Ян ерзал на кожаном сидении своего личного экипажа, но никак не мог удобно устроиться, хотя воздух, слава богу, стал прохладнее и возница уже петлял по проселочным дорогам, направляясь к Стэмфорду. Это место находилось ближе к Лондону, чем его земли в Чэтвине, и было безлюднее в это время года — идеальный вариант для пленницы, отпускать которую он не собирался ближайшие несколько дней.

Он украдкой бросил на нее взгляд. Виола сидела напротив, напряженная и молчаливая. Закрыв глаза, она куталась в дорожный плед, который он швырнул ей, когда она заняла свое место. Но он знал, что она не спит с тех пор, как они покинули его городской особняк. Она была белой от злости и волнения, и он надеялся, что она пробудет в этом состоянии еще какое-то время. По крайней мере, так он себя убеждал.

Ян оказался совершенно не готовым к целому калейдоскопу эмоций, охвативших его, когда он увидел Виолу в зеленом салоне. Он испытал все: от ярости, сожаления, откровенной похоти и до шевеления в дальних уголках памяти чего-то теплого и утешительного, чего он никак не мог понять. Виола пришла к нему, чтобы во всеоружии принять бой, и при других обстоятельствах ее храбрость могла бы приятно удивить и очаровать его. Но больше всего Яна беспокоило физическое влечение к ней, ибо он просто не мог найти ему объяснения. По логике вещей, поведение Виолы должно было казаться ему отталкивающим и неблагородным, а внешность отвратительной, ибо она причинила зло ни в чем не повинному человеку. Но этого не было. Хотя другие, безусловно, считали леди Чешир привлекательной женщиной, и хотя он знал нескольких дам, которых в классическом понимании назвал бы более красивыми, было в Виоле что-то такое, от чего при каждом взгляде на нее у него перехватывало дух и замирало сердце. И сегодняшний вечер не был исключением. С первого взгляда она показалась ему растерянной, смущенной, но прежде всего неотразимо прекрасной в приглушенном свете сумерек, игравшем на ее бледной коже, на ее блестящих, поднятых к затылку волосах, в идеальных изгибах ее тела и в этих испуганных, выразительных глазах цвета лесного ореха. Трудно было сдержаться и не соблазнить ее прямо на месте, не забыть себя и свои цели — пока она не начала увиливать от его вопросов и отказывать ему в ответах.

Ян не планировал никуда насильно ее везти. Это было спонтанное решение, порожденное гневом, издерганностью и растущей досадой от того, что ему никак не удается подмять под себя Виолу, ибо этим вечером она снова одержала над ним верх. Быть может, он уже никогда не найдет удовлетворения и не начнет новую, более счастливую жизнь. Внутренний голос нашептывал, что Виола сама виновата в том, как он ведет себя с ней. И в то же время он понимал: она была абсолютно права, говоря, что он винит ее в своих чувствах. Этот момент поразил его, стал пощечиной, встряхнувшей его и заставившей вспомнить, что он первым напал на Виолу. Он преследовал ее из низких побуждений, но в тот миг, когда он увидел портрет ее ребенка, своего ребенка, ответы внезапно стали ему важнее мести.

Виола подарила ему сына. Первенца и такого же бастарда, как он сам, рожденного от связи аристократа и простолюдинки, от связи, которой он толком не помнил и в которую, по всей вероятности, вступил по принуждению. Яна воротило от этой мысли, но именно упрямое нежелание Виолы признаться, что это его ребенок, бесило его больше всего и заставляло находить рациональные оправдания своим недостойным действиям по отношению к ней. Кроме того, он не знал, что чувствовать по этому поводу. Потребовать встречи с ребенком? Стоит ли брать на себя ответственность за мальчика, если Виола даже не признает связи между ними? Хочет ли он вообще с ним знакомиться? За один долгий, насыщенный вечер вся его жизнь перевернулась и стала гораздо сложнее, чем он мог себе представить. Теперь голова его трещала от вопросов, на которых не видно было ясных ответов.

