Из окна каменной башни можно было увидеть широкую реку, что извивалась меж бурых, лишенных растительности берегов, хотя большая часть окрестных земель тонула в зелени — отдельные рощицы постепенно сливались, превращаясь в настоящий густой лес. А за лесом вздымались скалы — серые, поросшие лишайниками, отливающие то розовым, то легкой зеленью утесы, из которых вырастал темный, сложенный из массивных каменных плит замок. Замок господствовал над всей долиной, и его башни бросали тень друг на друга.

Граф Обек Маладорский не верил своим глазам: это укрепление не было похоже на творение рук человеческих. Здесь наверняка не обошлось без колдовства. Таинственный и неприступный, замок будто стоял на границе миров, бросая вызов любому пришельцу.

В этот миг странный желтый свет вспыхнул на западной башне. Он, однако, не смог разогнать тени, лишь синее небо помрачнело, будто подернулось серой дымкой, и алые закатные облака побледнели. Но нежные краски заката оставили Обека равнодушным. Он не отрывал взгляда от замка Канелун.

Граф не отходил от окна, пока полностью не стемнело и лес, скала и замок не стали лишь сумеречными тенями в ночной мгле.

Он в задумчивости провел мускулистой рукой по лишенному волос черепу и направился к кипе соломы, которая должна была стать его постелью этой ночью.

Солома была сложена в нише, образованной контрфорсом и внешней стеной башни. Комнату освещала масляная лампа. Воздух быстро остывал. Обек лег, положив рядом свое единственное оружие — тяжелый двуручный меч огромных размеров. Казалось, что этот меч был выкован для великана — пятифутовый клинок, широкая крестовина гарды, тяжелая, инкрустированная драгоценными камнями рукоять — он идеально подходил своему хозяину. Неподалеку лежали старые, тяжелые доспехи Обека, и ночной ветер, влетая в окно, покачивал черный плюмаж рыцарского шлема.

Обек Маладорский спал.

Его сон был беспокойным: ему виделись наступающие армии, вьющиеся по ветру стяги, сотни знамен с гербами родов и племен, лес сверкающих копий, море шлемов. Он слышал хриплый рев боевых труб, топот копыт, воинственные крики и песни. Это были сны о прошедших битвах, о его юности, о тех временах, когда он покорил южные племена во славу королевы Элоарды Лормирской и дошел с войсками почти до Края Мира. Лишь замок Канелун, стоящий на самом краю, все еще оставался непокоренным, потому что ни одна армия на свече не смогла бы взять его в осаду.

Эти призрачные видения не доставили графу никакой радости, и он проснулся среди ночи и затряс головой, будто желая прогнать их прочь.

Уж лучше бы ему приснилась Элоарда, ибо она была первопричиной всего. Но гордая Элоарда никогда не приходила в его сны, и он лишь тосковал по аромату ее мягких черных волос, что волнами падали ей на плечи, по ее бледному лицу, зеленым глазам и алым губам. По велению Элоарды он пришел сюда, ибо она была его Дамой и Королевой. Рыцарь Королевы был по традиции ее любовником, и Обек Маладорский не мог представить для себя иной судьбы. Он был Первым Рыцарем Лормира, и именно ему предстояло покорить замок Канелун и подчинить его Империи, чтобы владения Элоарды простирались от Моря Драконов до Края Мира.

За Краем не было ничего: ничто не могло уцелеть в водовороте Хаоса, что вечно бушевал за стенами замка Канелун, — многоцветный и шумный, полный причудливых и пугающих образов, что возникали лишь на мгновение и тут же снова исчезали, превращаясь в мутную взвесь.

На рассвете граф Обек Маладорский погасил масляную лампу, надел наголенники, кольчугу и шлем, закинул меч на плечо и покинул сторожевую башню.

Под его ногами, обутыми в кожаные башмаки, хрустели камешки. Многие из них были раздроблены в мелкую крошку, как будто Хаос однажды перехлестнул за утесы Канелуна и дотянулся сюда. Но это, разумеется, было совершенно невозможно с тех пор, как границы мира стали постоянными.

