Клэр снова и снова задавала себе один и тот же вопрос: как она умудрилась угодить в такую беду? И, что самое главное, как из нее выбраться? Может, Лилиан и права, намекая на то, что Клэр не следует торопиться. Отец, скорее всего, в ярости от ее действий. Но необходимость побега делается все более настоятельной после поцелуев Бернарда. Опасно как оставаться рядом с ним, так и возвращаться домой.

– Клэр, мы должны заключить соглашение, – раздался голос Бернарда, сидящего у нее за спиной на Кабале. – Я не могу постоянно следить за тобой, а тебе лучше не ощущать себя пленницей. Давай обговорим условия нашего соглашения, и тогда тебе не придется никуда бежать.

– Какие условия? – с недоверием спросила она.

– Обычные условия между пленником, которого держат за выкуп, и человеком, у которого этот пленник находится. Я обещаю тебе защиту и буду обращаться с тобой согласно твоему положению. Ты со своей стороны обещаешь оставаться со мной до момента выплаты выкупа.

– Ты шутишь.

– Нет. Вспомни Алиенору. Когда ее сын Ричард Львиное Сердце попал в плен, вернувшись из Крестового похода, разве она не собирала средства, чтобы заплатить за него выкуп?

– Она едва не разорила Англию, – ответила Клэр, понимая, к чему клонит Бернард.

– Король Ричард пообещал не делать попыток бежать, если с ним будут хорошо и почтительно обращаться. Согласие было достигнуто, и король провел несколько месяцев, наслаждаясь гостеприимством во дворце немецкого господина, в то время как его мать обхаживала, требовала и вымогала деньги из лордов и крестьян. Когда выкуп был заплачен, похититель и пленник расстались друзьями, и король вернулся в Англию. Правильно?

– Правильно.

– Теперь ты видишь все выгоды такого соглашения для нас обоих? Я получаю деньги, а ты отправляешься домой. Все, что нам необходимо, – это взаимодействие с твоим отцом.

Выходит, камень преткновения – ее отец.

– Разница в том, что Алиенора и вся Англия хотели возвращения короля и были готовы заплатить за него выкуп. Я не очень-то уверена в том, что отец жаждет моего возвращения.

– Насколько сильно он нуждается в союзе с Юстасом Маршаллом?

– Родство с Маршаллом возвысит отца в глазах двора, где он намеревается обеспечить Джулиусу высокое положение. Такие же амбиции у него по отношению к Джеффри, только они связаны с церковью.

– Тогда в интересах твоего отца заплатить выкуп и вернуть тебя домой. А я навсегда исчезну из его жизни.

Это в том случае, если выкуп не разорит Дассет, а она вернется достаточно быстро, чтобы успеть выйти замуж за Маршалла, подумала Клэр.

– Какой выкуп ты запросишь?

– Равный твоему весу в золоте.

Клэр в ужасе представила, как сидит на одной тарелке огромных весов, а на другой тарелке золотые монеты. Отец же при этом торгуется за каждую монетку в свою пользу.

– Не слишком ли это много? – спросила она.

– Вполне достаточно.

Все это показалось ей унизительным.

– Отцу не сразу удастся собрать столько золотых монет.

– За две недели справится, я думаю. Если будет немного не хватать, я сделаю ему скидку.

Ее вес в золоте. Ну и ну! Зато отец выместит злобу на ней в виде колотушек и синяков, чтобы возместить убытки. Ей не уйти от наказания.

Но если рассуждать по справедливости, Бернарду положена награда за годы, проведенные в Клестовом походе. И неважно, обещал отец ему что-нибудь или нет. Она тоже получит свою награду, когда выйдет замуж за Маршалла.

А можно ли вообще верить Бернарду, выполнит ли он свою часть соглашения? Скорее всего, нет. Мужчины редко держат слово, когда дело касается женщины. Но в интересах Бернарда сдержать слово, так как без нее он не получит выкуп. И было еще кое-что, смущавшее Клэр. Ей придется провести в обществе Бернарда две недели. Он привлекал ее, как ни один мужчина до сих пор. Хотя он первым поцеловал ее, тело Клэр быстро и страстно откликнулось на его поцелуй, словно только этого и ждало. Она совершенно забыла о благопристойности. Как же она продержится две недели, находясь рядом с ним и не допуская его до себя? Будет ли он опять ее целовать или нет? А если застанет врасплох и поцелует, найдет ли она в себе силы отказать ему? Неужели она, как он уверен, подталкивает его к совокуплению? От всех этих мыслей Клэр бросило в жар.