Пожалуй, Виола может так никогда и не признаться, что родила ребенка от него. Теперь, когда появилось время спокойно подумать, Яну показалось, что он, наконец, понял ее мотивы. Если она будет отрицать его отцовство, ребенок вырастет бароном и унаследует все, что ему положено по титулу. Это было бы гораздо умнее, чем объявить мальчика бастардом и попытаться шантажировать отца. Не могла же Виола рассчитывать, что он возьмет ее в жены. Возможно, шантаж был ее первоначальным намерением, но, получив предложение руки и сердца от барона, она решила, что синица в руках куда лучше журавля в небе. Но знал ли об этом достопочтенный лорд Чешир, когда женился на Виоле? Или когда умирал? Вот такие размышления о том, как и почему Виола рискнула забеременеть, мучили герцога Чэтвина с тех пор, как он покинул свой городской особняк.

Ян повернулся к окошечку и устремил взгляд в густую черноту. Путешествовать ночью было рискованно, и все же он находил в опасности некое удовольствие, объяснявшееся еще и тем, что она еще больше действовала Виоле на нервы. Ближайшие несколько дней окажутся для нее несладкими, и, если удастся подавить чувство вины, ее страданиями он тоже насладится сполна.

— Мы почти приехали?

Ян повернулся к темному силуэту Виолы. Он чувствовал, что она пристально смотрит на него, но не мог разглядеть ее лица в полумраке.

— Да, почти.

Виола еще сильнее закуталась в плед.

— Куда вы меня везете?

Ян не спешил с ответом, раздумывая, можно ли рассказывать ей о нескольких ближайших днях.

— Вы же не планируете убивать меня, когда вам надоест со мной забавляться, верно?

Ян чуть не расхохотался от такого возмутительного предположения.

— Убивать? Бог с вами, Виола.

Плотнее закрыв шею пледом, она сказала:

— Уверена, вы понимаете, откуда у меня такие мысли. Вы явно презираете меня, насильно увезли меня из города, и ни одна живая душа не знает, где я. Кроме того, вы богаты и влиятельны, и если вы станете отрицать причастность к моему исчезновению, вам поверят.

Он заерзал на сиденье.

— Вы переоцениваете как мою важность, так и мою неприязнь к вам.

— Неужели? Вы не хуже моего знаете, что, будучи титулованным аристократом, имеете в обществе большой вес. — Смягчив тон, она добавила: — И, говоря начистоту, мы оба понимаем, что я бы здесь не сидела, не преврати вы ненависть к тому, что с вами произошло, в личную злобу против меня.

Несколько секунд Ян раздумывал над язвительным ответом, но в конечном итоге решил промолчать и снова отвернулся к окну. Печаль и досада, которыми веяло от слов Виолы и от самой ее фигуры, еще глубже вгоняли занозу раскаяния в том, что он похитил ее. Они напоминали Яну, что Виола считала себя неповинной в страданиях, которые он пережил пять лет назад. Но он отказывался думать об этом сейчас. Очень скоро он покажет ей вид со своей колокольни.

Они просидели в молчании почти час, и вот наконец в первых отблесках забрезжившего в сером небе рассвета Ян увидел берег Стэмфордского озера. Потом показалась его рыбацкая хижина, и он выпрямился на сиденье, поглядывая на съежившийся силуэт Виолы.

— Приехали, — сказал Ян.

Виола заморгала и села чуть ровнее, оглядываясь по сторонам.

— Мы в Стэмфорде?

— Мы на моей земле, — уклончиво ответил Ян. — Но в дом заходить не будем.

Поймав на себе его взгляд, Виола нахмурилась.

— Я не понимаю.

— Скоро поймете.

Украдкой выглянув в окно, Виола поежилась на кожаном сиденье.

— Я… м-м… мне нужно… немного освежиться. И я голодна.

Ян мысленно застонал. Он упустил из виду, что Виоле нужно нечто большее, чем кустик, за которым можно присесть. В хижине должен найтись ночной горшок, но если, не дай бог, у Виолы месячные… Этого он тоже не предусмотрел, когда с бухты-барахты решил ее похитить.

— Всему свое время, Виола. Мы почти на месте.

Экипаж замедлил ход и стал пробираться сквозь лесную чащу. По мере приближения к маленькому озерцу дорога становилась все ухабистее. Виола подалась вперед и смотрела в окно.

— Что вы надумали, Ян?

