1

Каир, 15 октября 1914 года

Крик женщины заполнил всю церковь, и кто-то стремительно пронесся по деревянному настилу. Геркулес посмотрел на большую деревянную колоннаду, но заметил лишь пурпурное одеяние, которое тут же исчезло из виду за боковой решеткой.

— Ты видел это, Линкольн? — спросил, быстро повернувшись, Геркулес.

— Я вижу, что искусство коптов тебя больше не интересует. Говорил же я тебе, что могу прийти сюда один, — ответил Линкольн, не слушая вопроса приятеля.

В церковь вошли два смуглых человека в шароварах, похожих на те, что носят австрийские солдаты, и в черных колпаках и побежали к центральному проходу. Поняв, что они здесь не одни, мужчины пошли медленнее, оглядываясь по сторонам, словно любуясь убранством храма. Черные глаза незнакомцев встретились с взглядом Геркулеса, в котором легко угадывался вызов. Геркулес нахмурил брови и опустил руку в карман, нащупав револьвер. Линкольн повернулся и увидел, как незнакомцы смотрят вниз, на пиджак его приятеля. В это время со стороны зарешеченной ограды послышался звук ударов, и мужчины направились к источнику шума. Геркулес понял, что звуки доносятся из крипты, в которой несколько минут назад они любовались фрагментами первоначальной церкви Святого Сергия. В той самой крипте, по преданию, останавливалось Святое семейство во время своего бегства в Египет, поэтому, начиная с 859 года и вплоть до двенадцатого века, в этой небольшой церквушке в христианском квартале проходила интронизация всех коптских патриархов.

Геркулес ни минуты не сомневался, что женщине, укрывшейся в церкви, угрожает опасность. Кивком головы он позвал Линкольна за собой и вынул из кармана револьвер. Внутри крипты царил полумрак. Геркулес инстинктивно оперся о стену, присел на корточки и вовремя дернул Линкольна за пиджак. Секунду спустя послышался удар пули о деревянную стену.

— О боже! — воскликнул Линкольн.

— Не шуми, если не хочешь, чтобы нас изрешетили пулями, — произнес шепотом Геркулес, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь темноту.

Вторая пуля просвистела у Геркулеса над плечом, и он выстрелил наугад в сторону мелькнувшей небольшой вспышки. Послышались крик раненого человека и шаги — кто-то спешил к выходу. Несколько секунд, пока стихали удаляющиеся шаги, а потом громко хлопнула входная дверь, Геркулес и Линкольн сидели молча.

— Pouvez-vous m’aider, s’il vous plaît? — тихо прозвучало в полутьме.

— Bien sûr, — ответил Геркулес.

Мужчины заметили, как в их сторону движется облачко дыма. Внезапно запах сырости и гниения уступил место легкому, но стойкому аромату.

— Мадам, я не знаю, что происходит, но вам нечего бояться, пока вы находитесь рядом с нами, — сказал Геркулес, подымаясь на ноги.

— Вы настоящий рыцарь, — ответила женщина с неизвестным акцентом.

Втроем они поднялись по лестнице к центральному нефу церкви. Как только свет упал на шелковую пурпурную мантию незнакомки, глаза приятелей расширились в изумлении, а когда женщина обернулась, они увидели прекраснейшую, шитую золотом епанчу, соблазнительно облегавшую ее тело. Лицо незнакомки было закрыто. Но огромные голубые глаза сияли, свидетельствуя о несомненной, неописуемой красоте незнакомки.

— Господа, вы спасли мне жизнь, — прозвучал приглушенный хиджабом голос.

— Всякий поступил бы так, — проговорил Линкольн, приподнимая шляпу. Его французский оставлял желать лучшего.

— Где вы остановились? Можем ли мы проводить вас куда-нибудь? — спросил Геркулес.

— Боюсь, что мысль вернуться в отель не самая хорошая.

— Разумеется, — улыбнулся Геркулес. — Вы можете последовать за нами. Нас сопровождает одна дама, которая, конечно же, сможет разместить вас у себя, пока мы не найдем что-нибудь более подходящее. Что-нибудь соответствующее вашему рангу, принцесса.

— Откуда вам это известно? — спросила ошеломленная незнакомка.

— Ваша манера держаться, ваши одеяния, кольцо с гербом королевского семейства султана Стамбула, — пояснил Геркулес.

Женщина с удивлением посмотрела на свою руку. Драгоценный камень сверкал в луче солнца, проникшем сквозь деревянную крышу. Потом хиджаб слегка приподнялся, и Геркулес понял, что женщина улыбнулась.

 

2

Рим, 813 год [3] , шестой год правления Нерона

Нерон подошел к длинному ряду балконов и посмотрел на ночной Рим. По его семи холмам рассыпались огоньки жилищ, а неясный шум голосов их обитателей никак не утихал. Рядом с Нероном молча стоял его советник Секст Афраний.

— Секст, все готово?

— Да, цезарь. Два легиона готовы выйти в отрытое море из Остии, как только вы отдадите приказ.

— Я много размышлял об этом. Эти нубийские рабы могли врать мне, но почему они пошли на это? Они и так уже были приговорены к смерти.

— Точно так, цезарь.

— Ни один римлянин не заходил так далеко к югу от Нила.

— Насколько нам известно, нет. Первым греком, посетившим Египет, был Геродот. Считается также, что там побывал и Диодор. Некоторое время в Александрии жил Страбон, со своим другом Элием Галлом он совершил путешествие к югу от Фив. Плавали по Нилу и Юлий Цезарь с Клеопатрой. Но никто не заплывал дальше известных пределов.

— Понимаю. А что мы теряем? Два легиона преторианцев? Эти люди и живут-то только ради того, чтобы обожествлять меня, — бросил Нерон и прошел в просторный зал.

— Но нужно ли посылать легионы именно из вашей преторианской гвардии? Это самые подготовленные воины империи. В Риме нет ни одного лишнего легионера.

— Нельзя рисковать, посылая людей менее подготовленных. Я не доверяю остальным моим легионам, тем более в данном случае, когда речь идет о выполнении такой важной миссии. Они должны отыскать драгоценный камень и доставить его сюда.

— Тогда не было бы разумнее послать на поиск камня небольшую группу людей? Они привлекали бы меньше внимания. Нубийцы могут проявить нервозность, увидев целую армию.

— Нет! — вскричал Нерон, который не привык к тому, чтобы ему возражали.

— Цезарь… — взмолился трясущийся от страха советник.

— Мне нужен этот камень. Меня повсюду окружают враги, и только он поможет мне остаться в живых! — воскликнул Нерон, выпучив глаза.

Против него повсюду возникали заговоры, не давая ему ни отдыха ни срока.

— Они его найдут. Если он существует, они его найдут и доставят в Рим.

— Надеюсь, Секст. На пользу империи и ее цезаря, — произнес Нерон, приложив ко лбу холодную ладонь.

 

3

Каир, 15 октября 1914 года

В саду при отеле «Континеталь Савой» они увидели Алису, которая сидела на скамье под огромной ивой. Ветер слегка раскачивал ветви деревьев, неся прохладу. Их подруга внимательно читала небольшую книгу, оправленную в переплет из белой ткани с розоватыми узорами. Огромные зеленые глаза Алисы неотрывно смотрели в книгу, казалось, она упивалась чтением. Ее веснушчатое лицо покраснело от первого загара, а рыжие локоны, выбившиеся из-под соломенной шляпки, красиво спадали на легкое льняное платье.

— Дорогая Алиса, мы привезли тебе подружку, которая поможет тебе скоротать долгие праздные часы в Каире, — сказал Геркулес, показывая на арабскую принцессу.

— Ну и дела! Оставила вас одних на пару дней, и вы возвращаетесь с принцессой, — воскликнула с улыбкой Алиса.

Принцесса слегка склонила голову, и на ее одежде мелодично зазвенели колокольчики. Алиса поднялась со скамьи, подошла к женщине и дважды поцеловала ее.

— Очень рада, дорогая. Меня зовут Алиса Монторелла. Могу предположить, что эти негодники вашим именем и не поинтересовались.

Геркулес и Линкольн хотели было извиниться, но незнакомка заговорила первой:

— Эти кабальеро спасли меня от серьезной опасности. И пережитое в создавшейся ситуации волнение не позволило им проявить галантность в полной мере. Зовут меня Дайри, но более известна я под именем Джамиля. По крайней мере, так меня назвали, когда поместили в гарем.

— Вы жили в гареме? — переспросила Алиса, широко открыв глаза.

— Да, всю жизнь, точнее, с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Мое настоящее имя Марта Себастьян. — Когда женщина произнесла это имя, глаза ее увлажнились.

— Откуда вы? — спросил Геркулес.

— Из Венгрии. Я родом из Венгрии.

— Я слышал, что гарем — это дом удовольствий, в котором господин может спать каждый раз с новой наложницей, — сообщил Линкольн на плохом французском языке.

Женщина покраснела и, прежде чем ответить, подняла лицо к небу. Сначала Линкольн показался ей симпатичным. Возможно, потому, что напоминал ей ее лала, евнуха-негра, который заботился о ней и был ее рабом, однако называть себя проституткой она позволить не могла.

— Гаремы — это не бордели. Это все предвзятость людей Запада. Арабы более цивилизованные люди, чем вы думаете. В гаремах находятся не только красивые женщины, но также их дети и бабушки. Это подобно небольшому поселению. Некоторые женщины занимаются стиркой белья, другие — ванными, приготовлением пищи, музыкой и танцами. Только немногие являются наложницами. Мужчинам, кроме хозяина, вход в гарем воспрещен, если не считать евнухов, которые, в общем-то, мужчинами не являются.

— Но как вы, венгерка, попали в гарем? — спросила Алиса.

Женщина села на скамью, и Алиса к ней присоединилась. Геркулес и Линкольн сели по обеим сторонам от женщин.

— Еще будучи ребенком, до того, как попала в Великий стамбульский гарем, я жила со своим отцом, генералом венгерской армии Матиашем Себастьяном. Пока он воевал то в одном месте, то в другом, мы с мамой и сестрами жили в доме бабушки по материнской линии неподалеку от города Залаэгерсег. Это были самые счастливые годы моей жизни. Потом произошло что-то ужасное, но об этом у меня сохранились смутные воспоминания. Целый месяц непрестанно шел снег, и дом моих предков оказался отрезанным от внешнего мира. Но однажды поздним вечером пришли мужчины с веревками и кирками, похожие на крестьян-валахов. Увидев их, я спряталась на чердаке. Оттуда я услышала плач и стенания моей матери и сестер. Я не знала, что происходит, но понимала, что происходит нечто ужасное… — И принцесса Джамиля залилась слезами.

Геркулес протянул ей носовой платок, но несколько секунд спустя она смогла продолжать свой рассказ.

— Пришельцы убили почти всех обитателей дома. Меня охватил ужас. Когда через дверь чердака начал просачиваться черный дым, я закричала. На крик пришла моя дадус и вытащила меня из дома до того, как он обвалился. Мы много дней скрывались, терпя голод и холод. В конце концов мы встретились с войсками моего отца и остались с ним. Некоторое время спустя мы отправились в Орсову, аванпост австро-венгерской армии. Там наши войска потерпели ужасное поражение, и нам пришлось бежать до Видина, а потом и дальше, к границе Оттоманской империи. Лагерь в Видине был ужасен. Он находился прямо на берегу Дуная, и от беспрестанной сырости мы промерзали до костей. Вскоре погода ухудшилась, не хватало провизии, а наши палатки прохудились и отсырели. В результате поражения наших войск мы оказались в плену у турецкой армии. Количество солдат, охранявших беженцев, было примерно таким же, как и самих беженцев. Моя мать, еще со времени сражения под Орсовой, была ранена, мы с няней ухаживали за ней, опасаясь, что она может умереть. Каждый день приезжала запряженная волами арба, чтобы забрать тех, кто умер за ночь. Но мы даже не подозревали, что наши жизни висели на волоске. Австрия и Россия требовали от султана выдачи беженцев, чтобы казнить их. Султан отказывался сделать это, ссылаясь на ислам, который не позволяет выдавать тех, кто просит его покровительства. Некоторые беженцы из нижних чинов вернулись в Венгрию, но мой отец был генералом, и, как нам было известно, в случае возвращения был бы немедленно повешен.

— И как же поступил ваш отец? — спросила Алиса, которая слушала рассказ с замиранием сердца.

Принцесса опять заплакала. Эти воспоминания были очень тяжелы для нее. Прошло много времени с тех пор, и она перестала вспоминать о своем отце, о его печальной судьбе. Казалось, что прошлое ее больше не тревожит, но она ошибалась.

— Я вижу, что все это слишком нервирует вас, и будет лучше, если мы закроем эту тему, — предложила Алиса, обнимая женщину.

— Нет, я должна выговориться, — возразила она, глядя прямо в глаза Алисе, и продолжила свой рассказ: — Султан предложил венгерским беженцам принять ислам и обещал тем, кто это сделает, защиту от Австрийской империи. Мой отец отверг это предложение. В конечном счете в Венгрии у него никого не осталось. Его жена и все родственники, кроме меня, уже были мертвы. Однако он не мог отказаться от того единственного, что у него оставалось, — от своей веры. Он написал письмо в Великобританию и рассказал о том, что происходит. Некоторые венгры получили амнистию со стороны Австро-Венгрии и вернулись на родину. Другие приняли ислам. Но никто не знал, как поступить с теми, кто этого не сделал. Однажды утром, когда моего отца в лагере не было, няня отправилась на поиски хлеба и я оставалась в палатке одна. Тогда-то и явилась женщина с сумкой и отвела меня в дом семейства ад-Аллах.

— Что это за женщина? — спросил Линкольн.

— Это была старая армянка, которая продавала съестное и другие товары обитателям лагеря. Старуха отвела меня в этот дом и оставила там. Мне показалось, что я в раю. Это была большая вилла, наполненная красивыми вещами и яствами. После долгих месяцев, проведенных в военном лагере, это было похоже на сказку. Семейство ад-Аллах обмануло меня, сказав, что они меня удочерили и что скоро за мной придет мой отец.

— Бог мой, мне никогда не приходилось слышать такую печальную историю! — воскликнула Алиса, чувствуя, как к горлу подкатывается комок.

— Однако не все было так плохо. Когда меня привели в гарем, я многое узнала там и обрела много подруг. В гареме практиковались так называемые «женские искусства», — продолжала принцесса, и нотки грусти уже не слышались в ее голосе.

— Что это такое, «женские искусства»? — спросила заинтригованная Алиса. Если в этой жизни и было что-то ненавистное ей, так это склонность мужчин считать себя выше женщин, отводить им только детородную функцию.

— Когда мы пришли в гарем, нас заставили учить наизусть главы Корана, преподавали географию, учили читать и писать, считать, готовить пищу и шить. Кроме того, нас научили танцевать, петь и играть на лютне.

— Это значительно больше того, чему меня научили в школах при монастырях в Гаване, а позднее в Мадриде, которые я посещала, — заметила Алиса.

— Но это не было «женскими искусствами». В Оттоманской империи о способностях женщин судят по тому, как она умеет причесываться, готовить кофе и подавать его по просьбе господина, опустив глаза. Мы должны уметь выбирать одежду на каждый конкретный случай и придавать своим движениям элегантность…

— Не продолжайте. Боюсь, то же и на Западе. Мы всегда должны быть в превосходной форме, чтобы выбор мужчины пал именно на нас, словно мы какие-то лошади. Мне уже за тридцать, и я не собираюсь выходить замуж. Никогда. Мне не нужен мужчина, который говорил бы мне, что я должна делать, — заявила, нахмурившись, Алиса.

