Бойд

Я пишу ей сообщение из лобби и сообщаю, что уже поднимаюсь. Наличие служебного удостоверения — отличный способ обойти охрану здания. Не то чтобы это место сильно охранялось.

Когда выхожу из лифта, Хлоя стоит в дверях квартиры, руки в боки, голова вопросительно наклонена в сторону.

— Я купил донаты, — предлагаю в роли объяснения того, что явился без предупреждения.

— Тебе нужна услуга или что-то в этом роде? — спрашивает она, принимая коробку у меня из рук и ставя ее на крошечный круглый столик прямо рядом с дверью. Начало не многообещающее, но она позволяет мне проследовать за ней в квартиру.

— Я только что оказал тебе услугу, — комментирую, а затем смотрю на нее. — У тебя вообще есть какие-то штаны?

На ней надета пара этих простигосподи леггинсов.

— О чем ты говоришь? На мне надеты штаны прямо сейчас. И как вообще это может считаться услугой, если я о ней не просила? Это нельзя засчитывать в роли услуги мне, если я официально не подавала на нее запрос. — Она открывает коробку с донатами и заглядывает внутрь. — Ты худший джин всех времен и народов.

— Знаю. Но твои просьбы об услуге очевидны. Мне просто нужно их исполнить. А это — не штаны.

— Леггинсы — это штаны. Они очень популярны.

— А что это за хрень на них? — Я подхожу ближе и разглядываю ее задницу, сосредотачиваясь на рисунке. Исключительно в целях исследования. — Это черные коты?

— Это мои сезонные леггинсы! — отвечает она и выбирает донат, пока прохожу мимо в крошечный проем кухни, чтобы налить себе кофе.

— О. Хочешь чего-то выпить? Давай я налью тебе сама, — говорит Хлоя саркастично перед тем, как откусить донат.

Я игнорирую ее тон.

— Нет-нет. Я сделаю все сам, спасибо. — Беру кружку и прохожу мимо девушки, занимая место на ее диване. Она расставила несколько книг на полках вперемешку с кое-какими безделушками. — Книжный стеллаж выглядит хорошо.

Хлоя смотрит на меня на ее диване и выглядит смущенной.

— Ладно, ты остаешься, — говорит она, но думаю скорее для себя, чем для меня. — Хочешь донат?

— Нет, спасибо.

— Ладно. — Она выдыхает и подходит ближе, а затем осознает, что должна сесть рядом со мной на двухместном диване или на своей кровати. Однако находит третий вариант и вместо этого садится на журнальный столик между нами, с одной ногой на полу, а второй согнутой — перед собой на столике. — Итак, — произносит она, пробегая по мне взглядом. Ее глаза останавливаются на моих губах, а после она откусывает еще кусочек доната.

— Итак, — повторяю я.

— Ты здесь, чтобы забрать на стирку мое белье? — спрашивает.

Я смеюсь.

— Нет, но мы можем захватить его и постирать после.

— После чего? — спрашивает она, глядя на меня с интересом, но пребывая настороже.

— Сегодня на Сосайти Хилл работает блошиный рынок. Я подумал, мы могли бы сходить.

Ее глаза слегка округляются, а нога пару раз подпрыгивает на деревянном полу.

— Блошиный рынок? — спрашивает она.

— Типа гаражной распродажи. Но на улице. В парке, если быть точным.

— Я, гм, — запинается она. — Знаю, что такое блошиный рынок.

Мне известно, что она знает, что такое блошиный рынок. И что она ждет, пока скажу, что этим окажу ей услугу. Что мне вдруг понадобилось найти уродливые старые картины или винтажный магический шар, а ей стоит мне помочь с этим. Но нет. Потому что мне просто нужно, чтобы она встретилась со мной. Необходимо, чтобы она начала думать о нас как о чем-то большем. Так что я молчу и не отвожу от нее взгляда. Жду.

— Гм, да. Ладно, — соглашается она.

— Ладно, — произношу расслабленно.

— Я захвачу вещи, — говорит, поднимаясь на ноги. — И не думай, что не стану брать с собой грязное белье.

* * *

Мы останавливаемся у моего дома, чтобы оставить машину и загрузить ее белье в стирку, а затем идем на блошиный рынок. Каждый кусочек которого настолько ужасен, как я и ожидал. Блошиного рынка, не прогулки. Прогулка чудесна. Блошиный рынок же — огромная гаражная распродажа. С кучей Б/Ушного старья. Люди используют это старье.

Или, с точки зрения Хлои, сокровища.

Ладно.