Только теперь, при свете дня, Обек смог увидеть, насколько огромен Канелун. Рыцарь пошел вдоль реки по направлению к скалам. Его башмаки погружались в жидкую грязь, ветки огромных деревьев закрывали графа от жара восходящего солнца. Канелун больше не был виден. Нередко Обеку приходилось браться за меч и прорубать себе путь.

Иногда он отдыхал, пил воду из ручья и освежал лицо. Он не спешил — в глубине души ему вовсе не хотелось идти и Канелун. Замок пугал его как все, что было связано с колдовством. Легенды гласили, что замком владеет Темная Дама — волшебница, не знающая жалости, повелевающая легионом демонов и других порождений Хаоса.

Он достиг подножия скал в полдень и остановился, высматривая тропинку, которая провела бы его вверх, среди громоздящихся друг на друга каменных глыб. Затем он закрепил меч за спиной и начал восхождение.

Философы Лормира полагали, что Канелун возник здесь совсем недавно, ведь предки ничего не ведали о нем. Но сейчас Обек ясно видел, что эти скалы и стены древние, как сама земля. Возможно, дело было в том, что никто из путешественников, достигших Канелуна, не вернулся, чтобы рассказать соплеменникам об увиденном. Обек оглянулся и увидел верхушки деревьев далеко внизу, у себя под ногами. Их листья трепетали, тронутые вечерним ветерком. Он видел также башню, где провел ночь, но более никакого человеческого жилья — эти земли были безлюдны на много дней пути на север, запад и восток, а к югу был только Хаос. Прежде он никогда не бывал так близко к Краю Мира, и мысли о бесформенной материи, бушующей совсем рядом, внушали ему тревогу.

Наконец Обек одолел последний утес и оказался в миле от замка Канелун. Шпили башен царапали облака, стены сливались с окружавшими их скалами. А за стенами граф увидел кипящую материю Хаоса, отливающую то желтым, то синим, то серым, — его цвета постоянно менялись, как цвет моря в ветреный день. И внезапно граф Обек показался самому себе чем-то маленьким и незначительным по сравнению с той бездной, что открылась перед ним. Как мог кто-то жить в замке Канелун? Каким могучим умом должен обладать такой человек? Или, напротив, обитатель замка безумен? Однако Обек Маладорский отнюдь не был малодушным. Он сумел совладать со своей тревогой и зашагал прямо к замку, старательно отводя взгляд от буйствующей материи, бросающей разноцветные отсветы на скалы.

В замок Канелун вело множество дверей и ходов — все одинаково темные и негостеприимные. Они казались гло́тками чудовищ, готовыми поглотить жертву.

Обек помедлил, выбирая отверстие в стене, затем, набравшись решимости, нырнул в непроглядную темноту. В проходе было холодно и пусто, и граф остро ощутил свое одиночество.

Вскоре он понял, что заблудился. Он не слышал эха собственных шагов; проход все время изгибался под разными углами. Тьма не позволяла Обеку увидеть стены или потолок, но он чувствовал, что коридор становится все у́же, а потолок нависает над самой головой. Обернувшись, он с ужасом обнаружил позади сразу несколько проходов, но не смог бы сказать, из которого вышел. Он попал в лабиринт.

Графу казалось, что он сходит с ума. Он уже не помнил направления, в котором шел. Безумие все глубже проникало в его мозг, а с ним пришел и леденящий страх. Темные коридоры наполнились безобразными, пугающими образами — или то были существа из плоти и крови? Обек расчищал себе путь мечом, но призраков было слишком много. Он все же сумел побороть панику — это была битва, а в битвах он всегда чувствовал себя уверенно. И призраки отступили. Граф оперся на меч и перевел дыхание. Однако стоило ему оглянуться, и страх вернулся, а с ним и новые призраки — существа со сверкающими глазами, огромными коггями, оскаленными клыками. И самым ужасным было то, что некоторые из них казались ему знакомыми, словно их мерзкие морды являли собой карикатуры на его старых друзей и соратников. Он бросился бежать.

Зловещий хохот загремел за его спиной. На бегу Обек споткнулся, и его отбросило к стене. И тут он почувствовал, как стена, сложенная из массивных каменных плит, под его руками становится мягкой и текучей; он нырнул в нее, как в воду, и оказался в другом коридоре. Граф упал на колени и увидел перед собой Элоарду. Прекрасную Элоарду, которая на глазах превращалась в безобразную старуху.