– Бернард… это твое соглашение… Оно подразумевает, в том числе защиту и от тебя?

– От меня?

– Я должна быть уверена, что ты не сделаешь попыток меня совратить. Ему это явно не понравилось.

– И ни одного поцелуя?

– Ни одного.

– И никаких возлежаний на траве в лесу?

Он дразнил ее! Вот оболтус!

– Ни в коем случае. Я не распутная девка.

Он помолчал, затем произнес:

– Тогда я изо всех сил постараюсь, если ты обещаешь чрезмерно не искушать меня.

Он может не беспокоиться, подумала Клэр. Она понятия не имеет, как соблазнить мужчину, чтобы он потерял над собой власть.

– Даю слово, Бернард Фицгиббонз.

– Выходит, мы пришли к соглашению, леди Клэр, и как раз вовремя – мы приехали.

Клэр внимательно огляделась. Впереди стоял каменный господский дом. Судя по его размеру, в нем была всего одна большая комната. Ползучие растения обвивали каменные стены, особенно по фасаду, где переплетались и скрывали вход, которым никто не пользовался долгие годы. От крыши почти ничего не осталось. В стороне находился колодец. Раньше здесь, наверное, был красивый сад. И там и сям, среди сорной травы высовывались яркие головки цветов.

Бернард остановил Кабала неподалеку от входа.

– Приветствую вас в Факстоне, миледи, – сказал он, но голос его звучал совсем не приветливо.

Он боялся думать о пожаре и о той ночи хаоса. Вместо этого он представил себе улыбающуюся мать в открытых дверях дома и отца, который, стоя у колодца, что-то приветливо кричал ему.

– Какой красивый дом, Бернард.

Красивый? Как жаль, что она не видела особняк, когда крыша была целой, а внутренний двор весь в цветах. Он спрыгнул с Кабала и протянул руки, чтобы помочь Клэр сойти с коня. От янтарных глаз ничего не укрылось.

– Бернард, тебе плохо?

Что он сказал бы ей, если бы слова не застряли в горле? Что он до сих пор слышит смех играющих детей арендаторов, пришедших на работу в господский дом? О женщинах, ткущих материю, сбивающих масло, меняющих камышовые подстилки на полу – такое происходило каждый день. Большинство мужчин постоянно работали в поле и в зависимости от времени года сажали, мотыжили либо собирали урожай. Элис Фицгиббонз управляла женскими работами, а Гранвилл – мужскими. И так день за днем, месяц за месяцем. Мальчику жизнь здесь была в радость.

– Все будет хорошо, – сказал он ей и сам поверил в это.

Бернард обошел вокруг дома, отмечая, как разрослись вьющиеся лозы на передней части дома, и что прежде, чем войти, придется сорвать их со стены. Он потыкал в каменную кладку и увидел, что местами известка осыпалась. Но в целом дом был прочным – его строили на века, как сказала Лилиан. Он прошел к задней части дома, и у него с болью сжалось сердце. Он дотронулся кончиками пальцев до черной от пожара стены. Здесь разбойники набросали кучу сена и веток и подожгли их, чтобы выманить из дома сэра Гранвилла. Пожар сделал свое грязное дело.

Кто был главарем бандитов? Какими ценностями владел сэр Гранвилл, что поплатился за это своей жизнью и жизнью жены? Сеттон тогда сказал Бернарду, что бандитов поймали и повесили, но в подробности не вдавался. Бернард и не стал расспрашивать, весь погрузившись в свое горе. Теперь же он хотел об этом узнать, но маловероятно, что ему представится такая возможность. Кто-то сжал ему руку, и Бернард поднял голову. На него с улыбкой смотрела Клэр.

