22
Мероэ, 814, седьмой год правления Нерона
Прожив два месяца в этом городе, Клавдий заскучал по Риму. Один из его людей умер от странной лихорадки, так что в живых остались только Петроний и он сам. Выполнять далее возложенную на него миссию не представлялось возможным, поэтому римлянин хотел как можно скорее вернуться домой.
Храм Амона Клавдию был известен. Он часто посещал его вместе с кандакой. Царица-жрица проводила с Клавдием много времени. Они прогуливались вместе по берегу Нила, удаляясь в пустыню, поднимались вверх по реке на юг, в лесистые районы. Клавдий не открывал ей истинной цели своей миссии. Если бы он это сделал, кандаке не оставалось бы ничего иного, кроме как предъявить ему обвинение и заковать в кандалы.
Однажды, проходя мимо большого храма Амона, кандака посмотрела на гигантские колонны и спросила:
— Тебе известна история бога Амона?
Клавдий с удивлением посмотрел на нее. Они никогда не говорили ни о его особом интересе к храму, ни о боге, которому тот был посвящен.
— Слышал что-то о нем. Мои визиты в Египет всегда были очень короткими. Я получал назначения в Галлию, Испанию и Рим, но в Египет меня никогда не посылали надолго.
— Амон — это один из самых древних богов Египта и Нубии. Он олицетворяет все сокровенное и созидательную способность, которая ассоциируется с первозданной бездной. Это бог, которого нельзя увидеть глазами смертных, который невидим как богам, так и людям, — объяснила женщина.
— Думаю, что это что-то похожее на нашего Юпитера, — заметил Клавдий.
— Что-то общее есть, но он обладает еще несколькими чертами, которых не имеет бог, отец римлян. Он так же стар, как мир. В «Текстах пирамид» о нем говорится как о божестве, ассоциируемом с ветром, в легком дуновении бриза он и проявляется, а потому является покровителем мореходов. Это божество изображают в голубом цвете. Он был известен как Отец двух ветров, Душа ветра. Его имя писали на штурвалах кораблей. Считалось, что одно упоминание его имени укрощает крокодилов.
— Не знал я, что великий Амон является богом мореходов и ветров, — съязвил римлянин.
Женщина искоса взглянула на него и продолжала свои объяснения. Единственное, с чем можно было сравнить ее преданность Амону, так это растущее сердечное влечение к Клавдию.
— Амон был сыном Маат и Тота, членом фиванской триады, как муж Мут и отец Хонсу. Но религиозная реформа Эхнатона, это иконоборческое неистовство привело к тому, что Амон практически исчез из Египта.
— Я слышал об Эхнатоне как о фараоне-бунтовщике, — вставил Клавдий.
— Мы, приверженцы культа Амона, считаем Эхнатона посланником богов, который явился, чтобы поставить заслон ложным культам. Амон является богом верховным, авторитет которого распространяется на весь Египет. Во времена правления Восемнадцатой династии его называли Амон-Ра-Хорахти-Атум. Он ассоциировался непосредственно с царским достоинством, которое приравнивало деяния фараона к божьей воле, так что никто не мог подняться до уровня фараона без согласия Амона. Это свидетельствует о влиянии, которым он пользовался в Фивах, где жрецы сосредоточили в своих руках власть, равную власти фараона. Фивы стали подобны независимому государству.
— Но здесь не Фивы, — возразил Клавдий.
— Да, здесь почитание Амона под угрозой. В течение многих поколений мы служили богу всех богов, а сегодня его место занимают боги иных стран. Амбиции некоторых не знают пределов, — продолжала женщина, понизив голос.
— Человек честолюбив.
— Однако честолюбие может достичь такого уровня, что погубит царство Мероэ.
Клавдий с интересом посмотрел на женщину. Он не понимал, к чему она клонит. До этого момента они никогда не говорили ни об Амоне, ни о подлинной причине его путешествия в Нубию.
— Многим хочется обладать «Сердцем Амона», — произнесла она наконец.
— «Сердцем Амона»?
— А разве не это привело тебя сюда из далеких земель?
Римлянин на несколько секунд потерял дар речи. Потом судорожно сглотнул и попытался что-то сказать, но женщина его прервала, продолжив:
— «Сердце Амона» в опасности. Если откроются его секреты, царство может рухнуть. Ты должен помочь мне вывезти его из Мероэ.
— Да ты хоть понимаешь, о чем просишь?
— Когда тебе откроется секрет «Сердца Амона», ты сразу же станешь еще одним его слугой. Твой император не может померяться с ним властью.
— Я поклялся в верности Нерону, — возразил Клавдий, проявляя твердость.
— Твой император может лишить тебя жизни, а Амон может сделать так, что ты будешь жить вечно.
— Вечно?
И жрица пошла к большому храму между большими колоннами. Клавдий последовал за ней. В это время суток храм был пуст. Римлянин вошел в громадное помещение и, увидев огромное изваяние бога, никак не мог побороть в себе дрожь.
23
Мероэ, 16 декабря 1914 года
После многочасового осмотра руин вместе с Джоном Гарстангом наши путешественники чувствовали себя совершенно изнуренными. Их гид оказался прекрасным знатоком культуры и архитектуры Мероэ. Однако после двух месяцев путешествия по Нилу и по пустыне всем хотелось поскорее отдохнуть. Слуги разбили три палатки неподалеку от стоянки археолога, и после легкого холодного ужина, когда солнце уже село, путешественники отправились отдыхать.
Геркулес повесил свою одежду на раскладной стул и умылся. В Африке человек привыкает неделями не видеть себя в зеркале, а теперь, увидев щетину на лице, он понял, что пришло время побриться. Еще в начале путешествия Геркулес решил постричься: его седая грива, отросшая за последние годы, уступила место прежней короткой стрижке военного человека. Как бывший военный он поддерживал усы всегда очень короткими, однако теперь его лицо стало очень смуглым.
Устроившись на раскладной кровати, он почувствовал, как расслабляются его мышцы. Гарстанг показал им храм Амона, дворец и прочие, менее важные объекты. Отдых в полдень был слишком коротким, и теперь они ощущали ужасную усталость. Как только Джамиля выполнит свое обещание и освободится от своей ноши, все смогут наконец вернуться в Каир. Путешествие обернулось настоящей авантюрой, а в свои пятьдесят лет он чувствовал, что нуждается в отдыхе и покое. Впрочем, Геркулес весьма своеобразно понимал слово «отдых». Он подумывал над тем, чтобы предложить своим спутникам прокатиться по морю до Кадиса, а оттуда — на первом же судне отплыть на Кубу. Провести несколько дней на острове, а затем отправиться в Мексику, посетить пирамиды майя и исследовать полуостров Юкатан. Он не знал, как на это отреагирует Джамиля. Пересечь полсвета — не самое лучшее предложение для дамы ее положения.
Геркулес закрыл глаза и представил себе путешествие по морю, новую встречу с Кубой, где прослужил много лет офицером испанских военно-морских сил. Однако его воспоминания омрачала грусть. Там он потерял свою нареченную, и отчаяние чуть было не заставило его с головой окунуться в омут городской жизни, но в Гаване он познакомился с Линкольном: вместе они проводили расследование загадочного взрыва на броненосце «Мэн».
Из глубокой задумчивости его вывел какой-то шум. Он насторожился и, приподнявшись, взял стоявшую рядом с кроватью винтовку. Брезентовый полог над входом в палатку приподнялся, и в проеме возник темный силуэт. Звук многочисленных колокольчиков успокоил его.
