прокатить, Колт знал, и он был не против, поскольку и сам собирался так поступить.

— Думаешь, я уйду с этим? — спросила она.

— Жизнь — это риск, говорю тебе, этот случай стоит риска.

Она пристально смотрела на него, дольше, чем ему нравилось, но Колт выдержал. Потом она вцепилась в его руку ещё раз, после чего развернулась и ушла.

Колт понятия не имел, сдержал он её или нет, но надеялся, что ему удалось. Сегодня суббота, газета не выйдет до среды. К тому времени Денни, скорее всего, поймают, даст Бог. Если она решит продать эту историю «Стар», они, скорее всего, откажут ей и поручат репортаж кому-нибудь из собственных журналистов. Они обладают намного лучшими ресурсами, чем Моника и местная «Гэзет». Они не допустят её до этого дела, ни за что они не станут работать с ней, и она, вероятно, это знала. Она ничего не получит, если даст им наводку сейчас.

— Надо позвать уборщика, чтобы помыл пол после неё, — произнесла Бетси сбоку. Колт повернулся и улыбнулся ей.

— Скажи ему приготовиться, Бетс, следующие пару дней мы будем по уши в грязи.

— Жду не дождусь, — пробормотала она.

Колт тихо засмеялся, потом сказал:

— Пока.

Бетси повернулась к нему, её раздражение уже прошло, глаза загорелись, и она сказала:

— Повеселись с Феб.

Колт покачал головой, махнул рукой Бетси, выкинул Монику из головы и отправился в «Джек и Джеки».

* * *

Колт сидел на своём месте, Джек и Морри стояли перед ним за барной стойкой, все они потягивали бурбон и улыбались.

Ди вместе с Джеки стояли у стойки. Ди улюлюкала, Джеки хлопала ладонями по стойке, как и все, кто сидел и стоял за ней. Остальные посетители хлопали в ладоши, свистели, кричали, притопывали ногами или всё вместе.

Все взгляды были направлены на пустое место в центре бара, где никто иной как Джо-Боб кружил Феб под песню Боба Сигера «Betty Lou’s Gettin’ Out Tonight».

Колт давно знал Джо-Боба и видел только, как тот покачивается по дороге в туалет, выписывает кренделя на пути к двери или спотыкается на тротуаре.

Теперь же он двигался, как будто зарабатывал танцами на жизнь, любил своё дело и был чертовски хорош в нём. Волосы Феб разлетались в стороны, и она громко смеялась, стараясь не отставать от Джо-Боба, когда он крутил и вращал её. Старикан знал, что делает, и ему это нравилось так же, как и Феб. Его тело двигалось в ритме музыки, полностью контролируя Феб, и он улыбался как дурак, веселясь от души.

Сигер выкладывался на полную, и Джо-Боб тоже.

— Моя девочка, — громко крикнул Джек.

Феб радостно улыбнулась им, прежде чем Джо-Боб дернул её за руку, закрутив к себе, после чего раскрутил в обратную сторону и заставил вращаться на месте, подняв одну руку у Феб над головой, а другой придерживая её за бедро. Потом он остановил её, обнял, и они стали кружиться вдвоём, пока не остановились, слушая последние аккорды. Джо-Боб крепко держал Феб, и она обнимала его обеими руками, прижимаясь щекой к его щеке.

Джек отключил музыкальный автомат, чтобы включить пользующийся успехом у публики концертный альбом Сигера «Nine Tonight Live», и Боб с группой «Silver Bullet Band» перешли к песне «We’ve Got Tonight». Джо-Боб тут же начал танцевать с Феб под медленную музыку.

Колт наблюдал за этим примерно полсекунды. Он знал, что следовало бы дать Джо-Бобу насладиться танцем, но Джо-Боб может сделать это в другой вечер. Сегодня вечером было время Александра Колтона танцевать с Фебрари Оуэнс.

Он поставил свой бурбон на стойку и направился к танцующей паре. Как только он это сделал, все взгляды обратились на него. К этому времени Колт уже привык к подобному, и ему было по барабану, поэтому он просто продолжил идти.

Джо-Боб увидел его, кивнул, а потом медленно развернул Феб к Колту и ласково подтолкнул вперёд.

Ей не нужны были никакие подсказки. Улыбнувшись Джо-Бобу через плечо, она шагнула в объятья Колта, широко улыбаясь ему. Колт обнял её за талию обеими руками, положив ладони на бёдра, полностью прижав её тело к себе. Она обняла его за плечи, запустив пальцы одной руки ему в волосы, подстраиваясь под его ритм. Колт наклонил голову, прижавшись виском к её волосам, а она повернула голову, прижавшись щекой к его челюсти.

