— Да, — услышала я и открыла глаза.
Могу поклясться, что я увидела очертания спины Колта, приподнявшегося на локте, отчего одеяло сползло до пояса. Возле уха он держал телефон.
Я продолжала смотреть на него, пока он говорил:
— Ясно, буду как можно быстрее. Может быть, через час.
Потом он захлопнул телефон и бросил его на прикроватную тумбочку.
Медленно, поскольку всё ещё боролась со сном, я тоже приподнялась на локте.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, одновременно задаваясь вопросом, что я сама здесь делаю. Я заснула на диване, хотя папа и пытался уговорить меня лечь в постель. Но я была напугана и не хотела находиться далеко от папы, несмотря на то, что уже достаточно взрослая, чтобы самой заботиться о себе, и довольно долго делала это, хотя и с сомнительным успехом.
Колт повернулся ко мне, и я заметила, какой у него разбитый вид, усталые глаза, залёгшие под ними тени. Всё это я заметила, но сейчас мой ещё сонный разум занимали более важные вещи.
— Спи, малыш, — мягко сказал Колт.
— Что ты здесь делаешь? — снова спросила я.
Уилсон, поняв, что мы не спим, решил, что настало время завтрака и нас следует об этом проинформировать. Мяукая, он пошёл ко мне по кровати.
— Феб, ложись спать. Я позову Джека.
Уилсон подошёл ко мне и ткнулся головой мне в руку. Я машинально начала чесать его, и мяуканье смешалось с громким мурчанием.
Но мысли мои продолжали вертеться вокруг Колта, который всё ещё лежал в одной кровати со мной.
— Что ты делаешь в этой кровати?
Он взглянул на меня, потом отбросил покрывало и встал.
— Мне нужно на работу, — сказал он, не отвечая на мой вопрос. — Я покормлю кота.
Он пошёл в сторону двери, но я тоже откинула покрывало и быстро вскочила на ноги.
— Ты не можешь забираться ко мне в постель, — сообщила я.
В дверях Колт развернулся.
— Фебрари, мы не будем спорить об этом. У меня нет ни времени, ни сил и желания.
Но я была как собака, схватившая кость.
— Ты отнёс меня в кровать и лёг в неё вместе со мной!
Я начала повышать голос. Колт не отреагировал на это и вышел за дверь.
Уилсон, восприняв это как явный намёк на то, что скоро он получит завтрак, спрыгнул с кровати и потрусил следом за Колтом.
Я же громко затопала за ними.
— Колт! — рявкнула я, выйдя в коридор.
Он не ответил.
К тому времени как я вошла в кухню, он уже доставал из сушилки для посуды кошачью миску, которую я вымыла вчера вечером.
— Нам надо поговорить о вчерашнем поцелуе, — заявила я, на самом деле не желая разговаривать об этом, но, учитывая обстоятельства сегодняшнего утра, я чувствовала, что нам необходимо всё выяснить.
— Мы поговорим, — согласился Колт. — Но не сейчас.
— Сейчас.
Он открыл банку с кошачьей едой и пронзил меня взглядом:
— Не сейчас.
— Сейчас.
Он развернулся ко мне всем телом. Уилсон заметил задержку и снова начал мяукать.
— Мне надо на работу, — повторил Колт.
— Ты уже говорил это.
— Этот разговор потребует времени. Говорю тебе, у меня его нет.
— Так найди его!
Одним шагом он преодолел расстояние между нами и положил руку на тыльную сторону моей шеи так быстро, что я не успела даже вдохнуть. Тут я поняла, что примерно ощущал Лор. Я видела, как быстро двигался Колт вчера, когда повалил Лора, я видела это даже раньше, перед тем как он меня поцеловал, но я всё ещё не была готова к такому.
Он рывком притянул меня ближе. Я едва успела поднять руки, чтобы не врезаться в него, и упёрлась ему в грудь.
— Я вернулся домой на рассвете. Я пробыл с тобой в кровати всего полчаса. И я был там, потому что ни хрена не собираюсь рисковать. Любой, кто может проникнуть через дверь, может проникнуть и через окно. Если он влезет в окно, сначала ему придётся иметь дело со мной. Теперь тебе понятно?
У меня в голове стало пусто, а живот тошнотворно скрутило, и я пристально посмотрела на Колта.
— Вы что-то нашли вчера ночью, — прошептала я.
Он отпустил меня и отвернулся обратно к кошачьей еде.
— Колт.
Колт принялся вилкой накладывать еду в миску.
— Мы кое-что нашли. Когда он забрался к тебе, он пробыл там некоторое время.
— О Господи.
Я не знала, что это значит, но шаги, предпринятые Колтом для моей защиты, говорили о том, что ничего хорошего. Дело было явно не в том, что какой-то псих влез в мою голову, украв записанные на страницах мысли. Колта что-то напугало, а поскольку он был полицейским, подозреваю, напугать его могло не многое.
Колт поставил миску Уилсона на пол, и кот, присев на все четыре лапы и коснувшись животом пола, сунул морду в еду.
— Что вы нашли?
Колт выпрямился и посмотрел на меня:
— Сегодня я узнаю подробнее. Когда я уезжал, группа ещё работала.
— Что вы нашли?
— Мне надо в душ.
— Колт... — начала я, но он уже вышел.
Я ещё долго таращилась на коридор, в котором он исчез. Даже когда услышала, как в ванной включился душ.
Через некоторое время до меня дошло, что он защищает меня. Не только тем, что остаётся поблизости, настолько близко, что спал со мной в своей огромной кровати. Он защищает меня тем, что не рассказывает мне всего, и я решила не думать об этом.
Подозреваю, что некоторые захотели бы знать подробности.
Я не хочу.
Я знаю достаточно, и это знание разрывает меня изнутри. Мне не помешает передышка.
К тому времени как Колт вернулся — с влажными волосами, которые были зачёсаны назад, но всё равно завивались около шеи, одетый в джинсы, ботинки, рубашку, со значком на поясе, пистолетом в наплечной кобуре, держа в руке куртку, — я сделала кофе и тосты. Кофе я налила в термокружку, где он сохранится тёплым.
Колт вошёл в кухню, натягивая куртку, и я повернулась к нему, держа в одной руке его кружку, а в другой тарелку с четырьмя намазанными маслом тостами.
— Я сделала тосты и кофе.
Колт смотрел на мои руки, но, когда я заговорила, поднял глаза на моё лицо. Что-то в них вызвало во мне странные ощущения, не в плохом смысле, а в очень даже хорошем. Этот взгляд устроился рядом с его вчерашней улыбкой, той, которая всё ещё жила в укромном уголке глубоко внутри.
Я думала, что, подойдя ближе, Колт остановится, но он этого не сделал, и мне пришлось развести руки в стороны, когда он подошёл вплотную. Он положил руку мне на затылок, стянул волосы в кулак и потянул вниз. Я удивленно ахнула, и мне ничего не осталось, кроме как откинуть голову назад, прежде чем он обрушился на мой рот.
Этот поцелуй не был голодным, мокрым и отчаянным. Без языков. Он был жёстким и быстрым, одними губами.
И всё равно я сильно отреагировала на него, почувствовав приятный спазм между ног.
Колт отпустил меня, взял кружку и самый верхний тост с тарелки.
— Про этот поцелуй мы тоже поговорим, — сказал он, развернулся и вышел из кухни. Возле входной двери он ещё раз повернулся ко мне и приказал:
— Запри за мной. Я пришлю Джека. Не оставайся одна, Феб, никогда. Даже в кладовке в «Джек и Джеки». Даже если решишь дойти до кофейни Мимс. Куда бы ты ни пошла, ты должна быть уверена, что у тебя есть тень. Хорошо?
Я кивнула, продолжая держать тарелку в руке.
— Береги себя, малыш, — сказал он. В его голосе больше не было властности полицейского, эта фраза была сказана тихо и нежно и проследовала прямо в то укромное местечко у меня внутри, где и уселась, намереваясь остаться, как и другие.
— Ты тоже, — ответила я, и Колт ушёл.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Единственная причина, по которой я это сделала, — незапертая дверь, которая пугала меня до чёртиков, хотя я и ненавидела это чувство.
Я поставила тарелку, прошла через гостиную и заперла дверь. Когда я шла обратно в кухню, зазвонил телефон.
Войдя в кухню, я взяла трубку. Это был устаревший телефон, который крепился к стене, жёлтый, прямоугольный, с кнопками и длинным закрученным в пружинку проводом, так чтобы можно было передвигаться по кухне и заниматься своими делами, зажав его между плечом и шеей. Мне он нравился, в основном потому, что я представляла, как передвигаюсь по кухне Колта, зажав телефон плечом.
Я понесла трубку к уху:
— Алло.
Молчание.
Я снова ощутила спазм, на этот раз выше, в животе, и совсем не приятный.
— Алло, — осторожнее повторила я.
— Эм... Здравствуйте. А Колт дома?
Вот дерьмо, это Мелани.
— Мелани? — спросила я, хоть мне и не хотелось.
— Фебрари? — спросила она в ответ, и я поняла, что ей тоже не особенно хочется.
Вот дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.
— Уф... Да. Как дела?
Боже, как же я это ненавижу.
— Эм... Хорошо. Как ты?
Она тоже это ненавидит.
