Мелкий сентябрьский дождь туманом ложился на воду, почти скрывая ее от глаз, и Ровена различала лишь неясные очертания лесов и полей, проплывавших по обе стороны корабля. «Океания» медленно шла в открытое море. Дождик свободно поливал открытую палубу, а порывистый ветер безжалостно хлестал закутанных в плащи людей, облокотившихся на перила в желании бросить прощальный взгляд на Англию.

Джефф тихо подошел и встал рядом, взяв девушку под руку.

— Два дня — и мы на солнцепеке. Не могу дождаться после нашего-то несостоявшегося лета.

— Да, — улыбнулась Ровена. — Когда пройдем португальский берег и действительно окажемся на юге, будет божественно.

Джефф недоуменно вскинул брови:

— Я думал, это твое первое путешествие по морю, а выходит, ты все знаешь.

— Несколько лет назад я ездила с родителями в Южную Африку и помню, как все изменилось буквально за ночь. Неожиданно мы все оказались под палящим солнцем, и пришлось спешно переодеваться в купальники и летние платья. Даже не верилось, что мы всего в двух днях пути от Англии.

Тут золотисто-карие глаза девушки заволокло слезами, и Джефф понял: конечно же это было путешествие, в котором где-то в Кейптауне или неподалеку умер ее отец. Старый вояка спекулировал на бирже, в чем-то просчитался и потерял все деньги. Ровене с матерью пришлось вернуться в Лондон и все продать, включая и собственный дом недалеко от Виндзорского дворца.

Он сочувственно пожал девушке руку:

— Все будет как в тот раз. Я имею в виду солнце. Три замечательных недели ослепительного средиземноморского солнца, и мы не пропустим ни минуты, правда, мой ангел?

— Да, Джефф, надеюсь.

— А по голосу не скажешь. — Молодой человек взял Ровену за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Ты все-таки сомневаешься, да? А я жду стопроцентной уверенности и хочу, чтобы ты принадлежала мне одному. — Он мечтательно прищурил глаза. — Дорогая, ты выглядишь сногсшибательно. Этот шарфик, эти мокрые прядки и капельки на ресницах… Страшно даже представить, в какую сирену ты превратишься в купальнике и коротеньких шортах. А когда загоришь, то и подавно станешь прекраснейшей из прекрасных, этакой шоколадкой из американской рекламы кока-колы, только лучше.

Ровена лишь рассмеялась:

— Джефф, ну и чепуху ты городишь. Но мне приятно тебя слушать.

Джефф высоко поднял белобрысую голову и, притворно важничая, произнес:

— Продолжайте, милочка. Мне тоже очень приятно. И не забудьте, что я к тому же очаровательный и милый.

— Определенно.

— И красивый.

— Лучше всех.

— И умный.

Тут Ровена на минуту задумалась.

— Ну… Пожалуй.

— В целом можно сказать, что я вполне подходящий парень, да? Ценное приобретение для любой девушки.

— Да, так оно и есть, — кивнула Ровена.

— Это все, что я хотел услышать. Позже, в более благоприятное время, я напомню тебе об этом разговоре. — Он запнулся, заметив другую девушку, которая бесшумно подошла и теперь стояла совсем близко.

— Привет, мартышка. А где же родители?

— Чаевничают в гостиной. Большой зал — кажется, так ее здесь называют. Тетя Роза не хочет подниматься на палубу. Слишком влажно. Она послала за тобой меня.

Только теперь Луиза повернула свое худое веснушчатое личико к Ровене и, прищурив темные глазки, буркнула:

— Ты тоже лучше спустись. И так промокла до нитки.

Как и сотни раз раньше, Ровена почувствовала во взгляде и поведении Луизы скрытую враждебность, недостаточно выраженную, чтобы быть очевидной, что, впрочем, не делало ее обоснованной. Почему Луиза ее недолюбливает? Ровена никогда не делала ей ничего плохого. Более того, Луиза ей нравилась и каким-то странным образом вызывала жалость.

— Хорошо, мартышка. Я сейчас, иди.

