Глава 1

Яркий свет от луны скользнул по лицу, и Женя укрылся одеялом с головой, долго ворочался — не мог уснуть. За вчерашний день было много всего, о чем стоило бы забыть, но не удавалось.

Самое неприятное то, что его вызвали к директору. Классная выложила все, что о нем думала, и директор, сняв свои строгие роговые очки, встал из-за стола, подошел к нему и посмотрел таким взглядом, что захотелось просто от него бежать. Он обошел вокруг своего подопечного и встал у окна.

— Я так понимаю, родителей мы твоих не дождемся, — после долгого молчания произнес директор. — У тебя вообще они дома бывают?

— Конечно.

— Так почему же классная руководительница, приходя к тебе домой, никогда не может с ними встретиться?

— Я откуда знаю, значит, не доходит.

— Уже раз пять приходила, — подтвердила учительница. — Дома никого, кроме него и кошки.

— Где работают твои родители? — спросил директор.

— Откуда мне знать. Меня это совершенно не интересует!

— А ты вообще их интересуешь? Совсем скатился. Такой здоровый парень, а как ведешь себя? Куришь на переменах…

— Они почти все курят, — добавила учительница.

— Куришь… По математике двоек нахватал. А как себя ведешь в классе? — Директор бросил на него строгий взгляд. — Мы будем с тобой прощаться. Нечего портить других ребят. Они с тебя, к сожалению, пример берут. Заканчивай десятый класс и оставь нас в покое.

Ученик хладнокровно пожал плечами.

— Может, на поруки возьмете? — попросил он.

— Какой ты нахал, — воскликнула учительница. — На поруки его взять! Совсем совесть потерял. За девчонками успеваешь ухаживать, а себя распустил до безобразия. Только не говори, что ты больше не будешь.

— Я и не говорю. У меня, может быть, переходный возраст.

— У тебя? — удивился директор. — Тебе скоро семнадцать лет. О каком переходном возрасте ты можешь говорить?

— Хорошо, — согласился ученик, — придут.

— Кто придут?

— Родители.

— Опять, как в прошлый раз, старшая сестра, которая с тобой не проживает? Что она про тебя может знать? — спросила учительница.

— Да нет у него сестры. Это соседка была. Ты и здесь выкрутился, — кипел директор. — Кто на этот раз придет? Брат из соседней квартиры?

— Дед придет.

— Твой, или опять что-то придумал?

— Да, мой дед, правда, ему восемьдесят и он плохо слышит и еле ходит. Он сможет прийти, если вам старика не жалко. Не верите мне, что исправлюсь, значит, придется потревожить старого человека.

— А родители-то где? Не сирота же ты, в конце концов! — учительница начинала понимать, что этот парень над ними просто издевается.

— Родители в командировках, к тому же в постоянных. Я сам их уже начинаю забывать. Им некогда, и дома они бывают редко.

— Только из жалости к твоему деду я тебе поверю в последний раз, — директор сел за стол и записал фамилию ученика.

Учительница растерянно взглянула на своего подопечного, потом на директора.

— Давайте поверим в последний раз, — сказал он, — но в следующий говорить будем по-другому.

На этом конфликт был улажен, и учительница покинула кабинет, оставив своего ученика наедине с директором.

— За ум надо браться. Ты такой видный парень, а что творишь? — начал уже спокойно говорить директор.

— Пап, сколько можно?

— Хорошо, что никто не знает про наши родственные отношения, стыдоба за тебя, оболтуса.

— Ну ладно, исправлюсь.

— Хватит в школе ломать комедию. Берись за ум. Мне не нужен сын недоучка. — Директор встал и подошел к сыну. — Женька, если еще раз я услышу про тебя что-то плохое — сниму штаны и выпорю, не посмотрю, что ты взрослый.

— Это аморально! Детей сейчас никто и нигде не избивает, — запротестовал Женя. — Подход надо уметь находить к молодому поколению.

— Умный ты стал. Что с тобой будет в одиннадцатом классе?

— Ничего. Ты со своей этой дурой математичкой меня просто выгонишь, и мне, как гражданину, не удастся получить среднего образования.

— Все, иди, дома поговорим, — оборвал его директор.

Он все еще ворочался под одеялом, поджимая под себя колени, выпрямлялся и мотал головой, стараясь прогнать совсем ненужные мысли.

Кроме того, он сегодня поссорился со своей девочкой из параллельного класса. Что она там ему сказала, он уже и не помнил, но расстался с ней, даже не попрощавшись.

«Все это обычная ерунда, — думал он, лежа под одеялом, — бывает и хуже. С ней я все равно помирюсь, а с учебой надо будет решить в первую очередь. Отец — директор школы — это не тяп-ляп».

Женя выглянул из-под одеяла и посмотрел в окно. Красное зарево светилось из-за крыши соседнего дома. Он соскочил с кровати и подбежал к окну.

— Что это? — вырвалось у него из груди.

Сердце его с тревогой забилось, будто ему этот свет о чем-то напомнил.

Из-за крыши соседнего дома ничего не было видно, только розовое небо, как будто от большого костра или мощного прожектора.

Он взглянул на часы — было ровно двенадцать часов.

— Ерунда какая-то, — прошептал он и вернулся снова в постель.

На этот раз он закрыл глаза и будто куда-то провалился.

Он вздрогнул, когда сквозь сон сверкнула яркая вспышка. Послышался монотонный стук колес откуда-то издалека, потом пронзительный сигнал тепловоза, который несся прямо на него. Его беспомощное существо пронзили яркие лучи, и он оглянулся, с удивлением заметив, что весь состав пронесся сквозь его тело. Он ощупал себя — цел… Удаляющийся поезд растворялся в ярком свете и уже маячил где-то на горизонте.

Женя спрыгнул с железнодорожной насыпи и покатился вниз, цепляясь руками за ветки кустарников, гнилые коряги и камни, чтобы хоть как-то уцелеть. Внизу была большая пропасть. Он повис на одной руке, ухватившись за толстую ветку, и зажмурил глаза. Неожиданно какая-то сила вытолкнула его обратно на железную дорогу — и снова этот поезд… Он мчался теперь в обратную сторону, весь озаренный ярким светом.

Женя вскочил с постели и, весь в холодном поту, стал шарить по темной комнате глазами, пытаясь понять, что с ним происходит. Такого никогда еще не случалось. Что все это может значить?

Он сидел на кровати, обхватив колени руками, и вглядывался в окно. На крыше соседнего дома народ скопом наблюдал яркое зарево. Неожиданно луна исчезла за набежавшими тучами, которые предвещали дождь.

Он ладонью потер мокрый лоб, немного успокоился, лег и, закрыв глаза, снова постарался уснуть.

«Что же это может быть? — думал он, ворочаясь в постели. — Мне же знаком этот свет. Он какой-то особенный. Нет, я не могу ничего вспомнить. Это, наверное, от переутомления. Классная меня просто достала, швабра очкастая… Как я тебя с твоей математикой ненавижу. Да ну ее к черту! А свет? Яркий свет… Где же я мог такое видеть? Не могу вспомнить, но он мне очень знаком…».

Женя успокоился и сделал еще попытку забыться и уснуть. Только он закрывал глаза, как снова этот бешеный поезд появлялся и мчал прямо на него. Он прошивал его насквозь и летел дальше, потом возвращался и, озаренный ярким светом, повторял все сначала. Пронзительный гудок резал ему слух, и он закрыл ладонями уши, потом вообще спрятал голову под подушку.

В таком положении он, наконец-то, уснул.

Теперь ему снился берег Невы. Он идет по траве босиком, закатав по колено штаны, чтобы не замочить. Вдали виднеется Петропавловская крепость, какие-то люди… Они далеко и кажутся крохотными, суетливыми. По реке плывут корабли, очень странные — таких не бывает в природе. Они все какие-то квадратные и круглые. Женя не может понять, как он попал в эти места и почему вокруг все так необычно.

Он только вчера, после уроков, с друзьями был у Петропавловской крепости. Они ходили туда просто подурачиться и вернулись уже под вечер. Ничего особенного… Все разошлись, как обычно, и пошли по домам.

«Может, просто набрался дурных впечатлений, — размышлял он. — Наш город вообще заманчивая штука».

Женя помнил все исторические достопримечательности, а необычные корабли — это просто было его воображение, к тому же дурацкое. Он такого, естественно, видеть не мог никогда, а тут — раз, они и появились…

Он снова вздрогнул, когда чей-то тихий голос его окликнул:

— Жан, это ты?

Женя обернулся, но никого не увидел и продолжал идти вдоль берега.

— Жан, ты меня, наверное, забыл, — снова раздался голос — это же я, Лиза.

Женя остановился, огляделся.

— Какая еще Лиза? — с удивлением спросил он, вглядываясь в пустоту. — Откуда ты меня знаешь? Покажись, я тебя не вижу.

Он уселся на берегу, опустив ноги в воду, и стал напрягать память, пытаясь вспомнить имя Лиза и кому оно принадлежит.

— Я тебя не знаю, — повторил он и неожиданно увидел, как к нему вдоль берега приближается девушка.

На голове у нее — венок, сплетенный из ярких цветов, а в руке — белый платочек. Она остановилась вдали и стала махать им над головой.

— Ты помнишь, я тебя когда-то провожала вот так, когда ты покидал эти берега.

— Кто ты? — уже выкрикнул Женя.

— Ты забыл меня? Как жаль, ведь прошло совсем немного времени, — с сожалением говорила она. — А я ведь тебя любила.

Женя вскочил и помчался к ней навстречу.

— Лизка, ты? Как ты здесь оказалась? Я вспомнил тебя. — Он обхватил ее руками и поднял ее хрупкое тело над землей. — Откуда ты взялась?

— Это ты откуда здесь взялся? — улыбнулась она.

— Не знаю. Вообще я живу в этом городе. Я что-то начинаю припоминать, но не могу. Это ты мне приснилась? — Женя стоял перед девушкой и не знал, что говорить дальше.

— Я обещала тебя найти, вот и нашла, — сказала она, вглядываясь в глаза молодого человека.

— Как это все случилось? Этого не может быть! — удивился Женя. — Никто и никогда мне ничего не обещал.

— Не может быть, ты просто спишь. Вот видишь, мы опять вместе.

— Ты мне напомни хоть что-то. Я вообще ничего не понимаю.

— Помнишь моего отца? Он часто спрашивал о тебе. Князь, Зотов его фамилия.

— Вот с князьями мне не приходилось еще общаться, — сделал непонимающие глаза Женя.

— А государь? Помнишь Петра Алексеевича?

— Это тот, что по физике в школе?

— О, я так понимаю, ты вообще ничего не помнишь, — сказала с сожалением Лиза.

Девушка взглянула ему в глаза.

— Ты что за явление такое? — прошептал Женя, всматриваясь в ее лицо.

— Елизавета Зотова я.

— Зотова?

— Князя Зотова дочка.

— Как твой отец? Я все вспомнил! — Женя даже подскочил. — Вы тогда город строили, Санкт-Петербург.

— Ты снова что-то путаешь. Государь строил другой город.

— Это он сейчас так называется, — согласился Женя. — Петербург, правильно?

Лиза улыбнулась.

— Отец как, жив-здоров?

— Батюшка давно умер. Ты забыл, с тех пор прошло больше двух веков.

— Да ладно!.. А как же ты?

— Я люблю тебя и искала все это время. Видишь, какой Петроград стал. А что касается меня, то я бессмертная.

— Тогда ты мне скажи, сколько тебе сейчас лет, если прошло так много времени? Ты вообще откуда взялась? И почему Петроград? Он так сейчас называется?

— Да. Прошло ведь столько времени, — вздохнула Лиза. — А женщин неприлично спрашивать о возрасте.

— А царь, Петр Алексеевич? Если я ничего не путаю, то ты именно из того самого времени, когда он был у власти?

— Он покоится в Петропавловской крепости. Вон там, видишь золотой шпиль?.. Там и он, и его последователи. Все они там.

Женя взглянул на крепость.

— Да был я там. С классом ходили на экскурсию. А крепость? Вы же ее тогда строили?

— Ох, как это было все давно, — вздохнула Лиза.

— Я не могу понять, как ты-то меня нашла?

— Очень просто. Помнишь мою тетушку? Ту самую, рыжую с черными глазами?

— Она разве не умерла за это время?

— Нет, она тоже бессмертна, как и я. Я ее долго просила, чтобы помогла встретиться с тобой, еле уговорила…

— Да? Но я же не в Петрограде, а в Санкт-Петербурге. Ты ничего не путаешь?

— Ну и что? Я за тобой и туда приеду. Ты только позови.

— Давай, приходи, — тут же согласился Женя. — А ты не изменилась, — заметил он.

— А ты такой стал хороший, просто загляденье. Где твои друзья?

— Какие еще друзья?

— Ну, эти, Ник и Ин.

— Ты ничего не путаешь? У меня нет таких друзей, и вообще, что за имена ты говоришь? Меня обозвала каким-то Жаном.

— Ты все забыл. Они у тебя есть. Может, и они не помнят тебя, но я знаю, что они есть. Они настоящие твои товарищи.

— Не знаю, — покачал головой Женя. — А ты можешь мне помочь с ними встретиться, чтобы я их вспомнил, а они меня?

— Если ты этого хочешь, я попрошу свою тетушку.

— Что еще за тетушка? Ты про нее говоришь, как про какую-то волшебницу.

— Это неважно. Самое главное, что у тебя есть надежные друзья, и я хотела бы организовать нам всем встречу.

— Ты их тоже знаешь?

— Знаю. О, да ты совсем все позабыл… Так что?

— Конечно. Это было бы очень хорошо. И что меня с ними объединяет?

— Все. Вы тогда, в тысяча семьсот третьем году были такими неразлучными.

— В одна тысяча семьсот третьем году?

— Да.

— В этом году даже моя прабабка еще не родилась, — удивился Женя. — Ты опять что-то путаешь. Это же сколько мне сейчас должно быть лет?

— Сейчас скажу, — Лиза призадумалась, — семнадцать.

— Всего семнадцать? Судя по нашей встрече, с одна тысяча семьсот третьего года мне третий век пошел.

— Глупенький. Ты тогда попал со своими друзьями в другое измерение.

— Это как?

— Благодаря моей тетушке.

— С ума сойти. И эти Ин и Ник тоже?

— Да, вы попали все вместе и очень подружились.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Женя. — Это просто какой-то бред.

— Ты прав — это всего лишь сон.

— Значит, ты ненастоящая?

— Я — настоящая. Ты же помнишь нашу любовь?

— Отца помню, Петра Алексеевича помню, про любовь — не помню…

Лиза рассмеялась.

— Ничего страшного. Я запомнила одну твою примету. Может, она тебе что-то напомнит.

— Какую еще примету?

— У тебя в левом паху маленькая родинка есть, а на груди — небольшой шрам.

— Откуда ты знаешь? — Женя почувствовал, как покраснел.

— Значит, знаю. Правильно?

— Да, — растерялся Женя. — Ты все видела?

— Я ее даже целовала.

Теперь Женя не находил себе места.

— Неужели это правда?

— А ты сомневался? Теперь веришь?

Женя в растерянности пожал плечами.

— Ты права, ее можно увидеть только тогда, когда раздеваешься совсем, — признался он.

— Так ты веришь мне?

— Кажется, да. Но скажи мне, что это не сон.

— Жан, это сон, но я к тебе приду довольно скоро, если ты этого захочешь.

— Конечно, хочу, раз ты про меня столько знаешь, — согласился Женя.

— И встретиться с друзьями тебе придется. Они такие милые и хорошие ребята. Вы всегда должны быть только вместе.

— Если есть такая возможность, то было бы очень неплохо.

Она поцеловала покрасневшее от волнения лицо Жени и пошла в другую сторону, размахивая своим белым платочком.

— А Петроград-то при чем? — крикнул он ей вслед.

 

Глава 2

После такой странной ночи Женя проспал школу. Проспал капитально.

Открыв глаза, он прислушался к тишине в квартире. Рядом мурлыкал, вытянувшись на подушке, кот Тишка, а часы отбивали десятый час утра.

«Опять влип, — подумал он и откинул одеяло. — Проспал целых два урока, а самое главное — математику! Эта очкастая опять побежит жаловаться директору».

Он потянулся в постели, вспоминая сон, но вспомнить его не мог: из головы все напрочь вылетело. Обычно он помнил хотя бы отрывки своих сновидений, а здесь все как рукой сняло.

Женя закрыл глаза, пытаясь восстановить что-то в памяти, но все было тщетно. Он чувствовал, что видел во сне что-то очень важное и имеющее к нему непосредственное отношение, но его старания ни к чему не привели.

Он встал и начал быстро собираться в школу. Взглянул в окно, на крышу соседнего дома, и вдруг вспомнил, что видел там яркое сияние, которое его погрузило в какие-то странные воспоминания. Это было сегодня ночью. Он напрягал свою память, но, кроме учительницы по математике, ничего не мог представить.

Женя понимал, что его ожидает в школе, но положение было безвыходное: надо было собираться и бежать.

Именно сейчас ему почему-то захотелось встретиться и помириться со своей девчонкой. Ссоры как таковой и не было, просто он захотел быть один некоторое время: Женя отказал ей во встрече и только… Та, в свою очередь, тоже фыркнула — на том и расстались. Потом он позвонил, но она отключила телефон. И вот теперь у него возникло огромное желание снова с ней сблизиться.

Он взглянул на телефон. Но тут же поймал себя на мысли, что она-то на занятиях и вряд ли он до нее дозвонится.

Женя выскочил на улицу и, перекинув рюкзак за плечо, помчался в школу.

В коридоре его встретил директор.

— Что опять случилось? — строго спросил он.

— Ничего, проспал и все.

— Горе мое, — вздохнул отец. — Иди учись, набирайся ума. Ты за десять лет учебы меня в могилу сведешь.

— Ну папа, я же не специально. Так получилось.

— Забудь в школе, что я твой отец. Позора не оберешься. Иди и извинись перед учительницей, пусть пустит в класс.

Женя улыбнулся и зашагал по коридору. Но до класса он не дошел — прозвенел звонок. Сумасшедшая малышня выскочила из своих классов и помчалась сломя голову на улицу.

Женя прижался к стене, стараясь, чтобы учительница его не заметила, и наблюдал, когда же откроются двери его десятого класса.

Но никто из класса не выходил. Он подошел к двери и в щелку стал смотреть. В классе была тишина — писали контрольную.

«Попал еще раз, — подумал он. — За контрольную придется опять отвечать перед директором. Эта ведьма так не оставит мое отсутствие».

Он набрался храбрости, постучал в дверь и вошел.

— Явился, — выпалила учительница. — А у нас сегодня контрольная, к твоему сведению. Что ты будешь теперь делать?

Женя пожал плечами.

— Иди садись. Что успеешь, то и напишешь. Оценка будет на балл ниже.

Каково было удивление учительницы, когда она проверяла его работу. Он решил всю контрольную без ошибок. Она не стала ставить оценки, а только отложила его работу в сторону до выяснения.

После занятий математичка появилась в классе и, поглядывая на него поверх своих очков, сказала:

— Объясни мне, как это все получается?

— Что именно? — спросил Женя и покраснел.

— У тебя ни одной ошибки. У кого списал, когда все сидящие вокруг тебя получили не больше тройки?

— Сам решил.

— Думай, что говоришь. У тебя никогда не было даже четверки.

— Ну и что? — Женя сам удивился своим способностям, но не подал вида. — Взял и решил. Если на балл ниже, значит, твердая четверка.

— Это еще надо посмотреть. — Учительница вышла из класса с его листом и направилась к директору.

— Точно синусы в голове перемкнули, — тихо ей вслед сказал Женя.

Вечером дома отец положил перед ним на стол его контрольную работу.

— Это что такое? — спросил он.

— Училка передала, вот язва!

— Я прошу так об учителях не говорить, — потребовал отец. — Они вас, балбесов, учат, а вы что?

— Что-то не так? Я все правильно решил. Минус один балл за опоздание — на четверку тянет.

— У кого списал?

— Да клянусь, сам решил!

— Ну хорошо, — сменил тон отец. — Если это так, то ты — молодец! Только понять не могу: то одни тройки, а тут контрольная на пять…

— Это случайно получилось, — признался Женя. — Просто что-то нашло. Больше такого не повторится.

— Я тебе не повторю! — тут же возразил отец. — Если у тебя что-то, наконец, начинает получаться, то не упускай шансы. Учи историю, завтра у вас мой урок. Спрошу обязательно.

— А что там мы сейчас проходим?

— Ну ты даешь! Даже этого не знаешь? Опозоришься завтра перед всем классом.

— Напомни, что там у нас по твоей истории?

— Революция семнадцатого года.

— Это когда народ в Петрограде захватил власть в свои руки?

— Захватил, захватил… Иди, учи, обязательно спрошу.

Женя зашел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Он огляделся по сторонам и подошел к окну. На улице начинало темнеть. Он набрал номер телефона своей подружки, но абонент был снова отключен.

— Подумаешь, принцесса, — сказал он вслух. — Не хочешь общаться, так и скажи, а телефон нечего отключать. Тоже мне, кукла с Голливуда.

Он завалился на диван и закрыл глаза, делая новую попытку вспомнить прошлый сон. Он вздрогнул, когда в дверь постучал отец.

— Ты учишь историю? — спросил он.

— Учу, учу. Скоро выучу всю.

— Смотри, завтра буду спрашивать, — напомнил он.

Женя поднялся и взглянул на часы — было уже одиннадцать вечера. Он разделся, сунул учебник истории под подушку и укутался пледом. Потом снова поднялся, завел будильник и спокойно лег спать.

Все, сегодня происходившее днем, моментально вылетело из головы, и он погрузился в какую-то неизвестность.

Почему-то именно сейчас ему вспомнился революционный Петроград, который он видел когда-то в кино. Он пытался понять, что его так связывает с этим временем, раз мысли обратились к этому периоду, но вздрогнул и почувствовал жар в теле. Неожиданно появились вооруженные люди, почему-то в пожарных куртках, броневик и «Аврора». Он ее видел тогда, в прошлый раз, когда прогуливался с друзьями по набережной. Люди куда-то бегут, а вокруг плакаты из красной материи: «Хлеб — народу, землю — крестьянам», «Долой самодержавие»…

Он стал ворочаться и почувствовал, как пронизывает его дрожь.

«Это же революция семнадцатого года, — мелькнула мысль, — завтра надо будет отвечать. — Он нащупал под подушкой учебник. — В голову лезет революционная тема… Это же здорово!»

Неожиданно яркая вспышка со стороны Невы озарила его лицо. Он заметил, что на нем точно такая же кожаная куртка и наган, как у всех остальных.

Яркая вспышка мгновенно погасла, и теперь он стоит среди толпы босиком в длинной рваной рубахе с котомкой за плечами.

Женя открыл глаза.

«Ерунда какая-то, — прошептал он, ощупывая свое тело. — Приснится же такая чушь! — Он достал из-под подушки учебник и положил на стол. — Скажу отцу, чтобы меня не спрашивал, — пробормотал он. — Я ему дома потом отвечу».

Он снова закрыл глаза и словно провалился в глубокую яму. Теперь он куда-то летит, размахивая руками, и от страха кричит, взывая о помощи. Эта яма до того глубокая, что нет ей конца. Вдруг неожиданный яркий свет из глубины выбрасывает его наверх, и он сильно ударяется всем телом о землю.

Женя вскочил с постели, огляделся.

«С такой учебой скоро к психиатру придется идти, — подумал он. — Что это со мной творится уже вторую ночь?»

Директор вошел в десятый класс и начал урок истории.

— На сегодня вы должны были подготовить раздел по революции семнадцатого года, — сказал он и устремил свой взгляд на Женю.

Притихший класс сидел в ожидании, кого вызовет директор отвечать.

— Ну, кто готов? — он не сводил глаз со своего сына.

Женя понял, что так просто это не закончится. Он встал и громко сказал:

— Я хочу попробовать.

— Нечего пробовать — надо отвечать. Иди к доске.

Класс мгновенно оживился.

— Так что тебе известно о революции семнадцатого года? — спросил директор и стал прохаживаться между рядами.

Неожиданно Женю словно прорвало. Он стал излагать такие мысли, что, в принципе, даже не ожидал от себя такого красноречия. Он размахивал руками и выразительно рассказывал о революционном перевороте, который осуществили рабочие и крестьяне во главе с Лениным в Петрограде.

У директора вытянулось лицо от удивления. Он присел на заднюю парту и внимательно слушал своего сына, которого не смел прервать. Рассказ был до того подробным, что создавалось впечатление личного присутствия Жени в те времена. Будто бы он прибыл из прошлого, с места событий прямо в класс, чтобы рассказать все это потомкам!

Ребята сидели и не верили своим ушам, а Женя все излагал и излагал факты того времени. Прозвенел звонок, а он все не мог остановиться.

Директор подошел к нему и положил руку на его плечо.

— Но и это еще не все, — продолжил Женя. — Когда Ленин…

— Хорошо, молодец! — одобрил директор.

— Нет уж, дайте договорить, — потребовал Женя и продолжил дальше. — Когда Ленин с народом свершил революцию, он решил уехать из Петрограда, чтобы не видеть того, что там натворил…

— Хватит, — строго сказал директор, — Ленин не натворил, а свершил, — поправил он ученика.

— Пусть дальше рассказывает, — закричали одноклассники.

— А вот на следующем уроке будет рассказывать кто-то другой, — предупредил директор. — Садись — пять!

По школе быстро разнесся слух о Жениных успехах. Девочка, до которой он все пытался дозвониться, тут же подошла к нему на перемене и предложила возобновить их отношения.

— Я сейчас не могу, — твердо сказал Женя. — Завтра буду отвечать по анатомии. Раз у меня такая пруха, надо быстро по всем предметам нахватать оценок.

— Смотри, ничего не перепутай, — ревниво сказала подружка.

— А чего там путать, кишки у всех одинаковые, а с письками как-нибудь разберусь.

Она покраснела, назвала его «дураком» и убежала.

Женя, озаренный очередной победой над историей, стоял гордый, в хорошем расположении духа.

Подошла учительница математики.

— Молодец! — сказала она. — Я смело поставлю тебе пятерку за контрольную. Ты и по истории преуспел? Наслышана. Молодец! Вся учительская только про тебя и говорит. Хорошо четверть закончишь, я буду тебя рекомендовать на районную олимпиаду.

— Не делайте глупостей, — возразил Женя. — Это у меня случайно получается. Я вас всех подведу.

— Все великие открытия делались случайно, — сказала математичка. — Менделеев случайно открыл таблицу, Пифагор случайно вывел теорему, Ньютон тоже случайно определил силу притяжения.

— Ленин случайно сделал революцию, — продолжил Женя.

— Ну, так же нельзя, — возразила учительница. — Это был вождь, а Ньютон великий был ученый.

— Да слышал я про него, — спокойно сказал Женя. — Пить меньше надо.

— Он не пил, — возмутилась учительница.

— Был бы трезвым, не знал тогда, что такое сила притяжения.

— Ты напросишься, я опять тебя к директору отведу.

— А что, неправда? А эти, Маркс с Энгельсом?.. Разве на трезвую голову напишешь такую муть в трех томах? До сих пор разобраться никто не может. Тоже мне, «Капитал» придумали. Они сами о нем и понятия не имеют, а рекомендуют изучать бедным студентам. Вот у меня есть один знакомый, тоже студент, так он мне про эту двойню такие вещи рассказывал, что уму непостижимо.

— Уйди с глаз моих, — зашипела учительница. — Когда же я дождусь твоих родителей?! Я им все про тебя расскажу.

— Хотите, завтра брат придет? — выпалил Женя.

— Я тебе покажу брата! Уже всю улицу ко мне переводил. Я сама приду к твоим родителям сегодня же!

— Сегодня, кроме кота, дома никого не будет. Я сейчас живу у двоюродной сестры моей тети.

— Чего? — не поняла учительница. — Нет, это просто издевательство какое-то. Сил моих больше нет. Иди, и чтоб глаза мои тебя больше не видели.

— Тогда в журнале не отмечайте, я ходить не буду. А если завалю экзамены — это будет на вашей совести.

И тут прозвенел звонок. Учительница пошла на урок. Женя посмотрел ей вслед и направился в кабинет биологии.

Минут через двадцать в классе биологии раздался громкий смех. Из дверей выскочила раскрасневшаяся от стыда молоденькая учительница. Она помчалась прямо к директору в кабинет.

— Что, опять этот паршивец? — спросил директор.

— А кто же еще? Вы представляете, он так подробно стал рассказывать про половые органы человека, что я чуть с ума не сошла.

— Он что-то новое рассказал? — переспросил директор.

— Нет, но уж очень подробно. Маньяк какой-то.

— Они, дорогая моя, сейчас знают больше, чем мы с вами, — успокоил ее директор.

— Но он хотел показать все это на практике. Это ужасно! Я ему запретила это делать. В классе же девочки. Тогда этот паршивец нарисовал все это на доске. Это просто невыносимо!

— Хоть похоже? — директор усадил ее на стул.

— Очень похоже.

— Вот видите, какие у нас ученики. Радоваться надо.

— Но в классе девочки! Так он и их органы нарисовал. Бесстыдник.

— Главное, чтобы было все правильно.

— Да, но они все смеялись, — не успокаивалась учительница.

— Они смеялись над вами, как вы на все это реагируете. Вы не забывайте, что они — десятый класс и уже взрослые люди.

— Я так не могу. Никакой морали. Куда смотрят родители? Я ему поставила кол!

— Зря. Он все сделал правильно. В учебниках то же самое нарисовано.

Дома Женя получил от отца конкретную взбучку, но не обиделся…

— Что будешь завтра отвечать? — спросил отец.

— Информатику.

— Ну, тут ты уже ничего пошлого не придумаешь, — успокоился он. — Иди, готовься и не позорь наш род. Как же я счастлив, что у нас разные фамилии…

Ночью Жене снова не спалось. Им вновь овладевало странное ощущение, которое не давало покоя ни на минуту. Только после полуночи он смог заснуть спокойно.

 

Глава 3

На лбу Жени выступили капли пота. Они были столь обильные, что просто промочили подушку. Он стал ворочаться и бормотать непонятные слова. Потом откинул одеяло — ему становилось невыносимо жарко…

Снова во сне — яркая вспышка. Она ослепила все вокруг, и он задрожал. Его тело задергалось, и Женя открыл глаза, устремил свой взгляд в окно. Луна светила прямо в его лицо, затем она стала уходить в сторону, сначала влево, потом вправо. Он зажмурил глаза и потряс головой.

«Нет, это не луна, — закрадывалась мысль. — Может, кто-то решил пошутить и светит фонариком в окно? Нет, нет, этого не может быть, — он живет на седьмом этаже. — Черт возьми, глюки какие-то. Что со мной вообще в последнее время творится? Я сам не свой. Это уже точно с учебой не связано: не так уж я и утомляюсь на занятиях».

Он поднялся и стал медленно подходить к окну, не отрывая глаз от этой непонятной луны. Она снова заняла среднее положение в окне и светила прямо ему в глаза. Ее яркого света он не выдерживал, споткнулся о стул, который с шумом упал на пол. Он не обратил на него внимания, как завороженный приближался к окну, претерпевая свечение, режущее глаза.

Неожиданно луна исчезла. Женя прислонился к окну и стал искать ее в небе, насколько позволял обзор видимости — кругом были крыши домов. Почему-то он стал всматриваться вниз, в землю, пытаясь что-то и там увидеть, но, кроме темного двора и пары тусклых фонарей, ничего не приметил.

Женя отошел от окна и, нащупав в темной комнате плед на кровати, снова нырнул под него. Вдруг он заметил, что в комнате стало необычно темно: он ничего не мог разглядеть в метре от себя. За окном необычно почернело небо. Он нащупал на тумбочке свой сотовый телефон, включил, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени, но на табло высветились сплошные нули.

— Ерунда какая-то, — пробурчал он. — Завтра опять в школу просплю.

Он попытался установить время на будильнике. Кнопки просто не включались. Женя потряс трубку, приложил к уху — тишина.

«Надо спать, — подумал он. — Опять во сне все это происходит».

Он укрылся, как обычно, с головой, поджал под себя колени и сжался.

Через мгновение он открыл глаза и из-под пледа увидел, как появилась снова эта яркая луна.

Он спрятал голову под подушку, чтобы не видеть ее света, и замер.

Сон взял свое, и через мгновение он уже спал.

Утром, как положено, зазвонил будильник в телефоне. Женя открыл глаза, встал и сразу бросился к окну — взглянул на пасмурное небо.

«Вот идиот! — подумал он про себя. — И надо же такому случиться… Лунатик я что ли? Кому скажешь — засмеют».

Он взглянул на свой телефон — тот был в полном порядке. Женя скривил от удивления лицо, быстро оделся и поспешил на занятия.

— Что с тобой? — спросила его подружка, встретив в коридоре школы. — Что с твоими глазами?

— А что?

— Да они красные. Ты что, всю ночь не спал или плакал?

— Плакал, — выпалил Женя. — О тебе плакал.

— Ну и дурак, — сказала подружка и пошла прочь.

Женя подошел к зеркалу в туалете, взглянул на свои глаза — они были в полном порядке. Ничего он не заметил особенного. Он умыл лицо из-под крана холодной водой, вытер его платком и направился в класс.

Одноклассники с любопытством посматривали в его сторону.

— Всю ночь учил? — спросил кто-то.

— Почему так решил?

— У тебя глаза красные, как у невыспавшегося академика. Так вредно переутомляться.

Женя совсем растерялся.

— Что, правда глаза красные?

— Да ты посмотри на себя в зеркало.

— Только что смотрел — все в порядке.

— Они у тебя как после сварки: «зайчиков» нахватался?

Он снова посмотрел в зеркальце, что дали ему девчонки.

— Ничего не вижу. Они у меня не красные, а нормальные.

Неожиданно он вспомнил ту самую луну в окне, которая светила ему ночью в глаза.

«Так почему я не вижу, что творится с моими глазами? — подумал он. — Я же тоже должен это видеть».

Когда учительница увидела его, то тут же направила к школьному фельдшеру.

— Возьми освобождение, — сказал она. — Ты нездоров.

Женя вышел из класса и сразу направился в кабинет директора.

Пряча глаза от всех, кто попадался у него на пути, он вошел в кабинет и опустился на стул.

— Что опять? — с тревогой спросил отец. — Натворил чего?

Женя поднял на него свои глаза.

— Они у меня красные, пап?

— Ты что, их натер? — отец поднялся из-за стола и подошел к сыну.

— Да не трогал я их. Смотрел в зеркало — все как обычно, а все говорят, что красные.

— Красные, и я тебе говорю, — подтвердил отец. — Тебе в больницу надо. Такое впечатление, что ты их чем-то обжег.

— Ярким светом, — сказал Женя.

— Возможно. Иди в поликлинику, горе мое.

— Само пройдет, — Женя поднялся.

— Иди в поликлинику. Это может серьезно закончиться. Этого еще не хватало в нашей семье.

— Ну хорошо, хорошо, пойду.

— Потом мне позвонишь, — крикнул вслед отец.

Женя вышел из школы и сразу направился в сторону дома. Он шел, опустив голову, чтобы никто не видел его глаза. Мысли в голове путались — все было совершенно непонятно, что с ним происходит в последнее время.

Он добрался до парадной своего дома, взглянул на небо, которое снова заволокли дождевые тучи, и ему стало легко. Он глубоко вздохнул и шагнул за двери.

Женя упал на кровать, накрыл подушкой голову, и неожиданно снова его потянуло в сон.

Он немного поворочался и вскоре уснул.

Женя лежал некоторое время неподвижно, потом перевернулся на бок и будто стал проваливаться в глубокую яму, на дне которой был снова этот яркий свет.

Он сжал руками подушку, чтобы как-то удержаться, но уже летел вниз, набирая сумасшедшую скорость. Яркий свет был уже совсем близко, и он своим телом будто пронзил его, чувствуя, как этот свет обдал его своим теплом… и снова темнота. Теперь он услышал разговоры людей и топот ног. Он открыл глаза и стал осматриваться.

— Не стой на дороге, пацан, — сказал проходивший мимо матрос. — Видишь, отряд идет.

Он шарахнулся в сторону и прижался к холодной стене дома.

По улице проходили матросы в бескозырках, с пулеметными лентами на груди и винтовками со штыками.

— Эй, парень, — крикнул один из проходивших. — Присоединяйся к нашему отряду. Нам люди нужны.

Женя растерянно смотрел на проходивших мимо людей и не верил своим глазам.

Следом проехал какой-то грузовик, неизвестно какого года выпуска, с деревянными бортами и квадратной кабиной без лобового стекла.

Грузовик остановился около Жени, и скрипучая дверь открылась. Из кабины высунулся молодой человек и махнул ему рукой.

— Жан, иди к нам. Мы тебя давно ищем.

— Ты меня? — удивился Женя.

— Ты что, совсем потерялся? Садись быстрее.

Женька подбежал к машине и запрыгнул в кабину. Рядом с водителем сидел Ник.

— А ты что тут делаешь? — спросил он.

— Я… я не знаю. Сам-то как здесь? — удивился Женя.

— Представляешь, какие события. Революция скоро!

— Какая еще революция? — не понял Женя.

— Ты что, с луны свалился?

Водитель, пожилой солдат, строго посмотрел в сторону нового пассажира.

— Это Жан, — сказал Ник. — Друг мой самый лучший.

— Имена у вас какие-то странные, — заметил водитель. — Иностранцы что ли?

— Интернационалисты. Революция ведь мировая, — торжествовал Ник.

— А-а-а. Это точно, — согласился солдат.

— Ты вспомнил меня? Помнишь Ин? А Лизу свою помнишь?

Женя даже подпрыгнул. Он ударился головой о низкий потолок кабины и почесал ушибленное темя.

— Они тоже здесь?

— Да. Сейчас едем в штаб к матросам за оружием. Там нас ждут девушки.

— Ты что, революционер? — тихо прошептал Женя.

— Да, и они тоже.

— Как так получилось, что вдруг мы опять вместе?

— Ты все забыл, — сказал Ник. — Помнишь Лизу?

— Теперь вспомнил. Она ко мне как-то являлась во сне.

— Какой тебе сон? Это революция…

— Что ты заладил: революция, революция. Говори толком.

Водитель снова покосился на Женю.

— Это Лиза нас всех разыскала, и мы опять вместе. Помнишь ее тетушку, ту самую, рыжую?

— Ну.

— Лиза ее упросила, чтобы встретиться с нами.

— Так этой тетке минимум двести пятьдесят лет. Она что, еще жива?

Водитель надавил на тормоза.

— Вы о чем это, молодые люди? Глупости какие-то говорите.

— Да это мы так шутим, батя, — выкрутился Ник. — Догоняй отряд, дави на газ.

— Понимаешь, тетка ее бессмертная. Она все это и устроила, благодаря своей племяннице, — шепнул Ник на ухо Жени.

— А Лиза? Она тоже бессмертна.

— Сейчас она попала в другое время, а живет сама в своем восемнадцатом веке.

— А мы?

— А мы попали в прошлое, благодаря ей. Короче, встретились как бы в нейтральном времени. Лиза очень хотела тебя видеть. Все время только про тебя и расспрашивала.

— Ей-то сейчас сколько лет? Наверное, за двести пятьдесят?

— Вот дурак, — не выдержал Ник. — Ей шестнадцать. С тех пор как мы виделись в последний раз, прошел всего год, вот и посчитай.

— Значит, мне сейчас… — Женя задумался. — Мне сейчас минус семьдесят лет, не меньше. Я еще не родился. Даже нет моих предков.

— Ты не понимаешь. Она пришла оттуда, со своего времени, а ты — со своего, и встретились здесь, в семнадцатом году.

— Это где?

— В Петрограде.

— Нет, я так не могу, — возмутился водитель. — Вы какие-то странные люди, говорите неизвестно о чем. Выходите, я сам дальше поеду.

— А ты не слушай, — ответил Женя. — Знай свое дело, вон, баранку крути.

— Все нормально, батя, — сгладил начинающийся конфликт Ник. — Мы тут о своем фантазируем. Ты понимаешь, какие сейчас происходят тут события?

— Конечно. Революция идет. Власть рабочим и крестьянам. А другого места и времени эта старуха найти не могла?

— Вот у нее и спросишь при встрече, — занервничал Ник. — Сейчас уже подъедем. Лиза тут ни при чем — это все тетушка что-то мутит. Она хочет, чтобы все было хорошо, а получается, что постоянно нас куда-то отправляет в горячие точки. От старости, наверное, сдвинулась не в ту сторону. И вообще, какой ты для нас Женя, ты просто Жан.

— Мне надо будет привыкнуть к такому странному имени.

— Нечего и привыкать. Жан — так Жан. Лиза тебя знает под таким именем, и не морочь людям голову.

Женя пожал плечами.

— Хорошо, — согласился он. — Вроде и неплохо звучит. — Он устремил свой взгляд вперед на темную дорогу. Машину трясло по ямам, и она еле передвигалась, но успевала за отрядом матросов, которые шли впереди.

— Шеф, хоть бы фары включил. Я уже всю задницу отбил об твою лавку, — сказал Жан. — Все ямы собрал.

— Вот чудной, — возмутился солдат. — Откуда у этой ласточки фары. У нее отродясь их не было.

— Забыли поставить?

— Такие машины выпускают, — пояснил Ник. — Она немецкая.

— И какая у нее марка?