– Бернард, взгляни на розы, – она кивнула на колодец, одну сторону которого обвили маленькие желтые розочки.

Рассмеявшись, Бернард потянул Клэр туда, где когда-то располагался материнский «цветник», как называл его отец.

– Отец, бывало, насмехался над этими розами, – сказал он Клэр. – А мама упорно ухаживала за ними, поливала их, хотя больше двух-трех бутонов в год не расцветало.

– Возможно, благодаря ее уходу они выжили, – ответила Клэр и спросила: – А что это там за шпалера?

Они дошли до решетчатых перекладин – вернее, до того, что осталось от материнской шпалеры.

– Что здесь росло? – спросила Клэр.

– Черт возьми, Клэр, это же было очень давно. – Бернард зажмурил глаза, пытаясь вспомнить, какое вьющееся растение цвело на шпалере. – Кажется, голубые цветы, такие крохотные и нежные. – Он открыл глаза. – Я их ясно вижу, но название забыл.

– Вот, смотри! – воскликнула она и, встав на цыпочки, вручила ему маленький и хрупкий голубой цветок.

Бернард взял цветок из ее рук и воткнул его в сетку, державшую волосы Клэр.

– Пойдем, – сказал он.

Она подняла на него вопросительный взгляд. Бернард взял Клэр за руку и поднес кончики пальцев к губам.

– Благодарю за приятную прогулку. А теперь попытаюсь сорвать лозу у входной двери.

– Ты выглядишь таким печальным. Я могу чем-нибудь помочь?

– Зачем тебе помогать мне?

Она пожала плечами.

– Наверное, это вошло у меня в привычку. Я остановила Генри, чтобы он не ударил тебя второй раз по голове, затем помогла тебе убежать из подземелья. – Криво усмехнувшись, она добавила: – Я дважды спасла тебе жизнь.

– Хм. Выходит, я у тебя в долгу?

У нее в глазах промелькнула озорная улыбка. Он поднял руки, как бы сдаваясь.

– Миледи, я всего лишь бедный рыцарь, и мне нечего вам дать.

За исключением подарка для нее. Свадебного подарка Клэр. Среди реликвий в его вещевом мешке было два подарка. Один он собирался отдать Джулиусу Сеттону, которого ошибочно посчитал своим сюзереном. Другой – для Клэр, и он должен быть вручен ей в день свадьбы. Отдать его ей? А почему нет? Пожениться они не смогут, но этот подарок он купил специально для нее.

– Сказать по правде, миледи, у меня есть для вас вознаграждение. Я привез вам подарок из Египта.

Теперь в глазах Клэр промелькнуло благоговение.

– Ты? И вез его из Египта?

– Да. – Но почему?

Потому что я хотел, чтобы ты носила его для меня! Дурацкая мысль, подумал Бернард и направился к двери в особняк. Схватив в пригоршню лозу, он хотел было сорвать ее, но передумал: лучше оставить лозу на месте, чтобы проходящие мимо не заметили, что в доме кто-то живет.

– Бернард? – окликнула его Клэр.

Его поведение было непростительно грубым – молча отойти, ничего ей не ответив, – и он стал извиняться.

– Я уже знаю ответ на свой вопрос, – сказала Клэр. – Это должен быть свадебный подарок, да?

Бернард глубоко вздохнул.

– Я собирался так поступить, но с тех пор, как вернулся домой, все идет кувырком: и с вознаграждением, и с тобой, да и здесь тоже. Прости мою грубость, Клэр, но мне очень трудно следить за своими манерами.

Клэр выпрямилась и подняла подбородок – ну прямо королева!

– Принимая все во внимание, ты неплохо справляешься. – Затем уже шаловливо заметила: – Почти всегда. То, что ты меня похитил, я считаю обдуманным поступком. Однако я склонна проявить снисходительность при одном условии: можно мне получить мой подарок? Пожалуйста, Бернард.

Она так мило просила, что Бернард уступил.

– Хорошо. Сначала устроимся в доме, а после этого ты его получишь.

– Замечательно. Чем тебе помочь?

Они вместе аккуратно стали отодвигать в сторону вьющиеся стебли растений. Это заняло много времени, но работа того стоила.