Они не разговаривали, просто двигались. Колт восхищался тем, как идеально она подходит ему, двигается в такт с ним, как будто это самая естественная вещь в мире, как будто она родилась для того, чтобы танцевать в его объятьях.

С другой стороны, у Колта и Феб так было всегда. Всегда.

Она провела рукой по его волосам, положила ладонь ему на шею, откинула голову назад и прошептала ему на ухо:

— С тех пор как мне исполнилось три года, не было ни дня, чтобы я тебя не любила.

Колт не ответил. Просто закрыл глаза, прижал её ближе и продолжил танцевать.

Он не остановился и не отпустил её, даже когда Сигер начал петь «Night Moves».

Но он позволил Дэрилу пригласить её на «Rock and Roll Never Forgets», а сам вернулся к барной стойке, потому что Морри тоже кружил Делайлу в танце. Колт смотрел и видел, что Дэрил и близко не стоит с Джо-Бобом, но и не совсем неумеха. Морри всегда любил танцевать, у него хорошо получалось, и было очевидно, что за время, проведённое вместе, Ди выучила все его движения. К ним присоединились Джек и Джеки, и несложно было понять, от кого Морри и Феб унаследовали свои таланты. Джек и Джеки танцевали просто потрясающе.

Колт услышал оклик и увидел, что Руфи занята, а Тони Манчетти стоит у стойки с купюрой в руках. Он принёс Тони пиво, Руфи дала ему сдачу, и взгляд Колта вернулся к танцующим в центре бара как раз в тот момент, когда смех Феб ударил его прямо в грудь. Ему стало больно, но это была прекрасная боль.

Он правильно сказал позавчера. Двадцать два года с её смехом, её улыбкой, её телом, её украшениями на столешнице в его кухне — и он мог бы привыкнуть к этому и упускал бы подобные моменты.

Теперь он знал, что никогда не пропустит такие моменты и всегда будет чувствовать эту прекрасную боль, потому что всегда будет понимать, как они драгоценны.

* * *

Они лежали в кровати в темноте, Феб прижималась к его боку, Уилсон растянулся у них в ногах.

Она бездумно рисовала узоры у него на груди, её рука двигалась всё медленнее и медленнее, по мере того как её тело всё больше расслаблялось рядом с ним.

— Феб, — окликнул он и пожалел, что ему приходится это делать.

— Да, детка.

Её голос был тихим, усталым. Было больше трёх утра, а она всю ночь много работала и развлекалась.

— Я хочу, чтобы завтра мы отправились под защиту.

Вес её тела изменился, и он понял, что расслабленность от подступающего сна ушла.

Она подняла голову и посмотрела на его лицо в темноте.

— Я думала, мы...

— Сегодня я узнал, что Денни, скорее всего, убил ещё двух человек. — Он услышал, как она резко вдохнула, и продолжил: — Никого из твоих знакомых, если только ты не знаешь мужчину по имени Джейден Уилан.

Он увидел, как она отрицательно покачала головой.

— Случайные жертвы, малыш, он становится неуправляемым, и мы уверены, что он направляется сюда.

— Но...

— Феб, они его возьмут.

— Но...

— И я хочу, чтобы ты была в безопасности, пока они это не сделают.

— Ты можешь защитить меня.

— Да, могу, уговорив тебя на защиту.

Она посмотрела в сторону, потом снова на него.

— Я не хочу, чтобы он забрал ещё хоть каплю моей жизни.

— А я не хочу, чтобы он забрал её всю.

— Колт.

Он сжал её рукой, лежавшей на её талии, поднял вторую руку и положил ладонь ей на шею, притягивая её лицо ближе.

— Малыш, — прошептал он, — я прошу тебя сделать это для меня. Ты сделаешь это для меня?

Она колебалась всего мгновение, прежде чем прошептать в ответ:

— Я сделаю это для тебя.

Никаких споров. Вот она. Его девочка.

Он притянул её к себе, быстро поцеловал и отпустил. Она снова устроилась рядом, положив голову ему на плечо, и начала выводить узоры у него на груди. Колт не засыпал до тех пор, пока её рука не остановилась и Феб не привалилась к его боку.

Тогда он заснул, примерно в то же время, как Крис Реники, сидевший в неприметной машине на улице через дом от жилища Колта, налил себе вторую чашку кофе из термоса, который захватил с собой.

Крис сделал глоток, потом посмотрел в ночь, окружавшую квартал Колта, примерно в пятидесятый раз с тех пор, как приехал сюда, но ничего не увидел.