Джеффу решительно не стоило называть ее мартышкой. Это было слишком… слишком подходящее прозвище. Луиза и впрямь походила на обезьянку. Задумчивые темные глаза, нос пуговкой на болезненно-желтоватом маленьком личике, а под ними чересчур большой, чтобы быть привлекательным, рот. Покатые плечи и живость движений идеально дополняли картину. Естественно, у Джеффа и в мыслях не было обижать малышку. Все дело было в привычке. Он прозвал ее мартышкой давным-давно, когда сэр Чарльз только-только стал ее опекуном и Луиза переехала к ним в дом. И сейчас он, казалось, просто не осознавал, что она уже не двенадцатилетний приемыш, а взрослая девятнадцатилетняя девушка.

Впрочем, сама Луиза не возражала против своего прозвища. Карие глаза, такие темные, что казались почти черными, с любовью и нежностью смотрели на него.

— Джефф, я хочу тебе кое-что показать, — широко улыбнулась она, — поторопись, пожалуйста.

Вместо ответа, молодой человек повернулся к Ровене. Девушка все еще стояла лицом к воде.

— Ровена, ты идешь?

Она отрицательно мотнула головой:

— Сначала я хочу зайти к себе. Иди с Луизой. Я спущусь к вам позже.

Проводив взглядом высокого красавца блондина Джеффа и маленькую, невзрачную, почти страшненькую Луизу, Ровена подумала, что малышка очень похожа на ребеночка из сказки, которого коварные эльфы оставили взамен похищенного. И как они три недели будут делить каюту? Если Луиза не станет приветливей, совместное проживание сделается невозможным.

Ровена потерянно посмотрела вдаль. Ей уже двадцать три, и никто еще не относился к ней так скверно, причем без видимой причины.

Все еще оставаясь на палубе, Ровена внезапно вспомнила то, прежнее путешествие, и Луиза тут же отошла на второй план. Тогда она вот так же стояла под открытым небом, только в ноябре, а не в сентябре, и было так же холодно и влажно, и воду так же наполовину скрывал серый неподвижный туман. И была она отчаянно, бесконечно несчастна.

Путешествие в Кейптаун оказалось воистину ужасным. О да, было и жаркое солнце, и безоблачное небо — все, что она правдиво описала Джеффу, — но ее бедное сердце не лежало ни к чему, и загорелые красавцы в шортах у бассейна, то и дело приглашавшие ее поиграть в мяч, казались ей призрачными и далекими.

Блейк, Блейк и еще раз Блейк. Только о нем она помнила, думала, страдала.

Возвращаться домой было тем более невыносимо. В Кейптауне от сердечного приступа умер ее отец. Ровена с силой вцепилась в холодные поручни. Больно думать, что и она, возможно, причастна к его печальной кончине. С самого начала отец был против ее помолвки с Блейком, что и послужило причиной жестоких споров между ними. А тут еще и авария.

Ровена все видела с трибун и буквально заболела от потрясения. Машина все кувыркалась и кувыркалась, объятая пламенем. А позже, когда обугленная, почерневшая фигура показалась все же из хаоса огня и исковерканного металла, она никак не могла поверить, что человек мог серьезно не пострадать.

Вот тогда-то мать и взялась убеждать ее, что, если она и впрямь хочет за него замуж, необходимо уговорить его покончить с гонками. Отец всегда найдет ему местечко в своем деле.

Однако Блейк и слушать не желал.

— Ровена, это слова твоей матери, не твои. Неужели ты не понимаешь, что тебе придется принимать меня таким, каков я есть, и быть готовой встретить со мной все опасности и передряги? Гонки у меня в крови, я занимаюсь ими с девятнадцати лет. Я тебя люблю и не представляю на твоем месте никого другого. Ты-то должна понимать, что я не смогу до конца жизни сидеть на стуле в конторе твоего отца.

Он требовал от нее слишком многого. Но таков Блейк. Настойчивый. Властный. Или все, или ничего. И в конце концов, видя слезы матери и слыша ее постоянные упреки в том, что ее упрямство дурно сказывается на здоровье отца, девушка расторгла помолвку. А через два дня они с семьей уже плыли в Южную Африку.

Удивительно. Как больно бывает вспоминать прошлое, хотя прошло уже четыре года. «Но теперь-то все позади, — убеждала себя девушка, — далеко, далеко позади». Она случайно оказалась в схожей ситуации и окружении, и лишь поэтому память перенесла ее назад, а сердце сжалось от прежней тоски и печали.