— Увидите…

— Я уже по горло сыта этой отговоркой, — перебила Виола, вновь охваченная раздражением. — Вы увезли меня за город без предупреждения, без единого лоскутка одежды, кроме той, что на мне сейчас, и держите в полном неведении относительно того, сколько я пробуду у вас в плену… — Она ахнула и распахнула глаза, с ужасом осознав всю серьезность его намерений. — Вы ведь не посадите меня на цепь?

— И не подвергну вас такому унижению? — тут же подхватил Ян, умышленно оставляя Виолу в неведении. — По меньшей мере, вы знаете, что у меня нет художественного таланта, и я не нарисую этого, чтобы потом показать миру.

— Я никогда не думала, что мир увидит эту картину, Ян, — парировала она. — Вы сами должны это понимать. Я вынуждена была действовать, когда вы поставили на кон мою репутацию и все, что мне дорого. — Немного помолчав, она добавила: — А еще вы меня разозлили.

Яна развеселило это признание. Внезапно секреты Виолы сделались для него интереснее, чем ее побуждения.

— Ваш муж ее видел?

Она сдвинула брови.

— Нет, эту не видел.

— Эту не видел? Хотите сказать, он видел другие? Он знал о ваших эротических работах?

— Я не могла продавать их без его ведома, — с досадой бросила Виола.

Об этом Ян не подумал.

— Он… поощрял это?

Виола заерзала на кожаном сиденье.

— Разумеется, поощрял. Он покровительствовал всем моим художественным поискам. Как и положено хорошему мужу.

Ян позволил этому откровению (и безликим фразам, которые Виола для него подобрала) осесть, а потом решил, что хочет большего.

— Так вот что должен делать хороший муж, Виола? Поощрять жену, если она создает картины, которые возбуждают других мужчин?

Ее глаза вспыхнули новым раздражением.

— Полагаю, если кто-то и может судить о хороших мужьях, то не вы, Ян. Только не после того, как вы похитили меня для низменных целей. Думаю, вы не захотите делиться этими подробностями с Анной, когда попросите ее руки.

Виола провоцировала его, и, честно говоря, ему вовсе не хотелось думать, как не по-джентльменски он вел себя с ней последние несколько часов. Сейчас он хотел одного — получить ответы.

— Почему он не видел картины, которую вы вчера продали с аукциона? — понизив голос, продолжил Ян.

Виола посмотрела в сторону и без запинки ответила:

— Я нарисовала ее после его смерти.

— Зачем?

— Не знаю.

Ян отказывался хотя бы на секунду в это поверить.

— Не знаете? Вы говорили, что не собирались ее продавать. Или, быть может, это неправда и вы запаслись картиной, чтобы шантажировать меня, на случай если я появлюсь на сцене и предъявлю вам свои обвинения?

Виола повернулась к нему и обожгла полным отвращения взглядом.

— Почему вы всегда думаете обо мне только плохое?

Намек на раскаяние проклюнулся в груди Яна, но он приложил все усилия, чтобы его подавить.

— Я просто надеюсь понять ваши побуждения, вот и все.

Виола горько усмехнулась.

— По-моему, вам плевать на мои побуждения. Вы просто хотите причинить мне боль, притом всеми возможными способами.

Ян не смог бы этого отрицать, даже если бы захотел. Но, поскольку Виола стала немного разговорчивее, он решил добиться от нее новых интимных подробностей.

— Ваш муж знал, что вы носите чужого ребенка, когда женился на вас?

— По-моему, мы закрыли этот вопрос, — очень медленно произнесла Виола. — Джон Генри сын моего мужа.

Ян склонил голову набок и задумчиво на нее посмотрел.

— И при этом зачали вы в январе.

Ее черты сделались резкими, и, освещенная первыми лучами восходящего солнца, она метнула в герцога гневный взгляд.

— Я зачала в медовый месяц, ваша светлость, в начале февраля, хотя это совершенно вас не касается.

— И ваш сын родился почти на два месяца раньше срока? Муж, наверное, очень… переживал.

— Мой муж не находил себе места от радости.

