Открытие первое

К потерям надо относиться положительно

К потерям надо относиться положительно, хотя кому-то с этим трудно согласиться. Просто нужно научиться терять и понять: рано или поздно лишишься всего, что имеешь.

В больнице нас учили смиряться с потерями. При этом акцент делали на слове «потери», а не «смиряться», поскольку смириться – дело времени, а суть заключается в потерях.

В старину, когда кто-то умирал, ближайшие родственники долго носили траур: ходили в черной одежде, скорбели, не покидали дом. Время траура предназначалось для того, чтобы поминать усопшего и оплакивать потерю. Фактически люди жили ради потери.

В наше время траур сокращен до ничего. Теперь на церемонии прощания с телом тебе говорят: «Надо через это пройти…» Рушатся супружеские отношения, и никого не удивит, если уже через две недели после похорон ты появляешься на людях с новой подругой. А как же траур? Куда деваются скорбь, мысли о потере и ее последствиях для тебя?

Рак отнял у меня много: легкое, ногу, часть печени, подвижность, радости жизни, школьные годы. Самой ощутимой потерей стала нога. Помню, как за день до ее ампутации врач сказал мне: «Устрой своей ноге прощальный праздник. Пригласи всех, кто имел к ней какое-то отношение, и проводи с размахом. Разве она не была тебе опорой в течение всей жизни? Услужи и ты ей напоследок!»

Мне было пятнадцать, и, вместо того чтобы отмечать в кругу друзей потерю девственности (что меня бы торкало гораздо сильнее), я созвал тусовку по случаю предстоящей ампутации ноги. Хорошо помню, словно это происходило вчера, как я обзванивал «знакомых» моей ноги (пришлось напрячься, ведь человека легко огорошить подобной просьбой). После хождения вокруг да около и обсуждения сотни разных тем, событий я наконец заявлял: «Приглашаю вас на праздничные проводы ноги. Приносить с собой ничего не нужно. Потом, если захотите, можете унести ноги». Я каждый раз повторял прикол про ноги, чтобы народ расслабился. Тот, кто наделил людей чувством юмора, настоящий гений. Сколько конфликтов улажено миром благодаря шутке! Удивительно, как это человеческое свойство позволяет разрулить любую ситуацию по своему желанию.

Итак, на необычное празднество были приглашены люди, прямо или косвенно соприкасавшиеся с моей ногой, а именно: футбольный вратарь, которому я забил сорок пять голов в одном матче (хорошо, всего один гол, но я его пригласил); девочка, с которой мы в школе наступали друг другу на ноги под столом; парень, с которым мы занимались пешим туризмом (на этой стадии я устал ломать голову, и начались трудности с подбором кандидатов); наконец приятель, чья собака укусила меня за ногу в десятилетнем возрасте. Собака тоже пришла и, самое печальное, снова попыталась меня укусить.

Праздник удался на славу. Думаю, из прежних подобных мероприятий это я подготовил лучше всего, и оно точно было самым оригинальным. Поначалу приглашенные молчали, будто говорить разучились, но мало-помалу ожили и стали рассказывать анекдоты, имеющие отношение к ноге. Каждый обратился к ней с добрым словом и коснулся ее на прощание. Эту замечательную вечеринку я никогда не забуду!

Когда забрезжил рассвет и до прихода хирурга осталось несколько часов, мне вдруг пришло в голову, как идеально завершить проводы – последним танцем на двух ногах! Я попросил дежурную медсестру станцевать со мной, и она согласилась. У меня не было музыки, а сосед по палате располагал целой коллекцией записей Антонио Мачина (он был фанатом этого кубинского певца и величал себя Эль-Манисеро, по названию первого хита Мачина). Я поставил диск соседа, и зазвучала румба «Жди меня на небесах». Более подходящей песни для такого момента и финала не придумать. Мы с медсестрой танцевали под нее раз двенадцать. Моя последняя дюжина танцев. Целая дюжина! Не хотелось ничего слышать, кроме волшебного голоса Мачина и сладких нот оркестра; чтобы они проникали в душу, звучали без конца, заполняли собой пространство и время. Тебе не приходилось слушать одну и ту же песню много раз подряд, до состояния, когда она перестает быть словами и звуками? Музыка становится частью окружающего мира, как ветер, который замечаешь и чувствуешь невольно, без каких-либо сознательных усилий.

Днем ногу ампутировали. Но мне не было грустно: я с ней простился, поплакал, посмеялся… Сам того не сознавая, пережил свой первый траур, до дна излил душу из-за потери и не только смирился, но обратил ее себе на пользу.

Я говорю себе: ты не потерял ногу, а приобрел культяпку. И в качестве приложения – целый список фантастических воспоминаний:

1. О суперской прощальной вечеринке (не многие могут похвастаться таким счастьем).

2. О вторых первых шагах (самых первых шагов никто не помнит, зато вторые первые на протезе не забудешь никогда).

3. Наконец, поскольку я схоронил ногу, получается, одной ногой я уже в могиле, причем буквально. Меня всегда разбирает смех, как подумаю, что принадлежу к редким счастливчикам, которые могут сказать про себя такое в прямом смысле.

Конечно, к потерям надо относиться положительно. Я понял это благодаря урокам Учителя Рака. Данное правило действует за пределами мира онкологии. Потери поджидают нас каждый день: тяжелые, заставляющие страдать и малозначительные, но беспокоящие. Они не сравнимы с потерей ноги, но пережить их можно так же, как я научился в больнице.

Убеди себя, что потеря на самом деле – не потеря, а приобретение. Устрой траур. Вот какой должна быть последовательность действий:

1. Задумайся о своей потере и свыкнись с мыслью о ее необратимости.

2. Раздели свое горе с людьми, имеющими отношение к потере, попроси у них совета. Они помогут тебе пережить траур.

3. Поплачь. Слезы для нас – все равно, что стеклоочистители автомобиля: помогают лучше видеть дорогу впереди.

4. Открой для себя приобретения, которые ты получаешь взамен потери, и наберись терпения – время лечит.

5. Через несколько дней почувствуешь себя лучше и начнешь замечать плюсы, доставшиеся тебе в качестве компенсации. Но помни: ощущение тяжести потери может вернуться.

Хочешь спросить, работает ли это на практике? Конечно! Например, меня никогда не посещают фантомы – мнимые ощущения в ноге, которой нет. Наверное, я так хорошо с ней попрощался, что фантомы как отрезало вместе с конечностью.

Итак, первое открытие мира амарильос: к потерям надо относиться положительно. И пусть никто даже не пытается убедить тебя в обратном.

Потери, большие или маленькие, неизбежны. Если ты научишься их осмысливать и противостоять им, поймешь: «чистых» потерь не бывает, любая из них означает приобретение.

 

Открытие второе

Нет на свете слова «боль»

«Боли нет!» Эти слова не раз повторяли волосатики, вместе с которыми я валялся в больнице. «Волосатиками» нас, облысевших после химиотерапии пациентов с онкологическими заболеваниями, звали лечащие врачи и медсестры. По-моему, здорово, когда слова противоречат очевидному, а несоответствие истине рождает новые понятия. Нам нравилось это прозвище: оно словно делало нас членами банды, вызывало ощущение молодости, силы и здоровья. Да, иногда клички бывают полезны, и даже в кайф…

Как любая уважающая себя банда, волосатики имели свои кричалки. Одна из них отражала наше стремление самоутвердиться: «Не хромые, мы – крутые!» Следующей в нашем списке самых кричальных была: «Боли нет!» Если ее долго скандировать и орать на все четыре стороны, боль и правда уходит. Есть понятие болевого порога. Это момент, с которого начинаешь чувствовать боль: своего рода ее предвестник; точка, когда мозг говорит тебе – сейчас будет больно. В полусантиметре за болевым порогом находится сама боль. Да, я могу измерить расстояние между ними и выразить в цифрах ощущения, боль, людей. Наверное, потому, что получил инженерное образование. Иногда мне кажется, что уроки Учителя Рака посодействовали развитию моих профессиональных навыков.

Понемногу мы привыкали не замечать боль. Сначала перестали бояться очень болезненных уколов химиотерапии и открыли для себя, что боль приходит, когда ее ждешь. А вдруг делать уколы не больно? А что, если мы реагируем на боль так, как показывают в кино, не задумываясь, больно ли нам на самом деле? А что, если в действительности боли не существует? Все эти соображения принадлежали Давиду, самому знающему из волосатиков: он болел раком с семилетнего возраста, в то время ему исполнилось пятнадцать. Для меня Давид был и навеки останется зеркалом, в котором я вижу себя. Мы собирались вокруг него, слушали и неизменно соглашались со всем, что он нам втолковывал. Можно сказать, видели в нем наставника. Первое время мне казалось, что Давид врет: боль не может исчезнуть лишь из-за того, что кто-то начнет в ней сомневаться. А когда он заводил речь о болевом пороге, я вообще ничего не понимал.

Но в один прекрасный день, на очередной процедуре химиотерапии (восемьдесят четвертой по счету), я решил поверить более опытному товарищу. Посмотрел на шприц, затем на собственную кожу, но после знака равенства в этом уравнении поставил не боль. Я убедил себя не думать о том, что будет больно. Ну проткнет иголка кожу и высосет немного крови… Это будет как ласковое прикосновение, только не совсем обычное, иное. Металл погладит мою плоть.

Словно по волшебству, так и случилось. Впервые вместо боли я ощутил своеобразную ласку. В тот день медсестра попала в вену с двенадцатой попытки (из-за химиотерапии вены тускнеют и теряют очертания). Но я даже не пискнул ни разу – настолько сказочно, почти романтично было внимать особому ощущению, которое по жизни не имело названия и совсем не походило на боль.

В тот день я понял: слова «боль» и «страх» не имеют практического значения. Они пугают, провоцируют боль и страх, но, если выкинуть их из головы, теряют связь с ощущениями, которые ими названы.

Очевидно, мудрый волосатик, от которого мне досталось 0,6 его жизни (лучшая доля из всех жизней, что есть во мне), хотел внушить нам, что на свете нет слова «боль»; оно не существует как слово и понятие. Ты должен осмыслить то, что чувствуешь (как в примере с уколом), и не думать, что это ощущение соответствует боли. Ты должен распробовать, посмаковать его и решить для себя, каково оно на вкус. Уверяю тебя, чаще всего боль – удовольствие, кайф, песня!

На протяжении следующих семи лет мне ни разу не было больно. Вообще, в большинстве случаев (за исключением 10–12 %) рак протекает безболезненно. Это в кино нам показывают, как люди страдают. Трудно припомнить хотя бы один фильм, где несчастного персонажа не душили бы слезы от боли, не выворачивала наизнанку рвота, не потреблялся бы в ужасающих объемах морфий и в итоге не наступала бы смерть. Короче, всегда одно и то же: боль и смерть.

Когда я писал сценарий к фильму «Четвертый этаж», мне хотелось, чтобы картина получилась позитивная и реалистичная, тема была раскрыта и жизнь людей, больных раком, показана правдиво. Чтобы зрителю стало ясно, какова их настоящая боль, в отличие от придуманной, киношной. Как они борются и умирают, но при этом далеко не все в их жизни замыкается на боли, рвоте и смерти.

Я думал, что после излечения от рака забуду этот урок, но жизнь неоднократно заставляла меня его повторять. Оказалось, что за стенами больницы, вдали от химиотерапии у людей тоже часто что-то болит, и эта боль не связана с медицинскими показаниями, уколами и хирургическим вмешательством. Ее, вольно или невольно, причиняют окружающие.

В моей новой жизни без рака мне было по-настоящему больно по разным причинам: любовь, печаль, обида, сложности с работой. Вот когда я вспоминал, что нет ни боли, ни слова «боль». Я задумался над тем, какие чувства переживал, и понимал, что это могла быть ностальгия, незащищенность или тревога, а иногда одиночество. Но только не боль.

Я был совсем мальчишкой, когда в больнице сделал для себя открытие: боли не существует. Четырнадцати лет от роду, я казался себе супергероем, обладающим сверхъестественной способностью не ощущать боль. Один мой приятель по школе говорил: «Ты прямо как из железа, даже уколов не боишься». Теперь, взрослому и здоровому, мне будто продолжают делать уколы – по несколько за раз и в разные места. А иногда всего один, но прямо в сердце. Фокус не в том, чтобы иметь железные нервы и заставить себя не обращать внимание на уколы. Наоборот, их надо постоянно ждать – пусть острое жало иглы пронзает – и переосмысливать то, что ты в этот момент ощущаешь.

Суть открытия проста: «Нет на свете слова „боль“». А все, что от тебя требуется, составляет в короткий список:

1. Никогда не думай о том, что тебе больно. Подбери пять-шесть определений тому, что ты чувствуешь, но среди них не должно быть слова «боль».