Теперь Ровена и сама чувствовала, что промокла до нитки. Давно пора спуститься в каюту. Девушка оторвалась от поручней и замерла словно каменная. По правому борту мерно прогуливались двое мужчин. Без шляп, в плащах от «Барбери», они едва ли отличались от остальных пассажиров мужского пола, разве что один был коренастым и рыжим, а другой — высоким брюнетом.

«Чудно, — подумала Ровена, — только что я вспоминала Блейка, и вот уже мне кажется, что я вижу его здесь, на корабле».

Конечно же незнакомец не был Блейком. Когда он повернулся к собеседнику и девушка разглядела его в профиль, все сомнения улетучились, это оказался совершенно другой человек.

Найти каюту было не так уж просто. Коридоры на корабле похожи как две капли воды. Спасибо вежливому стюарду, подсказал дорогу.

Каюта удобно располагалась посредине корабля и имела бортовой иллюминатор. Ровена быстро скинула мокрое пальто и расчесала золотистые, как мед, блестящие волосы. Луиза еще не появлялась. На обеих кроватях в беспорядке валялись шляпки, пальто, книги и журналы. Туфли были разбросаны по полу. Все говорило о том, что Луизу нельзя причислить к аккуратным соседкам. Недолго думая Ровена принялась развешивать пальто и раскладывать книги по полкам. Пшеничного цвета твидовый пиджачок, вне всякого сомнения, принадлежал леди Вудсон. Луиза, должно быть, взяла его по ошибке. На мгновение девушка задумалась. Ведь он может понадобиться леди Вудсон. Лучше всего отнести его к ней в каюту.

Вудсоны располагались на нижней прогулочной палубе. Когда Ровена подошла и постучала в дверь, то с удивлением услышала голос самой леди Вудсон: «Войдите!»

— Я принесла ваш пиджак. Он по ошибке оказался у нас в каюте.

— Дорогая, как мило с твоей стороны, — поворачиваясь спиной к туалетному столику, за которым сидела, проворковала леди Вудсон. — А я-то думала, куда он подевался. Позже я его надену. Положи туда, — махнула она рукой и томно спросила: — Ты довольна каютой?

— Очень. Она как раз посредине корабля, так что мы совсем не почувствуем качки.

Леди Вудсон внимательно изучала ногти.

— Надеюсь, ты хорошо переносишь плавание. К сожалению, Луиза не очень.

— А я довольно хорошо. — Девушка засмеялась. — Спасибо… спасибо, что пригласили меня. Я очень благодарна вам и сэру Чарльзу за щедрость.

Леди Вудсон беззаботно передернула плечами под скромным серым пиджачком, который, впрочем, стоил немалых денег.

— Не стоит благодарности. Мы рады, что ты с нами. — И едва заметная улыбка смягчила отражавшиеся в зеркале орлиные черты. — Особенно Джефф. Да и я тоже. Луиза наконец-то обретет подругу. Ей это пойдет на пользу. — Леди Вудсон в упор уставилась на Ровену. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты полностью взяла на себя заботу об этой девочке. Проследи, чтобы она не скучала. Луиза — довольно странное создание, позволяет жизни пролетать мимо. Абсолютно не понимаю почему. И совершенно не могу представить, что она делает с одеждой. Я покупаю ей прехорошенькие вещички, и у нее свой счет в «Шеппардс». Тем не менее она вечно выглядит серо и скучно. Мне кажется, ты можешь здорово ей помочь. Ты всегда так красиво одета и ухожена. А я уверена, у тебя нет и сотой доли того, что имеет Луиза. Прости, если я кажусь тебе грубой, но ты сама как-то говорила, что твой единственный источник дохода — это… это твоя фирмочка, причем пополам с подругой, мисс Мелтон, если я не ошибаюсь.

Ровена кивнула:

— Да, чтобы содержать себя, мне приходится работать.

— Ну, ты весьма искусна в своем деле и умна, — довольно улыбнулась леди Вудсон. — Хотя, конечно, грустно, что красивой, очаровательной девушке приходится заниматься довольно скучным делом — готовить, да еще и раскручивать его с самого начала. Сама я не выношу готовку, а ты, похоже, завоевала своими обедами и вечеринками завидную репутацию.

— Спасибо, — поблагодарила Ровена. — Я люблю свою работу.

— Это хорошо, — вяло отозвалась леди Вудсон и сменила тему: — Поговорим о Луизе. Ты ведь поможешь ей слегка преобразиться, правда?

