В тот же день на другом конце света.

— Мне кажется, — продолжал Сальвадор, — что для высоких блондинок характерно острое ощущение собственной неповторимости. И вот это чувство, подсказывающее им, что они необычны, что они являются продуктом какой-то мутации, особым генетическим феноменом, а то и вовсе серьезной ошибкой природы, вероятно, и толкает их на всякие экстравагантные выходки. М-да… Ну, в общем, не знаю, — добавил он. — А ты что скажешь?

Донасьенна, как всегда зевая и одергивая свободной рукой короткую юбочку, предложила временно оставить эту тему. И заняться лучше другими, более реальными вещами, касающимися данной категории женской половины рода человеческого. А именно — разработать сюжетец о Джейн Харлоу или еще о ком-нибудь, ну, к примеру, о Дорис Дей.

— Ладно, — сказал Сальвадор, — сходи за фотографиями.

Донасьенна пересекла кабинет в направлении двери, грациозно покачивая бедрами под утомленным взглядом своего шефа. В комнату со всех сторон слетались нервные пронзительные звуки: с улицы — автомобильные гудки, с деревьев — птичий гомон, из соседних студий — запущенные в ускоренном темпе магнитофонные записи, и только настроение Сальвадора в данный момент можно было назвать непоколебимо ровным.

Взявшись за дверную ручку и потянув ее на себя, Донасьенна столкнулась нос к носу с Персоннета, который в то же самое время, стоя в коридоре, толкал ту же дверь от себя. Каждый из них сделал шаг назад, чтобы пропустить другого, затем оба, по классическому недоразумению, одновременно двинулись вперед, в якобы освободившееся пространство, и, конечно, столкнулись на пороге. Произошел мгновенный контакт: мужчина по неловкости задел руку юной дамы, быстро отдернул собственную руку и попятился. Сальвадор из-за своего стола увидел перепуганное лицо Персоннета; так ужасается человек, тронувший провод высокого напряжения и притом, как ни странно, оставшийся в живых; эти бурные чувства сотрясли тело Персоннета, точно волна-убийца, что внезапно обрушивается на людей и топит их в пучине. Все это продолжалось около трех секунд, после чего Персоннета резко отступил назад, буквально побелев от изнеможения. Донасьенна ослепительно улыбнулась ему и пошла в картотеку.

Измученный переживаниями Персоннета отвернулся, даже не посмотрев ей вслед, и устремил мрачный взгляд на Сальвадора, вернее сказать, на правое плечо Сальвадора, как будто выискивал там пятнышко, пылинки или нитку из одежды, оставленные одним из кузенов Бельяра.

— Итак, — сказал он наконец, — мы раздобыли сведения о ней. Теперь известно, где она. По крайней мере, нам кажется, что известно.

— Ну так чего же вы ждете? Поезжайте туда! — воскликнул Сальвадор.

— Гм… Вообще-то это довольно далеко, — сообщил Персоннета. — Вернее, очень далеко.

— И в чем же проблема? — спросил Сальвадор.

— Проблема? Проблема в том, что это дорогое удовольствие, — объяснил Персоннета. — Я хочу сказать, поездка обойдется недешево.

— Ясно, — вздохнул Сальвадор, вытаскивая из ящика чековую книжку. — Бизнес-класс?

— Ну зачем же, — успокоил его Персоннета. — Экономический вполне сойдет для нас обоих.

Пока Сальвадор подписывает, а затем вырывает из книжечки чек, возвращается из картотеки Донасьенна, и Персоннета судорожно сжимает зубы. Донасьенна держит под мышкой кипу фотографий, а в уголке рта — сигарету Dunhill, измазанную алой помадой. Поскольку она стоит в дверях, прислонясь к косяку и явно ожидая ухода посетителя, Персоннета сует чек в карман и неуклюже поднимается. Старательно избегая взглядом Донасьенну, он опасливо обходит девушку по аккуратной дуге и удаляется под ее насмешливым взглядом. Он знает, что она смотрит ему в спину, и шагает не своей обычной походкой, а скованно, держась неестественно прямо, точно аршин проглотил, изо всех сил поджимая ягодицы, не сгибая колен и выпятив грудь; чем больше он пытается контролировать свою походку, тем меньше это ему удается. Таким образом, он идет по бесконечно длинному коридору к лифту в полной уверенности, что Донасьенна глядит ему вслед, тогда как она давно уже вошла и закрыла дверь.

Даже полчаса спустя, припарковав машину на бульваре и проходя по улице Мучеников, он все еще сохранял настороженную осанку человека, подозревающего за собой слежку. У дома, где жил Боккара, он отыскал в своем блокноте дверной код, набрал его несколько раз подряд, но тщетно: дверь не реагировала. Персоннета, и без того выведенный из равновесия Донасьенной, начал не на шутку раздражаться, тем более что ближайшая телефонная кабина оказалась чуть ли не в полукилометре от дома.

— Это Персоннета! — объявил он. — Мне дали код. Что с этим кодом?

— А какой у вас код? — робко спросил Боккара.