2. Из найденных определений выбери самое подходящее и используй это словечко вместо боли – отныне так будет называться то, что ты ощущаешь.

3. Впредь не замечай слова «боль», прячься от него, обходи, меняй на что-то другое. И болеть перестанет: ты реально почувствуешь другое, иное чувство.

Все это может казаться нереальным, но увидишь: через какое-то время у тебя получится, и ты откроешь для себя, что боли действительно нет. Будь то боль физическая или душевная, за ней скрываются другие ощущения, которые проще перенести. Жить вообще проще, если знаешь, что с тобой происходит.

 

Открытие третье

Энергетика, возникающая в тебе за тридцать минут, способна решить проблему

В больнице нам приходилось часто самим забирать результаты томографии и рентгенологических исследований. Напряжение, которое испытываешь, держа в руках заклеенный конверт с заключением рентгенолога, ни с чем не сравнимо. Я много раз оказывался в таком положении в течение десяти лет: мне вручали рентгеновские снимки и конверт с диагнозом и каждый раз повторяли, чтобы я все передал лечащему врачу, ни в коем случае сам не вскрывал конверт.

Обычно проходило около полумесяца со дня получения результатов исследования до приема у врача. Это слишком большой срок, чтобы сохранять запечатанным конверт с ответом на вопрос, есть у тебя рецидив или нет (в двух словах, это значит, что в какой-то части организма снова завелся рак).

Мои соседи по больничной палате, все без исключения, вскрывали свои конверты. Что понятно: как вытерпеть целых две недели, не взглянув на то, что для тебя важнее всего на свете?

В последнее время я провожу консультации для врачей на тему, как обращаться с пациентами. И всякий раз настаиваю, что в первую очередь нужно отказаться от пережитка прошлого – процедуры передачи конверта. В ответ мои слушатели всегда улыбаются, словно говоря: «Знаем-знаем, что вы с ними делаете. Между нами заключен негласный договор – вы их вскрываете, читаете и снова заклеиваете, а мы делаем вид, что не замечаем этого». Лично мне становится не по себе от недомолвок, когда проблема известна, но словно так и надо. Полная бессмыслица!

И проблема не в том, что ты нарушаешь запрет и вскрываешь запечатанный конверт. Гораздо серьезнее то, как пациент воспримет диагноз. А он может прозвучать как приговор и изменить судьбу человека. Больничная жизнь научила нас выдерживать страшные удары судьбы, мы постигали эту науку через собственные ошибки, впрочем, как почти всегда и во всем.

Поначалу мы вскрывали конверт, как сумасшедшие, там же, в больнице, через две минуты после того, как он оказывался в наших руках. Вспоминаются сцены в коридоре: я и мои родители стоим, склонившись над листком бумаги, читая – нет, пожирая глазами – написанное.

Спустя какое-то время мы поняли, что больница – нелучшее место для знакомства с заключением рентгенолога: не стоит получать плохие вести на виду у всех и там, где ты провел или тебе предстоит провести часть жизни. Это лучше делать на нейтральной территории. В дальнейшем мы распечатывали конверты в ресторанах, которые посещали в первый и последний раз; на незнакомых улицах, названия которых сразу забывали, либо в метро. И все же мы продолжали совершать одну ошибку: между вручением конверта и его вскрытием проходило не больше четверти часа. У нас хватало терпения дойти до ближайших улочек, ресторанов или станций метрополитена. Мы испытывали острую необходимость знать, что внутри: нас будто жгло изнутри.

Со временем, имея за плечами опыт с сорока или пятьюдесятью конвертами, мы выработали идеальную процедуру их вскрытия. Да, можно стать специалистом и в деле прочтения медицинских диагнозов. Для этого достаточно повторять определенную последовательность действий и в итоге довести ее до автоматизма.

Вот этот алгоритм:

1. Спокойно взять конверт, сунуть его в карман и принести домой, ни разу о нем не вспомнив.

2. Подождать полчаса, не думая о конверте и не заморачиваясь ни секунды. А когда минует ровно тридцать минут…

3. Забраться в спокойное местечко и вскрыть его. Полчаса необходимы, чтобы успокоилось тело и утихомирился мозг, улетучилось нетерпение. Так достигается лучший результат: когда диагноз известен, он уже устарел; прошло полчаса, а значит, реакция будет иная. Новость перестала быть новой, потеряла остроту, а сил у тебя прибавилось.

Почему именно полчаса, а не час или, скажем, десять минут? Неужели так важно выждать строго тридцать минут? Выходит, да. На мою долю выпало такое количество жизненно важных известий, что я открыл для себя истину: в наc живет бередящее, ослепляющее желание знать мгновенно и не сходя с места. Этот страстный порыв исчезает через тридцать минут, уступая место иной энергетике, которая тоже побуждает нас знать, но не слепо, а конструктивно, наполняя жаждой другого рода – действовать и искать решение проблемы.

Казалось, что после завершения больничной эпопеи со мной больше не произойдет ничего по остроте и напряженности переживаний сравнимого с рентгеновскими конвертами. Так и было, но в новой жизни моей теории о тридцати минутах нашлось новое применение.

Всякий раз, когда по электронной почте приходит важное письмо, я, видя его во входящих выделенным жирно, не открываю. Выжидаю полчаса, успокаиваюсь, позволяю энергетике измениться и лишь тогда открываю сообщение.

Работает безотказно! Причем не имеет значения, добрая весть или плохая. В любом случае – пройдет полчаса, и твой ответ на послание не будет поспешным или необдуманным. Впечатление такое, что тридцать минут ты проводишь в размышлениях над тем, что написать. Данное правило распространяется на эсэмэски и на общение с людьми, особенно при выборе места и времени встречи.

Итак, я по-прежнему пользуюсь правилом тридцати минут, хотя должен признаться, что иногда продлеваю период ожидания до сорока – сорока трех минут. При этом ощущаю себя как властелин времени, повелитель и господин собственных эмоций и страстей.

 

Открытие четвертое

Задавай по пять хороших вопросов в день

Такой первый совет я получил от лечащего врача, когда меня привели в больницу. Говоря точнее, он дал мне тетрадку и велел записывать в нее все, что будет непонятно в его словах. Затем он разложил по полочкам, что меня ждет в «канцерогенном» смысле в следующие пять лет. Я был впечатлен. Врач не упустил ни одной детали. Иногда, вспоминая эту беседу, я думаю: если бы он говорил не о раке, а о моей будущей жизни, предсказал бы ее на пять или на все десять лет вперед – кого полюблю, чем буду увлекаться, – это действительно было бы впечатляюще.

Впрочем, я не пытаюсь уменьшать значение того, о чем толковал мой лечащий врач. Кесарю кесарево. Он просветил меня относительно биопсии, опухолей, остеосаркомы, рецидивов. Мои родители слушали, а я делал пометки, строчил, как заведенный. Удивительно, но, по мере того, как заполнялись тетрадные листы, у меня на душе становилось легче. Словно рукописные вопросы делали тайное явным, и вместе с ними исчезал страх перед пугающей неизвестностью.

Врач закончил, посмотрел на меня и спросил:

– Вопросы есть?

– Сорок два, – ответил я.

И это лишь те, что я успел написать по ходу «лекции».

В тот день врач ответил на все сорок два вопроса, а потом еще на двадцать восемь, которые появились позднее. Растолковав одно, он заставлял меня задумываться над другим, и, чем больше я получал ответов, тем спокойнее становился. Мы шли по замкнутому кругу, но оба выигрывали.

По моему личному убеждению, с чем бы ни пришлось столкнуться в жизни, для решения проблемы важно располагать информацией и знаниями. Нельзя победить рак не понимая, против чего воюешь. Первым делом нужно определить, кто твой противник, хорошенько его изучить и уже тогда – в бой!

В период болезни мне особенно нравилось, что я всегда получал ответы на свои вопросы. Ответы лечат, помогают. Задавать вопросы – значит жить. Если тебе отвечают – значит, верят в тебя и рассчитывают, что ты распорядишься информацией как следует.

Однако вопросы возникают не только во время болезни. В жизни очень много непонятного. После того как я выписался из больницы, вопросы посыпались один за другим. Я оставил школу в пятнадцать лет, прервав образование до поступления в университет. В моей голове роились сотни разных вопросов. Я приобрел желтую тетрадь (не знаю, почему выбрал именно этот цвет, хотя теперь догадываюсь) и начал записывать в нее вопросы. Одновременно я думал, кому их адресовать.

В больнице все было легко и понятно:

1. Трудные вопросы задавать врачу.

2. Вопросы средней сложности задавать медсестре.

3. Вопросы простые (или проблемные) выяснять у охранников и соседей по палате.

В обычной жизни такой четкой организации нет. Поэтому я обращался со своими вопросами или за разъяснением к человеку, который мог ответить. Тебе советую поступать так же. Вообще, это не так просто, как звучит. Поначалу будешь чувствовать себя почти недоумком, задавая порой тупые вопросы тем, от кого надеешься получить ответ. Но, увидев, что на них отвечают, ты убедишься в эффективности метода и постепенно перестанешь комплексовать. А когда ощутишь, что на душе становится легче, никогда не расстанешься со своей тетрадкой.

Я доставал своими вопросами всех, кто находится в моих жизненных пространствах – любовном, семейном, дружеском и среди амарильос (потерпи, скоро объясню, кто они такие), – и не испытывал ни малейшего смущения по этому поводу.

Итак, метод прост:

1. Определись с цветом тетрадки. Этот цвет должен быть неразрывно связан с тобой.

Каждый из нас «излучает» свой цвет, и он не имеет никакого отношения к одежде. Пусть ты предпочитаешь голубые джинсы, «твой» цвет может быть, например, оранжевый. Узнать его нетрудно: загляни в коробку с фломастерами и выбери тот, которым хочется рисовать, – это и есть твой цвет.

2. Купи десять тетрадей.

Знаю, все вопросы могут уместиться в одну, но для каждого пространства нужна своя тетрадь. Я убежден: в жизни любого человека есть десять тревог и десять разных путей. Вот и получается – по одной тетрадке на каждую дорогу-тревогу.

3. Записывай все, что тебе непонятно.

Есть глупые непонятки, например: как ей удается делать такую красивую прическу? Есть проблемные: почему другие влюбляются, а у меня на уме только секс? Вечные вопросы: кто я? кем хочу быть? я в самом деле ничего не понимаю? И практические: где взять напрокат легкомоторный самолет? как оформляется развод?

4. Обратись к тем, кто знает ответы на вопросы.

Каждый вопрос в тетради должен сопровождаться кандидатурой знайки. Никогда не оставляй эту графу незаполненной, запиши кого-нибудь: незнакомого человека, знаменитую или недоступную личность. Хоть выдумай кого-то.

5. Спрашивай, внимай, расшифровывай очередную непонятку и задавай новый вопрос.

Чем больше ответов получишь, тем спокойнее будет у тебя на душе.

В больнице нам говорили, что в день нужно выпивать два литра воды. А мой лечащий врач всегда добавлял: «И задать пять хороших вопросов». Поэтому каждый день выясняй пять непоняток и выпивай два литра воды.

 

Открытие пятое

Покажи мне, как ты ходишь, и я покажу тебе, как ты смеешься

Все мы рождаемся с недостатками, многочисленными и очень разными. Со временем мы их исправляем кто как может – иногда старательно, достигая правильного результата, а бывает – кое-как: прикроем слегка, лишь бы было незаметно. А то и вовсе не подозреваем об их существовании. Мозг у нас хитрый, знает все до мелочей, но не выдает секреты даже нам самим.

Например, родившись, мы не умеем ходить, но потихоньку учимся и вырабатываем индивидуальную походку. Мне по жизни повезло иметь целых четыре походки.

1. Первые торопливые шажки через пару-тройку лет после рождения, которые выросли вместе со мной до походки подростка, озорного и готового рассмеяться по любому поводу.

2. Спустя несколько лет – мои вторые первые шаги на протезе. Это была неуклюжая, замедленная, неуверенная походка. Она изменила меня, поскольку вызывала чувство неловкости и отбила желание смеяться.

3. Позднее вместо механического протеза у меня появился гидравлический. Благодаря ему моя походка стала более легкой, веселой, я бы даже сказал певучей, как у опереточного актера. Я снова стал похохатывать короткими, непринужденными смешками. Тогда стало ясно, что смех человека зависит от его походки. Покажи мне, как ты ходишь, и я покажу, как ты смеешься. От нашей манеры передвигать ноги зависит, насколько часто мы улыбаемся и какое у нас настроение.

4. Теперь у меня электронная искусственная нога на батарейке, а смех и походка неразделимы. Самое смешное – когда вечером приходится выбирать, что первым подключать к подзарядке: мобильник, ноутбук или ногу. При этом у меня всякий раз возникает гордая мысль, что такой прикол доступен далеко не каждому.

