Неловкость пробуждения, что бывает после первого соития у неопытных любовников, меня миновала, по той простой причине, что я банально проспала. Можно сказать — заблудилась в чертогах Хаоса. На самом деле, прикинувшись Августом, Хаос сам заявился ко мне, не иначе как с требованием. Невольно задумаешься, а не имеет ли влияния ипостась на ее носителя?
— Откуп! — потребовал Хаос, с порога, сотрясая колодой карт.
— Во сне, можно оставить меня в покое? — вполне резонно пыталась возразить.
— Именно во сне и только во сне! Здесь ты настоящая, без этой вашей примеси дневных страхов и предрассудков. Не малодушничай, я не буду мухлевать, ну же, поиграй со мной.
Тягучее: «Ни-и-ки!», он разумно не добавил.
— Будешь, конечно, — пробурчала я, — Сдавай.
Любопытно же, на каком этапе игры он начнет мошенничать.
— На раздевание! — радостно провозгласил мой гость и понеслось.
Короче, в результате, я на своей шкуре постигла, что не даром он явился в облике моего любимого братика.
— Чтобы было, что раздеть, надо одеться, — безапелляционно заявил Хаос, и большую часть сна я простояла манекеном для демонстрации итогов его неудержимой фантазии.
На мое, вконец уже и, выстраданное:
— Аамона на тебя не хватает!
Он только пригрозил предостерегающе:
— Но-но!..
Партейку, другую, мы, сыграли. Хаос безмерно веселился, проигрывая раз за разом и когда на нем не осталось и плюшевых тапок, пришлось поднажать, скинуть козыри и слить расклад.
— Класс! — подытожил он, откинулся, довольно на подушки и тут я проснулась, так ничего полезного не разузнав.
Сквозь дырки соломенной крыши валились лучики света, пахло душисто и волнующе. Ее Величество Нияда Адали, оскалившись, подмигнула с портрета. Я поспешила отвернуться.
Лириан занимался делом престранным, копошась у изголовья.
— Привет, — сказала я.
— Проснулась?
А потом на меня обрушился поток сознания, да, что поток — обвал! На все мои не рожденные вопросы и опасения: «Да!», «Да!», «Да!»…
— Что ты там делал? — полюбопытствовать удалось много позже.
— Благодарил Отца, — мой дракон даже смутился.
— А свечи зачем?
И в таком количестве, еще и у изголовья?
— Ники, просто порыв, освятить алтарь любви, тебе не нравится?
Многие свечи еще горели, подванивая.
Понравилось, конечно, как может что-то не нравиться, что делает он? Но!
— Неужели тебе своего горения не ночью хватило? Излишек огня, знаешь ли…
А потом я нашла одну, неиспользованную канделу и подобострастно вполне, проставилась, отправляя Хаосу свой посыл:
«Теперь я буду звать тебя не иначе как Папочка Дракон! Или просто папочка?»
Свеча зачадила, вспыхнула и занялась ровно, без сюрпризов.
— Он благословил наш союз, — заключил Лириан торжественно.
А я, я еле сдержалась, чтобы не разрыдаться.
В поместье царила небрежная разболтанность. От палящего полуденного зноя все живое поспешило попрятаться в тень. Шуганув сонных охранников, я заглянула в секретарскую.
— Рик? — позвала ласково, — Рик!
Выдернула зловредно из его улыбчивых мечтаний.
— Да, Ваше Высочество?
— Скажи мне, будь добр, отчего ты все время улыбаешься?
Это надо было видеть — округлившиеся глазки на лице демона в боевой ипостаси.
— Влюбился?
И страх, и стыд, и восторг. И невозможность ответить.
— Нет, — наконец-то выдавливает из себя он.
— Отчего же краснеешь как девица? — бью вслепую и наблюдаю презанятную картину, мой секретарь уж и не секретарь вовсе — мужчина готовый отстаивать свое право на личное.
— Ваше Высочество, это никоим образом не отразится на моей работоспособности.
— И меня не касается?
Хорошо, если так.
— Возьми выходные и отправь ко мне Бьюи, — я позволяю себе улыбнуться глазами, — Не теряй время попусту, бери от своей любви все, что сможешь.
«Какой бы она ни была. Лучше жалеть о сделанном», — добавляю мысленно.
Или не жалеть!
Ох-ох… мое не рабочее настроение похоже, заражает все вокруг, не зря говорят, что любовь — это болезнь. Рик снова лыбится, я бы сказала: с подтекстом.
— Ваше Высочество, Ваши романисты почти закончили, несколько глав осталось, с названием лишь спорят. Рабочее — «Демон и дракон».
— «Принцесса и дракон», так и передай, — выношу вердикт, — Зайду к ним, позже.
