29

Дом в пригороде Сараево был окружен небольшим садом и представлял собой прекрасное убежище для разместившихся в нем двенадцати человек. Значительную часть фасада закрывали ветвистые вязы. Благодаря их густым кронам дом постоянно находился в тени, отчего в нем всегда было прохладно – но зато и темновато. Власти Австро-Венгрии в последнее время стали более бдительными, и поскольку группа молодых боснийских сербов могла вызвать подозрения, их руководители приказали им не выходить на улицу в дневное время без особой надобности. Еду и все необходимое им приносила женщина, входившая в ту же организацию, в которую входили они.

Когда князь Степан пересек порог этого дома, его ждал приятный сюрприз: ярко освещенная прихожая радовала взор элегантной отделкой. В течение последних нескольких дней ему приходилось жить в убогих гостиницах и питаться в каких-то забегаловках, а потому в этом доме он сразу почувствовал себя в другом – привычном для него – мире и очень этому обрадовался. Адмирал Коснишев окинул равнодушным взглядом великолепный интерьер прихожей и направился в гостиную. Там спиной к ним стоял широкоплечий мужчина, одетый в скромный – но хорошего покроя – серый костюм. Выправка выдавала в нем человека, прошедшего длительное военное обучение, а его почти полностью лысая голова контрастировала блеском с невзрачным серым костюмом. Когда мужчина обернулся, у обоих русских мелькнула догадка, что перед ними прусский офицер. Его маленькие черные глаза сверкали каким-то особым блеском. Выражение его лица – суровое и бесстрастное – позволяло предположить, что по своему характеру этот человек грубоват, но умеет себя сдерживать.

– Князь Степан, адмирал Коснишев, вам не было необходимости сюда приезжать, – сказал Димитриевич, приглаживая свои пышные черные усы. – Мы вполне способны справиться и сами.

– Наша задача заключается в том, чтобы контролировать ваши действия, – ответил князь Степан. – Россия многим рискует: на кон поставлено будущее целой империи.

Адмирал Коснишев в знак согласия со словами коллеги кивнул. Димитриевич жестом пригласил их обоих садиться.

– Россия стремится к тому же, к чему стремится Сербия. Наш союз будет плодотворным, и обе наши великие нации смогут поделить между собой обломки уже готовой развалиться на части империи Габсбургов.

– У царя были некоторые сомнения, но нам удалось убедить его в необходимости помешать затеваемым в Австрии реформам. К сожалению, ваша организация – «Черная рука» – не пользуется симпатией у монарших дворов Европы.

– Они еще помнят об убийстве короля Александра. Но он был тираном и деспотом. Народ Сербии заслуживал лучшего короля.

– Нельзя заменять порядок хаосом. Монархия – форма правления, установленная Богом, – заметил адмирал Коснишев.

– Надеюсь, вы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать теологические вопросы, – довольно резко парировал Димитриевич.

– А кто сделает самое главное 7 . Надеюсь, это будут военнослужащие сербской армии, – благоразумно сменил тему князь Степан.

– Нет, князь. Это сделают трое бесстрашных боснийских студентов – Неделько Чабринович, Трифко Грабеж и Таврило Принцип.

– Трое студентов? – удивился адмирал Коснишев. – Вы поручили столь важное задание троим желторотым студентам?

– Если что-то сорвется, австрийское правительство не сможет обвинить правительство Сербии в организации этого покушения.

– Мне кажется, у вашего плана много недостатков, – заметил князь Степан, поднимаясь с кресла.

– Да вы просто не понимаете. Эти студенты готовы на все, и ничто не заставит их отступить. Я их лично тренировал в течение нескольких месяцев, мы прорабатывали наш план много-много раз. Несколько дней назад к нам поступили сведения о времени прибытия эрцгерцога, о маршруте, по которому он проедет, и о зданиях, в которые он будет заходить. Так что наш план не может не сработать.

– Мы, русские, не поручаем подобные дела гражданским лицам, – с недовольным видом заявил адмирал. – Защищать свою страну – это задача армии.

– Дайте ему возможность более подробно изложить нам план, – вмешался князь Степан.

– Прошу вас пройти вместе со мной в другую комнату.

Димитриевич по-дружески обхватил русских за плечи, и они направились в библиотеку.

– Кстати, а что известно о той книге? – поинтересовался князь Степан.

– Она пока не в наших руках, но мои люди до нее доберутся.

– Очень важно, чтобы мы заполучили ее как можно раньше.

– Не переживайте, этим делом занимаются лучшие люди, и очень скоро эта книга будет у нас.

 

30

Корабельная столовая была оформлена в стиле уютной английской гостиной. Ее стены были обшиты деревом ценных пород, а меблировка состояла из пары кожаных диванов, нескольких стульев и большого стола в центре, за которым сидели Геркулес, Линкольн, Алиса и Бернабе Эрисейра. Последний с момента отплытия из Лиссабона вел себя как гостеприимный хозяин: он был внимателен, обходителен и ненавязчив и почти не докучал Геркулесу и его спутникам своим присутствием, а потому у них была возможность обсудить дальнейшие планы да и все вопросы по проводимому расследованию. Португалец только раз спросил их о конечном пункте затеянной поездки, да и то лишь для того, чтобы дать экипажу судна указание, в каком направлении нужно плыть. Геркулес не горел желанием говорить об этой поездке с Эрисейрой, а Линкольн сердито хмурился каждый раз, когда в дверях появлялся этот богатый португалец. Впрочем, Алиса проводила в общении с Эрисейрой очень много времени, их частенько можно было увидеть на палубе вдвоем: они стояли, опершись на ограждение, и часами о чем-то беседовали. Линкольн начинал нервничать, когда видел, как португалец любезничает с Алисой, и требовал, чтобы Геркулес как опекун Алисы защищал ее интересы и не позволял ей оставаться вдвоем с такой подозрительной личностью, как этот португалец…

– Геркулес, мне кажется, нам следует рассказать Бернабе о конечной цели нашей поездки.

– Дорогая Алиса, я считаю, что сеньору Эрисейре будет неинтересно слушать нашу болтовню о том, куда мы едем и зачем. Вы согласны со мной, Линкольн?

– Да, полностью согласен. Сеньор Эрисейра уже оказал нам неоценимую услугу, предоставив в наше распоряжение это судно. Кстати, а долго еще плыть до Антверпена?

– По нашим расчетам, мы прибудем в порт Антверпена послезавтра в полдень.

– Вот тогда-то вы от нас и избавитесь, сеньор Эрисейра. Я, кстати, настаиваю на том, чтобы мы возместили вам по крайней мере часть расходов на топливо и заплатили экипажу.

– Дон Геркулес, мы с вами об этом уже говорили. Вы – мои гости, и все расходы по вашему пребыванию на моем судне я беру на себя. Кстати, я планировал посетить в ближайшие дни Англию, так что после того, как я вас высажу в порту Антверпена, возьму курс на Британские острова.

– Даже и не знаю, как вас отблагодарить, – любезно проговорил Геркулес.

Алиса скрестила руки на груди и сердитым голосом обратилась к своему опекуну:

– Геркулес, я никак не ожидала, что ты так безапелляционно отвергнешь мое предложение. Бернабе был по отношению к нам очень любезен, а вы с сеньором Линкольном ведете себя как неблагодарные люди.

– Алиса, я не хотел тебя обидеть.

– Сеньор Бернабе – португалец, и он наверняка многое знает о жизни Васко да Гамы. Поэтому он, наверное, мог бы нам помочь – например, рассказать о Васко да Гаме и о короле Мануэле Первом.

– Ты, пожалуй, права. Уважаемый Линкольн, может, расскажем в двух словах сеньору Эрисейре о цели нашей поездки и о том, что нам довелось узнать совсем недавно о Васко да Гаме?

– Рассказывайте, если считаете нужным.

Геркулес несколько секунд помолчал – словно раздумывая, с чего бы начать. Затем закурил дорогую гаванскую сигару и, с удовольствием затянувшись дымом, начал:

– Как вам, видимо, известно, Васко да Гама доплыл до берегов Индии и наладил там контакты с несколькими местными правителями. Кроме того, он обнаружил там остатки созданной еще в древние времена общины христиан и могилу святого Фомы, который, по преданию, проповедовал Евангелие жителям Индии.

– Об этом в Португалии знает каждый школьник, – сказал Эрисейра, морщась от неприятного ему сигарного дыма.

– Однако Васко да Гама, как выяснилось, привез из Индии некий предмет, который передал королю Мануэлу Первому и который лежал где-то в забвении в течение нескольких сотен лет.

– И что же это за предмет?

Геркулес мешкал с ответом: ему очень не хотелось, чтобы португалец узнал обо всем этом слишком много.

– Ну, скажем так, это был предмет религиозного характера.

– Понятно.

– Король Мануэл Первый хранил этот предмет у себя, а сейчас появились люди, которые хотят им завладеть, потому что придают этому предмету очень большое значение.

– И это имеет какое-то отношение к сумасшествию и смерти трех иностранных профессоров, которые работали в Национальной библиотеке Испании?

– Мы считаем, что имеет, – кивнула Алиса.

Геркулес взглянул на нее с укоризной, и молодая женщина опустила глаза.

– Васко да Гама три раза плавал в Индию, правда ведь? – спросил затем Геркулес у Эрисейры.

– В тысяча пятьсот втором году он совершил свое второе путешествие, во время которого сражался с арабами у берегов Африки и установил португальское господство в Индийском океане. А еще Васко да Гама основал факторию, наладив торговые связи с Индией. Через год он вернулся домой.

– Почему так быстро? – спросил Геркулес.

– Некоторые историки полагают, что ему не терпелось продать приобретенные там пряности. Считается, что он сказочно разбогател на этом и больше не нуждался в деньгах, а потому после этого целых двадцать лет не плавал в Индию. А на самом деле он просто утратил благосклонность короля.

– А почему это произошло? Ведь перед этим король Мануэл Первый, когда решал, кто возглавит экспедицию, которая станет искать морской путь в Индию, остановил свой выбор именно на Васко да Гаме.

– Некоторые историки утверждают, что жестокость, с которой Васко да Гама относился к жителям Индии, вызвала немилость короля, но лично я думаю, что на то были иные причины.

– Какие именно? – спросил Линкольн, до этого слушавший разговор молча и с нарочито равнодушным видом.

– Король Мануэл Первый не хотел принимать Васко да Гаму у себя при дворе. Прошло почти двадцать лет, прежде чем он снова поставил этого мореплавателя во главе очередной морской экспедиции. Дело в том, что Васко да Гама попросил у короля нечто такое, на что тот ответил отказом.

– Вы полагаете, что Васко да Гама открыто выразил свое недовольство отказом короля, и это привело к охлаждению в их отношениях?

– Вполне возможно, что нечто подобное и произошло, – кивнул Эрисейра.

– Но что мог попросить Васко да Гама у короля? Титулы, владения? – спросил Линкольн.

– Нет, все это он получил, – ответил Эрисейра.

– Мне кажется, если мы выясним, в чем же король отказал Васко да Гаме, мы разгадаем эту головоломку, – выказал догадку Геркулес.

Эрисейра пристально посмотрел на Геркулеса и улыбнулся. Его лицо при тусклом свете догорающих свечей стало похожим на жуткую маску, и Линкольн почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. В этом португальце было что-то такое, от чего Линкольн не мог заставить себя проникнуться к нему доверием. Этот человек скрывал от Линкольна и его друзей что-то очень и очень важное.

 

31

Когда Геркулес и его спутники сошли на берег в Антверпене, в местном порту кипела работа. Алиса с удивлением наблюдала за тем, как в полночь сотни грузчиков перетаскивают с судов и на суда всевозможные товары. Прилегающие к порту улицы и складские площадки были завалены тюками, ящиками и еще черт знает чем. Запряженные лошадьми и загруженные до предела повозки одна за другой выезжали с территории порта и затем на большой скорости разъезжались в различных направлениях. Многие товары грузились в вагоны товарных поездов и в кузова автомобилей, постепенно, видимо, вытесняющих здесь повозки на конной тяге. Бернабе Эрисейра вызвался подыскать своим пассажирам быстрое и наиболее подходящее для них транспортное средство. Он заявил, что его опыт как коммерсанта и его связи помогут им добраться до любой точки Европы в кратчайшее время.

Португалец и в самом деле сумел отправить их в Кельн на товарном поезде вечером того же дня. Через десять часов они прибудут в Кельн и смогут возобновить свои поиски. Товарный поезд, разумеется, не был приспособлен к перевозке пассажиров, но в его почтовом вагоне имелась небольшая печка, топившаяся углем, стояло несколько стульев и пара коек, предназначавшихся для железнодорожных служащих, – в общем, были созданы вполне приемлемые условия для того, чтобы провести ночь и утром прибыть в Кельн. Эрисейра настоял на том, что просто обязан проводить Геркулеса и его друзей до этого города. Поездка могла быть сопряжена с разными непредвиденными проблемами, и еще один мужчина в их компании явно не помешает. Кроме того, Эрисейра хорошо говорил по-немецки и мог пригодиться в качестве переводчика.

Поездка в Кельн прошла спокойно: медленно текло время, в вагоне пахло бумагой, пыхтела печка, равномерно постукивали колеса. Поезд в пути почти не останавливался и прибыл по расписанию на железнодорожный вокзал Кельна – города, в котором находились мощи трех самых знаменитых за всю историю человечества волхвов, а именно упомянутых в Библии трех волхвов, прибывших в Иерусалим откуда-то с востока.

 

32

Трое мужчин прошли через сад и направились к четырехэтажному зданию с остроконечной черепичной крышей. Все вокруг этого здания, казалось, бросало вызов ясному летнему утру. На прозрачно-голубом небе ни облачка, что было удивительно для этой местности – одной из самых развитых в промышленном отношении во всей Германии.

Эти трое беспрепятственно зашли в здание, поднялись на второй этаж и, пройдя по длинному и пустому коридору, постучались в одну из дверей. Через минуту дверь отворилась, и их взору предстал мужчина, показавшийся им гораздо моложе, чем они ожидали.

– Профессор фон Гердер?

– Он самый. А вы кто?

– Нам нужно с вами поговорить, причем срочно.

– Я не принимаю посетителей без предварительного уведомления. Если вы обратитесь к моей секретарше, она с большим удовольствием сообщит вам время, в которое я смогу вас принять. До свидания, господа.

Один из незваных гостей придержал руками дверь и распахнул ее настежь. Профессора, конечно, возмутили подобные действия, но он промолчал: несмотря на свой сравнительно молодой возраст, он был очень худым и физически слабым человеком.

– Профессор фон Гердер, вы нас не поняли. Нам нужно поговорить с вами прямо сейчас.

 

33

– Почему они прислали нам телеграмму?

– Я этого не знаю, Ваше Величество.

– Они что, не понимают, что посылать секретное сообщение по телеграфу – опасно? Ведь его же мог перехватить кто угодно!

– Мне жаль, что так получилось. Они, наверное, хотели срочно поставить вас в известность до того, как события станут необратимыми.

– Я понимаю, Николаша, однако они должны действовать с максимальной осторожностью. Если нашим союзникам ннестанет известно о том, что мы затеяли, мы можем лишиться их поддержки.

– Я это понимаю, Ваше Величество, но наши люди ждут от нас прямого приказа. Они не станут действовать, если мы не ответим утвердительно.

– Меня одолевают сомнения, Николаша.

Царь сел на большой диван и, закрыв лицо руками, надолго задумался. Великий князь смотрел на него с безразличием: он знал, что царя очень часто одолевают сомнения, и уже привык к подобным сценам. Николай Второй был человеком слабохарактерным и нерешительным, он не отличался большим умением править огромным государством и – тем более – принимать решения подобной важности.

– Николаша, как бы на моем месте поступил ты?

– Не имеет значения, как бы на вашем месте поступил я, Ваше Величество. Я не могу поставить себя на ваше место. Вы – сердце и мозг России, а я – простой ее слуга.

– Николаша, пожалуйста, не говори подобной ерунды. Я прошу у тебя помощи как у своего военного советника и – что намного важнее – как у своего брата.

Николаше не нравилась фамильярность, с которой к нему обращался царь. Больше всего на свете он ненавидел в людях слабость, нерешительность и бездарность, а его двоюродный брат – царь Николай Второй – соединял в себе все три отрицательные черты Романовых.

– Президент Франции боится войны и всячески будет пытаться ее предотвратить. После своей последней войны с Германией Франция старается избегать военных конфликтов с ней.

– А англичане?

– Англичане совсем недавно были союзниками немцев, однако экономические противоречия, которые возникли между ними в последние годы, отдалили их. Особенно недовольны англичане дружбой Германии с Османской империей. Лондон боится усиления Турции, что приведет к ослаблению британского влияния на Ближнем Востоке.

– Значит, нас все поддержат, если начнется война.

– Именно такого мнения придерживаются в Генеральном штабе.

– Николаша, а какой будет реакция Австрии?

– Это невозможно предугадать, но она наверняка нанесет ответный удар. Рано или поздно они сделают это.

– О чем говорится в телеграмме?

– Она сравнительно короткая, но в ней довольно обстоятельно сообщается о средствах, используемых для выполнения нашей затеи, о дате и выбранном месте…

– Они сошли с ума! Если кто-нибудь перехватил эту телеграмму, все закончится провалом.

– Ваше Величество, никто даже не подозревает о том, что вскоре произойдет.

– Я очень на это надеюсь, Николаша.

 

34

– Вы ведете себя вызывающе. Я такого не потерплю.

– Профессор, простите нам нашу навязчивость, но у нас к вам действительно очень важное и срочное дело. Речь, возможно, идет о спасении жизней многих тысяч людей.

– Господи, да я же лишь скромный историк! Что может сделать такой человек, как я, для спасения многих тысяч людей?

– Может сделать, и немало, – сказал на ломаном немецком языке один из непрошеных гостей.

– А кто вы такие? – спросил фон Гердер.

В его маленьких голубых глазах появился страх, различимый даже через толстые стекла его круглых очков в позолоченной оправе.

– Я – Бернабе Эрисейра, а это – Геркулес Гусман Фокс и Джордж Линкольн. Мы расследуем кое-какие обстоятельства, связанные с преданием о библейских волхвах.

– Какое отношение имеет предание о библейских волхвах к спасению человеческих жизней? Я ничего не понимаю.

– Позвольте, мы вам все объясним, – предложил Эрисейра.

Профессор попытался успокоиться, неуверенным шагом прошел в кабинет и сел за письменный стол. Эрисейра, Геркулес и Линкольн последовали за ним, но стояли до тех пор, пока профессор жестом не пригласил их присесть.

– Похоже, мне не остается ничего другого, кроме как выслушать вас.

– Я постараюсь быть кратким, – пообещал Геркулес.

Эрисейра стал переводить его слова, и через несколько минут фон Гердер уже знал о трагической судьбе трех профессоров, совершивших членовредительство в Национальной библиотеке Испании, об исследованиях, проводимых профессором фон Гумбольдтом, о путешествии Васко да Гамы и о загадочной рукописи, которую тот привез с собой из Индии.

Профессор фон Гердер выслушал рассказ Геркулеса, ни разу его не перебив. При этом на его лице – бледнокожем, с узким носом и тонкими губами – появилось смешанное выражение удивления и страха. Когда Геркулес закончил свой рассказ, фон Гердер долго смотрел в пустоту, словно воссоздавал в памяти все то, о чем он только что слышал, а затем заговорил:

– Я весьма сожалею о смерти фон Гумбольдта. Научный мир потерял в его лице выдающегося ученого. Фон Гумбольдт был в современной науке большой величиной. Особенно велик его вклад в исследование истории Португалии и открытий португальских мореплавателей.

– Это нам известно, – сказал Геркулес.

– Что больше всего удивляет меня в вашем рассказе, – так это предание о четвертом библейском волхве. Для меня это всегда была красивая легенда о милосердии и человеколюбии, с которой в моем сознании никак не увязываются какие-то зловещие пророчества о пришествии Арийского мессии, который установит на земле власть арийцев и прольет ради этого много крови. Возможно, то, что нашел Васко да Гама в Индии, было не пророчествами библейского волхва Артабана, а каким-то апокрифическим сочинением, содержащим в себе далекую от реальности несторианскую ересь. Несторианцы – это те, кто занимался распространением христианства в Азии.

– Вы никогда не слышали об этих пророчествах? – спросил Геркулес.

– Нет.

– Странно. Даже очень странно. Вы – специалист по библейским волхвам – никогда не сталкивались с упоминаниями о пророчествах Артабана?

– Я вам уже сказал, что никогда ничего не слышал о них, – угрюмо ответил профессор.

– Книга с этими пророчествами, по всей видимости, находилась в Лиссабоне до тех пор, пока Филипп Второй не перевез ее в Мадрид после того, как захватил Лиссабон и стал королем не только Испании, но и Португалии, – объяснил Геркулес.

– Мне об этом ничего не известно, – повторил профессор фон Гердер, покрываясь испариной.

– Вам также ничего не известно и о том, каким образом эта книга попала в Германию благодаря Рудольфу Второму – племяннику Филиппа Второго и будущему королю Германии?

– Вам лучше уйти, – пролепетал профессор фон Гердер, расстегивая тугой ворот рубашки. – Я себя плохо чувствую.

– Вы лжете, профессор! – крикнул, поднимаясь со стула, Геркулес. – Не знаю, почему вы это делаете, но вы сейчас лжете!

Профессор испуганно откинулся на стуле назад и принялся лихорадочно растирать шею, словно что-то мешало ему дышать. Казалось, он вот-вот потеряет равновесие и повалится на спину. Линкольн и Эрисейра схватили с двух сторон профессора за руки, чтобы не дать ему опрокинуться вместе со стулом.

– С вами все нормально, профессор? – спросил Эрисейра, помогая фон Гердеру расстегнуть ворот рубашки.

– Мне пришлось это сделать… Я не мог отказаться это сделать…

 

35

Линкольн принес воды. Когда профессор сделал глоток, кожа на его лице, так побледневшая, что он стал похож на труп, постепенно снова приобрела розоватый оттенок. Эрисейра открыл окно, и в кабинет ворвался прохладный утренний ветерок. Геркулес чувствовал себя неловко из-за того, что спровоцировал у фон Гердера этот неожиданный приступ паники. Однако что он мог поделать? Фон Гердер им лгал, а времени оставалось ничтожно мало. Скольким людям еще придется умереть, прежде чем удастся раскрыть эту тайну?

Профессор осушил стакан с водой и глубоко вздохнул. Затем он расположился на стуле поудобнее и проговорил:

– Эта книга находилась в Кельне в течение трех сотен лет, однако теперь ее в нашем городе, наверное, уже нет.

– Где же она сейчас, фон Гердер? – спросил Геркулес, слегка повышая голос.

Профессор со страхом посмотрел на него, а затем, несколько минут подумав, ответил:

– Она хранилась в раке с мощами библейских волхвов в Кельнском соборе. Я узнал об этом из бумаг лингвиста Пауля Иоганна Людвига фон Хейзе.

– Лауреата Нобелевской премии?

– Именно так. Как вам, возможно, известно, он умер в апреле, и ко мне попали его бумаги. В них я обнаружил его неопубликованный труд о пророчествах Артабана. Я задумал было опубликовать этот труд под своим именем, однако о его существовании знал кое-кто еще, и этот человек заставил меня отдать ему этот научный труд. Думаю, он же забрал рукопись с пророчествами Артабана из раки с мощами библейских волхвов. С тех пор я даже не подхожу к собору.

– И кто же забрал у вас тот научный труд? – спросил Геркулес.

– Я не могу вам этого сказать. Иначе моей жизни будет угрожать серьезная опасность.

Профессор фон Гердер поднялся со стула и посмотрел через окно своего кабинета на деревья в саду. Он очень любил свое жилище и этот сад. Один из самых молодых и перспективных профессоров Германии, он совершил большую ошибку. Сколько еще времени он будет за нее расплачиваться?

– Это влиятельный политический деятель, и, поверьте мне, вам лучше с ним не связываться.

– Позвольте нам самим принять решение на этот счет, профессор, – парировал Геркулес.

– Ну хорошо, раз уж вы настаиваете. Человеком, который забрал у меня научный труд, написанный Паулем Иоганном Людвигом фон Хейзе, и, возможно, забрал из Кельнского собора рукопись с пророчествами Артабана, был эрцгерцог Франц-Фердинанд.