— А хрен ее знает. Просто машина и все, — сказал солдат.

— Да ведро тебе, солдат, досталось настоящее, с ручкой, — заметил Жан.

— Слушай, ты, умник, еще скажешь слово — пойдешь пешком.

Ник толкнул Жана локтем, и он успокоился.

— Куда они все так спешат? — спросил он.

— Молодой человек, ты как не от мира сего, — уже не выдержал водитель. — У тебя вопросы какие-то странные. Ты что, с другой планеты сюда упал? Где ты только его нашел, — обратился уже он к Нику.

— Это мой старый друг, — ответил Ник.

— Друзей надо выбирать по убеждению, а не по роже. Из буржуев, наверное?

— Нет… Он истинный пролетарий. Отец — пахарь, а мать… Кто у тебя мать?

— Я откуда знаю. Она ушла от нас, когда мне было года четыре, — сказал Жан, настороженно поглядывая на водителя.

— Ну, раз отец пахарь, значит, мать тоже из тех слоев населения, крестьянка, — сделал заключение Ник. — Он сын крестьянина и крестьянки.

— Да? — удивленно вскинул брови Жан. — Я и не знал.

— У тебя есть другие предложения? — спросил Ник.

— Как же так, такой взрослый и в сословиях не разбираешься? — удивился солдат. — Вот у меня в роду все служивые. И дед, и отец — все воевали и были военными по чину.

— У меня дед тоже в Великую Отечественную с фрицами воевал. Заработал орден, — похвалился Жан.

— Во заливает, — перебил его Ник и снова толкнул его в бок.

— В империалистическую, что ли, воевал? — спросил водитель.

Жан вздрогнул, поняв, что говорит совсем не те вещи, которые присущи этому времени, но в растерянности еще больше все перепутал и сказал:

— Да, в ней самой. Колчака бил, Петлюру и Гитлера тоже.

— А кто это такие?

— Скоро приедем? — спросил Ник, стараясь прекратить ненужный разговор. — Скоро будем в штабе революционных солдат и матросов? Я чувствую, что семнадцатый год будет годом суровым. — Он посмотрел на Жана. — Понимаешь, семнадцатый — революционный год, — подчеркнул он.

Жан взглянул на Ника непонимающим взглядом.

— Ты Лизу видел?

— Видел.

— Как она, не изменилась?

— Догадайся.

— Думаю, что нет.

— Конечно.

— Она знает, что я здесь?

— Она же все это устроила, благодаря своей тетушке, — с гордостью произнес Ник. — Чтобы с тобой встретиться.

Жан заерзал на жестком деревянном сидении.

— Я хотел бы ее увидеть.

— Только не расслабляйся. Это тебе не петровские времена.

Машина свернула в переулок и выехала на площадь, заполненную военными. Всюду горели костры, и солдаты сидели вокруг них и грелись.

Водитель остановил машину и протянул Нику руку.

— Может, когда и свидимся, — сказал он. — Сам знаешь, времена какие суровые. А твой друг просто чудной какой-то…

Ник улыбнулся, пожал ему тоже руку.

— А ты, молодой человек, вникай в окружающую обстановку, если не понимаешь, — сказал водитель Жану.

— Хорошо, батя, так и сделаю. А ты береги свою Антилопу. Она еще займет достойное место в музее революции.

— Иди-иди, умник, — махнул рукой водитель.

 

Глава 4

— Ну даешь! — облегченно вздохнул Ник, спрыгивая со ступеньки автомобиля. — Какая война, какой Петлюра и Гитлер? Ты определись, где ты сейчас. Здесь революционный Петроград и далеко не 20-е годы, а тем более не 40-е. Сейчас семнадцатый год. Усвоил?

Жан смотрел на Ника и хлопал глазами.

— Ничего не понимаю, — пожал он плечами. — Бред какой-то.

— Ты сейчас в каком классе в школе учишься?

— В десятом.

— Соображай, парень.

— Никак не могу перестроиться. Это что, мы будем делать теперь революцию?

— Мы вряд ли, а вот они — точно. С тобой только какой-нибудь переворот можно сотворить, а не революцию, — Ник кивнул в сторону отдыхающих солдат и матросов.

— Вечно куда-то нас занесет. Веди к Лизе.

Ник двинулся вперед, к большому дому, где толпился народ. Он еще раз взглянул на Жана и скривился.

— Ну и одежда у тебя. Какие в эти времена джинсы и ботасы? Ты как белая ворона. Хорошо, что ночь и на тебя не обращают внимания. А днем? Нет, тебя надо переодеть.

— А сам когда успел?

— Мы здесь уже неделю, в Петрограде, — сказал Ник. — Вот и нашел себе одежду по существующему времени. Что, думаешь, девчонки тоже в сарафанах?

— Не думаю. Но хотел бы узнать, в чем?

— Сам увидишь. Держись за мной, иначе часовой у дверей не пропустит.

Ник подошел к входу и что-то сказал солдату.

— Здрасьте, — громко поздоровался Жан. — Службу несешь? Молодец! Я с ним, — он кивнул головой в сторону друга.

Часовой недоуменно посмотрел на наглого посетителя и не сказал ни слова, пропустил обоих.

Они двинулись по длинному коридору, где тоже было полно народа.

Все куда-то торопились, толкали друг друга, заходили в кабинеты, потом выходили и снова куда-то спешили.

— Что за суета? — спросил Жан. — Как улей какой-то.

— Это штаб одного из революционных подразделений, — объяснил Ник и повел его дальше по коридору.

Они свернули за угол и остановились.

— Пришли?

— Стой здесь, я сейчас, — сказал Ник и скрылся за дверями.

Его не было несколько минут, потом вышла из кабинета девушка в черной длинной юбке и в пиджаке с красной косынкой на голове.

Она взглянула на Жана и улыбнулась.

— Ин, это ты? — удивился Жан.

— Узнал! — она обняла его, прижала к себе. — Какой ты стал красавчик, взрослый. Узнал меня?

— Кое-как, честное слово. Что с тобой революция сделала? — произнес растерянный Жан и чмокнул ее в щеку. — Просто маскарад какой-то.

— Прекрати. Здесь этого говорить нельзя, — вырвалась она из его объятий. — Так откровенно обниматься тоже нельзя. В эти времена все здороваются за руку.

— Что, совсем нельзя?

— Здесь штаб и это запрещено, — предупредила Ин. — Как я рада тебя видеть, ты не представляешь. — Она окинула его еще раз взглядом. — Я позабочусь, чтобы тебе дали нашу революционную одежду. В этой ты не похож на революционера.

— Где Лиза?

— Она вышла, сейчас подойдет. Ты ее здесь подождешь или зайдешь к нам? Узнаешь ее?

— Конечно. Еще бы я ее не узнал. Меня с ней очень многое связывает.

— Она одета так же, как и я, — предупредила Ин. — Жди ее тогда здесь, а я скоро подойду.

Ин зашла снова в кабинет, а Жан остался дожидаться Лизу в коридоре.

Он устремил свой взгляд в окно и наблюдал, как в ночи горят костры и множество солдат суетятся на улице.

Жан так задумался о своем местонахождении, что не заметил, как кто-то прошел за его спиной. Он обернулся и увидел стоящую у двери кабинета стройную женскую фигуру в красном платке. Жан спохватился, что прозевал Лизу, и, догнав девушку сзади, закрыл ладонями ей глаза.

— Угадай с трех раз, и кто это такой? — радостно сказал он.

Женская фигура замерла от неожиданности.

— Если не отгадаешь, тогда вспомни, как мне с тобой, а тебе со мной было хорошо. Ну, не оборачивайся только, вспоминай быстрее, иначе я уже не выдержу.

Девушка оказалась женщиной, когда обернулась и резко убрала со своего лица его руки.

Жан был в ужасе. Перед ним стояла худая, с прокуренным лицом, пожилая женщина и от возмущения скривила и без того страшную физиономию.

— Хамло, — проскрипела она. — Кого только революция терпит. Ничего, мы и до вас доберемся, извращенец, контрреволюционер! — она бросила на него презрительный взгляд, вошла в помещение и хлопнула перед его носом дверью.

Ошеломленный Жан не мог произнести ни слова. Он стоял как вкопанный и совершенно растерянный. Как же так он мог ошибиться? Сзади эта баба была так похожа на молодую девушку, которую он спутал с Лизой.

— Так, начало уже есть, и далеко не революционное, — прошептал он.

В следующий момент он снова вздрогнул, когда чья-то рука опустилась ему на плечо. Он обернулся… Перед ним стояла милая девушка со знакомыми чертами лица. Глаза ее светились от радости и счастья.

— Лиза, — прошептал Жан. — Лиза, это ты, или мне только снится?

— Это я, Жан! Как я тебя давно ждала, как я тебя искала в этом Петрограде.

На ней был тоже красный платок, подвязанный, как и у всех остальных женщин.

— Я глазам своим не верю. Ты не изменилась нисколько, — бормотал Жан, обнимая свою подружку.

— А ты повзрослел, — заметила Лиза и нежно провела по его щеке своей теплой ладошкой. — Я тебя никогда не забывала. С тех пор как мы расстались, ты всегда приходил ко мне во снах.

Жан стоял и млел от ее слов.

— Это не сон?

— Нет, Жан. Это не сон. — Она окинула его взглядом. — Тебя надо переодеть. В таком виде здесь не пойдет находиться.

— Ты помнишь, как меня зовут? Я от этого имени совсем отвык. Все называют меня Женькой.

— Для меня ты только Жан, — улыбнулась Лиза. — Я привыкла к твоему прекрасному имени.

— Хорошо, как знаешь, — согласился Женя. — Жан — так Жан.

Она взяла его за руку и провела в кабинет. Здесь тоже было много народа. За столами сидели солдаты и женщины в таких же красных платках, как у Лизы. У Жана закружилась голова.

— Варвара Семеновна, — громко крикнула Лиза. — Варвара Семеновна, можно вас на минутку?

К большому удивлению Жана, подошла та самая тетка, с которой он спутал Лизу, и строго посмотрела на молодого человека.

— Любезнейшая, надо этому человеку выдать революционную форму.

— Откуда он вообще взялся? — спросила Варвара Семеновна.

— Это наш человек и мой хороший друг.

— Оно и видно. Идем за мной, — скомандовала женщина и повела Жана в дальний кабинет.

Варвара Семеновна открыла большим ключом дверь и завела его внутрь.

— Больше не путай женщин, — сказала она. — Раздевайся. — Она стала подбирать из большой кучи курток и штанов подходящий для него размер.

— На вот, примерь штаны, — сказала она, взглянув на молодого человека, который стоял перед ней уже в плавках и майке. — Что на тебе за женские трусы? Где ты их взял? Из буржуйских, что ли?

— Это плавки, — объяснил Жан.

— Нормальные люди носят трусы, а не это извращение. Смотри, вон, все наружу. Ты так замерзнешь. — Она подобрала ему кальсоны и нижнюю рубашку. — Одевайся сначала в это, потом штаны. А вот тебе и куртка.

— Я и без нижнего вашего белья обойдусь, — отказался Жан.

— Нет. Как я сказала, так и делай. Мне нужны революционеры здоровые, а не с соплями по колено. Одевай быстро. Если б не Лиза, я бы тебе показала, как мне было хорошо с тобой, нахал. Это тебе просто повезло. Революция не терпит разврата и таких наглых ухаживаний. Я женщина ранимая, но могу и ответить. Теперь штаны и куртку… Где ты эти тапочки взял, нищета казанская? — она бросила в угол его ботасы и подала сапоги. — Вот теперь ты настоящий революционный боец! Можешь идти.

Жан посмотрел с большим сожалением на свои вещи, которые Варвара Семеновна швырнула в угол, помялся у двери и вышел. Там его уже ждала Лиза.

— Какой ты смешной стал! — воскликнула она.

— Что за цирк? Представляешь, она мне дала какие-то кальсоны как нижнее белье и чуть не отняла плавки. Вообще, баба какая-то сумасшедшая.

— Плавки? А это что такое?

— И ты не знаешь? Потом при случае покажу. Это что-то вроде трусов, но слишком мини.

Лиза засмеялась.

— Идем, найдем Ника и Ин, — сказала она. — Нам надо о многом еще поговорить. Ты не представляешь, как я ждала встречи с тобой.

— Ты мне, Лиза, пояснишь, как все это получилось, что мы все снова вместе?

— Конечно, — снова улыбнулась она.

На ее лице был нескрываемый восторг, что она видит опять Жана и снова находится с ним рядом. Лиза взяла его за руку и прижала ее к своей груди.

— Честно, даже не верится, что ты здесь, рядом со мной. Я, наверное, сойду с ума… Ты стал еще лучше и мил моему сердцу еще сильней, — призналась она.

— Я сам рад, но в небольшом замешательстве. Какая-то революция, люди с винтовками, эти костры кругом и плакаты. Твоя тетушка не могла подобрать нам для встречи более подходящее место? А эта одежда?.. Где мои джинсы и ботасы?

— Забудь про них. Ты в 1917 году, и сейчас осень. Тебе не холодно в этой куртке? Она должна греть тебе сердце, она пропитана революционным духом.

— С меня уже пар валит, — ответил Жан. — Революционное движение меня очень возбуждает, и я не могу себя сдержать. Когда будем что-нибудь штурмовать?

— Ты не вникаешь в ситуацию настоящего времени, — заметила Лиза. — Все штурмы зависят от штаба, который находится в Смольном. Ленин еще не прибыл в Петроград, и революция не может начаться без него.

— Лиза, откуда такие речи? Ты будто перевоплотилась в это время. Как так можно? Неужели и я таким стану?

— Ты уже таким стал. Мы революционеры, поэтому придерживай немного свой язык, чтобы тебя здесь поняли правильно. Я сама вначале тоже помалкивала, а так хотелось всем рассказать, что строила когда-то с отцом этот город. Рассказать, как все вообще начиналось… Но меня тогда бы поместили в какую-нибудь психушку или вообще убили. Говорят, что с такими понятиями, как у меня, здесь делать нечего. Я — из прошлого, ты — из будущего, поэтому быть нам в этой психушке вдвоем.

— Почему? Вчетвером.

— А, ну да… Но Ник с Ин быстро определились.

— Получается, что мы как бы на нейтральной полосе встретились.

— Выходит. Тетушка постаралась.

— Правильная она у тебя. Люсия Петровна сделала так, чтобы из-за быстрой и резкой перемены времени у нас не съехала крыша. Умная старушка.

— Что-то вроде этого.

— Дай Бог ей здоровья! А в будущее она может тебя перенести, в наше время? Я же жил уже в твоем.

— Не знаю, наверное, — пожала плечами Лиза. — Ой, я не могу даже на тебя смотреть. У меня от радости просто разрывается сердце.

— У меня тоже. Вообще здесь есть где-нибудь тихое и теплое местечко, чтобы побыть вдвоем? — спросил Жан.

— Я думаю, найдем, но надо все по порядку. Идем, там на улице где-то нас ждут ребята.

— Ну и тетушка у тебя, — восхищался Жан. — Увидеть бы мне ее.

— Она уже старенькая стала, еле ходит.

— А что творит, бестия!

— Ты не представляешь, чего это мне стоило, — призналась Лиза.

— Еще бы, — согласился Жан. — Ей, поди, лет за триста.

— Я и не знаю, но старенькая, — улыбнулась Лиза.

— Пусть еще лет двести поживет. Мы тогда встретимся в нашем времени. Ты не представляешь, куда мы с тобой пойдем.

— На берег Невы?

— Да что ты. Какой берег? Я тебя поведу на дискотеку, на аттракционы, на футбол… Закачаешься.

— Жан, ты сумасшедший. Я ничего не поняла из твоих слов, но думаю, что места эти замечательные.

— Еще бы. Так что пусть живет твоя родственница и процветает. А мы здесь, вообще, надолго?

— Тебе уже надоело видеть меня?

— Что ты, — возразил тут же Жан.

— Мы попали в гущу событий, поэтому должны шагать в ногу со временем. Нам будет дана команда, когда мы все расстанемся.

— Чтобы потом встретиться вновь?

— Да, конечно, — улыбалась Лиза.

Они вышли на улицу, и холодный осенний ветер ударил им в лицо.

Кругом было полно народа в шинелях и сапогах, рабочих и матросов.

— Народ взбесился, — заметил Женя.

— Выражай свои мысли правильно, — сказала Лиза. — Здесь много всяких агентов и диверсантов. Не поддавайся провокациям ни с той, ни с другой стороны. Сейчас будет митинг и выступит представитель большевиков. Его надо слушать внимательно.

— С раскрытым ртом? — спросил с усмешкой Жан.

— Ты, как всегда… Рот можно не открывать.

— И где же, по-твоему, мы в этом муравейнике найдем Ника и Ин? — спросил он.

Их зажали с двух сторон толпы людей, что направлялись в сторону площади.

На небольшой сцене, выложенной из ящиков, выступал человек в кожаной куртке. Он размахивал руками, произнося красноречивую речь огромной толпе народа, которая окружала его и внимательно слушала.

— Кто этот очкарик? — спросил Жан. — Я его совершенно не слышу.

— Это товарищ Свердлов, соратник и близкий друг Ленина.

— Писатель что ли? — уточнил Жан.

— Какой еще писатель, революционер, — пояснила Лиза. — Ну а про Ленина ты слышал?

— О да. Я его даже видел.

— И когда ты все успеваешь? — удивилась Лиза. — Его еще в Петрограде нет.

— В Мавзолее, еще в пятом классе, когда ездили в Москву на экскурсию.

— Где-где? — не поняла девушка.

— В Мавзолее. Ах да, ты про это знать не можешь, — спохватился он. — Позже объясню.

— Ну, Жан, давай сейчас.

— Ну, это вроде конспиративной квартиры с вечным пребыванием.

Их снова подхватила толпа и уже прижала почти к самой трибуне.

Свердлов посмотрел вниз на волнующийся народ и продолжал:

— Я вижу здесь много молодых людей, и наша партия рада, что в рядах большевиков есть понимающая молодежь…

Жан поднял руки вверх и стал хлопать.

— Вот вы, молодой человек, — вдруг наклонился Свердлов к нему и взглянул сквозь толстые стекла очков. — Вы откуда к нам в Петроград? Вы явно не местный.

— Почему, я как раз-то и местный, — перепугался Жан. — Живу в Центральном районе, у метро «Маяковская».

— Вот видите, товарищи, человек приехал делать с нами революцию с далекой станции на окраине нашей страны, и таких здесь много. Мы рады приветствовать в их лице защитников революции.

— Я здесь случайно, человек, — пытался объяснить Жан, не зная, как обратиться к Свердлову.

— У нас случайных нет, сказал товарищ Свердлов. — У нас все свои, значит, и вы — человек, достойный революции. Мы должны, мы просто обязаны захватить власть в свои руки и отдать землю народу, а власть — революции. Вы хотите что-то сказать от молодого поколения? Идите сюда. Мне очень приятно, что вы хорошо знаете поэта Маяковского, о котором только сейчас говорили. Поднимайтесь сюда, молодой человек.

Чьи-то сильные руки подхватили Жана и подняли на трибуну.

Он сверху взглянул на перепуганную Лизу, которая тряслась, чтобы он не ляпнул чего-то лишнего, и, округлив глаза, следила за каждым его движением.

— Я здесь не один, нас четверо друзей, — громко сказал Жан. — Мы хотим, чтобы эта революция дала народу все, что он хочет. Эти времена войдут в историю школьных учебников, и дети будут их учить и вспоминать это чертово время…

Лиза хотела что-то крикнуть Жану, но в растерянности просто зажала себе рот ладонью.

…за которое у меня были сплошные двойки. Поэтому давайте сделаем эту революцию как можно быстрее и разойдемся по своим домам. Ура, товарищи!

Все дружно захлопали. Свердлов снял запотевшие очки, протер их и взглянул на то место, где только что стоял странный оратор.

Жан уже спрыгнул вниз, прямо на Ника, который пробрался с Ин к трибуне.

— Слушай, ты, революционер, — сказал Ник. — Ты что тут плетешь? Слышал бы тебя сейчас товарищ Дзержинский — сидел бы ты в камере для политических…

Свердлов повертел головой и пригласил на трибуну следующего. — Эта была женщина из рабочих.

— Товарищи, — сказала она. — Я не поняла, что тут наплел молодой человек, но я хочу сказать — мы все пойдем на смертный бой, чтобы было так, как говорил на съезде Владимир Ильич Ленин. А молодежь надо учить, прав был этот мальчик. Он хочет учиться, я так его поняла, но у него нет возможности. Ничего, сынок, революция тебя выучит, — она сжала свои огромные кулаки и взглядом нашла внизу Жана. — Я буду учительницей, я всю жизнь мечтала стать ею, а ты будешь у меня учеником…

— Не дай Бог, — прошептал Жан, округлив свои большие глаза.

— …и мы найдем с тобой общий язык. Наше поколение будет лучше всех, правда, сынок. — Она устремила свой острый взгляд прямо на Жана.

У Жана подкосились ноги.

— Ой, мамочка, — снова прошептал он, пряча от нее глаза. — Если она станет учительницей, то это будет уже не школа, а камера пыток. Я лучше неучем останусь… а лучше, чтоб она шла сваи вколачивать, а не учительствовать. Там у нее лучше получится. Смотрите, какая наковальня ходячая.

— Правильно, — закричала вдруг Ин, чтобы женщина успокоилась и отвела свой свирепый взгляд от Жана. — Правильно! Нам нужны хорошие учителя из крестьян и рабочих.

— Только не из кузнечного цеха, — добавил Женя в полголоса.

— Идемте отсюда, не то Жан еще полезет толкать речь, — сказала Лиза и, схватив его за руку, потащила прочь.

— Вот фляга, — возмущался Жан. — Стоит и булькает… слюни так и летят в разные стороны. Чтоб ты лопнула еще до школы!

 

Глава 5

Они выбрались из толпы и отдышались.

— Если все так будет продолжаться, — сказал Жан, переводя дыхание и поправляя сдвинутую на затылок кепку, — то я против участия в любой революции. Эти революционеры меня чуть насмерть не затоптали.

— Идемте отсюда куда-нибудь в спокойное место, — предложил Ник.

Он взглянул на Ин и улыбнулся.

— У тебя лицо чумазое, — заметила она.

Ник провел ладонью по щеке.

— Идемте к берегу, к Неве, — сказал он. — Немного приведем себя в порядок.

Темной узкой улочкой они покинули площадь и направились к берегу.

— Какой-то сумасшедший дом, — все еще возмущался Жан. Он взял за руку Лизу. — Ты в порядке?

— Я — да. Мне же не пришлось выступать перед народом. У тебя просто способности к речам.

— Я еще не то могу.

— Я знаю, что ты можешь, — шепнула она ему на ухо и незаметно поцеловала.

— И это тоже, — так же тихо ответил Жан. — Я уже до того устал, что переночевать хочется. А как насчет еды? Революция предусмотрела питание для своих сторонников?

— Это уже утром. Я все организую, — сказала Ин.

Они вышли к берегу Невы.

— Как здесь хорошо! — вдохнула в себя прохладный воздух Лиза.

При ярком лунном свете гладь Невы серебрилась, отражая падающие с берега тени домов. — Сейчас семнадцатый год, — сказала она. — Мы с вами попали в революционный Петроград, поэтому и придерживаемся их правил.

— Мы учили по истории революцию семнадцатого года, — сказал Ник. — Еще бы с Лениным встретиться… Вот это было бы да!

— Встретишься, — заверил его Жан. — Не скоро, чувствую, нам отсюда выбраться придется. Пока Ленина дождемся из эмиграции, пока он на броневике выступит… Сколько эта революция продолжалась? Ты же у нас историк и все должен знать. А, Ник?

— А тебе уже надоело со мной? — обиделась Лиза.

— С тобой я хоть куда, — заверил Жан. — Мне все равно. Только кто мне объяснит, что вообще здесь происходит?

— Я объясню, — вызвался Ник, усаживаясь на гранитные ступеньки, которые спускались прямо к воде. — У меня по истории «отлично» было в школе, и я много ею увлекался в свое время.

— Оно и видно. Тогда поясни нам, темноте, всю суть происходящего, — подсел к нему Жан, увлекая за собой Лизу.

— Ин, иди ко мне, — позвал Ник. — Если вам будет не скучно, то я могу рассказать и о событиях, которые сейчас творятся вокруг нас.

— Просвети, милок, просвети, — Жан приготовился выслушать все, что будет говорить Ник.

— Жан, прекрати паясничать, тебе это не идет, — оборвал его Ник. — За эту революцию многие проливали свою кровь.

— Я не сомневаюсь. Хорошо, — согласился Жан и положил голову на колени Лизы. — Рассказывай, где мы и что будет дальше.

— Большевики создали Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, по-другому — Петросовет. Единственным органом, способным предотвратить кровопролитие при передаче власти, была Государственная дума. 2 марта 1917 года делегация Думы добьется отречения Николая второго от престола. Таким образом и завершится история династии Романовых, триста лет правившей Россией. По соглашению Петросовета и Думы будет создано Временное правительство. Временное правительство будет править несколько месяцев до выборов Учредительного собрания. Народ будет ждать от него быстрого решения накопившихся за годы самодержавия проблем. Однако Временное правительство окажется неспособным снизить цены, улучшить поставки хлеба, провести земельную реформу, а главное — заключить мир. Люди станут жить еще хуже, чем при царе. За восемь месяцев после февраля в результате кризисов сменится четыре состава правительства. Доверия к нему не будет ни у простых граждан, ни у лидеров общества. Слабость власти даст шанс революционным партиям. Простой народ, уставший от войны, голода и преступности, будет готов принять их положение, пусть и с помощью насилия. Самой энергичной революционной силой и окажется партия большевиков, возглавляемая Лениным. Лозунги большевиков: «Земля — крестьянам», «Фабрики — рабочим» и «Мир — народам» будут понятны простым людям. Но больше всего их поддержат люди, которые увидят в революции возможность отомстить более богатым и удачливым — владельцам фабрик и заводов, купцам. Их презрительно назовут буржуями.

В ночь с 24 на 25 октября 1917 года отряды рабочих и солдат захватят Зимний дворец, где будет заседать Временное правительство. Власть Временного правительства падет. Эти события получат название Октябрьской революции или Октябрьского переворота. В тот же день Съезд Советов объявит, что Временное правительство низложено, и примет важнейшие декреты о мире и земле. Через несколько месяцев советская власть будет установлена на значительной территории России. Многие посчитают власть большевиков незаконной и преступной. В скором времени раскол, порожденный Октябрьской революцией, приведет к кровопролитной Гражданской войне.

Ранним утром 25 октября революционные войска займут вокзалы, мосты, электростанции, главный телеграф. Несколько броневиков перейдут на сторону восставших. Временное правительство будет доживать последние часы. В этот день в боевых действиях против войск Временного правительства активное участие примут и моряки с «Авроры». Вместе с отрядами красногвардейцев они займут здания главного телеграфа и телефона, государственный банк и другие наиболее важные правительственные учреждения. Комиссары и судовой комитет будут непрерывно получать сведения о ходе событий на берегу через связных. К вечеру Временное правительство, заседавшее в Зимнем дворце под защитой юнкеров, окажется в кольце восставшего народа, солдат и матросов. Приблизится последний штурм. На полубаке «Авроры» соберутся свободные от вахты матросы. Все будут напряженно всматриваться в громаду дворца и прислушиваться к стрельбе на берегу. Авроровцы знают, что если Временное правительство не согласится на капитуляцию и юнкера не сложат оружие, то должны будут заговорить пушки крейсера. У носового орудия все готово: запас боевых снарядов рядом, на палубе. В грозном молчании замрет корабль. Все будут ожидать условного светового сигнала с Петропавловской крепости.

В 9 часов 45 минут вечера красный огонь вспыхнет на крепостной мачте, и в ту же минуту по команде прозвучит холостой выстрел, что даст войскам, осадившим дворец, весть о том, что «Аврора» всеми своими пушками готова поддерживать рабочих, солдат и матросов. Вскоре после полуночи революционные войска ворвутся во дворец и арестуют Временное правительство. Вооруженное восстание в Петрограде победит. При штурме Зимнего бок о бок с рабочими и революционными солдатами будут сражаться матросы крейсера.

Сразу же после победы социалистической революции авроровцы поддержат в городе порядок, а спустя два-три дня примут участие в подавлении мятежа юнкерских училищ.

Жан пригрелся на коленях Лизы и чуть было не заснул от усталости.

— Очень подробный рассказ, — сказала Ин. — Спасибо тебе, Ник.

Жан, а ты что-то знаешь об этом времени?

— Ну ты и академик! И что ты хочешь этим сказать? Все нам это надлежит пройти? Кстати, я стих знаю, — поднял голову Жан. — Правда, не понимаю, к какому времени его можно отнести, по-моему, он подходит именно к этому.

Жан встал со ступенек, вышел вперед, повернулся к сидящим ребятам и, расстегнув куртку, начал:

— Сам сочинил? — спросила Ин.

— Нет. Это творение не принадлежит моему перу. Нашел в Интернете. — Жан оглянулся в сторону Невы и заметил вдалеке движущийся темный корабль, который дымил всеми своими трубами.

— Смотрите, что-то плывет в нашу сторону, — воскликнула Лиза.

— Это корабль. Где-то я его видел, — сказал Ник и подошел ближе к воде.

Поднялись небольшие волны от идущего корабля, который медленно проплывал мимо.

— Так это же «Аврора», — крикнул Жан. — Смотрите, на борту написано.

— Что за «Аврора»? — спросила с интересом Лиза.

— Да крейсер. Он потом по Зимнему вдарит и даст команду к революционным действиям, — пояснил Жан. — Он на приколе уже столько лет стоит… Кто бы мог подумать, что он еще и плавает.

— Вот бы сейчас туда, — мечтательно произнес Ник. — Там матросы. Я всю жизнь мечтал поплавать на военном корабле.

— А при императоре Петре не плавал? — напомнил Жан. — А как воевали, забыл?

— Это я помню. Было время… А сейчас, смотри, какая мощная штуковина из металла, пушки совсем другие… — Ник проводил крейсер взглядом и подошел к Жану.

— Ну что, поэт? Что делать будем?

— Знаешь, все то, что ты рассказал, — это, конечно, интересно, но я понял — времена сейчас мутные, а мы одеты как большевики. Нарвемся на эсеров или кадетов — вломят по полной за это большевистское одеяние.

Ник призадумался, потом взглянул на девчонок.

— Да, вид у нас откровенный. Надо бы как-то одеться по-другому. Так сказать, ни вашим ни нашим. А, впрочем, какая разница? Сейчас все ходят, кто в чем. Посмотри на солдат. У многих даже шинели не наши, и ничего. Главное, чтобы голова соображала.

Жан пожал плечами.

— Слушай, Ин, — обратился он к девушке. — Нам оружие дадут? Как-то неудобно без него революцию делать.

— Я знаю, дадут. Это все утром, — ответила Ин.

— Ну, тогда я согласен задержаться здесь до полной победы. А тебя, Лиза, теперь заберу только с собой.

— Это невозможно, — улыбнулась она. — Лучше побудь в этом времени со мной подольше.

— Я с тобой готов еще пару таких революций сделать.

— Одну до ума доведи, — тут же отреагировал Ник.

— Скоро светать будет, — сказала Ин. — Нам надо на ту сторону, на Васильевский остров. Там штаб.

 

Глава 6

Они шли по Дворцовой набережной к мосту.

Ник постоянно оглядывался назад и настороженно всматривался в лица встречающихся солдат и матросов.

Гражданских попадалось очень мало. Они предпочитали отсиживаться по домам в такой ранний час.

Мимо с шумом проезжали грузовики с солдатами, которые дружно распевали песни и свистели, привлекая к себе внимание.

В такой обстановке было трудно разобраться. Все считали себя революционерами, имея при этом совершенно разные взгляды на сложившуюся ситуацию в городе. По другую сторону дороги шли пьяные анархисты. Они под гармонь орали свои песни, задевая прохожих. Некоторые пытались пританцовывать, выкрикивая матерные частушки.

Слева оставался Зимний дворец с темными окнами. Вокруг него были навалены мешки с песком и баррикады из всякого хлама. Вокруг ходили вооруженные люди с винтовками. По углам здания разместились пулеметные точки.

— Это здесь, что ли, засело Временное правительство? — спросил Жан.

— Здесь, вместе с Керенским, — сказал Ник. — Видишь, как приготавливаются к обороне. А ты столько живешь в Питере и толком ничего о городе не знаешь.

— Меня привлекают другие события, — Жан задрал голову вверх.

— В космос собрался слетать?

— А может и собрался. Вот заберу с собой Лизу, и рванем на днях.

— Каким ты был, таким и остался, фантазером, — заметила Ин.

Они вышли на Дворцовый мост и тут же были остановлены военным патрулем, состоящим из двух матросов и трех солдат.

— Куда путь держат молодые люди? — спросил матрос, опоясанный пулеметной лентой.

— Как на картине, — вслух заметил Жан.

— Какой еще картине? — не понял матрос.

— Революционной, — пояснил Жан. — Будет такая написана картина — матрос с пулеметными лентами на шее.

Матрос пожал плечами.

— Чудак, — сказал он. — Так куда путь держим?

— На ту сторону, — перебила Жана Ин, чтобы он снова не сказал чего-нибудь лишнего. — У меня там родственники живут, вот идем к ним.

— А мандаты у вас есть? — спросил солдат.

— Мандатов нет. Откуда у нас могут быть документы, когда мы, честные люди, только что обворованные монархистами, идем в сторону дома нашей подружки переночевать, — сказал Жан. — Мы всю ночь не спали, избегая встреч с врагами. Сейчас сами понимаете, какое время… Не знаешь, где свой, где чужой…

— Это верно, — согласился солдат. — Вы, ребята, смотрите, осторожней. На Васильевском ночью кадеты и студенты с эсерами дрались. Не попадите в какую-нибудь заваруху.

— А кто из них за революцию?

— Черт их знает. Эту молодежь разве поймешь. Сейчас они за одних, завтра — за других… А вы за кого будете?

— Мы за Ленина, — торжественно произнес Жан.

Лиза дернула его за рукав.

— Она тоже за Ленина, — продолжал Жан, одергивая свою руку. — Мы за социализм и Советский Союз.

— Чего? — не поняли патрульные. — Какой союз?

— Ну, за братство и независимость, короче.

— Ну вы даете. Про какой союз вы говорите?

— Союз рабочих и крестьян, — перебила всех Ин. — Мальчишки сильно устали, и языки их мелят, что попало.

Военные переглянулись, махнули рукой и пошли своей дорогой.

— Ты не забывай, что сейчас семнадцатый год и Советского Союза в помине нет, — заметила Ин. — Смотри, наговоришься, поэт.

— Вы мне потом расскажете про этот Союз, — попросила Лиза.

— Я тебе сам расскажу, — вызвался Жан.

— Только не здесь. От тебя не только большевики, но и меньшевики шарахаться будут, — Ин строго посмотрела на Жана. — Следи за мыслями, юное создание.

— Ты как дворянка меня называешь, — улыбнулся Жан. — Мне нравится. — Он взглянул на Лизу. — Эх, сейчас бы завалиться где-нибудь часов на пять.

— Будешь болтать — тебя завалят навсегда, — заметил Ник. — Следи за зыком.

Они перешли мост и вышли к Васильевскому острову.

— Эти места мне немного знакомы, — сказала Лиза, замедляя шаг.

— Ты устала? — Жан взял ее за руку. — Где тут твои родственники живут? — обратился он к Ин.

— Какие еще родственники? — удивилась девушка. — Это я так просто сказала. Ты что, так и не понял?

— Эх, был бы револьвер, — мечтательно произнес Жан. — Сейчас бы я быстро порядок навел.

— Ты прямо как террорист какой-то. — Ник осмотрелся по сторонам. — Что за свист и крики с соседней улицы?

— Анархия гуляет. Последние дни доживает, вот и гудят.

Лиза остановилась.

— Ребята, мне страшно, — сказала она.

— Идите в парадную и побудьте там. Я с Жаном сейчас разведаю обстановку. — Ник указал на сломанные входные двери.

Девушки зашли в темную парадную, а ребята осторожно вдоль безлюдной улицы пошли к перекрестку.

Испуганный Жан оглянулся и увидел больше сотни бегущих сзади молодых людей. Он прижался к стене дома, не понимая, что происходит.

Из-за угла выскочила другая толпа и кинулась на первую. Это были кадеты. Их тоже было не меньше полутора сотен человек.

— Сейчас начнется, — успел промолвить Ник, как его сшибли с ног и чуть не затоптали.

Жан попытался его поднять, но толпа понесла его в сторону кадетов.

Тут начался самый настоящий мордобой. Пошли в ход кулаки и палки. Откуда-то со стороны полетели камни.

Жан споткнулся, но чья-то рука его подхватила и не дала упасть.

— Смотри, затопчут! — крикнул ему парень.

— Кого бьем? — переводя дух, спросил Жан.

— Кадетов, керенских птенцов. Держи палку и лупи всех подряд. — Он сунул ему в руку какую-то корягу и с криками «Бей предателей!» бросился в толпу.

Жан оглянулся и, понимая, что не один, за спиной еще целая сотня молодых людей, взбодрился и тоже кинулся вперед.

Он размахивал своим орудием направо и налево, принимая тут же удары противоположной стороны, которая была немного моложе тех, на чьей стороне оказался сам.

Жан стиснул зубы, и злость заиграла в его крови.

— Ах ты, сука, — заорал он во весь голос, кидаясь в самую гущу драки.

Одним ударом он сбил какого-то молодого человека, успел схватить его за волосы и подмял под себя.

— Ты что, дурак, — закричал парень.

— Я тебе сейчас покажу, меньшевик хренов!

Чей-то сильный удар в лицо заставил Жана выпустить из рук волосы кадета. Он обернулся и увидел летящий в его лицо следующий удар, но увернулся. Палка отлетела в сторону, и Жан обеими руками вцепился обидчику в воротник куртки.

Нападавший оказался сильнее и просто сбил его с ног. Жан упал рядом с тем, которого только что таскал за волосы. Закрывая голову руками и увертываясь от ударов, он схватил соперника за ногу и изо всей силы впился в нее зубами. Тот дико заорал и упал под ноги дерущейся толпы. Жан взглянул на лежащую рядом первую жертву, и ему стало почему-то жаль молодого человека, по которому топтались десятки ног.

Преодолевая боль, он вскочил, поднимая за собой парня, который чуть не потерял сознание от натиска с обеих сторон.

— Живой? — Жан взглянул в его лицо.

— У тебя кровь, — произнес молодой кадет.

— У тебя тоже. Держись меня. — Жан поволок его в сторону к стене и прикрыл собой, принимая удары своей спиной.

Тут терпение его кончилось, и он с разворота заехал первому подбежавшему сзади.

— Идиот, — закрывая лицо руками, прохрипел Ник. — Ты совсем ополоумел?

Жан растерялся, прислонил к стене кадета и подбежал к Нику.

— Извини, я думал, что уже революция началась. — Но тут другой удар уже свалил Жана с ног.

Кадет опомнился, скинул с себя куртку и кинулся защищать теперь Жана. Он схватил за ворот того самого, что ударил его и повалил на землю.

— Да оставь ты его, — закричал Жан, поднимая одной рукой Ника, а другой — удерживая кадета. — Валим отсюда! Что-то эти события мне не очень нравятся.

Ник утер вспотевшее лицо, огляделся. Драка набирала обороты.

— Куда нам? — спросил Ник, глотая слова от перевозбуждения.

Кадет не унимался и лупил своего обидчика, пока Жан не оттащил его в сторону.

— Оставь ты его, — снова закричал Жан. — Идем отсюда! — Он схватил молодого человека за воротник и потащил в сторону.

Где-то далеко раздалась стрельба.

— Казаки! — крикнул кто-то, и противоборствующие стороны стали заметно редеть.

— Казаки? — переспросил Ник.

— Да, уходим, — утираясь от грязи и крови, сказал кадет. — Идемте за мной… Я здесь рядом.

Они быстро шмыгнули в арку и оказались в небольшом дворе. Кадет бежал впереди, увлекая за собой молодых людей.

Они пробежали еще один двор и затаились.

Слышался топот копыт по булыжной мостовой.

— Это казаки, — прошептал кадет. — Им все равно, кого бить.

— Революционеры? — спросил Жан.

— Нет. Они сами по себе. — Кадет вытер лицо рукавом и взглянул на Жана. — А ничего ты меня отделал, — сказал он, вытирая из-под носа кровь. — В самый пятак.

— А ты? У меня до сих пор спина трещит. Чем это ты так?

— Палкой. Твоей же, которая отлетела прямо мне в руки.

— Вот негодяй!

— А ты мне за что по морде с размаха въехал? — спросил Ник. — Синяк точно под глазом будет.

— Не надо подходить сзади, — нашелся Жан. — А вообще, прости.

— Дал бы я тебе в глаз, да вижу, тоже перепало.

— В честном бою за правое дело, — произнес Жан. — Ты извини меня тоже. Я никогда толком не дрался. Уж так получилось, — стал оправдываться он перед кадетом.

— Да ладно, проехали, — улыбнулся молодой человек. — Вы что, с той стороны?

— О, это долгая история, — сказал Жан.

— С Петроградской?

— Да нет же. Мы приезжие, — ответил Ник.

— Да? И откуда?

— Из будущего!

— Тебе по башке палкой не попало? — спросил кадет.