— Геркулес, — произнес в темноте голос.
— Что происходит? Как вы себя чувствуете?
— Мне приснился кошмар, этот город бросает меня в дрожь, — заговорила Джамиля, подходя к его кровати.
— Не волнуйтесь, никто вам здесь ничего не сделает, — попытался успокоить ее Геркулес и сел, опустив ноги на пол. По его обнаженной груди, прикрытой простыней, когда он лежал, пробежал легкий холодок.
— Извините за беспокойство. Вы спали?
— Нет. Просто лежал и размышлял. К сожалению, здесь делать больше ничего не остается.
— Завтра я исполню свое обещание, и мы сможем вернуться. Вам это подходит?
— Вполне. Мероэ — место, которое заслуживает всяческого восхищения, но, мне кажется, что за сегодняшний день мы уже достаточно хорошо познакомились с египетской культурой.
— Сожалею, что доставила вам все эти неудобства. Когда мы вернемся в Каир, я перестану надоедать вам, — проговорила Джамиля срывающимся голосом.
Тело принцессы просвечивалось сквозь легкую ночную сорочку, и Геркулес попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом, но женщина казалась такой призывно плотской.
— Для нас было большой честью сопровождать вас в этом путешествии. Нам пришлось пережить несколько опасных моментов, но игра стоила свеч. Сами мы никогда не зашли бы так далеко на юг. Самым дальним пунктом, до которого мы намеревались дойти, были Фивы. Взамен мы многое узнали о черных фараонах, о Мероэ и о культуре Верхнего Нила, — удовлетворенно заметил Геркулес.
— Вы такой оптимист, — сказала Джамиля и улыбнулась.
— Однако самым лучшим в нашем путешествии было ваше присутствие.
— Вы мне льстите. Вы и представить себе не можете, как тяжело женщине, которую сделали просто украшением, — пожаловалась Джамиля, садясь рядом с Геркулесом. Их плечи коснулись, и у Геркулеса по телу побежали мурашки. Теплое женское тело пробудило в нем давно уснувшую страсть. Со времени возвращения в Мадрид он вел по сути аскетический образ жизни, нарушил его лишь пару раз. Он считал, что уже никогда не влюбится, что к пятидесяти годам его страсти утихли, но на самом деле все было наоборот: с каждым днем он чувствовал, как прибавляются силы. Джамиля повернула голову, и Геркулес почувствовал ее сладострастное дыхание на своем лице. Он придвинулся ближе и поцеловал принцессу. Сначала он сделал это осторожно, но когда их уста встретились, он поцеловал женщину со всей страстью. Потом они легли на раскладную кровать, и Геркулес почувствовал под собой тело Джамили.
Внутри палатки что-то зашуршало. Посторонний звук насторожил Геркулеса. Сначала ему показалось, что это вздохи принцессы, но вскоре он понял, что рядом с ними находится кто-то еще.
— Что случилось? — спросила Джамиля, когда он резко отстранился от нее.
Геркулес вскочил и схватил что-то темное на полу. Джамиля поднесла светильник, и они увидели избитую женщину-негритянку, которая испуганно стонала на полу.
— Ты кто такая? — спросила возмущенная Джамиля.
Геркулес наклонился и увидел глаза перепуганной насмерть женщины. У палатки послышались крики, которые заставили Геркулеса взять винтовку и выйти на улицу. Метрах в ста от лагеря трое из нанятых им погонщиков верблюдов насиловали негритянку. Двое держали ее за руки, а третий изуверски совершал половой акт.
— Проклятье! — зарычал Геркулес, затем поднял винтовку и выстрелил в воздух. Вспышка и грохот выстрела привели насильников в состояние оцепенения. Геркулес отбросил винтовку и взял курбачо, которым мужчины пользовались для избиения женщин, и стал стегать им погонщиков. Те с криками бросились врассыпную.
— Почему вы нас бьете? — осмелился спросить один из насильников.
— Почему я вас бью? Чертовы дикари! — кричал Геркулес, продолжая избивать их.
— Ведь она всего лишь рабыня, господин, — возмущались насильники, не проявляя никаких признаков раскаяния.
— А вы зверье. Убирайтесь прочь, и чтобы я вас больше не видел.
Погонщики поспешно скрылись в темноте, а Геркулес подобрал одежду женщины и прикрыл ее. Подошли встревоженные шумом Алиса, Джамиля и Линкольн.
— Что они сделали? — спросила Алиса, увидев на земле избитую женщину.
— Погонщики изнасиловали двух рабынь. Другая женщина убежала, — объяснил Геркулес.
— Пойдем, мы обработаем твои раны. — Алиса взяла женщину за руку и повела в свою палатку.
Рабыня с разбитым лицом, едва сдерживая слезы, покорно пошла за Алисой. Джамиля с презрением проводила рабыню взглядом, потом посмотрела на обнаженный торс Геркулеса и пожалела, что не успела воспользоваться представившимся случаем. Через несколько часов ей предстояло найти стелу с описанием нужного ритуала. Она добралась сюда отнюдь не для того, чтобы хлопотать над каким-то черным ничтожеством.
24
Мероэ, 17 декабря 1914 года
— Мне сказали, что сегодня ночью у вас были неприятности с вашими людьми, — заговорил Гарстанг, усаживаясь за стол, чтобы позавтракать.
— Да, случай не из приятных, — ответил Геркулес, не вдаваясь в подробности.
— Надо было передать их местным властям, — добавил, нахмурив брови, Линкольн.
— Мы уже обсуждали это. У нас нет времени. Нам еще нужно совершить переход в Хартум, а власти не обратят на наше заявление никакого внимания. Ведь, с их точки зрения, речь идет всего лишь о каких-то бесправных рабынях, — возразил Геркулес, не желая распространяться на эту тему.
— Линкольн прав. Они могли убить их, если бы вы вовремя не вмешались.
— Африка — это трудный для нашего понимания континент. Тут подчиняются каким-то собственным законам. Я за эти годы видел ужасные вещи. Но кто мы такие, чтобы менять уклад жизни африканцев? — размышлял Гарстанг.
— Взгляните на цвет моей кожи. Я негр. И мне известно, что значит дискриминация. Безучастность простых людей превращает этот мир в кошмар, — проговорил Линкольн.
— Все кончилось. Джамиля исполнит свое обещание уже сегодня, а завтра мы двинемся обратно в Каир. Сократим наполовину жалование этих людей и поставим в известность городские власти, хотя сомневаюсь, что они примут наше заявление всерьез, — сказал Геркулес.
Археолог допил кофе и, когда возникшая натянутость слегка ослабла, спросил:
— Какова настоящая причина вашего визита в Мероэ? Этот город привлекательным для туристов никак не назовешь. Коль вы пересекли пол-Африки, чтобы добраться сюда, у вас должно быть на то веское основание?
— Мы пришли сюда, обеспечивая защиту принцессы Джамили, — ответил Геркулес.
— Кто же ее преследует? — поинтересовался Гарстанг.
— Не знаю, захочет ли принцесса ответить на этот вопрос, — уклонился от ответа Геркулес.
— Не имеет значения. Господин Гарстанг был очень внимателен к нам и имеет право знать причину нашего путешествия. Кроме того, он может помочь выполнить мое обещание. Вам известна легенда о «Сердце Амона»? — Джамиля достала платок из-за пазухи и положила его на стол.