Всё, о чем я могла думать, — это Ромео, Джульетта и Нэнси, и я собиралась устроить Ди выволочку в нашу следующую встречу за то, что она забила мне голову подобной хренью.
— Не очень-то. Может быть, ты не слышала, но я обнаружила Энджи... — начала объяснять я: мне не хотелось, чтобы она сделала неверные выводы из моего присутствия в доме Колта.
— Я слышала, — перебила меня Мелани и, помолчав, добавила: — Бедняжка Энджи.
— Да.
— Колт дома? — повторила она.
— Нет, он... ушёл. Только что.
— Я позвоню ему на мобильный.
— Мелани...
— Всё равно это не важно.
— Мел...
— Береги себя, Феб.
— Мел...
— Увидимся.
И она положила трубку. Я крепко зажмурилась и повесила телефон на базу. Я услышала, как в боковой двери повернулся ключ, и в дом вошёл папа.
— Утро, дорогая.
Меня вполне устроило, что папа не добавил «доброе». Потому что это утро не было добрым, это было просто утро, а точнее это было хреновое утро.
— Утро, папа, — ответила я.
* * *
Мой телефон зазвонил примерно через пять минут после того, как мы с Морри и папой открыли «Джек и Джеки». На экране светилась надпись: «Колт».
Я открыла телефон и поднесла к уху:
— Алло.
— Привет.
— Всё хорошо?
— Помнишь, о чём я тебе рассказывал вчера вечером? — спросил он. — Прежде чем сделал тебя в бильярд.
Я хорошо играю в бильярд. Я всю жизнь работала в барах и много практиковалась. И всё же Колт не соврал, когда сказал, что сделал меня. Это меня раздражало, но так и есть. Мне было стыдно.
— Ты не сделал меня, — соврала я.
— Милая, ещё как сделал.
Я закатила глаза:
— Как скажешь.
Я услышала его тихий смех и поразилась тому, что он смеется, ведь в последние дни было мало поводов для смеха.
— Я помню вчерашний вечер, — сказала я.
— Мы его взяли.
Странное радостное чувство зародилось у меня в животе и постепенно охватило всё тело. Я не работала над этим делом, мне не нужно было выезжать и смотреть на трупы. Но я радовалась тому, что слышала в голосе Колта облегчение, смешанное с толикой триумфа. Он поймал плохого парня и был доволен.
— Кто это?
— Кэлвин Джонсон.
В это можно было поверить, хотя я всё равно удивилась. Я знаю Кэла Джонсона всю жизнь. У него на всё имеется своё мнение, и он выражает его часто и громко. Также он очень вспыльчив. Он хороший человек, я это знаю, потому что он всегда хорошо ко мне относился, ведь я не была отморозком. У него есть своё понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо, и, думаю, ему достаточно ничтожного повода, чтобы ринуться творить добро, даже если он будет делать это не самыми лучшими способами.
— Понимаю, — сказала я Колту.
— Вчера ночью его задержали сотрудники Центрального полицейского управления Индианаполиса. Случайная удача. Увидели, что белый мужчина в возрасте слоняется по неблагополучному чёрному району. Он бросался в глаза. Наверное, вышел на охоту. Его остановили, чтобы поболтать, увидели пистолет на поясе и задержали. Выяснилось, что он из нашего города, и его начали допрашивать. Он отказывался сотрудничать, но потребовал вызвать меня.
— Ты заставил его признаться?
— Да. Всё началось от злости. Его брат живёт в Лос-Анджелесе, его внучатую племянницу выбрала какая-то банда для посвящения, они жестоко с ней разделались. Он был очень зол и не знал, что с этим делать, так что он нашел способ выпустить гнев. Но потом он понял, что ему нравится ощущение, нравится очищать улицы, так что он продолжил.
Бедный Кэл. Я слышала про обряды посвящения в банду. Судя по его возрасту, его внучатая племянница совсем подросток, а то и младше. Хотя я и удивилась тому, что не знала о ней. Новости разносятся быстро, а плохие новости — ещё быстрее. Кэл держал это в себе, не очень умно. Конечно, ему нужно было каким-то образом избавиться от гнева, но он выбрал неправильный путь.
— И всё равно, — продолжил Колт, — мне кажется, он обрадовался, что его поймали. Ему понравилось, он начал получать от этого удовольствие, но он достаточно добрый, чтобы понимать: это неправильно и тёмный путь, на который он ступил, становится всё темнее. Скорее всего, именно поэтому он прятал тела так, чтобы их нашли.
Поймав Кэла, Колт и полицейское управление Индианаполиса спасли жизни некоторым членам банд, что, полагаю, хорошо. Он также прекратил появление трупов в городе, что точно хорошо. Он также не дал Кэлу сделать так, чтобы его душа стала ещё темнее, что тоже хорошо. Колт заработал много очков.
Поэтому я не могла удержаться и тихо сказала:
— Хорошая работа, детка.
Помолчав, он спросил:
— Ты в «Джек и Джеки»?
— Да.
— Не оставайся на ночь. Мы купим у Реджи пиццу, отнесём её домой, выпьем пива, и я дам тебе шанс спасти твою репутацию в бильярде.
Я поняла, что он хочет отпраздновать, но меня испугало, что он хочет праздновать со мной. Хуже того, всё это звучало очень похоже на свидание, кроме «отнесем её домой», что звучало ещё серьёзнее.
— Колт...
— Я поговорю с Джеком, он или Джеки смогут тебя заменить.
— Колт...
— Заеду за тобой в шесть.
Определённо, заявка на свидание.
— Послушай, Колт...
— До встречи, малыш.
И он дал отбой.
Я едва дышала. Не потому, что сердилась, а потому, что мне хотелось есть пиццу, пить пиво и играть в бильярд с Колтом у него дома. Если честно, то мне хотелось и другого. Так сильно хотелось, что даже слишком.
Но даже не поэтому мне было трудно дышать.
Трудно дышать мне было потому, что я знала: я могу получить всё это, надо только протянуть руку. И восторг и предвкушение от этого знания невероятно волновали.
Моё решение забыть о боли и жить полной жизнью, пока не стало слишком поздно, означало и кое-что ещё. Я пускаю Колта в свою жизнь, или он настойчиво проникает в неё, а может, и то, и другое. Золотые воскресенья, охрененно фантастические поцелуи и стремление мужчины изо всех сил защищать тебя способствуют этому. Не знаю, готова ли я последовать совету Ди и простить его, забыть обиды и жить дальше. Вынуждена признаться, что, даже после всех прошедших лет, даже день за днём узнавая, каким мужчиной он стал, я всё ещё безумно боюсь.
* * *
К половине четвёртого я поняла, что новости просочились в город, по крайней мере какая-то часть.
Я поняла это, потому что для середины дня понедельника в баре было больше народа чем обычно.
Я также поняла это, потому что Морри — после того как я загнала его в угол — наконец-то рассказал мне, что посетители часто отзывали их с папой в сторонку, чтобы поговорить наедине.
Во-первых, все знали, что произошло между мной и Колтом в баре и в полицейском участке.
Во-вторых, все знали, что мы с Колтом всё время избегали друг друга и почти не разговаривали, а в следующую секунду между нами происходит то, что происходило в баре и в участке, и более того, я живу с ним.
В-третьих, не только половина моих соседей видели, как Колт с ребятами в предрассветные часы входили и выходили из моей квартиры, но Крис и Марти опрашивали всех, стучались в двери и задавали вопросы, не видели или они, как кто-то заходил ко мне домой. Соседи, несомненно, поболтали с Крисом и Марти, вернулись в свои квартиры и сразу же сели на телефон. Большинство из моих соседей — пенсионеры, и они просто не могли не поделиться таким вкусным слухом.
Не говоря уже о появлении Лора и его поведении, когда он указал на меня как на человека, помогающего расследованию.
И наконец, мой телефон звонил, не переставая. Я никогда не была так популярна. На некоторые звонки, от своих друзей, я отвечала, отговариваясь тем, что занята или перезвоню позже, на другие нет.
Хорошая новость состояла в том, что никто не шарахался от меня и не пытался убить взглядом. Люди приходили в бар и заказывали выпивку, а не избегали нас. Я чувствовала в основном направленные на меня любопытство и некоторую обеспокоенность, а с этим я могу справиться.
Итак, день продолжался, и в моей драме наметился новый поворот. Я задумалась, насколько долго он продлится, если я постепенно к нему привыкну. Сомневаюсь.
В бар зашёл Морри, за ним по пятам следовали Палмер и Тьюздей. С криками «Привет, дедушка! Привет, тетя Феб!» они пронеслись к кабинету и исчезли за дверью.
Сегодня я уже побывала в кабинете, детки навели там шороху. Ни одна вещь на столе не лежала на своём обычном месте, а компьютер был совершенно замусорен, в нём появилось примерно на пятьдесят приложений больше, чем было до их вчерашнего визита. И всё-таки мне нравилось, когда они были в баре, в котором мы с Морри в детстве проводили много времени, и это хорошо, потому что все любимые люди находились рядом.
Морри обошел стойку, держа возле уха телефон.
— Да, Ди, я забрал их из школы. Здесь много дел. Не против зайти сюда после работы, чтобы забрать их?
Он стоял близко, так что, услышав последние слова, я сильно ударила его по руке.
