Неприятные инциденты с собаками все учащались. Так, например, в один из дней экспедиция наткнулась на мертвого мамонта, с незапамятных времен покоившегося в прозрачной призме из двух ледяных глыб, где он законсервировался лучше, чем фараон в своей пирамиде: холод так же надежно бальзамирует, как и убивает. Невзирая на крики, ругательства и хлысты обоих проводников, собаки жадно набросились на мастодонта, и воздух огласился свирепым урчанием и треском костей. Наконец псы сожрали дотла, прямо неразмороженной, часть туши животного, которую смогли вырвать из ледяного саркофага, и залегли на отдых, вынудив людей ждать, когда они соизволят вновь отправиться в путь. Да, с собаками им явно не повезло. Жаль, что нельзя было отказаться от их услуг. Итак, экспедиция продолжала идти вперед в негаснущем свете полярного лета, который затмевали тучи комаров.

Напоминаем, что в это время года здесь стоит вечный день, а солнце никогда не заходит. Нужно посмотреть на часы, чтобы узнать, не пришло ли время отдыха, а для того чтобы заснуть, приходится завязывать себе глаза после того, как выметешь крылом чайки мусор из палатки. Что касается комаров, их личинки бурно созревали в бесчисленных лужах, и эта комариная молодь атаковала путников с удвоенной энергией. Теперь кровососы шли на приступ не десятками, но сотнями на кубометр воздуха, налетая плотными эскадрильями, проникая в нос, рот, уши и глаза, пока вы шагали по плотному насту. Ферреру пришлось последовать совету Ангутретока, прямо противоположному рекомендациям представителя врачебного корпуса Фельдмана, и вновь закурить, хотя подзабытый запах табака в этом холодном воздухе вызывал у него тошноту. Но это было единственным средством отделаться от комариного воинства, и люди дымили в разгар нападений, как паровозы, держа во рту по три сигареты разом.

Итак, они продвигались вперед по едва заметной дороге, размеченной через каждые два-три километра каменными пирамидками-кернами; эти груды камней, сложенные первопроходцами здешних мест, дабы отметить их маршрут, служили путевыми знаками, но могли также содержать внутри разные предметы, свидетельствующие о былой деятельности людей — старые инструменты, или документы, или даже захоронения. Однажды они наткнулись там на череп, из орбит которого торчали хилые стебельки полярного мха.

Так они и шли от керна к керну, при весьма посредственной видимости, которую портили не одни только комары, — туманы также вносили в это дело свою лепту. Мало того, что они затмевали прозрачный воздух и скрывали от глаз предметы, они еще и грубо искажали их размеры. В противоположность зеркальцу заднего вида, где все вещи кажутся дальше, чем на самом деле, здесь, в этой белой необъятности, чудилось, будто какая-нибудь темная каменная пирамидка торчит прямо у вас под носом, тогда как до нее оставался еще целый час санного пути.

Происшествие с мамонтом положило конец терпению проводников. На первой же остановке после Порта Радиум они сменили всех собак на три взятых напрокат снегохода, к которым прицепили легкие нарты. И теперь члены экспедиции катили вперед на этих машинах, то и дело нарушавших густое полярное безмолвие странными трескучими взрывами, напоминавшими о Велосолексе. Оставляя позади себя на грязном льду масляные пятна и мазутные колеи, снегоходы шныряли между льдинами, проделывая иногда самые затейливые петли, чтобы обогнуть ледяные торосы, где не встречалось ни единого деревца, ни единой травинки, ровно ничего. Да, за последние пятьдесят миллионов лет здесь произошло немало изменений. Раньше в этих краях росли тополя, буки и даже виноград и секвойи, но теперь с этим покончено раз и навсегда. Спасибо, еще позавчера, ближе к югу, они приметили по пути какие-то лишайники, затем кустик, похожий на вереск, и нечто вроде белого гриба, но с тех пор им больше не встретилось ничего, никакой растительности; только снег и лед до самого горизонта, сколько хватало взгляда.

Поэтому они питались одними только индивидуальными, научно сбалансированными, специально разработанными на сей случай пайками. Однако им удалось разнообразить это меню несколькими рыбками, называемыми здесь angmagssaets, которых они зажарили на костре. Как-то раз рядом с ними обрушилась в море огромная ледяная глыба, и вода выплеснула на сушу этих крошечных, размером с сардинку, рыбешек; прежде всего пришлось разгонять чаек, которые тут же спикировали на добычу, угрожая людям острыми клювами. В другой раз Напазикодлак загарпунил тюленя. А в тюлене, и это общеизвестно, все идет в дело, как в хорошей свинье: мясо жарится и тушится, кровь, напоминающая вкусом яичный белок, превращается во вполне приличную кровяную колбасу, жир служит для освещения и согревания, из кожи делают превосходные палатки, из костей — иголки, а из сухожилий — нитки для шитья; даже из кишок умудряются изготавливать красивые прозрачные пластинки для окон. Что же до тюленьей души, то она пребывает отныне на острие гарпуна охотника. Итак, Ангутреток приготовил тюленью печень с белыми грибами на жаровне, возле которой Напазикодлак положил свой гарпун, чтобы душа убитого животного не замерзла. И пока они сидели за трапезой, Аигутреток учил Феррера некоторым из тех ста пятидесяти слов, которыми обозначают на иглулитском наречии все виды снега — слежавшийся снег, скрипучий снег, свежий и мягкий снег, рыхлый снег под настом, волнистый снег, мелкий порошкообразный снег, влажный и плотный снег и, наконец, снег, поднятый ветром.

Чем дальше они продвигались на север, тем становилось холоднее, что было вполне естественно. На каждом волоске лица Феррера — на бровях и ресницах, на бороде и усах, вокруг ноздрей — застыла ледяная бахрома. Он и его проводники шли, глядя сквозь черные очки на кратеры, образованные упавшими метеоритами, откуда в древности местные жители добывали железо для своих гарпунов и дротиков. Однажды они заметили вдали другого белого медведя, который в одиночестве сидел на льдине, возле полыньи, подстерегая тюленя. Поглощенный своим занятием, медведь не видел людей, но Ангутреток на всякий случай разъяснил Ферреру, как следует вести себя при встрече с таким зверем. Бежать нельзя — медведь бегает быстрее человека. Лучше всего отвлечь его внимание, бросив в сторону какой-нибудь яркий предмет. И, наконец, если стычка все-таки неизбежна и спасения нет, последнее средство: вспомнить, что все белые медведи — левши, так что, защищаясь, нужно бить именно с этой, более слабой стороны. Утешение весьма иллюзорное, но все же, все же…