– Наследник австрийского престола? – уточнил Эрисейра.

– Да, именно он.

– А зачем эрцгерцогу понадобилась рукопись с пророчествами Артабана? – удивился Линкольн.

– Возможно, он пытается разобраться в каких-то волнующих его вопросах, – высказал предположение Эрисейра.

– Или же пытается разобраться в собственной судьбе, – мрачно добавил Геркулес.

– Что вы имеете в виду? Не понимаю, – покачал головой Линкольн.

– Ваш друг хочет сказать… – голос фон Гердера задрожал. – Он хочет сказать, что эрцгерцог, возможно, считает себя упомянутым в пророчествах Артабана Арийским мессией.

 

36

Комната была заставлена приоткрытыми сундуками, вешалками с одеждой и шляпными картонными коробками. Служанки гладили платья и прочие предметы одежды и складывали их стопками, проворно снуя туда-сюда. Фрейлины с эрцгерцогиней выбирали наряды, в которых она будет блистать во время поездки в Сараево. Софии не хотелось туда ехать, однако в течение последних нескольких лет она старалась как можно больше времени проводить со своим мужем, но при этом поменьше находиться при императорском дворе. Там ее никогда не любили. Габсбурги, когда считали необходимым, могли вести себя по отношению к своим родственникам весьма жестоко. Они не хотели смириться с тем, что женой эрцгерцога Франца-Фердинанда стала она, София, – чешка и обычная фрейлина эрцгерцогини Изабеллы, и уж тем более не хотели они смириться с тем, что инородка станет в будущем императрицей Австро-Венгерской империи. Но это было не единственной причиной того, почему ей хотелось проводить больше времени со своим супругом: с ним с недавних пор происходили странные изменения. После того как его официально провозгласили наследником престола, он – ранее такой добрый, ласковый и нежный – стал замкнутым, обидчивым и раздражительным. Любая мелочь могла вывести его из себя, и он часами сидел один, запершись в своем кабинете. Когда она спрашивала мужа, почему он так изменился, он всегда отвечал уклончиво и старался сменить тему разговора. В общем, с Фердинандом происходило что-то странное, и она, София, не успокоится, пока не выяснит, что же с ним происходит.

– Дорогая, к чему такие грандиозные приготовления? Мы пробудем там всего лишь пару дней, – сказал эрцгерцог, входя в комнату.

Среди служанок и фрейлин тут же начался переполох: они поспешно повернулись лицом к эрцгерцогу и стали делать реверансы. Когда он жестом показал им, чтобы они вышли, все поспешно покинули комнату, толкаясь и громко перешептываясь.

– Знаешь, а ведь по существующим правилам ты должен заранее предупредить меня о своем приходе, а не врываться так неожиданно в мои покои, – проговорила, нахмурившись, София.

– Моя дорогая София, а разве ты не слышала стук моего сердца, когда я приближался к твоим покоям? – с театральным пафосом спросил эрцгерцог.

– Фердинанд, я говорю серьезно. Ты же знаешь, каких строгих порядков придерживаются твои ближайшие родственники! Если ты будешь вести себя по отношению ко мне фамильярно, они никогда не начнут меня уважать.

– Когда ты станешь императрицей, им придется перед тобой преклоняться – нравится им это или нет. Старику осталось жить не так уж и много, он скоро отойдет с миром, и тогда мы все вздохнем спокойно.

– Мне, как тебе прекрасно известно, не нравится, когда ты говоришь о своем дяде подобным образом. Франц-Иосиф – хороший человек, хотя он и придерживается тех порядков, которые несколько десятков лет как устарели.

– Ты забываешь о том, как он к тебе относился и с каким трудом нам с тобой удалось пожениться. За нас заступились кайзер Вильгельм и царь Николай.

– Это все в прошлом, Фердинанд. Что меня волнует сейчас – так это то, чем в последнее время ты забиваешь себе голову. После твоей поездки в Германию в тебе что-то изменилось.

– Что во мне могло измениться, дорогая моя супруга? Мне все больше приходится заниматься государственными делами, и эта поездка в Сараево заставляет меня немного нервничать.

– Но почему, дорогой? Мы ведь, как ты сам сказал, проведем там лишь пару дней. Ты и оглянуться не успеешь, как мы вернемся в Вену.

– Тебе, видимо, неизвестно, что в последнее время напряжение в наших отношениях с Сербией нарастает. Я бы предпочел, чтобы ты не сопровождала меня в этой поездке.

– Мы на эту тему уже говорили, – сказала София, поворачиваясь к мужу спиной и принимаясь разглядывать платья.

– Дорогая, эта поездка связана с определенными опасностями. Кроме того, Сараево – не подходящий город для такой дамы, как ты.

– Сараево – это не самый ужасный уголок мира.

– В этом городе полно турок, анархистов и различных преступников.

– Фердинанд, ты – единственная надежда для нашей империи. Многие ее регионы стремятся получить независимость, а твой дядя то ли не знает, как с этим бороться, то ли попросту ничего не хочет делать.

– Ты забыла, что я не люблю говорить о политике перед обедом. Кстати, я зашел, чтобы пригласить тебя отобедать вместе. Самая изысканная еда кажется мне безвкусной, если рядом со мной нет тебя.

– Смотри, какой у нас тут кавардак. До нашего отъезда осталось несколько дней, а мы не собрали и половины нужных нам вещей.

– С этим можно не торопиться, – заверил эрцгерцог супругу, подставляя ей локоть.

– Хорошо, – ответила она, беря мужа под руку.

Они покинули заваленную их личными вещами спальню и неторопливо прошли по коридору, отделяющему спальню от гостиной, и исчезли за ее дверью.

 

37

Собор стоял тыльной стороной к реке. Он был таким высоким, что здания вокруг него казались неприметными карликами. Две башни – величественные, богато украшенные, удивительно красивые, – казалось, взмывали в небо, бросая вызов силе всемирного тяготения. Три входа были похожи на глаза, внимательно высматривающие на простирающейся перед ними площади, кого бы из прохожих заманить поближе и проглотить.

Геркулес, Линкольн и Эрисейра вместе с фон Гердером пришли на площадь перед собором. Там их ждала Алиса: она успела пройтись по магазинам, чтобы частично восполнить багаж, который они оставили в поезде во время поездки из Мадрида в Лиссабон. А еще она подыскала гостиницу для ночлега.

– Добрый день. Я вас уже заждалась, – взволнованно сказала Алиса.

– Мы не могли прийти раньше, – объяснил Геркулес.

– Ну что, зайдем в собор? – спросила Алиса.

– Позволь сначала представить тебе профессора фон Гердера. Фон Гердер, Алиса Манторелья.

– Очень приятно.

– Мне тоже, господин фон Гердер.

– Впечатляет, – покачал головой Линкольн, пытаясь охватить взглядом колоссальное строение.

– На его строительство ушло в общей сложности почти шестьсот лет, – заметил фон Гердер.

– Он построен в готическом стиле? – поинтересовался Линкольн.

– Большая часть собора – да, но здесь можно наблюдать и другие стили.

– И именно в этом соборе хранятся мощи библейских волхвов? – спросила Алиса.

– Если верить старинной христианской легенде, то здесь.

– И как же они сюда попали, профессор? – вступил в разговор Эрисейра.

– Их обнаружила на Ближнем Востоке святая Елена – мать римского императора Константина.

– Выходит, упомянутые в Библии волхвы существовали на самом деле, профессор? – спросила Алиса.

– Этому есть несколько доказательств. Можно, например, вспомнить о таком доказательстве небиблейского характера, как толкования значения слова magoi – маги, или, как еще принято говорить, волхвы. Геродот описывает волхвов как касту священников у мидийцев.

– Это были своего рода языческие жрецы? – уточнила Алиса.

– Они происходили от персидских жрецов и всегда пользовались на территориях, на которых жили, не только религиозным, но и политическим влиянием. Они были одновременно и жрецами, и правителями – или, как принято говорить, царями. О главе этой касты – его звали Нергал-Шарецер – пророк Иеремия упоминает как о «начальнике магов». После утраты Ассирией и Вавилоном своего могущества роль религии волхвов в Персии снизилась. Кир полностью подчинил себе ранее считавшуюся священной касту волхвов, а его сын Камбиз подверг их безжалостным гонениям, однако волхвы подняли восстание и сделали своего предводителя Гаумату царем Персии под именем Смердис. В пятьсот двадцать первом году до нашей эры он был убит, и царем Персии стал Дарий. По случаю свержения власти волхвов в Персии даже возникло празднество – магофония. Тем не менее, религиозное влияние этой жреческой касты было восстановлено в эпоху правления династии Ахеменидов, и есть немало оснований считать, что в ту эпоху, когда родился Иисус, это влияние было довольно сильным и во владениях парфян.

– Я не очень хорошо понимаю то, что вы говорите, – сказал Линкольн.

– Тут нет ничего сложного. Упомянутые в Библии волхвы, пришедшие поклониться младенцу Иисусу откуда-то с востока, происходят от той касты волхвов и жрецов, которая, если верить преданиям, существовала с древних времен.

Внимательно осмотрев рельефные изображения над центральным входом собора, они вошли внутрь.

– Что означают эти фигуры? – спросила Алиса.

– Это персонажи из жизнеописания Иисуса.

– Вы рассказали нам о происхождении волхвов, которые, как говорится в Библии, пришли поклониться младенцу Иисусу откуда-то с востока. Так они что, существовали на самом деле и действительно были царями?

– Ни один из Отцов Церкви не настаивал на том, что эти волхвы были царями. В Библии ведь упоминаются просто волхвы, и при этом не говорится, что они – цари. Тертуллиан, однако, считал, что они были царского происхождения – fere reges, [23]Почти цари (лат.).
– и это подтверждает тот вывод, к которому мы пришли на основании доказательств небиблейского характера. Кроме того, Церковь в своих литургиях использует относительно волхвов следующие слова: «Цари Фарсиса и островов поднесут ему дань; цари Аравии и Саввы принесут дары. И поклонятся ему все цари». Их можно прочесть в Псалтыре: псалом семьдесят первый, стихи десятый и одиннадцатый. Сами по себе эти слова не являются доказательством того, что библейские волхвы были царями, приехавшими из Фарсиса, Аравии и Саввы, ибо, как это часто бывает, литургическая интерпретация текста со временем считается его оригинальной интерпретацией.

– А я раньше думал, что Церковь осуждает чародейство, а следовательно, и волхвов, – заметил Эрисейра, который до этого момента ограничивался лишь тем, что переводил реплики своих друзей и ответы на них профессора фон Гердера.

– Они не были чародеями в прямом смысле этого слова. Правильное их название – magoi, и хотя оно не используется в Библии (там их называют волхвами), из содержания второй главы Евангелия от Матфея вытекает, что они не были чародеями. Эти волхвы были именно представителями уже упомянутой мною касты жрецов. Их религия базировалась главным образом на учении Заратустры, которое запрещало чародейство. Они узнали о рождении Иисуса, потому что занимались астрологией и обладали способностью толковать сны.

Внутри собора Геркулес и его друзья пришли в восторг. Центральный неф – длинный, с таким высоким потолком, что, казалось, собор верхом упирается в небесный свод. На то, чтобы осмотреть все статуи, капеллы, барельефы, изображающие библейские сцены, им понадобилось бы очень много времени. Сейчас в соборе было многолюдно, однако они не услышали даже шепота, а их осторожные шаги по выложенному каменными плитками полу отдавались гулким эхом. Профессор фон Гердер направился в один из боковых нефов собора, продолжая свой рассказ:

– В Библии не указывается, сколько волхвов пришло поклониться младенцу Иисусу, и достоверных сведений относительно этого нет. Некоторые из Отцов Церкви говорили, что волхвов было трое, исходя из количества поднесенных Иисусу даров. В бытующих же на Востоке преданиях упоминаются двенадцать волхвов. Произведения, созданные в эпоху раннего христианства, нельзя рассматривать в качестве достоверных доказательств, потому что сведения о волхвах в них даются самые разные. Отсутствует какая-либо определенность относительно не только числа волхвов, но и их имен. В католической церкви, начиная с шестого века нашей эры, используются имена Каспар, Мельхиор и Бальтазар с небольшими вариациями в произношении – например, Каспара также называют Гаспар. В «Мартилологе» упоминается святой Каспар первого января, святой Мельхиор – шестого и святой Бальтазар – одиннадцатого. Однако существуют и другие имена. Сирийцы, например, называют этих волхвов Ларвандад, Хормисдас и Гушнасаф, армяне – Кагфа, Бададахарида, Бададилма. Некоторые авторы писали о трех семьях, которые вели свое начало еще от Ноя и представители которых и выступили в роли упомянутых в Библии трех волхвов, явившихся с востока.

– Так откуда все-таки приехали поклониться младенцу Иисусу эти волхвы? – спросил Геркулес.

– Они приехали из какого-то региона Парфянского царства. Возможно, они пересекли Сирийскую пустыню, – это между Евфратом и Сирией, – проследовали через Халеб, который также называют Алеппо, или через Тадмор, ранее называвшийся Пальмирой, к Дамаску и оттуда двигались на юг западнее Галилейского моря и реки Иордан, пока не пересекли вброд реку Иерихон. Ни в одном из преданий не дается даже и приблизительного описания границ той территории, которая в те времена называлась Востоком. Если верить святому Максиму, это было Вавилонское царство. Феодот Анкирский тоже считает, что волхвы, скорее всего, прибыли именно оттуда. Святой Климент Александрийский и святой Кирилл Александрийский, однако, утверждали, что волхвы приехали из Персии, а святой Иустин, Тертуллиан и святой Епифаний полагали, что волхвы прибыли из Ближней Аравии.

– Специалисты по данному вопросу, похоже, не сошлись во мнении, – покачал головой Линкольн.

– Это не так уж и важно. Что важно – так это то, действительно ли волхвы приезжали в Палестину к новорожденному сыну Божьему. Считается, что волхвы приехали уже после того, как Иосиф и Мария приносили Иисуса в Иерусалим, в храм, чтобы «представить пред Господа» – как это описано во второй главе Евангелия от Луки. Уехали же волхвы незадолго до того, как ангел явился во сне Иосифу и сказал ему: «Встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет» – как об этом рассказывается в стихе тринадцатом второй главы Евангелия от Матфея. Ирод перед этим пытался – как показали последующие события, безрезультатно – заставить волхвов явиться к нему еще раз и рассказать, действительно ли родился Иисус. Что не вызывает никаких сомнений – так это то, что Иисуса к тому моменту уже приносили в храм. Однако тут возникает одна неувязка: после посещения храма Святое семейство, как видно из стиха тридцать девятого второй главы Евангелия от Луки, вернулось в Галилею – вернулось туда сразу. В Евангелии от Луки ничего не говорится о событиях, связанных с волхвами, о бегстве Иосифа и Марии с маленьким Иисусом в Египет, об избиении младенцев, о возвращении Иосифа, Марии и Иисуса из Египта. Повествование у Луки сразу переходит к возвращению Святого семейства в Галилею.

– А в каком примерно году это происходило? – спросила Алиса.

– Во времена царя Ирода, около четвертого года до нашей эры, в который, как считается, умер Ирод. Достоверно известно, что Архелай, сын Ирода, стал преемником отца на части территории царства, но был свергнут на девятый год своего правления, во время консульства Лепида и Аррунция в шестом году нашей эры. Впрочем, волхвы приехали поклониться младенцу Иисусу, когда Ирод находился в Иерусалиме, а не в Иерихоне, значит, это должно было произойти либо в четвертом году до нашей эры, либо в конце пятого года до нашей эры.

– Получается, что Иисус родился в четвертом году до рождества Христова? – удивленно поднял брови Линкольн.

– Да. Тот календарь, который мы используем сейчас, называется григорианским – по имени Папы Римского Григория Тринадцатого, при котором он был введен. Григорий Тринадцатый, наверное, не очень хорошо посчитал года.

– Так когда же все-таки волхвы приехали в Палестину? – спросила Алиса.

– По-видимому, через год – может, чуть больше – после рождения Иисуса. Ирод выведал у волхвов время появления звезды. Решив, что это и есть время рождения Иисуса, он приказал убить в Вифлееме и его окрестностях всех младенцев в возрасте двух лет и меньше. Некоторые Отцы Церкви на основании этого делают вывод, что волхвы прибыли в Иерусалим через два года после рождения Иисуса. Так, например, считали святой Епифаний и Ювенций. И они, наверное, были правы. Впрочем, избиение младенцев в возрасте двух лет и меньше могло произойти и по какой-то другой причине – например, Ирод мог опасаться, что волхвы обманули его или же сами ошиблись относительно взаимосвязи между появлением звезды и рождением Иисуса. Древние произведения искусства и археология во многом подтверждают эту точку зрения.

– Значит, младенец Иисус, когда волхвы приехали ему поклониться, не был в пеленах и не лежал в кормушке для скота – яслях, – уточнил Геркулес.

– Только на некоторых изображениях Иисус показан в яслях в тот момент, когда ему поклоняются волхвы. На всех других изображениях он сидит на коленях у Марии, и он отнюдь не новорожденный младенец.

По мере приближения к раке, в которой хранились мощи библейских волхвов, путешественники отмечали, что рассказы об этих древних персонажах все больше очаровывают их.

– А сколько времени волхвам могло понадобиться на то, чтобы совершить подобное путешествие? – спросил Эрисейра, завороженно глядя на позолоченную раку.

– Если считать, что они приехали из Персии, то оттуда до Иерусалима им пришлось преодолеть расстояние от тысячи до тысячи двухсот миль. Стало быть, на путешествие на верблюдах у них могло уйти от трех до двенадцати месяцев. Сюда следует добавить время, которое ушло на подготовку к поездке. Волхвы, возможно, приехали в Иерусалим через год – или даже чуть больше – после появления звезды. Святой Августин считал, что дата празднования Богоявления – то есть шестое января – доказывает, что волхвы пришли в Вифлеем через тринадцать дней после Рождества Христова, то есть после двадцать пятого декабря. Однако его точка зрения, исходя из нашего предыдущего разговора, была неправильной. Да и Иисус родился не в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря.

– Он родился не двадцать пятого декабря? Первый раз такое слышу, – ошеломленно сказал Линкольн.

– Дата его рождения никому не известна. В шестом веке нашей эры восточные христианские церкви отмечали шестое января как праздник Рождества Христова, Поклонения Волхвов и Крещения Христова, тогда как в западных христианских церквях Рождество Христово отмечалось двадцать пятого декабря. Празднование Рождества Христова не в декабре, а в январе было введено во времена святого Иоанна Златоуста в Церкви Антиохии, а чуть позже – в Церквях Иерусалима и Александрии.

– А какие существовали объяснения относительно появления на небе новой звезды? – поинтересовался Линкольн.

– Исповедуемая волхвами философия принудила их отправиться на поиски Иисуса, чтобы поклониться ему. Появление на небе новой – и очень яркой – звезды подсказало волхвам, что родился кто-то очень важный, и они отправились поклониться ему и познать божественность этого недавно родившегося владыки. Некоторые Отцы Церкви полагали, что волхвы усматривали в появлении новой звезды исполнение пророчества Валаама: «Восходит звезда от Иакова, и восстает жезл от Израиля». Кроме того, вполне возможно, что волхвам были известны великие древнееврейские мессианские пророчества. Наверняка в то время в Вавилоне было иудейское население. Было оно, возможно, и в Персии. К тому же, по свидетельствам Вергилия, Горация и Тацита, в эпоху рождения Иисуса в Римской империи присутствовали беспокойство и всеобщее ожидание наступления Золотого века и пришествия великого освободителя.

– Волхвы, стало быть, руководствовались не только появлением новой звезды, но и пророчествами, – предположил Эрисейра.

– Прибытие волхвов в Иерусалим вызвало там большое смятение: всех, включая царя Ирода, встревожил их вопрос относительно Иисуса. Ироду и его священникам следовало бы обрадоваться известию, однако они, наоборот, пришли в ужас. Волхвы проследовали за путеводной звездой миль на шесть на юг от Вифлеема.

– А зачем они поднесли младенцу Иисусу три дара, о которых говорится в Библии? – спросила Алиса.

– Волхвы поклонились младенцу Иисусу и подарили ему золото, ладан и смирну. Подносить дары – это древний восточный обычай. Предназначение такого дара, как золото, вполне понятно: Иисус родился в бедной семье. Непонятно предназначение двух других даров. Волхвы, возможно, вкладывали в них какой-то символический смысл. Ладан считался символом жречества, а смирна, возможно, символизировала предстоящую смерть Иисуса, поскольку она использовалась при бальзамировании тела покойника.

– Волхвы признали Иисуса настоящим Мессией? – спросил Геркулес.

– Да. Кроме того, они во сне получили откровение не возвращаться к Ироду и «иным путем отошли в страну свою». Возможно, речь шла о пути через Иорданию, позволявшем обойти стороной Иерусалим и Иерихон, или же о пути на юг через Вирсавию, восточнее главной дороги, пролегающей по территории Моава возле Мертвого моря. Считается, что после возвращения на родину волхвы приняли крещение от святого Фомы и немало послужили, проповедуя веру в Христа.

– Получается, в конечном счете волхвы стали христианами, – уточнил Геркулес.

– Похоже, что стали. Об этом повествует неизвестный арианский автор, живший в шестом веке. Его произведение под названием «Opus imperfectum in Matthaeum» было включено в сборник сочинений святого Иоанна Златоуста. Он признает, что написал об этом, основываясь на содержании апокрифической Книги Шета, и рассказывает о волхвах нечто весьма неправдоподобное.

– А вот здесь находятся их мощи, – сказал Геркулес, показывая на раку.

– В Кельнском соборе хранится то, что принято считать мощами библейских волхвов. Их обнаружили в Персии, а святая Елена привезла их в Константинополь. Впоследствии – в пятом веке – их перевезли в Милан, а в тысяча сто шестьдесят третьем году в Кельн.

– Там вполне может лежать и книга с пророчествами Артабана.

– Да, там ее оставил Рудольф Второй, возможно, она до сих пор там лежит. Если ее не забрал оттуда эрцгерцог.

Взгляды всех устремились на раку. Никогда они не оказывались так близко к разгадке того, что скрывалось в пророчествах Артабана. Неужели книга, которую положил в раку с мощами волхвов триста лет назад Рудольф Второй, до сих пор находится здесь?

 

38

Когда наступила ночь, все здание погрузилось в темноту – если не считать крошечных островков света от тусклых огоньков свечей. Геркулес и его друзья медленно приближались к раке, в которой хранились мощи библейских волхвов, чувствуя лишь стук собственных сердец. Позолота раки едва заметно мерцала, а драгоценные камни на ней поблескивали, как маленькие звездочки. Геркулес первым подошел к раке и, прикоснувшись к ней, почувствовал ее холодную поверхность. В этой раке покоилась одна из самых важных христианских реликвий. Линкольн и Эрисейра встали с одной стороны раки, а Геркулес – с другой: так им было удобнее совместными усилиями снять с нее тяжелую крышку. Алиса освещала раку маленьким газолиновым фонарем, отчего тени от окружающих предметов, казалось, достигали дальних уголков собора. Любой шум – каким бы незначительным он ни был – отдавался в огромном нефе собора эхом, чем-то напоминавшим приглушенные раскаты грома.

– Давайте-ка пошевеливаться, – сказал Геркулес, пытаясь сдвинуть крышку.

Когда втроем они ее отодвинули, Алиса, приподнявшись на цыпочках, направила свет фонаря внутрь раки.

– Здесь лежат какие-то кости, а никакой рукописи нет, – сообщила она.

– Да, рукописи здесь нет, – подтвердил, тоже заглянув в раку, Геркулес.

– Ее, возможно, забрал отсюда эрцгерцог или же давным-давно обнаружил здесь и прибрал к рукам кто-нибудь другой, – высказал предположение Линкольн.

– Посвети вон туда, Алиса, – попросил Геркулес.

В свете фонаря было видно толстый слой пыли, иссохшие кости, три хорошо сохранившихся черепа – в общем, именно то, что и можно обычно увидеть в раке с мощами.