— Ой! — крикнул он, и я вытаращила на него глаза. — Ничего, Ди, дорогая, просто Феб не в настроении. — Он хохотнул и сказал: — Хорошо, детка. До встречи.
Когда он захлопнул телефон, я продолжала сердито смотреть на него.
— За что? — спросил Морри.
— За то, что ты сказал Ди прийти забирать детей. Она устала, сегодня понедельник, а понедельники ужасны. Ей не захочется делать крюк, чтобы забирать детей. К тому же папа здесь, и хоть народа много, но он поработал бы вместо тебя.
— Ну, сегодня она захочет сделать крюк.
— Да? Почему? Потому что твоё врождённое обаяние сделает её день ярче?
— Нет, — огрызнулся Морри. — Потому что я заказал столик в «Коста» на вечер, а она любит это место. У нас будет семейный ужин. Это сюрприз.
Я заткнулась, удивлённая и впечатлённая. Морри сказал правду: Ди безумно любила бывать в «Коста», дети тоже. Чёрт, я тоже. Все любили бывать в «Коста». Это отличный греческий ресторанчик в соседнем городке. Туда ходили отмечать праздники, дни рождения, поступление в университет и прочие подобные события. Не просто семейный ужин в понедельник вечером.
Морри наберёт кучу очков за это.
— Есть ещё что сказать? — спросил Морри, но мне нечего было сказать, так что я промолчала.
Неожиданно я услышала папин смех, и он крепко обнял меня. Я машинально обняла его в ответ. Отойдя от удивления после внезапных папиных объятий, в баре, без всякой причины, я поняла, что он действительно обнял меня, и это почти заставило меня заплакать.
Папа любил обниматься, он такой же любвеобильный, как Морри, но меня папа не обнимал так уже очень давно.
Тогда я по-настоящему ответила на его объятья.
— Я люблю свою девочку, — прошептал папа мне на ухо, прежде чем отпустить.
В моих глазах стояли слёзы, когда я сказала ему в спину:
— Я тоже люблю тебя, папочка.
Морри приставил свой большой кулак к моему виску и слегка пихнул.
Я глубоко вздохнула, чтобы сдержать слезы, и улыбнулась брату, потому что этим он говорил, что тоже любит меня.
И почему-то я чувствовала себя, словно вернулась домой. Не так, как два года назад, когда я вернулась, чтобы остаться, или в те разы, когда я приезжала в гости, но как будто я наконец по-настоящему вернулась домой.
* * *
В пятнадцать минут шестого в бар заявилась «Ужасная троица». Я имею в виду Джесси, Мимс и Ди.
Они вошли и сразу же нашли глазами меня. Я поняла, что у меня проблемы.
Прихода Ди я ожидала. Но то, что они пришли втроём, значило, что они заранее спланировали, а это не сулило ничего хорошего.
— Привет, детка, — крикнул Морри Ди.
— Привет, милый, — ответила Ди, — подойду через секунду. Нужно поговорить с Феб, прежде чем заберу детей домой.
А вот и они. Проблемы.
Морри всё понял по тону Ди. Он всё понял и сделал две вещи: усмехнулся и быстро смылся.
Джесси, Мимс и Ди сгрудились у того конца стойки, где обычно сидел Колт, и я подошла к ним.
— Принести вам что-нибудь выпить, девушки? — спросила я.
— Мы здесь не ради выпивки, — ответила Джесси.
Чёрт. Я так и знала.
— Что случилось? — спросила я.
— Линди услышала от Бобби, который услышал от Лисы, которая услышала от Элли, которая услышала из надёжного источника, что сегодня утром ты разговаривала с Мелани, — сказала мне Джесси.
Я мысленно перебирала модели поведения в такой ситуации. И выбрала беззаботность.
— Да, она звонила утром.
— И? — поторопила Мимс.
— И всё. Колта не было. Он ушёл на рабту, — ответила я.
— И? — сказала на этот раз Джесси.
— И всё, — ответила я.
— Девочка моя, когда бывшая жена твоего парня, или кто он там тебе, ранним утром звонит и обнаруживает тебя у него дома, ты звонишь своим подругам, чтобы мы могли обсудить это и не выглядеть удивлёнными дурочками, когда нам сообщают об этом другие люди, — просветила меня Джесси.
— Это было неважно, — тут же ответила я.
— Важно, поскольку она звонила Колту, чтобы пригласить его на ужин и узнать, не хочет ли он попробовать ещё раз, — рассказала мне Ди.
— Попробовать ещё раз что? — спросила я, потом меня осенило, и я поняла. Я поняла. Чёрт, я поняла. Я почувствовала, как от лица отлила кровь, и прошептала: — Она сказала, что это не важно.
— Она соврала, — сказала Мимс.
— Просто она не собиралась посвящать тебя в детали, — заметила Джесси.
— Вот дерьмо, — сказала я, потом наклонилась вперёд, поставила локти на стойку и упёрлась лбом в ладони.
Мне не нужна вся эта фигня, по многим причинам. Самая очевидная состоит в том, что в моей жизни сейчас и так хватает дерьма. Ещё одна причина, которая почему-то казалась мне более важной, — я не хочу, чтобы Мелани хотела вернуть Колта, потому что не хочу вдруг выяснить, что Колт хочет вернуться к Мелани.
— Фебрари, — окликнула Ди.
— Дайте мне подумать минутку, — сказала я, глядя в стойку.
— А ты расскажи нам, о чём думаешь, может, мы сумеем помочь, — предложила Джесси, и я выпрямилась.
— И как же вы поможете? — спросила я.
— Ну, во-первых, скажем тебе перестать тормозить и показать Колту, что ты готова попытаться ещё раз, — заявила Мимс.
— На самом деле это самое большее, чем мы можем помочь, — вставила Ди.
— Здорово. Это работает. Спасибо.
В моём голосе слышался чистый сарказм.
— Он целовал тебя снова? — спросила Ди, и я сжала губы.
— Он её целовал, — пробормотала Мимс.
— И ещё они играли в бильярд. Колт её сделал.
Это сказала моя мама, которая заняла место рядом с Ди, а я и не заметила.
Сегодня маме предоставили абсолютную свободу по обустройству второй спальни в доме Колта. Она позвонила мне в десять часов и сообщила, что уговорила Бада Андерсона доставить к Колту новенький двуспальный матрас и пружинную сетку в обычной раме к трём часам. Она десять минут хвасталась, какую выгодную покупку совершила. Я не стала задумываться о том, почему вдруг мама занялась уборкой и ремонтом второй спальни Колта. Как я уже упоминала, у меня и так хватало забот.
— Откуда ты знаешь про бильярд? — спросила я маму.
— Колт рассказал Морри, Морри рассказал Джеку, Джек рассказал мне, — ответила она.
В следующий раз, когда я сбегу из дома, я отправлюсь в большой город. В самый большой. В Китае. Там не только живут миллиарды людей, но я не знаю их языка, к тому же у них вкусная еда.
— Колт тебя сделал? — поражённо спросила Джесси. — Ты же круто играешь в бильярд.
— Возможно, ей было трудно сосредоточиться, — предположила Мимс.
— Мне бы тоже было трудно сосредоточиться, глядя, как Колт наклоняется над бильярдным столом, — вставила Ди, и они все разразились громким девчачьим хихиканьем.
Я улучила момент и оглядела бар. Да, как я и подозревала, все смотрели на нас.
Пора разложить всё по полочкам.
Я наклонилась вперёд и тихо сказала:
— Расклад такой. Какой-то псих убивает людей, потому что считает, что оказывает мне услугу. Он украл мои дневники, а значит, он знает обо мне всё, все мои личные мысли.
Услышав эту новость, они ахнули, но я продолжила:
— Колт классный, очень классный, больше, чем нужно. Мне это приятно. Я не знаю, что это значит, и не знаю, готова ли двигаться дальше. Я просто принимаю то, что есть, потому что только так мне хватает сил справляться со всем этим непрекращающимся дерьмом. Если я попробую сделать больше, я сломаюсь.
Они все уставились на меня, но я не останавливалась:
— Мне нужно, чтобы все вы помогли мне держаться. Это значит, что я оставляю за собой право поделиться, когда придёт время, а пока я говорю вам: отвалите.
Они выглядели как следует наказанными, кроме мамы, которая выглядела странно гордой. Но я ещё не закончила.
— Что касается Мелани, то она хорошая женщина. Она не заслужила того потрясения, которое получила сегодня утром, и она не заслужила, чтобы мы перемывали ей кости сейчас. Всё будет так, как будет. Не будет никаких «пусть победит сильнейшая», потому что ни одна из нас такого не заслужила, и Колт тоже. Мы говорим о человеческих жизнях, о жизнях достойных людей, к которым относится и Мелани. Ясно?
Они переглянулись и кивнули мне.
Я посмотрела на Джесси:
— А ты можешь сказать Элли, Лисе, Бобби и Линди то же самое. На кону стоят серьёзные вещи, и Колту необходимо быть начеку. Ему не нужно разбираться с этим дерьмом.
— Хорошо, девочка, — прошептала Джесси.
— Мы только пытались помочь, — сказала Мимс.
— Я знаю, — сказала я, — и я это ценю. Но теперь вы знаете, как обстоят дела.