Ровена задумалась. Не так-то просто будет помочь этой девушке. Она подозрительная, колючая, никого к себе не подпускает. Кроме того, Луиза явно недолюбливает ее. Тем не менее Ровена собралась уже было сказать «Я попробую», как приоткрытая дверь распахнулась настежь и появилась Луиза собственной персоной. Какое-то время она холодно смотрела на Ровену, затем бесцеремонно направилась к леди Вудсон.

— Тетя Роза, я нигде не могу найти ключи от чемодана. Может быть, они у вас?

— Да с чего ты взяла? Боже мой! Как неприятно, что ты их потеряла, — раздосадованно проговорила леди Вудсон и, дотянувшись до дамской сумочки, водрузила ее на колени. — Совершенно невероятно, что они у меня. Это — мои. И это, и это. — Она вдруг засомневалась. — Ой, может быть, это твои? Не представляю, как они попали в мою сумку. А теперь иди и возьми с собой Ровену, я хочу отдохнуть перед обедом. Мы так рано встали.

Луиза молча вышла из каюты и, по-прежнему не говоря ни слова, зашагала прочь. У себя она первым делом открыла чемодан и решительно принялась выгружать из него блузки и платья.

— На какую кровать ты ляжешь? — вежливо поинтересовалась Ровена. — Где тебе больше нравится?

Луиза безразлично мотнула головой:

— Мне все равно, эта подойдет. — И она швырнула кипу белья на цветастое покрывало.

— Давай я помогу, — предложила Ровена.

С неожиданной яростью Луиза вдруг накинулась на нее:

— Нет уж, спасибо. Мне не нужна твоя помощь, не нужна, не нужна! Ни в чем не нужна! Поняла? Ни в чем!

Ровена даже опешила.

— Извини. Я только хотела помочь тебе распаковать вещи. — Она отвернулась и поставила на другую постель свой чемодан.

Но Луиза не унималась. Она часто моргала, а маленькое обезьянье личико исказила неистовая злоба.

— Я слышала, как тетя Роза просила тебя помочь мне преобразиться. — Она сделала шаг вперед. — Так вот, если ты не возражаешь, я останусь такой, какая я есть. Пусть я не блистательная красотка, как ты, мне все равно. Джеффу я нравлюсь и всегда нравилась. Ты, должно быть, думаешь, что раз тебя пригласили с нами, это что-то да значит. Тебя пригласили только потому, что ты многое сделала для тети Розы и дяди Чарльза…

Ровена заставила себя вмешаться.

— Луиза, пожалуйста, прекрати.

Как ни странно, у Луизы хватило такта моментально стушеваться.

— И все же это так, — уже менее агрессивно добавила она. — Ты… ты обсуждала меня с тетей Розой?

— Никогда. И ни с кем другим, — покачала головой Ровена. — И у меня нет ни малейшего желания переделывать тебя. Твоя тетя просила меня помочь… помочь тебе весело провести время, — наконец выпалила она. — Луиза, в конце концов, мы действительно можем многое делать вместе. Я старше всего на несколько лет. Мы… мы могли бы стать друзьями.

Луиза лишь обиженно отвернулась:

— Не хочу я быть друзьями. Ты общаешься с нами только из-за Джеффа.

Протянутая было рука безвольно опустилась, и Ровена горько заметила:

— Ну, если ты так считаешь, нам не о чем больше говорить. Извини.

Распаковываться заканчивали в полной тишине, лишь изредка прерываемой формально вежливыми «извини» и «разреши», когда девушки сталкивались в узком проходе.

Ясно было одно. С Луизой будет еще труднее, чем предполагалось. Скрытая враждебность выплеснулась наконец наружу и объяснилась. Луиза ревновала, ревновала Ровену к Джеффу, поскольку считала его своим и обожала, как сказочного принца.

Ее привязанность к нему не вызывала сомнения. Ровена слышала кое-что о прежней жизни Луизы, а за несколько месяцев дружбы с Джеффом и его родителями и сама увидела немало. Мать Луизы умерла во время родов, и ее отец, близкий друг сэра Чарльза, поручил заботу о маленькой девочке своей экономке и опытным слугам. Человек он был зажиточный и, узнав после серьезной операции, что жить ему осталось год-два, попросил сэра Чарльза стать опекуном Луизы и распорядителем ее состояния, что сэр Чарльз добросовестно и исполнил. Однако они с женой давно жили своей жизнью. Двадцатилетний Джефф уже не связывал им руки, и сэр Чарльз с головой ушел в работу — он был удачливым адвокатом с собственной конторой на Линкольн-стрит, — а леди Вудсон вела активную светскую жизнь. Времени на маленький семейный придаток не оставалось. Вот Джеффу и пришлось дарить ей любовь и внимание, в которых девочка остро нуждалась.