— Наверное, попало, — спохватился Ник. — Что-то все путать начинаю.

— Меня зовут Егор, — представился молодой человек, прислушиваясь к удаляющимся звукам копыт.

— Я Ник. И часто у вас здесь такие торжества?

— В последнее время — часто.

— И кто за кого?

— Просто так. Мы со студентами часто деремся, а сейчас — самое время свести счеты. В городе неразбериха, вот и пользуемся случаем. Тебя-то как звать?

— Жан.

— Имена у вас, пацаны, какие-то интересные, — заметил Егор. — Все, кажется, казаки проехали. Вам сейчас куда?

— Не знаем. Где-то подружек своих оставили, пойдем искать, — сказал Ник.

— Я весь район знаю. Не помните, где?

— В парадной.

— О, их здесь сотни. Приметы никакой не было?

— Над аркой фонарь разбитый, — сказал Жан и рассмеялся.

— В нашей тоже разбитый, — улыбнулся Егор. — Здесь таких сколько хочешь.

— А, вспомнил. Там магазин был «Примус».

— Этот я знаю, — обрадовался Егор, что сможет им помочь. — Сам в этом доме живу. Идемте, покажу.

Они выглянули на пустынную улицу из арки и, убедившись, что никого нет, быстрым шагом двинулись за Егором.

— Вот и этот магазин, — сказал он, останавливаясь у разбитой витрины.

— Да, где-то здесь, — сказал Ник. — Ну, ты иди, а мы их поищем.

— Жан, у тебя половина лица в крови. Тебе умываться надо, — заметил Егор. — Зайдемте ко мне, приведете себя в порядок и пойдете своей дорогой. Так вас любой патруль остановит.

Жан взглянул на Ника и направился в парадную за Егором. Он провел их на третий этаж по темной лестнице и позвонил в дверь.

— Неудобно как-то, — сказал Жан.

— У меня родители интеллигентные и понимающие. Они против не будут.

Дверь открыла женщина средних лет и обрушилась на Егора.

— Что творится на улице, а ты где болтаешься?

— Это моя мама, — представил Егор. — Со мной мои товарищи, и им надо привести себя в порядок.

— Черт знает что сегодня за день! — воскликнула женщина. — Полчаса назад две перепуганные девчонки стучали в дверь, сейчас — эти молодые люди. О ужас, они еще и в крови все. Где ты их нашел?

— Они меня выручили, — с гордостью заявил Егор.

— Опять дрались со студентами?

— Ну мам. Я сказал, что они приведут себя в порядок и уйдут.

— Хорошо, заходите, — согласилась женщина.

— А где эти девушки, что к вам стучали? — спросил Ник.

— Они, по-моему, прятались в подвале, пока на улице были беспорядки.

— Они что, тоже с вами? — догадался Егор.

— Да, они с нами, — вздохнул Жан.

— Мама, поставь воду, а я сбегаю в подвал, посмотрю.

— Ужас, что творится. Проходите, — пригласила женщина в квартиру молодых людей.

— Я с тобой, — вызвался Жан. — Быстро туда и обратно.

Егор улыбнулся.

— А ты, Ник, располагайся. Приведи пока себя в порядок, умойся. Мама, помоги ему.

Егор и Жан помчались вниз по лестнице, в подвал.

— Подожди, я вперед, — остановил Жана Егор.

Он первым спустился под лестницу. Подвал освещался тусклым светом из маленьких окошек. Егор чиркнул спичку и прошел вглубь.

В подвале было много всякой мебели и стоял большой диван, на котором расположились Лиза и Ин.

— Здесь они, — шепотом сказал Егор.

Жан подошел поближе и погладил по голове Лизу.

— Это я, Лиза, — тихо сказал он. — Идемте наверх.

— Мы вас совсем заждались. Что случилось?

— Ничего особенного, познакомились с противоборствующими сторонами, только и всего, — спокойно ответил Жан.

Егор вывел их из подвала и повел обратно в квартиру.

— Заходите, — открыл дверь Егор.

— Неудобно. Здесь буржуи живут, — возразила Лиза.

— Заходите, здесь я живу, — сказал Егор.

Они вошли в светлый коридор, и девушки увидели лицо Жана, на котором засохла кровь.

— Что с тобой? — бросилась к нему Лиза.

— Все нормально. Вот нового друга себе нашли, Егором зовут.

В коридоре появилась мать.

— Это моя мама, Елизавета Николаевна, — сказал он.

— Молодой человек, вам надо привести себя в порядок, идите в душ и умойте свое лицо.

— Я его провожу, — вызвался Егор.

В комнате появился и Ник.

— А у тебя что под глазом?

— Упал неудачно, — ответил Ник, прикрывая ладонью свой левый глаз и поглядывая в сторону Жана. — Коряга под ноги попалась.

— Ну, проходите, раз так все вышло, — пригласила Елизавета Николаевна и провела всех в большую гостиную. — Сами понимаете, какое сейчас время.

В гостиной в кресле-качалке сидел отец Егора и читал газету. Увидев гостей, он отложил ее в сторону и снял очки.

— Это друзья Егора, — пояснила мать. — Они ненадолго. Немного отдохнут и уйдут по своим делам.

Мужчина встал и подошел к окну, стал всматриваться на улицу.

Уже начинался рассвет.

— Вы нас извините за вторжение, — сказала виноватым тоном Ин. — Так уж получилось, что мы к вам зашли.

Появились Егор и Жан.

— Мам, ему надо перебинтовать голову, — сказал он.

— Где-то дрались?

— Нет, с дерева упал, — что было на уме, выпалил Жан.

— И что же вы на дереве делали, молодой человек? Не революцию ли высматривали? Ах эти большевики… Натворили дел в городе, теперь хотят взять власть и все разорить до конца.

Жан окинул взглядом богатую гостиную и, сделав умозаключение, спросил:

— А вы к какому классу относитесь?

— Мы, молодой человек, российская интеллигенция, — нервно произнес отец. — Мы за справедливость и за царя, которого вынудили оставить престол. Это было законное правительство во главе с Николаем вторым, а пришли эти оборванцы да пьяная солдатня, теперь пытаются взять все в свои руки. Бедная Россия, куда они тебя приведут…

Елена Николаевна поставила на стол самовар и пряники.

— Садитесь и пейте чай. Вы, наверное, очень голодны и устали.

— Девчонки устали, — сказал Егор. — Они в подвале чуть не уснули на нашем старом диване. Им бы отдохнуть по-человечески.

— А если опять солдаты придут с проверкой? — насторожилась Елизавета Николаевна.

— Ничего страшного, — сказал Жан. — Мы им все объясним.

— Вот им-то объяснять бесполезно. Они ни с кем не церемонятся. Сразу к стенке. Егор, ты знаешь, что они не любят порядочных людей?

— Ничего, мама, все уладится, пускай отдохнут в спальне у меня. Я приготовлю там все.

— А вы, молодые люди, за какую власть? — поинтересовался отец. — За большевиков или меньшевиков?

Ник растерялся, не зная, что и ответить, чтобы не огорчить хозяина.

— Мы за справедливость, — сказал Жан.

— Какая сейчас справедливость? Я пятнадцать лет проработал учителем при царском лицее, вот там была справедливость.

Егор подсел к столу и взглянул на Жана. Они были примерно ровесники.

— А здорово я с тобой познакомился? — улыбнулся он.

— Тоже в драке, если у него вся голова в крови, а у тебя нос распух, — заметила Елизавета Николаевна. — Или с дерева оба упали? Иди, молодой человек, я тебе перебинтую голову.

 

Глава 7

Девушки давно спали. Родители ушли в свою комнату, а трое молодых людей все еще сидели в гостиной, обсуждая обстановку в городе.

— Хотите, я вам на гитаре сыграю, — вдруг предложил Егор.

Он взял гитару, перебрал пальцами струны и тихо запел:

— Уже утро, — прошептал Ник, — и спать что-то совсем не хочется.

— Скоро опять все начнется сначала, — сказал со вздохом Егор. — Как уже все надоело. Новая власть к хорошему не приведет, об этом многие говорят в городе.

— Почему? — Жан откинулся на диване. — Почему ты так думаешь?

— А тут и думать не надо. Если они крушат все подряд и для них нет ничего святого, что еще можно ожидать от этой власти? Россию всегда преследовали голод и кровопролития. Сейчас ее ждет то же самое.

Егор не по возрасту вслух рассуждал.

— Вот ты — какого сословия? — спросил он у Жана. — Ну, кто у тебя родители?

— Мать — инженер, отец — директор школы.

— Вот видишь, тоже интеллигент. А они пытаются наш класс уничтожить. А у тебя, Ник?

— Отца нет, а мать работает на заводе мастером, — ответил Ник.

— Значит, пролетарий. Вот они и пытаются тебя, Жан, уничтожить.

— Ерунда какая-то, — Ник покраснел, взглянул на Жана. — Это он сегодня хотел меня уничтожить? Так заехал по лицу своим кулаком, что едва очухался. А вы сами чего между собой дрались?

— Это студенты, — стал объяснять Егор. — Мы с ними всегда выясняем отношения. Среди них много марксистов и эсеров, короче, всякой всячины. Мы, кадеты, — наиболее устойчивая молодежь. Хоть нам и немного лет, но мы знаем, что отстаиваем.

— А в этой революции сам за кого будешь стоять? — спросил Жан.

— За Временное правительство, раз царя нет. Но не за большевиков — это точно.

— А что они тебе сделали плохого?

— Выгляни на улицу, — кивнул в сторону окна Егор. — Это все их проделки. Винные склады разгромили, перепились, как свиньи, лозунги всякие орут, землю делят… Что — это нормально?

— Да ладно тебе, успокойся, — остановил Егора Ник. — Разошелся совсем. Время покажет, что к чему.

— Ты, Егор, многого не знаешь, — зевнул Жан. — Жизнь — она такая штука, пока на своей шкуре не испытаешь — не узнаешь.

— А я не хочу испытывать, — снова стал разговорчивее Егор. — Жили нормально, всем хватало. Кто работал, тот и жил.

— А крестьяне?

— Ты думаешь, что среди них нет людей, которые нормально живут? Есть, и много. Те, которые только самогон хлещут, — эти да. Они при любом режиме будут нищими. Им нужно все, что угодно, лишь бы был стресс. Вот здесь их большинство.

— А солдаты, а матросы?

— Эти, кроме как винтовки держать, больше ничего не умеют. Я был два года назад во Франции и видел, как там живут люди и военные. У них, правда, свои проблемы, но они их решают другим путем. Как вы не можете понять, что любая революция — это перестройка всего государства. И после революции все равно будут бедные и богатые. Будет все точно так же. Вся эта возня — это пыль в глаза народу. А народ — дурак, идет за каким-то предводителем, который и сам не знает, что делает. Пройдут года, и все станет на свои места — будет точно так же… Вот увидите.

Жан взглянул на Ника.

— Умный ты парень, — согласился Жан.

— Может, и не совсем, но отец мой — учитель, и мы много говорим с ним об этом, — сказал Егор. — Недавно ворвались в квартиру большевики с винтовками… Давай делать обыск. Кто они такие? Какое имеют право вторгаться в частную собственность? Мы никогда ничего не крали, а наживали своим трудом. А они, голытьба, давай шарить по шкафам, все переворачивать.

— Что-то искали?

— Они ничего не искали. Прихватили серебряную посуду, подсвечники. Даже прадеда настенные именные часы забрали. Как потом выразились — все на благо революции. И что это за революция? Хотел бы я посмотреть на ее результаты лет так через двадцать.

— Он прав, — поддержал Ник. — Жизнь когда-то вся перевернется, и не будет даже следов от этой революции. Все вернется к этому времени.

— А ты откуда знаешь? — удивился Егор. — Значит, я прав!

— Представляешь, будут компьютеры, самолеты будут людей возить, космос, подводные лодки, — Жан взахлеб стал ему перечислять преимущества будущей жизни.

— Ты хоть понял, что сказал? — остановил его Егор. — Что за компьютеры, какой космос?

— О, ты удивишься… Это будет лет через шестьдесят, не раньше. Тебе сейчас сколько?

— Шестнадцать.

— Значит, будет семьдесят шесть. Ты успеешь увидеть все это.

— Ерунда какая-то, — Егор встал и прошелся по комнате. — До этого надо еще дожить.

— Доживешь. Внуки появятся, и дедушка Егор будет с ними ходить по Санкт-Петербургу и показывать достопримечательности.

— По Петрограду, — поправил его Егор.

— Ну, по Петрограду, — Жан не стал спорить.

— И откуда ты все знаешь наперед?

Жан снова взглянул на Ника. Ему очень не терпелось высказаться о своем происхождении.

— Дело в том, что мы из будущего, — сказал уже Ник.

— С того света, что ли?

— Да нет, с этого. Мы из двухтысячного года.

Егор потряс головой.

— Есть предложение лечь и немного поспать, — предложил он. — Скоро мне надо будет сходить к своим друзьям кадетам. Мы сейчас постоянно собираемся в нашем училище. Занятий нет, и мы помогаем Временному правительству, расклеивая листовки. Да, я вот что хотел спросить: а девчонки — ваши?

— Лиза — моя, а Ин — это Ника.

— Они тоже оттуда, из вашего будущего?

— Нет, Лиза из прошлого, — почесал забинтованную голову Жан. — Она живет во времена Петра Великого.

— Понятно, — улыбнулся Егор. — Крепко тебе по башке попало. Ты все что-то путаешь — прошлое, будущее…

— Я серьезно. Она живет в восемнадцатом веке.

— Я понял, раздвигайте этот диван. Придется отдохнуть всем вместе. Другого варианта у меня просто нет.

Ник с Егором раздвинули диван и улеглись поверх покрывала. Жан подошел к окну и взглянул на улицу. Неожиданно в окно влетел камень и со звоном полетели разбитые стекла.

Егор вскочил и прижался к стене.

— Что это? — удивился растерянный Жан.

— А это привет от большевиков, — сказал Егор. — Они уже несколько раз бьют в нашем доме окна. Здесь живут люди среднего достатка, и они это знают… Вот и лупят.

— Солдаты какие-то стоят, — заметил внизу людей Жан.

— Это не солдаты — это уроды.

— Они смотрят и смеются.

— Им это доставляет удовольствие. — Егор стал собирать с пола осколки.

Вошел отец и с тревогой спросил:

— Никто не пострадал, молодые люди?

— Все нормально, — ответил за всех Егор. — Днем надо будет опять искать стекольщика.

— Вот так и живем, — вздохнул отец, присаживаясь к столу. — Уже третий раз нам бьют стекла. И у соседей они тоже летят от их революционной морали.

Из соседней комнаты появилась Лиза. Она увидела Жана, и в глазах ее появилась тревога.

— Как голова? — спросила она.

— Все нормально.

— Спать еще не ложились?

— Сидели, болтали, а тут какие-то проходимцы стекло камнем разбили.

Лиза уселась на диван рядом с отцом.

— В неудачное время мы попали, — тихо сказала она.

— Это точно, — согласился Жан и подсел рядом. — Ты хоть немного поспала?

— Немного. Я к тебе хочу, — шепнула она ему на ухо.

— Когда? Где? Вот кончится революция, что-нибудь придумаем.

— И скоро она кончится?

— Ты у Ника спроси. Он по истории шпарит лучше меня. Он все знает.

— Ник, долго будет эта революция? — обратилась к нему Лиза.

— Нет, не долго, но потом будет разруха и голод. Ничего хорошего пока ждать не приходится. А честно сказать, она будет продолжаться всю оставшуюся жизнь, пока будет Советская власть.

Егор с удивлением слушал Ника.

— Надо было в другое время нам попасть, — сказал Жан. — Закинуло же нас в этот семнадцатый год. Я бы не прочь по Древней Руси поболтаться, где были Минин и Пожарский.

— С твоими речами тебя бы в их времена просто на кол посадили или на костре поджарили, — заметил Егор.

— Ну, повертелся бы да спрыгнул, — засмеялся Жан.

— Вряд ли, — засомневался отец.

— Он все может. Это же Жан. — Ник помог Егору собрать стекла и подсел за стол к его отцу.

— Пап, ты слышал когда-нибудь про космос? — спросил отца Егор.

— Конечно. Есть фантастические романы. Один, не помню какой, но читал. Так там как раз про космос было.

— А они это видели.

— Да? И где же?

— В будущем, — с гордостью ответил Ник.

— До будущего еще дожить надо, молодой человек. А пока у нас, в настоящем, камни только в окна залетают.

— Через пять-шесть десятков лет и наш человек полетит в космос.

— Вы, вероятно, больше моего фантастики читали, — заметил отец. — Может, вы еще скажете, что с нашей Россией будет?

— Что будет? Будет Советский Союз, потом он развалится.

— Это что за Союз такой?

— Объединятся все народы ближних республик, и будет союз — единая страна. Потом будет большая война.

— И мы победим? А жить как будем?

— Нормально, — ответил Ник.

— А надо жить хорошо. Нормально не пойдет. Надо жить, как за границей. Ну, например, как в Германии или во Франции.

— Не был, не знаю, но слышал.

— Ну и как?

— Нам их не догнать никогда.

— Это результат этих революционных действий, — сделал заключение отец. — Вот жили бы при Николае втором — все было б хорошо. Все говорят: царь, царь… А что царь?.. Хороший он глава государства. Сколько реформ, сколько указов для народа создал. При нем мы бы всех догнали и перегнали. Династия Романовых — это врожденные политики и реформаторы. Вспомните императора Петра, Екатерину, Павла… Как Россия поднялась! Из ничего стала сильнейшим государством Европы. А наш царь, Николай? Это просто сила… Но тут пришли большевики, все пытаются сломать и начать с нуля, по-своему. У них же ума нет продолжить хорошие начинания. Так что, молодые люди, нам далеко до зарубежных стран, где все строится веками и ничего не ломается самозванцами.

Жан повернул голову к Лизе и усмехнулся. Она тоже ему улыбнулась.

— Голова болит? — шепнула она.

— Немного.

— Я тебя люблю, — Лиза положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

— Куда нам дальше идти? — спросил ее Жан.

— Я не знаю.

— А хотите, пойдем к Зимнему дворцу, — вдруг предложил Егор. — Там сейчас все наши собираются. Они готовятся защищать Временное правительство от большевиков. Пап, давай позавтракаем, и я с ребятами схожу на наши баррикады. Мы будем там стоять насмерть в день штурма.

— Не выдумывай, — строго запретил отец. — И тебя чтобы я там больше не видел.

Наконец появилась из соседней комнаты Ин, и Ник сразу повеселел.

— Революция еще не кончилась, — с иронией предупредил Жан.

— Она еще и не начиналась, — добавил отец. — Что из этого получится — только Богу одному известно. Сейчас мать позову, на стол соберет обед. На чае долго не просидите.

 

Глава 8

Они вышли к набережной, и Егор остановился.

— Видите на том берегу здоровенное здание? — сказал он. — Это Зимний дворец.

— Мы знаем, — зевнул Ник. — Там засело Временное правительство. Что ты думаешь, если мы из будущего, то Петроград не знаем? Мы все местные, только из другого столетия.

— Правительство не засело, а заседает, — поправил его Егор. — Единственное правительство, которое что-то делает для поддержания порядка в городе. Сейчас пойдем туда, и я вам кое-что покажу.

— Да видели мы, — сказал Жан. — Все окружено войсками и баррикадами. Его что, большевики хотят взять?

— Они хотят свергнуть законное правительство во главе с Керенским и установить в городе свою власть, а потом и во всей стране.

Егор двинулся вперед через Дворцовый мост, увлекая за собой своих новых друзей.

— А ты не боишься ходить вот так просто среди этой оголтелой толпы? — спросила Ин.

— Чего мне бояться? Это мой город. Я здесь родился и вырос, поэтому вправе его защищать по-своему.

— Да, но большевики в основном тоже из Петрограда, — возразил Ник.

— У них понятия другие, и я не хочу о них говорить. Вы сами вскоре передумаете и будете на нашей стороне.

— Мы… Ты знаешь, — задумчиво произнес Жан, — мы потомки коммунистов, а значит, большевиков. Меня лично не касается политика. Я просто хочу спокойно жить, поэтому ничего не значит, кто были мои предки. Мы же говорили уже тебе, за кого. За себя, и все тут.

— Ты не понял. Я имел в виду, за кого воевать будете? — пояснил Егор.

— Да ни за кого. Хотелось бы побывать в самом разгаре событий. Морды нам уже набили твои дружки и противники. Осталось взять Зимний, потом немного побыть на стороне эсеров, меньшевиков… Короче, всего понемногу.

— Так не бывает.

— У нас бывает. Мы просто знаем немного будущую жизнь, поэтому хотелось бы узнать лучше историю этих времен.

— Ты совсем меня запутал, — махнул рукой Егор. — Идемте на Дворцовую набережную, я обещал кое-что показать.

— Я завидую тебе, Егор, — сказала Ин. — У тебя есть цель в жизни, а она порой достигается кровью и страданиями.

Егор взглянул на Ин и улыбнулся. Ник сразу заметил его внимание к своей девушке и взял Ин под руку.

— Вы свои красные повязки с головы снимите, — заметил Егор, увидев вдали приближающуюся толпу людей. — Сейчас трудно определить, кто есть кто, поэтому лучше держать нейтралитет.

Лиза и Ин спрятали свои головные косынки и, расправив волосы, двинулись вперед, прижимаясь к своим парням.

Непонятная толпа даже не обратила на них внимания. Они прошли мимо, горланя матерные песни и проклиная всех на свете.

— Нейтралы? — спросил Жан.

— Что? Какие нейтралы?

— Ну, ни за тех, ни за этих.

— Сейчас много всяких движений: анархисты, эсеры, даже есть партия жуликов и бандитов. Они под прикрытием революции, которая, дай Бог, не свершится, грабят и убивают мирных граждан.

— Буржуев?

— Всех подряд. Им без разницы, — объяснил Егор.

— Вот бы тебе пожить хоть немного в нашем времени, — сказала Ин. — Ты бы узнал результаты этих событий.

— Или в нашем, — добавила Лиза. — Когда на этом месте еще было болото и леса. Когда только начинал строиться город…

— А вы что, и в том времени были? — удивился Егор.

— Были. Там познакомились с Лизой, — с гордостью произнес Жан.

— Хотел бы я вот так с вами попутешествовать во времени, — загорелся Егор. — Кто бы отказался? Если возьмете с собой, конечно, не откажусь, но я не верю.

— Возьмем его, Лиза? — Жан обнял свою подружку и чмокнул в щеку.

— Егора возьмем, — тут же согласилась Лиза.

— Вот решим эту проблему — и я с вами, — согласился Егор. — Может, вы все же скажете результаты этих событий.

— А что говорить… Победят большевики, — сказал Ник и взглянул на удивленное лицо Егора.

— Этого не может быть, — не согласился он. — Против них большая сила стоит. Я лично — против них.

— Ты — это еще не сила. Я бы хотела тебя предупредить, чтобы ты берег себя. Ты такой хороший человек. — Ин взяла Егора за плечо. — Много крови прольется, а мы бы хотели тебя видеть живым. Тогда все, о чем ты сейчас говорил, сбудется.

— Поживем — увидим. Вы знаете теперь, где я живу. Если потеряемся, то встретимся у нас на квартире. Родители против не будут. Вы моим предкам приглянулись. Сейчас трудно выбирать себе друзей, тем более в эти времена, а тут сразу четверых нашел! Очень жаль, что мы по разные стороны баррикад будем, — с сожалением произнес Егор.

— Мы сюда не воевать пришли, — возразил Жан. — Мы здесь просто случайно и хотим увидеть те события, которые произойдут.

Они подошли к укреплениям у Зимнего дворца. Кругом высокие стены из мешков с песком, баррикады из металла и бревен. Хорошие укрепления на входах и углах здания с огневыми точками. Кругом казаки и солдаты, готовые насмерть стоять за Временное правительство.

— Мы тоже будем оборонять Зимний, — заявил Егор.

— Может, ты подумаешь? — Ин остановилась у угловой огневой точки, где выглядывали два пулемета.

— Я решил это для себя окончательно.

— Вот чудак. Говорят же тебе, что большевики победят.

— Да не верю я. Такую силу, как у Временного правительства, победить невозможно. Господин Керенский знает, что делает.

— Тебя убедить сложно, — вздохнул Жан. — Чего ты такой упрямый?

Они подошли к центральным воротам со стороны Дворцовой площади.

— Вон там, справа, будет размещаться наш кадетский корпус, — сообщил Егор. — Наши и сейчас уже там несут круглосуточное дежурство.

— И ты там тоже бываешь? — удивился Ник.

— Да. Эти два дня я отдыхаю, но по условному сигналу сразу займу там место для обороны Зимнего. У нас там кадетское укрепление.

Они подошли поближе и убедились, что действительно укрепление внушительное. Кругом казаки на лошадях, матросы, солдаты — защитников не меньше, чем у большевиков.

— А вы говорите… К нам еще помощь подойдет из центра России. Они уже в пути.

— Если что, где тебя искать? — спросил Жан. — Здесь или дома?

Жан остановился, развернул Егора к себе лицом и посмотрел ему в глаза. Они были наполнены решимостью и светились надеждой.

— Я тебе завидую, — сказал Жан. — Ты классный парень. С тобой не пропадешь. Найду время, обязательно к тебе заверну, только не лезь под эту сумасшедшую толпу. Этот беспредел скоро закончится, и я хочу тебя видеть рядом с нами. А может, пошлешь всех к фене и присоединишься к нам?

— У меня там друзья, однокурсники. Я так не смогу. Вот все закончится, и мы с вами что-нибудь придумаем.

— Обязательно. Ты молодец! Ты на меня не в обиде? — Жан протянул ему руку. — Не вспоминай ничего плохого, что было.

— А ничего и не было. Я просто счастлив, что встретил тебя и вас всех. — Егор не сводил с Жана глаз, и он заметил скрытую печаль в его взгляде. — Теперь мы здесь расстанемся. Мне надо сюда, к своим, — он показал рукой в сторону укреплений. — Меня здесь ждут.

Жан держал его горячую руку и не хотел отпускать.

— Плюнь на все и пошли с нами, — настаивал Жан.

Егор молча покачал головой.

— Не могу, — после долгого раздумья произнес он. — Мне надо оставаться здесь.

Жан закусил нижнюю губу, как всегда это делал, когда переживал, и обнял Егора за плечи.

— Ты супер, — шепнул он ему на ухо. — Дай бог, увидимся — ты будешь моим самым лучшим другом.

— А ты береги голову, — заметил Егор. — Повязку бы тебе сменить.

— К черту повязку. Голова моя уже не болит. Зато хоть память будет о нашей встрече. Я согласен еще раз по голове схлопотать, но чтобы ты остался с нами.

Егор снова покачал головой.

— Ты меня понимаешь, я не могу.

— Тогда не прощаемся. Думаю, скоро с тобой увижусь. До встречи.

Егор заскочил на укрепления из наваленных мешков с песком, вытянулся во весь рост и помахал рукой своим новым знакомым.

Он еще долго смотрел им вслед, а в глазах его была грусть и тревога. Егор видел, как они уходили в сторону Адмиралтейства и, свернув на Невский, скрылись из вида.

— Мальчики устали, — спохватилась Ин. — Вы же всю ночь не спали…

— У меня здесь родственница где-то живет, — сказала Лиза. — Очень дальняя. Она меня совсем не знает, но есть аргументы, которым она поверит. Надо попытаться мне ее убедить и отдохнуть. Другого выхода нет.

Они прошли немного по Невскому проспекту и свернули на Малую Морскую улицу.

На углу стояли старушки, продавали хлеб и сало.

Жан остановился.

— Что-то есть хочется, — тихо сказал он. — Да денег нет. На вещи меняете еду?

Старушки переглянулись.

— Скоро деньги отменят — и они будут вам ни к чему, — пояснил Жан. — Хлеб и сало на мою куртку. — Он снял с себя куртку и протянул старушкам. — Смотрите, какая хорошая, революционная почти.

При слове «революционная» старушки перекрестились и огляделись по сторонам.

— Слова-то какие говоришь, бесстыдник, — сказала одна из них. — Бога побойся.

— Тебе кто разрешал революционное добро разбазаривать, — набросился на него Ник. — С такими, как ты, никакую революцию не свершишь.

У Жана даже вытянулось лицо от его речей.

— Голодным тоже не многое сможешь сделать, — ответил он в свое оправдание.

— Жанчик, прекрати, — остановила его Лиза, но он не обращал на их запреты внимания.

— Штаны снять и предложить не могу. Давай, бабка, хлеба буханку и шмат сала. Видишь, народ голодный и злой. Большевиков лучше не зли.

Одна из них взяла куртку и повертела в руках.

— Внуку сгодится, — пробормотала она и протянула буханку черного хлеба с салом.

— Соленое, сынок, соленое… С чесночком.

— А водка есть? — вдруг спросил Ник, у которого тоже стал разыгрываться аппетит.

Старушки снова переглянулись, а Лиза и Ин от удивления даже покраснели.

— Водка есть, спрашиваю вас? — уже настойчивее повторил Ник.

— Водки нет, есть самогончик.

— Давай бутылку. Девчонки, где ваши красные пролетарские платки, — меняем.

Девушки послушно отдали Нику свои платки.

— Это вам от рабоче-крестьянского комитета, — сказал торжественно Ник. — Помните, что революция вас в обиде не оставит.

— Да на кой черт они мне, — стала отказываться старуха.

— Бери, бабка, может, пригодятся. Нам они уже ни к чему, — Ник спрятал бутылку с мутной жидкостью под куртку. — От вашей сивухи нам плохо не станет?

— Нет, нет, сынок. Еще никто не помер.

— Смотрите, а то вернемся еще.

— Как же ты вернешься, если ноги протянешь? — удивился Жан.

— Молча, как еще.

Они пошли дальше вдоль улицы и свернули во двор.

— Вы с ума сошли! — воскликнула Ин, приходя в себя после такой сделки. — Ты хочешь выпить?

— Да. Надо расслабиться, — твердо сказал Ник. — Смотри, какую закуску отхватил Жан. Ты составишь мне компанию?

— Ник, я тебя не узнаю. — Ин стала всматриваться в его сосредоточенные глаза.

— Так за революцию же выпьем, а не за что другое. Жан, а ты?

— Буду. Все будут, — заверил Жан. — Лиза, вспоминай, где твоя родственница живет. Ах, да, ты кем ей будешь приходиться — прапрапрабабкой?

Лиза улыбнулась.

— Прадедкой, — передразнила его Лиза. — Болтаешь всякую ерунду. Просто родственница.

— Как хочется поесть по-человечески и завалиться спать, — мечтательно произнес Жан. — Я бы целые сутки, наверное, спал. Пусть даже эту революцию просплю, но отдохнуть просто мечтаю.

— Вот здесь, — остановилась Лиза напротив арки. — Нам сюда.

— Ты не путаешь?

— Нет. Нам сюда. Мне кажется, что я здесь когда-то была. Место слишком знакомое.

— Удивительно. В твоем восемнадцатом веке здесь разве что болото было. — Ин взглянула на подругу.

— Я чувствую, что здесь. Мне этот дом там, у Егора привиделся, когда мы дремали в подвале. Может же такое быть, что чувствуешь что-то.

— Конечно, — согласился Жан и не отрывал взгляда от Лизы. — Мне однажды тоже почувствовалось, что куда-то попаду, — вот и результат: я в семнадцатом году.

— Лучше бы тебе другое чувствовалось, — возразил Ник.

Они зашли в маленький дворик, окруженный со всех сторон высокими домами.

— Как в колодце находимся, — заметил Ник.

— Эти дворы так и называются — колодцами. Идите за мной.

Они вошли в подъезд. Он был до того безобразным — весь исписанный всякими надписями, с треснутой штукатуркой. Деревянный пол скрипел так громко, что было слышно по всем этажам.

— Здесь все дома такие, — сказала Лиза. — С улицы они еще ничего, а во дворах и внутри — просто страшные.

— Квартиры такие же? — Жан внимательно смотрел под ноги.

— Немного лучше. Главное, чтобы хозяйка была дома. Она живет одна. Это очень старая женщина. Мне когда-то про нее тетушка говорила, перед тем как мне сюда попасть. Она сказала, что есть в городе одна старуха, моя родственница, которая живет в начале двадцатого века и сможет тебе в тяжелый момент помочь. Меня интуиция почему-то сюда и привела.

— Лиза, ты делаешь успехи, — заметил Жан.

Они поднялись по широкому лестничному маршу на второй этаж и остановились у дверей.

— Родственница должна жить здесь, — сказала Лиза и постучала в дверь.

— Ты знаешь, как ее зовут? — Жан стянул с головы повязку и сунул в карман.

— Кажется, Клавдия Петровна.

— И тоже Зотова?

— Да.

— Во как? Ее имя тебе тоже тетушка подсказала?

— Люсия Петровна, кто же еще.

— Вот тетка дает! — удивился Жан.

Лиза постучала в дверь уже сильнее и настойчивей, но двери опять не открыли. Тогда она постучала соседям.

За дверями кто-то стал открывать засов.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Свои, — ответил Жан.

— Кто свои? Свои по домам сидят и не шастают по парадным в такое время.

— Пролетарии, кто еще? Хотели узнать, Клавдия Петровна Зотова рядом живет?

Наконец дверь приоткрылась и высунулась небритая голова мужика.

— Соседка дома?

— Она здесь живет, стучите. А вы правда пролетарии?

— Че, не видишь? Почему дома сидишь и революцию не поддерживаешь? — набросился на него Жан.

Перепуганный мужик скрылся за дверями и захлопнул дверь.

— Буржуй взъерошенный, — выругался Жан. — Лиза, стучи, может, твоя родственница спит.

— Да нет ее дома, она к обеду будет, — сообщил мужик из-за дверей.

— Так бы сразу и сказал.

Ник уселся на ступеньках и опустил голову.

— Спать хочу, не могу, — прошептал он.

Ин подсела рядом.

— Потерпи немного. Хозяйка скоро придет — и все будет хорошо.

Все расположились у дверей, а Жан с Ником даже задремали в ожидании хозяйки.

— Пусть отдохнут, — сказала Лиза. — Они всю ночь не спали.

 

Глава 9

Не прошло и часа, как внизу послышались шаги. Кто-то медленно поднимался по лестнице и тяжело дышал. Лиза встала и в полумраке напрягла зрение.

— Клавдия Петровна — это вы? — спросила она.

Старушка в растерянности остановилась.

— А ты кто будешь? — спросила она.

— Я ваша родственница. Тетя Люсия мне близкая родня.

— Какая еще Люсия? — старушка продолжила медленно подниматься к своей квартире. — А это что за люди? — заметила она еще троих человек.

— Это мои друзья, — сказала взволнованная Лиза.

— Ты мне объясни, что за Люсия? — переспросила хозяйка и подошла к своей квартире.

— Ну, Люсия Петровна Зотова. Вы должны ее помнить.

Старуха стала всматриваться в лицо Лизы, потом настороженно посмотрела на ребят.

— Это тоже родственники? — спросила она.

— Нет. Это мои хорошие друзья.

— Люсия Зотова, как мне помнится, умерла давно, когда мне было совсем мало лет.

Молодые люди переглянулись.

— Вот те на! — воскликнул Жан. — Кто же тогда нас сюда командировал?

— Нет, она жива. Припомните, такая, с рыжими волосами и черными глазами. Она говорила когда-то мне о вас и назвала адрес.

— Что-то я ничего не понимаю, — сказала старушка, открывая входную дверь. — А эти люди? Они откуда? Что, тоже революционеры, как и ты?

— Я не революционерка, — стала объяснять Лиза. — Вы не смотрите на наш внешний вид. Сейчас все ходят, кто в чем…

— Мы сами по себе, хозяйка, — сказал Ник. — Мы люди простые и безобидные. Ни с кем не воюем и власть никакую не признаем.

— Антихристы что ли? В Бога тоже не веруете?

— Вот в Бога мы верим, — твердо заявил Жан, пытаясь влезть в доверие хозяйки. — Как же без Бога в такие времена?

— И в какого же ты, мил человек, Бога веруешь?

— В настоящего, нашего, — не знал, что ответить, Жан. — В того, что на кресте висит.

— Эх ты, дурилка, на кресте висит… Тоже мне — православный отрок.

Старуха еще раз взглянула в лицо Лизы.

— А ты похожа очень на мою бабку, но она умерла лет сто назад. Ну заходи, если родственница, а они пусть подождут.

— Мы ненадолго. Только немного отдохнем и уйдем, — стала упрашивать ее Лиза.

— Хорошо, пусть заходят, но сидят тихо. Сама знаешь, какие сейчас времена. Тут в городе ничего понять невозможно. Только сейчас какие-то обормоты чуть меня не ограбили. Проходите, у меня света нет, сейчас зажгу свечи — и будет светло.

Жан пропустил Ника и Ин вперед и тихо прикрыл за собой дверь.

— Мальчик, там есть засов, — сказала хозяйка. — Закрой хорошо двери.

Старушка в полумраке долго шарила в шкафу, разыскивая свечи.

Ник и Ин прошли в комнату и скромно уселись на край дивана.

— А что у вас шторы задвинуты? — спросила Ин. — Может, их открыть? На улице светло, а у вас такая темень.

— Нет, нет. Этого делать не стоит. Времена сейчас страшные, и я стараюсь окна закрывать. Вот здесь где-то были свечи, — она шарила рукой по полкам, но найти не могла.

Жан вызвался ей помочь поискать их в полупустом шкафу.

— Совсем памяти нет. Что положу — потом найти не могу… Стара стала.

— Клавдия Петровна, сколько же вам лет? — спросила Лиза.

— О, ты даже знаешь, как меня зовут? — удивилась хозяйка.

— Конечно. Мне про вас моя тетушка говорила.

Теперь, кажется, старуха начинала признавать в ней родственную душу.

— Только что ее по имени называли, а она уже и не помнит, — шепнул Жан, подойдя к Нику. — Видно, совсем старая и без памяти.

— Тебя-то как величать? — спросила она и стала вытаскивать из сумки принесенные с собой вещи.

— Я Лиза.

Старушка выложила на стол два свертка и куртку.

У Жана от удивления полезли глаза из орбит. Это была его куртка, которую он выменял на буханку хлеба и сало.

— Вот тут вещицу одну раздобыла, внуку своему. Подарю, как приедет из Красного Села.

Жан поймал в полумраке руку Лизы и потянул ее к себе.

— Смотри, это же моя куртка, — шепнул он.

— Молчи. Может, она тебя не помнит, — тоже зашептала Лиза.

— Чего спрашиваешь? Сколько мне лет? Восемьдесят один годок пошел, дочка. А ты, сынок, нашел свечи?

— Тут их нет, — ответил подавленным голосом Жан. — Может, не надо свечей? Так посидим.

— Мне вас и угостить-то нечем, — вздохнула хозяйка.

— У нас есть с собой еда, — сказал Ник, не замечая изумленного лица Жана. — Сало и хлеб есть. Тут у одной старухи выменяли.

— Вот и хорошо, — сказала Клавдия Петровна. — Иди, сынок, приоткрой немного штору, чтобы стало светлее. Только совсем чуть-чуть.

— Хорошо, бабушка, — сказал Жан и прошел к окну. Он наклонился к Нику: — Это та самая бабка, у которой я за куртку выменял хлеб с салом. Что делать? Сейчас попрет отсюда.

Жан приоткрыл совсем небольшой угол окна и подсел на диван, стараясь прятать в полумраке свое лицо.

— Сейчас она узнает нас, — зашептал он.

Лиза помогала родственнице с чем-то в коридоре. Они там долго возились и шептались.

— Есть хочется, — сказал Ник, потягиваясь на диване.

— Потом развалишься здесь на весь диван, — продолжил его мысль Жан, — и начнешь храпеть…

— Имейте совесть, — остановила их разговор Ин. — И так старушку облапошили, и сидят еще мечтают. Сейчас извиняться будете, добытчики провианта.

— Я бы вот так посидеть мог и в другом месте, — сказал Жан. — Лиза, ну что вы там возитесь?

— Свечки нашла, — радостно сказала старушка. — Сейчас зажгу.

— Лучше не надо, — запротестовал Ник. — Нам и так все хорошо видно.

— Клавдия Петровна хочет при свечах.

— Тоже мне, романтичная старушка. При свечах сало есть не годится, при свечах надо только шампанское пить, — бубнил под нос Жан.

Ин толкнула его локтем.

— Тише, услышит.

— В таком возрасте не только не слышат, но и ничего не помнят, — ответил Жан.

— Не все же такие, как ты будешь в восемьдесят.

— Я не доживу, — вздохнул Жан. — Еще пара таких революций — и я с голоду умру в разгар своей юности.

Лиза внесла в комнату подсвечник с тремя свечами, которые горели ярким пламенем.

— Не экономит хозяйка свечи, — заметил Жан. — Нам бы и одной хватило, самой маленькой.

— Так хочет Клавдия Петровна, — сказала Лиза. — Она хочет вас всех видеть, моих друзей.

— Вот это совсем ни к чему. Ты что, ничего не поняла про сало и куртку? — возникал Жан.

— Она плохо слышит и видит, — шепнула Лиза, устанавливая подсвечник на стол.

— Слава тебе господи, — вздохнул Жан. — Неси нож, сейчас пировать будем. А самогон она тоже не пьет? Должна, иначе бы столько не прожила, испортилась.