— Минутку, — пробормотал Персоннета, не без труда листая блокнот одной рукой. — Ага, вот: 89А51.

— Ну, все ясно, — воскликнул Боккара. — Сразу видно, что Жув у меня сто лет не был. Эх, хороший был код, очень мне нравился. Звучал, как баскетбольный счет и притом легко запоминался — Французская революция и бутылка пастиса. Чего уж лучше, верно?

— Ладно, говори новый код, — отрезал Персоннета.

— И кроме того, обе цифры — простые числа, — продолжал разъяснять Боккара.

— Нет, — ответил Персоннета. — 89 — простое число, а 51 — всего лишь произведение простых.

— Вы правы, — согласился Боккара. — Но теперь уже все равно, раз нам его сменили.

— Ладно, давай новый.

— Жуткий код, — сказал Боккара. — 8С603, ничего себе комбинация?

8С603 сработал вполне исправно, электронный привратник тут же с легким щелчком растворил дверь. Лифт. Зеркало на задней стенке лифта. Только не смотреть в ту сторону!

— Ну как вы? — спросил Боккара. — Оклемались после той ночки? Мне лично уже не под силу бодрствовать до утра, я потом весь день не человек. И еще должен сразу вас предупредить: я сейчас в легкой депрессухе.

Слава богу, мы все-таки одолели тот сейф. Кофейку не выпьете? Только что сварил.

— Нет, — ответил Персоннета. — А впрочем, налей. И показывай свои достижения.

— Держите, — сказал Боккара. — Сколько кусков, один, два?

Достижения представляли собой снимки документов в натуральную величину, которые они с Персоннета обнаружили в сейфе Лагранжа, сфотографировали и аккуратно положили на место: перечень иностранных городов, даты, адреса, телефоны, факсы.

— Итак, завтра утром вылетаем, — сказал Персоннета.

Боккара все еще жаловался на свою депрессию, когда назавтра они сели в тот же «боинг», который доставил в Сидней Глорию. Однако мы знаем, что она уже покинула этот город, нам известен ее дальнейший маршрут, и потому ограничимся кратким рассказом об их путешествии. В отеле «Darling Harbour» они Глорию не обнаружили, погода была кошмарная, в общем они вернулись несолоно хлебавши.

На обратном пути в самолете Боккара то засыпал, то просыпался. Пятнадцать часов полета (в оба конца), усталость и двойная разница во времени (шутка ли — двенадцать часовых поясов!), нарушение сна и пищеварения — все это отнюдь не помогало ему в те минуты, когда «боинг» пересекал зоны турбулентности, и беднягу сотрясали рвотные позывы. Он совсем сник, однако где-то за тысячу километров до Парижа все-таки попытался взбодриться, продолжив разговор, начатый несколькими днями раньше, когда они возвращались из Бретани. Он обратился к Персоннета, поглощенному метеосводкой по всему земному шару, которую передавало внутреннее телевидение.

— Знаете, я ведь тогда наврал вам про себя, — признался Боккара. — На самом деле у меня с сексом паршиво. Эх, знали бы вы, до чего мне обрыдло трахать вдовушек в панельных многоэтажках!

— Ну что ты, ей-богу… тут уж ничего не поделаешь, — дипломатично заметил Персоннета.

— Нет, вы даже не представляете, до чего это мерзко, — продолжал Боккара. — Эти пробуждения. Эти утра. Возвращаешься домой даже не ополоснувшись, торчишь в пробках на кольцевом бульваре в собачью погоду, а в квартире такой же собачий холод. Пока включишь отопление, пока оно раскочегарится, пока доспеет кофе, даже пальто нельзя снять. Вы не поверите, но при этом просто теряешь уважение к самому себе!

— Тогда наплюй на них, — посоветовал Персоннета. — Брось их всех.

— Я никогда никого не бросаю, — объявил Боккара. — Это слишком утомительно. Пускай уж лучше бросают меня — по крайней мере, ничего не надо решать. А в общем, — философски заметил он, — все не так уж и просто; можно ли точно определить, кто кого бросил?! Предположим, что один из двоих взял на себя эту инициативу. Но тот, кого бросают, не всегда выглядит покинутым, вот оно как!

Облегчив таким образом душу, Боккара надел наушники плейера, покрутил взад-вперед колесико настройки, вмонтированное в подлокотник, поискал музыку, напал на Шостаковича и откинул спинку кресла, чтобы удобнее было наблюдать за работой стюардесс.

В аэропорту Руасси Персоннета направился к первой же телефонной кабине, но когда в кабинете Сальвадора раздался звонок, тому опять было некогда. На письменном столе лежал главный проект Сальвадора, открытый на странице «Блондинки крашеные» (перекисью, окисью и т. д.).

— Так, — сказал он отрывисто. — Да. Значит, снова упустили?! — Не вникая в аргументы звонившего, он бросил: — Минуточку!

И, склонясь над разложенными по столу листками, быстро пометил на одном из них: «Перекись азота применяется также для производства отдельных видов взрывчатых веществ и ракетного топлива». Это наблюдение могло пригодиться для его проекта. Надо будет развить его как следует.