Прежде чем кто-то успел произнести ещё что-нибудь, к женской банде подошёл Морри.
— Жаль прерывать вас, девочки, но у нас с Делайлой заказан ужин, — объявил он.
Ди повернула к Морри уставшее лицо и спросила:
— Разве?
— «Коста», столик на четверых, и нам лучше тащить свои задницы в машину. Если мы опоздаем, наш столик уйдет.
— «Коста», — прошептала Ди. Её лицо больше не было уставшим, оно оживилось и сияло. От её вида у меня в животе защекотало от счастья.
Морри обнял её за плечи и стянул со стула.
— Всё, как моя девочка любит, — сказал он. — Пойдём заберём детей.
Они направились в кабинет, и я улыбнулась маме. Мама улыбнулась в ответ.
— «Коста». Ого. Морри расчехлил большие пушки, — заметила Мимс.
— Иногда, редко, но иногда... мужчины учатся.
В мамином голосе слышалась мудрость и опыт, она соскользнула со стула и прошла за барную стойку.
— Пожалуй, теперь я выпью, — сказала мне Джесси.
— Без меня, надо кормить детей, — сказала нам Мимс. — Пока, красотки.
Она послала нам воздушные поцелуи и через десять секунд унеслась к выходу.
Я налила Джесси напиток и поставила стакан перед ней, когда зазвонил мой телефон. Я достала его и посмотрела на экран. Звонил Колт. Я открыла телефон и поднесла его к уху.
— Алло.
— Феб, милая, я задерживаюсь, но приеду, как только освобожусь, — сказал Колт.
— Колт...
— Постараюсь побыстрее. Пока.
И он отключился.
— Колт? — спросила Джесси, когда я захлопнула телефон и сунула его обратно в джинсы.
Я вздохнула.
— Да, он поймал плохого парня и хочет отметить это пиццей, пивом и бильярдом у него дома.
Губы Джесси сжались, потом скривились и замерли. Я наблюдала за ней, но секунды шли, а её губы оставались сомкнутыми.
— Больно, да? — спросила я.
— Что?
— Хоть раз держать рот на замке.
Джесси усмехнулась.
— Зараза, — прошептала она, но не всерьёз.
— Сама ты зараза, — прошептала я в ответ, тоже не всерьёз.
Потом я оглядела бар и заметила, что некоторым посетителям нужна выпивка.
* * *
Без пяти шесть Колт встретил Салли на лужайке перед домом Денни Лоу.
— Что ж, хорошая новость — мы знаем, кто убивает людей в трёх разных штатах. Плохая новость — у нас ещё один труп, — сказал Салли Колту, и Колт закрыл глаза.
Потом открыл их и сказал:
— Рассказывай.
— Мари Лоу, жена Денни. Сегодня днём её обнаружила уборщица. Она мексиканка и по-английски знает от силы четыре слова. К тому же она напугана, что тоже не помогает.
— Насколько всё плохо?
— Принимая во внимание, что это убийство, как мы полагаем, было первым и именно с него началось всё это дерьмо, парень ещё не определился с почерком. Просто разрубил её на куски топором.
— Господи.
— От неё мало что осталось. Волос совсем нет, и если бы не обручальное кольцо на пальце, которое можно увидеть на её фотографиях в доме, то мы бы её не опознали. Он тщательно поработал. Продолжал рубить ещё долго, после того как она умерла. Похоже, был в ярости.
— Известно почему?
— Нет. Мы начали копать.
— Мы выяснили, что она была первой. Что бы ни заставило его её убить, возможно, оно же и отправило его по этому пути.
Салли кивнул.
— Как давно она мертва? — спросил Колт.
— Похоже, некоторое время, пахнет соответственно, не знаю наверняка.
— Как часто приходит уборщица?
— Тоже не знаю, поскольку не говорю по-испански, и никто из нас не говорит.
— Вы вызвали переводчика?
— Да, он будет приблизительно... — Салли посмотрел на часы. — ...через пять-десять минут.
Колт посмотрел вдаль, запустил пальцы в волосы и выругался:
— Твою же мать.
— Да, и не говори, подожди, когда увидишь тело.
Колт снова повернулся к Салли и показал подбородком на входную дверь. Салли кивнул и повёл его внутрь. Она взяли тканевые бахилы для ботинок и резиновые перчатки и надели их, прежде чем войти.
Колт сразу же заметил, что дом прямо-таки кричал о богатстве. Он знал, что Денни работает программистом, создаёт программное обеспечение, которым пользуются больницы по всей стране, и неплохо зарабатывает, но этот дом говорил гораздо больше. Мари Лоу обладала хорошим вкусом. Её дом был сама элегантность.
Разумеется, за исключением кровавого следа, который запачкал холл и тянулся вверх по широкой закруглённой лестнице, распространяя тошнотворный запах смерти.
Салли повёл Колта вверх по лестнице.
— Он убил её на кровати в спальне, по крайней мере это соответствует почерку. Однако, ему пришлось тащить её туда, всё началось на кухне, там всё залито кровью.
— Никто не заявил о её исчезновении?
— Собирая информацию о Денни, мы выяснили, что она не работала. Не знаю, может, она пропустила время маникюра, — сказал Салли. — Она не местная, нам не известно, чтобы кто-то из её родственников жил близко, но мы не слишком подробно узнавали про неё. Знаем, что ей сорок лет. Они женаты довольно давно, детей нет. Возможно, она познакомилась с ним в Северо-Западном университете.
Они подошли к спальне, но Колт увидел всё ещё раньше, потому что кровь покрывала все стены.
Определённо, приступ ярости.
— Ни хрена себе, — прошептал он, увидев, что осталось от Мари Лоу.
Мексиканской уборщице ещё много лет будут сниться кошмары.
Колт повернулся к Салли:
— Поручи переводчику позвать сюда семью уборщицы. Поговорите с ними насчёт помощи. Какое-то время она будет не в себе.
— Понял, — ответил Салли, и Колт вошёл в комнату.
Парни еще фотографировали кровать. Энди Миллиган, судмедэксперт, уже разложил на полу мешок для трупа. Как Энди будет собирать это месиво и запихивать в мешок, Колт не понимал, но он был чертовски рад, что это не его работа.
Колт обогнул кровать и увидел на бюро большую фотографию в изящной рамке. Он подошёл ближе. Свадебная фотография. Денни и Мари. Мари улыбалась, как будто это самый счастливый день в её жизни. На фото она выглядела молодой, слегка за двадцать. Красивая блондинка с тёмно-карими глазами, высокая, с хорошей фигурой, которую можно было различить даже под слоями ткани. Кто-то потратил на эту свадьбу много денег, если судить по платью и букету невесты. Насколько Колт знал, семья Денни не была богатой, хотя его отец неплохо зарабатывал, поскольку был местным аптекарем. Значит, скорее всего, богатой была семья Мари.
Колт перевёл взгляд на Денни.
Он выглядел так, будто у него есть тайна. Улыбался совсем не так широко, как Мари, не казался расслабленным и счастливым. Он выглядел официально и напряжённо. Ведь ему пришлось довольствоваться заменой.
Колт не замечал этого, когда случайно встречал их в городе, потому что не обращал внимания на Мари Лоу, но она была чертовски похожа на Феб.
— Знаю, — пробормотал Салли рядом с ним, угадав его мысли.
Колт повернулся к Салли, стараясь держаться спиной к месиву на кровати.
— Крис и Марти нашли свидетелей среди соседей Феб, — произнёс Колт. Он знал, что так и есть, потому что Крис ему звонил.
— Да, ещё одна ошибка, — ответил Салли. — Не знаю, может, он думал, что пожилые люди всё время дремлют, если вокруг не шумят, но у нас есть четыре человека, которые видели, как подходящий под описание мужчина входил в квартиру Феб. Одна леди, Джун Райт, говорит, что видела его дважды, и сообщает, что в один из этих раз он выглядел так, словно у него проблемы с ключом. По крайней мере так она подумала. Она подумала, что он — парень Феб.
От этого замечания Колта замутило.
— Взламывал замок? — спросил он.
— Наверное. Не знаю, проверял ли ты, но у неё не сложный замок.
— Да, не сложный, потому что она живёт в маленьком городке, где не должно случаться такое дерьмо. У большинства жителей такие замки.
— Лучше позвонить Скипу, скоро в его хозяйственный магазин ринутся толпы народа.
— Уже, — сказал подошедший Крис, — в день смерти Энджи.
— Крис, — поприветствовал его Колт.
— Привет, Колт, — ответил Крис и посмотрел на Салли. — Есть кое-что интересное.
— Что именно? — спросил Салли.
— В этом доме пять чёртовых каминов. Дровяных, не на газу, не фальшивые, настоящие камины с дровами.
Колт понял, к чему все идёт.
Крис продолжил:
— Рядом с каждым сложены дрова, с каждым, а вдоль задней стены дома длинная поленница, в три ряда. Столько дров, чёрт, им понадобилось бы лет пять, чтобы все их сжечь. Там также есть колода для рубки дров. Похоже, Денни Лоу сам рубил дрова и превратил это дело в хобби. Хобби, которое ему сильно нравилось.
— Этот парень ненормальный, — пробормотал Салли.
— Да, хобби в виде рубки дров — вишенка на торте его ненормальности, — сказал Крис и дёрнул головой в сторону кровати.