Линкольн взглянул на нее украдкой и незаметно вздохнул.

— Не понимаю, что плохого в том, что женщина доставит удовольствие мужчине, — удивилась принцесса.

— Женщины — это нечто значительно большее, чем вещи.

— Меня воспитали в духе понимания того, что самое главное для женщины — это доставлять удовольствие мужчине. Наш удел состоит в том, чтобы делать счастливым сильный пол. Мужчин не интересует, о чем мы думаем, для них важно лишь то, чтобы мы были привлекательными и женственными. В таком случае, почувствовав себя счастливыми, они дарят нам ювелирные украшения, рабов и элегантные одежды.

— Если жизнь в гареме была так прекрасна, почему вы оттуда бежали? — язвительно заметила Алиса.

— Пожалуйста, Алиса, будь полюбезнее с нашей гостьей. Никто у нее не требовал объяснений. У нее, надо думать, есть свои причины, чтобы сделать то, что она сделала, — сказал, словно отрезал, Геркулес.

Алиса что-то проворчала, сморщив вздернутый носик. Некоторое время все сидели молча. Когда ветер усилился, неся пыль из пустыни, собеседники встали и направились к входу в отель.

За пределами сада два человека наблюдали за ними, пока четверка не исчезла внутри отеля.

 

4

Стамбул, 17 октября 1914 года

Турецкая империя напоминала медведя, впавшего в зимнюю спячку. За последние пятьдесят лет она потеряла почти все свои владения в Европе. Ослабевала ее власть и на Ближнем Востоке. Султан неделями колебался, размышлял о целесообразности новой войны и пришел в конце концов к единственно правильному решению. Если он не вступит в войну и победу одержат силы Антанты, его империя распадется на куски, которые достанутся победителям. Великобритания страстно желала получить Палестину, Россия — Армению, а национальные меньшинства, которые населяют империю, незамедлительно взбунтовались бы и потребовали бы независимости. В случае борьбы на стороне Германии и Австрии империя могла бы продержаться еще лет сто. Однако султан понимал, что подобное решение не в его компетенции, не в компетенции самого Аллаха. Подлинная власть в стране находилась в руках великого визиря Саида Халима и группы молодых офицеров, которые и принимали решения. В течение последних месяцев они обучали оттоманскую армию и достигли в этом невероятных успехов. Мощная армия могла блокировать Россию, главного врага империи, и вернуть утраченные позиции на Черном море.

Мехмед V отпил чаю и попытался прогнать тревожные мысли. Великий визирь должен был вот-вот прийти, и одно лишь ожидание этой встречи вызывало у султана озноб. После тридцати лет, проведенных под замком в гареме, девять из которых прошли в полной изоляции, приговоренный к смерти девяносто девятый халиф ислама знал, что такое страх. Великий визирь мог в любой момент лишить его власти, мог свергнуть и поставить на его место другого человека. Однако в то утро султан был озабочен совсем другим. Немногим более месяца назад одна из его жен сбежала из гарема и унесла с собой одно из самых ценных его сокровищ — «Сердце Амона». Он не понимал, почему она это сделала. Она была одной из тех, кого он предпочитал всем остальным, несмотря на то что она постарела и была бесплодна. Если бы она вернулась, султан простил бы ее. А что еще можно сделать с женщиной в таком возрасте? Эта жена была одной из самых красивых в Большом гареме, ей он доверял свои самые сокровенные тайны, и вот, состарившись, она его предала.

Голос раба, возвестившего о прибытии великого визиря, вернул его к действительности. Он заметил, как у него начали потеть руки и пересохло во рту.

— О, великий халиф ислама, перед тобой твой самый покорный слуга, — церемонно представился визирь.

Султан в страхе взглянул на него и предложил сесть.

— Наши люди потеряли след принцессы в Каире, — сообщил визирь.

— В Каире? Какие дела могут быть у нашей голубки в Каире? Она ненавидит жару, тем более в местах отсталых, где нет никаких удобств, — ужаснулся султан.

— Это нам неизвестно. Наши люди почти задержали ее в коптском квартале, но вмешались каких-то два иностранца.

— Какая досада. И что же нам теперь делать?

— Наши люди проследили за ней до отеля, в котором остановились эти джентльмены. По-видимому, они сняли номера в отеле «Континенталь Савой». Прикажете ликвидировать ее?

— Нет, пожалуйста. Вам уже известно, что я желаю вернуть обратно и драгоценность, и принцессу. Остальное меня не интересует. Эта драгоценность принадлежала нашему семейству веками, и я должен вернуть ее.

— Будет сделано так, как желает великий халиф ислама, — ответил визир с легким поклоном, встал и вышел из зала.

Султан некоторое время сидел в задумчивости. Драгоценность обладала силой, которой никто не мог понять. Он знал, что его судьба связана с камнем. Если рубин попадет в руки людей неискушенных, это может оказаться весьма опасным.

 

5

Каир, 17 октября 1914 года

— Надеюсь, вас не оскорбило то, что я на днях сказала в саду. Я отнюдь не собиралась оскорбить вас. Просто я устала от этого мужского взгляда на происходящее. Мой отец таким не был. Он будил во мне желание учиться, быть независимой и иметь собственное мнение, — рассказывала Алиса, причесываясь перед зеркалом.

— Не берите в голову, госпожа Алиса. Мы с вами воспитывались в совершенно различных условиях и в духе разных религий с различными ценностями. Я была приучена доставлять удовольствие мужчинам. Возможно, вам это покажется дурным, но такова реальность, — сказала принцесса, глядя Алисе прямо в глаза.

Впервые увидев ее без хиджаба, Алиса была ошеломлена. Голубые глаза женщины, круглые и огромные, не затмевали ее красоты. Продолговатое лицо с бледной, не загоревшей кожей, волосы соломенного цвета и слегка румяные щеки. Шея — длинная и тонкая, пропорции фигуры — превосходные. Увиденное повергло Алису в уныние. Ее собственная кожа была кремового цвета, лицо покрывали веснушки, и хотя ее глаза до сих пор были большими и выразительными, с годами вокруг них появились морщинки. Ее светлые волосы вызывали восхищение египтян, но сама она считала их похожими на безобразный цыплячий пух.

Принцесса заметила смятение женщины, когда та увидела ее обнаженной в большой латунной ванне. Она привыкла купаться обнаженной в присутствии других женщин, однако показывать собственную наготу западной женщине было чем-то непривычным. А вот Алиса вообще никогда не видела обнаженных женщин, равно как и мужчин.

— Вам неудобно видеть меня нагой?

— Не неудобно, а любопытно.

— В исламе много ограничений, касающихся внешних приличий в присутствии мужчин, однако мы, женщины, не должны стесняться друг друга. Совсем наоборот. Аллах создал нас превосходными, дабы мужчины чувствовали себя счастливыми, желая нас, — сообщила принцесса, обтирая руки губкой.

Алиса подошла к балкону и посмотрела на сад. Глядя на его густую листву, было почти невозможно представить себе, что всего в нескольких километрах начиналась самая суровая на свете пустыня.

— В католицизме дело обстоит иначе. Все считается грехом, и женщин нужно оберегать от взглядов мужчин. Однако собственная нагота или нагота в присутствии мужа также находятся под запретом. Мужчины должны бояться прикасаться к женщине при свете.

Принцесса засмеялась. Алиса приняла это на свой счет. Западное облачение Алисы — блузка с длинными рукавами и воротом под горло, юбка по щиколотки — даже в сравнении с хиджабом принцессы было менее сексуальным.

— Почему вы покинули гарем? Если не хотите, можете не отвечать. Я не хочу докучать вам расспросами, — пояснила Алиса, поднимая руку.

— Пару дней назад я была слишком потрясена и не могла говорить об этом, однако сейчас могу рассказать вкратце о том, что со мной произошло. Но позвольте мне выйти из воды и обтереться. Вы не могли бы подать мне вон то полотенце? — попросила принцесса, вставая, — мыльная пена потекла к ее ногам.

Алиса подала ей белое полотенце, и принцесса прикрылась им. Несколько минут спустя женщины прошли к удобному дивану и сели.

— Когда нас привезли в гарем, нам выделили лала.

— Кто такой «лала»? — спросила Алиса.

— Лала — это кто-то вроде опекуна. Все они негры. Их кастрируют еще в детстве, и они посвящают все свою жизнь уходу за женщинами в гареме. Моего лала звали Али. Для меня он был и отцом и матерью. Он подавал мне еду, приносил чистое белье, утешал, когда мне становилось грустно. Али был африканцем из племени галла. Родители продали его еще в детстве. Детей привезли в Кассалу, второй по величине город Судана. Там их продавали в рабство разным хозяевам. Большинство детей покупали арабы из Египта и других стран Северной Африки. Почти всех их постигла ужасная участь: мало кто из них дожил до зрелого возраста по причине дурного обращения и постоянного недоедания. Немногих, наиболее красивых и умных детей кастрировали и продавали как первоклассный товар в Оттоманскую империю. Али стал одним из них. Немногим менее месяца тому назад Али взял одну драгоценность из частной коллекции султана. Он утверждал, что эта драгоценность принадлежит его племени, ее украли у них много лет назад, и это принесло племени бедность и рабство. Он хотел вернуть драгоценность в храм, где, по его словам, она и должна храниться. Во время побега его убили, и я поклялась отнести драгоценность лично соплеменникам Али, — продолжала принцесса все более эмоционально.

— Но это очень опасное предприятие. Вас преследует несколько мужчин, и одной женщине без помощи добраться так далеко к югу от истоков Нила просто невозможно! — воскликнула Алиса, пораженная столь невероятной историей принцессы.

— Я это знаю, но вернуться уже не могу. Я дала Али обещание, — с грустью проговорила принцесса.

— Через два дня мы отъезжаем на юг. Мы не планировали плыть дальше первого водопада, но, возможно, Геркулес и Линкольн согласятся сопроводить вас до того места, где обитает это племя.

— А они могли бы быть настолько любезными? — спросила принцесса, к которой вернулась способность улыбаться.

— Мы зафрахтовали один небольшой пароходик, а завтра планируем посетить знаменитые пирамиды Гизы, — сообщила Алиса, обрадовавшись, что у нее появится компаньонка на оставшуюся часть путешествия. Поведение Геркулеса и Линкольна по отношению к Алисе порой выводило ее из себя.

— Хвала Аллаху! Они не пожалеют. Я послужу им переводчицей. Помимо арабского, я знаю еще несколько языков тех мест. Меня обучил Али.

И женщины заключили друг друга в объятия. Потом Алиса оставила принцессу и, раздеваясь, сообщила ей:

— Думаю, пришло время впервые в жизни принять ванну совершенно обнаженной.

 

6

Пирамиды Гизы, 18 октября 1914 года

— «Роскошный некрополь находится на плато Гиза в окрестностях Каира. За тысячи лет солнце и ветер создавали эти каменные горы подобно тому, как молот формует металлические изделия на наковальне. В этом громадном некрополе древние египтяне построили три колоссальные пирамиды, которые тысячелетиями будоражат воображение путешественников. Наиболее известной является пирамида Хуфу, однако ее меньшие по размерам пирамиды-сестры Хафра и Менкаура вместе с другими пирамидами еще меньшего размера, траурными храмами и огромным сфинксом Гизы составляют самый впечатляющий исторический ансамбль в мире. К этим помпезным царским монументам следует добавить многочисленные мастабы в форме усеченных пирамид-надгробий придворных и некоторые монументы позднейших эпох, так или иначе связанные с древним культом. У трех основных пирамид сохранились их главные части, возведенные из известняковых блоков, а от их знаменитого покрытия из розового гранита остались лишь небольшие обломки, поскольку эти блоки использовались для строительства домов в близлежащем Каире», — рассказывал Геркулес, заглядывая в путеводитель и пытаясь удержаться при этом на своем верблюде.

— Не могу сказать, что они не впечатляют, но я предпочитаю монументы иного рода, — прокомментировал Линкольн услышанное.

— Послушайте вот это. — И Геркулес продолжил читать: — «Пирамида Хефрена кажется самой высокой, но это объясняется тем, что она была построена на наиболее высоком месте плато Гиза; на самом же деле самой высокой и самой большой по объему является пирамида Хеопса. В древности Великая пирамида считалась одним из семи чудес света. Это единственное чудо света, которое сохранилось до наших дней».

Линкольн выехал на своем верблюде несколько вперед и, прикрываясь фетровой шляпой от солнца, принялся осматривать огромные каменные глыбы. Североамериканцы вообще склонны сравнивать все с тем, что есть у них в стране, словно Соединенные Штаты — мерило всего на свете. Вспомнив Вашингтон с его величественными республиканскими монументами, Линкольн решил, что помпезный египетский мир не так эффектен, как говорят. И прежде всего здесь не было ничего практичного. «Как эти люди могли тратить целые состояния на строительство какой-то могилы?» — спрашивал он сам себя, исходя, как обычно, из свойственных ему практических соображений.

— О чем задумался, дорогой друг? — спросил Геркулес, которому наконец удалось осадить своего верблюда и спешиться.

— Для чего столько бесполезных расходов? Тысячи рабов сооружали храмы-памятники человеческому тщеславию. Зачем? — вопрошал Линкольн, безуспешно пытаясь осадить своего верблюда.

Принцесса легко и элегантно опустилась на землю и пошла по песку, а ее одеяния поблескивали в лучах яркого солнца пустыни. Геркулес не удержался — посмотрел на нее украдкой. Не часто ему приходилось видеть женщин такой красоты. Его глубоко трогало то, что при сдержанной веселости прекрасные глаза принцессы были полны меланхолии. Хотя он и не был человеком чрезмерно чувствительным, история принцессы произвела на него неизгладимое впечатление. Он подошел к ней и подал руку. Принцесса посмотрела на него сквозь вуаль, и ее огромные голубые глаза озарила невидимая ему улыбка.

— Вы очень любезны, — прошептала женщина, и они пошли вдвоем к монументам.

— Большое спасибо за помощь! — прокричала Алиса со своего верблюда.

Один из слуг осадил верблюда Алисы, но женщина запуталась в полах своего роскошного просторного платья, поэтому прошло много времени, пока она наконец спешилась. Ее белые кожаные ботинки тонули в песке, и она еле двигалась.

Геркулес и принцесса шли, не замечая дурного настроения Алисы и Линкольна, который, едва ступив на песок, побежал к Алисе, чтобы поддержать ее.

— Как хорошо, что в этой суровой пустыне еще встречаются джентльмены, — улыбнулась она.

Линкольн посмотрел на ее лицо, покрытое капельками пота, вспоминая последний год, который они провели вместе. Смерть отца, случившаяся несколькими месяцами раньше, нехватка времени на завершение траурных мероприятий, держали Алису в постоянном нервном напряжении. В ее большущих зеленых глазах мгновенно вспыхивала злость, а лоб сердито морщился от неудовольствия. Из собранных в пучок рыжих волос Алисы постоянно выпада прядь, что вызывало дополнительное раздражение.

— И надо же было из всех мест, какие только есть на белом свете, выбрать именно это, — ворчала она.

— Здесь мы в безопасности. В Европе началась война, и сведения, которые оттуда приходят, веселыми никак не назовешь. Немцы захватили Люксембург и Бельгию, — сообщил Линкольн серьезным тоном.

— Но я читала в газете, что французы остановили их на Марне, так что война скоро закончится, — возразила Алиса и засеменила по песку.

— Боюсь, война продлится еще много месяцев. Немцы продвигаются вперед на восточном фронте, а Россия, похоже, не совсем способна оказать серьезное сопротивление, — заметил Линкольн.