– Ты ничего вот там не замечаешь, Алиса? – спросил Геркулес, показывая куда-то пальцем.

– А что там?

– Следы от пальцев. Как будто кто-то хватался здесь рукой.

– А может, эти следы были оставлены здесь очень давно, – со скептическим видом сказал Эрисейра.

Линкольн, тоже заглянув внутрь раки, внимательно присмотрелся к следам от пальцев.

– Нет, они свежие, – заверил он.

– Почему вы так в этом уверены? – с несколько раздраженным видом спросил Эрисейра.

– Следы на песке и пыли обычно исчезают через несколько недель. Эти же следы – очень четкие, что свидетельствует о том, что они свежие. Тут можно даже различить форму пальцев.

– Значит, рукопись отсюда забрал эрцгерцог, – сказала Алиса.

– А если профессор фон Гердер нас обманул, и рукопись находится у него? – предположил Линкольн.

– Уж слишком он был испуган.

Где-то неподалеку от них раздался какой-то звук, отчего все путешественники вздрогнули. Алиса посветила фонарем в ту сторону, откуда донесся этот звук, и, заметив, что к ним приближается какая-то черная фигура, невольно вскрикнула. Ее голос отдался по всему нефу гулким эхом.

 

39

– Неужели нам и в самом деле необходимо ехать туда в такой спешке? – спросила эрцгерцогиня, слегка наклонив голову.

– Дорогая моя супруга, я по дороге в Сараево хочу заехать в Печ: в тамошнем университете Януса Паннониуса есть некоторые научные труды, на которые мне хочется взглянуть.

– С каких это пор у тебя появилась сильная тяга к научным трудам? – спросила София.

Эрцгерцог посмотрел на жену своими голубыми глазами и попытался улыбнуться, однако вместо улыбки у него получилась лишь какая-то гримаса, свидетельствующая о его плохом настроении.

– Дорогая моя супруга, я целыми неделями разъезжаю туда-сюда, решая государственные проблемы, так что, мне кажется, не будет ничего необычного в том, что я проведу несколько дней в Пече.

– Меня тревожит не то, что мы уезжаем уже сегодня, хотя многое к поездке не готово, – меня тревожит появившаяся у тебя страсть к старинным книгам. Эти книги отдаляют тебя от меня, Фердинанд.

– Прошу тебя, София, не надо затевать такой разговор. Неужели ты ревнуешь меня к каким-то старым потрепанным книжкам?

– Конечно, нет, – сказала София, слегка отпрянув от своего супруга, и с удрученным видом покачала головой.

– Что с тобой происходит, София? – спросил эрцгерцог, обнимая жену.

– Ничто никогда не могло нас разлучить. Нам приходилось бороться против всего и против всех. Вот-вот осуществится твоя мечта стать императором и сделать эту прекрасную страну процветающей державой, самой лучшей в мире, но тебя в последнее время волнуют только лишь эти книги. Что происходит € тобой? – в голосе Софии чувствовалась тревога.

– Я не могу тебе этого сказать, София. Поверь мне, тебе этого лучше не знать, – проговорил Фердинанд, опуская голову.

– А раньше ты от меня ничего не скрывал, – упрекнула София мужа.

– Мне стало известно нечто удивительное, но я не могу об этом никому рассказать. Пока не могу.

– Даже мне?

– Даже тебе, дорогая. Хотя ты для меня – тот самый человек, который делает мою жизнь счастливой. София, ты ведь знаешь, что все, что есть у меня, – твое.

– Знаю.

– Я боюсь, София.

София обняла мужа и погладила его чисто выбритый затылок. В последнее время Фердинанд стал толстеть, и кожа на его шее – ранее гладкая и упругая – стала мягкой и дряблой. София почувствовала пальцами, что на коже супруга выступил холодный пот, и ей тоже стало страшно. Этот обоюдный страх снова превратил их на несколько мгновений в единое целое. Фердинанд уткнулся носом в оголенную шею любимой супруги и почувствовал, как все его тело охватила дрожь. «Возможно, мое предстоящее восхождение на престол отделяет нас от столь желаемого счастья, а не приближает к нему», – подумал он, опускаясь вместе с Софией на кровать.

 

40

Темная фигура приближалась. Геркулес и Линкольн отступили на пару шагов в сторону от раки и достали свои пистолеты. Алиса, все еще не оправившись от охватившего ее испуга, опустила газолиновый фонарь, а не подняла его, как следовало бы в такой ситуации, повыше, чтобы лучше рассмотреть приближающуюся фигуру. Когда незнакомец был на расстоянии в полтора десятка метров, Геркулес снял пистолет с предохранителя, отчего раздался негромкий щелчок.

– Вам лучше не подходить к нам ближе, – сказал Геркулес по-английски.

Человек остановился и несколько секунд стоял неподвижно, словно статуя. Геркулес и его друзья тоже замерли, выжидая, что же станет делать этот таинственный незнакомец. Затем Геркулес и Линкольн начали очень медленно к нему приближаться. С расстояния метров в пять они разглядели в темноте, что этот человек одет во что-то черное. Геркулес спросил по-немецки:

– Кто вы такой?

– Что вы делаете здесь ночью? Это – священное место.

– Геркулес, это, наверное, священник, – сказал Линкольн по-испански.

– Соборный священник, – уточнил испанец. – Что вы здесь делаете?

– Я каждый вечер, прежде чем лечь спать, обхожу собор, чтобы убедиться, что в нем все в порядке, – ответил незнакомец.

В своем черном одеянии он казался всего лишь тенью и вел себя абсолютно спокойно – так, словно дружески болтал со своими приятелями. Линкольн подошел к нему вплотную и начал его обыскивать. Священник не стал сопротивляться или хотя бы высказывать возмущение – наоборот, даже поднял руки.

– У него с собой ничего нет, – сообщил Линкольн, отступая на пару шагов от незнакомца.

– Что вы там высматривали в раке? Разве вы не понимаете, что открывать ее без разрешения Церкви – святотатство?

– Не сердитесь на нас. Это – дело жизни и смерти. Мы ищем один предмет и думали, что он находится в раке. Мы уже собираемся уходить, – стал оправдываться Эрисейра, тоже подошедший к священнику.

– Вам известно предание о четвертом библейском волхве? – спросил Геркулес у священника.

Тот, не говоря ни слова, подошел к раке и с величайшей осторожностью попытался поставить ее крышку на место. Геркулес, так и не дождавшись ответа, снова спросил:

– Вам известно о рукописи, которая якобы хранилась внутри этой раки?

Священник обернулся, и на его лицо упал свет. Верхняя часть его лица так и осталась скрытой в тени от капюшона, но стало видно его усы, бороду и шею. Его лицо было худощавым, а одеяния – слишком велики для него.

– Несколько месяцев назад одна очень важная особа попросила позволить ей открыть раку. Архиепископ дал на это разрешение.

– И что это была за особа? – нетерпеливо спросил Линкольн.

– Этого я вам сказать не могу.

– Послушайте, нам нужно знать, кто это был. Из-за этой рукописи погибло много невинных людей, и еще больше невинных людей могут погибнуть в будущем.

Священник наклонил голову. Геркулес и его товарищи подумали было, что сейчас этот человек бросится бежать к выходу и поднимет тревогу, однако священник всего лишь стоял и молчал.

– Во всем этом есть что-то дьявольское, – вдруг сказала Алиса надрывным голосом. – Помогите нам покончить с этим злом.

Священник сделал шаг вперед и, не поднимая головы, сказал:

– Некоторое время назад здесь побывал эрцгерцог Франц-Фердинанд. Он приезжал с официальным визитом в Германию. Эрцгерцог несколько раз заходил в библиотеку собора, что-то искал в книгах, а затем попросил позволить ему открыть раку. Он искал что-то очень важное.

– А он не говорил, что он искал? – спросил Геркулес.

– Нет. Эрцгерцог говорил о своем преклонении перед библейскими волхвами и о том, что он ищет некий предмет, который может находиться в раке. Он заглянул в раку и ушел, так и не сказав нам, нашел он там, что искал, или нет.

– А вы уверены, что не видели: доставал ли он оттуда рукопись, уносил ли ее с собой?

Священник вдруг сильно занервничал: он стал теребить пальцами края своих рукавов.

– Я всего лишь видел, что он с собой что-то унес – вот и все. Вон оттуда можно наблюдать за тем, что происходит здесь, возле раки, так, чтобы тебя никто не заметил, – сказал он, показывая на небольшой проем в стене собора.

– И больше вы ничего не видели и не слышали? – спросил Геркулес.

– Слышал, но только отдельные слова. Что-то о пророчествах и о какой-то дате. Я не расслышал, какое он назвал число месяца, а вот год он упомянул тысяча девятьсот четырнадцатый.

Геркулес опустил пистолет, и Линкольн сделал то же самое. Священник облегченно вздохнул и поднял голову. Взгляд его голубых – маленьких и узковатых, как у китайца, – глаз встретился с взглядом испанца.

– То, что нашел здесь эрцгерцог, и в самом деле представляет серьезную опасность?

– Да, представляет. Оно уже послужило причиной смерти по меньшей мере четырех человек.

– Эрцгерцог после визита сюда вернулся в Вену, однако вскоре он отправится в Сараево. Я слышал часть разговора между ним и архиепископом.

– Спасибо, – поблагодарил Геркулес, пожимая священнику руку.

Испанца поразило, какой костлявой к холодной была эта ладонь, еле выступающая из-за края рукава его одеяния из грубой материи. У Геркулеса побежали по коже мурашки: ему показалось, что перед ним – не человек, а призрак.

Священник сделал несколько шагов назад и, едва оказавшись за пределами освещенного пространства, исчез. Геркулес, Линкольн, Эрисейра и Алиса удивленно переглянулись. Затем Алиса подняла фонарь повыше, но священника не было.

– Он как будто испарился, – изумленно сказал Линкольн.

– Неважно, – небрежно махнул рукой Геркулес. – Мы уже узнали от него то, что хотели узнать.

– Геркулес, раз рукопись находится у эрцгерцога и он собирается посетить Сараево, нам следует поехать именно туда, – предложила Алиса.

Испанец смотрел в темноту, напрягая глаза и пытаясь что-нибудь разглядеть. Однако он увидел лишь поблескивающую позолотой раку и пустоту перед ней.

 

41

Димитриевич всячески старался сделать приятным пребывание в Сараево двух русских. До запланированной даты проведения операции оставалось несколько дней, и отсутствие утвердительного ответа из Москвы заставляло всех немного нервничать. Димитриевич потчевал и развлекал русских прямо в доме, не желая давать им возможность лишний раз появляться на улицах города, власти которого активно готовились к приезду эрцгерцога. Водка, вкусная еда и красивая музыка должны были сделать напряженное ожидание менее утомительным, однако русские, похоже, только о том и думали, как бы получить указания из Москвы, выполнить их и незамедлительно покинуть Сараево. Каждое утро князь Степан ходил на почту и на своем корявом сербском спрашивал, не приходила ли на его имя телеграмма. Донесение, которое он отправил в Москву по телеграфу, было зашифрованным, таким же должен прийти и ответ, но, тем не менее, он очень боялся, что австрийская контрразведка, просматривая все отправляемые за границу и присылаемые из-за границы телеграммы, в случае необходимости сумеет их расшифровать.

– Князь Степан, не переживайте. Ответ наверняка придет раньше назначенной даты.

– Димитриевич, на эту операцию было потрачено столько времени и средств, что мне не хотелось бы, чтобы ее отменили. Настало время показать этим австрийцам, что их ожидает, если они посягнут на благополучие Сербии или любого другого союзника России.

– В некоторых делах монархи иногда больше мешают, чем помогают.

– Димитриевич, вы, сербы, убили своего короля Александра Обреновича, но в России все обстоит иначе. Россия не может обойтись без своего царя.

– Народы, между прочим, обладают удивительной способностью восставать из пепла.

– Я с вами согласен, однако Россия и ее царь – это две неделимые части сердца нации. Наш народ любит своего царя.

– Если вашему народу так уж нужен царь, то дайте ему другого царя.

Князь Степан с удивлением посмотрел на этого сербского военного. Сербы, убив своего короля, нарушили один из важнейших запретов, в России такого произойти не может. Степан подошел к окну и посмотрел на густые кроны деревьев возле дома.

– Скоро начнется война, – вдруг сказал Димитриевич.

– Вы так считаете? Австрийский император – слишком стар и труслив. Он попытается решить все проблемы путем переговоров, и от этого выиграют и ваш народ, и наш.

– Габсбурги и в старости остаются необычайно честолюбивыми, и поэтому, поверьте мне, начнется война. А войны сильно меняют и отдельных людей, и целые народы.

– В России ничего никогда не меняется, Димитриевич.

– Даже в России обязательно произойдут перемены. И мы позаботимся о том, чтобы все изменилось.

– Это возможно только в том случае, если мое правительство даст на то свое согласие.

– Ситуация зашла так далеко, что мы обязательно предпримем решительные меры – с помощью России или без нее.

– Вы сошли с ума! Если вы начнете действовать сами по себе, мы не станем вам помогать, когда на вас нападет Австрия, – сердито заявил князь Степан.

– Сербии уже много раз приходилось бороться в одиночку против всего мира. Сейчас история предоставила нам уникальный шанс, и мы не собираемся его упускать.

– История предоставила уникальный шанс вам 7 . К тому, что вы задумали, вы не смогли бы подготовиться без нашей помощи.

– Это верно, но теперь у нас есть все, что необходимо.

Князь вдруг почувствовал сильную неприязнь к этому циничному, хвастливому и бестактному офицеру. Именно такие офицеры доминировали в армии здесь, на Балканах. В России все иначе, потому что русские офицеры – люди другого толка. Честь для них имела большее значение, чем корыстный интерес. Однако вряд ли это сможет понять такой человек, как Димитриевич… Князь Степан вышел из гостиной и направился в свою комнату. Если царь не даст согласия на проведение этой операции, он, князь Степан, позаботится о том, чтобы на ней был поставлен крест. Последнее слово должно оставаться за Россией, и какой-то там сербский болван не может диктовать ему, русскому князю, свою волю.

 

42

Бернабе Эрисейра стоял на перроне и махал на прощанье рукой. После стольких дней, проведенных вместе с ним, даже Линкольн сожалел, что этот благородный португалец не может сопровождать их и дальше. Геркулес говорил по-немецки не очень-то хорошо, а потому друзья уже привыкли к тому, что в роли переводчика для них выступает Эрисейра. Человек с такими связями, как этот португалец, мог оказаться полезным во многом. Алиса высунулась в окно и махала рукой до тех пор, пока Эрисейра не исчез из виду. Вскоре вместо фасадов зданий за окном замелькали небольшие возделанные поля, обсаженные по периметру деревьями, и друзья стали готовиться ко сну. Первой уснула Алиса: в последние дни из-за постоянного нервного напряжения она почти не спала. Вслед за ней заснул и Линкольн, а вот Геркулес большую часть этого путешествия прободрствовал, поскольку поезд останавливался во многих больших городах. На смену суматохе последних двух дней пришло праздное созерцание сменяющихся железнодорожных вокзалов. Проехав через половину Германии, поезд застучал колесами по территории Австрии, к Вене, откуда Геркулес и его спутники собирались отправиться в Сараево.

 

43

Шелковые простыни прилипали к его вспотевшему телу. Он все время ворочался, а от приснившегося кошмара резко подскакивал на кровати. В середине ночи он уже не мог этого выносить и, надев халат, сел за письменный стол, взял четки и маленький молитвенник и попытался успокоить себя молитвами, чтобы снова лечь в постель. Однако и это не помогло. В голове вертелась одна и та же мысль. «Ты не можешь этого сделать, Николай, не можешь», – говорил он сам себе. Несколько раз он собирался дернуть за шнурок, чтобы вызвать слуг, но снова неизменно начинал ходить туда-сюда по комнате или же смотреть в окно на московскую ночь. На рассвете он позвал одного из своих слуг, спавших на скамье у входной двери, – отчего тот с испуганным видом вскочил на ноги.

– Федор, я хочу, чтобы ты немедленно отправился к великому князю Николаю Николаевичу. Ты слышишь, что я говорю? Хочу, чтобы он немедленно явился ко мне.

Слуга бросился бежать вниз по лестницам, а царь вернулся в опочивальню. Он снова лег в кровать, но так и не смог обрести покой. Его мозг и его тело были охвачены сильным нервным напряжением. Минут через двадцать он услышал стук в дверь.

– Войдите.

– Ваше Величество…

– Николаша, благодарю, что ты пришел.

– Что случилось, Ваше Величество?

Царь встал с кровати и подошел к великому князю. В выражении его лица читались усталость и отчаяние измученного страхом человека.

– Николаша, я не могу этого сделать.

– О чем это вы, Ваше Величество?

– Я не могу подослать к эрцгерцогу убийц, – царь с трудом произносил слова: ком подступил ему к горлу из-за охвативших сомнений.

– Но, Ваше Величество, осталось менее суток до того, как они начнут действовать. Их уже невозможно остановить.

– Мы поступаем очень плохо, Николаша. Мы не можем хладнокровно убить человека.

– Но ведь вы же читали донесения относительно эрцгерцога. После смерти дяди он может превратиться в того лидера, которого так не хватает германским народам. Вы представляете себе, что произойдет, если они объединятся и сообща выступят против нас?

– Есть и честные способы побеждать своих врагов.

– Правителю следует использовать хитрость и внезапность, Ваше Величество.

– Хитрость и внезапность – это одно, а убийство – совсем другое.

– Это убийство совершается в государственных интересах, Ваше Величество. Вы делаете это не из ненависти или мести. Причина – исключительно политическая.

– Николаша, если мы станем убивать королей и принцев, то в один прекрасный день начнут убивать и нас. Тогда ведь кто угодно сможет убить монарха, разрушить государство, уничтожить цивилизацию.

– Если мы не сделаем того, что задумали, Ваше Величество, австрийцы станут помогать туркам. Нам нужно действовать именно сейчас, и действовать решительно.

Царь подошел к письменному столу и, взяв чистый лист бумаги, поспешно что-то написал и протянул этот лист великому князю.

– Я принял решение не убивать эрцгерцога, – решительно проговорил он.

– Ваш приказ не успеют доставить.

– Тогда пошлите его по телеграфу! А еще поставьте в известность полицию Сараево!

– Это усложнит ситуацию. Если станет известно, что мы замышляли, войны не избежать.

Царь так и стоял с исписанным листом бумаги в руке. Великий князь посмотрел на него сначала с жалостью, а затем – с презрением, повернулся и направился к выходу, оставляя царя одного. Когда князь закрывал дверь царской опочивальни, он услышал, как царь громко зарыдал.

 

44

Линкольн разглядывал спавшую напротив него Алису. Ее рыжеватые волосы меняли оттенок в зависимости от падающего через окно света. Первые утренние лучи придали ее волосам красноватый оттенок, отчего белая кожа Алисы стала еще белее. Когда же падающий через окно свет стал более ярким, распущенные волосы Алисы потемнели, а ее зеленая одежда казалась лугом, на котором вот-вот распустятся цветы. Она спала сидя, слегка наклонив голову, и Линкольну казалось, что перед ним то ли нимфа, то ли богиня, погрузившаяся в сладкий сон… И вдруг Алиса открыла глаза и встретилась взглядом с американцем. Это произошло так внезапно, что он, растерявшись, не отвел глаза в сторону: и тут же почувствовал, как к лицу прихлынула кровь.

– Уже давно рассвело? – спросила Алиса.

– Нет, только что.

– Как здесь красиво! Я никогда не выезжала из Испании после переезда с Кубы, а теперь за несколько дней смогла проехать, наверное, пол-Европы.

– Жаль только, что смотреть Европу нам приходится при таких вот обстоятельствах.

– А может, на обратном пути все будет иначе, и мы сможем в полной мере насладиться своим путешествием, – с оптимизмом в. голосе предположила Алиса.

– Надеюсь, что именно так и будет. С момента приезда в Испанию я только то и делаю, что куда-то мчусь, – усмехнулся Линкольн.

– Впрочем, я должна признать, что в подобных приключениях есть своя прелесть. Человек начинает чувствовать, что в его жизни есть смысл, что он пытается чего-то добиться.

– Можно задать вам личный и немного нескромный вопрос, Алиса?

– Ну конечно. Моя жизнь слишком однообразна для того, чтобы в ней могли быть какие-либо секреты.

– Почему так получилось, что у вас нет ни мужа, ни хотя бы жениха?

Алиса, покраснев, слегка выпрямилась на сиденье и, прежде чем ответить, на несколько секунд задумалась.

– Тому есть несколько причин. Во-первых, мой отец был вдовцом, я на протяжении многих лет видела, как он страдает из-за смерти моей матери, а потому я не решилась выйти замуж и тем самым оставить его совсем одного.

– Ваш отец был уже зрелым человеком и наверняка нашел бы силы жить в одиночестве, если бы его единственная дочь вышла замуж. Все родители хотят, чтобы их дети были счастливыми.

– Но у меня есть и другая причина, Линкольн.

– Пожалуйста, называйте меня Джордж.

– Хорошо, Джордж. Вторая причина – очень простая. Я родилась на Кубе, а потому для мадридского общества я чужачка. Ни одни уважающие себя родители не позволят своему сыну жениться на кубинке.

– Это нелепость, вы ведь испанка независимо от того, где родились.

– Для многих жителей Испании родиться или жить за ее пределами – это все равно, что быть иностранцем.

– Мне это понять трудно: я ведь родился в стране иммигрантов.

– В вашей стране тоже существует определенная дискриминация. Геркулес мне много рассказывал о жизни в Соединенных Штатах.

– Это верно, однако в очень многих регионах США о человеке судят только по тому, что он собой представляет и какая от него может быть польза. Где и в какой семье он родился – не имеет значения.

Геркулес подошел к двери купе с купленной в вагоне-ресторане едой, но, увидев, что Линкольн и Алиса о чем-то оживленно разговаривают, решил вернуться в коридор и немного подождать. Еще несколько дней назад он заметил, что эти двое то и дело украдкой друг на друга поглядывают, ищут всякие поводы для того, чтобы остаться наедине и поговорить. Линкольн был хорошим человеком и, более того, самым лучшим из тех, кто мог встретиться на жизненном пути такой женщины, как Алиса, – то есть женщины с либеральными взглядами, желающей, чтобы о ней судили как о личности. Геркулес осознавал, что в испанском обществе существует много ограничений, однако он уже давным-давно крайне негативно относился к подобным пережиткам и условностям. Он считал, что любовь может пойти по любому пути и преодолеть на этом пути любые препятствия.

 

45

В гостиницу на одной из центральных улиц города вошли трое молодых людей с небольшим багажом в руках и остановились у стойки дежурного администратора. Эти трое были похожи на молоденьких студентов, которые едут на каникулы домой, но решили остановиться по дороге на ночь в этом городе. Неделько Чабринович, Трифко Грабеж и Гаврило Принцип показали дежурному администратору свои поддельные паспорта, и тот, ничего не заподозрив, дал им ключи от забронированного гостиничного номера. Хозяин гостиницы – некто Спалайкович, приходившийся дядей послу Сербии в России, выделил им именно этот номер: отсюда можно было наблюдать за главной улицей города (в том числе и за тем ее участком, по которому предстояло проехать эрцгерцогу со свитой). Юноши поднялись в номер, сняли пиджаки и присели: двое – на кровати, а третий – на единственный в этой комнате стул.

– Я что-то нервничаю. А вы выглядите уж слишком спокойными, – сказал Чабринович.

Его товарищи переглянулись, затем Грабеж поднялся с кровати и задернул шторы.

– Тогда заставь себя успокоиться. Мы не можем совершать даже малейших ошибок: ты ведь знаешь, как за них карает Димитриевич. Дороги назад уже нет.

– А о дороге назад никто и не говорит! Я, между прочим, вступил в «Молодую Боснию» раньше тебя. Но я – обычный человек, а потому я нервничаю.

Гаврило Принцип сидел молча. Он уже несколько дней подряд чувствовал себя плохо: туберкулез быстро прогрессировал, и он, Гаврило, мог умереть еще до того, как выполнит порученное ему важное задание.

– А ты разве не боишься умереть, Грабеж? – спросил Чабринович.

– Кто ж этого не боится? Однако есть нечто более важное, чем моя жизнь или твоя.