Колт думал о мужчине, который зарабатывал более чем достаточно, но сам рубил дрова. Он мог бы заказывать доставку дров, но вместо этого ему приходилось заказывать доставку целых бревен. Иначе полицейские уже давно услышали бы об одном из жителей, который фанатично вырубал все деревья. Люди в этом районе не постеснялись бы пожаловаться. Они платили большие налоги и считали, что могут требовать отдачи за такие деньги. Они вызывали полицию, если соседский ребёнок слишком громко включал музыку в три часа дня в субботу. Чёрт, просто чудо, что к ним ещё не поступало жалоб на шум, если Денни всё время рубил дрова.
Большинство мужчин рубят дрова, потому что вынуждены это делать, а не потому, что им так хочется. Колт полагал, что Денни Лоу уже давненько выпускал гнев таким способом.
— Нужно прочесать это место, кто-то должен поговорить с соседями, — сказал Салли Крису. — Если понадобится помощь, дай мне знать, вызовем ещё людей. Федералы возвращаются сюда, и не сомневаюсь, что они тоже этим займутся.
— Понял, — кивнул Крис и ушёл.
— У нас мало людей, ты участвуешь «с правом совещательного голоса», у Марти только половина мозга, и мне каждые несколько часов приходится вызывать ребят из оперативной группы. Если на улицах не останется полицейских, в этом месяце мы не насобираем достаточно штрафов за превышение скорости, — пошутил Салли.
Колт улыбнулся:
— Этот парень попадёт в книги по истории, Салли, у тебя будет своя страничка в интернет энциклопедиях.
Салли улыбнулся в ответ:
— Тогда лучше попросить Лорейн сделать мне достойное фото.
Колт хлопнул его по плечу и сжал руку. Они покинули спальню и пошли по коридору, обходя кровавый след. Салли остановился на верхней площадке лестницы.
— Как Феб? — спросил он, когда Колт повернулся к нему.
— Держится.
— Это меня удивляет, да и всех остальных. Я думал, она потеряет голову и сбежит. — Он помолчал. — Это хороший сюрприз.
— Да.
— У неё получится продержаться до конца?
— Ей есть кому помочь.
Салли внимательно посмотрел на него.
— Да. Есть. — Он вздохнул и сказал: — Послушай, мужик, повсюду ходят слухи об этом дерьме и про вас с Феб, а теперь я услышал от Лорейн, что Мелани...
— Она звонила сегодня утром.
Салли даже покачнулся от удивления.
— Бля, правда?
Колт кивнул.
— Колт... мужик, тебе лучше знать, что говорят...
— Говорят верно. Она звонила, хотела поужинать, поговорить.
— Вы ужинаете? — тихо спросил Салли.
— Нет.
Брови Салли взлетели вверх.
— Нет? И всё?
— И всё.
— Господи.
— Ей следовало позвонить три года назад, Салли, — сказал Колт.
Салли многозначительно посмотрел на него и улыбнулся:
— Феб.
Колт не видел причин отпираться и подтвердил:
— Феб.
Салли качнулся на пятках, продолжая улыбаться, но теперь он улыбался, как ненормальный, он был очень счастлив.
— Как думаешь, каковы твои шансы?
— Не знаю. Тебе придётся подождать и выяснить, как и мне.
Колт не стал больше терять времени, он и так задержался. Он попрощался с Салли, развернулся и сбежал вниз по лестнице.
Салли окликнул его, поддразнивая:
— Проведёшь вечер на своём месте в «Джек и Джеки»?
— Нет, у себя дома с пиццей от Реджи, пивом, бильярдным кием и Феб, — крикнул Колт в ответ, не глядя вверх и не заботясь о том, кто его услышит. Он спустился до последней ступеньки, прошёл через элегантный холл и вышел за дверь.
* * *
Колт нёс к входной двери упаковку пива, а Феб — коробку с пиццей.
Как только они вошли в дом, на них обрушился запах краски.
— Вот дерьмо, — пробормотала Феб, и Колт улыбнулся.
Колт закрыл и запер дверь, повернулся и увидел, что Феб уже на кухне. Она поставила коробку на столешницу, когда в кухню вошёл Колт. Он убрал пиво в холодильник, взял Феб за руку и потянул её из кухни.
Феб потянула руку назад.
— Колт.
В гостиную вошёл Уилсон и громко мяукнул.
— Тихо, пупсик, — сказала Феб коту.
— Пупсик? — спросил Колт через плечо, таща её по коридору.
Она многозначительно глянула на него и спросила:
— Не хочешь объяснить, зачем...
Она замолчала, когда он резко остановился у двери во вторую спальню и притянул Феб к своему боку. Протянув руку, он включил свет.
Посреди комнаты лежал матрас и простое стальное основание кровати с пружинами, они были завернуты в полиэтилен. Больше в комнате ничего не было, а стены были покрыты первым слоем краски.
— Похоже, у тебя появится гостевая спальня, — заметила Феб.
Колт продолжал смотреть. Эта комната была забита разными вещами, большую часть которых он даже не помнил. Разобрать их, покрасить стены и привезти новую мебель, и всё в один день — это просто чудо.
— Твоя мама не теряет времени, — заметил Колт.
— Надеюсь, здесь не было чего-то особенно важного для тебя.
Колт посмотрел на неё:
— Единственная важная вещь — живое дыхание.
Колт видел, что она перестала дышать и посмотрела ему прямо в глаза, как делала это в последнее время. В её взгляде было удивление и что-то ещё, что-то приветственное, Колт очень надеялся, что ему не показалось и это было приглашение.
Всё ещё держа её руку в своей, он потянулся и выключил свет, потом отвёл Феб обратно в кухню и отпустил.
Она пошла к коробке с пиццей, а он отправился за пивом.
— У тебя есть выбор Феб: ты можешь съесть пиццу, а потом я расскажу тебе плохие новости, или сначала я расскажу тебе плохие новости, а потом ты съешь пиццу.
Взяв две бутылки, он отвернулся от холодильника и увидел, как она уронила крышку обратно на коробку и повернулась к нему.
— Сначала плохие новости, потом пицца, — ответила она тихим, дрожащим голосом. Она готовилась.
Он открыл пиво, зацепив пробки за край столешницы, и повернулся, чтобы передать Феб её бутылку. Она продолжала смотреть на столешницу.
— А я-то думала, что это за отметины. — Она посмотрела на Колта. — Тебе нужна открывалка для бутылок.
— У меня есть одна там. — Он показал на ящик в другом конце кухни. — А холодильник здесь. — Он ткнул большим пальцем в сторону холодильника и отошёл.
Феб подошла к нему, забрала свое пиво, подошла к ящику, порылась в нём, достала открывалку и вернулась к Колту. Потянувшись ему за спину, она положила открывалку на холодильник и отошла.
— Теперь открывалка здесь, — сказала она.
Колт сделал две вещи. Обняв Феб одной рукой за талию, он притянул её к себе и расхохотался.
Феб дёрнулась, и он прижал её крепче. Она замерла и подняла на него глаза. Он перестал смеяться, многозначительно посмотрел на неё и глотнул из своей бутылки.
— Плохие новости, — сказал он, опустив руку с пивом.
Не отрывая от него взгляда, Феб сделала глоток.
— Мари Лоу, жена Денни, сегодня обнаружена убитой в своей постели. — Феб закрыла глаза, но Колт продолжал говорить: чем быстрее он расскажет, тем лучше. — Она мертва уже некоторое время, несколько дней, может, дольше. Скорее всего, она — первая жертва.
Феб открыла глаза:
— Я ничего не имела против неё. Я её даже не знала.
— Думаю, это его инициатива.
Она кивнула.
— Есть ещё что-то?
— Мне известно не много. Парни только начали осмотр места преступления, когда я приехал туда. Я вошёл и вышел, потом поехал за тобой. От меня там никакой пользы.
Феб посмотрела куда-то ему за спину и прошептала:
— Четыре.
— Феб?
Она вернулась взглядом к нему:
— Четыре человека и собака.
Колт снова сжал руку и кивнул.
— Давно они были женаты? — спросила она.
— Порядочно.
— Почему она?
— Не знаю. Завтра будем знать больше.
Её взгляд снова переместился ему за спину.
— Мари Лоу, — тихо сказала она, словно пробуя имя на вкус, и Колт не понял, понравилось оно ей или нет.
— Малыш, пицца, — сказал он так же тихо, и она снова посмотрела ему в глаза.
— Пицца, — ответила она.
* * *
Этим вечером Колт, полагавший, что знает почти всё о Фебрари Оуэнс, узнал кое-что новое.
Прежде всего, при первой же возможности она сняла свои украшения. Она стояла на его кухне, тарелка с пиццей стояла на столешнице рядом. Феб подняла руки и сняла чокер, который, как увидел Колт, застегивался на кнопку. Следом отправились серьги, потом браслеты и наконец кольца.
Она сложила их на столешнице, взяла тарелку и пиво и отправилась в комнату. Но Колт ещё несколько ударов сердца стоял и смотрел на горку украшений на своей столешнице, которые Феб положила туда, словно делала это каждый вечер уже много лет, и что-то шевельнулось у него в груди. В тот момент он не понял, это случится позже, он знал только, что это совсем не холод.