— Думаешь, здесь мы в безопасности? Если турки вступят в войну и нападут на англичан, Египет станет одним из основных объектов их притязаний, — произнесла Алиса, раскрывая свой огромный зонт от солнца.

В этот ранний час солнце пустыни сияло в полную силу. Единственное, что Алисе оставалось в ее громоздких одеяниях, так это потеть. Она посмотрела на Линкольна, и его здоровое, еще молодое тело, облаченное в белый костюм, произвело на нее сильное впечатление. Он мало в чем изменился за это время. Волосы слегка поседели, однако лицо цвета красного дерева оставалось чистым, а его большие черные глаза светились наивностью, что было крайне редким явлением среди мужчин, которых она знала. Она получила воспитание в Гаване и видела негров с различными оттенками кожи, но Линкольн был похож на нубийского принца — как по манерам, так и по образованию.

— В случае нападения турок, — пояснил Линкольн, — Геркулес предусмотрел наш отъезд в Америку.

— В Соединенные Штаты?

— Нет, Алиса. С твоей любовью к старине тебе трудно будет жить у меня на родине. Тебе больше понравилось бы посещение Юкатана или, например, путешествие в Перу.

— Комары, тропическая жара. Думаю, я предпочла бы свирепых турок, — пошутила Алиса: к ней возвращалось хорошее настроение.

Алиса и Линкольн подошли к своим товарищам и стали рассматривать большого сфинкса Гизы. В основании известняковый камень разрушило время, но в целом гигантская статуя оставалась величественной.

— И вы хотели лишить себя этого зрелища? — спросил Геркулес, указывая на сфинкса. — Это одно из чудес человечества.

— Во дворце я видела картины с изображением большого сфинкса, но никак не могла представить себе, что это так прекрасно, — сказала принцесса, снимая на какое-то мгновение хиджаб. Ее белые щеки слегка покраснели от удушающей жары, и было видно, как под одеждой от утомленного дыхания вздымается ее грудь.

Геркулес снял белую шляпу и вытер пот со лба носовым платком. Путешествие по Египту было нелегким. В Европе шла война, и пересечь французскую границу оказалось не просто. Переход из Италии был долгим и изнурительным. Их суденышко часто останавливали и досматривали: не везут ли они случайно оружие для какой-либо из воюющих сторон. Теперь, стоя перед этим великолепным изваянием, он подумал, что все их усилия не были напрасными, хотя друзья и не разделяли его восторга относительно Египта.

Линкольн бросил взгляд на сфинкса и сел на большой камень. Алиса последовала его примеру, и слуги поспешили к ним с освежительными напитками. Геркулес подошел к друзьям с хмурым видом. Ему не нравилось их отношение к искусству.

— Мне просто не верится, что два таких образованных человека не способны оценить великие творения цивилизации. Ты, Линкольн, настоял на том, чтобы я посетил коптский квартал Каира и осмотрел ту нелепую глинобитную церквушку, но не можешь испытывать восхищение, глядя на эту красоту, — возмущался Геркулес.

— Глинобитная церквушка? Да ее почитают как дом, в котором останавливалось Святое семейство во время своего пребывания в Египте, — возразил Линкольн, нахмурив брови.

— Это всего лишь легенда. Кто может с научной достоверностью сказать, где проживало жалкое семейство евреев-эмигрантов в первом веке? — спросил Геркулес, пытаясь досадить своему другу.

— Прошу относиться к Святому семейству с уважением. Они не были какими-то жалкими еврейскими эмигрантами.

— Однако, согласно Евангелию, это именно так.

— Успокойтесь, господа, не начинайте снова. — Алиса встала между спорщиками. — Поскольку мы уже здесь, давайте насладимся видом этих монументов.

Мужчины прекратили спор и подошли к принцессе, которая задумчиво смотрела вдаль.

— Извините, мы с Линкольном — старые друзья, поэтому, затевая спор, постоянно забываем о хороших манерах, — сказал Геркулес, обращаясь к принцессе.

— Не беспокойтесь. Я поняла, что испанцы — народ очень эмоциональный. Вы испанец, ведь так? — спросила принцесса Геркулеса, и тот улыбнулся.

— Мы с Алисой — испанцы, хотя она родилась и воспитывалась на Кубе. Ее отец был адмиралом.

— Какая у вас интересная жизнь. Вы объездили чуть ли не полсвета. Я же знала только мою позлащенную тюрьму-гарем да вот теперь еще и это, — сказала принцесса, обводя рукой горизонт.

— Что меня больше всего трогает, когда я смотрю на эти пирамиды, так это мысль о том, что великое множество людей любовались ими еще до нас. Например, этот монументальный сфинкс. Вы знаете, что он был высечен в эпоху четвертой династии Египта, предположительно в двадцать шестом веке до Рождества Христова? — спросил Геркулес, широко раскрыв глаза.

— Похоже, она сделана из цельного камня, — добавила Алиса, вертя свой зонтик в руках.

— Ты права, Алиса. Большой сфинкс был высечен из известнякового монолита с этого плоскогорья. Его высота около двадцати метров, — пояснил Геркулес.

— Но он кажется выше, — вставил Линкольн, делая попытку продемонстрировать свой интерес к разговору.

— Некоторые знатоки утверждают, что голова, возможно, представляет фараона Хефрена, — сказал Геркулес.

— Тело-то, разумеется, его отнюдь не представляет, — шутливо заметил Линкольн.

Геркулес недовольно взглянул на него и продолжал давать пояснения:

— Туловище выполнено в форме львиного. Считается, что в оригинале монумент был ярко раскрашен: голова и туловище — красной краской, головной убор — желтой и голубой краской в виде лучей.

— Должно быть, это было очень красиво, — заметила принцесса.

— В прежние времена статуя была не одна. Рядом возвышался храм, еще один стоял севернее, прямо перед сфинксом. Здесь приносили дары «живому образу». Весь этот комплекс связывался с пирамидой Хефрена широкой аллеей, по которой проходили процессии, — продолжал Геркулес.

— Значит, этот монумент — все, что осталось от идолопоклоннического кумира? — спросил Линкольн.

Геркулес пропустил это замечание мимо ушей и показал на каменную плиту с иероглифами, на которой были изображены две фигуры, совершавшие жертвоприношения перед сфинксом.

— Эту плиту положил здесь фараон Тутмос IV. И называется стела «Камень сна». На ней написано обещание, которое сфинкс дал фараону во сне. Он якобы сказал, что его изберут царем, если он очистит сфинкса от песка, — рассказывал Геркулес.

Потом четверка путешественников прошла к большим пирамидам. Их гигантские размеры уходили в голубое утреннее небо.

— Первым западным историком, который описал ее, был Геродот, — продолжал Геркулес, показывая на самую большую пирамиду.

— Потребовались, наверное, века, чтобы уложить все эти камни, каждый на свое место, — заметил Линкольн.

— Геродот в своем сочинении «История» пишет, что на строительство этой пирамиды ушло двадцать лет. Подсчитано, что на строительство потребовалось два миллиона триста тысяч каменных блоков при среднем весе одного блока две тонны. Отдельные блоки, между тем, достигали веса в шестьдесят тонн, — уточнил Геркулес.

— Просто невероятно! — воскликнул Линкольн, впервые выказав удивление. — Но как им удалось это? С таким количеством камня.

— На эту тему было множество спекуляций, но фактически это простой вопрос геометрии и инженерного искусства, — сказал Геркулес, приближаясь к основанию пирамиды.

— Ты куда, Геркулес? — спросила Алиса.

— На вершину, — ответил тот, взбираясь на первый блок. Даже Геркулесу с его длинными ногами стоило большого труда переходить с одного блока на другой.

— Я подожду вас здесь, — крикнула Алиса, — корсет мешает. Я не поднялась бы и до середины, упала бы в обморок от усталости.

— В таком случае, Алиса, я остаюсь с тобой, — сказал Линкольн.

Геркулес повернулся и угрюмо спросил своих спутников:

— Получается так, что никто из вас наверх не полезет?

Принцесса посмотрела на вершину пирамиды и, после минутного размышления, сбросила с себя чадру, оставшись в широкой шелковой блузке и шароварах. Прекрасные глаза и идеальные черты лица женщины хорошо гармонировали с ее безукоризненной фигурой, очертания которой легко угадывались под одеждой из тонкой ткани. Геркулес протянул руку, помогая женщине подняться на громадные блоки. После двадцати минут подъема, фигур Алисы и Линкольна они уже не различали. Геркулес сел на один из камней, чтобы полюбоваться лежащей вдалеке долиной. В нескольких километрах от пирамиды пески пустыни сменяли самые плодородные земли на планете. Принцесса глубоко вздохнула и закрыла глаза, желая запечатлеть в памяти этот момент.

— Стоило ли тратить силы, чтобы увидеть все это? Как вы думаете? — спросил Геркулес, взгляд которого терялся где-то у горизонта.

— Можете называть меня Джамиля, — сказала принцесса, рассматривая мужчину.

— Джамиля? Что это значит?

— Это значит «красивая».

— Красивая?

Вдруг в долине послышался выстрел. Они посмотрели вниз и увидели, как пять человек, одетых в черное, стремительно приближались к Линкольну, Алисе и трем египтянам-проводникам. Геркулес начал быстро спускаться, прыгая с камня на камень, и принцесса за ним едва успевала.

Пуля пролетела в нескольких миллиметрах от руки Линкольна, и он тут же бросился к Алисе и повалил ее на землю. Укрывшись за одним из отвалившихся блоков, Линкольн извлек из кармана револьвер. Насмерть перепуганные проводники разбежались, и только три верблюда, храня полное спокойствие, оставались на месте. А всадники в черном снова подняли ружья, и эхо выстрелов разнеслось по долине.

Геркулес бежал вниз, перепрыгивая с блока на блок и стараясь не выпускать из вида своих друзей, которые укрылись от пуль за камнями. До друзей ему оставалось метров двадцать, когда о камень около него ударила пуля, и Геркулес прибавил шагу, уклоняясь от пуль. Несколькими метрами выше за ним следовала запыхавшаяся и испуганная принцесса.

Линкольн прицелился в ближайшего всадника и выстрелил, но пуля лишь чиркнула по черному одеянию, а в цель не попала. Пятеро мужчин, сделав маневр на своих лошадях, перенесли огонь выше. Когда американец посмотрел вверх, он увидел Геркулеса, притаившегося метрах в десяти на большом камне, и принцессу рядом с ним. Геркулес, плотно прижавшись к камню, стрелял по всадникам. Рукой, державшей пистолет, он опирался о камень, а другой обхватил предплечье. Плотно прижавшись к камню, он прикрыл левый глаз и выстрелил. Один всадник упал на спину.

— Одним меньше, — радостно воскликнул Геркулес.

Всадники пришли в ярость: бросили ружья, выхватили из ножен ятаганы, и, спешившись, двое со страшными криками бросились к Алисе и Линкольну, а еще двое, карабкаясь по пирамиде, побежали в направлении Геркулеса и принцессы.

Линкольн отреагировал на самоубийственный поступок всадников в черном как мог: выстрелил в воздух, надеясь напугать их, но мужчины продолжали двигаться к ним. Когда они приблизились менее чем на два метра, Линкольн взвел курок и, не целясь, выстрелил в человека, готового наброситься на него. Всадник упал замертво прямо на Линкольна, повалив американца наземь. Нескольких мгновений, потраченных на то, чтобы освободиться от бездыханного тела, было достаточно, чтобы второй нападающий успел замахнуться ятаганом.

Два всадника подбежали к Геркулесу, лежавшему ничком на камне, и взмахнули ятаганами. Геркулес откатился в сторону — и ятаганы ударили по камню. Он тут же прицелился и выстрелил в одного из всадников, и тот, потеряв равновесие, сорвался с пирамиды. Второй всадник схватил принцессу и приставил к ее шее ятаган.

А Линкольну удалось увернуться от нескольких ударов, но один его все-таки настиг — и он выронил пистолет. Всадник с налитыми кровью глазами ухмыльнулся и занес ятаган, чтобы прикончить свою жертву.

Геркулес посмотрел на женщину — та в панике учащенно дышала, острие ятагана уже пронзало кожу на ее шее. Всадник вызывающе смотрел на Геркулеса, ожидая, когда тот приблизится к ним, что дало бы турку право перерезать женщине горло. Геркулес поднял пистолет и, недолго думая, выстрелил.

Линкольн, оцепенев от страха, инстинктивно закрыл голову руками. Черный всадник поднял ятаган и в ярости закричал.

Принцесса почувствовала, как по груди потекла кровь, и стала медленно оседать на камень. Геркулес отсутствующим взглядом в течение какой-то доли секунды наблюдал, как всадник с окровавленным лицом, которому он пробил пулей лоб, посмотрел на него. Его ятаган звякнул, падая на камень, а сам всадник рухнул замертво.

Откуда-то сбоку прозвучал выстрел. Линкольн открыл глаза и увидел на лице всадника, стоявшего над ним, гримасу удивления. Раненой рукой Линкольн отбросил ятаган и рванулся к Алисе, которая все еще держала пистолет в руке и кричала. Линкольн дернул всадника за ногу — мужчина споткнулся и упал. Американец схватил ятаган и ударил всадника по спине — тот перевернулся, но второй удар сабли отсек ему голову, — она упала на песок, пропитывая его кровью.

 

7

Пирамиды Гизы, 18 октября 1914 года

Геркулес поднял принцессу на руки и понес ее по пирамиде вниз, туда, где Линкольн крепко сжимал раненую руку, а Алиса отрывала от подола своего платья лоскут, чтобы сделать жгут и остановить кровотечение.

— Как вы? — спросил Геркулес, укладывая потерявшую сознание принцессу на каменный блок.

— К счастью, мы можем рассказать как, — сообщил Линкольн, поморщившись от боли, когда Алиса начала закручивать жгут.

Взяв флягу, Алиса принялась промывать водой рану. Рана была не рваной, но глубокой. Правда, ни одно из сухожилий не было задето. Затем Алиса оторвала еще один кусок ткани и перебинтовала руку. Всю эту операцию Линкольн сопровождал гримасами боли.

— Жаловаться на свою медицинскую сестру нельзя, — напомнил Геркулес, пытаясь ободрить друга.

— На мою медицинскую сестру? На моего ангела-хранителя. Она только что спасла мне жизнь. Если бы она не выстрелила в этого типа, мертвецом сейчас был бы я, — проговорил Линкольн, нежно глядя на Алису.

— Пустяки, — возразила Алиса, подходя к принцессе, которая уже приходила в себя.

— Эти черные всадники совсем не похожи на тех типов, что напали на нас в церкви. Те убежали при первых признаках сопротивления, — заметил Геркулес, осматривая один из трупов.

— Не знаю, были ли они знакомы, но единственное, что сейчас для меня важно, это то, что они мертвы. Кем бы они ни были, их задача, полагаю, заключалась в слежке за нами, нашим передвижением по Каиру, — заключил Линкольн, поднимаясь на ноги.

Геркулес взял один из ятаганов и принялся внимательно его рассматривать. Он легонько провел рукой по лезвию, которое блестело в солнечных лучах, и тут же отдернул, сморщившись от боли.

— Очень острый. Ведь это ятаган, правда? — спросил он Линкольна.

Американец был настоящим экспертом в оружии всех времен и народов.

— Не совсем, — ответил Линкольн, внимательно рассматривая клинок. — Видите его форму? Он тоньше ятагана и сильнее изогнут. Я сказал бы, что это оружие более похоже на персидский шамсир.

— Персидский шамсир? — переспросил Геркулес.