Мы часто забываем, что походка имеет принципиальное значение. Нас почти не заботит, как мы ходим: «Хожу как всю жизнь ходил! Чего такого?» И думаем, что ничего в нас уже не изменить. Да и зачем? Тридцать – сорок лет так живем, поздно меняться!

Более того, мы не верим, что перемена возможна. А нужно лишь правильно дышать и найти свое дыхание. Попробуй сосредоточиться и проследить, как воздух поступает в тебя, а потом выходит наружу. Когда прочувствуешь свое дыхание, представь, как оно передвигает твои ноги. Дыхание и ходьба неразрывно связаны.

Мало-помалу начнет вырисовываться походка. Она будет отличаться от прежней, поскольку сформируется в соответствии с тем, как ты дышишь. Отличаться настолько, что, если перед тобой мелькнет отражение, ты примешь себя за кого-то другого. Это удивительное ощущение, поверь! Потом, если захочешь, сможешь – опять же не спеша, постепенно – развить новую походку в пробежку. Эта задача для самых продвинутых и опытных «вдохо-выдыхателей».

Наконец придет час, когда ты заметишь, что вместе с новой походкой и очередным шагом в тебе зарождается странное чувство, похожее на радость. Это и есть росточек смеха. Ты должен вырастить из него полноценный, зрелый смех.

И вновь постепенно, капля за каплей, выжимай, экстрагируй смех, родившийся из новой походки. Примеряй образчики смеха в поисках более подходящего для тебя. Прислушивайся к ним, сначала дома, наедине с собой, а когда остановишься на каком-нибудь смехе – не стесняйся, выноси его на люди, смейся бесстрашно, бесстыдно и самозабвенно.

Это твой смех, и ты должен постоянно им пользоваться. Тогда он почти незаметно изменит твою личность, отношение к жизни, и ты станешь радоваться ей по-новому.

Покупая в магазине одежду, мы несколько минут решаем, что нам нравится; на выбор новой машины уходят часы, нового дома – месяцы. Зато, когда речь идет о смехе, неотъемлемой способности человека, определяющей наш характер, суть, внутреннее «я», мы готовы довольствоваться выпавшим на нашу долю ширпотребом.

Запомни последовательность действий:

1. Ищи свое дыхание. Как? Очень просто: вдыхай и выдыхай воздух. Выбери самый подходящий для тебя способ дыхания. Не надейся найти свое дыхание в тот же день, настраивайся, по меньшей мере, на неделю. Увидишь, тебе понравится эта увлекательная игра.

2. Испытай новое дыхание в движении. Пусть прилив кислорода в организм окрылит тебя, придаст небывалую легкость походке. Попробуй ходить по-всякому: быстро, медленно, на цыпочках – как заблагорассудится. В итоге сам заметишь, что твоя походка изменилась.

3. Теперь пройдись в свое удовольствие, походи с полчасика. Почувствуй, как радость пытается вырваться на волю и как тебе хочется засмеяться. Ведь радость и есть материал, из которого сделан смех. Ты уже улыбаешься, так засмейся и прислушайся к звукам радости – выбери те, что тебе по душе.

4. Упражняйся сначала дома, потом на людях. Полезно подражать смеху друзей: получится смеховой хоровод, это здорово.

5. Выбери себе один смех и почитай его за свою неотъемлемую черту. Гордись и без колебаний хвастайся этим приобретением перед окружающими. Лично мне довелось обновить несколько походок и по разу дыхание и смех. Малыши ведь не стесняются того, как ходят и смеются, а ты почти заново родился.

6. Каждые два года обновляй свой смех. Я каждые два года обзавожусь новой ногой, а вместе с ней, к счастью для меня, меняются походка и все остальное. Наши легкие тоже стареют, слабеют, но не они, а мы должны формировать наше дыхание и решать, как снабжать организм кислородом. Главное, не терять время и действовать.

Ходи, дыши, смейся и радуйся. Только и всего. Вот что посоветовал мне санитар, который вез меня в операционную, где мне предстояло потерять ногу. Я думал о грядущей ампутации, а он толковал о дыхании, походке и смехе. Помню, его монолог закончился словами: «Ну что, заскучал?» На самом деле я не скучал. Иногда мы слишком сосредоточены на своей беде, предстоящих переживаниях и не замечаем, что именно в эту минуту могли бы совершить величайшее открытие в своей жизни.

 

Открытие шестое

Когда ты болен, тебя наблюдают. Результаты записывают в историю болезни. Значит, если ты жив, надо вести историю жизни

У меня нескончаемая история болезни. Она росла и множилась день ото дня, месяц за месяцем, год за годом. Стала буквально неподъемной: на мой последний прием у врача ее привезли на тележке.

Мне нравится цвет корочек, в которые подшита моя история болезни, тем более что он остался таким, каким был в самом начале. В жизни не многое постоянно… Так вот, моя история болезни была и осталась невзрачно серой. Однако серый цвет не кажется мне некрасивым, вопреки устоявшимся представлениям: серые будни, серая одежда. Да, больше серого не любят только черный. Однако для истории болезни, по моему убеждению, это идеальный цвет. Ведь история болезни – это классика, а серый цвет именно классический.

Свои автографы в моей истории болезни оставили более двадцати врачей.

1. Врач-онколог (заморочная профессия, но кто-то должен этим заниматься). Для любого онкобольного его записи как эпизоды из фильма ужасов. Я отношусь с величайшим почтением ко всем медикам, избравшим эту специальность.

2. Травматолог. Этим достаются все лавры. Думаю, им лучше других известно, что значит быть Богом. Я бы не отказался поработать травматологом.

3. Мой врач-реабилитолог, рентгенологи, врачи-специалисты…

Весь список занял бы слишком много места. Помнится, мальчишкой я охотился за автографами футболистов. Здесь, по сути, то же самое, но вместо одной непонятной закорючки – многочисленные каракули.

В последний раз я лицезрел свое растолстевшее досье на приеме у онколога. Врач вписал в него фразу: «Пациент здоров», а ниже – отлично помню – прочертил горизонтальную линию. Эта итоговая черта произвела на меня сильное впечатление. Затем на моих глазах врач закрыл папку с историей болезни, водрузил обратно на тележку, и санитар укатил ее прочь. С того дня я не видел мою историю болезни.

Мне и в голову не могло прийти, что я буду скучать по этой серой папке. Короче, вернувшись к нормальной жизни, я решил завести новую историю, уже не болезни, а жизни. Купил скоросшиватель (само собой, серый) и стал размышлять о его содержании. Ясно, что надо вести дневник – занятие важное и всем рекомендуемое. Что может быть лучше, чем иметь возможность прочесть о своих заботах и огорчениях двух– или трехгодичной давности и понять, что теперь они не стоят выеденного яйца (проблема благополучно разрешилась, либо оно тебе вообще не было нужно).

Однако дневники – часть истории жизни, само по себе это занятие имеет гораздо больший вес. Пенка в том, что у тебя под рукой будет все, что с тобой происходило, любые памятные события, а случись душевные потрясения – заглянешь в свой дневник, погрузишься в историю жизни и с облегчением переведешь дыхание.

Ты спросишь – нужно ли вообще наблюдать свою жизнь? Лично я, не колеблясь, произнесу в ответ «да»! Знаешь, зачем нужна история болезни? Просто-напросто вести учет, как и когда у тебя случился кризис, каким образом его удалось преодолеть, быстро ли наступило следующее обострение, что ты при этом чувствовал и как все разрешилось. В свое время лечащие врачи, можно сказать, из рук не выпускали мою историю болезни. Уверен, благодаря тем записям мне удалось избежать множества лишних рентгеновских снимков, анализов и повторного медикаментозного лечения. Ведь человеческая память такая капризная…

Когда ведешь дневник, убеждаешься, что жизнь циклична, и все повторяется, а наша память ограниченна и ненадежна. Ты удивишься, увидев, насколько похожи твои былые и нынешние беды и радости, и в истории жизни всегда найдутся готовые решения.

Ты колеблешься? Не бойся, это не займет много времени. Надо лишь уделять своей истории жизни по несколько минут в день и прилагать вещдоки – предметы, которые имеют такое же важное значение, как рентгеновские снимки и результаты анализов крови для истории болезни. Не существует истории (в данном случае, твоей жизни), которая не подкреплялась бы вещественными доказательствами. Это может быть смятая ресторанная салфетка (ты тогда добился чего хотел), камушки с берега острова (там ты продвинулся на шаг по жизни и ощутил свою целостность) или обычный талон с парковки торгового центра (в местном кинотеатре ты посмотрел фильм, изменивший твою судьбу).

Постепенно история жизни будет увеличиваться в объеме, и, возможно, через какое-то время тебе понадобится вторая папка, а затем и третья. Пусть ты умрешь когда-нибудь (это не значит, что скоро), но твои дети, друзья, амарильос унаследуют эту историю жизни и узнают, что тебя радовало, что вселяло ощущение целостности. Ты станешь для них еще ближе и роднее. Что может быть прекраснее, чем сближение душ? Даже не знаю… Великая награда в том, чтобы иметь возможность открыть толстую папку с историей жизни тех, кого любил, и узнать о них больше. В папках многих моих друзей хранятся пока не известные мне жизнеописания, и, когда я открываю что-то новое о них, чувствую себя счастливее и целостнее.

Итак, повторим, как вести историю жизни:

1. Купи большую папку размером с коробку. Цвет выбери сам, но я рекомендую серый.

2. Каждый вечер записывай, почему сегодня тебе было хорошо. Особенно не заморачивайся, достаточно упомянуть три-четыре события. Например: «Сегодня в такой-то момент я почувствовал себя счастливым».

3. Указывай день, время, место, причину. Записывать только радостные события? Нет, конечно. Ты можешь вспомнить о чем-то с грустью, чему-то улыбнуться, весело или с иронией, но запись обязательно должна носить позитивный характер. Это история болезни переполнена проблемами, обострениями и описанием того, как идет выздоровление. В истории жизни надо говорить о жизни с хорошим настроением и радостно.

Проделай эти письменные упражнения и вспомни, когда, где и с кем тебе было приятно. Постепенно ты разглядишь «завсегдатаев» своей истории жизни – людей, с которыми тебе всегда хорошо, а также в каких местах и в какое время суток испытываешь душевный покой или наивысший подъем сил.

4. Собирай вещественные доказательства. По возможности, захвати с места события что-нибудь на память. Предметы имеют свойство впитывать положительные эмоции, а потому должны приобщаться к истории жизни.

Вещдоком может стать что угодно, лишь бы оно имело непосредственное отношение к событию. Только не перебарщивай и не собирай каждый раз целую коллекцию, а то превратишь свое жилище в склад.

5. Перечитывай историю жизни, бери ее в руки, когда заболеешь, будешь опечален или, наоборот, в счастливую минуту. Раз в полгода, не реже, устраивай инспекторскую проверку или приходи к ней на экскурсию. Ты откроешь много интересного, обнаружишь новых «завсегдатаев», лучше узнаешь самого себя. С каждой толикой роста самосознания ты поднимаешься на очередную ступеньку и становишься ближе к иному состоянию души.

6. Когда умрешь, пусть историю твоей жизни унаследуют те, кто тебя любит. Это и их достояние тоже.

Чудесным будет день, когда мои история жизни и история болезни достанутся человеку, который будет еще счастливее с таким наследством. В медкарте он увидит, какое количество лейкоцитов было у меня в крови в октябре 1988 года, как выглядела моя левая нога на рентгеновском снимке (тех, кто лично знал мою ногу, уже можно пересчитать по пальцам), и, главное, сможет лицезреть ту самую горизонтальную итоговую черту. Сколько экспрессии может излучать прямая линия, прочерченная шариковой ручкой! Из истории жизни этот счастливчик узнает, над чем я смеюсь, чем восхищаюсь, из-за чего умираю. Мне хочется подарить мои истории двум разным людям. Им будет о чем поговорить, а это всегда хорошо.

 

Открытие седьмое

Семь условий для того, чтобы стать счастливым

Понятно, что этот совет мне дал взрослый мужчина. Я оказался в одной больничной палате вместе с ним и еще четырьмя онкобольными. Позже меня перевели в двухместную палату. Разговор происходил ранним утром, а в это время чувствуешь необычайное расположение к собеседнику, тянет на откровения и исповеди, о которых днем часто сожалеешь.

Сеньор Фермин был незаурядной личностью. На протяжении своих семидесяти шести лет он сменил тридцать профессий и побывал во множестве невероятно анекдотических ситуаций. Для четырнадцатилетнего подростка, впервые очутившегося в больнице, сеньор Фермин был образцом для подражания и путеводной звездой, казавшейся в то время почти недосягаемой. Меня восхищало его несгибаемое жизнелюбие.