Виола отчеканила это с железной убежденностью, тщательно подбирая слова, и все же Ян представить себе не мог, чтобы джентльмена, которого он видел на портрете, могло хоть что-то так сильно обрадовать. Впрочем, если барон считал ребенка своим (а по новорожденным нельзя определить, на кого они похожи), возможно, он просто радовался наследнику, особенно если учесть, что первая жена вовсе не подарила ему детей. Да, ему могло казаться подозрительным, что вторая жена родила ребенка так скоро после свадьбы, но, в конечном итоге, ему подарили сына. Возможно, это было единственно важно для барона.

— Вы вышли замуж по любви, Виола? — тихо спросил он.

Яну удалось настолько растрепать ей нервы, что внезапная интимность его вопроса тут же повергла ее в смущение.

— Разумеется, я любила лорда Чешира, — заколебавшись лишь на долю секунды, ответила Виола.

— И поэтому вышли за него?

Виола вздохнула.

— Я вышла за него по тем же причинам, по каким вступают в брак все остальные люди: потребность в близком человеке, дети, стабильность и, да, любовь.

— И титул? — протянул Ян.

Уголок ее рта чуть приподнялся.

— Многие леди ищут мужей поименитее, но я согласилась на предложение лорда Чешира не по этой причине.

— Чем же в таком случае он вас… увлек?

— Увлек?

Ян пожал плечами, не спуская с Виолы внимательного взгляда.

— Если не титул, то что вы в нем нашли?

Виола слегка заерзала на сиденье и снова выглянула из окна.

— Он был очень обаятельным.

Ян чуть не фыркнул. Уж каким-каким, а обаятельным он себе барона никак не представлял.

— Может быть, вы еще и красивым его находили?

— Для меня он был достаточно красив, — огрызнулась Виола. — Не каждой леди выпадает честь выйти замуж за такого идеально сложенного и привлекательного мужчину, как вы, сударь.

Виола хотела уязвить его этим саркастическим замечанием, и все же сомнительный комплимент, прозвучавший из ее уст, взбудоражил Яну кровь, и по всему его телу, с головы до пят, разлился жар. Не показывая, как ему приятно, он ответил:

— Честно говоря, я думаю, что вы слишком красивы для него. Уверен, барон тоже это понимал и благодарил судьбу, что может спать с вами каждую ночь.

Виола метнула в него очередной быстрый взгляд и плотнее укуталась в плед.

— Я считаю недопустимым говорить о моем покойном муже в таком тоне, ваша светлость.

Ян бы поспорил, но тут экипаж резко остановился.

— Приехали, — ровным голосом сказал герцог. — Выходите.

Виола не сдвинулась с места.

Найдя ее запястье под складками пледа, Ян притянул ее к себе, одновременно открывая дверцу. Свежий воздух с озера приятно пахнул ему в лицо, и он вышел из экипажа, прихватив с собой Виолу.

— Езжайте с лошадьми на конюшню, Ларсон, — приказал он кучеру. — Я дойду до дома пешком.

— Как скажете, ваша светлость, — ответил тот, даже не взглянув на Виолу. В следующий миг он щелкнул поводьями, быстро развернул экипаж и повел его обратно сквозь чащу.

Ян зашагал к хижине, волоча Виолу за руку и поражаясь, как ей удается держать голову гордо поднятой, а плечи расправленными, притом что кожа у нее была холодная как лед и она наверняка умирала от страха.

— Что это за место? — спросила она, когда они остановились у небольшой деревянной двери, в шести футах от кромки воды.

— Маленький частный коттедж, — ответил Ян, отпуская Виолу и вынимая из кармана ключи.

— Что-то не похоже на коттедж.

Герцог оставил это неоспоримое замечание без ответа и открыл скрипучую дверь. В хижине пахло дымом костра и рыбой, а единственная имевшаяся в ней комнатушка, вероятно, поместилась бы в кладовой его городского особняка. Домик был темным и сколоченным на совесть — идеальным.

Схватив Виолу за локоть, Ян буквально втолкнул ее внутрь.

— Я не могу здесь находиться, это исключено, — сказала Виола, шагнув за порог и очутившись в полумраке. — Ян, я отказываюсь…

— Идеальное место для интимного разговора.

— Разговора? — изумленно переспросила она. — Вы шутите.

Ян решительно шагнул к окну и отдернул плотную черную льняную занавеску, позволив свету наполнять и согревать комнату.

— Зачем на окне решетка?