Гарстанг вдруг побледнел. Конечно же, он неоднократно слышал легенду о «Сердце Амона», но нигде и никогда не видел мифического камня.
— Мы пришли сюда, чтобы вернуть это богу Амону. Я считаю, что камень принадлежит ему по праву, — сказала Джамиля, разворачивая гигантский рубин.
Все, не моргая, глядели на драгоценность. Блеск, который шел от камня, оказывал на тех, кто видел его, какое-то таинственное воздействие.
— «Сердце Амона», — произнес Гарстанг, беря камень со стола. — Я и не мечтал когда-нибудь воочию увидеть это сокровище.
— А что с этим «Сердцем Амона» связано? — спросил Линкольн.
— Извините, — выдохнул Гарстанг, приходя в себя. — Относительно этой драгоценности существует одна древняя легенда.
— Легенда? — заинтересовалась Алиса.
Алисе совсем не нравилось поведение Джамили в течение всего похода. Они прошли сотни километров ради нее, подвергали свои жизни опасности, а она так ничего и не сказала им об этом камне.
— Позвольте мне сходить за книгой. Будет лучше, если мы узнаем это из первоисточника, — сказал господин Гарстанг, поспешно вставая и направляясь в свою палатку. Из палатки он вышел с видавшей виды книгой в кожаном коричневом переплете.
— Что это? — спросил Линкольн. Но Геркулес жестом попросил его помолчать, и Гарстанг начал читать:
«Я же слышал сообщение об этом двух центурионов, которых император Нерон послал для исследования истоков Нила… Я слышал, что они рассказывали, будто проделали длинное путешествие, когда они благодаря помощи царя эфиопов, который о них позаботился и направил их к царям соседних стран, добрались до крайней земли.
Мы дошли, рассказывают они, до огромных болот… Растения так сплетены в воде, что ни пешком, ни на судне нельзя преодолеть эти воды… Там, — рассказывали они, — мы видели два утеса, из которых вырывались со страшной силой могучие воды Нила. Но будь то исток или приток Нила, берет ли он там свое начало или лишь появляется вновь после того, как раньше ушел под землю, не думаешь ли ты, что, как бы то ни было, он вытекает из большого подземного озера? Ибо все же следует думать, что такое озеро содержит собирающуюся во многих местах и стекающую в глубокое место массу воды…» — читал археолог, почти не переводя дыхания.
— Но кто это написал? — спросил Геркулес.
— Сенека, — ответил Гарстанг.
— Философ? — предположил Геркулес.
— Да, Сенека был воспитателем Нерона и написал о тайном походе к истокам Нила в своей книге «Исследования о природе», — пояснил археолог.
— Но в отрывке, который вы прочитали, говорится лишь о научном характере экспедиции, — вступила в разговор Алиса.
— Извините, у текста есть продолжение. Когда я закончу, вы все поймете.
«Позднее римские войска распространили свое влияние в тех местах. Петроний, римский военачальник времен Августа, за тридцать лет до начала христианской эры захватил и уничтожил Напату, древнюю столицу, расположенную в излучине Нила у подножия горы Баркал, где по сей день можно видеть многочисленные руины. Оказалась под властью римлян и Мероэ, столица Кандакии, о которой говорится в Новом Завете (Деяния святых апостолов, 8:27). Нерон в расцвет своего правления направил большую экспедицию, усиленную войсками под командованием двух центурионов, для исследования истоков Нила и стран к западу от Астапа, как кое-кто называет Белый Нил, который в те далекие времена и считался настоящим Нилом. При помощи эфиопского правителя, возможно, Кандакии экспедиция пересекла район, известный под названием Верхняя Нубия, пройдя от Мероэ расстояние в восемьсот римских миль. На последнем этапе своего путешествия они остановились у огромных озер, и где они заканчивались, казалось, никто не знал. Между озерами проходили каналы с таким малым объемом воды, что по ним едва могла проплыть лодка с одним человеком. Тем не менее они продолжили свой путь в южном направлении, пока не увидели реку, которая ниспадала между двух утесов». Возможно, это было выше Гондокоро между Рейафом и Дуфли, что близ озера Альберта, или, как его называет местное население, Ньянца, — пояснил египтолог и продолжил чтение: — «После этого они отправились в обратный путь, неся с собой карту исследованных земель, чтобы познакомить с ней Нерона. В результате об этой части внутренней Африки узнали Плиний, Страбон и другие римские писатели. Однако они не сказали об этих землях ничего стоящего или нового».
— Я слушаю и ничего не понимаю, — заметил Линкольн, скрещивая руки.
— Потерпите еще немного. Согласно повествованию Сенеки, два римских центуриона-преторианца со своими центуриями проникли в самую глубь региона. В тексте не разъясняется, какова была конечная цель экспедиции, но дается очень интересный ключ к ее пониманию. Петроний, военачальник эпохи Августа, за тридцать лет до Рождества Христова разграбил Мероэ. В тексте об этом не говорится, но вместе с сокровищами Мероэ римляне вывезли многочисленные папирусы библиотеки храма Амона. Согласно легенде, библиотекари Нерона обнаружили один очень древний текст, в котором говорилось о «Сердце Амона».
— Вы хотите сказать, что Нерон отправил свою экспедицию, чтобы раздобыть эту драгоценность?
— Нерон жаждал получить ее, но не из-за ее чрезвычайной красоты или большой ценности. Согласно легенде, эта драгоценность обладала некоторыми особыми свойствами.
— Особыми свойствами? — повторила Алиса. — Что это за свойства?
— «Тот, кто несет здоровье! / Мин-Амон, / Властелин вечности, который сотворил непреходящее, / Властитель восхваления, что во главе Эннеады, / С твердыми рогами и прекрасным лицом», — продекламировал археолог.
— Но это стихи, — сказала Джамиля. — Мой старый друг евнух пел мне их, когда я жила в Стамбуле.
— Это гимн Амону. В нем говорится, что Амон — властелин Вечности, который сотворил непреходящее, — сказал Гарстанг.
— Но в нем ничего не говорится о драгоценном камне, — заметил Геркулес.
— Да, но он упоминается в легенде об Эннеаде. Это греческий термин, который означает «девять единых божеств». В гимне говорится, что он стоит во главе Эннеады, однако Амон не принадлежит к девяти основным богам. Кроме того, Эннеада — это греческое слово. Но в Египет его занесли не греки. Оно возникло в Гелиополе, — пояснил Гарстанг.
— Гелиополе? — переспросил Геркулес.
— Это был один из древнейших городов Египта. В настоящее время его почти полностью поглотил Каир, но находится он именно в коптском квартале. Копты называли этот город Он. Здесь найдены некоторые останки той эпохи, а еще есть предположения, что античный храм Амона в этом городе находится под церковью…
— Под церковью Святого Сергия, — закончил фразу Линкольн. — Это та самая церковь, в которой мы познакомились с Джамилей. Почему в тот день вы оказались в церкви?
— Хорошо… — заговорила женщина, покрывшись испариной.