— Это безумие, — прошептал Обек. — Это явь или морок? Или то и другое вместе? — Он возвысил голос: — Элоарда!

Она растаяла в воздухе, а на ее месте появилась новая орда демонов. Маладор вскочил на ноги, поднял меч и обрушил его на ближайшего врага. И монстры тут же покорно расступились, пропуская воина. Он понимал, что должен успокоиться и обуздать страх, но это было трудно сделать сейчас, когда существа с дикими воплями носились вдоль стен коридора и в их хриплых голосах звучал какой-то безудержный, злобный восторг.

Однако Обек сумел сдержаться. Он больше не атаковал монстров, принудив себя не думать о них. И когда ему это удалось, существа растаяли в воздухе, стены лабиринта расступились, и граф Обек Маладорский увидел, что стоит на краю прекрасной и мирной долины. Но его разум не дремал — он подсказывал, что это видение такая же иллюзия, как и все, с чем он сталкивался в лабиринте Канелуна. И в самом деле, видение вскоре погасло, и граф Обек оказался в огромном зале.

В зале не было ни души. Откуда-то сверху лился золотистый свет, но граф никак не мог понять, где находится его источник. В центре зала стоял большой стол, а на нем в беспорядке лежали старинные свитки. Обек заметил также несколько окованных железом дверей, однако сейчас его больше интересовали свитки — он надеялся, что они помогут ему разобраться в секретах Канелуна.

Он положил меч на стол и развернул первый свиток.

На тонком листе алого пергамента можно было без труда различить письмена, однако смысл их остался непонятным для графа Обека — он даже не мог сказать, на каком языке сделана надпись. Это изумило графа, ведь во всех известных ему землях говорили на разных диалектах одного и того же наречия. Но в другом свитке были новые иероглифы, и они также не походили ни на знакомые ему буквы алфавита, ни на письмена первого документа.

В раздражении он отбросил пергамент, схватил меч и крикнул:

— Кто здесь живет? Да будет вам известно, что я Обек, граф Маладорский, Первый Рыцарь Лормира и Покоритель Юга, явился сюда во имя королевы Элоарды, Императрицы Южных Земель!

Произнеся эти слова, он почувствовал себя гораздо увереннее, но ответа так и не дождался. Тогда он поправил шлем, закинул меч на плечо и распахнул одну из дверей. И в тот же миг сидевшее за дверью существо набросилось на него, и лапы с кривыми железными когтями взметнулись перед самым носом графа Маладорского.

Обек Маладорский отступил назад, чтобы лучше разглядеть своего противника. Враг был на целую голову выше графа. Овальные фасетчатые глаза, треугольная морда, серая с металлическим оттенком кожа. Под кожей-броней перекатывались могучие мускулы, а голову венчали желтые с латунным оттенком рога.

— Голем! — воскликнул Обек.

Он узнал это существо, но не мог поверить своим глазам. Он думал, что подобные монстры существуют лишь в легендах.

— Голем! — повторил он. — Что за колдовство создало тебя?!

Голем не отвечал, лишь лязгнул зубами и заскреб стальными когтями по полу. Граф не сомневался, что этот монстр не чета прежним, он реален и не рассеется как дым от одного лишь блеска клинка. Однако и Обек не собирался отступать без боя.

Голем сделал шаг вперед, и вновь его когти мелькнули перед самым лицом графа. И Обек атаковал, нацелившись мечом прямо в середину туловища монстра. Человека такой удар разрубил бы пополам. Голем взмахнул лапой, отражая атаку, и сталь лязгнула о сталь. От удара все тело графа содрогнулось. Он отступил на шаг, и голем последовал за ним.

Обек оглядывался, надеясь отыскать в зале более массивное оружие, чем меч, но обнаружил лишь нарядно украшенные щиты на стенах. Прыгнув, он очутился у стены, сорвал один из щитов и выставил перед собой. Щит оказался легким — он был сделан из дерева и покрыт кожей; и все-таки граф почувствовал себя увереннее.

Голем остановился, выжидая, и внезапно фигура показалась Обеку смутно знакомой, так же как казались ему знакомыми некоторые призраки в коридорах. «Это снова магия замка Канелун воздействует на мой разум», — решил он.