– Теперь мы сможем открыть дверь, – сказала Клэр.

– Пока нет. Мы-то с тобой пройдем, но надо раздвинуть лозу пошире, чтобы мог пройти Кабал.

– Кабал? – Клэр сморщила нос.

– Мы не можем оставить его во дворе.

– Но взять его в дом… Бернард, неужели это так необходимо?

– Всего одна лошадь на одну ночь.

Она недовольно фыркнула, но продолжила работу. Когда дверь была освобождена от вьющихся растений, Бернард, подергав задвижку, открыл ее.

Он вошел в дом и словно вернулся в прошлое. Часть крыши отсутствовала. Покрывала и одеяла с кровати, стоящей в углу, были сорваны. Около очага висел один железный котелок, а деревянные миски и глиняные кувшины разбросаны по полу. Стол и две скамьи были на своих обычных местах. В углу виднелась материнская метла, а отцовская высокая пивная кружка, словно караульный, стояла на каминной полке.

Бернард пересек комнату и подобрал с пола оловянную чашку. Четыре с половиной года дом находился в запустении, и большинство вещей исчезло, но Бернард не ожидал увидеть даже того, что осталось.

– Можно я посмотрю, есть ли вода в колодце – спросила Клэр и взяла ведро.

В одно мгновение воспоминания о прежней жизни соединились с мечтой о будущей. Сколько раз он представлял себе Клэр именно так, около очага в каменном доме!

– Пока ты этим занимаешься, – сказал он, – я устрою Кабала, а затем попытаюсь поймать кролика.

Клэр понимала, как трудно Бернарду вернуться домой, где он не был столько лет, и наблюдать, как кто-то другой, а не его мать готовит жаркое в железном котелке.

Напряжение не спало и после еды. Она хотела было завести разговор, чтобы он забыл о печали, но он отвечал односложно, а потом опять погрузился в свои мысли.

Подарок он ей пока не отдал, и Клэр больше про него не спрашивала. Она и так поступила глупо, выразив желание получить его. Она потягивала маленькими глоточками бульон, смешанный с травами, наблюдая, как Бернард расчесывает гриву Кабалу. Так странно ночевать в одном помещении с животным! Но Бернард имеет право поступать, как считает нужным. Крестьяне держат скот в хижинах, которые по размерам намного меньше особняка. Так что одну ночь она вытерпит лошадиный запах.

Бернард принес свои вещи и положил их на скамью, где сидела Клэр, а большой кожаный мешок бросил на стол. Клэр сгорала от любопытства. Бернард распустил завязки на мешке и сказал:

– Нам необходимо поехать в Дерли. У меня мало денег, поэтому я должен продать несколько реликвий какому-нибудь церковнику. – Он извлек из мешка резную деревянную шкатулку, поместившуюся у него на ладони. – Думаю, это подойдет.

– Что это?

Он откинул медный крючок и поставил открытую шкатулку на стол. На красной шелковой материи лежало несколько прядей белых волос.

– Считается, что это волосы Святого Петра. – Из вещевого мешка Бернард вытащил сумочку, а из нее – щепку темного дерева. – Церковь дала каждому рыцарю по кусочку от креста Христова, как часть нашего рыцарского жалованья. Многие вставили их в эфесы мечей. Но мне почему-то показалось кощунственным украшать им сарацинскую саблю.

Клэр осмелилась коснуться священного дерева. Святые реликвии почитались и церковниками, и благородными господами. Это большая драгоценность. В каждой церкви была, по крайней мере, одна или две реликвии для алтаря. Лорды держали реликвии в своих домах для благословения домочадцев; на них также при случае приносили торжественную клятву.

Отец Клэр держал реликвии в медном ларце на дне сундука, где хранилась одежда.

– Ты должен это продать? Ведь это очень редкая драгоценность.

– У меня есть и другие, более редкие, но я не знаю их истинной цены.

Бернард вынул из мешка еще несколько шкатулок и маленьких, сложенных вчетверо, промасленных кусочков ткани. В одну из тканей был завернут палец какого-то святого, о котором Клэр никогда не слышала. Но зато другая ткань оказалась обрывком материи от платья Пресвятой Девы Марии, что было на ней в день распятия.