— Это вид восточной сабли. Очень широко используется в Персии.

— Так это персидское оружие? Эти типы не похожи на турецких солдат, — заметил Геркулес, открывая лицо одного из убитых.

Алиса с принцессой подошли поближе. Принцесса сменила окровавленную одежду и опять надела чадру. Все посмотрели на нее, и, похоже, принцесса пришла в замешательство.

— Джамиля, вы знаете, кто эти люди? — спросил Геркулес.

— Никогда их не видела, — ответила принцесса.

— Но они не похожи на турок, — сказал Линкольн.

— Нет, это не турки, — согласилась принцесса.

— Есть что-то такое, что вы нам не сказали? — спросила, нахмурившись, Алиса.

Принцесса заплакала и закрыла лицо вуалью. Геркулес подошел к ней и обнял.

— Джамиля, успокойтесь, мы хотим помочь вам, но для этого нам нужно знать правду.

Принцесса подняла покрасневшие глаза и срывающимся голосом сказала:

— Я расскажу вам всю правду, но не здесь. Пока мы в Каире, нам угрожает опасность. Нам нужно уехать отсюда, и как можно скорее.

 

8

Верховья Нила, 813 год, шестой год правления Нерона

Большой корабль медленно пересекал неширокую полосу воды, прорезавшую океан песка. На его палубе поблескивали серебром на солнце сто шестьдесят доспехов. Два центуриона-преторианца запретили своим воинам снимать днем тяжелые раскаленные от палящего солнца доспехи, и некоторые из них получили ожоги, притрагиваясь к металлическим нагрудникам. Три ночи назад на них напала небольшая банда разбойников: под покровом ночи они забросали судно горящими стрелами и огненными шарами. Легионеры отбили три нападения и погасили пожар, однако паруса были уничтожены, а гребцы изнурены. Не было дня, когда им не пришлось бы выбрасывать за борт в реку четыре-пять трупов. Если так будет продолжаться и дальше, на корабле не останется ни одного живого гребца. Экспедиция миновала четвертый водопад, однако, опасаясь внезапного нападения, начальники старались держаться подальше от берега. Они надеялись избежать новых встреч с бандитами и как можно быстрее достичь столицы Мероитского царства Мероэ. Много лет назад царь Мероэ направил в Александрию посольство, имевшее целью предложить мир или, по крайней мере неофициально, ответить на дружелюбный жест царя нубийского. Теперь на корабле не было много сокровищ. Так, какие-то пустяки — съестные припасы и бюст бессмертного Нерона. На первом этапе похода, до первого водопада, посольство сопровождал легион из Александрии, однако переход по суше был трудным и медленным. Поэтому, поскольку возложенная Нероном миссия была секретной, преторианцы попросили легата вернуться, намереваясь дальнейшее путешествие совершить верх по реке. Теперь они раскаивались. Имея при себе только двух проводников и двух нубийских переводчиков на негостеприимной земле, на которую еще не ступала нога римлянина, экспедиция была обречена на неудачу.

— Юлий, я вижу, ты задумался. Бодрись, через несколько дней мы будем в Мероэ и фортуна наконец улыбнется нам, — обратился центурион Клавдий к своему другу и боевому товарищу.

— Я римлянин, Клавдий. У нас, римлян, нет ничего и никого. Цезарь направил нас сюда с важной миссией, и клянусь Марсом, что не увижу снова наши семь холмов, пока не выполню приказ моего повелителя.

— Никто не сомневается в твоем бесстрашии, однако после трех бессонных ночей нет ничего удивительного, что выражения на наших лицах становится иным, — возразил расстроенный Клавдий.

Ему не понравилась спесивость товарища. Сам он не был римлянином по рождению и получил гражданство, лишь заплатив за это немалую сумму денег.

— Извини меня, друг. Но напряженность очень действует мне на нервы.

Едва Юлий проговорил последнее слово, как на них обрушился ливень стрел. Послышались крики раненых, и центурионы приказали воинам укрыться. Через борт начали подниматься вооруженные длинными острыми ножами негры в одеждах из крокодиловой кожи — человек сто, похожих на голодных крокодилов, вышло из нильской воды.

Солдаты преторианской гвардии, элитного корпуса римской армии, с короткими римскими мечами в руках встали плечо к плечу, образуя заслон посреди палубы. Сверху упало несколько огненных шаров, разорвав плотную цепь воинов, а корпус судна уже пожирали языки пламени.

Выкрикивая команды, Юлий и Клавдий и сами вступили в бой с разбойниками. Но вскоре сопротивление римлян начало слабеть. Усталость от долгого плавания, отсутствие времени на организацию обороны и испуг перед тем, что судно тонет, сделали свое дело. Солдаты снимали доспехи, чтобы броситься в воду. Но им предстояло преодолеть завесу огня и сопротивление негров, организовавших заслон и ожидавших воинов с огромными ножами, поэтому большинство попыток оказались неудачными. Одного из воинов негры зарезали и бросили в воду. Через несколько минут в строю осталось не более пятидесяти римлян, и кольцо сжималось все плотнее. Юлий и Клавдий поняли, что единственная возможность сохранить жизнь — это собрать вокруг себя оставшихся воинов и броситься в реку. Они сняли с себя доспехи, не переставая отбиваться от нападавших, и каждый с группой легионеров побежали, спасая свои жизни, в разных направлениях.

Юлий с пятнадцатью легионерами поднялся в башню на корме, однако стрелы противника не давали им возможности прыгнуть за борт. Клавдий достиг носа судна, прокладывая себе путь мечом. Взмахом руки он приказал воинам прыгать в воду.

Юлий и его люди с трудом сдерживали натиск, но часть его солдат были ранены стрелами. Корабль начал крениться, и два солдата упали в воду. Огонь уничтожил большую часть палубы и достиг башни на корме. Центурион видел, что другая группа изнуренных римлян достигла берега, и подумал о Клавдии и об их многолетней дружбе. По крайней мере, друг расскажет миру о том, как умирает настоящий римлянин. Судно развалилось на две части, и корма поднялась вверх. Часть людей Юлия полетели в воздух, другие некоторое время держались за перила башни, пока корабль окончательно не исчез под водой.

На берегу Клавдию с десятком солдат удалось укрыться в каких-то развалинах. Впрочем, надобности в этом никакой не было: их враги исчезли.

 

9

Нил, 19 октября 1914 года

Приготовления шли быстро. Геркулес поспешил в «Банк Египта», чтобы снять свои деньги, а Алиса, Линкольн и принцесса направились в порт, чтобы арендовать пароходик, из тех, которые возили туристов по Нилу. Они решили не возвращаться в гостиницу и не брать свой багаж — просто попросили переслать его им, если в этом возникнет необходимость.

Из банка Геркулес пошел на почту, чтобы отправить телеграммы: одну британскому консулу, а вторую — испанскому. Если с ними в путешествии что-нибудь случится, то власти, по крайней мере, будут знать, куда они направились.

Когда Геркулес пришел в порт, его друзья уже наняли дагабию. Суденышко казалось не очень устойчивым, но было, несомненно, самым лучшим из того, что можно было найти в такой спешке. Он подошел к борту и некоторое время наблюдал за своими товарищами. Линкольн стоял, крепко вцепившись в поручень, Алиса нетерпеливо ходила туда и обратно, а принцесса сидела в задумчивости с отсутствующим взглядом.

— Я уже здесь, — сообщил Геркулес, поднимаясь на палубу. Прошло много месяцев с тех пор, как он последний раз поднимался на борт судна. Последние годы он плавал крайне редко. Когда-то давно он служил в секретном управлении испанских военно-морских сил, но затем несколько лет он посвятил ведению ряда загадочных дел, помогая своему другу Манторелла, ныне покойному отцу Алисы. Однако теперь он вел праздный образ жизни, изъездив почти полсвета как турист.

— Мы уже начали волноваться, — встретил его Линкольн, отпуская поручень.

— Капитан сказал, что мы должны отплыть до начала сумерек. Плавать ночью по Нилу небезопасно, по крайней мере, пока мы не достигнем Хавамдии, — сказала Алиса, обмахиваясь веером. Костюм у нее промок от пота. Легкий бриз лишь слегка трепал ее рыжие кудри.

— Ну, теперь мы можем отправляться в путь. Я уведомил генерального консула Великобритании и консула Испании о том, что мы отправляемся по реке к Абу-Симбелу, — проговорил Геркулес, снимая свой белый пиджак, испачканный кровью, потом и пылью.

— Что вы сделали? — спросила принцесса, выходя из задумчивости.

— Информировал власти. Сообщил, что мы будем посылать письма из каждого порта. Таким образом, они будут знать, что у нас все в порядке.

— Вы с ума сошли! Люди султана узнают о нашем маршруте и бросятся в погоню! — воскликнула принцесса, хватаясь за голову.

— Ради Бога, как вы могли подумать. Британскому правительству и посольству Испании вполне можно доверять, — возразил Геркулес, нахмурив брови.

— Турецкие шпионы вездесущи. Султан намеревается вступить в войну с Великобританией, чтобы получить возможность напасть на Египет и вернуть его в лоно ислама.

— Думаю, что ты поступил правильно, Геркулес. Если с нами что-нибудь случится, они организуют поиск. Египет — это очень опасная страна.

Принцесса бросила возмущенный взгляд на Линкольна и убежала в каюту. Геркулес попытался удержать ее, но Алиса жестом остановила его и сама пошла вслед за ней.

— Это у нее пройдет, — проговорил Линкольн.

— Не знаю, чего она боится, но думаю, что наше увеселительное путешествие превратится в опасную экспедицию, — заметил Геркулес, присаживаясь на ящик.

— Ты уверен, что нам следует предпринимать это путешествие? О принцессе нам совершенно ничего не известно, если не считать отдельных деталей ее биографии. Несколько групп людей следят за ней. Как мы имели возможность убедиться этим утром, люди, которые напали на нас, не были турецкими солдатами.

— Мы никогда не отказывали в помощи нуждающимся. Не так ли? — спросил Геркулес.

— Как истинные джентльмены мы не можем уклониться от нашего долга, однако принцесса должна была хотя бы сообщить об опасностях, которые нас ожидают, и о том, кто наши враги.

— Когда мы отправимся в путь и принцесса успокоится, мы поговорим с ней обо всем. Как ты считаешь?

— Думаю, что это будет вполне разумно, дорогой Геркулес.

Только сейчас Геркулес обратил внимание на трех матросов, грузивших на корму съестные припасы. Два египтянина и один нубиец с большим шрамом в области правого глаза чрезвычайно медленно передавали из рук в руки тюки. От полуденной жары они обильно потели, и их голые торсы сверкали на солнце.

— Кто капитан? — спросил Геркулес, показывая на эту группу легким поворот головы.

— Среди этих его нет, — ответил Линкольн. — Он у вас за спиной.

Повернувшись, Геркулес увидел перед собой загоревшее и улыбающееся лицо египтянина. Его коричневатые зрачки едва поблескивали в красноватых и мутных глазах. Лицо избороздили морщины, а орлиный нос фиолетового цвета демонстрировал очевидный результат чрезмерного пристрастия к алкоголю. Ему, наверное, было лишь немного за пятьдесят, но большой живот, усталый вид и слабый голос придавали ему вид древнего старика.

— Капитан Хасан, — представился мужчина, протягивая пухлую волосатую руку.

Геркулес ограничился легким наклоном головы, взглянул на поношенный грязный джильбаб мужчины и решил, что тот не похож на капитана судна. Да и посудину его трудно было назвать судном.

— Это большая честь, что, решив совершить путешествие на юг, вы выбрали «Клеопатру». Но ваши друзья не захотели назвать мне конечный пункт вашего путешествия. Деловой человек, такой как я, не может браться за предприятие, не зная, в течение скольких дней потребуются его услуги, — проговорил Хасан и снова показал свои черные зубы.

— Мы сами этого не знаем. А сейчас мы желаем немедленно отправиться в путь. И нашей первой остановкой будет Эль-Хавамдия.

— Слушаюсь, господин…

— Геркулес Гусман Фокс, — с серьезным видом ответил Геркулес.

— Господин Гусман, отплываем немедленно, — сказал капитан Хасан, повернулся и начал отдавать своему экипажу команды на арабском языке. Матросы забегали и за какие-то пять минут закончили погрузку, отдали концы и поставили парус, хотя надобности в нем не было никакой, поскольку стоял полный штиль. Хасан поднялся на капитанский мостик и оттуда приказал одному из своих подчиненных раскочегарить котел. Несколько минут спустя из трубы «Клеопатры» повалил черный дым, пахнущий залежалым сухим углем.

Наконец они оставят позади пустыню, верблюдов и песок. На берегах Нила феллахи в традиционных одеждах обрабатывают самые плодородные в мире земли тем же способом, что и их предки во времена фараонов. Равнина тянулась на многие километры, а речная вода здесь меняла цвет от коричневого до ослепительно-голубого, такого же, как здешний небосвод.

Геркулес и Линкольн перешли на корму и, облокотившись на поручень, любовались городом. Его дома и дворцы издалека казались песочными замками, неспособными выдержать даже дуновения легкого ветерка. Этот город столетиями наблюдал за водами Нила, который каждый год разливался, превращая дельту из мелких речушек и запруд в прекрасный ковер.

 

10

Нил, 19 октября 1914 года

Движение посудины создавало ложный поток воздуха, которого едва хватало для спасения от удушливой жары. Когда солнце покатилось к горизонту, Геркулес и Линкольн вышли из своей каюты на палубу. Алиса и принцесса уже сидели там. Казалось, они любуются багряным солнцем на закате и наслаждаются иллюзорной прохладой, идущей от воды. Геркулес подошел к поручню и посмотрел на безмятежные воды Нила. Неподалеку несколько крокодилов лениво плыли вдоль берега. Геркулес жестом позвал Линкольна, и тот, ступая с особой осторожностью, подошел. Приятелю Геркулеса путешествия по воде вообще не нравились. И хотя плыли они вовсе не по бурному океану, а по спокойной реке, любое, даже незначительное, покачивание судна вызывало у него морскую болезнь.

— Взгляни, Линкольн, — проговорил Геркулес, показывая на двух больших крокодилов, — думаю, есть смысл опробовать свою винтовку. Этим утром я привез ее в Гизу. Очень удачно.

Геркулес пошел в каюту и вскоре вернулся оттуда с большой винтовкой.

— Полюбуйтесь, какая прелесть, — хвалился Геркулес, извлекая винтовку из кожаного чехла.

— Выглядит очень мощно, — сделал вывод Линкольн, в течение многих лет изучавший различные типы оружия, в особенности огнестрельного.

— Мне говорили, что из этой винтовки можно завалить слона с одного выстрела, — признался Геркулес, поглаживая ствол.

— Не сомневаюсь. Эта винтовка, надо думать, стреляет разрывными пулями граммов по двести весом.

— Смотрите, — пригласил Геркулес, прицеливаясь в одного из крокодилов.

— Не слишком ли большая дистанция? — спросила Алиса, подходя к мужчинам.

— Нет, из этой винтовки можно стрелять по цели на больших расстояниях. До крокодила всего сто метров. Стреляй, Геркулес, — попросил Линкольн и закрыл уши.

Геркулес прицелился и нажал на спусковой крючок. Голова крокодила взлетела в воздух, а Геркулес упал навзничь от мощной отдачи, выронив винтовку на палубу. Увидев, с каким глупым выражением лица он свалился, его спутники разразились гомерическим хохотом.

— Что произошло? — спросил Геркулес, когда Линкольн подал ему руку. — Никогда раньше такого не было, чтобы винтовка сшибала меня с ног.