Наконец голем взмахнул правой лапой, целясь в голову графа. Обек выставил вперед меч и сумел защитить голову, по в это время левой лапой голем ударил его в живот. Щит смягчил удар, но когти пробили дерево. Граф рванул щит на себя и обрушил меч на лапу голема.

Тот отступил и остановился. Он в растерянности поворачивал голову вправо и влево, как слепец, потерявший своего поводыря. Граф вскочил на стол — свитки разлетелись во все стороны. Собрав все силы, он ударил голема по голове. Клинок срубил один из рогов и оставил глубокую выбоину в черепе чудовища. Голем зашатался, ухватился за край стола и перевернул его. Граф успел спрыгнуть на пол, подбежал к ближайшей двери и дернул за ручку. Но дверь оказалась закрытой.

Взглянув на меч, граф увидел зазубрину на его лезвии. Он прижался спиной к двери и выставил перед собой щит. Однако следующий удар голема разнес щит в щепки, и стальные когти вонзились в руку Обека Маладорского. Он закричал, сделал выпад, но меч лишь скользнул по коже голема.

Граф понял, что обречен. Он был слабее противника и, несмотря на весь свой боевой опыт, не мог нанести ему ощутимого вреда. Обек отбросил обломки щита и покрепче ухватился за рукоять меча.

«Демон лишен души, и у него нет уязвимых мест, — подумал граф. — Однако у него и разума нет, и с ним невозможно договориться. Его можно только напугать. Но что может напугать демона?»

Ответ был прост и очевиден: голема может обратить в бегство лишь существо более сильное, чем сам голем.

Нужно было полагаться не только на силу, но и на разум.

Обек Маладорский бросился бежать. Преследуемый по пятам монстром, он перепрыгнул через перевернутый стол, надеясь, что стол задержит голема, но тот без труда преодолел препятствие. Однако монстр двигался медленно, и граф успел добежать до двери, за которой раньше сидело чудовище, и распахнуть ее. Он выскочил в темный коридор. Дверь захлопнулась за его спиной, но он не нашел ничего, чем можно было бы подпереть ее. Поэтому граф побежал по коридору туда, где виднелась развилка, слыша за своей спиной тяжелую поступь голема.

От развилки темные ходы разбегались во всех направлениях. Бросившись в один из них, Маладор наткнулся на дверь, распахнул ее и вновь оказался в большом зале замка Канелун.

На удивление времени не оставалось. Граф бросился к стене, надеясь найти новый щит, но в этой части зала на стенах не было щитов — только огромные зеркала из полированного металла. Собрав все силы, граф сорвал тяжелое зеркало с крюка. Голем ворвался в зал, и Маладор развернул зеркало, прикрываясь им как щитом.

Внезапно чудовище замерло, увидев свое отражение в зеркале.

Голем завизжал.

Обек слишком устал, чтобы изумляться или радоваться. Он лишь безучастно следил за тем, как чудовище развернулось и скрылось во тьме коридора. Когда зал опустел, граф сел на пол и прислонил зеркало к стене.

— Так вот чего боится демон, — промолвил он негромко. — Он боится самого себя! — Обек Маладорский рассмеялся. — Теперь осталось лишь найти источник создавшего голема колдовства и уничтожить его, — сказал он себе.

Обек поднялся на ноги, обмотал цепь, на которой висело зеркало, вокруг запястья, подхватил его как щит и рванул ручку еще одной двери, ведущей из зала. Заперто. Тогда он просунул лезвие меча между створками и использовал его как рычаг. На той стороне лязгнула задвижка, и дверь распахнулась.

Пряный аромат ударил в ноздри и напомнил Обеку Маладорскому о роскоши Лормира и кудрях Элоарды. Его глазам открылась круглая комната, по всей видимости спальня. Женская спальня. Позади пышной кровати виднелось окно, а за ним плясали разноцветные бесформенные тени. И внезапно он понял, что спальня расположена в башне и ее окно смотрит прямо в Хаос. Винтовая лестница у дальней стены, вероятно, вела на вершину башни. Оттуда в спальню проникали порывы свежего ветра.