— Чтобы бродяги не совались, — ответил герцог, снова поворачиваясь к Виоле.

Она недоверчиво прищурилась.

— Или чтобы леди не сбегали?

Он улыбнулся.

— Вы первая леди, которую я пустил на порог своей скромной хижины, Виола. Вам следует гордиться этой честью.

Виола с отвращением покачала головой и скрестила на груди руки.

— Я здесь не останусь.

— Я хочу знать, что произошло в темнице, — тихо проговорил Ян, пристально глядя на Виолу. — Каждую грязную деталь.

Виола заерзала в корсете.

— Я не могу сказать вам ничего такого, чего вы сами не знаете, Ян. Поймите же это наконец.

— Я не знаю, как вы принудили меня сделать вам ребенка. На эту тему хотелось бы обстоятельно побеседовать.

Виола занервничала и шумно сглотнула.

— Я никогда ни к чему вас не принуждала.

Упрямство Виолы когда-нибудь сведет его в могилу, но сейчас у него уже не было сил спорить или осуществлять собственный план принуждения. Пусть пока подумает. И поволнуется.

— У вас сейчас нет месячных? — отрывисто спросил он.

Виола открыла рот от изумления, но герцог только отмахнулся.

— Советую отвечать честно.

— Я… Это вас не касается.

Ян громко вздохнул.

— Койка чистая, под ней найдете ночной горшок. Возможно, вам захочется немного поспать…

— Вы не оставите меня здесь, — всполошилась она.

— Вам не выиграть этого сражения, Виола. Подумайте об этом до моего возвращения.

Ошарашенная, Виола захлопала ресницами. Потом кинулась на герцога.

Тот ступил за порог, быстро захлопнул дверь, запер ее и убрал ключ в карман. Виоле оставалось лишь барабанить кулаками по дереву.

Не обращая внимания на ее гневные крики и чувствуя гораздо больше тревоги и гораздо меньше удовлетворения, чем ожидал, Ян отошел от хижины и зашагал по тропинке длиной в милю, ведущей к особняку, — удрученный, раздраженный и недоумевающий, каким чудом заставить ее рассказать хоть что-нибудь, а тем более правду.

* * *

Виола почти сразу перестала молотить по двери, прекрасно понимая, что Ян твердо решил оставить ее здесь и какое-то время помучить неизвестностью. Кричать было бесполезно, да и не услышит никто, ведь герцог запер ее в глухом уголке своих земель.

Виола огляделась по сторонам. Воздух был тяжелым и затхлым, и ее первой мыслью было открыть окно. Только с третьей попытки рама, наконец, приподнялась на дюйм, но и этого было достаточно, чтобы впустить в комнату свежий ветерок с озера. Пока что Виола ощущала лишь изнеможение, скорее усталость, чем страх или даже злость. Очевидно, Ян думал, что она будет сидеть здесь как на иголках, в одиночестве и страхе перед каждым шорохом.

В желудке заурчало, и Виола ударила ногой по деревянной стене, но это лишь напомнило ей, что она останется запертой в этой лачуге без еды и питья, пока герцог не соизволит ее навестить. К тому же он заставил ее впервые за много лет воспользоваться ночным горшком. Одного только этого унижения было более чем достаточно. Слава богу, месячные как раз закончились, хотя теперь, по размышлении, она поняла, что очень правильно сделала, отказавшись обсуждать с герцогом свой цикл. Она ушам своим не поверила, когда Ян спросил об этом. Впрочем, если он хотел переспать с ней, не зачав ребенка, логика тут была. Может, если она сыграет на его страхе перед новой беременностью, он оставит ее в покое. А может, и нет.

Да что ж он за человек такой!

Внезапно почувствовав себя обессиленной, Виола смерила взглядом койку, потом подняла с нее видавшее виды одеяло и встряхнула его, чтобы избавиться от жуков и всевозможных других нежданных гостей, которые могли прятаться в складках. По крайней мере, одеяло и простыня под ними выглядели чистыми.

Виола села на удивительно мягкий матрас, взбила перьевую подушку, и, убедившись, что крысы не прогрызли хлопок и не устроили в нем своих нор, она легла на это подобие кровати, укрылась старым одеялом и закрыла глаза.