Сейчас

Столовая.

Четыре месяца до возвращения.

Мои дни во Внешнем мире бежали друг за другом, поэтому я не была уверена сколько воскресений прошло, прежде чем снова увидела Мэри в столовой. Я следила за ней в то время, как наливала чили в тарелки, потому что я хотела спросить ее о дочери Патриции, девочке о которой мне рассказывали.

Моя необходимость помочь ей была сильнее, чем я могла объяснить. И не из-за того, что она первый престарелый человек, с которым я познакомилась, но с тех пор, как она сказала мне, что у меня разбитое сердце, я чувствовала что-то вроде связи с ней, словно ее сумасшествие давало ей уникальную возможность заглянуть в души людей.

Я знала, что это невозможно.

Когда я опустошила около половины кастрюли супа, я увидела ее в очереди. В то время как она брала поднос, ее серебряный браслет скользнул по руке и остановился на запястье. Это единственное украшение, которое она надевала, и оно смотрелось тяжелым на ее хрупком запястье. Может, это досталось ей по наследству или что-то вроде.

- Привет, Никки, - сказала она, когда достигла моего места.

Я не помнила, чтобы я говорила ей свое имя.

- Привет Мэри. Как ты сегодня?

- Ты можешь поесть со мной?

- Эмм... - я глянула на Кристофера справа от меня, и он кивнул.

- Конечно.

Может он тоже считал это аспектом обслуживания вместе с разливанием супа. Я взяла себе миску и последовала за Мэри к одному из длинных прямоугольных столов в зале. Мы взяли два стула в конце столовой, и поставили их лицом друг к другу.

- Я извиняюсь за тот день - сказала она. - За ту маленькую сцену, которую я устроила.

- Ничего страшного.

- Я просто... иногда я путаюсь.

Она поломала хлеб на крошечные кусочки и бросила их в суп.

- Я понимаю.

Она посмотрела на меня с необыкновенным выражением надежды.

- Действительно?

- Конечно, Мэри.

Я подумала о том, чтобы рассказать, что у моей двоюродной бабушки была болезнь Альцгеймера, но решила, что не надо. Может быть, она бы обиделась, если бы я сравнила их.

Она ждала, чтобы я сказала что-нибудь еще, поэтому я почувствовала, что это самое удачное время для вопроса.

- Мэри, одна из девочек сказала мне, что ты искала чью-то дочь?

Ее глаза метнулись туда и обратно, как если бы она боялась быть подслушанной. Я удивилась, это был её секрет.

Я понизила голос.

- Это правда?

Она не ответила, так что я поднажала.

- Я могла бы попробовать найти то, что ты ищешь. Это была дочь Пенелопы?

Мэри переходила от испуганного взгляда к попыткам подавить смех.

Я догадывалась, что это звучало немного нелепо. Как только она восстановила самообладание, она сказала.

- Я не помню ничего об этом.

Она снова затихла. В любом случае, если она и знала что-нибудь об этом, то не собиралась рассказывать. Я поменяла тему разговора.

- Так ты откуда?

- Отсюда. Из Парк Сити.

- У тебя есть семья?

- Только моя мама.

Я старалась не выглядеть скептически. Ей должно по меньшей мере восемьдесят лет. Может быть, она имела ввиду, что ее мама до сих пор была здесь как дух. Или, что она выращена только матерью. Я поменяла тему снова, потому что я не хотела быть той, которая сообщит о том, что ее мать, вероятно, мертва.

- Милый браслет - сказала я, указывая на ее запястье. - Где ты взяла его?

Она ловко спрятала свои руки под столом, рефлекторное движение.

- Он передавался в моей семье из поколения в поколение. Она взяла ложку супа и наклонила. - Только женщинам - добавила она.- Но ты не сможешь получить его.

- Он красивый, - сказала я.

Очередь за обедом начала редеть. Мэри сглотнула, выпила воду, поставила чашку, и наклонилась вперед. Ее руки затряслись.

- Помоги мне, Никки.

Это заявление вышло из ниоткуда.

- Эм, хорошо. Что я могу сделать?

- Я сбита с толку. Я была готова уйти. А сейчас я не знаю, что мне делать.

Она говорила о смерти?

- Что ждет меня? - спросила она.

Я медленно покачала головой.

- Честно, я не знаю.

- Но во что ты веришь?

Год назад, по наставлениям христианства, я бы ответила: рай. Когда я спрашивала у отца, где, как он думал, находилась мама, он отвечал, что она была выше, смотря на нас сверху вниз. Но теперь это кажется очередной ложью, которую люди говорят друг другу, чтобы чувствовать себя лучше. Я ничего не знала о небесах.