Он переступил порог и только теперь увидел, что у застекленного окна стоит женщина.

— А ты действительно Первый Рыцарь, граф Обек, — произнесла она с улыбкой, и графу показалось, что в ее голосе звучит ирония.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Ну, это несложно. Никакого колдовства. Ты же сам прокричал его что есть мочи, впервые вступив в зал Канелуна.

— Никакого колдовства? А все, что было прежде: монстры, лабиринт, прекрасная долина? А голем? Разве не чары создали его? Да и сам замок. Разве он был воздвигнут без помощи колдовства?

Она пожала плечами:

— Смотря, что ты называешь колдовством. В моем понимании колдовство — это просто понятие, обозначающее работу могучих сил Вселенной.

Обек не знал, что ей ответить. Философы Лормира не могли сказать ничего внятного о природе сил, порождающих магию. Он лишь понимал, что не в силах оторвать взгляд от женщины.

Ее стройная фигура была скрыта складками свободного платья — такого же ярко-зеленого, как и ее глаза. Женщина была поистине прекрасна, и, как многое в Канелуне, ее лицо казалось Обеку смутно знакомым.

— Ну и как тебе понравился замок? — полюбопытствовала она с усмешкой.

Он покачал головой:

— С меня довольно. Отведи меня к своему хозяину.

— Но у меня нет хозяина. Здесь только я — Мишелла, Темная Дама, и я — хозяйка этого замка.

Обек совсем растерялся:

— Значит, я преодолел все эти опасности лишь для того, чтобы встретиться с тобой?

— О да, страшные опасности, граф Обек! Оказывается, твое воображение способно порождать ужасных монстров.

— Не смейся надо мной, госпожа!

Но она рассмеялась:

— Я говорю чистую правду. Все, с чем ты столкнулся в замке, было плодом твоего собственного воображения. Не многие люди могут встретиться лицом к лицу с придуманным ими же страхом. За последние два века ни один человек не смог добраться до моих покоев. Все они бежали в ужасе, едва вступив в лабиринт.

Ее улыбка была неожиданно теплой и дружелюбной.

— И какую награду я получу за свое мужество? — поинтересовался Обек.

Хозяйка замка вновь рассмеялась и указала рукой на окно, за которым танцевал Хаос:

— Смотри, там снаружи нет ничего. Если ты осмелишься шагнуть туда, тебе придется столкнуться с монстрами, что живут в твоих тайных фантазиях.

Она наблюдала за ним с любопытством, и Обек смущенно кашлянул.

Она продолжала:

— Но если ты выдержишь это суровое испытание, то сможешь отодвинуть Край Мира и создать новую землю, отвоевать ее у Хаоса.

— Так вот какую судьбу ты готовишь мне, волшебница?

Темная Дама молча смотрела на графа, и с каждой секундой казалась ему все прекраснее. Он стоял, опершись на рукоять меча, а она, двигаясь грациозно, как змея, подошла совсем близко и заглянула в его глаза.

— Это будет наградой за твою смелость, — сказала Мишелла, в то время как ее зеленые глаза сулили совсем иную награду. — Ты готов исполнить мой приказ помериться силами с Хаосом?

Граф хрипло рассмеялся.

— Госпожа, известно ли вам, что Первый Рыцарь Лормира становится консортом Императрицы? Я не могу исполнять ваши приказы, моя сила и моя верность принадлежат другой даме. И я пришел сюда, чтобы устранить угрозу, исходящую от этого замка, а не становиться вашим вассалом или любовником.

— Но от моего замка не исходит никакой угрозы.

— Возможно, вы правы.

Она отступила и смерила его взглядом, оценивая еще раз. Для нее такое поведение было в новинку — прежде никто не отвечал отказом на ее предложение. Этот мужчина нравился ей все больше: храбрый и одновременно наделенный богатым воображением. Какая жалость, что он готов слепо повиноваться глупому обычаю — обычаю, что связывает нерушимыми узами мужчину и женщину, которые, возможно, не испытывают ни малейшей симпатии друг к другу.

— Забудь Лормир. — В ее голосе зазвучала мольба. — Подумай о силе, которая сможет стать твоей, — силе истинного творения.