— Это нормально. Просто она очень мощная, скоро привыкнешь. Но не печалься: в цель ты попал.

Мужчины посмотрели на обезглавленный труп гигантского крокодила. Остальные рептилии начали отплывать в сторону от мертвого собрата. Два матроса сели в небольшую лодку и бодро погребли к берегу. С нехарактерной для людей их профессии быстротой они погрузили мертвого крокодила, который при этом занял всю лодку, и вернулись на судно.

— Что это они делают? — поинтересовалась Алиса, с удивлением наблюдая за матросами, которые с помощью товарища поднимали убитого крокодила на судно.

— Египтянам безумно нравится тушеное мясо крокодилов, — пошутила принцесса, присоединившаяся к группе.

Линкольн изобразил на лице отвращение, развеселив своей гримасой спутников.

Час спустя запах тушеного мяса крокодила разносился повсюду. Алиса увидела, как один из матросов готовит его, и пришла в негодование. Впрочем, запах не шел ни в какое сравнение со вкусом крокодильего мяса. Мясо оказалось жестким и отдавало тухлятиной.

— Оно отвратительно, — призналась Алиса, вынимая кусок изо рта.

— А ты бульончику не попробовала? — поинтересовался с улыбкой Линкольн. — Пальчики оближешь.

Алиса поднесла ложку ко рту, но тут же с отвращением бросила ее, почти полную, обратно в тарелку. Геркулес покорно доел свой бульон до конца, а принцессе съесть свою порцию стоило большого труда. Что же касается Линкольна и Алисы, то те к бульону больше не притронулись, а ограничились ржаным хлебом, который съели с большим аппетитом.

— Надеюсь, завтра пища будет более аппетитной, — заметила Алиса, прикончив свой кусок хлеба. — А когда мы приплывем в Эль-Хавамдию?

— Должно быть, мы уже на подходе, — ответил Геркулес.

— Прошу извинить меня, но думаю, что теперь обязана дать вам исчерпывающее объяснение, — заговорила молчавшая до сих пор принцесса.

Все члены группы тотчас замолчали и внимательно посмотрели на принцессу. Джамиля улыбнулась, и ее голубые глаза блеснули в свете свечей. Ее лицо скрывала вуаль: в присутствии матросов-арабов она закрывала лицо. Геркулес и Линкольн уже свыклись с ее красотой. Было трудно определить возраст принцессы: иногда она казалась девочкой, превращающейся в молодую девушку, порой — вполне сформировавшейся женщиной. Говорила она мягким голосом, растягивая слова, отчего, казалось, в них звучала музыка.

— Вы можете спросить, почему, убежав от своего мужа, султана, я не отправилась к себе на родину, в Венгрию? — начала принцесса с вопроса, и все согласно кивнули. — Европа ввергнута в страшную войну. Впрочем, вы это знаете лучше меня. Однако подлинной причиной моей поездки в Египет является не это. Убегая из дворца, я дала обещание своему рабу и хранителю Оману, нубийцу из древнего народа Мероэ.

— Мероэ? — переспросила Алиса.

— Народ Мероэ почти такой же древний, как египтяне. Оман много раз рассказывал мне чудесную историю своих предков. Мероэ — это царство, которое возникло в Нубии около четырехсотого года и носит название своей столицы, города Мероэ.

— Никогда не слышал о его существовании. Имеется в виду царство Сава, о котором упоминается в Библии? — спросил Линкольн.

— Нет, Линкольн, — прервал его Геркулес. — Царство Савское находилось южнее, еще оно называлось царством Аксумским.

Принцесса нетерпеливо смотрела на Геркулеса, и когда тот закончил, продолжила свой рассказ.

— В 270 году до Рождества Христова царь Эргамен разрушил Напату и переехал с двором в Мероэ, который стал столицей. Рим и Мероэ несколько раз вступали в конфликт. Примерно в двадцать пятом году до Рождества Христова властелин Мероэ попытался расширить границы своего царства и захватить Фивы, Элефантину и Сиену, но был отброшен Петронием, который вошел в Напату через несколько месяцев после захвата Дакки и Примиса. Тогда царица Кандакия предложила заключить мирный договор, но ей было отказано. Римляне увели с собой тысячи рабов и унесли большую добычу. Среди унесенных трофеев были пергаменты культуры Мероэ и один из ее самых охраняемых секретов.

Все слушали принцессу, не в силах отвести от нее взгляда. Они не понимали, какое отношение все это имеет к ее бегству из Стамбула и к людям, которые ее преследовали. Но Линкольну, Геркулесу и Алисе очень нравились тайны.

— В 20 году до Рождества Христова царица вновь захотела мира, и цезарь Август дал ей желанный мир, определив границы царства Мероэ. Кроме того, царица попросила вернуть увезенные сокровища и пергаменты, — продолжала принцесса.

— Прекрасная история, но я не понимаю… — заговорил было Линкольн.

Принцесса сделала дружелюбный жест рукой и повела свой рассказ дальше:

— Правители Мероэ, опасаясь, что римлянам удастся разгадать их секреты, пытались помешать им и спрятали одну драгоценность в храме бога Апедемака.

— Апедемака? — переспросила Алиса.

— Апедемак у египтян был богом, который хранит фараона в сражениях. В течение многих веков он был главным богом Нубии, которому поклонялись в храмах Нага и Дебод. Как мне рассказывал Оман, в храме Нага этого бога изобразили в виде человека с головой льва, — пояснила принцесса.

— Как интересно, — восхитилась Алиса, которая до этого момента сидела, подперев подбородок кулаком. — Но зачем хранить там драгоценность? Ведь храмы — это первое, что подвергается разграблению во время войн.

— Жрецы Апедемака были единственными, кто знал секрет. Верховный жрец передавал свое знание преемнику, сам секрет был спрятан в сердце статуи бога, — продолжала принцесса.

— Как это понимать, «в сердце»? Внутри статуи? — спросила Алиса.

— Совершенно правильно. В небольшом потайном углублении. И пока он находился там, царство Мероэ существовало.

— Но оно пало, — заговорил Геркулес. — Похоже, что секрет не очень-то помог царству Мероэ.

— Сердце Апедемака похитили, но секрет так и остается там.

— Я слушаю и ничего не понимаю, — проворчал Геркулес, прикуривая гаванскую сигару.

В ночной духоте воцарилась тишина. Принцесса посмотрела Геркулесу прямо в глаза и сказала:

— Сердце Апедемака, которого также называют Амоном, у меня.

 

11

Нил, 19 октября 1914 года

В небольшом порту Эль-Хавамдия судно пришвартовалось уже ночью. Капитан купил съестные припасы и уголь, и еще до рассвета «Клеопатра» фырча медленно двинулась вверх по реке. Первым встал Геркулес. Он не спал всю ночь и с тяжелой головой после бессонной ночи направился на палубу, где матросы слонялись туда и обратно, демонстрируя занятость каким-то очень важным делом. Потом он пошел на капитанский мостик. Капитан спокойно дремал, остановив взгляд на длинной извилистой полоске реки.

— Мар-хаба, — приветствовал капитана Геркулес.

— Мар-хаба, господин Гусман, — ответил капитан.

— Через сколько дней мы достигнем Нубии?

— Нубии? Так вон куда мы направляемся? — удивился капитан, посасывая длинную палочку палюса.

— Возможно. Так сколько? — нетерпеливо еще раз спросил Геркулес.

— Нисколько. На судне туда попасть нельзя.

— Как это? — Геркулес пристально посмотрел капитану прямо в глаза.

— Я могу доставить вас только до Куруску. Дальше вам придется продолжать путь по суше, — сказал капитан, отодвигаясь от Геркулеса.

— А сколько дней пути остается до Куруску?

— Дней двадцать пять, не меньше, — ответил капитан, опуская глаза.

— Двадцать пять дней пути? Что, эта посудина не может двигаться быстрее? — воскликнул Геркулес, ударяя по штурвалу.

— Нет, господин Гусман. Если повезет и будет ветер, то мы сэкономим два-три дня. Но в это время года… — Капитан умолк, воздев руки ладонями вверх.

Возмущенный, Геркулес покинул мостик. Путешествие в Нубию было непозволительной роскошью. Двадцать пять дней на судне, долгий поход через пустыню до Бербера, а затем снова путешествие на судне, которое займет еще пару недель. Его джентльменские качества имели предел. Он намеревался совершить путешествие по Нилу, чтобы открыть для себя чудесные руины на его берегах, а не для того, чтобы доставить какую-то незнакомку до какого-то потерянного в пустыне города. И все это ради того, чтобы исполнить обещание некому рабу, который уже испустил дух.

К тому времени, когда на палубе собрались его сотоварищи, Геркулес уже более или менее успокоился. Он сидел откинувшись на старом плетеном диване и думал над тем, как сообщить принцессе, что они не смогут достичь Нубии.

— Геркулес, когда ты проснулся? — спросил Линкольн, проспавший все это время как убитый.

— Проснулся? Да я не спал всю ночь, — пожаловался тот.

— Ну, ладно. По крайней мере, на судне есть кровати, — вступила в разговор Алиса, потирая спину. — Мы сделаем остановку в Мемфисе?

— Нет, — сухо ответил Геркулес.

— Но ты неделями возвращался к разговору о Мемфисе, — возразила Алиса, усаживаясь на другой конец дивана.

— Я только что поговорил с капитаном. В целом нам потребуется более двух месяцев, чтобы добраться до Мероэ. Мы не сможем плыть дальше, — продолжал Геркулес, глубоко затянувшись дымом сигары.

Принцесса сначала открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг отвернулась и отошла от компании в носовую часть судна. Геркулес рывком встал и пошел следом.

— Джамиля, — начал он, поравнявшись с ней.

Принцесса безучастно разглядывала реку. Легкий бриз шевелил ее волосы. Геркулес встал рядом, облокотившись на поручень.

— Поймите, мы не выживем в пустыне. Я старый отставной моряк, Линкольн — бывший агент полиции, с которым я познакомился на Кубе много лет назад, а Алиса — типичная горожанка. Мы, не имея опыта, не сможем пересечь пустыню без специального снаряжения, — говорил Геркулес мягким голосом.

— Я понимаю и прошу вас оставить меня в первом же городе, который встретится на нашем пути, а вы продолжите вашу развлекательную прогулку без меня. Ведь это я давала обещание Оману. И именно я принесу «Сердце Амона» в Мероэ. — Принцесса была готова заплакать.

Геркулес посмотрел ей в глаза и увидел в них испуг. Вдруг она конвульсивно вздрогнула, и он положил ей руку на плечо. Она обняла его и зарыдала так, словно долгое время сдерживала накопившиеся эмоции. Прикосновение теплого тела женщины обеспокоило его. В последние дни он постоянно спрашивал себя, что он испытал бы, целуя и сжимая ее в своих объятиях, но сейчас им овладело какое-то странное чувство тревоги и боязни сделать это.

— Мы проводим вас до места. На все Божья воля. Ничего лучшего мы не могли бы сделать. Мы приехали сюда, чтобы познакомиться с Египтом, что ж, познакомимся с ним в мельчайших деталях, — произнес с улыбкой Геркулес.

С другого конца судна Линкольн и Алиса с тревогой наблюдали за происходящим. Пересекать африканский север без надлежащего снаряжения и опыта было приключением, которого они никогда еще не переживали.

 

12

Нил, 17 ноября 1914 года

Однообразие занятий ослабило напряжение, охватившее четырех друзей. Они проводили долгие часы в разговорах, спали или просто любовались пейзажем. Больше делать было нечего. Они швартовались по ночам в небольших портах и отправлялись в путь еще до восхода солнца. Жара была постоянной, единственное, что изменялось, — это берега реки. Порой они превращались в узкие зеленые полоски, что свидетельствовало о приближении внушающей страх пустыни.

По мере продвижения вверх по течению реки, селения встречались все реже. Иногда можно было плыть целый день и не встретить ни единого судна или местного жителя. Чем дальше удалялись путешественники от Каира, тем менее заметным становилось арабское влияние на обитателей побережья. Чем дальше на юг, тем больше местные жители походили на африканцев. Было интересно наблюдать, как в населенных пунктах, расположенных севернее, люди отвергали обычаи и одежды тех, кто обитал южнее. Менялся и их внешний вид. Смешение египетских арабов и нубийцев становилось все более заметным.

В каждом новом порту их ждало одно и то же: десятки людей сразу же окружали путешественников и попрошайничали. Матросы разгоняли нищих, чтобы путешественники могли прогуляться по деревне или городку. Эти ночные моционы вносили некоторое разнообразие в почти постоянное пребывание на борту «Клеопатры». Все в Египте происходило медленно. Казалось, что на земле фараонов замедлился ход времени.

Геркулес не обращал внимания на руины, встречавшиеся на их пути. Он решил, что на обратном пути будет больше возможности осматривать памятники и приобретать представляющие интерес вещи. В Испании было мало оригинальных предметов старины, связанных с историей Египта, поэтому большую часть приобретенных вещей он собирался подарить научному музею. Линкольн постоянно читал Библию. Это была единственная книга, которую он неизменно носил с собой. Впрочем, он находил время и на общение с Алисой, поскольку Геркулес часто уединялся с принцессой во время ночных прогулок или часами разговаривал с ней, сидя на палубе. Алису раздражало чрезмерное внимание Линкольна и отсутствие внимания Геркулеса. Она знала его с детских лет, а после смерти отца Геркулес фактически заменил его. Матросов они почти не видели и не разговаривали с ними.

Компаньоны знали, что в Куруску они прибудут через несколько дней, и по мере приближения к цели путешествия ими овладевало чувство напряженности. Переход через пустыню был смертельно опасен, но они все-таки решили положиться на свою счастливую звезду. Ту самую, которая помогла им избежать многих опасностей в Европе в канун войны.

Через пару дней они померятся силой с подлинным Египтом — суровой и опасной пустынной страной.

 

13

Нил, 19 ноября 1914 года

— До Куруску остался один день пути, — сказал Геркулес, показывая на карту.

— И каков же будет наш пункт назначения после Куруску? — спросила Алиса.

— Оттуда мы направимся в Бербер. Нашей главной заботой будет вода. На всем пути нам встретится только один источник воды. В Куруску нам придется купить верблюдов, съестные припасы, воду, а также найти проводника и переводчика. Вполне возможно, что так далеко на юге окажется мало людей, которые говорят на английском или арабском языке.

— Эти места находятся под британской защитой? — поинтересовался Линкольн.

— Официально да, однако здесь ее контроль всегда был скорее умозрительным, чем реальным. Эти земли находятся под управлением шейхов, и нам придется искать их расположение. К тому же Соединенное Королевство передислоцировало много своих сил в Европу и Азию. Не думаю, что забравшись так далеко на юг, мы встретим хотя бы одного британского солдата, — продолжал Геркулес.

— Итак, перспективы кажутся удивительными: пустыня, бандиты, нехватка воды и возможность заблудиться в местах, где ничего другого нет, — печально констатировала Алиса.

— Не стоит огорчаться, Алиса. Я объездил полмира и думаю, мы сможем пересечь пустыню без особых проблем, — попытался приободрить женщину Геркулес, положив ей руку на плечо.

— Это меня успокаивает, Геркулес. Но думаю, что ты объездил полмира на корабле и знаешь не больше нас о том, как пересекать пустыню.

— Вам следовало бы больше доверять своему наставнику, госпожа Алиса, — осуждающе заметила принцесса.

Алиса пристально посмотрела на нее и, обращаясь к Линкольну, проговорила:

— Думаю, что нужно пойти в прохладное место. Здесь очень душно.