Ей это нравится, а мне нравится она, так что сделаю, что угодно, лишь бы провести с ней день.

Старые черно-белые снимки чьих-то родственников. Подержанные шляпы. Винтажный почтовый ящик, старые телефонные аппараты. Один парень продает свежие фрукты и овощи, в чем для меня нет смысла, но Хлоя останавливается и покупает пару яблок.

Некоторое время спустя она останавливается перед коробкой старых номерных знаков домов. Она картонная и стоит на тротуаре, выглядя так, словно вот-вот развалится от веса содержимого, но это не удерживает Хлою от того, чтобы наклониться вниз и начать в ней рыться, доставая табличку с цифрой «два» и опуская ее на кирпичный тротуар рядом перед тем, как продолжить свои копания.

В этом еще меньше смысла, чем в свежих зеленых бобах внутри переделанных в вазоны шин, мимо которых мы проходили несколько столов назад, но я все равно в игре.

— Что мы ищем? — спрашиваю, присаживаясь на корточки рядом. Она достает «ноль» и кладет его рядом с «двойкой». Они абсолютно не подходят друг другу. Разные шрифты, размеры, материал и возраст табличек. Но она, кажется, довольна результатом.

— Четыре, — отвечает. Номера в коробке тарахтят, когда она роется в них, пока победоносно не достает табличку с цифрой «четыре». — Вот. — Хлоя кладет ее на тротуар перед «двойкой» и «нулем».

— Четыре, два и ноль, — комментирую я. — Ты переезжаешь?

— Нет! — Она смеется, когда произносит это, ее голова поворачивается в моем направлении, волосы рассыпаются завесой поверх лица. — Это типа знака «420», что я почти купила в Вейле. Я повешу их на стене над книжным стеллажом. Это будет напоминать мне о том дне.

Затем она улыбается. И черт, это творит со мной невероятное.

— Чудесная идея. Я тоже возьму себе такие, — говорю ей. — Помоги мне найти еще три.

Вот так мы оказываемся рядом с коробкой полной старых номерных знаков домов, посреди улицы, отыскивая различные доступные варианты четверок, двоек и нулей, пока не подбираем те, что нам обоим нравятся больше всего, хоть они и не подходят друг другу. И ладно, я начинаю видеть, что привлекает других людей в этом дерьме. Потому что нам весело. Хлоя веселая.

Все с Хлоей кажется более веселым. Донаты, шопинг и путешествия на конфетном самолете — все это лучше, когда она рядом. Походы по делам и стирка, часы, проведенные на блошином рынке. Я приму все это. Потому что знаю, каждый день с Хлоей — лучший день моей жизни.

Мы таскаемся по рынку еще пару часов. Я счастлив, когда нахожу лавку с кофе. Хлоя счастлива, когда находит достаточно старые деревянные кубики, чтобы поиграть в них с Кристиной. Она настаивает на том, что они понравятся моей сестре, так как это ретро. Я же не имею ни малейшего чертового понятия, но киваю и все равно соглашаюсь. Мы возвращаемся ко мне домой на Пайн Стрит, но прогулка превращается в поиски старинных домов в центральной части Филадельфии. Два квартала магазинов, заполненных различными странными, винтажными и антикварными лавками. Что, по моему мнению, представляет собой ту же гаражную распродажу, только под фасадом магазинов, но признаю, как только мы вошли в некоторые из них, я отметил несколько и правда симпатичных вещиц. Мне даже удалось отыскать действительно крутой оригинальный эскиз больницы, где работает муж Софи. Я купил его для Люка, даже несмотря на то, что он меня до чертиков раздражает. Все же этот парень любит мою сестру.

Когда мы возвращаемся ко мне, Хлоя бежит наверх по лестнице, чтобы перебросить одежду из стиральной машины в сушильную, а я беру ящик для инструментов и следую за ней.

Это не эвфемизм. Я и правда беру ящик для инструментов. Хочу повесить цифры, что мы сегодня купили, у себя над комодом, чтобы смотреть на них по утрам, когда просыпаюсь.

Черт бы меня побрал.

Почему я просто не попрошу ее выйти за меня и не покончу со всем этим?

Как только Хлоя заканчивает возиться с бельем, она наблюдает за тем, как вешаю цифры к стене, помогая мне решить, куда их крепить.

А после этого все летит коту под хвост.

— Хочешь заказать что-то на ужин или пойдем куда-то? — спрашиваю.

Она сидит на краю кровати, глядя, как упаковываю инструменты. Я закрываю защелки и поднимаю на нее взгляд.