— Жан, прекрати! — Ин строго посмотрела на него и встала. — Давайте, я вам помогу.

— Сиди дочка, сиди, — запротестовала Клавдия Петровна. — У меня есть помощница. А где этот помощник? — она окинула взглядом ребят.

— Я здесь, — вскочил Жан, пряча свое лицо от света.

— Иди сюда и достань там банку с вареньем. Еще летом в лес ходила, ежевику собирала.

«С ума сойти! В таком возрасте только лежать надо, а эта по лесу бегает, ягоды собирает. Интересно, грибочки у нее есть, или съел их деревенский внук?»

Жан поставил банку на стол.

— А рядом должны быть конфетки. Доставай, милок, я вас чаем угощу.

— У нас есть еда, и мы вас сейчас сами угощать будем, — вырвалось у Жана.

— Даже так?

— У нас сало и хлеб есть, — продолжал Жан, понимая, что развязка неизбежна. — У вас стаканы не найдутся?

Надо хозяйку задобрить, тогда и переспать оставит, — уже шепнул он Нику на ухо.

— У меня и выпить ничего нет, — сказала хозяйка.

— У нас есть пролетарская святая вода. — Ник выставил на стол бутылку.

— Вы что, пить будете? — удивилась Ин.

— А что? За революцию что не сделаешь. Надо это дело отметить, чтобы хорошо выспаться и свергнуть Временное правительство. Надо хозяйке тоже налить, иначе признает и попрет.

— Выгонит она нас сейчас, — сказала Ин, но, заметив, что хозяйка несет с кухни три стакана, замолчала.

— Вот бабка догадливая, — тихо сказал Ник и прижал к себе Ин. — Сейчас посидим, и я просто отключусь. В этой обстановке при свечах меня так и валит в сон.

Все подсели к столу, Лиза принесла нож, и Ник стал резать хлеб с салом. Жан отодвинул подальше подсвечник, чтобы на него падала тень, и толкнул Ника ногой.

— Чего сидишь, наливай, — сказал Ник. — За ваше здоровье, Клавдия Петровна. — Он подвинул ей полстакана мутной жидкости.

Старушка поднесла стакан к носу и вдохнула резкий запах.

— У меня соседка точно такую же гонит, — сказала старушка. — Мы с ней вчера немного даже и выпили.

— Теперь выпейте с нами, — предложил Ник.

— Мы не будем, — сразу отказались девчонки.

— Правильно. Эту гадость не стоит вам пить, — согласился Жан.

— Ничего не гадость, — возразила хозяйка. — Очень даже неплохая вещь. — Она залпом выпила свою порцию и, положив кусочек сала на хлеб, закусила. — И сало какое вкусное. Точь-в-точь как моя золовка делает. Где вы только его взяли?

— В магазине купили, — сказал, закусывая, Жан.

— Где же вы видели сейчас, что в магазинах продают сало? — удивилась Клавдия Петровна. — Такое добро только в деревнях делается.

— А это был деревенский магазинчик.

Клавдия Петровна пожала плечами и стала разливать чай.

— Можно, мы у вас отдохнем немного? — попросила Лиза.

Ник налил и подвинул еще стакан старушке.

— Да, отдыхайте, — согласилась раздобревшая Клавдия Петровна и махнула еще полстакана.

— Ого! Вот дает бабуля, — шепнул Ник, наклонившись к Ин.

— Битая бабка, — заметила Ин. — Такую никакая болезнь не сломит.

— А что ей сделается? Она давно проспиртованная, — шепнул Жан. — Такие долго живут.

— Не болтай. Будешь еще пить?

Ник посмотрел на Жана.

— Будем, — твердо сказал Жан и залпом выпил самогон. — Вы ешьте, Клавдия Петровна. Сейчас чай будем пить, — он подвинул ей чашку с чаем.

— Пейте, ешьте, я вам сейчас приготовлю место в комнате, чтобы отдохнули. Ты, Лизанька, тоже ляжешь?

Лиза взглянула на уже сонного Жана.

— Она тоже ляжет, — сказал за нее Жан. — Мы все с дороги и устали до смерти. Мы вам будем очень благодарны. Наливай по третьей — и спать!

Клавдия Петровна заковыляла в другую комнату и стала расправлять большущую деревянную кровать.

— Этой кровати около сотни лет, — сказала она. — Кто на ней только не спал! Она наша родовая, поэтому я ее и не выбросила, хотя занимает почти полкомнаты.

Лиза встала и подошла к своей родственнице.

— Вам помочь?

— Нет. Лучше идите и умойтесь. Там за кухней есть дверь в душевую, правда, душ давно не работает, но воды много в баке. Помойтесь — и отдыхайте.

Ник удивлялся гостеприимству хозяйки.

— Идите, мы с Жаном потом, — сказал он. — Мы еще посидим с хозяйкой. Такая женщина хорошая!

Ин улыбнулась и пошла за Лизой в душевую.

— Еще по одной? — спросил Ник хозяйку. — По последней!

Он разлил на троих, и они снова выпили.

Жан заел вареньем вонючий самогон и допил свой чай.

Неожиданно он заметил, как Клавдия Петровна уставилась на него, и почувствовал, что расширяются его глаза. Он не смел отвести от нее своего взгляда и тоже уставился на старушку.

— Я тебя, милок, нигде раньше не встречала? — вдруг спросила она.

У Жана мигом прошел весь хмель.

— Нет, бабуля. Революция всех делает одинаковыми, так что все только кажется.

Клавдия Петровна размашисто перекрестилась.

— Точно, кажется, — отвела она свой взгляд в сторону и уселась на стуле поудобнее.

— А говорили, что слепая, — прошептал Жан, наклонив голову к Нику. — Может, она еще и слышит лучше нас?

— Запросто. Старые люди чем больше пьют, тем у них сильнее все обостряется.

Девчонки вышли быстро и сразу направились в комнату.

— Не задерживайтесь и приходите, — сказала Ин.

— Чего они говорят? — переспросила старушка.

— Они поблагодарили за то, что вы нас впустили, — сказал Жан. — Ну что, идем в душ, хоть лицо да ноги помоем… и спать, спать, спать.

— Я вам здесь прямо постелю, — сказал Клавдия Петровна, указывая на старенький диван в гостиной.

— Вы не беспокойтесь, мы и там поместимся, — поблагодарил Ник и направился в душевую за Жаном.

В небольшом помещении, приспособленном под душ, было светлее, чем в комнате, из-за небольшого окошка в стене под самым потолком. Здесь стояла большая ванна и два бака с водой.

Жан сунул руку в один из них.

— Почти теплая, — сказал он. — Что будем мыть: ноги и рожи?

— Я весь ополоснусь. — Ник быстро скинул с себя одежду и залез ногами в ванну. Он взял мочалку и попросил Жана, чтобы тот полил на него воду из ковша.

Жан тоже разделся и стал обливать друга прохладной водой.

— Только не ори, что холодная, — предупредил он. — Прибежит бабка и увидит нас в таком виде. Мойся лучше. Захочешь, может, присунуть Ин своего товарища.

— Болван.

— А че?

— Без тебя знаю, что мне делать.

— А если я тоже захочу? — спросил Жан.

— Ну и что? Кровать не поделим, что ли? Она как футбольное поле.

Ник вылез и стал обтираться полотенцем.

Жан тоже быстро привел себя в порядок, и они вышли из душевой.

— Может, еще, ребята? — вдруг предложила Клавдия Петровна.

— Во разошлась, — шепнул Жан. — Потом еще что-нибудь захочет.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Ник. — Устали очень, пойдем отдыхать. Да, кстати, какое сегодня число?

— Двадцатое октября, — ответила старушка, собирая со стола посуду.

— Революцию прозевать боишься? — Жан тряхнул головой. — Какого числа она была?

— С двадцать четвертого на двадцать пятое октября.

— Вот свершим революцию — и домой. Что-то мне начинает это надоедать.

— Тогда расстанешься с Лизой, со мной и Ин. Неужели тебе все уже надоело?

Жан призадумался.

— Да, пожалуй, можно еще задержаться. У меня такое предчувствие, что когда-нибудь еще встретимся обязательно. Пошли к девчонкам.

 

Глава 10

Жан с Ником тихо вошли в комнату. Здесь оказалось намного темнее, чем даже в гостиной. Плотные шторы были наглухо задвинуты и создавали удушающую атмосферу.

— Вас разбудить? — спросила Клавдия Петровна, пока молодые люди еще не скрылись за дверью.

Жан оглянулся и улыбнулся.

— Если не помешаем вам, то хочется выспаться. Сами встанем.

— Как знаете, — она убирала посуду, заботливо складывая ее в большую чашку.

— Что, девчонки уже спят? — тихо спросил Ник. — Я так, например, с ног валюсь.

— Смотри не перепутай, иди первый. Где чья?

Ник опустился на большую и мягкую кровать, нащупал голову одной из девчонок и потянулся к ней.

— Тебе с другой стороны, — сказал Жан. — Это Лиза. Говорил же, не перепутай. Ник, ты вечно лезешь не туда, куда тебе предназначается, — шептал он.

— Попробуй тут понять, кто есть кто.

Лиза села на кровать и протянула руку Жану.

— Я здесь, иди сюда. Ты как слепой котенок.

— Мяу, — произнес Жан.

— Ник, только ты не тявкай, если я тебя назову кутенком, — засмеялась Ин.

— Тяф.

— Зоопарк весь в сборе, — Ин потянула своего молодого человека на другую половину кровати, и он завалился рядом с ней.

— А ты чего? — спросила Лиза. — Совсем потерялся?

Жан копошился в темноте.

— Мне что, в этих пролетарских штанах к тебе лезть? Там хоть одеяло есть?

— Целых два.

— Я так думаю, у нас будет отдельное?

— Иди сюда, я тебе уже место согрела, — сказала Лиза и нащупала в темноте голую ногу Жана. — Вы что, там полностью мылись?

— Конечно.

— Проснетесь, хозяйке воды принесете.

— Хорошо, хорошо, — согласился Жан и присел на кровать.

Лиза обняла его за плечи и повалила на мягкие подушки.

— Ник, только не скрипеть, — предупредил Жан, пряча голову под одеяло.

— Он уже спит, — сказала Ин.

— Вот молодец! Измучила парня революция, вырубился на чужих пролетарских перинах.

— Ты можешь помолчать? — остановила Лиза своего друга. — Уже под одеялом — и то остановиться не можешь.

Жан прижался лицом к плечу Лизы и носом раздвинул ночную рубашку, коснулся ее груди.

— Теперь молчу, — пробормотал Жан и взял в рот ее сосок, стал щекотать его языком. Лиза прижала его к себе и ласкала взъерошенную голову.

— Тоже уснул? — повернув голову, спросила Ин.

— Этот не уснет сразу.

— Под впечатлением событий в Петрограде?

— И не только.

Жан высунул голову из-под одеяла.

— Как здесь хорошо, — сказал он. — Будто ничего вокруг и не происходит. Эти солдаты, матросы, юнкера… Они мне уже начинают надоедать.

— Пока привыкай к обстановке. Скоро все кончится. — Ин приподняла голову и посмотрела в сторону двери. — Кажется, хозяйка ушла.

— Когда все кончится? — сказал Жан. — Еще ведь ничего и не начиналось. Кто знает, когда будет эта революция? Ах да, знает один Ник. — Он потянулся через Лизу и Ин к Нику и стал трясти его за плечо. — Ник, а Ник, когда революция начнется? Ты у нас все знаешь? Ну, Ник, какого хоть числа? Ты только говорил, а я уже забыл. Неудобно будет, когда она произойдет без нас.

— Оставь ты его в покое, — сказала Ин.

Жан прижался своим животом к Лизе, чувствуя ее горячее дыхание, и теребил Ника.

— Слушай, неугомонное создание, — сказал Ник. — Ты что сюда пришел, историю изучать или отдохнуть?

— Ты что, уже спишь? — Жан почувствовал, как нежные, теплые руки Лизы обхватили его за голые бедра и беззвучные поцелуи посыпались по его телу.

— Ну какого числа?

— Отстань, не помню. Не бойся, ты не проспишь. Как «Аврора» пальнет, значит, началось. Здесь будет слышно.

— Я и штаны не успею надеть, — улыбнулся в темноте Жан.

— Значит, побежишь без штанов. Тебя поймут.

— Да?

Лиза уложила Жана на место.

— Как он может спать с такой девчонкой? — на ухо Лизе прошептал Жан.

— А он и не спит.

— Что ты говоришь?

— Я же лежу с ней рядом и чувствую, чем они собираются заняться. А ты со своей историей к нему привязался. Лежи молча… или иди ко мне лучше. — Она обняла Жана за талию и снова обрушила на его тело свои страстные поцелуи. — Как давно я с тобой не была, — шептала Лиза.

— Лет двести — это точно.

— Наверное, целую вечность, — она ласкала его тело. — Ты все такой же прекрасный!

— Тихо, хозяйка, кажется, вернулась, — насторожился Жан.

— Это Ник и Ин шепчутся. Ты что? Жан, раньше ты был намного решительней.

Жан приподнялся на кровати, и Лиза снова коснулась губами его живота. Он обнял ее, прижал к себе и замер.

— Давно я этого хотел, — шептал он, обнимая и прижимая к себе голову Лизы.

Ин повернула голову и увидела силуэт Жана.

— Заскрипели, — произнес Жан.

— Зачмякали, — отозвался Ник.

Тихо скрипнула входная дверь: вернулась Клавдия Петровна, да еще и с соседкой. Они расположились в гостиной, где хозяйка принимала гостей. Она рассказала, как приехала родственница с друзьями, и сообщила, что они отдыхают в соседней комнате.

— Хорошие ребята, — хвалила хозяйка. — И накормили, и выпила с ними… Молодцы!

— Это вот из этой бутылки? — спросила соседка, поднимая ее со стола.

— Да. Самогоночка отменная. Лучше, чем ты делаешь.

— Это ж моя бутылка, — удивилась соседка. — Откуда она у тебя?

— Ребята принесли.

— А откуда они ее взяли?

— Да не знаю я. Купили, наверное.

— Ты что? И куртка, та, что в коридоре… Они же у тебя на хлеб с салом выменяли.

— Да ладно… Я людей в лицо хорошо запоминаю.

— Как же ты запоминаешь, если слепая и дальше своего носа не видишь ничего? А свою бутылку я сразу признала, — она поднесла ее к лицу и понюхала.

— Точно, и самогон мой. Я его лимонными корками в последний раз заправила. Так и есть, мой самогон пили.

— Ну и что? Очень даже неплохой, — одобрила Клавдия Петровна. — Угостила, получается, мою родственницу и ее друзей. Не все же солдатню поить.

— Я для святого дела их пою. Они за справедливость борются.

— Вот считай, что они тоже за нее борются. А ребята хорошие. Проснутся — познакомлю.

— Иди ты со своими гостями куда подальше. Они тебя, старую дуру, облапошили, да и меня заодно.

— Ты бы лучше принесла еще. Гости проснутся, чем мне их угощать? Опять чаем? Они и сало принесли.

— Твое вернули. И булку хлеба. Забыла? На куртку дешевую поменяли.

— Ой, что ты такая дотошная. Все тебе это надо? Посмотри, что за окном творится…

— Не знаю, что там сейчас за окном, но догадываюсь, что творится за твоими дверями. С ними были же две девицы.

— Эх ты… Мне бы их года, плевала я на все, что за окном: творила б то же, что они за дверями. Пусть отдыхают. Неси бутылку, у меня еще есть сало и хлеб. Посидим, поохаем.

Соседка вышла и вскоре вернулась.

Уже через полчаса обе старушки мирно сидели за столом и вполголоса напевали песни.

За окном уже начинало темнеть, и Ник поднял голову, огляделся. У него под боком спала Ин. Он пошарил глазами в темноте, нащупал Лизу, потом его рука коснулась голого тела Жана, который лежал сверху одеяла. Он похлопал его ладонью по заднему месту и тихо позвал.

Лиза открыла глаза.

— Пора вставать? — спросила она.

— Может, до утра останемся? — предложил Ник.

— А сейчас что, ночь или утро?

Ник встал и отодвинул штору. В комнате немного стало светлее.

— Черт его знает, — произнес он.

Лиза взглянула на его голый силуэт, потом перевела взгляд на Жана.

— Спит мой зайчик, — сказала она и поцеловала его в плечо. — Давайте до утра. Клавдия Петровна тоже, наверное, спит.

— Хорошо, что окна выходят во двор. Хоть не видно и не слышно, что там на улице творится. Камни в окна не летают…

Ник вернулся к кровати.

— Иди и ложись: стоишь как Аполлончик перед окном — увидят.

— Вот кому-то делать совсем нечего, как на меня только смотреть.

— Я же тебя вижу. Ничего? — смущенно сказала Лиза.

— А что такого? Ты своего видела? Я такой же.

— Хоть бы засмущался. — Лиза опять взглянула на голое тело Жана и попыталась прикрыть его одеялом, но тот так развалился, что у Лизы не хватило сил вытащить его из-под него. Тогда она прикрыла его попку ладонью. — Ну, Ник, ложись. Ин совсем без тебя замерзла.

Ник снова улегся на кровать, но уснуть уже не мог.

— Нравится Жан тебе? — неожиданно спросил Ник Лизу.

— Нравится. Я его люблю.

— Есть за что?

— Конечно. Я за это время чуть с ума без него не сошла. Как в тот раз вы меня оставили, я свою тетку долгое время просто ненавидела за то, что она разлучила меня с вами, с Жаном. С тех пор ко мне столько сватов засылали, кто б только знал. Отец с царем чуть врагами не стали. Но государь — человек понятливый. Он сразу заметил, что мое сердце принадлежит другому — вот ему, Жану, — и не стал больше засылать нам этих сватов.

— А если бы не встретились снова? — допытывался Ник.

— Я тетку свою просто достала, и она меня поняла. А то, что попали вы и я в этот семнадцатый год — видно, судьба была нам встретиться именно здесь, в нейтральном времени.

— Лучше б она тебя отправила в наше время, — сказал Ник. — А как она это делает?

— Я не знаю. Она магическая женщина. Она бессмертна. Мне она свои секреты не рассказывает.

— А тебе этот огненный шар не являлся больше после нашего исчезновения?

— Когда он появился в следующий раз, то я оказалась здесь, — пояснила Лиза.

— Он и у нас появился.

— И мы встретились?

— Я не могу ничего понять, — признался Ник. — Мне кажется, что все заключается именно в нем.

— Не пытайся ничего понимать, не поймешь. Я сама запуталась.

— Когда мы расстанемся в следующий раз, ты попроси ее еще о нашей встрече. Вот интересно, мы все из одного города, а благодаря твоей тетке уже второй раз встречаемся вместе, хотя не знаем друг друга в своем времени. Я там, у нас, встречаюсь с одной подружкой, ее Инной зовут, но чтобы такое было — это исключено. А здесь все так просто и легко. Сколько прошло времени с той, первой встречи?

— Я не знаю.

— Ну, сколько тебе сейчас лет?

— Почти шестнадцать.

— Жану семнадцать. Значит, прошло около года, — сделал вывод Ник. — Как хочется штурмануть этот Зимний дворец, — мечтательно произнес он.

— Еще успеешь. Что вас все куда-то тянет с Жаном, на какие-то подвиги? Я так боюсь, — призналась Лиза, — за Жана, за вас и за себя тоже. Эта история — вещь очень непонятная для меня.

— Точно. О нас не написано в этой истории, значит, мы простые смертные и ни от чего не застрахованы.

— Но раз вы живете в своем времени, значит, будет все в порядке. А я с вами.

— Тогда чего ты боишься?

— За Жана. Он вечно куда-то влезет. — Лиза снова взглянул на его тело и случайно обнаружила, что повязки у него на голове уже нет. — Ты знаешь, я так его люблю! Это такая прелесть. Я готова вот так с ним встречаться всю жизнь, если не судьба нас соединить вместе. Я б ему все отдала. А с головой у него что?

— Да не сумасшедший он, что ты! — заступился Ник.

— Я не об этом. Повязка куда делась?

— Он ее сорвал с головы, как только сюда зашел.

— У него все там нормально? Мне не разглядеть в темноте.

— У него всегда все нормально. Никаких следов не осталось. А как твои родители в восемнадцатом веке поживают?

— Хорошо. Отец постарел за этот год. На его плечи свалилось столько работы, что не передать. Государь и сам весь в делах. Заканчивают строить Петропавловскую крепость. Петр Алексеевич помешался на кораблях. Засылает за границу молодежь учиться флотскому делу.

— Передавай Петру Алексеевичу от нас привет, — сказал Ник. — Он должен нас помнить.

— Царь помнит хорошие дела. Помнит, как вы воевали, помнит все и часто вас ставит нашим оболтусам в пример.

— Интересная вещь получается: ты из того времени, когда еще Петрограда не было, мы — из эпохи уже Санкт-Петербурга. Эта революция давно позади и многими начинает забываться, а встретились мы именно здесь. Теперь ты видишь, что построили твои соотечественники, а мы видим историю города… Интересно как-то все…

Жан зашевелился и перевернулся на спину. Лиза спохватилась, прикрыв его частью одеяла.

— Хороший парень, — заметил Ник.

— Хороший, и ты хороший. В вашем времени все такие, без комплексов, или только вы?

— Почему? Многие, но есть и тормоза. А что нам стесняться. Мы же друг друга стали слишком хорошо знать, и ничего здесь такого нет. Вот представляешь, в нашем времени есть нудистские пляжи и другие места, где все голые. Я, правда, там никогда не был, но знаю, что есть.

— И у нас есть, — сказала Лиза. — Это неудивительно.

— Серьезно?

— Да. Это было всегда.

— Так что ты спрашиваешь тогда про какие-то комплексы? Комплексы не в этом заключаются, они в другом. Комплекс — это тормоз. Вот тот, кто тормозит своими мозгами, тот и комплекс. А мы люди простые и живем для себя.

Жан поднял голову.

— Наконец проснулся, — заметил Ник.

— Революция началась? — с иронией спросил Жан.

— Мы ее отложили до твоего пробуждения, — сказала Лиза и обняла молодого человека.

Жан положил свою голову ей на грудь.

— Мы не поймем, что сейчас, утро или вечер, — сказал Ник. — Вот лежим и гадаем.

— Утро.

— Почему ты так решил?

— Потому что я проснулся. Вы всю ночь здесь гадаете и понять не можете, а я вам говорю, что утро, потому что я уже выспался.

 

Глава 11

— Нам надо идти в Смольный, — сказал Жан и стал одеваться. — Кто со мной?

— Почему в Смольный? Может, еще немного полежим? — спросил Ник, потягиваясь в постели.

— Нет, дорогой, нет. Революция ждать не может. У нас еще много важных дел, которые предстоит сделать, — картавил, как Ленин, Жан. — Вставайте, надевайте трусы — и на штурм.

— Жан, ты ненормальный, — засмеялась Ин. — Просто сумасшедший! Я тут тебя так хвалила, а ты не оправдываешь доверия.

Ник залез под одеяло и прижался к своей подружке.

— Все это надо было делать ночью, — заметил Жан. — Сейчас ждут большие дела. Почему я не оправдываю доверия? Ты мне что-то доверяла?

— Тебя хозяйка за дверями ждет со скалкой, — снова засмеялась Ин. — Сейчас она тебе припомнит и сало, и хлеб.

— Я честно выменял у нее харчи, — оправдался Жан. — Не то что некоторые, паленую самогонку просто так извлекли из бюджета старухи.

Ник высунул голову из-под одеяла.

— Не понравилась? — спросил он.

— Понравилась, даже голова не болит. Тут к хозяйке приходила та самая ключница, у которой ты бутылку отнял, смотри, чтобы не влип, — предупредил Жан. — Поэтому одевайся прямо здесь — и в окно.

— Там же третий этаж, — не понял шутки Ник.

— Ничего. Я пойду умоюсь и, может, успею еще тебя поймать.

В дверь комнаты неожиданно постучала Клавдия Петровна.

— Проснулись, голубки?

— Проснулись.

— Выходите пить чай, уже четыре часа.

— Утра?

— Нет, четыре дня. Ну вы и спать охотники.

Старушка в гостиной стала расставлять чашки и поставила на стол самовар.

Через несколько минут Жан высунул голову из-за двери и осмотрел гостиную. Там была одна хозяйка.

— Выходи, красавчик, — сказала она. — Тут соседка приходила. Мы с ней немного посидели с утра.

Жан сделал удивленные глаза.

— Мы думали, что только утро, — сказал он.

— Уже и обед прошел. Вы слишком долго спали. Устали с дороги?

— Очень. Я так сразу отрубился, — признался Жан.

— А друг твой?

— Тот еще раньше.

Клавдия Петровна покачала головой.

— То-то я и слышала, как всю ночь скрипела кровать.

— Это не кровать скрипела, а Ник храпел.

— Не ври, — оборвал его Ник и, вытолкнув Жана в гостиную, вышел сам. — Клавдия Петровна, он хочет вам в душевую воды принести. Мы вчера много ее израсходовали.

— Не стоит, молодой человек, у меня там водопровод есть. Проходите, садитесь.

— Значит, ему повезло. Мы сейчас сходим в душевую, умоемся и сядем, — сказал Ник и подтолкнул Жана к двери. — Кажется, пронесло, — прошептал он. — Пока молчит. Сейчас позавтракаем и идем в Смольный.

— Зачем тебе туда? Я просто так сказал, а тебя и повело.

— Там же штаб революции. Ты что, совсем историю не учил?

— Нечего там делать, — теперь уже протестовал Жан.

— Надо, надо, молодой человек. Неужели ты не желаешь увидеть вождя пролетариата?

— Ленина?

— Нет, Карла Маркса. Я думаю, ты знаешь, где наш вождь находится.

— Если его не перенесли, то да.

— На месте, не беспокойся.

— У хозяйки узнаем. Она, кажется, довольна нашим присутствием и расскажет. У тебя все в порядке?

— Где?

— Везде… где?

— Вообще-то да.

— Пошли в гостиную, хватит хозяйское мыло тратить.

Следом зашли девчонки привести себя в порядок.

Клавдия Петровна много вопросов не задавала. Она подробно рассказала о событиях текущего дня, потом подошла к окну и посмотрела на улицу.

— Дождь идет, — сказала она с грустью в голосе и, обернувшись, взглянула на Жана. — А ты, красавчик, совсем голый.

— Не совсем, — ответил Жан. — Наполовину.

— Возьми куртку, что в коридоре, иначе замерзнешь. Все солдаты и матросы в шинелях, а ты в одной рубашке. Возьми, если в Смольный идете. Там самый главный штаб. Вам там помогут.

— Да не надо нам помогать, — возразила Ин. — Мы и сами справимся. Просто хотелось разобраться в ситуации, которая сейчас происходит в Петрограде.

— А что тут разбираться? Временное правительство во главе с Керенским обещания свои перед народом не выполнило, уходить просто так не хочет, доводит страну до отчаяния. Большевики хотят взять власть в свои руки и построить новую жизнь. Я за большевиков. — Старушка подошла к Жану и положила на его плечо свою морщинистую руку. — Вы молодцы, что находитесь в Петрограде. Здесь происходят великие дела. А ты обязательно возьми ту куртку в коридоре. — Она поцеловала Жана в голову. — Какие вы все хорошие…

Жан покраснел, вспоминая, как они обошлись с пожилыми людьми там, на углу Невского и Малой Морской.

К Смольному они добрались уже под вечер. У ворот самого здания стояли часовые и пропускали внутрь только по пропускам.

Ник остановился и взглянул на ребят.

— Не пройти, — сказал он.

— Я не пойму, зачем нам вообще туда надо? — спросила Лиза. — Здесь сотни революционеров, и что, будем с ними? Сейчас разузнаем всю обстановку в городе, и все станет нам ясно.

— Нет, — твердо заявил Жан. — Я должен встретиться со всеми историческими личностями. Они наверняка здесь. Что я, зря все свои ноги истоптал? Эх, была бы, Лиза, сейчас здесь твоя волшебная тетушка и сделала так, чтобы мы все оказались прямо в кабинете у Ленина! И он бы нас спросил, как живется далеко после революции. Вот я бы тогда ему рассказал о многом.

— Нельзя сразу вот так все рассказывать. Старик не поймет, к чему пришла страна в будущем, и отменит революцию, — сделал заключение Ник.

— Отдохнем немного. У меня уже голова кругом идет от шинелей и бушлатов. Тут, в Петрограде, такая сырость, скоро башка болеть начнет. Мне кажется, что в Питере погода намного лучше, — вздохнула Ин.

— Ничего, найдем революционную баньку, и я тебя попарю, — сказала Лиза.

— Вот сейчас этой баньки только и не хватало, — Жан взглянул на часового у входа. — А кто парить-то будет?

— Кто-кто, Лиза, — смеялся Ник.

— Если ты, Лиза, то я хоть сейчас, — согласился Жан.

— Лучше думайте, как нам туда пройти, — прервал ненужный разговор Ник.

— Да очень просто. — Жан вышел вперед и направился прямо к часовому.

— Документы, — строго спросил молоденький солдат, пока старший караула проверял их у других.

— В штабе завис Интернет. Это со мной, настройщики. Вот ты тут стоишь, а вождь на сайт выйти не может. Какой у него телефон? — обратился Жан к растерявшемуся Нику.

Ник назвал кучу номеров наугад, не понимая, что хочет Жан.

— Это Билайн, — утвердительно сказал Жан. — Вот видишь, у Ленина, Сталина, кого там еще… телефоны зависли?

— У Дзержинского, — добавила Ин.

— Да, у Дзержинского тоже Билайн, а у Керенского — Мегафон. Как они могут связаться друг с другом, если ты своей винтовкой с этим, как его, штыком им помехи делаешь? Пропустить моих сотрудников в штаб, немедленно.

Жан вежливо отодвинул караульного рукой в сторону и зашагал впереди всей компании.

— Это кто такие? — спросил второй караульный.

— Наладчики какие-то, — провожая взглядом лихую четверку, произнес солдат.

— А что чинить пошли?

— Интернет у Ленина.

— Чего?

— Билайн у Сталина, чтобы Дзержинский связался с Мегафоном Керенского.

— А, понятно, — караульный махнул на него рукой и продолжил нести службу.

У входа в сам Смольный тоже стоял караульный, но это уже был толстомордый матрос.

Жан замедлил шаг.

— Эту рожу обойти будет нелегко, — произнес он, но продолжал движение прямо на матроса.

— Эти со мной, — на ходу произнес Жан.

— Вы к кому? — остановил их караульный матрос.

— Тебе что, не звонили?

— А что, у меня телефон есть? — удивился матрос. — Он только в штабе.

— Конечно в штабе. Пора свой иметь. Мы к товарищу Сталину. Он нас ждет.

— А мандаты?

— Мандаты на обратном пути покажем. — Жана подтолкнули вперед два здоровенных солдата, которым он мешал пройти, и он оказался внутри здания. — Чего стоите, идите сюда. Пропусти их, иначе товарищ Сталин сам спустится и ты будешь стоять уже не такой розовый, как сейчас.

Матрос от удивления зажмурил глаза и потряс головой. Он, не сказав ни слова, отошел в сторону, пропуская остальных.

По длинному коридору Смольного Жан вел своих друзей, как будто был здесь уже не в первый раз. С обеих сторон было много дверей. На некоторых висели приколотые бумажки с фамилиями, на других вообще ничего не было. В коридоре ходило множество людей с винтовками и пулеметными лентами на груди. Все они куда-то спешили, заходили и выходили из кабинетов. Женщины торопливо шагали с бумагами и пачками листовок, призывающих местное население принять участие в революционных событиях.

Ин читала надписи на дверях, пытаясь по фамилии узнать какого-нибудь знаменитого революционера, но ничего подобного ей не попадалось.

Жан уже стоял в конце коридора и дожидался остальных.

— Ну, и зачем мы сюда пришли? — спросила Лиза у Ника.

— А это вон у него надо спросить. Он нас сюда затащил.

Лиза подошла к Жану и встала рядом.

— Что будем делать? — спросил подошедший Ник.

— Ждать, — коротко ответил Жан. — Ленина будем ждать.

— Ты ночью ему ничего там не открутила? — Ник взглянул на Лизу. — У него с крышей проблемы, все перемкнуло напрочь.

В другом конце коридора появились трое мужиков. Они больше были похожи на крестьян, чем на солдат. Мужики шли медленно, тихо переговариваясь между собой и оглядываясь по сторонам. Тут из-за угла, куда заворачивал коридор, выскочил солдат с чайником, огляделся и, заметив молодых людей, направился к ним.

— Вы не скажете, где водички можно набрать? — спросил он.

Ин пожала плечами.

Он направился по коридору, заглядывая в каждую дверь. Его черный закопченный чайник с грохотом упал на пол, и он выругался, поднял его и обратился к человеку небольшого роста, подошедшему к нему.

— Человек хороший, где здесь можно водички набрать?

Тот стал ему объяснять, как и куда пройти.

— Премного благодарствую, — признательно произнес солдат.

— А вы, батенька, не с фронта ли сюда? — спросил тот самый человек.

— Смотри, — толкнула Ин Ника в плечо. — Кого-то он мне напоминает.

— Это, наверное, Свердлов, — попытался угадать Жан.

— Эх ты! — спохватилась Ин. — Это же Ленин. — Она схватила Ника за руку и потянула к себе.

— Да ладно? Что-то он уж совсем невысокий и лысый.

— Ленин, точно, — подтвердил Жан. — Я его в Мавзолее видел. Это он. Идемте к нему. Я его по бородке узнал.

Солдат с чайником поспешил в указанную сторону, а Ленина окружили трое крестьянских мужиков. Они обменялись с ним несколькими словами, и он пригласил их пройти в кабинет.

— Кто это? — подбежал Жан к стоявшему недалеко матросу.

— Ходоки к Ленину пришли, — ответил матрос.

— Да нет, тот, лысый.

Матрос строго посмотрел на Жана и повторил:

— Это Владимир Ильич Ленин, а не лысый. Вождь народа, дурень.

Растерянный Жан смотрел на дверь, за которой скрылся Ленин с ходоками.

— Там его кабинет? — обратился Жан снова к матросу.

— С какой целью интересуетесь? — матрос подозрительно взглянул на молодого человека.

— Мы ходоки из будущего, — сказал он.

— По личным вопросам Ильич не принимает. У него и в настоящем времени дел хватает без вас. Если что-то срочное, то это к товарищу Дзержинскому. Он разберется быстро.

— Этот точно тебя в Кресты запрячет, — шепнул Ник. — У него холодная голова, горячее сердце и длинные руки.

— А у этого где кабинет?

— Напротив.

Жан прикинул, где кабинет Дзержинского, и позвал всех за собой. Он постучал в дверь и просунул голову. У окна стоял высокий стройный человек в длинной старой шинели и курил папиросу.

— Товарищ Дзержинский, к вам можно? — смущенно произнес Жан.

Человек в шинели обернулся, и Жан сразу узнал железного Феликса по его худощавому лицу и совсем уж редкой бородке.

— Чем обязан молодому человеку?

— Желаем с вами поговорить, — начал Жан. — Мы с друзьями прибыли издалека и хотели узнать о событиях, происходящих в городе.

Дзержинский прошел к столу и сел на стул.

— Входите, если вы издалека. Я объясню вам обстановку на сегодняшний день в Петрограде.

Жан позвал своих друзей, и вот уже они расположились на стульях в кабинете Дзержинского.

— Я не буду спрашивать, откуда вы, — сказал он. — Сегодня вся Россия знает о событиях, происходящих здесь. Вам они неизвестны?

— Известны, — тихо произнесла Ин. — Нам хотелось узнать подробнее.

Дзержинский снова закурил, закашлял. Он отодвинул в сторону полную пепельницу окурков и стал рассказывать об обстановке в городе.

Когда он закончил, то встал и прошелся по комнате, затем позвонил и пригласил караульного.

— Все, шандец, допрыгались! — шепнул Ник. — Сейчас в Кресты, а затем — к стенке. Я слышал, что этот многих расстрелял.

Вошел солдат и принял стойку «смирно».

— Уважаемый, — хриплым голосом сказал Дзержинский. — Эти молодые люди прибыли издалека, и я прошу провести их в нашу столовую, хорошо накормить. По всей вероятности, они голодны, а нам голодные бойцы революции не нужны.

— Когда намечаете брать Зимний? — неожиданно для всех выпалил Жан.

— Революция, можно считать, уже началась, а Временное правительство, если не сложит своих полномочий сегодня, будет взято штурмом и уничтожено.

Жан тут же сразу вспомнил про Егора, который со своими друзьями кадетами должен быть в рядах защитников Зимнего дворца.

— Революция беспощадна к своим врагам, поэтому жестоко будет расправляться с каждым, кто встанет у нее на пути. Товарищ Ленин тоже неоднократно это говорил.

— А вот к нему попасть сложно?

— У него много других дел, поэтому постарайтесь отложить свою встречу на другое время.

— Мы так и сделаем, — после недолгого молчания сказала Лиза.

 

Глава 12

Караульный вывел молодых людей из кабинета.

— Идите за мной, — сурово сказал он.

Жан оглянулся на дверь кабинета Дзержинского, не выдержал и вернулся. Он приоткрыл дверь и снова просунул голову.

— Мы вас, товарищ Дзержинский, благодарим за ваше внимание к нам, — сказал он.

— Идите, идите. Нам нужны такие бойцы революции, — сказал он холодным голосом и бросил на молодого человека усталый взгляд.

Жан облегченно вздохнул, будто гора с плеч упала, огляделся по сторонам и поспешил за своими друзьями.

«Значит, Кресты миновали, — подумал он. — Кто его знает, этого революционера, может, он в порывах власти и нас под общую метлу сгребет в казематы с холодными стенами…»

Жан догнал своих друзей и обратился к солдату, который их сопровождал:

— Нам бы к Ленину, товарищ.

— О, это сейчас невозможно. У Ильича идет совещание и каждый день расписан по минутам, — сказал солдат.

Они шли в конец коридора, а Ник только и успевал читать на ходу надписи на дверях. Вдруг он остановился у двери без таблички.

— Догоняй, — крикнула Ин.

— Мне кажется, нам стоит зайти и сюда, — сказал Ник. — Здесь все так таинственно, надписи никакой нет, значит, тоже кто-то из великих засел.

— Чей кабинет? — спросил солдата Жан.

— По-моему, Сталина.

— Чей?

— Иосифа Сталина.

Жан остановился и оглянулся.

— Это тот, что войну 45 года выиграл.

Солдат удивленно посмотрел на Жана.

— Войны в 1845 году, как мне помнится, не было.

Жан спохватился, что сказал не то, и тут же поправился.

— Ах да! Это я с Наполеоном спутал.

Солдат пожал плечами и в недоумении смотрел на молодых людей.

— Он в последнее время часто все путает, — сказала Ин и шепнула Жану, что и войны с Наполеоном в эти годы тоже не было.

Жан подошел к Нику, стоявшему уже у дверей.

— Стучи, — сказал он. — Товарищ Сталин обязан всех принимать, как и Дзержинский. Недаром они вожди в этой революции, а Ленин — человек занятой, ему действительно надо глобальные проблемы решать.

Жан постучал в дверь и со скрипом ее приоткрыл.

— Разрешите? — спросил он, увидев в большом кабинете человека, сидящего за столом.

— Входи, дорогой, — произнес хозяин кабинета. — Что хотел узнать? Если к товарищу Ленину, то у него нет совсем времени, понимаешь, он от меня через два кабинета. Заходи! — Жан столкнулся с грузинским акцентом впервые, и его чуть не разобрал смех.

Все вчетвером они просто ввалились в кабинет и встали перед длинным столом.

— Мы, товарищ Сталин, хотели поговорить о предстоящих революционных событиях.

Сталин встал, взял в рот лежавшую на столе трубку и зажег спичку. Он взглянул на посетителей и прищурил глаза.

— А что узнавать? Революция — это вещь, понимаешь, нужная. — Он поднял палец вверх. — Она для рабочих и крестьян, понимаешь меня? Если вы хотите узнать о ней что-то новое, то я вам ничего особенного сказать не смогу. Вот разобьем меньшевиков — и будем строить хорошую пролетарскую жизнь. Вы садитесь. — Он пригласил всех сесть за стол. — Наша революция дойдет до окраин всей России. У нас в Грузии ее очень ждут, но не все. Там надо наводить порядок. Ее, вообще, не все понимают правильно. Вот вы ее понимаете?

— Конечно, товарищ Сталин, — встал с места Жан, но Сталин рукой показал, чтобы он сел.

— Ничего вы не понимаете. Она не для таких молодых, как вы. Вот ваши родители за какую власть воевать будут?

— За Красную Армию.

— За Красную Армию? Это выражение мне нравится. А ты сам воевать за кого будешь? — обратился он к Жану.

— За Советский Союз! — выпалил Жан.

— Совсем ничего не понимаешь. Какой Союз?

— Тот, который будет после 20-х годов, — чеканил Жан каждое слово, чтобы эта грузинская голова немного вникла в будущее своих же идей.

— Ну, может, и не союз будет, — сказал Сталин. — Я еще с Лениным посоветуюсь, но что-то будет. Вот тогда и поговорим, лет так через двадцать.

— Это какой год будет? — повернулся Жан к Ин.

— 37-й год, репрессивный.

— Нет, товарищ Сталин. В этом году у меня погиб дед в лагерях Магадана, благодаря вашим указам, поэтому говорить не будем.