Затем на протяжении четырёх партий он узнал, что она хорошо играет в бильярд, если сосредоточится. Она даже выиграла одну партию, остальные три выиграл он, но ему пришлось потрудится.
Игра шла медленно, потому что они ели, пили и разговаривали, а ещё Феб бродила по его дому, разглядывая фотографии. Некоторые из них остались после Мелани. На них не было Мелани, но на нескольких была Феб. Таким образом Мелани хотела показать, что не считает Феб угрозой, но Колт знал, что в глубине дущи она так считала. Другие фото были от Делайлы, которая фотографировала постоянно: во время праздников или поездок на озеро и даже когда они вообще ничего не делали, просто валяли дурака дома у Морри, у Колта, у Джека и Джеки или в парке. На каждый день рождения или Рождество Ди вставляла лучшие снимки в рамки и дарила ему. Она всегда говорила, что не знает, какие подарки ему покупать, а Колт всегда отвечал ей правду: она дарит именно то, что ему хотелось. Часть фотографий была от Джеки, хотя и не много. Это были старые фотографии с тех времен, когда у них всё было хорошо, но их было мало. Он знал: Джеки хотела, чтобы он помнил хорошие времена с Феб, но не хотела делать ему больно.
Феб удивила Колта тем, что брала в руки рамки или разглядывала те, что висели на стене, и предавалась воспоминаниям, иногда с улыбкой, а иногда смеясь. Она больше не держалась настороженно, а вела себя так, словно ей было нечего бояться или скрывать.
Именно её смех подсказал ему, что за чувство зародилось в его груди, когда он увидел украшения Феб на своей столешнице. Смех Феб не был таким, как много лет назад. Теперь он раздавался чаще, звучал иначе, и Колт понял разницу. Теперь её смех был другим, более искушенным, хрипловатым и глубоким, более женским. Это больше не был смех девушки, жизнь которой была наполнена радостью. Это был смех женщины, которая знала: смех — это дар.
Но окончательно он понял свои ощущения насчёт украшений после разговора про Дэрила.
Колт высказал замечание, что им надо избавиться от Дэрила, прямо назвав того обузой.
Феб готовилась к удару, наклонившись над столом и выставив на обозрение свой прелестный зад.
— Не могу, — сказала она и забила тройку.
— Феб, я вижу, как он всё время лажает. Даже посетители это обсуждают. Вы с Морри видите это даже чаще, чем я.
Она внимательно смотрела на стол, выглядывая возможность для следующего удара.
— Верно. И всё-таки я не могу.
Колт увидел её удар в ту же минуту, как она сосредоточилась на нём и приготовилась целиться.
— Фебрари, — сказал он, прежде чем она полностью сконцентрирует внимание на столе, — он бывший заключённый и...
Она выпрямилась, упёрла рукоять кия в пол, сжав его в кулаке. Она прижала кий к себе и посмотрела Колту в глаза.
— Да, Колт, он бывший заключённый и временами идиот. Папа взял его на работу, потому что больше никто не брал. — Колт хотел было сказать что-то, но Феб продолжила: — Ещё у этого бывшего заключённого есть семья, которую он старается кормить, и жена, которую он пытается удержать. Этот бывший заключённый не смог бы найти работу, если бы не мы. А если бы нашёл, то его не стали бы там держать. Этот бывший заключённый старается не нарушать закон, что ему будет трудно делать, если мы его выгоним и его жизнь развалится. Он забывает вынести мусор, забывает половину заказов, путает уведомления о доставке, которые подписывал. Но всё это не так важно, как мужчина, который любит свою семью и хочет достойной жизни.
С этим Колт не мог спорить, и он не стал. Феб поняла, что разговор окончен, ударила по шару и не промахнулась.
Пока она обходила стол, выглядывая следующий удар, Колта осенило.
В воскресенье утром он поцеловал её не потому, что она закатила глаза, напомнив ему прежнюю Феб. Он поцеловал её по той же причине, по которой вчера ночью забрался к ней в кровать, а сейчас вместе с ней пил пиво и ел пиццу.
Он избегал важного разговора, потому что сам ни хрена не понимал: почему в один день где-то в тёмном уголке души он знал, что Колт и Фебрари не будут вместе и он не собирается к этому возвращаться, а на следующий день он целует её, заигрывает с ней, устраивает ей день вместе с семьей, который так нужен ей, чтобы держаться.
Теперь он понял, что чувство, появившееся у него в груди при взгляде на украшения Феб, не означало возвращения того, что было когда-то между ними.
Оно означало его желание выяснить, может ли что-то получиться у Фебрари и Колта в будущем.
Дело было в украшениях, которые лежали на кухне утром, когда он встал, потому что Феб положила их туда, когда вернулась домой ночью. Дело было в женщине, которой она стала, а не в девушке, которой когда-то была. Эта женщина сделала ему тосты и налила кофе, когда ему надо было на работу; эта женщина слушала, как прошёл его день, и заставляла его забыть трудности, положив ладонь ему на шею и налив бурбон со льдом — сочетание, способное прогнать дерьмо, которое ему приходилось видеть каждый день, — а потом предлагала сыграть в бильярд; эта женщина платила человеку за работу, с которой он не справляется, просто потому, что знала: если она этого не сделает, он не сможет жить нормальной жизнью; эта женщина считала лучшим днём день, проведённый с семьей и друзьями, не делая ничего особенного, просто разговаривая и смеясь вместе.
Он знал, что дело ещё и в их истории, в том, что девушка, которую он когда-то знал, была там, где-то глубоко. Возможно, она никогда не покажется снова, но это не могло стереть их общее прошлое и того, что Феб осталась Феб.
Но важнее было то, что происходило здесь и сейчас, каким стал он и какой стала она, и насколько ему это нравилось.
И Колт понял: если он всё сделает правильно, то сможет воспользоваться преимуществом, о котором говорил Джек.
А он собирался им воспользоваться.
После того, как Колт выиграл четвёртую партию, Феб увидела, как он подавил зевок, и её взгляд смягчился, как и голос, когда она спросила:
— Сколько ты спал прошлой ночью?
Он не стал лгать.
— Часа три.
Она отнесла кий к стойке на стене и поставила его на место.
— Тебе нужен отдых.
Она была права, но он хотел отдыхать рядом с ней, в своей постели, и чтобы две серебряные цепочки, которые она не сняла, звенели при каждом движении. Колт подозревал, что она никогда их не снимает. На одной из них висела крупная овальная подвеска с надписью «любительница вечеринок», а на другой маленький диск с вычеканенным сердцем и выгравированными вокруг него цветами. Над сердцем было слово «покой», противоречащее другому кулону и выдающее сложную натуру носившей их женщины.
Однако Колт подозревал: хоть она и не стала прессовать его за то, что он залез к ней в кровать, когда она заснула после очередной обрушившейся на неё дерьмовой новости, после того как выяснила, что Денни Лоу побывал в её квартире, ещё раз ему это не удастся, потому что сейчас она не спит и держит себя в руках. И чтобы сделать всё правильно, он не станет давить сейчас.
— Ты собираешься спать? — спросил он, и Феб посмотрела на него, не понимая, к чему он ведёт.
— Сначала уберу посуду, а потом да, нам с Уилсоном не помешает лечь пораньше.
— Я переоденусь, пока ты убираешься, — сказал он и вышел, чувствуя на себе её взгляд.
Войдя в спальню, он увидел, что кровать заправлена. Одежда, которую он вчера ночью побросал на пол, исчезла. Его шорты лежали на корзине для грязного белья. Он достал другую пару и заметил на тумбочке дневник Феб, а рядом ручку. Сверху лежала книга, названия которой он не разглядел. Рядом стоял какой-то тюбик. Колт улыбнулся про себя, когда тёплое чувство согрело ему грудь.
Феб была в кухне, когда он вышел из спальни, неся одеяло и подушку, которые или Феб, или Джеки убрали в стенной шкаф.
Она посмотрела на одеяло, а потом подняла глаза на Колта. Он не увидел в них облегчения. Он увидел нечто другое, не совсем разочарование, но что-то похожее.
Она уже выключила свет в пристройке, а сейчас, выходя из кухни, щёлкнула выключателем и там.
— Спокойной ночи, Колт, — пробормотала она, пока он расстилал одеяло на диване. Она не смотрела ему в глаза, но и не избегала его взгляда, как раньше, и он снова улыбнулся про себя.
— Хороший вечер, Феб, — ответил он, и её глаза метнулись к нему, выдавая то ли смущение, то ли ещё какое-то незнакомое чувство. Это подтвердилось, когда она подняла руку и заправила волосы за ухо, определённо смущённо, а может даже робко. Это сделало женщину, которой Феб стала, похожей на девушку, и Колту это тоже понравилось.
Она кивнула.
— Да, хороший. — Она отвела глаза и закончила: — Приятных снов.
Колт устроился на диване, и Феб закрыла дверь спальни. Он слушал, как она занимается своими делами, но даже когда звуки стихли, свет не погас. Она или читала, или писала в дневнике. Он сомневался, что она писала. Теперь она дважды подумает, прежде чем доверить свои мысли бумаге, спасибо больному мудаку Денни Лоу.
Мысли Колта переключились с Денни на Эми.