Он был намного старше, но это обстоятельство не помешало молодому человеку взять Луизу под свое крыло и стать ей настоящим другом. Разумеется, Луиза его обожала и при первых же признаках интереса к другой невзлюбила Ровену.

Ровена искоса взглянула на Луизу и заметила, что та небрежно запихивает вещи в шкаф. Теперь они будут еще более мятыми, чем из чемодана. Свитеры и кофты спешно рассовывались по полуоткрытым ящикам, и никто не обращал внимания на вывернутые воротнички и загнутые манжеты. Девушка глубоко вздохнула. В ней странным образом уживались раздражение и сочувствие. Да, леди Вудсон просила ее помочь Луизе, но как? При нынешнем-то положении вещей? Откровенно говоря, это обязана сделать сама леди Вудсон с ее элегантными манерами и идеальным вкусом. Кто лучше нее может научить молодую девушку подать себя в обществе?

Впрочем, по всему ощущалось, что она не хочет тратить на Луизу драгоценное время и изо всех сил старается взвалить заботу о девушке с ее сложным характером на чужие плечи.

Первая ночь ничего не изменила, поэтому Ровена решила порадовать себя живеньким макияжем и парой нарядных туфелек. Она знала, что Луиза украдкой наблюдает за ней, пока она надевала только что купленные золотые сережки, и ей захотелось повернуться, протянуть руку и сказать: «Ну же, Луиза, забудь ты обо всем. Нам три недели жить вместе. Давай помиримся и будем веселиться на всю катушку». Да разве такими мягкими мерами обойдешься? Луиза как маленький дикий зверек — так же трудно приручается и при первых же попытках сблизиться с ней может укусить и исцарапать, поэтому лучше ее не трогать.

Накануне они договорились с Джеффом и его родителями встретиться в комнате отдыха и выпить перед обедом по паре коктейлей. Джефф уже ждал, а вскоре появились сэр Чарльз и леди Вудсон. По красоте сэр Чарльз ничуть не уступал жене, более того, они были на редкость похожи. Оба высокие, румяные, голубоглазые, когда-то светловолосые, а теперь украшенные серебряной сединой, с гордыми орлиными чертами и изысканными манерами, которым, впрочем, несмотря на крайнюю обходительность, недоставало искренней теплоты.

Столовая оказалась светлым, красивым, просторным залом, украшенным золотом и черепахой. Метрдотель любезно проводил их к столику, за которым им предстояло обедать до конца поездки — завтракали же все где попало. Он стоял ровно посередине — длинный стол, накрытый на восемь персон. Три места уже были заняты, и, когда официант отодвинул стулья, двое мужчин приподнялись со своих мест. Во главе стола оказался невысокий крепыш в военной форме. Его жесткие рыжие волосы ярко блестели в свете люстры. Леди Вудсон села справа, а Луиза — напротив. С другой стороны стола разместились Ровена и слева от нее сэр Чарльз.

Вслед за леди Вудсон все заняли свои места, и военный заговорил:

— Разрешите представиться. Питер Рид, помощник судового врача. Моя сестра Хелен, — кивнул он в сторону.

Ровена подняла глаза и увидела хорошенькую белокурую девушку, которая мило ей улыбалась. Больше она ничего не слышала. Она тупо уставилась на человека рядом с Хелен Рид и не верила своим глазам. Комната пошла ходуном. Огни, одежды, столовые принадлежности, шум голосов — все, казалось, смешалось в один сумасшедший вихрь из запахов, цвета и звука. На мгновение она даже испугалась, что падает в обморок. Это невозможно, это неправда. А получалось, что правда!

Вот они, ломкие каштановые волосы, очень темные и неопрятные, угловатое несимметричное лицо, суровый взгляд, упрямо выдающийся вперед подбородок и пепельно-серые глаза, безразлично разглядывающие ее из-под полуопущенных ресниц.

Да, это действительно Блейк. Блейк Хобарт. Тот, с кем она была когда-то помолвлена.