— Каким указам? — удивился Сталин. — Ты, мальчик, о чем тут говоришь? — Сталин подошел к Жану и положил свою тяжелую руку ему на плечо. — Партии нужны преданные люди. Я всегда буду бороться с врагами революции. Их, понимаешь, жалеть не надо. Их надо просто уничтожать.

Сталин задымил своей трубкой и направился к своему рабочему столу.

— Враги народа заполнили нашу страну, — сказал он. — Мы будем вести с ними постоянно беспощадную борьбу. А объясни мне, как твой дед погиб в этом 37-м году, если его еще не было? — Сталин снова прищурил глаза, и его взгляд пронзил Жана насквозь.

— Будет такой год, — сказал Жан и снова встал. — Потом будет война 45 года, потом разруха и голод…

— А что потом?

— В 53 году вы умрете.

Лиза схватила Жана за штанину и потащила вниз, чтобы он закрыл рот и сел.

— Может, ты можешь мне сказать о моем будущем?

— Жить будет неинтересно, — ответил Жан. — Каждый человек должен строить ее сам.

— Хорошо подметил, молодец! Мне, понимаешь, кажется, что ты приехал откуда-то издалека и не владеешь обстановкой. Несешь всякую ерунду. Тундра ты непролазная. В горах Грузии намного люди больше соображают, чем ты. Они не думают о каких-то будущих годах, они живут настоящей жизнью: виноград, вино и танцы. Они в политику вообще не лезут, потому что в ней ни черта не понимают, а ты суешь свой курносый нос всюду и предсказываешь будущую жизнь. Так, дорогой, нельзя. Для этого есть соответствующие учреждения, в которых вправляют мозги. Мы с товарищем Дзержинским много думали о них и решили в будущем их открыть побольше, чтобы все фантазеры их регулярно посещали.

Жан хотел что-то сказать в ответ, но Лиза ущипнула его за ногу с такой силой, что Жан скривился.

— Твою мать, — вырвалось у него. — Вы что, с ума посходили?

У Сталина от удивления отвисла челюсть и чуть не выпала трубка изо рта.

— Ты, понимаешь, не в горах Кавказа, — сказал он. — Поэтому не шути так с товарищем Сталиным. Он не любит, когда ему перечат.

Жан рухнул на стул и взглянул на Лизу.

— Мы все поняли, товарищ Сталин, — сказал Ник. — Революция — вещь хорошая и нужная. Мы все пойдем ее осуществлять.

— Вот с такими, как вы, наша партия далеко не уйдет. У меня закрадываются сомнения, что вы просто немецкие шпионы.

— Нет, мы обыкновенные люди, только немного не понимаем, что происходит, — смягчила обстановку Ин.

— Мы просто устали, — поддержала ее Лиза, крепко сжимая руку Жана, чтобы тот снова что-нибудь не ляпнул. — Нас товарищ Дзержинский отправил поесть, но куда — не знаем. Наш сопровождающий нас уже давно не ждет и ушел. Как нам пройти в столовую?

Сталин снова встал, положил трубку на стол и стал всматриваться в лица каждого.

Жан его взгляда не выдержал и снова хотел что-то сказать, но Сталин его опередил:

— Своему деду передай привет.

— Когда встречусь с ним на небесах, то непременно, — ответил Жан.

— Значит, говоришь, что умру в 53-м году? — Сталин призадумался, стал загибать пальцы, высчитывая, сколько ему будет тогда лет. — Меня тот возраст устраивает. А про какую войну ты еще говорил?

— Отечественную. Вы, товарищ Сталин, будете генералиссимусом и Героем Советского Союза.

Сталин улыбнулся.

— Ты как бабка-шепталка. Все можешь предвидеть? Чем закончится наша революция?

— Мы победим в семнадцатом году, потом гражданская война будет, — уже не выдержал Ник и стал рассказывать обо всех событиях кратко, чтобы быстрее покинуть этот кабинет. — Потом Великая Отечественная война, социализм…

— А дальше, дальше что?

— В начале 90-х партия ваша развалится и Россия возьмет другой курс, — добавил Жан.

— Вон из кабинета! — заорал Сталин. — Все вон отсюда! — он ударил кулаком по столу. — Это просто какой-то сумасшедший дом, а не Смольный! Я сейчас прикажу, чтобы вас отсюда вышвырнули, проповедники контрреволюции.

— Вы, конечно, извините, нас, — спокойно сказала Лиза, поднимаясь с места. — Я и сама не знаю историю России, потому что с другого времени сюда попала. Поэтому не владею ситуацией, что вообще здесь происходит.

— А ты откуда здесь взялась?..

— Я родилась в 1688 году, когда еще Петрограда вообще не было.

Сталин схватился за голову.

— А ты какого года рождения? — обратился Сталин к Ин.

— Я 1992 года.

— И вы, вероятно, родные сестры с разницей в три столетия? — Сталин пошатнулся и схватился за спинку стула. — А ты, шустрый? — он кинул взгляд на Жана. — Тоже будешь с тех годов?

— Я из разных времен сразу.

— Ничего не понимаю опять. Что вы мне здесь морочите голову? Это тебе триста лет — не меньше — сейчас? Столько не живут!

— Выходит, 297 лет, — быстро сосчитал Жан.

— Вон отсюда, — снова заорал Сталин и стал нервно раскуривать свою трубку. — Если с такими, как вы, делать революцию, то я лучше уеду обратно в Грузию и буду пить чачу и есть шашлыки, чтобы не видеть таких кретинов, как вы. Я обязательно доложу товарищу Ленину, что в рядах партии имеются чуждые революции элементы. Вы можете идти, — кричал Сталин, указывая на дверь. — А ты задержись, — попросил он Жана.

Жан закрыл за своими друзьями дверь и снова подошел к столу.

— Садись. Откуда тебе знать, что я в 53 году помру? — уже тихо произнес Сталин.

— Я же из будущего и немного учу историю. Скоро школу закончу и хочу идти в институт, только в какой — не знаю.

Сталин смотрел на Жана пристальным взглядом, и у молодого человека пробежали мурашки по коже.

— Лучше ни в какой не поступай, — прошептал он. — По тебе лагеря плачут, ходок из будущего. Может, ты скажешь, когда еще и Ленин умрет? — шепотом произнес Сталин.

— Ленин? Он умрет в 24 году. В него будет до этого стрелять какая-то стерва, и он с тех пор начнет болеть.

— Стрелять?

— Да. Ее будут звать мадам Каплан, — шепотом произнес Жан, поглядывая с недоверием на рябое лицо Сталина.

Глаза его блеснули не то ненавистью к Жану, не то благодарностью за такие слова. Эту информацию он не мог проверить, и она не укладывалась в голове будущего генералиссимуса.

— Это неправда, — прошипел он.

— Это уже история, и ее не повернуть обратно. — Жан выпрямился.

— А потом будут голод, лагеря и война, не без вашей помощи.

— Кем я буду? Это меня больше всего интересует, — прервал его Сталин.

— Председателем ЦК коммунистической партии Советского Союза и Верховным Главнокомандующим.

— Врешь ты все. Болтун, хотя твои домыслы мне нравятся.

— Я говорю правду, — признался Жан. — Это в учебниках истории написано.

Сталин закусил верхнюю губу, и его усы зашевелились.

— Откуда ты взялся, парень? Где ты читал такую историю?

— Я живу в России, и она давно держит не ваш курс. Там совершенно другая жизнь.

— А коммунисты?

— Эти? Они являются одной из партий, которая не играет большой роли в жизни страны.

Сталин снова нахмурился.

— Что же выходит? Наша революция пройдет впустую?

— Почему? Нет. Это будет одним из этапов в жизни России.

— Значит, я в 53-м, а Ленин в 24-м, — задумчиво пробормотал Сталин и проводил Жана до двери. — Интересный, понимаешь, ты человек, — сказал он. — Хотелось бы встретиться с тобой еще раз. Тебя как зовут?

— Жан.

— Как? Жан? Что это за имя еще такое?

— Нормальное. Его легко запомнить. Для удобства. Но я с вами особого желания встретиться не имею.

— Почему, дорогой?

— Да потому, что вы всех своих соратников в дальнейшем просто расстреляете.

— Об этом тоже в истории написано?

— Все это знают, — заверил Жан.

— Это могут утверждать только враги народа. Я добрый человек, я настоящий грузин.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Жан.

— Ну хорошо. — Сталин открыл перед молодым человеком дверь. — Интересно с тобой встретиться через несколько десятков лет. Что ты мне потом скажешь?

— Кто его знает? Может, и встретимся. — Жан улыбнулся и протянул руку.

Сталин пожал ее, и Жан заметил, как его настроение упало, усы поникли, а в глазах уже не было той искры, которая была вначале.

Ребята ждали его в коридоре и с тревогой поглядывали в сторону кабинета.

— Ну наконец-то. Ты что там засиделся? — обрушился на него Ник, когда увидел в дверях. — Что ты ему еще наговорил?

— Да так, просто поболтали. Он хотел узнать свое будущее, я ему и рассказал.

— Слушай, ты, ясновидец. Тут уже у Ленина совещание закончилось, и из его кабинета вышли люди. Может, зайдем, раз такая масть прет, — предложил Ник. — Всех вождей одним разом увидим, да еще и поболтаем с ними по душам?

— Что-то мне уже есть захотелось, — призналась Лиза, пытаясь отвлечь молодых людей от задуманной мысли. — От тетушкиного чая нет никакой пользы.

— Если мы выйдем из Смольного, то нас сюда уже не пустят никогда, — заметил Ник. — Надо всех обойти именно сейчас. Другого такого случая уже не будет.

В коридоре по-прежнему было полно народа и трудно было понять, что за суета творится кругом.

— Ну что, к Ленину?

— Там часовой стоит, — заметила Ин.

— А, это тот, что на улице стоял, — сказал Жан.

— Которому ты про Интернет лапшу вешал?

— Ну, значит, старый знакомый. Сейчас что-нибудь придумаем еще.

 

Глава 13

Часовой заметил опять ту же самую четверку молодых людей, которые так непонятно разъяснили ему свое проход на воротах, и сразу насторожился. Он прижал к себе винтовку и закрыл собой вход. Но тут из дверей вышла женщина с длинной бумажной лентой в руках. Она попросила часового подвинуться, чтобы пройти. Он сделал полшага в сторону и снова занял прежнее место.

— Владимир Ильич по глупым вопросам не принимает, — объявил часовой. — У него и без вас дел хватает, тем более что сейчас у него делегация от Путиловского завода.

— Это у нас глупые вопросы? — возмутился Жан. — Ты мне смотри… Тоже, пролетарий нашелся.

Спокойное лицо солдата подсказывало, что он тверд в своих намерениях и не собирается уступать.

— Может, пойдем, — сказала Лиза и потянула Жана за руку.

— Ты что? Как можно упустить такой момент? Кому может так повезти, как нам — увидеть живого Ленина…

Часовой нахмурил брови.

— Потом сама будешь рассказывать, и никто не поверит, — продолжал Жан.

— Я его все равно не знаю. Для меня он еще в будущем, и заслуги его мне неизвестны. — Лиза отошла в сторону, пропуская группу рабочих, идущих по коридору.

— Ах да! Откуда тебе знать о Ленине? В твое время его еще и в помине не было. А нам он известен, — вздохнул Жан. — Это вождь пролетариата. Правильно я говорю? — обратился он к часовому.

Часовой кивнул головой.

— Вот видишь… А чего глаза округляешь? Эта девушка из 1705 года. Откуда ей знать, кто такой Ленин?

— Из какого года? — не понял часовой.

— Тебя тоже тогда не было, не ломай голову. Из 1705 года. Представляешь, откуда едут к Ленину люди. — Жан подошел поближе к часовому. — Поэтому наша делегация имеет стратегическое значение. Мы от Петра Алексеевича, — пояснил он.

— От какого Петра Алексеевича?

— Эх ты, деревня. Да и откуда тебе знать таких великих людей.

— Он тоже революционер?

— Он еще похлеще. Он предводитель Российского государства. Теперь ты понял, кто за нашей спиной стоит? Это наша крыша.

У часового даже лоб вспотел.

— А ты истуканом встал перед такой делегацией и корчишь рожи.

— Дал бы я тебе, пацан, по башке, чтобы умолк, — уже не выдержал солдат. — Ну а ты сам из какого года?

— Я… я из двадцать первого века.

— Марсианин, что ли?

— Сам ты гуманоид в кепке. В этом веке живут нормальные российские люди.

— Я и вижу, — часовой не отступал. — Ну а если ты из двадцать первого века, то скажи мне, какой там сейчас год?

— 2010.

— И ты оттуда? Как же тебя сюда закинуло? Мне сдается, что ты сумасшедший и тебе надо не сюда, а напротив Смольного.

— Он прав, солдат, — сказал Ник, хранивший до сих пор молчание. — И он, и я, и она — мы все из того самого века, а эта девушка из прошлого, и ей очень хочется увидеться и поговорить с Владимиром Ильичом.

— И нам тоже, — добавила Ин.

— Идите и не морочьте мне голову, — строго сказал солдат.

Тут снова открылась дверь, и вышли пятеро рабочих. Каково было удивление, когда молодые люди увидели, что рабочих провожает сам Ленин.

— Хорошо, хорошо, товарищи, — сказал он, расставаясь с ними. — Мы обязательно учтем ваши требования и пожелания. Настанут другие времена, и мы с вами обязательно еще встретимся.

Ленин проводил рабочих и взглянул на молодых людей.

— Вы ко мне, товарищи? — Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которую Жан часто видел на фотографиях в книгах. — Ваша делегация кого представляет?

— Независимую молодежь России, — не растерялся Жан.

— Проходите, товарищи. — Ленин открыл перед ними дверь. — Интересно, интересно, — прищурил он глаза. — Времени у меня очень мало, но я обязан с молодежью тоже побеседовать. Товарищ, пропустите молодых людей, — обратился Ленин к часовому.

Часовой хотел что-то сказать и уже открыл рот, но тут заговорил Ник:

— Посторонись, служивый, — сказал он. — Тебе понятно было сказано?

Часовой с тревогой проводил их взглядом и продолжил нести свою службу.

Владимир Ильич провел молодых людей через большую комнату, где сидело множество телефонисток, и направился в дальний кабинет. Он пропустил всех вперед и тихо закрыл за собой дверь.

— Присаживайтесь, — пригласил Ленин и сам сел рядом в кресло.

Он подпер голову кулаком и прищурил глаза.

— Значит, вы представители независимой молодежи России? Что-то я о такой партии ничего не знаю. Какая у вас программа? Какие настроения на предстоящие события? Мне очень хочется знать отношение молодежи к революции, на пороге которой вы стоите.

Ин взглянула на Ника, потом на Жана. У нее почему-то стали трястись ноги, и она не знала, куда деть свои руки, которые тоже выдавали ее состояние. Больше всего надежд в эти минуты она возлагала на Жана.

Ленин внимательно смотрел на молодых людей, ожидая услышать от них ответ.

— Владимир Ильич, — начал Жан, — у нас, можно сказать, не партия, а так, молодежное сообщество. Мы хотели принять участие в событиях настоящего времени.

— Вы все из рабочих или служащих сословий, товарищи?

— Скорее всего из рабочих.

Ник насторожился и готов был одернуть Жана, если он понесет что-то не то.

— Но суть не в этом. Я считаю, что каждый честный человек просто обязан принять участие в этом движении, — сказал Жан.

Ленин обратил все свое внимание на этого симпатичного молодого человека.

— А как вы, батенька, представляете сами эти события?

— Лично я? Да очень просто. В первую очередь свергается Временное правительство, потом национализируются все заводы и фабрики. Землю — крестьянам, заводы — рабочим! Но будут трудности, и враги революции вряд ли уступят, поэтому придется еще воевать и, возможно, будет гражданская война.

Жан говорил эти слова, вспоминая всю последовательность событий, которые учил когда-то по учебнику истории.

— Так-так, а дальше? — интересовался Ленин.

— Дальше разруха, голод… Этого будет не избежать. Потом необходимо создавать колхозы и отбирать землю у кулаков.

— Вы, вероятно, читали мою программу, — догадался Ленин.

— Пришлось прочитать, — ответил Жан, чувствуя, что вождь доволен его рассказом.

— Ну, а дальше?

Ник в растерянности посмотрел на Жана и зажмурил глаза, ожидая, что он сейчас начнет плести всю историю до развала Советского Союза. Он незаметно наступил ему на ногу.

— Ну а дальше, конечно, можно рассказать, но это будет уже из мира фантастики. Надо сначала разобраться с настоящим. Товарищ Ленин, мы, люди далекие от революционных событий, посетили вашего соратника Дзержинского, который нас направил в столовую отобедать, потом зашли к товарищу Сталину…

— Я думаю, они вам все подробно рассказали о нашей программе? — спросил Ленин.

— Вы знаете, с товарищем Сталиным было сложно разговаривать. Он больше о своей Грузии нам рассказывал, потом попер из кабинета. Мы друг друга не поняли.

— Да-да, батенька, он сложный человек. Я сам с ним борюсь, а он неисправимый. Постоянно про вино и танцы мне твердит. Я ему говорю, что танцевать будем после, а он все свое мне навязывает. Уже несколько раз меня приглашал к себе.

— Нас он не приглашал. Он сказал, что по нашим душам тюрьма плачет.

Владимир Ильич покачал головой.

— Это он может. У него горячий кавказский характер.

— У меня есть знакомый, иностранный писатель Герберт Уэллс, — сказал Ленин. — Он много мне говорил о будущем революции.

— Я не знаю, что он вам говорил, но когда-то, лет через 25, будет война, — сообщил Жан.

— С немцами? — догадался Ленин.

— Да, с ними, стервецами.

— Ай, ай! Они непоседливый народ. Значит, война все же будет? — Ленин задумался. — Да, мне не дожить до этих времен. Вы, вероятно, Нострадамуса изучаете?

— Что-то вроде этого, — ответил Жан.

— Ну-ну… Что еще он говорит интересного, батенька?

— Я его не до конца изучил, — признался Жан, чтобы не проболтаться, — а что прочитал — такая дрянь.

— Его труды серьезные, хотя он и не политик, а литератор, но мне он нравится. Чтобы его познать, требуется много времени.

— Хотела бы вопрос задать… А, правда, что вы читаете быстро и много книг? — спросила Ин.

Ленин улыбнулся.

— Мне учительница говорила, что вы читаете страницы по диагонали, поэтому и быстро.

Ленин просто расхохотался. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза.

— Интересная у вас учительница, юмористка. А где вы учились, девочка моя?

Тут Жан понял, что Ин начинает зарываться, и надо было как-то выкручиваться. Он взглянул на Ника, ожидая от него помощи.

— В школе, — сказал Ник. — В Москве. — Он соврал и покраснел.

— Как там Москва? — поинтересовался Владимир Ильич.

— Москва стоит, что с ней сделается.

— А народ, а рабочие?

— Они тоже за революцию, — уже продолжал Жан.

— Я вижу, вы толковые молодые люди, — сделал заключение Ленин. — Революция в таких, как вы, очень нуждается. У нас двадцать пятого октября намечается Второй Всероссийский съезд, и я хотел бы вас видеть на нем. — Он встал и прошелся по комнате. — Я очень доволен, что познакомился с вами.

Владимир Ильич, как и предыдущую делегацию, проводил их до двери и, уже в коридоре пожав каждому руку, вернулся в свой кабинет.

Жан взглянул на стоящего у дверей солдата, подошел и хлопнул ладонью его по груди.

— Считай, что медаль заработал, боец. Была б возможность, я бы тебе ее прямо здесь прицепил.

Солдат молча моргал глазами.

— Так бы и сказали, что к вождю по делу, — пробурчал он.

— По особому делу, — поправил Ник.

— Знаешь, что такое Интернет? — не отставал от часового Жан. — А Ленин знает. Он знает больше тебя — это точно. Учи азбуку, служивый, — человеком станешь. А Интернет — это умная голова. — Жан пальцем ткнул себя в лоб.

— Ну, пошли, — потянула Жана за руку Лиза. — Я сама твой Интернет не знаю.

— У тебя еще все впереди, — ответил Жан. — Интернет — это такая штука, которая знает все на свете.

— Да ладно? — удивился солдат.

— Про «да ладно» тоже знает. Так что береги вождя — и войдешь в историю как самый преданный часовой у кабинета Ильича.

Солдат снова сделал удивленные глаза.

— Ну, бывай, служивый, — Жан махнул ему рукой, и они все направились к выходу. — Держи хвост пистолетом, — уже на выходе крикнул он.

На улице моросил дождь.

— Может, пойдем к твоей родственнице? — предложила Ин. — Иначе Жан еще что-нибудь придумает.

Лиза подняла голову и посмотрела на серое небо.

— Наверное, так и сделаем, — вздохнула она. — Больше идти некуда.

— Почему? — удивился Жан. — Можно по городу…

— Вот разошелся! Часовому голову совсем заморочил, Сталина чуть ли не допросил… — заметил Ник. — С тобой вообще опасно находиться даже рядом.

— Что, серьезно? — бросил Жан взгляд в сторону Лизы.

— Мне не опасно, а даже приятно и забавно, — сказала она. — Ты, Жан, никогда не пропадешь.

— Еще осталось только революцию свершить и обратно, в свои пенаты, — ответил он. — Так что, идем к добренькой Клавдии Петровне?

— Неудобно, — Ин замедлила шаг. — Мы ей, по-моему, уже давно надоели.

— Ничего подобного, — Лиза взяла Жана и Ника за руки. — Значит, идем, — уже твердо заявила она и направилась в нужном направлении.

— Осталось еще встретиться с Крупской, — вздохнул Жан. — Неудобно как-то получается. Женщину обделили вниманием. Пока Ленин в Смольном, не мешало бы посетить старую добрую женщину.

— Тогда тебе с Керенским и Троцким тоже встретиться необходимо. Надо было тебе, Жан, прихватить учебник истории и чесать всех подряд, начиная с Николая второго, — Ник поднял голову, подставляя лицо моросящему осеннему дождю.

— Идея хорошая, — согласился Жан. — Но где его взять?

— Ты, я вижу, всю историю решил пройти пешком. С Петром уже знаком, с Лениным тоже пообщался, Сталин, Дзержинский… Осталось совсем уже немного личностей тебе обойти, — удивлялась Ин.

— Нет, но с Крупской — обязательно. Как же так, если Надежда Ивановна не встретится с нами, — это недопустимо!

— Надежда Константиновна, академик! — воскликнула Ин. — Смотрите, что это там такое? — Она указывала пальцем на шпиль Адмиралтейства. — Яркое зарево…

— Матросы костры жгут и греются, — пояснил Ник.

— Нет, это не костры. Такое зарево от костров быть не может. Это какой же должен быть костер?

— Действительно, — согласилась Лиза. — Небо совсем черное от туч и дождя — значит, это прожектора.

— Нет, — сказал Жан. — Это нам знак, как в прошлый раз. Помните, в восемнадцатом веке над кораблями? Мне тоже знакомо это зарево. Вы что, забыли, как попали в эти места? А то костры, прожектора… Чушь настоящая… — Это нам знак от родственницы, Люсии Петровны.

— Пора возвращаться по домам? — с печалью в голосе произнесла Лиза. — Я не хочу.

— Да нет, — успокоил Жан. — Нам еще рано. А зарево — это предупреждение, что мы просто под контролем.

— Умно! — засмеялся Ник. — А идемте и посмотрим.

— В такую погоду?

— А что? Слабо?

Жан взглянул на девчонок.

— Мы же сюда не спать прибыли в конце концов, — сделал он заключение. — Мы должны внести свою лепту в революционные события. А?

Лиза покачала головой.

— Сколько в тебе энергии, — заметила она. — Ты как живчик какой-то. Все-то тебе надо.

— Я думал, что ты меня поддерживаешь.

— Ну, что остановился, — дернула Жана за рукав Лиза. — Ты идешь к Адмиралтейству?

Жан улыбнулся.

Усталые, проделав немалый путь от Смольного до Невского проспекта, а затем и до Адмиралтейства, они опустились на сырую скамейку в парке. Дождь давно закончился, но сырость и большие лужи были повсюду. Мимо проходили небольшие отряды матросов и солдат. Шли какие-то ополченцы с белыми повязками, прошел мимо целый отряд женщин в форме.

— Вот поэтому большевики и победили, — заметил Жан. — Видишь, кто стоит за революцию?

Зарево давно исчезло, и источник его образования так и не был известен молодым людям.

— Где твоя родственница? — вдруг спросил Жан у Лизы. — Эта самая, Люсия Петровна Зотова.

— Я ее последний раз видела у отца там, в своем времени. Она заходила перед отъездом к нам домой.

— И что она тебе говорила?

— Ничего особенного.

— Мне кажется, что она, путешествуя во времени, остановилась в этом же семнадцатом году. Она тебе ничего не говорила об этом?

— Нет. Я же вам рассказывала, что еле упросила ее, чтобы встретиться с вами.

— Значит, она нам организовала встречу и потеряла нас? Ей неизвестно, где мы и в каком месте. — Жан стал беспокоиться.

— В каком месте — она знает, — сказала Лиза. — А вот во времени, может, и запуталась.

— Это она разыскивает нас, чтобы всех вернуть по местам, — сказал Ник.

— Что-то я с вами совсем запуталась сама, — развела руками Ин. — Чтобы нам вернуться — нужно ее присутствие.

— Конечно.

— А она нас забросила к черту на куличики и забыла.

— Ник, прекрати, — успокаивала Лиза теперь и другого молодого человека. — Она нас найдет, и не бойся, что останешься здесь навсегда.

— Я что-то тоже не особенно хочу строить эту власть с самого начала, — признался Жан. — Мы здесь гости, и нас должны уважать. А что мы слышим от местных властей? Одни призывы к революции. Эти их заученные фразы давно известны и устарели.

— Зато ты сам лезешь в какие-то истории, — заметил Ник.

— Я же хочу, чтобы осталась после меня в этом времени какая-нибудь память.

— Так это не делается, — возразила Ин.

— А как?

— Самое главное, что ты, а мы — вместе с тобой — находимся в гуще событий. Память о себе оставлять не стоит. Ты, со своими возможностями, можешь здесь так наследить, что потом стыдно будет по родному городу ходить в нашем времени. Я так думаю, ты не будешь совершать какие-то особые поступки, чтобы тебя запомнили на всю жизнь? Это ни к чему. Согласен? — Ник критически посмотрел на Жана и похлопал его по плечу.

Жан в ответ только вздохнул.

Где-то раздался одинокий выстрел, и целая стая воронья с шумом поднялась с деревьев и взлетела в воздух. Вниз полетел вороний помет и обрушился на молодых людей, расположившихся как раз под самой стаей на скамейке.

— Слышишь, уважаемый, стряхни говно с куртки. Тебя вороны из уважения обгадили с ног до головы. — Ник подсел к большой луже и стал брезгливо стряхивать с себя птичьи награды.

Жан сплюнул и подсел рядом.

— Какая скотина стреляла, — ругался он, смывая с себя белые пятна.

Девчонки весело хохотали, убирая и со своей одежды подарки с воздуха.

 

Глава 14

— Вы знаете, про кого я сейчас вспомнил? — сказал Жан. — Про Егора. Помните, Егор сказал, что он и его друзья кадеты будут защищать Зимний. Он даже показал место, где они будут находиться в случае штурма. Они просто ненормальные… Это же грозит им смертью. Смотрите, сколько кругом солдат и матросов. Они готовы по команде все броситься, и что от этих защитников останется? — Жан задумчиво облокотился на гранитную плиту, что отделяла Дворцовую набережную от Невы, и сплюнул в воду. — Может, к нему?

— Ты с ума сошел, — тут же возразила Ин. — Смотри, что кругом творится. Все рожи полупьяные, подозрительные… А смотрят они как на нас? Так и готовы растерзать, хотя мы и похожи немного на революционеров.

— Здесь, в этом бардаке, сейчас находятся все, — объяснил Ник. — Анархисты, бандиты, меньшевики и все остальные. Ничего я и сам не понимаю… Как же Ленин будет руководить вооруженным восстанием?

— Зимний будут брать все, — сказала Ин. — Потом его начнут грабить и все добро тащить в разные стороны. Это я еще по истории знаю.

— А дальше?

— А вот дальше — сплошная неизвестность.

— Ленин разберется во всем происходящем? — спросила Лиза.

— Он-то разберется. Смотрите, опять корабль плывет.

Медленно по реке двигался корабль. Флаг его был приспущен, и во мраке трудно было разглядеть его принадлежность.

— Военный, — заметил Жан. — Вон на корме две пушки торчат.

— Эта груда железа еще и плавает? — спросила удивленная Лиза.

— Да, как видишь. Это же не во времена Петра Первого, когда он строил корабли из дерева, — пояснил Жан. — Ты замерзла? — Он взял озябшие нежные ладошки Лизы и поднес к своим губам, подышал на них.

— Я тебя только попрошу, — зашептала она. — Не лезь под пули. Эти революционеры готовы уничтожить абсолютно всех. Я не хочу опять тебя видеть забинтованным и в крови. Не для этого я просила свою тетушку, чтобы тебя каждый калечил.

— Хорошо, — тихо сказал Жан и улыбнулся. — Я так тебя люблю.

— Я тебя тоже. — Она взглянула на Ника и Ин, которые стояли в стороне и тоже о чем-то вели тихий разговор.

— Счастливые они, — заметила Лиза.

— А мы?

— Мы нет.

— Ну почему?

— Потому что мы совершенно из разного времени. Ты это прекрасно знаешь. Неужели тебе не понятно? Они могут встретиться там в двухтысячном в любое время, а мы — нет. Я же специально все устроила, чтобы встретиться всем вместе, а самое главное с тобой.

— Я знаю. Спасибо тебе. Ты поверь, у меня там, в моем времени, никого нет, — заверял Жан, не выпуская ее согретые его дыханием ладони. — Честное слово. Та наша первая встреча при царе Петре была у меня как во сне. Если бы ты не появилась сейчас, то я не знаю…

— Ты помнишь ее?

— Помню. Помню, как впервые забрался в ваш дом через окно, как мы с тобой провели ночь, ту самую, первую…

— Представляешь, каково мне было тогда.

— Это твоя тетка что-то недоделала в своих заклинаниях, — сделал вывод Жан. — А ты ведь не испугалась и пустила к себе в постель.

— Когда я к тебе прикоснулась, мое сердце так задрожало и рассудок помутнел, что я не знала, что творю.

— Я все помню.

— Мне тогда что-то подсказало, что ты красивый мальчишка. А когда я дотронулась до тебя, то вообще сошла с ума.

— Молодец все же твоя тетка. Она, наверное, все знает про нас?

— Знает. У меня был с ней разговор, и долгий. Она все убеждала меня забыть тебя, но я не смогла. Прошло немного времени, и в памяти наступил провал, все поплыло, сгладилось и стало забываться. Но когда я ложусь спать — возникает твой образ. Я тебя обнимаю, ласкаю и все что угодно делаю, чтобы тебе было только хорошо. В эти минуты я вижу твои глаза, чувствую твое тело, и меня начинает просто трясти от возбуждения. Тебе, Жан, этого не понять.

— А почему ты не спросишь меня? Почему ты такая уверенная, что я ничего не помню?

— Мне так кажется. Мужчины обычно черствые в отношениях.

— Я такой?

— Ты — нет. Но мне кажется…

— Когда кажется — тогда крестятся. Однажды я проснулся ночью и увидел в окне яркое зарево. Что-то шевельнулось во мне в тот момент. Значит, это ты меня искала?

— Искала и нашла. Вот ты теперь здесь со мной. Там, на квартире у Клавдии Петровны, когда мы были рядом, я просто боялась к тебе прикоснуться — все думала, что это только сон. Потом почувствовала твое тепло, тронула твое тело, и мне вспомнились те дни восемнадцатого века. Я же помню все до мелочей. Как ты и что ты…

Жан смущенно улыбнулся, приблизил свои губы к ее лицу и поцеловал в носик.

— Ты прости меня, но я хотела тебя спросить, пока мы вот так стоим одни. У нас еще будет с тобой секс? Я же баба, и я его всегда хочу.

— Ты девчонка, и все у нас будет обязательно. Будет такой крутой, что запомнится надолго.

— Я не хочу надолго, я хочу его всегда, — Лиза незаметно коснулась рукой Жана между ног. — Я хочу тебя просто проглотить, чтобы не достался никому. Это все мое, понимаешь, ты весь мой, до капли.

— Мы обязательно найдем удобное место и время, чтобы удовлетворить свои желания, — заверил Жан.

Лиза поцеловала молодого человека в щеку и взглянула на Неву.

— Как быстро вырос город. Я еще помню, что Петропавловская крепость только строится. Нет Адмиралтейства, а тем более этой красоты — Зимнего дворца. Здесь было просто пустое место. Представляешь, вернусь домой, посмотрю на это место, где мы сейчас стоим, а там поле или лес. Если скажу государю, что будет когда-то на самом деле, то он назовет меня ненормальной.

— Ну ты сама теперь видишь, каким станет тогдашний Петербург, а сегодня уже Петроград.

— Просто какая-то фантастика.

— Но мы ведь реальные люди?

— Мы — да, а время — нет.

Лиза взглянула на Ника и Ин.

— Скоро начнет светать, — сказал Жан. — Кто скажет, какое сегодня число?

— Двадцать третье октября.

— А ну-ка, академик, скажи еще раз, когда Зимний возьмем? — спросил Жан.

— Уточняю: с двадцать пятого на двадцать шестое октября, — ответил Ник. — У тебя с памятью проблемы?

— Сведения достоверные?

— Исторические.

— История, бывает, и заблуждается, — возразил Жан. — В прошлый раз, мне кажется, ты говорил другое число.

— Днем раньше, днем позже — для такого события это значения не имеет. Не беспокойся, один штурмовать Временное правительство не побежишь. Неправильно поймут, — сказал Ник. — Тем более у тебя оружия нет, если только то, что в штанах.

— Да иди ты, — обиделся Жан. — Лучше подумай, куда податься дальше.

— Скоро возьмем почтамты, банки вместе с большевиками, все остальные стратегические объекты. Затем свергнем правительство и расслабимся.

— Ну, это я уже слышал. Идемте к Клавдии Петровне, — предложил Жан. — Я так уже устал.

— Неудобно с пустыми руками, — сказал Ник.

— Значит, надо ускорить революционные события и взять магазин. Как известно, в революцию за мародерство не расстреливали. Я читал, что большевики брали продовольственные склады и тоже неплохо разживались. А вообще, где эти революционеры едят? Не голодные же они все тут?

— Вон видишь, стоит полевая кухня. Там их и кормят, — сказала Ин.

— Так в чем же дело?

— У нас мандатов нет.

— Не вопрос. За мной. — Жан направился к кучке солдат и матросов, которые окружили полевую кухню и тянули толстячку-повару свои миски.

— Куда лезешь? — толкнул его матрос, просовывая свою посуду повару.

Жан с ненавистью посмотрел на него, но сдержался.

— Вернись, Жан, — забеспокоилась Лиза. — Что за человек, так и лезет в самое пекло. Ник, забери его оттуда.

Жан настойчиво расталкивал локтями голодную солдатню и уже оказался у самого котла.

— Где миски для каши дают? — крикнул Жан.

— У каждого своя, — сказал матрос, снова отталкивая его в сторону. — Иди подальше.

— Ах ты, контра! — закипел Жан.

Он вскочил на подножку телеги, где стоял котел, и поднял руку вверх.

— Если вы сейчас же не прекратите этот базар, то через минуту здесь будет патруль, — надрывая связки, закричал Жан.

— А ты кто такой, салага? — спросил кто-то из толпы. — Ну-ка вали, пока не застрелил.

— Эй, ты, выходи сюда. Кто это сказал? Я жду.

Ник понял, что друга надо выручать.

— Это представитель новой власти, — крикнул Ник из толпы.

— У него мандат, подписанный Дзержинским, — поддержала Ин.

В толпе зашептались и притихли.

— Что, мандат вам показать? — спросил Жан, чувствуя поддержку своих друзей. Он сунул руку во внутренний карман, но снова выручил Ник.

— Не надо, верим, — кричал он. — Что хотел, говори?

— Я требую, чтобы вы прекратили этот базар и все встали в очередь. Я хоть и молодой, но у меня много полномочий. Смотрите, не залетите в КПЗ в столь ответственные дни для государства.

— Куда-куда? — кто-то не понял выражение «КПЗ».

— В Кресты не загреми, деревня, — спохватился Жан. — Я думаю, что тебе известен этот курорт.

— Так бы и сказал.

У котла стала выстраиваться очередь.

— Всем каша раздается один раз, — объявил Жан. — А ты смотри внимательно, тоже мне, кашевар нашелся.

Толстый повар закивал головой.

— Где еще эти чертовы миски? Почему мало?

— Осталось несколько, — сказал удивленный повар.

— Давай сюда. У кого нет? А у вас, молодые люди? Надо поддерживать детей революции. — Положи им каши, как полагается, — уже командовал Жан.

Когда полные миски были переданы, Жан спрыгнул на землю.

— Каша съедобная? — спросил он у одного из солдат. — Сейчас под шумок варят что попало.

— Есть можно, сынок, — сказал старый солдат.

— Ну-ка, наложи мне, я попробую. — Жан протянул свою миску повару.

— Посуду не воровать и возвращать обратно, — предупредил Жан и отошел в сторону. — У революционеров и так расходы большие на предстоящее мероприятие.

Толпа уже забыла про молодого человека и снова окружила котел.

Лиза потащила Жана в сторону.

— Слушай, ты, представитель новой власти, — сказала она. — Хорошо, что попались какие-то деревенские. Городские бы тебя вычислили сразу и самого сдали куда положено. Ты вообще думаешь, что делаешь?

— Каша вкусная? — спросил Жан.

— Каша пойдет… Идем отсюда быстрее, вон уже патруль идет.

Она схватила Жана за руку и потащила в сторону.

— Я знала, что ты сумасшедший, — Голос Лизы дрожал. — Но не до такой же степени? Я так за тебя переживала. Они же могли тебя схватить и самого сдать куда положено. Молодец Ник, выручил.

— Зато будем сытые, — ответил Жан и взглянул на патруль, который остановился у толпы и стал наводить порядок. — Надо же кому-то держать в боевой готовности защитников революции. Вот я этим и занялся.

— Ты не обижайся, — виновато сказала Лиза. — Я правда за тебя переволновалась.

— Жан, спасибо за кашу, — поблагодарила Ин.

— Ты у нас непредсказуемый парень, — восхищался Ник, доедая и облизывая ложку. — Как ты там сказал, посуду не воровать. Значит, надо ее вернуть.

Жан заметил, что патруль обратил на них внимание, а один из матросов что-то им говорит, показывая в их сторону.

— Сейчас начнется, — догадался Жан.

Патруль направился прямо к ним. Он состоял из двух матросов и солдата.

— Кто такие? — спросил старший.

— Бойцы революции, — громко ответил Жан.

— Документы есть?

— В Смольном на регистрации.

— Какой еще регистрации? — не понял старший. — Вам придется пройти с нами в штаб.

Жан растерялся, а Лиза сжала его руку и уже не отпустила.

— Все следуйте за нами.

Солдат скинул с плеча винтовку и взял ее наизготовку.

— Да убери ты свою палку, — сказал Ник. — Куда идти?

— В штаб.

— Так веди, чего стоишь?

— Отпусти ты их. Может, и правда документы в Смольном, — сказал второй матрос.

— Надо выяснить их личности.

— Тут все с подозрительными личностями, — сказала Ин. — Лучше б хулиганов да анархистов ловили.

— Отпусти ты, чего к молодежи привязался, — уже попросил солдат.

— Ладно, идите, — согласился старший.

Патруль пошел своей дорогой, а Жан нервно сжал кулаки.

— Въехал бы я ему в рыло, — прошипел он. — Контра недобитая, да воспитание не позволяет.

— Ну хватит, — остановила пыл Жана Ин. — Лиза, идем к Клавдии Петровне. Нам всем надо отдохнуть.

Жан долго еще не мог успокоиться, — все оглядывался на патрульных.

— Я никогда не видела тебя таким злым, — нежным голосом сказала Лиза. — Неужели ты умеешь злиться?

— Еще как умею, — ответил Жан. — Лучше меня не трогать. Эти твари по две-три миски каши жрут, а остальные голодные. Нет, так нам Зимний не взять. Ник, что там в истории написано? Революционеры голодные были во время штурма?

— И голодные, а половина — пьяные.

— Да? Тогда надо зайти к соседке Клавдии Петровны. Та ключница самогон хороший гонит.

— Успокойся, Жан, — попросила Лиза. — Сейчас придем — и ложись отдохни.

 

Глава 15

Клавдия Петровна будто ждала молодых людей.

— Нагулялись? — спросила она, встречая их у порога.

— Еще как, — сказала уставшая Лиза и опустилась на диван в гостиной. — Где мы только ни были за последнее время, с кем только ни встречались…

— Да, тут нагуляешься, — возмутился Жан. — Кругом одна солдатня да матросня. Куда ни сунься — кругом взгляды, как у хищников.

— Время такое, сынок. Надо терпеть. В вашем городе, поди, тоже такое же. Люди злые, сами не знают, что хотят. Взбаламутили весь Петроград, говорят, скоро эта чума по всей России расползется.

— В нашем городе давно такое уже не происходит, — заметил Жан.