Он обожал апельсины и непрерывно их ел. От него постоянно пахло апельсиновой коркой. В течение недели, которую мы провели в одной палате, он по ночам учил меня правильно жить и перечислял, по его собственным словам, необходимые условия для того, чтобы стать счастливым.

Каждое условие сопровождалось увлекательным и остроумным объяснением продолжительностью в час с использованием рисованных иллюстраций. На этих «лекциях» о смысле жизни присутствовали два слушателя: однорукий лысый пацан с кожей желтушного цвета и я (ставший позже одноногим). Мы с открытыми ртами внимали прикольным наставлениям сеньора Фермина. Он велел нам все записывать, видимо опасаясь, что иначе мы ничего не усвоим. И не без оснований: лично я тогда мало что понимал, но конспекты, написанные ученическими каракулями, сохранил и пользовался ими всю жизнь.

Сеньор Фермин взял с нас обещание никогда никому не раскрывать его семь условий счастья, если только мы не почувствуем приближение собственной смерти. Поначалу мы стали возражать (подростки всегда спорят: возраст такой, когда приятно всему противоречить) – очень уж трудным казалось сохранить тайну. После долгих препирательств мы все же дали такое обещание в обмен на разрешение рассказать лишь об одном условии. Это я сейчас и делаю.

Ты узнаешь первое условие счастья, о котором сеньор Фермин поведал в день, когда меня положили в больницу. Вспоминая об этом, я до сих пор ощущаю запах апельсинов. Здорово, что воспоминания пахнут.

Он велел нам сесть, посмотрел на обоих и сказал: «Запишите – в этой жизни надо уметь говорить слово „нет“».

Мы с желтушным пацаном переглянулись – ничего не поняли. Кому надо говорить «нет»? И вообще, зачем говорить «нет», если проще и естественнее сказать «да»?

Так начался и продолжился целую неделю грандиозный цикл лекций на тему, как стать счастливым. Первая была посвящена обстоятельствам, в которых следует говорить «нет». В моем конспекте записано по пунктам:

«Нет» – тому, чего не хочешь.

«Нет» – тому, чего хочешь, не понимая, что не хочешь.

«Нет» – из чувства долга.

«Нет» – если знаешь, что не сможешь выполнить.

«Нет» – излишествам.

И самое главное: «нет» – себе самому!!!

Сеньор Фермин велел нам поставить несколько восклицательных знаков в последнем пункте, видимо считая наиважнейшим сказать «нет» самому себе. На бумаге возле последнего восклицательного знака осталось пятно от апельсиновой дольки – во всяком случае, мне так кажется. Иногда то, чего сильно хочется, становится реальностью.

Открыв нам последнее, седьмое условие, сеньор Фермин умер на следующий день. Это была одна из тех смертей, которые оставляют отметины: посвятив нас в тайну счастья, он испустил последний вздох. Мы оба – я и желтушный пацан – не остались равнодушными к его заветам и договорились беречь конспекты, а когда уразумеем суть написанного, претворить это в жизнь.

Несколько лет я не вспоминал об условиях счастья. Мне и в голову не приходило, что этот посмертный список был, по сути, практическим руководством для тех, кто хочет стать счастливым. Со временем смысл его пунктов начал доходить до моего сознания и усваиваться.

Могу тебя заверить, что мне по жизни часто и многому приходилось говорить «нет» – и в больнице, и за ее пределами, уже после излечения от рака. И я ни разу не колебался перед выбором между «нет» и «да». Если ты уверен в своем решении сказать «нет», ответ почти всегда будет правильным.

Иногда так хочется поделиться с кем-нибудь остальными шестью условиями счастья, что, кажется, готов умереть ради этого. Моему желтушному другу повезло: он умер шесть лет спустя и накануне, улыбаясь, признался мне, что рассказал о них еще троим. Классный был пацан и зря не трепался; наверное, считал, как и я, что слова слишком высоко ценятся.

Итак, что нужно помнить про слово «нет»:

1. Ты должен уметь говорить «нет».

2. «Нет» надо говорить тому, что хочешь и чего не хочешь; тому, что тебе точно окажется не под силу, а также самому себе.

3. Слово «нет» следует принимать безоговорочно. Даже не сомневайся: сказал «нет» и верь в свою правоту.

4. Твои «нет» принесут не меньшее удовлетворение, чем «да». Зачастую «нет» вовсе не значит отрицание и содержит больше позитива, чем иное «да». Это слово способно доставить тебе радость и помочь навести мосты. Произнося его, ты не только не обделяешь себя, но прокладываешь дорогу к другим «да».

Вот что записано в моей тетради в заключение первой лекции сеньора Фермина: «Будь уверен, что каждое „нет“ принесет тебе „да“, и не одно». В свои четырнадцать лет я ничего не понял, но теперь, в тридцать четыре, эти слова обрели для меня глубокий смысл. Хотелось бы дожить до шестидесяти и увидеть, какое новое значение приобретут эти наставления. С каждым минувшим годом семь условий счастья видятся под другим углом и в новом аспекте. Таково ценное свойство возраста все преображать. И вот почему смена лет, процесс взросления вызывает у меня восторг.

По той же причине я каждый год перечитываю свой конспект и вновь подпитываюсь мудростью семи условий, приносящих счастье. Предлагаю тебе воспользоваться первым из них. Считай, одна седьмая счастья тебе обеспечена. Уже неплохо.

 

Открытие восьмое

То, что ты изо всех сил скрываешь, больше всего говорит о тебе

Мы все особенные. Знаю, звучит банально, но так и есть. В больнице нам не нравились слова «инвалид», «нетрудоспособный», «калека». От этих архаизмов пора избавляться, поскольку они не имеют никакого отношения к людям с физическими недостатками.

Было время, когда я работал с умственно отсталыми и понял, что два этих слова тоже следует выбросить на помойку. Как раз эти люди – самые особенные, обладают неподдельной искренностью, восприимчивостью, простодушием – вызывают у меня глубочайшее уважение.

У меня нет одной ноги и одного легкого, но, в моем понимании, у меня ЕСТЬ одна нога (плюс культяпка) и одно легкое. Иметь или не иметь зависит от точки зрения. Выходит, я тоже по-своему индивидуален – имею отметину, которая сделала меня непохожим на остальных. Я предпочитаю такую точку зрения.

Но не только физические и психические недостатки делают человека особенным. Как я уже сказал: мы все особенные. Надо только не стесняться непохожести, а гордиться ею и размахивать как флагом.

У нас в больнице был санитар, который говорил: «Расскажите мне свою тайну, и я скажу вам, в чем ваша особенность». Он приходил в наше отделение реабилитации, заводил разговор об особенных людях и человеческих секретах. По его мнению, у человека обязательно должно быть что-то заветное, дорогое лишь ему: то, к чему посторонним нет доступа. Ключик от этого тайника хранится у владельца, и, поскольку сокровище принадлежит ему одному, это оставляет внутреннюю отметину.

Постепенно санитар подводил нас к мысли о том, как важно раскрывать свои тайны и показывать окружающим, что делает тебя особенным и ни на кого не похожим. Однако это всегда требует больших усилий и преодоления себя.

Слушая санитара, я смотрел на него как завороженный. Мне хотелось знать, что скрывается за темнокожим лицом с круглыми глазами и густыми бровями, какие тайны делают его особенным. Я ничего не узнал о нем, зато он открыл нам глаза на очень важную вещь: благодаря нашим культям, шрамам, гематомам и безволосой коже мы становимся иными; и нечего их прятать, нужно с гордостью носить эти знаки отличия.

Санитар добился своего: я никогда не стеснялся демонстрировать свои физические недостатки. А еще он сумел убедить нас относиться к своим секретам, к самому сокровенному, о чем труднее всего говорить с другими людьми, как к свидетельству и подтверждению нашей неповторимости.

Я помнил его науку и после выписки из больницы. Когда у меня появлялся очередной секрет, приберегал его на потом, до наступления подходящего момента, чтобы поделиться с кем-нибудь и стать особенным. То, что старательно скрываешь, больше всего говорит о тебе.

Итак, вот формула:

1. Разберись со своими секретами.

2. Дождись, когда созреешь, и извлеки их на белый свет. Хранить тайны приятно, но открывать их окружающим – еще больший кайф.

3. Когда окружающие узнают твою тайну, ты становишься особенным. Одно дело, если она известна лишь тебе, и совсем другое – если многим. Все, что ты старательно скрываешь, больше всего говорит о тебе.

 

Открытие девятое

Округли губы и дуй

Пока я находился в больнице, мне вкололи тысячу инъекций – без преувеличения! Мои вены огрубевшие, почерствевшие, потаенные. Меня восхищает их способность прятаться в катакомбах организма, подальше от поверхности кожи, прочь от уколов. Какие же умницы эти вены!

Я всегда дул на место укола, испытывая боль и когда перестал ее чувствовать. Подуешь и знаешь, что все будет хорошо. В этом действии есть некое волшебство: так мне всегда казалось.

Помню, мать Антонио (забавного волосатика, который часто меня смешил) говорила нам, что надо подуть на больное место и загадать желание. А еще, что люди привыкли дуть на праздничные свечи в день рождения, ошибочно полагая, что именно в этот день могут исполниться их желания. Они не подозревают, что способностью исполнять желания обладают сами «дуньки». Замечательная женщина! Всегда рассказывала нам поучительные истории с наглядными примерами. От нее, кроме многого другого, мы узнали о сверхъестественной силе «дунек».

В качестве примера она поведала, как заживали царапины и ссадины у детей, которые падали с велосипедов, стоило их матерям подуть на ушибы и чуть-чуть прижать ватку с перекисью водорода. Но главное – подуть, и все пройдет.

Я верил этим рассказам и, когда мне делали укол, не забывал сначала загадать желание, а затем подуть. И после всегда улыбался. Я чувствовал себя счастливчиком. Кто еще может похвастать таким изобилием желаний! Должен заметить, многие из них осуществились.

Сейчас, живя нормальной жизнью, я не перестаю дуть. Делаю это регулярно, три-четыре раза в неделю, и без особой причины, когда захочу. Как говорила мама Антонио, «дуньки» накапливаются внутри, их надо выпускать, выдувать из себя.

Так что дуй, не колеблясь! Хотя бы раз в неделю, но не меньше. И не забывай загадывать желание.

По-моему, многие мои желания исполнились именно потому, что я часто дул во время лечения. А еще я думаю, что наш организм обладает сверхъестественным оружием против любых неудач и невезения, но в повседневности мы не замечаем, как оно действует.

Итак, помни:

1. Округлить губы в виде буквы «о».

2. Загадать желание, и такое, чтобы этого действительно хотелось. Желания должны быть искренними, а не какими-нибудь!

3. И – дуй. Выдуй твой воздух. Не забывай: чем больше желание, тем сильнее должна быть «дунька». Лучше всего дуть, пока внутри ничего не останется. Ни одной лишней «дуньки».

Долгожители наверняка часто дули. Именно благодаря вдохам и выдохам, воздухообмену можно прожить сто лет и больше.

Антонио умер не переставая дуть. Не знаю, какое желание он загадал, но его мать сказала мне, что оно, несомненно, исполнилось. Я тоже так думаю. Делаю губы в кружочек и дую, загадываю очередное желание…

 

Открытие десятое

Не бойся быть тем, кем ты стал

Мой врач часто говорил, что старается делать для меня только лучшее, но у него не всегда получается. Бывает, то, что кажется лучшим, дает иные результаты: слишком сложно предвидеть реакцию организма на новое лекарство, выбранный курс лечения или хирургическую операцию. Но врач просил, чтобы я ему верил, и объяснял, что тот или иной метод лечения выбирает потому, что его прошлое «я» в тот момент не сомневалось в правильности решения. «Твое прошлое „я“ есть ты сам, моложе на несколько лет, месяцев или дней, – говорил он. – Уважай свое прежнее „я“».

Мудрая мысль, но в ту минуту, перед операцией, мне было трудно оценить ее по достоинству: беспокоило лишь то, чтобы его тогдашнее «я» ненароком что-нибудь не перепутало.

Я по-настоящему задумался над словами хирурга, когда выписался из больницы. И понял, что новое открытие применимо не только в медицине, но и в обычной жизни. Мы привыкли считать, что в прошлом принимали неверные решения, будто стали мудрее и сообразительнее, чем прежде; давешнее «я» не сумело хорошенько взвесить все «за» и «против».

Благодаря наставлениям врача я проникся доверием к своему прошлому «я». Кажется, оно даже умнее моего будущего «я». И если мне случается принять неправильное решение, я не злюсь, а говорю себе, мол, ты сам его принял, предварительно все рассчитав и осмыслив (я действительно стараюсь обдуманно совершать все свои поступки).