– Да, свобода Боснии. Я это знаю. Тем не менее, мне хотелось бы остаться в живых, чтобы хоть немного пожить в свободной Боснии.

– Тогда тебе не следовало бы во все это ввязываться, приятель.

Гаврило Принцип тяжело поднялся с кровати и встал между своими товарищами.

– Хватит! – повысил голос он. – Если вы так боитесь умереть, я смогу выполнить это задание один.

– Ты посмотри, как заговорил этот доходяга! Скажи спасибо, что Димитриевич не знает, что ты болен, а иначе он уже давно заменил бы тебя.

– Чабринович, прошу тебя, прекрати, – сказал Грабеж.

Все трое снова сели – кто на кровать, а кто на стул – и несколько минут сидели молча. Затем Чабринович, посмотрев на Принципа, сказал:

– Прости меня, Гаврило. Мы, похоже, и вправду разнервничались.

– Я понимаю. У меня тоже есть мать, отец, братья, сестры – те, кто хотел бы, чтобы я вернулся домой живым. Но нам нужно выполнить то, что нам поручили: Австрия уже много лет угнетает народ Боснии. Мы не для того сбрасывали турецкое иго, чтобы эти австрияки топтали нас своими ногами.

– А в котором часу завтра начнется визит? – спросил Грабеж.

– Ровно в десять.

– Тогда нам лучше отдохнуть. Завтра мы должны быть бодрыми и сильными.

 

46

– Сегодня начинается визит эрцгерцога в Сараево, – сообщил Геркулес, разминая затекшие ноги.

Путешественники, уже привыкшие к постоянному раскачиванию из стороны в сторону и к назойливому постукиванию колес, впервые за двое суток вышли из поезда.

– Город, похоже, не очень большой. Думаю, нам будет не трудно пробиться к эрцгерцогу, – сказал Линкольн.

– Самое трудное – это добиться того, чтобы он нас принял и согласился отдать нам рукопись – если, конечно, он взял ее с собой в поездку, – покачала головой Алиса.

– Эту рукопись ищем не только мы. Мне кажется, что те люди, которые напали на нас тогда в поезде, – не немцы и не австрийцы.

– На основании чего вы пришли к такому выводу, Геркулес?

– Взгляните вот на это, – сказал Геркулес, показывая на какое-то здание.

– На что взглянуть? – спросил Линкольн.

Линкольн и Алиса проследили, куда показывает Геркулес, и на фасаде здания увидели флаг с гербом.

– Это же тот самый герб, который был на значках у напавших на нас в поезде! – воскликнула Алиса.

– Это, наверное, герб Боснии, – предположил Линкольн.

– Вы абсолютно правы, Линкольн.

– Получается, что за рукописью охотятся боснийцы, – удивленно покачала головой Алиса.

– И они, скорее всего, уже знают, что она находится у эрцгерцога, – добавил Линкольн.

– Нам нужно встретиться с ним как можно скорее. Если они нас опередят, то наверняка попытаются завладеть рукописью – даже если им придется убить его ради этого, – сказал Геркулес, направляясь к выходу из вокзала.

 

47

Над Сараево плыл колокольный звон. Улицы заполнили толпы желающих хотя бы одним глазком взглянуть на эрцгерцога и его супругу. На тротуарах по обе стороны улицы вдоль речки Миляцка толпились зеваки. Полицейские и солдаты едва сдерживали людей, отчего на отдельных участках заметно сузилось свободное пространство, по которому должна была проехать колонна автомобилей с эрцгерцогом и его свитой. Конечным пунктом движения колонны по Сараево была городская ратуша, возле которой уже стояли в ожидании эрцгерцога представители городских властей. Четыре автомобиля с откидным верхом ехали – по распоряжению эрцгерцога – очень медленно. Босния была одной из тех провинций, в которых императорская семья не пользовалась особой популярностью, и Франц-Фердинанд хотел произвести на своих будущих подданных хорошее впечатление.

– Смотри, София. Видишь, как любит нас народ? Разве может быть что-то более важное?

– Может, и ты об этом знаешь, – ответила София и взяла супруга за руку.

Автомобили медленно ехали по последнему участку маршрута, ведущему к городской ратуше, когда трое юношей стали продираться сквозь толпу, едва поспевая за движущимися автомобилями. Это было непросто: толпа стояла почти не пробиваемой стеной, однако юноши, умудряясь держаться все вместе, наконец-таки догнали колонну и поравнялись с третьим по счету автомобилем. Один из этих юношей поднял руку, словно намереваясь помахать в знак приветствия, и бросил поверх голов оцепления какой-то предмет; тот угодил под колеса второго автомобиля колонны. Офицер, ехавший верхом рядом с автомобилем эрцгерцога, потянул поводья, и лошадь встала на дыбы между автомобилем эрцгерцога и толпой на тротуаре. Пару секунд спустя раздался оглушительный взрыв, разворотивший второй автомобиль. Колонна тут же остановилась. Люди на тротуарах начали кричать и метаться из стороны в сторону. Полицейское оцепление не выдержало напора, и толпа хлынула на проезжую часть. Офицер на лошади достал из ножен саблю и приказал водителю автомобиля, в котором находился эрцгерцог, немедленно продолжать движение. София прижалась к супругу, который в момент взрыва и последовавшей за ним всеобщей паники даже не пошелохнулся. Автомобиль эрцгерцога стал медленно продвигаться вперед. Полицейские, выстроившись полукругом перед этим автомобилем, расталкивали мечущихся людей, освобождая путь. Когда колонна наконец добралась до городской ратуши и остановилась у парадной лестницы, эрцгерцог с разъяренным видом вышел из автомобиля и направился прямо к бургомистру, ошеломленно смотревшему на него.

– Хороший прием вы мне приготовили!

– Ваше Высочество… – смущенно пробормотал, кланяясь, бургомистр.

– Надеюсь, никто из моей свиты не погиб, иначе я привлеку к ответственности и вас лично, и всех, кому доверено обеспечивать порядок в этом городе.

София вышла из автомобиля с взволнованным видом и осмотрела мужа, пытаясь найти на нем какую-либо рану, которую он сгоряча мог не заметить, однако мундир Фердинанда был чист, как и раньше. Эрцгерцог в сопровождении свиты вошел в городскую ратушу. Нахмурив брови, он потребовал, обращаясь к представителям местных властей, немедленно найти виновников, даже если для этого потребуется осмотреть дом за домом весь город. Когда он сел на председательствующее место в главном зале ратуши и его супруга села рядом с ним, выражение его лица тут же изменилось.

– Фердинанд, нужно приостановить этот визит. Давай немедленно вернемся в Вену, – умоляющим голосом попросила София.

– Нет, София. Я этих террористов не боюсь. Они ведут себя, как презренные трусы, а я – из рода Габсбургов.

– В городе небезопасно. Подумай о своих детях, о троне.

Выражение лица эрцгерцога смягчилось, и он наклонился к уху супруги и прошептал:

– Я не могу умереть.

Его жена удивленно подняла брови – как будто не расслышала слов мужа:

– Что?

– Я не могу умереть, София.

– Почему? – спросила она, всматриваясь в его лицо.

– Потому что я – тот, о ком говорится в пророчествах.

– Я ничего не понимаю. В каких еще пророчествах?

– Я – настоящий мессия. Арийский мессия.

 

48

Толпу довольно быстро разогнали на соседние улицы. Полицейские останавливали и проверяли всех прохожих юношей. Некоторых увозили в полицейские участки на запряженных лошадьми повозках или же уводили под конвоем пешком. Люди, потрясенные случившимся, расходились по домам. Мостовую, выложенную к приезду эрцгерцога цветами, теперь топтали сотни ног, здесь же лежало несколько тел. Геркулес с друзьями находились очень близко от того места, где произошел взрыв, но – в отличие от большинства других – они остались стоять там, где и стояли. Люди вокруг метались, толкая их со всех сторон, но друзья все же держались вместе и теперь стояли на опустевшей улице в паре десятков метров от лежавших на земле пострадавших от взрыва. Вскоре прибыли врачи и фельдшеры и стали грузить раненых в автомобили и на повозки.

– Они, как вы и предполагали, попытались убить эрцгерцога, – сказал Линкольн.

– Они думают, что он – Арийский мессия.

– Вы так считаете, Геркулес? – спросил Линкольн.

– Да, они наверняка верят в то, что он – Арийский мессия.

Алиса прижалась к Геркулесу и стояла, не шевелясь. Грохот взрыва оглушил женщину, а мечущиеся туда-сюда люди не на шутку ее испугали. Зрелище было жутким: затоптанные толпой женщины, дети, старики…

– Алиса, ты себя хорошо чувствуешь?

– По правде говоря, нет, – отрешенно ответила Алиса.

– Не переживай, тебе уже ничто не угрожает.

– Как же теперь поговорить с ним? Сейчас наверняка приняты такие меры безопасности, что если мы попытаемся к нему приблизиться, охрана изрешетит нас пулями.

– Мы что-нибудь придумаем. Сейчас самое главное – не потерять его из виду.

– Вы полагаете, он еще появится на улицах Сараево?

– Если он считает себя Арийским мессией – появится.

– Почему?

– Наверное, он чувствует себя неуязвимым.

– Но, Геркулес, как же мы уговорим его отдать нам рукопись?

– Не знаю. Нам придется выбрать для этого подходящий момент.

– А что мы будем делать, если выясним, что он и в самом деле Арийский мессия? – спросила у Геркулеса Алиса.

– Мы попытаемся его убить – даже если он неуязвим, – ответил, не моргнув глазом, Геркулес.

Друзья ошеломленно посмотрели на него. Судя по выражению лица, Геркулес был готов, если потребуется, действовать весьма решительно.

 

49

Геркулес не ошибся: эрцгерцог выехал из городской ратуши по уже опустевшим улицам Сараево в том же автомобиле с откидным верхом. Теперь его сопровождал эскорт из двух автомобилей и несколько всадников – солдат и полицейских. Его супруга сидела рядом с эрцгерцогом и смотрела куда-то в пустоту. С ними в автомобиле ехал губернатор Боснии, который даже не пытался скрывать страха: он то и дело оглядывался по сторонам, словно боялся, что из следующего переулка выскочит террорист и изрешетит сидящих в автомобиле пулями. Геркулес, Линкольн и Алиса быстрым шагом последовали за этой медленно движущейся маленькой колонной. Когда колонна проезжала по Латинскому мосту, автомобиль эрцгерцога вдруг резко остановился: шофер разнервничался, при съезде с моста слишком резко повернул руль и едва не врезался в ограждение. Губернатор Боснии что-то крикнул шоферу, и тот начал сдавать назад.

Геркулес и его друзья почти догнали колонну и теперь медленно шли вслед за ней по мосту. И вдруг испанец увидел, как какой-то смуглый юноша болезненного вида подбежал к автомобилю эрцгерцога и выхватил что-то из кармана. Эрцгерцог машинально вскочил на ноги. Юноша, сбросив с головы шляпу, стал целиться в эрцгерцога. Губернатор быстро наклонился, а София в ужасе закричала, но ее крик заглушил грохот выстрела. Пуля угодила в шею эрцгерцога, и тот рухнул на сиденье. Его супруга, вскочив на ноги, что-то кричала, но вторая пуля настигла ее – женщина упала на сиденье рядом со своим мужем. Все произошло так быстро, что сопровождавшие колонну полицейские и солдаты не успели среагировать. Юноша выстрелил в воздух и побежал прочь. Когда он пробегал мимо Геркулеса, испанец бросился на него и повалил парня наземь. Через пару мгновений несколько полицейских и солдат набросились на них. Взгляды террориста и Геркулеса на мгновение встретились, и испанец успел заметить в глазах немощного на вид худощавого юноши ужас, прежде чем террорист, теряя сознание от безжалостных ударов полицейских, сомкнул веки.

 

50

Полицейские проверили документы Геркулеса и его друзей и отпустили их. Геркулес узнал, в какую больницу увезли герцога и его супругу, и нанял экипаж, чтобы туда поехать. Вход в больницу охраняли несколько солдат. Неподалеку стояли автомобили, водители которых сидели в готовности за рулем.

– Ну и как мы сможем пройти внутрь? – спросила Алиса.

Геркулес с Линкольном обошли здание и через несколько минут вернулись к ожидавшей их возле экипажа Алисы.

– Здесь есть вход с боковой улочки. Он закрыт, и его никто не охраняет. Поэтому проникнуть в здание будет не так уж и сложно. А вот добраться до эрцгерцога – это проблема.

– По крайней мере, мы теперь знаем, что он – не Арийский мессия, – сказал Линкольн.

– Вообще-то он еще не умер.

– Геркулес, вы неисправимы!

Вдвоем они прошли на боковую улочку и взломали маленькую дверь, через которую, по всей видимости, выносили из больницы мусор. Им не удалось избежать при взломе двери шума, но его заглушил гвалт, доносившийся от главного входа: множество людей – в том числе журналистов – подъезжало на автомобилях и повозках к больнице, чтобы поинтересоваться состоянием здоровья эрцгерцога.

Оказавшись внутри здания, Геркулес и Линкольн стали подниматься по служебной лестнице, заглядывая поочередно на каждый этаж. Ничего необычного они не заметили. Добравшись до верхнего этажа, они решили спуститься в подвал: если эрцгерцог умер, его тело наверняка перенесли вниз и положили там во что-то наподобие гроба. Однако не успели они дойти до подвала, как услышали пронзительные крики и выстрелы. Заглянув на этаж, с которого доносились крики, они увидели в дальнем конце коридора двух мужчин, бегущих к другой служебной лестнице. Геркулес бросился за ними, выхватил пистолет и на бегу стал целиться в этих двоих, но те успели юркнуть на лестничную площадку и скрыться. На этаже они обнаружили приоткрытую дверь, заглянули в нее и увидели большой зал, заставленный носилками. Только трое из них были заняты: на одних распростерлось грузное тело эрцгерцога в расстегнутом и окровавленном мундире; на вторых носилках лежала его супруга в платье, пропитанном кровью в районе живота; на третьих носилках находилось тело одного из сопровождавших герцога офицеров. На полу за дверью лежали несколько трупов только что убитых врачей и санитаров. Услышав вдали топот, Геркулес и Линкольн стремительно выбежали из зала в коридор, а оттуда – на служебную лестницу. Они успели скрыться до того, как на этаж по другой лестнице вбежали австрийские солдаты.

Оказавшись на улице, друзья с нарочитой неторопливостью подошли к своему экипажу. Мимо них пробежало несколько человек: слух о смерти эрцгерцога и его жены уже распространился по улице, и журналисты поспешили на телеграф, чтобы сообщить об этой новости в редакции своих газет. Алиса вопросительно посмотрела на Геркулеса и Линкольна, на что они оба отрицательно покачали головой. Рукопись с пророчествами Артабана снова выскользнула у них из рук, и на этот раз, похоже, она исчезла бесследно.

 

51

Сараево охватил всеобщий переполох: по улицам ходили полицейские патрули, получившие задание найти и арестовать соучастников убийства эрцгерцога; сновали туда-сюда жители; подразделения солдат шагали строем не в ногу, покидая город. Геркулес, Линкольн и Алиса благополучно проходили все контрольно-пропускные пункты: американец, испанец и испанка не вызывали у австрийских полицейских и военных никаких подозрений. Друзья долго бродили по городу, а затем решили зайти в кафе, одно из немногих, до сих пор открытых. За чашкой кофе они начали обсуждать, как им найти рукопись с пророчествами Артабана.

– Значит, вы полагаете, Геркулес, что эрцгерцог был уверен в том, что он – Арийский мессия?

– Да, Линкольн. Об этом свидетельствует очень многое. Он видел в своем лице объединителя германских народов, которыми намеревался управлять железной рукой, чтобы создать новую – гораздо более могущественную – империю.

– Поэтому он и не покинул Сараево после первого покушения, – сказала Алиса, которая после несколько глотков кофе почувствовала, как к ней возвращаются силы.

– Он, по-видимому, думал, что если он – Арийский мессия из пророчеств Артабана, то не может умереть, пока не исполнятся эти пророчества.

– Ну, значит, он наверняка удивился, почувствовав боль от угодившей в него пули, – заметила Алиса и впервые с момента приезда в Сараево улыбнулась.

– Как нам теперь разыскать рукопись? Мы ведь не знаем, кто ее забрал.

– Мы не знаем, но кое-кто из известных нам людей, возможно, это знает.

– Не понимаю. Кто может подсказать нам, где искать рукопись? – недоуменно покачал головой Линкольн.

– Куда она подевалась, – а точнее, в чьи руки попала, – может знать юноша, который стрелял в эрцгерцога. Ему, возможно, известны имена тех двоих, которым удалось сбежать из больницы. Вы случайно не разглядели, как они выглядели, Линкольн?

– Один из них – молодой, высокий, худощавый, со светлыми волосами. Второй – уже пожилой, но еще в хорошей физической форме. Седые волосы, усы и борода. Одеты – как респектабельные господа.

– Прекрасно, Линкольн. Кто был заинтересован в смерти эрцгерцога? Кто не хочет, чтобы Австро-Венгерская империя возродилась?

– Думаю, меньше всего в этом заинтересованы боснийцы. Кроме того, убийство было совершено здесь, в Боснии.

– А еще русские, – добавила Алиса.

– Почему ты так думаешь, Алиса? – спросил Геркулес.

– Всему миру известно об их напряженных отношениях с австрийцами.

– А я об этом не знал, – покачал головой Линкольн.

– Ну, значит, об этом известно не всему, а почти всему миру. Австрия является союзницей Турции: она продает ей оружие и поддерживает с ней тесные торговые связи. Россия же хочет, чтобы ее союзница Сербия имела больший вес в этом регионе и служила для нее дополнительным козырем в противостоянии с Турцией и Австрией.

– Не знал, что ты интересуешься политикой, – ухмыльнулся Геркулес.

– Нас, женщин, интересует гораздо больше, чем вы думаете.

– Значит, за этим убийством стоит Россия, – сказал Линкольн.

– Если это и в самом деле так, то подобные действия равносильны объявлению войны. Однако больше всего не заинтересованы в возрождении Австро-Венгрии сербы. К тому же у них есть могущественная тайная организация, которая вполне способна на подобные поступки.

– Тайная организация? – в один голос переспросили Алиса и Линкольн.

– Да. Она называется «Черная рука». Ее создали сербские военные, совсем недавно она оказалась в центре скандала – была большая шумиха в прессе. Сербские военные настроены решительно: они даже убили своего, сербского короля Александра Обреновича, выступавшего за союз с Австрией, и сербские военные убили его вместе с его супругой.

– Геркулес, но все-таки как же нам найти тех, кто стащил рукопись? – нетерпеливо спросил Линкольн.

– Человека, стрелявшего в эрцгерцога, наверняка поместили в местную тюрьму. Нужно пойти туда и его допросить.

– Ага, вот так все просто: мы заявимся в тюрьму и скажем, что нам хочется поболтать с тем, кто стрелял в эрцгерцога, – усмехнулся Линкольн.

– Знаете, друг мой, вы иногда бываете весьма язвительным.

– Каким-каким? – не понял Линкольн.

– Насмешливым.

– Да, это верно, таким я бываю, – засмеялся Линкольн.

– Но у меня есть неплохой план. Думаю, нам будет не сложно подкупить тюремных охранников. Нужно только предложить такую сумму, от которой они не смогут отказаться.

Алиса отправилась на поиски гостиницы или какого-нибудь постоялого двора, в котором можно провести ночь. Пытаться проникнуть вместе с друзьями в здание тюрьмы ей не хотелось: ей хватило на сегодня треволнений. Разузнав, где находится местная тюрьма, Геркулес и Линкольн с наступлением темноты отправились туда на извозчике. После долгих переговоров на немецком и французском языках Геркулесу удалось подкупить двух охранников, и те согласились позволить ему и его спутнику пообщаться с арестованным в течение десяти минут. Его звали Гаврило Принцип, он был несовершеннолетним боснийским сербом. Охранники провели Геркулеса и Линкольна в камеру и закрыли за ними дверь на засов. У Линкольна мелькнула в голове шальная мысль: а что, если охранники потом откажутся их отсюда выпустить, но через мгновение все его внимание переключилось на сидевшего у стены юношу.

– Гаврило Принцип? – спросил Геркулес.

Этот человек мало чем напоминал юношу, которого он видел несколько часов назад на Латинском мосту. Его распухшее лицо было обезображено побоями, на рубашке виднелись пятна крови, нос был разбит, под глазами темнели черно-фиолетовые синяки.

– Ты Гаврило Принцип? – повторил Геркулес.

Юноша поднял голову и посмотрел на Геркулеса пристальным взглядом. На вид он напоминал простодушного крестьянина, который, напившись, вляпался в большие неприятности. Геркулесу на мгновение показалось, что этот человек его узнал: там, на мосту, они посмотрели друг другу в глаза за секунду до того, как на них набросились полицейские и солдаты. Впрочем, Геркулес сразу отмел это предположение: такого не может быть. Там, на мосту, все произошло настолько быстро, что вряд ли этот человек успел его, Геркулеса, запомнить.

– Вы сбили меня с ног на мосту, – вдруг сказал юноша на корявом французском языке.

– Да.

– Зачем вы это сделали? Вы ведь не полицейский…

– Ты прав, я не полицейский.

– Эрцгерцог должен был умереть. Многие из моих друзей были убиты австрийской тайной полицией или же австрийскими военными. Австрия много лет угнетает Боснию, и мы не позволим, чтобы так продолжалось и дальше.

– Нам нужно у тебя кое-что узнать.

– Я вам ничего не скажу. Я не доносчик.

– Нас не интересуют имена твоих сообщников. Единственное, о чем мы хотели бы узнать, – слышал ли ты от своих товарищей о рукописи?

– О рукописи? – удивленно переспросил юноша.

Он чуть было не рассмеялся Геркулесу в лицо, но испытываемая им боль быстро вернула на его лицо выражение страдания.

– О рукописи с пророчествами Артабана.

– Какое значение имеет какая-то там рукопись?!

– Пожалуйста, попытайся вспомнить, не говорил ли кто-нибудь из твоих товарищей о рукописи, которая находилась у эрцгерцога.

– Моих товарищей никогда не интересовали рукописи…

– Это бесполезно, Геркулес, – сказал Линкольн, с трудом улавливавший лишь общий смысл разговора. – Он не понимает, о чем ты ему говоришь.

Испанец жестом показал Линкольну, чтобы тот помолчал, и наклонился к юноше.

– Русские говорили с нашим руководителем о какой-то рукописи, – вдруг сказал босниец. – Больше я ничего не знаю.

– Русские? – переспросил Геркулес.

– Несколько дней назад приехали двое русских. Приехали, чтобы контролировать наши действия. Видимо, какие-то высокопоставленные сановники или офицеры. Вели они себя очень высокомерно и общались только с нашим руководителем. Они говорили с ним о какой-то рукописи. Все, больше я ничего не знаю.

– Куда они собирались поехать после убийства эрцгерцога? – спросил Геркулес.

– А почему я должен вам об этом рассказывать? – спросил, приподнимая подбородок, юноша.

– Потому что ты – хороший человек, у которого хватило мужества сделать то, чего не решались сделать другие. Тебе ведь не хочется, чтобы были убиты невинные, чтобы люди погибли по твоей вине.

– Невинные?

– Да. Из-за этой рукописи погибло уже много невинных, и еще больше может погибнуть, если мы не найдем ее как можно быстрее.

Юноша, нахмурившись, несколько секунд молча о чем-то размышлял. Затем он, взглянув сначала на Геркулеса, а потом на Линкольна, спросил:

– У вас есть папироса?

Геркулес достал коротенькую сигару, прикурил и сунул ее кончик юноше в рот. Тот глубоко затянулся дымом и тут же закашлялся. Его руки были прикованы цепями к стене, поэтому Геркулесу пришлось забрать у него изо рта сигару, чтобы террорист не задохнулся. Юноша откашлялся и жестом показал, чтобы ему снова дали затянуться. Курил он жадно, затяжка за затяжкой, зажженный кончик сигары то и дело вспыхивал в полумраке камеры. Камера вскоре наполнилась сигарным дымом…

– Эти двое мне сразу не понравились. Вели себя надменно. Русские мне никогда не нравились. Они используют нашу борьбу в своих целях, – заговорил юноша и снова закашлялся.