Предплечье Линкольна царапнула пуля. Все как по команде рухнули на землю, а над ними засвистели пули. Линкольн и Алиса поползли на четвереньках к палатке Гарстанга и, приподняв полог палатки с противоположной стороны, поспешили в сторону руин. Геркулесу удалось схватить свою винтовку и открыть стрельбу по приближавшимся всадникам. Он попал в одного и продолжал стрелять. Тем временем один из нападавших ударил Геркулеса по голове, отчего тот потерял сознание. Слуги попытались спастись бегством и укрыться в развалинах, но нападавшие всех их обезглавили. Когда всадники приблизились к Гарстангу и Джамиле, те подняли руки.
Один из всадников галопом помчал в сторону руин. Линкольн и Алиса спрятались в одном из помещений храма Амона за разломившейся при падении напополам большой статуей божества в задней части нефа. Видимый лишь наполовину небольшой грот стал для них надежным укрытием, и всадник вернулся ни с чем.
Убийцы погрузили тело Геркулеса на одного из верблюдов, на второго привязали Джамилю, а на третьего — Гарстанга. Археолог посмотрел на одного из нападающих и спросил:
— Почему вы так поступаете? Что вам от нас нужно?
Мужчина извлек из небольшого кожаного мешочка рубин, поднял его вверх и показал археологу.
— «Сердце Амона», — пояснил он. — Оно наконец наше.
— Кто вы такие?
— Нас называли по-разному. Некоторые называли нас исмаилитами или низаритами, но все те, кто боится нас, называют нас ассасинами.
25
Мероэ, 814 год, седьмой год правления Нерона
— Ты пришел, чтобы украсть «Сердце Амона». Так ведь? — спросила жрица.
— Нет, не так.
— Не хватает еще, чтобы ты лгал. Хотя ты этого и не знаешь, именно Амон привел тебя сюда. Я должна покинуть город как можно скорее с этим драгоценным камнем. В плохих руках он может обрести ужасную силу, — сказала жрица, после того как извлекла рубин из статуи Амона.
Клавдий, увидев рубин в свете огромных подсвечников, задрожал.
— Почему же ты мне его даешь?
— Я его тебе не даю. Мы с тобой станем его хранителями и отнесем его в храм Амона в Гелиополе. Там же мы будем хранить книгу Амона, в которой описывается соответствующий ритуал.
— Но откуда ты знаешь, что я не похищу его и не отдам Нерону?
— Нерон считает тебя погибшим, как погибли все твои люди. Ты должен убить своего сотоварища, и я дам тебе нечто такое, чего тебе никто никогда не давал, — сказала жрица, держа рубин в руке. Вдруг Клавдий почувствовал, что рубин засветился изнутри.
— Римский воин не продается ни за что и никому, — выпалил Клавдий, нахмурив лоб.
— То же самое говорил мне Август, когда мы встречались с ним на острове Самос.
— С Августом? С Октавианом Августом? — удивился Клавдий.
— Да. Великий человек, но я могла бы превратить его в бога, если бы он не был так спесив.
— Но это было более семидесяти лет назад. Сколько тебе лет?
Клавдий со страхом смотрел на жрицу. Она с силой сжала рубин и залилась смехом. Сотни людей веками задавали ей этот вопрос.
26
Каир, 5 января 1915 года
Возвращались они значительно быстрее. В каком-то населенном пункте достали лошадей, добрались до города Суакин, что на Красном море, и сели на судно. Нападавшие не похитили ни денег, ни большую часть продуктов, хотя и убили всех верблюдов, кроме тех, которые им были нужны для транспортировки заложников. Не заметили они и ослов, пасшихся на берегу реки.
Алиса и Линкольн передвигались быстро, но все же ощущали серьезное беспокойство. Они не знали, какая судьба постигла их друзей. Их сотоварищи, конечно же, вернулись через пустыню и вышли в каком-то месте к морю, имея преимущество в один день как минимум. Немного, но если те люди узнали то, что хотели, жизнь Геркулеса, Джамили и Гарстанга не стоила и гроша медного.
По прибытии в Суэц Алиса и Линкольн отправились в Каир, где остановились в гостинице «Шефердс». Здесь, в отеле, после многих месяцев лишений они могли насладиться комфортабельными постелями, подушками и теплой водой. Но пока их друзья оставались в плену, они не находили в себе сил, чтобы насладиться всеми удобствами сполна.
Оказавшись в номере отеля, они, не сменив одежды, сели на кровать и стали строить планы.
— С чего начнем? — спросила Алиса, откинувшись на подушки.
— Думаю, нам нужно начать с церкви Святого Сергия. Похитители появятся там, чтобы найти что-то такое, чего я не знаю, но что имеет какое-то отношение к «Сердцу Амона». Возможно, они приведут с собой археолога, если речь идет о какой-нибудь надписи или предмете. Этот человек лучше, чем кто-либо другой, может опознать находку. Возможно, они приведут туда и Джамилю. Не думаю, что они рискнут появиться там с Геркулесом.
— Церковь Святого Сергия находится в коптском квартале. Они должны были прийти в город вчера. Думаю, им не терпится найти то, что они ищут, а также отделаться от пленников. Тебе не кажется, что они появятся в церкви уже сегодня?
— Почти наверняка. Хотя они должны дождаться ночи. Они не могут появиться там средь бела дня с похищенными людьми западного типа, — предположил Линкольн и взглянул на свое отражение в зеркале. Путешествие состарило его, но больше всего его удивили потухшие глаза.
— О том, что произошло, нам следует предупредить генерального консула Великобритании.
— Не думаю, что это разумно. Если мы известим консула, то не сможем заняться в церкви поиском ключа, который нужен похитителям, но если нам удастся этот ключ заполучить, у нас появятся веские доводы в переговорах.
— Но мы вдвоем не сможем противостоять этим профессиональным убийцам, — усомнилась Алиса.
На поиск решения потребовалось бы несколько дней, но от этого трудностей не убавилось бы. Если они не используют возможность освободить своих друзей в церкви Святого Сергия, то тем самым фактически подпишут им смертный приговор. Кроме того, подразделение солдат может спугнуть похитителей, и те уйдут от церкви до того, как их заметят Алиса и Линкольн.
— Я тоже чувствую, что окончательно запуталась. Если что-нибудь случится с Геркулесом, я просто не знаю, что буду делать, — сказала Алиса, и глаза ее наполнились слезами.
Линкольн сел поближе и положил ей руку на плечо. За время путешествия одиночество и тревога сблизили их, но Линкольн постоянно избегал физического контакта. Он не желал воспользоваться уязвимостью Алисы ради удовлетворения своего влечения к ней. Не было сомнений в том, что она тоже испытывает к нему какое-то чувство, но было ли это чем-то большим, чем простые уважение и дружба?
— Не переживай. Мы их найдем. Конечно, Геркулесу не удалось бежать, но ты знаешь, что он на это способен, — мягко проговорил Линкольн.
Алиса опустила голову на его плечо, и несколько секунд мужчина и женщина молчали. Потом она подняла голову и посмотрела Линкольну прямо в глаза. Не говоря ни слова, она приблизилась и поцеловала его. Линкольн почти никак не отреагировал. Он широко раскрыл глаза и попытался о чем-нибудь думать, но в голову ничего не приходило. Тогда Алиса снова поцеловала его. Сердце Линкольна бешено забилось. Теперь он был уверен, что Алиса отвечает ему взаимностью.