Интуиция подсказывала Колту, что они оба имеют отношение к дерьму в жизни Феб. Колт не знал, какую роль в этом играла Эми, и даже представить не мог, слишком мало информации. Но оба, и Денни, и Эми, пропали: Денни ринулся беспорядочно убивать, Эми же вообще как в воду канула.
Этим утром, по дороге в Индианаполис, Колт позвонил Дэйву Конноли в банк. Дэйв сказал, что Эми снова звонила и опять сказалась больной, и судя по её голосу, так и было. Но Дэйв сказал, что она сделала это с помощью голосовой почты, в воскресенье оставила сообщение о том, что чувствует себя очень плохо и в понедельник пойдет к Доку. Колт спросил Дэйва, дружит ли Эми с кем-нибудь в банке: может быть, клиент, с которым она разговаривает больше остальных, или коллега, с которой она близка, даже если это всего лишь предположение.
Ответ Дэйва заставил Колта похолодеть. Он сказал, что Эми разговаривала с Энджи, когда та приходила, иногда они болтали довольно долго, если не были заняты.
Если Эми и была близка с кем-то, помимо этого, так это с Джули Маккол.
Вчера у Колта не было времени заехать к Эми, позвонить Доку, чтобы узнать, приходила ли Эми к нему, или зайти в банк, чтобы побеседовать с Джули Маккол, но он сделал себе мысленную пометку заняться этим завтра утром первым же делом.
В этот момент свет в его спальне погас.
Десять минут спустя он ещё не спал, когда зазвонил телефон.
Колт поднял его, посмотрел на экран, открыл и приложил к уху.
— Салли.
— Мы знаем, почему он сорвался, — сказал Салли.
— Что?
— Соседка Мари Лоу была также её близкой подругой. Она пришла в ужас, когда узнала, что Мари убита, но Крису показалось, что даже в таком состоянии она вела себя так, будто это не стало для неё неожиданностью. Крис вызвал меня, нам пришлось подождать, она хотела дождаться, пока муж вернётся из спортзала. Он не обрадовался, увидев нас. Они долго разговаривали наедине, но в итоге мы убедили её рассказать.
— Что она рассказала?
— Часть мы уже знаем: у Денни Лоу нездоровые наклонности в сексе. У него не встал, когда они поженились, медовый месяц обернулся катастрофой. Она не спала с ним до свадьбы. Что говорит в пользу того, чтобы пробовать товар, прежде чем купить.
Невинное замечание Салли заставило Колта стиснуть зубы.
Он никогда не занимался сексом с Феб. Они делали всё, кроме самого акта, и он не позволял ей удовлетворить его ртом, и сам не ласкал её так. Они спали в одной постели и не могли оторваться друг от друга. Он трахал её пальцами, она ласкала его рукой. Его рот побывал почти всюду на её теле, как и рот Феб на его теле. Но Колт принял решение — которое счёл глупым, когда Феб его бросила, — что слишком уважает Джека, чтобы трахнуть его дочь прежде, чем наденет кольцо ей на палец. Даже тогда Феб была горячей штучкой, ей не понравилось его решение, но она его уважала и поэтому приняла. Это оставило его, по сути, девственником в двадцать два года, против чего он ни капли не возражал, когда в его жизни была Феб, и что ужасно бесило его, когда она его бросила, пошла вразнос и начала трахать всё, что двигалось.
Голос Салли отвлёк его от мыслей.
— Всё выяснилось позже, когда Денни предложил ей кое-что попробовать.
Салли замолчал, и тело Колта напряглось.
— Что именно?
— Мари ни о чём не догадывалась, по крайней мере тогда, ведь они жили в Чикаго. Она начала догадываться примерно два года назад.
Тёплое чувство оставило Колта, а тяжесть в животе вернулась.
— И что это было?
— Ролевые игры, Колт. Держись, мужик... — Салли замолчал, давая Колту время. — Он заставлял её называть его Алек, а её называл Фебрари.
— Твою ж мать, — прошептал Колт, позабыв о тяжести внутри, когда по коже пробежала дрожь.
— Дальше хуже, чувак, — тихо сказал Салли.
— Говори.
— Игры изменились, стали жёстче. Мари это не нравилось, но она соглашалась, потому что любила его. Потом игры вошли в жизнь. Вот почему никто не знал Мари Лоу, а её лучшей подругой была соседка. Он дошёл до того, что почти не разрешал ей выходить из дома, только вместе с ним. Только подумай, мужик, я встречал их, но никогда не видел её одну. Даже в магазине.
Колт тоже.
— Соседка, её зовут Карли, — продолжал Салли, — сказала, что в итоге Мари догадалась. Однажды она пришла к соседке вся расстроенная, плакала и не могла остановиться. Карли успокоила её, и Мари сказала, что была записана к парикмахеру, но зашла к Мимс выпить кофе. Было утро, и Феб сидела на своём обычном месте. Потом зашёл ты и, прежде чем уйти, сказал что-то типа: «Привет, Фебрари, передай Морри то-то и то-то», а Феб ответила: «Конечно, Алек». Мари была сильно напугана, и Карли тоже испугалась, поэтому и запомнила, что рассказала Мари, слово в слово.
— Потому что это страшно, Салли, — сказал Колт правду.
— Ну, да, — согласился Салли, — тут и начинается самое страшное, хотя тогда они этого не знали.
— Продолжай.
— Они решили выяснить, какая связь между Денни, Феб и тобой. Карли говорит, что Мари разрешалось ходить в парикмахерскую, на маникюр и всякое такое, в общем, туда, куда Денни не хотел ходить с ней. Мари задавала вопросы, Карли тоже, они много узнали о вас двоих.
Колт не удивился. Жители городка любили поболтать, он это знал, и неважно, сколько прошло лет, Феб и Колт всегда оставались любимой темой для разговоров.
Салли продолжал:
— Они никак не могли понять, какое отношение это имеет к Денни. Мари надоело играть в ищейку, и она сказала Карли, что собирается рассказать всё Денни. Выяснить. Она была готова уйти от него. Ей надоел грубый секс и игры. Надоело, что он мог возбудиться, только когда она называла его твоим именем. Надоело, что он никогда не называл её настоящего имени, когда трахал.
— Значит, она высказала ему всё, и он пришел в ярость.
— Я так считаю.
— Вы нашли что-нибудь в доме?
— Дом большой, много осматривать. Никаких алтарей, посвящённых Феб, никаких фотографий — ничего, что могло бы привести к ней, хотя ребята продолжают искать. И мы не знаем, почему он начал снимать деньги со счёта некоторое время назад, ещё до того, как убил Мари. Энди считает, что Мари мертва больше недели. Мы выяснили, что их уборщица на прошлой неделе была в Техасе, навещала семью. Должно быть, Денни забыл о том, что она приходит по понедельникам.
— Возможно, её нанимал не Денни или он не думал об уборке, — заметил Колт.
— Да.
— Это всё?
— Ещё не много, не так важно. Соседям нравилась Мари. Они расстроились, говорят, что она была милой. Пекла вкусное печенье. Всегда помнила про дни рождения соседских детей и дарила им открытки и щедрые подарочные сертификаты. Она часто ходила в гости, учитывая, что почти вся её жизнь проходила на этой улице. Про Денни говорят не так много. Он приходил на ужины, но в основном, по словам соседей, молчал, не пользовался успехом, всё время рубил дрова.
Колт мог себе представить.
— Что-нибудь ещё? — спросил он.
— Приезжают её родители, они остановятся на ночь в «Холидей Инн» около шоссе, — ответил Салли. — Первым делом завтра мы назначим встречу. Пока мы разговариваем, федералы обыскивают кабинет Денни. Вытащили его начальника прямо из-за стола и заставили открыть офис. Завтра буду знать больше.
— Что они делают, чтобы найти этого парня?
— По всем постам разосланы его портрет, описание, сведения о машине; агенты отправлены во все места, где работала Феб, расспрашивают, показывают его фото, предупреждают об опасности. Больше пока ничего. Звонил Новаковски, сказал, что Феб не помешает составить новый список.
Колт снова сжал зубы, ему совсем не хотелось просить Феб об этом.
— Есть ещё что-нибудь?
— Нет, но я позвоню тебе завтра, как только узнаю больше.
— Спасибо.
— Как пицца, пиво и Феб? — спросил Салли обманчиво ровным тоном, уже не тем серьёзным голосом, которым делился информацией. Теперь ему было любопытно.
— С нашей последней встречи ты превратился в женщину? — спросил Колт.
Салли хохотнул:
— Просто интересуюсь.
— Как я уже сказал, ты узнаешь тогда же, когда и я.
— Чёрт, Лорейн рассердится. Она велела мне узнать что-нибудь неприличное.
— Скажи Рейни, что завтра ей придётся идти на перерыв на кофе с пустыми руками.
— Как я сказал, она рассердится.
Колт не пытался сдержать улыбку.
— Пока.
— Пока.
Прежде чем бросить телефон на стол и снова улечься, Колт посмотрел в сторону коридора, наполовину ожидая увидеть там Феб. Но её там не было, наверное, она приняла таблетку, выданную Доком.
Поэтому он удивился, когда не прошло и минуты, а дверь спальни открылась и в темноте он услышал тихие шаги Феб по ковру. Он думал, что она собралась на кухню за стаканом воды или вышла узнать насчёт звонка. Но она не сделала ни того, ни другого.