— Ну, если это какая-то глушь, то не скоро до вас дойдут эти страсти. — Клавдия Петровна засуетилась на кухне, а Жану не терпелось признаться, что город, в котором они живут, — тот же самый, только под названием Санкт-Петербург.

— Давайте не будем выяснять, кто мы и откуда, — предложила Ин.

Клавдия Петровна доброжелательно улыбнулась и проводила молодежь в гостиную.

— Мне вас и угостить-то особенно нечем, — сказала она. — Вот каши перловой наварила на маслице.

— Это же здорово! — одобрил Ник. — Каша всегда была полезной. Говорят, ею в армии солдат кормят. Вон они какие все сумасшедшие.

— Бешеные, — добавил Жан.

Лиза с укором посмотрела на своего молодого человека.

Они уселись к столу перед зажженными свечами.

— Я вам помогу, — вызвался Жан и сорвался с места, помчался за Клавдией Петровной на кухню. — Говорите, что делать надо? Вы особенно не хлопочите, — сказал он. — Мы не особенно голодные. Нас революционеры подкормили.

— Бедные дети, — забормотала старушка. — Вы как сироты в этом кошмаре.

— Да не совсем, — возразил Жан. — Я лично так не думаю.

— Ничего помогать не надо. Вот, возьми тарелки и ложки… Я сама кастрюлю принесу.

— Нет-нет, вы не беспокойтесь. Идите и садитесь, — спровадил он хозяйку в гостиную. — Сегодня я тут хозяйничать буду.

Клавдия Петровна, шаркая тапками, послушно ушла в гостиную.

— Какой мальчик! — восторгалась старая женщина. — Такие сейчас редко встречаются. В основном одно хамье и хулиганы.

— Это вы про кого? — спросила Лиза.

— Да про твоего ухажера. Замечательный парень!

Жан разложил по тарелкам перловку и стал расставлять их на столе.

— Ешьте, детки, ваша мама пришла, — сказал он, поглядывая на довольную хозяйку. — Клавдии Петровне больше всех. Вас, чертей, не прокормишь, поэтому объедать пожилого человека я не позволю.

— Какой мальчик, — восхитилась снова старушка. — Ну просто прелесть! Достанется же какой-нибудь девице — так она за ним как за каменной стеной будет жить. Умница. Я сейчас сальца принесу и квашеной капустки, — раздобрилась Клавдия Петровна и поспешила снова на кухню.

— Поняли, как надо с людьми общаться, оглоеды? — упрекнул своих друзей Жан и показал язык. — А вы только ложками греметь… Если я разойдусь, она все свои закрома раскроет.

— Бессовестный ты какой-то стал, — заметила Ин. — Старую женщину раскручиваешь. Может, у нее последние запасы остались?

— Я не настаиваю. Все на добровольных началах, — ответил Жан и опустился на стул.

— Может, к соседке сбегаешь, Ник? — предложила Лиза.

— Зачем? Самим есть нечего, а ты на гостей замахнулась.

— Сам знаешь, зачем. Первачок у нее наверняка подоспел, — добавил Жан.

— Жан, прекрати. Клавдии Петровне это не понравится, — остановила его пыл Ин.

Жан уселся рядом с Ин и облизнул ложку.

— У меня ноги сегодня промокли, — сказала она. — Как бы не заболеть.

— Ник, это по твоей части. Твоя девчонка может сорвать все революционные события своей простудой.

— Вот разболтался, — махнул рукой Ник.

Клавдия Петровна принесла в миске квашеной капусты и на тарелке нарезанное сало.

— Сейчас будем гулять, — хлопнул в ладоши Жан. — Вот бы мне такую хозяйку, я б горя не знал.

— Лизочка у нас хозяйственная, — заметила Клавдия Петровна. — В нашем роду все что-то могут.

— Это точно, — шепнул Жан, наклонив голову к Ин. — Особенно тетушка.

Лиза покраснела.

— Ну, Клавдия Петровна, я-то что?

— А что? Он парень хоть куда, да и ты хорошенькая.

Жан взглянул на Ника и Ин и снова показал им язык.

— Молоденькие, правда… Да поймешь ли сейчас молодежь? — Клавдия Петровна повертелась на стуле, встала и направилась к буфету. — У меня тут винцо имеется, — сказала она, доставая графин. — Очень вкусное. Давайте выпьем за будущее нашего города.

— Вот это дело! — подскочил Жан, но тут же был одернут Лизой. — За Россию в целом, я согласен.

— Давайте после двадцать шестого октября, — вдруг предложил Ник.

— А что так? Что за праздник будет? — спросила старушка.

— Революция свершится, и Ленин провозгласит Советскую власть.

— Это что за власть такая? — Клавдия Петровна с удивлением посмотрела на Ника. — Еще неизвестно, когда все это будет, а пока одни беспорядки в городе. Страшно на улицу выходить.

— Сегодня какое уже число? — спросил Жан.

— Двадцать четвертое октября. — Клавдия Петровна взглянула на календарь.

— Совсем немного осталось.

— До чего?

— Не знаем, — перебил всех Жан. — Наверное, до конца месяца.

— Погода ужасная, — жаловалась хозяйка. — Дождь, холодно… Мои бедные кости так и ломит. Ой, вот что я не сказала, — спохватилась она. — Сегодня после обеда заходила женщина. Мы с ней немного посидели, и представляешь, Лиза, она оказалась моей родственницей. Как она меня нашла, ума не приложу?

Ребята переглянулись.

— Кто такая?

— Рыжая? — Жан даже привстал с места.

— Рыжеватая, среднего роста и худая, — объяснила Клавдия Петровна.

— Глаза черные?

— Ой, я не заметила, — всплеснула она руками. — Люсия зовут. Она выглядит намного старше меня, лет так восемьдесят.

У Жана даже перловка изо рта выскочила.

— Люсия Петровна Зотова, — сказал Ник и уставился на Лизу.

— Она нас нашла. О чем она с вами говорила?

— Да ни о чем. Иногда мне казалось, что это странная женщина, а родственницу я в ней признала только потому, что она всех моих предков знает наизусть. Она и о тебе, Лизочка, спрашивала.

— Она еще придет? — спросила Лиза.

— Не обещала, но я ее приглашала.

Жан опустился на стул и тоже уставился на Лизу.

— Ну и что вы на меня все смотрите, — уже не выдержала Лиза. — Ей-то нас найти в этом городе труда большого не представляет.

— Она как привидение всюду. — Жан поднес к губам стакан с вином и немного отхлебнул. — Хорошее вино, можно расслабиться, — сделал он вывод и залпом выпил полстакана. — Значит, скоро конец?

Клавдия Петровна с удивлением слушала молодых людей.

— Вы о чем, ребята? — наконец, спросила она.

Лиза встала из-за стола, взяла Жана за руку.

— А каша? — спросил он, поглядывая на полную еще тарелку. — А сало?

— Растолстеешь. Иди ложись спать.

Жан на ходу сунул в рот полную ложку перловки, и Лиза увела его в комнату.

— Что это с ней? — не поняла Клавдия Петровна.

— Сами разберутся, — ответила Ин.

— Какой хороший мальчик, — не успокаивалась старушка. — И ты хорошенький, — обратилась теперь уже она к Нику. — Жаль, что живем мы не в то время. Смута кругом…

Ник обнял Ин за плечи и прижал к себе.

— Ничего, разберемся и здесь, — сказал он. — Какое наше время.

— А это твоя девочка? — догадалась Клавдия Петровна.

— Моя, — улыбнулся Ник, взглянул в глаза Ин и поцеловал ее в щеку.

— Хорошенькая. Вы все, молодые, хорошенькие. Я раньше тоже была принцессой. За мной парни так и бегали. А сейчас вот уже пятнадцать лет как одна, без мужа. Смотрю на вас, и сердце не нарадуется.

Лиза усадила Жана на кровать и встала перед ним, взялась руками за его голову и потрясла перед собой.

— Это Люсия, та самая, моя тетка, понимаешь ты это? — прошептала она. — Она нас нашла.

— Я это понял. В этом сомнений не было. Она должна была нас найти.

— Она же может в любой момент нас разлучить.

— Надо с ней встретиться, — сказал Жан. — Встретиться и поговорить. Сейчас не восемнадцатый век, и она тоже изменилась. Она поймет.

— Нет, она не изменилась за все это время. Она живет в том, своем времени, откуда и я. Неужели ты все забыл?

— С тобой все забудешь. Мне уже стало казаться, что я тебя знаю целую вечность.

— Мне тоже так кажется, и что теперь нам делать дальше?

— Надо с ней встретиться, — настаивал Жан. — Я ей все объясню. Может, она тебя навсегда отпустит ко мне, в наше время?

— Нет, милый Жан. Этого случиться не может. — Лиза опустилась перед ним на пол и положила свою голову ему на колени. — Ты знаешь, мне страшно, что я снова тебя надолго потеряю. Ты не представляешь, что ты значишь для меня. Я тебя уже настолько хорошо знаю, каждую клеточку твоего тела, всего-всего-всего… и не смогу, наверное, больше без тебя. — Она стала целовать его колени и заплакала.

— Ну, что ты на самом деле, — успокаивал ее Жан. — Я и сам удивлен, что у нас все так получилось. Ты знаешь, там у нас такого нет. Такие отношения, какие сложились между нами, — это вообще редкость. У нас больше хамства и пошлятины. А тут… Я даже не знаю, как это можно назвать…

— Жан, я ведь люблю тебя, — шептала сквозь слезы Лиза. — Ты такая прелесть… Помог мне Бог тогда не отвергнуть тебя. Помнишь ту нашу первую встречу? Я чуть с ума не сошла. Я это повторяю и буду повторять тысячу раз. Это так замечательно!

— От страха с ума не сошла?

— Нет, от радости. Тебе там, у вас, девчонки, наверное, тоже прохода не дают, липнут?

— Бывает, но так близко, как с тобой, я никогда и ни с кем не был. — Жан ласкал пальцами ее волосы и целовал ее плечи. — Я тогда впервые испытал те неземные ощущения, что ты мне подарила.

— Не знаю, как все это получилось, но меня просто к тебе потянуло, и я ничего не смогла с собой поделать. Об этом я хочу всегда говорить и вспоминать. Может, что-то и выглядело пошло, я просто не понимала, что делаю. Мои губы сами потянулись к тебе.

— Помню. Я чуть с ума сам не сошел от такого блаженства, — признался Жан. — Представляешь, нам тогда было всего по шестнадцать лет.

Лиза подняла на него заплаканные глаза.

— Это тебе шестнадцать, а мне на год меньше. Я тебя люблю, — снова прошептала она, обхватив Жана за талию. — Только прошу, береги себя, где бы ты ни был. Тебя вечно куда-то несет. То тебя ранят, то влипнешь в какую-нибудь переделку. Береги себя для меня. Ты меня понимаешь?

Жан улыбнулся.

— Ты же знаешь, что меня сейчас еще нет. Я вообще не родился. В этом семнадцатом году если кто и жил, так только мои прабабка или дедка.

— Меня тоже нет. Я умерла лет двести назад.

— Нас нет, но мы есть, правда? — улыбнулся Жан. — Это все благодаря твоей тетке. Нам надо непременно с ней встретиться и поговорить.

Лиза закивала головой.

Жан вытер ладонью ей глаза, а она их прижала к губам и долго целовала.

— Мы не должны расставаться, — твердила она. — Хотя бы на то мгновение, что нам определено в этом времени. Я постаралась узнать у Клавдии Петровны все про тетушку. Нам бы еще немного побыть вместе.

Жан поднял Лизу и усадил рядом.

— Завтра двадцать пятое октября, — сказал он. — А это значит, что будет революция.

— Революция уже идет.

— В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое октября будет взят Зимний дворец и свергнуто Временное правительство. Мы должны принять в этом участие, раз нас закинуло в этот год. Питер мы с тобой уже строили, с царем общались. Немного повоевали…

— Опять ты голову свою подставишь?

— Теперь пришло время участвовать в революционных событиях.

— Тебе и здесь уже попало.

— Зато с Егором познакомился. Да, — спохватился Жан, — ты помнишь то место, где он будет оборонять Зимний?

— Помню. Это выходит, что мы против него пойдем? — встрепенулась Лиза.

— Выходит, так. Но его не переубедить, ты же знаешь.

— Надо что-то сделать, — Лиза обняла Жана и прижалась к его плечу. — Что можно придумать?

— Я не знаю… Если только сразу броситься к нему и вытащить его оттуда.

— Они же будут стрелять?

Жан задумался.

— Может, что Ник предложит, но все равно я в первую очередь проберусь к нему.

— Я с тобой, — сказала Лиза.

— Я, вообще, думаю, что тебе с Ин там делать нечего. Сидите здесь и ждите нас.

— Нет, нет, и еще тысяча раз нет, — запротестовала Лиза. — Об этом не может быть и речи. Мы только с вами. Ты что, не видишь, как Ин любит Ника? Она это делает немного поскромнее меня, а я так не могу.

— Замечаю, — согласился Жан.

— Вот поэтому будем только вместе. Я ничего не знаю про семнадцатый год, а ты только по книжкам — зачем себя лишать такой возможности?

— Может, ты и права, — согласился Жан и прижал Лизу к себе.

В дверь тихо постучали, и просунулась голова Ника.

— К вам можно? — спросил он.

— Можно, входите, необузданные пришельцы, — ответил Жан. — Всю кашу съели?

Ник повалился на кровать и раскинул руки и ноги в разные стороны.

Следом вошла Ин и присела рядом.

— Даже и не мечтай, — сказал, оборачиваясь на него, Жан. — Кровать общая, и, вообще, проваливай на свою половину. Лиза, он с меня ночью стянул одеяло, и у меня вся спина замерзла, — пожаловался Жан.

— И не только спина, — заметил Ник. — Ин видела, что у тебя больше всего там замерзло.

Ин засмущалась.

— Если у него такое все в замерзшем состоянии, — сказала она, — то что тогда, когда ему тепло?

Жан взглянул на Лизу.

— У хозяйки есть еще одеяло? — спросил Жан. — Они у нас уже второе отнимают.

— Сейчас пойду возьму, — послушно сказала Лиза. — Нечего глазеть на моего мальчика. Вам уже двух одеял мало стало.

— Да хорошие, хорошие твои мальчики, — засмеялся Ник. — Жан один и Жан два.

— Я так полагаю, и у тебя, Ин, два Ника — молодцы! — тут же сообразил Жан.

— Кто в душ? — спросила Ин.

— Я пойду только тогда, когда возьмем Зимний, — сказал Жан. — Плохая примета мыться перед историческими событиями.

— Надо же? Кто бы мог подумать? Откуда такая философия?

— А я пойду, — сказала Лиза.

Она принесла одеяло и расстелила постель.

— Я за тобой, — Ин потрепала Ника за волосы и прижала к подушке. — А вы можете считаться замарашками-патриотами, а с чистыми дамами лежать в постели никуда не годится.

Лиза ушла в душ, Жан скользнул к ней за дверь.

— Вот видишь, какой Жан, — сказала Ин. — Говорит одно — делает совсем другое.

— Но мы же не влезем вчетвером, — Ник скинул рубашку и сел на пол. — Ты меня с собой возьмешь?

 

Глава 16

В условиях открыто подготавливаемого и уже начинающегося восстания большевиков, штаб Временного правительства не вывел на защиту правительства ни одной солдатской воинской части, не была проведена подготовительная работа с юнкерами в военных училищах, поэтому их оказалось ничтожно мало на Дворцовой площади 25 октября, и было бы еще меньше, если бы юнкера не приходили самостоятельно.

Единственной воинской частью Петроградского гарнизона, принявшей присягу Временному правительству, были казаки. На них возлагались основные надежды в дни смуты. Однако к наступающим событиям Петроградские казаки отнеслись пассивно, даже в критические моменты. Несмотря на указания штаба, казаки не выступили, не получив лично от Керенского гарантии в том, что казачья кровь не прольется даром. Казаки были готовы выступить на помощь Временному правительству при условии, что полки будут обеспечены пулеметами, каждому полку, организованному из сотен, распределенных по заводам, будут приданы броневики и вместе с казаками выступят пехотные части. На основании этого к Зимнему были отправлены две сотни казаков и пулеметная команда.

Утром двадцать пятого октября небольшие отряды большевиков начинают занимать главные объекты города: телеграфное агентство, вокзалы, главную электростанцию, продовольственные склады и государственный банк. К этому времени Временное правительство оказалось практически без защитников: оно располагало лишь юнкерами и ударницами женского добровольческого батальона.

К середине дня большая часть ключевых объектов была занята патрулями большевиков без сопротивления.

Керенский около одиннадцати часов покинул Петроград, не оставив никаких инструкций правительству.

Позиция, занятая правительством, была достаточно нелепой и безнадежной: отсиживаясь в Зимнем дворце, где шли заседания, члены правительства ждали прибытия войск с фронта. Рассчитывали на ненадежность выведенных большевиками отрядов, надеясь на то, что такое войско разбежится и сдастся при первом холостом выстреле. Также ничего не было сделано правительством для защиты своей последней цитадели — Зимнего дворца: не было добыто ни боеприпасов, ни продовольствия. Вызванных днем к резиденции правительства юнкеров не смогли даже накормить обедом.

В первой половине дня к охранявшим Зимний юнкерам Петергофской и Ораниенбаумской школ присоединились женский батальон, отряд казаков с пулеметами, батарея Михайловского артиллерийского училища, школа инженерных прапорщиков, а также некоторое количество добровольцев.

Вся деятельность правительства свелась к обращению к населению и к гарнизону с рядом запоздалых и потому бесполезных воззваний.

К вечеру двадцать пятого октября ряды защитников Зимнего сильно поредели: уходили изголодавшиеся, обманутые, упавшие духом. Ушли и те немногие казаки, что были у Зимнего, смущенные тем обстоятельством, что вся пехота правительства оказалась «бабами с ружьями». К вечеру покинула резиденцию правительства и артиллерия.

Броневики Временного правительства вынуждены были уйти с площади Зимнего дворца из-за отсутствия бензина.

К вечеру стали учащаться редкие до того одиночные выстрелы. Охрана отвечала выстрелами в воздух на выстрелы в тех случаях, когда к дворцу приближались толпы большевиков, и первое время этого хватало.

Наконец, начав осознавать степень критичности своего положения, министры решили обратиться за моральной поддержкой в Государственную думу и начали искать с помощью телефона какую-либо физическую подмогу.

Вскоре в Зимнем стали предпринимать какие-то реальные шаги к собственной защите, чтобы продержаться до прихода войск с фронта, ожидавшихся к утру. Все силы были стянуты непосредственно к дворцу, штаб был оставлен большевикам.

Жан стоял, прижавшись к сырой холодной стене одного из домов на углу Малой Морской и Невского проспекта.

Он ждал своих товарищей.

Мимо проходили отряды солдат и матросов. Немногие гражданские мелькали среди серых шинелей и бушлатов. С грохотом проехало несколько машин с военными на борту. Они свистели и орали разные призывы по поводу Временного правительства.

Сейчас Жан был воодушевлен как никогда происходящей ситуацией в городе, а особенно здесь, недалеко от Дворцовой площади.

Подошли Ник и Лиза. Они встали рядом, провожая взглядом толпы военных, движущихся к Зимнему. Жан спросил, где Ин. Ник объяснил, что она успокаивает Клавдию Петровну, которая находится в истерике, предчувствуя непонятные события.

Старушка очень была против того, чтобы ребята вообще выходили на улицу, а тем более шли к Зимнему.

Лиза не выдержала. Она уже устала ее убеждать в правильности их решения и ушла с Ником.

Клавдия Петровна, вся в слезах, не могла успокоиться, что молодые люди идут непонятно куда и бросают ее одну в такой час. Ин вынуждена была задержаться, чтобы успокоить старушку, и обещала скоро с ней встретиться.

— А ты не смогла убедить бабку? — спросил Жан. — Старики все такие упрямые. Им тяжело расставаться со всем старым.

Лиза пожала плечами.

— Жанчик, я сама так боюсь. Смотри, что творится. Эти толпы просто бесконтрольные, — сказала взволнованная Лиза. — Если мы попадем им под горячую руку, они нас просто растопчут.

— Ты с ним ничего не бойся, — сказал Ник. — Этот парень что надо.

— Да не говори мне, я и сама знаю, — ответила Лиза. — А ты что молчишь?

Жан пристально следил за передвигающимися по Невскому проспекту толпами людей.

— Что? — спросил он, приходя в себя.

— Ничего. Тебя твоя девчонка спрашивает, а ты как лом проглотил. — Ник тоже прижался к стене, пропуская очередную толпу вояк, движущихся вдоль дома. — Перегаром от них несет, как из бочки, — вдохнул он воздух.

Лиза взяла Жана за руку.

— Я прошу, не лезь под пули, — сказала она. — И ты тоже, Ник. — Я не переживу, если что случится. Может, вернемся домой, Клавдия Петровна будет спокойна? Вы же знаете исход этих событий.

— Знать — это одно, а участвовать — это совсем другое, — сказал решительно Жан. — Представляешь, в наше время кому это расскажешь…

— За идиота примут, — добавил Ник.

— Это их дело. Главное, ты знаешь, что сам был именно там, где вершились исторические дела. — Жан посмотрел на Лизу, потом на Ника и поправил кепку на голове. — Надо не потерять. Все же историческая реликвия. Заберу с собой как память.

— Я давно хотела вас спросить об этой революции, — Лиза сильно сжала руку Жана и посмотрела ему в глаза. — Она вообще дала что-нибудь народу?

— Дала сначала голод в двадцатых годах, одну войну, потом вторую, и, в конечном счете, сами же они и развалили страну, — объяснил Ник.

— Так зачем же ее делали, эту революцию? Смотрите, сколько людей! Они же не знают, за что воевать идут?

— Эти знали, а нашим все по барабану.

— И в таком времени вы живете? — удивилась Лиза.

— Время хорошее, верхушка гнилая, — сделал вывод Жан.

— Неужели эти люди, уставшие от такой жизни, смогут еще и воевать?

— Воевать они будут потом, в гражданскую, — пояснил Жан. — Сейчас они свергают правительство, на место которого поставят свое…

— И…

— И все. Будет вся власть Советам, так сказать.

— А кто советовать будет? — не поняла Лиза.

— Советчиков много — дела делать некому.

— Ничего не поняла, — вздохнула Лиза.

— А ничего и не надо понимать. Это очередной бзик русских людей, — сказал Ник. — Убрали царя Николая, который сделал для народа очень многое, теперь свергнут правительство…

— А дальше?

— А дальше…

— Вон Ин бежит, — вдруг заметил Жан.

— Ну, Жан, что дальше? — Лиза не отставала от ребят с вопросами, пытаясь выяснить суть происходящего.

— Слушай, давай я тебе потом все расскажу. Ничего интересного не будет все равно. Ты успокоила Клавдию Петровну, Ин?

— Еле уговорила. Сказала, что мы скоро вернемся. Она нас всех благословила.

— И она поверила, что мы скоро вернемся?

— Конечно нет.

— Самое главное, что ты ей хоть кое-что объяснила, — сказал спокойным голосом Жан.

— Пойдемте домой, — снова стала настаивать Лиза. — Эта революция для моего времени очень далека, а для вашего — уже в прошлом. Вы же знаете ее исход.

— Нет, я не могу, — твердо заявил Жан. — Мы здесь для того, чтобы в ней участвовать, тем более где-то там еще и Егор. Нам надо с ним встретиться.

— Он какой-то фанат. Сам не знает, что творит по молодости, — сказала Лиза. — Как можно устоять перед такой толпой?

— Он патриот своего времени. Мне лично таким не быть, — заметил Жан. — В наше время все решают за нас. Где облапошить, а где и ободрать… А он знает, за что воюет.

Лиза не стала больше спорить и замолчала.

Мимо продолжали идти толпы солдат и матросов.

В девять часов вечера Временное правительство обратилось к стране с радиограммой:

«Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему власти под угрозой бомбардировок Зимнего дворца из пушек Петропавловской крепости и крейсера „Аврора“, стоящего на Неве. Правительство может передать власть лишь Учредительному Собранию, а потому решило не сдаваться и отдать себя под защиту народа и армии, о чем послана телеграмма в Ставку. Ставка ответила о посылке отряда. Пусть народ и страна ответят на безумную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии»

 

Глава 17

В толпе солдат, матросов и гражданских ребята просто затерялись.

Жан с Ником рвались на Дворцовую площадь.

Зимний дворец был забаррикадирован мешками с песком и представлял собой осадное здание. Окна в нем были темные, и только кое-где пробивался свет.

— Вы знаете, — обратился Ник к ребятам, — я сочувствую сейчас Керенскому и его Временному правительству. С такой обороной, которую они организовали, им остается только сдаться.

Они подошли к небольшой группе гражданских людей, прилично одетых. Многие мужчины явно представляли собой интеллигенцию.

Люди бурно обсуждали текущие события, выражая свое отношение к революции.

— Вот вы, молодые люди, как представляете будущую жизнь в стране, — вдруг обратился один из мужчин к стоявшим рядом ребятам.

Ин с удивлением взглянула на него, потом перевела взгляд на Ника. Она ждала, что он ответит, как самый старший, на этот вопрос.

— А вы кого представляете? — сразу решил уточнить Ник, чтобы не попасть в неловкое положение.

— Мы? Мы нейтральные люди ко всему происходящему здесь безобразию.

— За Ленина или Керенского? — уточнил Жан, но сразу был одернут Лизой.

— Ни за кого. Нам будет интересно знать, чем все это закончится, — сказал мужчина средних лет.

— Мы как бы тоже здесь проездом, — стал говорить Жан. — Ехали, думаем, дай заглянем в Петроград.

— Интересно? И откуда же вы такие взялись?

— О, это долгая история. Пока мы ее расскажем, наступит утро, — Жан почесал затылок. — И все равно вы нам не поверите.

— В эти времена ничего удивительного нет. Если вы без оружия, значит, не будете штурмовать Зимний, — сделал заключение другой мужчина.

— Принять участие, конечно, можно, но в историю мы все равно не попадем, равно как и вы. Мы, правда, туда совершенно не стремимся, делать нам там нечего.

— А вы стремитесь туда попасть? — спросил Ник.

— В принципе, нет. Нас не особенно это время интересует. Зная исход всего случившегося, стоит подумать, связываться с этим периодом в истории или нет.

Мужчины слушали внимательно и удивлялись.

— Исход этих событий еще пока неизвестен, и никто не может заранее это сказать, — сказал другой.

Жан хотел поспорить, но решил промолчать.

— Вы это так уверенно говорите, будто знаете все наперед. Это просто бред. История государства только пишется, и никто не знает, чем она закончится.

Жан только раскрыл было рот, но Ник его опередил:

— Я слышал, что завтра откроется Второй Всероссийский съезд совета рабочих и солдат депутатов. Большевики будут иметь большинство голосов?

— Интересная информация, — удивились собеседники. — До этого съезда им еще далеко, для начала надо свергнуть законное правительство. Как все это у них получится — неизвестно. Ну, и что дальше?

— Съезд провозгласит переход всей власти в центре и на местах к советам. — Ник говорил все достоверно, потому что знал историю лучше всех. — Будут рассмотрены предложения Ленина о земле и о мире. Поэтому солдаты и крестьяне поддержат его, и тогда решится вопрос, чтобы покончить с прошлым.

— И с каким же это прошлым? Сейчас все настоящее. Болтаете вы, молодой человек, совершенно ни о чем.

— Я согласен, что для начала надо свергнуть Временное правительство, — продолжал Ник.

— А что его свергать? Оно и без того не защищено — бери и все. Но это же преступление — свергать законную власть? Группа каких-то самозванцев решила, и все поддержали. А кто? Эти голодранцы да пьяная анархия, которая пользуется случаем и грабит город, а потом ограбит и всю страну? Все это вы считаете правильным? Нам просто жаль всего того, чего страна добилась за это время. Сейчас все пойдет с молотка.

— Политика меня мало интересует, — сказал Жан и отошел в сторону от группы интеллигентов, понимая, что они всерьез заинтересовались умозаключениями Ника. — Слышь, ты, оратор, — позвал он своего друга. — Не пора ли нам двинуться вперед. Уж что-то мы здесь задержались.

— Вы, молодой человек, не мешайте нам выслушать интересное мнение вашего товарища, — сказал мужчина.

— Мнения у всех разные. У меня свое, и оно заключается в том, чтобы покончить с дискуссией и заняться практическими делами.

Ин извинилась и отвела Ника в сторону.

— Хватит с ними болтать, — сказала она. — Что ты им доказываешь то, что знаешь больше их?

— Я просто рассказываю, что их и страну ждет в будущем.

— Они на тебя как на пришельца смотрят, — заметил Жан. — Откуда им понять, что будет через год или два? У них сейчас одно на уме — кто кого победит, на ту сторону они и перейдут.

Ник сделал недовольное лицо и оглянулся на кучку интеллигентов.

— Может, это ученые или академики стоят и решают, что им делать дальше? На чью сторону переходить?

— Конечно, — Жан тоже покосился в сторону. — Где ты видишь здесь академиков? Они такие ученые, как мы — инопланетяне. Им до ученых еще на сивой кобыле полжизни скакать, и то вряд ли доберутся.

— Есть предложение нам отсюда уйти, — после долгого молчания сказала Лиза.

— Вот этого делать теперь нельзя, — Жан обнял ее за талию. — Не для того мы здесь, чтобы отсиживаться на квартире твоей родственницы. Ты не обижайся на меня, но я хочу увидеть все, а самое главное, Егора и постараться его убедить в неправильности его решения. Не дело, если парень попадет в этот переплет.

— Он уже попал, — сказал Ник.

— Это не есть хорошо. Когда двинемся на площадь? — спросил Жан.

— Ты опять спешишь. Пока еще из них никто не решился идти под пули, а ты уже рвешься, — заметила Ин.

— Девчонки, останьтесь здесь или идите домой. Мы утром к вам вернемся.

— Нет! — твердо заявила Лиза. — Я никуда не пойду.

Жан удовлетворительно улыбнулся. Его осунувшееся за последнее время лицо доказывало его усталость.

— Я мечтаю об одном, — сказал Ник. — Взять Зимний и хорошо выспаться. Я, наверное, просто вырублюсь на целые сутки.

— Ин не даст, — улыбнулся Жан.

— И я тоже выспалась бы, — поддержала его Ин. — За эти дни мы столько отмотали по Петрограду, что я уже не помню, где и была. Ты, Лиза, разве не устала?

Лиза взглянула на Жана.

— Нет, мы не устали, — сказал Жан. — Мы займемся другим делом.

— Интересно будет посмотреть на вас, когда вернетесь домой.

— Нечего подглядывать. — Жан всматривался в серые лица проходивших мимо подразделений солдат.

— Ну, Жанчик, — Лиза попросила его помолчать, замечая внимание солдат в их сторону. — Не надо выделяться. На нас и так все смотрят с недоверием.

Вскоре прошел слух, что штурма Зимнего дворца не будет и Временное правительство самостоятельно сложит с себя все полномочия и сдастся.

Но солдаты и матросы не хотели уже добровольной сдачи правительства. На их лицах было видно, что они просто хотят крови, расправиться с министрами и хоть раз в жизни потоптать паркеты Зимнего дворца.

Ожесточенные лица с яростью поглядывали в сторону Дворцовой площади, и им не терпелось быстрее расправиться с защитниками Временного правительства.

Штурмовать Зимний дворец большевики решались только после прибытия им на помощь из Кронштадта Балтийского флота.

Несмотря на то, что Ленин требовал вывода всего флота, считая, что перевороту в Петрограде угрожает большая опасность, нежели со стороны Балтийского моря, сами матросы, вопреки требованиям Ленина, не захотели оголять внешний фронт немцам.

Практически одновременно с последним воззванием правительства к России, в девять часов вечера, после холостого сигнального выстрела из Петропавловской крепости, началось наступление большевиков на Зимний дворец.

Первая атака представляла собой ружейный и пулеметный при участии броневиков обстрел дворца, сопровождавшийся ответным огнем защитников правительства, и продолжалась около часа.

— Да, — вздохнул Жан. — Так мы много не навоюем. Оружия нет, даже камня найти не могу, чтобы закинуть в окно Зимнего.

— Это называется хулиганством, — заметила Ин.

— Я знаю. А где ты тут видишь нормальных людей? От них винищем за версту несет, мат на мате и все прочее.

— Кажется, сейчас уже что-то начнется.

Солдаты загудели, заволновались: все устремили свои взоры в сторону площади.

 

Глава 18

Без четверти одиннадцать большевики снова начали обстрел Зимнего дворца из орудий Петропавловской крепости, сделав около тридцати пяти выстрелов боевыми снарядами.

— Ну и долго еще ждать, когда эта «Аврора» вдарит и подаст сигнал к штурму? — не терпелось Жану, который, поглядывая в сторону дворца, не находил себе места.

— Что ты так рвешься в неизвестность? — пыталась остановить его пыл Ин. — Видишь, еще никто не предпринимает никаких действий, а ты уже готов все тут перевернуть.

Ник задрал голову вверх, черные дождевые тучи проплывали над центром города. Он вдохнул прохладный осенний воздух, и у него закружилась голова.

— Что с тобой? — спросила Ин.

— Слишком много воздуха глотнул. — Ник взглянул на спешивших вокруг солдат.

— Смотри, подавиться можно, — Жан, как всегда, поддел Ника. — А впрочем, вдыхай поглубже. Когда еще революцией надышишься?

Ник недовольно фыркнул и отошел в сторону, пропуская небольшой отряд матросов. От них исходил резкий запах пороха и табака.

— Сплошное мужичье, — сказал он тихо, чтобы его никто из военных не слышал.

Матросы прошли мимо, громко смеясь над каким-то анекдотом о Временном правительстве.

Жан стоял угрюмый, жадно пожирая взглядом окружающих его людей, потом встрепенулся и спросил у Ника, когда, наконец, все начнется.

— Ты что, собрался штурмовать Зимний? — удивилась Лиза. — Ты сумасшедший, там же стреляют.

— Там Егор.

— Вот он тебя и подстрелит первого! — Ин взглянула на Ника. — Ты же не будешь делать такую глупость?

— Я вам еще раз предлагаю вернуться туда, на Малую Морскую, к Клавдии Петровне, — сказала Лиза.

— А ты?

— Мы с Жаном быстро вернемся. Здесь интересного ничего для вас нет, поэтому и делать здесь нечего.

— Ты что, серьезно?

— Конечно.

— И правда, идите домой, — поддержал друга Жан. — Мы только туда и обратно.

— Нет, я тебя не оставлю, — категорически заявила Лиза.

— Я тоже.

— Да вы посмотрите, одни мужики кругом. Не женское это дело — революцию делать. Нам надо найти Егора, — Жан окинул большое скопище народа взглядом и замер.

Он схватил руку Лизы и сжал ее.

— Мне показалось, или так оно и есть, — сказал он, показывая взглядом в сторону. — Там эта, как ее, Люсия. Я точно ее видел.

Лиза стала искать глазами свою родственницу.

— Какая Люсия? — не поняла Ин.

— Ну та, рыжая, из восемнадцатого века.

— Тебе точно показалось. Что ей здесь делать? — Ник тоже стал вертеть головой. — Одна солдатня.

— Да нет, я точно ее видел. Она смотрела именно на нас. Я ее среди тысячи людей узнаю. Ее взгляд меня словно пронзил. Так люди не смотрят.

— Жан, успокойся, ее здесь не может быть, — заверила Лиза.

— На Малую Морскую она же приходила?

— Да соседка, наверное, была. Клавдия Петровна по старости все перепутала, — успокаивала Лиза.

— Ничего она не перепутала. Она сказала все, как есть. Я даже сейчас чувствую чей-то пронзительный взгляд на себе. Неужели вы ничего не чувствуете?

— Нет.

— Я клянусь, — стал доказывать Жан и снова сжал руку Лизы и толкнул локтем Ника. — Смотрите правее, вон она опять смотрит на нас.

Ник даже побледнел.

— Вижу, — шепотом подтвердил он. — Точно она. Что она тут делает?

— Да где же?

Ник не смел оторвать глаз от старой женщины, которая мелькала среди солдат и матросов. Она была без платка, и рыжие волосы ее развевались в разные стороны.

— Это она. Она пришла за нами, — сказал Ник. — Идите, девчонки, домой. Она должна там появиться.

— Что-то мне страшно, — призналась Ин.

— Идите домой, а мы к утру подойдем.

Ин стала колебаться от настойчивости молодых людей.

— Я буду с тобой, — твердо и уже в который раз заявила Лиза.

— Ну и упрямая же ты, — уже вспылил Жан и почувствовал, что Лиза отпустила его руку. — Ну не обижайся, мы скоро вернемся. — Он взглянул на девушку такими глазами, что она не сдержала улыбки.

— А если не вернетесь?

— Куда мы денемся? Убить нас не смогут, нас здесь нет. Люсия вас или нас отдельно не отправит по домам, так что все правильно.

Лиза посмотрела на Ин.

— Может, они правы? — сказала она.

— Идите, — уже шепнул Жан на ухо Лизе, — а завтра я тебе такую ночку устрою…

— Ну и затейник ты, — снова на лице Лизы проскользнула улыбка.

— Точно говорю.

— Мне и так от тебя всего хватает, — сказала она.

— Так вот это «хватает» умножай на десять — получится завтрашняя ночь.

— Тогда от тебя ничего не останется.

— От тебя тоже.

— Ну что, пойдем? — Лиза взглянула на Ин, которая не отпускала от себя Ника. — Он свои дела тоже может умножить на десять, представляешь!

— Может на двадцать, — поправила Ин.

— Тогда вы сотретесь в порошок, — Жан не отрывал глаз от толпы военных, где только что мелькнула Люсия Петровна.

— Пойдем, Ин, домой, иначе революция сорвется, если они не примут в ней участия, — сказала Лиза и потянула ее за руку. — Мы спать не будем… Будем ждать.

Теперь уже и Ин заметила Люсию, но она находилась почему-то совсем в другой стороне.

— Я тоже ее вижу, — прошептала Ин. — Она слева от нас.

— А я не вижу. Ну, идем, — сказала Лиза и направилась в сторону Невского проспекта.

В одиннадцать вечера большевики начали снова обстреливать Зимний дворец из орудий Петропавловской крепости боевыми снарядами. За Невой раздалась глухая канонада.

Стоящий на Неве крейсер «Аврора» направил свои прожектора на здание Зимнего. Огромные лучи шарили по темным окнам здания, а на Дворцовой слышались всего лишь редкие выстрелы со стороны скопившихся большевистских отрядов солдат и матросов.

Потом грянул оглушительный залп с крейсера, и толпа всколыхнулась. Со всех сторон раздались крики, и солдаты с матросами бросились по Дворцовой площади к Зимнему дворцу.

— Не отставай, — что было силы закричал Ник, увлекая за собой Жана.

Тот бежал где-то в стороне, размахивая руками. Кто-то впереди упал, и его чуть было не растоптали разгорячившиеся солдаты. Жан ловко перепрыгнул через лежавшего, который пытался подняться. Кто-то протянул ему руку, солдат вскочил и снова кинулся вперед.

Жан огляделся, но Ника уже не видел. Он быстро определил свое местонахождение, вспомнив, где должен быть Егор, и, расталкивая всех, кинулся к правому углу здания.

Бегущие впереди все сметали на своем пути. Они, как лавина, снесли деревянные баррикады и стали напирать на ворота с двуглавыми гербами государства. Многие полезли через верх, пытаясь проникнуть в Зимний первыми.

Снова поднялась беспорядочная стрельба. Пулеметный огонь со стороны дворца юнкеры открыли с дровяных баррикад.

Жан просто летел к правому углу здания. Там вели огонь из пулемета. Солдаты и матросы открыли ответный, и сопротивление было моментально сломлено. Пулемет замолчал, и раздались крики: «Ура!».

Баррикады, под натиском солдат и матросов, просто были раздавлены.

Жан бежал, поглядывая по сторонам в надежде увидеть Ника, но все было напрасно. Тогда он решил сам пробраться за баррикады и стену, сооруженную из мешков с песком.

Прямо над ухом просвистела пуля, и он резко остановился, понимая, что чуть сам не был убит. Потом вспомнил, что в этом времени он не существует, немного успокоился и подбежал к разгромленной баррикаде на правом углу. Он увидел несколько убитых юнкеров. Схватил одного, что лежал лицом вниз, перевернул: молодое лицо юнкера было все в крови. Он был мертв.

Жан оглянулся назад, но несколько матросов сбили его с ног. Они бежали к окнам Зимнего, кидая в них камни. Звенели стекла, и снова засвистели пули. Началась беспорядочная стрельба из самого здания. Теперь юнкера открыли огонь с другой стороны. Рядом с Жаном взорвалась граната, и его отбросило в сторону прямо на бревна. Он сильно ударился головой. В ушах зазвенело, и перед глазами появились круги. Жан ощупал рукой голову, хотел подняться, но нога застряла.

Неожиданно откуда-то появился Ник. Он подбежал к другу и стал помогать ему выбраться.

— Где ты был все это время? — голос Жана дрожал, и боль отдавалась во всем теле. — Ты куда рванул? Мы же договорились, что будем вместе.

— Толпой унесло в сторону, а там попробуй разберись, — стал объяснять Ник. — Давай вытаскивай свою ногу, пока не растоптали нас здесь совсем.

— А ты помогай, видишь, не могу. Убери вот этот чертов щит. Из-за него это бревно не сдвинуть.