– Нам нужно знать их имена и фамилии и куда они направились – только и всего.

– Одного из них наш руководитель называл, по-моему, князем Степаном – или что-то вроде того, – а второго – адмиралом Кру… нет, не помню, как.

– А куда они направились?

– Вообще-то им было бы удобнее ехать домой через Сербию, но они боялись, что их перехватят на границе. Поэтому они решили поехать сначала в Вену, оттуда – в Германию, а затем – в Россию.

– Значит, в Вену. Именно это нам и нужно было узнать. Спасибо, – поблагодарил Геркулес, кладя ладонь на руку юноши.

Тот поморщился от боли и поспешно высвободил свою руку.

Охранники стояли за дверью и, услышав стук изнутри, тут же ее отворили и вывели Геркулеса и Линкольна из здания тюрьмы. Друзья зашагали по пустынным улицам Сараево. Ночь стояла замечательная – совсем не жарко и не душно, как в Мадриде. Они подошли к кафе, в котором пили кофе днем; здесь их ждала Алиса. Увидев Геркулеса и Линкольна, она улыбнулась, и путешественники вошли в кафе и сели за столик у окна. В темной речной воде поблескивали звезды, отражаясь в оконных стеклах. Они что-то предвещали, но это не было похоже на предзнаменование о появлении нового мессии.

 

52

В доме было пусто и тихо. После двух недель, проведенных в окружении различных людей, у него, князя Степана, наконец-таки появилась возможность уединиться. Уединиться и спокойно почитать эту рукопись. В течение последних полутора суток его неотступно мучило предчувствие, что их с адмиралом Коснишевым вот-вот схватят. Сначала – когда они выезжали из Сараево, затем – каждый раз при пересечении очередной границы. Сейчас они находились в столице своего злейшего врага, однако, вопреки своим предположениям, он чувствовал себя здесь в безопасности. Через несколько дней ему предстояло пересечь границу с Германией, а затем он вернется в свою любимую Россию. Князь встал с кровати и залюбовался рассветом, а затем подошел к столу и взял рукопись с пророчествами. Он никогда не видел ничего подобного раньше. Рукопись представляла собой скрепленные листы из пергамента, изготовленного из кожи верблюда или какого-то другого животного. Листы были довольно плотными, потемневшими и изрядно потертыми с обеих сторон. Текст был написан на санскрите, однако к рукописи была пришита меньшая по размерам книга, представлявшая собой перевод на португальский язык, выполненный каким-то Карбальо. Степан знал португальский лишь поверхностно, однако, конечно же, лучше, чем санскрит.

– Книга пророчеств Артабана, – прочел он вслух.

Затем он более часа медленно перелистывал одну страницу за другой. Чем дольше он читал эту книгу, тем больше она зачаровывала и одновременно пугала его. Время от времени он откладывал рукопись в сторону и мысленно говорил себе, что больше к ней не притронется, а просто отвезет ее в Россию и отдаст великому князю Николаю Николаевичу, но затем снова принимался за чтение, невольно восхищаясь изысканной вычурностью языка, на котором были написаны эти пророчества.

На первых страницах рассказывалось о четвертом библейском волхве и о его путешествии в Палестину по просторам Азии в то время, когда родился Иисус. Некоторые эпизоды этого путешествия впечатляли.

«Во дни царя Ирода прибыли мы в Вифлеем Иудейский. Во всей земле этой слышалось великое народа роптание из-за злодейств, содеянных царем. Моих товарищей в городе уже не было. Они несколько лун назад покинули Вифлеем и отправились туда, откуда и приехали. Не было там уже и Мессии, ибо, спасаясь от преследований со стороны царя, уехал он в Египет. Я со своими спутниками ехал затем до долины Нила, отдыхом себя не балуя. И днем, и ночью погоняли мы своих верблюдов, и так пересекли пустыню и прибыли к дельте Нила».

Звуки из коридора заставили Степана вздрогнуть. Он закрыл книгу и поднялся с кровати.

– Князь Степан, я могу войти?

Голос адмирала Коснишева прозвучал громовым раскатом. Князь жестом показал заглянувшему в комнату адмиралу, чтобы тот входил.

– Что случилось, адмирал?

– Нам нужно уехать отсюда как можно раньше. Вы не читали газет? Австрия готовит Сербии ультиматум, а Россия предупредила Габсбургов, что если они нападут на ее союзницу, она обязательно вмешается. Начало войны – вопрос нескольких дней. А может, и часов. Нам нужно уехать в Германию до того, как закроют границы.

– Мы не можем отсюда уехать, пока. Я вам уже сто раз объяснял, что нам необходимо убедиться в том, что порученное нам задание выполнено полностью.

– Но, князь Степан, эрцгерцог мертв, и Австрия сейчас делает то, на что мы и рассчитывали. Наш план полностью сработал.

– В этой книге написано по-другому.

– В книге из козлиной кожи? Что мог знать автор этой книги о том, что будет происходить в Австрии или России?

– Вы, похоже, не понимаете. Здесь написаны пророчества, предвещающие пришествие Арийского мессии. Я прочел их уже два раза, и очень многое в них сходится с тем, что сейчас происходит.

Адмирал Коснишев озадаченно смотрел на князя, нервно разглаживая пышные усы. С тех пор как Степану попала в руки эта чертова книга, князь стал задумчивым и раздражительным.

– Эту книгу нужно отвезти в Россию. Там найдется, кому ее прочесть. У нас есть специалисты, которые смогут проанализировать ее намного лучше вас. А вот если мы задержимся, эта книга может попасть в руки австрийцев.

– Эрцгерцог не мог быть Арийским мессией. В книге сообщается, что мессия родится в маленьком городе, в котором арийцы до сих пор остаются арийцами. Эрцгерцог же родился в Вене, и если в Австрии есть хотя бы один неарийский город, то это Вена.

– Князь, вы верите в эти глупости?

– Адмирал, я вам запрещаю так говорить! – Степан ткнул указательным пальцем в адмирала. – Мы не уедем отсюда, пока не разыщем этого мессию.

– А на основании чего вы полагаете, что он находится именно в Вене?

– Об этом говорится в этой книге: «В городе каинитов подвергнется мессия искушениям, однако сумеет не поддаться им и пройдет это испытание с честью».

– Вена – это город каинитов?

Князь в ярости толкнул адмирала в грудь, адмирал ответил тем же. Завязалась драка. Князь пытался свалить адмирала с ног, но тот упорно сопротивлялся. После нескольких сильных ударов кулаком адмирал все же не устоял на ногах и рухнул на пол. Князь начал бить его ногами все сильнее, приходя в ярость.

– Я не уеду отсюда, пока не покончу с этим чудовищем! – крикнул князь, снова и снова ударяя носком ботинка в живот адмирала.

И вдруг он резко остановился и оторопело посмотрел на то, что натворил. Адмирал уже еле дышал. Его лицо было обезображено, из его уст доносились еле слышные стоны, а изо рта и ушей текла кровь. Адмирал смотрел голубыми глазами на своего мучителя, но не видел в выражении лица князя Степана ни капельки жалости.

Князь подошел к шкафу, взял нож и вытащил его из кожаных ножен. Он взглянул на его острое лезвие и опустился на колени рядом с адмиралом. Тот, увидев нож, попытался подняться, но острая боль пронзила его, и он повалился на пол.

– Адмирал, военнослужащий не имеет права исполнять приказ лишь наполовину. Или вы, служа на флоте, этого не поняли?

Коснишев попытался закричать, однако ему не хватило на это дыхания.

– Вы устали, да? Не переживайте, я дам вам возможность отдохнуть.

С этими словами князь вонзил нож в шею адмирала. Коснишев охнул, и кровь клокочущим потоком хлынула из его горла.

 

53

Геркулесу удалось договориться с одним из американских журналистов, чтобы тот на своем автомобиле подвез его с друзьями до Вены. Слухи о надвигающейся войне в последнее время расползлись по всему миру, и много американских газет быстренько отправили своих самых авторитетных журналистов в Европу. Менее чем через час путешественники покинут Сараево и на скоростном автомобиле американца смогут наверстать хотя бы часть того времени, которое они потратили на проникновение в здание тюрьмы для допроса юноши, убившего эрцгерцога. В Вене они попытаются найти упомянутых этим юношей русских.

В дверь кто-то постучал. Геркулес был одет лишь наполовину, а его чемодан еще лежал открытым на стуле. Когда он открыл дверь, его взору предстал мужчина средних лет, лысый, с большими прусскими усами, который тут же спросил:

– Вы – Геркулес Гусман Фокс?

Испанец окинул незнакомца с головы до ног взглядом и кивнул.

– Вы уезжаете? – спросил незнакомец, покосившись на чемодан.

– А с кем я имею честь говорить? – с сарказмом в голосе поинтересовался Геркулес.

– Ой, извините. Мои знакомые называют меня Драгутин Димитриевич, но вам я, возможно, известен под именем Апис.

Геркулес удивленно посмотрел на гостя, жестом пригласил его войти и, прежде чем закрыть дверь, выглянул в коридор и быстренько осмотрелся. В коридоре никого не было.

– Мне доложили, что вы приходили поговорить с беднягой Гаврилом.

– Да, мы к нему приходили.

– Как он себя чувствует? – спросил Димитриевич, стараясь, чтобы в его голосе звучала озабоченность.

– Ему изрядно досталось. Не знал, что ваша организация для покушений использует подростков. У вас что, нет взрослых мужчин?

Серб посмотрел на Геркулеса презрительным взглядом, но все же постарался сохранить дружелюбный тон.

– Таврило вызвался добровольно. У патриотов нет возраста.

– А сами вы отдаете приказы из безопасного места и хотите, чтобы во имя Сербии жертвовали собой другие люди, а не вы.

– Должен же кто-то отдавать приказы.

– Что вам нужно от меня? Вы ведь, я так полагаю, явились ко мне не с визитом вежливости.

– В связи с объявленным чрезвычайным положением мне следовало бы отбыть в Сербию еще несколько часов назад, однако я должен сначала поговорить с вами.

– Разве есть что-то настолько важное, что смогло заставить такого человека, как вы, не броситься спасать свою шкуру? – с презрением спросил Геркулес.

– Вам, я вижу, непонятен смысл нашей борьбы. Мы всего лишь хотим освободить эту землю от австрийской тирании.

– Чтобы заменить ее своей собственной тиранией?

Димитриевич, нахмурившись, сжал кулаки, однако он и на этот раз сумел сдержаться.

– Будет лучше, если мы перейдем к делу. Гаврило, наверное, рассказал вам о русских и о рукописи. Он – настоящий патриот, но я, тем не менее, уверен, что вам удалось выведать у него, куда направились наши русские друзья.

– Ну и что?

– Они прихватили с собой нечто такое, что принадлежит мне. Они обыскали мертвого эрцгерцога и забрали рукопись.

– Зачем вы мне все это говорите, Димитриевич?

– Большинство моих людей арестовано, да и сам я, возможно, не смогу уехать отсюда в ближайшие несколько недель – если, конечно, не хочу, чтобы и меня арестовали. Я сообщу вам, где находятся те русские, какие у них сейчас имена и фамилии, если вы пообещаете, что отдадите мне рукопись.

– Я не могу вам этого обещать. Эта рукопись вам не принадлежит.

– Германцы угнетают славян в течение нескольких веков. У нас есть право защитить себя и уничтожить этих проклятых арийцев.

– Единственное, что я могу вам пообещать, – я запрячу эту рукопись так далеко, что ни один ариец ее никогда не прочтет.

Димитриевич хмуро ходил взад-вперед по комнате.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Возьмите вот это, – он передал Геркулесу листок бумаги. – Здесь написано, где могут находиться сейчас те двое русских, под какими именами и фамилиями, как они выглядят. А еще здесь написан адрес одной из наших квартир в Вене. Вы можете в этой квартире остановиться.

– Спасибо, – сказал Геркулес, принимая листок.

– Прошу дать мне ваше честное слово.

– Я вам его даю.

Серб протянул руку, и испанец крепко ее пожал.

– Между нашими народами гораздо больше сходства, чем может показаться со стороны, – проговорил Димитриевич.

– В самом деле?

– Мы – остатки мира, который борется за то, чтобы не исчезнуть. Великие державы пытаются играть с нами, как кошка с мышью, однако наша кровь более жизнеспособна, – пояснил Димитриевич.

– Ну вот и прекрасно.

Димитриевич вышел из номера, а Геркулес продолжал стоять с листком бумаги в руке. Ему раньше даже и в голову не могло прийти, что к нему обратится за помощью руководитель «Черной руки». Подойдя к окну и отодвинув штору, он осмотрел улицу, но из гостиницы так никто и не вышел. Тогда он продолжил сборы, терзаясь мыслью, а не приснилось ли ему все это. Ему не верилось, что несколько минут назад один из опаснейших в Европе людей заходил к нему, в его гостиничный номер. Террорист, схватить которого мечтали полицейские не одной страны и которого мало кто видел в лицо, попросил у него, Геркулеса, помощи. От этого на душе становилось тревожно. Он не горел желанием вступать в сговор с дьяволом, а ведь Димитриевич был никем иным, как дьяволом.

 

54

Царь Николай Второй сидел на скамейке в саду у дворца. Лето в России всегда наступало поздно, и даже в июне под вечер на Москву частенько налетал холодный северный ветер. Здесь, в саду, было довольно тихо: шелест листвы, посвистывание проникавшего сквозь прутья высокой ограды ветра, негромкий шум города, – вот и все звуки. Царь никогда не бывал в полном одиночестве. Вот и сейчас четыре телохранителя медленно прохаживались на почтительном расстоянии, внимательно наблюдая за дорожками сада. Николай Второй закрыл глаза и стал вспоминать свои путешествия по Англии, Японии и Индии. Тогда будущее пребывание на престоле не казалось ему обременительным, ведь он чувствовал себя не столько будущим царем, сколько обычным человеком. Англия произвела на него очень хорошее впечатление. Англичане жили намного лучше, чем его будущие подданные: трудолюбивые, настойчивые и предприимчивые, они совсем не были похожи на русских. Ему очень хотелось изменить ситуацию в своей стране, однако Россия представляла собой огромного неповоротливого великана, который жил, как ему вздумается, и не хотел никого слушать. Более того, он, царь, в последние годы был вьшужден приостановить некоторые из затеянных им реформ, чтобы умерить аппетиты социалистов и прочих сторонников республиканского правления, пытавшихся использовать провозглашенные им свободы для борьбы против существующего режима. После двух десятков лет пребывания на престоле административная деятельность и официальные визиты стали для него почти невыносимыми. А еще он начал чувствовать, как отдаляется от него супруга Александра, которую он обычно называл Алике. Она была обеспокоена состоянием здоровья их сына Алексея, в последнее время резко ухудшившимся вследствие гемофилии. Александра проводила много времени со своим другом и знахарем Распутиным и не ступала буквально ни шага, не посоветовавшись с ним. Взаимопонимание между супругами исчезло давным-давно, и их отношения стали холодными и отчужденными. Поэтому такие посиделки наедине с собой в саду, вдали от государственных дел и от отчужденного выражения лица супруги, позволяли Николаю пусть ненадолго обретать душевный покой.

– Ваше Величество, – услышал царь голос своего друга Николаши.

Не произнося больше ни слова, великий князь присел рядом с царем на скамейку, и они некоторое время сидели молча.

– Сегодня замечательная погода, – наконец сказал Николай Второй, глядя на голубое небо.

– В эту пору солнце светит особенно ярко, и его лучи порой не позволяют видеть то, что нас окружает, достаточно отчетливо.

– Дело сделано? – спросил царь сдавленным голосом.

– Да, сделано, Ваше Величество.

Снова наступило молчание. Затем царь опять заговорил первым:

– Я был знаком с эрцгерцогом Фердинандом. Я видел его в Англии, на коронации Георга Пятого в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Он показался мне весьма симпатичным человеком. Тогда никто еще не догадывался, что он станет наследником императора Австро-Венгрии. Его женитьба для Габсбургов стала настоящим скандалом. Никто из его ближайших родственников не присутствовал на свадьбе – никто, кроме его мачехи Марии-Терезии и двух сводных сестер… Он очень страдал?

– Нет. Его убили не сразу, а только ранили, но он сразу же потерял сознание. Его жена тоже погибла.

– София. Бедняжка София. Она была красивой и умной женщиной. Была самой лучшей из них всех, – сказал царь, чувствуя, как из-за испытываемых угрызений совести к горлу подступает ком.

– Лучше вам о них больше не вспоминать, Ваше Величество, – холодно сказал Николаша.

– А что известно о тех, кого мы туда послали?

– Они сначала поедут в Вену, вернутся в Россию через Германию.

– Надеюсь, нас ни в чем не уличат.

– Князь Степан – очень осторожный человек, а адмирал Коснишев – один из самых опытных разведчиков.

– Как отреагировала Австрия?

– Официальный траур по всей стране, серьезные обвинения в адрес Сербии, отзыв послов и требование к сербским властям провести расследование, – перечислял Николаша.

– Россия хоть как-то упоминается?

– Пока что нет, однако это вопрос времени.

Великий князь поднялся со скамьи и пошел по дорожке прочь.

– Николаша…

– Слушаю, Ваше Величество, – сразу же обернулся великий князь.

– Мы поступили правильно, да?

– Мы поступили правильно, Ваше Величество.

 

55

Улицы города патрулировали солдаты. Повсюду висели транспаранты и плакаты, призывающие отомстить Сербии и России. Флаги с черными траурными ленточками были приспущены. Кое-где доходило и до грубого насилия. Князь Степан несколько раз видел; как разъяренная толпа хватала подвернувшихся под руку сербов и забивала их кулаками и ногами до полусмерти. Слухи о передвижениях войск у северо-восточной границы и о мобилизации резервистов накаляли страсти. Степан усматривал в этих событиях подтверждение того, что Арийский мессия и в самом деле существует и что с каждым днем он становится могущественнее – словно нарастающая ненависть придавала ему все больше силы. Именно поэтому Степан был готов уничтожить любое препятствие, которое могло помешать в его стремлении найти этого мессию. Адмирал Коснишев был его другом и патриотом России, однако он не видел дальше своего носа. Устранение его было, конечно же, занятием не из приятных, однако он, Степан, не мог возвращаться в Россию, выполнив порученное им задание лишь наполовину. Арийский мессия находился в этом многонациональном развращенном городе, и Степану иногда даже казалось, что он чувствует его присутствие здесь. Но как разыскать этого мессию? Вена с ее населением почти в два миллиона человек была прекрасным убежищем для тех, кто не хотел быть найденным. А может, Арийский мессия – представитель австрийской императорской семьи? Или же какой-нибудь военачальник, или богатый промышленник? Степан почему-то был уверен, что нет. Если мессия хоть чем-то похож на своего предшественника, – Иисуса Христа, – то он должен быть обыкновенным человеком, живущим обычной жизнью. Может, даже нищим. Во всяком случае, человеком довольно бедным. Поэтому князь Степан решил начать поиски с благотворительных столовых, ночлежек, недорогих рынков. Но как он его узнает? Как этот мессия выглядит? В книге пророчеств Артабана он описывался как человек довольно невзрачный, с заурядной внешностью, темноволосый, с маленькими голубыми глазами. А еще о нем сообщалось, что он – сын Рима. По-видимому, имелось в виду, что он – католик. Эти приметы, безусловно, важны, но явно недостаточны для того, чтобы можно было узнать этого мессию в толпе. «Единственный способ найти его – проникнуть в какую-нибудь группу приверженцев арийской идеологии, – подумал Степан. – Одну из тех, которых в Вене довольно много». Благодаря стараниям российской разведки Степан знал об одной из таких групп, о статьях, написанных ее членами, и даже о местах проведения ее собраний. Степан решил, что стоит познакомиться с одним из членов этой группы – неким Эрнстом Прецше, хозяином книжного магазина в старой части Вены.

Магазин находился на узенькой улочке – одной из тех, которые трудно заметить и которые обычно петляют с тыльной стороны высоких презентабельных зданий. Его хозяин – пузатый, сутулый, лысый и безобразный на лицо книготорговец Эрнст Прецше – занимал своим грузным телом почти все свободное место по ту сторону прилавка. С улицы магазин казался маленьким, однако внутри взору посетителей представало огромное количество разложенных на стеллажах книг. На одной из стен виднелись какие-то астрологические символы, придававшие интерьеру магазина зловещий вид.

– Что вам нужно? – спросил книготорговец, даже не скрывая обеспокоенности тем, что к нему зашел человек славянской внешности.

У этого магазина была своя постоянная клиентура, поэтому хозяин не очень-то радовался незнакомым посетителям.

– Красивые картины, – сказал князь Степан, показывая на акварели на стене.

– Они недорогие. Это просто виды нашего города. Хотите что-то купить?

– Может, и куплю.

– Вы, наверное, иностранец.

– Вообще-то я немец, однако мои родители еще до моего рождения переехали жить на Украину.

– На Украину? А где это? А-а, вспомнил, это на юге России. Сейчас не самое подходящее время для того, чтобы русский разгуливал по Вене.

– Я не русский, я – немец, – с нарочито обиженным видом заявил Степан.

Эрнст на несколько секунд впился в него своим суровым взглядом, а затем – уже более дружелюбным тоном – спросил:

– Вы ищете что-то конкретное?

– Ваш книжный магазин пользуется большой славой у немцев, живущих на Украине.

– По правде говоря, я об этом не знал, – книготорговец был польщен.

– Все говорят, что у вас – самый лучший в мире магазин литературы об арийцах.

– Это явное преувеличение.

– Вы интересуетесь еще и астрологией? Это ведь астрологические символы, да?

Книготорговец, взглянув на стену с астрологическими символами, улыбнулся, а затем жестом пригласил посетителя подойти ближе.

– Объясните мне, что вам нужно. Может, я смогу вам помочь, – сказал он, подмигивая и открывая какой-то ящичек в прилавке.

Он достал оттуда и показал Степану несколько фотографий обнаженных женщин и сцен интимной близости.

– Вы меня, похоже, неправильно поняли. Мне нужна информация о научных трудах, посвященных арийцам и арийской расе.

– А-а, это совсем другое дело. Пойдемте со мной.

Книготорговец неуклюже прошел к подсобному помещению. Степан – с некоторой опаской – последовал за ним. Здесь, в небольшой комнатке, стояли три стула и стол, а вдоль стен были сложены высокими стопками книги. На столе лежал портрет мужчины с загадочным выражением лица. Степан почувствовал, как его пронзила легкая дрожь: в этой комнате чувствовалось что-то зловещее.

– А это кто? – спросил он, показывая на портрет.

– Мой хороший друг Гвидо фон Лист. Вы разве о нем ничего не слышали?

– Я же вам говорил, что живу в Украине.

– Гвидо фон Лист – один из самых уважаемых в Вене людей. Мы с ним являемся членами одной общественной организации.

– Общественной организации? Не понимаю.

– В Вене принято быть членом какой-нибудь организации. Думаю, вам знакомо такое понятие, как ложа…

– А-а, масоны.

– Нет-нет, я имею в виду не масонов, – живо запротестовал книготорговец. – «И многие, кто отвернулись от жизни, отвернулись только от отребья: они не хотели делить с отребьем ни источника, ни пламени, ни плода», – процитировал он.

– Это из произведения Ницше «Так говорил Заратустра».

– Вам, я вижу, известно кое-что о скрытой правде.

– Какой скрытой правде?

– Правде о превосходстве арийской расы. «Пятая раса» – так ее называет Елена Блаватская.

– Елена Блаватская? Знаменитая спиритуалистка?

– Она, уважаемый господин, далеко не только спиритуалистка. Она – пророчица нашей эпохи, – с загадочным видом заявил книготорговец.

– Я ее книг не читал.

– Вы в совершенстве владеете немецким языком?

– Ну конечно.

– Тогда возьмите вот эти два тома «Тайной доктрины». Поверьте, они вас не разочаруют.

Зазвенел дверной колокольчик, и книготорговец, извинившись, пошел взглянуть, кто пришел. Князь Степан, выглянув через несколько секунд из подсобного помещения, увидел, что книготорговец оживленно разговаривает с юношей лет двадцати пяти.