Да, не стоит расстраиваться из-за ошибочного решения. Ты должен верить в свое прошлое «я». Например, твое пятнадцатилетнее «я» могло взяться за изучение не того предмета в школе, твое «я» двадцати трех лет напрасно отправилось в поездку, а двадцатисемилетнему «я» не следовало соглашаться на ту работу. Однако все эти решения принимал ты сам и, конечно, подумал, прежде чем поступить так, а не иначе. Почему теперь считаешь себя вправе корить давнишнее «я» за ошибку? Принимай себя таким, какой ты есть, и не бойся быть тем, кем ты стал в результате своих решений.

На ошибках учатся, а значит, даже неправильные решения в перспективе принесут пользу. Согласись с этим – и будешь жить в согласии со всем миром, а главное – с собой.

Мой врач тоже ошибался три или четыре раза, но я ни разу не попрекнул его. Знал, что причиной ошибок была не нехватка профессионализма и опыта. Помни: не ошибается тот, кто не рискует. Пусть результат заботит тебя меньше всего.

Если бы можно было устроить встречу твоих «я» восьми, пятнадцати и тридцати лет, они наверняка разошлись бы во мнениях относительно всего на свете; каждый стал бы доказывать обоснованность решений, принятых в свое время. А мне доставляет истинное удовольствие доверять моему молодому «я», жить с тем, что получилось в результате принятых им решений.

У меня на боку огромный шрам после операции на печени, в которой не было надобности. Однако мой врач решил, что у меня там рак и, если не прооперировать, я умру. Теперь я горжусь этим шрамом; разглядывая его, испытываю целую гамму чувств. Все, что вызывает в вас бурю эмоций, – очень хорошо.

Итак:

1. Припомни все решения, которые имели к тебе отношение и, по твоему мнению, были неправильными.

2. Теперь вспомни того, кто принял эти решения. Если это был ты сам, постарайся вспомнить доводы, которыми руководствовался. И не считай себя сегодняшнего умнее своего тогдашнего «я».

3. Соглашайся и уживайся со своими решениями в прошлом.

4. Ты на 80 % состоишь из последствий принятых решений. Люби в себе то, что ты сам создал. Люби себя, потому что это то, чем ты стал.

5. Еще очень важно уметь признавать, что иногда ты ошибаешься. Эти 20 % неправильных решений тоже надо признать и жить с ними.

«Признать», толковал мне врач, является ключевым словом. Ты должен признать самого себя и то, какой ты есть: признать свою вину.

В больнице мы научились смиряться с тем, что можем ошибаться. Мой врач ошибался и всегда признавал свою вину. Мир стал бы лучше, если бы мы все признавали свои ошибки – что напортачили и нам далеко до совершенства. Многие придумывают оправдания своим огрехам и ищут виноватого, чтобы сбросить с себя ответственность. Они не понимают: признавая собственную вину, делаешь себе добро. Полезно знать, что принял неверное решение, и признавать это.

Я не отказался бы от удовольствия присутствовать на судебном заседании, где ответчик признает свою вину, или видеть, как остановленный полицейским нарушитель правил уличного движения соглашается, что превысил скорость.

Важно научиться признавать ошибки, чтобы понять их причины и не повторять. Наверное, многие боятся наказания, которое может последовать, но это должно заботить меньше всего. Что действительно имеет значение – отсутствие в нашем списке ошибочных пунктов.

 

Открытие одиннадцатое

Найди то, за чем тебе нравится наблюдать, и смотри на это

Был у нас пятилетний пацаненок, которого положили в клинику с диагнозом «рак большой берцовой кости». Иногда он выходил вместе с нами на солнечную сторону – так называлось место с краю автомобильной парковки, оборудованное под детскую площадку. Там стоял щит с баскетбольным кольцом и всегда палило солнце.

Получить пропуск на солнечную сторону было непросто. Главное условие – образцовое поведение. Обычно нас выпускали туда с пяти до семи часов вечера. Для меня это было настоящим счастьем: сразу поднималось настроение, будто я оказывался, скажем, в Нью-Йорке – настолько все было иначе, чем в больнице. Мы нежились на солнце, загорали.

Марк, бывало, увязывался за нами, но никогда не валялся на солнышке. Вместо этого он бродил по автостоянке и пялился на приезжавшие тачки. Если водителю удавалось ловко припарковаться, Марк от восхищения чуть с ума не сходил, восторженно таращил глаза, смеялся и что есть сил хлопал в ладоши. Если же процесс парковки затягивался, и водитель долго не мог заехать на свободное место, он приходил в ярость. Один раз со злости даже пнул какую-то машину.

Это было настолько захватывающее представление, что мы забывали про загар и наблюдали за Марком. Откуда у малыша такая страсть к автомобилям? Он вообще был загадкой – впечатлительный, не по годам умный, внимательный. Наверное, его привлекали не сами машины, а их движения и плавные развороты, элегантность: возбуждали формы и энергетика виражей, эффектные парковки.

Через несколько месяцев у Марка обнаружили метастазы в обоих легких. В тот день он вышел вместе с нами на солнечную сторону. У него не было пропуска, и мы провели его по поддельному, который раздобыли у приятеля.

Я не сомневался, что Марк опять будет два битых часа с удовольствием наблюдать, как паркуются машины. Мы присоединились к нему. На обратном пути в больницу я спросил малыша: «Марк, почему тебе нравится смотреть на машины?» Он взглянул на меня и ответил: «А почему вам нравится смотреть на солнце?» Я начал говорить, что мы не смотрим на солнце, и что оно нам… мы загораем… что это приятно… что… По правде, я не знал, почему мы смотрим на солнце.

«Не суди», – такой урок мне преподал в тот день маленький Марк. Он любовался машинами, я – солнцем. При этом я неподвижно лежал, а он всей душой переживал то, что видел. Выходит, созерцание паркующихся автомобилей давало ему не меньше, чем загар, здоровье и радость, которые я получал, лежа на солнце. Важно не то, на что ты смотришь, а то, что передается тебе во время наблюдения.

В тот день меня душил гнев, а ночью я горько плакал – от несправедливости и жалости к мальчишке, обреченному на смерть через несколько месяцев. Ему, не по возрасту мудрому, следовало жить, взрослеть, управлять государством, спасать человечество. Было в его мировосприятии что-то непостижимое. Не знаю, как дальше сложилась судьба Марка, но верю: где бы он ни находился, наверняка по-прежнему за чем-то наблюдает и делает это очень эмоционально.

С тех пор я никогда никого не сужу, но получаю удовольствие, наблюдая за чужими страстями. У меня есть друзья, готовые бесконечно долго слушать пение птиц, часами созерцать голые стены или надолго – уткнуться в мобильник.

Найди то, за чем тебе нравится наблюдать, и смотри на это.

 

Открытие двенадцатое

Считай начиная с шести

Мне три раза делали томографию головного мозга. Во время обследования надо лежать совершенно неподвижно. Стараюсь не думать ни о чем личном – вдруг аппарат распечатает мои мысли. Конечно, я знаю, что томографы ничего не печатают, но есть ощущение, что они все регистрируют. Поэтому ни о чем не думаю.

Это было лето чемпионата мира по футболу, на котором прославился Линекер. Я уже три часа сидел в коридоре больницы, дожидаясь своей очереди на томографию, и переживал по единственному поводу, что не увижу трансляцию полуфинального матча. Пока прохожу обследование, Линекер, конечно, забьет все свои голы под восторженные крики болельщиков.

Рядом сидел мужичок и поглядывал на меня своими маленькими глазками. На нем была такая же голубая пижама, как у меня. Мы разговорились: «Долго как… Вы на томографию?» Ничего не значащие слова, которыми обмениваются люди в очереди.

Мы пересели поближе друг к другу. Нас обоих привезли на томографию из разных больниц. Мужчина сказал, что он по профессии невролог. Разговор зашел о мозге и пресловутых десяти процентах, которыми пользуются люди. Меня это всегда беспокоило: хочется, чтобы наши потомки научились использовать свой мозг хотя бы на 30–40 %. Неприятно сознавать, что человечество запомнит нас не как древних, живших на деревьях или в каменном веке, а как «десятипроцентных». Мы сами считаем себя сильно продвинутыми, но из XXX века на нас будут смотреть как мы сейчас смотрим на питекантропов.

Невролог сказал, что для повышения работоспособности мозга его надо совершенствовать.

А если ты произнес слова «совершенствовать мозг» в присутствии подростка пятнадцати лет, считай, полностью завладел его вниманием. Почему? Хотел бы я знать…

В качестве примера невролог предложил простую арифметическую задачку. Он показал мне четыре предмета – в нашем случае это были четыре журнала – и велел их посчитать. Я сказал, что журналов четыре. Он спросил: «Ты их считал?» Я ответил, что нет, потому что и так видно, сколько. У меня возникло сомнение в том, что мужичок – невролог: он больше походил на пациента с восьмого этажа, где в нашей клинике располагалось психиатрическое отделение. Он показал мне пять журналов и снова попросил сосчитать. Вдруг я поймал себя на том, что и впрямь считаю. Мой мозг не мог определить точное количество журналов на взгляд. Мужчина улыбнулся, и его глазки еще больше сузились: «Ты ведь считаешь, так?» Потрясенный, я сидел и молча смотрел на него.

Невролог объяснил, что наши 10 % мозга начинают считать предметы, когда их больше четырех. Однако, если упражнять мозг, можно активизировать часть потенциала. Для начала надо натренировать его приступать к счету с семи предметов, потом – с восьми. Так мы заставим мозг расширять способности и задействовать одновременно бо€льшее число нейронов, будем совершенствоваться понемногу и перестанем быть такими праздными. В итоге мы даже не заметим, когда наш мозг принимается за работу.

Я хотел знать больше, и невролог привел другой пример. Когда видишь девять человек одновременно, возникает ощущение, что перед тобой толпа. Наш мозг не придает особого значения собранию из восьми человек, а вот девять для него уже серьезная тусовка. Отсюда еще один способ совершенствования – приучить мозг воспринимать как толпу пятнадцать или даже двадцать человек.

Это все равно, что в гаджете изменить начальные заводские настройки, вшитые в серийном производстве. Но можно ли проделать то же самое с мозгом? Невролог ответил, что, поскольку мы имеем дело с мозгом, ни о каких «заводских настройках» речь не идет, любые изменения возможны.

Меня вызвали на томографию. Я знал, что, когда выйду из кабинета, моего собеседника в коридоре не будет. В больнице так происходит постоянно: стоит отлучиться на минуту, и тот, с кем ты сблизился, исчезает из твоей жизни.

Я выкрикнул ему на прощание: «Обязательно добьюсь, чтобы мой мозг заработал на 15 или 20 процентов!» Он улыбнулся в ответ. И в тот же момент, за доли секунды до того, как за мной закрылась дверь в кабинет КАТ (компьютерной аксиальной томографии), я ощутил глубочайшую печаль, исходившую от этого человека; почувствовал ее с такой неимоверной силой, что меня пошатнуло. Без сомнения, мой новый знакомый излучал какие-то мощные волны.

Я забрался в чрево томографа и, как было велено, замер в неподвижности. В тот же день я начал совершенствовать мозг. С тех пор всякий раз, когда он по привычке соглашается с чем-то общепринятым, я начинаю спорить и в ходе диалога корректировать ответ, который, по серийным настройкам, является правильным.

Со временем до меня дошло, что тот человек излучал не печаль, а великое счастье. Это мой мозг в соответствии со старыми «настройками» принял его потерянный и задумчивый взгляд за выражение печали. На самом деле это было счастье, огромная радость знать, что пятнадцатилетний мальчишка проникся верой в то, чему он посвятил свою жизнь.

Есть ли польза от этого открытия в повседневной жизни? Оно приносит не просто пользу, а реальный практический результат – ты перестаешь слепо подчиняться стереотипам и принимать поспешные решения. Задумайся о том, что ты думаешь. Не соглашайся с собственным мнением. Ищи другой ответ.

Ты способен усовершенствовать свой мозг. Мне, в частности, удалось приучить свой определять без счета шесть предметов. «Подумаешь, достижение!» – скажешь ты. Что ж, если у тебя получится лучше, будешь гордиться этим результатом, как я горжусь собственным.

И никогда не принимай на веру то, что запрограммировано серийно. Подвергай все сомнению и переосмыслению, и твоя жизнь наладится.

 

Открытие тринадцатое

В поисках юга и севера

Это наставление не требует особых пояснений.

Постараюсь избежать лишних слов относительно того, что я считаю очевидным.

Где я услышал это? В реанимационном отделении. Я только что перенес операцию по удалению легкого, и таким образом у меня вдвое сократилась ОЕЛ (общая емкость легких). С тех пор я не раз задавался вопросом, как распорядились моим отрезанным легким.