— Что мы делаем, Бойд? — Хлоя машет руками на лицо, ее пальцы разведены так широко, словно маленькие салюты. — Я серьезно. Что мы делаем? — Она берет прядь волос и начинает накручивать ее на палец, ее движения резкие и слегка панические. Ноги скрещены, а стопы касаются пола, издавая глухое постукивание.

Дерьмо. Я лишь упомянул об ужине. Даже не намекал на пятилетний план с домиком в пригороде. О котором мне сейчас не стоит думать, но я думаю. Потому что эта девушка как гребаный вихрь для моих упорядоченных ощущений. Она заставляет меня думать о вечности вместе, тогда как не могу даже назначить ей следующее свидание.

— Мы должны порвать, — говорит она. — Я ходячая катастрофа. И все испорчу. Всегда все порчу. — Ее голос дрожит, и Хлоя выглядит так, словно у нее вот-вот произойдет гипервентиляция. — И ты уйдешь. Все уходят. Я не знаю, что творю.

— Ты не можешь со мной порвать. Мы не встречаемся, — отвечаю спокойно и подхожу к ней, беру за руку так, чтобы она прекратила вырывать чертовы волосы.

— О. — Она шумно выдыхает, когда откидывает голову назад, чтобы взглянуть на меня. Затем сглатывает. — Не могу?

— Не-а.

— Тогда что мы делаем? Почему ты такой милый со мной? Ты всегда, пиздец, какой милый со мной, Бойд. И внимательный. И хорош в постели. И…

— Мы просто ХлояБойдим, — перебиваю ее до того, как она еще больше наболтает.

— ХлояБойдим?

— Да, — говорю я, а затем касаюсь губами мочки ее уха. — Верь мне, Хлоя. — Я слегка толкаю ее назад, так как не против отвлечь ее сексом. Ни на грамм. Ложусь на кровать рядом с ней и притягиваю девушку к себе. — И ты не можешь уйти, тогда как у меня есть еще столько оргазмов для тебя, Хлоя. И я с удовольствием дам их все тебе.

— Все оргазмы? — Напряжение покидает ее тело, а глаза Хлои вспыхивают пламенем, но скорее от волнения, чем от паники.

— Все. Во время доминирующего секса. — Я скольжу рукой под подол ее рубашки и поднимаю ткань, стягивая ее через голову. — Грубого секса. — Она приподнимает бедра, когда хватаю ее леггинсы за пояс и стягиваю вниз. — Секса в душе. — Она втягивает воздух через нос и сглатывает. — Так много оргазмов, Хлоя. — Касаюсь губами ее уха. — Во время секса с участием грязных разговорчиков. И секса, когда буду играть с твоей попкой, — шепчу я. — Ты же не хочешь пропустить хоть один из них?

— Нет. — Она качает головой и приподнимает бедра мне навстречу, ожидая грядущего. — Я хочу все эти оргазмы.

— Хорошо. Тогда мы на одной волне. Снимай лифчик.

Я наблюдаю за тем, как ее рука скользит за спину и расстегивает его. Через секунду вещица падает на пол следом за моей футболкой.

— Не двигайся, — советую, поднимая руку, прежде чем пойти к комоду. Когда возвращаюсь, она сидит на кровати с широко открытыми глазами.

— Это твоя наплечная кобура?

Я киваю. Никогда не пытался связать женщину этим ранее, никогда не хотел, но подозреваю, Хлое понравится игра.

— Подними руки над головой, — говорю ей, делая из ремня петлю и подходя к кровати. Она нетерпеливо кивает, ложась на спину и вытягивая руки над головой. Мне не к чему ее привязать, да и уверен, что при желании, она может из нее освободиться, но дело не в этом.

Хлоя очаровано наблюдает за мной, пока связываю ее запястья, регулируя ремни.

— Это ведь собственность правительства, верно? — спрашивает она, облизывая губы.

Эта. Чертова. Девушка.

— Определенно, — соглашаюсь и становлюсь у края кровати, хватая ее за лодыжки и подтягивая к себе. Она вскрикивает от неожиданности. И думаю, возможно, мяукает, когда закидываю ее бедра себе на плечи. Сложно сказать, какой именно это был звук. Может, он даже исходил от меня. Я и правда наслаждаюсь, зарываясь лицом между ее бедер.

Я целую низ ее живота, развожу половые губы большим пальцем и щелкаю языком по клитору. Но так я лишь разминаюсь. Потому что мне не просто нравится это делать. Я, бля, обожаю данный процесс.