– Извините, а как вас зовут? – вдруг спросил у Степана, заметив его, книготорговец.

– Конрад Хаусхофер.

– Подойдите, пожалуйста, сюда, господин Хаусхофер.

Князь Степан подошел к прилавку, отсюда он мог разглядеть нового посетителя. Темноволосый, с коротенькой бородкой и с такой бледной кожей, что она в некоторых местах казалась прозрачной.

– Несколько минут назад мы говорили про эти картины. А вот человек, который их нарисовал. Он еще год назад уехал отсюда в Германию, а сейчас ему пришлось вернуться ненадолго в Вену, чтобы оформить кое-какие документы. Скоро он опять уезжает.

– Приятно с вами познакомиться, – сказал юноша, подняв в знак приветствия руку.

– Ой, извините, я же вас друг другу не представил. Мой друг – господин Шикльгрубер. Господин Хаусхофер – немец, живущий на Украине.

– Немец всегда остается немцем, где бы он ни жил, – сказал юноша. – Вы с этим согласны, господин Хаусхофер?

– Безусловно. Мы как раз об этом и разговаривали, когда вы пришли.

– Вас интересует антропология? – спросил юноша.

– Меня интересует все, что связано с арийской расой, – ответил князь Степан.

– Послушайте, господа, а почему бы нам не перейти в подсобку? Там нам будет удобнее.

– А может, господин Хаусхофер торопится? – спросил юноша.

– Нет, у меня сегодня абсолютно свободный день.

Книготорговец подошел к входной двери и, заперев ее, повесил табличку с надписью «Закрыто». Затем он завел своих посетителей в подсобное помещение.

– Хотите чего-нибудь выпить? – спросил он, протягивая им обоим по бокалу.

– Нет, спасибо, – ответил юноша.

– А мне, думаю, немного пива не помешает, – сказал Степан.

Они уселись вокруг стола, и Шикльгрубер сказал:

– Не знаю, насколько глубоки ваши знания об арийской расе.

– К сожалению, приходится признать, что они отнюдь не глубоки. Я не так давно прочел книгу некоего Артюра де Гобино.

– Это великий ученый. Самое главное его произведение – «Опыт о неравенстве человеческих рас», – сказал юноша, и его маленькие голубые глаза заблестели.

– Это как раз та книга, которую я прочел.

– Существуют различные теории о происхождении арийской расы. Многие считают, что она возникла в русских степях. Что за вздорное предположение! Вы можете себе представить, что мы произошли от русских казаков?… Некоторые немецкие ученые утверждают, – и вполне обоснованно, – что арийцы впервые появились в древности на территории Германии. По крайней мере, именно в Германии еще сохранились чистокровные арийцы.

– Это предположение звучит более правдоподобно, – вставил Степан, стараясь вызвать у юноши симпатию.

– Существует весьма распространенное мнение, что ведические арийцы были этнически схожими с готами, вандалами и другими древнегерманскими племенами времен Великого переселения народов. Только две большие группы народов много мигрировали на протяжении своей истории: арийские и семитские. В этом можно убедиться, если проследить эволюцию различных европейских языков.

– Как вам, возможно, известно, англичане обнаружили в Индии примечательные остатки арийской культуры, – присоединился к разговору книготорговец. – Именно там берут свои истоки многие европейские языки, ибо они в большинстве являются родственными санскриту. Англичане использовали этот аргумент для оправдания своего присутствия в Индии. Они утверждали, что арийцы были племенами «белой» расы, которые в древности вторглись в Индию, покорив местные дравидийские темнокожие племена и потеснив их к югу. Кроме того, они стали доминирующими кастами, представители которых традиционно являлись толкователями индуистских ведических произведений.

– Это очень интересно, – сказал князь Степан. – А откуда вообще появилась идея «арийской расы»?

– Идея «арийской расы» существует с незапамятных времен. Вообще-то арийская раса – это не идея, это – реальность. В последние несколько лет лингвисты установили, что авестийский язык и санскрит являются родственными с основными европейскими языками, в том числе латинским, греческим, всеми германскими и кельтскими. Специалисты утверждают, что те, кто разговаривает на этих языках, происходят от одного древнего народа, и вполне очевидно, что этим народом могли быть только арийцы. Именно они, по всей видимости, являются предками всех европейских народов. Однако европейские народы в настоящее время большей частью деградировали, и только в Германии еще сохранились чистокровные арийцы.

– Слово «ариец» происходит от санскритско-авестийского слова «арья», что означает «благородный», – добавил книготорговец. – Некоторые из этих идей изложены в книгах, которые вы держите в руках.

Князь Степан посмотрел на два тома в красной обложке, которые еще раньше ему впихнул в руки книготорговец.

– Елена Блаватская и Генри Олкотт в конце девятнадцатого века основали Теософическое общество. Теософы утверждают, что арийцы – это раса, избранная Богом для того, чтобы освободить мир.

– Одним из сторонников данной идеи является друг Эрнста – господин Гвидо фон Лист, – сказал с улыбкой юноша.

– Мы о нем говорили. Это ведь его фотография, да? – спросил Степан, показывая на портрет на столе.

Книготорговец в ответ слегка кивнул.

– Что остается непонятным, так это то, где же все-таки следует искать истоки нашего арийского народа – в Индии или в Персии, – продолжал юноша. – Авестийский язык был языком древней Персии, территория которой примерно совпадала с территорией современного нам Ирана. Санскрит ассоциируется с долиной Инда, которая находится на северо-западе Индии, то есть к востоку от Персии. Впрочем, это не так уж и важно. Ну ладно, не буду больше вас отвлекать своими разговорами.

Он поднялся из-за стола и начал прощаться, но князь Степан ему поспешно сказал:

– Господин Шикльгрубер, разговор с вами был для меня очень приятным. Я ближайшие несколько дней буду находиться здесь, в Вене, и мне хотелось бы выпить вместе с вами кофе или же поужинать.

– Почему бы нет? Это будет для меня честью.

– Где вы остановились в Вене?

– В одном из тех домов, в которых я квартировал, когда жил в этом городе. Это на Мельдеманнштрассе, дом номер двенадцать.

– Вы не против поужинать вместе сегодня вечером?

– В шесть часов меня бы устроило.

– Я провожу тебя до выхода, – сказал юноше книготорговец.

– Не переживай, Эрнст, я сам закрою дверь.

– До свидания, – сказал князь Степан, слегка приподнимаясь со стула.

Когда он и книготорговец остались вдвоем, Степан попытался выведать побольше об этом юноше, а также о ложе, членом которой был Эрнст.

– Он появился здесь несколько лет назад, – начал рассказывать о Шикльгрубере книготорговец. – Родом он из маленького городка на северо-западе Австрии. Когда он зашел в этот магазин впервые, он был похож на бродягу. Сейчас дела у него, похоже, пошли немного лучше.

– Я этому рад.

– Я, можно сказать, стал для него наставником, и всем, что тает, он обязан мне, – самодовольным тоном заявил книготорговец.

– Это неудивительно, вы ведь являетесь членом ложи. Вы мне, кстати, не сказали, как она называется.

– Арийское братство. Вы хотели бы побывать на нашем собрании?

– Это было бы для меня огромным удовольствием.

– Очередное собрание состоится сегодня вечером. Членами Арийского братства являются некоторые из самых влиятельных в Вене людей. Вы сможете познакомиться с этими людьми и получить представление о настоящей арийской идеологии.

– Замечательно!

– Приходите сюда часов в девять вечера. Не опаздывайте.

– Я не опоздаю. В этом можете быть уверенны.

Князь Степан встал, заплатил торговцу за книги Елены Блаватской и вышел из книжной лавки. Проводимое им расследование не могло иметь более успешного начала. Он познакомился с человеком, от которого наверняка выведает нужную ему информацию о движении арийцев и который поможет ему проникнуть в тайное общество, знающее легенды об Арийском мессии.

 

56

Автомобиль въехал в город с восточной стороны и довольно быстро домчался до центра. Когда он буквально летел на огромной скорости по Аусштеллунгсштрассе, прохожие провожали его изумленными взглядами. Наконец сидевший за рулем американец резко затормозил – и по всей улице распространился запах паленой резины. Алиса вышла из автомобиля, чувствуя головокружение. Ей доводилось раньше ездить на автомобилях – и даже довольно часто, – но не на такой сумасшедшей скорости. Линкольн вышел из автомобиля в мрачнейшем расположении духа: этот его соотечественник был, похоже, ненормальным, потому что он иногда разгонял автомобиль до скорости в пятьдесят километров в час! Единственным человеком, которому эта поездка понравилась, был Геркулес. Хотя они ехали почти всю ночь, испанец, тем не менее, чувствовал себя прекрасно.

– Большое спасибо, Сэмюель, – сказал он американцу. – Благодаря тебе мы приехали сюда за рекордно короткое время.

– Пустяки, Геркулес. Я проведу в Вене несколько дней. Если вам еще понадобится мой автомобиль, вы сможете меня найти в отеле «Империал».

– Хорошо. Ну что ж, пошевеливайтесь, друзья-подружки, не так уж мы и устали! – попытался подбодрить друзей Геркулес.

Они забрали из автомобиля свой багаж, и американец тут же умчался – конечно же, опять на большой скорости.

– Ну, и куда мы теперь? – спросила Алиса.

– Димитриевич дал мне адрес квартиры, в которой мы можем остановиться, – сказал Геркулес. – Это на Фельдерштрассе, – добавил он, заглянув в свой блокнот.

Они шли пешком более получаса, прежде чем добрались до нужной им улицы. Багажа у них с собой было мало, он их не сильно отягощал, однако после нескольких дней, проведенных в утомительных поездках, друзья едва держались на ногах и думали только о том, как бы поскорее добраться до обещанной им квартиры и принять горячую ванну. Они оказались в квартале, явно не самом респектабельном в столице Австро-Венгерской империи, однако здесь, по крайней мере, они смогут немного отдохнуть, прежде чем опять займутся поисками. Они постучали в дверь по нужному им адресу, и им открыл темноволосый мужчина, похожий на крестьянина. Окинув их с ног до головы взглядом, он спросил о чем-то по-сербски.

– Не понимаю, – ответил Геркулес и показал визитную карточку Димитриевича. Мужчина с внешностью крестьянина тут же позволил им войти. Показав им жестами, где находятся их комнаты, он протянул им связку ключей. Затем – опять же жестами – он объяснил им, что на столе в столовой лежит конверт, который им необходимо вскрыть.

Когда Геркулес и его друзья остались одни и расселись в столовой, Геркулес вскрыл конверт. Внутри находился листок бумаги, на котором были написаны инструкции о том, как они должны себя вести, чтобы не угодить в лапы к полиции, а также приводился список адресов, по которым сейчас могли находиться князь Степан и адмирал Коснишев.

Отдохнув в течение нескольких часов, Геркулес и его друзья – до наступления вечера – вышли из квартиры и отправились по первому из указанных в списке адресов. Это было недалеко, да и вообще квартира, в которой они расположились, находилась довольно близко от большинства из этих адресов.

По первому адресу они увидели довольно древний на вид и маленький особнячок, вокруг которого высились более солидные здания. Открыв калитку, Геркулес и его друзья прошли через неухоженный и частично вырубленный сад. Вход в дом – скромное крыльцо, которое было чуть шире входной двери. Геркулес постучал в дверь, но, прождав пару минут, так и не услышал ответа. Тогда друзья стали заглядывать в окна, но никого в них не увидели. Дом, похоже, был пуст. Они обошли его вокруг и обнаружили черный ход, через который можно было проникнуть в дом так, чтобы этого никто не заметил с улицы.

– Хотите проникнуть в дом, Геркулес?

– Нам придется это сделать, Линкольн. Необходимо убедиться, что в доме и в самом деле никого нет.

– Я пойду с вами, – сказала Алиса.

– Нет, Алиса, ты останешься здесь.

– Я за последние дни повидала всякого, а значит, со мной вряд ли что-нибудь случится, если я зайду в заброшенный дом.

– Пусть она идет с нами, – попросил Линкольн, глядя в глаза Геркулеса.

– Хорошо, но впереди пойду я.

Геркулес разбил небольшое стекло в двери и отодвинул засов. Кухня была пустой и, судя по ее состоянию, ею не пользовались уже несколько лет. Геркулес жестом показал Линкольну и Алисе, чтобы они заходили в дом. По коридору они сначала попали в большую гостиную, а затем, заглянув и в другие комнаты и убедившись, что на первом этаже никого нет, поднялись на второй этаж. Деревянная лестница громко скрипела при каждом их шаге, но на этот скрип никто не вышел: в доме, видимо, и в самом деле давно никто не жил. Впрочем, осматривая комнаты на втором этаже, Геркулес и его друзья заметили, что пару дней назад здесь кто-то был. Наконец они зашли в крайнюю комнату. Здесь было очень темно. Линкольн направился было к окну, но обо что-то споткнулся и едва не упал на пол. Когда он добрался-таки до окна и отдернул штору, на полу друзья увидели чье-то тело. Пожилой мужчина лежал в огромной луже крови.

– Линкольн, как вы думает, сколько времени назад его убили? Чернокожий американец подошел к трупу, наклонился, потрогал уже начавшую подсыхать кровь, а затем пощупал кожу трупа.

– Точно сказать не могу, но думаю, что менее суток назад, – сказал он.

– У него там рана на шее?

– Ему перерезали горло.

Алиса пыталась заставить себя посмотреть на труп, но каждый раз невольно отводила взгляд в сторону. А еще она прикрыла рот и нос платком из-за исходившего от трупа тошнотворного запаха.

– Труп, похоже, уже начал разлагаться, – заметил Линкольн. – Этому поспособствовала жара.

– Судя по внешности убитого, это адмирал Коснишев, – добавил Геркулес.

– Вы абсолютно правы.

– Но кто его убил? – спросила Алиса; она уже начала привыкать к исходившему от трупа запаху. – И куда подевался второй русский?

– Возможно, это сделала австрийская контрразведка.

– Нет, Линкольн. Австрийская контрразведка не оставила Бы труп на полу.

– Кто же тогда его убил, Геркулес?

– У меня есть только два предположения: его убили либо «Черная рука», либо князь Степан, – проговорил испанец, внимательно осматривая комнату.

– С какой стати его стал бы убивать князь Степан? – удивилась Алиса.

– Они могли серьезно поссориться, заподозрить друг друга в предательстве… Есть много причин для того, чтобы захотеть убить человека.

– Из-за чего они могли поссориться?

– Князь Степан, возможно, прочел книгу пророчеств Артабана и…

– И решил прикончить адмирала? – иронически покачала головой Алиса.

– Адмирал, возможно, хотел вернуться домой, а князь считал, что этого ни в коем случае нельзя делать… Единственное, что мы знаем теперь наверняка, – это то, что разыскиваем уже не двух, а одного человека.

– Какой там следующий адрес? – спросила Алиса, желая поскорее уйти из этого дома.

– Тут неподалеку, в паре кварталов, – ответил Линкольн, заглянув в карту города.

– Так давайте пойдем туда, а то скоро стемнеет.

Линкольн накрыл труп простыней и прочитал короткую молитву. Геркулес и Алиса молча ждали, пока он закончит.

– Нам нужно сообщить в полицию о том, что здесь находится труп, – сказал Линкольн.

– Мы не можем этого сделать.

– Геркулес, нельзя оставлять его лежать здесь на полу, как дохлую собаку, – настаивал Линкольн.

– Если мы сообщим об этом трупе полицейским, они начнут задавать нам вопросы и, чего доброго, еще арестуют нас. А пока мы будем находиться в участке, может получиться так, что они схватят князя Степана и заберут у него книгу пророчеств Артабана.

– Я не могу позволить, чтобы этот человек так и остался лежать здесь, в этом пустом доме, – заупрямился Линкольн.

– Линкольн прав, – вмешалась Алиса, бросая на Геркулеса умоляющий взгляд.

Геркулес сердито фыркнул, но все же согласился сообщить полиции об обнаруженном трупе.

 

57

Мельдеманнштрассе представляла собой довольно оживленную улицу на окраине города. Многие лавочники выставляли свой товар в лотках прямо на тротуаре, и запах фруктов примешивался к доносившемуся из кафе запаху кофе. Князь Степан заказал себе чашечку крепкого кофе, а его собеседник ограничился лишь лимонадом. Шикльгрубер не пил кофе, не употреблял алкоголя и не курил. Он заявил князю, что тело подобно храму и что в нем следует поддерживать образцовый порядок.

– Вы занимались йогой? – спросил юноша у князя Степана.

– Я даже не знаю, что это такое.

– Йогу можно считать спиритуалистической гимнастикой, разработанной в Индии. При помощи йоги можно существенно повлиять на некоторые жизненно важные функции нашего организма.

– Очень интересно! – воскликнул князь, отхлебывая из чашечки ароматный венский кофе. – Вы сейчас живете в Германии?

– Да, в Мюнхене. Вы бывали в Мюнхене?

– Нет. По правде говоря, это моя первая поездка за пределы Украины.

– Вам следует съездить в Мюнхен. Это самый что ни на есть немецкий город.

– Ваши родители живут там?

– Нет, я родился в Браунау-ам-Инн. Это маленький городишко у границы с Баварией, но с этой, австрийской стороны.

– Ваши родители сейчас живут в этом городке?

– Нет, они уже давно умерли.

– Ой, извините.

– Не беспокойтесь, я уже свыкся с мыслью, что их больше нет. Но мы ведь с вами пришли сюда, чтобы поговорить об арийцах, да?

– Именно так. На Украине на подобные темы никто не разговаривает. Мы представляем собой небольшую общину торговцев, и нам нравится сохранять свои немецкие традиции, однако мы почти ничего не знаем об истории и происхождении своего народа.

– Незнание является сегодня злободневной проблемой. Если вы начнете спрашивать у прохожих на улице про «Гамалион», «Книгу ста глав» или «Пророчество монаха Германа», большинство из них попросту не поймет, о чем идет речь.

– Боюсь, что я принадлежу к этому большинству невежественных немцев.

– Я раньше тоже был невежественным, однако благодаря чтению книг и участию в заседаниях Арийского братства теперь знаю многое о прошлом и великом будущем нашего народа.

– Великом будущем? – удивленно спросил князь.

– В «Гамалионе», например, говорится о германском правителе, который разгромит французское государство, покончит с властью римских пап, подчинит себе славян и венгров и навсегда уничтожит евреев.

– А что это за «Гамалион»?

– Это произведение появилось в тысяча четыреста тридцать девятом году. Я его в оригинале не читал, но несколько лет назад выдержки из него напечатали в журнале «Остара».

– «Остара»?

– Вы не знакомы с этим журналом? Его уже несколько лет издает Йорг Ланц фон Либенфельс.

– А «Пророчество монаха Германа»?

– Это рукопись тысяча двести сорокового года, о которой стало известно лишь в восемнадцатом веке. В ней изложены пророчества, в которых говорится о крахе германских монарших династий и о пришествии правителя, который уничтожит евреев. Упреждая ваш следующий вопрос, могу сказать, что в «Книге ста глав» повествуется о подготовке германского народа к тому, чтобы восстановить свое национальное достоинство и пойти за лидером, который поможет ему уничтожить его врагов. Возможно, предстоящая война и станет началом всему этому.

– Какая война?

– А та, что вот-вот начнется. Германия разгромит Россию и Францию, причем очень быстро. Единственное, о чем я сожалею, – это что германский кайзер и австрийский император не смогут всего этого увидеть – не доживут.

– А вы ничего не слышали о пророчествах Артабана?

Юноша замолчал – всю его словоохотливость словно ветром сдуло.

– Нет, я ничего о них не слышал, – наконец проговорил он с таким видом, как будто его собеседник был следователем и хотел вытянуть у него какие-то показания.

– У меня есть с собой книга с этими пророчествами, – сказал князь Степан, доставая книгу из-за пазухи.

– Можно мне на нее взглянуть? – спросил юноша, глядя на книгу заблестевшими от любопытства глазами.

– Я лучше прочту ее вам сам.

Шикльгрубер кивнул и, опершись локтями о крышку стола, подался вперед, чтобы лучше слышать. Степан стал выборочно читать отрывки из книги, замечая краем глаза, с каким одухотворенным лицом его слушает Шикльгрубер:

«…когда я прибыл в Египет и увидел там прекрасный город Александрию, я осознал, что Младенец Вифлеемский находится в этом городе. После многих месяцев странствий и поисков мне наконец-то предстояло увидеть Спасителя мира, Мессию… Когда я узнал, в каком доме он живет, я немедленно направился к этому дому. Возле него я увидел красивую женщину, стиравшую белье, и двухгодовалого ребенка, игравшего рядом с ней на песке. Этот ребенок обратил на меня свой взор. Его черные глаза и темные волосы привели меня в недоумение. Этот ребенок с желтоватой кожей, наивным лицом и вообще самой заурядной внешностью не мог быть Мессией. Его мать подошла ко мне и заговорила со мной на арамейском. Она была похожа на еврейскую крестьянку – такую, каких очень много в Палестине. Одета она была в старую потертую тунику, а голову она покрыла платком, который от многократной стирки утратил свой цвет. Я взглянул на своих слуг и пошел вместе с ними прочь от этого места…»

Юноша восторженно посмотрел на князя Степана и, улыбнувшись, сказал:

– Так я и думал. Этот еврей не мог быть настоящим Мессией.

– Почему не мог? – спросил князь Степан, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Шопенгауэр приводит на этот счет очень хорошие аргументы. С какой стати Мессия стал бы являться только для того, чтобы умереть на кресте? Распятие символизирует отрицание воли к жизни. Поэтому христианство такое слабое – оно скорее само себя уничтожит, чем сумеет себя защитить.

– То, что вы говорите, – очень серьезно, – покачал головой князь Степан.

– Католики – злонамеренные паразиты, а протестанты – покладистые собаки. Однако хуже всех евреи. Они виновны во всех пороках, которые подобно язвам уничтожают Германию и все человечество, – принялся объяснять юноша, повышая голос.

Некоторые из посетителей кафе обернулись и с удивлением посмотрели на его в миг ставшее суровым лицо.

– Ваши обвинения, господин Шикльгрубер, – весьма серьезны.

– Христианство и христианский мир не обладают жизненной силой. Из гнилого семени не может вырасти хорошее дерево, а иудаизм – это то гнилое семя, из которого выросло христианство. В наше время быть христианином – порочно.

– Почему? – спросил князь.

– Потому что христианство само по себе порочно. Я выдвигаю против христианской церкви самые тяжкие из всех обвинений, которые когда-либо выдвигались в истории. По моему мнению, она представляет собой самую ужасную деградацию, какую только можно себе представить – с такими ее идеалами, как терпимость, милосердие, стремление пожертвовать своей любовью, надеждой и даже жизнью ради кого-то другого. Крест – это символ, отожествляющийся с самым гнусным из всех заговоров, которые когда-либо существовали, а именно с заговором против здоровья, против красоты, против всего того хорошего, что только может с нами, людьми, произойти, против мужества, против духовной силы, против самой жизни.

Князя Степана бросило в холодный пот. В голове завертелась шальная мысль: а если этот ничем с виду не примечательный австриец и есть тот мессия, которого он, Степан, ищет? Может, Бог и Провидение вывели его на этого человека, чтобы он его прикончил?

– Вы разве не читали Ницше? Это великий человек и великий философ. Я знаю на память его слова: «Разговоры о том, что дрессировка животного приводит к его улучшению, звучат, словно шутка… То же самое происходит с прирученным человеком, которого улучшил священник. В начале средних веков, когда Церковь была по сути дела – и прежде всего – логовом хищников, самые лучшие образцы «белокурого бестии» подвергались преследованиям. Тевтонские рыцари, например, были улучшены. Ну, и на кого становились похожими эти улучшенные тевтонцы? Такой тевтонец становился похожим на карикатуру, на выкидыша, превращался в грешника… В общем, он превращался в христианина».

– Но зачем же вменять это в вину всем христианам? – возразил князь Степан.

– Вы все еще не поняли? Если еврейский Мессия явился для того, чтобы ослабить расы человеческие и уничтожить арийскую, то Ницше, наоборот, говорит о могущественном Сверхчеловеке. Вы не читали его книгу «Так говорил Заратустра»?

– Читал.