Ник, напрягая все свои силы, стал сдвигать большой, сколоченный из толстых досок щит.

— Кошмар какой-то, — прошипел Ник. — В учебниках по истории об этом не написано.

— Вот вернешься, допишешь… Двигай эту дуру в сторону.

Наконец, у Ника стало получаться. Он приподнял щит и едва его удерживал.

— Что, пацаны, застряли? — крикнул подбежавший на помощь матрос.

Он подхватил щит и опрокинул на другую сторону, прямо на лежавших убитых юнкеров.

— Ты что, ополоумел? — закричал Жан. — Там же люди!

— Были люди, а теперь трупы, тем более юнкера. Давить их, сволочей, надо.

Жан пытался вытащить свою ногу из-под бревна, но у него снова ничего не получалось.

— Ник, помогай, или эти большевики меня без ноги оставят.

— На одной доскачешь. Тут недалеко. Зимний вот уже — рукой подать.

— Дурак ты, меня еще Лизка ждет.

— Да пошутил я, — признался Ник. — Сейчас я тебя вытащу. Ты там больше ничем не зацепился? Вечно куда-нибудь влезешь: не в говно, так в партию…

Ник стал тащить Жана наверх, и он от боли закричал.

— Что опять?

— Стой, не трогай меня. Тут под бревнами еще человек. Я на него наступил. — Жан изо всех сил разгребал доски руками.

— Сначала сам освободись, горе мое, — уже не выдерживал Ник.

— Эй, кто там внизу? — спросил Жан, просовывая голову между досками и бревнами.

— Куда ты башку свою засунул? — Ник начинал уже нервничать. — Нога в одной стороне, голова в другой… Тебя что, за яйца тянуть?

— Тут человек, — повторял Жан. — Его надо спасти.

— Юнкер?

— Ну и что?

— Так его сейчас эти большевики просто разорвут на части.

Жан высунул голову и тихо сказал:

— Ник, там Егора завалило. Он в крови… Он ранен…

— Да ладно? — Ник рванул бревно, что зажало ногу Жану, и он снова закричал.

— Ну что опять? Ты орешь, как белый медведь в жаркую погоду. Сорвешь историческое мероприятие, тебе потомки не простят. — Ник взглянул на новую волну солдат и матросов, которые приближались к Зимнему дворцу.

— Они меня еще благодарить будут, — Жан теперь уже сам мог разбрасывать доски и бревна, чтобы добраться до Егора. — Ты живой, Егор? Это я, Жан.

Егор только стонал.

— Может, это вовсе и не он? — сказал Ник, помогая другу. — Как ты смог его в темноте узнать?

— Егор, это ты?

В ответ снова раздался стон.

— Я видел его лицо. Оно в крови. Я его и в темноте узнаю. А если даже и не он, то все равно спасать надо, но это Егор, точно, — утверждал Жан.

— Тоже мне МЧС нашлось. Себя спасай, революционер.

— Ты же знаешь, что с нами ничего не случится, — сказал Жан. — Хорошо, девчонок с собой не взяли. Бегали бы сейчас по площади, а мы бы собирали их в этой суматохе.

Жан уже разбросал доски и потянул руку вниз.

— Егор, ты?

Егор молча тянул свою окровавленную руку вверх.

— Ник, помоги, — просил Жан. — Он тоже там застрял.

— Мы и так с тобой всю баррикаду разобрали, — уже психовал Ник. — Меньшевики нам этого не простят.

— Меньше разговаривай. — Жан расстегнул свою куртку, чтобы быстро переодеть Егора из кителя в гражданскую.

Они вдвоем кое-как вытащили обмякшее его тело, и Жан стал снимать с него китель.

— Мародерством занимаетесь, — заметил пробегавший мимо солдат.

— Не твое дело, — буркнул Жан и стал переодевать Егора. — Хватай его и понесли отсюда. Егор, ты нас узнал?

Егор смотрел на них мутными глазами и ничего не понимал.

Наконец он пришел в себя, схватил Жана за ворот и так громко закричал, что некоторые бегущие солдаты даже оглянулись.

— Ты чего орешь? — не выдержал Жан.

— Отпустите меня. Я сам. — Он стал вырываться.

— Ник, поставь ты его на ноги. Не потащим же мы его вот так в Зимний.

Ник опустил ноги Егора на землю.

Егор встал, покачиваясь на ногах и оглядываясь по сторонам.

— Что это? — спросил он, вытирая рукавом куртки свое окровавленное лицо.

— Ты мою куртку испачкал, — возмутился Жан.

— Что это? Куда все? Где наши?

— Мы здесь, — сказал Ник.

— Я вижу. А где юнкера?

— Забудь про них. Ты уже крещение получил свое.

— Бревном по голове, — добавил Жан.

— Так что тебе надо в другую сторону бежать, — продолжил Ник. — Зимний дворец слабо с нами штурмануть?

— Держите меня, у меня голова кружится, — схватился Егор за плечо Ника. — Что-то мне совсем плохо.

— Может, он нас здесь подождет? — спросил Ник. — Ему трудно передвигаться.

— Конечно, на лавочке посидит. — Жан подхватил Егора и потащил к стенам Зимнего дворца.

Большевики уже снесли все запоры на воротах и проникли внутрь здания.

 

Глава 19

События развивались с новой силой.

В окнах Зимнего дворца мелькали черные тени большевиков, которые шарили по всем комнатам и коридорам. Где-то изредка слышались одинокие выстрелы, но они казались такими жалкими и ничтожными, что на них уже никто не обращал внимания.

Разгорячившаяся толпа просто сметала все на своем пути.

Далеко не трезвые матросы и солдаты, которых было большинство, просто мчались в сторону знаменитого здания, чтобы хоть что-то себе урвать на память и посмотреть на своих обидчиков — министров. Со стороны казалось, что им далеко до тех событий, в которых они участвовали.

Когда еще могла быть такая возможность — попасть в государево здание, и грех было что-нибудь оттуда не утащить. Гремели стеклянные витрины с французским фарфором, на глазах пропадали украшения и реликвии, которые хранились долгие годы, уродовались и крушились картины и портреты императоров и видных деятелей государства.

Около двух часов ночи в Малую столовую, где находились почтенные министры Временного правительства, влетела оголтелая толпа и накинулась на их персоны. Они все были арестованы, но благодаря здравому мышлению некоторых руководителей восстания они чудом остались живы. Их арестовали и отправили в холодные казематы Петропавловской крепости.

Ник прижался к стенке, чтобы его не сбили с ног несущиеся мимо какие-то гражданские личности. Они орали лозунги за власть, за землю и общих жен в свободной республике.

Жан не оставлял Егора. Он старательно приводил его лицо в порядок, протирая влажным платком.

— Ни одного шрама на голове, — шептал он, закусив, как обычно, нижнюю губу от сильного волнения. — Тебе повезло.

— Меня просто оглушило гранатой, — шептал Егор и медленно приходил в себя. — Кровь пошла из носа, когда меня отбросило на бревна. Голова совсем не соображает… Потом и завалило.

— Ну она хоть сейчас соображает, что это я перед тобой? — спросил Жан.

Егор улыбнулся.

— Вот это другое дело, — сказал Жан. — Соображает.

— Как вы меня нашли?

— Ты же сам показывал. Забыл? Что-то слабая у вас оборона. Большевики ее прорвали за считанные минуты. Ты хоть стрелял?

— Стрелял и даже попал, а какая-то гадина кинула гранату, и меня волной швырнуло в сторону, на баррикады. Больше ничего не помню. Потом открыл глаза, смотрю, кто-то руку тянет. По голосу сразу понял, что это вы. Как так? Вы тоже обороняли Зимний и правительство?

— К сожалению, нет. Мы были на той стороне, — с огорчением признался Жан. — Но мы не стреляли. У нас нет оружия. Мы мчались к тебе.

— А если б я в вас попал?

— Ну и что, — сказал Ник. — Нам ничего от этих пуль все равно не будет.

— Как это?

— Нас здесь нет, и с нами ничего случиться не может, — уже в который раз объяснял Ник. — Ты что, забыл? Мы же тебе говорили, а ты все нам не верил. Понимаешь, мы еще не родились, даже не родились наши родители, если только деды да бабки.

Егор схватился за голову.

— Жан, что-то с моей головой. Посмотри, она не треснула?

— Мозгов вроде вокруг нет, одни окурки — значит, цела, — сделал заключение Жан.

— Я ничего не понимаю, — Егор в упор взглянул на Жана и прищурил глаза.

— Нас нет, — повторил Жан. — Мы из будущего.

Егор оперся на стену и стал сползать вниз.

— Что с ним? — растерялся Ник.

— Егор вникает в ситуацию и слишком много хочет знать, — ответил Жан. — Он подхватил его под руки, попытался поставить на место. — Его, вероятно, будущее напугало.

Егор открыл глаза.

— Я хочу домой, — прошептал он. — Я сегодня столько пережил, что не желаю ни кому.

— Мы помним, где ты живешь, и обязательно отведем тебя, только чуть позже.

— Я подскажу.

— Не стоит. У тебя соображалка не работает. Подскажешь куда-то не туда, — теперь уже улыбался Жан. — Мы помним, где ты живешь.

Егор провел ладонью по лицу Жана. Его холодная рука дрожала от прохладной ночи.

— У меня все соображает, — зашептал Егор. — А если вы из будущего, то скажите, что будет через час?

— Через час мы тебя поведем домой. Ты свое отвоевал. Пострелял, гранатой оглушило, бревном по башке получил и вот сейчас стоишь и путаешь ноты, — Жан огляделся по сторонам. — Я не забуду, как ты меня тогда выручил. Я все помню. Ты не волнуйся, мы с Ником тебя доведем, а если нет, то донесем. Какие дела?

Егор снова улыбнулся и протянул руку Нику.

— Вы настоящие…

— Только не большевики, — тихо сказал Жан.

— Вы настоящие пацаны. И неважно, откуда вы, из будущего или настоящего.

Жан взглянул на Зимний дворец и с сожалением сказал:

— В Зимний мы уже не попадем. Если только лет так через девяносто в Эрмитаж судьба закинет.

Егор обнял ребят и прошептал:

— Я хочу с ва-ми.

— С на-ми тебе нельзя, — так же протяжно ответил Жан.

— По-че-му?

— По-то-му, что мы избранные рыжей бестией моей девчонки, — пояснил Жан.

— Да, а где они? — спохватился Егор.

— У тебя самого-то есть? — спросил Ник. — У Жана и у меня есть. Ты их уже видел.

— Я так и понял. А у меня нет.

— Хочешь, найду, — предложил Жан.

— Прямо здесь?

— По дороге домой.

— Пока не надо.

— Как хочешь, а то у меня это неплохо получается. Будет какая-нибудь революционерка в красном платке, не соскучишься.

— Сам найдет, чего к человеку привязался? Тоже мне сват с баррикад.

— Вот все кончится — найду, — заверил Егор. — Ведите меня домой. Я уже не могу даже стоять.

Только под утро Жан с Ником довели Егора до дома.

— Сам дойдешь?

— А вы что, уйдете?

— Нам надо, — сказал Жан и протянул Егору руку.

— Нет, идем ко мне.

— Нас девчонки ждут.

— Нет уж, ведите теперь до конца, — Егор взглянул на протянутую руку, потом на Жана. — Идем ко мне, я вас так просто не отпущу.

Жан теперь посмотрел на Ника.

— Зайдем, чаю попьем, — сказал Жан, — и обратно. Революцию уже пусть без нас довершат. В штурме мы участие приняли, дальше сами разберутся.

Они медленно поднялись в квартиру, и Егор позвонил в дверь.

Открыл отец. Увидев сына, он всплеснул руками, распахнул дверь и позвал жену.

— Я же говорил, что ваша затея бесполезна, — занервничал отец. — Вы тоже с ним были?

— Да нет, мы так, просто мимо, — стал объяснять Ник.

— Заходите, заходите.

Мать засуетилась, заохала и заметалась по квартире.

— Заходите, мальчики. Как же так! Егор, говорил же тебе отец, что затея ваша провальная. Разве можно устоять перед этой чернью? Господи, что они с тобой сделали? Раздевайся, я сейчас тебя помою.

— Ты что, ма, я маленький, что ли? — возразил Егор.

— Смотри, у тебя вся одежда в крови, раздевайся и иди в душ. Вы, ребята, проходите, садитесь.

Отец недовольно смотрел на сына и поражался:

— Ну и чего вы добились, защитники несчастные? Против них никто не устоит. Это сейчас они творят что попало, потом будут об этом еще жалеть.

— Он кровь свою недаром проливал, — сказал Жан.

— Ма, па, это они меня спасли, — сказал Егор, опускаясь на стул.

— Вы тоже защищали этот Зимний? — спросил отец.

— К сожалению, нет, — вздохнул Жан. — Мы были на другой стороне.

— Вы ничего не думайте. Этот защищает неизвестно что, а вы боретесь неизвестно за кого, — сделал заключение отец, усаживая молодых людей на диван. — А ты иди и мойся. Так неприлично ходить… Грязный, в крови…

Егор хотел встать, оперся на левую руку и скривился от боли.

— Что, рука?

— Болит, — простонал Егор.

— Снимай одежду, посмотрю, — уже потребовала мать.

— Ты лучше чаю нам налей, — попросил Егор и взглянул на Жана. — Пойдем, поможешь. Посмотри, что у меня там, — прошептал он ему.

Жан помог Егору подняться, и тот повел его в ванную.

— Не хочу, чтобы мать видела и знала, что у меня там.

— Рука болит?

— Болит. Закрывай двери.

Жан помог Егору раздеться и включил воду.

— Что там с рукой? — спросил он, поворачиваясь к нему спиной.

— Синяк будет, — ответил Жан, проводя ладонью по его плечу. — Хорошо тебя треснуло. Придется немного поболеть.

— Да и хрен с ним. Я уж думал, что не буду жить вообще, когда увидел мчавшихся на меня этих дикарей.

— Ты — будешь, — Жан подставил Егора под струю душа и сам замочил рубашку.

— Раздевайся, заодно и помоешься, — предложил Егор. — А то неудобно, я стою тут голый перед тобой, а ты революцией пахнешь. Раздевайся.

Жан быстро скинул с себя одежду и встал рядом под душ.

— Немного откиснешь, потом Ник пусть тоже идет, — сказал Егор. — Втроем все равно не поместимся. Бери мочалку, мыло, не стесняйся. Вы что-то говорили про будущее? — спросил Егор, намыливая голову.

— Хочешь — верь, а хочешь — нет, но у меня год рождения 1995.

— Да ладно! — удивился Егор, смывая с головы мыло. — Насколько же я тебя старше, на девяносто пять, почти на сто лет. — Егор широко раскрыл глаза и окинул взглядом Жана с ног до головы.

— Примерно так.

Он покачал головой.

— Этого не может быть! Мы же с тобой ровесники.

— Ну да, только с промежутком в сто лет. Ты для меня дедушка как минимум.

Егор положил ладонь на горячую грудь Жана и стал щупать его пальцами.

— Даже через тысячу лет мы все будем одинаковыми, если, конечно, с такой жизнью опять не превратимся в обезьян.

— Та Лиза — твоя девчонка? — спросил Егор.

— Да.

— Она мне тоже понравилась. Ты меня прости за чистосердечные признания. И она тебя тоже любит?

— Любит.

Егор взглянул на Жана.

— Есть за что, — заметил Егор.

— Да и ты не промах, — Жан рукой коснулся тела Егора. — Таким, как твой дружок, только девчонок удовлетворять. Я вот и удивился, что у тебя нет ее до сих пор.

— Все как-то не до этого мне было.

— Мозоли не натер на руках?

— Вроде нет.

— Ну и молодец. Иногда тоже надо, — согласился Жан.

Когда они вышли из душа, мать уже накрыла на стол.

Ник сидел на стуле и скромно дожидался своих друзей.

— Вы что там? — спросил он. — Я думал, вас вообще уже смыло.

— Пойдешь в душ?

— Обойдусь. Я там, на Малой Морской схожу, — отказался Ник.

— Садитесь завтракать, — сказала мать. — Жан, что у него с рукой? Он же все равно ничего не скажет.

— Ничего страшного. Жить будет еще долго. Сильно ударился, синяка не миновать.

Егор толкнул его локтем, чтобы Жан помалкивал.

— Все нормально, — сказал Егор. — Должна же какая-то хоть память остаться от этих событий.

— Синяк — это еще что, — заметил Ник. — Там я убитых видел.

Мать замахала руками.

— О господи! Говорили же мы Егору бросить эту затею. Ничего они там не смогут сделать против этих большевиков, бесполезно бороться с ними. Они сейчас везде… Какая была страна, какой государь! Николай столько сделал для народа хорошего. А к чему приведет их власть — неизвестно. Она не продержится долго. Все равно вернется все к старому. А эти самодуры только весь народ всполошили, сами не знают, за что борются.

— Ну хватит, жена, — остановил ее отец. — Время покажет. Мы свой век доживаем, просто жаль вот их, молодых. Вы говорили что-то о будущем? Как это понять? — отец снял очки, отложил газету и подсел к столу.

— Они из двадцать первого века, — сообщил Егор.

Глаза отца заблестели от любопытства. Он тоже хотел услышать от своих новых знакомых, что они могут рассказать интересного.

— Власть эта будет еще там, в вашем веке? — спросил отец.

— Она продержится меньше восьми десятков лет, — стал разъяснять Ник.

— А потом?

— Потом просто рухнет. Партия большевиков превратится в маленькую партию, которая будет доказывать справедливость действий своих предшественников.

— И только?

— Да. Вернемся практически к капиталистическому строю.

— Но наш строй не капиталистический, а народный, — возразил отец.

— Ну, короче, к нему. И надо будет сменить несколько поколений, чтобы все потом исправить.

— Вы, молодой человек, много знаете, — заметила мать.

— Да, студент он, — сказал Жан, поедая печенье.

— Наши бедные студенты. Сейчас все закроется — и учиться будет негде. Какие вы счастливые люди, что там учитесь.

— Я тоже счастлив, — сказал Егор. — Что живу в это смутное время и что познакомился с ними, настоящими ребятами.

— А где же ваши девочки? — вспомнил отец.

— Делать им у Зимнего нечего. Пусть дома сидят. У родственницы они, — Жан долил из самовара себе чай. — Не женское это дело — по баррикадам лазать.

— Да и не ваше тоже, — заметил отец. — Чего ради свои головы подставлять? Вот мы растим сына и не знаем, что у него в голове. Это время всех с ума свело.

— Это точно, — согласился Жан. — Я тоже начинаю уже тихо сходить с ума.

 

Глава 20

Молодые люди распрощались с родителями Егора и вышли на улицу. Егор, как и раньше, пошел их проводить.

Они остановились у парадной и долго молча стояли.

— Закурить бы сейчас, — сказал Жан.

— Принести? Отец курит, — сказал Егор, стараясь хоть как-то протянуть время, чтобы подольше побыть вместе.

— Ты хороший парень, — сказал Ник. — Нам везет, что в этой жизни встречаются такие люди. Ты береги себя. Жизнь — шутка коварная. Так может обернуться, что и врагу не пожелаешь. Твой патриотизм никому не нужен. Разберись в жизни сам, главное, в ней не запутаться самому.

Егор смотрел на ребят с завистью.

— Нет, сигарет не надо, — ответил Жан. — Я просто так. Что-то все до того надоело, места себе не нахожу.

— Сейчас пойдем к Зимнему, посмотрим, что там, — и отдыхать. — Ник глубоко зевнул, прикрывая рот ладонью.

— У нас бы остались. Я вам свою комнату отдам на время, — спохватился Егор. — Что же я раньше не сделал такого предложения?

Жан взял его за плечо.

— Не болит? — спросил он.

— Немного.

Он взглянул другу в глаза.

— Может, нам скоро придется расстаться, и навсегда, — с грустью произнес Жан. — Но мы тебя не забудем. Ты супер, парень! Мы еще обязательно встретимся. Я обещаю. Пойдешь нас провожать, когда мы уйдем в свое время?

— Конечно. Вот взяли бы вы еще и меня туда. Так хочется все это бросить. Это наше непонятное и смутное время просто сводит меня с ума.

— Это невозможно, — Жан осторожно прижал к себе Егора. — Будь всегда таким, как сейчас, — отбоя от девчонок не будет, — шепнул он ему уже на ухо.

Жан и Ник шли через Дворцовую площадь, где до сих пор горели костры и множество солдат и матросов сидели и грелись.

Они ловили на себе любопытствующие взгляды и шли в сторону Адмиралтейства.

— Интересные времена идут, — задумчиво сказал Ник. — Это же история, и мы топаем по этому времени, оставляя следы нашего присутствия.

— Ничего себе выразился, — заметил Жан. — Ты знаешь, что я сейчас больше всего хочу? Это попасть в наш класс и рассказать своим, куда нас занесло и что с нами вообще произошло здесь, в семнадцатом году. Не поверят. Скажут, что дурачок какой-то.

— А ты и не говори. Все, что случилось, — это только для нас. Не каждому же удается попасть в такой круговорот времен. Питер мы уже строили, успели даже повоевать немного. Царя Петра — видели, даже общались. В Петрограде в революции участвовали. Ленина, Сталина, Дзержинского — видели. Что могут обо всем этом подумать люди из нашего времени? Сразу скажут, что из желтого дома сбежали. — Ник поднял с земли красноармейскую шапку. — Возьму туда, к себе — будет как сувенир. — Он тут же собрал несколько стреляных гильз и сунул в карман.

— А их зачем? — спросил Жан.

— Тоже сувенир. Пусть память будет об этих временах.

— Возьми тогда с собой еще пару юнкеров или эсеров. Они точно подтвердят твое пребывание в семнадцатом году.

— Это я для себя. Буду вспоминать об этих днях. А юнкеров бери ты.

— Что-то тебя на сувениры потянуло. Что ж ты тогда в восемнадцатом веке у Петра сувениры не взял. Вот память была бы. Баржу, например, или ядро от пушки…

По дороге встречались опять патрули и группы военных.

— Я что-то так устал, пойдем к костру, вон к тем солдатам, хоть передохнем да согреемся, — предложил Жан.

— А может, домой, девчонки ждут, беспокоятся?

— Успеем. Послушаем, о чем они там говорят. Может, уже жалеют о том, что натворили?

— Вряд ли, ну пойдем.

Молодые люди подошли к костру и поздоровались с солдатами.

— Идите к нам, сынки, грейтесь, — пригласил пожилой вояка и подвинулся. — Тоже, поди, воевали за власть.

— А то, — Жан вытянул руки к костру. — Кто сейчас не воюет, только ленивый.

— Ну, и как вы?

— Мы нормально, скоро домой, — ответил Ник.

— Везет вам, а нам еще долго носить эти шинели, — вздохнул солдат.

— А вы их скиньте и идите тоже по домам.

— Как же так? А жить на что?

— Новая власть обещает многое? — спросил Ник, оглядывая сидящих вокруг костра служивых.

— Она-то обещает, но…

— Обещанного три года ждут, — вставил Жан.

— А что власть-то? Ей всего от роду несколько часов. Чтобы она что-то смогла — надо время. Ленин знает, что делает.

— Он-то да, знает, — протяжно сказал Жан и почувствовал, как в его бок уперся кулак друга. — Ленин знает — это точно.

— Вот вы, молодые, какую жизнь бы хотели? — спросил другой солдат.

— Вы нас не поймете, — Жан взглянул на сосредоточенное лицо Ника. — Молодежь мало кто понимает.

— Революция для всех единая, и мысли должны быть единые. Вот сейчас съезд в том здании начнется, и там будет Ленин. Он все растолкует народу.

— Пойдем? — спросил Жан и взглянул на Ника. — Сувениров ты уже набрал, теперь Ленина надо послушать, и все будет в порядке.

— Мы все идем, — сказал солдат. — Наш вождь языком зря трепать не будет. Он всегда говорит правильно. Вы его хоть разок-то видели?

— Конечно, даже беседовали, — с гордостью сказал Жан.

— Ну, это ты врешь. Ленину некогда болтать впустую. Он человек серьезный и каких-то там пацанов слушать не станет.

— А вот и нет, — возразил Жан. — Мы его видели в Смольном и сидели у него в кабинете.

— Я не верю.

— А я верю, — отозвался другой солдат, сидящий напротив. — Ленин все может. Сказал, что революция народу нужна, потом взял и сделал…

— А больше он ничего не говорил? — спросил Ник.

— Сейчас на съезде скажет о мире, о земле. Планы свои раскроет народу. Там люди уже собираются, надо идти.

Солдаты дружно поднялись.

— Если вы с нами, то не отставайте, — сказал старый солдат.

Большой зал был переполнен до отказа.

Матросы, солдаты, красноармейцы и множество гражданских лиц ликовали. Кто-то взобрался на сцену, где были установлены два стола, накрытые красным ситцем, и стал выкрикивать лозунги, прославляя Советскую власть. Обезумевшая толпа с пулеметными лентами на груди, винтовками — а один даже ухитрился пробраться в зал с пулеметом за плечами — просто торжествовала, не жалея глотки на выражение эмоций.

Неожиданно на сцену поднялся какой-то старичок, аккуратно одетый в тройку, с пенсне на носу, он поднял руку и попросил тишины. В зале раздался свист и крики, что буржуазии не место при новой жизни.

Старичок не стал дожидаться тишины и заговорил:

— Товарищи! Интеллигенция Петрограда поддерживает события, происходящие в городе, но хочу заметить, что не все большевики знают, что интеллигенция, то есть мы, — никогда не будет выступать против Советов.

В зале снова засвистели.

— Провокатор, долой со сцены буржуя…

— Товарищи, я ученый и хотел вам сказать…

Старичку не дали договорить. На сцену выскочил верзила-моряк и просто столкнул его вниз в толпу. Бедный дед, если б его не подхватили, просто бы убился.

Ник и Жан, расталкивая локтями толпу, рвались в первые ряды, к сцене. Вот они уже почти рядом, и отсюда видно и слышно хорошо. Рядом стоит зажатый со всех сторон старичок-ученый и весь дрожит.

— Спокойно, папаша, большевики еще не то могут.

— Я, детка, начинаю уже понимать. Это просто какие-то дикари, — шепнул он в ответ, озираясь по сторонам.

Моряк на сцене стал что-то говорить, и его тоже засвистали. Он спокойно ушел со сцены, сплюнув прямо на пол.

— А что, слушать никого не хотят? — спросил Ник.

— Ленина ждут. Он должен выступить.

Ник надел на голову найденную на улице шапку, чтобы руки были свободными, и стал расталкивать наседавших со всех сторон большевиков.

— Тебя еще не затоптали? — спросил Жан. — Слушай, может, уйдем отсюда? Представляешь, когда Ленин появится — нас как комаров раздавят.

— Хрен им, — огрызнулся Ник. — Только ты не вздумай лезть на сцену, — предупредил он. — Ты, дедуля, держись к нам поближе, видишь, большевики с ума посходили.

Через несколько минут на сцену вышел человек небольшого роста, в кожаной куртке и очках. Он поднял высоко руку, дождался тишины и сказал:

— Граждане, я попрошу, чтобы в зале была тишина…

— Кто это? — прошептал Жан.

— Это Свердлов.

— Да ладно! У нас в городе так улица называется, — удивился Жан.

Стоящие вокруг Жана солдаты сразу обернулись в его сторону.

— Да-да, — не растерялся Жан. — Он еще здесь, а его именем уже называют улицы в России.

Удивленные лица солдат были до того смешны, что Жан не удержался и продолжил:

— Улицы — еще ладно. Вот у нас есть еще площадь Ленина…

— Что вы его слушаете, болтает что попало, — сказал перепуганный Ник. — А ты за метлой следи.

— Я снова забыл, где нахожусь. Еще бы, если вокруг все ликуют.

— Не болтай, — повторил Ник. — Болтун — находка для шпиона. Понял?

Свердлов прошел за стол и занял там место. Он уже не обращал внимания на бушующую толпу, а только кашлял в кулак и погладывал за кулисы. Наконец он встал, поднял снова руку, и на сцену вышел лысый с бородкой человек в черном стареньком костюме.

— А это еще кто? — спросил Жан.

— Ленин это, дурень, — зашептал стоящий рядом солдат.

— Если книжки не читаешь, так хоть картинки внимательно смотри. Ты что, забыл его? Мы же у него были в кабинете, — Ник не отрываясь смотрел на вождя.

— По-моему, он выглядел совсем по-другому.

В зале моментально восстановилась тишина.

Ленин окинул своим взглядом с прищуром большой зал и подошел к краю сцены, сказал:

— Товарищи! Революция, о которой так много говорили большевики, свершилась! — он вытянул руку вперед и слегка улыбнулся.

Что тут началось… Полетели в воздух шапки и бескозырки, громкое «ура» просто не умолкало.

Жан высвободил руку, схватился за голову, чтобы тоже что-то бросить вверх. Он увидел шапку на голове Ника, схватил ее и изо всех сил подбросил вверх.

— Ты что, совсем с башкой не дружишь? — растерялся Ник.

Жан поднял руки, чтобы поймать шапку, но она не вернулась. Он поднял голову к потолку, чтобы хоть что-нибудь увидеть, но увы!

— Улетела, — прошептал виновато Жан. — Представляешь, не вернулась. Кто-то твой сувенир прибрал к рукам.

— Я тебя убью, — сквозь зубы процедил Ник.

— Новую найдем, не волнуйся, — успокаивал Жан. — Такого дерьма кругом валяется кучами.

Ленин долго еще произносил речь, говорил о земле и свободе и дальнейшей перспективе революции, и Жану это надоело. Он посмотрел на Ника и тихо сказал:

— Пошли на улицу, и деда заберем. У него, бедолаги, уже ноги подкашиваются. — Ничего интересного здесь уже не услышим, а что не услышим — то прочитаем в учебниках.

— Еще бы. Если б ты мою шапку никуда не закинул, было бы еще лучше.

— Найду я тебе другую шапку, а может, что и другое, не волнуйся.

Они стали медленно пробираться сквозь толпу к выходу, увлекая за собой старика.

— Это какой-то кошмар, — произнес старик уже на улице, переводя дыхание.

— Ничего, папаша, — сказал Жан. — Самое смешное еще впереди.

 

Глава 21

Уставшие за ночь и утро Жан с Ником медленно побрели по Невскому в сторону Малой Морской улицы, где их дожидались девчонки.

— Я, наверное, медленно схожу с ума от всего, что случилось за последнее время, — сказал подавленным голосом Ник.

— Я тоже. Может, до кучи захватим еще и телеграф? Смотри, вон на той стороне стоит, — сказал с усмешкой Жан.

— Там уже и без тебя большевики позаботились. Тебе надо просто отдохнуть. Тебе еще хуже, чем мне.

— Наверное, — согласился Жан. — Клавдия Петровна сейчас опять чаем поить будет… Мяса хочется… Нормальной еды.

— Дома есть будешь. Здесь весь Петроград на голодном пайке, а тебе — мяса. Обойдешься.

— Тогда домой хочу.

— А Лиза?

Жан остановился.

— Ты эту рыжую бестию больше не видел нигде?

— Только там, на Дворцовой.

— Это нам знак. Скоро, значит, расстанемся. Как я этого не хочу.

— Жаль, конечно, но надо поговорить с Лизой, пусть еще организует нам встречу.

— Вот и поговори.

— Ты не хочешь больше меня видеть? — спросил Жан. — Надоел я тебе.

— Пошли домой, — сказал Ник и потянул его за руку. — Ты мне никогда не надоешь. Я вас всех люблю. Уже столько прошли, считай, с восемнадцатого века и до двадцатого. Представляешь, как нам всем повезло!

— Вот встретиться где-нибудь в будущем, — мечтательно произнес Жан. — В веке так двадцать пятом…

— А что, легко. Можно устроить. Главное, чтобы Люсия ничего не перепутала. У нее это бывает. Что поделаешь, сумасшедшая старуха.

— Давай для начала до девчонок доберемся, — предложил Жан. — Там видно будет. Сейчас отдохнем, а вечером все вместе выйдем в город.

Клавдия Петровна сама открыла дверь.

— Лиза дома? — с порога спросил Жан.

— А где ей быть? И вторая девочка тоже дома. Где вы все это время болтались? На улице неизвестно что творится. Времена смутные, а вы ходите где попало… Заходите, бродяги.

Девчонки сидели в комнате и от скуки делали всевозможные фокусы на картах.

Ник просунул голову в дверь.

— Явились, революционеры, — вздохнула Ин, собирая карты с покрывала. — Мы вас тут совсем заждались, а вы…

— Мы свершили революцию, побывали на съезде большевиков, послушали Ленина, — стал перечислять Жан.

— Можно подумать, что без вашего участия этого бы не случилось, — сказала Лиза. — Хозяйка ничего вам еще не говорила?

— Нет. А что?

— Люсия Петровна приходила, — объявила Лиза.

Ребята присели на кровать.

— Ну, и…

— Она совсем постарела, — сказала Ин. — Я ее еле узнала.

— Что она говорила? — не терпелось Жану. — Мы же видели ее там, на Дворцовой площади.

— Ничего не говорила. Она разговаривала с Клавдией Петровной.

— А с тобой, Лиза?

— Она сказала, что нам скоро придется расстаться и чтобы мы готовились.

— Я так и знал, — вздохнул Жан. — От нее другое услышать невозможно. Время поджимает?

— Да нет, но она так сказала.

— И когда?

— Я не знаю. Скорее всего, завтра.

— Почему? — подскочил с места Ник.

— Она сказала, что нам надо всем быть на Дворцовой площади у колонны в полночь.

— Это конец, — схватился за голову Жан и, немного придя в себя, обнял Лизу за плечи. — Я не хочу с тобой расставаться, — зашептал он.

Лиза улыбнулась.

— Я постараюсь, чтобы она еще раз организовала нам такое свидание, — сказала Лиза.

— Ты это сможешь сделать?

— Я постараюсь. Мне без тебя так одиноко.

— А там, в твоем времени, что у вас сейчас творится? — спросил Жан. — Ты мне так ничего и не рассказала. Опять государь тебя сватает?

— Нет. Петр Алексеевич уже поостыл, женихов не засылает.

— А тот, первый?

— Учится где-то корабельному делу. Он мне не мил. Ты, Жан, всю жизнь мне перевернул. Я до сих пор не могу понять, как все так у нас получилось. Надо же было с тобой мне тогда встретиться… Вот как теперь быть? Ты где-то в двадцать первом веке, я в восемнадцатом. Нас разделяют столько столетий, а я без тебя не могу…

Жан смотрел в глаза Лизе и слушал ее откровенные речи. Она пальчиком провела по его лбу, переносице и губам.

— Я такая дура, что повстречала тебя. Я же девушка, и мне хочется, чтобы со мной был всегда рядом молодой человек.

— Почему ты себя так называешь? Я же здесь.

— Это сейчас, а потом… Я хочу, чтобы ты был со мной всегда, понимаешь, всегда. Чтобы я слышала твое дыхание, чувствовала твое тепло, видела твои глаза и твое тело. Ты не представляешь, что ты для меня теперь значишь.

Жан взглянул на Ника и Ин, которые стояли у раскрытого окна и тоже о чем-то тихо разговаривали.

— Я никогда не думал, что в семнадцать лет все так может случиться и столько придется уже пережить.

— Мы с тобой взрослые люди, — сказала Лиза. — У нас давно все зашло так далеко, что другим и не снилось.

— Я тебя люблю, — прошептал Жан.

— Я тоже тебя люблю, даже больше. Скажи, что мне надо сделать, чтобы быть всегда с тобой?

— Не знаю. Может, с теткой поговорить? Давай я сам с ней поговорю. Устрой мне эту встречу.

— Это бесполезно. Она с тобой на эту тему говорить не будет. Потом, не забывай, что ей уже много лет и силы ее на исходе.

Лиза обняла Жана и коснулась его глаз губами.

— Я не все еще сказала. Она сегодня еще придет вечером, к Клавдии Петровне.

Жан подскочил на кровати.

— Все… Я с ней сам поговорю, — твердо заявил он.

— Ты спать хочешь? У тебя такой усталый вид, — заметила Лиза.

— Нет. С тобой мне ничего не хочется… кроме одного.

Она улыбнулась.

— Мне тоже, — прошептала она.

— Я с ней обязательно поговорю. Нашей встрече подходит конец, поэтому надо что-то решать. Представляешь, если все получится и ты попадешь в наше время…

— А если она предложит тебе вернуться в мое время? Ты готов?

Жан растерялся от такого предложения.

— Пока отец жив, он тебя хорошо устроит. Будешь у государя не последним человеком.

— Ты так хочешь?

— Ну, если…

— Я готов, но хотел для начала, чтобы ты попала в наш, двадцать первый век, а там решим, где лучше.

Лиза снова улыбнулась.

— Поговори с Люсией, — сказала она. — Объясни ей, что мы друг без друга не можем. Она поймет.

— Ты думаешь?

— Да.

— Дай-то бог. Она ведь старая ржавая бабка. Всю жизнь прожила без мужика. Она, наверное, не представляет, что такое любовные отношения, секс и прочее…

— Я не знаю, но поговори. В прошлый раз, когда вы исчезли, я долго стояла на берегу. Уже все разошлись, а я все стояла и смотрела в небо, куда вас унес этот огненный шар. Потом вернулась и долго плакала в постели, целовала подушку, на которой ты лежал. Она пахла тобой, вот как сейчас. Ты даже не представляешь, какая была со мной истерика. Я, когда касаюсь тебя рукой, мое тело все начинает дрожать, а закрываю глаза — только тебя и вижу.

Жан обнял Лизу и поцеловал.

— Мы же с тобой еще малолетки. У нас так считают, в нашем времени.

— У нас — нет, — не согласилась Лиза. — А если ты малолетка, то вот такой, как ты, мне и нужен. Пусть тебе и немного лет, но ты можешь и делаешь все так замечательно. При чем тут возраст? И к чему это ты говоришь — малолетка?

— К тому, что у нас все еще впереди. Впереди длинная жизнь, — мечтательно произнес Жан. — Я готов быть малолеткой всегда.

— Только в разных столетиях?

— В своем у меня не получается. Там я взрослею.

В комнату вошла Клавдия Петровна и пригласила всех к столу.

Она наварила макарон с солдатской тушенкой, поставила, как обычно, самовар и расставила чашки.

Ник с Жаном почти ничего не ели. От усталости их просто валило с ног.

— Идите, мальчики, отдохните, — сказала хозяйка, замечая их состояние. — Я вечером вам разогрею ваш обед.

Ник вошел в комнату, на ходу разделся, разбросав на полу свою одежду, и упал на кровать.

Жан вернулся в гостиную и сел к столу.

— Вы пойдете к нам? — спросил он девчонок.

— А что с вас толку, идите спите, — сказала Ин. — Еще ночь впереди.

Жан собрал разбросанные вещи Ника и положил на стул.

— Еще б трусы снял, — громко сказал он. — Развалился поперек. Давай, двигайся и ложись нормально. — Он сдвинул Ника в сторону, вытащил из-под него плед и прикрыл его. Потом разделся тоже и нырнул в кровать. Глаза просто слипались от усталости.

Когда Ник проснулся, в комнате было совсем темно. Он пошарил рукой по кровати, коснулся Жана и стал его будить.

— Отвали, — буркнул Жан.

— Вставай, Люсия, по-моему, пришла. Я слышу ее голос.

Жан открыл глаза и поднялся.

— Люсия, говоришь?

— Кажется, да.

Они быстро оделись. Жан пригладил свои волосы ладонью, и они вышли в гостиную.

— А вот и наши мальчики, — сказала Клавдия Петровна.

За столом сидела совсем старая женщина с рыжими волосами и черными глазами.

Жан улыбнулся, поздоровался и прошел в душ умыться.

— Я вам сейчас чай поставлю, — захлопотала Клавдия Петровна.

Жан сел рядом с Лизой, напротив Люсии Петровны. Ник уселся на диване и позвал к себе Ин.

Люсия Петровна взглянула на Жана, потом перевела взгляд на племянницу.

— Повзрослели, — сказала она после долгого молчания. — Совсем кавалерами стали.

Ник покраснел, а Жану не терпелось завести с ней разговор, но он еще сдерживался, надеясь услышать от Люсии Петровны очередные предложения.

— Помню, совсем молоденький был, — обратилась она к Жану. — Сколько ж тебе, детка, лет?

— Ему семнадцать, — ответила за него Лиза. — Как и мне.

— Молоденький, а ты не наговаривай. Нет тебе еще семнадцати. Год надо еще расти. Не надоело вам еще здесь? — спросила Люсия Петровна.

— Нет, — ответил Жан. — Я хотел с вами поговорить по поводу…

— Ничего не получится, — оборвала его старуха.

Жан взглянул на Лизу.

— Я уже говорила тетушке о нас, — сказала Лиза. — Это нереально.

— Почему? Люсия Петровна, я люблю Лизу, я не могу без нее. А так вот встречаться — тоже не дело.

— Тогда тебе надо о ней забыть, — сказала старуха. — Навсегда забыть, потому что не в моих силах то, чего вы хотите. У меня возраст не тот, и силы покидают с каждым днем.

— Но во временах мы же встречаемся?

— Так еще возможно, а чтобы остаться — этого я не могу сделать. Нет у меня такого таланта.

— Люсия Петровна обещала нам еще встречу, — сказала Лиза. — Если ее здоровье позволит.