— Госпожа, я провозгласил эти земли и этот замок принадлежащими Лормиру. И если я останусь жив, то буду править здесь по праву завоевателя, а вам придется подчиниться.

Ну что за упрямец! Он отказывался исполнять ее волю и более того — отказывался от награды, которую она сулила ему. Неслыханно! Может быть, ей следует использовать гипноз или наркотические вещества, чтобы подчинить его? Но нет, он должен сохранить свою силу. Нужно найти другой подход.

— Подумай еще вот о чем, граф Маладорский, — сказала она наконец. — Подумай о землях, о новых землях для твоей Императрицы.

Он ничего не ответил, только смотрел на нее, нахмурив брови.

— Ты сможешь отодвинуть Край, — настаивала она. — Ты сможешь создать новые земли.

И увидела, как дрогнул плюмаж на его шлеме.

— Наконец-то мы подошли к сути дела, — сказал граф Обек Маладорский.

— Подумай о том, какая слава ждет тебя в Лормире, если ты отодвинешь границу Империи не только к замку Канелун, но и далеко за его стены, — добавила Темная Дама. — Новые равнины, новые горы, новые моря и, наконец, новые народы, новые города, полные людей. И все это ты совершишь во имя Лормира и Элоарды.

Ей наконец удалось разбудить его воображение, и на его губах появилась мечтательная улыбка.

— Ну что ж… Если я справился с испытаниями в лабиринте Канелуна, возможно, я смогу чего-то добиться и за его стенами. Это было бы величайшим подвигом в истории Лормира. Об этом рассказывали бы легенды. Легенды об Обеке Маладорском, Покорителе Хаоса.

Она подарила ему нежную улыбку, как всем, кого ей удавалось обмануть.

Он положил меч на плечо.

— Ну что ж, госпожа, я готов.

Вдвоем они стояли у окна, глядя на кипящую материю Хаоса. Мишелла заметила, что сейчас среди цветов преобладают красный и черный. Розово-лиловые усики и оранжевые спирали пронзали алые и темные пласты, иногда линии складывались в неясный абрис некоего существа, который тут же таял.

— Я должен подчинить Хаос себе? — спросил Маладор.

— Он подчиняется Закону Космического Равновесия, — ответила Мишелла, — который гласит, что если человек способен выстоять перед Хаосом, он может заставить Хаос принять определенную форму. Именно так понемногу увеличивается Земля.

— Как мне попасть туда?

Она ткнула пальцем в окно:

— Смотри, там есть мощеная дорога, что ведет от подножия этой башни. Ты видишь?

— Не вижу… хотя… Постой! Да, теперь вижу. Мощеная дорога.

Стоя за его спиной, она улыбнулась:

— Ты готов? Сейчас я уберу барьер.

Он поправил шлем и поднял руку в военном салюте:

— Во славу Лормира и Императрицы Элоарды иду я на этот подвиг!

Мишелла открыла окно, и он спрыгнул в многоцветное месиво материи Хаоса.

Она вновь улыбнулась. Ну что ж, в конце концов все оказалось не так уж трудно. Она почти не солгала. У него наверняка хватит сил, чтобы создать новые земли. Но захотят ли жители этих земель стать поданными Императрицы Элоарды? Граф Обек пошел на подвиг во имя Лормира, но на самом деле он послужит интересам Канелуна.

Что ж, он в самом деле произвел на нее впечатление. Он напомнил ей другого героя — того, кто пришел сюда двести лет назад, вошел в Хаос и создал Лормир и Южные Земли. О, то был настоящий мужчина! И он не пренебрег наградой, дарованной ему ею, Мишеллой Темной Дамой.

«Граф Обек слишком предан, в этом его слабость, — подумала Мишелла. — Ну что ж, может быть, в поединке с Хаосом от него будет больше толку, чем в постели».

И все-таки ей было немного грустно.

Много столетий назад Владыки Закона доверили ей замок Канелун и его секреты. Это была долгая служба. И долгое ожидание. Лишь немногие герои могли пройти лабиринт Канелуна и отвоевать новые земли у Хаоса.

«Надеюсь, в другой раз мне повезет больше и я тоже не останусь без награды», — подумала Мишелла, готовясь перенести свой замок к новому Краю Мира.