Линкольн с Алисой поднялись на палубу. Судно медленно ползло в опасной близости от берега. Два матроса плыли в лодке, пытаясь поймать какую-нибудь рыбу, а капитан оставался за штурвалом.

— Не выношу эту женщину. Она еще поучает меня, как я должна вести себя с Геркулесом, — говорила Алиса, морща лоб.

— Уж не ревнуешь ли ты? — спросил Линкольн. Но тут же смутился. Он не умел разговаривать с женщинами без обиняков, открыто. И менее всего с Алисой.

— Ревную? Нет. У Геркулеса было много женщин. Его покойная супруга была очаровательной женщиной. А вот Джамиля что-то скрывает. Интуиция подсказывает мне, что она поведала нам не всю правду.

— Будет лучше, если мы воспримем это путешествие как очередное приключение. Почему ты не наслаждаешься днями, проведенными в Египте? О плавании по этой реке мечтали и мечтают тысячи людей.

— Да, но у них была четко выраженная цель. Искали что-то, а что ищем мы? Какой-то город в Нубии, чтобы оставить там какой-то камень, что какая-то принцесса обещала сделать какому-то умирающему рабу. Джамиля не кажется мне человеком, готовым исполнять волю умирающего.

— В таком случае какой смысл было идти в Нубию? Она могла бы вернуться в Венгрию или в любое другое место в Европе, — возразил Линкольн.

— В Мероэ, наверное, спрятано сокровище. Тот раб, должно быть, сказал об этом принцессе, и теперь она намерена отыскать его, — предположила Алиса, переходя на полушепот.

— Сокровище? Но если это правда, почему не сказать об этом нам? Так она заручилась бы нашей помощью.

— Какой же ты наивный, Линкольн. Принцесса просто не хочет делиться этим сокровищем с нами.

— Но когда мы прибудем туда, она не сможет этого скрыть, — настаивал Линкольн, не в силах всерьез принять подозрения своей подруги.

— Я просто размышляю. Совершенно ясно лишь то, что она скрывает от нас что-то из ряда вон выходящее.

Их беседу прервали голоса. Геркулес и Джамиля поднимались на палубу, чтобы насладиться легким дуновением ветерка.

— Надеюсь, рыбаки поймают хоть что-нибудь. Крокодилье мясо всех нас доконает, — пошутил Геркулес.

— Ну и шутник же вы, — сказала принцесса, трогая Геркулеса за подбородок.

Оба засмеялись, а Линкольн и Алиса лишь искоса взглянули на них.

В этот момент несколько молодых парней на берегу подбежали к воде и стали раздеваться. Путешественники не успели никак отреагировать на это событие, а египтяне, в чем мать родила, уже бросились в воду. Некоторые бесстыдно взобрались на плывущее бревно и, подплыв к судну, начали попрошайничать, подобно тому, как это делали все египтяне при встрече с западными людьми.

— Бог мой! — вскричала Алиса, закрывая лицо ладонями.

Геркулес рассмеялся, а Линкольн жестами предложил парням убираться. Джамиля оставалась безучастной. Она не в первый раз видела голого мужчину. В гареме считалось нормой, когда до двенадцатилетнего возраста дети других женщин посещали купальню вместе со своими матерями.

— Но почему они голые? — спросила Алиса, когда молодые люди отплыли от судна.

— Они не чувствуют стыда за свою наготу. В здешних местах и дети, и юноши носят на себе очень мало одежды, — пояснил Геркулес, успокаивая свою подругу.

— Но это совершенно непозволительно среди людей цивилизованных, — проговорил Линкольн.

— В испанских городах или в Лондоне женщина не может показать даже щиколотки, — поддержала его Алиса.

— В нашей культуре нагота не является греховной, но запрещена среди лиц различного пола. Мы, женщины, купаемся всегда нагими, а наши мужья могут видеть наши тела, когда пожелают, — сказала Джамиля.

— Но вы не арабка, — заметил Линкольн.

— Нет, арабка. Меня воспитали как арабку, и то, где я родилась, неважно. Вы считаете себя африканцем?

— Разумеется, нет, — ответил Линкольн, недовольно поморщившись. — Я родился и воспитывался в Вашингтоне, округ Колумбия.

— В таком случае, чему вы удивляетесь.

— Моя семья живет более ста лет в Соединенных Штатах. Никто меня не похищал и не продавал как раба! — заявил Линкольн, повышая голос.

Геркулес сделал шаг вперед и встал между спорщиками. Он никогда не видел своего друга таким взволнованным.

— Пожалуйста, Линкольн, не забывай, что перед тобой дама.

Линкольн пристально посмотрел на Джамилю и направился в свою каюту. Алиса поспешила за ним.

— Сожалею о том, что произошло, принцесса, — попросил извинения Геркулес.

— Я не хотела… — начала было принцесса, опираясь на плечо Геркулеса.

— Не беспокойтесь, Линкольн не хотел оскорбить вас.

Джамиля поежилась в его объятиях. Геркулес закрыл глаза и почувствовал, как у него быстро-быстро забилось сердце. А принцесса смотрела на горизонт и думала о том, что время на исходе, а значит, в Мероэ нужно попасть поскорее, пока не станет слишком поздно.

 

14

Нил, 20 ноября 1914 года

Капитан Хасан поднялся, чтобы возобновить движение до восхода солнца, как вдруг ему послышался отдаленный рокот двигателя. Он замер, напрягая слух, но ничего больше не услышал. Потом он прошел в рубку, чтобы приготовить судно к отплытию. Ему очень нравилось это время суток: все спали, и он наконец мог почувствовать себя полным хозяином своей старушки «Клеопатры». Они были вместе вот уже двадцать лет и проплыли по реке сотни раз. За это время Хасан перевез тысячи западных пассажиров, но эта группа отличалась от иных. Негр, две женщины, одна из них арабка, и испанский кабальеро. Хотя все это уже мало что значило. Сегодня пополудни он доставит их в Куруску, сделает полный разворот и вернется домой. Его дочь и две внучки с нетерпением ожидали возвращения Хасана. Аллах не дал ему сыновей, однако любовь дочери была достаточным вознаграждением.

Увидев, как над горизонтом, из-под ночного покрова, пробиваются лучи солнца, капитан улыбнулся. Он не любил темноты, и, слава Аллаху, за месяц плавания на них не напал ни один разбойник. Из-за войны в Европе число египетских солдат было увеличено вдвое, по крайней мере их присутствие на территориях Верхнего Египта. Нубия — другое дело. В Александрии можно было видеть тысячи британских солдат, которые проводили там по несколько месяцев, прежде чем отправиться в Европу. Впрочем, работать с солдатами ему не нравилось. Обычно они пили сверх всякой меры, создавая проблемы.

Наконец капитан понял, что монотонный шум исходит от другого судна, которое приближается в темноте. Звук стал громче, и теперь можно было догадаться, что его источник — старая паровая машина, работающая на угле. Он прокричал что-то матросам, и те побежали за своими старыми карабинами. Ему не хотелось будить своих «западников». Возможно, это всего-навсего старое рыбацкое суденышко, хотя двигатель судна казался более мощным, чем двигатель старой посудины.

Геркулес подошел к нему со спины, и капитан, услышав его голос, вздрогнул.

— Капитан, кто к нам приближается? — спросил Геркулес, на котором из одежды были только брюки.

— Не знаю, господин. Мне не хотелось беспокоить вас. Это наверняка какое-то рыбацкое или торговое судно.

— Ранним утром?

Капитан пожал плечами. Геркулес вернулся в каюту за своей большой винтовкой, и к нему присоединились Алиса и Линкольн.

— Алиса, было бы лучше, если бы ты подождала нас в каюте, — серьезным тоном поговорил Геркулес.

— И слушать не хочу. Не для того я практиковалась в стрельбе из винтовки «Флетчер» в течение всей нашей поездки, чтобы сидеть и ждать сложа руки, — возразила Алиса и сняла винтовку с предохранителя.

— Ну, ладно, — пробормотал под нос Геркулес. — Но все-таки будет лучше, если мы расположимся в укрытии.

Все затаили дыхание, а гул между тем нарастал. Линкольн молчал в замешательстве и молился, не раскрывая рта. Алиса всматривалась в темноту, направив винтовку в сторону шума, а Геркулес сидел на полу, держа свою большую винтовку обеими руками.

Внезапно гул прекратился, отчего все еще больше занервничали. Матросы встали поближе к борту и осветили воду большими фонарями. В этот момент тишину разорвал крик, и один фонарь упал в воду, а матрос, державший его, начал бороться с кем-то в темноте, но различить можно было лишь какую-то черную фигуру, схватившую беднягу за горло. Линкольн хотел было приблизиться, но Геркулес остановил его и жестом приказал, чтобы он этого не делал.

Крики стихли, и тело матроса полетело в воду. Оставшиеся двое матросов отошли от борта и стали рядом с Геркулесом и его друзьями.

— Посторонитесь. За вами ничего не видно, — сказал Геркулес и махнул рукой.

Матросы в ужасе посмотрели на него и сделали шаг назад, к другим пассажирам.

— Капитан, они попытаются убить нас, напав с тыла, — произнесла Алиса, встала во весь рост и пошла, пригибаясь за ящиками, в сторону мостика.

— Нет, Алиса. Это опасно, — возразил Геркулес, но прозвучал выстрел, и он инстинктивно втянул голову в плечи.

— Не беспокойся, я пойду с ней, — сказал Линкольн, сжимая в руке свой револьвер, и побежал вслед за женщиной. На мостике сидел, пригнувшись, капитан с ножом в руке. По его глазам было видно, что он впал в панику.

— Это не бандиты, — сказал он на плохом английском.

— Что? — переспросил Линкольн.

— Бандиты не стреляют без предупреждения. Они угрожают и уносят все, но никогда не нападают так, как эти.

— В таком случае кто на нас напал? — спросила Алиса, высовываясь, но сразу же две пули просвистели над ней, едва не задев волосы.

— Проклятье! — воскликнула Алиса, но, слегка устыдившись своей несдержанности, взглянула на Линкольна и произнесла: — О, извини.

— Все в порядке. Эта рухлядь не может двигаться побыстрее?

— Нужно поддерживать пар в котле, а он только-только начал разогреваться, — ответил капитан.

— Ну, так идите и поднимите давление, — дергая за руку капитана, потребовал Линкольн.

— Кто, я? — возмутился капитан.

— Это ваше судно, не так ли? Идите, мы вас прикроем.

Алиса и Линкольн начали стрелять в темноту, а капитан пополз на четвереньках в машинное отделение, которое находилось в трюме. Подбросив пару лопат угля в топку, он поспешил вернуться на мостик. Но по пути на него бросился кто-то, одетый в темное.

— Ох!

Геркулес обернулся и увидел, что на капитане, который упал на палубу, сидит человек с огромным ятаганом. Бывший моряк прицелился и выстрелил. Разрывная пуля разнесла убийцу в клочья. Капитан сбросил с себя труп и побежал к мостику, где Линкольн дрался с другим нападающим. Капитан приблизился сзади и ударил убийцу ножом. Убийца упал замертво.

— Спасибо, — поблагодарил Линкольн, нагнулся и подобрал свой револьвер. Когда они возвращались на мостик, Алиса направила на них свою винтовку.

— Спокойно, это мы, — остановил ее Линкольн.

Капитан прибавил скорости, так что послышался треск деревянной обшивки.

— Они расположили свое судно у носа, но «Клеопатра» обойдет их, — пояснил капитан, вскинув подбородок.

Судно пошло быстрее, и двое нападающих плюхнулись в воду. Уже рассвело, и путешественники увидели, что судно нападающих стало исчезать вдали. Линкольн и Алиса вернулись к своим друзьям, чтобы осмотреть бездыханные тела трех убийц. Они были одеты так же, как те люди, которые напали на них у пирамид.

— Почему они нас преследуют? Как они узнали, что мы направляемся в Мероэ? — задавала вопросы Алиса, глядя прямо в глаза Джамиле.

Принцесса отстранилась от нее и ухватилась за руку Геркулеса.

— Я не знаю. Если бы я знала, то сказала бы вам, — ответила принцесса, и ее глаза наполнились слезами.

Путешественники беспокойно смотрели друг на друга, но никто из них не успел сказать и слова, как капитан прокричал:

— Куруску!

Вдали показался город, и вскоре все почувствовали себя в безопасности.

 

15

Куруску, верховья Нила, 22 ноября 1914 года

Геркулес провел два дня, торгуясь с поставщиком продовольствия и верблюдов. Принцесса Джамиля прочитала ему целую лекцию относительно того, как это делают арабы, и забавлялась, наблюдая за спором Геркулеса и шейха, которые расположились на ковре в доме, в котором остановились путешественники, и пили чай. Шейх заломил очень высокую цену, а Геркулес пытался сбить ее, настаивая на том, что верблюды очень худые и кажутся больными. В первый день переговоров шейх встал и ушел обиженным. Это тоже было частью ритуала.

Когда шейх ушел, Геркулес расстроился.

— И что же нам теперь делать? Шейх — единственный человек в городе, обладающий таким количеством верблюдов, которое потребуется нам для путешествия.

— Не беспокойтесь, он вернется. Это он прервал переговоры, ибо усомнился в вашем благоразумии. Теперь вам нужно направить ему письмо с восхвалением его проницательности и послать какой-нибудь подарок. Еще до наступления ночи он даст ответ, — пояснила Джамиля.

Геркулес с удивлением посмотрел на принцессу, но совет оказался дельным. На следующий день у ворот дома стояли шестнадцать верблюдов, снаряженные провизией, водой, в сопровождении повара, погонщика верблюдов и проводника.

— Невероятно, — удивился Геркулес, увидев караван верблюдов.

Путешественники отправилась в дорогу тем же утром. После двух дней ожидания всем хотелось поскорее померяться силой с безжалостной пустыней. Путь их ожидал нелегкий. Им предстояло пересечь самый суровый на свете край, имея лишь небольшой запас продовольствия и воды. Рассчитывать на то, что они встретят по пути источники, не приходилось, разве что кратер потухшего вулкана, называемого Морад, вода в котором была горькой. Их пунктом назначения был Абу-Хаммад. Только там они смогут пополнить запасы провианта и продолжить путь в Мероэ.

Караван вышел на огромную равнину, где были лишь песок и небо, и путешественников охватил страх. Никогда еще безграничное пространство не повергало людей в такую панику.

 

16

Посреди пустыни, 1 декабря 1914 года

Не было ни одного безветренного дня. Самум обжигал, как огонь, выжимал из человека влагу, полностью обезвоживая организм. Путешественники везли с собой в бурдюках и бочках более пяти сотен литров воды, но через несколько дней пути нехватка воды стала их основной проблемой.

Когда караван достиг источника Морад, путешественники увидели огромное количество верблюдов, иссушенных жаром пустыни. Они не знали, что произошло с их хозяевами, но увиденное их обеспокоило. Колоссальная равнина прерывалась у самого горизонта, хотя возвышенность впереди казалась такой же пустынной, как и равнина. Ночью температура опускалась почти до двадцати пяти градусов, и посему путешественники решили двигаться ночью, а днем — отдыхать.

Достигнув Морада, путешественники совершенно пали духом. Линкольн уже несколько дней чувствовал себя плохо — какая-то необъяснимая слабость не давала ему собраться с силами. Алисе тоже нездоровилось. У нее наблюдались все симптомы инсоляции, оттого что одежда — тесная блузка с длинными рукавами и с высоким воротом и длинное платье — слишком сильно обтягивала и душила ее. Алиса сильно потела, постоянно теряя влагу.