Перетерпеть ожидание, когда назначено время встречи — вполне возможно. Мучительно лишь заключение в неизвестности. (Иво Варентак! Вспомнилось и кольнуло). Прожить день, зная, что все, все! Все… будет, глупо улыбаясь, летая на крылышках — вполне реально.
Не в меру подтянутый, строгий Бьюи был торжественно препровожден разгребать залежи письменного стола. Я же навестила литераторов и приятно провела время до позднего вечера. Только они меня сейчас, кажется, верно понимают, без всяких слов.
Лириан к ночи не появился. Не объявился и к утру. Дас, абсолютно невозмутимо, доложил, что по возвращении в посольство военный атташе имперцев более его не покидал. И услужливо добавил:
— Мы проверили еще раз, на территории миссии дырок нет, порталом не пройти. Подергали защиту — снять можно, но тихо не получится.
— Не надо, — говорю резко, чтобы и зерно соблазна в моей голове не заронилось, — Наблюдать, докладывать, не светиться.
А потом не выдерживаю, небрежно роняю:
— Как он?..
То, что мое СБ уже в курсе и предупреждать никого не надо, выдает двусмысленное пожатие плечами и затаенный смешок:
— Счастливый, я бы сказал — излишне.
Не спокойствие продолжало нарастать. К смятению чувств добавилась неопределенность, все вместе грозило вылиться в бешенство негодования. В итоге, уже к полудню я являла собой практически чистый гномий порошок, и очень, очень нестабильный. Благо Август затаился, не показываясь на глаза.
Башня канцлера обволокла желанной прохладой.
— Где он?
Мятый, пережеванный, надеюсь не Асакурой? Бор нерасторопно приподнимается, словно раздумывая и падает обратно, в свое кресло.
— Там!
Небрежное помахивает в сторону и неохотно добавляет:
— В подвале!
А потом и вовсе:
— Не трудись, вход он запечатал! Я не знаю, что там!
— Король?
В ответ усталый кивок: «Нет».
Я села напротив, его расслабленность на благо, умиротворила и меня.
— Что делать? — повисло над нами.
Под этим: «Что делать?» сидели долго, канцлер отмер первым.
— Ники, помнишь, в детстве, вы любили с Августом светляков отлавливать?
Угу, ночь была самым отрадным временем суток. В детстве.
— В банку сажали, помню. Эти демоновы светляки не хотели светиться. Даже потом, когда их вытряхивали из банки. На волю.
— Они светились, только скудно, тебя это всегда очень огорчало…
— И?
Алвас Бор нехотя отрывает себя от мебели, скрывается в антресолях и возвращается с белой папочкой. Затем выкладывает ее передо мной на стол.
Черным по белому бегут буковки, складываясь в: «Лириан ал Ланита».
— Дальше что? — спокойно, абсолютно спокойно я задаю Бору вопрос.
— Есть мнение…
Стоп! Довольно!
— Есть мнение, одно и единственно верное. Мое! А будущее: даже не пытайся хоть как-то на него влиять. Убери.
— Тебе стоит с этим ознакомиться.
— Все что мне надо, я знаю и так. На данный момент.
Каждое мгновение мы создаем и обрываем множество вероятностей, линий предопределенности, растим или выламываем веточки древа жизни Хаоса.
— Убери, — говорю я.
— Ты справишься с этим, — попытался оппонировать Бор.
— Ничуть в себе не сомневаюсь.
Мы помолчали еще немного. Белая папка на фоне прочего бумажного мусора терялась, я ласково провела глазами по ряду ровных, образцов выписанных знаков.
— Любопытно было бы почитать твое досье, господин Канцлер.
— А что мешает? Принести?
— Незачем, — я лениво потянулась и встала, — Между «Хочется!» и «Надо!» знаю и так, что ты выбираешь. Даже пытаться не буду ковырнуть в твоей душе вопросом: «неужели никогда?..», смысла в том немного.
Охладилась я предостаточно, в этой сырой каланче. Довольно!
— Появится Асакура, отправляй ко мне, — с этими словами я покидаю Бора, выбираюсь на солнышко и возвращаюсь в поместье.
На мой немой вопрос Дас отвечает так же безмолвно. Нет! Дракон из посольства не выходил!
— Оставь наружку, остальных сними. Магам скажи: пусть защиту посольства не дергают и… в любое время, напрямую, обо всем…
— Доложу, — заканчивает за меня Иржи Дас.
К вечеру бесцельного передвижения по покоям я окончательно уясняю, что если из моей реальности исчезнет все, к чему я привыкла, все, что люблю — я переживу. Если исчезнет Лириан… перетерплю, наверное.
Если переживу эту ночь.