- Я не знаю, что ждет вас - сказала я. Ее лицо омрачилось. - Но там, вероятно, лучше, чем здесь.

Я добавила:

- Там обязательно будет лучше.

Ее плечи расслабились, и я поняла, насколько она была напряжена.

- Спасибо тебе.

Когда мы мыли посуду после обеденной спешки, девочка с косичками подошла ко мне.

- Прости, ты застряла с Мэри сегодня.

Я нагнулась с совком, чтобы собрать крошки.

- Все хорошо. Я сочувствую ей. Я пыталась спросить ее о дочери Пенелопы, но она не поняла о чем я.

- Персефоны, - сказала девочка с косичками.

Я вскочила.

- Что ты сказала?

Девочка сунула кусок оставшихся роллов себе в рот.

- Это была дочь Персефоны, - сказала она с набитым ртом. - Я вспомнила. Только она сказала это как-то формально, как Дочери Персефоны.

Она завязала мешок для мусора и вынесла его, а я осталась посередине пола, держа совок в руках.

Дочери Персефоны?

Так странно.

Следующую неделю я не могла выбросить Мэри и Дочерей Персефоны из головы. Когда я вошла в столовую в воскресенье, Мэри уже прошла очередь и сидела за столом с женщиной, которую я не узнала. Ее возраст был близок к возрасту моего папы, может чуть-чуть постарше. Ее одежда было той, которую я ожидала бы увидеть в творческой галерее, но не в столовой для бедных.

Я помахала Мэри. Она посмотрела на меня, но не помахала в ответ. Ее голова была опущена, и плечи опустились, в то время как женщина, сидевшая напротив нее по большей части говорила.

Я проскользнула на мое место рядом с Кристофером.

- Извини, я опоздала.

- Нет проблем. Я вычту это из твоей зарплаты, - сказал Кристофер, подмигивая.

Я подала пару мисок, хотя могла бы сказать, что опоздала на пол обеда.

- Кто эта женщина, которая сидит с Мэри? - спросила я Кристофера.

Он посмотрел выше хлебной корзины.

- Не знаю. Не видел здесь ее раньше.

- Однако, она выглядит знакомо, не так ли?

Он прищурился.

- Может быть немного. Что-то в ней, но я не думаю, что она когда-то была здесь. Смотри, - он показал на нее куском хлеба. - Она не ест. Может быть, она здесь чтобы просто навестить Мэри. Многие из наших клиентов имеют семьи, ты знаешь.

Я смотрела еще несколько минут. Мэри не говорила много, за исключением односложного ответа или кивка. Я посмотрела на поднос напротив нее. Она не притронулась к еде. Я заметила запястье Мэри. Она не надела свой браслет.

Она не выглядела счастливой, и я надеялась, что женщина скоро уйдет, чтобы я могла поговорить с Мэри и удостовериться в том, что с ней все хорошо. К концу обеденного часа, женщина встала. Мэри выросла напротив нее, как если бы хотела обнять, но женщина отвернулась и ушла прежде, чем она успела это сделать. Как только она ушла, я подошла к столу Мэри.

- Могу я присесть? - спросила я. Она посмотрела на меня и сделала жест в сторону стула. - Ты в порядке, Мэри? - сказала я.

- Да, я думаю.

- Кто эта женщина, которая была здесь с тобой? - спросила я. - Член семьи?

Она посмотрела на меня осторожно и кивнула.

- Она моя мать.

Она немного сгорбилась на стуле и посмотрела на мое лицо.

- Ты не веришь мне, - сказала она.

Я положила локти на стол и постаралась говорить понимающим тоном.

- Это не так, Мэри. Мы все можем заблуждаться.

Мэри кивнула.

- Она зла на меня.

- Почему?

- У меня было кое-что принадлежавшее ей. Это единственная причина, по которой она пришла. Только так я могла бы поговорить с ней.

- Что у тебя было?

Она взяла вилку и протащила ее сквозь суп.

- Я не должна говорить об этом.

- Почему нет?

- Я уже достаточно разочаровала ее.

Я протянула и положила свою руку на ее. Я понимала о разочарованных людях.

- Друзья прощают друг друга.

Она подняла глаза от тарелки.

- Я не думаю, что ты веришь в это больше меня.

Я убрала руку и Мэри встала, взяв свой поднос.

- Подожди, - я сказала. - Я хотела спросить тебя о Дочерях Персефоны. Может я могла бы...

- Перестань пытаться помочь, - прервала она. Она повернулась, взяла поднос и выбросила его в мусорку.