Когда могу физически видеть реакцию ее тела. Наблюдать, как она становится влажной. Мокрой. Слышать ее мягкие вздохи и крошечные гортанные звуки в ответ на различные мои действия. Я могу почувствовать, как мышцы ее ног сжимают мои плечи и наблюдать, как вздрагивают ее колени в такт пульсации киски.

Я наблюдаю за каждым сокращением ее стеночек, когда девушка реагирует на касания моего языка, губ и зубов, пока лижу, целую и кусаю ее плоть. И я люблю это. Внемлю каждому ее вздоху и сжатию. Радуюсь каждому стону и изогнутой спине.

А ее вкус просто офигенно фантастический.

И я никогда не устану делать это с ней. Видеть, как рушатся ее стены. Наблюдать, как она кончает, и ощущать вкус доказательства ее удовольствия.

Я проскальзываю в нее пальцем и вижу, как ее тело сжимает его, крепко и горячо. Я скольжу им несколько раз назад-вперед, а затем проникаю влажным кончиком в ее попку и осторожно надавливаю.

Ее киска сжимается сильнее во время первого касания моего пальца к ее дырочке, а затем она становится даже еще более влажной.

— Ты говорила, тебе любопытно? — спрашиваю, проникая пальцем внутрь.

— Да, — шипит она. Ее спина выгибается, волосы безумно рассредоточены между поднятыми руками. Ноги упали с моих плеч и теперь широко разведены предо мной. — Но возможно, только насчет твоего пальца, — говорит на выдохе. — Я правда думаю, что он слишком большой. И говорю это не для лести твоему эго. Кажется, что ты едва помещаешься в моей… Ну знаешь.

— Киске? — спрашиваю между тем, как втянуть ее клитор в рот и проникнуть пальцем глубже.

— Ага, да. — Тихое шипение исходит от нее, когда девушка кивает головой напротив покрывала. — Но я не хочу указывать тебе, как делать твою работу или что-либо еще.

— Очень ценю твое доверие, — отвечаю, смеясь. — Но я не возражаю против отзывов. Мне хочется быть уверенным, что все еще достоин пяти звезд от тебя.

— О, поверь.

— Рад это слышать. — Боже, ее бедра такие мягкие. Я прокладываю тропинку поцелуев от ее киски до колена, а затем встаю.

Она на секунду замирает, а затем с ее уст слетает два маленьких слова.

— А я?

— Что, а ты?

— Я достойна пяти звезд от тебя? — она произносит это тихо, в ее голосе есть намек на сомнения.

— Хлоя, тебе даже не нужно быть в этой комнате, чтобы получить от меня пять звезд. Одна мысль о тебе, когда дрочу в душе, дает тебе эти пять чертовых звезд.

— Как в Вейле? — Она наклоняет голову в сторону и наблюдает, как подхожу к прикроватной тумбочке. Прикусывает губу, чтобы сдержать улыбку.

— Именно, как в Вейле.

— Так ты? Ты дрочил в душе, думая обо мне, пока я была в соседней комнате?

— Именно. — Меня не смущает признаваться в этом.

— Я не знала, — бормочет она. — И все еще была не уверена, когда ты сказал мне не спрашивать. Я думала… — она смолкает.

— Думала, что? — спрашиваю, сбрасывая брюки на пол. А затем, не отводя от нее взгляда, беру в руку твердый член.

— Думала, возможно, тебе просто нравится принимать долгий душ, или может, ты там что-то делал, думал о порно или ком-то отличном от меня.

— Впервые я подумал о тебе, когда прикасался к себе, утром, после нашего знакомства в комнате для задержания на стадионе.

— Правда? — Ее глаза вспыхивают, а попка ерзает на кровати. — Ты не мог!

— Конечно, мог. Я же парень.

Она усмехается и прячет лицо за руками, пытаясь скрыть улыбку.

— О чем ты думал, когда это делал? — Она снова смотрит на меня, застенчиво улыбаясь. — Что я делала в твоих фантазиях?

— Все, что угодно. Все. Иногда ты отсасывала мне, стоя на коленях. Иногда принимала душ, пока я тайком наблюдал. — Ее грудь вздымается. Ей это нравится. — Иногда я тянул тебя за волосы, — ее глаза округляются на этом, — а иногда ты лежала на моей постели, умоляя кончить тебе на грудь.

— И ты бы это сделал? — Ее язык выскальзывает наружу и увлажняет губы, пока Хлоя сжимает ноги, пытаясь потереть пульсирующий клитор.

— Что сделал?

— Кончил на меня.

— Это приглашение?

— Да. — Она кивает. — Я хочу, чтобы ты это сделал. Хочу посмотреть.