Изо дня в день они слышали одни и те же звуки: позвякивание колокольчиков на верблюдах, похожее на стон, и бульканье, издаваемое животными, которые ощущали недостаток воды.

Погонщики верблюдов начали проявлять беспокойство относительно состояния животных, но Геркулес не хотел отдавать им питьевую воду, которую они везли с собой. Поэтому, когда караван достиг Морада, верблюды, почуяв воду, побежали к ней и пили до полного насыщения. Погонщики и остальные слуги тоже отчаянно набросились на воду.

— Я уже подумал, что мы никогда не дойдем до колодца, — заметил Геркулес, вглядываясь в песчаную равнину.

— Мы близки к цели нашего путешествия, — нетерпеливо проговорила Джамиля.

Она знала, что срок истекает, действие драгоценности может прекратиться в любую минуту, если путешествие продлится больше отведенного времени. С тех пор как они покинули Куруску, никто за ними не следил, а если и следил, то с достаточно большого расстояния.

Линкольн сел на землю. Он не разделял эйфории своих сотоварищей. Чувство усталости не проходило, а наоборот — с каждым днем нарастало.

После того как был разбит лагерь, женщины организовали купание. Они не мылись уже более десяти дней, их тела были сплошь покрыты пылью и потом. После них пришла очередь мужчин. Когда слуги убрали использованную воду, Геркулес и другие члены группы с удивлением увидели, что их проводник пьет грязную мыльную воду.

— Что ты делаешь, Али? — удивился Геркулес.

— Вода в колодце слишком горька, господин.

У Алисы и Джамили на лицах появилось выражение нескрываемого отвращения. Но проводник продолжал жадно пить воду, словно это был самый вкусный на свете эликсир. Четверо путешественников сели на раскладные стулья и заговорили об оставшейся части пути.

— Я и думать не думала, что мы зайдем так далеко, — добродушно сказала Алиса. Купание освежило ее уставшее тело.

— Спасибо за доверие, — пошутил Геркулес.

— Нужно признать, что первый этап путешествия прошел относительно спокойно. Дорога очень трудная, и многие, это можно сказать со всей уверенностью, ее не выдержали и погибли бы здесь, — заговорил начинавший приходить в себя Линкольн.

— А вот этого избежать невозможно, — сказала Джамиля, показывая свои сильно загоревшие руки.

Отдохнув несколько часов, они продолжили путь. После Морада они продвигались быстрее. Стали появляться газели и кое-какая растительность, но им едва хватило сил, чтобы добраться до Абу-Хаммада. Передохнув два дня в этом небольшом городке, караван продолжил путь. Охота на газелей и присутствие видимых следов существования других животных подняли настроение путешественникам. Шестью днями позже они достигли Бербера. Издали этот город показался им вратами рая.

 

17

Бербер, 9 декабря 1914 года

Город Бербер соответствовал цивилизации Верхнего Нила более других, хотя уровень ее был весьма условным: грунтовые дороги, саманные строения с плоскими крышами, покрытыми пальмовыми листьями. При этом сады с плодовыми деревьями и городские парки на берегу Нила среди пустыни блистали своим великолепием, на фоне голубого неба покачивались пальмы, а воркованье голубей нарушало молчание пустыни.

Прибытие наших путешественников в город произвело настоящий фурор. Из-за войны число караванов сократилось, и буквально все население города высыпало им навстречу. В городе находилась резиденция местного правителя — губернатора, имевшего в распоряжении небольшое войско из двух тысяч человек. Он позволил прибывшим разбить лагерь в дворцовом парке и сам почтил их своим посещением в тот же день. Путешественники помылись, привели себя в порядок и сменили одежду. Впервые за много недель они почувствовали, что возвращаются к жизни.

Когда губернатор пришел с визитом, ветер был такой сильный, что путешественники были вынуждены принять гостя, не покидая палатки.

— Да защитит вас Аллах! — произнес наместник, усаживаясь рядом с путешественниками на диванной подушке.

— Мы благодарим вас за гостеприимство, — сказал Геркулес.

— Это наш долг, — ответил губернатор.

— Путешествие было трудным, но сейчас мы чувствуем себя счастливыми, — продолжал Геркулес.

— Какова цель вашего путешествия и куда вы направитесь отсюда? — спросил заинтригованный правитель.

— Мы направляемся в Мероэ, — вступил в разговор Линкольн.

Губернатор посмотрел на него с некоторым любопытством. В городе было немало нубийцев, но никогда он не видел негра, одетого по западной моде.

— Откуда вы?

— Джордж Линкольн — североамериканец, меня зовут Геркулес Гусман Фокс. Я испанец. Дама-арабка — Джамиля, а другая дама — Алиса Манторелла, как и я, она испанка.

— Люди вашей страны — большая редкость у нас.

— Существуют какие-либо опасности на пути в Мероэ? — спросил Геркулес.

— По правде говоря, хотя мои люди и обеспечивают безопасность в районе отсюда до Асуана, далее на юг нет ни закона, ни порядка, — откровенно признался губернатор.

— А этот регион безопасен? — спросила Алиса.

Наместник взглянул на нее, но на вопрос не ответил. Геркулес повторил вопрос, и правитель ответил мужчине с улыбкой.

— Идти так далеко на юг абсурдно. Там только пустыни, негры и бедность. С началом войны никто не решался заходить так далеко на юг.

— Но в этой зоне войны нет? — хмуро заметил Линкольн.

— В этой зоне царит мир более тридцати лет, со времен правления грозного Мухаммеда Ахмеда ибн ас-Саида Абдаллаха, — ответил губернатор.

— Кто этот человек? — поинтересовался Геркулес.

— Долгие годы многие не решались произносить его имя. Махди был мусульманским религиозным лидером, он родом из Судана. Я служил египетским офицером, когда он поднял вооруженное восстание против моей страны, — начал рассказ губернатор таким тоном, словно эти воспоминания были для него тяжелыми.

— Я слышал что-то о гибели британского генерал-губернатора Гордона, — вставил свое слово Геркулес.

Губернатор посмотрел на испанца и ответил:

— Махди удалось объединить под своей властью религиозного лидера все кланы Бакаров и сформировать союз, которому предстояло учредить исламскую республику — предшественницу мирового исламского государства.

— Мирового исламского государства? — переспросила Алиса.

— Мухаммед Ахмед считал себя Махди, спасителем, которого люди ждали уже давно. Поэтому он провозгласил джихад, священную войну, чтобы покончить с англо-египетской оккупацией. Его основным противником был генерал-губернатор Чарльз Джордж Гордон.

— Когда все это происходило? — продолжал спрашивать Геркулес.

— Между 1883 и 1886 годом. Однако со смертью Махди движение потеряло силу и его влияние ограничилось территорией Судана. Когда существовало правительство лорда Солсбери, британские войска под командованием лорда Китченера еще раз напали на суданцев, дабы отомстить им за поражение в битве за Хартум и за смерть генерала Гордона. Операция закончилась поражением махдистов в сражении под Омдурманом в 1898 году.

— Всего шестнадцать лет тому назад, — удивился Линкольн.

— Что такое махди? — спросили Геркулес, наливая себе еще чая.

Шейх ответил что-то по-арабски.

— Указующий путь, — перевела молчавшая до сих пор Джамиля.

Губернатор с удивлением посмотрел на нее. Ее манера держаться была, безусловно, достойной принцессы, а закрывавший лицо хиджаб не мог скрыть ее необычайной красоты.

— Имам сокровенный, или Махди, предвозвестник, известный также как имам л-аср, или имам времени, и еще как сахиб аз-заман, то есть господин времени. Однако все это предрассудки шиитов, — ответил губернатор, демонстрируя свое презрение.

— Кто такие шииты? — поинтересовался Линкольн.

— Преданные проклятию последователи Мухаммеда аль-Махди, изначально называвшегося Мухаммед ибн Хасан ибн Али, двенадцатого и последнего имама.

— Но мы, сунниты, тоже верим в Махди, хотя и не считаем, что речь идет о когда-то существовавшем конкретном человеке, поэтому мы не допускаем существование тайного имама, хотя это и соответствует законности конфессии, — проговорила Джамиля, вызвав удивление своих друзей и шейха.

Женщинам было запрещено не только разговаривать напрямую с мужчиной, но также учиться и проповедовать Коран. Губернатор смотрел на женщину со смешанным чувством возмущения и удивления. В Бербере ему таких женщин видеть не приходилось, и он сомневался, чтобы во всем регионе Верхнего Нила нашлась бы столь отважная суннитка. Впрочем, победив свое недоверие, он ответил:

— Не забывайте, что Махди — это хадис, приписываемый Магомету. Если мне не изменяет память, сказано, что явится потомок Ахл аль Байт, каким-то образом связанный с нищими, который придет вместе с Иисусом, чтобы учредить на земле идеальное исламское сообщество до наступления Йаум ал-Кийама, — напомнил шейх.

— Согласно традиции он родился в Самарре в 256 году хиджры, — добавила Джамиля.

— Как это ты, женщина, знаешь так много о Коране и наших традициях? — спросил шейх, поглаживая свои длинные усы.

— Великий шейх Бербера, женщины-арабки в других странах ислама могут изучать закон и учения пророка, когда эти науки им несут отцы или мужья, — ответила Джамиля дрожащим голосом. Она уже многое раскрыла о себе, и шейх мог направить о ней запрос в Каир.

— Хорошо, будет лучше, если мы покончим с этой историей поскорей, не заставляйте нас сидеть как на углях, — сказала Алиса на плохом английском языке.

— Совершенно точно, Махди, еще совсем ребенок, исчез, когда его отец, одиннадцатый имам, был истерзан восьмого числа месяца Рабии у ль-Авваль 260 года хиджры. Согласно преданию, с тех пор он жил инкогнито, тайно управляя судьбами своих последователей, и вернется как искупитель, — закончил свое повествование губернатор.

— Это что-то вроде Мессии, — предположил Линкольн.

— Можно его назвать и так, — согласился шейх.

— Но никто не знает, когда он вернется, последний провозгласивший себя Махди умер более пятнадцати лет назад, — заключил Геркулес.

— Однажды вернется, — ответил шейх, нахмурив лоб.

— Нам кое-что нужно от вас. Наши верблюды истощены, наш проводник не знает языка нубийцев, и, кроме того, нам нужно восстановить запасы воды и провизии. Вы не могли бы помочь нам в этом? — спросил Геркулес, пытаясь сменить тему.

— Долг каждого доброго мусульманина помогать своему ближнему, — улыбнулся шейх.

Наши путешественники уже знали, что означает эта улыбка — предстояла торговля.

 

18

Бербер, 10 декабря 1914 года

На следующий день они отправились в Нубию. Шейх советовал им отложить путешествие на несколько дней, но им не хотелось терять время. Самум усиливался, и они могли застрять в этом городе, открытом всем ветрам. Ветер нес желтоватую пыль, отчего путешественники впадали в странное лихорадочное состояние, осложнявшее их путешествие с первых дней. У них болело все тело, в особенности конечности, они потеряли аппетит, а жажда стала невыносимой.

Но несмотря на эти трудности, караван продвигался быстрее. Геркулес поменял верблюдов на ослов — хотя и маленьких, но сильных, да и двигались они быстрее. Неудобство состояло в том, что они потребляли значительно больше воды. Алиса и Джамиля предпочли мужскую одежду и сели на своих ослов верхом. Встретить западного человека в тех местах было делом необычным, и путешественницы были похожи скорее на молодых безбородых юношей, чем на двух дам в мужской одежде.

По мере их продвижения на юг, климат становился мягче. Жара спала. Самум прекратился. Ему на смену пришел легкий прохладный ветерок. Небо покрывали облака, а пение птиц нарушало монотонность беззвучия пустыни.

Караван пересек реку Атбара и вышел к Белому Нилу. Он был не так полноводен, как в нижнем течении, хотя течение было более мощным, поднимающим на своем пути песок. Путешественники увидели первых гиппопотамов, газелей, гиен и диких ослов — Африка менялась прямо на глазах.

Первые поля кукурузы и сорго свидетельствовали о том, что земля здесь плодородна и более добра к своим обитателям. Путешественники купили хлеб из муки дурры, чтобы внести некоторое разнообразие в рацион. Геркулес охотился с новой винтовкой, и путники совершенно забыли и о своих преследователях, и о причине, которая заставила их пересечь половину континента.

Когда путешественники достигли Абиссинии, дожди совершенно изменили пейзаж, превратив его в цветущий сад.

 

19

Мероэ, 814 год, седьмой год правления Нерона

Увидев черные пирамиды, Клавдий повалился на оранжевый песок, покрывавший все вокруг. Двое преторианцев рухнули на колени рядом с ним и благодарили бога Марса за то, что он дал им сил дойти до города нубийцев.

К ним приблизились два воина Мероэ. Их колоссальный рост, золотые доспехи и хитоны из леопардовой шкуры произвели большое впечатление на римлян: в течение многих месяцев они видели только пустынные земли и умирающих от голода крестьян, которые делились с ними последними кусками хлеба. Римляне отвели их к своему начальнику, и, когда тот объяснил им цель своей миссии, воины заверили его, что через несколько дней он будет принят фараоном.

После грандиозного пиршества римляне удалились в предоставленные им помещения, однако Клавдий никак не мог позабыть свой сон, поэтому вышел во внутренний дворик насладиться свежестью прекрасного сада. Там, сидя у одного из фонтанов, он услышал осторожные шаги. Кто-то приближался к нему со спины. Клавдий обнажил свой меч и приставил его к шее незнакомца, лицо которого скрывал широкий капюшон. Когда же незнакомец приподнял капюшон, римлянин увидел татуированные руки и позвякивающие браслеты на предплечьях.

— Римлянин, не бойся. Я кандака, жрица бога Амона, — произнесла нежданная гостья.

Клавдий опустил меч и некоторое время смотрел на женщину с тонкими чертами лица. Она напомнила ему изящные изваяния цариц в египетских храмах. Жрица предложила ему сесть и сама присела рядом.

— Мало кто приходит из низовьев Нила на наши земли. Тебя, должно быть, привело сюда важное обязательство перед твоим царем. — Голос женщины звучал размеренно и мелодично.

— Несомненно, моя госпожа. Я пришел сюда по приказу Нерона, нашего любимого молодого цезаря, — ответил Клавдий, успокаиваясь.

— Наши царства много раз сражались друг против друга. Когда-то Рим ушел с земель, граничащих с Мероэ, устрашившись наших войск.

— Я пришел с известием о мире.

— Мир? Между людьми не может быть мира. Бывает только перемирие между войнами, — грустно проговорила кандака. — Нерону нужна тайна «Сердца Амона».

 

20

Гозерахуп, 14 декабря 1914 года

Путешествие, казалось, подходило к концу. Через несколько дней они окажутся у ворот Мероэ, древней столицы нубийцев. Гозерахуп — это бедный, заброшенный город у слияния реки Атбары с Нилом. Он был омерзителен. Грязные улицы наводняли полуголые дети. Алисе и Джамиле представилась возможность наблюдать деградацию и дегенерацию этих бедных людей. После дня отдыха женщины оделись как богатые дамы и отправились на рынок в надежде найти кое-что из полезных вещей, утраченных во время путешествия по пустыне. За ними сразу же увязалась девочка лет четырех; но она ничего у них не выпрашивала. Когда они обратились к ней, женщина, которая, по-видимому, была ее матерью, сказала, что им нельзя прикасаться к ней, поскольку девочка готовилась к священному обряду, поэтому могла делать все, что ей захочется, не спрашивая разрешения у родителей. Проведя рядом с девочкой целый день, женщины поинтересовались, что это за церемония, и их отвели в отдельно стоявшую хижину, в которой находилось очень много женщин. Спертый воздух смягчали запахи ароматных трав, которые кипятились в воде. Но и в темноте среди женщин Алиса разглядела девочку, обнаженную ниже пояса.