27
Каир, 6 января 1915 года
В течение многих недель у них были завязаны глаза, а рты заткнуты кляпами: сначала в пустыне, потом на судне, а теперь в старом хранилище в районе Большой площади Каира. Здесь резко пахло специями. Пленников явно держали в подвале какой-то лавки в районе торговли острыми приправами. Геркулесу удалось немного освободиться от пут, но пока, решил он, следовало вести себя тихо и выжидать. Днем и ночью их охранял один человек. Видеть охранника он не мог, но слышал его шаги в помещении, чувствовал его присутствие, а порой мог слышать, как тот молится или тихо напевает. Похитители проявляли неосторожность лишь во время смены караульного. Это занимало всего несколько секунд, но их хватило бы на то, чтобы окончательно освободиться от пут, освободить Джамилю и Гарстанга и попытаться нейтрализовать своих похитителей.
Геркулесу ничего не было известно о судьбе Линкольна и Алисы, но он надеялся, что им удалось спастись и сейчас им ничто не угрожает. Почти наверняка они будут ожидать пленников в церкви. Поэтому он и решил отложить исполнение своего плана до тех пор, пока их не доставят в церковь. С помощью друзей освобождение станет легким делом.
Дверь начала открываться, и Геркулес уже было решил, что подходящий момент настал. Но слабый свет, который проникал сквозь зарешеченное окошко на потолке и падал прямо на тряпку, которой были завязаны глаза, подсказал, что сейчас день: похитители не могли позволить себе выводить их из подвала средь бела дня. Послышались шаги нескольких человек. Мягкий и деликатный голос сказал что-то неразборчивое по-арабски. Потом говоривший обратился к пленникам.
— Во имя Аллаха всемилостивейшего, мир вам. Меня зовут аль-Мундир, я ваш амфитрион, мне известно, что вы лишены удобств, но мы делаем это ради вашей же безопасности. Сейчас мы снимем повязки с ваших глаз, и вы сможете перекусить в гостиной наверху. Я не хочу, чтобы вы думали, будто мы какие-то дикари, — произнес этот человек.
Потом он начал отдавать распоряжения. Пленников подняли и потащили на верхний этаж, а аль-Мундир предупредил пленников:
— Когда окажетесь наверху, советую не пытаться кричать или убегать. Мне не хотелось бы убивать вас раньше времени.
Наконец их доставили в большой зал, наполненный благовониями. Слуги грубо сорвали повязки с их глаз, и на некоторое время пленников ослепил мощный поток света.
28
Каир, 7 января 1915 года
— Прошу вас, устраивайтесь, — пригласил аль-Мундир, указывая на удобные подушки на ковре. — Мне не хочется, чтобы впоследствии вы плохо отзывались о низаритах.
— Почему вы нас похитили? Что вам от нас нужно? — спросил Гарстанг, теряя терпение.
— Успокойтесь, профессор Гарстанг. Вас мы хорошо знаем; следим за вами много лет. Мы знали, что камень появился в Мероэ и что оттуда он проследовал в район Нижнего Нила. Вот здесь у меня собраны все сведения о вас: «Джон Гарстанг, родился 5 мая 1876 года. Отец, доктор Вальтер Гарстанг, морской биолог и зоолог. Джон Гарстанг получил образование в колледже королевы Елизаветы в Блекборне, а также в колледже Иисуса в Оксфорде. Изучал математику в Оксфорде, затем занялся археологией. С 1897 по 1908 год руководил раскопками римских поселений в Великобритании, Египте, Нубии, Малой Азии и на севере Сирии. Последние пять занимается исследованиями в Судане и Мероэ». Я что-то пропустил?
— Да, — ответил возмущенный археолог. — С 1907 года я являюсь профессором Ливерпульского университета.
— Хорошо, мы непременно внесем уточнения в имеющиеся данные.
— Но это не дает ответа на мой вопрос, — возразил Гарстанг.
Араб с презрением взглянул на него и обратился к Геркулесу.
— Вы Геркулес Гусман Фокс. Правильно? Нам пришлось поработать, чтобы узнать о вас хоть что-нибудь. Но люди в вашем посольстве были очень любезны. Вы бывший офицер военно-морских сил Испании, временно отстраненный от должности за оскорбление и неповиновение. Унаследовали большое состояние и с тех пор посвятили себя скитаниям по свету.
Затем, обращаясь к женщине, он улыбнулся и сказал:
— Джамиля, наша старая знакомая. Мы обещали ей свободу в обмен на камень, но она решила, что может обладать и тем и другим одновременно.
Геркулес наблюдал за невозмутимым лицом женщины. Как мог он быть таким слепым? Она использовала его с самого начала. Их встреча в церкви Святого Сергия была случайной, но потом она поняла, что добраться до Мероэ с его помощью будет проще.
— Господин Гарстанг, ваши знания о Мероэ и о культе бога Амона сослужат нам хорошую службу. Насколько нам известно, запись должна находиться где-то в церкви. Но нам необходимо знать, что именно мы ищем, чтобы найти это. Кроме того, нам предстоит расшифровать ее.
— Не понимаю, почему вы нас держите в плену. Если вам нужен был камень, вы его уже имеете. Вам также известно, где находится надпись. Существуют десятки людей, которые могут читать иероглифы, — ответил на эти слова Гарстанг.
— Мы потеряли этот секрет очень давно. Драгоценный камень был украден у нас, но теперь он вернулся.
— Но кто такие низариты? — поинтересовался Геркулес.
— Вы не знаете нашей истории? В свое время мы были хорошо известны на Западе. Хотя тогда наши враги использовали другое имя — ассасины, также называли нас хашшашинами. От этого названия происходит слово вашего языка — asesino.
— То есть убийцы? — переспросил Геркулес.
— Историки пишут, что это религиозная секта исмаилитов на Ближнем Востоке, а точнее в Персии. С восьмого по тринадцатый век они приводили в ужас как мусульман, так и христиан, однако их подлинная известность начала расти с одиннадцатого века, когда их стратегической линией стали убийства отдельных политиков и военачальников. В этот период основным местопребыванием исмаилитов была крепость Аламут в горах Эльбурс, что севернее нынешнего Ирана, — пояснил Гарстанг.
— Вижу, вы тоже усвоили урок, — сказал аль-Мундир.
Глаза археолога расширились от удивления, но он продолжал давать свои пояснения:
— Эта группа состояла из приверженцев мусульманской секты Ирана, точнее, секты шиитского меньшинства. Наибольшим влиянием пользовались исмаилиты, создавшие государство Фатимидов с центром в Каире. В 1090 году во избежание преследований исмаилиты под руководством харизматичного Хасана ибн Саббаха взяли неприступную крепость Аламут, расположенную в гористой местности к югу от Каспийского моря.
— Но вот что вам неизвестно, так это то, что Хасан раскрыл секрет «Сердца Амона» и привез его с собой в Аламут, — добавил аль-Мундир.
— Теперь я понимаю. Именно поэтому Хасан имел славу бессмертного, тысячу раз избежавшего смерти, — сказал Гарстанг.
— Аламут был самой известной твердыней нашей группы, но далеко не единственной крепостью — у нас было множество крепостей в Персии и Сирии. Мы создали единую сеть с хорошо налаженной связью между ее частями, которая держала в страхе визирей, халифов и эмиров. Наши крепости были неприступны. Из этих убежищ мы направляли своих посланцев в другие части Персии, Сирии и даже Индии. Нас боялись все султаны, — произнес с улыбкой аль-Мундир.