— В нашем времени? — перебил Ник.

— Как получится. Конкретно я не могу сделать так, чтобы вы встретились там, где хотите. Есть определенный цикл, которому я подчиняюсь, и его нарушить невозможно при всем моем желании.

— Пусть будет так, — согласилась Ин.

— А это твоя девочка? — Люсия Петровна прищурила глаза и посмотрела на Ин.

— Это моя, — с гордостью сказал Ник.

— Хорошенькая, — она вздохнула. — Мне жаль, но вам скоро придется действительно расстаться. Время не бесконечно…

— Когда это произойдет? — спросил Жан.

— Вам всем завтра в двенадцать ночи надо быть на площади у Зимнего, у колонны. За вами придут.

По телу Жана пробежала дрожь. Он снова взглянул на Лизу.

— Но мы еще встретимся? — спросил он.

Люсия Петровна окинула всех взглядом.

— Хватило б здоровья. Я совсем стара стала, — вздохнула она.

— Ну, вы уж не болейте, — попросил Жан.

— Люсии Петровне на сегодняшний день и так уже больше лет от роду, чем положено, — сказала Клавдия Петровна, — а вы тут лезете к ней со своими предложениями.

— Ну, и вам столько, — пожелал Жан. — А нам нельзя свою жизнь так продлить, чтобы при этом мы всегда были такими молодыми?

— Ты, мальчик, хочешь все и сразу, — сказала Люсия Петровна. — Это уже не ко мне.

— Ну, может, есть какая знакомая?

Люсия Петровна впервые улыбнулась.

— Веселый у тебя, племянница, мальчишка. Где ж ты его нашла?

— А еще, Люсия Петровна, вы можете сказать, как все так получилось с самого начала, когда мы попали в восемнадцатый век? — не успокаивался Жан.

— Очень просто. Я нарушила цикл времени. Получилось просто случайно. Тогда, в поезде, у меня очень болела голова, а тут я увидела вас и хотела забрать вашу энергию себе. Тогда цель у меня была совсем другая. Я же говорила вам тогда, в прошлом, что все перепутала.

— А шар? Откуда он?

— Он появляется тогда, когда происходит перемещение во времени, и действует только на определенных людей. Для остальных — это просто молния. Он мгновенно перемещает любого в другое измерение и возвращает обратно. Не в моих силах его контролировать. От меня нужно только заклинание. Когда цикл заканчивается, я начинаю чувствовать, что пора возвращаться всем на свои места. Вот завтра ночью вам и надо быть именно там, где я сказала, — она встала из-за стола.

— Вы Лизу научите этому заклинанию? — спросил Жан.

— Вот неугомонный. Ну, мне пора.

 

Глава 22

— Какой-то дурдом, — возмущался Жан в коридоре.

— А в чем дело? — не поняла Ин.

— Почему завтра и в двенадцать ночи?

— Значит, так надо.

— Лиза, я не хочу так быстро. У меня с тобой так было мало времени. Нет, я не хочу…

Лиза с грустью в глазах улыбнулась.

— Мы еще встретимся, не беспокойся, — сказала она и обняла Жана за шею.

— Все равно что-то уж слишком быстро все получилось, — не соглашался Жан. — Черт возьми, у всех революция как революция — по году бывает, а здесь раз, и все… Я так не согласен.

— Это тебе надо в Смольный, — сказал Ник. — Можешь предъявить им претензии.

— А ты будто хочешь расставаться?

— С тобой?

— Нет, с Ин.

Ник посмотрел на Ин, которая внимательно слушала их диалог.

— Я не хочу, конечно, тоже. Я Ин люблю, правда Ин? Я и Лизу люблю. У нас столько всего общего.

— Ну и молодец!

— Я и тебя люблю, как ни удивительно. Ты вообще чудо, — признался Ник.

— Вот это уже интересно.

— Да ладно притворяться, Жан. Ты же все прекрасно понимаешь.

Жан опустил голову.

— Понимаю. Я вас сам всех люблю и уже представляю будущую нашу встречу. Ты же нам ее устроишь, Лиза? Где-нибудь в тихом местечке, на берегу моря, под жарким солнцем. А? Как жаль, что мы никогда не сможем встретиться в нашей жизни, в нашем времени.

— Я тут бессильна, — тихо произнесла Лиза. — Тетушка тоже этого не может сделать.

— А если мы когда-нибудь встретимся там, в нашем двадцать первом веке, и узнаем друг друга?

— Вы никогда не встретитесь, — Лиза как ножом резанула по живому. — Этого не может случиться. Даже если пройдете мимо друг друга, вы никогда не узнаете, что были когда-то так близки. Вы просто чужие, незнакомые люди…

— Ерунда какая-то, — воспротивился Жан. — А если я захочу остаться в твоем времени, Лиза?

— Это тоже невозможно. Завтра ночью мы просто все разлетимся в разные стороны.

— Ну, хватит мечтать, — прервала Ин. — Собрались в город, так идемте же.

Они вышли на улицу, на Невский проспект и направились к Дворцовой площади. На улице было уже совсем темно.

Долго шли молча, держась за руки. Подошли к Адмиралтейству, прошли к Зимнему дворцу.

Здесь еще толпились люди, обсуждая недавние события. Было много красноармейцев, солдат и матросов. Кругом были потухшие костры, и осенний ветер разбрасывал по площади пепел и множество различных листовок.

— Вот она, колонна, — произнесла Лиза, задирая голову вверх. — Здесь завтра нам суждено будет расстаться.

Ник остановился, поднял с земли затоптанную солдатскую шапку.

— Я ее заберу с собой, — сказал он и поднес к носу, вдохнул запах. — Революционная, самая настоящая. Думаю, ты ее уже не будешь в воздух кидать?

— Потная и грязная, — добавил Жан. — Та была намного симпатичнее.

— А ты вечно все испортишь. Она даже порохом пахнет. Я ее постираю, и будет у меня как реликвия.

— Ты, собиратель сувениров, лучше бы подумал о завтрашнем дне.

— Чему быть, того не миновать. Жаль, конечно, но есть надежда на новую встречу, и это уже радует.

— Тебе б «Аврору» прихватить, — не унимался Жан. — Да Керенского в придачу. Поставил бы его в угол в комнате, ну а крейсер где-нибудь за домом привязал, чтобы не уперли на металлолом. Я тебе уже, по-моему, что-то вроде этого предлагал.

— Болтун ты, — ответил Ник.

— А говорил — любишь.

— Вот за это тебя и люблю.

— Только давай целоваться не будем, — предупредил Жан. — У нас был один политик, целовался со всеми подряд в засос. Ох, как любил всех!

— И кто же это? — спросила Лиза. — Государь Петр Алексеевич тоже многих целовал, и ничего.

— Да? — Жан взглянул на Ника. — Иди-ка сюда, красавец. Я хоть и не политик и не государь, а чмокну тебя по-человечески, от всей души.

Лиза рассмеялась.

— Иди, иди, не бойся, — Жан потянул Ника за рукав, обнял за плечи и впился губами в его щеку.

— Люди смотрят, тоже мне выдумал, — стал отталкивать его Ник.

— Целуй меня тоже, иначе не отпущу. Пусть все видят.

Нику ничего не оставалось делать, как тоже поцеловать Жана.

— Вот прилип, — прошептал он.

— Насильно и мил будешь, — рассмеялся Жан.

— Теперь я вижу, что Жан тоже тебя любит, — сказала Лиза.

— Больше всего я люблю тебя, Лиза, — ответил Жан, но обнял Ин и подарил ей свой нежный поцелуй.

— На тебя что-то подействовало, — заметил Ник. — Надо его отсюда уводить, иначе он здесь всех перецелует. А что ж ты Лизу не целуешь?

Жан обнял ее за плечи.

— Это мое самое дорогое сокровище. — Жан взглянул ей в глаза. — Ты мне подаришь сегодня ночь? — уже тихо, на ухо, шепнул он.

Лиза загадочно улыбнулась.

— Ты так хочешь?

— А ты — нет?

— Вот глупенький, конечно.

Они миновали большую толпу народа на Дворцовой площади и вышли к Неве.

Где-то распевали песни под гармошку, свистели и просто выкрикивали отдельные фразы. Несколько женщин стояли у набережной, держа в руках плакаты и красные флаги.

— Что-то уж они запоздали, — сказала Лиза.

— Они еще долго их носить будут, чтобы не забыть, за что боролись, — сделал вывод Жан.

— Это невозможно забыть. — Ин с сочувствием посмотрела на измученные лица женщин. — Видно, хлебнули горя за свою жизнь.

— Точно. До сих пор остановиться не могут, — Жан бросил на них любопытный взгляд. — Опоздали. Революцию мы уже сделали.

— Тебя за такие речи большевики расстреляли бы, — сказал Ник. — Идемте к памятнику нашему общему знакомому.

— К Ленину? — удивился Жан. — Так он там, в Смольном сидит.

— К какому Ленину? К Петру Первому.

Через несколько минут они уже стояли перед огромной гранитной глыбой, на которой государь восседал на красавце коне.

— Лиза, вернешься, не говори Петру Алексеевичу, что видела, — предупредил Жан. — Ему это не понравится. Видишь, Екатерина ему воздвигла какую славу. Есть за что.

— Почему? Понравится. Пусть государь знает, что дело его увековечено.

Лиза не открывала глаз от монумента, вчитываясь в надпись.

— Как все меняется, — задумчиво произнесла она. — Я его недавно видела, еще молодого, а тут…

— Не похож?

— Почему? Он был всегда решительным, именно таким, как здесь. А вот интересно, Ленину поставят памятник? — спросила она.

— Конечно, и не один. Ленин — вождь мирового пролетариата. Он единственный из всех, кто додумался построить социализм в мире. Надо же такому быть, — стал объяснять Жан. — Были еще Маркс и Энгельс. Так те на пару сочинили «Капитал». Я лично вообще там ничего не понимаю. У меня отец что-то говорил про эту книгу. Такая мура, не для нормальных умов.

— Вникать надо было, — сказал Ник. — «Капитал» — это великий труд, которым руководствуются все пролетарии.

— Ну и сказал, — тут же возразил Жан. — Настоящие пролетарии даже читать толком не умеют. Посмотри на них…

— Это сейчас, а пройдет время, научатся.

— Понятное дело. — Жан не сводил глаз с монумента, потом отошел в сторону и взглянул на другой берег Невы. — Какой он городище отгрохал! Сейчас Петербург еще строится? — обратился он к Лизе.

— Строится. Он долго еще строиться будет. У государя столько всяких задумок, просто покоя народу не дает. Вы же все здесь живете и ничего не знаете?

— Почему? — возмутился Ник. — Я Питер знаю, как свои пальцы. Просто интересно все как-то получается. Живешь в этом городе, а все как в первый раз.

— Жан, а ты что скажешь? — Лиза взглянула на своего парня.

— А что мне говорить? Ник все правильно сказал. Я свой город тысячу раз обошел вдоль и поперек, а тут — будто никогда в нем и не был. Чудеса да и только! Но всегда поражаюсь уверенности и подвигу государя. Это просто невероятно, что он отстроил! Молодец он! Смотри, какой город получился. Красавчик просто!

— Если бы вы знали, что это стоит простым людям. Сколько их здесь полегло, — Лиза загрустила.

— В учебниках об этом мало что написано, — заметил Жан и задумался.

— Еще бы. Согнал со всей Росси сюда народ, никого не жалел и себя тоже. Он единственный такой царь. Остальные только и смотрят, где бы наковырять себе богатство. А этот жил в деревянной избе, вы знаете, да строил город и корабли.

— Лиза, ты что призадумалась? — спросил Жан.

— Что-то дом вспомнила, родителей, — ответила она.

— Скоро встретишься, а мы расстанемся. Я тебя прошу, поговори со своей тетушкой, пока она жива. Пусть еще нам такую встречу организует. Я согласен в любом времени снова встретиться, лишь бы быть только с тобой. Дай бог ей здоровья!

— Она еще всех нас переживет, — заметила Лиза. — Она бессмертна.

— А нам так нельзя? — спросил Ник.

— Не знаю, наверное, нет. Она бы мне давно об этом сказала.

— А я не хочу быть бессмертным, — признался Жан. — Не хочу ходить сушеной мумией. Надо жить своей жизнью и брать от нее все, что можно. Давайте вдоль берега погуляем да вернемся отдыхать.

Жан взял Лизу за руку и повел вперед. Сзади шли обнявшись Ин и Ник.

— Жаль, конечно, что так мало времени я был с тобой, — признался Жан. — Еще бы хоть немного… с недельку.

— Мечтатель ты, Жанчик, — сказала Лиза, обняв его за талию. — Что бы ни было, я чувствую — мы еще встретимся.

— Через год, через два?

— Я не знаю, но с тетушкой обязательно еще поговорю. Ты ей очень понравился — я это заметила. Она никогда ничего не скажет, но я ее знаю. Ты не можешь не нравиться… Ты такое чудо! — Лиза прижала Жана к себе. — У тебя там есть девчонка?

— Честно?

— Конечно.

— Была, поссорился. Я же как-то уже тебе говорил.

— А у тебя с ней что-нибудь было?

— Как у меня с тобой?

— Ну да.

— Нет. Я до сих пор удивляюсь, как у нас так все просто получается.

— Я и сама не знаю. Это вообще считается чем-то ужасным, а я переступила этот порог. Тебе же нельзя ни в чем отказать… Я себя чувствую с тобой совершенно свободной и могу себе позволить все что угодно.

— Ты молодец! Я сам с тобой потерял голову. Представляешь — мне тогда было всего шестнадцать, а тебе и того меньше…

Лиза покраснела.

— Ты чудо, раз меня тоже так называешь, — признался Жан. — Вот мы даем!

— Жалеешь?

— Нисколько. Это лучшее, что было до сих пор в моей жизни. Когда я вспоминаю прошлое — меня просто начинает трясти от возбуждения.

Жан обернулся назад.

— Может, повернем обратно, в сторону дома? — предложил он. — Уже скоро утро будет, и погода портится.

Они развернулись и двинулись в сторону Малой Морской улицы.

— Клавдия Петровна еще, наверное, спит? — спросил Жан.

— Я взяла ключи, — сказала Лиза и показала большой длинный ключ от дверей.

— Я даже чай пить не буду, — сказал Жан. — Я хочу сразу к тебе.

— Чай я буду, — засмеялась Лиза.

— А потом?

— Потом спать. Мне нельзя, у меня критические дни начались.

Жан обнял ее за плечи и поцеловал.

— Какая ты у меня хорошая, — произнес он, прижимая ее к себе.

— А я думала, ты расстроишься. Ну, правда, Жанчик, нельзя… Прости, пожалуйста. От меня это не зависит. Так получилось. Мы с тобой и так провели немало сладких ночей.

— Да я ничего. Что — не понимаю?

— Ну, хочешь, я сделаю так, чтобы ты расслабился. Тебе же тоже так нравится.

Жан снова поцеловал Лизу.

— Не забудь с теткой переговорить, — еще раз напомнил он.

— Обиделся?

— Нет, почему ты так решила? Делай со мной, что хочешь, — согласился он.

— Я бы тебя даже и не спрашивала. Ты же мой!

 

Глава 23

Они проснулись только к обеду.

— У тебя красные глаза, — заметила Лиза.

— Еще бы, — тут же согласился Жан. — Я только час назад уснул.

— А что так? — Лиза засмеялась.

— С тобой, пожалуй, уснешь.

— Ничего, скоро отдохнешь от меня.

— Не хочу без тебя отдыхать. Ты мне лучше скажи, когда Люсия нас еще куда-нибудь переместит, все повторится сначала?

— Дурачок ты, конечно. Главное, чтобы все получилось.

— Она сильный кактус.

— Болтаешь черт знает что. Поговорю с ней дома. Я же обещала.

Они разговаривали вполголоса, чтобы не разбудить Ин и Ника, который похрапывал тут же рядом.

— Смотри, как прижался, — сказал Жан и сунул руку под одеяло.

Ник открыл глаза.

— Ты что-то ищешь? — спросил он.

— Уже нашел. Надевай свои трусы, идем в город.

— Что, прямо сейчас? Ин еще спит.

— Ночью надо спать, а сейчас уже день на улице. Идем новую жизнь встречать, — улыбался Жан. — Посмотрим, что революция нам подарила своим свершением. Нам осталось совсем немного в семнадцатом году быть. Надо еще многое успеть. Ты же хочешь, чтобы Егор нас проводил?

— Ну.

— Баранки гну… Вставай и буди свою девчонку.

— Жан, отстань от него, — попросила Лиза. — Сам лучше оденься. Сидишь голый, бесстыдник.

— Да, я вот такой, — Жан встал в полный рост перед Лизой. — И мне не стыдно, представляешь?

— Ник на тебя смотрит.

— Да пусть хоть Ин, мне все равно. Мы друг друга тысячу раз видели.

— Мне за тебя уже стыдно, — покраснела Лиза.

Жан подошел к ней поближе и прижался животом к ее распущенным волосам.

— Одевайся, — она обняла его за талию и поцеловала в бедро. — Одевайся, я тебя прошу.

— Нет, ты скажи, я тебе нравлюсь? — не отставал Жан, прижимая ее к своему горячему телу.

— Нравишься, одевайся.

— Отстань ты от него, пусть голый походит. У него любовь вон как прет, — сказал Ник и поднялся с кровати.

— А вот еще один, — засмеялся Жан. — Извращенец!

Ник молча оделся и направился в гостиную.

— Я тебя люблю, — прошептал Жан и тоже стал одеваться.

Лиза, не отрывая глаз, следила за Жаном.

— Когда я тебя еще увижу, такого сумасшедшего? — тихо спросила она. — Я так не хочу с тобой расставаться.

— Уговаривай свою тетку и все будет нормально. Был бы я на ее месте — сделал бы эти встречи постоянными.

Лиза усмехнулась.

За столом, как обычно, пили чай.

Клавдия Петровна нарушила тишину и стала рассказывать про сон, который видела сегодня ночью:

— Лизонька, представляешь, привиделась моя прабабка, что умерла больше двух веков назад. Я же ее никогда не видела, а она, оказывается, так была похожа на меня. Потом видела своего деда. Мне было года два, когда он умер. Потом еще и еще родственников, о которых никогда и не слыхивала. Они мне рассказывали все то, что на самом деле со мной когда-то было. Странно как-то… Про Люсию Петровну говорили и предупреждали, что она как бы ведьма. Ерунда какая-то. Тебя какие-то женщины вспоминали, ждут обратно домой. Странный сон. Никогда мне не снился, а тут на тебе…

— Это всегда в возрасте бывает, — заметил Жан. — Моя бабушка часто вспоминала о своих родственниках, пока не умерла.

Ник толкнул Жана ногой, чтобы тот не болтал лишнего.

Клавдия Петровна выложила на стол пирожки, которые жарила с самого утра, и придвинула их к Жану.

— Когда я вас еще увижу? — спросила она. — Люсия сказала, что вы скоро уезжаете.

— Да, в двенадцать ночи, — ответил Ник.

— Я бы вас пошла проводить, да вот ноги что-то совсем разболелись.

— Не надо нас провожать. Мы сами доберемся, — ответил Жан. — Выйдем пораньше, и все будет хорошо.

— Ешь, милок, — улыбнулась Клавдия Петровна, и тут Жану показалось, что она чем-то очень похожа на Люсию. — И ты, сыночек, ешь, девочку свою угощай. Вы уедете, я печь пироги никому не буду. Сама я ем мало, и много мне не надо. Это для вас. Может, в дорогу возьмете?

— Спасибо, — поблагодарила Лиза. — Мы лучше с вами здесь посидим, чай попьем, и нам хватит. Спасибо вам за все.

— Смотрите сами. А ты, Лизонька, что думаешь дальше делать?

— И не знаю. Надо приехать домой, а там видно будет.

— А Жан к тебе едет?

Лиза взглянула на Жана.

— К сожалению, нет. Но мы обязательно встретимся.

— Ты хороший мальчик, и ты, Ник, тоже. Вы все хорошие. Вот смотрю я на вас, и мне так хочется вернуться в свою молодость…

— А Люсия не может? — тихо спросил Жан, обращаясь к Лизе.

— Ну, откуда мне знать? Наверное, нет.

— Интересно было бы себя в детстве посмотреть.

— Да ты и так, вроде, не взрослый, — Лиза положила свою ладонь на колено Жана и сжала его. — Вот если бы мы все остались такими и никогда не взрослели — было бы дело!

— Жизнь продолжается, — всплеснула руками Клавдия Петровна. — Никуда от этого не денешься. Сейчас пройдет эта революция, что-то новое будет. Я чувствую, опять кровь будет проливаться.

Жан взглянул на Ника, который хотел уже собраться с мыслями и сказать, что скоро будет гражданская война. Жан это увидел по его глазам и нахмурил брови.

— Не беспокойтесь, все будет хорошо, — заверила до сих пор хранившая молчание, Ин. — Вы о нас не беспокойтесь и простите нас за такое вторжение. Мы вам создали столько хлопот…

— Мне очень было приятно с вами быть, — Клавдия Петровна встала и подошла к Лизе, погладила ее по голове. — Вы такие замечательные детки. — Теперь она прижала к себе и Жана, затем Ника и Ин. — Я не хочу, чтобы вы оставались в такое смутное время в Петрограде. Здесь нищета и беспорядки. Я вот смотрю на вас и радуюсь, что вы уезжаете. Лучше приезжайте через несколько лет, когда все наладится.

— Хорошо, мы так и сделаем, — согласился Жан и, встав из-за стола, стал прохаживаться по комнате, потом отодвинул штору и выглянул в окно. — Все не успокоятся. Так и шастают с винтовками даже по дворам.

— Это закончится нескоро. Кто бы знал, когда этому будет конец? — вздохнула Клавдия Петровна.

Жан снова взглянул на Ника.

— Бог его знает, — задумчиво произнес Жан. — Время покажет. Ну, что, едоки и водохлебы, будем собираться. — Он подсел к хозяйке. — Спасибо вам за все, что вы для нас сделали, — сказал он. — Вы добрая женщина.

Клавдия Петровна довольно улыбнулась и прижала Жана к себе.

— Я думаю, что у тебя будет долгая и интересная жизнь, — сказала она. — Тут я недавно на картах кинула… Ты, Ник, должен когда-то уехать за границу. Это будет нескоро, но уедешь и неплохо устроишься. Там женишься и останешься навсегда. У Ин будет немного по-другому. Она останется в России и будет жить в большом городе. Ты будешь или артисткой, или как-то связана с искусством.

— Клавдия Петровна, лучше не надо, — прервала Лиза. — Так неинтересно будет жить.

— Ты, Лизочка, будешь счастливая. К тебе будут свататься многие мужчины, но ты всех будешь отвергать.

— Почему? — удивился Жан.

— Потому, что она любит тебя и будет всю жизнь только о тебе думать. У тебя, Жан, тоже жизнь будет счастливая. Ты женишься, но твое красноречие тебя будет всегда подводить. Ты уж очень все прямо говоришь и делаешь. Жизнь — такая штука, что в ней где-то надо схитрить, где-то промолчать… А ты этого не можешь делать. У тебя очень вспыльчивый характер.

— Откуда такие подробности? — спросил Ник.

— Я могу угадывать судьбы людей, — сказала Клавдия Петровна. — Это все так и будет, но не скоро.

Жан взглянул на Лизу.

— Это все из-за меня, — решил он. — Ты свою жизнь испортишь из-за меня. Мы с тобой не можем сойтись из-за разницы во времени. Нас разделяют почти три века…

— Ну и что? Зато как мы живем сейчас! Не каждый так сможет, — сказала Лиза, но глаза ее заметно загрустили. — Главное — что сейчас, а дальше будет видно.

— Вот какая у вас родственница, Клавдия Петровна, — заметила Ин. — Она ничего не боится. А жизнь каждый человек делает сам, и все может со временем измениться.

— Может быть, может, — согласилась старушка. — Это всего лишь карты и сны. А им веры нет порой никакой. Ты Жан, умеешь сводить с ума женщин. Лиза, ты нашла себе достойного молодого человека, и дай бог, чтобы все у вас получилось.

— Не получится, — сказал Жан. — Мы встречаемся время от времени и не можем находиться постоянно вместе. А нельзя сделать так, чтобы мы остались вместе навсегда?

Клавдия Петровна взглянула на Лизу, которая опустила голову: расстроилась от услышанного.

— Это не ко мне. Я здесь вам не помощница. Говорю только то, что во снах вижу.

— А мы встретимся когда-нибудь еще, в другом времени? — спросила Ин.

— Не могу сказать. Это мне не под силу.

— А Люсия Петровна может?

— Откуда мне знать.

— Может, — подняла голову Лиза. — Я все сделаю, чтобы мы встречались и встречались. Жанчик, я без тебя просто не могу.

— Любит она тебя, — заметила старушка.

— Я тоже ее люблю, — признался Жан. — Ник и Ин тоже любят друг друга, но у нас сложились неравные условия. Лиза живет там в восемнадцатом веке, а я в двадцать первом. Как нам быть?

Клавдия Петровна пожала плечами.

— Дорогие мои, тут я вам ничего не скажу. Ищите пути сами.

— Лиза, на тебя только надежда, — вздохнул Ник. — Ты знаешь, что должна делать. Я без тебя и без Жана не представляю свое существование. Для меня эти дни проходят, как вечность. Я каждым этим днем просто дорожу.

— Вот смотрю я на вас, хорошие вы, — сделала вывод Клавдия Петровна. — У вас еще вся жизнь впереди, а вы делаете из ничего проблемы. Закончится вот это безобразие, и снова приезжайте ко мне. Я вам всем буду рада.

Ник взглянул на Жана и встал.

— Ну, спасибо вам за все, — сказал он, подводя черту застолью. — Будем собираться. Вы не болейте и, поверьте мне, все скоро пройдет, хотя будет много еще сложностей. Спасибо, что приютили нас, бродяг, мы вас не забудем.

Клавдия Петровна поднялась, чтобы выйти и проводить гостей.

Лиза обняла ее и поцеловала.

— Когда еще я увижу тебя, — прослезилась старушка. — Моей жизни не хватит, чтобы увидеть тебя взрослой.

Лиза молча еще раз обняла родственницу, поглядывая на стоящего в коридоре Жана.

— Иди сюда, — позвала она его и тоже обняла. — Тетушка, вы не представляете, как я его люблю, — зашептала Лиза. — Он для меня один-единственный такой. Ваши карты сказали правду. Такого я никогда не найду больше. Делают же таких там, у них, в двадцать первом веке, а наши не могут.

Жан поцеловал Лизу, потом хозяйку.

— Удачи вам, — сквозь слезы выговорила Клавдия Петровна.

Они вышли на улицу.

Холодный осенний дождь сразу дал о себе знать.

Ник поднял голову на серое небо, и крупные капли дождя упали на его лицо.

— Нескоро пройдет. Нам это не помешает?

— Люсия же сказала, где и во сколько нам быть. Там и будем. Если что, вернемся.

— Уже не вернемся, — сказал Жан. — Я знаю точно, что сегодня ночью нас здесь уже не будет.

Лиза опять загрустила.

— Ну, а ты-то чего? — взяла ее под руку Ин. — Не печалься. Давайте дождь переждем — все вымокнем, а до вечера еще далеко.

Они прижались к стене дома и наблюдали, как под дождем суетятся прохожие, солдаты и матросы.

— Да, время они выбрали просто неудачное, — заметил Ник. — Сидеть бы им сейчас в казармах и не мокнуть.

— Некогда им сидеть, — ответил Жан. — У них теперь новые проблемы — как удержать власть и что бы еще усовершенствовать в ней. Да они еще не знают, что их ждет в двадцатом году, а дальше — еще хуже.

— Ленин знает, что делает, — сказала Ин. — Он не такой уж и простачок, как кажется. У него башка варит ой-ой-ой как!

— Еще бы, — согласился Жан. — Он же один замутил эту революцию, остальные просто и не думали об этом.

— Эх, была бы связь… Позвонить бы Егору, чтобы не шлепать по лужам в такую даль. Мы даже не сказали ему, что и как.

— Он знает, но принимает все до сих пор за шутку. Такое в его голове просто не укладывается. Это нереально.

— Точно. В нормальной голове такое не уложится. Ему трудно понять, а нам еще труднее объяснить, что сегодня может произойти. Вы представляете, что мы сами скоро расстанемся? — Ин окинула всех взглядом. — Когда еще вот так будем вместе?

— Лиза все устроит, — заверил Жан.

— Я буду говорить с Люсией Петровной. В этот раз я же убедила ее.

— Как?

— Настаивала целый месяц, чтобы встретиться с вами, с Жаном.

 

Глава 24

Поздним вечером они встретились с Егором.

Дождь закончился, а пасмурное небо давило на город, предвещая очередные осадки.

— Нам в двенадцать надо быть на Дворцовой, — напомнила Ин. — Ты пойдешь с нами?

— Может, завтра. Погода разгуляется и не будет дождя, — сказал Егор.

— Ты забыл, что завтра нас уже не будет, — возразил Ник. — Нам нужна именно такая погода.

— Шутите? Куда вы денетесь? — не верил Егор.

— Улетим в другое время, мы же тебе когда-то говорили об этом.

— Да ладно! Мечтатели вы. А меня с собой возьмете?

— Это невозможно, хотя тебя с собой я бы и забрал. — Жан взглянул на темное небо.

— Значит, и вы никуда не денетесь.

— Так ты идешь с нами на Дворцовую площадь?

— Если только компанию составить. Все равно завтра делать нечего, высплюсь.

— Идем к Александровской колонне, — пояснил Ник.

— И что мы там не видели? Хотите вспомнить взятие Зимнего? Так я вам скажу, что ничего там интересного вы не найдете. Кругом одна солдатня. Почему именно туда? Пойдемте к Неве, на набережную.

— И туда успеем. У нас время еще есть.

Они вышли к набережной Зимнего дворца и встали напротив Петропавловской крепости, что на том берегу Невы.

— Интересно, государь достроил крепость или еще нет? — спросил Жан.

— Еще нет. У него и других дел по горло, — ответила Лиза.

— Какую крепость? — не понял Егор.

— Да вон ту, напротив.

— Этой крепости неизвестно уже сколько лет, а вы о стройке. И какой еще государь? Николая свергли большевики, теперь вся власть у Советов, — пояснил Егор.

— Это здесь и сейчас. А там, где живет Лиза, только начинается семнадцатый век и полным ходом идет строительство города.

Егор в недоумении посмотрел на ребят.

— Да, да, — подтвердил Ник. — Это правда.

— Что-то я все никак не пойму, о чем вы говорите.

— Про Петра Алексеевича. Он сейчас на этом Заячьем острове строит эту крепость, а Лиза из того времени.

— А ты, Жан, откуда?

— Мы втроем из века двадцать первого, — ответил Жан.

— А я?

— Ты из двадцатого. Сейчас же семнадцатый год.

— Тогда как же мы встретились все вместе?

— Есть такая тема, — стал объяснять Жан, — перемещение во времени. Вот сегодня в полночь мы все и разлетимся в разные стороны. Хочешь увидеть?

— Интересно, как?

— Увидишь. Поэтому мы и взяли тебя с собой. Ты у нас в этом времени остаешься самым верным другом, — сказал Ник.

— А мы увидимся еще раз?

— Нет, никогда. Ты можешь себе представить, что нас сейчас здесь нет?

— Не могу. Вы же здесь… Что ты мне голову морочишь, — махнул рукой Егор.

— Не спорьте, — остановил их Ник. — Осталось совсем уже немного, чтобы убедиться.

Теперь они стояли молча, думая каждый о своем. Грустно было расставаться друг с другом, но никто не желал противиться тому событию, которое их всех ожидало в ближайший час.

Жан снова посмотрел на серое небо.

— Как бы я хотел туда улететь и посмотреть сверху вниз, — мечтательно произнес он.

— Я бы не полетел туда. На земле как-то спокойней, — возразил Егор.

— Может, ты и прав. Я вот что хотел тебе сказать… Давай отойдем в сторону. — Жан взял Егора за руку. Он взглянул ему в глаза и оперся на гранитную плиту. — Ты береги себя. Впереди столько всего нехорошего. В двадцатом году будет гражданская война, погибнет много народа, потом голод, разруха… Пройди это так, чтобы остаться невредимым.

— Ты откуда знаешь?

— По истории учил.

— Вы что, и правда из будущего? — Егор пристально посмотрел на Жана, потом коснулся его рукой.

— Да настоящий я, не щупай, но из другого времени, из будущего. Я просто хочу тебя предостеречь. Впереди будет много проблем, а ты береги свою жизнь. Ты такой классный парень!

— Я это учту. А сегодня что еще будет? Это шутка, что вы мне говорили?

— Это правда, и ты это увидишь сам.

Жан взял Егора за руку и сжал его ладонь.

— Я с тобой встретился тогда просто случайно. Помнишь? Ты нас выручил, и мы тебе благодарны за все.

— А мне можно с вами в ваше время? — не успокаивался Егор.

— Увы, нет. Ты прости, но это не в наших силах. Мы неподвластные себе сейчас люди. Я тебя прошу, чтобы ты запомнил, что я тебе сказал. Это истинная правда, и ни капли нет в ней лжи.

— Тогда скажи мне, что стало с Россией в ваше время.

— Ничего особенного, живет и процветает. Большевиков больше нет. Власти, что они строят сейчас, — тоже нет. Живем, как на Западе.

— А Ленин?

— Ленин умрет в двадцать четвертом году. Ему построят мавзолей на Красной площади в Москве и забальзамируют.

— Как это?

— Ну, короче, будет таким, как сейчас, но неживой, — попытался объяснить Жан.

Егор почесал затылок.

— Да, да. В наше время из любого могут сделать чучело. Будет один в один как живой. Но это все ерунда. Помни мои слова. А если и встретимся когда-нибудь, я буду тебе очень рад.

Егор от души был растроган. Он обнял Жана и поцеловал.

— Я обязательно вас провожу, — шепнул он, — и буду искать с вами встречи. Петроград и у вас так называется?

— Он в нашем времени называется Санкт-Петербургом, — с гордостью сказал Жан.

— Как ты сказал — Санкт-Петербург?

— Да. Так Петроград будет называться в конце века.

— Ты мне столько наговорил, что в голове не укладывается, — признался Егор.

— Ну что, пойдем к нашим? Уже пора идти на Дворцовую, скоро полночь.

Егор стал еще более заинтригован от разговора с Жаном. Он внимательно всматривался в лица своих друзей, стараясь найти какое-либо различие с нынешней молодежью, но ничего особенно не обнаруживал и тем самым успокоил себя, приходя к выводу, что Жан ему просто наболтал разную чушь. Он с укором взглянул на его озабоченное лицо, но не сказал ни слова.

— А ты, Егор, знаешь, что эта за колонна? — спросила Ин.

— Это памятник победы русского народа в войне 1812 года. Она получила свое название в честь императора Александра Первого, правившего в это время, — стал объяснять Егор. — Это самая высокая в мире свободно стоящая колонна — она стоит только под действием силы тяжести. Наверху — ангел с крестом.

— Я что-то об этом слышал, — сказал Жан.

— Это знают все, — Егор задрал голову, пытаясь разглядеть того самого ангела. — Хорошо, что большевики ее не завалили.

К молодым людям подошли несколько солдат и тоже стали задирать головы.

— Идемте отсюда, — предложил Егор. — Здесь слишком много народа.

— Нам некуда идти. Мы должны быть именно здесь, — сказала Лиза и поставила ладони под капли начинающегося дождя.

— А если ничего не произойдет? — спросил настороженный Жан.

Ник взглянул на него и нахмурил брови.

— Значит, будешь строить новую власть, — сказал он. — Я лично не желаю. Интересно, сколько сейчас времени.

Стоящий рядом солдат молча вытащил из кармана шинели часы, откинул крышку и сказал:

— Без пяти двенадцать.

По телу Жана пробежала дрожь. Он взял руку Лизы и сжал ее.

— Не забудешь с теткой поговорить? — напомнил он в очередной раз.

Лиза улыбнулась.

— Я все помню, — на ее глазах появились слезы. — Мне бы радоваться, что через мгновение буду дома, а я не могу. Я так привыкла к тебе за это время.

Жан усмехнулся и тоже почувствовал, как ком подкатил к горлу.

— Ник, Ин, скоро расстанемся, — предупредил Жан, еле выдавливая слова.

Егор стоял рядом и слушал их странные речи.

По небу, будто огромный прожектор, промелькнул яркий луч.

Кто-то из находящихся на площади перекрестился, кто-то из любопытства стал всматриваться, куда он вдруг пропал.

У Лизы заколотилось сердце. Она окинула всех своими заплаканными глазами и тихо произнесла:

— Давайте встанем кругом, чтобы в последний раз почувствовать друг друга.

Они обнялись за плечи, стали кругом и опустили головы.

— Простите меня, что все так быстро получилось, — сказала она, ощущая прерывистое дыхание каждого. — Я обязательно еще что-нибудь придумаю.

— Ин, мы расстаемся, — сказал в свою очередь Ник. — Но помни, что где бы мы ни были, мы все вместе.

— Я вас всех люблю, — вздохнул и промолвил дрожащим голосом Жан. — А тебя, Лиза, больше всего.

Тем временем небо осветило яркое зарево, и народ заволновался.

— Прощай, Егор, — крикнул Жан. — Ты отличный парень! Береги себя и помни наш разговор. Это все правда, что я тебе говорил.

Егор в растерянности стоял в стороне, смотрел то на ребят, то в небо, которое стало совсем светлым.

Ин глубоко вздохнула, сжала плечи Ника и Жана, между которыми стояла. Лиза дрожащими ладошками еще сильней ухватилась за плечи ребят.

— Ну, кажется, все, — успела сказать она.

Они разом подняли головы вверх, и яркое ослепительное облако в виде шара мгновенно поглотило их яркими лучами.

Сильно зазвенело в ушах, и неведомая сила тут же подняла их в воздух, погружая в невесомое состояние.

Руки их разжались, и они растворились в ярких лучах огненного шара…

Женя открыл глаза, окинул взглядом комнату и встряхнул головой. Он еще лежал в постели и не мог прийти в себя. Потом посмотрел на часы и, поняв, что снова опоздал в школу, просто вылетел из-под одеяла.

— Черт побери, опять классная орать будет, — вслух говорил он, второпях надевая штаны и рубашку. — Когда же это кончится? Когда же, наконец, каникулы?

Он выскочил на улицу, на ходу приглаживая волосы на голове, и уже через двадцать минут был в школе.

Женя тихо подошел к двери класса и прислушался. Урок математики заменили на урок истории. Он облегченно вздохнул и вошел в класс.

Каково было его удивление, что вместо отца, который должен был вести урок, была молоденькая практикантка.

— Можно? Я опоздал, — громко сказал Женя.

— Это ваш ученик? — спросила практикантка у учеников.

— Наш, наш, — закричали друзья.

— Ну, тогда садись. Где твое место?

Женя занял место за столом и шепнул соседке:

— И что она тут делает?

— Не видишь, учит.

— Ее саму учить еще надо.

— Молодой человек, вы опоздали, еще и разговариваете, — сделала она замечание. — Вы историю, наверное, хорошо знаете. Идите к доске и отвечайте. Что вы проходили на прошлом уроке?

Женя послушно, ради интереса, вышел к доске и стал лицом к классу.

— Так что вы проходили на прошлом уроке? — еще раз спросила практикантка.

Он пожал плечами.

— Октябрьскую революцию, — зашептали со всех сторон.

— А, да, революцию, — спохватился он.

— Вы знаете что-нибудь о тех событиях. Вы учили?

— Да я только что оттуда, — вырвалось у него.

Все громко рассмеялись.

— Интересно. Вот тогда и расскажите нам о тех событиях в Петрограде.

В его голове неожиданно все помутнело, и память провалилась в бездну.

— Можно, я в следующий раз? — попросил он.

— В таком случае я имею право вам поставить неуд.

— Не имеете, — возразил Женя.

— Это почему же?

— Потому, что я даже слова по теме не сказал. А оценки ставятся за знание. Двойка — это тоже оценка и ставится за неправильный ответ. А я ничего не сказал…

— Ну и что?

— Значит, надо ставить нуль.

В классе снова раздался хохот.

— Он прав, он даже на два не ответил, — стали его поддерживать одноклассники.

Практикантка растерялась.

— Он вам потом может рассказать, — кто-то выкрикнул из учеников. — Он нас стесняется.

Девушка покраснела и хотела даже выскочить из класса.

— Хотите, я вам про Петра Первого расскажу, — вдруг предложил Женя. — У меня с ним много общих дел было.

— И ты с ним тоже встречался?

— Конечно. Вот про него я еще что-то помню, а про эту революцию еще ничего в голове не уложилось: совсем свежие события.

— Вы в этом учебном году закончите школу, а ведете себя как дети, — попыталась пристыдить девушка.

— Ну, не хотите, как хотите, — согласился Женя. — В следующий раз расскажу про революцию.

— Следующего раза не будет, — покраснела практикантка. — Я к вам больше не приду. Это просто невыносимо.

— Жаль, — вздохнул Женя. — Хотите, я вас после школы провожу до дома? — уже совсем тихо произнес он, чтобы никто не слышал.

Практикантка схватила со стола журнал и направилась к выходу.

— Сейчас вас вызовет директор, за ваше поведение, — выпалила она.

Женя только улыбнулся и пожал плечами.

Конец первой книги