Подошла медсестра и посмотрела на меня. Затем погладила мои волосы. Мне это очень понравилось. Под кислородной маской я попытался изобразить благодарность за ласку, но мышцы лица, онемевшие после анестезии, отказались повиноваться, и на моей физиономии, наверное, появилось страдальческое выражение.

Тут подошла другая медсестра и стала легонько гладить большой палец моей единственной ноги, одновременно разговаривая с коллегой. Клянусь, я ничего не выдумываю! Это было похоже на секс. Как здорово очнуться после операции по удалению легкого и испытать такой кайф!

Та, что помоложе, сказала старшей подруге: «Желания каждого человека находятся на севере. Когда они сбываются, надо идти на юг».

У меня аж дыхание перехватило, когда услышал ее слова. К счастью, я был подключен к дыхательному аппарату и не задохнулся от внезапного озарения.

Медсестры ушли, а я подумал: «Сколько мне еще идти на север и какое расстояние на юг нужно преодолеть, прежде чем исполнятся все мои желания?»

Выписавшись из больницы, я взялся за претворение в жизнь этого открытия. Если тебе повезет дожить до исполнения всех желаний, ты поймешь, что достиг своего севера. Мысленно я созерцаю северную оконечность своей жизни, ищу новое желание и говорю себе: «Теперь надо поворачивать на юг».

Да, я был накачан обезболивающим, и меня оглаживали две медсестры. Ты скажешь, данные обстоятельства не могли не способствовать тому, чтобы я поверил в истинность теории двух полюсов. Отвечаю: чем глубже проникаешься наставлением, тем последовательнее нужно его выполнять.

Юг и север. Не больше и не меньше. Иди на юг, поворачивай на север. Не останавливайся, постоянно двигайся от одного полюса к другому.

 

Открытие четырнадцатое

Послушай, как ты орешь

Время от времени надо выпускать пар, иначе можно взорваться – таков закон жизни. Для этого вполне достаточно поорать: не на кого-то конкретного, а в никуда.

Один парень в больнице рассказывал, как он со своим отцом ездил на штрафную автостоянку. Там отец минут десять жаловался дежурному полицейскому: мол, у него несправедливо отбуксировали машину и заставляют ни за что платить 120 евро. При этом он орал и ругался что есть мочи. Накричавшись, оба отправлялись восвояси. На самом деле никакого эвакуатора не было и никто не забирал машину. Просто отец Хорди (так звали этого волосатика, у которого, как ни странно, на голове росли волосы) изобрел такой способ выпускать пар. Только место для крика выбрали неподходящее: бедный полицейский не заслуживал того, чтобы на нем вымещали накопившуюся злость. Я иногда думаю о судьбе полицейских или работников аэропортов, которые общаются с пассажирами, не получившими свой багаж. Где и как выпускают пар они? Каково это, каждый день идти на такую работу?

Мне кажется, отец Хорди перемудрил с выбором штрафстоянки. Выпускать пар можно гораздо проще. Мы в больнице иногда записывали свои вопли на магнитофон. Идея пришла в голову молодому врачу-практиканту, который дежурил у нас по субботам и был в том возрасте, когда горят желанием изменить мир. Теперь он заведующий отделением и, как большинство медиков, покрылся непробиваемым панцирем, сквозь который до него и всем миром не достучаться. Я же напомню ему о светлом прошлом: хорошо, когда есть кому восстановить в памяти твои добрые дела.

Практикант приносил в палату магнитофон, и мы по очереди выпускали пар, диктуя на пленку все, что выводило нас из себя. Иногда получался длинный список неприятностей. Ужасно, например, когда надеешься получить разрешение уехать домой на выходные, а в итоге тебя не отпускают. В нас пробуждалась защитная реакция на несправедливость, и все, что было против нас, действовало на нервы, мы, что есть мочи, орали в микрофон. Пока один волосатик выпускал пар, остальные молча наблюдали за ним.

Затем практикант проигрывал нам магнитофонную запись. Мы завороженно слушали собственные крики, яростные и бешеные, как вопли сумасшедшего. И вдруг все, что минуту назад казалось обидным и несправедливым, как и то, что ты исступленно отстаивал, превращалось в незначительную чепуху. Будто ярость утекала вместе с записью на пленке.

Крики ярости способны заглушить саму ярость и показать, как бессмысленны и отвратительны твои вопли и истерика.

Не лучше ли, чтобы никто, кроме тебя самого, не слышал твой крик? Когда станет невмоготу, попробуй накричаться в одиночестве: на душе сразу полегчает. Постепенно ты перестанешь повышать голос, раздражаться, и главное – кричать на окружающих. Тебе больше не придется краснеть из-за собственной несдержанности.

 

Открытие пятнадцатое

Онанируй позитивно

Я убежденный сторонник мастурбации. Несколько лет назад я написал пьесу под названием «Клуб оттянутых членов». Причина моей особой приверженности мастурбации заключается в несправедливой критике в ее адрес. О ней всегда говорят с насмешкой, упоминают в анекдотах и непристойных шуточках, как о чем-то второсортном и не заслуживающем уважения.

Для меня мастурбация всегда была загадочным явлением – особенно то, что за ней стоит. Это может быть непонятная страсть, бьющая через край любовь или голое сексуальное влечение, иногда стыд или скрытые желания. Мастурбация может рассказать о человеке больше, чем любая анкета.

«Ты такой, какой ты есть после мастурбации». Я услышал эту фразу от физиотерапевта. По его словам, в результате мануальной эякуляции в течение следующих двух-трех минут наступает состояние полного очищения естества человека от наносного, и его «я» предстает в истинном виде.

Еще физиотерапевт говорил: «Дрочка – своего рода наружный суицид. Ты как бы убиваешь свою внешнюю оболочку». Это был очень высокий мужик, около двух метров десяти сантиметров роста, и он говорил о мастурбации так, как обсуждают футбол или кино, причем настолько увлеченно, что не захочешь, а прислушаешься. Увлеченность, страсть – вот что больше всего привлекает и восторгает меня в людях.

Именно этот физиотерапевт пробудил во мне интерес к мастурбации, который не ослаб со временем. Ведь дрочишь в любом состоянии: и когда тебе хорошо, и если хреново. Это константа жизненного процесса, способ концентрации и перераспределения внутренней энергии.

Физиотерапевт рьяно выступал в поддержку «позитивного онанизма» – целенаправленного и персонифицированного. По его убеждению, каждую отдельную мануальную эякуляцию следует посвящать кому-то, что принесет удачу объекту вожделения.

Мне кажется романтичной идея персонального посвящения акта мастурбации. Лично я многократно совершал такие ритуалы позитивного онанизма. При этом возникает ощущение собственного могущества и великодушия.

Так что не тушуйся: глаза боятся, а руки делают. Только обязательно думай о ком-нибудь. И пусть магия позитивного онанизма довершит начатое.

 

Открытие шестнадцатое

Трудность не в том, чтобы принять себя таким, какой ты есть, а в том, чтобы принять остальных

На самом деле это не одно открытие, а целых два в одном.

1. Принимай себя таким, какой ты есть. Знаю, это нелегко. Блаженный Августин провозгласил: «Познай себя, прими себя, превозмоги себя». Наверное, он был большим оптимистом, полагая возможным осуществить три действия одновременно. Мне бы хоть познать себя – уже хорошо. Но это сложно. Иной раз не поймешь, нравится тебе что-то или нет и чего вообще хочешь.

Да, непросто, но возможно. Приложи усилия, пробуй раз и другой, пробуй снова, и мало-помалу начнет складываться фоторобот человека, которым ты являешься.

2. Познаешь себя, а там и полюбишь. Тогда наступит самый трудный этап – вторая часть открытия: познай окружающих людей и прими их такими, какие они есть.

Ты скажешь, что это известная христианская заповедь. Но речь идет о том, чтобы проявлять к окружающим такую же снисходительность, какой ты научился баловать себя. Принимай их такими, какие они есть или какими не стали, и люди могут попытаться принять тебя таким, какой ты есть или не есть.

3. Суть завершающего призыва блаженного Августина – не просто смириться с самим собой, но понять и принять остальных, что намного труднее. Это настоящее испытание. Иногда кажется, что, раз мы познали себя, конечная цель достигнута. Однако до финиша далеко, ох как далеко. С каждым днем круг знакомых расширяется, и нам приходится прилагать все больше усилий, чтобы понять их.

Данное открытие может показаться слишком заумным. Меня к нему подтолкнули слова одной из медсестер. У нас был пацан, которого почему-то перестало тошнить от химиотерапии: ему было неприятно, когда рядом кого-то выворачивает наизнанку. Он даже не пытался сочувствовать и проявлять терпение – ему хорошо, а остальные пусть мучаются. Тогда наша медсестра произнесла краеугольные слова: «Одних тошнит, других – нет», – которые стали очередным моим озарением.

Под ее влиянием пацан решил поделиться с нами своими секретными приемами. Один из них заключался в потреблении кока-колы, которая, по его наблюдениям, обладала великолепными противорвотными свойствами.

Расколоть того парня уже было великим достижением. Вдобавок он открыл мне глаза на то, что важно не только упорно двигаться к цели, а иногда уметь сойти с протоптанной дорожки и перешагнуть на соседнюю. И еще помнить, что к месту назначения ведут разные пути. И не надо никого осуждать и, тем более, пытаться давить. Любая тропа может вести в правильном направлении, лишь бы ее выбор был результатом осознанного решения.

 

Открытие семнадцатое

Сила противоположностей

Мы, пациенты четвертого этажа клиники, где я лечился постоянно, мечтали о том, чего у нас не было. Позже, когда я стал ездить с лекциями по другим клиникам, многие онкобольные жаловались мне, что им не хватает развлечений, их пребывание в больнице слишком скучное и однообразное.

У нас, волосатиков, была присказка: «Не от рака помрем, так от скуки». В самом деле, почему-то все считают, что жизнь в больнице останавливается, и там нет места развлечениям. Однако все наоборот: именно потому, что в больнице замедляется ритм существования, нужно компенсировать нехватку движения новой деятельностью.

В свое время телевизионное шоу «Марсианские хроники» относили к разряду телемусора. Полагаю, критикам не доводилось бродить по больничным коридорам, пустеющим во время его показа. Иначе они знали бы, что тысячи пациентов по всей Испании смеялись от души и получали большое удовольствие от «Марсианских хроник», благодаря им чувствовали прилив сил и жизненной энергии. Так люди заново приобщались к прежнему миру, который им пришлось покинуть.

Меня всегда огорчало отсутствие воображения у тех, кто занимается планировкой и оформлением больничных помещений. В очереди на химиотерапию поначалу вообще было нечем заняться. Позже в комнате ожидания подвесили телевизор, но так высоко, что разглядеть изображение могло разве что орлиное око.

А где шахматы, карты, настольные игры, телевизоры с 50-дюймовыми плазменными экранами, видеоигры, беспроводное подключение к Интернету? Да-да, я не шучу, все это должно находиться в распоряжении больных. Им необходимо поддерживать связь с миром, чтобы бороться с недугом.

Не все понимают, каким зарядом жизненной энергии могут поделиться больничные завсегдатаи. Я всегда высказывался за то, чтобы пациенты со стажем читали лекции сотоварищам: их знания и опыт способны поразить воображение. Люди, живущие в обычных условиях, ходят на лекции, а что говорить, когда лектор в такой же, как у тебя, голубой пижаме выступает прямо в палате.

Когда заболеваешь, начинается другая, вторая жизнь. От нее никуда не деться: каким бы тяжелым не было заболевание, ты живешь. Я успел пожить на воле, потом в больнице, а теперь опять за ее стенами, но моя больничная жизнь может когда-нибудь снова вернуться. Обе жизни имеют что-то общее, но между ними есть и различия. Их объединяет главное – ты продолжаешь жить. Пусть в больнице, но человек должен прожить детство, молодость, взрослый период.

Однако, чтобы жить, требуется место, где можно бегать и гулять. Как правило, больницы – довольно однообразные заведения, а жизни необходимо смешение противоположностей. Мне всегда казалось, что, если встречаются две противоположности, происходит волшебство. Недаром счастливые пары часто образуют люди, у которых очень мало общего.

Поэтому, чем больше противоположностей соединятся в одном месте, тем лучше. Вот некоторые из них, и я надеюсь, что они скоро воплотятся в реальность. В этом списке нет закономерной последовательности: я просто записал мысли, пришедшие мне в голову за годы жизни в больнице и вне ее.

1. Больница с бассейном олимпийского стандарта. Плавание пойдет на пользу очень многим больным. Как хорошо нырнуть в глубину и представить себя рыбой!

2. Кегельбан в аэропорту. Важно расслабиться перед полетом: покатать мячик еще и приятно. Аэропорт и спорт – сочетание полезного с приятным.

Начало положено, в некоторых аэропортах уже есть тренажерные залы. Сколько пользы они приносят!