— Тем не менее существовали силы, которые противостояли вашей власти, — заметил Гарстанг. — Султаны предприняли несколько военных операций против исмаилитов, однако особого успеха они не имели. В ответ исмаилиты привели в ужас врагов своей стратегией угроз и политических убийств. Одной из первых жертв в 1092 году стал визирь Низам аль-Мульк.
— Все думали, что Хасан умер вскоре после прибытия в Египет. Он побывал во многих местах, прежде чем нашел постоянное местожительство. Он жил в Персии, в Исфахане, потом, в 1076 году, перебрался в Египет. Там он обнаружил церковь Святого Сергия и секрет «Сердца Амона», — продолжал аль-Мундир.
— Кто показал ему камень и объяснил, в чем его особое свойство? — поинтересовался Геркулес.
— Великий визирь халифа Бадр аль-Джамал. Визирь обнаружил «Сердце Амона» случайно. Как-то утром он шел по коптскому кварталу в сторону церкви. Церковь была пуста, и он вошел в нее из простого любопытства. Посещение мусульманином христианского храма нормальным явлением не назовешь, но в этой церкви чтили память пребывания Иисуса в Египте, а мы, мусульмане, почитаем Иисуса как величайшего пророка древности. Он спокойно обошел пустой храм и спустился в крипту, где сохранились следы пребывания Святого семейства в Египте. Там же находился один старец. Такого старого человека визирь не видел за всю свою жизнь, — объяснял аль-Мундир.
— Невероятная история, — прокомментировал Гарстанг. — Кто вам ее рассказал?
— Она записана в «Хронике низаритов», — ответил араб.
— Ничего о существовании подобного документа я не слышал.
Один из людей аль-Мундира принес большую старинную рукопись. Аль-Мундир положил ее на большой пюпитр и начал читать, прикладывая к тексту золотую линейку.
29
Каир, 1075 год от Рождества Христова
«Перед моими глазами было лицо смерти. Тот старик с глубоко посаженными глазами, длинной спутанной бородой, седовласый и бледный, казалось, пришел из другого мира. Оттуда, где царит нечистая сила. Он обратился ко мне с великой непринужденностью и без страха, словно не знал, что я великий визирь Бадр аль-Джамал.
— Я долго ожидал твоего прихода, — сказал старик голосом усталого человека.
Меня поразили категоричность и тревога в словах, с которыми старик обратился ко мне. Подумалось, что передо мной один из тех сумасшедших странников, которые ходят на святые земли, чтобы исполнить обет, данный Христу.
— Уважаемый старец. Я и сам еще утром не знал, что появлюсь здесь. Откуда это было известно тебе? Ты, случайно, не прорицатель?
— Есть вещи, которые известны людям и неизвестны богам, — ответил загадочно старик.
— Так кто же ты? Европеец?
— Нет, визирь.
Услышав свой титул, я задрожал. Я понял, кто он. «Его послал кто-то из моих врагов!»
— Хорошо сказано. Я визирь. Но будет лучше, если ты представишься. Твоя жизнь и твоя смерть в моих руках, — сказал я, чтобы сбить спесь с христианина.
— Ты никогда не произносил таких точных слов. В твоей руке лежит либо смерть, либо успокоение.
Холод крипты начал проникать до моих костей, и я уже подумал было выйти из церкви и оставить этого древнего юродивого. Но что-то меня удерживало. Какая-то загадочная необъяснимая сила.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Меня называли по-разному, но мое настоящее имя, раз уж ты хочешь его знать, Клавдий, — устало ответил старик, словно обычное произнесение своего имени будило в нем тяжелые воспоминания.
— Ты франк?
— Я римлянин.
— Римлянин? Из папских земель?
— Я видел, как Египет населяли многие народы, а теперь здесь обосновались вы, арабы. Он был здесь с самого начала, и теперь, когда приближается мой конец, он привел тебя сюда, — сказал старик, меняя тембр голоса.
— Кто такой «он»?
— За всю историю у него было много имен. Можешь назвать его бессмертием, если хочешь.
— Я не понимаю твоих слов.
Старик повернулся и поднял руку. Потом он приблизился ко мне, держа что-то в руке, и положил это в мою руку. Вещь была одновременно и легкой, и тяжелой. Ее размер превосходил размер моей ладони, и, кроме того, она была горячей.
— Замечаешь? Он обжигает. Обжигает со вчерашнего дня, с тех пор как известил меня о твоем приходе.
— Кто тебе сообщил, что я приду? Что все это значит?
— «Сердце Амона» принадлежит тебе. Точнее сказать, ты принадлежишь ему. Когда ты произнесешь тайные слова, станешь таким, как я, — сказал старик.
— Но я не хочу, не могу…
Старец воздел руки и произнес несколько слов на языке, который уже несколько веков был мертв. Каждое из них запало мне в память, словно их втолкнули туда раскаленным железом. Прямо перед моими глазами старец начал кружиться. Мне показалось, что он сейчас упадет, но он кружился вокруг собственной оси, не останавливаясь. Потом на моих глазах он начал рассыпаться, словно состоял из песка. В течение нескольких секунд он превратился в пыль. Исчезли даже его одежды. Как мне поведал визирь, так и я вам рассказал».
30
Каир, 1075 год от Рождества Христова
«Когда наши с Бадр аль-Джамалом взгляды встретились, я понял, что что-то с ним произошло. Его лицо помолодело, глаза блестели, как у ребенка, а шаги стали легкими и стремительными.
— Многоуважаемый визирь, да благословит тебя Аллах, — сказал я Бадр аль-Джамалу.
— Я должен рассказать вам о чем-то таком, что изменило мою душу и тело, — сказал визирь, удивленно раскрыв глаза.
Он поднялся со своих подушек и подошел к двери с намерением закрыть ее.
— Что с тобой происходит? — с недоумением спросил я.
— Сегодня утром я был в церкви Святого Сергия, — нервно заговорил он.
— Не принял ли ты христианскую веру? — пошутил я.
— Мне не до шуток. Там был древний старик, который принял меня так, словно ожидал моего прихода. Он вручил мне вот это, — сказал визирь, вынимая из кармана что-то, завернутое в шелковый платок.
Когда визирь развернул ткань, мой взгляд буквально прикипел к большому рубину в руках визиря. Рубин так сильно блестел, что слепил глаза.
— Ты богат, — сказал я визирю.
— Богат? Я не знаю цену этого камня, но могу тебя заверить, что его цена выражается не в деньгах. Как сказал старец, этот рубин имеет свойство продлевать жизнь.
— Продлевать жизнь? Думаю, старик тебя обманул. Только Аллах может продлевать или сокращать жизнь. Это богохульство! — сказал я, поднимаясь с подушек.
— Его звали Клавдий. Он из Рима. Он рассказал мне, что провел там сотни лет. Он вручил мне драгоценность и произнес заклинание.
Визирь произнес несколько слов, и камень засверкал еще ярче.