– Тогда вы, наверное, помните слова этого пророка: «Я учу вас о Сверхчеловеке… Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верными земле и не внимайте тем, кто говорит о внеземных надеждах». Вот чему я верю.

– Это религия современного человека.

– Да, но только следует отличать ее от той чуши, которую проповедовал Вагнер.

– Музыкант?

– Вы никогда не слышали о споре Вагнера с Ницше?

– По правде говоря, я слышу о нем впервые.

Юноша пригладил свою черную шевелюру: он так энергично говорил, делая резкие движения руками и головой, что волосы на голове сильно растрепались.

– Некоторые немецкие христиане говорят, что Иисус не был евреем, что он был арийцем.

– Такого не может быть. Всему миру известно, что Иисус был евреем.

– Когда вы читали мне эту книгу, я еще раз убедился в правильности своего предположения о том, что Иисус – никакой не Мессия. Мессии еще только предстоит появиться, и это будет Арийский мессия. Вы не могли бы дать мне эту книгу почитать?

– Она очень ценная. Вы можете читать ее только в моем присутствии, – ответил князь Степан и, посмотрев на часы, добавил: – Нам пора отсюда уходить, а то я договорился с книготорговцем Эрнстом встретиться в девять.

– Вы собираетесь присутствовать на собрании?

– Эрнст меня туда пригласил.

– Тогда нам и в самом деле пора идти. Когда там узнают, какая у вас есть книга, они начнут приставать к вам с просьбами дать им ее почитать.

Они вышли из кафе и зашагали по улице. Уже стемнело, но на бульварах и в пивных еще было многолюдно. Жизнь вокруг кипела, а князь Степан почувствовал, что ему на грудь что-то стало давить – давить так, что он едва мог дышать. «Это он», – снова и снова звучала в мозгу единственная фраза. Фраза, от которой становилось страшно. Он попросил Бога придать ему сил и нащупал в кармане нож.

 

58

Когда в дом прибыли полицейские, Геркулес очень быстро осознал, что зря послушался Линкольна – вызывать полицию было большой глупостью. Люди в униформе занялись телом убитого адмирала Коснишева, а двое полицейских в штатском – пожилой и молодой – отвели Геркулеса и его друзей в соседнюю комнату и стали их допрашивать, причем вели они себя весьма нахраписто. Они хотели узнать, что делают иностранцы в Вене в столь напряженное время, почему они проникли в дом, взломав дверь, и кто нашел покойника. Геркулес начал было отвечать на их вопросы, но потом потребовал, чтобы ему предоставили возможность встретиться с послом его страны. Линкольн и Алиса по его примеру сделали то же самое. Они не могли раскрыть цель своего приезда в Вену и, тем более, рассказать полицейским о том, что человек на полу в соседней комнате имел прямое отношение к убийству эрцгерцога.

– Откуда вы прибыли на территорию Австрии? По штампам в ваших паспортах я вижу, что недавно вы побывали на территории Германии.

– Мы вам уже сказали, что находимся в свадебном путешествии. Эта дама – моя жена-испанка, а этот темнокожий мужчина – мой слуга. Я – кубинец. Мы решили провести свой медовый месяц в Европе. Разве мы виноваты, что тут вот-вот начнется война?

– Как вы проникли в дом? – спросил пожилой полицейский.

– Мы услышали крик, и моя супруга мне сказала, чтобы я зашел в этот дом и посмотрел, что там происходит.

– И ради этого вы выломали дверь? Вы нарушили неприкосновенность жилища.

– Дверь была открыта, – сказал Геркулес, начиная нервничать.

– Открыта? Вы лжете. Вы проникли сюда с целью воровства, но, обнаружив труп, испугались и вызвали полицию, – выказал предположение молодой полицейский.

– Но ведь этот дом – заброшенный и почти пустой. Что в нем можно украсть? Стены?

– Насмехаетесь над имперской полицией! – возмутился молодой полицейский, грубо тыкая в грудь испанца указательным пальцем.

Геркулес посмотрел на него пристально и поднялся со стула.

– Дорогой, – поспешно вмешалась Алиса, – полицейские просто хотят выяснить, что же здесь произошло.

Далее полицейские с растерянным видом наблюдали, как «супруги» говорят о чем-то на испанском, а потом «кубинец» за что-то ругает своего чернокожего «слугу».

– Я. же вам говорил, Линкольн, что нам не следовало вызывать сюда полицию! – сердито посмотрел на своего друга Геркулес. – Человек, которого мы ищем, скоро покинет Вену, а нас, по-видимому, задержат как минимум на сорок восемь часов. Знаете, что это означает? Это означает, что тот человек успеет бесследно исчезнуть, и мы останемся с носом!

– Мы не могли оставить труп здесь, чтобы он попросту сгнил. Это не по-христиански.

– Он уже мертв. Какая разница, когда его предадут земле – сейчас или когда-нибудь потом?

– Геркулес, не сваливай всю вину на Линкольна. Его ведь поддержала и я. Бывают ситуации, когда можно поступить только так и никак иначе. Мы же не животные.

Молодому полицейскому надоело слушать эту непонятную для него тарабарщину, и он обратился к Геркулесу на немецком языке:

– Мы продолжим вас допрашивать в полицейском участке. Сегодняшнюю ночь вы проведете за решеткой.

– Что?! Вы не имеете права! – возмутился Геркулес.

Из соседней комнаты в тот же миг вбежали двое полицейских в униформе: увидев, кто из присутствующих нарушает спокойствие, они схватили Геркулеса за руки. Испанец попытался было сопротивляться, но в конце концов вынужден был подчиниться представителям власти. Его вместе с Линкольном и Алисой отвезли в полицейский участок и посадили в камеру для временно задержанных. Когда полицейские вышли из камеры, друзья стали оживленно обсуждать, что же им делать дальше.

– Как мы сможем отсюда выбраться? – спросил Линкольн.

– А никак. Если, конечно, у вас нет с собой напильника, – ответил Геркулес, показывая на толстые прутья железной решетки.

– Интересно, они сообщат о том, что задержали нас, в наши посольства? – спросила Алиса.

– Боюсь, что не раньше завтрашнего утра. Вот что бывает с теми, кто пытается помогать правоохранительным органам!

Алиса присела на каменную скамью, а Геркулес с Линкольном стали в задумчивости расхаживать взад-вперед по камере.

– Может, вы перестанете мелькать передо мной? Вы мне действуете на нервы! – возмутилась Алиса.

Мужчины резко остановились и сели рядом с Алисой на скамью. Так они просидели около часа молча, уставившись в потолок. Вдруг их внимание привлек шум, донесшийся из конца коридора. Они попытались просунуть головы между прутьев решетки, чтобы посмотреть, что там происходит, однако расстояние между прутьев оказалось ничтожно маленьким. Вскоре они услышали быстрые приближающиеся шаги, а затем увидели пятерых вооруженных мужчин. Геркулес сразу же узнал одного из них: это был тот самый серб, который дал им ключи от квартиры, в которой они поселились. Эти пятеро отомкнули железную решетчатую дверь камеры и жестами показали Геркулесу и его друзьям, чтобы те выходили из камеры, и побыстрее. Всей толпой они помчались по коридору, перешагнув через тела двух лежащих на полу без сознания полицейских, – спустились в подвал и выбрались из него на какую-то улочку. Теперь Геркулес и его друзья стали беглецами, разыскиваемыми полицией Вены, причем в предвоенное время, когда власти обычно коротки на расправу. «Нас в конце концов поймают и повесят», – подумал Геркулес, садясь в автомобиль своих спасителей. Автомобиль мчал по многолюдным улицам Вены: прохожие наслаждались, возможно, последним вечером мирной жизни. Многие выглядели счастливыми – такими счастливыми, словно ждали этого момента всю жизнь. Автомобиль с Геркулесом, его друзьями и их спасителями промчался по мосту и выехал за пределы Вены. Куда их везли? И могли ли они доверять «Черной руке»? Этого никто из друзей не знал.

 

59

Они шли почти целый час. Этому юноше, похоже, нравилось подолгу бродить по городу, и он при этом совсем не уставал. Он прожил в этом городе несколько лет, для него здесь не осталось незнакомых мест. Когда они наконец подошли к нужному им книжному магазину, князь Степан чувствовал себя изможденным. У дверей магазина, одевшись в простенький, но чистый серый костюм, стоял в ожидании книготорговец. Увидев их, он облегченно вздохнул и дрожащими от нервного напряжения руками запер дверь магазина.

– Вы опоздали, – сердито констатировал он. – Вы что, не знали, который час?

Книготорговец засеменил на своих коротких ногах впереди них. Князь Степан не обращал внимания на недовольные реплики книготорговца: все его мысли поглотила ужасная догадка и настойчивое желание поскорее расправиться с угодившим к нему в руки чудовищем.

– Хорошо еще, что это отсюда недалеко, – сказал, обернувшись на ходу, книготорговец.

Шикльгрубер равнодушно посмотрел на него; по-видимому, он и не собирался извиняться за свое опоздание.

Наконец они подошли к красивому особняку в одном из фешенебельных кварталов города. Пройдя через калитку, они поспешно пересекли сад, обошли дом слева и остановились перед небольшой – в четыре ступеньки – лестницей, ведущей в подвал к железной двери. Эта дверь была такой низкой, что даже коротышка книготорговец, чтобы через нее пройти, наклонился, а Шикльгруберу и князю Степану пришлось согнуться почти вдвое. Затем они спускались по каким-то лестницам, и князь Степан насчитал в общей сложности более пятидесяти ступенек. От ощущения, что он находится в тесном замкнутом пространстве, и от затхлого запаха сырости ему стало не по себе. Наконец они вошли в длинный подземный коридор, слабо освещенный редкими газолиновыми фонарями. Между такими фонарями было так темно, что Степан не видел пола. Иногда они обо что-то спотыкались или же просто слегка задевали ногами. Степан подумал, что это, наверное, крысы. Помещение напоминало ту подземную темницу в Узбекистане, в которой его держали мусульмане, когда он угодил к ним в плен. Степана прошиб холодный пот. Всегда, вспоминая те несколько недель, проведенные в плену, он старался переключить внимание на что-нибудь другое. Воспоминания об унижениях, оскорблениях и пытках, которым он тогда подвергся, для его сознания были такими же мучительными, как для его тела – удары хлыстом. После тех ужасных событий он больше не смог поддерживать отношения с женщинами. В этом зловонном коридоре он еле сдерживал приступ тошноты и с трудом подавлял в себе желание повернуться и убежать отсюда как можно быстрее.

– Мы почти пришли, – сказал книготорговец, поворачиваясь к своим спутникам.

Через широкий и лучше освещенный подземный коридор они попали в прямоугольную комнату. На голых некрашеных стенах висели широкие белые полотнища с большим кругом в центре, посреди которого виднелся крест со скругленными углами. Круги были проткнуты кинжалом, окруженным лавровыми ветками. В комнате стояло несколько обитых красной материей стульев, а рядом с самым большим из них был поставлен столик, покрытый скатертью из красного бархата. Находившиеся в комнате мужчины стояли, и лишь несколько присутствовавших здесь женщин сидели. Внимание Степана привлек пожилой мужчина – можно сказать, старик – с широкой и густой седой бородой.

– Пойдемте, я вас представлю, – сказал князю Степану книготорговец.

Бородач посмотрел на Степана пристальным взглядом, от которого князю стало не по себе.

– Дорогой учитель, хочу представить вам господина Хаусхофера. Он – немец из Украины. Его очень интересует все, что имеет отношение к арийской культуре.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал князь Степан.

– Вы – не тот, за кого себя выдаете, – сказал фон Лист, глядя князю Степану в глаза.

Юный Шикльгрубер и книготорговец с удивлением посмотрели на него.

– Не понимаю, – упавшим голосом произнес Степан.

– Вы – раб сионизма, хотя и сами об этом не знаете, – произнес Гвидо фон Лист, кладя свою ладонь с костлявыми пальцами на плечо русского. – Но вы не переживайте, я вас освобожу. В России еврейская зараза. Коммунизм, капитализм – все это произрастает из одного древа. Древа, зараженного сионизмом.

– Благодарю вас, учитель, – сказал Степан.

– Ну что ж, нам, пожалуй, пора начинать.

Все расселись и, взявшись за руки, закрыли глаза. Духовный наставник группы – фон Лист – громко произнес какие-то слова, но Степан их не понял. Ему захотелось открыть глаза, однако страх быть разоблаченным не позволял этого сделать. И вдруг он почувствовал, как через правую руку в его тело проникает что-то наподобие слабенького электрического тока. Его мозг расслабился, и Степан на некоторое время позабыл о том, кто он такой и что он здесь делает. Человеком, держащим его за правую руку, был тот юноша, с которым он проговорил почти целый вечер, – юноша по фамилии Шикльгрубер.

 

60

Они миновали дома на окраине города и оказались за его пределами, а автомобиль все ехал и ехал. Геркулес смотрел в окно, чувствуя на себе пристальный взгляд сидевшего напротив него серба. Алиса сидела рядом с Геркулесом, крепко вцепившись в его руку и прерывисто дыша. Линкольн казался абсолютно спокойным: он о чем-то размышлял. Геркулес попытался прикинуть, с какой скоростью движется автомобиль. «Не меньше тридцати или даже сорока километров в час», – подумал он. Затем обратился на немецком языке к сидевшему напротив него сербу.

– А куда мы едем? Почему мы покинули город? Мы не можем больше терять времени. Пожалуйста, отвезите нас обратно в город.

Серб посмотрел на него равнодушным взглядом, а затем – на немецком с ужаснейшим акцентом и довольно грубо – ответил:

– Мы выполняем приказ.

– Чей приказ? Димитриевич разрешил нам заняться поисками тех двоих русских. Нам необходимо вернуться в город.

– Мы выполняем приказ, который получили от него, от Димитриевича, – заносчиво ответил серб.

 

61

Гвидо фон Лист открыл глаза и посмотрел на своих последователей. Пять десятков членов Арийского братства принадлежали большей частью к числу самых влиятельных людей Вены и всей Австро-Венгерской империи. Он положил свою жизнь на то, чтобы набраться необходимой мудрости, а теперь эти люди верили в него и в его спиритуалистические способности. Встреча с Еленой Блаватской открыла ему глаза. Еще много лет назад он порвал с католической церковью, сняв церковное одеяние, однако не смог найти духовного удовлетворения ни в рационализме, ни в атеизме. Религией будущего была теософия, он верил, что однажды христианство и все другие монотеистические религии исчезнут. Как писала Елена Блаватская, однажды Северная Америка уйдет под море из-за происходящего в ней смешения рас, и появится новая земля, на которой арийцы – пятая раса – заживут спокойно и счастливо. Он, Гвидо фон Лист, был уверен в том, что доживет до этих времен. Однако сначала нужно уничтожить всех евреев в Германии, чтобы она обрела свободу. Люди должны познать ариософию, хотя пока широкие людские массы не были к этому готовы. Нужно подождать появления человека, которого пришлет само Провидение.

Фон Лист повернул голову налево и стал рассматривать Шикльгрубера. В этом юноше за последнее время произошли большие изменения. Три-четыре года назад он был похож на бродягу, на выходца из самых низов общества, о его смерти никто бы и не пожалел. Теперь этот юноша готов подняться на самую вершину. Придется позволить ему снова отсюда уехать. Он, Гвидо фон Лист, уже ничему новому его научить не может. Отныне его наставником будет Йорг Ланц фон Либенфельс.

Фон Лист поднялся со стула и тихонько подозвал Шикльгрубера. Когда тот открыл глаза и подошел к нему, он наклонился к его уху и прошептал:

– Сынок, спасибо, что пришел сюда – пришел в последний раз. Я увижу тебя лишь тогда, когда ты будешь окружен почестями и славой.

– Благодарю вас, учитель.

– Я был твоим наставником, однако очень скоро ты будешь моим наставником, а я – твоим слугой.

Глаза юноши заблестели, он впился жадным взглядом в глаза своего учителя.

– Когда закончится эта война, люди будут готовы. Вот тогда ты сможешь заявить о себе. А пока тебе придется напряженно работать над собой так, как ты трудился до сих пор. Ланц фон Либенфельс тебе поможет. Ему известны тайны красноречия, и он превратит твои уста в превосходное оружие. Ты должен ему доверять.

– Учитель, но я не знаю, что я должен делать. Как все это произойдет?

– Об этом написано. Написано давным-давно. Я хочу, чтобы ты побыстрее уехал из Вены.

– Почему?

– Не задавай вопросов. Уезжай сегодня же. Не возвращайся за вещами в дом, в котором ты остановился, – я их тебе потом пришлю. Ты меня понял?

– Да, учитель.

– А теперь уходи. Не дожидайся окончания собрания, уходи.

Фон Лист посмотрел вслед удаляющемуся юноше. «Этот человек – надежда целого народа», – подумал он. Подняв руки, он начал произносить священные фразы на санскрите, а его ученики стали повторять их за ним. Это были те самые фразы, которые сотни лет назад древнегерманские жрецы выкрикивали перед тем, как закаленные в боях воины их племен вступали в схватку с римскими войсками, переправившимися через Рейн.

 

62

Автомобиль остановился перед домом посреди огромного поля. Сербы первыми выбрались из него, а затем выпустили Геркулеса и его друзей. В свете фар они разглядели лишь одно освещенное окно. Сербы провели Геркулеса, Линкольна и Алису до входной двери и застыли на пороге на страже. За дверью располагалась маленькая гостиная – одно из двух имевшихся в этом доме жилых помещений. За столом сидел хорошо известный Геркулесу мужчина. Он жестом пригласил их подойти ближе. Алиса схватила Геркулеса за руку, и тот, чтобы успокоить женщину, погладил ее ладонь. Линкольн хотел было высказать их возмущение сложившейся ситуацией, но Геркулес попросил его помолчать.

– Вы, наверное, думали, что уже никогда меня не увидите, – проговорил мужчина за столом, обращаясь к испанцу.

– По правде говоря, я не напрашивался к вам в гости.

– В этом вы правы – я приходил к вам. Я надеялся, что вы поможете мне найти князя Степана и рукопись. Мои люди все время следили за вами, но чего я и вообразить себе не мог – так это того, что вы из-за какой-то ерунды обратитесь в полицию.

– Незатейливый, однако, у вас был план! Трое иностранцев из нейтральных стран рыщут по Вене, пытаясь найти нужного вам человека, и вашим приспешникам только и остается, что ждать, когда эти трое его найдут, чтобы затем схватить его и забрать у него рукопись.

– Очень остроумно, – фыркнул Димитриевич.

– Скажите, а зачем вы вытащили нас из-за решетки?

Димитриевич поднялся из-за стола и обошел своих пленников по кругу, останавливаясь перед каждым, чтобы повнимательнее рассмотреть.

– Мне не хотелось, чтобы вы стали рассказывать венской полиции, что эрцгерцога убила «Черная рука», что к этому убийству причастны русские, что один из приехавших сюда русских попал – пусть даже и мертвым – в руки этой самой полиции и – самое главное – что где-то в Вене находится книга пророчеств Артабана, – объяснял Димитриевич, постепенно повышая голос.

– Однако, как мне кажется, брать штурмом полицейский участок – не самый лучший способ не обращать на себя внимания.

– Так ведь не так-то просто, не производя шума, вытащить троих глупцов из-за решетки, за которую они сами себя упрятали.

– Боюсь, что ваши методы всегда были… немного шумными.

Димитриевич презрительно фыркнул. Он не привык к тому, чтобы с ним разговаривали в подобной манере. Все боялись его, Аписа. Даже правительство Сербии и русские. Этот испанец явно испытывал его терпение.

– Вы не знаете истории моей страны. Не знаете, чего мы натерпелись за несколько столетий – сначала от турок, а затем от австрийцев.

– Однако это не дает вам права убивать монархов, когда вам вздумается.

– Вы имеете в виду убийство сербского короля, да? – рассерженно спросил Димитриевич. – То, что произошло в тысяча девятьсот третьем году, не имеет к нынешним событиям никакого отношения. Убить последнего из династии Обреновичей, чтобы возвести на престол Петра Первого Карагеоргиевича, хотели англичане. Они организовали тот заговор. Армия не подчинялась ни королю, ни правительству. Организаторы заговора подчинили армию своей власти, а король Петр Первый Карагеоргиевич, не будучи сильной личностью, способной им противостоять, согласился на подобную опеку. Правительство тоже не вмешивалось. Оно было убеждено, что заговорщики – стержень армии.

– Ваша организация – всего лишь кучка террористов! – вдруг резко заявил Геркулес.

– Мы – не террористы, мы – солдаты! Однако поскольку политики ничего не делали для Сербии, нам пришлось в тысяча девятьсот одиннадцатом году создать тайную организацию, которую мы назвали «Единение или смерть». Сербы оказались на территориях, попавших под турецкую и австрийскую юрисдикцию. Мы хотели создать Великую Сербию, которой правила бы династия Карагеоргиевичей. Очень скоро правительство узнало, что существует такая организация, и дало ей прозвище «Черная рука». Кстати, королевич Александр поддерживал нас с самого начала.

– Это не помешает вам убить его, если возникнет такая необходимость.

– Нам приходится защищать себя, потому что пару лет назад король Петр Первый решил попытаться покончить с «Черной рукой». Наши отношения с правительством Пашича ухудшились. Мы знали о его стремлении установить в Македонии полицейский диктаторский режим, лояльный к его партии. «Черная рука» тогда поддерживала оппозиционные партии и политику экспансии короля Петра Первого. Однако Россия решительно вмешалась в пользу Пашича, и это стало одной из причин того, почему король Петр Первый решил покончить с нами. Возможно, русский посол Гартвиг убедил короля отмежеваться от «Черной руки» и встать на сторону Пашича. В события, происходящие в нашей стране, всегда вмешивались внешние силы.

– Однако политические решения должны приниматься вашим правительством, а не вами, – возразил Геркулес.

– Правительство хочет нас уничтожить. Мы просто защищаемся. Нам стало известно, что король создал организацию под названием «Белая рука». Именно поэтому то, что произошло в Сараево, имело для нас огромное значение. Когда король будет вынужден вступить в войну с Австро-Венгрией, он не обойдется без нас.

– Получается, что единственной причиной убийства эрцгерцога является борьба вашей организации за собственное выживание? – спросил Геркулес.

Димитриевич ничего не ответил. Этот вопрос привел его в замешательство. Бороться ради того, чтобы спасти собственную шкуру, а не ради освобождения своего народа – это отнюдь не соответствовало его идеалам. Однако в последнее время никто даже не вспоминал об идеалах.

– Я передумал. Пожалуй, будет лучше, если вы исчезнете из моего поля зрения, пока мне не пришлось пожалеть о том, что я с вами связался. Я дам вам поддельные документы, но вы должны будете покинуть Вену немедленно. Я не могу допустить, чтобы вас схватила полиция.

– Спасибо, Димитриевич, однако мы не уедем из этого города до тех пор, пока не закончим то, ради чего сюда приехали. Мы постараемся быть осторожными и уедем из Вены, как только у нас появится такая возможность, но не раньше, чем выполним задуманное.

Серб нахмурился и хотел было дать волю своему гневу, но все же сдержался и позвал одного из своих людей. Геркулесу и его друзьям тут же принесли поддельные паспорта и снова усадили их в автомобиль. Водитель завел мотор, но не трогался с места. Геркулес и его друзья слегка занервничали: им казалось, что пока они не отъедут отсюда подальше, не смогут почувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. Димитриевич вышел из дома и направился к автомобилю. В свете фар его огромная тень протянулась куда-то вдаль. Наклонившись к окошку, возле которого сидел Геркулес, он сказал:

– Я хочу, чтобы вы уничтожили ту чертову книгу, как только ее найдете. Миру ни к чему, чтобы им управляли эти сумасбродные арийцы.

– Не переживайте, мы ее уничтожим, как только найдем.

– А вы сами верите в возможность пришествия Арийского мессии? – спросил Димитриевич.

– Во что я верю – не так уж и важно. Важно то, что люди, которые в это верят, готовы пойти на что угодно, лишь бы только этот мессия и в самом деле появился и пришел к власти.

– Надеюсь вас больше никогда не увидеть. В следующий раз вы от меня так легко не отделаетесь, – предупредил Димитриевич угрожающим голосом и хлопнул ладонью по дверце автомобиля, тем самым давая понять шоферу, что пора ехать.