3. Парикмахерская в кинотеатре и хорошая стрижка перед сеансом. Иду постричься, а заодно кино посмотреть. Пусть предложат побрить, сделать стильную прическу или массаж, эпиляцию. Вы на какой фильм идете? Рекомендую такую-то прическу.

4. Библиотека в лесу, компактные книжные собрания среди деревьев. Раз лес поставляет материал для печатания книг, пусть их часть там и останется. Водрузим несколько книжных шкафов и расставим на полках книги. Как здорово после восхождения на гору перевести дух за чтением хорошей литературы!

5. Бары в банках. Скажем, ты зашел получить кредит или снять со счета часть зарплаты, а к твоим услугам – еще и барная стойка. Почему банк должен быть серьезным заведением? Ведь в баре можно познакомиться с другими клиентами, расспросить, какие им платят проценты по вкладу, чего они ждут от жизни и своих инвестиций. Для многих визит в банк превратится в удовольствие: заскочу-ка я с утра в банк минут на десять – выпью чашечку кофе и съем чего-нибудь, решая, как поступить с моими сбережениями. На одном конце заказываешь салат из кальмара, на другом – двести тысяч евро. А ну, кто быстрее обслужит?

 

Открытие восемнадцатое

Отключись на двадцать минут

В больничном словаре есть фразы, которые становятся навязчивыми. От них никуда не деться – они, типа, входят в моду. Например, на каждом углу повторяют какой-нибудь прикол из популярной телепередачи или кинофильма. То же происходит в больницах. Вашему вниманию предлагается один из больничных хитов.

«Не шевелись. Вдохни и задержи дыхание». Это слышишь всякий раз, когда делают томографию или рентген. От тебя требуется, прежде всего, не двигаться, замереть, чтобы изображение на снимке не смазалось. Пребывание в неподвижности может длиться от пятнадцати минут до часа с четвертью. Поэтому нужно запастись огромным терпением и постараться обратить это время себе на пользу, достичь состояния внутреннего умиротворения.

Ясное дело, если хочешь извлечь пользу из онкологического заболевания, ты должен научиться получать удовольствие от убитого времени, без которого при этой хвори не обойтись. Здесь начинается самое трудное, потому что надо затаиться и вообще ничего не делать, хотя хочется бегать, летать, играть, действовать.

Только ты сам можешь заставить себя это сделать. Неимоверно трудно утихомирить собственную плоть и жажду жизни. Ты один в кабинете – кому охота лишний раз облучаться? А я? Я, думаете, хочу? Я всегда мысленно задавал этот вопрос, когда остальные покидали помещение.

Но трудность не только в неподвижности: вдобавок нельзя произнести ни звука.

Однако и этим дело не заканчивалось: нужно не просто молчать, будто воды в рот набрал, а еще сдерживать дыхание. Итак, от меня требовались гробовое молчание, мертвая неподвижность и почти полная бездыханность.

Всякий раз, когда мне делали рентгенограмму, я, сам того не сознавая, искал, находил и ощущал мое внутреннее «я». Это было что-то вроде аутотренинга, нечто из области йоги, и в итоге мне становилось лучше: из рентгеновского кабинета я всегда выходил в приподнятом настроении.

Посему, излечившись, я продолжаю пользоваться этим методом и раз в месяц делаю себе «рентгенограмму». Конечно, в моем распоряжении нет рентгеновского аппарата, но он и не нужен для самостоятельного изучения собственного внутреннего мира.

1. Я ложусь в постель, предварительно закрыв двери и отключив мобильники, замираю.

2. Мысленно произношу популярную фразу из известного репертуара: «Не шевелись. Вдохни и задержи дыхание».

3. Лежу неподвижно двадцать минут. Гоню от себя все мысли, кроме той, что нельзя двигаться и надо дышать понемножку.

4. Когда завершается период полного бездействия, вдруг, как по волшебству, приходит решение старых проблем, оживают потухшие чувства и появляется вера (требующая практического подтверждения), что тебе по плечу преодолеть любые трудности.

Ты скажешь, это похоже на медитацию. Однако речь идет лишь о состоянии покоя. Все мы чувствовали бы себя лучше, если бы иногда ненадолго замирали: отключались минут на двадцать.

 

Открытие девятнадцатое

Ищи соседей по палате за пределами больницы

Мне повезло с соседями по палате. Я уже рассказывал о некоторых из них в других главах книги. Все они становились моими братьями на часы, дни, месяцы… Нет, они и сейчас мне братья, мои будущие амарильос.

Меня охватывал тихий восторг, когда после «увольнительной» дома я в своей обычной одежде входил в больничную палату, видел там незнакомца в голубой пижаме (в обществе верного родственника) и предвкушал, как через пару дней мы с ним станем очень близки.

Когда в первый раз ложишься в больницу, тебе оставляют место возле окна. Это неписаное правило: всем понятно, что тебя постоянно будет тянуть к окну, чтобы посмотреть на мир, который пришлось внезапно покинуть. Есть и другое правило, разрешающее новичку в первый день не надевать пижаму. На адаптацию дается двадцать четыре часа.

Тяжело расставаться с нормальной одеждой и укладываться в постель среди бела дня, хотя чувствуешь себя здоровым и бодрым. Поэтому обычно проходят еще почти двадцать четыре часа между переодеванием в пижаму и началом постельного режима.

В первые, самые трудные двое суток сосед по палате поддержит тебя добрым словом, ободряюще подмигнет. Может, просто расскажет о своей болезни, переживаниях и о том, что чувствует в этот момент. Личные ощущения составляют основу общения: встречая сочувствие, становишься вдвое сильнее, борясь с хворью.

Моего лучшего соседа по палате звали Антонио, и он был родом из Матаро. У него в ступне зияла огромная дырка размером чуть ли не с мячик для пинг-понга. Энергии Антонио хватило бы на всех, кого я знал прежде. Парень – чисто огонь, буря эмоций.

Ему было девятнадцать лет, мне четырнадцать. Он постоянно меня смешил. Благодаря Антонио я почти четыре дня не переодевался в пижаму: он убеждал врачей и медсестер, что ему приятно видеть меня в обычной одежде, будто у него посетитель, а положительные эмоции способствовали улучшению самочувствия.

У Антонио имелось маленькое пианино, на котором он наигрывал песенки, и музыкальная атмосфера здорово помогла мне в первые дни в больнице. Он играл, я пел. Вместе мы сочинили классные песни, из которых наибольшим успехом у больничной публики пользовался шлягер «Подари мне эти выходные». Второе место хит-парада занимала «Получи пропуск на солнечную сторону».

Антонио был потрясающей личностью, но, не сознавая того, угасал с каждым днем. И с каждым днем врачи все меньше удостаивали его внимания, зато увеличивалось число посетителей. Это однозначно свидетельствовало о том, что Антонио умирал. Так всегда: если друзья выстраиваются в очередь, чтобы навестить тебя, а врачи заглядывают все реже, поскольку не могут сказать ничего нового, знай – твои дни сочтены.

Антонио говорил со мной о любви и женщинах. Больше всего ему нравилось рассуждать о том, как встретить идеальную женщину или найти любовь всей жизни. За два дня до смерти он продолжал искать свою любовь и мечтать о ней. Мне кажется, именно жажда любви делала его особенным: его лицо светилось, когда он говорил об этом.

Антонио умер. Я не видел, как это произошло. Мы никогда не были свидетелями смерти соседей по больничной палате: перед самым концом их почти всегда забирали домой. Конечно, мы знали, что, раз сосед покидает больницу, значит, умрет, но прощались с живыми, и это оставляло в нас хорошее чувство.

Я унаследовал от Антонио пианино, которое, по его словам, когда-нибудь будет стоить миллионы. Пианино до сих пор у меня, и я продолжаю на нем играть. Кроме инструмента, Антонио поделился со мной своей силой. Я уговорил волосатиков отдать мне его жизнь целиком, и они согласились не распределять ее между остальными. Теперь весь Антонио живет во мне, и 90 процентов моей эмоциональности происходит от него.

У меня было двадцать соседей по больничной палате, девятнадцать из них классные ребята и только один неприятный тип (он жутко храпел, не желал разговаривать и занудно повторял: «Я тоже человек»). Девятнадцать оставили на мне отметины. Так что баланс самый положительный.

Я и сейчас стараюсь найти соседей по палате с наибольшим, как мне кажется, упорством. Ты можешь обрести своих. Ищи их где угодно – в лифте, на работе, в магазине, но не в больнице.

Именно соседи по палате чаще всего становятся амарильос (скоро мы поговорим о них подробно).

Примерно так нужно искать и находить себе соседей по палате:

1. Обрати внимание на незнакомого человека. Вернее, твое внимание притянется к нему, как магнитом.

2. Заговори с ним. Да, просто подойди и заговори о первом, что придет в голову. Нужно мягко, очень мягко нащупать возможность постепенного сближения.

3. Дай ему два дня форы. Людям всегда нужны два дня, чтобы преодолеть настороженность, переодеться в пижаму, довериться другому человеку, понять и принять его.

4. Радуйся новому соседу/соседке по палате.

Это только начало. Ты можешь встретить в своей жизни не только соседей, но и остальных: санитаров, врачей, медсестер, амарильос.

Я не предлагаю тебе знакомиться и завязывать дружбу с медиками за пределами больницы. Просто есть люди, которые могут воздействовать на тебя так, как врачи лечат организм от болезни.

1. Говоря здесь о врачах, я имею в виду тех, кто способен выслушать и оказать на тебя оздоровляющее влияние. Такие люди необходимы, они составляют структуры твоих амарильос и друзей. Важно отличать их, видеть непохожесть друг на друга и таким образом точно знать, что сможешь прибегнуть к помощи этих врачей-друзей-амарильос, когда станет плохо.

2. Медсестры (медбратья) – те, кто не бросит тебя в трудную минуту и поддержит, ничего не требуя взамен, в преодолении нескончаемых трудностей. Такие люди за спасибо сделают для тебя миллион добрых дел и в солнечный летний день попрутся за тобой к черту на кулички, вместо того чтобы валяться на пляже. Ты останешься в неоплатном долгу перед ними.

4. Санитары – люди пунктуальные, чаще случайные в твоей жизни; альтруисты, которые бросят спасательный круг в тот самый момент, когда ты начнешь тонуть. Они встречаются на шоссе, когда останавливаются, чтобы взять на буксир твою заглохшую машину, или возникают, когда у тебя сопрут бумажник со всей наличкой и кредитками, чтобы одолжить денег. Таких людей называют «добрая душа». Для меня они санитары.

Совсем скоро мы пространно и подробно поговорим об амарильос. Терпение, только терпение! А пока представим себя в больничной обстановке.

 

Открытие двадцатое

Хочешь разделить со мной БДГ-фазу?

Ночь – самый подходящий для амарильос период суток. Я люблю ночи за то, что они позволяют мне воплотить в жизнь почти все.

Ночи в больнице были великолепны. Такие безмолвные. Мы, волосатики, по ночам вырывались на свободу: садились в наши коляски и отправлялись на поиски приключений по нескончаемым коридорам шести больничных этажей.

У нас не было возможности прокатиться на байке или рвануть на дискотеку, зато на своих колясках мы добирались до самых удаленных уголков здания больницы и придумывали бесчисленные игры, развлечения. Днем каждый выбирал, куда поедет ночью. Моим любимым занятием было навещать других волосатиков – новорожденных в родильном отделении. Трудно описать ощущение, которое испытываешь, сюсюкая и заигрывая с малышом, когда тот смотрит на тебя, смеется в ответ и издает забавные звуки.

У них вся жизнь была впереди, а наша приближалась к концу.

Я всегда верил, что ночью совершается волшебство, исполняется любое желание. Сколько раз по ночам в больнице я ощущал себя могучим, способным преодолеть все страхи и изменить судьбу. Единственное, что недоступно ночному могуществу – победить сон, перешагнуть через утреннюю зарю в мир, где обитают успешные люди, умеющие реализовать свои замыслы, которым рассвет не помеха. Так говорил Кристиан, чей-то брат, чей – не помню. Иногда посетитель оставляет тебе больше, чем тому, к кому он приходил.

Я стараюсь приурочить принятие важных решений к наступлению поздней ночи, часам к трем-четырем. По-моему, это самое подходящее время для составления планов. Вроде бы спать пора, поэтому твое внутреннее «я» готово согласиться со всем, что ты думаешь, ободряет тебя и полностью поддерживает.

Сон лишает нас уверенности, которую мы испытываем во время ночного бдения. Сколько прекрасных мыслей не кажутся таковыми поутру, а принятые ночью решения теряют смысл. Наверное, сон способствует переходу нас из отчасти животного состояния в более человечное, и мы начинаем сомневаться. Хорошо ли это, я не знаю.