— Что они собираются делать? — спросила Алиса Джамилю.

Принцесса пожала плечами. Девочка легла на пол посредине помещения, и по приказу матери несколько женщин начали массировать девочке руки, плечи и ноги.

Алиса почувствовала, как у нее пересохло в горле. У нее было предчувствие, что сейчас произойдет что-то ужасное, но ей не хватало сил, чтобы выйти из этой лачуги.

Какая-то старуха достала нож, и массаж превратился в самые что ни на есть жуткие пытки. Старуха начала разрезать что-то между ног жертвы, и девочка, корчась от боли, умоляла мать остановить истязания. Когда пытки кончились, старуха показала матери рану, чтобы та одобрила ее работу. Старуха осушила рану миррой и накрыла листьями акации.

Алиса поднялась и, пошатываясь, вышла из лачуги. Джамиля последовала за ней.

— Ее искалечили с согласия матери, — проговорила в ужасе Алиса.

— Я слышала о подобной практике, но никогда не видела. Алиса, это не имеет ничего общего с исламом, это дикие обычаи диких людей.

— Это какой же страх должны испытывать мужчины перед женщинами, чтобы обращаться с ними таким образом, — выдохнула Алиса и попыталась поймать взгляд Джамили. На какое-то мгновение их взгляды встретились, а затем женщины поспешили смешаться с толпой.

Прежде чем покинуть город и начать последний этап своего путешествия, Геркулес нанял двух молодых мусульман. Купил снова верблюдов, которые были более приспособлены для езды верхом. Седовласый нубиец Башит, их погонщик, хотя и был стар, но говорил на английском языке; он рассказал путешественникам, что сражался на стороне Гордона в битве против последователей Махди.

Несколько дней шел дождь. Проливной, назойливый и бесконечный. Путешественники оставили позади Атбару, а в ночь перед их прибытием в Мероэ дождь прекратился. Слуги развели большой костер и путешественники расселись вокруг него, чтобы обсушиться.

Лицо Алисы светилось в отблесках пламени. Линкольн подошел к ней сзади и набросил на нее накидку. В последние недели путешествия он опять предпринял попытки сблизиться с ней. За несколько месяцев до путешествия по Австрии и Германии, они почти никогда не оставались наедине, однако неожиданное появление Джамили отдалило их от Геркулеса и сблизило друг с другом. Линкольн сел рядом с Алисой, понимая, что одно ее присутствие повергало его в состояние эйфории, такой, которой он никогда раньше не испытывал.

— Я рад тому, что провел это путешествие рядом с тобой. Если и есть в мире кто-то, рядом с кем я чувствую себя счастливым, так это ты, — произнес он, глядя на веснушчатое лицо Алисы.

— Спасибо, Джордж. — Алиса взяла его за руку. — Мысль, что ты рядом, успокаивает меня.

Она положила голову на плечо Линкольну, и тот затаил дыхание, почувствовав, как учащенно забилось его сердце, а по руке побежали приятные волны.

Геркулес под руку с Джамилей подошел к костру. Они расположились по другую сторону огня и наблюдали за Линкольном и Алисой. Старик Башит подбросил хвороста — и огонь запылал с новой силой.

— Башит, ты из Атбары. А приходилось ли тебе бывать в Мероэ?

— О да, господин. Мероэ — это город привидений. Там остались только развалины да черные пирамиды на берегу Голубого Нила, — ответил старик, глядя потерянным взглядом на огонь.

— Мероэ — красивый город? — поинтересовалась Алиса.

— Он прекрасен, госпожа. Черный бриллиант в сердце Нубии. Вы знаете историю Мероэ? — спросил в свою очередь старик.

Все отрицательно покачали головой. Башит сел верхом на походный стул, как это делали многие поколения его предков, и начал свой рассказ:

— Одной из самых знаменитых кандак Мероэ была Аманирена.

— Кем? — переспросил Линкольн.

— Так звали цариц Мероэ. В отличие от других царств, здесь правили женщины, передавая власть своим дочерям, — пояснил Башит.

— Мне нравится Мероэ, — сказала Алиса и широко улыбнулась.

— На долю Аманирены выпало немало трудностей. В течение многих лет она вместе со своим мужем, царем Теритекасом, воевала против римлян, но царь в сражении погиб, и на престол взошел один из его сыновей — Акинидад, он стал править со своей женой Аманишакете, — продолжил старик.

— Не знал я, что римляне так далеко продвинулись на юг, — заметил Геркулес.

Старик кивком головы подтвердил свои слова, встал и заговорил снова:

— Борьба между Римом и Мероэ началась в результате вторжения римского правителя Египта в Нубию и на земли Фив.

— Просто поразительно, как только в народной памяти сохраняются все эти подробности, — удивился Геркулес.

— Нет, я слышал эту историю из уст одного белого человека, большого любителя руин, — ответил старик и улыбнулся.

— Очевидно, это египтолог, — вступил в разговор Линкольн.

— Я и не знал, что он так называется.

— Как его зовут? — спросила Алиса.

— Его зовут Гарстанг, господин Гарстанг. Он уже несколько лет живет в Мероэ. Вы его не знаете?

— Нет, не знаем, — ответил Линкольн. — Он британец?

— Да.

У Джамили от страха по спине побежали мурашки. А что, если этот человек знает легенду о «Сердце Амона»? Могут возникнуть проблемы. Она взяла на себя обязательство, рассчитывая на то, что никто не встанет на ее пути. И сюда она пришла не для того, чтобы умереть здесь.

— Как мне сказал Гарстанг, Фивы были центром восстаний на юге Египта во времена правления династии Птолемеев. Думаю, что это были какие-то греческие фараоны, и римляне постарались быстро взять Нубию под свой протекторат. А Фивы были городом-базой, откуда римляне намеревались покорить остальную часть Нубии. После завоевания этих земель римский наместник был провозглашен царем Куш, а потом он своей властью назначил правителем Фив принцепса. Тогда же на острове Филы в ознаменование победы была возведена статуя Августу. Хотя теперь в этих местах нет ни одной римской статуи, во всяком случае, я их не видел, — шутливо закончил старик.

— Ты нас очень удивил. Римляне воевали в таком отдаленном и труднодоступном регионе, — заметила Алиса, время от времени наблюдавшая за странным выражением лица принцессы. — Джамиля, а ты знала эту историю?

Та побледнела и ответила не сразу.

— Нет.

— Не поведал ли ее тебе твой раб-евнух? — допытывалась Алиса.

— Откуда ему было знать эту историю? Он был всего лишь рабом, — раздраженно ответила Джамиля.

— Не думаю, что эта история была известна хоть кому-нибудь, — заговорил старик. — Народ здесь темный. Я изучал английский язык в миссионерской школе в Хартуме. Мне преподавали историю, математику и религию. Но здешние люди читать не умеют и ничего не знают о древних руинах Мероэ, смею вас заверить.

Геркулес вопросительно взглянул на Алису. Ее недружелюбное отношение к Джамиле вызывало тревогу. Он понимал, что последние недели проводил мало времени со своей приемной дочерью, но решил, что сближение с Линкольном компенсирует ей его отсутствие.

Старик посмотрел на чужеземцев, снова сел и продолжил свой рассказ:

— Некоторое время спустя Аманирена со своим сыном Акинидадом напала на римское войско, которое располагалось у границ. Легионы были слишком далеко, чтобы оказать им помощь. Ближайший римский гарнизон находился в Аравии. Аманирена захватила Сиену, Элефантину и Филы. Жителей обратили в рабство, а статую Августу снесли. Царица Мероэ обрушила на своих врагов все неистовство Амона. В ответ на дерзость, проявленную царицей…

Рассказ прервал шум, который всех насторожил. Геркулес поднял винтовку, лежавшую рядом с ним, и прицелился в темноту. В этих местах по ночам нередко совершали набеги львы. Алиса взяла свою винтовку, а Линкольн вынул пистолет из внутреннего кармана. Все хранили молчание, ожидая, когда шум повторится, но слышали лишь завывание усиливающегося ветра.

— Господин, — шепотом сказал старик, — это лев.

— Откуда ты знаешь? — спросил Геркулес.

— Ветер донес до него наш запах.

Геркулес подал знак, и двое слуг зажгли несколько смоляных факелов, чтобы осветить стоянку.

— Не делайте этого, — предупредил старик. — Он сможет видеть нас, а мы его — нет. Если его не раздражать, он уйдет. Люди не являются его излюбленными жертвами.

Старик еще не закончил говорить, как тишину ночи пронзило страшное рычание. Поворачиваясь, Геркулес заметил, как в сторону Алисы и Линкольна бежит огромная кошка. Алиса прицелилась в животное, но замешкалась на какое-то мгновение. Это мгновение показалось Геркулесу вечностью. И только в момент прыжка нападающего Алиса выстрелила в зверя в упор. Лев глухо упал на пыльную землю, слабо рыкнул и испустил дух.

— Бог мой! — воскликнула Алиса, опуская винтовку. — Я подстрелила льва.

 

21

Мероэ, 16 декабря 1914 года

Солнце поднялось и осветило вершины черных пирамид. По мере приближения к городу путешественниками овладевали грустные мысли, которые обычно навевает вид покинутых городов. Заборы и стены, испытавшие на себе разрушительное воздействие времени, статуи на песке, мертвая тишина опустошения.

Верблюды остановились перед руинами. Никто из путешественников не проронил ни слова. Всего несколько месяцев назад они восхищались великими, ни с чем не сравнимыми творениями Гизы, но очарование Мероэ было иного свойства: то, что это творение рук человеческих — не вызывало сомнений. Черные пирамиды высотой немногим более двадцати метров довольно бесхитростны по форме, но полны внутреннего содержания.

Караван двинулся дальше, в обитаемую часть города, оставив позади могилы. Первое, что попалось путникам там на глаза, — развалины крепостной стены, большой храм и другие, меньшие по размерам, святилища. Рядом с большими колоннами они увидели небольшой бивак из трех палаток. Перед одной из них сидел человек в очках, лет сорока и спокойно что-то читал. У него была жидкая бороденка и гладкие, зачесанные на одну сторону волосы. Услышав приближающиеся шаги, он поднял голову. Появление незнакомцев его не удивило. По крайней мере, он этого не показал. Мужчина осторожно закрыл свою книгу, положил ее на стоявший рядом маленький столик и поднялся. Путники увидели на нем короткие штаны, рубашку с карманами, сапоги с короткими голенищами и толстые носки. Мужчина легким наклоном головы приветствовал прибывших.

— Добро пожаловать, да благословит вас Господь, — произнес с улыбкой египтолог.

— Добрый день, господин Гарстанг, — проговорил Геркулес, спешиваясь с улегшегося верблюда.

Затем он подошел к мужчине и обменялся с ним крепким рукопожатием. Алиса приветствовала мужчину взмахом руки, за ней то же сделали Линкольн и Джамиля.

— Не ожидал такого приятного визита. В этих краях редко когда увидишь людей с Запада. Фактически здесь никто не появлялся со времени последней французской экспедиции. А вы не французы, не так ли? — поинтересовался господин Гарстанг.

— Нет, мы люди разных национальностей. Сеньорита Манторелла — испанка, как и я. Геркулес Гусман Фокс к вашим услугам.

— Очень приятно.

— А это наши друзья и товарищи — принцесса Джамиля, венгерка по происхождению, но выросла и была воспитана в Стамбуле, а также мой верный друг Джордж Линкольн, один из самых проницательных детективов Соединенных Штатов.

— Очень приятно познакомиться с такой знаменитостью, как вы, именно здесь, в Египте, — приветствовал египтолога Линкольн.

Мужчина улыбнулся:

— Мои исследования крайне скромны. Я всего лишь увлечен исследованием истории черных фараонов. Однако, пожалуйста, перекусите сначала, чем Бог послал. Немного кофе и ржаной хлеб. Мои слуги сейчас приготовят вам. После столь длительного путешествия вы наверняка убедились в том, что Африка — континент чарующий, но дикий.

Путешественники поставили несколько стульев и сели рядом с египтологом. Руины Мероэ осветили первые лучи солнца.

— Красиво, правда? Здесь человеком овладевает чувство глубокого умиротворения. Люди, которые построили этот город, оставили нам великое наследие, но самое худшее, что с ними самими произошло, уже исчезло. Насилие, война, честолюбие — ныне все это похоже на песок, который ветер собирает у стен. Все стало прахом.

Геркулес подпер голову, поставив локти на колени. Легкий ветерок освежил ему лицо, и путешественник попытался представить себе город полным жизни.

— Посмотрите на эту рухнувшую крепостную стену. Я закрываю глаза и вижу римского наместника Гая Петрония во главе десяти тысяч легионеров в кожаных нагрудниках и красных хитонах, восемь сотен всадников на боевых конях с флагами и неисчислимое множество нубийцев в тигровых шкурах и золотых шлемах на службе у римлян. Петроний заблаговременно направил к царице нескольких парламентеров, которые должны были потребовать у нее извинений за набеги и возврата награбленных сокровищ, дав царице три дня перемирия на ответ. После этого римляне намеревались возобновить боевые действия. Но царица своих парламентеров к Петронию посылать не стала. Сражение началось неподалеку от этих мест. Битва была жестокой, здесь не нашлось места ни благородным поступкам, ни воинской доблести. Сражения выигрывались хитростью при полном отсутствии жалости. Сама Аманирена своим мечом убила множество римлян и потеряла в битве глаз, а многие ее военачальники попали в плен и были отправлены в Александрию в качестве рабов. — Археолог, прежде чем продолжать рассказ, показал рукой на одну из частей города. — Римляне завоевывали столицу жестоко, до этого пали города Пселхис, Премнис и Напата, но Мероэ отказался преподносить положенный дар. Петроний вынужден был вернуться в Премнис. Там он усилил гарнизон и отбыл в Александрию в двадцать втором году до Рождества Христова.

— Какое волнующее повествование, — сказал Геркулес, восхищенный рассказом.

— А через год, в двадцать первом году, царица пошла на Премнис с многотысячным войском. Петроний первым встретился с послами Мероэ. По приказу императора Августа послов доставили на остров Самос. Согласно историку Страбону, Август согласился со всеми требованиями парламентеров, но отказался возвращать награбленные ценности. Предание гласит, что среди парламентеров была и сама царица, которая очаровала императора. Август получил связку золотых стрел. Свой дар царица вручила императору с такими словами: «Это подарок мира, но если ты не захочешь мира, они потребуются тебе, чтобы противостоять моим силам», — продолжал свой рассказ археолог.

— Это была очень храбрая царица, — прокомментировала Алиса.

— Кушитский трактат знаменовал собой независимость и сохранение римских гарнизонов в приграничной зоне, которая была признана обеими сторонами и названа «Двенадцатимилье». Гай Петроний описал царицу, как женщину с сердцем мужчины.

Когда господин Гарстанг закончил, солнце поднялось достаточно высоко. Стены города сверкали, а ветер усилился. Археолог встал и твердо сказал:

— Теперь о самом главном: город Мероэ с нетерпением ждет вас.

Археолог быстрым шагом направился к руинам, и все последовали за ним. Джамиля почувствовала, как нагревается рубин, который она прятала под своими одеяниями. Она беспокойно оглянулась. Храм где-то рядом. Амон требовал возвращения своего сердца. Она отдала бы его с удовольствием, но не за любую цену. Секрет Амона следовало раскрыть, и тогда она обретет бессмертие.