Шофер начал сдавать назад, и Геркулес смотрел на Димитриевича в свете фар. На суровом и угрюмом лице сербского офицера появилось выражение тревоги. Геркулес подумал о том, как долго может оставаться в живых такой человек, как Димитриевич. Услугами подобных личностей охотно пользуются любые правители, но рано или поздно возникает необходимость от них избавиться. Он, Димитриевич, наверняка знал, что его ждет: он будет бороться во имя интересов своего народа и своей страны, а затем некая группа политиков, когда он станет для них помехой, попытается его уничтожить.

Их автомобиль сопровождал еще один – в нем сидели вооруженные сербы. Когда они выехали на шоссе, далеко впереди показались огни Вены. Город уже спал, а по его улицам бродила зловещая тень Арийского мессии, ожидавшего возможности заявить о себе.

 

63

Князь Степан открыл глаза и – к своему удивлению – увидел, что Шикльгрубер куда-то исчез. Внимательно осмотрев всех присутствующих, Степан понял, что он не ошибся: Шикльгрубера здесь и в самом деле нет. Он хотел было направиться к выходу, однако в этом самый момент все члены Арийского братства открыли глаза и их руководитель – фон Лист – начал рассуждать об арийцах и об их роли в новом обществе. Князь Степан решил терпеливо дождаться окончания собрания, однако разглагольствования фон Листа грозили затянуться на целый час – а то и больше, – и этого времени вполне хватило бы для того, чтобы Шикльгрубер успел исчезнуть.

Когда ждать князю Степану стало невмоготу, он, не глядя ни на кого из присутствующих, тихонько вышел из комнаты. К его удивлению, никто даже и не попытался его остановить. Он прошел по подземным коридорам, поднялся по лестницам и вышел в сад. Прохладный ночной воздух вернул ему былую уверенность в себе, он впервые за этот долгий вечер почувствовал себя в безопасности. Куда мог отправиться Шикльгрубер? Скорее всего, либо в дом, в котором он снимал комнату, либо на железнодорожный вокзал. Степан вышел на пустынную улицу. Вокруг ни души. Князь шагал по улицам более получаса, и лишь возле железнодорожного вокзала увидел первых прохожих.

В здании его вдруг пробил озноб – ему стало не по себе, словно он находился под воздействием какого-то одурманивающего средства.

В главном зале вокзала царило оживление. Несчетное количество солдат отдыхали в этом зале, где придется: кто-то в касках и со всей полагающейся амуницией стоял, прислонившись к стене, кто-то сидел на деревянных скамейках. Здесь же расположились и крестьяне в сельских одеждах, да еще несколько коммерсантов дремали, сидя на лавке и обхватив свои саквояжи руками.

Князь Степан поискал глазами среди них Шикльгрубера, однако того нигде не было. И вдруг он заметил в окне фигуру темноволосого юноши с бородкой, бежавшего по перрону. Степан выскочил через дверь из здания вокзала и помчался к перрону, возле которого пускал клубы пара паровоз с прицепным составом из деревянных товарных вагонов. На перроне никого не было. Степан пробежал мимо нескольких вагонов, заглядывая в каждый, но юноши и след простыл. Князь остановился и вернулся к голове поезда. «Ну как сквозь землю провалился!» – подумал он.

Над перроном поднимался густой пар от паровоза. Степан уже с трудом различал лишь общие очертания вагонов. Если тот юноша не появится, ему придется заглянуть во все вагоны. Пройдя метров двадцать вперед, в приоткрытую дверь он увидел мерцающий из темноты вагона огонек. Князь вошел в вагон и, стараясь не производить ни малейшего шума, сделал несколько шагов вглубь вагона вправо. На прибитом к полу старом деревянном столике стоял почти потухший светильник, в глубине вагона угадывалась большая куча мешков, а вот юноши здесь не было. Вдруг князь Степан краем глаза заметил, что позади него мелькнула какая-то тень. Он резко обернулся и увидел в другом конце вагона маленькую приоткрытую дверь. Князь Степан медленно приблизился к ней и после нескольких секунд сомнений все же распахнул ее настежь. В кромешной темноте он не мог ничего разглядеть. Тогда он вошел в эту дверь, слыша лишь звук собственных шагов по настилу из узких деревянных досок. Его сердце лихорадочно колотилось. Дойдя примерно до середины этого темного помещения, он услышал чье-то дыхание. Он понял, что здесь кто-то есть, и по его спине побежали мурашки.

 

64

За очередным поворотом пред взорами Геркулеса и его друзей предстала сверкающая огнями Вена. После перенесенного нервного напряжения Геркулес чувствовал слабость в ногах. Во время непродолжительного разговора с Димитриевичем он думал, что живыми они не вырвутся из рук этого серба. Только когда автомобиль выехал за ограду дома, в котором они встретились с Димитриевичем, и на большой скорости преодолел несколько километров, отделявших этот дом от города, Геркулес с облегчением вздохнул. Впрочем, боялся он не столько за себя, сколько за Алису. Он уже не раз за последние дни жалел о том, что взял ее с собой в столь опасную поездку, и теперь твердо намеревался заставить ее вернуться в Испанию и посадить на ближайший поезд до Парижа. А Линкольн, похоже, пребывал в полном спокойствии. Во время встречи с Димитриевичем он все время молчал, стараясь находиться поближе к Алисе, словно оберегал ее от этих террористов. Теперь Алиса и Линкольн с изможденными лицами сидели напротив Геркулеса: похоже, после нескольких дней сильных переживаний, физического напряжения и бесконечных переездов с места на место его друзья начали выдыхаться. Алиса, положив толову на плечо Линкольна, спала, а его чернокожий друг старался не шевелиться, чтобы дать ей возможность хоть немножко отдохнуть, пока они едут на автомобиле обратно в Вену.

Геркулес смотрел в окно, а его мысли крутились вокруг недавних событий. Где сейчас находится князь Степан? Чем он занимается? Может, ищет Арийского мессию? Геркулес был уверен, что если этот русский найдет Арийского мессию, он обязательно его прикончит. А разве он сам на месте князя Степана поступил бы как-то иначе? Однако сейчас ему не до Арийского мессии – нужно найти книгу пророчеств Артабана, а для этого необходимо разыскать князя Степана. Но как найти этого русского в городе с населением в два миллиона человек?

– О чем вы думаете? – почти шепотом, чтобы не разбудить Алису, спросил Линкольн.

– Об этой чертовой головоломке. Как нам разыскать князя Степана в таком огромном город, как Вена?

– Наша последняя зацепка – дом, в котором мы обнаружили труп адмирала.

– А какие еще адреса были в том списке Димитриевича? – поинтересовался Геркулес.

Линкольн попытался достать из кармана листок бумаги так, чтобы не разбудить Алису. Она слегка приподняла голову с его плеча и, не открывая глаз, положила обратно. Линкольн пальцами одной руки расправил, как смог, листок бумаги и попытался прочитать написанное в тусклом свете фонарей, освещавших улицы Вены.

– Здесь есть адрес какого-то Гвидо фон Листа.

– А еще что есть?

– Адреса книжного магазина и кафе. С чего начнем?

– Не знаю. Сейчас уже поздно, но, думаю, нам все равно следует пройти по всем трем адресам и попытаться выяснить, не появлялся ли по какому-нибудь из них князь Степан.

– Сомневаюсь, что книжный магазин открыт в столь позднее время, – заметил Линкольн, глядя на свои часы.

– А вдруг его хозяин решил заночевать сегодня в своем магазине?

Наконец автомобиль затормозил, и пару секунд спустя один из сербов открыл дверцу. Алиса уже проснулась, и друзья вышли из автомобиля. Едва их ноги коснулись тротуара, оба автомобиля сорвались с места и умчались прочь. Геркулес стоял неподвижно, пока машины не скрылись за поворотом.

– Как думаете, мы их уже никогда не увидим? – спросил он у своих друзей.

– Надеюсь, что не увидим, – ответил Линкольн. – Однако они, скорей всего, будут втихаря следить за нами, пока мы не найдем то, что им нужно.

Алиса посмотрела на них обоих уставшим взглядом, и Геркулес засомневался, как им сейчас следует поступить: отправиться немедленно на поиски князя Степана или же сначала устроиться в какой-нибудь гостинице и хоть немного отдохнуть.

– Вы очень устали? – спросил он у своих спутников.

Те оба отрицательно покачали головами, и затем трое друзей зашагали по пустынным улицам Вены. Время от времени мимо них проезжал на большой скорости какой-нибудь военный автомобиль, и тогда ночная тишина на короткое время сменялась рокотом мотора и оживленной болтовней солдат.

– Куда мы идем? – спросила Алиса, уже окончательно проснувшись благодаря холодному ночному воздуху.

– В книжный магазин.

– В такое позднее время?

– Да. Я надеюсь, что нам повезет и его хозяин все еще находится там. Мы постучим, и он откроет нам дверь.

– Возможно, нам следует попытаться зайти туда без стука, – сказал Линкольн. – Я могу открыть без особых усилий любую дверь.

Геркулес удивленно посмотрел на своего друга, а затем улыбнулся.

– Неужто этим занимается по ночам полиция Нью-Йорка – входит без стука в дома мирных граждан, которые спят в своих кроватях?

– Вы себе даже и не представляете, какие ужасы скрывают по ту сторону двери своего жилища очень многие мирные граждане, – ответил Линкольн, решив поддержать шутку своего товарища.

– Вы полагаете, что этому нашему хозяину книжного магазина есть что скрывать? – спросила Алиса.

– Вполне возможно, что есть. Кстати, никто так охотно не помогает следствию, как гражданин, которого в чем-то уличили.

– Ну вот уже и нужная нам улица, – объявил Геркулес.

Он достал из кармана пистолет, Линкольн с Алисой последовали его примеру. Тусклый свет из окон книжного магазина дал им понять, что его хозяин еще не ушел. Линкольн за несколько секунд и без особых усилий отомкнул замок. Дверь, слегка скрипнув, отворилась.

 

65

Князь Степан затаил дыхание и напряг слух. Услышав какой-то звук прямо за спиной, он достал из кармана нож и медленно обернулся, но никого позади себя не увидел. Тогда он снова посмотрел прямо перед собой и сделал шаг вперед. Вдруг из темноты донесся насмешливый голос, заставивший князя вздрогнуть:

– Господин Хаусхофер!

Князя Степана бросило в холодный пот. Он не знал, как реагировать. Ему пришла в голову мысль, что раньше он охотился за добычей, а теперь охотятся за ним.

– Вы меня преследуете? – Голос донесся откуда-то из темноты, послышались шаги, и князь Степан смог различить очертания хорошо знакомого ему юноши. Его глаза блестели в темноте, и Степан впервые почувствовал, что боится его. Почему он боится этого тощего юношу? Он ведь без особых усилий может сбить этого австрияка с ног и вонзить нож в его худосочную шею.

– Господин Шикльгрубер, мне было нелегко вас разыскать. Вы ушли с собрания, а я, заметив это, побежал за вами, но вы куда-то исчезли. Я подумал, что причиной подобной вашей спешки была неожиданно возникшая необходимость куда-то уехать. Вы возвращаетесь в Мюнхен? – говорил князь Степан, стараясь не выказывать своего волнения.

– Я думаю, что мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы я стал рассказывать вам, куда я направляюсь. А вот вы должны мне ответить на один вопрос: почему вы меня преследуете?

– Я вас не преследую, – возразил князь, еще крепче сжимая в руке нож. – С вашей стороны нелепо так думать.

– Вы что, хотите сказать, что оказались в этом товарном вагоне, да еще и ночью, совершенно случайно?

– Нет, я вас искал, чтобы дать вам кое-что, прежде чем вы уедете.

Юноша сделал пару шагов вперед, и на его лицо попал пучок света. Князь Степан заметил злобный огонь в его маленьких голубых глазках. В этом человеке чувствовалось что-то жуткое и зловещее – что-то такое, с чем он, Степан, еще никогда не сталкивался и что было намного хуже перенесенных им когда-то ужасных пыток и издевательств.

– И что же вы хотели мне дать?

– Ту книгу. Разве вы не хотели ее почитать?

– Вы хотите отдать мне ее навсегда? – удивленно спросил юноша.

– Вы наверняка найдете ей лучшее применение, чем я, – объяснил князь.

Он сунул руку за пазуху, намереваясь вытащить оттуда рукопись, но замер с изумлением на лице.

– Господин Хаусхофер, – если вас действительно так зовут, – мне не нужна ваша книга. Сомневаюсь, что смогу найти в ней для себя что-то новое – что-то такое, чего я еще не знаю.

У князя Степана снова по спине побежали мурашки. Если у него и были какие-то сомнения, теперь этот ледяной тон развеял их в миг. В этом юноше, несмотря на кажущуюся немощность и заурядность, чувствовалась такая злонамеренная внутренняя сила, с которой князь Степан еще никогда раньше не сталкивался.

– Вы решили меня остановить, я это вижу по вашим глазам. Неужели вы и в самом деле считаете, что сможете это сделать? Думаете, вы первый, кто пытается меня остановить?

Вопросы юноши ошеломили князя Степана, и он вдруг отчетливо почувствовал, как на него давит накопившийся за последние дни груз усталости, тревоги и страха – страха перед странным и неведомым. У него задрожали колени от мысли, что он не сможет сделать того, что задумал…

– Смерть, должно быть, сладостна, – сказал юноша. – Или вы так не считаете?

Князь Степан, конечно же, понял намек на его, Степана, смерть, от чего ему захотелось выбросить нож и броситься отсюда наутек. Он мысленно произнес короткую молитву, крепче сжал в правой руке рукоятку ножа, готовясь нанести удар, и подобно дикому зверю бросился на Шикльгрубера.

 

66

Звуки, доносившиеся из подсобного помещения, подсказали им, что там кто-то есть. Повсюду на полу возвышались стопки книг, они чуть было не опрокинули одну из них, но вовремя удержали ее и пробрались к двери подсобного помещения без малейшего шума. Геркулес с пистолетом в руке шел первым. За ним следовал Линкольн, прикрывавший своим телом Алису с маленьким двухзарядным пистолетом в руке. У самой двери в подсобное помещение доносившиеся оттуда звуки стали более отчетливыми: это были стоны и вздохи. Испанец приоткрыл дверь и, заглянув в образовавшуюся щель, увидел со спины какого-то мужчину. Его голое волосатое тело совершало ритмичные движения: вперед-назад, вперед-назад. Геркулес жестом показал Линкольну, чтобы тот не подпускал сюда Алису, потому что не хотел, чтобы она стала свидетелем гнусного зрелища. Затем он резко распахнул дверь, сделал шаг вперед и приставил ствол пистолета к затылку голого мужчины. Его бесформенное тело замерло, словно окаменело. На четвереньках перед мужчиной стоял подросток, он нерешительно поднялся на ноги и с испуганным видом уставился на Геркулеса. В его глазах светилось смешанное чувство стыда и благодарности. Он смотрел на испанца взглядом человека, которого неожиданно избавили от мучительного для него занятия, от которого он не мог избавиться сам. Геркулес жестом показал ему, чтобы он побыстрее убирался, и подросток, схватив с пола свою одежду, выбежал голышом из магазина на улицу, громко хлопнув входной дверью.

– Одевайтесь! – приказал Геркулес голому мужчине.

Тот, тряся своим огромным животом, стал поспешно натягивать на себя штаны. Он очень тяжело дышал, и еще до того, как Геркулес задал ему первый вопрос, начал жалобно всхлипывать.

– Книготорговец Эрнст Прецше?

Толстяк кивнул. Геркулес показал ему жестом, чтобы тот сел на стул, а потом обернулся и кивком головы пригласил своих друзей зайти в подсобное помещение. Линкольн и Алиса с презрением посмотрели на полуголого гомосексуалиста.

– То, что мы сейчас увидели, может иметь для вас тяжелые последствия. Законы Австрии предусматривают десятилетнее тюремное заключение за подобный разврат. Впрочем, такой тип, как вы, в тюрьме, наверное, долго не протянет. Так что, надеюсь, вы не откажетесь ответить нам на пару вопросов, – сказал Линкольн, встав прямо напротив книготорговца.

– Что вам от меня нужно? – плаксивым голосом спросил тот.

– Нам нужна кое-какая информация, – объяснил Геркулес.

– Тут происходило совсем не то, о чем вы подумали. Этот мальчик – мой друг, я учу его читать и писать.

Линкольн ударил книготорговца рукояткой пистолет по лицу – из носа хлынула кровь. Геркулес бросил ему его рубашку, и книготорговец принялся вытирать кровь под носом и на подбородке.

– Если вы будете морочить нам голову подобной болтовней, то, прежде чем мы передадим вас в руки полиции, вам придется изрядно помучиться, – пригрозил испанец.

– Пожалуйста, не бейте меня, – захныкал книготорговец. – Я безобидный человек.

– К вам в магазин вчера или сегодня приходил мужчина, по виду русский?

– Русский?

– Ну да, с русским – или хотя бы с каким-нибудь иностранным – акцентом, – объяснил Геркулес, злясь на самого себя за недостаточно хорошее знание немецкого языка и в сердцах замахиваясь на книготорговца кулаком.

Книготорговец испуганно отпрянул и поспешно ответил:

– Сегодня сюда приходил немец, который живет на Украине. Я не знаю, тот ли это человек, которого вы ищете.

– Как его звали? – спросила Алиса. Подавив в себе отвращение к этому гомосексуалисту, она подошла к нему чуть поближе.

– Хаусхофер.

– Хаусхофер? – переспросил Линкольн.

– Он, наверное, представился под вымышленной фамилией, – предположил Геркулес. – И что этому Хаусхоферу было от вас нужно?

– Он расспрашивал меня о книгах.

– О каких книгах? – задала вопрос Алиса, роясь в бумагах книготорговца на столе.

– О книгах про арийцев. Еще мы с ним разговаривали на политические темы.

– Он интересовался чем-то конкретным? – спросил Геркулес.

– Я же вам уже сказал, что он интересовался арийцами. Ему были нужны сведения о происхождении немецкого народа.

– Вы дали ему информацию об организации, объединяющей людей, которые считают себя арийцами?

– Нет, – ответил книготорговец.

– Он лжет, Геркулес, – сказал Линкольн, замахиваясь на книготорговца.

– Мне кажется, дорогой друг, он еще не до конца уразумел, в какой ситуации сейчас оказался.

Геркулес схватил книготорговца за шею и сильно сдавил, отчего толстяк взвыл от боли.

– Для меня сейчас не было бы ничего более приятного, чем придушить тебя. Единственная причина, по которой я этого не делаю, заключается в том, что я хочу, чтобы ты рассказал нам обо всем, причем очень и очень быстро.

– Мы разговаривали с ним о политике и о человеческих расах, а затем я пригласил его на собрание организации, членом которой я являюсь, – безобидной организации, которая время от времени собирается для того, чтобы поговорить об истории нашего народа.

– И как называется эта организация? – спросила Алиса, заглядывая в ящики письменного стола.

– Арийское братство. Наша организация занимается вопросами культуры… Ну, вы меня понимаете.

– А почему русский проявлял интерес к этой группе?

– Дело в том, что, когда мы с ним разговаривали, пришел один мой старый друг, и господин Хаусхофер очень заинтересовался нашими идеями. Поэтому я пригласил его на собрание. Он пришел туда вместе с тем моим другом, а затем они оба ушли еще до окончания собрания. Вот и все, что я знаю.

– Как зовут вашего друга? – спросил Линкольн.

– Разве так важно, как его зовут? Он не имеет к этому человеку никакого отношения. Они познакомились в этом магазине совершенно случайно.

Линкольн с размаху влепил книготорговцу такую оплеуху, что тот едва не повалился на пол.

– Не бейте меня, – взмолился он, всхлипывая.

– Как зовут вашего друга? – повторил свой вопрос Линкольн.

– Шикльгрубер.

– Они ушли с собрания вместе? – спросил Геркулес.

– Не знаю. Я не видел, как они уходили. Я просто неожиданно для себя заметил, что их уже нет.

– А это кто? – спросила Алиса, указав на лежавший на столе портрет.

– Один мой друг.

Линкольн снова замахнулся на книготорговца, и тот испуганно втянул голову в плечи.

– Хорошо, я скажу, – поспешно затараторил он. – Его зовут Гвидо фон Лист.

– Он является членом Арийского братства?

– Да.

– А кто он вообще такой?

– Он руководитель отделения Арийского братства, действующего в Вене. У него вы сможете узнать намного больше, чем у меня. Я всего лишь бедный книготорговец, который старается услужить своим клиентам. Пожалуйста, отпустите меня.

Геркулес попросил Линкольна помочь ему связать книготорговца. Стянув ему руки и ноги веревкой и засунув ему в рот кляп, они просмотрели все его бумаги, а затем погасили свет и вышли из магазина, плотно закрыв за собой входную дверь.

– Может, сообщим в полицию? – спросил Линкольн.

– Опять в полицию? В прошлый раз, когда мы обратились в полицию, нас упрятали за решетку, и мы лишь чудом оттуда выбрались. Так что давайте оставим этого типа в покое. Мы его не на шутку напугали, и он долго еще не рискнет вернуться к своим «шалостям». Вот и все, что мы можем в данной ситуаций сделать.

– У нас ведь есть адрес этого фон Листа, да?

– Это один из тех адресов, которые нам дал Димитриевич.

– Ну тогда пойдемте, – заторопилась Алиса.

Они решительно зашагали по улице. Эти трое готовы были дойти хоть до преисподней, чтобы попытаться остановить надвигающийся кошмар, пока не стало слишком поздно.

 

67

Князь Степан подскочил к юноше и попытался сбить его с ног. Шикльгрубера это нападение, похоже, ничуть не удивило – он словно ждал его. Они повалились на пол, и Степан замахнулся ножом. Прогремел выстрел, и Степан, почувствовав острую боль в правой руке, вскрикнул и выронил нож. Он обхватил раненую руку здоровой и оглянулся. Шикльгрубер, воспользовавшись замешательством своего противника, оттолкнул его, проворно вскочил на ноги и скрылся за дверью. Степан всматривался в полумрак позади себя, однако фигура человека с пистолетом в руке казалась ему лишь расплывчатой тенью.

– Вы не можете этого сделать, князь Степан. В жизни порой происходят события, в которые лучше не вмешиваться, – прозвучал голос со странным акцентом.

– Кто ты такой? – крикнул князь, сжимая простреленную руку у плеча, чтобы хоть как-то остановить кровотечение.

– Разве так важно знать, кто я такой?

– Раз уж мне придется умереть, я, по крайней мере, хотел бы знать, как зовут моего палача.

– Палача? Я только что не позволил вам убить безоружного человека, и вы называете меня палачом? А вам не кажется, что сначала в роли палача пожелали выступить именно вы? Или вы не убивали своего коллегу – адмирала Коснишева?

– Тот, кто не является союзником света, является союзником тьмы.

– Вы считаете себя союзником света, да, князь? Тогда вам следовало бы знать, что союзники света не убивают невинных людей, – проговорил незнакомец, поднимая свой пистолет.

Князь Степан встал на ноги, чтобы лучше рассмотреть виднеющуюся перед ним тень. Человек с пистолетом слегка растерялся от его дерзости: он ожидал, что русский станет валяться ногах, умолять о пощаде, а тот лишь молча стоял и ждал.

– Вы не можете его убить. Неужели вы до сих пор не поняли, что никто не может лишить его жизни? Он – тот, о ком сказано в пророчествах. Он – Арийский мессия, и его оберегает само Провидение.

– Провидение? Увольте меня от подобных баек. Этого жуткого человека оберегает не Провидение.

– А кто же тогда его оберегает? – спросил ироническим голосом человек с пистолетом.

– Его отец.

– Его отец?

– Да, отец этого злого демона. Сатана.

Человек с пистолетом прицелился в князя Степана и, прежде чем выстрелить, произнес:

– Через мгновение ты с ним встретишься и сможешь спросить его об этом лично, дорогой князь Степан.

За звуком выстрела последовал звук удара о пол падающего тела, а затем прозвучал гудок паровоза, который медленно двигал состав, пыхтя так отчаянно, словно направлялся прямо в преисподнюю.