Покидая помещение, я решил, что этот камень должен быть нашим. Визирь открыл секрет, который мог обеспечить нам превосходство над другими группами исламского мира. Я уходил, погрузившись умом и сердцем в мысли о рубине. Несколькими днями позднее, когда визирь послал за мной с каким-то делом, я воспользовался случаем и отыскал рубин в его личных покоях: он хранил его в большом шкафу, который закрывался на ключ. После решения дел государственных мы сели за стол, и я напоил визиря сверх всякой меры, взял ключ, который визирь хранил на груди, открыл шкаф и взял «Сердце Амона». Сжав камень в руках, я почувствовал его силу. Потом я положил его в кожаный мешочек и покинул дворец. В ту же ночь я уехал в Александрию, где сел на первое же судно, уходившее из Египта. Судно принадлежало франкам. Оно доставило меня до города Тир, однако потерпело крушение раньше, чем нужно. Дальнейший путь мне пришлось проделать пешком. Оттуда я ушел в Исфахан…»
31
Каир, 7 января 1915 года
Аль-Мундир закончил чтение и поднял глаза, чтобы посмотреть на реакцию своих пленников. На их лицах отразились удивление и беспокойство людей, которые пребывают в замешательстве. В отличие от других принцесса оставалась безучастной. Своими прекрасными голубыми глазами она смотрела в какую-то неопределенную точку. Она их провела. Мало кто осмелился предать ассасинов, но она это сделала. Поначалу ее не опознали. Изменения, которые камень принес женщине, воистину поражали. Морщинистому лицу и беззубому рту вернулась их первозданная красота. Высохшее и костлявое тело стало стройным и привлекательным. Аль-Мундир почувствовал озноб, подумав о том, что камень может быть и очень опасным.
— Прекрасная лекция по истории, но я никак не могу понять, какое отношение все это имеет к нам. Вы получили то, что хотели. Так отпустите нас, — сказал Геркулес.
Араб презрительно взглянул на него. Он давно покончил бы с ними, но они могли еще пригодиться. Ведь камень каким-то образом избрал именно их. Так что пока не пришло время, есть смысл оставить их в живых.
— Я много раз слышал историю о Хасане, но должен признать, что нигде не нашел объяснения, по какой причине он покинул Египет, — сказал Гарстанг.
— Я еще не закончил. Хасан прибыл в Сирию, но не знал ни сна, ни отдыха, пока не нашел достойное потайное место для хранения камня и проповеди своих верований. Выбор пал на гористую местность на севере Персии. Эльбурс слыл далеким и загадочным местом, о котором ходило множество легенд. Кроме того, это было единственное место в том районе, где сохранилась небольшая община шиитов. В горах располагалась самая неприступная в мире крепость Аламут. Хасан в течение нескольких дней обследовал ее. Она показалась ему превосходной. К ней вела всего одна дорога, внутри крепости была вода, произрастали некоторые культуры. Но крепость была обитаема. Проявив терпение и хитрость, Хасан обратил в свою веру население долины и некоторое число солдат гарнизона. Когда его последователи были готовы, он объявился в крепости, попросил там убежища, а завоевав доверие визиря, управлявшего крепостью, овладел ею, — продолжал свой рассказ аль-Мундир.
— Из того, что я читал, известно, что подобная практика была для низаритов делом привычным, — вставил свое слово Гарстанг.
— Аллах наделил нас хитростью для того, чтобы мы могли постоять за свое дело. Но мы, низариты, умеем бороться и в открытом бою с оружием в руках. Хасану пришлось защищать крепость от Джуруна Таша, старшего феодала региона. Хасан не только разбил войско Джуруна, но и распространил свою веру на земли Персии и Афганистана. Тогда наш учитель впервые преподал нам урок, показав силу убийства. В небольшом городке тех мест, Савы, местный муэдзин отказался принимать веру Хасана и донес на него властям. Наши братья убили его на выходе из мечети. Позднее власти убили нашего первого мученика. Звали его Тахир, — продолжал аль-Мундир.
— Но как можно убивать людей во имя своей религии? — спросил удивленный Геркулес.
Араб улыбнулся и снова сел рядом со своими «гостями». Западные люди способны посылать свои армии для защиты залежей угля или серебра; могут сносить с лица земли целые города. Они готовы отнимать у бедняков все, что у них есть, способны направлять своих миссионеров для того, чтобы лишать людей их традиций, но в то же время проявляют щепетильность, когда дело касается таких правомерных поступков, как предательство или ложь, когда ставкой является собственная жизнь.
— Разве не лучше, если умрет только один человек, спасая целый город? — спросил аль-Мундир.
— Это зависит от обстоятельств, — ответил Геркулес.
— Вследствие нашей стратегии смерть одного человека обеспечивала нам захват города или крепости без неизбежного в иных случаях кровопролития. Своевременное убийство может предотвратить войну или преследование наших братьев, — произнес араб, повышая голос.
— Нельзя оправдать убийство и более того — предательство. В нападении на человека со спины есть что-то подлое, — выпалил Геркулес, глядя прямо в глаза своему похитителю.
— Истина должна блистать, даже если это предполагает убийство не одного человека, а тысяч. Человеческая жизнь сама по себе никакой ценности не имеет. Ваша, например. Вы всего лишь еретик, который пришел на мусульманскую землю, чтобы грабить. Вы относитесь к нашим братьям-арабам так, словно они ваши рабы. Вы путешествуете для того, чтобы посмотреть на развалины и возвращаетесь домой, ограбив нас. Вы в самом деле думаете, что ваша жизнь для доброго мусульманина хоть чего-нибудь стоит? — спросил араб, извлекая огромный кинжал.
Гарстанг поднял руки и встал между двумя мужчинами.
— Пожалуйста, успокойтесь. Мы вам нужны и готовы оказать вам помощь. Нам не дано понять мотивов ваших действий. Но какое это имеет значение? — говорил Гарстанг, пытаясь снизить накал страстей.
Аль-Мундир взглянул Геркулесу прямо в глаза и увидел в них бесстрашие и вызов. Почувствовав, как от страха появляется сухость во рту, араб спокойно вложил кинжал в ножны.
— Будет лучше, если я закончу свою историю. Начинает темнеть, а с заходом солнца мы нанесем визит в церковь Святого Сергия, — проговорил араб и вернулся к своей рукописи.
Голос аль-Мундира снова наполнил помещение. Шум площади стихал, а солнечный свет едва проникал сквозь жалюзи.
32
Кахф, 1159 год от Рождества Христова
«Лучшего момента для прибытия в Сирию невозможно представить. Франки угрожали захватить все земли и обратить всех в свою веру. Хасану это было известно, и он отправил меня проповедовать кияму. Хасан доверял мне более, чем какому-либо другому человеку на свете. В Аламуте он обучил меня всему тому, что мне теперь известно. Он был, есть и будет вечно.
Алеппо находится под правлением Нур ад-Дина, врага нашего дела. Поэтому я пытался укрыться в Кахфе, самой большой крепости на территории Сирии, которой мы владеем. Моя основная миссия состояла в проповедовании киямы, хотя некоторые усматривают в моих словах ересь. Они говорят, что я подбиваю мусульман отойти от шариата. Многие считают, что мы с моими людьми живем во грехе, разврате и безбожии. Некоторые говорят, что мы бесчестим своих матерей, сестер и дочерей. Лживые утверждения наших врагов настолько грубы, что простой народ им не верит.
Франки разделены. Византийцы при императоре Иоанне II Комнине напали на Антиохию, дабы установить над ней свое господство. Амальрику I, королю Иерусалимскому, я направил предложение о мире. Нам постоянно приходится прибегать скорее к хитрости, чем к силе. Кажется, нам удалось убедить короля в целесообразности союза с нами. Он нас знает и боится. Ему известно, на что мы способны, однако орден госпитальеров дает ему вредные советы и прочит нам всяческие беды. Раймонд III, граф Тулузский и Триполи, не простил нам убийства его отца. Но нашим самым главным врагом является Саладин. Его арабское имя Салах ад-Дин. По сведениям, поступившим из Египта, он собрал мощную армию, с помощью которой намерен завоевать Сирию, Палестину и изгнать христиан из Иерусалима».