Он понял, что она остановилась на выходе из коридора и замерла.
Он приподнялся на локтях.
— Феб?
— Колт.
Он ждал. Он не собирался рассказывать ей ничего из того дерьма, которое рассказал ему Салли. А новый список может подождать до утра.
— Всё в порядке? — спросил он.
— Нет.
— Не можешь заснуть?
Она пошевелилась, он увидел, как её силуэт двинулся вперёд. Феб остановилась около дивана, и Колт почувствовал, что она смотрит на него.
— Звонок...
— Всё хорошо, Фебрари, — солгал он, прежде чем сказать правду. — Они продвигаются.
Она медленно вдохнула. Потом выдохнула.
Потом неожиданно села на диван рядом с его бедром.
— Феб...
Он увидел, как поднялась её рука, а потом почувствовал, что её ладонь легла в центр его груди.
— Колт, — сказала Феб таким голосом, которого он никогда не слышал у неё раньше. Низким, охрипшим, почти скрипучим, выдающим потребность.
Он не знал, правильно ли её понял, но сейчас ему было всё равно. Он будет иметь дело с последствиями позже, если всё обернётся плохо. Но если всё обернётся хорошо, он не собирается упускать возможность.
Колт оттолкнулся от дивана и сел, рука Феб скользнула вверх по его груди, а он обнял ладонью тыльную сторону её шеи. Он притянул её к своему рту и почувствовал, как её голова с готовностью склонилась набок.
Прекрасно, чёрт побери.
Как только он коснулся её губ, они приоткрылись, и он скользнул языком внутрь. Колт ощутил её вкус и почувствовал, как начал твердеть член. Феб коснулась пальцами его шеи и крепко сжала её, одновременно прижимаясь к нему грудью.
Она желала этого, она пришла за этим, и она это получит.
Он целовал её на диване, но трахать её он будет в своей кровати.
Колт оторвался от неё, откинул одеяло и, перекинув ноги через край дивана, выпрямился. Феб встала вместе с ним, развернувшись к нему.
— Колт... — начала она.
Но он дернул её к себе, захватив её рот, её губы снова раскрылись для него. Желание, которое он почувствовал в её поцелуе, было таким же сильным, какое, он надеялся, она могла чувствовать в нём. Феб застонала ему в рот, и это было так же невероятно прекрасно, как и в первый раз.
Он провёл ладонями по её аппетитной попке, потом ниже. Она поняла, чего он хочет, положила руки ему на плечи и, используя их как опору, подпрыгнула вверх. Она подхватил её под попу, а она обняла его бедра ногами, а плечи руками, крепко держась.
Все это они проделали, не прерывая поцелуй.
Колт развернулся и понес Феб в свою спальню, жалея, что свет не горит. Он хотел видеть её, пока будет трахать. Но он не собирался терять на это время.
Она точно так же торопилась. Когда они добрались до комнаты, она подняла голову, отрываясь от его губ, и убрала руки с его плеч. Схватив подол своей футболки, она сдернула её через голову и отбросила в сторону.
Господь милосердный, если она сотворит ещё что-нибудь подобное, он кончит, как в тот раз, когда ему было восемнадцать и Феб впервые ласкала его рукой, ей потребовалось всего около шестидесяти секунд.
Колт поставил колено на кровать, уложил Феб и отстранился, зацепив пальцами её трусики. Он стянул их вниз по её ногам и отбросил в сторону, снова пожалев, что может видеть только её темный силуэт, но сейчас ему достаточно прикосновений и вкуса.
Он не стал заморачиваться со своими шортами и не стал целовать её снова. Он уже терял терпение, он хотел попробовать её на вкус, он и так ждал слишком долго, и это ожидание наконец закончилось. Колт раздвинул ноги Феб и обрушил на неё свой рот. Она приподняла бедра, и Колт услышал её стон, потом услышал, как зазвенели цепочки, и зарычал.
Феб снова застонала.
Он не был нежным, он сильно сосал её клитор, глубоко погружая язык. Он закинул её ноги себе на плечи, и Феб уперлась пятками в его спину, чтобы двигаться напротив его рта, вцепилась руками в его волосы, прижимая его ближе. Такая горячая, такая сладкая, такая жаждущая — невероятно прекрасная.
Он был счастлив обнаружить, что она желает его так же отчаянно, как он её. Всего через несколько минут она кончила, и он стал сильнее сосать её клитор, превращая стоны в резкие вздохи.
Колт сдёрнул шорты и навис над ней, схватив подмышки и подвинув, пока её голова не легла на подушки. Феб ещё не отошла от оргазма, когда он взял свой член в руку, направил в неё и рванулся вперёд, погрузившись глубоко.
Да.
Совершенно... абсолютно... фантастически.
— Алек, — выдохнула она.
И всё. Если у него ещё и оставалось какое-то самообладание, то оно испарилось, когда она произнесла его имя. Он трахал её так же жестко, как сосал клитор, и она обвила ногами его бёдра, обняла его спину, скользнув одной рукой в его волосы. Чертовы цепочки звенели, и тихие вздохи вырывались у Феб каждый раз, когда он погружался глубоко в неё.
Одной рукой Колт удерживал её голову, чтобы войти ещё глубже, а вторую руку опустил между их телами и снова отыскал её пальцем.
— Нет, слишком сильно, — прошептала она, поднимая бёдра ему навстречу.
— К чёрту, малыш, кончи со мной.
— Алек, я уже...
— Кончи со мной, Феб, — уговаривал Колт, — поторопись, маленькая.
У неё перехватило дыхание, бёдра двигались навстречу ему, и она отпустила себя.
— Слишком сильно, — опять прошептала она, но в этот раз имела в виду совсем другое.
— Вот так, милая, ты уже близко.
— О Боже, Алек. — В её голосе слышалось потрясение, смешанное с голодом. Никогда раньше она не испытывала такого. — Опять. Я опять...
Она сжалась вокруг его члена, и это ощущение оказалось таким потрясающим, что Колт позабыл обо всём. Но ему хватило ума прижаться к её рту, чтобы поймать стоны. Это отправило его через край, и его мир взорвался.
Придя в себя, Колт почувствовал, как она сжимает его член в себе. Нежная пульсация, такая же прекрасная, как её длинные ноги, всё ещё крепко обнимающие его, её руки вокруг него, её пальцы, перебирающие его волосы так, словно она хотела запомнить их наощупь.
Он скользнул пальцами глубже между их телами, и Феб издала низкий звук прямо ему в ухо. Теперь он нежно скользил внутрь и наружу. Прежде чем убрать руку, Колт дотронулся пальцами до основания члена, потом до неё, почувствовав её влагу, их соединение, и это ему понравилось, чертовски понравилось.
Он уткнулся лицом ей в шею, повернулся и поцеловал линию её челюсти, переместился немного и дотронулся губами до её губ.
Он смотрел на контуры её лица в темноте.
Она продолжала крепко держаться за него руками и ногами.
— Ты в порядке?
— Мгм, — ответила Феб, гладя его по волосам и дальше, касаясь кончиками пальцев его челюсти. — Извини, что назвала тебя Алеком.
Колт коротко усмехнулся, вышел из неё и перевернулся, увлекая её за собой. От их действий бельё сбилось, но он продолжал ворочаться, пока не вытащил одеяло из-под их тел и не накрыл их, устроившись на спине и прижав Феб к своему боку.
Она положила голову ему на плечо, а руку на живот.
— Не надо.
— Что?
— Извиняться за то, что назвала меня Алеком.
— Тебе это не нравится.
— Я тут понял, что не возражаю.
Он почувствовал, как она напряглась, после чего медленно произнесла:
— Многое изменилось.
Чертовски верно, изменилось.
Его рука, лежавшая на её пояснице, скользнула ниже, на попу, и сжалась.
— Теперь ты Колт, — прошептала Феб.
— Феб...
— И... — торопливо начала она, он знал, если она не скажет сейчас, то не скажет никогда. — Мне нравится Колт.
Колт крепко зажмурился. Потом открыл глаза и, слепо уставившись в темноту, сказал:
— Давай заключим сделку, милая.
— Какую?
— Можешь звать меня Колтом, но, когда я тебя трахаю, ты зовёшь меня Алеком.
Он услышал и почувствовал, как она втянула воздух и задержала дыхание. Потом она выдохнула, и её тело расслабилось рядом с ним.
— На самом деле, в любое время в этой кровати, малыш, можешь звать меня Алеком, трахаю я тебя или нет.
Она прижалась к нему поудобнее.
— Не будь засранцем... — Она помолчала и закончила: — Алек.
Он засмеялся, и её рука у него на животе сжалась.
— Засыпай, малыш, — велел он.
— Хорошо.
Он слушал её дыхание и почувствовал, как Уилсон, который мудро держался подальше последние двадцать минут, запрыгнул на кровать и улёгся. Колт ощущал вес кота на своей ноге, той, которая переплелась с ногами Феб.
Уилсон начал мурлыкать.
Через несколько минут Фебрари, удивительно для человека, страдающего бессонницей, спала рядом с ним мёртвым сном.
А Колт думал, что чертовски долго ждал, когда же Феб позволит ему снова войти в свою жизнь, но решил, что ожидание того стоило, потому что находиться в ней было просто охренительно.