Лежа в больничной палате, я не раз принимал великие решения в бессонные часы, перед тем как уснуть. Я просыпался среди ночи, когда вся больница, включая медсестер, находилась во власти сна, и радовался ощущению, будто окружающее пространство принадлежит мне одному. Я начинал строить планы на будущее, мечтать и надеяться на многое.

Расставшись с клиникой, я продолжаю верить в волшебство ночи. Уверен, когда-нибудь изобретут средство, которое сделает сон ненужным, и тогда поздние ночные часы станут временем нового, неизвестного доселе застолья – БДГ-фазы (фазы быстрого сна).

Обед и ужин будут уступать БДГ-фазе в значимости для общения людей. Ты разделишь эту трапезу с избранными, теми, кто, как и ты, верит в могущество ночи. Наступит эпоха иных отношений, и я готовлюсь к этому.

 

Открытие двадцать первое

Впервые и навсегда

Он всегда начинал урок с фразы: «Нет ничего дороже хорошо сохранившегося остатка. Ведь это кусочек нашей жизни».

Я тоже верю в ценность остатков, вероятно, даже с большей убежденностью, чем наш математик (иногда ученик в чем-то превосходит учителя), потому что мне доводилось терять их. Остатки возникают, большей частью, в детстве и юношестве. Ими полна жизнь всех людей.

Когда я попал в больницу, у меня перестали появляться остатки. То есть не совсем – остатки были, но они видоизменились. Больничные остатки, как правило, не индивидуальные, а общие, одинаковые с соседями по палате.

Понятие «остатки» можно определить как то, что в один прекрасный день происходит с тобой впервые и оставляет отметину, поскольку становится частью тебя.

Вот три образца остатков, имеющих отношение к транспорту:

1. Наступит день, когда после школьных уроков ты в первый раз пойдешь домой с приятелем. Вы будете, не спеша, идти и болтать о том о сем. Мы все шли с кем-то на пару, а затем, в определенный момент, расставались. В этом есть признак вступления в сознательную, взрослую пору. Волшебное ощущение для ребенка семи-восьми лет и остаток на всю жизнь.

2. Годы спустя, ближе к шестнадцатилетнему возрасту, и по дороге домой возникает другой остаток. Тебе уже не хочется идти пешком, а тянет прокатиться на такси. Опять же в компании приятеля ты пытаешься поймать тачку, никто не останавливается, и вы пускаете крепкое словцо вслед удаляющимся машинам. Это еще один образчик взросления, ощущения наступившей зрелости и очередной остаток.

3. Наконец однажды (тебе уже девятнадцать) ты на своей машине отвозишь друга домой (наверное, того же, что в первых двух случаях). Доехав до места, вы за разговором засиживаетесь в машине допоздна. Опять возникает остаток.

Для меня большое удовольствие обнаруживать такие остатки. Как только наш математик разъяснил, что они представляют собой, я начал их коллекционировать. В годы непростого больничного существования мне становилось легче, когда я мысленно рассматривал свою коллекцию остатков. Они появляются в нас с такого раннего возраста, что в итоге вся жизнь строится на них. Ежегодно я воссоздаю в памяти два-три остатка, и мне становится хорошо от встречи с ощущениями прошлого.

Людям свойственно забывать, что они нынешние есть результат пережитого в детстве и юношестве, итог многих остатков. Мы запираем дверь в прошлое, вместо того чтобы распахнуть ее настежь.

В течение нескольких лет у меня были очень необычные остатки: мне впервые ампутировали ногу и удалили легкое. Однако и они стали частью моей коллекции.

Даже теперь в нас, взрослых, откладывается множество остатков, но мы не всегда это замечаем. Чтобы познать самих себя, иногда полезно заглядывать в свои остатки, изучать их и ни в коем случае не пытаться переиначить.

Моя жизнь состоит из остатков и запахов: они-то и делают меня таким, какой я есть.

 

Открытие двадцать второе

Как навсегда перестать злиться

Больше всего ненавижу злиться, повышать голос, ругаться, и главное – быть неуправляемым в такие минуты.

В больнице мы иногда проклинали судьбу, порой дело доходило до истерик. Врач-рентгенолог, который, теряя бдительность, рассказывал анекдоты, научил нас избегать приступов бешенства и определять черту, которую нельзя переступать.

Он поведал нам о точке невозврата: пока ты ее не миновал, есть шанс сдержаться; достиг ее – ничто не поможет. Она реально существует, осязаемая и материальная. А раз мы ее ощущаем – можем опереться, чтобы взять себя в руки.

По просьбе рентгенолога мы взяли по листу бумаги и написали, кто что чувствует по мере приближения к точке невозврата. Получилась шкала нарастания злости. Как распределяются градусы на этой шкале? Что с тобой происходит, когда теряешь власть над собой, своим раздражением и гневом?

Вот список четырех стадий с обобщенным содержанием:

1. Замечаю, как меня раздражает то, что говорит другой человек.

2. Замечаю, что мое раздражение усиливается.

3. Я начал повышать голос. Замечаю, как прихожу в ярость. Перестаю держать себя в руках.

4. Я в точке невозврата.

Если ты проследишь свое состояние в четырех названных пунктах, заметишь, что непосредственно перед тем как достичь точки невозврата, и прежде, чем полностью потерять контроль над собой, поддаться приступу ярости, у тебя есть возможность не допустить этого. Еще ты заметишь, что, приблизившись к этой точке, вероятно, начнешь размахивать руками, или у тебя задрожит голос, либо начнешь оскорблять другого и ругаться. Это верные признаки того, что надо остановиться.

Как? Начни с того, что попроси друга, подругу или своего амарильос, чтобы он произнес заранее выбранное ключевое слово – как только в твоем поведении появятся указанные симптомы. Пусть скажет что-нибудь типа: «фисташка» или «Соединенные Штаты». Что угодно, лишь бы ты понял, что приближаешься к точке невозврата. Первое время будет трудно самостоятельно отслеживать наступление этого момента: слишком быстро все происходит – так стремительно, что почти невозможно разграничить переход от одного состояния к другому.

После того как услышишь пару раз ключевое слово, тебе станет проще самому следить за собой и вовремя разглядеть впереди точку невозврата. В этот момент ты обязан загасить вспышку ярости и спуститься по шкале на ступеньку вниз, где сможешь сдерживаться. Помни: все на свете управляемо, если не доводить до точки невозврата.

Я начал упражняться в практическом применении этого метода в больнице. Моим ключевым словом было слово «опухоль», потому что мне всегда хотелось придать ему положительное значение. И это сработало: мало-помалу я перестал раздражаться и обалдевал от того, как здорово у меня все получалось.

С возрастом точка невозврата меняет свое расположение. Прожитые годы и накопленный опыт делают нас более сдержанными и отдаляют критическую стадию на шкале злости. Поэтому важно не упускать ее из виду: надо ежегодно проводить корректировку, отслеживать точку невозврата и возводить перед ней непреодолимую стену.

Иногда невредно позлиться, но нельзя распаляться до точки невозврата.

 

Открытие двадцать третье

Хитроумный способ понять, любишь ли ты кого-то

Честно признаюсь, это открытие ошеломило меня своей простотой. На третьем этаже нашей больницы находились особенные пациенты – неудачно названные умственно отсталыми (мне всегда хотелось вычеркнуть эти два слова из словарей).

Я считаю таких людей особенными: хотя бы потому, что рядом с ними сам чувствуешь себя особенным. Благодаря невероятному простодушию им удается легко решать любые проблемы.

Меня приводила в восторг эта их способность – не слишком заморачиваясь, находить выход из разных ситуаций. Например, они изобрели способ понять, любишь ты кого-то или нет. Мне всегда казалось, что одна из бед нашего общества заключается в том, что люди живут вместе и не знают, любят ли друг друга. В результате возникают сомнения, душевные муки: любовь ли это, моя ли это половинка? Кажется, та мне нравится больше… Что делать?

Так вот, если сомневаешься, поступай как те особенные ребята. Они меня этому научили. Здесь нет ничего удивительного, никакого фокуса или хитрости, поражающей воображение.

Мы, волосатики, часто захаживали на третий этаж со своими проблемами. Трудно выбрать правильное решение из множества вариантов, а особенные умели это делать. Они словно пропускали через сито все имеющиеся сведения и отсеивали ненужные.

Они никогда не отказывали нам в совете. И вот что мы слышали: «Закрой глаза!» Для них это было подобно ритуальному действу. Закрывая глаза, ты как бы отгораживаешься от лишнего, перекрываешь канал поступления в твое сознание информации, которая отвлекает от главного.

Мы часто выполняли это упражнение с закрыванием глаз. А теперь я повторяю его еще чаще. Сколько новых открытий я совершил и важных решений принял зажмурившись! Самое поразительное, что с закрытыми глазами все видишь в ясном свете.

 

Двадцать три открытия, которые связывают два возраста – четырнадцати и двадцати четырех лет

Вот такие двадцать три открытия. Надеюсь, они будут полезны для тебя. Вероятно, с их помощью ты совершишь новые открытия. Хорошо бы, чтобы на их основе тебе удалось создать для себя целый мир – иной, мир амарильос.

Излечившись от рака, я использовал эти открытия, чтобы установить связь между двумя своими возрастами. Ты волен сделать то же самое либо соединить какие-то свои два этапа, переживания, или они просто пригодятся тебе в какой-то важный момент.

Мне исполнилось двадцать четыре года, когда я обдумал и стал осознанно применять на практике двадцать три открытия. В начале книги я упомянул, что на первых порах не мог поверить в свое окончательное выздоровление. Через пару дней после выписки из больницы у меня возникло ощущение потерянности и отсутствия опоры под ногами: я знал себя нынешнего, но не помнил себя прежнего.

Тогда я решил вернуться в детство, влезть в душу заболевшему раком четырнадцатилетнему подростку и установить связь между ним и мной двадцатичетырехлетним.

И случилось что-то невероятное, волшебное. Воспоминания пробуждались во мне, а вместе с ними – мои былые привязанности и желания: я будто трансплантировал их в молодого человека двадцати четырех лет. Я провел чудесный год, наводя мосты и организуя общение между двумя парнями, сосуществовавшими в одном теле. Это, несомненно, был самый потрясающий год в моей жизни: я услышал самого себя, понял и зауважал. За двенадцать месяцев я выучил уроки Учителя Рака и воплотил их в реальность. Один из ребят – двадцати четырех лет – уже знал, как бороться с раком, а четырнадцатилетний, еще не ведая себя старшего, сумел-таки выжить в этой борьбе. Две воли и энергии, объединившись, создавали мощный жизненный потенциал.

Конечно, подросток вел себя не так, как взрослый парень, все знавший и желавший одного – чтобы младший чувствовал себя понятым и любимым. Мне становилось приятно, когда эти двое находили общий язык, и я видел, что, в сущности, их разделяет не слишком многое. На самом деле они, скорее всего, хотели одного и того же, но выражали это по-разному.

Мне нравилось, когда они начинали спорить. В такие минуты я замечал, что взрослею и как меняются мои жизненные цели. Это было здорово, потому что те двое в определенном смысле соединяли во мне разные устремления и непохожие искания. Споры, разногласия необходимы для того, чтобы выживать и продолжать существование.

Когда тот год закончился, я заключил с собой четырнадцатилетним договор, в соответствии с которым подросток получал пожизненное право голоса, а я обязался прислушиваться к его мнению. Кроме того, поскольку паренек не имел возможности стать тем, кем хотел, я позволил ему постоянно находиться во мне. С тех пор он меня не покидал: я продолжаю взрослеть и отсчитывать прожитые годы, но во мне живет четырнадцатилетний подросток, который дает советы и высказывает свое мнение.

Большинство людей легко забывают себя четырнадцатилетних. Мне кажется, им стоит мысленно вернуться и погрузиться в то время, разыскать себя и построить мостик для общения. Представьте, что вы плывете под водой, почти касаясь дна бассейна, потом через узкую трубу попадаете в другой бассейн, поменьше, где вам только четырнадцать лет. Говорите с собой четырнадцатилетним, обменивайтесь мнениями и захватите в большой бассейн все, что можно воссоздать.

Мы четырнадцатилетние способны сделать себя нынешних интересными и многогранными. Ведь в то время мы принимали очень важные решения, которые формировали наш характер. Но мы почему-то забываем об этом, твердим об ошибках юности и пытаемся переделать себя.

Мне кажется, что перестраивать себя нужно на собственной основе, на том, чем ты был в четырнадцать лет. Это создаст прочный фундамент для тебя нынешнего и того, кем ты хочешь стать. Пожалуй, еще одно открытие – двадцать четвертое. Что ж, пусть так.

Главное – верить в эти двадцать три открытия. Веришь – значит, творишь. А теперь выпустим на авансцену амарильос. Пора.