Кахф, 1174 год от Рождества Христова
«Дамаск пал. Наши самые ужасные предчувствия сбылись. Саладин идет по Сирии, разрушая все на своем пути. Алеппо осажден. Долго не продержится. Гумештекин предложил нам деньги за голову Саладина. Для нас нет большего удовольствия, чем уничтожить его. Я отправил несколько братьев, приказав им присоединиться к людям Саладина. Мы умеем ждать и, когда он будет готов меньше всего, покончим с ним».
Кахф, 1176 год от Рождества Христова
«Да будет проклят Саладин. Наши братья год назад напали на него под Алеппо, но он остался невредим. Один гнусный эмир, который узнал наших братьев, поднял тревогу, хотя сам, проявив достойную смелость, погиб. Охрана Саладина окружила и уничтожила наших братьев. Однако некоторым из них удалось избежать разоблачения, и они следовали за Саладином, ожидая удобного случая.
Второй раз он ускользает из наших рук. Когда наши люди напали на Саладина в лагере под городом Азаз, его опять спас злой гений. Удары ножами не смогли пробить его доспехи, и наши братья были убиты. Теперь эта бешеная собака поклялась истребить нас».
Масиаф, 1177 год от Рождества Христова
«Несколько дней тому назад казалось, что все потеряно, но один наш человек одержал победу над великой армией Саладина. Хватило одной короткой отравленной шпаги, вставленной в его подушку, и одной овсяной лепешки, чтобы великий Саладин бросился бежать, подобно трусливому зайцу. Больше он никогда не станет совать свое свиное рыло в наши дела. Хвала Аллаху!»
Масиаф, 1192 год от Рождества Христова
«Франки опять затеяли возню. После падения Иерусалима мы считали, что они рассеются, словно туман, стоит подуть ветру. Но эти вонючие бледнолицые вояки снова появляются в Тире, подобно стаям волков, скоро они опять пойдут войной на ислам. Среди них особо отличается Конрад де Монтферрат. Но чего этот Конрад еще не знает, так это то, что его голова уже оценена. И оценил ее Ричард Первый, король английский. Теперь, если Ричард пойдет на него войной, нам будет легче изгнать христиан из Палестины. Ирония судьбы — король-христианин платит нам за то, чтобы мы убили нашего самого опасного врага».
Масиаф, 1193 год от Рождества Христова
«Хасан, да будет с тобой Аллах великий и милосердный. Я покидаю эту землю и переселяюсь в рай. Следуй моим путем, ты, живущий вечно. Пока ты хранишь свою жизнь под тысячей имен, дело низаритов будет торжествовать. И наступит день воскресения, когда все мы воссоединимся с Аллахом в раю».
33
Каир, 7 января 1915 года
Слуги зажгли несколько свечей, но помещение все равно поглощала полутьма. Лицо аль-Мундира освещала большая восковая свеча в таком же большом подсвечнике. Он вытаращил глаза, словно впал в транс, читая манускрипт, и посмотрел на лица пленников.
— Хасан был жив? — спросил Гарстанг.
— Вы так ничего и не поняли. «Сердце Амона» сохраняло ему жизнь более ста тридцати лет.
— Вообще-то случаи долгожительства нередки. Есть люди, которые живут более ста лет, и сто тридцать — это не так уж много. Я не верю в эти старушечьи легенды. В этом мире, хотя людям, подобным вам, этого не понять, все имеет логическое объяснение, — с серьезным видом проговорил Геркулес.
— Объяснение? Люди Запада считают, что все имеет объяснение. Но существуют вещи, которые объяснить нельзя, — изрек аль-Мундир.
— Например? — потребовал ответа Геркулес.
— Пожалуйста. Принцесса Джамиля, вы можете сказать нам, когда вы родились? — спросил аль-Мундир.
Принцесса сделалась очень серьезной и некоторое время не могла вымолвить ни слова. Потом она посмотрела на Геркулеса и тихо сказала:
— Я родилась в 1840 году в Надьэниеде, в Венгрии. Вместе с отцом, военнослужащим Лайошем Перцелем, пережила войну с Австрией. После того как вся моя семья вымерла, мой отец возил меня с собой от одного сражения к другому. А под городом Орсова венгры потерпели последнее поражение от австрийцев. Потом я проследовала за отцом в Турцию, в город Видин. Там меня похитили и поместили в гарем. Остальное вам известно.
Геркулес смотрел на Джамилю, широко разинув рот. На вид ей можно было дать немногим более двадцати пяти лет. Но если сказанное ею правда, то ей должно было бы сейчас быть семьдесят четыре года. Гарстанг встал и, обращаясь к женщине, воскликнул:
— Бог милостивый! Как такое возможно?
— Мой евнух принадлежал к секте убийц, или низаритов. В течение пяти лет он пытался завладеть рубином, но никому не позволялось даже приблизиться к помещению, в котором он хранился. Фактически я ничего не знала о его свойствах до сорока лет. Помещение, в котором хранился рубин, запрещалось посещать кому бы то ни было, включая жен султана. Легенду о «Сердце Амона» мне рассказал Али, мой евнух. Он же сказал мне, что если я его украду, чтобы передать секте, то смогу убежать из дворца и вернуть свою молодость. Сначала я подумала, что он сошел с ума, что вернуться в прошлое невозможно. Но в конечном счете он меня убедил. А что мне было терять? Жить мне оставалось недолго. А последние шестьдесят шесть лет я провела пленницей в золотой клетке. Камень мы украли, но Али убили еще до того, как мы бежали из дворца. Когда же я увидела действие рубина на свой организм, решила камень не возвращать и бежала в Египет. Согласно легендам, которые мне рассказывал Али, в Мероэ или в церкви Святого Сергия находятся сведения, которые могли бы превратить мою только что возвращенную молодость в бессмертие. Мой путь до Каира проследили люди моего мужа, халифа Стамбула. Ну, а остальное вам известно.
Геркулес не знал, как реагировать на все это. История казалась невероятной. Лицо Джамили стояло перед его глазами во всей своей красоте, но за этим прекрасным фасадом скрывалась старая женщина на пороге смерти.
— Таким образом, воздействие, которое оказывает камень, — это бессмертие, — констатировал Гарстанг.
— Непосредственный контакт с рубином отодвигает время смерти и стремительно омолаживает, однако несколько месяцев спустя, если не завершить ритуал, возвращается эффект старения, который происходит так же стремительно, как и эффект омоложения, — пояснил аль-Мундир.
— Это означает, что, если Джамиля не закончит ритуал, она умрет, — подытожил Геркулес, пытаясь принять на веру эту невероятную историю.
— Умрет, и очень быстро. Если вы согласитесь сотрудничать с нами, мы спасем ей жизнь. Она сможет начать все заново. Удалившись от камня, она не обретет бессмертия, но заживет новой жизнью, — сообщил аль-Мундир.
Джамиля заплакала, подошла к Геркулесу и обняла его. Один из охранников попытался растащить их, но аль-Мундир жестом остановил его.
— Если хотите спасти Джамилю, будет лучше, если вы пойдете на сотрудничество. Если я увижу, что кто-то из ваших друзей болтается в церкви Святого Сергия, она умрет, — уточнил араб, показывая на женщину.