– Как ты все это раздобыл? – спросила пораженная Клэр.

– Это нетрудно было сделать. Нужно всего лишь дать знать, что хочешь их купить, и сарацины, которые занимаются продажей, сами тебя найдут.

– Сарацины? Ты имел дело с неверными?

– Да. Жители городов, которые мы покорили, старались нам угодить. Ты удивилась бы тому, как мирно общались христиане и сарацины, когда им не грозило сражение. В каждом городе много купцов из всех христианских стран, они отнюдь не крестоносцы, а занимаются исключительно торговлей реликвиями. Многие наживают на этом целые состояния.

– Это святотатство.

– Где есть спрос, там появляется и предложение, – ответил он и развернул большой сверток. – А вот это, как мне кажется, самое ценное. Это был ковчег для мощей, сделанный из серебра в форме человеческой руки, покрытый сверху рукавом от епископской мантии. Рукав был расшит золотом и усыпан бриллиантами.

– Какое чудо! – воскликнула Клэр.

– В нем якобы находится кость от руки Святого Вавилы. Я хотел отдать это Джулиусу.

– Но почему моему брату?

– Я полагал, что твой отец умер после моего отъезда. Думал получить от Джулиуса свое вознаграждение, а взамен отдать ему вот это… Теперь же… – Бернард пожал плечами. – Может, новый епископ Дерли заинтересуется. Ты что-нибудь о нем знаешь?

– Его зовут Уолтер де Фоук. Я слышала, что он – высоконравственный человек. – Клэр потрогала золотой рукав. – Ты купил это у сарацина? На жалованье рыцаря?

Он засмеялся.

– Нет. Я выиграл его в кости.

Клэр ушам своим не поверила.

– В кости?

– Я же говорил тебе, что между неприятелями царило полное взаимопонимание.

Бернард аккуратно завернул и убрал ковчег для мощей.

– И ты отвезешь это епископу?

– Да, но сначала я проверю его честность, предложив ему что-нибудь помельче – волосы Святого Петра, к примеру. – Он вынул из мешка еще один пакетик. – Это тебе.

Клэр уставилась на сложенную ткань, затем перевела взгляд на Бернарда и стала медленно и осторожно ее разворачивать.

– Ой! – выдохнула она, потрясенная тонкой, почти прозрачной ярко-красной материей. Переливающаяся золотом тесьма с вплетенной красной нитью окантовывала ткань со всех сторон. – Я ничего подобного никогда не видела!

– Это вуаль, которую носят жены султана в гареме, – объяснил он.

Клэр слыхала о гаремах арабских султанов, у которых много жен. Какая изысканная вещь и какая… неприличная!

– Ты ее тоже выиграл в кости? – спросила она.

– Нет, купил у торговца в египетском городе Дамьетта на рыцарское жалованье.

Клэр с облегчением взяла вуаль.

– Это носят вот так. – Бернард обвязал ее вокруг головы Клэр, а кончик набросил на лицо. – Арабские женщины закрывают лица, когда выходят из дома, – объяснил он. – Их лица могут видеть только мужья и близкие родственники.

Слова благодарности застряли у нее в горле. Страсть, горевшая в глазах Бернарда, пронзила ее. Клэр поняла – он впервые собирался увидеть ее в вуали в их брачную ночь.

Господи, прости меня, подумала Клэр, поскольку мысленно представила себе, как он нежно снимает с нее тонкую вуаль, крепко целует и развязывает шнурки на ее рубашке. Клэр сняла вуаль – она не сможет взять эту вещь.

– Ты должен спрятать это, Бернард, и сохранить для женщины, которая станет твоей женой.

Он покачал головой.

– Это предназначалось тебе. Поступай с ней как пожелаешь, – сказал он и вышел.

Клэр тщательно завернула красивую вещь в промасленную ткань и аккуратно положила во внутренний карман плаща. Раз он не хочет забирать подарок обратно, она сохранит его в память о нем. Правда, ей остается только надеяться, что это будет память не о мертвом человеке, повешенном ее отцом за то, что он похитил его дочь.